ДЕНЬ ЗАВОДСКОГО КОТА И БЕЗВРЕМЕНЬЕ ПРИКОРМЛЕННЫХ КОТОВ
фантастическая быль
1
Два праздничных дня завод простоял без людей. Тихий, полутёмный, с неподвижными конвейерами. Все два дня сыпал мягкий снег, но так и не забелил жирный асфальт заводского двора. Снег оставался на сухой траве газонов, узкой полосой тянулся вдоль бровки тротуара. За углами и в нишах стен наметало невысокие сугробы.
Днём они подтаивали и проседали, хотя небо за два дня ни разу не прояснилось. Температура влажного воздуха держалась то на нуле, то чуть выше. Снежинки вились у высоких фонарей, бесшумно оседали на асфальт, но проезжая часть дороги внутри заводского двора оставалась чёрной и влажно блестела в синеватом мерцании фонарей.
Внутри заводских корпусов было прибрано, свежо и безлюдно. Калориферы гнали тёплый воздух, но за два дня заводские корпуса всё же медленно выстуживались. Приток тепла в них не уменьшался, просто вот уже два дня как завод стоял без людей, с неподвижными конвейерами, без запущенных станков. К ночи с воскресенья на понедельник внутри корпусов основного производства уже было довольно прохладно.
Серый дымчатый кот осторожно проскользнул вдоль станков и остановился на границе между участком шлифовки и проходом на другой участок, словно с разбегу ткнулся носом в незаметное стекло. Долго настороженно вглядывался в тёмный квадрат перехода в соседний корпус.
Кот прибежал со двора, тут ему было тепло. Снаружи безлюдно, как и внутри. Птицы пока не слетелись на заводской двор, спят. Некому их побаловать пшеном или крошками. Охота на пернатых не задалась. Тусклые фонари на заводском дворе ещё не выключались. Им гореть до рассвета, а рассвет в декабре не торопится. Сетка снежинок вокруг них стала редкой, почти незаметной из-за холодного ветра. К заводу медленно подбиралась стужа. Весь заводской двор, газоны, тротуары и даже середина дороги побелели. Ветки деревьев опушились инеем, отяжелели. Лужи стали сковываться ломким ледком. Небо из непроглядно чёрного стало тёмно-синим и кое-где даже голубело в разрывах облаков.
Лапы и хвост кота вымокли, шерсть на поджатом брюхе слиплась грязными сосульками. Весь он от усов до кончика подрагивающего хвоста был насторожен и чутко поводил ушами на каждый шорох. Крупные зелёные глаза на заострённой мордочке смотрели спокойно, но выжидательно. На лбу его резко обозначились три вертикальные морщины между глазами. Кошки умеют морщить лоб. Он что-то озабоченно высматривал в полутёмных корпусах.
У заводских котов выходных дней не бывает. Сугубый пост. В выходные дни им ничего не перепадает ни в гардеробах, ни в буфетах, а замасленные подвальные мыши всегда начеку и носятся, как серые молнии. Все выходные голодный кот проспал, свернувшись клубком. Два дня без добычи. Воробьи и голуби слетаются на заводской двор только в рабочие дни. Их подкармливают работницы забавы ради. Мышей и крыс в металлообрабатывающих цехах вообще как кот наплакал. Под столовыми с продуктовыми кладовками в подвале их полным-полно. Но в одном подвале хозяйничает рыжий котяра с рваными ушами. В другое место не пустит на свои охотничьи угодья чернолапый зверюга с белой спиной и чёрным хвостом. Под самой богатой едой диетической столовой всем заправляет полосатая сибирская кошка. Сущая тигрица. Не сунешься. Пускает к себе только во время течки.
Два дня проголодать - просто ерунда какая-то. За короткую жизнь кота завод стоял безлюдный по полгода уже пять раз. Кот не знал, что предприятие переходило из рук в руки новому владельцу. Вот тогда на долгих простоях была невыносимая мука. Мало что голодно, так ещё и холодно. Завод на простое зимой не отапливали.
Долго крушили завод, сносили цех за цехом. Начали с корпусов военного производства. Кот был ещё совсем котёнком, когда на развалины секретных цехов прибыли невиданные люди. Коты не понимают человеческих слов, но чутко различают речь чужаков. Чуждые люди чему-то радовались и баловались какими-то приборчиками, которые пускали краткую, но очень болезненную для кошачьих глаз вспышку.
