Сгорбленная фигура человека неподвижно застыла посреди темной комнаты над нетронутой постелью. Человек сидел так давно. Без единого движения. Яркий режущий свет невидимого уличного фонаря, долетавший словно из другого мира откуда-то снизу, острым лезвием искромсал иссиня-молочный потолок и кремовые стены на странные, враждебные углы и зигзаги. Гладкие, чисто выскобленные поверхности немногочисленной мебели говорили о том, что помещение было еще толком не обжито. Два огромных чемодана чернели позабытые у входной двери. Один из них был повален на бок, второй стоял вертикально на своих маленьких колёсиках.
Человек был словно оглушен. В его глазах стояли сухие слёзы. Человек точно знал, что с завтрашнего дня у него должна была начаться совершенно другая, незнакомая жизнь, которая ни чем не должна была напоминать его прошлые, промелькнувшие словно незнакомое лицо в окне скоростного монорельса, годы.
Сухонький клерк, вручая бумаги и ключи от нового жилища, искренне желал удачи и советовал не падать духом. Всё образуется. Не вы первый, не вы последний. Штатный психолог всегда готов прийти на помощь любому нуждающемуся в случае внезапоного или затянувшегося кризиса. Не бойтесь поднять трубку. Клерк тараторил заученные фразы хорошо поставленной скороговоркой, но было с первого взгляда видно, что он сам не верил ни единому своему слову. Он лишь выполнял работу.
Человек хотел этаж пониже. Не выше пятого. Чтобы было быстрее спускаться и подниматься к себе. Он слышал от кого-то, что дома эти стояли почти пустыми. "Зачем вам это?"- осторожно поинтересовался клерк. "С верхних этажей открывается замечательный вид!" Человек в непонимающей задумчивости посмотрел на него. "Так вам будет гораздо легче!"- с нажимом повторил клекр. Накрахмаленный воротничок, опрятная рубашка, необъяснимо невыразительная внешность броской, исполнительной посредственности. Хорошо, что на этой должности держали людей, подумал человек. А не... этих. Это был гуманный и оправданный шаг. Человек не знал, было ли ему от этого на самом деле легче. Он просто знал, что вид... этих... доканал бы его на месте.
"Верхний этаж!"- с нажимом повторил свой совет клерк.
И тут до человека стало доходить. Клерк всего лишь читал его мысли. Да, конечно. Он тут же с лёгкостью согласился. Он уже знал, к чему всё идёт. Так зачем же было кого-то обманывать?
И вот теперь он здесь. В своём новом незнакомом доме. Человек, не поднимая, головы мог обозреть всё жилище. Закрытые гладкие дверцы встроенных шкафов, натёртый до блеска кафель в ванной, аккуратно разложенная по полкам посуда на кухне, чисто вымытый комбайн с открытым раздатчиком, торчащие в стакане, словно иглы дикобраза, столовые приборы на одного. Всё было аккуратно прибрано и приготовлено незримыми приходящими рабами еще до появления нового постояльца.
Минуты мерно стекали на пол в пустынном помещении, больше похожем на камеру или больничную палату. За окнами неуверенно начинал брюзжать близкий рассвет. С тридцать шестого этажа пустынного небоскрёба-свечки действительно открывался неописуемый вид на загадочный организм из стальных труб, бетонных коробок, дорог, переходов, огней, плотно оплетавших землю до самого горизонта, неразличимого за всем этим нагромождением.
Внезапно омертвевшее лицо человека просветлело. Он понял, что пора. Он тяжело поднялся на затёкших ногах, подошел к длинному, глухому окну и с трудом открыл плотные двери лоджии, которые с плотоядным выдохом впустили в комнату прохладный утренний воздух. Без запахов и свежести. Человек огляделся по сторонам, подобрал как раз кстати стоявшую под подоконником винтажную табуретку и вышел наружу. Все движения его были терпеливыми и размеренными. Он аккуратно опустил табуретку впритык к голой бетонной плите, отделявшей лоджию от пустого пространства за ней. Поднялся на нее. Перенес ногу на перила. И просто шагнул вниз. Без единого звука. Только ветер остался поддувать в распахнутую балконную дверь. Да вдали всё так же перемигивались красными огоньками призрачные башни и высокие трубы. Еще пара минут, и небо у горизонта вздыбилось бурлящим светом привычного, обыденного солнца.
