Невесте нездоровилось с самого утра. За целую ночь она не забылась ни на минуту, и теперь не понимала - что на самом деле не давало ей заснуть? Храп отца? А может, предсвадебное волнение?
Две мысли, мучившие её уже несколько дней, этой ночью стали и вовсе невыносимыми. Первая - её свадебное платье, которое, как она почему-то предчувствовала, непременно должно было измараться на грязных московских улицах. Вторая и главная - вопрос о том, стоит ли менять статус семейного положения "Вконтакте" и выкладывать туда свадебные фотографии. С одной стороны, хотелось, чтобы бывшие одноклассницы и однокурсницы знали, что её личная жизнь удалась; и чтобы все они увидели её в свадебном платье - неповторимую и сказочную. С другой - такой шаг окончательно отпугнул бы её поклонников, которых после года любовных отношений с Павликом - её женихом - и так осталось совсем немного. Эти мысли сводили с ума целую ночь, ни на мгновение не оставляя в покое. Иногда невеста, переворачиваясь с одного бока на другой, нежно шептала: "Пашенька, милый мой Пашенька", - и тут же вновь возвращалась к мучительным сомнениям.
И вот, утром, невыспавшаяся и усталая, она выходила из своей комнаты. Возможно, тревожные мысли и бессонница были вызваны именно родительским домом - ведь она уже давно жила в квартире Павлика, и совсем отвыкла от старой кровати, на которой семь лет назад лишилась невинности. В коридоре она сразу же наткнулась на отца. Тот широко улыбнулся и, заплакав, обнял свою дочь - так сильно, что та начала задыхаться. Невеста пыталась вырваться, однако отец не обращал на это внимания, причитая о том, что у него отнимают его единственную дочь, кровинушку и красавицу, и теперь он останется совсем один. Поняв, что самой ей не справиться, она решила позвать на помощь свою мать, но не могла сделать вдох, и потому, как рыбёшка, лишь беззвучно открывала рот. Наконец, когда невеста уже обмякла и начала синеть, отец бросил её и заспешил дальше - на кухню, к телевизору. Там он улёгся на диван, схватился обеими руками за пульт и, засопев: "Развалили страну, суки!" - начал переключать каналы. От волнения на его лице проступили капельки пота.
Невеста же пошла умываться, но ванна оказалась занята. Она несколько раз постучала в дверь - никто не отозвался, и ей пришлось, замерзая, ждать в коридоре. В ванне находился её пятнадцатилетний брат Серёжа. Посильнее включив воду, он медленно и со вкусом онанировал, представляя себе свою соседку по парте. В ожидании оргазма он напевал под нос какую-то песенку и пританцовывал на месте. Спустя несколько минут Серёжа вытер член об отцовское полотенце и вышел в коридор. Невеста с любовью потрепала брата по голове, а он в ответ улыбнулся и обнял её.
В ванне невеста первым делом побрила ноги и гениталии, а после прошлась лезвием по груди, где вот уже несколько лет появлялись эти отвратительные волоски - с ними не могла справиться никакая эпиляция. Сегодня же избавиться от всяких следов растительности было особенно важно, поскольку свадебное платье имело глубокое и обличительное декольте. Закончив с бритьём, невеста обмыла своё тело, вмазала в кожу кремы, причесала волосы... И теперь стояла перед зеркалом, поглаживая себя и улыбаясь. Тело её приятно пахло и блестело, и вскоре она уже смеялась от счастья.
В это время на кухне её мать, переживающая больше всех, не выдержала напряжения и зарычала на отца, приказывая ему немедленно пойти одеваться. Не пошевелившись, он ответил, что до прихода гостей остаётся ещё больше часа, однако мать не хотела слушать эти оправдания. Она схватилась за маленький кухонный нож (взять большой не хватило духу) и поклялась немедленно зарезать супруга, если тот не перестанет портить её жизнь. Отец улыбнулся: "И чего только не сделаешь для любимой женщины?" - встал, и пошёл надевать на себя праздничный костюм. В коридоре он опять наткнулся на выходящую из ванны невесту и хотел было снова обнять её, но та юркнула у него между ног и куда-то убежала. Отец поплёлся дальше.
А невеста отправилась на кухню, где её уже подстерегала мать. Увидев свою дочь, она отбросила нож в сторону и насупилась: "Так, Катенька, нам надо поговорить. И не фыркай!"
Невеста вздохнула и вместе с матерью села за стол.
- Катя, ты знаешь, что самое главное в жизни женщины?
- Ой, мама! - поморщилась невеста.
- Не мамкай! - прикрикнула мать. - Самое главное в жизни женщины - это дети... Ты точно ещё не беременна?
- Ой, мама!
- Не мамкай! От мужчин инициативы не жди - не дождёшься. Он мудаков этих, сук, уродов. Падл, ничтожеств, импотентов.
