Шушаков Олег Александрович : другие произведения.

3 книга Шквал над фиордами 2 часть 01 глава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Все катастрофы выпали на долю третьей группы... Снова наткнувшись на грозу, комэска решил пройти под ней. Грозовой фронт протянулся на сотни километров. С запада на восток. И обойти его не было никакой возможности. Дождь, сам по себе, полёту не препятствует. Даже ливень. Опасность представляют сопутствующие явления - низкая облачность, плохая видимость и возможность обледенения. Которые могут привести к трагическим последствиям. Они и привели.
  И НА ВРАЖЬЕЙ ЗЕМЛЕ МЫ ВРАГА РАЗГРОМИМ
  
  КНИГА ТРЕТЬЯ
  ШКВАЛ НАД ФИОРДАМИ
  
  ...Ранняя весна сорокового года. Фашистская Германия оккупировала Норвегию, на сутки опередив экспедиционные войска союзников. В результате чего славу самого вероломного агрессора всех времён и народов стяжал рейхсканцлер III-го Рейха Адольф Гитлер. А не премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен. Так и оставшийся в памяти благодарного человечества главным 'миротворцем'. Несмотря на то, что именно он развязал Вторую Мировую войну.
  Так было.
  А что было бы, если бы задержался выход в море не англофранцузского, а германского десанта? И первыми в страну фиордов ворвались союзники. В связи с чем, отстаивать её свободу пришлось бы не Антанте, а Германии. При участии Союза ССР. Который мог воспользоваться благоприятными обстоятельствами и освободить братский народ саамов от феодального гнёта и белонорвежской неволи.
  А, ведь, всё могло случиться именно так...
  
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  НОРВЕЖСКАЯ УВЕРТЮРА
  
  Полетит самолёт, застрочит пулемёт,
  Загрохочут могучие танки,
  И линкоры пойдут, и пехота пойдёт,
  И помчатся лихие тачанки!
  
  На земле, в небесах и на море
  Наш напев и могуч, и суров:
  Если завтра война,
  Если завтра в поход,
  Будь сегодня к походу готов!
  
   В. Лебедев-Кумач
  
  
  Глава 1
  
  ...Безконечно долго можно смотреть только на костёр. Да на текущую воду.
  Не оттого ли, что жизнь людская так на них похожа?
  Вспыхивает однажды. Почти из ничего. От самой крохотной искорки! А потом разгорается. И полыхает. И гудит. Взлетая к звёздам. Светлым пламенем. Пока не исчезнет. Растворившись в ясных небесах.
  Или заплещет внезапно. Практически на пустом месте! Чистым и прозрачным родником. И запрыгает вниз по камням. Быстро превращаясь в ревущий белопенный поток. Покуда не перебесится. Вырвавшись на равнину. Где потечёт спокойно. И плавно. Чтобы закончить свой путь. Слившись с морем.
  Недаром наши предки, превыше всего почитая Солнце, сравнивали жизнь с рекой. Посредине - стремнина. Несёт, не своротишь! Это - Сутьба. Ближе к берегу становится потише. Это - Рок. А с краю - совсем медленное течение. Толкающее человека к пониманию происходящего и называемое "урок". Поскольку возле Рока пролегает. Который не является чем-то страшным и неумолимым. А всего лишь означает состояние, когда человек, прошедший свой у-Рок и понявший его смысл, сам начинает формировать обстоятельства собственной жизни. Пожиная Сутьбу...
  Сергей был членом Партии. И в поповские сказки о Божьем промысле не верил. Но. В том-то и дело, что древнеславянское понятие Сутьбы, в отличие от церковного, не противоречило марксизму! Утверждающему, что свобода - это осознанная необходимость.
  Царизм путём религиозного дурмана пытался внушить народу рабскую покорность своей Сутьбе. Которую якобы провидел сам Господь. Дабы народ безропотно терпел. Ярмо помещиков и капиталистов.
  А народ осознал! Необходимость. И вымел и тех, и других. Поганой метлой. А которые не захотели выметаться, пошли в расход. И поделом! Ибо. Сколько уже можно на чужом горбу-то ездить! Пора и честь знать!
  Было ли это предопределено? Возможно. Потому что. Чему быть, того не миновать. В смысле, желающих Сутьба ведёт, а не желающих - тащит. Как говорили латиняне. А они ведали толк в мудрых эпиграфах! И прочих эпитафиях.
  Сергей, как уже упоминалось ранее, всегда сам принимал решения, касающиеся его дальнейшей жизни. Полностью осознавая их необходимость.
