Шушаков Олег Александрович : другие произведения.

Горошина для принцессы 2 часть 1-2главы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ненастное небо... Холодное море... Пустынный пляж... Одиночество и отчаяние... Резкий ледяной ветер острыми солеными брызгами хлестал Владимира по лицу, но он его почти не замечал. Как же это все произошло?! Почему?! Ведь, они так любили друг друга!.. Или это только казалось?
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
  ИСПЫТАНИЕ ВЕРНОСТИ
  осень 1939 г.
  
  Глава первая
  
  Это было словно дежавю...
  Владимир сидел на огромном гранитном валуне у самой воды и молча смотрел, как пенные штормовые валы с бешенством бросаются на берег и откатываются назад, шипя в безсильной ярости.
  Когда-то с ним такое уже было... Когда-то он уже сидел на этом безлюдном берегу, пытаясь справиться с мучительными воспоминаниями. Пытаясь вытравить из памяти то, что из неё вытравить невозможно...
  Всё совпадало даже в мелочах. Ранение в воздушном бою, госпиталь, путёвка в военный санаторий имени товарища Ворошилова.
  И потеря любимой... Безвозвратная.
  Не думать об этом!!
  Владимир скрипнул зубами. Ну, зачем он сюда приехал?! Он понял, что совершил непоправимую ошибку, согласившись воспользоваться предложенной путёвкой, только когда за окном вагона показались пригороды Сочи. Но было уже поздно.
  Владимир оставил чемодан в номере и ушёл на берег. По сто раз уже исхоженной им когда-то, круто спускающейся к морю, лестнице.
  И притупившаяся за год боль скрутила его с новой силой.
  Ненастное небо... Холодное море... Пустынный пляж... Одиночество и отчаяние.
  Резкий ледяной ветер острыми солёными брызгами хлестал Владимира по лицу, но он его почти не замечал.
  Как же это всё произошло?! Почему?! Ведь, они так любили друг друга!
  Или это только казалось?..
  В начале июля тридцать восьмого года он получил новое назначение. На Дальний Восток. Сборы были недолгими, а дорога короткой.
  По крайней мере, для них со Снежкой эти полмесяца пролетели словно миг!
  Они выходили из своего двухместного купе только для того, чтобы поужинать в вагоне-ресторане или размяться во время длинной стоянки в каком-нибудь крупном населённом пункте. А всё остальное время сидели, запершись.
  Точнее лежали. Потому что Снежка, добравшись, наконец, до Владимира, сумела компенсировать и себе, и ему, всё, что отняла у них его служба. Она сводила Владимира с ума своей ненасытностью. А он наслаждался её нежностью и страстью. И сам никак не мог насытиться...
  Наверное, это и есть рай, думал Владимир! Или, как минимум, его преддверие! Шампанское, шоколад и фрукты. Зашторенное окно и крепко-накрепко запертая дверь. Любимая женщина, обнажённая и жаждущая ласки! И никаких телефонных звонков!
  Не жизнь, а мечта!
  Владимир стиснул виски ладонями и закрыл глаза.
  Боже мой! Побывать в раю, а потом опять оказаться в аду! Только теперь уже навечно! Что может быть ужаснее?!
  Они приехали во Владивосток двадцать четвёртого. Устроив Снежку в гостинице, Владимир отправился в штаб Приморской группы Краснознамённого Дальневосточного фронта. И попал, что называется, с корабля на бал! Несмотря на выходной, штаб сильно смахивал на растревоженный улей...
  На дальневосточных рубежах СССР последние двадцать лет всегда было тревожно.
  Сначала дремать не давали белогвардейцы и белоказаки - колчаковцы, дутовцы, семёновцы и прочие белобандиты. Китайские милитаристы прикормили всю эту шваль и периодически натравливали на Советский Союз. Потом недобитых царских генералов и атаманов перекупили и приспособили к своим нуждам самураи. Захватив Северо-Восточный Китай и создав на оккупированной территории буферное государство Маньчжоу-Го, они расквартировали там целую армию, нацеленную на Советский Союз. И провокации участились, становясь всё ожесточённее и ожесточённее...
  В поезде Владимиру читать газеты было некогда. Закрывшись в купе, они со Снежкой начисто отгородились от всего окружающего мира! И даже если бы Луна свалилась с неба, вряд ли заметили бы её пропажу.
  Но в штабе группы его очень быстро ввели в курс дела.
  К этому времени обстановка в Приморье была уже накалена до крайности. Около недели назад поверенный в делах Японии в Москве в ультимативной форме потребовал вывести советские войска с высот Заозёрная и Безымянная в излучине реки Туманная у озера Хасан. Девятнадцатого июля фашистские молодчики напали на полпредство СССР в Токио. А на следующий день японский поверенный вручил наркому иностранных дел новую ноту с требованием передать Маньчжоу-Го весь спорный район. Советское правительство, естественно, отвергло эти наглые притязания и немедленно привело в повышенную боевую готовность войска Дальневосточного фронта.
  Владимир потолкался в штабе, представился командующему и получил приказ немедленно вылететь в бригаду.
  По пути на аэродром он заскочил в гостиницу, чтобы предупредить жену.
  Владимир ожидал упрёков, но Снежка только вздохнула. Дело привычное. Он улетает, она остаётся. Ну, что ж, придётся немного побыть одной... Пару дней.
  Но не больше!
  Добившись от Владимира клятвенного обещания забрать её, как только он определится на месте, Снежка сунула ему в руки тревожный чемодан и чмокнула в щеку. Он обнял её, поцеловал и прошёлся руками, не оставив без внимания ни одной выпуклости или вогнутости в пределах досягаемости своих крепких ладоней.
  На остальное времени уже не оставалось. Оба прекрасно это понимали и только вздохнули. Печально. И совершенно в унисон. И рассмеялись от радостного осознания такого совпадения и мыслей, и желаний.
  Тогда они у них ещё совпадали...
  Владимир поёжился и поднял воротник своего кожаного реглана. Сырость и холод пробрали его уже до костей... Это ничего, напьётся горячего чаю и отогреется. А как согреться, если холод сковал саму душу?!
  Ему не удалось забрать Снежку к себе ни через пару дней, ни через неделю, ни через две...
  Потому что на Хасане к этому времени разгорелась настоящая война! За десять дней только его истребительная авиабригада сделала более пятисот боевых вылетов на штурмовку самурайских позиций!
  А тогда он едва успел принять дела, как поступил приказ командующего воздушными силами фронта о передислокации к месту боёв.
  Пятнадцать истребителей И-15 из сорокового полка сразу же перелетели на временную площадку в Августовке. Еще тридцать 'чатос', из сорок восьмого, были переброшены в Заимку Филипповского, рядом с Барабашем.
  Вместе с ними в Заимку улетел и Владимир.
  Вообще говоря, это решение было довольно спорным. Потому что на передовом аэродроме под его командованием оказалась лишь треть боевых машин из имевшихся в наличии. Телефонная связь со штабом отсутствовала, а радиостанциями пользоваться было строжайше запрещено из соображений секретности. Так что управлять оставшейся частью бригады с этой площадки он не мог.
  В то же время, на месте основной дислокации остался штаб во главе с майором Ракитиным, временно исполнявшим обязанности комбрига до его прибытия.
  В сложившейся ситуации, не успев познакомиться ни с театром военных действий, ни с людьми, Владимир был вынужден во всём полагаться на его мнение. И невольно очутился в роли 'свадебного генерала'. Но, ясное дело, оставаться в этой роли не пожелал! Поэтому и предпочёл возглавить передовую авиагруппу, дабы вплотную заняться организацией боевой работы на новом месте.
  Интуитивно принятое решение, как всегда, оказалось единственно верным.
  Помимо двух его эскадрилий, в Заимке посадили ещё одиннадцать истребителей из состава ВВС Тихоокеанского флота.
  Наспех приспособленная площадка, как этого и следовало ожидать, была совершенно не готова для приёма такого количества самолетов. Не хватало ни грузовиков, ни спецмашин. Некому было обслуживать технику и нести караульную службу. Даже набивать патронные ленты приходилось самим пилотам!
