Снежный заряд налетел неожиданно. Когда дельталет вышел на северную окраину болота, в мгновение, вокруг потемнело. Невров автоматически бросил взгляд на часы. Тридцать две минуты полета. И все вокруг исчезло. Пропал горизонт, исчезла земля, растаяли верхушки деревьев под крылом дельталета. Все поглотила серая тьма снежной круговерти. Движение остановилось. Все будто замерло, только ощущение напора воздушного потока и срывающиеся хлопья снега с приборной доски и комбинезонов пилотов напоминало Алексею, что они еще в воздухе и полет продолжается.
Как-то сразу и неожиданно проявилось ощущение препятствия на пути. Невров инстинктивно сжал ручку управления и автоматически подал ее от себя. Показалось, будто аппарат врезается в какую-то зыбкую серую стену.
- Спокойно! Спокойно! - успокаивал себя Алексей. - Это кажущееся явление столкновения с препятствием знакомо! Не раскисать! Запас высоты еще значительный. Под нами двести метров, и препятствий быть не должно...
Похожая ситуация случилась с Алексеем много лет назад, на Дальнем Востоке. Они в одном из районов восточной границы с Китаем, вблизи нашумевшего тогда, в конце шестидесятых, острова Даманский, на реке Уссури, со своим первым командиром корабля Зиминым, на самолете Ан-12, выполняя заход на полевой аэродром, попали в сильнейший снегопад. Только ночью.
До Нового года оставалось всего несколько часов. Они дважды заходили на полосу, снижаясь, в нарушение инструкций по условиям метеоминимума до пятидесяти метров, но желанная полоса не появлялась, да и по вертикали земля не просматривалась. Руководитель полетов, решил больше не испытывать судьбу и дал команду на возвращение.
Полевой аэродром. Экипажи боевых ракетоносцев Ту-16, отработав задания на прошедших учениях, возвратились на основную базу. Экипаж Зимина понимал, что там, внизу на опустевшем аэродроме, оставшийся наземный технический состав и персонал летной столовой, в основном, женщины, с нетерпением и надеждой пристально вглядываются в темноту снежного неба, надеясь встретить Новый год среди родных.
Командир дал команду запросить еще один заход. Алексей кивнул и нажал кнопку радио:
- " Небесный", 10580, разрешите еще заход, топливо в норме, рассчитываю, что за повторный круг заряд несколько сдвинется.
... - Хорошо, разрешаю, надеюсь так, и будет, - выдержав короткую паузу, ответил РП*, - но только еще раз и все.
- Понял, - ответил Алексей.
- "Посадка", под ваше полное управление, - передал РП еще одно указание.
- "Посадка", принял, - откликнулся дежурный диспетчер на посадочном локаторе.
Зимин, взглянул на Алексея и нажал кнопку СПУ*:
- Заход, как обычно, - коротко прозвучало указание Неврову.
По отработанной схеме давно слетанного экипажа, это означало, что командир, работая штурвалом, строго следует по курсу, контролирует глиссаду, помощник держит глиссаду, контролирует курс.
- Понял, - в обычной манере ответил Алексей.
Выполнив основной заход еще раз по схеме, после четвертого разворота они вошли в посадочную глиссаду.
- 10580-й, на четвертом, шасси выпущено, посадку, - прозвучал в эфире голос Неврова.
- Заход, посадку разрешаю, - в третий раз с надеждой прозвучала команда РП, как и для всех на земле в ту минуту, не желающих Новый год встретить, по сути, в чистом поле.
- 580-й, вы на курсе, на глиссаде, удаление 3800.
- " Посадка", принял, - подтвердил Невров.
- Скорость 280, закрылки полностью, - бросил командир.
- Выпускаю, плавненько, - ответил Алексей, отжимая небольшими импульсами переключатель, ведающий выпуском закрылков, - ... закрылки полностью, - доложил он, когда их выпуск завершился.
- Свободным наблюдать полосу, - добавил командир.
Эта команда не касалось лишь летчиков и штурмана, непосредственно занятых заходом на посадку, управляющих самолетом только по приборам и не имеющих возможность взглянуть за окно. Остальные по возможности пытались искать огни ожидаемой посадочной полосы.
- Удаление 1500, высота 750, скорость 270, курс, глиссада, - дублировал показания приборов флагман.