  Ну, скажем, почти всегда. Осознавая. Поскольку частенько действовал, не раздумывая. И мог наломать дров. И нередко наламывал. Ругая себя потом последними словами. Хотя, судя по всему, у Сутьбы каждое лыко было в строку.
  Оглядываясь назад, Сергей не мог не признать этого. Но если бы он только знал! Куда она его ведёт. Какими сложными и окольными путями тащит. Туда, где он должен оказаться. В конце концов...
  От Ленинграда до Мурманска всего тысяча километров по прямой. Однако значительная часть этой прямой лежит над вражеской территорией. В смысле, белофинской. В связи с чем, в ходе перелёта "амбарчикам" 20-й морской разведывательной эскадрильи предстояло сначала сделать трёхсоткилометровый крюк на восток. И лишь там повернуть на север.
  Маршрут был проложен таким образом, чтобы летающие лодки всё время шли над водной поверхностью. Сначала над Ладожским озером и рекой Свирь. До Ошты. Потом над Онежским озером. До Медвежьегорска. Далее над Беломорско-Балтийским каналом имени товарища Сталина и Белым морем. До Кандалакши. А затем над озёрами Имандра и Колозеро, рекой Кола и Кольским заливом. До Мурманска. Точнее, до гидроавиабазы в Губе Грязная.
  Теоретически они могли дойти до места без промежуточных посадок. Максимальная дальность МБР-2-АМ-34НБ, которыми была укомплектована эскадрилья, это позволяла. Но. Лишь теоретически. С новыми двигателями. И при ясной погоде.
  Между тем 20-я эскадрилья много летала. И весной, и летом. И поиздержала моторесурс. Что же касается погоды, то осенью хорошие метеоусловия бывают редко. И на Беломорье, и на Мурмане.
  Поэтому перелёт осуществлялся в два этапа. С посадкой в Беломорске. Для дозаправки. А также, для того, чтобы не дожидаться у моря погоды. В смысле, для того чтобы не ждать, пока она установится одновременно на всём протяжении от Ленинграда до Мурманска.
  В связи с резким обострением международной обстановки, на подготовку к переброске на Север была отпущена всего одна неделя. Так что о замене моторов речь даже не заходила. Более того, следуя прямому указанию исполняющего должность командующего ВВС КБФ полковника Кузнецова, наименее изношенные машины и наиболее опытные экипажи были переданы в другие эскадрильи полка.
  Сергей приложил немало усилий для отработки групповой слётанности. Добиваясь, чтобы ведомые научились понимать ведущих с полуслова, с полувзгляда, с пол кивка. И, вот, все его труды пошли псу под хвост!
  Личный состав эскадрильи обновился на три четверти. И её надо было сколачивать заново. Притом что большая часть пополнения была ещё совсем желторотой. Вчера из училища. Рвалась в бой. В смысле, в перелёт. Но была к нему абсолютно не готова! Так как могла летать лишь днём. Только в простых метеоусловиях. И не имела опыта длительных полётов.
  Новым комэской был назначен старший лейтенант Павлов. Комзвена из 41-й отдельной морской ближнеразведывательной эскадрильи. Хороший лётчик. Из которого мог бы получиться неплохой отрядный. После окончания курсов. А его поставили сразу на эскадрилью. Да ещё и перед передислокацией.
  Старший лейтенант не вылезал из ангара. И сутками не спал. Пытаясь объять необъятное. И хоть как-то подготовить людей и технику к выполнению поставленной задачи. Но нигде не успевал.
  Если бы Сергея не сняли, он сделал бы всё возможное, чтобы не допустить переформирования своего подразделения. Да ещё и перед перелётом.
  И, очень может быть, что у капитана Шамшурина, героя и орденоносца, это получилось бы! Тогда как мнение лейтенанта Шамшурина, разгильдяя и пьяницы, никого не волновало.
  Майору Бартновскому всё происходящее тоже было не по нутру. Однако приказ есть приказ. И его надо выполнять! А не рассуждать.
  С другой стороны, стремление исполняющего должность любым путём сохранить боеспособность вверенной воинской части, особенно такой специфической, как отдельный морской разведывательный авиаполк, было вполне объяснимо. Лётчики-разведчики - товар штучный.
  Полковник Кузнецов прекрасно знал это. Поскольку сам не один год ходил на морских разведчиках. И ближних, и дальних. И летнабом, и пилотом.
  Хотя, по словам Василия Ракова, прослужившего вместе с ним (и под его командованием) шесть лет, пилотом он был никаким. Взлёт-посадка.