  Впрочем, через несколько дней, к началу решающих боёв, основные проблемы удалось разрулить. Подоспели наземные службы и лётчики приступили к своим прямым обязанностям - воздушной войне.
  Собственно, не столько воздушной, сколько наземной, то бишь штурмовой, хотя по данным агентурной разведки в непосредственной близости от границы и сидело около семидесяти японских самолетов. Однако хвалёные 'короли неба', высунувшись разок, больше в этом самом небе не появлялись. Так что переведаться с самураями в воздушном бою Владимиру тогда так и не удалось...
  Ничего, этим летом наверстал, подумал он, глядя в тёмную даль штормового моря.
  Причём, наверстал от души! И, если два года назад в Испании смерть его обошла, лишь обмахнув крылом, то в Монголии зацепила довольно крепко.
  Жить без Снежки ему было незачем. Поэтому жизни он не жалел. Только, видимо, не зря говорят, что смелого ни штык, ни пуля не берёт. Дырок в шкуре узкоглазые ему понаделали, но угробить всё-таки не смогли...
  Сейчас он уже не был уверен, что поступил правильно, оставив Снежку тогда во Владивостоке. С другой стороны, что бы она делала одна, без него, в военном городке? Сидела в четырёх стенах? А в городе она могла хоть чем-то себя занять! Пройтись по магазинам, например. Сходить в кино или в театр. В конце концов, просто прогуляться по набережной или позагорать на пляже.
  Организуя деятельность авиагруппы, Владимир настолько замотался, что даже спал без сновидений, когда удавалось урвать несколько часов для сна.
  А маховик вооруженного конфликта раскручивался всё сильнее.
  Двадцать девятого июля рота самураев сбила с гребня Безымянной наш пограничный наряд. Советское командование подтянуло стрелковую роту на помощь пограничникам и к вечеру вышибло японцев обратно.
  Через два дня силами пехотного полка при поддержке артиллерии самураи нанесли новый удар и опять заняли Безымянную, а следом за ней и Заозёрную. Продвинувшись на несколько километров вглубь советской территории, они опомнились и отошли назад, закрепившись на захваченных высотах.
  Узнав об этом, комфронта маршал Блюхер дал указание перебросить к месту боёв стрелковую дивизию и нанести бомбоштурмовой удар по обнаглевшим агрессорам.
  Из-за обычной армейской неразберихи приказ командующего попал в Заимку Филипповского только следующим утром. Его привёз посыльный на связном У-2. Для начала сделав здоровенный крюк и свозив его в штаб бригады.
  Владимир приказал немедленно подготовить к вылету все исправные самолеты и подвесить бомбы.
  В час пополудни тридцать шесть И-15 и восемь присоединившихся к ним по дороге штурмовиков Р-Z появились, наконец, над Заозёрной. Особого целеуказания не требовалось. Успевшие неплохо окопаться за прошедшие сутки самураи палили в них из всех видов оружия. Владимир покачал крыльями, подав команду 'Делай как я!', и перевёл свой истребитель в пике.
  Сбросив бомбы, 'чатос' и 'наташи' сделали ещё несколько заходов, обстреливая вражеские позиции из пулемётов. Закончив штурмовку Владимир собрал группу и, довольный проделанной работой и отсутствием потерь, увёл её обратно.
  К сожалению, не все последующие вылеты прошли так же гладко, как первый.
  Рано утром второго августа с аэродрома в Заимке Филипповского поднялось тринадцать истребителей с Владимиром во главе. Под крыльями у каждого висели четыре десятикилограммовые осколочные авиабомбы.
  Тогда, во всяком случае, он был в этом абсолютно уверен...
  К семи утра они вышли в район Заозёрной. Однако от бомбардировки пришлось отказаться. Густая пелена белёсого тумана, поднявшегося с реки, которая не зря звалась Туманной, накрыла округу, что называется, с головой. С ручками-ножками.
  Разобрать, где свои, а где противник, было практически невозможно, и Владимир, выругавшись в сердцах, подал команду об отмене атаки.
  От бомб они избавились над озером Талым, одним из заранее предусмотренных для этой цели полигонов.
  И лишь значительно позже, во время допросов, узнали, что едва не оказались виновниками международного скандала, чреватого большими осложнениями.
  Потому что бомбы, которые они свозили туда-сюда, до Хасана и обратно, были не простыми, а химическими. То есть снаряженными ОВ. А, проще говоря, отравляющим газом.
  Внешне осколочно-химические авиабомбы АОХ-10 ничем не отличались от обычных осколочных АО-10, а старший лейтенант, который получал их на складе, не удосужился проверить маркировку. Впрочем, он всё равно мало, что в ней смыслил, потому что был не оружейником, а пилотом. Вооруженец, ясное дело, такой ошибки не допустил бы.
  Владимир, осматривая свой самолёт перед этим злополучным вылетом, тоже ничего не заподозрил. Бомбы как бомбы. Висят, как положено. Осталось только довезти до места, да угостить непрошенных гостей!
  Уже после боёв на одну такую бомбу, случайно забытую на аэродроме, наткнулись армейские разведчики и решили подорвать там же, где нашли. Ядовитое облако понесло на автомобильную трассу, и только чудом никто не пострадал.
  Об этой нелепой истории с отравленными бомбами Владимиру позднее ещё напомнят.
  Усилиями чекистов обычная безалаберность превратится в злой умысел. И обвинения, выдвинутые против него, будут уже не такими безобидными.
  Но это произойдёт немного позднее...
  А пока Владимир по нескольку раз на день водил своих орлов на штурмовку и ни о чём другом не думал.
  Кроме предстоящего рано или поздно объяснения со Снежкой по поводу своего затянувшегося отсутствия! И лишь скрипел зубами от безсилия. Потому что никакой возможности связаться с ней и объяснить ситуацию не было.
  Он давно уже изругал себя последними словами за то, что сразу не увёз её с собой в бригаду. Там, в военном городке, она хоть что-то могла о нём узнать! Хотя бы то, что жив-здоров, не убит, не ранен, летает и бьёт самурайскую нечисть. И вообще. Сарафанное радио никто ещё не отменял, и женсовет был в курсе всех событий не хуже начальника особого отдела! Если не лучше!
  Будь Снежка в городке, Владимир мог бы даже передать ей письмецо со связным У-2, как это делали другие летчики, время от времени отправляя весточки своим боевым подругам. Одна ма-аленькая записочка могла бы избавить его от оч-чень больших неприятностей!
  Однако хуже всего было то, что, на самом деле, Снежка была совсем рядом! Всего в полусотне километров! Только перелететь через Уссурийский залив и всё!
  Казалось бы, о чём речь?! Взять тот же У-2 и махнуть на ночь во Владивосток! Был бы простым лейтенантом, наверное, так и сделал бы! Плюнул на всё и удрал тайком в самоволку!
  Увы! Владимир был не лейтенантом, а целым майором! И тэдэ, и тэпэ! Что называется, пионер - всем ребятам пример! Поэтому, хоть и смотрел с тоской на восток, никаких глупых выходок себе не позволял. А всю накопившуюся злость вымещал на самураях!
  К этому времени для удара по озверевшему врагу советское командование стянуло в район боёв три стрелковые дивизии с частями усиления и механизированную бригаду, почти триста танков и двести пятьдесят самолетов!
  Генеральная атака была назначена на девять утра шестого августа.
  Собственно говоря, сосредоточение войск на исходных рубежах было полностью завершено ещё второго, и особой нужды растягивать удовольствие не было.
  Но, во-первых, уже двое суток шли проливные дожди, и авиация не летала.
  А во-вторых, и в главных, шестого числа Отдельная Краснознаменная Дальневосточная Армия отмечала девятую годовщину со дня формирования, и маршал Блюхер решил приурочить к этой знаменательной дате разгром зарвавшихся японских милитаристов.
  Тогда эта оттяжка наступления казалась вполне оправданной, но впоследствии, наряду с другими промашками и недочётами, была поставлена маршалу в вину...
