Шумилова Елена Александровна : другие произведения.

Замкнутый круг

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    От проблемы можно ловко увильнуть,ее не решив. Но она обязательно вернется. Большинство проблем решаются нами не в корне, а поверхностно, поэтому наша жизнь представляет из себя вечное с ними столкновение. Как и куда рваться из этого замкнутого круга?
   Два года назад...
   ...Я себя убила. Тихо и безболезненно, не сознательно, но и не случайно. У меня даже есть чувство, что будто бы и не сама. Я себя убила, и все об этом знали, кроме меня, потому что я этого знать не хотела.
   Я работаю стриптизершей в одном из самых крупных эротических клубов Москвы, от случая к случаю трахаюсь за деньги, в перерывах делаю набеги на свой полузабытый институт...
   Откуда в моей жизни столько грязи? Боюсь я, должно быть, остаться незапачканной.
   Как я дошла до жизни такой? Так мне кажется, что я давно уже для этого созрела. Я очень люблю секс и с детства обожаю выставляться, поэтому не случайно попала в стриптиз. Меня действительно манили скверные интриги этого бизнеса и думалось, что будет очень забавно наблюдать мужскую похоть в огромном количестве.
   Я не случайно попала на так называемый кастинг, где низенький стильный блондин в сопровождении двух ассистенток бесстрастно и придирчиво рассматривал многочисленные груди и попы. С огромным рвением и даже с вдохновением я училась танцевать на шесте, с нетерпением ожидая того дня, когда выйду на сцену.
   Вышла... быстро, хоть и с трудом, преодолела потливую закостенелость, знакомую, наверно, всем, кто выходит первый раз крутить голой задницей на публику.
   Конечно, когда я стремилась всем своим неразвитым, глупым, семнадцатилетним существом попасть в эту вонючую кашу, под интриговавшим меня названием стиптиз, я не могла представить себе, что именно там происходит на самом деле, и уж тем более, какие возникнут внутренние ощущения - то, что я буду чувствовать, оказавшись голой тушкой посреди сцены под перекрестными взглядами мужчин, в глазах которых светится что-то такое, отчего я перестаю ощущать себя Человеком.
   Я шла в стриптиз, одержимая желанием красиво и пластично танцевать, быть предметом мужских вожделений и эротических фантазий (причем предметом неприкосновенным). Ночная жизнь дорогих клубов мегаполиса представлялась мне вечным праздником, на котором я стану очередным украшением.
   Практически никого из клиентов танцы не интересуют. В наше время стриптиз, который существует достаточно давно, для того чтобы всем состоятельным людям он уже успел изрядно надоесть, не вызывает того интереса, какого я ожидала. Девочки шьют шикарные костюмы и придумывают интересные номера, а смотреть приходят в основном молодые мальчики, туристы-японцы и дорвавшиеся клерки и инженеры, оставившие последние деньги за входной билет - эта категория людей, завороженно моргающая глазами, но не заказывающая танцев. Мужчины с большим бюджетом в большинстве случаев приходят не смотреть, они приходят покупать "любовь". В связи с этим у танцовщиц есть обычай туманными намеками обещать им "полное удовлетворение", а на самом деле, когда уже все оплачено, просто танцевать контактный танец, и на последующее возмущение клиентов хлопать ресницами, как будто кто-то что-то неправильно понял. В разыгрывании таких фокусов заключается основной талант современных танцовщиц.
   Кроме того существует практика выезда с клиентом на нейтральную территорию, где заработанное не надо делить пополам с клубом. То есть немногим менее четырехсот долларов клиент платит клубу за то, что танцовщица выезжает, об остальном договариваются в интимной обстановке и лишних людей это уже не касается.
   Я предпочитала именно такие варианты. Почему-то общение с клиентом один на один, пусть это и является уже откровенной проституцией, было для меня комфортнее, чем весь тот дурдом, что творился в клубе. К тому же я недостаточно умею и люблю нагло лицемерить, чтобы много зарабатывать вешаньем на уши лапши.
  
   Первый опыт секса за деньги... Моя глупая, отчаянная, загнанная башка, как всегда не вполне соображала, что делает, когда бодро чирикая языком, договаривалась с клиентом.