  Зато умел ладить с командованием! При отдании рапорта вид имел лихой и придурковатый. И блестяще исполнял подход к начальнику и отход от него. Что и во флоте, и в армии, всегда ценилось (да, и сейчас ценится!) превыше всех остальных добродетелей. Являясь необходимым условием для повышения по службе. Достаточным же условием служебного роста всегда было наличие протекции.
  В чём и заключался секрет столь стремительной карьеры Кузнецова. За полтора года доросшего от комэски (двенадцать самолётов) до исполняющего должность командующего ВВС КБФ (пятьсот самолётов!). С лёгкой руки нынешнего комфлота Трибуца. С которым его связывали дружеские отношения ещё со времён совместной учёбы в военно-морском училище.
  До призыва Александр работал слесарем на винзаводе. Был членом укома комсомола. Затем учился в Петроградском институте гражданских инженеров. В двадцать третьем по спецнабору ЦК РКСМ был мобилизован во флот. Окончил военно-морское подготовительное училище и полный курс Военно-морского училища имени товарища Фрунзе. В двадцать пятом вступил в члены РКП (б). Ходил помощником вахтенного начальника на линкоре "Парижская коммуна". Однако вскоре был направлен в Севастопольскую военную школу морских лётчиков. После окончания которой был летнабом, а затем командовал корабельным авиазвеном на крейсере "Червона Украина". В тридцать третьем окончил курсы при Высшей школе морских лётчиков и летнабов ВВС РККА имени товарища Сталина. Получил звание "военлёт" и был назначен командиром отряда, а затем командиром и комиссаром 20-й морской дальнеразведывательной эскадрильи.
  Той самой, которую теперь должен был передать на Северный флот. Хотя передавать не хотелось. Поскольку она являлась лучшей в полку. Во всяком случае, до тех пор, пока по его же указанию не была раздёргана по сусекам до такой степени, что стала практически небоеспособной.
  Ирония Сутьбы заключалась в том, что три года назад, будучи ещё капитаном, Кузнецов был награждён орденом Ленина за успехи в боевой, политической и технической подготовке, именно, этой эскадрильи. Правда, тогда ещё летавшей на "крейсерах".
  Приказ о передислокации пришёл семнадцатого. А уже двадцать четвёртого восемь самолётов (первый отряд и звено управления) с комэской во главе, вылетели в Беломорск. Война уже стояла на пороге. И надо было поторапливаться.
  Долгосрочный метеорологический прогноз был не слишком благоприятным. Мягко говоря.
  Холодный фронт раскинулся от Новгорода до Кандалакши. Двигаясь в восточном направлении. Тёплый протянулся от Тромсё до Архангельска. Перемещаясь на юго-восток.
  Слоистые, слоисто-дождевые, мощные кучевые и кучево-дождевые облака. Восемь октантов. Иногда - семь. Нижняя граница - триста метров. И ниже. Верхняя - шесть километров. И выше. Как оно и положено в осеннюю пору. Со всеми вытекающими, в прямом смысле этого слова, последствиями. В виде обложных осадков, ливней и гроз. Местами - ясно. Но. Лишь местами. В виде исключения. Дневная температура: + 17⁰ С в Ленинграде, + 14⁰ С в Беломорске, + 12⁰ С в Мурманске. Приземный ветер: на Ладоге и Онеге - северо-восточный, в Карелии - северный, в Лапландии - северо-западный. Умеренный до сильного. Иногда - крепкий. Внезапно превращающийся в шквал. Словом, все прелести полярных и арктических воздушных масс.
  Наилучшим временем для перелёта в Заполярье является середина лета. Когда устанавливается относительно хорошая погода. Хотя и не везде. И ненадолго. Но тем не менее.
  Герой Советского Союза Полина Осипенко свой рекордный перелёт из Севастополя в Архангельск совершила в начале июля. Целый месяц дожидаясь разрешения на вылет. И всё равно угодила в сложные метеоусловия на заключительном этапе полёта.
  Герой Советского Союза Валерий Чкалов дважды прошёлся от Москвы до Баренцева моря. И далее. В июле тридцать шестого, когда летал на Дальний Восток. И в июне тридцать седьмого, когда летал в Северо-Американские Соединённые Штаты. Оба раза по несколько недель ожидая погоды. И всё равно большую часть пути пробивался сквозь хляби небесные. То в облаках. По приборам, вслепую. То над облаками. На большой высоте, в условиях кислородного голодания. То под облаками. На бреющем, рискуя зацепить крылом волну.