*Вещи*
Вы когда-нибудь видели, как страшно меняется вещи в этом мире? Как за миг ясный лик превращается в уродливое рыло? Как рвутся тонкие нити, которые еще минуту назад крепко-накрепко связывали казавшиеся такими незыблимыми мгновения? Как рветесь вы сами?
*Адидас заблудился-Конец Клина*
- Ну всё, мля, вот теперь точно приехали!- Адидас в ярости впечатал педаль тормоза в пол, и мобиль с ясно ощутимым стоном зарылся почти самым носом в крошащийся бетон дороги и наконец замер на месте как вкопанный. В бардачке затарахтел и посыпался всяческий хлам, скопившийся и спрессовавшийся там за долгие годы. Адидас ударил ладонями по рулю и что есть силы стиснул потёртую ребристую накладку. Его всего трясло и мутило. Перед глазами стелилась кровавая пелена.
За лобовым стеклом фоном маячил странный пейзаж из высотных домов неуютной и неповоротливой архитектуры, состоящей из массивных вертикальных и горизонтальных бетонных плит, с полуосыпавшимися, истлевшими мазаичными панно на просторных и отвесных стенах. На этих самых панно мифические гиганты осваивали космос и покоряли атом. Ничего такого за всю свою паршивую жизнь Адидас и близко в глаза не видал в этой убогой, занюханной стране.
На лобовом стекле мерцали зелеными огнями изображения приборов. И только квадрат с показаниями навигатора оставался равнодушным тёмным пятном. "Смени навигатор!"- не уставал повторять Клин. "Смени навигатор!"- считал должным выдать нравоучение каждый баклан, садившийся к Адидасу в машину. "Да пошли вы к чертям!"- огрызался Адидас. Мысленно- с Клином. Вслух- со всеми остальными. И вот на ж тебе.
Чуть ближе сбегал к уныло текущему каналу радостно-зелёный пригорок, усыпанный редкими кустами, пластиком, тряпками и битым стеклом. Пригорок утыкался в бетонированный берег, оформленный рампой из застывших бетонных волн, подстать нелепым домам на вершине. Посередине илистого потока возвышался странной формы фонтан, сплошь состоявший из разновеликих стрежней, тянувшихся из воды кверху. Фонтан извергал в небо длинные нечистые струи, которые вздымались ввысь, распадались на брызги и оседали вниз мутной пеленой, разносимые по сторонам неуёмным ветром.
Адидас глядел на неведомую ерунду налитыми глазами и отчаянно повторял про себя, что он заблудился. Теперь это был неопровержимый биологический факт. Он выруливал с разных сторон к этим стержням третий или четвертый раз.
Адидас опазадывал на самую важную в своей жизни встречу. А всё началось с того треклятого передоза, из-за которого он едва не склеил ласты и провёл всю ночь в беспамятстве и бреду. Клин не простит ему этого срыва никогда. Только не сейчас, когда на кону стояла чёртова куча всего. Его невинные упражнения с "желчью" уже давно ни для кого не были секретом. Секретом оставалось лишь то, сколько это был готов терпеть Клин.
Нервный смешок Адидаса перешел в отчаянный рогот. Он закинул голову назад и заревел во всё горло. Да так, что отдыхавшая на бетонных волнах нездоровая компания перестала сосать своё мочеподобное пиво и недобро уставилась на изумрудный мобиль чужого здесь всем Адидаса. Это не был еще их район. И вообще, он был ничей. Здесь действовали свои сложные, сиюминутные правила. И поэтому могло случиться всё что угодно.