Дочь скривилась, но улыбку удовлетворения сдержать не смогла. Мать продолжила:
- Нет, от мужиков ничего не жди. Всё русской бабе приходится делать самой. Мужики - они сами как дети. Вы с Павликом как предохраняетесь?
Невеста опустила глаза и промолчала.
- Ну ладно, слушай. Если таблетки пьёшь - пить перестань, а ему не говори. А если резиной - тут уж надо разок-другой нужный момент подобрать, залезть на него и, пока он ничего не сообразил, мужским достоинством его воспользоваться. Скажешь потом, что сама в порыве похоти и страсти обо всём позабыла. А если не даётся - придётся оплодотворителя на стороне подыскать - лучше среди умных; сейчас хорошие мозги - первоклассная наследственность. Ну а Павлику намекнуть разок-другой, мол, случаи бывают, когда презервативы осечку дают. Поняла? Поняла. Ты у меня сообразительная, всё на лету схватываешь. Дочка, ты запомни: в этой жизни самое главное - это дети, а остальное приложится... Ну, беги, а у мамы дел много.
Мать вскочила, схватила тряпку и начала убираться, а невеста ушла в свою комнату, думая о том, как бесконечно далека эта уже стареющая женщина от их молодой любви. Она села у окна, подпёрла щёку ладонью и замечтала о будущей жизни. Раз за разом невеста повторяла про себя: "Я - жена", и не могла поверить в это. За окном лаяли собаки. Она представляла, как её муж (её муж!) придёт с работы с заработанными деньгами и станет перед ней на колени, а она приготовит ему ужин. И как он будет приносить цветы ей в роддом - ей, матери его ребёнка.
За дверью пукнул отец, и невеста спохватилась - с минуты на минуту должны были прийти девочки и начать её украшать. Она ещё раз полюбовалась лежащим на кровати свадебным платьем - самым красивым из всех, которые ей приходилось видеть. "Ах, Пашенька, - вздохнула невеста. - Милый мой Пашенька".
И тут же - оглушительно и почему-то совсем неожиданно - прогремел звонок. Первые гости! Вся семья пришла в панику. Отец от растерянности выключил телевизор, Серёжа спрятался под юбку матери; невеста нервно улыбнулась. Первой очнулась мать - она оправилась, выгнала сына из-под юбки, ещё раз взглянула на себя в зеркало и распахнула дверь. У порога стояли разноцветные, всеми силами улыбающиеся гостьи. Одна из них щебетала, другая - тявкала, пять остальных томно молчали. Мать набрала в лёгкие побольше кислорода и громко поприветствовала всех сразу: "Здравствуйте-здравствуйте!" Гостьи, как одна, выдохнули: "Здра-а-авствуйте!" и тут же захихикали. Мать засияла: "А что же вы стоите, как неродные? Проходите-проходите! Девочки вы мои сладенькие!" Девочки, не прекращая хихикать, одна за другой перескочили через порог. А за ними, низко ссутулившись, вползли двое мужчин - мужья кого-то из них. "Молодые люди!" - вырвалось у матери. Мужья поклонились и в толпе разноцветных дев начали выискивать своих жён - но тщетно. Все смешалось в доме Облонских.
Мужей пришлось запереть в комнате родителей, чтобы они не разбрелись по всему дому, а девочки направились в будуар - украшать невесту. Без лишних слов они накинулись на неё с нежными объятиями, поздравлениями и сладострастными вздохами. Невеста хотела было выйти в туалет пописать, но её схватили за руки и усадили на стул перед зеркалом. Одна из девочек с укором покачала головой: "Катюша-Катюша! Такой праздник, а она писать намылилась! Не невеста, а блудница какая-то!" Все девочки завизжали от восторга. Напуганная невеста посмотрела на них с деланным презрением: "Кто из вас без греха, первый брось на меня камень!" Засмеявшись, подружки наперебой закричали: "Сиди и впредь не греши! Сиди и впредь не греши!"
"Ёбаный в рот!" - подумал проходящий мимо комнаты отец.
Подружки стащили с невесты девичье одеяние, подпалили его зажигалками и выбросили прах из окна. Вспоминая милое детство и своих старых кукол, они торжественно надевали на неё свадебное платье, кряхтя, затягивали пояс на талии, с миллиметровой точностью устанавливали грудь в корсете и нечеловеческими усилиями втискивали её ноги в золушкины туфельки. Обласканная и зацелованная невеста стонала. Когда подружки занялись макияжем, обнаружилось, что во время этой кутерьмы ей отломало два ногтя, и девочки тут же приклеили новые, искусственные - ещё лучше старых.
