Моя жизнь была довольно необычна. В ней было много интересного, страшного, комичного, печального. В общем - много всего. Многое осталось в памяти, что-то я забыл, но са-мое главное я всё-таки вынес из этой жизни - это урок, урок выживания в этом мире. Мир, окружавший меня тогда, был очень груб и жесток, и всё же находились силы не погрузиться в этот омут. Находились и люди, помогавшие мне. Несколько раз я был на пороге полного отчаяния от безысходности, но меня всё время спасали. Я хотел всё бросить, уйти, убежать, забыть всё, что есть и не знать того, что будет. Но не получа-лось. Друзья, которые меня окружали, не давали мне впасть в безумие. Я им очень благодарен. Но были и такие друзья, кото-рые меня толкали в бездну этого мира и тащили меня с собой туда, где они жили. Это были мои первые знакомства в том ми-ре. Я был не согласен с их отношением к жизни и разочаровал-ся в людях в целом, из-за таких вот "друзей".
Но позже всё наладилось, когда я нашёл в себе силы уйти первый раз ото всех. Я был один, и это спасло меня тогда. Но одиночество - это не выход. От этого чувства становится толь-ко хуже. Жить одному и самостоятельно поначалу очень хоро-шо, но спустя какие-то месяцы уже начинаешь испытывать по-требность в общении, отношениях, в людях. Потом тебя одоле-вают сомнения: а правильно ли я поступил, уйдя от всех? Ока-зывается, ты уходишь не от кого-то, а от самого себя. Потом трудно вернуть себя, и ты снова идёшь к этим ненавистным тебе людям, чтобы получить хоть что-то от них - то, чего тебе не хватало в одиночестве. Затем снова, ещё больше разочаровавшись в людях, ты хочешь убежать от всего этого, но дорогу я знал только одну - одиночество, но это, как выяснилось, - не выход.
В нашем мире было много интересных занятий, которые помогали уйти от всего, но это обман самого себя. Приходя домой после работы, ты снова возвращаешься в среду сущест-вования и выживания. Да какой там дом! Его и не было на са-мом деле! То, что я получил, будучи уже здесь, я могу назвать своим домом, но то, что было там.... Это был не дом, а тюрьма, концлагерь. Что угодно, только не дом. Не было тепла домаш-него очага, не было жены и атмосферы любви в доме. Царила полная анархия. Постоянные предательства, подставы, поку-шения на мою жизнь, попытки отобрать что-то ценное у меня. И это было самым спокойным местом в том мире для меня!
На улицах было гораздо хуже, а тем более в то время, ко-гда я попал туда. Там творился полный беспредел. Местные жители открыто ходили по улицам с оружием в руках. Если прохожий как-то не так посмотрел, или же просто не туда по-смотрел, его могли запросто убить. И никто потом ничего не скажет - это было в порядке вещей.
Несколько раз меня самого пытались убить, но я всегда был настороже и с парабеллой в кармане. Сколько раз это ору-жие меня спасало! Старый пистолет, а ни разу не подводил ме-ня. Жестокость в том мире была нормой, но не для меня. Я жил там по своим законам, но всё же с оглядкой на правила того мира. Если не будешь подстраиваться под мир, в котором жи-вёшь, то он тебя так загнёт, что потом вовек не сможешь встать.
Людей с характером не любили. Они пытались что-то менять, но они меняли лишь количество пуль в обойме своего противника. Жалко таких людей. Всяких людей жалко. Хоро-ших жалко потому, что они живут в таком ужасном мире. Им бы где-нибудь в другом месте быть. А плохих людей жалко... ну скажем, что они потеряли себя, они-то и не виноваты, всё могло бы быть по-другому.... Могло бы, но не стало.
Я, пожалуй, расскажу тебе всё с самого начала. Ты дол-жен знать, в каком мире жил твой папа. Но ты не пугайся - сейчас на улицах нашего города, да и на улицах всего мира со-вершенно спокойно и того, что было там, здесь нет. То был другой мир. Слушай внимательно и попробуй вынести хоть какой-то урок из услышанного тобой и пережитого мной.
Рождение.
В том мире я родился случайно - появился на свет в ре-зультате маминой неосторожности, или просто от желания того маньяка, напавшего и изнасиловавшего мою мать, прямо в магазине игрушек. Она выбирала подарок своей дочери, то есть моей старшей сестре. Тот бандит, а там это так не называлось - он был как все, нормальным по их меркам, оставил мою мать и, соответственно, твою бабушку, в магазине без чувств. Она упала в обморок от зверства и напряжения доставленного ей этим человеком. Она бы там и умерла, но хозяин магазина чуть не пинками привёл в чувства женщину со словами: "Мы закрываемся, уйдите". Ему было плевать на лежавшую на полу женщину - просто посторонний человек в магазине был ни к чему. Вот так вот. Даже не поинтересовавшись её состоянием, он выбросил мою мать за дверь, в грязь лицом. Какое-то время она приходила в себя, после чего пошла домой. А моя старшая сестра, увидев, что мать пришла без подарка ко Дню Рождения, накинулась на неё и ещё больше обессилела мать. Состояние конечно у неё ещё долго было очень плохим, но врачей у нас не было, а если и были, то они только калечили.
