Инженер Снегирёв был вечно недовольным жизнью человеком. Это недовольство сопровождало его с детства.
В школе ему не нравился ни один предмет кроме географии. Но связать свою жизнь с этим предметом он так и не смог - отговорили родители, считающие его интерес совершенно не мужским и, что главное, неприбыльным. Выбранной фактически за него специальностью Снегирёв не был доволен с первых дней учёбы в институте. К этому стоило прибавить появившиеся у него ещё в старших классах недовольство своей внешностью и неуспех у противоположного пола. В общем, портрет неудачника был завершённым. Тем более, что недовольство было обоснованным: Снегирёв был мал и незаметен, носил очки и совершенно не умел одеваться. Стоит ли говорить, что девочки относились к нему как к мебели.
Но Снегирёв не был банальным депрессивным подростком. Он был достаточно самолюбив и амбициозен, имел постоянные конфликты с собой и нередко с окружающими из-за своих упрямства, ворчливости и несговорчивости. Естественно, мириться с множественными неудачами у противоположного пола ему было особенно трудно - в силу влюбчивости и эмоциональности юности, а также некоторых сугубо физиологических причин. Но так или иначе, ему потребовалось дожить почти до 20 лет, чтобы наконец-то встретить девушку, которая его не отвергла. Правда, через несколько месяцев Снегирёв начал тяготиться ей сам.
В компаниях наш герой также не пользовался популярностью - казался слишком угрюмым и замкнутым. И это его удручало, как большинство людей, он был зависим от чужого мнения о себе. Так же как и большинство, любил внимание к своей персоне. Внутренние амбиции не давали ему покоя, он видел себя человеком всем нужным и всеми любимым, авторитетным, уважаемым. Скорее, отсутствие вышеперечисленного и было основной причиной снегирёвского тотального недовольства жизнью. Не нелюбимая специальность в институте и уж конечно не очки казались ему проблемами. хотя это тоже выбивало из колеи.
Время шло, Снегирёв закончил институт, не преуспев особенно ни в чём. Вместо разбитых сердец - одна несчастная любовь и, кажется, 5 не принёсших особых радостей женских тел. Вместо популярности - один более-менее близкий друг и пара приятелей, кто-то из них тут же уехал за границу. О дипломе и говорить нечего.
Началась перестройка, престиж снегирёвской профессии стал блекнуть. На сцену вышли совсем другие герои. новое время требовало экономических и юридических познаний, свободного плавания в море навыков, объединённых сейчас под словом "менеджмент", а главное - риска и напора, какой-то особой уверенности, умения браться за казалось бы невыполнимое дело и доводить его до конца. Скромные труженики вроде Снегирёва отошли на второй план.
Отшумел, откричался август 1991го, разрешился "новой революцией" 1993й. Пролетел 1995й. Набрал силу 1997й. Снегирёв спешно освоил на курсах самое примитивное программирование и зарабатывал в основном этим, хотя не любил ещё больше, чем своё предыдущее занятие. Вернее, инженером он уже привык быть, это дело не стало нравиться больше, но показалось родным, привычным. Снегирёв накрепко прирастал к своим привычкам и менял что-либо с трудом и неохотой, но пришлось переступить через себя.
С перестройки он жил в крошечной квартирке близ Марьиной Рощи, досталась она ему после смерти какой-то не то бабки, не то двоюродной тётки...сам чёрт в этих родственниках ногу сломит... Припоминал, как в детстве ездили к ней с матерью на трамвае. Она им счастливицей казалась: ещё бы - в те времена отдельная квартира, одинокой женщине, без семьи... С мужем она то ли разошлась, то ли не было его никогда. Они-то вчетвером ютились в одной комнате, насилу дали в 1980м двухкомнатку, там оставались родители и старшая сестра с сыном. Снегирёв радовался, что пока Вовка маленький, за ним нужен присмотр, а сестра на работе, так что он под боком у бабки с дедом, а Снегирёв отдельно. Он любил свою семью, но предпочитал держать расстояние. Личное пространство было дорого. Хотя на праздники неизменно ехал навещать родителей, сестру и племянника.