Наконец, все отошли в сторону, померкли в сумерках, затихли. Около невесты осталась лишь одна девочка - самая верная, самая надёжная подруга. Из своей сумочки она вывалила на пол десятки инструментов, которые с лязгом ударились друг о друга. Невеста испуганно вздрогнула, но подружка заверила её: "Молчи и не бойся. Сейчас ты станешь богиней". Из углов комнаты раздался благоговейный шёпот. Подружка схватила расчёску, щёлкнула ножницами, взялась за первую прядь волос... и поднялся вихрь. Невеста зажмурила глаза и попыталась прикрыть голову руками, но было слишком поздно - власть подружки стала абсолютной, и во всём мире от неё некуда было деться. Волосы переплетались, превращаясь в невероятное, гениальное и потрясающее творение. Подружка пыхтела, пот стекал с её лба, губы побелели. Девочки трепетали. Невеста уже почти не сопротивлялась.
Прошёл целый час перед тем, как всё было готово. Хрупкая и прекрасная, невеста стояла посреди комнаты и едва заметно дрожала. Девочки обступили её и любовались этой волшебной чистотой. Сквозь их плотно сомкнутые тела невеста не могла увидеть себя в зеркале, и потому пыталась понять, как она выглядит, по глазам подружек. А глаза их горели восхищением, рты растягивались в нечеловечески широких улыбках, уши краснели... Одна из девочек облизывалась. Невеста облегчённо вздохнула: решение было принято - она выложит свои свадебные фотографии "Вконтакте".
Остальной дом тем временем не прекращал суетиться. Серёжа, смущённый и возбуждённый запахом женской плоти, опять заперся в ванной; отец никак не мог сосредоточиться на телевизоре и с небывалой скоростью переключал каналы; мать, стоя на коленях, в сотый раз произносила молитву ко Пресвятой Богородице. Запертые мужчины, поняв, что их ещё долго никто не побеспокоит, ослабили ремни с галстуками и самодовольно посмеивались. Они готовы были провести взаперти всю свадьбу, однако в комнату неожиданно ворвались девочки: "Всё готово, всё готово, всё готово!" Мужчины втянули животы и приготовились к худшему.
В одно мгновение комната набилась людьми - вся семья и гости расселись по диванам, креслам и принесённым из кухни табуретам. Не сидела одна мать - она продолжала бегать по дому с тряпкой в руках и вытирать каждый уголок. Всем остальным нечем было себя занять, и они следили за её мельтешением. Квартира становилась всё чище, и вскоре мать носилась по ней уже просто так - ища, но не находя ни единого пятнышка. Поняв это, она заставила себя остановиться в комнате, и обвела взглядом всех присутствующих. Снаружи в окно забились вороны. Мать взбодрилась: "Девочки, а ребёночек у кого-нибудь из вас уже есть?" Девочки покачали головами, мужчины и невеста покраснели. Мать удивилась: "Как же так? Дети - это для женщины самое главное. Вы что же, хотите встретить старость в одиночестве?". Серёжа что-то пробурчал из угла, и мать нахмурилась: "Что-что?" "Нет-нет, ничего", - пробормотал он в ответ.
Вид и запах девушек окончательно вывел его из себя, и в своих фантазиях он занимался любовью со всеми ними сразу. Свернувшись в клубок, он закрыл глаза и продолжил мечтать, когда вдруг заметил, что среди ласкающих его женщин находиться и его мать. Поначалу Серёжа запаниковал, но грёзы были слишком сладки, чтобы отгонять их, и вскоре он с радостью отдался материнской любви.
Остальным же приходилось оставаться в реальности, и раздражение накапливалось в них. До приезда жениха оставалось тьма времени, а занять себя было совершенно нечем. На секунду вновь оживилась мать: "Ну а рожать-то никто не планирует?" Девочки, хором вздохнув, снова покачали головами. Попытался завести разговор и отец: "А страна-то? Страну-то, суки, развалили!" Услышав это, мужья выпрямили спины и засияли глазами, но тут же заметили, как мать посмотрела на отца, и вновь поникли. От долгого ожидания всем тайно хотелось убить жениха; каждый представлял, как выпускает из него кишки, выкалывает глаза, отрывает гениталии... Невесте казалось, что её любимый не приедет никогда, и прямо сейчас он дарит цветы какой-нибудь шлюхе. Она хотела заплакать, но вспомнила про макияж, и лишь горько вздохнула: "Милый Пашенька..."