Адидас перестал ржать и зло уставился на ближайшего баклана, вцепившегося грязной клешней в свою коричневую бутылку с пойлом. Баклан занервнечал, почернел лицом, опустил руку и сделал непроизвольный шаг по направлению к мобилю. Его более трезвый и сообразительный товарищ с испуганным выражением на лице в последний момент успел вцепиться в рукав корешу и оттащить назад. Это был их район, и в любой другой день они были здесь полноправными хозяевами и королями. Но только не тогда, когда сюда, в их уютное болото с раздражающим своей неоднозначностью фонтаном заявлялся кто-то наподобие Адидаса. Вот только не стоило показывать этим человекоподобным обезьянами свою спину и своё потерянное отчаяние. Но Адидас и не собирался. Он лишь зло скаблился в постоту за оборванными, немытыми бакланами.
Район чадил своей обыденной трупной жизнью. По тротуарам, заваленным старыми мобилями и их останками, тащились изможденные жизнью тётки и старухи. Сосали своё пойло по неуютным углам угрюмые мужики. По склонам носились грязные от пыли и копоти ничейные дети. Где-то смолились украденные тайком сигареты. Руки, покрытые коростой, с обкусанными в нервном нетерпении ногтями тянулись под первые в своей жизни юбки к влажным, нечистым отверствиям.
Адидас наклонился и зло и безразлично сплюнул в открытое окно. Баклан не упустил из виду этот откровенный выпад, и снова был готов ринуться в бой, но только цепкие руки товарищей не дали ему сдвинуться с места. Рой колючих глаз зло, испуганно и настороженно ощупывал Адидаса и его лоснящийся дородностью и опасностью дорогой мобиль. Тогда, придерживаемый парой заботливых рук, баклан повернулся к Адидасу всем телом, растопырил внизу пальцы и воинственно выпятил незастёгнутую ширинку, говоря всем своим видом: "Ну, подходи. Что ты мне хочешь сказать, да?!"
Адидаса это только позабавило, и он только шире ощерил в ответ зубастую улыбку. Хотя веселиться в этот момент ему хотелось меньше всего. Ситуация начинала откровенно напрягать.
Куда же запропостилась эта тёртая база?!
Адидас отпустил тормоз, закинул руку на соседнее сидение и что есть мочи дал задний ход, поднимая из-под колёс тучу пыли. Изумрудный мобиль резко развернулся, едва не снеся бампер у вишнёвой колымаги, приютившейся на краю обвалившегося тротуара, и ринулся вверх по загромождённой автомобильными останками улице. Вялый ветер устало тащил вдоль бордюра засаленные бумажные обёртки и полиэтиленовые пакеты.
Ерепенистый баклан наконец улучил момент и, освободившись из чутких рук корешей, что есть мочи запустил вслед Адидасу свою недопитую бутылку. Она глухо раскололась о покрытую выбоинами и трещинами бетонную дорогу, осыпав осколками и перепугав до смерти просто проходившую мимо тучную бабу. Баклан принялся разорятся вслед изумрудному багажнику, брызжа во все стороны слюной и рассекая воздух скрюченными пальцами.
Но Адидас уже позабыл про эту никчёмную толпу. Он что есть мочи вертел головой, разглядывая через лобовое стекло нависшие усталые дома. Мимо проплывали глухие лоджии высоток, развешенное несвежее бельё, пыльные, давно не мытые стёкла подслеповатых оконо. Он оглядывался по сторонам в поисках названий улиц и номеров домов, но не находил ни того ни другого. Повсюду его провожали встревоженные взгляды матрон и колкие, яростно-трусливые глазёнки шпаны и алкашни.
Адидас с силой оттягивал ворот кожаной куртки. День выдался на удивление солнечным и жарким. Весна всё ощутимей давала знать о себе. Адидаса всего рвало и метало на части. Он весь сопрел, но никак не мог снять куртку на ходу. Поэтому всё чаще подставлял лицо плотному ветру, поддувавшему в опущенное до конца боковое окно.
Еще одно пересечение запутанных дворовых проездов. Адидас вывернул руль налево и проехав всего метров двадцать увидал в зеркало заднего обзора знакомый силует. Ну, конечно же! Адидас с силой дал по тормозам, готовый плясать от радости, выскочить прямо на ходу, обнять и целовать вонючего ублюдка.
На углу у самого дома переминался с ноги на ногу знакомый баклан- одна из многочисленных шестёрок, посланных пробить ситуацию и обеспечить безопасность Клина.
