Кощей выглянул из-за золочёного трона. Огромный мрачный зал был пуст. Слуги ещё не появились. Наверное, устроили себе внеплановый выходной и праздновали очередную смерть хозяина. Призванная изображать самого Кощея Бессмертного костяная кукла, как ей и полагалось, после демонстративного разламывания Иваном-царевичем иглы рассыпалась в прах.
"Вот и наивные же люди, - думал Кощей, не переставая этой наивности удивляться, - ведь они искренне верят, что смерть бессмертного - это так просто: дешёвенькая коробка, несколько животных, яйцо непонятного происхождения и внутри него железная безделица".
Кощей Бессмертный вышел из-за трона и остановился, размышляя.
"Вот чудаки, а? - Кощей позволил себе улыбнуться. - Но эта кукла уже пятая по счёту... Если так дела пойдут, нужно будет дюжину за раз делать, чтоб с запасом".
"Или девиц перестать таскать", - ехидно прошептал кто-то в Кощеевой голове. Кощей мысленно отмахнулся от внутреннего голоса.
"Если их не таскать, то со скуки повесишься, а висеть на двенадцати цепях, на двенадцати столбах, будучи Бессмертным... Не, лучше бабы!"
Конечно, Кощей мог и мир завоевать... но что он с миром делать будет? Пробовал пару раз, а в итоге что? Куча, нет, гора забот, всеобщая ненависть и даже поговорить по душам не с кем.
"Короче, такая же скука. С барышнями хоть эстетическое удовольствие получаешь, можно и в шахматы партию составить, особенно, если дамочку из интеллигентной семьи подобрать. Или вот последняя, - Кощей зажмурился от приятных воспоминаний. - И в бильярд умела, и в покер, и чужеземный эспадрон от заморской катаны отличала. Зачем такая Ивану? Хоть и царевич, а всё едино - дурак! Что он с ней делать будет? В постель потянет, детишек стругать?"
Кощей сердито хмыкнул и взмахнул рукой, развеивая кучку пыли, в которую его пытались превратить ещё полчаса назад. Пыль послушно развеялась.
"Ах, хороша была девка! И перси, и ланиты... да и попка ничего себе так". Кощей потянулся, разминая плечи и спину, подошёл к высокому окну. "Нового Кощея что ль зарядить? Завтра слуги проспятся после э-э-э... после праздника, а тут и новый муляж Бессмертного готов". Он оглянулся на трон, со спинки которого свисала парадная мантия глубокого чёрного цвета. Каменья на высоком её вороте сверкнули, словно подмигивая истинному хозяину. Кощей отвернулся. "Завтра и заряжу".
Нехорошо было как-то Кощею, муторно. Вроде всё по плану, всё штатно: похитил, развлёкся, прахом развеялся... а муторно! Кощей выглянул во двор. Окно, у которого он стоял выходило на высоченные деревья Чёрного леса, которые были выше даже далеко не низкой каменной стены, окружавшей замок. Над елями кружила стая ворон.
"Пострелять что ли? Ишь развелось шпионов на мою голову. Не успеешь помереть толком, как кто-нибудь заявится... Падальщики!" Но и стрелять не хотелось.
Кощей легко открыл оконную створку и дунул в сторону стаи. Вороны закаркали возмущенно, но, увлекаемые колдовским ветром, послушно понеслись в сторону западной границы Кощеева царства. Всё более несчастный царь опять обернулся в сторону парадного трона, но посмотрел он не на него, а на неприметную дверцу, почти сливавшуюся с разрисованной всякими человеческими ужасами стеной. Там, за этой дверцей - и ещё за одной дверцей, и ещё за одной, потом три поворота направо и один налево, семь ступенек вниз, стукнуть семь раз по третьему камню над головой - находились его "непарадные" покои: библиотека, лаборатория и бильярдная. И спальня. Кощей снова отвернулся. Он помнил, как она выглядела сегодня утром, эта спальня. И перекосившийся на левую сторону полог помнил, и гору подушек не в изголовье, а в центре кровати, и сбитые одеяла и скомканные простыни, и заморское лёгкое женское одеяние с заморским же названием "халатик" на сундуке...
"И у слуг сегодня выходной! Эх!"
