Швилкина Екатерина Сергеевна : другие произведения.

Охотник

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


  
  
  
   Охотник.
  
   Все мы заложники своего голода. Голод заставляет нас двигаться вперёд, заводить полезные знакомства, рваться к власти, искать любовников и работать, работать, работать... Всё это делает голод. И целую жизнь мы ищем баланс: удовлетворить ли его полностью или учесть мнение окружающих. Окружение тоже голодно. И опасно. Для людей всё кажется настолько многоступенчато сложным - социальные побудительные мотивы, любовь, забота о детях, стремление к власти... Поиск вечного баланса между голодом и страхом смерти. И как всё просто у нас. Ты хочешь есть и твёрдо знаешь, что это - нельзя. За то, что ты сдерживаешься большую часть жизни, тебе иногда позволяют... подачки. Тебя называют низшим, просто потому, что рычаги влияния на тебя - на виду. И слишком легко подставить тебя и использовать, не ставя в известность.
  
   Я с ужасом жду предстоящего полнолуния. Слишком долго лишали меня разрешённой охоты. В этот раз я сорвусь. Дальше - показушное судилище Инков и смерть. Или что похуже. Инки изобретательны.
  
   Озабоченные лица на переполненной станции подземки заставляют меня недовольно поморщиться. Опять застрял поезд.
   "Утомили самоубийцы, - мелькает раздражённая мысль, - и всех задерживают, и машиниста напрягают. Кто их из-под колёс вытаскивать будет?"
   Третий случай за месяц. Я выхожу с платформы и сажусь прямо на пол у стены. Несколько минут ничего не решат. Течёт ожидание, заполненное мельканием куда-то спешащих ног. Я бездумно наблюдаю за брючинами и туфлями на высоких каблуках. Обычные люди, обычные заботы. Они не задумываются о голоде или перекусывают на бегу. Им - можно. В том числе и бессмысленно убивать себя.
   "Он мог бы придти ко мне", - невесело усмехаюсь я.
  
   Медленно, словно нехотя, из тоннеля выполз поезд. Конечно, это - другой поезд, но толпа алчно качнулась вперёд, ожидая увидеть... Что? Кровь, вмятины на металле? Волна нездорового интереса снова вызывает мою кривоватую усмешку. Такой букет неоднозначных эмоций. Любой тёмный был бы счастлив. Но эмоции эфемерны. Их недостаточно. Можно научиться перебиваться и этим, многие используют только энергию эмоций - виртуозно, следует признать, но истинная трансформация требует большего...
  
   Люди бросаются в открытые двери, отшвыривая друг друга, в общее настроение вплетаются нотки нездорового ажиотажа, и, вдруг, сознание цепляет отголосок намерения, заставивший меня резко вскочить и закрутить головой. В суетящейся толпе идет охотник, но мельтешащие люди не дают разглядеть его. Двери закрываются, так и не приняв всех желающих, и поезд, свистя на разгоне, исчезает в тоннеле. Целеустремлённый след охотничьих намерений медленно стирается. Нехороший он какой-то, нечестный... грязный. Я вздыхаю, след этой моральной грязи мне сегодня часто будет попадаться на глаза. Это след от желания унизить, растоптать, превратить в ничто... Сегодня это будет обращено ко мне, но ничего. Лучше быть униженным живым шакалом, чем гордым дохлым львом. По крайней мере, стоит попытаться убедить себя в этом.
  
   Грохот металла, специфический запах стирающихся тормозных колодок, раздражённое, тщательно сдерживаемое нетерпение десятков людей, вынужденно стиснутых в замкнутом пространстве, отключают сознание не хуже изощрённых техник экзотических восточных учений. Переход я совершаю механически, не задумываясь о том, куда несут меня ноги. В голове крутятся детали предстоящего разговора. Я отгоняю их - мрачные несостоявшиеся вероятности не улучшают настроения, но они упрямо возвращаются, съедая остатки внимания. И в промежутках, так болезненно похожих на рекламные паузы, всплывает воспоминание.
  
   Луна. Полная, идеально круглая Луна, злорадно наблюдающая за мной с недостижимых высот. Она ждёт. Она может позволить себе подождать ещё немного. Она дожидается всех.
  
   Зоомагазин. Спёртый воздух, пропитанный бьющими в нос запахами кормов, о составе которых лучше не задумываться, перегретой жести крыши, кислой мочи унылых черепашек... Что я делаю здесь, в полумраке, мигании полумёртвой трубки дневного света, яростном шипении неисправного компрессора такого неуместного здесь домашнего холодильника, среди клеток с нахохлившимися, потускневшими птицами... А, вот оно! Я судорожно роюсь по карманам в поисках мелких купюр. Это просто Луна, и один из способов удерживать границу от неё, рекомендованный бдительной Инквизицией. Видно, настал срок напомнить им, слишком легко забывающим, каково это: постоянно сдерживаться и ждать. Ждать, когда лопнет граница и встанет выбор: свобода или жизнь. Жизнь или существование. Рабство или... я уже упоминала, что Инки изобретательны?
  
   Каждый из нас чувствует свою тень. Это - совсем не то, к чему привыкли люди, тень Иного - друг, почти самостоятельная, всегда дружелюбная часть тебя. Я и в кромешной полночи, и в серой ноябрьской хляби безошибочно укажу местоположение тени. Это - дверь в Сумрак. Недружелюбный, но такой желанный. Место нашего могущества и проклятия. Мы сами сделали его таким.
  
   Я вызываю тень, поднимаю её с пыльного асфальта, ощущаю её объём и встречаюсь с ней, проходя насквозь... Мир привычно блекнет, действительность словно останавливается, нет... притормаживает, оставляя мне больше времени для действий. Я исчезаю для мира, но он остаётся открытым передо мной. Неприметный жилой дом внезапно видоизменяется, превратившись в мрачную цитадель - московское хранилище Инквизиции. Я двигаюсь ко входу, поёживаясь на ходу, после ласкового летнего тепла в Сумраке особенно неуютно. И температура здесь ни при чём, хотя принято считать, что в Сумраке холодно.
   На самом деле, ты каждый раз теряешь здесь частицу себя. Здоровья, жизни, памяти. Потому все Иные и собирают чужие эмоции, а некоторые и не только их. Чтобы защитить свою целостность.
  
   На меня внимательно и недружелюбно смотрят глаза старого перевёрта. Третий уровень силы, на глаз оцениваю я. Ничего не добившийся в жизни, не проявивший себя на ином поприще, взятый на тёплое безопасное место... доживать свой никчёмный век.
  
   Принято считать, что Инков 16, но это - неправда. 16 Иных имеют право принимать решения и выносить приговоры. Их 16 - имеющих неограниченную власть, отвечающих только перед собой и Сумраком. Но существует также масса других, как правило, не отличающихся выдающимися талантами, но умеющих быть покладистыми в отношениях с власть имущими, которые следят за архивами, поддерживают в порядке здание, занимаются отчётами Дозоров, аналитикой... Или караулят дверь, чтобы не украли. Их
  
   тоже касается отблеск неограниченной власти. И мало, как мало тех, кто вышел из этого испытания неизменённым.
  
   - Ты записана? - Перевёрт раздувается от собственной значимости.
   Видно, работа при дверях Инквизиции является полной синекурой - он так и не удосужился проверить печати регистрации. Я вдыхаю и выдыхаю. В душе царит отрешённая безмятежность. Её не хватит надолго, за этой кажущейся лёгкостью придёт полная опустошённость, но охота окупит всё.
   - Нет. - Я улыбаюсь.
   - Тогда убирайся, тёмная. Здесь работают, а не выслушивают жалобы. - Его презрению нет предела. Ну, разумеется, ведь светлые в охоте не нуждаются. И цепко хранят свои секреты. Поэтому они называют своих зверей *магами* и ставят на порядок выше нас. Я бегло касаюсь ауры стража. Тускловато для Иного, скучно всё-таки у дверей сидеть. Рутина убивает.
   - Уважаемый светлый, - чуть заметная пауза, - маг-перевёртыш, Пересвет. Мне, разумеется, не назначено...
   Наконец-то он смущается. Сообразил-таки проверить печать, судя по тому, как глаза полезли на лоб. Но сдаваться не собирается, о чём недвусмысленно говорит выдвинувшийся вперёд подбородок.
   - Однако, - я подпустила в голос вкрадчивых ноток, - уверена, что меня примут...
  
   Я оборачиваюсь через плечо и использую свою последнюю лицензию на магическое воздействие. Жизнь на площади замирает на мгновение, кем-то незамеченное, для кого-то ставшее вечностью, когда сотни людей внезапно утрачивают мотивацию своих намерений. Страшная это штука - реморализация 1 уровня силы. Она выбивает из череды привычных поступков и вынуждает осознать, кто же ты есть. И задуматься над тем, чего ты стоишь.
  
   - Ты подумай головой, - очень тихо говорю я, - много ли Иных приходят сюда по доброй воле, не влекомые повестками Дозоров?
   Вряд ли Пересвет слышит меня. Площадь медленно оживает, люди ведут себя, как сумасшедшие. Истерические рыдания, просветлённые лица, яростный скрежет зубов, горячий стыд... Переоценка всего... Прощание с собой... Освобождение никогда не даётся легко. Светлые любят эту пытку, но вряд ли подобную выходку ожидали от Тёмной.
  
   Радость моя, вот и всё -
   Боль умерла на рассвете,
   В нежных перстах облаков
   Розовым шёлком струится ещё не родившийся день.
  
   Вздох мой - как стало легко,
   Воздух вливается в окна.
   Время, мы вышли из дома -
   Мы покинули город.
   Мы стоим над обрывом, встречая рассвет.
  
   Бездарный светлый перевёрт наблюдает возрождение жизни, не замечая ни меня, ни своего раскрытого рта.
  
  
  
  
   Свет пронизал нас насквозь.
   Мы прозрачны для света.
   Мальчик, ты понял, что стало с тобой
   В это утро? Ты понял...
  
   Стараясь не потревожить отвлекшегося стража, я тихо иду внутрь здания. Лицензию жалко, но охота... надеюсь, окупит всё.
  
  
   Внутри можно заблудиться, нужную дверь нахожу с третьего раза. Странное это место - здание Инквизиции: здесь современные учрежденческие коридоры, абсолютно лишенные индивидуальных черт, неожиданно сменяются на пропахшие крысами сырые катакомбы, освещённые коптящими факелами, и вновь превращаются во что-то совершенно футуристическое, металлически-светодиодное, но по-прежнему безликое. Или маскирующееся, в ожидании твоей роковой ошибки. Здесь ждут. Умеют ждать не хуже Луны. Здесь настолько озабочены сохранением баланса, что даже память об эмоциях и ничтожные следы любых чувств безжалостно уничтожаются опытными операторами ежечасно. Здесь - архив, хранилище статистики жизни Москвы-Иной. Но каким бы радостным или жестоким ни было событие, запечатлённое в папках инквизиторских дел, какой великой ни была бы награда или леденящим душу наказание - остаются только сухие выжимки отчётов. Прочитав их, ты не ощутишь ничего - эмоции вытерты и заблокированы. Во имя баланса, как говорят Инки. Во имя спокойствия, как говорят Светлые. И... я промолчу. Кого волнует мнение низшей?
  
