Шульчева-Джарман Ольга : другие произведения.

Возложи на очи коллирий. Глава 6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ГЛАВА 6. О СЫНЕ АБСАЛОМЕ
    - Сядь, бари, сядь! Эх, каков ты... не в нашу породу... Так и говорит в тебе кровь мар Григория. Право, поставь тебя рядом с Кесарием, не отличишь, хоть обоих в хитоны одень, хоть в тоги... Не к добру это все, не к добру. Близнецы никогда не к добру, даже если и один на год старше родился. А что ты удивляешься? И такое бывает. Ученые врачи вавилонские описывают. Плод в утробе материнской, бывает, спит, а когда просыпается, уже другой родился и год на земле прожил, а он, хоть и старший, позже на свет появляется. Так как твоя Дионисия? Насилу я вспомнил ее имя. Жениться тебе надо на ней, вот и не будет греха. Кесарий твой мог бы и здесь посодействовать, а то он все в своем Новом Риме прохлаждается.
    - Дионисия умерла, дядя, - ответил Абсалом, не сдерживая слез. Крупные, редкие, словно капли дождя, они покатились по его смуглым щекам и исчезли в бороде.
  Горгония посмотрела на безмятежно спящую Аппиану, потом снова поднесла к немного близоруким глазам старый медальон. На нем была изображена еще не старая женщина в светлом покрывале - молодая Нонна, еще не диаконисса, а просто мать, рядом с нею была девочка с толстой золотой косой - юная Горгония, и два темноволосых мальчика, почти близнеца, только у одного были глаза синие, как у Нонны, а у второго - он был немного старше - карие, глубокие.
  ...Когда ее привезли, Мирьам, молодая большеглазая сириянка, плакала, боялась и куталась в сирийское покрывало. Она совсем не умела говорить по-гречески, а в имении никто не знал ни слова по-сирийски, и с ней разговаривали жестами. Отец, впрочем, никак не разговаривал с ней - ни словами, ни жестами, только велел, чтобы ее приводили к нему на мужскую половину.
  Целыми днями она или сидела в уголке на кухне, как затравленный зверек, и пыталась помогать рабыням, которые неохотно давали ей почистить свеклу или морковь, или плакала у себя в комнате.
  Она боялась Григория, но еще больше она боялась Нонны. Понимая, что это - жена ее хозяина, Мирьям при каждой встрече с ней падала ей в ноги. Нонна была ласкова с ней, поднимала, брала за руку, пыталась разговаривать, но Мирьям дичилась и отстранялась, норовя снова упасть на колени. Все просьбы Нонны найти переводчика были резко отклонены Григорием, и тогда Нонна стала учить сирийский от Мирьям и сама учить ее греческому. Успехи Нонны были невелики, она забывала и путала слова, но зато Мирьям начала худо-бедно говорить по-гречески, и с гордостью произносила с гортанным сирийским акцентом "моя госпожа Нонна".
  Потом Мирьям стала толстеть, и Нонна все больше времени проводила с ней, не позволяя оставаться на кухне или заниматься какой бы то ни было работой по дому. Как-то Нонна позвала Горгонию - та неохотно оторвалась от книжки, в которой рассказывалось про злоключения Херея и Каллирои, но ради предосторожности перед всевидящим оком отца кодекс был благоразумно обернут в обложку книги "Левит".
  "Горгония, у тебя скоро родится братик!" - радостно сказала ей Нонна, и ласково посмотрела на Мирьям, а та счастливо-испуганно закивала.
  "Да, доченька, твой брат родится от Мирьям", - продолжила Нонна.
  "Но... как так? Ведь ты - папина жена, а она - его рабыня. Мой брат будет рабом?" - с интересом глядя на смущенную Мирьям, проговорила девочка, наматывая каштановую прядь на пальчик. Она читала, как разные дети рабынь потом оказывались вовсе не детьми рабынь, а благородными, и их ждало блестящее будущее, но здесь-то, кажется, все было наоборот.
  "Ведь у папы и так много рабов, зачем ему еще сын-раб?" - продолжала она, не заметив, как хмурится мать и бледнеет Мирьям.
  "Горгония, ты говоришь глупости!" - резко прервала ее рассуждения Нонна. ќ- "Папа усыновит мальчика, которого родит Мирьям, а потом устроит ему римское гражданство. Это будет твой брат и наследник всего нашего имения, потому что у меня нет сыновей, и сын Мирьям будет мне и отцу как родной сын, ведь ты, как девочка, наследницей быть не можешь".
  "Хорошо, но приданое-то мое вы ему не отдадите?" - сморщила лобик Горгония. - "Я не против уехать из дома, только мне надо приданое".