   Собственно говоря, все произошло очень быстро. Я только успела выти на сцену, и не вполне еще оправилась от легкого шока первого нагого выступления, как кто-то схватил меня за руку и предложил смотаться из этого злачного места туда, где не так шумно и можно побыть вдвоем. Бывалая местная танцовщица толкает меня бок: "Соглашайся, здесь ты в три ночи столько не наколбасишь, сколько он тебе заплатит." Другая девочка с печальными глазами: "И тебе не страшно?" Инстинкт самосохранения срабатывает у меня только в экстремальных ситуациях, он не является поводом для предосторожностей и основой ежедневных страхов.
   Я уехала. Меня привезли в шикарную квартиру, накормили, напоили, выебали и спать уложили. Встав с утра пораньше, я поехала в институт, чувствуя себя вполне бодрой и довольной. Количество денег, заработанных за ночь, казалось окупающим все моральные и физические неудобства. Возможность поспать несколько часов, а не торчать до утра в клубе, была спасительной, потому что в институт я ехала не просто так, а на зачет по начертательной геометрии. Я ни о чем не жалела. С этого дня душа перестала принимать участие в моих решениях.
  
   Практически все мужчины, снимающие проституток, относятся к ним весьма сочувствующе. Девушки из клуба, в котором я работала, обманывали своих клиентов гораздо чаще, чем те их. То есть наобещав дяденьке, что "все будет", стриптизерша (в отличие, кстати, от "профессиональной" проститутки) всегда держит в голове: как бы свести контакт с клиентом к минимуму (а по возможности и вовсе его избежать), а денег за это нагрести максимум. Мужчины с характером, хотя бы чуть-чуть смахивающим на кисель, всегда оказывались у нас к утру нетраханные и без гроша в кармане. Пьяные и расстроенные, они с трудом понимали, что с ними случилось, и как это могло случиться.
   Некоторые считают, что легкодоступная и продажная - это чуть ли не слова синонимы. Огромное заблуждение. Часто бывает проще получить доступ к телу непродажной женщины, чем купить продажную. Девушек из стриптиза вряд ли можно уложить в постель простым мужским напором, они уже в некотором смысле знают себе цену (во всяком случае они ее для себя определили) - вполне определенную денежную стоимость.
   Есть стриптизерши, которые из принципа не трахаются за деньги, ни с кем и ни за какие суммы. Им не хочется считать себя продажными, или они ждут своего звездного часа, когда придет дядька с мешком денег невиданной величины и увезет их жить в свой роскошный дворец. Я, глядя на них не очень понимаю, как можно считать себя непродажной, когда тебя каждый день дергают за сиськи, засовывая при этом бумажки в трусы. Они считают, что достаточно надежно оберегают свою честь, держа дырку под замком, и при этом обтираясь об мужиков всеми частями своего тела.
   У каждого свой взгляд на понятие потери себя. А многие, и потеряв себя, яростно не желают этого признавать.
   Весьма большие деньги, крутившиеся в нашем заведении, первое время до головокружения одуряли мне голову. Деньги имеют большую власть над сознанием, особенно над тем, которое богатством не избаловано. Деньги - неслабый наркотик для молодого, несориентированного в жизни человека. В восемнадцать лет мне казалось весьма заманчивым переспать с человеком за несколько сотен долларов, учитывая еще и то, что он относится ко мне вполне по-человечески.
   Не могу сказать, что секс с клиентами был мне неприятен. Совсем напротив, я даже часто ловила себя на мысли, что эти случайные случки были весьма удачным и разнообразным дополнением к опостылевшему супружескому сексу. Ко всему прочему, клиенты нашего заведения были, часто, людьми интересными и интригующими, с ними было о чем поговорить.
   Были, конечно, и ублюдки, но плохое быстро забывается.
  
   Хотя если об ублюдках... В целом у меня не было очень уж незабываемых встреч. Судьба не сводила меня с извращенцами, садистами и маньяками. Я думаю такие люди ищут своих жертв в других местах. Во всяком случае я не слышала ни от кого из девочек, с которыми работала, об учинении над ними какого-либо насилия.
   У меня в общем-то был всего один забавный и довольно неприятный случай, когда мне пришлось отсиживаться в шкафу... и это меня не спасло.