  В соответствии с планом операции, две дивизии, одна с севера, а другая с юга, при поддержке танков и артиллерии должны были одним молодецким ударом выбить самураев с захваченных ими высот. Перед началом атаки предполагалось нанести два массированных бомбоштурмовых удара с воздуха и провести сорокапятиминутную артподготовку. Третья дивизия находилась в резерве и прикрывала правый фланг ударной группировки.
  Ясное дело, в приказе, который Владимир получил пятого числа, всех этих подробностей не было. Но начальник воздушных сил фронта комбриг Рычагов, прилетевший на собственном истребителе следом за нарочным из штаба армии, добавил кое-что от себя лично и картина происходящего стала яснее.
  - Твоя задача, - сказал Рычагов. - Заткнуть пасть зениткам! В непосредственном прикрытии ТБ пойдут 'ишаки'. Впрочем, появления самураев в воздухе не ожидается. Сидят себе в Хуньчуне, прижались, и нос боятся высунуть! - усмехнулся он. - Но мало ли что! Поэтому, на всякий случай, я даю бомбёрам двадцать пять 'ишаков'. А ты пойдёшь в нижнем эшелоне, с бомбами, - Рычагов пустил в ход руки, наглядно объясняя диспозицию. - А перед тем как ТБ встанут на боевой, оторвёшься и в пике всей группой ударишь по зениткам! Сначала бомбами, а потом пулемётами! Пройдись по ним, как следует! Что бы ни одна тварь не тявкнула, когда ТБ подойдут!
  - Сделаем! - кивнул Владимир, а потом не удержался и спросил. - А если самураи всё-таки появятся?
  - Вряд ли, - сказал Рычагов и прищурился. - Ну, а если появятся, можешь с ними развлечься, возражать не буду. Но, только после того, как разделаешься с зенитками! Понял?
  - Понял, - улыбнулся Владимир. - Спасибо, Павел!
  А на рассвете он зачитал перед строем приказ командующего фронтом:
  - Нанести сокрушительный удар по коварному врагу, уничтожить его до конца - таков священный долг перед Родиной каждого бойца, командира и политработника!
  Однако вылет пришлось отложить из-за тумана. И все тщательно расписанные по минутам планы полетели в тартарары!
  Немного развиднелось лишь после обеда.
  Вскоре над Заимкой в сторону Посьета на высоте полторы тысячи метров прошла первая волна бомбардировщиков - восемьдесят СБ. А ещё через полчаса показалась вторая - сорок четырёхмоторных гигантов в окружении двух с половиной десятков маленьких, юрких истребителей.
  Владимир поднял свою группу 'по-зрячему', собрал её над аэродромом и пристроился к ТБ.
  В начале четвёртого первые колонны скоростных бомбардировщиков показались над Безымянной и Заозёрной. И на головы самураев посыпались фугасные авиабомбы. Помимо окопов и блиндажей, отрытых японцами на гребнях захваченных сопок, бомбардировке подверглись артиллерийские батареи на маньчжурской стороне границы.
  Приближаясь, Владимир видел, как в озеро прямо под ними упал горящий СБ. Еще один, оставляя за собой дымный след и снижаясь, тянул на север.
  Вражеских истребителей в воздухе не было, зато вовсю свирепствовали зенитки! В небе тут и там мелькали чёрные шапки разрывов, а с земли раскаленным пунктиром навстречу приближающейся армаде тянулись нити трассирующих снарядов.
  Такого плотного заградительного огня Владимиру видеть ещё не приходилось!
  Он стиснул зубы, покачал крыльями и толкнул ручку от себя, переходя в пике. И тридцать 'чатос' со снижением устремились навстречу сверкающим трассам.
  Сбросив бомбы, ястребки ударили по расчётам зенитных орудий из пулемётов. И успели сделать ещё два захода, прежде чем над ними распластали свои широкие крылья ТБ. К этому времени самураи вняли увещеваниям 'чатос', зенитный огонь заметно ослаб, и небо очистилось от чёрных пятен и ослепительно белых трасс.
  Тяжёлые бомбардировщики, идя как на параде, неторопливо высыпали на врага более тысячи стокилограммовых фугасных авиабомб. А напоследок добавили ещё и тысячекилограммовых!
  Земля содрогнулась от удара неимоверной силы и огромные облака пыли окутали гребни сопок.
  А потом заговорила корпусная и дивизионная артиллерия!
  Уводя домой свою группу, Владимир видел, как в пыли сверкают разрывы снарядов и поднимаются в воздух султаны развороченной земли. Уцелеть в этом аду было попросту невозможно!
  Но самураи оказались очень живучими! И за три дня, которые понадобились, чтобы окончательно с ними расправиться, провели двадцать бешеных контратак!
  Десятого числа, в последний день боёв, группа Владимира участвовала в контрбатарейной борьбе, выявляя артиллерийские позиции противника и обозначая их место разрывами авиабомб. И понесла свою первую и, к счастью, единственную потерю. Зенитным огнем был сбит один самолет. Пилот погиб.
  Лишь к полудню одиннадцатого августа над щедро политыми кровью советских бойцов высотами, наконец, снова воцарилась тишина.
  Воспользовавшись затишьем, Владимир немедленно вылетел в штаб бригады. Набрав над заливом полторы тысячи метров, он прошёл над Владивостоком и повернул на север.
  Ему очень хотелось завернуть ненадолго в город, но он сумел удержаться от соблазна!
  Сначала в бригаду! Час туда, час там, прикинул он. Посмотреть, проверить, как и что! А потом назад!
  Каких-то три часа и всё!
  Владимир уже три недели не видел Снежку. И очень хорошо представлял себе громы и молнии, которые обрушатся на его бедную голову, когда он вернётся.
  В бригаде, слава Богу, всё было в ажуре! За исключением привычных и совершенно обыденных мелких неприятностей, вроде двух разбитых по не боевым причинам истребителей (один при посадке на незнакомом аэродроме угодил в канаву, а на другой, выруливая, наехал тяжёлый бомбардировщик).
  Владимир приказал подготовить У-2 к вылету, наскоро просмотрел накопившиеся бумаги и, отдав необходимые распоряжения, умчался во Владивосток...
  Уже давно стемнело. Он совершенно продрог, сидя на пустом пляже на холодном ветру.
  Солнце, так и не вынырнув из-за низких грязно-серых туч, ушло за горизонт, утопившись в чёрном, ледяном море. Которое совсем слилось с таким же чёрным небом. Лишь пенистые белые гребни тяжёлых волн отделяли их друг от друга...
  Начальник воздушных сил фронта высоко оценил действия шестьдесят девятой авиабригады в ходе боев и представил её командира к ордену Ленина и очередному воинскому званию 'полковник'.
  Владимир тоже был доволен действиями подчиненных. Да и своими, если честно.
  Однако к эйфории от победы над сильным и опасным врагом, как ложка дёгтя в бочке с мёдом, примешивалась горечь. Слишком уж много бардака творилось вокруг в эти жаркие летние дни! Поэтому он нисколько не удивился, когда в начале сентября его под роспись ознакомили с секретным приказом наркома обороны 'два ноля сорок' от четвертого девятого тридцать восьмого.
  Который позднее сыграл такую роковую роль и в его жизни.
  Жёсткие, чеканные фразы этого приказа навсегда врезались в его память: 'Боевые операции у озера Хасан обнаружили огромные недочёты в состоянии КДфронта... Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава оказались на недопустимо низком уровне... Снабжение войсковых частей не организовано... Из-за расхлябанности, неорганизованности и растерянности командно-политического состава, начиная с фронта и кончая полковым, мы имеем сотни убитых и тысячи раненых'.
  Потери действительно были тяжёлыми. Владимир видел сводку. За четыре дня наступления самураи сожгли двадцать четыре танка, а ещё пятьдесят шесть подбили! Погибло более семисот человек, три тысячи было ранено.