   Я тяну на себя обтянутую потрескавшимся дерматином дверь, киваю волшебнице 7 уровня силы, безуспешно сражающуюся со сложным сейфовым запором и потому не обратившую на меня никакого внимания. Без стука прохожу во второй кабинет.
   И застываю, поражённая, забыв про незакрытую дверь, про предстоящее унижение, про заносчивых магов и мельтешащих людей, даже охота и голод на время отступают перед растерянностью. Привычный "бериевский" кабинет, заполненный мрачной громоздкой мебелью и тусклой лампой под стеклянным зелёным абажуром, сменился просторным - не менее 60 квадратных метров - продолговатым помещением с огромным окном во всю стену. И Москвы за окном нет.
  
   Там бушует океан - тяжкая неуправляемая стихия, придавленная бешено крутящимся свинцовым небом. Причудливо разветвлённые молнии, - непрерывно соединяющие эти разные, но столь родственные стихии, оставляют на сетчатке глаз тающие лиловые и зелёные следы. Где-то далеко, у самого горизонта покачивается извивающийся столб тайфуна - красивый и обманчиво безопасный. Голова идёт кругом - приходит ужасное осознание того, что верх и низ неразличимы - по спине стремительно пробегает струйка пота, я нелепо взмахиваю руками и падаю, больно ударившись копчиком. Твёрдость пола приносит облегчение. За спиной кашляют.
  
   - Сегодня ты узнала, как чувствуют себя Инквизиторы, - раздаётся знакомый голос.
   Я застываю. Нет, Сумрак, только не это! Я надеялась встретить Прокурора или Дядю, но только не его. Я ни о чём не договорюсь с Мёртвым Рыцарем. Он выносил мне приговор.
  
   С грохотом опускаются стальные жалюзи, отсекая меня от растерянности. Все несостоявшиеся вероятности, вся подготовка, все переживания напрочь вылетают из головы, оставив после себя звонкую пустоту. Я проиграла, не вступив в сражение. Но что
   помешает мне поговорить? Я оглядываюсь. Мёртвый Рыцарь сидит в кресле, больше всего напоминающем глыбу подтаявшего льда, и смотрит на меня. Так смотрят на столб или автобусную остановку, но не на живых... Жуткий взгляд, ничего не выражающий.
   Другой мебели в кабинете не наблюдалось. Предполагаете, что перед вами будут стоять навытяжку или раболепно согнувшись, в зависимости от ситуации и характера? Я сажусь по-турецки, скрестив ноги, и встречаю взгляд инка.
  
   - Я продержалась два года, - голос звучит хрипловато, но, кажется, не дрожит.
   - У тебя осталось ещё восемь, - в тон мне продолжает Мёртвый Рыцарь. Его задумчивость непробиваема.
   - Ты знаешь ситуацию куда лучше меня. Твоих целей в том деле я не знаю до сих пор, а моих там не было. - Я расстегиваю сумочку, выпуская любопытную мышку, купленную в зоомагазине. Потешно принюхавшись к стерильному воздуху инковского кабинета, зверёк чихает и принимается умываться, ероша крошечными лапками длинные усы.
   - Приговор вынесен и услышан. - Мёртвый Рыцарь являет собой само равнодушие.
   - Я продержалась два года, - глупо повторяю я, не зная как перейти к главному, - но Луна в этот раз зовёт слишком сильно...
   - Как романтично. Луна. Почему бы тебе не сказать прямо: я снова захотела убивать?
  
   Я замираю. Да, в представлении заносчивых светлых мы - низшие, потому что убиваем один на один, а не стравливаем людей государствами. Но тёмный, а Мёртвый Рыцарь был тёмным, мог бы проявить больше понимания. Можно ли было поверить тогда, что в его приговоре столько ненависти - не личной, мы не были знакомы до суда, но к охотникам, а возможно, и к себе. Вынося незаслуженный приговор мне, он наказывал себя. За что? Если бы знать...
  
   - Ты помнишь, как стала... этим, - брезгливость голоса Мёртвого Рыцаря заставляет меня вспыхнуть.
  
   * * *
  
   Память услужливо развернула картины прошлого. Выпускной вечер: как мне не хотелось идти на него, но расстроенное лицо мамы не позволило остаться дома. В тот день я неожиданно ощутила, как уходит время, бездумное беззаботное детство отступало, хотелось прочувствовать этот последний день самой, без яростно стремившихся во взрослую жизнь одноклассников. Слишком активно и радостно рвались они в будущее, уже толкаясь локтями в преддверии старта. Мне же хотелось проститься с прошлым. А для прощания необходимо одиночество - без нелепых любительских постановок и несмешного подобия КВНа, без впервые ОФИЦИАЛЬНО выпивших водки мальчиков и накрасившихся девочек, без халтурной рок-группы, неизвестной никому, кроме завуча и председательницы родительского комитета. Трудное это дело, в неполные 17 почувствовать себя одинокой в веселящейся толпе.
  
   Я сидела за школой и играла со встреченным у помойки чёрным котом: ему так понравились сёмга и буженина с бутербродов. Он ловил мои пальцы быстрыми мягкими лапами, страшно щурил янтарные глаза и подставлял пушистый, накачанный уличными приключениями животик, требуя ласки. Я улыбалась, лениво размышляя, как буду объяснять маме наличие у нас в доме незнакомого кота, когда зверь неожиданно напрягся, изворачиваясь, в руку вонзились острые зубы.
  
   Я вскрикнула, вскакивая. Размазанная чёрная полоса метнулась в ночь. Жестоко прокушенная рука, кажется, клыки зверя скребнули по кости предплечья, занимала всё
   внимание, но троицу, вышедшую из-за угла школы, не заметить было трудно. Этих юношей я смело могла бы назвать своими врагами - о, как пыталась тогда классная убедить меня в их влюблённости. Ведь деткам КГБшных генералов, дипломатов и партийных руководителей можно всё, не так ли? У меня с того случая рёбра к перемене погоды ноют...
  
   Запах спиртного бил в нос, хотя расстояние было приличным. Обливались они водкой, что ли?
  
   -Это кто у нас здесь? - в пьяном кураже Нистрахова не смущал ни заплетающийся язык, ни такие же мысли.
   Он серьёзно задумался и охарактеризовал меня. Вдруг показалось, что тухлое омерзительное нечто слетает с языка говорящего и повисает вокруг, отгораживая от окружающего пространства. Я попятилась, но грязный кокон растягивался, окутывая нас, в него вплетались ноты похоти, желания подчинить или уничтожить... Ноты предвкушения абсолютного торжества, сладкой безнаказанной вседозволенности, подстёгиваемые спринтерским желанием ощутить это немедленно, лишали воли, вовлекая в хоровод спланированных чужих намерений. Слишком мягка и открыта оказалась я, после доверчивой игры с котом, после того, как удалось вырваться из электронного грохота и остаться одной, вдалеке от потных неумелых рук, так жаждущих быстрого взросления.
  
   - Ты пьян, Саша, - совершила я беспомощную попытку остановить предопределённое, - завтра тебе будет стыдно, остановись...
   - У тебя не будет этого завтра! - выкрикнул он, огляделся в поисках одобрения друзей и бросился ко мне. Я отшатнулась, подвернула ногу в таких красивых, но неудобных новых туфлях, увидела стремительно приближающуюся тень (как можно увидеть тень в ночной полумгле?), окунулась в то, что приняла по незнанию за объятия ледяной эмоциональной отрешённости. Защитной реакции на стресс, как учили на уроках психологии.
  
   Пульсировала раненая рука, холод алчно пил стремительно сворачивавшуюся кровь, движения нападавших замедлились, а намерения стали пронзительно ясны. Стало мерзко. Потом, волна неуправляемого горячего гнева затопила меня, и показалось, что руки превратились в когтистые лапы. Лапы очень большой чёрной кошки...
  
  
   * * *
  
   - Аналитики Ночного Дозора тогда долго рвали на себе волосы, - негромкий голос Мёртвого Рыцаря отрывает меня от воспоминаний, таких далёких и живых одновременно. Я вздрагиваю. В его руках, терзаемый нервными пальцами, словно живой крутится свёрточек грязной ветхой ткани...
   - Там внутри 2 маленьких обломка мела, - пытаюсь спросить я, но вопроса не получается. Откровения Антона сделали артефакт слишком узнаваемым.
   - Да, и это - узаконенная вероятность, запрошенная Ночным Дозором и подтверждённая Инквизицией. - Слова отзываются в моих ушах похоронным звоном. Один росчерк Мела Судьбы - и всё исчезнет. Успехи, неудачи, собственный опыт, гордость и позор станут ненужными, чужими, несущественными. Tabula rasa, другая жизнь, недостижимая мечта множества светлых и... мой персональный ужас.
   - Но ведь только Великим можно, - лепечу я...
   - И в исключительных случаях, - сухо заканчивает Мёртвый Рыцарь. Слишком сухо. Завидует, что ли? Или не хочет мне новой рисованной судьбы. Один росчерк мела, и я стану... кем? Что запросил Ночной Дозор? Они недавно потеряли своего бойца - неужели придётся патрулировать город на стареньком грузовике энергокомпании и арестовывать бывших друзей, да и вспомню ли я о прошедшей дружбе? Или просто потеряю это рельефное ощущение мира, забуду Сумрак, этот холод, в противостоянии которому проходит важная часть жизни каждого Иного, ехидно ухмыляющуюся вечно ждущую Луну, это проклятое нестерпимое желание...
  
   - Всё-таки ты Тёмный, - вырывается у меня. - Светлый никогда не рассказал бы про
   Мел ...жертве.
   - Ты считаешь себя жертвой? - Мёртвый Рыцарь приподнимает левую бровь. Никогда не получался этот фокус! Но я могу показать другой.
  
   Зачаточная трансформация. Я так надеялась обойтись без этого, после столь долгого воздержания риск неконтролируемой реакции возрастал неимоверно, но терять уже было нечего. Свою изобретательность они проявили сполна. Пора продемонстрировать свой примитивизм. Не отрывая взгляда от лица Инква, я откусываю принесённой мыши голову. Удлинившиеся клыки позволили умертвить зверушку мгновенно, но как же я понимаю кошек, складывающих убитых мышей у кровати хозяина. Мыши - это невкусно, хотя ради производимого эффекта стоит потерпеть. Смачно похрустывая, я изучаю напрягшееся лицо Мёртвого Рыцаря.
  