Однако отец не захотел мириться с унынием. Он понимал, что благополучие свадьбы теперь зависит только от него. В окно вновь стучали вороны, и вошедший в комнату кот Тимофей с опаской смотрел на них, готовый в любой момент умчаться прочь. Отец встал с кресла и огляделся. Среди празднично одетых людей выделялась его дочь - вся в белом, невинная и хрупкая. Ещё немного помолчав, он заговорил:
- Мне почему обидно, что страну разворовали? - Мать вытащила из кармана нож, но отец уже ничего не замечал. - Мне потому обидно, что я за неё кровь проливал. С винтовкой в руках, по уши в окопах, Богом проклятый... Всё ради неё - Родины. Кроме Родины ничего нет! Я ведь помню всё, как будто вчера происходило, стоит только глаза закрыть. - Отец прикрыл глаза ладонями и уже не открывал их весь свой монолог. - Первая Мировая, мой первый бой. Дали мне, восемнадцатилетнему, винтовку, гранаты, шлем, посадили в окоп и сказали: "стреляй!" И я стрелял - как я стрелял! Пули, взрывы, искры... Атаковали нас, и я каждого солдатика германского видел, и прямо по нему, миленькому, очередью проходился, чтоб одна единственная пуля путь к сердцу его нашла. - Голос у отца задрожал, как у ребёнка. Серёжа очнулся от грёз и, как и все, с отвращением посмотрел на заикающегося старика. - Отбили мы атаку, и стреляем себе дальше, от снарядов уклоняемся... И тут - чувствую - изнутри всё во мне горит, мечется, не угомонится... Будто немец внутрь меня залез. Осматриваю тело своё обмундированное - нет, нигде не ранен, руки с ногами на месте... Оглядываюсь - где же враг? Снаряд пролетел, и я уворачиваюсь. На позицию становлюсь и дальше палю по окопам ихним. А внутри - всё больнее, и уж пальцы головы моей не слушаются, и душит меня что-то, всё душит и душит... Очнулся я в лазарете. Оказалось - газовая атака, первая в истории. Потом уж обучили нас этому делу, противогазы выдали, а тогда - и подумать о таком никто не мог. Многое уж после со мной приключилась: Великая Отечественная, Югославия, Ирак... А тот первый бой забыть не могу.
Не открывая глаз, отец выбежал из комнаты. Невеста и мать переглянулись. Никто из них не знал, что делать с этим стариком. Обе закатили глаза. Мать посмотрела на гостей: "Девочки, а жених скоро приезжает?" Девочки без лишних пояснений поняли намёк, подскочили и, приговаривая: "Очень скоро, очень скоро!" - застучали каблуками к выходу. Двери захлопнулись. Мать с дочерью облегчённо вздохнули. Они собрались было обсудить проблему отца, когда заметили, что на диване сидят двое мужчин и шёпотом рассказывают друг другу анекдоты. Мать попросила выходящего из комнаты Серёжу сбегать за девочками и сказать им, чтобы они забрали своих мужей, но как раз в это время две запыхавшиеся гостьи влетели в комнату, извинились и, подхватив нарядных мужчин за шкирку, выбежали вон.
В комнате остались только мать и дочь. Стало необыкновенно тихо, и невеста прислушалась к этой пустоте, зная, что скоро от всего этого останется и следа. Где-то за стенами невнятно бормотал телевизор. Мать хмуро заговорила:
- Отца твоего, Катенька, хорошо бы цепью к батарее приковать, да, видать, поздно спохватились. И когда он нажраться успел?
- Не знаю, мама, - вздохнула невеста и опустила глаза. - Не знаю. Делай что хочешь.
- Конечно, всё у неё "мама"! Никому ведь, кроме мамы, эта свадьба не нужна!.. Ну ладно, Катенька. Главное, чтобы ребёночек был. Когда есть мужчина, да с квартирой - надо рожать. С этим делом тянуть нельзя - Бог знает, что потом случиться может - война опять же. Так что тут главное сразу быка за рога брать: ребёночка, потом - второго, третьего - и пошла, и пошла! Ты уж мать не подведи. Не подведёшь мать?
Невеста едва заметно кивнула головой.
- Вот и молодец, вот и умница. А отца твоего мы усмирим, не переживай. Пойду-ка я пока пыль вытру.
Мать выбежала из комнаты, и стало совсем тихо. Вороны давно улетели. Невеста подошла к окну - там, далеко внизу, около подъезда, толпились маленькие гости. Она подняла руку и представила, будто всех их, как игрушечных, берёт в ладонь. Впервые за целое утро невеста слышала своё дыхание и стук сердца; чувствовала, насколько тепла текущая в ней кровь. Тайно хотелось, чтобы жених и в самом деле не приехал, и она могла бы остаться тут, у окна, с маленькими людьми на ладони. Невеста подняла взгляд - над крышами домов был виден горизонт.
За спиной у неё крякнула мать: "У тебя тут сотовый пищал! На, посмотри!" Невеста обернулась и взяла из рук матери свой телефон. Это было сообщение от одного из её бывших парней. Пару месяцев назад она рассказала ему о своей свадьбе; он тогда воспринял это спокойно, но потом несколько раз звонил ей и плакал в трубку. А теперь в своём сообщении уверял, что находится на крыше какого-то дома, и если невеста не сбежит от жениха к нему, ему придётся покончить с собой. Она утомлённо покачала головой и занесла номер парня в чёрный список. Отложив телефон в сторону, невеста вздохнула: "Как же обидно, когда хорошие отношения портятся из-за этой глупой ревности и инфантильности. И начинается весь этот неадекват..." А когда опять посмотрела в окно - увидела, как к подъезду подъезжает украшенный цветами и шарами автомобиль, а вслед за ним - два микроавтобуса. Они степенно остановились около входа в дом.