  Герой Советского Союза Сигизмунд Леваневский тоже два раза ходил из Москвы на север. Мимо Мурманска. Пытаясь перелететь в Америку через Северный полюс. Сквозь циклоны, фронты, окклюзии и прочее обледенение. Но. Оба раза в конце лета. И оба раза - неудачно.
  Впрочем, в тридцать пятом ему ещё повезло. Обнаружив неисправность маслосистемы, он не стал рисковать. Вернулся с полдороги. И уцелел. А два года назад, оказавшись в сходной ситуации, решил всё-таки рискнуть. Не стал возвращаться. И пропал без вести.
  Поиски не дали результатов. И год спустя экипаж Леваневского признали погибшим. Его именем были названы улицы в нескольких городах, ледокольный пароход и военно-морское авиаучилище в Николаеве.
  Причины трагедии остались неизвестны. Хотя догадаться о том, что произошло, было нетрудно.
  В последней радиограмме сообщалось: "Вышел из строя крайний правый двигатель. Высота четыре тысячи шестьсот метров, идём в сплошной облачности. Ждите". Судя по всему, наткнувшись на сильный циклон, Леваневский стал набирать высоту. Преодолевая встречный ветер. И поднимался, пока не сдал один из моторов. А, может, и не один. Так что пробиться вверх он уже не мог. А нижний край облаков, скорее всего, доходил до самой поверхности воды. В смысле, многолетних льдов. То бишь, торосов и ропаков. Приледниться на которые было практически невозможно даже на исправной машине.
  Первая авиачасть на севере появилась три года назад. Когда в сентябре тридцать шестого из Ленинграда в Мурманск по железной дороге прибыли три МБР-2-М-17 из состава 105-й морской тяжёлой бомбардировочной авиационной бригады. В разобранном виде.
  Правда, в связи с этим 7-е отдельное морское разведывательное авиазвено ВВС Северного флота смогло приступить к полётам лишь в июне следующего года. Поскольку при температуре ниже - 4⁰ С эксплоатация летающих лодок с воды не допускалась по инструкции.
  Зато обошлось без лётных происшествий - поломок, аварий и катастроф. И при передислокации, и при освоении нового района полётов.
  Оно и сейчас могло бы обойтись. Если бы переброска не осуществлялась в такой спешке. Одна неделя на подготовку. Если бы самолёты были отправлены в Мурманск не своим ходом, а по железке. Или, хотя бы, в начале лета. А не осенью. Если бы на всех машинах поменяли изношенные моторы. И оставили прежние экипажи. А не посадили вместо них ни разу не ходившую на полную дальность молодёжь из полковой тренировочной группы.
  Если бы не подвела погода. Если бы не подвела матчасть. Если бы экипажи были опытные.
  Если бы, если бы, если бы...
  Хотя сначала всё шло гладко. Первая группа прибыла в Беломорск в полном составе. После многочасового полёта над облаками. На пятикилометровой высоте. Фактически вне видимости земли.
  Молодые пилоты, опасаясь оторваться, жались к ведущему изо всех сил. Комэска периодически их отгонял, напоминая об установленном интервале и дистанции. Но это мало помогало. Поскольку под крыльями лохматилось серое облачное одеяло. От края до края. А в редких просветах темнели безкрайние леса. Или муаровая водная равнина. Такая же безкрайняя. И никаких точечных, линейных или площадных ориентиров! До самого Повенца.
  Ну, скажем, почти никаких. Флаг-штурман эскадрильи лейтенант Иваницкий вёл прокладку, проверяясь в разрывах облаков по изгибу береговой линии, пятнышкам лесных озёр и ленточкам рек. По одному ему ведомым признакам. И не выпускал из рук ветрочёт и навигационную счётную линейку. Регулярно уточняя направление и скорость ветра. Чтобы определить снос.
  По сравнению с остальными штурманами эскадрильи, едва оперившимися и носившими по одной средней нашивке на рукавах, Иваницкий был старым морским волком. Три с лишним года ходил над Финским заливом. Был штурманом звена. Летал в сложных метеоусловиях. И днём, и ночью. И внеочередное повышение получил вполне заслуженно.
  Ему бы подучиться! На курсах. И получился бы неплохой флажок. А его сразу воткнули на эскадрилью. Да ещё перед передислокацией.
  Раньше решать такие сложные задачи Иваницкому не приходилось. Как, впрочем, и никому другому на флоте. Ибо задачи такой сложности перед флотской авиацией ещё не ставились. Но лейтенант не спасовал. Энергично взялся за дело. С утра до ночи гонял штурманский состав, добиваясь прочного усвоения навигационного плана полёта. Так, чтобы от зубов отскакивало! И без конца отрабатывал действия в случае потери ориентировки. Снова и снова заставляя молодых штурманов поднимать слепую карту. По памяти!
