Я закончил пересчёт. Обнаружилась недостача. Старшой перестал топтаться на месте, раскрыл было рот, чтобы протестовать, но тут же в сердцах махнул рукой. Младший, потерявший весь лоск превосходства, схватил пачку и принялся суетливо пересчитывать по новой. После, краснея вовсю лицом, достал всё из той же поясной сумки недостающие две купюры и присовокупил к пачке. Я принял деньги. И неторопливо начал пересчёт опять. СтаршОй взывыл. Но затем внезапно успокоился и заявил, что они никуда не уходят. Сами они не местные, и им надо где-то переночевать. Просили войти в положение. Я сказал, что не возражаю. Но вот стены. У них есть уши. И, я не совсем уверен,-- даже глаза! И вот они возражают. Младшему было всё равно. Но старшОй был против ушей. Тем более, глаз. Что делать, они не знали, и вопросительно уставились на меня. Я с достоинством встал в позу, сохраняя непредвзятый нейтралитет. Тьма за окном сгущалась. Надо идти, принял волевое решение старшОй. Долго расшаркивались у порога и пытались вдвоем втиснуться в узкий проход. Наконец, это им удалось. Я с облегчением захлопнул за ними дверь.

И тут обнаружилось, что в суматохе мой заказ исчез. Я бросился обратно к дверям и прямо в тапочках и оттянутых на коленях штанах выбежал на лестничную площадку. Но там уже никого не было. Только грязь на стенах и окурки под ногами. Где-то внизу громко закрылись расхлябанные двери лифта.

В задумчивости я вернулся в прихожую и прикрыл дверь. В квартире стремительно темнело. Телефон, по которому я делал заказ, не отвечал. Телефон курьера тоже молчал. Я сидел в темноте на зеркальной тумбе, понурый, пытаясь осмыслить произошедшее. С меня вовсю лилась вода, словно я только что вернулся с проливного дождя. Она стекала на пол и образовывала две лужицы под босыми ногами в тапках. Наконец, я понял, что просто-напросто сплю! "Нет, не спишь!"-- прогнусавил отвратительно кто-то. Я в недоумении поднял голову и обернулся. Это были стены, у которых кроме ушей, оказывается, был еще и язык. Но врать они всё равно не умели. И тогда я решил, что надо во что бы то ни стало проснуться. От волнения и радости я подскочил на ноги и сжал руки в замок. И тут же всё внутри у меня похолодело: как я пойму, что я не сплю там, где я проснусь? Это надо было серьезно обдумать, осмыслить, и я присел обратно на тумбу.

Из кухни в зал по коридору проследовали старшОй и его помощник, неся в руках мой украденный заказ. Я засуетился и поскорее набрал номер курьера. В штанах старшОго раздалась трель. Он замер на секунду посередине прихожей, словно прислушиваясь к далекому звуку, но тут же перехватил поудобней свою ношу и кивком приказал помощнику двигаться быстрее вперед.

Досчитав до десяти гудков, я дал отбой. Курьер опять не отвечал.

Внезапно родился тост. Я сбегал на кухню за табуреткой, взобрался на нее и звонко постучал карандашом по люстре. Но никто не захотел даже слушать меня. Только из зала выглянула голова помощника. Наши взгляды встретились. Помощник строго покачал головой и шмыгнул обратно в темноту. Я соскочил с табуретки и бросился за ним. И опять опоздал. В зале было пусто. Только ветер колыхал занавески на фоне иссиня-черного окна. Я еще раз набрал номер курьра и поднес трубку к уху. У меня за спиной в шкафу раздалась приглушенная трель. Послышались возня, сопение и звуки борьбы: "Отдай! Отдай!" Подождав десять гудков, я дал отбой.

Внезапно мне в голову пришла шальная и соблазнительная идея. Я взял второй телефон, и поочередно набрал на двух трубках номера магазина и курьера, и сложил их один к одному в позе 69. И, о чудо, после трех гудков ответили оба номера! Я второпях разнял трубки и приложил одну к левому, а другую-- к правому уху и попытался говорить в обе одновременно. Но у меня ничего не вышло. Правая трубка голосом старшОго монотонно сообщала мне о неправильно набранном номере. В левой трубке звонкий голос помошника стал убеждать меня, что магазин готов принять любой заказ, если только у меня найдется сумма без сдачи.

Я ещё какое-то время подержал обе трубки, а после дал отбой. Руки в бессилии опустились. Всё же хорошо, что я сплю, подумалось мне. Потому что ситуация становилась безвыходной. "Не спишь!"-- прогнусавили в ответ стены. Но я только кисло поморщился, не слушая их.

За окном воцарилась ночь.