От волнения и страха помутнело в глазах. Родители были где-то далеко и ещё не знали, что Он приехал. Невеста пошла к ним, на кухню. Мать, услышав её шаги, обернулась - и тут же всё поняла. Невеста подошла к ней, и они обнялись; мать крепко прижала к себе свою дочь - защищая и оберегая её, как делала когда-то давно. Шаркая тапками по полу, к ним подошёл отец; большой и могучий, он обнял обеих женщин. Через несколько минут на кухню зашёл Серёжа. Удивлённый, он походил вокруг обнимающихся родственников и вскоре присоединился к ним. Все замерли. Кто-то всхлипывал, но разобрать, кто именно, было невозможно.
А двадцатью метрами ниже, на поверхности земли, все смеялись и кричали. Фотограф упоённо наводил объектив на гостей; и каждый, заметив, что сейчас будет сфотографирован, вытягивал спину в попытке стать как можно более красивым и величественным - но все эти старания казалось нелепыми на фоне красоты и величия жениха. Все восхищались, завидовали и ненавидели его. Каждый смотрел только на этого величественного мужчину, завоевателя; все слова и мысли были только о нём. Чёрный костюм, яркие глаза, мужественные ладони... И всё это - для одной единственной девушки. С ума сойти. Оба мужа девочек спрятались за своих жён, зато друзья жениха расправили плечи и по-хозяйски осматривали окружающих. Девочки знали - если жених этой ночью не будет слишком пьян, невесту ожидают миллионы оргазмов. Они визжали от восхищения и зависти, но всё же помнили, что сейчас - в последние минуты своей холостой жизни - этот непокорный мужчина находится в их власти. Он ещё должен сыграть с ними в выкуп невесты, пустить в ход всё своё остроумие и умение быть галантным. Жених смотрел на девочек ухмылкой, но все знали: это блеф. Фотограф навёл объектив прямо ему в лицо. ЩЁЛК! Все захохотали, и жених - громче остальных.
А семья невесты, по-прежнему обнимаясь, прислушивалась к тому, как гости поднимались по лестнице. Сначала посреди всеобщего хохота выделялись уверенные, гулкие шаги жениха, его радостный и уверенный голос, но постепенно усмешки гостей и щёлканье фотоаппарата заглушили его. И вот семья, дрожа от страха, следила за тем, как к ним восходила, подбиралась глыба веселья и радости. Этот ком вскоре сомнёт и их, переломает кости, раздавит в лепёшку и унесёт за собой. Отец, приоткрыв один глаз, взглянул в окно - нет, прыгать из него было бы слишком опасно - даже для него, бывалого десантника. Выхода не было.
Второй раз за день в доме прогремел звонок. Мать, освободившись от объятий, побежала в коридор. Там она поправила причёску, удостоверилась, что улыбается, и открыла дверь: "Здравствуйте-здравствуйте!"
Среди блестящих платьев она с трудом различила счастливого жениха.
Очень скоро все были рассажены по машинам. Молодожёны - в главную и красивую, а остальные - в милые микроавтобусы. В автомобилях было немного душно, зато светло, и гости сразу же вовлеклись в беседы. Лишь мать жениха (она приехала одна - отец давно ушёл от них с сыном) не без подозрения присматривалась к новым родственничкам, и с молчаливым недоверием выслушивала заверения матери невесты в том, что женщине лучше бы вовсе не родиться, чем остаться бездетной. Девочки вновь возбуждённо хихикали, друзья невесты - всеми силами веселили их. Один из них жонглировал прямо в машине, второй - показывал свой татуированный член, третий рассказывал залихватские случаи из жизни. В целом, все, за исключением матери жениха и озадаченного Серёжи, были счастливы.
Молодожёны в своей машине улыбались и вздыхали. Жених зачитывал стихи, а невеста влюблённо слушала их. По салону автомобиля летали настоящие бабочки; одну из них жених случайно раздавил, и она лежала на полу, подёргивая крылышками и усиками. Когда стихи подошли к концу, невеста по привычке прильнула к плечу любимого и замурлыкала. Он слегка возбудился, но виду не подал, и только приобнял невесту и погладил её по головке. Она мечтательно вздохнула: "Пашенька, милый мой Пашенька".
- Чего ты хочешь, солнышко? - отозвался жених, и невеста подпрыгнула от испуга.