Напряжение, по мере приближения к полосе, непроизвольно возрастало. Алексей чувствовал, как по спине, скопившаяся влага, интенсивно выделяющегося пота, словно ручей, скатывается и закручивается жгутом. Это нельзя представить и понять, можно лишь чувствовать, оказавшись в таких условиях. В такие минуты экипаж сосредоточен и предельно собран.
- Внешние, стягиваю, на проходные, - коротко бросил командир, управляя двигателями, и следом, - беру триммер.
Алексей автоматически подставил ребром правую руку за рукоятками управления двигателями для страховки, чтобы не проскочить шариковые защелки*. Левой, удерживая глиссаду штурвалом, приготовился парировать усилия от воздействия триммера руля высоты, коротко ответил:
- РУД держу, - и тут же почувствовав нарастающие усилия, придавил штурвал от себя, сохраняя линию глиссады.
- Курс, глиссада, до полосы 600, - подсказывала "Посадка".
- Сколько пота должно пролиться, чтобы выдержать такую точность? - невольно мелькнуло в голове Алексея.
Полоса вот, вот, где-то здесь. На мгновение командир взглянул в лобовое окно.
Тогда, следом, ошибочно прозвучавшая команда командира:
- Включить свет, - и вдруг перед глазами, появившаяся сплошная стена, дала тот же эффект, тоже ощущение, как и в эти происходящие мгновения полета на дельталете.
Будто самолет и ты с ним словно "бык рогами" упираешься в землю. И было тогда нестерпимое, желание рвануть штурвал на себя, но вовремя прозвучавшая команда штурмана:
- Командир, внизу метров тридцать кусты, выключить свет! - Спасла положение.
- Выключить свет, - резко продублировал командир подсказку штурмана....
И, Алексей практически мгновенно вернул ручку управления дельталета в прежнее положение, взяв обратно ее на себя. Установил балансировочное положение по нейтральным усилиям на ручке управления. Сердце забилось гулкими ударами. Холодок тревожного состояния реальной опасности, в мгновенье, в плеснул в кровь добрую порцию адреналина.
Снег залеплял очки, приборная доска, в полуметре от глаз почти исчезла. Алексей машинально перчаткой смел снег с очков. На плохо различимом высотомере двести двадцать метров, но эта высота, относительно точки взлета. Учитывая холмистый ландшафт, истинная высота над конкретной точкой пролета может быть иной, возможно земля ближе, но запас есть.
Ему за свою долгую, летную жизнь не раз приходилось летать в сложных метеоусловиях, но сравнить даже близко современный самолет с дельталетом в подобной обстановке невозможно. Самолет имеет на борту серьезное оборудование и попадание в такие условия для него ничто. Здесь дело иное и контролировать пространственное положение нечем. Высотомера, указателя скорости и вариометра не достаточно в таких условиях. Пространственное положение летательного аппарата по ним точно не отследить. Для выдерживания положения летательного аппарата в пространстве относительно земли эти приборы лишь вспомогательную роль играют.
Удержать дельталет без крена, стало быть, и без изменения курса в таких условиях практически невозможно, не имея соответствующего оборудования. Нет на борту таких приборов. Некому и нечем подсказать выход из создавшегося положения. И, сейчас, именно в эти мгновения, Алексей хорошо сознавал это.
- Необходимо удержать крыло в линии горизонта, без крена. Завалиться на бок здесь делать нечего. Даже если пытаться, удерживать ручку управления симметрично относительно центра подвески на балансировочной скорости полета. Потеря пространственной ориентировки вполне вероятна в сплошном снегопаде и может привести к непоправимым последствиям.
Мозг Неврова лихорадочно искал выход в создавшейся ситуации:
- Что делать, какое следует принять решение в первую очередь?
В такой ситуации, чтобы контролировать пространственное положение дельталета относительно линии горизонта, не имея на борту для этих целей соответствующих приборов, необходимо видеть землю. Наблюдать ее визуально. Иначе в таких условиях в длительном режиме горизонт не удержать.
- Надо осторожно попытаться пробиться к земле, - подумал Алексей, мысленно успокаивая в себе излишнее волнение, - может достаточно будет той безопасной вертикальной видимости, чтобы взглядом зацепиться, хотя бы за кончики верхушек деревьев.
