Всякий раз Сатреп любовался этим странным явлением природы, как любуются совершенным телом. Над головой девушки разливался фиолетовый нимб - благодаря этому едва заметному свечению дети, живущие на острове, получили свое имя: Дети Индиго. После медитации нимб над их головами проявлялся ярче. В минуты раздражения он приобретал красный оттенок.
Палитра цветов над головой Петры была неизменной спутницей ее бесед с Сатрепом. Он вспомнил день, когда впервые увидел Петру на пляже. Она шла в сторону храма в составе группы новичков, оставленных на острове вертолетом. Он выделил ее нелепую кепку с козырьком, в которой она была похожа на типичного подростка с континента, боязливого и нервозного. Она все время крутила головой по сторонам, будто бы искала кого-то. Тогда Сатреп решил, что эта долговязая девушка в нелепой кепке продержится на острове недолго - но Сатреп ошибся.
Спустя год она зачастила к нему уже в новом качестве - уполномоченная Детьми Индиго вступать с ним в контакт как с представителем материкового Совета.
В этот раз он решил снова вызвать Петру на откровенный разговор и предложил ей познакомиться с дневником госпожи Ра, который та вела незадолго до своей смерти. Но снова столкнулся с красноватым свечением вокруг головы Петры и ее обычным упрямством.
- Не пойму, почему это тебя так сильно интересует?
- Это смерть человека, Петра.
- Раньше ты никогда не просил меня повторять однажды сказанное.
- Я хочу убедиться, что дети к ней не причастны.
Петра отвернулась.
- Даже то, что происходит между мной и тобой мне кажется более осмысленным, чем необходимость обсуждать смерть госпожи Ра.
- А что происходит между нами?
- Все хорошо. Жаль только, что нет секса.
Дети давно научились угадывать мысли, а Сатреп мог только различать цвет нимбов над их головами. Отпираться было бессмысленно.
- Скажи, зачем нам, по-твоему, заниматься сексом? - спросил он чуть погодя. За это время нимб над головой Петры снова приобрел свой естественный цвет индиго.
- Секс способствует пониманию, - спокойно ответила она. - Извини, мне нужно идти. Скоро к тебе постучится чужой.
- А кроме понимания?
Она оставила его вопрос без ответа.
В хижине, наедине с разбросанными листами бумаги из дневника госпожи Ра, Сатреп раздумывал над словами Петры. Он пытался понять, почему она произнесла их - хотела перевести разговор в другое русло или чтобы сделать ему приятное? Сатреп не переставал удивляться, что представители племени индиго, наделенные уникальным свойством спасти мир людей от катастрофы, начисто лишены эмоций, а вместе с ними таких чувств, как привязанность, любовь, сопереживание...
Вскоре в дверь хижины действительно постучали, и в комнату ввалился давнишний приятель Сатрепа Кристиан Розенвальц. Кристиан состоял одним из членов материкового Совета, а это означало, что ему следует рассказать все происходящее на острове без утайки.
Розенвальц осмотрелся по сторонам.
- Тебя не удивляет мой визит? - поинтересовался он.
- Нет, - ответил Сатреп. - На острове я привык ничему не удивляться. Как долетел?
- Нормально. Унылое местечко этот остров Индиго, - продолжил Розенвальц, устраиваясь в плетеном хозяйском кресле. - И раньше в эту дыру не слишком стремились, а теперь и того больше - никто не хочет повторить участь безвременно ушедшей госпожи Ра. Я вызвался добровольцем. Если честно, было интересно взглянуть на тебя. Ты единственный на острове представитель Совета. Из тех, кто остался в живых, разумеется, - добавил он и рассмеялся собственной шутке. - Ты не боишься, разделить судьбу Ра?
- Нисколько, - ответил Сатреп и осторожно добавил: - Зачем ты заглянул сюда?
- Я приехал составить экспертное заключение о проекте и о тебе персонально.
- Но тут уже была комиссия.
Розенвальц вытащил бутылочку с чем-то крепким, похоже, абсентом, и отхлебнул из горлышка. Расслабившись, он произнес: - Ситуация, которая сложилась здесь, ненормальна.