Большая часть заводской территории ушла под торгово-развлекательный центр 'Акула' с океанариумом и аквапарком. Чуть меньшую часть бывшего заводского пространства занимал многоэтажный гараж. От огромного завода остались только четыре корпуса. Зато его цеха уже два года как работали без перебоев на иностранных владельцев.
* * *
Кот не торопился юркнуть в тёмный переход, осторожничал. Присел на задние лапы, перебирая па месте передними. Повертел ушастой головой, ещё раз прислушался.
Заводские коты не похожи на сытых домашних увальней. Не станут мурлыкать на всякое 'кис-кис', выгибать спину и доверчиво тереться о ногу первого встречного, чтобы его погладили. И уже ни за что не позволят себе сидеть у всех на виду, 'намывая гостей' лапками по усам, как домашние коты у себя на мягком диване. В домашнего кота никто не швырнёт ржавой гайкой просто так, забавы ради.
Кот осторожничал, хотя и был хозяином в безлюдных корпусах. Его время ещё не кончилось. Котам удобней видеть мир в сумеречных красках, так устроено их зрение. На ярком свету они подслеповато щурятся, но ничего не меняют в своих повадках, когда наступает их время.
Вокруг было тихо. Кот поднялся, подался было вперёд, но тут же вздрогнул всем телом, сжался в комок и припал на все четыре лапы к полу. На бетонном полу в полутьме он казался темным масляным пятном. Кот замер. Хвост вытянулся в прямую линию над полом.
В кабине старшего мастера участка шлифовки за железной застеклённой дверью шуршала бумага. Кот повернул голову на шум, хвост нервно задёргался из стороны в сторону. Снова зашуршала бумага. Кот, крадучись, подошёл к железной кабине, мягко потрогал лапой дверцу. За ней кто-то шумно заворочался, охнул, зевнул. Потом громко чихнул три раза подряд. Кот отпрянул от двери, замер на месте и тут же бесшумно исчез за углом перехода в соседний корпус.
В кабине на короткой скамье ворочался с боку на бок дежурный по цеху, один из сменных мастеров. Он был невелик ростом. Места на лавке ему хватало вполне, даже чтобы улечься с ногами. В кабине светила неяркая лампочка в сорок свечей, но он прикрывал глаза рукавом пиджака. Под себя на лавку дежурный настелил ворох заводских рекламных плакатов, поверх них -- своё демисезонное пальто, под голову положил ушанку, но всё равно было жёстко.
За всю ночь заснуть по-настоящему так и не удалось. Железные стенки кабины забирали тепло. Мерцала надоедливая лампочка под потолком, плакаты сухо шуршали, стоило только пошевелиться. Около шести утра дежурный приоткрыл глаза, охнул, зевнул. Потом ещё громко чихнул три раза подряд и поднялся. Накинул смятое пальто, выглянул в цех. Привычно шумела вентиляция, время от времени включался холодильник в автомате газводы недалеко от перехода, куда шмыгнул кот. За тёмными рядами станков на другом конце корпуса электронное табло высвечивало время. Кот не понимал цифр, но внутренние часы его никогда не подводили. Даже проснувшись ночью, он знал, который час. С точностью до секунды. Как знал, где север и юг, восток и запад. Внутренний компас подсказывал.
Дежурный зевнул в сухой кулачок, поднял воротник и вышел из кабинки по нужде. Заметил цепочку кошачьих следов. Усмехнулся - и что за охота котам бегать босиком по холодному бетону? Вернулся из туалета и задвинул дверцу. Он чувствовал себя спокойней в запертой кабине. Уселся за стол. Шариковой ручкой, перевязанной синей изолентой, записал в журнале: 'Дежурство сдал в 8:00'.
Устало протёр заспанные глаза, посмотрел на свои часы, сверил их с табло на другом конце корпуса. Ровно шесть. Дежурство положено сдавать в восемь утра, но сегодня понедельник. Через полчаса начнут сходиться люди, через час завод проснётся.
Дежурный по цеху потёр заросший за ночь подбородок и набрал номер дежурного по заводу. Телефон диспетчерской был занят. Бросил трубку, полез в карман за расчёской, долго рылся, вытащил кошелёк, платок, связку ключей, справочник по элементарной математике, переложенный программкой для поступающих в вузы, лишь потом нашёл расчёску. Тщательно навёл пробор в причёске, глядясь в отражение на стеклянных окнах кабины. Позвонил ещё раз. Снова занято. Постучал пальцами по столешнице, покусал ногти, потом рассеянно полистал справочник. По новым временам технарю, чтобы просто выжить, нужно остервенело учиться. Век такой выпал - рекламно-развлекательный и прислужливо-холуйский, сплошной праздник для недоучек и вовсе неучей с набором банковских карточек в карманах и сумочках и сплошные будни без выходных и проходных для занятых на тяжёлом производстве за трудовые копейки.