А выше по улице, на некотором удалении от жилых домов, расположилась та самая заброшенная база, служившая теперь пристанищем для бомжей, наркоманов и заразных проституток. И местом сходки двух Следящих.
- Ну наконец-то!- сквозь зубы процедил Адидас, уже готовясь дать задний ход. Да так и остался с занесённой над акселератором ногой.
Оранжевый броневик вынырнул из-за дома, откуда буквальлно секунду назад приехал и сам Адидас, юркой гадиной и целеустремленно ринулся к покосившимся ржавым воротам базы, свисавшим на петлях на полуравалившемся, но еще достаточно крепком заборе.
Броневик промчался мимо раскрывшей от недоумения рот шестёрки, снёс старые ворота в пыль и исчез за краем забора. А следом, словно по команде, с обоих сторон дороги туда же хлынули бесчисленные чёрные фигуры оперативных частей жандармерии в полной экипировке, с плотно закрытыми шлемами на головах и автоматическими винтовками наизготовку.
По небу на бреющем полёте просвистел штурмовой дрон, отбросив на треснутый и поросший травой бетон раскидистую тень. Вслед за ним повис на почтительной высоте другой управляющий дрон.
- Что же это такое?!- сам не свой не то прохныкал, не то просто пробормотал Адидас, не зная куда деться в ставшем вдруг тесным и неуютным мобиле. Он чувствовал себя голым и беспомощным.
Чёрные жандармы растянулись в цепочку, перекрывая периметр перед воротами базы. За ними вдалике грохнули взрывы, бешенно взвился клуб сего-белого дыма.
Адидас осторожно поднял голову из-за руля и с ужасом обнаружил, что и выше по дороге проезд оказался блокирован жёлто-песочным бронивиком и чёрными, ощерившимися рациями и автоматами роботоподобными фигурами.
Дальше Адидас перестал соображать. Он просто стал действовать инстинктивно. Потянувшись к бордачку, он вытряс из потайного отделения тяжелый автоматический пистолет, раскидав походу по полу бумажный хлам казённых бланков и рекламной шелухи. Затем он осторожно приоткрыл водительскую дверцу и стёк огромным, чёрным слизняком на потертый пыльный тротуар, стараясь не показываться на виду у зорких глаз боевой жандармерии. Благо, понаставленые повсюду мобили оказались как нельзя кстати на этот раз. Адидас встал на четвереньки, разобравшись наконец, где верх, где низ, и огляделся. Прямо напротив него расположилась на скамье у подъезда бесформенная мамаша, зажав набитую жратвой сумку между округлых жирных ляжек. До этого она бездумно поглощала мороженное, тряся завитыми на затылке неухоженными волосами. Теперь её мутный коровий взгляд тревожно застыл на согнувшемся в три погибели Адидасе. По поднятой к незакрытому рту руке текла молочная струйка.
Буквально за один прыжок Адидас переметнулся к скамейке. Под прикрытием кустарнка, он сдёрнул со скамьи жирную корову, ткнул холодным пистолетом в нос и дотащил до двери в подъезд, задыхаясь от беспощадного перегара сладкого мороженного.
- Открывай!- глухо пролаял он в толстое ухо, забитое коричневой многодневной серой и пахнувшее так, что Адидаса едва не вырвало прямо на месте.
От бесформенной матроны пахло потом, мороженным и особым застоялым женским ароматом не то мочи, не то стухших феромонов. Мороженное выпало из липких пальцев и заляпало бетонный пол в разноцветную крошку.
Сама не своя, женщина набрала на дверях нехитрый код, и Адидас втолкнул ее в гнилую сырость подъезда.
В темноте через один лестничный пролёт темнел разрисованный лифт, но Адидас не стал туда подниматься. Вместо этого он отпихнул вонючую бабу прочь и несколько раз выстрелил в еще один кодовый замок на массивной двери, ведущей в подвалы.
Если бы не тяжелые обстаятельства, Адидас ни за что не решился бы соваться в подземные коммуникации Серых Кварталов, в особенности, в ничейных районах. Но на теперяшний момент ему не приходилось выбирать. Свои шансы выбраться живым из полутёмных хитросплетений подземелий и лабиринтов он оценивал не выше 50%.