  'Японцы были разбиты и выброшены за пределы нашей границы только благодаря боевому энтузиазму бойцов, готовых жертвовать собой, защищая честь и неприкосновенность территории своей великой социалистической Родины, а также благодаря умелому руководству операциями против японцев тов. Штерна и правильному руководству тов. Рычагова действиями нашей авиации...
  Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности, вследствие чего понесли большие потери'.
  Приказ не оставлял никаких сомнений и в том, кто во всём этом виноват: 'Виновными в понесенных нами чрезмерных потерях являются командиры, комиссары и начальники всех степеней... И в первую очередь маршал Блюхер.
  Вместо того чтобы честно отдать все свои силы делу ликвидации последствий вредительства и боевой подготовке КДфронта и правдиво информировать наркома и Главный военный совет о недочётах, Блюхер систематически, из года в год, прикрывал свою заведомо плохую работу и бездеятельность донесениями об успехах...
  Сидевшие рядом с Блюхером многочисленные враги народа умело скрывались за его спиной, ведя свою преступную работу по дезорганизации и разложению войск КДфронта...
  Всё его поведение за время, предшествующее боевым действиям, и во время самих боев явилось сочетанием двуличия, недисциплинированности и саботирования вооруженного отпора японским войскам'.
  В дебри высокой политики Владимир не лез, но о конфликте маршала Блюхера с комкором Фриновским, первым заместителем наркома внутренних дел, слышал.
  Фриновский прибыл на Дальний Восток ещё в начале июля. И прибыл не один. А с группой следователей по особо важным делам, которые немедленно к расследованию этих дел и приступили.
  Когда разгорелся дипломатический конфликт с Японией по поводу Хасана, Блюхер, опасаясь вооружённого столкновения, поспешил обвинить в обострении обстановки командование Посьетского погранотряда. И послал в Москву телеграмму о том, что это наши пограничники, самочинно заняв Заозёрную, на три метра нарушили советско-маньчжурскую границу! Мало того, пытаясь убедить в своем миролюбии самураев, маршал приказал отвести с Заозёрной взвод поддержки, фактически оставив пограничный наряд в одиночку перед лицом готового напасть противника.
  Который сразу же и напал. Как нападает пёс, почуявший, что его боятся.
  Комкор Фриновский, до этого много лет подряд возглавлявший Главное управление пограничной и внутренней охраны НКВД, ясное дело, горячо вступился за своих!
  Приехавший вместе с ним замнаркома обороны начальник Главного управления политпропаганды Красной Армии Мехлис целиком и полностью поддержал Фриновского в борьбе с потерявшим нюх маршалом.
  Заканчивался разгромный приказ весьма сурово: 'В целях скорейшей замены негодного и дискредитировавшего себя в военном и политическом отношении командования и улучшения условий руководства управление Краснознамённого Дальневосточного фронта расформировать... Маршала Блюхера от должности командующего отстранить'.
  Однако отстранением дело не окончилось и вскоре опальный маршал был арестован. Впрочем, не только он...
  В конце сентября было возобновлено расследование дела о химических бомбах. Были взяты под стражу и начальник склада, их выдавший, и старший лейтенант, их получивший, и даже комэска, который подписал накладную. Хотя комэска вообще был ни при чём, потому что злосчастная накладная была оформлена, как положено!
  Следствие разберётся, ответили Владимиру, когда он попытался заступиться за комэска. Вы лучше о себе побеспокойтесь, товарищ майор, сказали ему.
  И Владимиру снова пришлось давать объяснения...
  А как это так получилось, что никто не обратил внимания на несоответствие маркировки на подвешенных бомбах? И кто в этом виноват? И не усматриваете ли вы злого умысла в действиях своих подчиненных?
  Владимир ничего такого, само собой, не усматривал. Неорганизованность и халатность - да! Расхлябанность и безалаберность - однозначно! Но не злой умысел! Хотя злой умысел в отношении врага в ходе боевых действий даже приветствуется!
  Этот аргумент вызвал живой интерес у следователя, и Владимир прикусил язык, сообразив, наконец, что любое сказанное им слово может быть и, скорее всего, обязательно будет истолковано превратно.
  А мог бы сообразить и пораньше.
  Как только увидел это одутловатое, нездорового бледного цвета лицо с мясистым носом и широкими залысинами. Как только заглянул в эти маленькие, спрятавшиеся под пенсне, свиные глазки...
  Почему же его сразу не насторожило то, что ничем не примечательным происшествием занимается следователь по особо важным делам, целый майор Государственной безопасности, ромб в петлице? А, ведь, должно было! Обязательно должно было его насторожить! Но не насторожило...
  Майор не торопился, но копал глубоко. И дело, казавшееся вначале таким незначительным, день за днём росло, как снежный ком, затягивая в омут всё больше и больше людей. Вызывая Владимира на беседу (пока ещё только на беседу!), следователь раз от разу становился всё наглее. К этому времени один за другим были арестованы заместитель Владимира, помощник по воздушно-стрелковой службе, начальник штаба и начальник политотдела бригады.
  Задавая свои хитрые вопросы, следователь всё время шевелил пальцами. Почему-то именно это непрерывное шевеление раздражало Владимира сильнее всего. Но следователей не выбирают. И он сдерживался...
  На берег опустилась ночь. Владимир поднялся и, припадая на раненую ногу, медленно зашагал назад, в санаторий.
  Он придёт сюда завтра. И послезавтра. И будет приходить снова и снова до тех пор, пока не вспомнит всё.
  Чтобы всё позабыть...
  В конце октября вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями участников боев у озера Хасан.
  Таких массовых награждений до сих пор ещё не было! Двадцать шесть человек были удостоены звания Герой Советского Союза, более четырёх тысяч бойцов и командиров награждены орденами, а ещё две с половиной тысячи - медалями!
  Но фамилия Владимира в списках награждённых отсутствовала.
  Потому что его представление было отозвано назад.
  В дни, когда вся страна чествовала героев Хасана, арестованный за контрреволюционную деятельность, вредительство, диверсии и террор, бывший командир шестьдесят девятой истребительной авиабригады Герой Советского Союза майор Иволгин сидел в одной из камер Управления НКВД по Дальневосточному краю...
  
  Глава вторая
  
  Первое время после того, как Владимир уехал, Снежка ни о чём не безпокоилась. Устроившись в гостинице, она достала кое-что из чемоданов, но по-настоящему распаковываться не стала, ожидая, что Владимир, как и обещал, вот-вот пришлёт за ней машину или приедет сам.
  Но шли дни, а он всё не появлялся и не появлялся...
  В номере ей сидеть не хотелось и она много гуляла. Изучив центр города и обследовав близлежащие магазины, Снежка быстро потеряла к ним интерес и большую часть времени проводила на пляже. Загорала и ела мороженое. А по вечерам ходила в кино или валялась на кровати с книжкой.
  Пока по городу не пронеслись слухи о нападении самураев на наших пограничников недалеко от Посьета.
  Знакомых во Владивостоке у Снежки не было. Тем не менее, она недолго оставалась в неведении. О ходе кровопролитных боёв с японцами со всеми подробностями ей доложила горничная Марья Ивановна, которая приходила убираться в номере.
  Когда она ушла, Снежка сначала кинулась укладывать вещи, чтобы немедленно ехать к Владимиру. А потом села на кровать и застыла, уронив руки от отчаяния...
  Куда? Куда ехать-то? Она даже не знала, где дислоцируется, эта его чёртова шестьдесят девятая авиабригада! Может совсем рядом, а может за пятьсот вёрст!
  Если бы она могла, то придушила бы Владимира собственными руками! За то, что он бросил её одну, уехал и даже не сказал куда!
  И сама она хороша! Расслабилась, как дура, за две недели в поезде, и забыла обо всём! А ведь, знает же! Отлично знает, что такое армия! Что в любой момент может придти приказ, заревут моторы и полетят родные на юг или на север, на запад или на восток! Куда начальство укажет! А ты сиди и жди мужа, пока это самое начальство соизволит дать отбой!