  И эти усилия оказались не напрасны.
  Одной из лодок второй группы пришлось прервать перелёт из-за перегрева двигателя. И сесть на воду милях в десяти от Чеболакши. Во избежание заклинивания мотора.
  Несколько часов спустя, когда движок, наконец, остыл, командир экипажа младший лейтенант Клименко принял решение продолжить путь самостоятельно. Под облаками. И сумел-таки привести машину в Беломорск.
  На вопросы товарищей, как ему удалось не сбиться с курса на такой малой высоте да в такую непогоду, штурман экипажа младший лейтенант Квасов только пожимал плечами:
  - А что такого? Пробили облачность. Сели. Посидели. И дальше полетели, - улыбнулся он. - Курс мы ещё в Кондопоге уточнили. Вместе со всеми. В аккурат перед вынужденной посадкой. Поэтому на Повенец вышли тютелька в тютельку. А там - как по проспекту Пролетарской победы! - махнул рукой Квасов. - Вдоль Беломорско-Балтийского водного пути имени товарища Сталина. Правда, за "Повенчанской лестницей" облака нас сильно прижали, - он даже присел на корточки, показывая ладонью, насколько сильно их прижали облака. - Я предлагал обождать. Пока не развиднеется. Но командир сказал: "Сталинским соколам отсиживаться не к лицу!". Вот, мы и не стали. Отсиживаться. И два часа шли на бреющем. От шлюза к шлюзу, - выпрямился Квасов. - Ну, я вам, братцы, скажу, это было что-то! Дождь как из ведра. Видимость меньше километра. Под форштевнем лайбы мелькают. Одна за другой. Баржи гружёные. Буксиры. И берег на расстоянии вытянутой руки. Слева - железная дорога. Паровозы, вагоны, платформы с техникой. Состав за составом! А справа - лес. Верхушки елей выше центроплана. Ветвями за тучи цепляются, - поёжился он. - Зато хрен заблудишься! Вот, мы и не заблудились.
  Что же касается Клименко, то ему после такого экзамена по технике пилотирования пришлось выжимать не только тельник, но и китель. Насквозь промокшие от пота.
  Больше всех, однако, натерпелся младший воентехник Левашов, который сидел рядом с пилотом. В правом кресле. Судорожно вцепившись в сиденье и стараясь не смотреть на мелькающий пейзаж. В небо он ещё ни разу не поднимался. И впредь зарёкся. На всю оставшуюся жизнь.
  На самом деле, ребятам просто повезло. Повезло, что было, где приводниться. Когда двигатель перегрелся. Повезло, что успели определить свои координаты незадолго до того, как остались одни. И внесли поправки в курс. Повезло, что надёжный ориентир имелся. До самого моря. А ещё повезло, что облачность ниже не опустилась. И не вынудила их садиться на узкий, забитый речными судами, канал.
  Но удача - дама капризная и ветреная.
  У младшего лейтенанта Стулова из третьего отряда мотор остановился над лесом...
  Последние шесть машин 20-й морской разведывательной эскадрильи покинули Гребной порт на рассвете двадцать девятого сентября. Построились на кругу в пеленг звеньев. И направились на восток.
  Холодный фронт к этому времени уже сместился из Приладожья в Прионежье. Заливая дождями берега озера. От Свирской губы до Повенецкого залива.
  Белоснежная "наковальня" огромного грозового облака, расплющилась на высоте более восьми километров. Тёмная клубящаяся стена заслонила весь горизонт. "Катился гром издалека, и гнал, стоная, вихрь летучий порывом бурным облака!" - воскликнул бы писатель М.Ю. Лермонтов.
  Поэтому, вместо того, чтобы идти на Ошту. Вдоль реки. Третья группа повернула на север. В районе Свирьстроя. И, обходя грозу с запада, пошла прямиком на Петрозаводск. Над лесным массивом.
  Сергей летел левым ведомым во втором звене. И видел, как "амбарчик" младшего лейтенанта Стулова, шедший справа от командира отряда, вдруг стал отставать. Теряя высоту. Прозрачный диск воздушного винта потускнел. Пропеллер замельтешил, замедляя вращение. И замер. Самолёт повалился вниз. И скрылся в облаках.
  - Товарищ лейтенант, - в наушниках Сергея раздался голос стрелка-радиста. - Пятнадцатый телеграфирует: "Вышел из строя мотор, иду на вынужденную".