Бесформенная тётка пришла еще в больший ужас, когда Адидас распахнул массивную дверь и после секундной зарежки, набрав побольше воздуха в лёгкие, шагнул в открывшиеся перед ним сырость и полумрак. Проклиная всё на свете, он включил яркий фонарик и побежал трусцой вдоль закутанных в изоляцию труб и подвешенных на крюках кабелей. Ему только предстояло разобраться в том, что же произошло на поверхности. Его переполняли самые нехорошие предчувствия. И гложущее чувство собственной вины за идиотское опоздание. Что, если как раз его ствола не хватило чтобы... Нет, он даже не хотел думать об этом. Но в глубине души он уже точно знал, что всё кончено. Что жизнь его не будет прежней. И его ствол не помог бы ничем. Всё, что ему оставалось теперь сделать, это тщательно разобраться во всём. А разобравшись, покарать. Самым жестоким образом, на который он только способен. А способен он был на многое. Если, конечно, он ещё сам останется в живых.
Уже у первого перекрёстка в конце здания Адидас наткнулся на зловещего вида компанию, развалившуюся на грязных порванных одеялах прямо на полу и пихавших в себя разную дрянь. Потревоженные шумом, они оторвались от своего нехитрого занятия и уставились на проход, в котором появилась неясная фигура. Адидас замедлил шаг, стараясь не глядеть по сторонам, но не упускать никого из виду. Это была неопрятная девка в вязаном свитере и продранных между ног джинсах и два хмыря, проводившие Адидаса прозрачными, щелочными глазёнками. Адидас пересёк короткий коридор и согнулся, чтобы перелезть через бетонное окно, чтобы покинуть здание, через которое вошел в подвалы Серых Кварталов. Впереди его ждали километры таких же домов и коридоров между ними с разрозненными стаями зашившихся в своих норах опасных опустившихся тварей.
На поверхности вокруг базы в это время развернулась настоящая кровавая бойня. Последняя для Клина и его ближайших соратников и корешей.
***
Одинокий огонек сигареты тревожно вспыхивал в темноте, выхватывая из полумрака бледные очертания рук и лица. Он стоял, чуть сгорбившись, у бесконечно широкого окна и под размеренный гул вентиляции бездумно, затяжка за затяжкой, выкуривал драгоценную сигарету, неторопливо наслаждаясь каждым глотком горьковатого и странным образом успокаивающего дыма. Не так часто он мог позволить себе это удовольствие. И любое другое удовольствие.
Позади ночная комната застыла в терпеливом ожидании, мягко навалившись темнотой на плечи. Белели раскиданные в беспорядке простыни. Кажется, он даже успел задремать на них. Как всегда тяжело и без сновидений. Лишь с бессвязными пляшущими образами перед глазами. Но ему было еще рано засыпать. А потому словно ошпаренный он подскочил посреди мутной поверхностной полудрёмы, переполошив безмятежно дремавшую рядом Ольгу. Спросонья она проворчала что-то обидное и нечленораздельное и, неуклюже работая локтями, отвернулась лицом к стенке, чтобы снова погрузилась в свой незатейливый и важный сон. Он инстинктивно хотел поцеловать ее в плечо, но вовремя спохватился. Не стоит. Вместо этого после короткого раздумья, уставившись пустыми глазами в стенку, он наконец потянулся к заветному ящичку в изголовьи кровати, чтобы там найти заслуженное успокоение.
Далекие огни жалили сквозь уличную тьму, но в комнате от них едва ли становилось светлее. Еще одна затяжка. Его лицо неясными каракулями проступило в чёрном стекле напротив. Оранжевая маска чудовища. Словно кто-то чужой и недобрый заглянул снаружи.