Квартирка была на последнем, 9м этаже, обшарпанная, с потёками на обоях, жёлтыми, хотя и довольно высокими, потолками. Как ни странно, как раз она не вызывала обычного снегирёвского мрачного недовольства. Он как будто сразу примирился с ней, и она стала чем-то вроде кокона или улиткиного домика: здесь он чувствовал себя хорошо. Здесь он был хозяин, мог сидеть и жаловаться самому себе на очередную гримасу жизни, а мог почитать детектив, посмотреть новомодный голливудский боевик. Он был здесь собой.
Иногда в этой холостяцкой берлоге бывали женщины, и одна из них, молодая девочка, только что закончившая филфак, маленькая, прыткая, объёмная - закрепилась, кажется, надолго. Снегирёв привык к ней, привык, что она приходила и готовила, убиралась, смотрела с ним телевизор, а иногда могла и просто посидеть в уголочке почитать что-нибудь, посматривая урадкой на него... Она не вызывала каких-либо сильных чувств, но была зато уютная, ладная. Она не раздражала. Не нарушала его однообразного распорядка жизни. Иногда могла уйти к себе в общежитие и не появляться несколько дней. Причём совершенно не по поводу обычных женских обид или капризов, просто как будто чувствовала, что пора им чуть-чуть отдохнуть друг от друга. Исчезала спонтанно, не прощаясь. И так же возвращалась. Снегирёв никогда не задавал ей вопросов по поводу этих внезапных уходов: это как-то тоже легло, вросло в накатанную колею его жизни.
Звали девушку Анечкой - тёплое, заботливое имя. Чем привлёк её мрачноватый, выглядящий старше своих 34х молчун Снегирёв, оставалось загадкой. Может быть, просто привязалась к нему - как часто это бывает! и любви уже немного осталось, но есть какие-то невидимые нити, которые держат, заставляют и на то закрыть глаза, и на это... Да и немудрено: третий год они были вместе.
А может быть, двигало Анечкой то самое пошловатое, однако рано или поздно приходящее почти ко всем женщинам желание остепениться, успокоиться, найти себе точку опоры - такого вот простого и предсказуемого, молчаливого и размеренного мужичка, зажить с ним, создавать быт... Становиться обычной мещанкой и радоваться этому, хотя всего каких-то лет пять назад она с возмущением отвергла бы эту перспективу: тогда была первая любовь, как у всех, ломкая и надрывная, с нелепыми стихами, слезами, неумелым и киношно-хрестоматийным сексом на ночном приморском песке, мечтами, резким и мучительным разрывом. Но всё же Анечка потихоньку превращалась в Аннушку: 23 года как-никак, пора и о будущем думать. А в будущем хотелось как всем - устроиться.
Почему Снегирёв? Ну почему бы не подождать ещё года 2, не походить по компаниям? Не предвиделось в её жизни ничего лучшего: два парня на потоке, да и то уже неотличимых от сокурсниц - женский институт, педагоги! Несколько случайных встреч, одна из которых тогда, пять лет назад, единственным ярким чувством и закончилась, а остальные... Так, мимолётный след. В школе всех мужиков - толстый плешивый физрук, хоть и молодой, чуть старше Анюты, да директор, у которого уже внуки были. Что за школа, что за время, даже математика не было, зато была старая глуховатая Галина Сергевна. В общем, ничего не оставалось делать: вот оно, счастье твоё, скачет лягушонка в коробчонке... Только на том и сказочке конец, чудес не бывает.
Хотя... Да нет, совсем не плохим был наш Снегирёв. Но не отвечал он идеалу невесты: внешностью не особо, правда, надо отдать должное, не толст, но и не худ, чуть подкачан. Умён? Средне. Не умнее Аннушки-филологини, но и не глупее. Характер спокойный, пусть угрюмый, пусть ворчливый, но без заскоков. Можно жить.
Жила сама Аня так себе: ну что можно было себе позволить на учительскую зарплату? Однако она подтягивала русский паре оболтусов в частном порядке, и на совокупный доход от школы и репетиторства вполне можно было жить. Впрочем, немного ей было надо: ела мало, пыталась следить за фигурой, одевалась просто - пара костюмов для школы да джинсы с майками.
И Снегирёв зарабатывал так себе, не много, но на спокойную жизнь хватало.