Надо сказать, что моя мама была в пример доброй и лас-ковой, что нельзя сказать о многих других обитателях нашего города. Она любила нас обоих: и меня, и мою старшую сестру. Пыталась нам всё время сделать лучше. Знаешь, приходя до-мой с улицы, сразу ощущался контраст. Я считал наше жильё своим домом, где была атмосфера хотя бы подобия тепла и любви. Но вернусь к той истории.
В общем, через почти девять месяцев, я появился на свет. Мама не ожидала вообще, что я появлюсь, она даже вначале не знала, что была мною беременна, а потом она боялась, что я буду с какими-либо отклонениями. Но я родился и, убедив-шись, что я нормальный, моя мать стала счастливее. Но не се-стра. Та не очень-то хотела братика, да и сестру она тоже не хотела. Правда, это было не ей решать, и наша мама быстро установила свой порядок.
Тебе, наверное, интересно узнать, кто твоя тётя? Она бы-ла злой, но только первое время, затем она всё-таки немного изменилась. Может, сыграли гены, или воспитание, но она ста-ла добрее, и это сказалось на мне. Тётя твоя осталась там, в том мире, в принципе, как и бабушка. Но твоя бабушка уже давно мертва, а тётя... я, честно, не знаю. Последний раз видел её лет так двадцать назад. Она всегда со мной играла, делилась игрушками, сладостями. Но, правда, позже. Лет до пяти она меня ненавидела, но потом, увидев живой огонёк в моих глазах, как она сама мне сказала, в ней что-то переключилось, и она стала теплее относиться ко мне. А я и не против был, знаешь. Мама меня не отпускала на улицу и, как я потом понял - она правильно делала. Так что рос я в принципе без людей и общения. Говорил только с мамой и сестрой.
Раннее детство протекало спокойно. Меня учили всяким законам, правилам, способам выжить. Это была настоящая школа выживания. Я ни как не мог понять: почему же так? По-чему все вокруг такие злые? Почему нельзя подойти к прохо-жему и спросить у него время? Позже мне мама объяснила, что за это можно даже лишиться жизни, если тот прохожий был не в духе.
Каждый мой день рождения был праздником. Они про-ходили за семейным столом в компании нашей маленькой се-мьи. Но мне всё равно было весело. Мама даже пыталась что-то поставить на стол, то есть приготовить более или менее нормальный обед. Мы кстати редко ели - один раз в два дня, что-то вроде того, да и едой-то это нельзя было назвать: немного хлеба, вода, иногда рыба, одна на всех, и какая-нибудь каша. Это всё было на семью. Так что мы, получается, голодали. Несколько раз наша мама падала в голодный обморок, иногда и сестра, пару раз и я терял сознание, когда есть было совсем нечего дней по семь, девять. Это на самом деле сильно отразилось на твоей бабушке, но об этом позже.
Сестра потом устроилась на работу, даже и не знаю, кем она тогда работала, но возвращалась порой утром, или даже вечером следующего дня, с синяками, царапинами и сильно уставшая. Порой её несколько дней подряд не бывало дома, но возвращалась каждый раз с деньгами. Мама на неё часто кри-чала и видимо была против её работы, но всем стало легче от такой помощи со стороны ещё юной девушки. Мы перестали голодать, ну если конечно можно так сказать - просто еды ста-ло немного больше, чем прежде.
Мне тогда было около девяти, моей сестре - что-то вроде семнадцати, я уже точно и не помню. Мама наша выглядела очень старой - вечная работа и жизнь в том городе очень быст-ро старили людей, а порой и просто убивали их. Всем было очень тяжело. Но вот когда примерно столько нам было, наша мать снова была в положении. Мы были и рады, но с другой стороны всё же присутствовал фактор эгоизма и мы не хотели делить и так скудную еду с ещё одним человеком. Я был слиш-ком мал для работы, да и на улицу не хотел выходить. Через щели, в забитом досками окне, я видел слишком много разных картин, после чего было очень страшно даже просто подходить к окну. Сестра продолжала работать, а мама уже и смирилась с её неизвестной мне работой. Но денег так и не хватало, даже на самое необходимое. Но как не крутись, а третий ребёнок всё же появился на свет. Это был мальчик. Мы все были искренне рады этому малышу, но силы матери были на исходе и, не ус-пев толком накормить ребёнка грудным молоком, мать сконча-лась. Тому малышу ещё и двух месяцев не исполнилось, а он уже стал сиротой.