  "Глупенькая!" - засмеялась Нонна, привлекая дочь к себе и целуя. - "Конечно, приданое твое никто не тронет. Обещай, что ты будешь любить своего братика, который родится от Мирьям".
  "А если это будет девочка?" - хотела спросить неугомонная Горгония, но, внимательно посмотрев в глаза матери, решила больше не тревожить ее своими вопросами.
  К осени Мирьям совсем растолстела и родила, почти не крича - она сдерживала крики, закусывая свои толстые растрепанные косы. И родился, как и требовалось, мальчик. Он родился на колени Нонны, как того требовал Григорий, отец ребенка и хозяин рабыни-сириянки Мирьям.
  "Вот, какой красавец!" - сказала повитуха, перерезав пуповину черепком кувшина. - На отца похож!"
  "Абсалом!" - воскликнула Мирьям и потеряла сознание.
  С тех пор его так и звали - Абсалом или, проще, Салом. Отец дал ему другое имя, свое и римское, но они остались только на вощеной табличке, забытой и потерянной где-то в доме, с тех пор, как он собирал документы на усыновление сына от рабыни. Никто никогда не звал его сына Григорием - только Саломом.
  Его качали на руках обе матери, но только Мирьям кормила его грудью. Как-то Нонна пришла утром, чтобы помочь перепеленать ребенка, и ей стало плохо, и она едва успела передать Салома встревоженной Мирьям, которая только-только распустила косы и хотела их расчесать - передала и выбежала во двор, и тут ее стошнило.
  И Нонна поняла, что это значит. Все начиналось так, как семь лет назад, перед рождением Горгонии. А Мириам с распущенными почти до щиколоток волосами стояла у дверей с радостно чмокающим и гулящим Саломом, сосущим ее набухшую грудь, и расширенными от страха глазами смотрела на госпожу...
  И с той поры в доме все переменилось. Беременность Нонны протекала тяжело. Она большую часть проводила в постели, а Мириам ухаживала и за ней, и за подрастающим младенцем Саломом. Когда рождался Григорий, Нонна очень мучилась в родах, и Мириам использовала все известные ей сирийские средства и заговоры, чтобы Бог разрешил плод чрева ее любимой госпожи Нонны.
  Малыш родился слабым, но Нонна не отдала его кормилице, кормила его грудью сама - молока у нее хватало, и она чувствовала с радостью, как в ее увядающую грудь прибывает молоко, которое сосет - с перерывами, отдыхая - ее маленький сероглазый сын. А ее нареченный сын и сын Мирьям уже бегал за матерью, но тоже просил грудь, и Мириам с Нонной часто садились рядом и кормили сыновей вместе, Салома и Григу.
  "Не жилец он", часто говаривал Григорий-старший, но отложил документы для освобождения сына рабыни Абсалома. Он регулярно посещал собрания ипсистариев, читал Тору и посмеивался над женой-христианкой.
  А Нонна хорошо себя чувствовала, да еще и растолстела после родов, и все удивлялась, какая она стала теперь толстая, пока не поняла, что у нее снова вырос живот.
  Кесария она родила в гостинице на празднике в Кесарии - день рождения императора Константина. Она была почти одна, даже повитухи не нашлось в праздник, и ребенка приняла Мирьям, а Абсалом заревел, когда его мать приложила к груди незнакомого, только что незнамо откуда появившегося голубоглазого младенца с длинными черными волосиками. У Нонны пропало молоко, и так и не появилось, несмотря на все выдумки и снадобья Мирьям.
  "Этот крепенький, выживет", - сказал как-то Григорий-старший, глядя на уснувших в кроватках сыновей и переводя взгляд с Григи на Кесария. Потом добавил, что он договорился о продаже Мирьям и Салома патрицию Филиппу.
  И тогда Нонна, кроткая Нонна, легла на пороге и не дала мужу выйти из комнаты, пока он не поклялся, что Мирьям и Салом останутся в имении навсегда.
  +++
  Салом, высокий, худой и заросший бородой за время дороги, спрыгнул с седла и поклонился пожилому сирийцу, уже встречавшего его у ворот вместе со своей многочисленной семьей.
  - Шлама, мар Йоханан!
  - Шлама, бари! - Йоханнан, брат Мириям, обнял племянника. Весь разноцветный рой женщин и детей, собравшихся для встречи Абсалома, загудел и пришел в оживление. Сопровождаемый восклицаниями "Шлама!" молочный брат Кесария прошел вслед за дядей, покровительственно обнимающем его за плечи (вернее, за лопатки - Абсалом был на голову выше Йоханнана) во внутренние покои просторного дома. Гомон и жара остались снаружи, за прикрытой заботливой рукой служанки дверью.
