Она осторожно переступила порог и тихонько закрыла за собой дверь. В руках у неё был плотно укутанный в пелёнки ребёнок. На всей квартире лежала тень: свет лишь слегка пробивался сквозь тёмные шторы. Женщина облегчённо вздохнула - всё позади, теперь они в безопасности, за толстыми стенами дома, за железными дверями и решётками на окнах. Здесь, в тишине, стало слышно, как ребёнок тихо посапывает. Она аккуратно, мягкими движениями открыла личико своего новорождённого сына. Он неподвижно спал: только носик тихо сопел, и грудка слегка поднималась с каждым вдохом. Сейчас она понимала, что не была настоящим человеком до того, как ребёнок стал её частью. Мать нежно погладила мальчика по головке, тайно от самой себя желая разбудить его, чтобы ещё ярче почувствовать эту близость. Он поморщился и закричал. Мать испугалась, занервничала, дрожащими руками расстегнула блузку и достала раздувшуюся от молока грудь - но мальчик только фыркал и вырывался. А она совала ему в рот сосок и, сама того не замечая, надавливала пальцами на его челюсти, заставляя маленький ротик раскрываться. Молоко лилось по личику, капало на пол. Малыш закашлял, и испуганная мать вбежала в комнату, где положила его животиком на диван. Когда мальчик успокоился, она тихонько распеленала его и легла рядом, нежно прижав малыша к себе. 'Спи, мой маленький, - шептала она. - Спи и расти. Мы с тобой будем самой крепкой, самой дружной, самой любящей семьёй. Я буду твоей королевой, а ты будешь моим маленьким принцем, самым прекрасным принцем на свете. Все будут восхищаться тобой и завидовать мне. Спи, мой маленький принц'.
Пока они лежали, Солнце зашло, и уже ничего нельзя было заметить в тёмной квартире. Слышалось только ровное тиканье часов и мягкое дыханье.
***
Через шесть лет Мама впервые решилась вывести Серёжу на улицу. Много месяцев тяжёлых переживаний прошло перед этим: она долго думала, представляла, как это случится.
'Миленький, давай ещё раз пофантазируем, - говорила она сидящему на её коленях малышу. - Смотри: мы подойдём к деткам и поздороваемся. Некоторые нам ответят, с ними ты и будешь играть. Ты принесёшь с собой мячик, - Мама достала из-под дивана купленный несколько лет назад мяч, - нравится? Это чтобы детки ещё больше полюбили тебя и вам было чем заняться. Сейчас мы с тобой будем учиться играть, давай, становись!'
Мальчик был худым и бледным, глаза его всегда были опущены. Лишь по указанию Мамы он очень медленно, как будто чему-то сопротивляясь, поднимал взгляд. Теперь Серёжа стоял в углу покрытой тенью комнаты. Мебели в ней почти не было: только диван и шкаф находились у стен напротив друг друга. Мама встала в нескольких шагах от сына и бросила ему мяч: 'Отбивай!' Мальчик неловко ударил ногой по мячу и чуть не упал.
Несколько дней Мама тренировала Серёжу, пока он не научился играть. 'Ты мой хороший, ты мой великий футболист, - часто говорила она. - Ты будешь чемпионом мира, и тогда все узнают о нас с тобой'.
Мама ужасно занервничала после того, как решила, что сегодня поведёт сына на улицу. Она пыталась спрятаться от мыслей, и для этого ещё больше хвалила Серёжу. В тёмной комнате с одинокими предметами слышался её голос: 'Смотри, сыночек. Это будет финальная игра. Ты ещё ни разу не выходил на поле, потому что ты ещё маленький, и никто тебя не знает. Твоя команда будет проигрывать... Солнышко, ты меня слышишь? Не отвлекайся, пожалуйста. Твоя команда будет сильно проигрывать, несколько игроков получат травмы, и тогда тренер выпустит на поле тебя. А комментаторы будут говорить, что это жест отчаяния, - Мама становилась радостней, и уже как будто сияла весельем, а слова смешивались со смехом. - Когда ты забьёшь первый гол, все подумают, что это случайность. Никто ни во что не поверит даже когда ты забьёшь второй! А потом, ты, мой маленький принц, один разгромишь соперников, и все сойдут с ума! Зрители будут скандировать твоё имя, которого они только что узнали. После матча нас с тобой будут фотографировать на поле, а потом мы будем давать интервью, нам будут задавать много-много вопросов... Мы с тобой расскажем, как тренировались вот здесь, у себя дома, - её голос задрожал. - Я буду рассказывать, как я тебя растила... Боже мой, малыш, мой любимый малыш, Серёженька!' Мама бросилась к сыну и крепко прижала его к себе. Всё её тело содрогалось от счастья; из глаз, не выдержав, полились радостные слёзы. Мальчик не двигался - он всегда замирал, когда Мама испытывала слишком сильные чувства. Тогда сам он уже ничего не ощущал - как будто вся их совместная сила жизни полностью переходила к ней, и только Мама продолжала существовать. Сквозь шторы просачивался испачканный пылью свет. От матери с сыном отходила слабая, готовая вот-вот исчезнуть тень.