Серый дымчатый кот осторожно выглянул из перехода в корпус. Его время кончалось, а голод в животе умолял - мне бы хоть кусочек мяса. Вид у кота был всё тот же озабоченный и настороженный. Он так и не нашёл того, чего всю ночь выискивал в своих обходах по цехам. Мыши исчезли, как после дератизации. В переходе он тщательно осмотрелся, принюхался и повернул на лестницу, ведущую к гардеробам. Там в мусорных урнах могли остаться объедки, которыми лакомятся мыши. Да ещё хлебные корочки... Домашние коты хлеба не едят, а заводской кот не отказался бы и от ржаной черняшки. Едва одолел шестую ступеньку, испуганно сжался и тут же спрыгнул через прутья ограждения вниз.
Со второго этажа спускалась пожилая гардеробщица в застиранном до желтизны, когда-то белом халате. Она только что перекусила у себя и шла в цех за газированной водой. Одной рукой прижимала к груди пустую бутылку, другой запихивала в рот остатки булочки.
- Брысь! Напугал, нечистая сила... - Она заметила за железными прутьями перил два зелёных огонька. - Места себе не найдёшь никак. Все вынюхиваешь чего-то... Брысь, пошёл, кому говорят!
Кот сдавленно мяукнул и попятился под тёмную лестницу. Он был серый дымчатый, но от мазутной грязи казался чёрным. Заводских котов никто не моет дорогими шампунями. Гардеробщица прошептала что-то, сплюнула через левое плечо, пошла дальше и в цеху услышала фырканье газводы в автомате. Один стакан, другой, третий.
- И эти мне... Носит их с ранья нелёгкая. - Она была очень полная и страдала одышкой. - Запеклись, сполошные. С утра за воду. Грязь только носят. Мой за ними, не намоешься.
Но у автомата стоял только один сухопарый старик. Снег мелкими крапинками лежал на его пальто и шапке. Он стоял к ней спиной и стакан за стаканом пил воду.
- Здорово, - отозвался он, заслышав за спиной её тяжёлые шаги и дыхание; переложил стакан из правой руки в левую, чтобы поздороваться, повернулся, увидел перед собой женщину и опустил руку. - Здорово ночевала, тётка!
- Доброго утречка, дед. - Гардеробщица дёрнула головой, в ушах блеснули серёжки со стёртой позолотой.
- Вот, понимаешь, пить захотелось газировочки под утро, хоть ты умри. Вот и подхватился ни свет ни заря. Ты набирай свою бутылочку, не помешаю.
- Пей уж, насос.
Он нажал кнопку. В стакан снова полилась с фырчанием вода. Отпил половину, снял шапку, остальную воду выплеснул на затылок, утёрся шапкой. На седом затылке проглядывало крупное родимое пятно.
- Меченый, не перепутаешь.
- Сединой меченый, да не кровью, -- хихикнул он, ловя её взгляд. - Ух, хорошо! Аж за шиворот побежало.
Гардеробщица скривила полные губы, подёрнутые сеткой морщинок, забрала из его потной ладони нагревшийся стакан. Тщательно ополоснула, даже осмотрела на свет.
- Как там-то? - спросила между делом.
- Всё по-старому... А разве что слышно?
- На дворе, спрашиваю, как? Приморозило? - Она глянула на его присыпанные тающим снегом ботинки.
- Как будто начинает. А знаешь, даже не присматривался.
- Ну же, несётесь, дальше своего носа не видите. Слава богу, приморозит, всё ж меньше грязи будет. - Она набирала воду в стакан, потом переливала в бутылку.
- Ты бы бутылочку свою... Сразу бы её подставить. Скорей будет, а?
- Невтерпёж, запалился, старый, со вчерашнего.
Он развёл руками и улыбнулся беззубым ртом:
- Да все мы, мужики, такие, ну-у-у...
Она как бы нехотя оглядела его и отвернулась, следя за льющейся в бутылку струйкой.
- Тоже мне, забыл поди, с какой стороны запрягать, а туда же - нукать.
- Так учу же, как ловчей бы.