  Господи, вот влипла-то, подумала Снежка! И даже спросить не у кого, где он и что он! Господи, хоть бы в Посьете, или как там его, всё поскорее закончилось!
  Но шёл день за днём. Бои продолжались, а слухи множились...
  Снежка, всерьёз обезпокоенная отсутствием вестей от Владимира, уже подумывала сходить в штаб армии и попроситься на приём к члену военного совета или начальнику политуправления, чтобы разузнать о муже хоть что-нибудь. Но пока ещё ждала, понимая, что Владимир был бы очень не доволен такой самодеятельностью.
  Горничная регулярно снабжала её новостями, но даже она не знала, когда самураям, наконец, надают по сусалам и выпроводят вон!
  Долго ли, коротко ли, но прошло уже две шестидневки с момента отъезда Владимира, а от него не было ни слуху, ни духу. По словам Марьи Ивановны, получавшей информацию из самых достоверных и заслуживающих доверия источников, сталинские соколы давали самураям прикурить по полной программе. И что-то подсказывало Снежке, что Владимир никак не мог оказаться в стороне от этой процедуры.
  Когда восьмого августа 'Известия' опубликовали сообщение штаба первой Приморской армии Краснознамённого Дальневосточного фронта, в котором утверждалось, что 'советские части очистили нашу территорию от остатков японских войск, заняв прочно наши пограничные пункты', Снежка вздохнула с облегчением. Но через два дня 'Известия' сообщили: 'Японские войска вновь предприняли ряд атак на высоту Заозёрную, занимаемую нашими войсками. Японские войска были отброшены с большими для них потерями'.
  Господи, подумала Снежка, да, когда же вы уймётесь-то?! И крепко зажмурилась... Всё! Кончилось её терпение! Если завтра к вечеру от Владимира не поступит известий, она пойдёт к члену военного совета и сама всё узнает!
  Снежка зарычала и изо всех сил врезала по морде ни в чём не повинной подушке! И ещё, и ещё! Ей так хотелось что-нибудь разбить! И желательно об чью-то стриженую под полубокс рыжую башку! Пусть только вернётся!.. Она ему!.. Она его!
  Снежка всхлипнула, уткнулась лицом в избитую подушку и разревелась...
  Господи, только бы он вернулся! Только бы вернулся живой и невредимый! А уж она ему! А уж она его! Зацелует до смерти!
  Весь следующий день она просидела в номере. И даже не пошла за этой противной газетой! А вдруг там опять сообщение о новых атаках японских войск! Но под вечер не выдержала и решила прогуляться до киоска 'Союзпечати'. Надела туфельки, взялась за дверную ручку...
  И замерла.
  Потому что сердце вдруг заколотилось у неё в груди, как сумасшедшее! Пройдя сквозь толстые кирпичные стены, её настигла неслышная вибрация знакомых шагов... По лестнице поднимался Владимир. Снежка знала это совершенно точно!
  Странная слабость вдруг охватила её. Она закрыла глаза. Скрипнула, открываясь, дверь. И вошёл он... Снежка покачнулась и угодила в крепкие объятия.
  - Володя, - прошептала она и склонила голову на родное плечо.
  - Снежка, - прошептал он, подхватывая её на руки.
  - Как ты долго... - судорожно вздохнула она, обняла его за шею и заплакала.
  - Ну, что ты... Что ты, - принялся целовать её Владимир.
  Он притворил за собой ногой дверь, а потом отнёс всхлипывающую Снежку в комнату и сел на кровать, усадив её к себе на колени. И стал укачивать, как маленькую, приговаривая потихоньку:
  - Жил да был один сверчок-чок, он скрипел, как старичок-чок, а потом сказал 'молчок-чок!' и улёгся на бочок-чок!
  - А ты не будешь больше меня одну оставлять? - улыбнулась сквозь слёзы Снежка.
  - Ни-ко-гда! - сказал Владимир.
  И она поверила...
  И ответила на его поцелуй. Который из нежного и лёгкого мгновенно превратился в страстный и глубокий.
  Одна рука Владимира обнимала Снежку за талию, а вторая скользила по тонкому ситцу её платья, невероятным образом оказываясь везде и всюду одновременно... Господи, как она соскучилась по его ласкам, промелькнуло в Снежкиной голове! Её словно током било от его прикосновений!
  Владимир уронил её на постель и, отшатнувшись, стал лихорадочно срывать с себя одежду.
  Пока он раздевался, Снежка сдёрнула и отшвырнула прочь платье. И всё остальное. А потом откинулась на спину. И позабыла обо всём на свете, слившись с ним воедино...
  Когда они пришли в себя, стояла глубокая ночь.
  Их освещённый ярким лунным светом номер очень походил на поле боя. Сбитая простыня свисала с кровати, одеяло и подушки упали на пол, по всей комнате валялась разбросанная одежда...
  Владимир лежал, совершенно обезсиленный, а Снежка, устроившись у него на плече, тихонько гладила его грудь, перебирая густые рыжие волосы... А потом нашла пальчиком сосок. Ей вдруг так захотелось поцеловать этот кружок, что она не удержалась и поцеловала.
  А лучше бы этого не делала!
  - Воло-дя! - прошептала она предостерегающе, увидев, как он разгорается прямо на глазах. - Тебе надо выспаться... Нет! Володя... Нет!
  Но все увещевания были безполезны. Он подмял её под себя и снова принялся ласкать. А она лежала, отдавшись ему вся, целиком и полностью, и даже не шевелилась, наслаждаясь его неистощимой силой и любовью. Но Владимир не успокоился до тех пор, пока Снежка, вспыхнув от его огня, не загорелась с той же страстью. И вновь довёл её до самого пика. И рухнул в пропасть сладкого безумия вместе с ней.
  Неудивительно, что они проспали до обеда...
  Перекусив на скорую руку, Владимир отправился в штаб армии.
  И Снежка вместе с ним. Наученная горьким опытом, она теперь ни на шаг не отпускала его от себя. И сидела на лавочке в сквере до тех пор, пока Владимир не разобрался, наконец, со своими делами.
  Само собой, ему нужно было срочно лететь в бригаду! Ничего иного Снежка и не ожидала! Но на этот раз провести себя не дала. И сказала, как отрезала:
  - Без меня ты никуда не полетишь!
  Владимир почесал в затылке, но промолчал.
  Наверное, увидел что-то такое в её рассерженных глазах, раз не посмел возражать, подумала Снежка! Надо будет посмотреться в зеркало и запомнить!
  - Ну, ладно, - вздохнул Владимир. - Завтра утром полетим вместе. У меня тут как раз У-2 стоит. Собирай свои чемоданы.
  - Ура! - взвизгнула Снежка и повисла у него на шее.
  Сборы были недолгими, потому что она так и не удосужилась разобрать вещи... Покидав как попало тряпки в чемодан, Снежка щёлкнула замками и прыгнула на колени к Владимиру. Который, сидя в уголке на стуле, с улыбкой наблюдал за её хлопотами.
  Нацеловавшись вдосталь, они отправились в ресторан поужинать, а потом опять любились до самого утра, не обращая внимания на жалобный скрип вконец замученной кровати...
  В командирском доме в военном городке комбригу полагалась двухкомнатная квартира. От которой Владимир сразу же отказался, отдав её помпотылу, у которого было трое детей и тёща. А себе взял его, однокомнатную.
  С уборкой будет меньше возни, согласилась с ним Снежка.
  В остальном их новая квартира была очень похожа на ту, в которой они до этого жили в Пушкине. Всё то же самое. Занавески на проволочке и мебель с инвентарными номерами. Только без ванны. И туалет на улице.
  В качестве некоторой компенсации на кухне имелся большой оцинкованный чан, в котором можно было постираться. И даже ополоснуться, при желании. А в коридоре за шторкой на всякий 'пожарный' случай стояло поганое ведро.
  Одним словом, обычные тяготы и лишения армейской жизни. На которые Снежка, изрядно помотавшись с отцом по гарнизонам, давно уже не обращала внимания.
  Зато они были вместе! И, уходя на службу на рассвете, на закате Владимир возвращался домой! Каждый день! А по выходным всецело принадлежал только ей одной!