   Два больших мужика с большими деньгами сняли трех девочек - брюнетку, рыжую и меня белобрысую. Трахаться хотел только один, со всеми тремя. Другой хотел смотреть. Тот, кто собирался быть осчастливленным нашей "любовью", был совершенно пьян и до неприличия зол.
   Мы впятером выехали из клуба и направились к гостинице Метрополь. Злой и лысый дядька со страшно холодными голубыми глазами уже в машине начал грубо лезть девушкам в штаны, что выглядело для нас довольно дико, потому что мы не привыкли к такому обращению.
   Приехав в Метрополь, мы посидели немного внизу в ресторане, ожидая заказанных у администратора презервативов, выпивая виски и внимательно разглядывая друг друга. Было замечено, что мы втроем, девушки, одеты так, что нас в жизни не примешь за проституток. В самом деле, вне клуба стриптизерши (не каждый день, но обычно), одеваются более чем не развратно, потому что этого удовольствия по уши хватает на сцене.
   Подоспели любезно предоставленные администрацией отеля резинки, мы отправились в номер. Для начала неизвестной породы лысый лупоглазый зверь (поведение этого существа в ту ночь вряд ли можно было назвать человеческим) изъявил желание - пусть все три девушки по очереди пососут, чтобы у него хоть что-нибудь встало. Оно вставало и падало каждые двадцать секунд безо всякого результата. Решив оставить эту затею, он взмолился о том, чтобы ему полизали его волосатую задницу (диковинно это выглядело - лысый череп и шерстяная попа).
   Хозяин - барин.
   Слегка потрахав каждую девочку, он понял, что ему не под силу такая нагрузка, и тогда в его пьяном до свинства мозгу стрельнула мысль, что он хочет исключительно меня, потому что якобы у меня самая возбужденная пизда. Но...
   К этому времени совершенно израсходовались все презервативы, ими была усыпана вся комната и кровать. Друг-наблюдатель уже полчаса как не разгибался от смеха.
   Уставший, недоебанный, захлебывающийся от бешенства слюной узурпатор непременно хотел довести дело до конца. Когда все девушки высказали свое совершенно логичное несогласие трахаться без резинки, он с дикой яростью начал гонять нас по комнатам и таскать за волосы. Мне взбрело в голову отсидеться в большом модном шкафу. Обнаружение моей пропажи прогремело в воздухе нечеловеческим ревом: "Где эта белобрысая сука?" Видимо, одна из испуганных девочек кивнула на шкаф... и ворвавшись туда, этот озверевший, пьяный монстр устроил мне такую дикую, болезненную, свирепую дрючку, какой мне испытывать еще не приходилось.
   Заплатили за этот спектакль очень много. Но когда я ехала утром на такси домой, мне хотелось, чтобы машина врезалась куда-нибудь по гололеду и разбилась вместе со всем содержимым.
  
  * * *
   Атмосфера разврата опьяняла меня и до сих пор опьяняет. Когда я впервые увидела сцену самого дальнего и дорогого зала клуба, где мне предстояло танцевать, я ощутила приятный расслабляющий шок. Сцена была сделана в виде большой кровати с балдахином и подушками, на которых в дымке и мягком свете лежали три совершенно голых девушки. На них хотелось смотреть, то, что они вытворяли завораживало.
   Посмотрев на этих красавиц при ярком свете гримерки и услышав их грубую бранную речь, я сразу обрела трезвый рассудок. Но все же обволакивающий дурман увиденного зала, оформленного, как спальня средневекового замка, с кованой мебелью и тягучей распутной музыкой, завладев на время моим сознанием, оставил в памяти странно волнующий след. В этой комнате немногочисленным зрителям (зал рассчитан на 10-12 человек) показывали лесбийскую любовь, девушек засовывающих в себя разнообразную продукцию секс-шопов, оргазм на сцене от мастурбации и номера садо-мазо со специальными, не оставляющими следов плетками. Одна закоренелая лесбиянка с поистине обезьяньей внешностью надевала на себя кожаные трусы с приделанным к ним фаллоимитатором, и очень резво, с нескрываемым удовольствием, имела по очереди всех, согласившихся на эту экзекуцию, танцовщиц. По-моему, она приходила на работу, как на праздник. Я назвала бы все происходящее порнографическим цирком. Все это и в самом деле был бы очень смешно, если исключить из этой игры деньги и все вытекающее из их дележа.