   - Я пришла сюда, - я медлю, вытирая пальцы о джинсы, - чтобы вымолить лицензию на охоту. Любой ценой. А тут ты, да ещё с такими новостями... Сама не рада. Если моя судьба решена, я ухожу. Надо успеть насладиться последним днём в собственной шкуре. Спасибо, что поставил в известность о запросе.
   - Ты не согласна с решением Инквизиции?
   - Да, уже второй раз. - Крамольные слова слетают с языка сами собой.
  
   Нет мне места ни среди Света, ни среди людей.
  
   Радость моя - мы летим
   Выше, и выше, и выше,
   Города проплывают под нами
   И птицы
   С ликующим криком
   Взмывают под самое небо,
   Прощаясь с тобой.
  
   Лицензии тоже больше не нужны. Порадую Свет.
  
   Плачь - мы уходим отсюда, плачь!
   С гулом рушатся времени своды,
   От свободы неистовой плачь
   Беспредельной и страшной свободы...
  
   Сегодня я познаю истинный выбор Тёмных. Всё для меня. Навсегда. Наше *навсегда* коротко, но светлые лишены даже этого.
  
   - Ты откажешься от применения Мела? - в безжизненном голосе Инка впервые проскальзывают ноты интереса.
   - А это реально? - Быстро переспрашиваю я. Отрицательное покачивание головой. Не успевшая родиться надежда умерла. Я встаю. К чему вопросы? Пойду. Всматриваюсь в лицо Мёртвого Рыцаря ещё раз.
   - Готовь отряд ликвидаторов.
  
   - Стой, - голос Мёртвого рыцаря изменяется. В нём звенит - что? Возбуждение, плохо скрываемые ноты радости? "За что ты так ненавидишь меня"? - вертится на языке, но рот не открывается.
   - Сделай одолжение... мне, - последнее слово даётся Инку с явным трудом. Я молчу, потрясённая. События развиваются слишком быстро.
   - Думаю, это дело как раз по тебе, - продолжает Мёртвый Рыцарь, помедлив. - В метро погибают девушки. Непроявленные Иные. У двух была потенциально тёмная склонность, у одной светлая. Возможно, жертв было больше, но непроявленных - трое. У тебя на станциях голова не кружится?
   Я мотаю головой. Вспомнилась аура охотника.
   - Кто-то убивает потенциальных Иных?
   - Это было бы славной охотой? - Мёртвый Рыцарь засовывает руку в Сумрак и протягивает мне большой конверт, густо усеянный страшного вида печатями. - Это вскроешь, когда почувствуешь, что достойна подарка. Я пока задержу применение Мела.
  
   Мечтательная улыбка Мёртвого Рыцаря. Улыбка Иного, добившегося исполнения мечты. Чем я насолила тебе, Инкв? Небрежный ритуальный жест. Сумеречная метка Инквизиции, обязанная сковывать меня ещё долгих 8 лет, растворяется в небытии. Я снова свободна. Свободна - для последней охоты. И это замечательно, если не задумываться, что будет после.
   Низшие не думают.
  
  
   Жизнь на площади уже идёт своим чередом. Реморализованные разошлись, новоприбывших касается только след воздействия, просто улучшая или ухудшая настроение, это продолжится ещё несколько дней.
   Я наблюдаю за людьми, такими потешно медлительными, если глядеть на них с 1 слоя Сумрака. Где-то среди них прячется убийца, но о чём это я? Среди них ходят сотни, тысячи убийц, но мне нужен только один. Охотник.
   Пронзительно заскрипев тормозами, у дверей Инквизиции тормозит лихое такси. Из него легко выскакивает... я невольно жмурюсь и отшатываюсь в Сумрак. Ольга. Возлюбленная главы Ночного Дозора. Оператор Мела Судьбы. Великая волшебница Света.
   Диковины второго слоя сумрака сегодня не восхищают. Мне нет дела до причудливо клубящегося стального тумана и разноцветных образов лун - животный ужас и стремление оказаться отсюда подальше побеждают любопытство. Но открыть портал - это расписаться в присутствии. Да и чем поможет расстояние? Для Мела границ нет. Мёртвый Рыцарь обещал задержать применение, но что он сможет противопоставить Великой? Хотя он же инквизитор, это должно уравнять шансы.
   Ольга не идёт в здание Инквизиции, а переходит на 1 слой Сумрака, тревожно оглядываясь. Меня трясёт. Только бы не встретиться, почему-то встреча кажется непереносимой. Я поспешно опускаюсь глубже, но отголосок моего смятения привлекает Светлую. Она следует за мной, ещё не видя меня.
  
   Кровь стучит в висках, лиловые вихри 4 слоя охватывают меня, высасывая жизнь. Бежать, но как? Неожиданно приходит в голову, что Великая с лёгкостью проследует за мной - её опыт манипулирования энергиями несравнимо больше и... Грохот собственной крови заглушает мысли. Ольга выходит на 3 слой и останавливается. Достаёт трубку мобильного телефона, по-прежнему озираясь. Я чувствую растущие клыки и шерсть. Твердеют кончики пальцев. Сумрак жадно пьёт - меня, не защищённую амулетами и чужой запасённой энергией, но лучше умереть здесь, размазанной по нестерпимому холоду, чем встретиться с Ольгой. Сколько я выдержу здесь: 4 слой покорился недавно и остаётся загадкой...
   Наверное, так и приводят в исполнение приговоры трибунала Инквизиции - затаскивают на недоступный слой Сумрака и оставляют без помощи, наедине со страшной пустотой. Куда более жадной и голодной, чем любой из нас. Ольга раздражённо машет рукой и выходит из Сумрака, пряча телефон. Но я медлю, не решаясь последовать за ней, хотя жизненных сил остаётся всё меньше. Вспомнилась легенда о магах, зазевавшихся и ослабевших, не нашедших сил для выхода из Сумрака и оставшихся в нём. Сколько времени провела я в опасной нерешительности? Не знаю, Сумрак обманчив. Вряд ли долго, только Высшие способны проводить часы и дни в ледяных глубинах. Я как раз собираюсь подниматься в ласковый летний день, когда из едва различимого в багровых вихрях здания Инквизиции рвётся ослепительно-белая вспышка, напрочь игнорирующая вскинутую в попытке защитить глаза руку.. Я ещё помню вертикальный столб ослепительного света, прожегший все Сумеречные слои прежде, чем действительность перестаёт существовать.
   "Больше не надо будет охотиться", - мелькает лёгкое поверхностное сожаление.
   Усталость. Отступающий холод. Забытьё.
  
  
   Плачь, мы уходим навеки, так плачь!
   Небеса в ледяной круговерти,
   Эти реки сияния - плачь!
   Ничего нет прекраснее смерти...
  
  
   Крепкая, нечеловечески холодная рука жёстко дёргает меня, уже безвольно обмякающую, вверх. Когтистая рука живого мертвеца. Я недовольно открываю глаза.
  
   - Ты тяжёлая! - Жизнерадостная улыбка клыкастого рта Натальи Кошкиной выглядит впечатляюще. - И не надейся сачконуть и добиться, чтобы я несла тебя домой на себе!
   Кто поверит, что можно так обрадоваться, увидев вампиршу в боевой трансформации? А мне было хорошо, действительно хорошо, только тело не слушается, словно постарев на 50 лет разом.
   - Я стала человеком? - Накатывает тревожное понимание ситуации.
   - Нельзя так долго находиться в Сумраке, пантера, - озабоченной скороговоркой отзывается Кошкина, - мозги вымораживает. Некоторым.
   - Ауру проверь, - оказывается, я ещё способна на слабое подобие боевого рыка.
   - А чего её проверять? - Кошкина беззаботно пожимает плечами, - Ты - это ты, вижу невооружённым глазом.
   В её руках возникает склянка донорской крови.
   - Глотни, - радушно предлагает Наталья.
   Со спасителем не спорят, хотя кровь, это не совсем то, что мне нужно. После символического глотка становится легче.
   - Здорово что-то у Инков рвануло. - Сообщаю я в пространство, возвращая пузырёк.
   Наталья странно смотрит на меня, но я не придаю значения её взгляду. Мне легко. Я чувствую себя воспрявшей, свобода кружит голову не хуже выдержанного виски и, в конце концов, я же достойна подарка? Я вытаскиваю конверт и вскрываю его. И долго-долго разглядываю содержимое, не в силах поверить...
   - Ну и подарочек, - беззвучно шепчут мои губы.
   Несомненно, я видела такие штуки, в музее Иных Искусств выставлена парочка Индульгенций, погашенных ещё в стародавние времена. Только, вот незадача, действующих Индульгенций не существует. То есть я думала, что не существует. Мне подарен открытый лист, оправдывающий любые действия носителя. Хочешь устроить мировую катастрофу - спокойно приступай! Превратить Сахару в цветущий сад (идея, сродни мировой катастрофе) - запросто. Заставить правительство вернуть долги СССР населению (каждому 10-му, чтоб кулаки размяли) - легко. Знать бы только, как именно надо действовать. Я не политик и не учёный. Я даже не глава Ночного Дозора. Мне не спланировать столь абстрактного замысла.
   Пожалуй, Мёртвый Рыцарь ничем не рисковал, вручая мне столь могущественную вещь. Я просто оборот, а не мечтающий о мировом господстве сумасшедший научник. Только почему он дал её мне? Такой оригинальный способ извиниться за 2 года незаслуженных издевательств? Не верю! Инку ещё и не такое с рук сошло бы! Или он настолько уверен в моей звериной сущности, что усомнился в моей фантазии? Или дело не такое простое, как кажется. Но тут ничего не сделать, придётся просто действовать по обстоятельствам. Поживём - увидим.
  
   - Да не трое их было, пойми ты! - Хорошо иметь много знакомых. Причём разного возраста, социального статуса, мест работы и хобби!
   Профессиональная гордость очень мешает милиционерам общаться с гражданскими девчонками на служебные темы. Мне никогда не удалось бы вытащить даже половину полученных сведений из офицера МВД. А вот поболтать за тортиком и бутылкой шампанского с Мариной, диспетчером Калужско-Рижской линии, мне ничто не мешало. Полный набор метросплетен у меня в распоряжении. Может, даже более полный, чем получила милиция. Самое забавное, что, попробуй я расспрашивать Марину о графике смены машинистов или расстановке поездов на ночь, то получила бы лишь недоумённый взгляд и шутливые обвинения в пособничестве терроризму. Ну, и лекцию о том, что метро - стратегический объект. Профессиональная гордость, что делать.
  
   Если же подвести итоги нашей сумбурной беседы, а болтали мы часов, наверное, 6 кряду, то информация подбиралась любопытная. Систему гибели девушек можно было проследить, ориентируясь на события последнего года. Скорее всего, две или три погибли раньше, но общего смысла происходящего это не меняло.
  
