- Хреново, - резюмировала Баба Яга. Придется кому-то на разведку лететь. Мне избушку покидать нельзя. Модя с Граммофоном за продуктами в город уехали. Придется кому-нибудь из вас. - Я полечу, - вызвался Игорь.- Бабуля, а можно я вместе с ним? – запищала юная ведьмочка Глория.- Лететь, конечно, вдвоем-то сподручнее, - согласилась Баба Яга. – Только безоружными, как в тот раз, я вас больше не отпущу, – проговорила бабуля и извлекла из потайной дырки в стене два автомата.- Погоди-погоди. Это не все, - сказала она Игорю, покатившему было ступу в сторону дымохода. – Возьми еще вот это.Тут бабуля вытащила из того же тайника самый настоящий ШКАС, который стоял на советских самолетах в тридцатых годах и в самом начале Великой Отечественной.- Вот, со сбитой ·пешкиЋ сняла в сорок втором, - прокомментировала Баба Яга, - во время боев под Демянском. Я тогда летчика нашего подобрала. Сбили его над Рамушевским коридором. Двое других из его экипажа погибли, а он у меня месяц в избушке лечился. А потом его особый отдел в дезертирстве обвинил, и он три месяца в штрафбате провоевал. В конце концов, звание и ордена ему все-таки вернули, и войну он майором закончил. Долго еще после войны мне писал. Умер в восемьдесят втором. А пулеметик-то я оставила на черный день. Как знала, что сгодиться когда-нибудь. Вот и турель к ступе идеально приспосабливается.Баба Яга любовно приладила к ступе пулеметную турель и напутственно прошептала:- Черт с вами! Летите.
В самой западной из нескольких десятков областей государства, называвшегося в 1991-2025 годах Российской Федерацией, в самой восточной части этой области был городок под названием Советск. До 1946 года он назывался Тильзитом и входил в состав сначала Ливонского ордена, затем Пруссии, а с 1871 года - Германской Империи. Известен этот городок был тем, что в 1807 году русский царь Александр I подписал в нем мирный договор с императором Франции Наполеоном. Но к 2004 году, когда началась эта история, от тех времен, когда Советск назывался еще Тильзитом, остался лишь мост Королевы Шарлотты, перекинутый через пограничную с Литвой реку Неман, да считанные единицы домов старой немецкой постройки.В одном из таких домов и жила обычная российская старушка, муж которой, ныне покойный, был когда-то офицером-фронтовиком и в составе одной из частей войск генерала Черняховского участвовал во взятии этого города, а затем получил квартиру в том самом немецком доме, которая, как говорили, была конфискована у семьи эсэсовского офицера. При этом новым жильцам достались не просто голые стены, а вся мебель, посуда и даже постель немецкой семьи, все представители которой были вывезены энкавэдэшниками в неизвестном направлении.
В самом конце ХХ века мы из субъекта геополитики превратились в ее объект. Как такое произошло?Почему же наша страна оказалась в такой ситуации?Давайте рассмотрим нынешнюю ситуацию с точки зрения геополитики.
- Здравствуйте, Николай э-э-э.... Андреевич, - произнес Виктор Петрович, протягивая пришедшему свою мясистую руку, густо покрытую седеющими волосами. Взгляд его при этом направлен был не на собеседника, а на левую страницу перекладного календаря, на которой размашистым почерком красным химическим карандашом были написаны фамилии, имена и отчества тех, кто сегодня должен был посетить этот кабинет. - Вы уже остановились в гостинице? - Нет, из аэропорта я прямо к вам, но номер у меня забронирован. - Ничего, гостиница у нас хорошая. Не "Космос", конечно, но для командировочного самое то. Давайте тогда сразу приступим к делу! Вы когда-нибудь видели этого человека? - достал он из картонного скоросшивателя проткнутое с левого края дыроколом старое фото. С пожелтевшей от времени фотографии на Толмачева смотрел уже далеко не молодой человек с правильными античными чертами лица. - Никак нет. Никогда не приходилось. - А этого? - Виктор Петрович протянул Толмачеву другую фотографию, гораздо более свежую, на которой был запечатлен тот же самый человек, только одетый по-современному. Не понимая, чего от него хотят, Толмачев, тем не менее, не стал афишировать свою очевидную догадку об идентичности предъявленных ему персон и просто ответил: - Тоже нет. - Неудивительно, - протянул Виктор Петрович, при этом почему-то засмеявшись. - Разница в возрасте этих фотографий больше, чем вам сейчас лет, молодой человек, - сказал он Толмачеву, которому этой весной исполнилось тридцать девять. - Почему же они так похожи? Может, это отец и сын? - В том-то и дело, что это - один и тот же человек. Пятьдесят лет назад мы хотели привлечь его за антисоветскую деятельность, но вовремя поняли, что он сумасшедший. С тех пор он лежит в областном психдиспансере. И не только лежит, но и читает газеты, сорок минут в день, как и положено, смотрит по телевизору программу "Время", а в последнее время, когда был ослаблен режим, начал даже бегать трусцой по больничному парку. Мы вызывали к нему из Москвы специалистов-геронтологов, однако они сказали, что это не их клиент. Его биологический возраст они определили в те самые пятьдесят три года, которые он сам себе дал на тот момент, когда его арестовали. - А за что, извините, если, конечно, это не государственная тайна, его арестовали? - Никакой тайны тут нет. Просто-напросто, однажды он был обнаружен сотрудниками Рабоче-крестьянской милиции в мае тридцать седьмого года на месте совершенного за день до этого жестокого убийства. Он сидел на этом месте посреди ночи. Его притащили в отделение, где он, вместо того, чтобы отвечать на вопросы по этому делу, заявил, что располагает неопровержимыми материальными доказательствами историчности существования Иисуса Христа. Естественно, порядки в те годы были построже, не в пример нашей нынешней расхлябанности. Вот сотрудники милиции и передали сведения об этом задержанного, куда следует. Тут наши тогдашние коллеги и взяли его в разработку. Какие-такие, спрашиваем, у вас есть доказательства? А он возьми, да и заяви, что в Палестине, которая тогда была подманда..., как его, подмандатная территория англичан, - продолжал он рассказ, то и дело, сверяясь с лежащими в скоросшивателе документами, глядя на них через плюсовые роговые очки, - хранится несколько написанных им самим папирусных свитков. - Им самим - это Иисусом Христом? - Нет, им самим - это нашим подследственным. - А когда же он их написал? В те ведь годы его бы ни англичане не впустили бы в Палестину, ни наши бы из Союза не выпустили. Хотя, если ему тогда было пятьдесят три, то, может быть, он был в Палестине до революции? Тогда много русских паломников ездило к храму Гроба Господня. До первой мировой войны турки, которым тогда принадлежала Палестина, наших туда свободно пропускали. - Поднимай выше! Он заявил, что собственноручно их написал, списав их с протокола проводившегося, якобы, им самим допроса Иисуса Христа в тридцатом году нашей эры. Более того, он нам признался, что он и есть тот самый евангельский Понтий Пилат. Тут-то мы, конечно, и решили, что он псих, и поместили его в нашу областную психушку. Но, надо сказать, пациентом он оказался странным.