Обычно Кощею не составляло труда изничтожить любой беспорядок на собственной территории и без помощи слуг - сил это отнимало немного, но... Но муторно было ему сегодня. Кощей со стуком закрыл окно, развернулся на пятках и решительно направился из тронного зала. В оружейную. "Самсон не пьёт, да и фехтовальщик он отменный. Вот неделю назад хвастался, что клеймору освоил. Бой на двуручниках - то, что надо".
"И к богам эту Машку! Вот перестанет сердчишко покалывать, тошнота исчезнет, и другую найду! Красивых девок не только в Русских Землях полно... Шарль вон горазд заливать про девицу, которая и с метёлкой управляется, и котильон легко сбацает... А то можно близняшек взять. Как их Яшка с Вилькой зовут? Розочка, Беляночка? Близняшек у меня ещё не было..."
Кощей с силой захлопнул за собой двери.
2. Иван and Марья
- Ванечка, а ты по мне скучал, соколик мой?
Марья Моревна повернула голову в сторону Ивана-царевича и сразу же развернулась обратно: от суженого откровенно воняло. Всё понятно, сколько дней он её искал, мучился! Сапог не снимал, спал, где придётся, ел, что попало, сокол ясный... Но какого лешего он час назад отказался в озерке лесном искупаться? Марья попыталась поудобнее устроиться на лошади: Иванушка посадил её перед собой, и сейчас ноги Марьи болтались, заду было больно, спина затекла, а обонятельные рецепторы отказывались нормально функционировать от близости мужчины её, Марьиной, мечты. Мечты годичной давности, но всё ж таки...
- Соколик? Слышишь ли меня?
Марья, не поворачиваясь, ткнула возлюбленного локтем. Видимо попала, ибо "соколик" сначала сказал своё любимое некультурное слово, а потом пробурчал:
- Угу.
Как сильно скучал "соколик", спрашивать явно не стоило. Бесполезно. За ту часть дня, которую они провели вместе, Марья услышала от Ивана только одну развёрнутую фразу, да и то не ей, а Кощею-супостату адресованную. Отвыкла она, что ли, от сурового царско-богатырского молчания? Кощей-то не дурак был поболтать. Особенно после того, как она его фокус с куклой говорящей разгадала. "Ох, и затейник! - Марья улыбнулась, вспоминая. - И надо ж так людей дурить! Вот если б не его подлая кощейская натура..." Марья из-за плеча взглянула на мужа законного. Ваня, сдвинув брови соболиные, смотрел вдаль очами синими. Марья попыталась вспомнить, чего это она за него замуж выскочила. Никто ж не неволил. Красавец, царевич с перспективами, ухаживал красиво - как-то так, наверное? К тому ж упорный вон какой! И года со дня похищения не прошло, а добрался за тридевять земель. Кощея Бессмертного не убоялся опять же. Марья вздохнула. Тот бандит сейчас пыль из замка выметет, постелюшку свежим бельём застелить прикажет, плечики свои широкие расправит и по душу новой девицы отправится... "Бабник! Все они, мужики, такие. Вот только Ванечка, сокол ясный..."
- Ванечка! - Марья, не обращая больше внимания на запах, исходящий от супруга, повернулась к нему лицом. - Ванечка, а ты мне верный был?
Ожидая непременного "угу", Марья чуть не упала с коня, услышав:
- Марьюшка, да как ты подумать могла? Да что этот супостат наговорил тебе? Да я сапог дюжину истоптал, посохов дюжину стесал, дюжину лошадей...
- Съел?
- Съел! Тьфу ты! Дюжину лошадей загнал, тебя, мою красу, разыскивая! А то, что тебе эта костлявая гнида рассказала - то навет беспардонный и подлый! - Глазки Ивана уже не смотрели отрешённо вдаль, а бегали под испытывающим взглядом жены. - Марьюшка, тебя одну кохаю...
Увидев, как сдвигаются брови жены, Иван быстро исправился:
- ...Люблю тебя одну, говорю! - а потом зачем-то добавил: - Ихь либе дихь! Те амо! И... э-э-э... лаф ю, Мэри!
Оценив внезапную разговорчивость и разнообразие словарного запаса, коим Иванушка ранее не отличался, Марья отвернулась и яростно пробормотала себе под нос:
- Все такие!
Узкая тропинка послушно ложилась под копыта. Марья пересчитывала волоски в лошадиной гриве. За спиной Марьи продолжал сопеть Иван. После объяснения в любви на двух с половиной чужеземных языках он почувствовал необходимость подтвердить материальность своих чувств и попытался романтически схватить Марью за грудь. Марья, не оценив романтичность мужнина порыва и вспомнив боевые искусства, на которые всегда была горазда, ловко вывернулась, ответно заехала Ивану в глаз и ушибла мизинец об его каменную челюсть.