Так часто бывало, когда при полетах на небольших высотах, при полном отсутствии горизонтальной видимости в неплотном тумане или облачности, вдруг просматриваются некоторые предметы и объекты. То, есть, может, быть запас некоторой вертикальной видимости. Алексей хорошо представлял структуру воздушного пространства и понимал, что это вполне возможно в определенных условиях. Практика полетов в большой авиации оставила след.
- Надо попробовать, может и есть этот небольшой запас вертикальной видимости, - решил Алексей, - кто знает, пожалуй это единственный выход в сложившихся условиях.
И так решение принято. Невров слегка прибрал обороты и понемногу, осторожно взял ручку управления на себя. Словно на ощупь. Стрелка вариометра, дрогнув, медленно поползла вниз, указывая на начало снижения. Чуть двинув ручкой от себя, он остановил ее дальнейшее продвижение в балансировочном положении. Стрелка замерла, отсчитывая по шкале прибора два метра в секунду, по вертикали. Не упуская из виду высотомер, Алексей пристально вглядывался в серое "молоко" прямо под собой. В любом случае он приказал себе:
- Не ниже девяносто метров. Больше снижаться нельзя. Опасно, хоть холмы здесь и невысокие, рельеф местности относительно пологий и впереди по курсу их быть не должно, но кто знает, куда занесет в этом снегопаде. Это предел и это безопасная высота, ниже которой вполне возможно столкновение с землей, а в таких условиях, тем более, все непредсказуемо.
Время будто остановилось в ожидании земли. Сто пятьдесят метров, серая мгла. Стрелка вариометра по-прежнему фиксирует деление два, два метра в секунду вертикального снижения. Сто двадцать метров и ничего.
- Как бы ни завалится, на крыло, - подумал Алексей, пытаясь всем телом уловить ожидаемую перегрузку, на случай, если она возникнет, с сопутствующим ей нежелательным креном.
Алексей вспомнил, как в обычных тренировочных полетах входил в облака. Некоторое время удерживал ручку управления горизонтально, двигаясь в сплошном молоке и стараясь продолжить движение строго по курсу. Затем, плавным взятием ручки на себя, выходил под их нижнюю кромку. И, почти всякий раз, хоть с небольшим, но креном. И чем продолжительнее полет в облаках, тем с большим креном он из них выходил.
- Сто десять,...сто, еще немного.... Все! Пора выводить!.. А, они, вот! Вот они, родные! Верхушки деревьев, наконец-то! - спонтанно и вместе с тем радостно вырвалась у Алексея вслух последняя фраза,когда он их увидел, - получилось! Девяносто!..
Как не странно, но именно на высоте девяносто метров по прибору, как задумывал и как бы по заказу, будто проведение помогает, словно на фотографии в ванночке, сквозь серую муть снежных облаков, проявились долгожданные верхушки припорошенных снегом темноватых елей. В первые мгновения они периодически, то возникали, то исчезали в снежном мраке, под небольшим углом.
- Слава Богу! Завалился, всего ничего. Градусов пять, на левое крыло, больше нельзя упускать их из виду, это наше спасение, - оценил создавшуюся ситуацию Алексей, выравнивая машину в горизонтальном полете.
Постепенно, первоначально гулкие и частые удары сердца, перешли на более спокойный ритм. Алексей бросил взгляд на приборы. Высотомер фиксирует девяносто метров, скорость - семьдесят два километра в час, вариометр застыл на нуле. Полет горизонтальный. Тахометр фиксирует обороты двигателя - пять тысяч четыреста оборотов в минуту. По звуку мотор работает ровно. Верхушки деревьев удерживаются неустанным цепким взглядом, хотя впереди, кроме серой мглы ничего не видно. И, этот положительный фактор вполне позитивно воздействовал на психику, подбадривал и постепенно успокаивал Алексея.
- Так, что мы имеем? - решил он кратко проанализировать ситуацию сложившуюся в конкретной метеорологической обстановке на сию минуту? И что делать дальше?
Невров взглянул на часы. Тридцать семь минут, стало быть, дельталет в сложных метеоусловиях продолжает полет уже пять минут. И проделал путь не менее шести километров. Но где конкретно, над какой точкой в настоящий момент находится аппарат, определить невозможно. Можно лишь предполагать.