Все заботы сразу перелегли на плечи старшей дочери. Это и на ней также сказалось - повзрослела сразу лет на десять, за какой-то год. Из красивой и молодой девушки она превратилась во взрослую женщину и как бы с двумя детьми. Мне было жаль её, но ничем помочь я не мог. Она крутилась, как могла, но наше положение не было завидным.
Несколько раз нас пытались ограбить но, увидев пустоту в нашем доме, где не было ничего, кроме трёх рваных матра-цев, кучки какого-то белья и стопы дров; разбойники лишь из-девались над нами и уходили. Потом они перестали к нам заходить. Это было после того, как твоя тётя дала отпор вошедшему, стукнув его железной палкой. Видимо, они испугались.
Улица.
Вот так вот мы и жили. А когда я немного подрос, меня отправили как-то искать деньги или еду, вообще всё, что могло бы хоть как-то улучшить нашу жизнь. Я бродил по помойкам и собирал вещи. Но как-то раз я понял, что этого нельзя было де-лать - пришли какие-то люди и, повалив меня, начали пинать своими ботинками ещё совсем маленького ребёнка. Мне тогда сильно досталось. Я кричал что-то, но в ответ я слышал их сло-ва. Они кричали: "Вор! Грабитель! Это наше добро!" Что-то вроде того.
Придя домой, а вернее сказать, приползя домой, я сел в углу и стал думать: как же так? Те люди сами убивали, граби-ли, и вообще, делали всё непозволительное, а на ребёнка, ис-кавшего себе еду и одежду, они так вот набросились. С детства я не любил улицу, из-за того, что я видел в щели окна, но мне всё же приходилось идти туда снова и снова. Если меня что-то смущало на улице, то я просто убегал из этого района. Да, много же я бегал тогда! Настолько много, что практически все мои вылазки на улицу проходили либо быстрым шагом, либо бегом. Много раз, ещё в детстве, я бегал и уворачивался тем самым от пуль, летевших в меня. Несколько раз в меня даже попадали. Ерунда, но шрамы и до сих пор остались.
Позже, когда я подрос и повзрослел внутренне, я сам на-чал гонять людей, я принял их позицию, их мир, и стал таким же. Но это стало потом. А поначалу, когда мне ещё было лет так четырнадцать или пятнадцать, я думал по-другому. Я отка-зывался верить в то, что было там. Я искал выход, я не верил в то, что все люди злые. Мой разум это не воспринимал. Бродя ночью по улицам, будучи уже один, во взрослом возрасте, я много размышлял, пытался переубедить своих врагов. Знаешь, когда иной раз передо мной лежал обезоруженный человек, я, держа свой верный пистолет в руке, пытался говорить с повер-женным врагом. Они молили о пощаде, мол, мы больше так не будем. Я их отпускал и искренне прощал, но видя их действия снова и снова, я уже перестал им верить. Это и сыграло роль в дальнейшем. Я стал таким же, как они. Стал убивать, грабить, насиловать девушек, словом всё, чего я так боялся в детстве. Но вернёмся туда, на чём я закончил.
В тот вечер я много думал, да и в последующие вечера тоже. Я никак не хотел принимать тот мир, но я его принял. Стал таким же, как и все. Животным, без сердца, чёрствым к чужим чувствам, алчным и жестоким. Это случилось, когда я решил уйти из дома, от сестры и от братика. Я их оставил, ре-шив, что без меня им будет проще. Хоть я их и любил, если ко-нечно такое слово можно употребить, просто в том мире не было любви вообще; но я ушёл. Мне всё это надоело, я ушёл искать. Сам не знал тогда, что я ушёл искать себя. Тогда я ду-мал, что искал хоть какое-то счастье и доброту в мире.
Ушёл из города, тем самым подвергая себя голодной смерти, и отправился скитаться по миру. Уже и не помню как, но я смог добраться до небольшого селения к югу от нашего города. Наверное, я питался своими мечтами по пути, так как ничего съедобного я не ел дней десять.
Дойдя до того небольшого селения, а оно называлось "Пост 10", я увидел практически тоже самое, что и у себя в го-роде. Но вернусь к этому позже, ведь по пути в этот "Пост" я многое пережил.
Идя пыльными дорогами, я тешил себя надеждами на лучшее, я думал, что там, куда я иду, всё будет по-другому. Другие люди, другие цели, что там все живут дружно и весело, но в глубине души я знал, что там всё так же, как и в моём род-ном городе.
Однажды, идя тёмной ночью по дороге, на меня из кус-тов выскочил человек. Он даже не прятал своего лица под мас-кой. Открыто и угрожающе держа перед собой нож, он очень грубо попросил у меня денег. Я бы и рад был ему помочь, у меня с собой были небольшие средства, но его тон меня пора-зил. Его поведение до конца стёрли мои и так угасающие на тот момент надежды. У меня с собой была уже парабелла, и я выстрелил в того человека, тем самым убив в себе и надежду. Она настолько глубоко спряталась внутри, что я её забыл, забыл, что это за чувство. Пуля прошила ему сердце, и человек скончался быстро. Я встал на тропу согласия, согласия с тем жестоким миром, который я всю жизнь отрицал. После этого случая, я пошёл по дороге уже другим человеком. Стал таким же жестоким, смиренным и алчным, как все вокруг. Я не жаждал этого, но я верил, что потом всё изменится, и я найду свой мир.
