Вячеслав Согомаев растворялся в окружающем его мире с каждым днем все быстрей и быстрей. Цели становились все дальше а рука все ненадежней. Весь мир вокруг поражал своей каменной неизменностью, в то время, когда внутри происходила революция за революцией.
Куда бы не упал взгляд, везде были обшарпанные стены, где бы не шел Вячеслав, везде был лишь праздный звук повседневной жизни, что неизменно впитывался в мозг и оставался там как навязчивая мелодия.
Грудь рвалась жгучим желанием покурить. Мозг просто умолял, Ну пожалуйста, ну еще одну, это будет последняя, а потом тонул в вязкой жиже удовлетворенного желания.
Раздражители внутреннего мира отходили на задний план, на передний выступали чьи- то лица.
Зачастую это были лица друзей, тех кого раньше он мог бы так назвать. Они оскомным содроганием входили в каждый его день и если у них не оказывалось сигарет, происходило вытеснение - лица смазывались, а впереди бездонно открывался туннель, серый туннель стремления, в конце которого обязательно стоял табачный ларек. Все что происходило в окружающем мире проходило мимо его воспаленного мозга, до тех пор пока легкие не наполнялись дымом а голова воском.
Он видел газелей скачущих по скоростной автомагистрали, мимо мчались машины с ревом обгоняя животных, но не задевая их, покрышки с жужжанием преодолевали силу трения оставляя легкий запах резины. Наплывало бесконечно высокое небо, прорезанное перистыми облаками. Оно отражалось в асфальте, от чего бурный поток машин впадающий в горизонт казался давно забытой картиной из детства. Газели легко перепрыгивали друг через друга играя как мухи в знойный полдень.
Вячеслав оглянулся и замер, сквозь нескончаемый поток машин к нему пробирался Далай Лама четырнадцатый и махал рукой призывая остановится. Он спешил смешно размахивая руками, оранжевая простынь в которую был завернут гуру, развевалась на ходу
- Огоньку не найдется? - лукаво спросил он и в стеклах его очков отразилась плывущая равнина Мексики.
Вячеслав покачнулся на носках и ничего не ответил. Тем временем Далай Лама достал сигарету из недр оранжевой простыни, высек огонь из пальца и прикурил.
- Правильные мысли! - изрек он и поспешил в обратном направлении, растворяясь среди машин.
Газели убегали прочь за горизонт нестройным клином. Тянущие ощущения в области ушей вдруг стали казаться более настоящими чем все остальное. Ощущения ширились разрастались заслоняя все небо и память о произошедшем. Еще мгновение и он открыл глаза.
В мире было абсолютное утро. Лучи света молча разбивались о пыльный палас, наполняя утреннее пространство комнаты слепящей яркостью.
Вячеслав встал и пошел. Он перемещался по квартире с пытливостью натуралиста высматривая пачку сигарет.
В голове шипело отсутствие мыслей. Но тут организм возликовал. Перспектива изрядно помятой пачки, забытой на полу у дивана ласкала взор, хотелось смотреть и смотреть, как тоненький солнечный лучик ласкает рельеф букв и сонный воздух вокруг пачки наполняется ароматом табака.
Но тело требовало иных наслаждений и нетерпеливые пальцы нарушили идиллию подняв пачку и открыв ее.
Внутри так же как и с наружи сигарет не было. Шипение в голове усилилось, а пачка полетела на пол продолжать воплощать в себе иллюзию гармонии.
Каким-то как всегда непостижимым образом завтрак отвлек от печали солнечного утра и чавкая дуэтом рот с желудком дружно принялись насыщать тело Вячеслава.
Ошибка состоит в том, - думал он, - что вещи существуют совсем не в том виде, в котором они нам представляются. И поддаваясь иллюзорному восприятию человек неизбежно погружается в бездну деградации. Взять хотя бы курение ...
Но вдруг тарелка опустела, мозг отключил жернова рта и перевел желудок в автономный режим работы. Шипение в голове взорвалось с новой силой.
Вячеслав поднялся из-за стола и потер лицо. Цель была ясна как и это очередное утро. Организм мобилизовывал силы для последнего героического броска к ларьку. Приобретя направление движения тело уверенно задвигалось в сторону выхода.
Уже закрывая за собой дверь он услышал как где-то тихо печально играет скрипка.