Но, конечно же, он был этим недоволен. По-другому он представлял свою жизнь. Будучи по характеру индивидуалистом, хотел он быть таким же, как те вырвавшиеся внезапно в начале 90х наглецы, про которых сочиняли анекдоты, рассказывали небылицы... А они всё жили, и им было хорошо. Они были хозяевами своей жизни - вот чего так не хватало Снегирёву.
Но он не мог ничего для этого предпринять. И, естественно, находил кучу объяснений, почему.
Он честнее их. Ему ничего на самом деле не надо. И эти гнусные деньги не так много значат, как кажется.
Всё это было хорошо и правильно. Но проблема была в том, что Снегирёв сам не верил до конца в то, что говорил.
Он сто раз произносил всё это перед Анечкой, как нервный докладчик тренировался бы перед зеркалом. Убеждая других ведь убеждаешься сам. Анечка слушала и кивала головой. Улыбалась. То ли и вправду была с ним согласна, то ли просто, как нередко это бывало, слушала его голос, а улыбалась чему-то своему.
Но Снегирёву было неважно. Он говорил это, а потом убеждался, что не верит в свои слова.
Начальник их конторы ездил на неплохой Хонде. Кое-кто из сотрудников тоже давно обзавёлся автомобилями. Из тех, кто не обзавёлся, половина были кандидаты наук. Люди из второй половины тоже были в некотором роде примечательны: программист Собакин, самый пожилой, писал неплохие пейзажи, они продавались. Жена Молчалина работала на телевидении.
И у одного Снегирёва ничего такого не было. Однако он не считал, что заслужил меньше остальных.
Почему не было? Разумного объяснения он не находил.
Он ведь трудился совсем не меньше всех. А может, и больше.
Если его просили помочь, он не отказывал.
Он не был очень умным, но был умнее многих.
И т.д.
Был бы Снегирёв лет на 10-15 моложе, несомненно вступил бы в какую-нибудь радикальную партию, которые тогда как раз тихо вырастали из подвалов и квартир в хрущёвках. Поманив человека справедливостью, можно заставить его сделать что угодно, особенно если он молод и активен, умеет как любить, так и ненавидеть, и жаждет изменить мир.
Но Снегирёв даже в молодости не был активен и политику не любил. Чего ему никогда не хотелось - так это менять мир. Всё, чего он собирался добиться, касалось только и исключительно его самого.
Но и для себя ничего сделано не было, а время шло, однообразно и суетливо, наполняя Снегирёва какой-то злобной тоской. Эта тоска будто бы сидела где-то глубоко в нём и не имела возможности выбраться наружу, а вместо этого глухо подтачивала изнутри.
Было бы легче, если бы она вдруг материализовалась во что-то, сублимировалась. Но это не происходило.
До одного вечера.
Анечка пришла раньше Снегирёва и по обыкновению решила прибрать его полухолостяцкое жилище. Каково же было её удивление, когда в платяном шкафу она внезапно обнаружила безмятежно спящего здоровенного серого кота!
Кот даже не проснулся, когда она со скрипом отворила дверцу старого шкафа. Впечатление было такое, что он всегда жил здесь, в этой квартире, спал в этом шкафу, и что скорее Анюта была гостем, нежели он. Кот был огромным, прямо-таки странных для кота размеров.
Аня поначалу даже испугалась, но потом справедливо рассудила, что бояться безобидного спящего кошака глупо, пусть спит, потом вылезет, покормить его да выпустить на все четыре стороны. Она решила, что кот несомненно принадлежит кому-нибудь из соседей: Снегирёв никогда не говорил ей, что собирался заводить домашних животных, да и приезжала она к нему последний раз два дня назад - не было тогда котов и быть не могло.
Не прошло и получаса, как кот вылез и с невозмутимым видом прошёл на кухню. Теперь он казался ещё больше. "Зверюга!" - подумала Аня. - "Весь холодильник сожрёт".
Однако зверь ограничился одной позавчерашней сосиской, потом запрыгнул на стул, уселся столбиком и посмотрел на неё. Она открыла дверь в коридор и поманила его. Кот не сдвинулся с места. Как раз в это время пришел Снегирёв.