Очень много я думал в дороге. Я не замечал голода, жа-жды, не сочувствовал бандитам, шарившим вокруг, я шёл лишь к личной выгоде и благу в том мире. И я пришёл. В том селе-нии, зайдя в единственный в "Посту" трактир, я увидел людей в их истинном свете. Там было настоящее сборище гадов. В том единственном трактире обсуждались в основном планы на жизнь каких-то группировок.
Поиск.
Придя туда, я наконец-то поел, послушал краем уха сплетни, жизнь этих людей, и сидя за столом я вёл себя также, как и многие одиночки, так что я не вызвал подозрения. Там, в том пристанище, не совершались убийства, это было, наверное, единственным местом, где всякие попытки жестокости грубо пресекались. Поначалу я думал, что хозяин просто добрый человек, но потом выяснилось, что это просто негласное правило селян, ведь все остальные забегаловки закрылись либо из-за убийства хозяина, либо в результате пожара или взрыва при очередной разборке. Так что сами те люди решили вести себя тихо, иначе они потеряли бы последнее место в селе, где можно было бы обсудить новости и планы.
Я сидел тихо за столом и вроде бы как ел. На самом деле это не могло вызвать сомнений, так как я не ел к тому времени уже давно. Но уплетая картошку, я всё внимательно слушал. Выйдя потом на улицу, я уже знал к кому обращаться и куда идти, кого подставить, как это сделать, и главное на тот момент - как из этого получить выгоду. В принципе я этим и воспользовался. Я пошёл к одному человеку на дачу и, надеясь, что меня не убьют, постучал в дверь. Открыл мужчина в возрасте, что было само по себе странно, ведь многие не доживали и до тридцати и, увидев перед собой ещё совсем мальчика, опустил пистолет направленный мне в лоб. Я ему быстро рассказал, с чем я к нему пожаловал и после просьбы оставить оружие при входе на столе, я вошёл в комнату. Он тоже отложил своё оружие. Этим мы установили что-то вроде временного доверия, а именно это мне и нужно было тогда. Рассказав ему небольшую историю о предстоящих планах некоторых людей, я получил вознаграждение и, забрав с свой пистолет - ушёл. Я ожидал выстрела в спину, но его не последовало, а это значило только одно - что я могу и дальше доставлять ему всякие новости и тем самым немного зарабатывать на существование.
Пару месяцев я так и жил, но потом, сидя всё в том же трактире, ко мне подошёл один человек. Видимо он за мной долго следил, так как подойдя ко мне он сразу поставил ульти-матум - либо я убиваю того человека к которому хожу, либо я сам мёртв. Пришлось убить. Так я первый раз предал человека, который мне доверял. Знаешь, я уже и не переживал по этому поводу, ведь предательство было там нормой, а совесть давно покинула меня.
Убив того деда я, тем самым, сохранил себе жизнь и при-обрёл первого "друга". Его нельзя так назвать, но в том мире это именно так и называлось - когда человек тебе доверяет, но проверяет, и просто так не убивает - это и называлось там дружбой.
На самом деле я был ещё ребёнком, мне было лишь сем-надцать с половиной лет, а уже мог себе заработать на жизнь, и был очень осторожным. Это меня и спасало, но однажды, присущая мне наивность чуть не убила меня. После приобретения мною первого "друга", в моём сердце снова вспыхнул огонёк надежды, что не всё ещё потеряно. Но эта надежда умерла так же внезапно, как и родилась.
С тем человеком мы часто работали вместе, но всё время украдкой следили друг за другом. Добывали информацию, от-давали её в нужные руки, получали за это деньги, но вскоре во мне отпала необходимость и тот, так сказать друг, решил от меня избавиться. Я это понял, когда зайдя в наше укромное ме-сто, где мы часто собирались, я увидел мигающую зелёную лампочку - я случайно привёл в действие детонатор. Не успел я выскочить из этого шалаша, как прогремел взрыв, и всё оку-талось пылью и чернотой земли. Я не хотел закрывать свои глаза, так как думал, что потом их могу и не открыть. Всё бо-лело, текла кровь, и от боли я всё же потерял сознание, и види-мо долго не приходил в себя.
За те секунды до того, как я потерял сознание, в моей го-лове пронеслось много мыслей и как ни странно - планов. Я решил, что если выживу, то я буду с достаточным опытом не попадать ни в какие передряги, а самое лучшее - думал я, лежа в крови и пыли - это уйти от всех и жить самостоятельно. Это был мой первый шаг в бездну пустоты внутри человека, а об-ратно выйти сложно, ох, как сложно.