- Смотря, что ты называешь нормой...
- Давай не будем играть в слова, Сатреп. Ты знаком с последними записями в дневнике Ра?
- Да, я перечитывал дневники Ра, причем даже сегодня.
- Откуда в них все это берется?
- Мне трудно анализировать причины поведения детей, но мне кажется, таким образом они от нас защищаются. - Заметив раздражение Розенвальца, Сатреп быстро добавил: - Большой Всплеск - им есть что защищать. Можно это назвать это эволюцией, можно - даром божьим...
- На дар божий не вываливается столько средств! - прервал его Розенвальц. - Ты думаешь, я приехал на остров, чтобы услышать в твоем исполнении пару заезженных фраз?
Сатреп стоял у окна, глядя на берег океана, который хорошо просматривался, несмотря на обилие растущих возле хижины пальм. Каждый день дети выходили из зеленой посадки, где располагался храм, и совершали обряд, который Сатреп считал необыкновенно красивым. Они все вместе брались за руки и становились в один большой круг, чтобы войти в воду для совместного омовения. А потом еще долго сидели в тени пальмовых листьев, и нимбы над их головами переливались чистым фиолетовым цветом.
- Знаю только одно: им нельзя мешать, - произнес Сатреп, глядя в сторону песчаного берега.
- Ну, этот вопрос, положим, не в твоей компетенции. Дети никого еще не спасли, но первые жертвы их благих намерений уже имеются.
Сатреп молчал. Он думал о том времени, когда был дружен с Розенвальцем, и его следующая фраза была скорее данью тому времени и тем отношениям:
- Хорошо, я скажу о самом важном, что я открыл здесь.
Розенвальц с интересом повернулся к нему всем своим грузным телом.
- Если представить нашу с тобой жизнь чередой выборов, то всякий раз выбор Детей Индиго безупречен. Это единственное, что заслуживает изучения. Все остальное можно отдать им на откуп.
- На откуп? - Розенвальц рассмеялся, и вряд ли этот смех можно было расценивать как дружественный. - Ты в своем уме? Судьба проекта в подвешенном состоянии, потому что факт сознательного убийства детьми госпожи Ра вряд ли будет оспорен. В худшем случае тебя могут объявить соучастником. И в этой ситуации ты говоришь, что детишкам можно отдать что-то на откуп? Ты, должно быть, шутник, Сатреп!
Дети закончили обряд и направились в сторону дикого мыса. Сатреп поморщился - он вспомнил, как пару дней назад туда океаном выбросило тело госпожи Ра, вернее то, что от него осталось. Над мысом летали птицы, которые так любят мертвечину, их пришлось отгонять руками, а потом обращаться к помощи аборигенов, чтобы оттащить тело в безопасное место. Дети в этот момент медитировали в храме, и ни один из них не помог отогнать птиц.
Да, дети недолюбливали госпожу Ра. Было хорошо известно, что из-за ее назойливых расспросов нимбы над их головами светились багровым. Но как не помочь отогнать ворон от тела? Этого Сатреп понять не мог. Однако Розенвальцу он снова повторил:
- Доказательств причастности детей к ее гибели у меня нет.
- Почему же никто не сообщил о ее исчезновении?
- Кто должен был сообщить о ее исчезновении? Посмотри. - Сатреп указал в сторону окна. Из него были видны пальмы, под которыми укрылись от солнца две хорошенькие черноволосые аборигенки: - Я говорил с ними, и выяснилось, что они до сих пор ждут ее возвращения.
- То есть аборигены думают, что она по-прежнему жива?
- Аборигены не видят ничего противоестественного в том, что человек уплывает на закате солнца в океан.
Розенвальц его не дослушал - очевидно, алкоголь давал о себе знать:
- Две аборигенки - это все твои доводы? Сатреп, ты-то сам веришь, в то, что говоришь? Все в Совете знали про непростой характер этой Ра, но она была первоклассным специалистом и, кроме того, отлично умела плавать. И что же? Госпожа Ра приезжает на остров и захлебывается солененькой водичкой?