Никто не замечал города за окнами машин - все были поглощены друг другом. А там, на улице, прохожие, разинув рты, следили за свадебным кортежем. Дети показывали на него пальцами. Несколько слепых бездомных пустились в пляс. Женщины сбрасывали на тротуар шубы и шли обнажёнными навстречу весне, любви и блаженству. То и дело визжали кареты скорой помощи - они мчались к тем, кто не выдержал скорости жизни, сдался и обмяк. Птицы вопили, как сумасшедшие.
Тянуть было нечего, и вскоре автомобили остановились около ЗАГСа. Гости и родственники повыскакивали наружу и продолжили веселиться. Всем было приятно оказаться на свежем воздухе, и в ЗАГС заходить никто не хотел, но отец дал команду немедленно покинуть пределы улицы, и гостям пришлось подчиниться. Праздник начался.
В ЗАГСе все смешались с другими свадьбами. Девочки побежали в туалет. Всем им хотелось поскорее пить шампанское и танцевать, однако приходилось терпеть. Стоя в очереди, одна из них рассказывала:
- ...главное - наносить эту маску за день до полнолуния, иначе вместо того, чтобы сделать кожу чистой и сияющей, вы заставите её покрыться бородавками и язвами, а в итоге и вовсе сползти с вас, как со змеи.
- Кстати, - вставила другая девочка, - есть замечательное средство против сползания кожи. Ещё моя бабушка применяла его, благодаря чему успешно вышла замуж за приближённого к ЦК генерала.
А в это время невесту, подхватив подмышки, куда-то тащили. Ничего не понимая, она оглядывалась по сторонам и искала жениха, но замечала лишь толпящихся вокруг неё чужих молодожёнов. Кто-то что-то спрашивал, кто-то что-то отвечал. Вдруг невеста оказалась в большом зале, переполненном родными лицами. Как из-под земли выросший жених что-то прошептал ей на ухо. В ответ она призналась, что ей страшно, но он продолжил шептать о своём. С самого утра невеста так и не побывала в туалете, и теперь ужасно хотела писать; она чуть было не подошла к матери, чтобы сказать ей об этом, но вовремя спохватилась. Ходить было уже нельзя: она откуда-то знала, что за следующей дверью с минуты на минуту состоится церемония бракосочетания - наверное, об этом нашептал ей жених. Все гости вглядывались в неё - чистую и невинную, но ей этого уже не нравилось. Проблема семейного статуса "Вконтакте" по-прежнему слегка тревожила её.
И вот - открылась дверь, и невесту начало засасывать в огромное, покрытое золотом помещение. Тяга была слишком сильной, и для того, чтобы идти с подобающей для таких случаев размеренностью, невесте пришлось вонзиться длинными ногтями в локоть жениха. Тот пискнул, сжал зубы, но стерпел. И по-прежнему все смотрели только на её чистоту, пока их, наблюдателей, тоже засасывало внутрь. Зашумела музыка, и мать, как невеста, схватила мужа за локоть, чтобы тот не начал танцевать.
Когда всё утихомирилось, женщина с хорошим голосом рассказала молодожёнам о любви, счастье и горе. Она задала главный вопрос жениху - громко, во всеуслышание. Он откашлялся и так же громко согласился. Когда она спросила о том же самом невесту, та в ответ лишь кивнула головой, но, опомнившись, тут же прокричала: "Да!"
- Объявляю вас мужем и женой!
Дата, подпись и печать. Ура! Гости выстроились в организованную очередь. Девочки целовали невесту аккуратно, чтобы не испортить макияж, мужчины же лобызали её без всякой осторожности. Мать плакала. Друзья жениха как один обнимали и хвалили его: "Ну ты дал, ну ты дал! Молодец, молодец!"
Отец рявкнул: "Гости, на выход!"
И гости ринулись на выход, сметая на своём пути царские ковры, опустевшие бокалы и чужие свадьбы. Последними, на цыпочках, вышли молодожёны - их тут же закидали семенами, подхватили на руки и заперли в машине. Водитель повёз их подальше от суеты чужих свадеб, в место, где никто не мог помешать свершающемуся таинству. А в одном из микроавтобусов два мужа обнимали своих жён и заново предлагали им руку и сердце. Те отбрыкивались, но всё же улыбались и многозначительно подмигивали друг другу.
Автомобили мчались в ресторан, и делали это необыкновенно быстро - водителям была обещана порция выпивки и пищи. По дороге подружки пели песни о несчастной девичьей любви, а в паузах выслушивали наставления матери невесты: "Контрацептивны изобрели мужчины! Захотели без всякой ответственности похоть свою удовлетворять! Ишь чего удумали!" Иногда отец начинал громко с ней соглашаться: "Демографический кризис в стране! Скоро одни чурки с хачами жить тут будут! Украинцы ещё! Китайцы, марсиане! Разворовали страну, суки!" Подвыпившие девочки, хихикая, соглашались с ними обоими. Серёжа под шумок умудрился выпить целую бутылку шампанского, и теперь без рефлексии и смущения ласкал свою мать - надеясь потом убедить себя в том, что ничего этого не было.