Не знаю, сколько я был без чувств, но меня успели пере-тащить в какой-то лес и бросили в канаву небольшой речушки. Странно, но я не захлебнулся там, я не умер от потери крови, и я был жив. Я и не знал тогда - радоваться мне этому или нет. И пока я над этим думал, успел понять только одно - что я давно уже хочу есть. Благо, в речке была рыба, и с помощью острой палки я смог поймать себе рыбу. Нашёл, на мой взгляд, место, где никто не должен появляться в принципе, и стал там жить. И вот, когда похолодало, и вскоре должен был выпасть первый снег, мне не оставалось иного выхода, кроме как идти к людям, которых я ненавидел и от которых я сейчас скрывался. Во мне была злость на весь мир, обида какая-то на людей, а это в принципе и не удивительно. Но остался-то я в лесу доброволь-но, это была попытка отречься от человечества, но лишь по-пытка, потому, что я пошёл, пошёл вместе с первым снегом тёмным утренним лесом.
Этот момент был прекрасен, я его на всю жизнь запом-нил. После таких переживаний, после мыслей, ослепивших ме-ня; идёшь по этому лесу, где стояли высокие ели, стройные бе-рёзы, вековые дубы и много-много других деревьев, они стояли хаотично, но так красиво! Идёшь вот и смотришь, ты не ве-ришь, что всё так ужасно, поднимаешь голову вверх, чтобы лучше рассмотреть птичек и верхушки деревьев, и в глаза па-дает пробившийся через ветви снег. Но и это было обманом, там вообще все, наверное, было обманом потому, что эти люди ничего другого не знали.
Идя этим лесом, сначала я увидел повешенного на ветви человека. Затем всё чаще и чаще стали попадаться могилы, и я понял, что скоро приду. И вот я пришёл - город стоял, как бы вклинившись в лес, и многие деревья были просто сожжены. А сколько мыслей проносится в ещё юной голове, когда видишь эту картину, на которой прекрасное уничтожено ради ужасно-го!
Опять-таки я пришёл к той злости на всех, от которой ушёл в том лесу. Планов никаких не было, но был пистолет. У меня его никто не нашёл, а может и не искал.
Раздобыл себе денег, купил бронежилет и патроны, а за-одно и дробовик. Знаешь, помогло. Я так очень быстро устано-вил свой порядок в городе. Где-то уже в феврале, я стоял во главе группировки, занимающей одно из главных мест в прави-тельстве. Да-да, там было правительство, оно везде было. Я не знаю, зачем оно, но видимо для тех людей, что там сидят - они-то очень хорошо живут. В общем, я оказался в правительстве, едва мне исполнилось восемнадцать. Как ни странно, но они меня приняли, но зуб на меня всё же точили. Я старался пресекать всякие попытки сделать что-либо ненормативное, и расправлялся лично со многими бандитами. Много же народу я тогда перебил.... Ах да, я же убил мэра города и сам стал им, пытался навести порядок, но этому обществу никакой порядок не нужен был. Я это понял, когда народ пришёл к дверям мэрии с криками: "Долой порядок! Дорогу анархии!". Люди сами выбрали себе путь, они сами продолжали строить мир, в котором невозможно жить, где за каждым углом тебя могут убить, а собственные дети ночью могут поджечь дом и тебя вместе с ним. Может просто я не мог так жить, а они могли, не знаю, но порядок ни кому не нужен был.
Позже я ушёл из правительства и остался жить в неболь-шом доме за городом. Была не пыльная работа, но на жизнь хватало. Поначалу меня пытались убить, ограбить, что угодно, лишь бы сделать мне хуже, но потом все успокоились и я стал жить спокойно, правда, недолго это продолжалось.
Там случилось что-то вроде войны между городами, и я успел уйти до того, как меня убили бы. А пошёл я уже по зара-нее запланированной дороге - к сестре и брату, туда, где я ро-дился и узнал, что такое наш мир.
Путь.
Дорога домой была тяжела, не столько физически, как внутренне. Я шёл по заранее спланированному маршруту, уз-нал дорогу туда, взял денег в путь - все, что у меня было. Идя под дождями, я гадал: что же меня ждёт там? Я не знал, жива ли моя сестра и брат, найду ли я их, и как они меня примут, я ведь ушёл тогда, ничего не сказав им.
По пути зашёл в какое-то селение. Там я пожил пару дней и понял, что и тут так же. Вся эта жестокость людей того мира, была присуща каждому городу, каждой деревне. Что, ве-ра? Да, вера имела место в том мире, но опять же я не знаю на кого она была направлена. В каждом городе я видел храмы, ви-дел священнослужителей, и каждый раз я удивлялся - зачем это? Я тогда не верил в помощь Господа, да и все остальные, по-моему, тоже не верили. Никогда я не видел скопления лю-дей в храмах, я вообще не видел людей в этих священных зда-ниях. Но проповеди устраивались на площадях, и всё, чего до-бивались священники, это тумаки и богохульные выкрики. Я всегда им удивлялся - вот охота им было стоять и слушать ру-гательства в сторону святых им вещей. Но они всё равно выхо-дили на площади снова и снова.