Иван руки от жены убрал, но обиду затаил и даже простецким "угу" на вопрос Марьи, скоро ли они доберутся до какого-нибудь жилья, не ответил. Вот так крепко обиделся на несправедливость. Ехал, сопел и иногда тихонько бормотал себе под нос: "Ведь две дюжины сапог, три дюжины посохов, табун лошадей... А она о чём? О бабах!"
Еле намеченная тропинка, ведущая через лес, постепенно превратилась в утоптанную широкую тропу. Откуда-то слабо потянуло дымом. Лошадка, которую беглецы экспроприировали из Кощеевой конюшни, не привыкшая к длительным переходам с двумя седоками, зашагала веселее, несмотря на усталость. Приободрилась и взгрустнувшая было Марья, ибо иметь мужа-изменщика и так не весело, но когда этот изменщик оправдывается, пересчитывая сапоги и палки, которые он уничтожил, ходя по чужим женщинам... очень это выматывает, очень!
Решив, что можно сделать новую попытку поговорить, Марья спросила:
- Вань, а откуда ты проведал о Кощеевой смерти? Ведь это ж тайна великая?
Иван явственно вздрогнул и дёрнул поводья так, что бедная лошадка обиженно всхрапнула. "И тут дело нечистое, - опять загрустила Марья. - Не ответит!" Однако Ивану самому надоело пересчитывать потери инвентаря и обмундирования, и он довольно охотно начал отвечать:
- Так Ягуся же...
Марья встрепенулась. Поняв, что ляпнул что-то не то, Иван-царевич от локтей жены отодвинулся, насколько позволило седло, после чего внёс коррективы в свой ответ.
- Яга, я хотел сказать. Баба Яга тутошняя. Местная то есть. По данному околотку ответственная, - зачастил Иван. - Она с супостатом чего-то не поделила, злая на него была, вот и нашептала... То есть я выведал у неё. Выведал, да! Хитрость применил великую и выведал.
Марья заинтересованно, припомнив рацион и любимые блюда-гриль классических злодеек, переспросила:
- Хитрость великую?
Ответить Иван не успел - из кустов на тропинку шагнула высокая чернявая статная женщина.
- Ягуся... - прошептал Иван.
3. Марья Моревна vs. баба Яга. Vol.1
- Ягуся... - выдохнул за спиной Марьи Иван, а сама Марья сразу поняла, что именно не поделил Кощей с "Ягусей", и какую великую хитрость применил разлюбезный Ванечка, выпытывая тайну Кощеева бессмертия.
Местная баба Яга была молода и очень красива. Глаза у неё были чёрные, волосы у неё были чёрные, брови у неё были вообще чернее чёрного. И даже родинка в форме сердечка на щеке у Яги была чёрная-пречёрная и на вид совершенно бархатная. Одета была Яга так, словно не в лес, а на званый ужин собиралась. Марья Моревна, оставившая все подаренные Кощеем наряды для его следующей жертвы и нацепившая собственное платье, в котором похитил её подлый бабник год назад, почувствовала себя не царевной, женой царевича, а селянкой, да ещё и не из зажиточных.
"Вот тебе и лесная карга! Вот тебе и классическая злодейка с бородавкой на носу!" - подумала Марья, разглядывая зелёное, тонко вышитое серебром платье Яги, на котором не было ни складочки, ни травинки, ни листочка. Даже паутинки к нему ни одной не пристало! Марья быстро стряхнула соломинку с собственного подола и попыталась незаметно прикрыть дырку, нахально расположившуюся на самом видном месте левого рукава.
- Спас-таки, значит красу свою ненаглядную... - Яга сверкнула глазами из-под чёрных-пречёрных ресниц и, в упор глядя на Марью, протянула: - Так вот ты какова...
Марья, не дожидаясь действий мужа, который замер за её спиной, перекинула ногу через лошадиную шею и неловко - всё тело занемело - сползла на землю. Под любопытным взглядом Яги и пыхтение Ивана, недовольного её самоуправством, Марья попыталась расправить плечи и выпрямить спину. Это ей удалось с трудом - полдня езды и целый год без регулярных конных тренировок давали о себе знать.
- Здравствуйте, добрая женщина.