  - Твою мать! Растак её и так, и эдак! - выругался Сергей. - Какая ещё, к чёрту, вынужденная?! Лес внизу. Чубарь! Передай пятнадцатому, чтобы немедленно прыгали! - приказал он, позабыв, что кроме собственного экипажа никем больше не командует.
  - Есть! - отозвался отделком Чубарь и добавил, помолчав. - Только комотряда им уже приказал. Покинуть самолёт на парашютах.
  - Отставить передачу! - рассердился Сергей. - Стрелок-радист, доложите, почему вовремя не сообщаете о приказах командира? По гауптвахте заскучали?
  - Виноват, товарищ лейтенант! - сказал Чубарь. - Не успел доложить. Только-только принял радио. Больше такого не повторится. Честное комсомольское!
  - Ладно, проехали, - поджал губы Сергей. - Штурман! Сколько отсюда до железной дороги?
  - Километров двадцать по прямой, - ответил младший лейтенант Матвеев. - Ближайшая станция - Таржеполь.
  - Ничего, за день дойдут, - склонившись к Сергею, прокричал сидевший рядом с ним воентехник 2-го ранга Спицын. - В крайнем случае, за два.
  - Пятнадцатый подтвердил получение приказа, товарищ лейтенант, - сообщил стрелок-радист. - Выполняет. Пишет: "До скорой встречи в Мурманске!".
  - Добро! - улыбнулся Сергей с облегчением. - Будет ему встреча! С цветами, флагами и транспарантами.
  За эти дни он, незаметно для себя, очень привязался к молодому пополнению. Зелёные, как огурцы на грядке, коротко стриженые мальчишки ловили каждое его слово. А он глядел на них с высоты своих тридцати с лишним лет. И всяческого жизненного опыта. Как на младших братьев. Нуждающихся в постоянном присмотре. Во избежание какого-нибудь озорства. И прочего хулиганства. Называл их "соколятами". И переживал за каждого.
  Поредевшая группа сомкнула ряды и продолжила перелёт. Который, к счастью, обошёлся без новых потерь.
  На подходе к Беломорску, который был полностью затянут тучами, командир отряда связался с комэской. И получил приказ пробивать облачность по одному и садиться южнее города. На канал. Перед девятнадцатым шлюзом. Дождь уже кончился. И нижняя граница облаков достигала семисот метров. Но ветер к полудню посвежел. И по Сорокской Губе гуляла полутораметровая волна.
  Сергей, как самый опытный пилот в группе, встал крайним на шкентеле.
  Вынырнув из облаков прямо над Беломорском, он увидел под собой речные перекаты, вспенившиеся у низколобых скалистых порогов в устье Выга, северного рукава реки Нижний Выг. Под левым крылом виднелись железнодорожные пути и станция "Сорокская" Кировской железной дороги. Высились штабеля брёвен возле лесопилок. И длинные ряды складов с полукруглыми крышами в Сорокском торговом порту. Под правым крылом, на нескольких островках посреди бурной протоки и на Выгострове, рассыпались коробочки двухэтажных жилых домов, пятистенки, амбары и сараи, огороды и палисадники. А прямо по курсу, в нескольких километрах от берега грузились с баркасов морские суда, которым осадка не позволяла зайти в порт.
  И на рейде, и у причалов, вовсю кипела работа. В связи с усилением военной угрозы со стороны Антанты и её белофинских и белонорвежских прихвостней, объём перевозок резко вырос. А до окончания летней навигации осталось всего ничего, меньше месяца.
  Пройдя в сторону моря, Сергей развернулся. Зашёл с оста. И начал снижение. Вдоль узенького русла Шижни, правого рукава Нижнего Выга. Приводнился сразу за плотиной. И на малых оборотах подтянул "амбарчик" к пологому берегу. Где на мелководье покачивались на якорях летающие лодки его эскадрильи.
  За исключением восьми машин первой группы. Которые ещё позавчера вылетели в Губу Грязная, воспользовавшись некоторым улучшением погодных условий.
  Свалив на помкомэска хлопоты по обустройству на новом месте, старший лейтенант Павлов вернулся в Беломорск на "Полярной стреле". Решив лично возглавить третий отряд.
  Вместе с собой он привёз флаг-штурмана. Иваницкий должен был проинструктировать штурманов второй и третьей группы. И отправиться обратно вместе со вторым отрядом.