   До смерти последней троицы он двигался по часовой стрелке. Он никогда не убивал в пределах Кольцевой. Трёх неинициированных Иных он убил только в последний месяц, словно по наводке, поскольку до того убивал... как-то бесцельно, словно пробуя свои силы. Хотя нет. На всех умерших, кроме последней троицы, было надето что-то оранжевое. Оранжевое платье, оранжевая дублёнка, оранжевый пояс, оранжевый шарф, оранжевые гольфы, оранжевые стринги под слишком короткой юбкой... Три последних были убиты на Калужско-Рижской ветке. Но оранжевого в их одежде не было. Я задумалась. Как убийце удавалось загнать их на нужные станции? По крайней мере, на оранжевой линии? Я бездумно втыкала булавки в схему. "Рижская", "Шаболовская", "Алексеевская"... Тёмная, светлая, тёмная...
  
   Примитивный какой-то маньяк. Но где он их находил? Вот загадка. И по-прежнему остаётся загадкой, как его выслеживать.
   Я зажмурилась и представила метро. Безжизненный, полный смертельной усталости голос, рекомендующий отойти от края платформы, бьющий по ушам грохот поезда - звуку движения некуда деться в тесном тоннеле, синтетический дневной свет, в котором так трудно определяются расстояния, неизбежные запахи замкнутых пространств...
   И что? Вырядиться как дорожный рабочий и начать шастать по подземному городу? Долго, утомительно и, главное, не обязательно результативно.
   Убивает ли он на оранжевой ветке девушек в оранжевом? (На последней троице ничего оранжевого не было.)бивает ли он на оранжевой ветке девушек в оранжевом?вно. бземному городу? странств...ьющий по ушам грохот поезда - звуку
   Убивает ли он девушек в повторяющихся предметах одежды? (До сих пор оранжевые вещи не повторялись.)
   Убивает ли он светлых по направлению "Шаболовская" - "Битцевский парк", а тёмных - "Рижская" - "Медведково"? (И чередует ли он их в обязательном порядке?)
   Клюнет ли он на меня? Или будет искать неинициированную светлую?
   Загадки, загадки... Всё, что есть у меня, - невнятный, мельком замеченный след ауры, я даже не уверена, нужный ли...
  
   И нельзя забывать ни на секунду: в этой игре я - жертва. По крайней мере, до последнего броска. Что сложнее - пробовать охотиться, не будучи охотником, или почувствовать себя беспомощной ведомой жертвой? Не знаю. Я - просто охотник. И в отличие от вампиров, никогда не баловалась играми с сознанием жертвы: Зов, вываживание, преследование и запугивание - не моя стезя. Выбор, засада, короткий прыжок и милосердный удар лапы: - что умею, то умею; изводить жертву ожиданием нечестно. Пусть уж лучше ни о чём не догадываются до последнего мига. Они и так отдают нам больше, чем готовы.
  
   Звонок телефона вывел меня из задумчивости. Марина. Торопится поделиться простой человеческой радостью, благо мы только что разговаривали на эту тему.
  
   Ещё одна смерть. "Ленинский проспект". Чему так обрадовалась диспетчер? Ответ элементарен: сегодня не её дежурство. Не придётся вручную рассчитывать новый график движения поездов. Что ей до смерти незнакомого человека? Как сказал кто-то из классиков: "Наступит день, и все мы умрём. Кто, если не мы?" Людям можно радоваться чужим неудачам и смертям. Ну или просто игнорировать их, занимаясь повседневностью. Сумрак не слышит их, только мох, синий мох отрастает на невидимых гранях реальности. Людские радость и злоба - эфемерны и тонки, они - еда наших магов. Редкий человек способен на целенаправленные глубокие чувства. Мы - Иные. Наши эмоциональные проявления опасны, во многом - для людей. Я вот должна бы сейчас обрадоваться: место определилось, а не могу. Мы - Иные. Нас исчезающе мало... А этой четвёрке Сумрака уже не увидать... Наша жизнь стала серее...
  
   Если он не сменит схему убийств, то следующая станция - "ВДНХ". Залитое оранжевым светом, излюбленное место встречи массы людей. Здесь и отдыхающие, желающие развлечься и купить сувениров, и местные жители, и работники зоны отдыха, и транзитники, спешащие к загородным автобусам. Суета. Вопли детей, угрюмая завистливая сосредоточенность, яркие надежды, радость, вкрадчивость, страсть,
   отчаяние... Желания всех сортов. Пронырливые торговцы краденым и пузатые бизнесмены. Маститые лохотронщики, наркоторговцы, ленивые уверенные в себе менты,
   крысоватые девочки... Погруженные только в себя влюблённые, шумные стайки школьников... Золотая пара со снопом, венчающая триумфальную арку - символ страны,
   которой нет. Бегающие огоньки казино... Грохот строительной техники... Хорошее место для смерти.
   Он оценит.
  
  
   Я сняла трубку и набрала номер. Хотелось получить ещё одну консультацию. Суккубочка Искра обладает достаточным для этого запасом знаний. И почти всегда хочет поговорить.
   - Искра? Я хотела...
   - О, это ты, дорогуша? Я так рада, так рада, ты так вовремя! Ты представляешь, эта мразь... - и понеслось. Я едва успевала вставлять междометия в непрерывный поток информации и впечатлений. Вкратце - Искре нанесли смертельное для суккуба оскорбление: увели из-под носа приглянувшегося парня. У неё, самой очаровательной и привлекательной! Может, она простила бы это Моночке или Димашке, но не какой-то неопределившейся! Иные лучше людей! К счастью, эта мерзкая человеческая самка так перепилась на вечеринке в "Совушке", что свалилась под колёса метро, даже не успев получить удовольствия. И кто только пустил её! И как на неё мог покуситься этот красавец, умник, настоящий супермен... В нем сразу чувствуется настоящая мужская мощь, эта необузданная стихия...
   - "Совушка"? - Вырвалось у меня, - это же на Лубянке...
   Это никак не укладывалось в схему!
   - "Кузнецкий мост"! - Голос Искры капризно дрогнул. - Да ты что, не слушаешь меня?
   - Что ты, ещё как слушаю! А заезжай-ка ты ко мне, заодно и поговорим... Я тут собиралась обратить на себя внимание...
   - О! Лечу! Ты дождись меня непременно, ты же совершенно не умеешь одеваться! Я тебе такую штучку привезу, такую! Закачаешься просто!
  
  
   Связь прервалась. Я отупело гляжу на трубку, не решаясь опустить её на рычаг. Трубка всё ещё у меня в руках, когда под окнами резко тормозит такси.
  
   - Что ты делаешь? - Забавные розовые хвостики на искриной голове негодующе затряслись. Она была такая свеженькая, яркая, захватывающая. Как реклама отпуска в экзотической стране. Ощущение праздника только подчёркивалось сверкающими тенями, духами с пряно-морским ароматом и аляповатой бижутерией, приветствующейся именно на отдыхе. Крупные тяжёлые бусины и тонкие, звенящие металлические кольца подчёркивали искрину хрупкость. Я откровенно любуюсь: сохранить такие живые и любознательные глаза, открытые всем наслаждениям мира, - большое искусство.
   Особенно, когда шагнёшь за столетний рубеж.
   - В таком только уголь по ночам грузить! - Тараторит тем временем Искра. - Ты кого собралась привлечь в такой одежде? На тебя Ленин не покусится, хотя вон, сколько в мавзолее провалялся! Это я правильно сделала, что приехала, тебя же контролировать надо, ты ж без ухажёров останешься!
  
   Она вытаскивает из сумки что-то невесомое, прозрачное, крошечное... Оранжевое. Хотя и не того, дешёвого китайского цвета курток дорожных ремонтников, этот благородный приглушённый оранжевый придаст теплоту незагорелой коже, но...
  
   - Я вижу одну маленькую проблемку, - пытаюсь вклиниться я в очаровательный монолог Искры. Смысла слов я не улавливаю давно - да и важны ли они, когда вокруг царит пьянящая атмосфера начинающегося праздника, свободы радоваться жизни, желания поделиться лучшим, что имеешь... Суккуб работает всегда. Маг в состоянии контролировать свою привлекательность, а эти очаровательные тусовщики - нет. Все вокруг радуются и отдыхают. Головная боль приходит потом. Сперва - искренняя радость, изысканные наслаждения и сладкие сны.
   - А, что? - Притормаживает Искра, - какие проблемы, дорогуша?
   - Это же твой, - я задумываюсь, подбирая определение, - жилетик? Хотя и с рукавчиками... А я немножко выше тебя. Примерно на голову, если быть точной. И размера на 2 больше...
   - А, какую ерунду ты несёшь, - и когда она успела вытащить меня из майки? - Для тебя это будет великолепный, сексуальный топчик!
   Невесомые пальчики порхают, что-то подправляя почти неощутимыми касаниями, голос журчит проходящие мимо сознания глупости. Необъяснимым образом топчик оказывается надетым на меня - без подозрительного треска швов и болевых ощущений.
   - Всё-таки глубоко не дыши, - озабоченно советует Искра, вытряхивая из бездонной сумочки кучу тюбиков и коробочек. - Я сейчас сделаю из тебя девушку, а не суперагента из комиксов!
   По лицу жёстко прошлась ватка, пропитанная чем-то маслянистым, надолго отбившим нюх. Что-то бурча о "свирепых кошачьих глазках", Искра увлечённо орудует кисточками и аппликаторами. Я чихаю: золотистая пыль трёх оттенков клубится вокруг меня, залезая в нос и оседая на всех доступных поверхностях.
   - Мне по городу ходить! - Вяло протестую я, - а я чувствую себя одалиской...
   - Да что ты! - Меня шутливо стукают по носу толстенной кистью, - ты даже не представляешь, о чём говоришь!
  
   Всё-таки она заморочила мне голову! Как я могла расслабиться настолько, что пропустила появление в тоненьких ручках суккуба страшенных портновских ножниц! Один миг - и мои любимые джинсы испорчены безвозвратно!
  
   - Что ты делаешь? - возмущаюсь я.
   - Я делаю из тебя соблазнительную кошечку, - раздаётся в ответ. На свет божий появились степлер и шёлковая лента. Джинсы сидят теперь даже не на бёдрах, а... лучше не задумываться, на чём. Если учесть, что топчик заканчивался прямо под грудью, то...
   - Я голая на улицу не пойду! Это антисанитарно!
   - С каких это пор ты так заботишься об окружающих? - Ехидно парирует Искра.- Успокойся, на тебе сейчас столько краски, что ты можешь считать себя полностью одетой!
   Игривый шлепок по джинсам.
   - К тому же, кто бы говорил про беготню по улице без одежды, - продолжает суккуб, - а полнолуния?
   - Это другое! - Но ясно, что попытка бунта провалилась.
   - А это - то самое! - Торжество в её голосе неподдельно. - Можешь на себя взглянуть!
  
   Я опасливо делаю шаг к зеркалу и вздрагиваю. Отражение мне незнакомо. Свободно мотающиеся волосы потеряли свою патлатую дикость, уступив нежным изгибам продуманных локонов. Тщательно спланированная небрежность. Чужое лицо, я не узнаю себя в нём... Исчезли резкие энергичные линии, подчёркивающие скулы и кошачий разлёт глаз. Эта юная особа с растерянным взором и безвольными губами
   вызывает желание перевести её через дорогу и, непременно втёршись в доверие, сожрать в подворотне. Она не понимает, что одета, мягко говоря, провокационно.
  