Сегодня... Нет, уже вчера утром это случилось опять. Новое тело по-над нависшей громадиной бетона и стекла. Всё произошло наверняка. Тридцать какой-то этаж. Его накрыли безликой простынёй, а казённого вида незнакомые и отстраннённые фигуры составили очередной блеклый протокол под присмотром инспектора жилого блока. А 'эти' всё текли мимо неумолимой рекой в свете солнечных зайчиков раннего солнца, даже не подозревая о происшествии. Потом тело забрал мобиль неотложки, и все скучно разошлись. Дом снова опустел. Стас хотел обязательно рассказать вечером об увиденном Ольге. Но не стал. Он только увидел ее, жующую дежурную жвачку, как сразу же раздумал посвящать в свои тревоги и уныния. Искать у Ольги неясного сочувствия к другому, даже не знакомому ему самому человеку? Ему стало тут же смешно. И он решил не тратить попусту время, а лучше заняться привычным делом.
Внезапно где-то за спиной, за толстыми стенами и пустыми помещениями что-то тяжело и отрывисто ухнуло. Прилетело из-за дома и упруго ударилось в стекло. Стены ощутимо дрогнули.
Он замер, не успев донести тлеющую сигарету до рта, и даже немного присел от неожиданности. Позади в глубине квартиры резко скрипнула кровать. Заспанная Ольга недовольно приподнялась на локте и раздраженно поинтересовалась через плечо:
- Ну что еще там такое?! Чем ты?.. Это же похоже на...
- Взрыв.- С удивлением закончил он за Ольгу, опуская руку и подаваясь вперед, чтобы вплотную прильнуть к толстому стеклу. Щека тут же занемела от легкого холодка.
- Совсем рядом, за нашим домом.- С нарастающим недоверием произнесла она, кровать опять еле слышно скрипнула.- Где-то в районе Желтого квартала.
Раздался новый хлопок. Сильнее прежнего, ближе и явственнее. Стекла тревожно прогнулись вовнутрь. Откуда-то снизу из-за угла долетел глухой лающий треск, чьи-то неясные крики и яростный топот ног.
Или всё это ему только чудилось?
- Черт!- Ольга повернулась и даже присела на кровати. Ее оголенная грудь повисла белым пятном в полумраке, глаза заблестели. - Выгляни наконец с балкона! Что там такое в конце концов происходит?!
- Все равно ведь ничего не увижу,- поколебавшись, нехотя и почти жалобно отмахнулся он, чувствуя, как подгибаются колени.- Тридцать третий этаж, темнота, другая сторона дома.
- Слизняк!- после секундного раздумья устало процедила она сквозь зубы, вздохнула и повалилась на спину, теряя и к нему, и к происходящему всякий интерес.
Тронутая, нервно подумал он, что бы там ни происходило, нужны мне неприятности на ровном месте? Хотя, что там могло произойти такого, если так поразмыслить? Ерунда какая-нибудь. Какие могут быть у нас, в нашем стойле, взрывы?
Ольга заёрзала и демонстративно отвернулась к стенке.
И все же после недолгих колебаний любопытство взяло верх, и он пробрался вдоль окна к самой кухне, где стена дома загибалась, и там поднял жалюзи и, прислонившись к толстенному прохладному стеклу, попытался усмотреть хоть что-нибудь в кромешной темноте внизу. Но и там не оказалось ничего интересного. Лишь одинокий ночной фонарь, опостыло сиявший хирургическим светом. Да ночная мошкара, мельтешившая вокруг причудливыми зигзагами.
Больше снаружи не доносилось ни звука. Сигарета тоже кончилась- огонёк дополз до самого фильтра и обжёг ему пальцы. Он с сожалением отправил окурок в утилизатор и помахал в воздухе рукой. Мощная вытяжка с гулом разметала и унесла остатки сизого дыма. Он выключил её и обречённо добрёл до разворошенной постели. Забравшись под одеяло, он всё же осторожно поцеловал холодное плечо Ольги. Она не шелохнулась. Понятное дело. По её полуголой изогнутой спине струился бархатный свет.
Застывшие в самом изголовьи часы показывали глубокую ночь.
Он устало вздохнул, повозился, устраиваясь поудобнее. И, наконец, затих, чтобы вскоре и вовсе провалиться в свой проклятый сон. На этот раз настоящий. Тот самый. Давний. Неотпускающий. Глубокий, тяжелый и мучительный.