- Ещё один учитель выискался. На нас же едут и нас же разуму учат. Мужики. Тьфу на вас, и ваших нету. Жгут себя водкой, чтоб вам подавиться. Женщина до старости лет женщина, а вас только и хватает, как того огарка, на раз дунуть - и потух.
- А я что? Я ничего, я так. - Старик с кашлем рассмеялся, разглядывая её не по возрасту крепкие зубы, и почесал заросшую переносицу. - Там-то уж у кого как получится... У тебя что, дверь в гардероб открытая? - Он показал пальцем наверх.
- Подождёшь, пока налью себе, - набирала тщательно, не пролив ни капли. - Ну, пошли, что ли... Пошли, пошли, нечего наливаться до краёв. Ещё успеешь, - бросила она, заметив, что он снова потянулся за стаканом. - И смотри, чтоб ноги мне вытирать. Грязь бы только за собой носили. Любите, чтоб за вами чистили, мужики.
Он кивал каждому её слову и предупредительно улыбался, если у неё на лице появлялся малейший намёк на улыбку. Быстро становился серьёзным, если её лицо принимало строгое выражение. На его лице словно бы отражалось выражение лица собеседницы. Казалось, старик в чем-то виноват перед ней и старается выслужить прощение. Но они даже вряд ли были близко знакомы.
Гардеробщица медленно поднималась по лестнице, старик послушно шёл следом, не обгонял. На предпоследней ступеньке она остановилась, чтобы унять одышку, повернулась к нему, в первый раз по-доброму улыбнулась. У неё, оказалось, были вставные зубы.
Серый дымчатый кот выглянул из-под лестницы и проводил их взглядом. Взгляд был по-прежнему выжидающий, хотя до сих пор ничего не случилось и не обещало никаких перемен. Только разве что наконец выпал первый снег, настоящий, и по всему было видно, что он уж не растает.
До утренней смены оставался почти час, но по пушистому скрипучему снегу от проходной до заводских корпусов уже разбежались ветвистые тропинки. Они часто не совпадали с асфальтовыми. Кот направился по одной из таких. Он знал, что самые короткие пути - проложенные.
2
Кассирша за аппаратом накинула на плечи пуховый платок, подышала на руки и посмотрела на входную дверь. В щель между створками намело мелкого снежку. Он белым веером рассыпался по кафельным плиткам и не таял.
- Твой мальчик что-то плохо ест сегодня.
- Пусть держит форму, ему пора женихаться, - ответила посетительница за столиком.
Она сидела в маленьком павильоне 'Холодок' рядом с подростком, одетым в спецовку не по росту. 'Холодком' прозвали эту закусочную не за то, что зимой тут всегда было холодно. Просто тут, кроме всего прочего, продавали и мороженое. Воротничок рабочего халата женщины был обшит кружевной бахромой и отложен поверх телогрейки. Рыжие подкрашенные волосы тщательно уложены и завиты, на лице густая косметика, маникюр на ногтях.
- Как ты в своих прозрачных колготочках не мёрзнешь? - Кассирша зябко повела полными плечами, плотней укуталась в платок.
- Можно потерпеть, раз кому-то мои ножки ещё нравятся, - сказала женщина. Отложила вилку, привычным движением пальцев разгладила белые морщинки у висков.
Стеклянные стены павильона выморозились ледяными узорами. На их синеватой белизне вырисовывались диковинные птицы с изогнутыми шеями и распахнутыми крыльями.
- Когда ты только у меня проснёшься! - шикнула кассирша на заспанную раздатчицу.
Девочка вынесла из кухни металлическую тарелку с толстыми блинами. Лицо припухло от сна, глаза полуприкрыты.
- Ходит, как муха сонная... - Кассирша потянулась за тарелкой. - Давай сюда, сама подам.
Она вперевалку подошла к столику, поставила тарелку перед женщиной. Мальчик ковырял вилкой вчерашний бифштекс и ни на кого не смотрел.
- Ох, - перевела дух кассирша, забираясь за стойку, - и куда вся прыть подевалась. Рохля рохлей, а помнишь, как в училище скакала?
-- А я ещё в форме, - сказала посетительница.
Кассирша ещё раз вздохнула, утёрла губы концом платка. В открытую дверь на кухне она видела, как практикантка возится у плиты. Громко работал большой холодильник, от него позванивала посуда на прилавке с подогревом, чтобы горячее блюдо не остывало в тарелках из нержавейки.
- Что это? - подняла голову женщина с сыном.
Среди дребезга мисок и гудения холодильника слышался высокий стрекочущий звук.