- Дети здесь не при чем, - устало произнес Сатреп.
- Конечно. Но запомни: их вирус заразен, Сатреп. При таком твоем отношении я не удивлюсь, если, приехав сюда в следующий раз, увижу над твоей башкой фиолетовое сияние.
Сатреп вспомнил про многочисленные попытки расспросить Петру о смерти госпожи Ра, но та ограничилась одним только скудным пояснением: "Она всегда хотела умереть".
Розенвальц лениво потянулся.
- Не буду с тобой спорить, как раньше. Но и скрывать того, что нам известно о твоем романе с этой демиургиней, тоже не буду. И что в ситуации с госпожой Ра эта девица сыграла не последнюю роль, нам хорошо известно тоже. Видишь, я ничего от тебя не утаиваю.
- Сатреп!
В нескольких шагах от хижины стояла Петра.
- А вот и твоя подружка! - весело произнес Розенвальц.
- Я бы зашла поговорить с тобой в другой раз, - Петра полностью игнорировала присутствие члена материкового Совета, - но мне нужно тебе кое-что сообщить. - Она переступила порог хижины. - В сотне километров отсюда произошел подземный толчок. Сюда идет волна. С вероятностью 98, 3% она захлестнет остров.
- Что, что ты говоришь? - За считанные мгновения Розенвальц утратил вальяжность и расслабленность: - Какого черта?
Она подошла к Сатрепу: - Ты должен покинуть остров.
После этих слов Розенвальц что-то пробурчал про срочность и дернул в сторону вертолетной площадки. Только сейчас Сатреп обратил внимание, что на берег высыпали местные жители. Он смотрел, как его приятель несется вдоль песчаного пляжа и не мог оторваться от этой картины, показавшейся ему безумной на фоне перевернутых рыбачьих лодок, разбросанных снастей и суеты толпившихся на берегу аборигенов.
Тревога ширилась в нем в своем непредсказуемом танце.
- За нас не беспокойся. У нас есть методики самосохранения, - продолжала Петра. Ветер с океана усиливался. - Тебе нужно уехать. Мне жаль, если с тобой что-то случится.
- Ответьте мне на один вопрос. Вы ведь знали, что Ра не захочет возвращаться. Почему вы не остановили ее?
- Это тебе поможет принять правильное решение?
- Да.
- Ра умерла естественным путем, но ее смерть логична. - Она помолчала, внимательно глядя на него.
- Никуда я не полечу.
- Ты принял неправильное решение. Почему?
- Тебе это не понять. Для тех, кто спасся - осознание этого факта выше всякой логики.
- Больше нет времени. Извини, меня ждут дети.
Петра развернулась и пошла. Две маленькие аборигенки, что постоянно увивались вокруг нее, поднялись с места и помахали ему руками.
...Когда огромная разрушительная волна обошла архипелаг стороной, Сатреп еще раз убедился в том, что выбор Детей Индиго безукоризнен. Тогда он подумал, что стал невольным свидетелем чего-то еще не осознанного и великого, во что верил, находясь рядом с ними. Сразу после восторженной радиограммы Розенвальца на материк, он попробовал разыскать Петру, но дети дали понять, что его присутствие их раздражает.
А потом дети исчезли.
Розенвальц бегал по берегу и что-то кричал о деньгах инвесторов, пока не получил срочную радиограмму, сел в вертолет и улетел на материк.
Сатреп добрался до хижины, сел в плетеное кресло и стал ждать. Он смотрел на песчаный берег, где дети обычно совершали обряд омовения, и явственно представлял себе круг детей, а в его центре Петру. После обряда ее мокрое нагое тело блестело на солнце. Оно напомнило Сатрепу кита, выбрасывающегося на берег океана. Сатреп никогда не видел китов, но он явственно представлял себе, как блестит и переливается в лучах заходящего солнца гигантская серебряная спина.
И этот блеск был похож на солнечную дорожку, сшивающую океанскую гладь, в которую вошла однажды госпожа Ра, чтобы навсегда слиться с горизонтом.