Он не очень удивился незваному гостю. После безрезультатных попыток кота выставить, заканчивавшихся его же появлением на Снегирёвском крошечном балконе (он одним кошкам ведомыми путями как-то проходил через чёрную лестницу на общий балкон, а оттуда уже к Снегирёву) было принято решение зверюгу оставить - кот не собака, особого внимания не требует, ест, по-видимому, немного, вроде не гадит в квартире, да и Анечка же всегда любила животных... У хозяина в этот вечер было хорошее настроение. Кот обрёл дом.
С этого момента жизнь Снегирёва как-то неуловимо, неописуемо переменилась. Совершенно непонятно было, что же именно стало по-другому, всё вроде бы оставалось на местах. Однако он ощущал в себе какую-то особую лёгкость, тоска и недовольство отступили на второй план, мысли стали светлее. Анечка нашла, что он стал чаще улыбаться. Она объясняла это облагораживающим действием присутствия животного на человека, беззащитного существа, о котором требовалась забота, а также небольшой, но существенной прибавкой к зарплате. Снегирёв ничего сам себе не объяснял, а просто соглашался с тем, что говорила она.
Кот будто бы вбирал в себя негативную энергию, исходившую от хозяина. Но по-видимому этой энергии было настолько много, что вскоре он просто перестал успевать её перерабатывать, подобно механизму, на который оказывается уж чересчур большая нагрузка. Кот с поэтическим именем Есенин (только Анюта могла так его назвать) вдруг ни с того ни с сего становился агрессивен, истошно орал и даже бросался на хозяев. Сосед-кошатник предположил, что ему банально не хватает кошки, кошка была через некоторое время найдена у знакомых, но никакого результата это не дало. Зверь в течение десяти минут хладнокровно её осваивал, а потом ушёл в любимый шкаф и уже вечером его пришлось запирать на кухне, дабы он не покусал Анюту.
Через месяц кот Снегирёва просто доконал. Он уже всерьёз подумывал о том, чтобы выгнать его к чёртовой бабушке на улицу несмотря на морозы или даже усыпить. Сдерживала его только Аня, очень любившая животных и, как большинство женщин, более терпеливая.
Тут на самом деле имела значение не столько терпеливость, сколько некое её внутреннее убеждение, что всё это неспроста, и кот этот особенный, и появление его носит в себе какое-то послание, которое надо расшифровать. Взять хотя бы появление. Ну как такая зверюга просочилась в квартиру в отсутствие хозяина?! Да, Снегирёв бывал невнимательным, но не настолько же, чтобы, закрывая за собой дверь, не заметить, что в квартиру прошмыгнули эти серые десять килограммов. Окна он закрывал, в форточку и половина такой твари не пролезет. Тогда как?! И зачем, почему именно сюда, на последний этаж, именно к нему?.. Анечке казалось, что всё это имело какой-то особый, почти мистический смысл.
Вот только какой? Как только этот кошак появился, всё стало лучше и гармоничнее, реже взрывался Снегирёв этими своими монологами о несправедливости и незаслуженных неудачах, проще стало вытянуть его куда-нибудь из дома - в кино или к подругам. Будто оттепель для него наступила, меньше стал морочиться обо всём и жаловаться на жизнь, огонёк в глазах появился. Есенин себя вёл вполне терпимо, как обычно независимо, но спокойно, не ласкаясь, но и не докучая. А потом вдруг в один совсем не прекрасный день началось...
Словом, всё это что-то значило, и избавиться от кота, тем более убить его, представлялось ей каким-то переломным, непредсказуемым шагом, который совершать нельзя было ни в коем случае, мало ли как дальше пойдёт. Да и вопросы гуманизма не были для Ани пустым местом.
Она вспомнила, что в студенческие годы ездила с сокурсницами собирать фольклор в какую-то богом забытую деревеньку под Владимиром. Там жила бабка, которую местные иначе как ведьмой не называли: гадала, предсказывала погоду, одевалась непонятно во что, всё какие-то обереги, на шамана была похожа, только без бубна... И откуда она там взялась? Анюта решила съездить к ней.
Был этот шаг в высшей мере странным - обратилась бы к одной из нескольких тысяч московских "гадалок" и "магов", раз уж верила. Не говоря уже о том, что вера в подобное - вопрос весьма спорный. Однако одна подруга с помощью приворота (по её мнению) вышла замуж, и Аня решила, что, быть может, не такая уж это и чушь. И в весенние каникулы рано утром выехала в деревеньку.