- Кузнечик такой чёрненький, живёт за печкой. У бабушки в деревне мы, помнишь, его слышали?
- Не помню.
Холодильник перестал тарахтеть. Утихла посуда на стойке. Только стрекотал сверчок. Женщина слушала, подперев голову рукой. И улыбалась.
- Голова трещит уже, ни утром, ни вечером покоя.
-- С ним уютней, - улыбнулась посетительница, - и не так холодно. И не одиноко.
Над пустыми ячейками для тарелок от горячего прилавка поднимался еле заметный парок. Грели электрические плиты из раскрытой кухни, но в павильончике с металлическими стенками всё равно было холодно. Из щели в дверях понизу тянуло сквозняком. Сверчок замолк, холодильник не включался, никто не разговаривал. Молодящаяся женщина посмотрела на вяло жующего сына, зевнула, разгоняя парок от дыхания рукой, поёжилась и потёрла с сухим треском синтетики коленку о коленку.
-- Что-то припоздавших нет, - сказала кассирша.
Снаружи послышались громкие голоса. Кто-то поднимался по ступенькам, топал ногами перед дверью, сбивая снег с рабочих ботинок. Кот прошмыгнул в закусочную вслед за входящими.
Женщина бросила коту сосиску. Кот понюхал и печально поморщился. Люди, если бы вы только знали, какую гадость вы в рот тянете. В этой сосиске нет ни кусочка мяса. Заведите себе кота и дайте ему понюхать ломтик колбасы, которую вы купили. А потом уж ешьте сами, если кот не откажется.
-- Зажрался!
Кот ткнул лбом приоткрытую дверь и направился к себе в логово спать на голодный желудок. Он жил в подвале термического цеха на пакле у труб теплосети. Там всегда тепло. Наверху в цеху большой буфет. Кот на заводе родился и ни за что бы не променял это место, потому что других не знал. В заводских цехах он был хозяином. За другие угодья надо драться с сытыми и толстыми владельцами. Чумазый заводской кот был бойцом не той весовой категории, чтобы захватывать чужие территории.
3
Серый дымчатый кот вылез из подвальной отдушины в термических цех, потянулся, заурчав и выгнув спину, обошёл и обнюхал свои владения. Мышами даже и не пахнет. Обоняние у заводских котов никудышнее, при ловле мышей больше полагаются на слух. Но человеку в соревновании на улавливание запахов даже с котом не сравняться.
Полдень. Самое время охотиться на заводском дворе. Работницы вернутся из столовой и примутся развлекаться с голубями, посмеиваясь наблюдая, как те дерутся за кусочек булочки. А там и воробьи налетят.
В безоблачном небе, искристом от незаметных глазу льдинок, кошачьи глаза слепило гало. По обе стороны от настоящего солнца, перечёркнутого четырьмя лучами, как крестом, стояли два ложных, меньших по величине. Все обрамляло радужное сияние, напоминающее разорванный круг. Было слишком ярко от солнца и искристого снега, но охоте это не помешает. Голодный желудок укажет точное направление для верного прыжка.
Кот притаился за штабелем круглых поковок, кисло пахнувших окалиной, и осторожно высматривал жертву в стае голубей, сновавших у лавочки, где сидели работницы в ватниках и тёплых платках. Одна из них рассердилась на настырных толстых голубей, не подпускавших к крошкам маленького голубёнка-сеголетка. Размахнулась и кинула кусочек булочки подальше, чтобы малыш мог подкрепиться. Коту только того и надо было. Одним броском он оказался рядом с голубёнком и ухватил за крыло. Бабы на лавочке начали кричать и топать ногами. Голуби в стае возмущённо поворковали, покрутились на месте и спокойно продолжили клевать крошки.
Голубёнок отчаянно трепыхался, но кот всё же подтянул его поближе, ухватил всей пастью головку и резко рванул. Шея голубя - самое слабое место. Отрывается на раз. С жертвой в зубах кот прыгнул в подвальный пандус и по тёмным лабиринтам добрался до своего логова. Там раскусил голубиную головку, как орех, только клюв выплюнул. Проглотил и принялся за самое лакомое - кишки. Выев начисто все внутренности, кот протиснул оставшуюся тушку в щель между кирпичами про запас на чёрный день. Задними лапами присыпал добычу щепками и бетонной крошкой. Забрался на тёплую трубу отопления, распластался, свесив лапы и, довольный, замурчал.