  Ну, почти всецело. Насколько это было возможно при его должности.
  Слава Богу, думала Снежка, что он у неё не отличался особой тягой ни к рыбалке, ни к охоте, как другие мужчины. Иначе всё свободное время, как и они, пропадал бы с ружьём да удочкой!
  Иные жены сами поощряли своих благоверных на охотничьи подвиги. Когда семеро по лавкам, да по люлькам, любой приварок ко двору! Поэтому степень радушия, с которым они встречали возвращающихся мужей, зависела от количества добытых ими гусей и уток!
  Снежке командирского пайка вполне хватало и мужа она предпочитала держать при себе. А в выходной вообще позволяла ему вставать с кровати только для того, чтобы пообедать или поужинать.
  А потом загоняла обратно в постель и вновь набрасывалась на него.
  Впрочем, время от времени Снежка разрешала Владимиру побродить по тайге. Но, ясное дело, лишь в её сопровождении!
  Они запасались бутербродами и квасом. И уходили в сопки на весь день. Дежурный по штабу бригады, само собой, ставился в известность, где искать командира, если что. Но получал при этом от Снежки жёсткие и недвусмысленные инструкции - приступать к поискам лишь в самом крайнем и совершенно неотложном случае!
  А места вокруг были замечательные! Заросшие соснами и кедрачом сопки, небольшие речки с прозрачной ледяной водой, огромное количество непуганого зверья и птиц!
  Которые могли резвиться на свободе, сколько им вздумается. Потому что ни Владимиру, ни Снежке, не было до них никакого дела! Они собирали грибы и ягоды, а потом загорали, расстелив прихваченную из дома простыню. И, конечно же, любили друг друга! Укрываясь лишь небом.
  Ну, а в будние дни, проводив Владимира на службу и расправившись с домашними делами, Снежка садилась за учёбу. Восстанавливаться в институте она покуда не собиралась. Может быть, позднее. А пока решила подготовиться и сдать экстерном все необходимые зачёты и экзамены, чтобы аттестоваться на фельдшера. И даже уговорила Владимира свозить её во Владивосток в книжный магазин за учебниками.
  Если бы она знала, сколько бед и горя принесёт ей эта поездка!
  А тогда, набрав полную сетку книжек и оставив их в машине, они отправились на набережную. Честно отстояв длиннющую очередь, Владимир купил мороженое. Играла музыка, они гуляли, держась за руки, ели эскимо и не сводили глаз друг с друга.
  На нём была белоснежная форма, китель и брюки на выпуск, а на Снежке - его любимое, белое с синим, платье. Такими их навсегда и запечатлел уличный фотограф. Влюблёнными, молодыми и красивыми.
  Стоял прекрасный сентябрьский день. Солнечный и яркий. Словно лето ещё не окончилось. Словно не пришла ещё осень. Словно зима, холодная и стылая, была ещё далеко-далеко...
  Внезапно Снежка почувствовала чей-то пристальный взгляд и оглянулась. Но никого не увидела... Какое-то неприятное воспоминание скользнуло тенью по краю её сознания, но растаяло, так и не оформившись. Она пожала плечами и тут же позабыла об этом мимолётном ощущении. Владимир травил очередную байку из жизни лётчиков. Злоключения глупого пилота достигли кульминации и Снежка смеялась над бедолагой до слёз...
  Это был один из самых лучших дней в её жизни!
  Нагуляв зверский аппетит, они завернули в ближайший ресторан. А оттуда в гостиницу. Потому что, натанцевавшись и захмелев от шампанского и объятий Владимира, Снежка наотрез отказалась ехать куда-то, на ночь глядя! Утром спокойненько доедут! А сейчас...
  И она посмотрела на Владимира таким взглядом, что он, осёкшись на полуслове, перестал возражать, подхватил её на руки и закружил, целуя.
  Это была одна из самых лучших ночей в её жизни!
  Которую она никогда не забудет! Потому, что больше в её жизни таких ночей уже никогда не было...
  Вскоре после их возвращения из Владивостока у Владимира начались неприятности по службе.
  Он ей ничего не рассказывал. Но она сама видела по его нахмуренным бровям и потемневшему лицу, что дела идут не очень хорошо. Что они идут плохо. И день ото дня становятся всё хуже и хуже...
  Пришёл октябрь. Тёплый и ласковый. Природа словно пыталась компенсировать собой тяжесть, которой наполнили Снежкину жизнь люди.
  Но в сопки они больше не ходили.
  Владимир находился словно под домашним арестом. Неофициальным, но от этого не менее жёстким. Даже для поездок на беседы со следователем (слава Богу, пока ещё только на беседы!) в находящийся всего в двух километрах от их военного городка Никольск-Уссурийский, за ним присылали машину из районного отделения НКВД.
  Тем временем в бригаде начались аресты.
  И поселился страх...
  Люди не спали до самого рассвета. Прислушиваясь, не заурчит ли во дворе длинный чёрный автомобиль. И гадая, к чьим дверям сегодня направятся уверенные шаги приезжих татей. А утром прятали друг от друга красные не выспавшиеся глаза, делая вид, что нисколько не удивлены исчезновением ещё одного боевого товарища. Песни из чёрных тарелок репродукторов звучали всё громче, строевые команды на плацу - резче, а кумачовые транспаранты с лозунгами об усилении бдительности не просто лезли в глаза, от них уже некуда было деться.
  Снежка тоже боялась. И провожая Владимира по утрам в штаб, никак не могла отделаться от мысли, что больше его не увидит.
  Сначала она переживала, что всё это началось из-за неё. В смысле, из-за её отца... Из-за того, что он был арестован. Но Владимир только покачал головой, обнял её и сказал, что в этом случае его уже давно взяли бы. Нет, она тут ни при чём! И он в двух словах рассказал ей о глупой истории с бомбами.
  Снежка немного успокоилась, а потом испугалась ещё сильнее! Если его так задёргали не из-за неё, а по такой мелкой причине, то что будет, когда следователь дознается, что он женат на дочери врага народа?!
  И всё же, вопреки всему, она верила, что её Владимира, Героя, депутата и трижды орденоносца, представленного к четвёртому ордену за Хасан, арестовать не посмеют.
  Погода испортилась. Пошли холодные дожди. С деревьев облетели последние листья...
  А следствие всё длилось и длилось, выматывая жилы и у него, и у неё. И Снежка уже не знала о чём молиться... Чтобы оно, наконец, окончилось, и наступила хоть какая-то ясность. Или, чтобы оно никогда не кончалось, потому что тогда Владимира заберут. Заберут у неё навсегда...
  Его арестовали ночью семнадцатого октября.
  Это был какой-то кошмарный сон! Который повторяется до тех пор, пока человек не сойдёт с ума.
  Полночный стук в двери. Синие фуражки с малиновыми околышами.
  - Майор Иволгин? Вы арестованы!
  - Нет! - крикнула Снежка, кинулась к Владимиру и прижалась изо всех сил.
  - Уезжай! Куда угодно! Немедленно! - успел шепнуть он, прежде чем дюжие руки оторвали их друг от друга.
  Снежка посмотрела на него и сквозь закипающие жгучие слёзы прочла по беззвучно шевелящимся губам: 'У-ез-жай! Не-мед-лен-но!'.
  Пошарившись по углам и перевернув всё вокруг, чекисты ушли и увели Владимира. Они ничего не взяли, кроме его пистолета, документов и боевых наград, но квартира, ещё недавно наполненная любовью, опустела.
  Потому что у Снежки отняли самое главное... Потому что у неё отняли всё!
  Она совершенно механически закрыла входную дверь, собрала разбросанные по полу тряпки, подняла и поставила обратно на полку книги. А потом села на кровать и обхватила себя за плечи руками.
  Что же делать, что же делать, что же делать, пульсировала в её голове одна единственная мысль...
  Разобранная постель ещё хранила очертания тел, но уже успела остыть. Снежка провела рукой по подушке Владимира и слёзы, наконец, покатились по её щекам. Только теперь она до конца поняла, что для неё значила его любовь!