   - Леопардовый узор на пузе - шедевр, - выдавливаю я.
   - Я старалась, - розовеет Искра, - пусть твоё свидание пройдёт на пять баллов!
   Чуть шевелю плечами. Топ трещит.
   - Спасибо, - совершенно искренне благодарю я в ускользающую спину.
   Искра уже утратила ко мне интерес.
  
   Я вспоминаю наш разговор - трескотня Искры легко слушается, но трудно запоминается. А информация проскальзывала прелюбопытная и нужная. Только вычислить бы, какая! Медленно накатывает головная боль. Если не знать этого побочного эффекта в общении с суккубами - можно и не связать его с очаровательными собеседниками. Можно не отпускать от себя суккуба годами - и умереть от болевого шока, когда суккуб уйдёт. Некоторые люди идут на это. Радость, яркая, как фейерверк, и наслаждение, глубокое, как океан. Лёгкость полёта семян одуванчика, беззаботность детства, свежесть свежескошенной травы, перерастающей в невыносимую горечь расставания.
   Пустота. И боль.
  
   Мои ноги! Эти туфли не стали удобнее с того памятного выпускного вечера. За прошедшие годы они, напротив, усохли и зачерствели! Не спорю, это придаёт дополнительную неуверенность походке, но Сумрак, как же больно!
  
   Метро. Жужжание эскалаторов. Зыбкий свет разномастных энергосберегающих ламп. Красные глазки камер наблюдения; люди совсем не обращают на них внимания в суете повседневных дел. Толчея. Пот. Стремление и неуверенность. Раздражённая сосредоточенность торопящихся служащих, растерянность заблудившихся приезжих, яркий испуг отставшего от матери ребёнка. Неприкрытая ярость бодрой пенсионерки, не успевшей занять вожделенное свободное место, и злорадство юркого подростка... Очень много усталого ожидания - природу людей не изменить: кто-то опаздывает, кто-то расстраивается. Метро - рай для тёмного мага, нуждающегося в пополнении запасов силы. Самое удивительное, что люди умудряются знакомиться здесь - в том числе и с романтическими целями. Извращенцы! Как можно в этом котле раздражения и неудобства выбрать то, что впоследствии назовёшь своим счастьем? Разве что счастье твоё - это ругань и страдания? Или сердце людское чует что-то недоступное Иным? Ну уж нет! Как они привлекают внимание и выбирают?
  
   На миг ослепив меня прожектором, из тоннеля вылетел поезд. Пора учиться чувствовать себя жертвой. И вспоминать свою человеческую жизнь. Я собираюсь и заставляю себя не замечать искры и спирали силовых потоков, источаемых людьми. Да, так, без явно видимых алых игл агрессии и фиолетовых воронок дурных мыслей они гораздо привлекательнее. Почти такие же.
  
   Но как же трудно сделать выбор! Вот этот - толстый, одышливый мужчина в некогда белой мятой рубашке - может ли он заинтересоваться мной? Вряд ли, слишком озабочен... чем? Я легко догадалась бы, разглядывая ауру, но сегодня я должна быть глупой человеческой девчонкой. Он совсем не обращает на меня внимания. Я
   полостановки разглядываю его в упор, а он... Подмигнуть, что ли? Ёжится. Ёжься, ёжься, вот выйдем из метро, я тебе покажу, как игнорировать девушек! Стоп! Я сегодня - жертва. Отвожу глаза, сдвигаюсь. А этот, сутулый парень в толстых очках, с робкой надеждой поглядывающий на мир? Я вспоминаю свой рост и прикидываю соответствие. Хе! Шмындрик ниже меня на 4 пальца, а туда же! Слюни вывесил! Тьфу! А этот молодящийся, провоцирующий окружающих на ссору дедок - вот чего он хочет? Смогу я его соблазнить? Ненавязчиво обтираюсь плечом об его спину. Неотстирываемый запах бессильной злости угасающего тела, навсегда прицепившийся к заношенной рубашке в тусклую клетку, вызывает желание отшатнуться. Подавляю. Я - соблазнительная жертва! Рука небрежно касается правой ягодицы дедка. Тот отскакивает, словно ошпаренный кипятком. Невинно улыбаюсь, глядя прямо в вытаращенные глаза, его возмущение умирает, не оформившись... Дедок судорожно пятится, шепча что-то под нос и растворяется в толпе. Трусливый шмындрик! Я начинаю заводиться, озираюсь по сторонам. Я вам докажу, что я жертва, - слышите, жалкие людишки! Разве я виновата, что тут целый вагон шмындриков набился!
  
   Выхожу на платформу, стараясь не выдавать своих чувств. "Тургеневская" - слишком рано. Перебегаю в следующий вагон. Здесь я найду подходящий объект. Юноша, алчно разглядывающий ноги всех девушек, попадающих в его поле зрения. Притворяюсь, что поскользнулась, демонстрируя ему то, что потрескивающий по всем швам топчик скорее выделяет, чем скрывает. Замираю выжидательно. Юноша облизывается, его уши приобретают свекольный оттенок. Момент! Ну, открывай рот! Нет... Шмындрик! Ещё один озабоченный шмындрик! Только пялиться и горазды! Следующий! Должны же остаться в этом городе настоящие мужчины. Безуспешно пытаюсь поймать отсутствующий взгляд средних лет бизнесмена, невесть какими путями попавшего в метро, но он слишком боится за содержимое своего кейса...
  
   Торможение. Предательски подворачивается каблук, я падаю, не решаясь размахивать руками в слишком тесном топе... Меня ловят чьи-то руки. Сильные, крепкие, заботливые руки настоящего мужчины. В таких хочется свернуться уютным клубочком и мурчать, мурчать, мурчать... Оборачиваюсь, встречаюсь глазами с поймавшим. Всё тело неожиданно наполняется сладкой истомой. Как я могла пропустить это... это чудо, мечту...идеал!
  
   - Вам нужна помощь? - Вопрос возвращает меня в безрадостную действительность.
   "Осторожно, двери закрываются..." Чуду придётся подождать.
   - Да чем ты можешь помочь! - Я выскакиваю в закрывающиеся двери. Долго стою на платформе, смотря вслед уходящим поездам, игнорируя толчки и недовольство торопящихся пассажиров. У него должна быть такая аура! Плотная, яркая, тёплых насыщенных оттенков. Я даже мельком не увидела её.
  
   Забыв от расстройства о намерении быть человеком, гляжу в Сумрак. Усиливаются запахи, отражающие людские намерения, звуки приглушаются, но обретают дополнительные глубокие нюансы, акцентирующие внимание на действительно важных вещах, зрение явно сдаёт свою лидирующую роль в восприятии... Мешанина цветов - каждый оставляет свой след в Сумраке, шрам, невидимый людям, но доступный Иным. След. Он так помогает в охоте, будь ты обычной собакой, оборотнем или сотрудником Дозора. Чем сильнее чувство, тем глубже травмируется Сумрак. След... Вот же он: след охотника с чётко выделенной грязной полосой! Он был здесь, совсем недавно! Поспешно оглядываюсь. Нет, моя судьба - видеть только следы... Вздыхаю, ухожу на переход.
  
   Интересно, давно ли в клубе перегорела половина вывески? Кстати, забавное название получилось: "...ушка". Совушка, сушка, кукушка. Что угодно. Ловушка. Прохожу мимо играющего ключами охранника, спускаюсь по крутой лестнице - яркое освещение компенсирует её небезопасность - и оказываюсь в маленьком, похожем на грот, низком подвальчике. Очень уютно. Подхожу к бармену, прошу налить пива. Вроде в клубах положено угощаться алкогольными напитками. Задумчиво играю бокалом, не отходя от стойки, рассматриваю зал. Странное впечатление должно производить это место на случайных посетителей. Казалось бы - обычный клуб: есть зал с танцполом, навязчивая музыка с которого проникает и сюда, есть уютный подвальчик для желающих просто посидеть, поговорить и немножко выпить. Беззвучно работающий телевизор - в подвале плохой приём, изображение немилосердно рябит. Приглушённый свет - ослепительная лестница продуманно изолирована декоративными панелями. Обстановка дружелюбная, но не расслабляющая. Ещё не уставшие официантки шустро курсируют между столиками.
   Что же настораживает? Сразу и не угадать, но здесь отсутствуют колоритные клубящиеся волны вонючего табачного дыма, так похожие на 2 слой Сумрака. Иные редко курят - Сумрак кружит голову гораздо сильнее. Если ты умеешь входить в него - курево кажется дешёвым суррогатом. Если ты разучился... сигарета огорчит.
  
   Собираюсь осмотреть ауры присутствующих, но, спохватившись, останавливаюсь. Охотник нашёл место встреч Иных. Но убивал только не успевших познать Сумрак. Как он отличает и выбирает именно непроявленных? Не знаю, но, на всякий случай, воздержусь от демонстрации необычных способностей. Отпиваю из высокого бокала. Рассматриваю посетителей.
   Пара менеджеров среднего звена притворяются, что отдыхают. А разговаривают про дела. Лица нейтральные, а взгляды напряжённые такие. Проблемы решать пытаются.
   Спящий на столешнице волосатый пацан: много девчонок завидует этим пухлым губкам и пышным кудрям.
   Крепкий мужчина с очень красивой спиной. Источаемая им сексуальность ощущается даже без Сумрака, но он не инкуб. Девушки не отрывают от него глаз, а наиболее податливые перебираются поближе. Он мимолётно оборачивается, ощутив мой взгляд. Какое усталое лицо. И глубокая тень, лежащая под глазами. Мало, совсем мало времени на сон, только девушки тут совсем ни при чём. Такие воспалённые глаза появляются от многочасового изучения компьютерного монитора. Что ты нашёл там, в глубинах всемирной электронной сети? Торги на мировых биржах, изысканные извращения, ролевые игры?
   Девушки. Такие весёлые и разноцветные. Но беззаботность не всем даётся легко. И не все пришли сюда развлекаться.
  
   Отхлёбываю пиво ещё раз. Гадкий всё-таки напиток. С чего я взяла, что маньяк будет здесь именно сегодня? Почему он вообще должен придти сюда? Ощущение потерянного напрасно времени наполняет меня тоскливой безнадёжностью, такой глубокой, что горечь пива перестаёт ощущаться. А на что я рассчитывала? Неужели что встречу здесь персонажа из фильмов ужасов, с бензопилой в руках и физиономией в кислотных ожогах?
  
   Продолжаю рассматривать зал. Ничего похожего на охотника! Закрываю глаза, головная боль всё ещё даёт о себе знать, прижимаю ладони к вискам. Что же делать?
  