   Деньги, склоки и ставшее тошнотворным со временем распутство сводили с ума. Беспричинные бешеные ссоры и драки в гримерке очень наглядно являли измотанные нервы танцовщиц и их с каждым днем усиливающуюся деградацию. Сильные учились обороняться, слабые вылетали вон. Души незамедлительно черствели вследствие защитной реакции организма и ослепляющей власти денег. Танцовщицы, зарабатывающие несколько тысяч долларов в месяц, фактически ничего не делая, готовы перегрызть друг другу глотку за каждые сто долларов.
   Скопившаяся внутренняя грязь толкает на усиленную заботу о внешней безупречности. Более озабоченных своим внешним видом и надетым на себя шмотьем женщин я не встречала. Практически все свободное от блядства время посвящалось внимательному и придирчивому чищенью перышек.
  
  * * *
   Мрачная, развратная осень...
   Я - мертвая, бездушная женщина. Меня интересуют только деньги и шмотки. Я загнана носом в угол и мне на это наплевать. Я равнодушна к жаре, к морозу, к небу, к ветру, к сексу, к мужу. Мой муж не знает о моей работе или делает вид, что не знает. Говорит, что любит меня. Самое смешное, что это - правда. Просто мы с ним уже давно калеки, инвалиды психопатической, ядовитой, ревнивой любви. Мы уничтожили друг друга, от нас уже ничего не осталось... Мы страшно недовольны друг другом и давно уже знаем, что нам не по пути... Но надежду на то, что любовь еще можно вернуть, некуда прятать, поэтому мы до сих пор делаем вид, что мы вместе. Мазохисты. Я не то чтобы изменяю, я просто зарабатываю на жизнь, раздвигая ноги. Он не знает об этом, хотя, наверняка, и чувствует что-то. Я позволила свободному человеку сделать из себя подкаблучника. Он ненавидит себя за свою зависимость, утащившую его в воронку страха и самобичевания так глубоко, что нет уже сил выбираться, нет даже сил подумать об этом. Рядом со мной его жизнь ужасна, а без меня ее нет вовсе. Замкнутый круг маниакального страха, что я исчезаю из его рук. Обезумев от отчаяния, он хватает то, что осталось от меня, то на что в трезвом рассудке он смотрел бы со скукой и отвращением. Я, как больной жизненно-важный орган его тела, каждый день изнывая от боли, он не выдерет меня из себя.
   Я в глубокой яме, куда уже давно не заглядывал свет.
   Эта работа...Я упиваюсь бесконечными унижениями, развратом, непрекращающейся матерной руганью, резиновыми членами, бритыми лобками, наркоманской музыкой. Замедленная реакция на свет, на звук, на все, кроме денег. Ни страха, ни отчаяния, ни усталости, ни сомнений, ни угрызений совести. В душе глухо, как в танке... по ночам.
   А утром... усталые слезы где-то на самом дне потерянной души, летаргическая безмятежность, выливающаяся в маленькую беспричинную истерику в районе обеда.
   В то время я научилась спать в любом месте и в любое время без ущерба для самочувствия и настроения. Спала урывками, отрывками в каждом удобном случае, набирая к концу дня необходимое количество часов сна.
   Единственное развлечение, на которое оставались моральные силы, и в котором находило удовольствие и интерес измельчавшее сознание - это магазины. Покупка косметики, одежды, продуктов, игрушек, сувениров для родственников была для меня ежедневным лекарством от скуки и заполняла время необходимой для существования суетой.
   Я стала грамотным, информированным потребителем. Я знаю где и что купить. Гримерка в клубе - это целый профессиональный совет потребительского искусства. Мои коллеги по работе могут несколько часов посвятить обсуждению сапог-чулок или цен на шубы. Но особенностью нашего "дружного" коллектива является, конечно, не это. Самая горячая тема споров и обсуждений - кто с кем ебался. Видите ли, не все так просто. Если я полтора часа терлась задницей об мужика, и он с целеустремленной тщательностью ощупал меня с ног до головы, причем не только снаружи, но и внутри, - то я чиста и невинна в глазах своих сотоварок. Если же я по каким-то причинам заперлась с ним VIP-кабинете или вовсе уехала из клуба - тогда мне выносится приговор: ебалась. Здесь, по правилам игры, я должна начинать оправдываться, а они, в свою очередь, додавливать меня аргументами, свидетельствующими не в мою пользу, до тех пор пока душный воздух гримерки не наполнится до отказа громким лаем, и кто-нибудь из администрации не заткнет нам рот.