  Такая сильная... Такая настоящая...
  Он обязательно вернётся! Он обязательно уцелеет и вернётся! Потому что он везучий, потому что он самый везучий в мире, повторяла себе Снежка снова и снова. А она всё сделает, как он сказал! Она...
  Господи, ведь, он сказал, чтобы она немедленно уезжала, вдруг спохватилась Снежка! Она вскочила, вытащила из-под кровати чемодан и стала швырять в него вещи, собираясь в дорогу. А потом замерла и медленно опустилась на пол.
  Разве она может уехать?! Не зная ничего о том, что с Володей... А вдруг это ошибка? А вдруг его подержат немного и отпустят?
  Хотя, она уже и не была такой наивной дурочкой, как полгода назад, в её душе всё ещё теплилась надежда на справедливость...
  Снежка решительно задвинула чемодан назад, под кровать. Она никуда не уедет, пока ещё есть надежда, что Владимира освободят!
  И она никуда не поехала.
  Господи, ну почему она его не послушалась?! Если бы она тогда уехала, всё могло сложиться совсем иначе...
  Первый раз её вызвали для дачи показаний лишь через полмесяца.
  К этому времени Снежка уже совершенно измучилась от неизвестности. Подруг в городке она себе так и не завела. А те штабные работники, которых она знала, и кто ещё не был арестован, едва завидев Снежку, шарахались от неё, как от зачумлённой.
  Поэтому она даже обрадовалась, когда за ней приехали! Наконец-то, она хоть что-нибудь узнает о Володе! А может, ей даже удастся убедить тех, от кого зависит его судьба, что он ни в чём не виноват!
  Все её надежды рассыпались в прах, едва она вошла в кабинет следователя.
  - Здравствуйте, Снежана Георгиевна, - сказал он с удовлетворением удава, взирающего на свою безпомощную жертву. - Гора с горой не сходится, а человек с человеком обязательно сойдётся! Если таки очень этого захочет.
  Господи! Ну, почему она не послушалась Владимира! Ведь, говорил же он ей, уезжай немедленно!
  Это был тот самый незнакомец, который преследовал её всю весну! Следователь по особо важным делам майор Государственной безопасности Златогорский. Снежка о нём уже давным-давно позабыла. А он о ней, оказывается, нет.
  - Присаживайтесь, Снежана Георгиевна, - сказал Златогорский. - Полагаю, теперь вы более благосклонно меня выслушаете.
  В форме он выглядел как-то иначе. Ещё опаснее, что ли.
  Форма вообще сильно меняет человека. И внешне, и внутренне. Особенно ромбы на петлицах и широкие шевроны из золотого галуна. И нарукавный знак высшего начсостава ГУГБ НКВД СССР.
  Снежка села на стул, стоящий посреди кабинета, и инстинктивно одёрнула подол. Заметив как смотрит на неё Златогорский.
  - За что, - спросила она прерывающимся голосом. - За что вы арестовали моего мужа?
  - За то же, за что и остальных, - зевнул Златогорский, разглядывая сквозь пенсне свои ухоженные ногти. - Вредительство, диверсии и террор.
  - Нет! - ужаснулась Снежка. - Этого не может быть!
  - Мне очень жаль, Снежана Георгиевна, - Златогорский достал из ящика стола и положил перед собой пухлую папку. - Но, обвинения против вашего мужа выдвинуты очень серьёзные. И свидетельские показания их подтверждают.
  - Но, он ни в чём не виноват! - воскликнула Снежка.
  - Следствие во всём разберётся, не безпокойтесь, - прищурился он.
  Его взгляд жадно ощупывал её фигуру. Плечи, грудь, бёдра. Она почти физически ощущала это.
  - Но как... Как долго это будет длиться? - с отчаянием спросила Снежка.
  - Ваш муж ещё не разоружился перед партией. И не признал ничего из того, что ему инкриминировано, - Златогорский полистал и закрыл дело. - Поэтому к нему применяются специальные методы убеждения.
  У Снежки всё похолодело внутри. Это прозвучало так зловеще...
  - К-какие м-методы?
  - Специальные, - повторил Златогорский, глядя на неё в упор. - В условиях враждебного империалистического окружения государство рабочих и крестьян имеет право на самозащиту, - он откинулся на стуле. - В целях предупреждения контрреволюционной деятельности в отношении явных врагов народа разрешено и даже рекомендовано применение метода физического воздействия.
  Он сказал это таким спокойным и безразличным тоном, что Снежка побледнела.
  - Что делают с моим мужем? - с дрожью в голосе спросила она.
  - Бьют, - следователь повертел в руках папиросу и, не торопясь, прикурил.
  Снежка ахнула и прижала ладошку к губам.
  - А что вы хотите? - сказал Златогорский и затянулся. - С врагами иначе нельзя.
  - Но ведь он не враг! - прошептала Снежка.
  - Следствие разберётся, - дым попал Златогорскому в глаза и он помахал рукой, разгоняя его перед собой. - А пока не разберётся, его будут бить. Сначала ему разобьют лицо, сломают нос и выбьют зубы. Затем отобьют все внутренние органы...
  - Перестаньте! - крикнула Снежка.
  - Он или признает свою вину, или...
  - Что? - обезсилев, прошептала Снежка.
  - Впрочем, это уже не важно, - Златогорский потушил папиросу. - К этому времени таки уже будет не важно, расстреляют его по приговору трибунала или он сам умрёт в тюремном лазарете.
  Из глаз Снежки неудержимо потекли слёзы. На неё навалилось безконечное отчаяние. Володя... Любимый... Боже мой!
  Златогорский снял пенсне и положил его на стол. Он потёр двумя пальцами переносицу, а потом встал, подошёл к ней и присел на корточки.
  - Но вы можете ему помочь... - прошептал он. - Пока ещё не поздно.
  - Как? - в заплаканных глазах Снежки мелькнула надежда.
  - Я могу отменить применение метода физического воздействия, - наклонившись к ней прошептал Златогорский.
  - Отмените, пожалуйста! - взмолилась она. - Он ни в чём не виноват!
  - Я мог бы даже добиться его освобождения, - прошептал он ещё тише. - И даже уничтожить его дело.
  - О... - простонала Снежка.
  - Но это очень рискованно, - Златогорский положил руку ей на колено, но она даже не заметила, вся превратившись в слух. - Я очень рискую, - приблизил он губы к её уху. - Это не просто должностное преступление. Меня могут расстрелять, - провёл он ладонью по её бедру.
  Снежка вздрогнула и отвела его руку.
  - Помогите моему мужу, пожалуйста! Товарищ следователь! - глотая слёзы, прошептала она. - Я вас очень прошу!
  - Зовите меня просто Генрих, - он снова положил ладонь на её колено. - Я всё для вас сделаю! Но я должен знать, за что рискую жизнью.
  - Что, в-вы хотите? - с трудом выдавила из себя Снежка.
  Рука Златогорского, скользнув по её ноге, нырнула под юбку. Снежка ничего не успела сообразить, а её ладонь уже хлестанула его по лицу наотмашь со всей силы!
  Златогорский не удержался на корточках, отлетел и, падая, крепко приложился затылком об стену. Он помотал головой и с трудом поднялся.
  Снежка вскочила со стула. Господи! Что она наделала!
  - Товарищ следователь, - сказала она. - Мне надо идти.
  Златогорский одёрнул гимнастёрку, поправляя заправку, и подошёл к столу. Он быстро пришёл в себя.
  Это ничего! Ему даже понравилось, что она такая... Необъезженная. Это ничего, подумал он, никуда она от него не денется!
  Снежка повернулась и хотела уйти.
  - Стоять! - рявкнул он.
  Она вздрогнула и замерла испуганно.
  - Сядьте, Снежана Георгиевна, - тихо попросил Златогорский. - Пожалуйста.
  Неожиданная мягкость его голоса напугала её ещё сильнее, чем окрик. Снежка медленно опустилась на стул.