Марш уверенным шагом, барабанная дробь каблуками по примятой пыли оставляя след на лице земли после которого не вырастет трава, не обратят на него свой взгляд дети далекого похабного будущего, не померкнет солнце.
Ларек. Деньги - товар. Шелест целлофана на пачке, глядящей на мир широко открытыми глазами загадочной латинской надписью. Сигарета, огонь, вдох. Секунды побежали увереней.
Один.
Два.
Три.
Четыре. Пять. Шесть. Семь.
Волна тумана влилась в мозг, рассеялась и озарила мысли зеленым светом.
- С другой стороны, - возобновился поток размышлений, - все мы люди стремимся к счастью и не хотим страдать. Все мы обладаем стремлением к счастью, а это неизбежно приводит к заблуждениям. Человек берет в рот сигарету, он наслаждается каждым мгновением: вот вскрывается пачка, вот извлечена сигарета, огонек приближается к кончику, который едва слышно шипит и начинает самопоглащаться.
Вкус настоящего, и это правда, но не вся ...
Резкий гудок вывел Вячеслава из размышлений, он вдруг оказался на проезжей части, мимо с ревом пронесся автомобиль.
Монгольские глаза сузились и с многовековой мудростью кочевников глянули вслед удаляющейся машине.
Он сплюнул сквозь зубы и направился к своему дому.
Еще не вставив ключ в замок, к нему пришло понимание того, что этот момент в своем логичном продолжении и есть самая что ни на есть жизнь, от чего стало страшно, он тряхнул черными волосами и закрыл за собой дверь.
В комнате на неубранной постели доигрывали свою игру утренние зайчики. Вячеслав сел в кресло и задумался.
- Когда пустота постигается тончайшим уровнем сознания, она начинает играть в жизни человека определенную роль, но стоит пустоте обрести форму, получить имя, как в нее устремляются тысячи предметов и понятий, чаша дзенского мастера переполняется и нет больше таких знаний, которые можно было бы втиснуть в зажиревшее материальное ухо, когда-то исключительно духовной субстанции ...
За стеной послышался плачь, тихий и печальный, медленно растягивающий струны души. Он был похож на звук одинокой скрипки, которую бросил после занятий маленький Энио Морриконе, и побежал играть в футбол с ребятами.
Плачь мешал, плачь вползал в сознание обрастал образом молодой девушки стоящей на коленях и со смирением в заплаканных глазах, выражающей своим существованием скорбь по всем живым существам.
- Обретая форму, пустота перестает быть таковой, - с досадой подумал он и стал прислушиваться.
Плачь стал отчетливо слышен, в нем было столько горя, что тело Вячеслава напряглось, из груди вырвался вздох.
Уже были слышны всхлипывания, звук заползал в уши и звучал в голове. Вячеслав напрягся и удивленно уставился в жирное пятно на стене. Руки потянулись к сигарете. Но сигарета не помогла, дым резал глаза и драл горло, но плачь в голове все больше усиливался.
Пятно на стене стало набухать и расползаться, на нем появилась испарина, обои покрылись пузырями от влаги что сочилась из стены, края обойной бумаги загибались и обвисали. Потянуло сыростью и во рту появился вкус крови.
Плачь плавно перешел в рев а затем в сверхчастотный шум. Стена затрещала и потрескалась.
Еще мгновение, стенка обвалилась и на Вячеслава хлынул многотонный поток ледяной соленой воды.
Его тело прижало к креслу водой, а потом втянула в себя бесконечная пустота. Согомаев перестал быть таковым и окончательно растворился в окружающем мире.
Где-то на тонком уровне Вячеслав ощутил себя газелью скачущей по скоростной автомагистрали, потом увидел себя небом плывущим над раскаленной пустыней Мексики, и где-то вдали забрезжило начало.
- Тут и думать нечего, - сказал Олег Горобец кафельным стенам, - инсульт. Хотя такой молодой...
Олег работал патологоанатомом уже двадцать лет, но трупы молодых людей в нем по прежнему вызывали тоску, похожую на ностальгию по временам святости.
Он накрыл простыней тело молодого человека с монгольскими скулами вышел из комнаты.
В подсобке Олег помыл руки. Открыл стеклянный шкаф, вытащил пузырек и налил себе в колбу спирт. Секунду постоял как бы не решаясь, опрокинул ее, крякнул, и зажмурился.
Где то за стеной послышался тихий звук похожий на плачь скорбящей девушки.