Ну так вот, я и в том селении увидел ту же жестокость людей и расстроенным ушёл оттуда. Меня на следующий день догнал человек. Он был одет так же, как и я, и поэтому сразу узнал в нём одиночку. Эти люди жили по своим правилам и моралям, могли преследовать свои цели, ни от кого не зависев. Ещё в детстве я хотел стать одним из таких людей, и в принци-пе стал им, правда, не до конца. Те отрешены от всего, а я же всё время от кого-то зависел, да и внутри было как-то странно.
Когда он окрикнул меня, я обернулся, держа пистолет в руке, и был готов стрелять, но тот поднял вверх руки и про-должал идти ко мне. Чтобы не провоцировать меня, он остано-вился в десяти - пятнадцати шагах от меня и завёл беседу. Объяснил мне свою ситуацию и предложил идти вместе. Меня поразили его глаза - они были добрыми и чистого голубого цвета. Идя скучными дорогами, мы с ним поняли друг друга, и знаешь, он вызвал во мне доверие. Видимо он тоже мне дове-рял, ведь за долгие дни путешествия он ни разу не провоциро-вал меня и старался построить доверительные отношения. Его звали Алексей, и он тоже был против жестокости, беспредела и вообще против этого мира. Он оказался, кстати, верующим че-ловеком и в каждом следующем городе он посещал храмы. Объяснил мне силу веры, её цели, её правду. Он разжёг во мне что-то вроде надежды на перемены в мире, на всё лучшее, в конце концов. Поначалу я не верил в это, но в глубине души я жаждал этого, и как-то само собой получилось, что я зашёл с ним в один из храмов. Меня поразила красота этого сооруже-ния. Высокие своды, фрески, нарисованные иконы святых, приятный запах, и сама атмосфера внутри. Там было что-то, что нельзя объяснить, а можно лишь почувствовать. Эти ванда-лы, в смысле люди, в храмах всё портили. От былого величия, как мне рассказал один священник, ничего не осталось. Раньше там были золотые купола, золотые ворота внутри храма, иконы с драгоценными камнями - всё это было разворовано.
И вот, идя той долгой дорогой, я понял, что приобрёл на-стоящего друга. Не того, который тебя временно использует, а настоящего. Он ночью не убил меня, не забрал деньги, как по-ступили бы на его месте другие, он шутил, смеялся, пил вместе со мной, вместе отстреливались от напавших бандитов, мы полностью доверяли друг другу.
Путь домой уже не был так скучен, как раньше, и то чув-ство безысходности постепенно исчезало.
В одном из городов лежавших по пути ко мне домой, мы зашли перекусить в таверну "Дикий мир". На нас сразу же бросили свои любознательные взгляды, сидящие за столиками. Почти все, кроме одного, одной. В углу за столом сидела де-вушка и не обратила на нас ровно никакого внимания, она даже не подняла головы. Было два варианта: либо она глухая и не услышала вновь прибывших и тишину, сопровождающуюся нашим прибытием, либо она была тем, кем я когда-то был сидя так же за столом слушая новости.
Мы прошли и сели за стол, сделали заказ и принялись есть и пить. Средства позволяли, и мы развлекались, как могли. Мы говорили лишь о светских вещах и к нам, в скором времени, перестали прислушиваться.
Выйдя из этой таверны и идя уже прямой дорогой домой, мы оба почувствовали слежку. У таких одиночек как мы, очень хорошо развита интуиция и инстинкты самосохранения. Но как мы не старались, обнаружить преследователя у нас не получилось. И вдруг впереди возник силуэт. Оружие наизготовку, но тот даже не шелохнулся. Инстинкт выживания говорил, что надо стрелять, но человеческое любопытство не дало это сделать. Тогда мы подошли ближе, и каково же было наше удивление, когда перед собой мы увидели ту девушку из таверны. За спиной была снайперка, а на поясе два ножа.
Как потом выяснилось, у неё были добрые намерения, и мы решили идти все вместе. Она была совсем юная, семна-дцать лет, и звали Саша. Она была красива.
- Это моя мама!? - Воскликнул ребёнок.
- Да, это твоя мама, но слушай дальше. Или тебе не инте-ресно? - Спросил отец. - Ну тогда слушай дальше.
Так мы познакомились с твоей будущей мамой - за дол-гими разговорами в пути, и нам втроём было уже очень весело. Мы потеряли чувство страха присущее каждому одиночке, мы не боялись бандитов в дороге. Лишь я один боялся своего воз-вращения.