Яга вытаращила на Марью и так немаленькие глазищи, видимо, не ожидая столь вежливого приветствия после своей явной грубости.
- Ох, сударыня Яга, если у вас в хозяйстве есть не только мягкая постель... - Тут обе женщины враз посмотрели на покрасневшего Ивана. - ...Но и банька, то я... - Марья шмыгнула носом, бросила взгляд на супруга и исправилась: - ...мы будем благодарны так...
Марья замялась, не зная, как выразить степень благодарности, но Яга не стала дожидаться окончания Марьиных слов, а просто кивнула и махнула рукой, приглашая за собой. Иван свесился с седла и попытался подхватить Марью, но она снова шмыгнула носом, погрозила мужу кулачком и последовала за Ягой пешком.
Почти сразу провожатая свернула с утоптанной тропы. Однако по кустам путники шли недолго, а по буеракам и оврагам им и вообще пробираться не пришлось. Довольно быстро Яга привела своих гостей к большой поляне. Поляна, а точнее целый луг, почти по границе с лесом была огорожена забором из чего-то очень похожего на части огромных человеческих скелетов. За неплотно пригнанными берцовыми и плечевыми костями виднелись строения на первый взгляд вполне обычные, несколько поленниц и огород с пугалом в заморской шляпе.
Марья остановилась перед неширокими воротами, в которые уже зашла хозяйка, пропустила вперёд себя лошадь, с которой так и не слез Иван-царевич, и с интересом прикоснулась к перекладине. Как Марья и ожидала, костью материал, из которого был сделан брус, не был, а было это искусно выточенное, высветленное и натёртое неизвестным Марье веществом дерево. "Кругом обманщики", - вспомнив шутки Кощея с оживлёнными куклами, подумала Марья и заспешила вслед за Иваном. Тот спешился и теперь, краснея щеками и ушами и нервно оглядываясь в сторону жены, отбивался от ластившегося к нему огромного, конечно же, чёрного пса. Марья сердито прищурилась.
- И сколько же времени ты у бабы Яги выманивал Кощеев секрет? Этой своей "хитростью"?
Иван в ответ закашлялся.
- Да с месяц, кажется... - задумчиво ответила за него Яга.
Она стояла у странной лестницы, ведущей в избу не менее странного вида. Марья, не обращая более внимания на уже хрипевшего от избытка вины Ивана, во все глаза уставилась на Ягусино жилище. Жилище тихонько переминалось с лапы на лапу. Лапы эти были огромные и явно, совершенно явно, птичьи.
- Но как? - потрясённо спросила Марья.
Она, повидавшая за свою жизнь немало небывальщины, да ещё и пополнившая знания о чудесах с помощью волшебного зеркала, которое Кощей специально для Марьи перенёс из своей лаборатории в полюбившуюся ей библиотеку, была совершенно потрясена эти симбиозом курицы и избы-пятистенки.
Птицездание кокетливо шаркнуло ножкой. Марья ахнула. Откуда-то из-под крыши послышалось кудахтанье, очень похожее на смех, и избушка согнула свои лапы-ноги в коленках. Марья присела в ответном приветствии. Изба сверкнула стеклянными окнами и быстро-быстро стала перебирать лапами, привставая на пальцах, делая шаги то назад, то вперёд и иногда подпрыгивая.
- Джигу выучила. Теперь гусли-самогуды требует. Считает, что без аккомпанемента вся красота пропадает, - снисходительно сказала Яга.
Самое удивительное, что при всех движениях лап деревянная часть волшебного существа всегда располагалась исключительно параллельно земле. Как это было возможно, понять Марья не могла, но это только увеличивало её восхищение. Тем временем избушка, закончив танец, встала на одно колено. Марья захлопала в ладоши.
- Потрясающе! Ты потрясающая изба!
Марья погладила нижнее бревнышко танцорши, которое оказалось тёплым и приятным на ощупь. Потом с неохотой повернулась к бабе Яге. Признавать превосходство соперницы не хотелось, но чувство справедливости победило :
- Она у вас замечательная.
Яга, явно довольная произведённым на Марью впечатлением, произнесла:
- Чай волшбе я не только по книжкам училась! Пока её такую вырастила, да воспитала, да выучила, семь потов сошло, семь рубашек сносилось, семь...
Тут Марья поняла, откуда - а точнее: от кого - у её мужа появилась страсть к инвентаризации по итогам проделанной работы.