Молодожёны в своей машине несколько раз попытались взглянуть друг на друга как голубки, но ничего не вышло - они чего-то стеснялись - и потому в конце концов просто обнялись и смотрели в окна - каждый в своё. Бабочек уже не было. Водитель бормотал что-то себе под нос и ухмылялся. Вдруг невеста спохватилась: "Милый, у меня причёска не растрепалась?" Жених с нежностью посмотрел на неё: "Ты у меня самая красивая!" Невеста почувствовала, как сердце её бьётся всё быстрее: "А причёска не растрепалась?" Жених улыбнулся ещё шире: "Ты у меня самая сладкая!"
Невеста хотела сказать ещё что-то, но автомобиль резко затормозил, и она чуть не ударилась головой о водительское кресло. Свадебный кортеж подъехал к ресторану. Все повыскакивали из машин. Хитрые родственники жениха послали водителей нахуй и помчались занимать места за праздничным столом. Все остальные рванули за ними. Побежал и жених, неся на руках хныкающую невесту.
Рассевшись, гости голыми руками схватились за вилки и ножи. Как вкусно! Блюд было необычайно много, и ни одно из них не осталось незамеченным. Не ела одна невеста - ей надо было выглядеть прилично. Голодная, она следила за тем, как все выпивали по первому, второму и третьему бокалу. Особенно налегали на алкоголь сидящие около молодожёнов родители - они нуждались во вдохновении для произнесения своей речи. Все глядели то в тарелки, то в глаза своих соседей, а невеста не моргая смотрела перед собой - стол не имел ни конца, ни края; блюда аккуратно стояли на белой - почти как её платье - скатерти.
Подружки кормили мальчиков, шутливо приговаривая: "Ложечку за папу! Ложечку за маму! Ложечку за молодожёнов!" Мальчики кряхтели от удовольствия и облизывались. Одна из девочек, не выдержав собственного озорства, пустилась в пляс. Она изящно вертела бёдрами и обоими глазами подмигивала одному из мальчиков, но, заметив, что это был муж другой девочки, понурила голову и села на своё место. Отец, запихивая в рот очередной кусочек свининки, бурчал: "Целую страну развалили!" А затем, забывшись, высморкался в фату невесты. Мать немедленно ударила его кулаком в глаз, и одна из девочек, заметив это, прыснула со смеху. Жених лез к невесте целоваться, и одной рукой щупал её под столом; однако свадебное платье было слишком длинным и пышным, и потому у него мало что получалось.
Гости всё чаще улыбались и подшучивали друг над другом и над молодожёнами. Большинство мальчиков последовали примеру жениха - и оказались более удачливыми, поскольку девочки носили куда менее роскошные платья. Серёжа присоединился ко всеобщему пиршеству и тихонько онанировал левой рукой, пока правой тянул в рот сардины.
Не веселились одни родители. Мать, заметив, как отец наливает себе очередную рюмку, оскалилась:
- Опять нажраться хочешь? Опять нажраться хочешь, скотина?
- Ну ладно, ладно, - прокряхтел отец. - Больше не буду.
Отдав свою рюмку жениху, он вздохнул и вышел покурить. А жених, поняв, что все гости заняты своими делами, подхватил невесту и унёс её в туалет. Там они, страстно целуясь, стащили с себя трусы и занялись любовью. Первую минуту невеста чувствовала нарастающее возбуждение, но потом оно начало спадать и вскоре пропало совсем. Ей очень хотелось писать; и в движениях внутри неё члена любимого человека было что-то анатомическое, как на приёме у гинеколога. Сжав зубы, невеста попыталась вернуть возбуждение, но поздно - жених, ухмыляясь, застёгивал ширинку:
- Ты не переживай! Я тебе в первую брачную ночь ещё покажу, на что способны русские мужики!
Невеста вежливо улыбнулась и села на унитаз, чтобы наконец-то пописать; но она не успела сделать и это - жених подхватил её и увёл за собой к столу. Их исчезновения действительно никто не заметил: мальчики щупали девочек, а мать невесты всё яростнее вопила:
- Опять нажраться хочешь, скотина?
- Да я ведь уже не пью!
- Я тебя спрашиваю: опять нажраться хочешь, скотина?
- Нет, не хочу! - пищал отец.
- Я тебе покажу, как на свадьбе единственной дочери нажираться!
Наконец, вмешалась мать жениха:
- А не пора ли поздравлять молодых?
Родители невесты заулыбались и закивали головами: "Пора, пора!"