Возвращение.
Дорога закончилась, и мы, все втроём, вошли в город и первым делом пошли туда, где я раньше жил. Когда Саша спросила: "Зачем нам туда?", я ей рассказал свою историю, а Алексей слушал её во второй раз с не меньшим интересом. Они согласились мне помочь, если вдруг что.
Я долго стоял на пороге бывшего своего дома, и стоял уже другим человеком, нежели когда уходил. У меня не хвата-ло смелости постучать в дверь, но послышался стук о дерево - это Алексей выполнил мою задачу. Дверь открылась, а на по-роге мужик с ножом. Время прошло, а народ так и не изменил-ся, всё опасается за свою жизнь. Он мне рассказал, что женщи-на съехала отсюда года три назад и никакого мальчика с ней не было. Мы его поблагодарили и ушли.
Улица изменилась, всё стало другим. Люди хоть и ходи-ли с оружием, но в ход они его пускали неохотно, может они что и поняли, не знаю, но уже можно было спокойно подходить к прохожим и узнавать интересующие тебя вещи. Мы так узнали, куда съехала моя сестра. Она, оказывается, сменила район обитания и жила теперь недалеко от храма Господнего. Разыскали дом, и вновь Алексей постучал за меня в дверь.
Каково же было изумление моей сестры, когда, открыв дверь, она увидела троих вооружённых людей, в одном из ко-торых она узнала своего младшего брата с огоньками в глазах. Она расплакалась за столом, уже когда все мы вошли в дом. Младший наш братик умер года три назад от какой-то болезни, и сестра решила податься в веру, после того, как потеряла всех нас. Сначала маму, потом меня, а потом и маленького.
Мы были тепло ею встречены, ни каких упрёков, никако-го следа от былой жестокости мира.
Войдя в дом, я снова ощутил ту атмосферу, в которой жил раньше. Ни одно место в мире так не родно, как дом, род-ной дом. Ты потом это поймёшь. Знаешь, ещё ребёнком, когда я ушёл из дома, уже через неделю захотел вернуться - так сильно я скучал по теплу родного дома. И вот, наконец, вер-нулся.
Как же это было здорово! Вернуться в родной дом уже с другом и девушкой. Мы тогда уже стали дружить с твоей ма-мой. До любви было далеко, хотя мы и не знали такого слова, но тягу друг к другу мы ощущали.
Я рассказал твоей тёте свою причину ухода, рассказал все свои приключения, занятия. А ей, собственно, и нечего бы-ло рассказать нам, лишь изменения в городе и в народе. Это и было моей последней встречей с родной сестрой, дальше мы отправились скитаться по миру, втроём. Я не знаю, что меня потянуло уйти, но какое-то непреодолимое желание приключений и жажда узнать мир сделали своё дело.
Север.
Мы погостили у сестры около недели, после чего вышли из города через "Северные ворота". Это так называемые двери, но не обычные. Они были разрисованы всякими узорами и ие-роглифами. Кстати, нам ещё в детстве говорили, что порой эти ворота произвольно включаются, и люди, прошедшие через них в тот самый момент, не возвращаются. В это мало кто ве-рил, но редко кто решался пройти через них. Торговцы ходили через "Южный вырубок" в лесу, воины - через запад, по мосту, перекинутому над речкой.
Город, в котором мы жили раньше, в котором я родился, был достаточно большим, с населением около четырёхсот ты-сяч человек. Хоть он и был весь в руинах, свалках, весь в огне - потому что что-нибудь, да обязательно горело; всюду гремели выстрелы, слышались крики боли и крики о помощи, но это всё вызывало такую бурю эмоций, такие чувства! Дикость всего мира, жестокость людей, огонь, оружие, власть - всё это было для людей, как кровь для комара. Вроде и опасно, но в тоже время и жить без этого не можешь. Это так тянуло, наводило на такие мечты!
В общем, мы вышли за ворота и не придали ни какого значения рассказам про них. Ничего особенного, проходя через них мы не почувствовали, и пошли той узкой тропой в посад-ках уже диких яблонь, в сторону моря. Ни одна дорога извест-ная на нашей территории не вела к морю, лишь тропинка в яб-лоневом лесу.
С морем тоже ходило много всяких баек, как и с этим са-дом яблонь. Мол, в море чудовище живёт, там, в яблонях ядо-витые газы убивают всех прохожих, а в горах перед морем жи-вут огры. Всё это было вздором на наш юношеский взгляд. Да какие там огры, когда у нас огнестрельное оружие! Нам было смешно, но всё же каждый из нас в глубине души отчасти ве-рил рассказам людей. На моей памяти, когда я ещё ребёнком бегал по городу в поисках еды, я видел, как трое людей вошли в ворота и больше не вернулись - они просто исчезли в этом проёме. Так что я немного опасался этих ворот.