На следующий день Серёжа вместе с другими мальчиками весело играл во дворе. Весь их мир превратился в маленькое футбольное поле, на котором мяч со скоростью ветра летал во все стороны. Стремительно стучащее сердце Серёжи замирало, когда он бежал с мячом к воротам и изо всех сил старался забить гол. Весёлые крики мальчиков смешивались с ярким светом Солнца и, казалось, вместе с ним разлетались над всей Землёй. Мама заворожено смотрела на то, как хорошо её сыну. Она как будто стала такой же маленькой, и была уверена, что это никогда не кончится. Но беспокойства, одно за другим, появлялись в ней, и она уже боялась, что Серёжа упадёт, поранится, что какой-нибудь мальчишка ударит его. Он вспотеет, простудиться, ему придётся долго лежать в постели и мучиться от ужасной боли. И хотя ей всё ещё было весело, она повела домой удерживающего слёзы Серёжу. Мама громко говорила, чтобы не замечать сына.
***
Они сидели за столом на кухне, почти вплотную друг к другу. Мама была одета в красное вечернее платье, а на Серёже был чёрный костюм с галстуком. Маленькими ручками он держал вилку и нож, пытаясь справиться с едой на тарелке. За этим занятием мальчик позабыл обо всём; от напряжения кожа его стала красной, он пыхтел, а на личике появились капельки пота. Ему было интересно заниматься этим новым делом, и всем своим вниманием он ушёл в него.
Мама вздрогнула и начала сосредоточенно вглядываться перед собой. Постепенно лицо её менялось, становилось мягче; взгляд уже не был таким внимательным, и казалось, что она готова вот-вот улыбнуться. 'Здравствуй, Алексей, - заговорила она сухим голосом без эмоций. - Извини, что задержались, у меня совсем из головы вылетела наша встреча, - тут Мама смущённо засмеялась. На секунду взглянув на мальчика, она продолжила: 'Сергей, познакомься, это твой папа. Он когда-то повёл себя не очень хорошо... Ну да неважно! А это - Серёжа, твой сын'. Мальчик следил за тем, как за окном падают снежинки. Маме было хорошо, и хотя она немного беспокоила его, у него оставалось места для себя. Пару минут она молча смотрела перед собой. 'Нет, Алексей, не надо извиняться. Я сама всё знаю. Ты же понимаешь, что не у всех людей хватает сил, благородства и человечности, чтобы отвечать за свои поступки. Это вовсе не плохо, правда, - её голос становился ласковым. - Никто же не виноват в том, что является тем, кто есть. Ты оказался не готов, и я взяла всю ответственность на себя. Тебя всегда больше интересовали женщины, ты же знаешь... И, пойми меня правильно, я не могу позволить тебе видеться с сыном. Ему нужен пример... Правда, Серёженька? Алексей, ты и сам должен понимать, что ты таким примером быть не можешь. Только, умоляю тебя, не отчаивайся. Я уверена, что в твоей жизни ещё всё будет хорошо. Пожалуйста, не переживай... Ведь я очень любила тебя'.
Серёжа ощущал, как Мама начинала переживать, и у него заболело сердце. Он закрыл глаза, поджал ноги и тихо ждал того, что будет дальше. Через несколько минут она плакала, до боли сильно прижимая сына к себе. Надрываясь, она шёпотом повторяла: 'Сволочь, ничтожество, мразь... Чтоб ты сдох, Господи, лишь бы ты поскорее сдох...'