  И тот, и другой, усевшись в поезд, отключились, как только голова коснулась подушки. В течение этих двух суматошных недель ни тому, ни другому не удавалось поспать и четырёх часов кряду. Если бы не проводник, оба проспали бы до Петрозаводска. Как минимум. Или до самого Ленинграда. Как максимум.
  Остальные могли им только позавидовать. Потому что передышка после посадки оказалась совсем короткой. Все прибывшие машины требовалось осмотреть, обслужить и заправить.
  Пока авиамеханики возились с двигателями, а штурманы изучали метеосводки и проходили дополнительный инструктаж, пилоты и стрелки-радисты, засучив рукава, заправляли свои самолёты.
  Что в условиях базирования на необорудованной площадке являлось далеко не простым делом. Потому что заправляться пришлось вручную. Переливая бензин сначала из бочек в вёдра. А потом из вёдер в баки - два основных, размещавшихся внутри центроплана, и два дополнительных, установленных между двенадцатым и четырнадцатым шпангоутами. Общей ёмкостью в тысячу сто тридцать литров. Иными словами, почти сто сорок вёдер. Которые надо было подвезти на лодке к каждому "амбарчику" и поднять на крыло!
  Даже с помощью экипажей второй группы завершить заправку удалось лишь далеко заполночь. И только после этого совершенно вымотавшийся лётно-подъёмный состав смог прикорнуть. Прямо в самолётах. Под громкий стук и бряканье над головой. Пополам с матерками. Потому что этой ночью у техсостава прикорнуть так и не получилось.
  Впрочем, крепкому и здоровому сну лётно-подъёмного состава не были способны помешать ни громкий стук, ни бряканье, ни матерки. Разбудить его теперь не смог бы даже последний трубный глас седьмого ангела Страшного суда! И никакой другой трубный глас не смог бы. Кроме специального сигнала на горне Љ 17, разумеется. В смысле, сигнала "Боевая тревога!".
  К обеду боеготовность была полностью восстановлена. И оба отряда могли немедленно подняться в хмурое карельское небо. Если поступит приказ.
  И он поступил. Этим же вечером. Хотя погода по-прежнему оставляла желать лучшего.
  В Беломорске моросило. Шёл дождь и севернее - в Кеми, Лоухах, Кандалакше и Апатитах. Где проливной, где обложной, где моросящий. Зато в Губе Грязной дождя не было. И это радовало. Но туда было ещё лететь и лететь.
  Они и полетели. Первого числа - второй отряд, четвёртого - третий.
  К этому времени объявился, наконец, младший лейтенант Стулов со своим героическим экипажем. Который несколько суток пробирался к железной дороге. Сквозь таёжные дебри, безчисленные озёра, ручьи, речушки, речки и болота. С неудачно приземлившимся и вывихнувшим ногу воентехником на руках.
  Когда они вышли к Таржеполю - с кровавыми расчёсами от укусов мошкары на лицах, заросшие трёхдневной щетиной, оборванные и промокшие - их едва не арестовали. Как белофинских шпионов и диверсантов. Но потом разобрались. Оказали первую медицинскую помощь, отмыли, накормили, переодели и посадили на поезд до Мурманска...
  Последний этап перелёта оказался не менее сложным. Сто семьдесят пять миль над морем. При сильном встречном ветре. И сто десять - над Кольским полуостровом. При сильном боковом. В том числе, шестьдесят миль - в горах. Точнее, между ними. Внизу - холодные волны Имандры. А по сторонам - скалы и снежники. Справа - крутые склоны Хибин, слева - хребты Кыма-тундра, Чуна-тундра и Монче-тундра. Голые столообразные вершины и каменистые плато, высотой до тысячи двухсот метров. Насквозь продуваемые ураганными ветрами. Скорость которых достигает пятидесяти (!) метров в секунду.
  Второму отряду пришлось нелегко. Особенно, на крайнем участке пути, когда облачность загнала его на шесть километров. Поскольку самолёты были укомплектованы всего тремя кислородными приборами. На четверых. По каковой причине, все вздохнули с облегчением, когда настало время снижаться. Хотя и предстояло пробить облака.
  Учитывая слабую подготовку молодых лётчиков к слепым полётам, это было довольно рискованно. К счастью, нижний край облачности над Губой Грязная находился на высоте километра. И у пилотов было время выйти из штопора. После того, как они по одному вывалились из облаков.
  Зрелище было впечатляющим. Однако закончилось вполне благополучно. В смысле, без катастроф.
  Все катастрофы выпали на долю третьей группы...
  Снова наткнувшись на грозу, комэска решил пройти под ней. Грозовой фронт протянулся на сотни километров. С запада на восток. И обойти его не было никакой возможности.