  - Вели, дядя, позаботиться о моих спутниках, - сказал Абсалом, еще не сев на приготовленные подушки.
  - Позаботимся, и о коне твоем белом позаботимся. Прекрасный конь! - ответил Йоханнан, пристально глядя на племянника. Тот взял медный кувшин, чтобы полить дяде воды на руки. Йоханнан молча вымыл руки и вытер белым полотенцем. Затем, подождав, когда племянник закончит омовение, сказал:
  - Это беглые рабы? Ты их ко мне привел, на мою голову, сын сестры моей?
  Абсалом промолчал.
  - Бери козлятину, очень нежная, - продолжил Йоханнан, указывая на большое медное блюдо с мясом и горькими травами. - Переезжай к нам, Абсалом. Твой отец тебя здесь не достанет. А я вообще ему письмо напишу, что ты со скалы упал и убился. Он только рад будет.
  - Тогда и мама... - проговорил Абсалом не сразу, - тогда и мама на себя руки наложит.
  - Маму можно как-то предупредить... по-хитрому сделать...
  - И Кесарий... - начал Абсалом, но глаза Йоханнана гневно сверкнули:
  - Сколько раз тебе повторять, безумец, что нечего брататься с хозяйскими детьми! Ат у дайвана? В детстве поиграли, на яблони да груши полазали, в ночное сходили, наперегонки побегали, в речке искупались, розги получили - и будет! А теперь ему тога и почет - а тебе, как я вижу, уже и бичи достались.
  - Не говори так о Кесарии, дядя, - перебил его Абсалом.
  - Он обещал тебя отпустить на свободу - и где она, твоя свобода? - продолжал Йоханнан.
  - Кесарий сам не властен в имении, все принадлежит отцу, мар Григорию.
  - Ну, мог бы тебя как-то ... забрать в Новый Рим, что ли... - неуверенно проговорил Йоханнан. - Хотя... там искушения одни.
  - Мне бы там тяжело было бы. Без лошадок, - честно признался Абсалом.
  - Только ли лошадок? - внимательно посмотрел в черные глубокие глаза племянника старший сириец. - А эта девушка... Диона, или Диана, или как там ее? Между вами, поди, уже грех был не раз, так ты ее любишь, вижу...
  - Ничего ты не видишь, дядя, - ответил Абсалом, отворачиваясь.
   - Почему так со мной разговариваешь? Почему грубишь? - возмутился Йоханнан.
  - Ты ругаешь Кесария, дядя, а ведь он прислал маме денег, чтобы ты мог заплатить долги, а потом купить это имение в Армении и переехать сюда из Эдессы, - заговорил горячо Абсалом, вдруг резко сменив тему разговора. - Твой дом богаче, чем та хибара, в которой ты жил, а уж про то, как моя мать, твоя сестра попала в рабство, ты сам знаешь не хуже меня, - с надрывом выкрикнул Абсалом, вскакивая. - За долги продали!
  - Сядь, бари, сядь! Эх, каков ты... не в нашу породу... Так и говорит в тебе кровь мар Григория. Право, поставь тебя рядом с Кесарием, не отличишь, хоть обоих в хитоны одень, хоть в тоги... Не к добру это все, не к добру. Близнецы никогда не к добру, даже если и один на год старше родился. А что ты удивляешься? И такое бывает. Ученые врачи вавилонские описывают. Плод в утробе материнской, бывает, спит, а когда просыпается, уже другой родился и год на земле прожил, а он, хоть и старший, позже на свет появляется. Так как твоя Дионисия? Насилу я вспомнил ее имя. Жениться тебе надо на ней, вот и не будет греха. Кесарий твой мог бы и здесь посодействовать, а то он все в своем Новом Риме прохлаждается.
  - Дионисия умерла, дядя, - ответил Абсалом, не сдерживая слез. Крупные, редкие, словно капли дождя, они покатились по его смуглым щекам и исчезли в бороде.
  - Как? Умерла, говоришь ты?
  Йоханнан в порыве нежности прижал племянника к груди.
  - Молнией убило. В поле. Чистая она была, дядя, дева она была... На небо вознесена молнией за чистоту свою... Хеваф барта шафирта...
  Абсалом зарыдал, не сдерживаясь, уткнувшись в цветастый халат пожилого сирийца. И тот тоже заплакал.
  И после того, как слезы иссякли, Йоханнан поднял руки к небу и вместе с племянником начал молиться на арамейском, оставив трапезу с горькими травами.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"