Бабка её узнала, хотя приезжала она года четыре тому назад, если не больше. Сначала была неприветлива, но, увидев сумку с продуктами и торчащим из неё горлышком бутылки, подобрела. Внимательно выслушала, распросила о Снегирёве - какой он, как живёт. Сказала, что "злоба его через кота выходит" и что пока он злобу в себе не победит, кот от него не отвяжется. "Потому на его и бросается, что не зверь это, а он сам на себя бросается", - закончила бабка.
Из этого следовало, что то кратковременное облегчение, которое наступило сразу после появления Есенина, было периодом концентрации негатива, который теперь начал выходить и таким неприятным и порой опасным образом как бы предупреждать Снегирёва. Проблемы нужно было решать. Но он то ли не видел, то ли не хотел их видеть и по-прежнему больше всего в жизни старался избежать перемен, мучаясь от общей "несправедливости" и неудовлетворённых амбиций. Он не хотел ничего делать, так как действие означало перемены, и не хотел оставлять всё так, как есть, потому что вечно был недоволен нехваткой чего-либо у себя, что уже было у других - той самой "несправедливостью". Да, о справедливости в это неспокойное время и вправду тяжело было не беспокоиться. Но почему же он всё понимая, не хочет никак сделать над собой усилие и что-то поменять? - недоумевала Анюта. Или пусть тогда не жалуется: всё у него не то чтобы хорошо, но нормально, средне, как у людей... Впрочем, не из-за этого ли она его и любила? Странным представляется мнение, что любить можно из-за чего-то, но нередко формирующим качеством личности становятся именно противоречия, они-то и отличают одного человека от другого. По крайней мере, одного обывателя от другого. Это противоречие выделило Снегирёва в глазах Анечки, сделало его тоньше и умнее и при этом беззащитнее, безосновательнее, а она принадлежала к именно что основательным женщинам, женщинам-спасительницам и защитницам.
Так что всё было ой как непросто. Снегирёв должен был взять себя в руки и направить раз и навсегда по пути действия. Он же способен был только на запирание кота в кухне и угрозы выгнать его на улицу из-за его мерзкого характера.
Но как об этом сказать? Давить на него Аня не привыкла, не любил он, когда она пыталась его в чём-то переубедить, переделать. Не бросил бы он её, конечно, привыкли, прикипели они друг к другу, пожениться собирались осенью, хотя что им - и так ближе близких, но знала она, что может это их отношения испортить, и делать не хотела.
О своей поездке она ему не сказала - знала, что считал он чушью всех этих бабок, ведьм и гадалок, причём чушью нередко опасной. Попыталась пару раз мягко немекнуть ему, что не всё так примитивно, как ему кажется, что кот - некий сигнал к изменениям, что без них не обойтись. Снегирёв холодно кивал, как будто всё понимая.
Но в середине апреля его терпение лопнуло. Есенин прокусил ему на ноге довольно крупный сосуд, и он долго не мог остановить кровь. Было принято решение выпустить кота в более привычную для него дворовую среду обитания - туда, откуда он, по-видимому, пришёл, если опустить мистику. У соседей таких котов точно не было. Совесть особо не мучила ни Снегирёва, ни Аню: было уже тепло, весело похрустывал мягкий апрельский ветерок, высушивая освобождённую от снега землю. Кошак не пропал бы, не замёрз, да и еда в виде мышей и крыс стала показываться регулярно. Сердобольная Анечка договорилась с дворником, что тот кота будет подкармливать.
Вечером они вынесли кота в большой сумке за несколько дворов и выпустили в небольшой рощице возле дома. Есенин мгновенно исчез в роще, как будто его и не было. Им даже стало слегка обидно.
Ночью Снегирёв быстро заснул, а у Анечки не шёл из головы кот. Ей почему-то было грустно, как она ни боялась его в последнее время. Ведь и в самом деле безумная тварь, и покусать мог пребольно, и в лицо вцепиться. Тем не менее она испытывала странное чувство вины перед ним...
Но пугало даже не это, не укусы, а какая-то совсем не животная, а человеческая ярость, исходившая от него в эти моменты. Она внезапно появлялась, внезапно вырывалась на поверхность и так же внезапно проходила. У Анюты раньше были кошки. Она знала, что не свойственно им это.