   Как ни странно, но наибольшую ярость у своих коллег можно вызвать откровенным признанием, спокойно сказав: да, я трахалась. За этим следует сначала короткое молчание, сопровождаемое бессмысленным вращением глазами - программа сбита, а потом рты открываются, и из них, как огонь из дракона, льется пламенная речь о том, что я проститутка, дешевка, раздвигаю ноги перед каждым встречным, совершенно стыд и совесть потеряла и так далее тому подобное.
   К утру все сходили с ума, но гремучая, уничтожающая злость друг на друга походила не на сконцентрированные остатки чувств, а на их кипящее отсутствие. Находясь там, нельзя было позволить себе чувствовать абсолютно ничего.
   На работе всегда достаточно свободного времени для того, чтобы спокойно о чем-нибудь подумать. Время-то есть, да мозгов уже не осталось, поэтому между танцами занять время можно только двумя способами - полаять с девчонками в гримерке или сидеть в зале, погрузившись на всю голову в черную пустоту.
  
  * * *
   Во времена самой ранней юности я сильно привязывалась и тянулась к людям уже по одной только причине - я с ними переспала. Весь следующий день я ходила утопленная в мыслях о человеке, который вставил в меня свой член. Таинственная, мистическая связь, возникающая между людьми имевшими интимные отношения друг с другом, полностью подчиняла мое сознание... Но на очень короткое время.
   Самый длинный срок такой псевдовлюбленности (несколько недель) пришелся на период моей совершенно разбалансированной блядской работой психики и веселых похождений с Мишей.
   Если я действительно люблю человека (а не тащусь по инерции когда-то возникшего чувства и не обманываю сама себя), то я люблю его целиком, вместе с его говном, проблемами, фокусами, уродством, причудливостью... не только принимаю все, но и влюбляюсь в каждую мелочь.
   Если я хочу человека (не просто потрахаться, а именно хочу конкретного человека), то я хочу его всего, вместе с пальцами рук и ног, со всеми вкусами и запахами. Именно так я хотела Мишу, тонула в его глазах, не мучила себя вопросом, стоит ли трахаться с ним, потому что хотела этого безусловно и безоговорочно. И наутро расставаясь с ним, не без труда сознавала, что эта встреча может быть последней.
   Мишу я встретила на работе, в самую длинную осеннюю ночь, когда часы переводят на зимнее время. Девчонки облепили его с ног до головы, выпрашивая деньги, коктейли, танцы. Целый полк красавиц с мертвыми, искореженными лицами, вынюхивающих деньги словно кровь. Миша человек не жадный, но и не лопух, у меня сразу вызвали уважение его нежелание раскидываться деньгами и добродушная, воспитанная, улыбчивая безмятежность, непоколебимая обществом агрессивных, голых женщин, трясущих грудями у него перед лицом.
   Он пришел в клуб со своим другом Димой, его девушкой Наташей и сестрой Наташи. Наташа с сестрой непрерывно болтали о своих делах, всем своим видом демонстрируя, как им неинтересно все, происходящее здесь. Миша сидел один, и поскольку он был не только потенциальным клиентом, но и на редкость симпатичным и приятным в общении человеком, его окружили плотным кольцом сразу несколько танцовщиц, преградив ему своими телами доступ к кислороду. Миша довольно быстро и вежливо дал понять девушкам, что его не возбуждает подобная активность с их стороны, и когда толпа поредела, он заметил меня, голую, ползающую по сцене...и так смотрел, что мне впервые стало стыдно за то, что я нахожусь здесь, с раздвинутыми ногами, в свете красных ламп, как кусок мяса на витрине.
