Аннотация: Написано в качестве развлечения для прекрасных дам, в ответ на их "ну, расскажииии что-нибудь!!". Уши Скирюка честно торчат, ибо изначально ничего такого не планировалось, и лишь потом авторская мысль пошла одной ей ведомыми путями ;)
По пропыленной дороге, прихрамывая, шел человек. Остановился передохнуть - его хорошо было видно из дверей харчевни. Гримаса неудовольствия на его лице отчего-то вызвала раздражение у Збышка, прислонившегося боком к притолоке...
Збышек был пьян, и гримаса боли на чужом лице казалась ему пренебрежением к его собственной великолепной персоне. Разумеется, он полез в драку. И совершенно не ожидал, что посох в руках незнакомца способен служить тому не только опорой, но и орудием защиты.
Еще более странным было то, что мужик не отделал его как следует (так поступил бы сам Збышек), а умело приложил пару раз - явно давая понять, чтоб тот не рыпался.
Приподняв голову ("Не двигаюсь, я, видишь! Лежу!"), Збышек, в голове которого несколько прояснилось, рассматривал хромого и дивился про себя. Волос где темный, почти черный, а где вдруг тонким лучом скользит медно-огненная прядь. Глаза... вот как есть лисьи! Не будь у разноцветного такая тяжелая рука, принял бы за духа огня... Ха! Ну и дурень ты, Збышек! Какой из него дух? Не хромают они, да не шатаются по дорогам Валлы.
- Не буду я драться, слышь, рыжий! - словно толкнул кто, не стал бы он мимохожего мужика прозвищем бога окликать. - Отпусти, а?
Хромой ухмыльнулся, убрал посох, упиравшийся одним концом в спину драчуна, и жестом показал Збышку, что тот волен вставать и убираться восвояси. Но у того видно еще не весь хмель выветрился. Заело любопытство:
- Рыжий, а тебя как звать-то? Пойдем в корчму, медом угощу... Моя ж вина, смыть ее надо...
- Ты свою вину уже отработал, - вдругорядь усмехнулся разноцветный. Голос у него оказался сорванный, хриплый. В гомоне корчмы и не услышишь, что баять станет.
- Пойдем-пойдем, я от своих слов не отказываюсь, да и тебе, по всему видать, роздых нужон... - Збышек отдернул протянутую было руку - сухой жар исходил от тела незнакомца.
В тепло Збышек вернулся все же не один. Хозяин корчмы, Жбан, которому его имя как нельзя более подходило, поставил перед гостями кувшин меда, пообещал хромому комнатку и каши с мясом на ужин и басисто пророкотал что-то насчет клиентов, норовящих улизнуть, не расплатившись за харч. Получив деньги, он подобрел и принес к столу пару подогретых лепешек. Рассудив, что сытый собеседник может оказаться разговорчивее, Збышек уткнулся в свою плошку и снова принялся за расспросы, только когда рыжий лениво откинулся на спинку грубо сколоченного стула.
- Как звать-то тебя, а? Чем занимаешься? - стоило Збышку открыть рот, любопытство взыграло в нем с новой силой.
- Певец я бродячий, - ухмылка мужчины была точной копией предыдущих.
- Певееец... - протянул побитый. - Не похож ты на певца, уж извини. Голос не тот... - Збышек осекся, заметив, как напряглись скулы незнакомца, а рука, будто помимо его участия потянулась... к чему?
- Нет тебе дела до моего голоса... - прохрипел, как шершавой тканью память застлал. О чем спрашивал Збышек у хромого - напрочь позабыл.
О прислоненном к стене посохе, как боялся Збышек, Шанр и не думал. Помимо воли рука его тянулась к запрятанной в плотный чехол к'таре. Инструмент он настраивал, почти не глядя. Сегодня у него будет один внимательный слушатель. Возможно, это спасет остальных.
Низкое гудение струн заставило поутихнуть разговоры, гости заозирались, корчмарь оперся на стойку, Збышек напрягся. Ему казалось, что ЭТУ песню ему ни в коем случае нельзя слушать, но и что важнее для него ничего на свете нет.
Шанр провел пятерней по волосам - рыжие пряди начисто скрылись в красновато-черной массе, глаза потемнели.
Слов Збышек не запомнил, хотя они были просты, только голос - глубокий, сильный, низкий, без малейшей трещинки и хрипотцы. И зов, почти приказ. "Збышек, признай свое имя!"
На рассвете Збышек с дорожным мешком за плечами и посохом Шанра в руке ушел вслед за мечтой. Вдали, почти у самого горизонта бежал крупный темно-бурый лис, просыпающееся солнце ласкало его шкурку и тогда мех вспыхивал яркими медными искорками...
Через 20 лет в село вернется Збышко-певец, бард-предсказатель, насмешник, чьего резкого слова боятся и знатные господа, уж слишком дар его силен: скажет - и сбудется, никакой оберег не спасет. Он придет хромой, опираясь на старый посох, с к'тарой за плечами, ворохом песен, седыми лентами в длинных темных волосах, сорванным голосом и сбывшейся судьбой.