   - Вы всё-таки расстроены, - неожиданно раздаётся над ухом.
   Подпрыгиваю, нельзя так задумываться! Где я слышала этот голос?
  
   Память послушно рисует картинку падения в метро. Сильные заботливые руки. Откуда он здесь взялся? Он же уехал дальше, я выскочила в захлопывающиеся двери. Но это же - ОН! Моё личное маленькое чудо, идеал, защитник, в руках которого хочется мурчать...
   Он нашёл меня, но Сумрак, как же не вовремя...
   - Я не расстроена, - пытаюсь улыбнуться, но улыбка получается жалкой, неуверенной.
   Совсем не вовремя произошло чудо. К горлу подкатил комок, не разрыдаться бы...
   - Мне уже пора, - лепечу я, поспешно вставая. Чёртовы туфли словно ожидают этого момента и подло цепляются за декоративную опору высокого табурета. Удерживаю равновесие, вцепившись в стойку.
   - Я провожу, - начинает Идеал, но обозлённая нелепостью ситуации, я обрываю его.
   - Я не нуждаюсь в провожатых!
   - Вы сильнее, чем пытаетесь казаться, - негромко говорит он. - Мы ещё увидимся...
  
   Разворачиваюсь и ухожу. Сильнее, чем хочу казаться? Вот уж чушь! Я куда слабее, чем привыкла прикидываться. Увидимся? Это точно будет чудом. Может, снаряд и попадает в воронку от разрыва дважды. Но не трижды! Почему всё так... несправедливо?
  
   Смахиваю набежавшие слёзы: косметика не одобряет физических проявлений эмоциональных состояний. Поворачиваю не в ту сторону, оказываюсь в задымлённой подворотне, набитой торговыми павильончиками. Запах подгорелого масла сомнительных чебуреков настолько резок, что мне не удаётся сдержать рвотный рефлекс. Пиво на голодный желудок! Больше никогда!
   Воровато вытираюсь позаимствованной в "Совушке" салфеткой. Дрожат руки, но стыда я не ощущаю: судя по комплексу ароматов, мой маленький вклад не внёс ничего нового в местную экосистему. Запах внезапно сгущается, накатывает липкой омерзительной волной. Ещё немного, и можно будет замесить его, как тесто. Меня снова сгибает пополам. Проклятый бармен отравил меня! Хуже было только однажды: я выпила кровь гидры, послушавшись злого шутника.
  
   - Дай! - хриплое утробное карканье добавляет в смесь запахов непередаваемый оттенок гниющей плоти. Меня грубо хватают чуть выше локтя. Оборачиваюсь, натыкаюсь взглядом на безумные, пронизанные чёрно-фиолетовыми прожилками гнойные бельма человека, когда-то бывшего мужчиной. Чёрный провал беззубого рта кривится в беззвучной попытке что-то сказать. Пытаюсь оттолкнуть чудовищное явление, лохмотья липнут к пальцам... Какой же он цепкий! Вырываюсь, на правой руке чуть выше локтя остаются три кровоточащие царапины. Побелевший след нечеловечески сильной ладони.
   Бег. Учащённое дыхание. Простор Лубянской площади. Выдох... Вдох...
  
   Воспоминания о навязчивых запахах способны надолго омрачить жизнь. С наслаждением трачу несколько минут, промывая ноздри бензиновой копотью. Встряхиваюсь, отгоняя воспоминания, направляюсь к метро. "Лубянка" ничем не хуже других станций.
  
   Грохочущий вагон. Ожидание нужной остановки. Запах! Мне померещилось? Судорожно оглядываюсь. Увы. Запах, конечно, не может просочиться из соседнего вагона, но гниющий заживо кошмар - там. Как я пропустила его на станции? Не так-то он прост! Смотрит прямо на меня и страшно ухмыляется. От такого шарахнешься, если ночью встретишь!
   Шарахнешься? Он любит неожиданно хватать за руки. Просто в меня он вцепился не на платформе... Неужели?
  
   "Чистые пруды". Делает приглашающие жесты: выйди, мол. Ну, уж нет, мне на "Сокольники", Охотничек! Там-то я тебе покажу, где раки зимуют!
   Плюхаюсь на сиденье. Пытаюсь шевелить затёкшими пальцами ног. Ненавижу туфли!
   Следующая станция - "Красные ворота". Гниющий, не отрываясь, смотрит на меня. Его губы непрерывно шевелятся.
  
   Сокольники. Здесь ощущается остаток силы древнего могучего леса, властителя душ и щедрого покровителя. Я люблю здесь бывать - остатки естественной природной мощи успокаивают, помогая перетерпеть полнолуния. Шелест листьев, запах подсыхающей после ночных гроз земли, цоканье белок...
   Как мало необходимых вещей оставляет себе человек в погоне за дешёвым комфортом. Спотыкаюсь обо что-то лязгнувшее. Вот он - наглядный продукт поисков простого человеческого счастья. Ржавый арматурный прут. Наклоняюсь, непонятно для чего подбираю тяжёлую шершавую железку. Сзади возмущённо сигналит большущий джип с абсолютно чёрными стёклами. Он похож на катафалк, мимолётно отмечаю я, неторопливо разгибаясь. Пытаюсь разглядеть своё мутное отражение в ветровом стекле. Гудёж обрывается. Качаю головой и иду по направлению к парку.
  
   Вода в пруду уже приобрела осеннюю прозрачность. Я сажусь на не успевший ещё остыть бетонный борт, скидываю туфли и опускаю гудящие ноги в прохладную невесомость. Охота сорвалась. Почему я не поехала на ВДНХ? Он не подошёл ко мне в метро - поездка прошла впустую. Гнить заживо, тут станешь убийцей! Меня передёргивает. Этот запах!
   Он жёстче, чем невнятный след ауры, он не оставляет сомнений в намерениях! Почему я не обратила на него внимания раньше? Слишком много отвлекающих факторов сложилось, зато теперь будет легче, гораздо легче искать!
  
   - Ты-ы, - раздалось за спиной. Запах! Да, Охотник не подошёл ко мне в метро, только кто сказал, что убивал он только там? Подтягиваю ноги и вскакиваю. Преследовать меня было легко: расстроенная, я не скрывалась!
   - Дай! - Снова это карканье, жестокая пародия на человеческую речь! Омерзительные руки тянутся ко мне. Взмахиваю арматуриной, целясь в голову, но промахиваюсь, попадая в ключицу. Удар неприятно отдаётся в локтях. Гниющий падает, как мешок, словно никогда не был живым. Как просто... Отступаю в Сумрак, роняя арматурну в пруд. Словно в замедленной съёмке, та медленно ударяется о бетон, высекая пучок неярких искр, отскакивает, переворачиваясь, и, совсем без брызг, уходит под воду. Руки пахнут кровью, но это всего лишь ржавое железо. Бдительно разглядываю неподвижное тело.
  
   За спиной рычат, ещё негромко, без угрозы, но с осознанием своих властных полномочий.
   - Чем это ты занимаешься? - В голосе Доброй Кисы звучит неприкрытая насмешка.
   Тигрица потешно преувеличенно артикулирует человеческие слова: разговаривать в образе - искусство, данное не каждому.
   - Ночной дозор, - вздыхаю я, - выйти из Сумрака.
   - Это моя фраза! - Добрая Киса отрицательно качает головой и начинает трансформацию. Чует, что я ничего ей не сделаю. Мелькает шальная мысль: предъявить Индульгенцию и напасть, но жалко ресурса на такую нехорошую шутку.
   - Охота без лицензии? - Добрая Киса весело улыбается. Конечно, приятно подловить тёмного. Даже приятеля. Только рискует она невероятно: вышла из боевой трансформации, да и атакующих артефактов на виду не держит. На что рассчитывает улыбающаяся изящная брюнетка?
  
   - А вот и с лицензиями! - Вроде бы обидевшись, капризно надуваю губы, и предъявляю тощую пачечку лицензий выданных на выходе в Инквизиции. Копаюсь, выбирая нужную. - Да, и метку сняли.
   - Ну, поздравляю, всегда в тебя верила. Тогда кушай, не стану мешать. - Что-то забавляет Добрую Кису. Надеюсь, не выражение моего лица.
   - Между прочим, - хвастаюсь я, - это - маньяк!
   - Настоящий? - В голосе Доброй Кисы звучит преувеличенное восхищение. Не верит!
   - Проверяй! - Делаю я широкий жест.
   Поколебавшись, она достаёт линзу Фду - Ночной дозор никогда не скупился на артефакты сотрудникам - и прищуривается. Грустно усмехается, пряча линзу, в её предельно аккуратных движениях угадывается жалость.
   - Шутишь? У него аура отсутствует. Как у голема. Не может он быть маньяком.
   - Отсутствует? - Возмущаюсь я и приглядываюсь. Приглядываюсь... Приглядываюсь...
   Осознание ужасной ошибки приходит постепенно. ЭТО маньяком быть не может. Гнилые обломки ауры выглядят ещё гаже, чем разлагающаяся заживо плоть. Кто потрудился над тобой, человек, пожелал такой чудовищной судьбы? Что совершил ты, чего хотел? Несёшь ли кару за свои дела или стал орудием чужого могущества, безжалостного и равнодушного?
   - Как вы пропустили это? - Голос предательски срывается, - он заразен!
   - Не может быть! - Киса ещё не готова. В её глазах явно прочитываются буквы инструкций: "тёмному не верь никогда"...
   - Вызывай свой патруль, - я невольно пячусь. Сколько людей он заразил... успел заразить этой чудовищной, разъедающей ауры чумой? Добрая Киса пристально вглядывается в меня. Резко выходит к реалу и достаёт мобильную трубку. Свету не до меня. Только и я не хочу встречаться с их бригадами безопасности. Ухожу в Сумрак глубже. Бегу.
   Позади негромко хлопают открывающиеся порталы.
  
   Выхожу из Сумрака на Ростокинском проезде. Хорошо, что у меня длинные волосы: судя по лёгкости движений, топ нагрузок не пережил. Интересно, по спине лопнул или швы на рукавах разошлись? И туфли потеряла... Джинсы хоть остались, хоть и изувеченные дизайнерскими происками Искры.
   Гостеприимно распахивает дверь подъехавший автобус. Вхожу, пригнувшись, пролезаю под турникетом. Водитель видит манёвр, но не возмущается: решил, должно быть, что с парнем поругалась. Три остановки - и дом, мысленно проговариваю я и на секунду закрываю глаза. Насыщенный выдался денёк.
  
   Вздрогнув, прихожу в себя. Проспала! Проехала! Какой дом, где я? Выглядываю в окно. Разумеется, конечная! Южный вход ВДНХ. Можно было не заморачиваться на транспорт, отсюда до дому столько же. Нет, хватит автобусов, в них слишком сильно клонит в сон. Зверю лапы даны для бега. На ходу не заснёшь!
  