По методу счисления пути он предположительно находится над небольшим озером, перед "восьмеркой". Но уверенности, в том, что это так, и озеро рядом, Невров не имел. Напрягая зрение, сквозь пелену снега и направляя взгляд прямо под собой, при этом, работая ручкой управления по тангажу так, чтобы не упустить из виду мелькающие внизу макушки хвойной тайги, он не наблюдал признаков появления озера. Под крылом сплошной лес.
Курс за пять минут слепого полета без необходимого контроля, мог значительно отличаться от первоначально заданного на момент внезапно налетевшего снежного заряда. В сложившейся обстановке Невров решил, что остается лишь одно, удерживать дельталет в горизонте, по возможности не упуская из виду чуть заметные верхушки деревьев. В глубине души он надеялся, что снежный заряд, учитывая прогноз погоды, окажется локальным и не слишком продолжительным, и возможно, хоть краешком, приоткроется граница озера, к которому они стремились.
- Топливный бак перед вылетом заправлен был полностью, механики постарались, стало быть, бензин израсходован на четверть бака. Запас еще приличный, и можно еще побороться, - рассуждал Невров, напрягая зрение, вглядываясь вперед перед собой в серовато - белую мглу и ниже, в медленно проплывающие вершины деревьев под носом дельталета.
Условия, в которых оказались пилоты и сложившаяся обстановка чрезвычайно серьезны. Выход из создавшегося положения, если, дай Бог, не подведет техника, здесь в воздухе напрямую связан с ранее накопленными знаниями, характером и волей пилота, а удачное завершение полета зависит от хладнокровия и выдержки экипажа.
Конечно, в той ситуации Алексей не задумывался над столь пышными фразами. Его сознанием владели беспокойные сомнения и не покидали тревожные мысли, направленные на разрешение возникшей ситуации. Он был занят конкретным делом и поиском ответов на собственные вопросы, которые сам себе ставил, и пытался на них ответить:
- Как долго еще предстоит экипажу барахтаться в этой непроглядной погодной мути? Что им реально может помочь в создавшихся условиях? А, если это беспросветное "молоко" по курсу не закончится в скором времени и топлива не хватит? А, если погода ухудшится на столько, что и деревья пропадут из виду? Это еще хуже. Нет, так не пойдет. Похоже на заурядное нытье. Гони подобные мысли прочь. Надо надеяться на выход из создавшегося положения и думать о лучшем. Но они цепляются. А, ты гони их. Займись делом. Пилотируй. Все остальное отбрось. Потом. Смотри на приборы и мысленно проводи счисления. Скорость семьдесят два. Вариометр - ноль, высотомер - сто. Обороты пять тысяч четыреста. Все в норме. Ослабь ручку управления. Пошевели пальцами. Давай по кругу, скорость семьдесят...
Алексей дал себе установку и продолжал следовать ей, лишь бы иные, бесполезные в этой ситуации мысли, не посещали сознание, не привели к унынию и не дай бог к паническому настроению.
- Как мой напарник? - мелькнуло в голове.
Невров толкнул сидящего рядом напарника Александра и взглянул на него, как можно приветливее, стараясь не показывать излишней озабоченности:
- Как, - мол, - ты, Саня? - Решив взглядом приободрить его, но в ответ лишь встретился с глазами полными недоумения преисполненными тревогой и страхом, - понятно, здорового оптимизма здесь не найти. Человек, не подготовленный, и в такой ситуации. Жутковато ему видно, но большего участия и поддержки в этих условиях оказать не могу, - подумал Алексей и вновь настроил свой слух на работу двигателя и контроль приборов, не теряя из виду мелькающие под крылом хвойные деревья.
Тогда, там, у китайской границы, третий заход экипажа Ан-12 завершился благополучно, вовремя выключенный свет накоротко дал возможность засечь мерцающие в снежном заряде посадочные огни. И этого хватило. Выход на полосу был точен, и посадка привела к успешному завершению полета. Наземный состав, и персонал летной столовой встретили Новый год дома.
Полет продолжался. Ровная, монотонная работа двигателя и серо-белая пелена вокруг потихоньку убаюкивала сознание Алексея, но он понимал серьезность возникшей опасности и сознавал невероятную сложность почти слепого полета и потому крепко сжимал ручку управления, готовый в любое мгновение изменить полетный режим, если потребуют обстоятельства.