***
Мама сняла с Серёжи всю одежду и, отойдя в сторону, с торжеством рассматривала его. Она приказывала ему поворачиваться, приседать, расставлять ноги... Мальчик выполнял команды - как всегда молча, опустив глаза, вкрадчиво ожидая окончания. Её лицо медленно менялось, становясь всё более радостным и ярким. И вот она, сорвавшись, начала сбрасывать с себя одежду - быстро, остервенело, с силой раскидывая её в разные стороны. Серёжа в точности знал, что будет дальше, и не смотрел на Маму. Когда одежды на ней больше не осталось, она бросилась к сыну и начала яростно целовать всё его тело. Он ощущал прикосновения горячих влажных губ, отчаянно стараясь не обращать на них внимания. Хотелось что-нибудь рассматривать, но в пустой комнате всё было ужасно знакомо, а окно скрывалось за шторами. 'Сынок, милый мой, любимый, мой принц, мой ангел, - шептала она, а слова сливались со стонами. - Ты любишь свою мамочку? Скажи, ты любишь свою мамочку?' Серёжа всегда боялся этих вопросов; что-то мешало ему отвечать на них, становилось стыдно и хотелось спрятаться. Но он, закрыв глаза, сквозь дрожь отвечал: 'Люблю, мамочка. Очень люблю'. Она глубоко вздохнула и застонала ещё громче. Сев на диван, Мама подозвала Серёжу и яростно ткнула его лицом между ног. 'Лижи, лижи мамочку, - задыхаясь, говорила она. - Как следует лижи свою мамочку, покажи своей мамочке, как сильно ты её любишь. Тебе нравится лизать свою мамочку? Отвечай, нравится?' Она отпустила его, и задыхающийся Серёжа быстро закивал головой. 'Умница, ты моя молодчина... А теперь иди ко мне на коленки, - она подняла мальчика, усадила его рядом с собой и мягко подала ему грудь. - Соси мамину грудку, как когда ты был маленьким. Помнишь? Хороший мой малыш... Любимый мой... Маленький мальчик'.
Серёжа ощущал, как что-то давит его изнутри, поднимается к горлу. Он искал слова, которыми можно было бы убедить Маму больше не делать этого, но ничего не находил и, преодолевая слёзы, отвечал на её вопросы: 'Да, мамочка, люблю, я тебя сильно-сильно люблю'. Казалось, что темнота в комнате стала густой, что она затягивает в себя и не даёт пошевелиться. Она становилась всё тяжелей, и когда в ней невозможно стало дышать, всё кончилось. Серёжа всё так же сосал Мамину грудь, но без всяких чувств, даже не наблюдая за этим. Через несколько минут она ощутила, что холодный пот течёт по всему её телу, отодвинулась от Серёжи и быстро оделась в тишине. Она молча смотрела на малыша, и вскоре заплакала, заговорила, боясь прикоснуться к нему: 'Прости меня, Серёженька, умоляю, прости... Этого больше никогда не будет, клянусь тебе, больше никогда, никогда не будет. Всё у нас будет хорошо, вот увидишь. У тебя и у меня. Я буду хорошей мамой, клянусь тебе... Сыночек'. Серёжа лежал, свернувшись калачиком, и почти не дышал. Её плач становился сильнее и громче слов, и скоро Мама больше не могла говорить. Она скрутилась в углу комнаты и дико зарыдала. Казалось, будто огромное несчастье пыталось вырваться из неё, но что-то мешало ему, и оно лишь бешено билось в дико дышащем теле.
Через несколько часов Мама проснулась и с радостной надеждой подумала, что всё это было сном. Но тяжёлое чувство камнем ударило её, когда она открыла глаза и увидела, что лежит в углу комнаты, а на диване сидит и смотрит в пол раздетый Серёжа. Она встала, включила свет и несколько минут смотрела на него.
Её лицо начало оживать, становиться светлее, и скоро она вновь срывала с себя одежду.
***
Мягко сияющее Солнце незаметно поднималось над неподвижным городом. Появлялась новая, свежая Земля - ещё ничего не происходило на ней, и она стремительно и нежно открывалась всем своим жителям. Серёжа очень любил это время: пока мама не проснулась, он становился у окна и, прильнув лицом к стеклу, внимательно следил за наступлением дня. Сквозь открытую форточку в дом влетал утренний ветер. Иногда, стуча ботинками, проходили одинокие люди. Серёжа смотрел, как проносились их тихие фигуры - уже потом, днём, толпы не оставят и следа от этого утра, а сейчас каждый человек был таким же, как шелестящее листьями дерево или выглядывающая из-под машины рыжая кошка. Переставал слышаться мамин храп, да и вся она вспоминалась, как что-то далёкое, улетающее прочь на другом берегу. Ночью шёл дождь, и на тропинках блестели лужи: каждый лучик, попадавший на них, отражался в ту сторону, в которую хотел. Серёжа ощущал, как становится таким же, как врывающийся сквозь окно мир: всё было лёгким, маленьким, удивительно отчётливым. В этот день чувства были особенно яркими. Серёжа, лишь слегка трепеща от страха, на цыпочках вышел из комнаты, открыл входную дверь и через несколько мгновений бежал босиком по влажной блестящей Земле.