   Люди. Толчея. Золотая пара, венчающая триумфальную арку - символ давно ушедшей страны. Запах шаурмы.
   Сумрак ведёт меня, даже если я полдня упорно пыталась забыть о нём. Для того, чтобы попасть домой, мне придётся пройти мимо метро.
   Пиво, кофе, табачный дым. Перегретый фритюр, бензин, изысканная и не слишком парфюмерия. Пот, усталость, раздражение, радость, ожидание. Разномастные звуки шагов, отдалённый шум моторов и строительной техники - всё сливается в фоновый грохот, не привлекающий внимания.
  
   Позвякивание аксессуаров - ключей от машин, брелоков, кокетливой бижутерии. Попискивание мобильников. Хриплый рёв севших динамиков - палатка, торгующая музыкальными дисками. Волна одуряющего запаха тлеющего сандала, так неуместного в северных широтах - лавка восточной экзотики. Мешанина культур, мешанина намерений... "ВДНХ". Многоголосый разноязычный гул множества разговоров.
   Горячий, чуть липкий асфальт, осколки бутылок колют босые ступни, вынуждают смотреть под ноги. Толпа уплотняется, метро не в силах разом поглотить всех желающих, но сейчас меня это радует: я босиком, а церберши на входе всегда бдительны не вовремя. А заклятие незначительности мне сейчас недоступно.
   Пара милиционеров на входе изучает поток людей. Ещё трое напряжённо стоят у турникетов. У эскалатора скучает шестой, причём с овчаркой на поводке. Сочувствую ошалевшей от царящего ажиотажа собаке. Быстрее прохожу к движущейся лестнице. Здесь проходит милицейский слёт?
   Хотя вычисляется станция легко. Спугнуть хотят, только зачем? Тут бы понаставить агентов в штатском и бдить... Странно это.
   Ни одного человека в форме внизу. Даже "красных шапочек". Это уже разумнее. Забывшись, бегло просматриваю ауры и присвистываю: кажется, на платформах вообще нет случайных людей - так плотны и целенаправленны ауры загонщиков. Их очень много - ожидающие, влюблённые, побирушки, выходящие и входящие - на самом деле работники спецслужб. Вся активность на станции - сложная, чётко смоделированная инсценировка. Почти такая же, как обычная жизнь. Фальшивка! Он способен отличить неинициированного Иного - неужели обманется жалкими потугами людей?
   Закрываю глаза, пытаюсь сдержать подкатившую ярость. Портить мне охоту? Грр-х...
   Бездумно перемещаюсь по станции. Почти жалею, что я не маг: изучение вероятностей облегчило бы дело. Почему мне не пришло в голову обратиться к прорицателю? Вот на какой платформе его ждать, в центр или наоборот? Я - тупица. Не уточнить такой простой вещи! Растерянно озираюсь, пытаясь сообразить, что же делать. Только не метаться! Здесь не только маньяк-охотник, здесь и загонщики. И привлекать их внимание - нерезонно. Напряжённо размышляю. Девушки погибали на станциях, не входивших в их обычные маршруты, я помню, ещё удивлялась, как убийце удавалось завлечь их туда. А ведь, выяснив, что проехала или заехала не туда, девушка выйдет и направится на поезд в обратную сторону. Я определилась, буду ждать на платформе в центр, ближе к последней трети поезда. Ждать. Ждать неизвестно кого и непонятно сколько... Трудно придумать занятие хуже. И появится ли он вообще? Просто быть готовой и ждать. Ждать... ждать...
   Кошки - засадные хищники. Но никогда они не охотятся на собак.
  
   Поезд, интервал, поезд. Ожидание. Поезд. Кто он - Охотник, что предпринимает? Славная охота, по мнению Мёртвого Рыцаря? Только сам он на неё не пошёл. Поезд, интервал...
   - Вы кого-то ожидаете? - Негромкий голос женщины лет сорока привлекает внимание. Он обволакивает, затормаживает непроизвольные действия, обязывает ответить.
   - А? - Разыгрываю из себя дурочку, - я просто задумалась...
   - Немедленно покиньте станцию, - в голосе женщины звенит металл, которому нельзя не покориться. Только куда я теперь пойду?
  
   Поднимаюсь по лестнице нового выхода. Музыка. Живая музыка... Студенты консерватории репетируют и заодно слегка зарабатывают. Притормаживаю, вслушиваюсь... Останавливаюсь, погружаясь в стремительные вихри чарующих нот Вивальди. Напряжение постепенно отпускает, но усталости нет. Приходит свежесть и спокойная ясность. Бросаю купюру в футляр от виолончели и спускаюсь на платформу. Он придёт. Мы непременно встретимся.
  
   Свист поезда, мимолётно мазнувший по глазам луч. Осторожно, двери закрываются, интервал. Просьба отойти от края платформы. Запахи горячего металла и озона: где-то искрят контакты. Поезд, торопящиеся люди, ритмичное мерцание перегорающей лампы дневного света... Интервал. Невыносимое шипение неисправной двери: я радуюсь, когда этот поезд, наконец, скрывается в тоннеле.
   Боковым зрением улавливаю движение, направленное ко мне, поворачиваю голову и замираю, не в силах осознать свои ощущения. Снаряд угодил-таки в воронку третий раз. Чудо, чудо упорно желало воплотиться в жизнь.
  
   -Я знал, что мы встретимся, - говорит Идеал, - когда наступит срок.
   Глупо улыбаюсь. Я пришла сюда дожидаться охотника, а пришёл - Он. И что там от меня хотели Инквы? Они строят свои планы на столетия - неужели не подождут несколько часов?
   - Я даже предположить не могла... - я делаю шаг, и Его руки, такие надёжные и желанные ложатся мне на плечи. Грохот приближающегося в тоннеле поезда. Луч прожектора. Его руки управляют мной, умело контролируя движения. Шаг, шаг, да, ещё!
   Этот изумительный танец, воспоминания о Вивальди, прожитый день, всё отступает, становится далёким и чужим, словно изолированным невидимой стеной...
  
   Что ж, скоро ветер окрепнет, и мы
   Навсегда оттолкнёмся от тверди.
   Мы ворвёмся на гребне волны
   В ледяное сияние смерти...
  
   Как можно противиться желаниям своего Идеала? Он затмевает всё своим сиянием, остаётся только покоряться, следовать Им избранным путём. Но расставаться с ним тоже невыносимо. И уже потеряв равновесие, падая в грохочущую, пропахшую электричеством пропасть, я обнимаю Его. Сколько я ждала тебя, чудо? Я не отпущу тебя никогда.
   Два падающих с платформы тела. Перекошенный в беззвучном крике рот машиниста.
   Пытаюсь в полёте поднять свою тень.
  
   Сумрак не откликается.
  
   Время в Сумраке течёт по-другому, гораздо быстрее, чем в реальности. Но сколько же всего может произойти в секунду падения. Исчезает, словно лопнув, очарование Идеала. Приходит и отступает испуг, сменившись ужасом осознания полной беспомощности. Изо всех сил сжимаются пальцы, не выпуская Охотника. И - новое чудо, оставляющее после себя больше вопросов, чем ответов.
  
   Любой Иной, прошедший курс безопасности Ночного Дозора, может вывести за собой из Сумрака застрявшего. Недавно со мной это проделала Наталья Кошкина. Но никому ещё не удавалось затащить за собой из реальности в Сумрак кого бы то ни было. Что сыграло свою роль, сумеречная нестабильность подземки, близкий контакт, остатки очарования? Или Идеал обладал невиданными способностями, недоступными и Великим? Не знаю. Но тень несущегося поезда лишь взъерошила мои волосы, дыхание перехватил знакомый холод и - маленькая важная радость: пространства для действий оказалось достаточно.
   Прикасаюсь к Тьме, ощущаю её успокоительное присутствие - в метро много силы - настраиваюсь на резонанс. Охотник пока ждёт, он не встречал настоящих Иных, ему нужны шок и паника, он хочет насладиться беспомощностью жертвы.
  
   Мимолётно сочувствую.
   - Ты забавна в своей тупости, - самодовольство его речи снижает эффект неожиданности. Я не предполагала, что Охотник заговорит. Наигранно хлопаю глазами, улыбаюсь, незаметно стягивая нити силы, закручиваю их вокруг себя в защитный кокон. Время пока работает на меня.
   - У меня закружилась голова, - надеюсь, у меня получился слегка растерянный тон доброй дурочки. - А тут ты... зябко что-то.
   Охотник начинает смеяться. Он смеётся и смеётся. Не может остановиться, хлюпает и хрюкает, давится смехом, но не выпускает моих плеч. Словно боится. Держащие руки судорожно подёргиваются. Лицо, искажённое хохотом, стремительно изменяется, теряет свою привлекательность, покрывается буграми и морщинами, диковинными пузырями. Оно становится похожим на уродливую силиконовую маску. Пузыри заполнены грязью, так вот почему след ауры был такой странный. Охотник обладает сложившимся Сумеречным образом. И образ этот гадок. Взвизгиваю:
   - Что это? - Тычу пальцем в пузырь. Тот прорывается с чавканьем, выпуская наружу субстанцию, цветом и качеством похожую на жидкую глину.
   - Познакомься, - хрипло говорит бывший Идеал, облизываясь, - это я. Симпатичный?
   - Вполне, - мне больше не хочется играть в нелепые игры. Грядёт битва? Будем биться! Охотник ещё не понял, он привык к напыщенным монологам под режущий уши визг и ужас, заполнивший глаза.
  