Официант принёс микрофон; мать невесты первая впилась в него когтями и вскочила на стул:
- В этот праздничный день я хотела бы напомнить о самом главном! - Оглушённые гости поперхнулись и заулыбались в её сторону. - Самое главное в нашей жизни - это дети. Сегодня я отдаю замуж свою кровиночку, свою девочку. Свою единственную дочь. - Голос матери задрожал. - Но делаю это не зря. Очень скоро из её чрева один за другим, как щенята, поползут мои умные и красивые внуки. А значит, все мои страдания, мучения и бессонные ночи будут вознаграждены. Я стану счастливой бабушкой, и каждый день буду ждать в гости своих милых малышей, чтобы кормить и нянчить их. Дети - единственное утешение в нелёгкой женской доле! Ура!
Гости завопили "УРА!" и заплескали в ладоши. Отец хотел, воспользовавшись неразберихой, высказаться следующим, но мать жениха подскочила, укусила его за руку и вырвала микрофон. Глаза её пылали:
- А я хотела бы сказать следующее. Павлик - мой единственный ребёнок. Много лет я кормила и воспитывала его; делала всё, чтобы он был здоровым и красивым. И сейчас, здесь, в присутствии досточтимой публики, я желаю сделать следующее заявление: если с его головы упадёт хоть один волосок, если на его коже появится хоть один прыщик, если его потребности в пище, сексе и любви не будут удовлетворены в полном объёме - видит Бог, я тебе, - она повернулась к невесте, - голову оторву нахуй, так и знай!
Аплодисменты и восторженные крики сотрясали стены ресторана. Жених пробурчал: "Ну, мать, скажешь тоже", на что она как можно громче ответила: "Пусть знает! Пусть знает!"
Жених пожал плечами и уснул. Микрофон перешёл в руки отца. Откашлявшись и с любовью посмотрев в глаза каждому гостю, он декларировал: "А я вам лучше спою!" - и завёл солдатскую песню:
"...А для тебя, родная,
Есть почта боевая!"
Гости повскакивали с мест и начали танцевать. Дамы приглашали кавалеров, а кавалеры - дам, и все были счастливы - особенно отец. Когда он закончил петь, в ресторане включилась музыка, и танцы продолжились, став ещё прекрасней и жизнерадостней. Довольный отец сел на место и тут же получил удар вилкой в грудь. Мать шипела сквозь зубы:
- Опять нажраться хочешь, скотина?
- Но я ведь уже не пью, котёнок!
За родителями внимательно следила невеста. Мать продолжала шипеть:
- Ты ведь, скотина, никогда не мог ни за что раскаяться. Никогда не мог осознать наличие в себе первородного греха! Молодость мою загубил! Помнишь, как молодость мою загубил?
- Я ведь... - попробовал оправдаться отец.
- А как Катеньку жареной картошкой на ночь кормил, помнишь? В раковину ссал, как пёс плешивый, во сне храпел?
- Но ведь!..
- Покайся, сволочь!
- Я ведь...
- Покайся!
- Каюсь! - зарыдал отец и ударился лбом о стол. - Каюсь, каюсь!
- Нету в тебе ни грамма раскаяния, притворщик! Нету!
Танцы становились всё веселей. Невеста, удостоверившись, что за ней никто не следит, вскочила и побежала в туалет - писать хотелось уже нестерпимо.
Там, в маленькой кабинке, она снова была одна. Громко щёлкнула замком, спустила белые трусики и села на унитаз. Послышался плеск мочи. Голоса гостей досюда почти не доносились; еле-еле различалась далёкая музыка. Моча всё лилась и лилась, и невеста, прикрыв глаза, наслаждалась долгожданным облегчением. Наконец, с плеском упали последние капли, и стало совсем тихо. Выходить никуда не хотелось, и казалось, что здесь, как и утром у окна, можно просидеть до конца свадьбы, и даже дольше. Песни сменяли друг друга; иногда кто-нибудь проходил за дверью, запирался в соседней кабинке, топал ногами, но к невесте попасть даже не пытался. Сверху горела лампочка - сама по себе, без шума и пыли. Не было слышно даже стука собственного сердца, и невеста дышала как можно спокойнее, чтобы не лишаться этого безмолвия. Посидев ещё немного, она стащила с себя белые чулки, сделала из них петлю, привязала её к лампе и повесилась.
К утру, когда обнаружилась пропажа невесты, почти все гости уже разошлись - остались только родители, Серёжа и две заснувшие в полночь подружки. Все они стояли у кабинки, когда работники ресторана взломали замок и распахнули дверь, разоблачив посиневшую невесту. Девочки попадали в обморок; мать сжала зубы; у Серёжи перехватило дыхание; а отец подошёл к болтающейся дочери, крепко обнял её и ещё долго простоял так, плача и тихонько всхлипывая: "Разворовали страну... Такую страну развалили, суки..."