   Стало так неловко в первую очередь оттого, что он смотрел мне в глаза, и я вдруг поняла, что это совсем неуместно, когда зритель пристально смотрит в глаза... Как правило, взгляды зрителей нашего зала были направлены куда угодно, но только не в глаза танцовщицам. Я смутилась и даже покраснела, я ведь нахожусь на этой сцене не как личность, и давно уже привыкла и перестала замечать особенность такого обезличенного общения с клиентами. Мое собственное голое тело стало для меня слегка чужим. Мне давно уже довольно безразлично, что с ним происходит, кто и как на него смотрит, что оно само вытворяет. Я поддерживаю его в приличной физической форме, мою, мажу кремом, загораю, и на этом мой интерес к нему заканчивается. А теперь, вдруг, я ощутила такой сильный прилив эмоций оттого, что на меня смотрят, как будто в первый раз оказалась здесь.
   Перестав двигаться и коряво застыв на сцене, я сразу увидела жест охранника, извещающий о том, что мне записан штраф, после чего с удивлением отметила про себя, что меня это почему-то совершенно не огорчает. Миша определенно произвел на меня впечатление, и его присутствие рядом сильно украсило мое настроение и ощущение жизни.
   Миша попросил меня посидеть с ним, мы познакомились и признались в возникшей симпатии друг к другу.Что-то зашевелилось у меня внутри. Не хотелось домой, не хотелось спать, и как-то слишком бодро кружилась голова. Я отвыкла чувствовать что-либо, как отвыкает от света человек, долго находившийся во тьме. Малейшие искры самых примитивных чувств - и я взорвалась, ослепла и металась. Где я? Что я здесь делаю?... Я больше не могла работать, я выла, ревела, как ненормальная и не могла объяснить причину своих слез. Плакала дома всю ночь напролет, на улице, в магазине. Люди шарахались от меня. Вырвалось все, что было вроде бы так удачно и незаметно задушено.
   Я предприняла еще несколько попыток явиться на работу, оборачивающихся какой-то непроизвольной душевной рвотой, в кровь раздирающих мое сознание. Арт-директор отпустил меня на месяц в отпуск по причине нервного срыва, недоумевая о причинах моей внезапной истерики. Я считалась в клубе одной из самых спокойных и уравновешенных девушек. Из отпуска я не вернулась.
   С Мишей мы обменялись телефонами и встретились при первой же возможности. В тот день я на редкость халявно и легко сдала проект моста в институте, и встреча с ним логично завершила удивительно приятный солнечный осенний день, один из тех последних теплых дней, после которых выпал первый снег. Мы пообедали в ресторане, поиграли в казино, посмотрели там невероятно скучное костюмированное шоу, в течение которого я, глядя больше на Мишу, чем на сцену, поняла, что хочу его и еще ...что очень давно уже никого не хотела, казалась себе уставшей от секса, забывшей уже, что это значит - я хочу... а не меня хотят.
   У нас сложились очень славные, согревающие душу и тело отношения. Мне с ним было беззаботно, весело и легко. Я достаточно сильно была увлечена им и, возможно, считала бы даже, что влюблена, если бы мне не довелось в жизни чувствовать нечто большее, чем просто искренняя привязанность к приятному во всех отношениях человеку.
   Так случилось, что мои отношения с Мишей продлились всего немногим более двух месяцев. Под новый год меня угораздило резко и бесповоротно влюбиться в другого человека, испытав чувство по дикости и силе своей несомасштабное ничему из того, что мне приходилось переживать. Этого человека я люблю до сих пор, несмотря на то, что любовь моя осталась по большей части безответной. Но это отдельная и длинная история, о которой в данном повествовании я упоминаю из-за того только, что чувство это вытащило мою душу за шкирку из той маленькой кучки дерьма, которую представляло из себя мое сознание, и дало толчок к довольно мощному саморазвитию и самопознанию, о котором я раньше, в слепоте своей, даже не мечтала.
   Я активно занялась творчеством, которому уделять внимание в общем-то следовало уже давно (я учусь в Архитектурном институте). Параллельно с муками от неразделенной любви, я стала пытаться что-то создавать и многому учиться, посвящая все свои порывы любимому человеку. Я совершила несколько идиотских, но в отчаянности своей великолепных поступков, полностью одержимая влюбленностью. Во многом обломавшись, у меня хватило сил понять, что любовь в любом случае прекрасна и что мой долг дышать ей шагать с ней, как с флагом, по Земле через любые преграды и до самой смерти...
   Но... все было бы не плохо, если бы не возникла у меня опять спустя время шальная идея быстро, много и беспардонно заработать.
  
  На днях...