  Дождь, сам по себе, полёту не препятствует. Даже ливень. Опасность представляют сопутствующие явления - низкая облачность, плохая видимость и возможность обледенения. Которые могут привести к трагическим последствиям.
  Они и привели.
  Отряд шёл над Имандрой на высоте всего триста метров. Сквозь серый полог моросящего дождя. Когда на машине комэски зачихал мотор. И он решил садиться. Пока движок не сдал окончательно.
  Но, чем ниже опускался самолёт, тем хуже становилась видимость. Вскоре упав почти до нуля. Из-за тумана, накрывшего озеро вместе с моросью. И это было очень опасно! Учитывая тот факт, что посадочная скорость МБР-2-АМ-34НБ составляет тридцать метров в секунду.
  Между тем, "амбарчик" мчался уже над самой водой. Комэска, вглядываясь за борт, примерялся к посадке. Казалось, что всё уже позади.
  Но это только казалось.
  - Скала! - вдруг крикнул штурман и обернулся, отчаянно вцепившись в борт.
  Вынырнув из серой дождевой пелены, на них стремительно надвигалась каменная стена.
  Павлов среагировал мгновенно. Рванул штурвал на себя и дал левую педаль вперёд. Летающая лодка подпрыгнула. Задрав нос и резко накренившись. Но было уже поздно.
  Высоты, чтобы проскочить над неожиданным препятствием, не хватило. Зато скорости оказалось более чем достаточно. Для повреждений, несовместимых с жизнью.
  Самолёт с размаху врезался в скалу. И рухнул в воду. Мотором вниз. С исковерканным корпусом и переломанными крыльями. И сразу же затонул.
  Старший лейтенант Павлов, младший лейтенант Крученых, воентехник 2-ранга Кулишов и отделком Григорьев погибли. А младший лейтенант Заикин был выброшен из штурманской кабины. Как камень из пращи. И упал в озеро. Каким-то чудом отделавшись одними ушибами да царапинами. Несмотря на то, что пролетел добрых три десятка метров.
  Окунувшись в ледяную воду, Заикин быстро пришёл в себя. Отстегнул парашют. И сумел кое-как вылезти на берег.
  На месте падения самолёта расплывалось маслянистое пятно. А рядом. В прибрежном сосняке. Разгорались обломки ещё одного "амбарчика"...
  Командир третьего отряда старший лейтенант Грязнов, летевший ведомым у комэски, пошёл на посадку вслед за ним. Чтобы оказать помощь. Или забрать экипаж, если не получится устранить неисправность.
  От скалистого мыса, невесть откуда возникшего на их пути, Грязнов увернуться успел. А от сосен, растущих на берегу, уже не смог. Зацепил верхушки. И упал.
  Всё случилось в мгновение ока.
  - Твою мать! - только и нашелся, что сказать Сергей. - Растак её и так, и эдак!
  Строй звена нарушился. Молодые пилоты, ошарашенные происшедшим, совершенно растерялись. Лодки болтались во все стороны, готовые столкнуться в любой момент.
  Сергей стиснул зубы. Он сумел бы здесь приводниться. Но не остальные. Нет. Не в такую погоду! И оставить их одних он тоже не мог. До конечного пункта оставалось около часа лёту. Но без него им не дойти. Побьются на хрен! Он вышел вперёд и поморгал бортовыми огнями, привлекая внимание:
  - Чубарь! Передай: "Слушай мою команду! Перестроиться в пеленг. Курс - норд. Делай, как я!".
  И это сработало! Получив твёрдый и ясный приказ, пилоты подчинились, не раздумывая. Привыкнув выполнять приказы Сергея ещё с того времени, когда он был комэской.
  - Матвеев! Наше место! Быстро!
  - Шестьдесят семь градусов тридцать минут северной широты, тридцать три градуса восточной долготы! - отозвался тот. - Милях в десяти к западу от станции Апатиты.
  - Стрелок-радист! Радиограмму в штаб флота: "Потерпели аварию в районе Апатиты. Нуждаемся в помощи!".
  "Скоро им помогут!" - прищурился Сергей, сжимая штурвал. - "Кировка" близко! Скоро им помогут!".
  Зона моросящих осадков закончилась лишь за Тайболой. В семидесяти километрах от Мурманска. А полчаса спустя последнее звено 20-й морской разведывательной эскадрильи уже кружило над гидроаэродромом в Губе Грязная.
  Перелёт завершился.
  Хотя и не так, как полагал Сергей. Точнее, именно, так...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"