И тем не менее - что-то щемило внутри, грусть вперемешку с раздражением - на себя, на Снегирёва, на всё, он уже спал, а она всё стояла и курила у окна. Он даже проснулся и сделал ей замечание, чего раньше себе не позволял: к анечкиному курению он относился спокойно, считая это обычной учительской привычкой, да и сам курил за компанию.
-Ну не могу я, Виталик, не идёт он у меня из головы... - сказала она.
Снегирёв фыркнул, перевернулся на другой бок и заснул снова. Такого он понять не мог. Устранение всего раздражающего из своей жизни, мешающего спокойному, привычному её ходу, было для него нормой. Они ведь не изверги какие, не выкинули кошака в мороз хрен знает куда... Они всего лишь сделали свой маленький мирок вновь гармоничным, не причинив никому особого вреда. Это обычная самозащита, больше ничего. А вся эта болтовня об энергиях, тайных знаках и сигналах - какая-то ерунда. Жизнь - она такая, какая есть, несправедливая, нечестная, но он-то, Снегирёв, тут ни при чём, он ждёт удобного случая для воплощения своих амбиций, но случая нет, а действовать самому не представляется возможным (в этом наш герой был всегда дьявольски уверен). И не надо грузить ему голову всякой чепухой. Так он думал. Снегирёв был обычным человеком, неплохим, очень неплохим, но не любил действовать.
Под утро на балконе раздался шум и знакомое урчание.
-Опять!.. - подумал Снегирёв.
-Простил!.. - подумала Анечка.
Есенин вернулся. В этом было что-то новое и даже грозное: непонятно, что именно, но оба они почувствовали это что-то. Аня укрепилась в своей вере о том, что кот - не иначе как посланник свыше.
Всё пошло абсолютно так же, но агрессии у кота немного поубавилось.
А потом она исчезла совсем.
Всё это время в жизни Снегирёва ничего не менялось. Он по-прежнему произносил патетические монологи, грозился уйти с работы, даже переехать в другой город, но дальше этого дело не шло. Ему было трудно: работы прибавилось, а зарплата осталась такой же, он приходил раздражённый и усталый, Анечка его жалела. Она не осмеливалась больше говорить ему о его пассивности, о том, что всё, что он считает своими амбициями, вполне выполнимо. Спокойствие Есенина она объясняла как затишье перед бурей.
Всё случилось как нельзя нелепо: ей позвонили на работу и сказали, что Снегирёва сбила машина. Когда она приехала в больницу, он был без сознания. Через час умер.
Она знала, что он умрёт, ещё по пути в больницу. Не знала, почему - просто чувствовала, что будет так.
Подруги советовали ей взять мистического кошака к себе - как бы и она из-за него не померла, чем-то разгневав... Завуч говорила - молитва и пост, сестра - рекомендовала какого-то мага.
Самым странным было то, что она как будто покорилась судьбе: не было на душе ни зла, ни досады, просто горечь. К коту она не испытывала ни суеверного страха, ни желания уничтожить, отомстить. Перед похоронами она заехала в квартиру за Есениным, решив просто забрать его к себе. Он всего лишь передатчик некой воли, - думала Аня, - а воля эта никому не подвластна. Снегирёв не хотел подчиняться этой воле, и она его убила.
Она раньше не верила в судьбу, но тут вдруг появилась абсолютная покорность ей.
Кот исчез. Как будто не было его.
На похоронах Анечка спросила про него у родственников. Все развели руками и сказали, что животных у Снегирёва просто быть не могло, у него же аллергия на шерсть.
...жизнь её впоследствии сложилась вполне гладко, стандартно гладко, да другого ей и не надо было. Вышла замуж за двоюродного брата одной из многочисленных подруг. Снегирёва Аня вспоминала сначала часто, потом реже, а позже воспоминания стали просто приходить иногда, ни с того ни с сего, окатывать, как волной, и уходить. Были эти воспоминания в основном светлыми, несмотря на нелепую и несправедливую снегирёвскую смерть.
Только стала к ним какая-то тревога примешиваться, когда старшая дочь дымчато-серого котёнка с улицы приволокла и уговорила дома оставить.