  - Впервые я увидел вас двадцать третьего февраля. На праздничном вечере в Доме Красной Армии. И полюбил с первого взгляда, - вдруг сказал Златогорский. - Меня поразила ваша юность и красота, Снежана!
  Он налил в стакан воды из графина и выпил её большими глотками.
  - Я тогда ещё ничего не знал о вас. Но очень скоро узнал всё! Потому что следил за вами, - Златогорский встал из-за стола и подошёл к окну, а потом резко повернулся к ней. - Да, я следил за вами! Всё свободное время! А у меня его немного, поверьте! Только не сердитесь, пожалуйста, - он взъерошил свои редкие волосы и близоруко прищурился. - Я караулил вас у подъезда, как влюблённый юноша, который поджидает предмет своей страсти, а потом плетётся в отдалении, не решаясь подойти и заговорить! Я следил за вами каждый день! Потому, что и дня не мог прожить без ваших прекрасных глаз, Снежана! И ничего не мог с собой поделать, - он вздохнул. - Мне уже пятьдесят... И я отлично знаю, что не красавец, - Златогорский отвернулся и глухо спросил. - Ответьте! Только честно! Был ли у меня хоть один шанс добиться вашей любви?
  - Н-нет... - прошептала, шокированная его признанием, Снежка.
  - Вот, видите, - сказал он и повернулся к ней. - Что же мне было делать? Но я всё-таки надеялся, что моя власть, мой авторитет помогут мне завоевать ваше уважение. Меня устроило бы даже это! Лишь бы вы были со мной, лишь бы вы были рядом! Если не ваша любовь, то хотя бы ваше уважение. А я любил бы за нас обоих. Но вы, - его голос пресёкся. - Вы отвергли мою любовь...
  - Это - не любовь! - воскликнула она. - Вы преследовали меня! Вы напугали меня!
  - Я не хотел вас пугать, Снежана, - вздохнул Златогорский. - Я только хотел продемонстрировать свою силу. Но вы не поняли меня и отвергли... Я был в отчаянии и совершил ужасный поступок. Простите меня, Снежана! Я только хотел, чтобы вы пришли ко мне! Чтобы вы попросили меня о помощи! И я сделал бы для вас невозможное.
  - Это вы оклеветали моего отца! - ахнула Снежка в ужасе.
  - Я немедленно освободил бы его! - шагнул к ней Златогорский. - Если бы меня об этом умоляли вы!
  - Мой отец жив? - глухо спросила она.
  - Его дело передали другому следователю, - поджал губы Златогорский. - Но он жив. И следствие ещё не закончено. Ваш отец ни в чём не признался и с ним продолжают работать.
  - Работать... Вы называете это работой... - прошептала Снежка. - К нему тоже применяют специальные методы?
  Златогорский кивнул.
  - Я только хотел, чтобы вы поняли, насколько я могущественен! Чтобы вы уважали меня! - сказал он, прижимая руки к груди.
  - Чтобы я боялась вас и ненавидела ещё сильнее?! А разве это возможно?! - крикнула Снежка.
  - Ну, зачем вы так? - покачал головой Златогорский, отошёл и прислонился к стене. - Если бы вы пришли. Если бы вы попросили меня о помощи, я сделал бы всё, чтобы с вашего отца сняли обвинения! Но вы не пришли... Тогда я решил сам вызвать вас на допрос! Но вы безследно исчезли, - он потёр лицо ладонями. - Я немного не рассчитал, сразу сообщив в ректорат об аресте вашего отца. А они отреагировали немедленно. Ну, кто же мог подумать, что от вас сразу же отшатнутся все ваши подруги, друзья и знакомые! - всплеснул он руками. - Ведь, вы, вообще, были ни в чём не виноваты!
  - Значит, это всё сделали вы! - побледнела Снежка.
  - Простите меня, Снежана! Я не хотел, чтобы всё так вышло! - сказал Златогорский, подошёл к столу и тяжело опёрся на него обеими руками. - Но я ошибся и вы исчезли... Я искал вас по всему Ленинграду, по всей области! Я обзвонил все больницы и морги! Я чуть не сошёл с ума, думая, что по моей вине вы могли наложить на себя руки!
  Снежка молчала, глядя в одну точку.
  Этот человек был повинен во всех её бедах. Именно он был виновен в аресте её отца, в аресте её мужа... Как смел он называть любовью это своё, вывернутое наизнанку, извращённое и мерзкое чувство!
  - И всё-таки мне повезло! - повернулся он. - Меня включили в состав комиссии и направили во Владивосток для проведения чистки комначсостава Дальневосточного фронта. Я даже предположить не мог, что встречу здесь вас! - белёсые свиные глазки Златогорского вспыхнули сумасшедшим пламенем. - Но мне повезло! Фантастически повезло! И я понял - это судьба!! Я увидел вас, когда вы прогуливались по набережной! И стал за вами следить... Вы вышли замуж, Снежана! - вдруг сорвался на визг его голос, а потом так же резко понизился до шёпота. - Вы вышли замуж и спите с ним... Каждую ночь он касается вас... Раздевает вас... И делает с вами всё, что захочет...
  Его руки потянулись к Снежке и она отшатнулась.
  - Но знали бы вы, - прошептал Златогорский. - За кого вы вышли замуж... - и вдруг снова завизжал, брызгая слюной и неистово потрясая кулаками. - Этот человек не достоин вас! Это негодяй!
  - Как вы смеете так говорить! - вспыхнула от возмущения Снежка.
  Он подскочил к ней в бешенстве. Склонился, вцепившись в спинку стула. И просипел:
  - Смею...
  Снежка зажмурилась, чтобы только не видеть его побелевшего лица.
  Златогорский выпрямился, тяжело дыша. А потом подошёл к столу и достал из папки какой-то листок.
  - Вот письмо вашего мужа, Снежана Георгиевна, - сказал он уже совершенно спокойно. - Одного из задержанных на днях должны были освободить и ваш муж попросил его передать вам это письмо, - Златогорский криво усмехнулся. - Оно было обнаружено при досмотре. И бедняга был опять арестован. Знал бы этот несчастный из-за чего рисковал свободой... Прочтите! - он протянул листок Снежке.
  Она взяла его дрожащей рукой и попыталась сосредоточиться.
  Неровно оторванный по краю тетрадный листок в клеточку был исписан химическим карандашом: 'Привет, подруга! Как твои дела не спрашиваю, потому что они мне теперь поровну! Как и ты сама, в общем-то! Сказал бы тебе пару ласковых, да бумаги жалко! Потому что парюсь я тут, на киче, только из-за тебя! И сам себя костерю за то, что с тобой связался! Польстился на тебя, паскуду, как будто других девок вокруг не было! Вот и вляпался по самое не хочу! Ты меня не жди! Я когда из этого дерьма вылезу, в которое ты меня втравила, всё равно к тебе не вернусь! Побарахтался бы с тобой в коечке ещё немного, да понял теперь, что надо жить успевать! Пока молодой, хочу побольше девок в баб переделать! А ты можешь катиться на все четыре стороны, куда захочешь!'
  - Нет! - прошептала Снежка. - Нет...
  - Если хотите, я могу устроить вам очную ставку с этим человеком, - пожал плечами Златогорский. - Прямо сейчас.
  Снежка помотала головой. Нежданная беда навалилась на неё как неподъёмная глыба... Она не могла говорить. И никого не хотела видеть.
  В особенности его.
  Письмо выскользнуло из её пальцев и упало на пол. Златогорский поднял его и сунул в сумочку, лежащую у Снежки на коленях. Вернувшись к столу, он расписался в пропуске и что-то написал на листке бумаги.
  - Вот ваш пропуск, Снежана Георгиевна, - он подошёл к ней. - А это адрес, по которому вы придёте вечером. Или я уже ни за что не ручаюсь.
  Она положила обе бумажки в сумочку, а потом с трудом поднялась со стула и, пошатываясь, пошла к двери.
  Что же делать, Господи?!
  А разве у неё есть выбор?
  За что же ей всё это?!..
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"