   - Здесь я - властелин всего сущего, - возглашает он, - и сделаю...
   Начальная трансформация. Пальцы искривляются, твердеют. С хрустом выгибается позвоночник, удлиняются ступни... Тёплая волна прокатывает по телу, когда шерсть, шелковистая чёрная шерсть занимает положенное место.
   Не дожидаясь завершения трасформации, я бью. Три глубоких раны, след звериных когтей, рассекают лицо Охотника. Лопается повреждённый глаз, но крови нет. Только этот странный наполнитель, глина или грязь, брызжет из-под лапы. Крик Охотника жуток - в нём слышна обида существа, привыкшего к непобедимости и безнаказанности. Это настолько ошеломляет, что я отскакиваю, как это умеют делать только кошки - с выгнутой спиной, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами.
   - Что ты такое? - А он силён! В такое время задавать вопросы! И за лицо не схватился, может быть, он нечувствителен к боли? Охотник вытаскивает из-за спины устрашающего вида кинжал. Принюхиваюсь, фыркаю: дешёвая китайская подделка, стилизованная под старину.
   Вжух-х! Сумрак перед мордой рассекает блестящий металл. Нити Тьмы, мой защитный плащ, лопаются, корректируя траекторию: пока мне нет нужды отшатываться и уклоняться. Подпрыгиваю на месте, припадаю к земле, клацаю челюстями, кружу, примериваясь зайти за спину. Хвост бешено хлещет по бокам. Охотник крутится, во все стороны размахивая кинжалом. Выжидаю. Плохо, что нет крови, будет сложно вызвать Изначальную Суть. Ну да попробую так. Прыжок, удар. Вцепляюсь зубами во что-то мягкое, но поспешно выплёвываю попавшую в рот... пакость. Сегодня мне поразительно везёт на тухлятину. Тухлятина?
   Когти методично надирают податливую плоть. Мне удаётся зацепиться передними лапами за плечи Охотника и ударить задними. Что-то обжигающе-холодное стремительно проскальзывает по боку, Сумрак радостно гудит, почувствовав кровь, но непрерывно кричащему Охотнику не поможет ничто, он уже мёртв, хоть и пытается сопротивляться. Выпадают, разматываясь, кишки из распоротой брюшной полости, уцелевший глаз мутнеет и закатывается, растерзанное тело падает, складываясь, как столярный метр... Всё. Как обычно, быстро.
   Мертвец медленно всплывает к реальности, отторгаемый Сумраком, к суетящейся толпе,
   к оранжевому вибрирующему электрическому свету, к горячим колёсам несущихся поездов. Надеюсь, его изувечит до неузнаваемости. Представляю себе лица экспертов, озадаченных характером ранений Охотника, и не могу удержаться от улыбки. Но время не ждёт, пора выбираться. Мышцы немилосердно зудят - регенерация идёт полным ходом. Выйти из Сумрака - самоубийственно: без одежды, залитая кровью и наполнителем Охотника, я привлеку слишком много ненужного внимания.
   Примериваюсь и прыгаю. Платформы в Сумраке нет, но опору я нахожу. Странно с 1 слоя выглядят застывшие в движении люди, рванувшиеся к месту происшествия, оглядывающиеся, не заметившие и занятые другими делами, на кучах развороченной породы, похожих на миникурганы, - так выглядит из Сумрака станция. А они ещё удивляются - пересечёшь платформу и устанешь. Ещё бы, по таким горкам походить! Осматриваюсь. Мелькает мысль, что оборачивайся я в волка, проблем бы не было - кто обратит внимание на бродячую собаку? А вот бродячий леопард, пусть даже абсолютно чёрный - явление в нашей климатической зоне неординарное. Нервно вылизываюсь. Почему-то в образе так легче думается. Внимание привлекают ауры людей, находившихся близко к месту схватки. Шерсть взъерошивается сама: брызги тухлой глины, летевшие во все стороны во время боя, похоже, нашли благодатную почву. Вот откуда взялся страшный бомж, моя первая жертва! Пячусь, запоминаю ауры. Надо срочно убираться отсюда!
   Прыгаю с кургана на курган. По моим прикидкам, я давно вышла за пределы станции и подниматься в реальность попросту опасно, но выхода по-прежнему нет. Сил остаётся не так много, и я рискую: трансформация! Портал! Пытаюсь попасть к себе во двор. Но напряжение и подземные флюктуации Сумрака вносят свои коррективы.
  
   Шуршащая листва, высокое небо, запах близкой открытой воды... Я в лесу. Полнеба заливает оранжевый свет, но это не пожар. Это - отсвет рекламных щитов, фонарей и телевизионных экранов. Тяжёлый непрерывный вой неприятно отдаётся в животе. Это похоже на страх, но я знаю - это просто звук. Голос города. Где-то под заревом проходит крупная автострада. Какое-то время просто лежу на земле и смотрю в небо. Август. Месяц падающих звёзд. Только звёзд нет, город ревнив, в небе царит оранжевое зарево. Рывком сажусь, вызываю образ Доброй Кисы.
   - Проверьте "ВДНХ". Там заражённые, - мыслепередача на большом расстоянии кажется мне невероятной, но Сумрак на моей стороне. Хотя всё может объясняться проще: я в Сокольниках.
   - Принято, - почти моментально реагирует Добрая Киса, - как ты?
   Игнорирую. Я же вышла на связь - значит всё хорошо.
   А ведь Мёртвый Рыцарь хитрец, неожиданно понимаю я. Он считал, что, столкнувшись с этой странной болезнью аур, я перебью всех, до кого смогу дотянуться, и прикрыл перед Бернским трибуналом. Или Пражским... Индульгенция...
   Невесело усмехаюсь. Я свалила эту часть работы на Светлых. Тянусь в Сумрак, достаю Индульгенцию, прижимаю палец к месту для подписи. Должна появиться надпись "исполнено", но её нет. Не совершила на погашение. Несколько секунд тупо разглядываю могущественную бумагу. В голове медленно, с трудом, рождаются грандиозные планы. Я богата! Стоит предложить эту бумажку сумеречным кланам и меня не забудут! Отблагодарят! Начинаю припоминать контакты и способы встреч, и тут в голове словно что-то взрывается.
   Фейерверк, крутящийся перед глазами, - всего лишь игра мозга. Кто-то хочет меня ограбить? Эта мысль помогает собраться, и следующий удар приходится в подставленную руку. Больно. Зрение ещё не вернулось, уклоняюсь вслепую, перекатываюсь, противник не оставляет времени на другое. Атакующий стремителен, но бестолков: он похож на юного оборотня, впервые призвавшего Изначальную Суть. Но атакует не зверь: зверь не стал бы размахивать бейсбольной битой.
   Анализ идёт независимо от боя, я испытываю странное разделение личности - независимо сражающееся тело даёт мозгу прийти в себя. Постепенно гаснут ослепительные искры в глазах и стихает звон в ушах. Наконец-то осмотревшись, понимаю, почему атакующий столь стремителен: он находится на 1 слое Сумрака. Ощущаю подкатывающую ярость. Тень стремительно прыгает навстречу. Я вас отучу грабить! Сумрак. Такой ожидаемый холод, к которому так трудно привыкнуть. Боевые когти, прорастающие из пальцев. Замах, и... я останавливаюсь в ошеломлении, пропуская удар. Это не ограбление... Это я не знаю даже, как назвать, но напала на меня Ангела, Инквизитор-практикант. Это событие невероятно настолько, что тело отказывается повиноваться, словно скованное фризом. Ещё ничего не понимая, я отступаю, судорожно соображая, как спасаться. Причинять вред Инквизитору, даже в порядке самообороны, нельзя. Тут даже Индульгенции может не хватить. Концентрируюсь, перехватываю биту.
   - Сдохни, тварь! - Выкрикивает Ангела. По её лицу градом катятся слёзы. Да что ей от меня надо? Вырываю биту, отбрасываю подальше, ловлю пытающиеся выцарапать мне глаза руки...
   - Всё из-за тебя! - Кричит Ангела и плюёт мне в лицо. Морщусь, но сегодня мне попадались вещи и попротивнее. Встряхиваю девушку и рявкаю:
   - Стоять! Что стряслось?
   Она как-то сразу обмякает, сдаваясь. Давится рыданиями, бессвязно бормоча:
   - Он не помнит меня... Мел был для тебя, а он... и забыл, ничего не помнит... меня...
   Вспоминаю вспышку, рванувшуюся из здания Инквизиции после того, как туда вошла Ольга. Мёртвый Рыцарь?
   - Ну, так теперь вы оба - Светлые. - Глупо констатирую я. Ангела взрывается.
   - Ну так что? Он забыл меня. Совсем. Понимаешь, совсем! А всё ты, всё из-за тебя!!!
   Она пытается вырваться, но я сильнее. Оборотни вообще сильнее людей, да и прочих Иных, если уж на то пошло. Пальцы Ангелы диковинно изгибаются, я не успеваю среагировать, и короткая молния жалит меня в ухо. Разжимаю руки, с размаху бью Инку по щеке.
   - Уймись, я познакомлю вас снова! - Кричу я и тут происходит непоправимое.
   Друзья всегда чувствуют нависшую над тобой опасность в Сумраке. И - настоящие - приходят на помощь. Времени разбираться у Натальи Кошкиной не было: она просто знала, что на меня напали. И действовала, исходя из этого знания.
  
   Клыки неожиданно выскочившей со второго слоя Сумрака вампирши смыкаются на шее Ангелы. Брызжет кровь, забавно повисая в пространстве, я мимолётно удивляюсь - Наталья не любит кусаться, но волны неконтролируемой силы, исходящие от Кошкиной, объясняют всё.
   Луна. Жестокая шутница, управляющая оборотнями, и вампиров в стороне не оставляет. Наталья не удержалась перед соблазном инициации.
   Я вижу, как гаснут глаза Ангелы, как сереют и вваливаются щёки, как стремительно седеют блестящие чёрные волосы.
   - Ночной Дозор! Всем выйти из Сумрака!- Жизнерадостно кричит Добрая Киса. Тоже почувствовала неладное. Невовремя...
   Дело уже сделано. Выбора не остаётся. Но своего маленького удовольствия я не упущу.
  
   Прощай, богатство.
  
   Киса скороговоркой трещит в телефон: кодовые обозначения локаций и ситуации, сила предполагаемых противников, просьбы подкрепления, сыплются, как горох.
  
   Это её работа. Хлопает первый светлый портал, я тянусь в Сумрак, к Индульгенции.
  
   - Мы не оказываем сопротивления, - надеюсь, мне удался небрежный тон, - у нас есть Право.
   Хватаю руку увлекшейся Натальи, быстро притискиваю её палец к месту подписи. Медленно на документе проступают буквы: "Исполнено во имя баланса". Даже так...
   Добрая Киса долго смотрит на меня, покусывая нижнюю губу. Снимает болтающийся на очень длинных лямках за спиной рюкзак, вытаскивает цветастое парео, не говоря ни слова, суёт мне в руки, рывком затягивает рюкзак и уходит в поднявшуюся тень.
   Расстроилась?
   А убивать нас за то, что мы защищались, её бы не расстроило?
  
   Мы - Иные. Мы служим разным силам. Наши дружба и симпатия так хрупки... В конфликтах мы встречаемся лицом к лицу и - где та грань, за которой заканчиваются привязанности и начинается долг? Мне это неизвестно.
   Мы - заложники. Заложники своих Сил, своих привычек, своего...голода. Нам не переступить границ, поставленных судьбой. Сожалеет ли о служебном преступлении Мёртвый Рыцарь? Огорчится ли он, узнав, кем стала его возлюбленная? Как поступит новоявленный Светлый? Загадка...
   Что сделают Светлые с заражёнными? Загадка...
   Понравится ли Наталье воспитывать вновь инициированную Инквизиторшу? Загадка...
   И только один ответ.
   Я готова поклясться Изначальной Тьмой в том, что Охотника больше не существует.
  
   Завязываю на плече парео. В небе висит огромная ярко-жёлтая Луна, самодовольно наблюдая за детьми ночи. Город не в силах победить Луну. За спиной всхлипывает Ангела (какое неподходящее для вампирши имя), чуть слышно урчит довольная Наталья.
   Я раскидываю руки и бросаю ночи свой вызов. Вызов Луне, городу, всему миру.
   Возмутившиеся было собаки стремительно умолкают.
   Но тишины нет.
   Город не умолкает никогда.
  
  
   В рассказе использован текст песни
   С.Калугина *Радость моя*.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"