   Находясь в непосредственной близости греха, касаясь его прямо порами кожи, уже почти нутром ощущая его вселение в мое существо, я предпринимаю последнюю отчаянную попытку убежать от этого смрадного воссоединения. Мне это удается. Но не благодаря моей воле... Меня буквально ветер унес от дерьма, увлекая каждую мою конечность потоками свежего воздуха...
   Все дело в том, что я задумала недавно рюхнуться в ту же грязючку, в которой довольно извалялась уже однажды. Я попробовала вернуться танцевать стриптиз, демонстрируя тем самым апофеоз своей нравственной лени и полное нежелание (деятельное, естественно, а не пассивное) какого-либо духовного роста и развития. Слепо пасанула перед реальной жизнью, ссылаясь на материальную неблагоустроенность, наиглупейшим образом пытаясь вжить в себя уверенность, что подобный способ зарабатывания денег вполне про меня. От всего этого разит горьким, выпотрошенным разочарованием в себе.
   Один, очень уважаемый мной человек, сказал мне совсем недавно абстрактные, касающиеся чего угодно, а оттого особенно ценные слова: "...то, с чем ты для себя не разобралась - изнутри, честно, а не поверхностно, или просто отбросив от себя в кучу мусора, не углядев смысла в произошедшем - будет возвращаться к тебе снова и снова." Вот оно и вернулось - то, что я бросила два года назад, не оценив всей липкой бессмысленности своего тогдашнего времяпрепровождения. Я ушла из стриптиза в нестерпимой истерике, но очень быстро забыла те страшные чувства, которые гнали меня оттуда. Весь последний год я с легкостью, достойной тупорылого мотылька, размышляла о том, что если мне срочно понадобятся деньги, я всегда смогу вернуться на эту блядскую работу.
   Каждая личность не лишена возможности иметь уникальную ценность... но большинство все же ее не имеет, потому что гонит себя, как сволочь, к личностной утилизации, причем чаще всего не сознательно. Я, в глубине души желая осознанного развития, тем не менее на деле гоню себя в яму похлеще других...
   И вот я уже показываю свою располневшую фигурку менеджеру в ночном клубе, не в том, где раньше танцевала, но в совершенно идентичном. Мне, указав на то, что мое тело и моя хореография нуждаются в пренепременном внимании к ним и вне всяких сомнений оставляют желать лучшего, все же предлагают оставаться работать. Не Бог весть какая красота нужна для того, чтобы подобным образом себя продавать.
   Сначала, вызывая из памяти давно забытые противные ощущения, что-то глухо заныло внутри во время переодевания в гримерке... В зеркале мелькают, надувая губы, ярко разукрашенные лица, так схожие друг с другом особенной, едва уловимой чертой, которой все без исключения танцовщицы отмечены - какой-то тупой и задавленной самой в себе печалью. Странные и удручающие, которые нигде больше не встретишь, блеск в глазах и смех - с отсутствием звона, яркости, увлекательности, - этих элементов, свидетельствующих о способности человека чувствовать счастье. Да что там чувствовать, хотя бы мечтать о нем... В воздухе зависла общая дикая скука, одетая в крайне пустые разговоры, и отсутствие каких-либо движений мысли и души.
   Девять часов вечера. Включается музыка и порхающие световые зайчики разных цветов в бессмысленном танце скользят по стенам - так начинается рабочая ночь. В клубе появляются похотливо улыбающиеся мужчины, глаза танцовщиц и официанток неотрывно следят за ними взглядами, вспыхивающими искрами корысти и наглости. До тошноты знакомая, веселая картинка индустрии блядства. Я чувствую, как начинаю терять себя, всю ту способность к любви и вере, которую с грехом пополам мне удалось зачать в себе. У меня появляется дикая потребность как можно скорее выбраться на улицу, на воздух, увидеть небо над головой. В этом мое спасение, у меня нет больше сил душить себя. Не долго думая, под полным руководством вспыхнувших чувств, я собираю свои вещи, одеваюсь и выметаюсь вон. Бреду по вечернему городу, благодаря его за то, что он есть, за то, что он так красив, за то, что мне есть куда рваться из замкнутых кругов. На бледном, уставшем небе пылает закат. Это счастье.
  
  24.05.2002
  
  Мой тел. 8-902-682-07-58 или 8-921-742-14-39
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"