В саду с яблонями у нас ничего не случилось. Он был ог-ромен на самом деле - мы шли дней двадцать, или даже боль-ше, пока, наконец, не вышли из него, так что в длину этот лес был примерно тысячу километров. Это казалось невозможным, но всё же было именно так. Потом мы вышли к горам. Снега замели вершины этих колоссальных гигантов, сосновые склоны скрывали извилистые горные тропы, а быстрые реки, спускавшиеся не известно из каких мест в горах, несли свои бурные потоки в море.
Эта красота поразила всех, но я знал, что и это тоже об-ман, как и тот лес, через который я однажды шёл к людям. Мы шли ещё пару дней и вышли к берегам моря - это было похоже на белое бесконечное поле. Вода была льдом, а берега замете-ны снегом - там было очень холодно, мы были на севере мира. Никаких чудищ, огров, и ещё кого бы то ни было - мы не уви-дели. И наша небольшая компания осталась любоваться морем с возвышенного снежного берега. Каждый из нас имел свои образы, глядя в ту, предзакатную белизну. О чём думали Алек-сей или Саша, мне было не узнать, но мои мысли я хорошо помню. Самое важное из них для тебя - это семья, спокойная жизнь с любимой девушкой и детьми. Я стоял и думал о веч-ном счастье, а рядом стояла моя Саша. Потом так и получи-лось, но это было позже.
Никогда не забуду, как мы искали место для ночёвки и дрова для костра. Дело-то не сложное, но приключений в доро-ге за дровами и на тропе в гору было предостаточно. Зря мы не верили в рассказы о зверях, ограх и подобных вещах.
Зайдя в пещеру чтобы укрыться на ночь, мы заметили восемь красных точек. Мы предположили, что это летучие мыши, но ошиблись. К нам на встречу выдвинулся явно рас-тревоженный огромный паук. Мы выскочили оттуда, полные страха и ожидания увидеть ещё что-то на подобие. Все сразу вспомнили рассказы наших родителей, и поняли, что они не-безосновательны. В следующие пещеры мы заходили уже с опаской. Не во всех были эти чудища, и вскоре мы нашли под-ходящее нам жильё. Нашли дрова и устроились довольно удобно в той пещере, но как-то раз, мы задумались о нашем пребывании здесь. Смысла- то не было! Мы же просто гуляли, а это место не очень-то подходило для беззаботного шатания. Мы что-то искали, но никто не знал - что именно мы ищем.
Другой мир.
Однажды ночью, находясь с Сашей в пещере, мы услы-шали крик - это Алексей звал нас. Мы перепугались - мало ли с ним что случилось и, взяв с собой оружие, выбежали на склон, а Алексей стоял возле какого-то камня. Его там ещё ве-чером точно не было, но теперь он там стоял и было понятно удивление Алексея. Когда мы с Сашей подошли к Алексею, камень засветился ярко оранжевым светом и что-то случилось. Очень странно, но только что мы стояли на снежном склоне горы, и вдруг мы уже были в лесу, возле того же камня. Никто не мог понять, что же случилось, но камень никак не хотел возвращать нас обратно. Пришлось идти по этому лесу. Мы и понятия не имели, что пришли к тому, к чему так долго стремились.
Нашли домик, спрятавшийся между двумя вековыми со-снами. И зайдя внутрь, мы увидели перепуганного мужика. Он стоял с поднятыми вверх руками и просил нас не убивать его. Мы дружно сложили оружие на пол и попытались с ним спо-койно поговорить. Он нам рассказал об этом мире и мы не могли так вот сразу и поверить. Пошли в указанную им сторону по тропинке.
То, что он нам рассказал об этом месте, нас поразило. Любовь, верность, дружба, доброта, милость, помощь, беско-рыстие - он нам говорил про это. Всё было синонимами этого мира. Идя по лесу, лично у меня уже не было того чувства об-мана красотой, как там. Мы не могли поверить, что волей слу-чая попали в другой мир, в тот, что мы сами хотели строить там, у нас. Сочная листва деревьев и добрый, тёплый свет солнца, щебетание беззаботных птичек, всё это было другим. У нас это скрывало опасность, иллюзию красоты, а здесь.... Это невозможно выразить словами! Чистая красота души человека - вот, что здесь было поистине прекрасным.
Потом мы остановились в городе Санкт-Петербург и ос-тались здесь.
Позднее у нас с Сашей появился ты, а Алексей живёт и сейчас, и вы обязательно с ним познакомитесь. Он тебя кре-стил, а потом уехал в Лондон, смотреть другой город. Он скоро вернётся и ты обязательно с ним пообщаешься.
Вот тебе и краткая история, которую я знаю, через что я сам прошёл.
Я вижу, ты уже спишь. Видимо моя сказка была немного утомительна, ну что ж. Спи спокойно, малыш, и дай Бог, что-бы ты не воспринял это серьёзно, пусть это будет для тебя сказкой.