* * *
Разбудил кота внутренний будильник ровно в пять часов вечера. Начинается пересменка у уборщиков производственных помещений. Кот осторожно, вдоль стеночки прошмыгнул к уборщицкой. Там ему всегда рады. Может, и перепадёт кое-что из вкусненького.
-- А-а-а, хозяин заявился!
В углу уборщицкой стояли лопаты, метлы, скребки. Кот лениво потянулся, широко зевнул, поточил когти о метлу.
- Выспался, лодырь, гляди-ка...
Кот как бы нехотя повернулся на голос и узнал женщину, которая всегда подкармливала его остатками обеда. У неё были белые чистые руки, она работала в резиновых перчатках. Это была старшая по уборке корпуса. Кот позволял ей гладить себя и признавал её за хозяйку, если только он вообще признавал кого-то над собой.
Кот не понимал человеческих слов, но по внутреннему наитию распознавал, что говорят друг другу люди. Нужно только очень чутко поводить ушами и не спускать круглых зелёных глаз с губ и лица говорящего.
- Иди сюда, Дымка, кис-кис. - Старшая над уборщиками налила молока в консервную банку. Кроме неё так кота никто не называл.
Кот лениво повернулся, враскачку подошёл к ней, потёрся о ноги, обнюхал консервную банку с молоком, кусок колбасы, уселся на пол и отвернулся со скучающим видом.
- Да, не говори, сгущается, - уборщица посмотрела на потемневшие, будто в сумерках, окна. - Что-то будет... Пей, хорошенький. А мы пошли работать.
Отвернувшийся кот прислушивался к её шагам. Когда они затихли, ткнулся мордочкой в банку, стал пить взахлёб. Брызги молока летели во все стороны, подрагивали на усах. Схватил когтями колбасу, рвал большими кусками, глотал, давясь и хрипло откашливаясь.
Молочко это приятненько. А то вода что из лужи на цементном или железном полу, что в туалете на кафельной плитке отдаёт нефтехимическим душком. Жажда припечёт, хлебнёшь и смазочно-охлаждающей эмульсии под станком. Пасть обожжёт чем-то едким, в кишках всё перекрутит, зато такое питьё всех листов начисто гонит прочь.
Сытый кот вышел в цех. В уголке для перекура на железной скамейке у стены сидели два пожилых уборщика. Один, с бородавкой на подбородке, беспокойно скользил глазами по сторонам, словно хотел охватить все единым взглядом, ничего не запоминая в деталях. Другой, с глазами, сильно увеличенными выпуклыми очками, смотрел непонятно куда неподвижным взглядом. Оба заплевали окурки и повернулись к старшей над уборщиками, когда та сказала:
- Сейчас опилки подадут для посыпки пола.
Оба кивнули ей, не вставая с места.
-- Ага... Начнём пораньше, чтоб в домино сгонять
- Чего ты всё высматриваешь, очкастый? Смотри не смотри, ничего нового не высмотришь. Ничего хорошего в твоей жизни не будет. Не переменится при таком порядке.
-- Такие горы сора нагородят - ого-го! -- кивнул уборщик с бородавкой.
-- Таких дров наломают, за десять лет не разгребёшь, -- сказал очкарик с увеличенными глазами.
-- Десять? Этот бардак на сотню лет протянется.
- Неправда ваша, - оборвала их начальница, - всё это видимость одна. Вчера цветок по телевизору показывали. Снимали особой съёмкой. Всё в живой жизни меняется само собой. Росток вверх так и тянется, распускается на глазах. А нам незаметно.
- По телевизору ещё не то покажут, Петровна.
-- Страшилки для старых бабок про инопланетян на тарелках.
- Ай, не дурите мне головы, пожалуйста! Не заметишь, а оно уже расцвело и семена разбросало. - Она посмотрела на часы. - Беритесь за лопаты. Не люблю грязь оставлять, потом будто за душу что-то тянет... Иван, опять скажешь, что не позвали? Несмелому всегда работы не хватает.
Созерцатель в выпуклых очках дёрнулся и очнулся, прослушав прогноз погоды по заводскому радио из репродуктора под потолком.
- Ага, вот и сказали, надвигается буран... К ночи закрутит.
- Ты не щепка, снежная буря не унесёт.
Кот не понял, что по радио передали штурмовое предупреждение. С западным ветром пронесётся буря. Но он всей всклоченной шкурой ощущал её приближение. Для того, кто всю жизнь провёл в подвале, никакая буря не страшна. Но ни один кот высунет нос на улицу в непогоду.