По утрам Альберт уходил в город и возвращался только под вечер. Мая тоже часто уходила на тренировки, но возвращалась раньше Альберта. Сначала Ян не сомневался, что у них разворачивается тайных роман, но ребята за случайной болтовнёй опровергли его предположение. Альберт избегал её, и никто не мог понять причину. Никто не знал того, куда уходит Альберт и чем занимается. Сам он предпочитал держать всё в тайне.
Каждое утро два человека брали вёдра и отправлялись к роднику за водой. Так пришла очередь Яна, и Мая вызвалась помочь ему, хотя её очередь ещё не настала.
Пока ещё все спали, они через лес направились к роднику.
- Хотела бы и я, чтобы меня считали погибшей, - сказала она.
Ян чуть сбавил ход и пожал плечами.
- Видимо, кота в мешке не утаить, - проговорил он.
- Я сразу поняла, что ты всё сочиняешь, когда ребята знакомились с тобой. А потом, когда пришла домой, чтобы подготовиться к суду, то увидела тебя по телевизору. Тебя по всем каналам показывали. Говорят, что ты спятил перед смертью.
Ян усмехнулся.
- Если ты расскажешь кому-нибудь, то я сразу уйду от вас.
- Я никому не говорила и не собираюсь. Меня твои дела не касаются. Но ты должен ответить на один вопрос. Если и не ответишь, то я всё равно ничего и никому не скажу.
- Какой вопрос?
- Почему Альберт пригласил тебя к нам? Он запретил приводить людей в лагерь, но сам привёл тебя. Почему? Ты ведь раньше не знал его?
- Нет. Я увидел его впервые в тот день, когда пришел к вам. Лежал на пляже, а Альберт увидел, что у меня его потерянный медальон. Тот самый, что ты ему подарила. Так мы и познакомились.
- Я ему ничего не дарила. С чего ты взял?
- Медальон с лебедями. На лебедях буквы "А" и "М". Альберт сказал, что "А" - символ его имени.
- А буква "М"?
- Я думал, что оно обозначает твоё имя.
- Нет, - сказала Мая и покосилась сторону.
Только сейчас Ян заметил, в какое тяжелое положение она угодила. Мая болезненно, отчаянно, безнадёжно любила Альберта. В её влюблённости не осталось ни капли радости и оживления. Только изматывающая покорная обречённость из-за отсутствия взаимности.
- Вы недавно с ним познакомились? - спросил он.
- Месяц назад.
- Тогда понятно. Он потерял его ещё в начале весны.
- Почему он меня игнорирует? Со мной что-то не так? - откровенно спросила она.
- Мужчины должны падать в обморок, увидев тебя. Но Альберт, похоже, очень непростой человек.
- Да. Слишком непростой. Пойдём дальше. Не рассказывай ничего ребятам о нашем разговоре.
- Договорились.
- А почему ты скрываешься? - спросила Мая, когда они уже подошли к роднику. - Ты ведь мог иметь всё, что захочешь.
- Не знаю. Ты слишком просто рассуждаешь. Я неправильный. Дефектная модель.
- Это забавно.
- Что?
- Альберт как-то называл себя неправильным. Наверное, поэтому он тебя и привёл сюда, а не из-за медальона. У тебя есть что-то общее с ним.
- Сложно сказать.
- Я иногда опасаюсь, что он просто исчезнет. Уйдёт утром и не вернётся больше. Для Альберта это несложно. Он стал очень отстранённым и что-то замышляет.
Ночью шла оживлённая беседа о каких-то пустяках, когда Ян отправился спать. Лёжа в палатке, он присмотрелся к сидящему у костра Альберту и вспомнил слова Маи. Во время разговора Альберт иногда отворачивал лицо в сторону, смотрел в ночной мрак, и на его красивом лице читались отрешённая, беззащитная любовь и скрываемая от всех преданность. А ещё от Альберта веяло необъяснимой опасностью и чужбиной. Чужак! Да, чужак, такой же, как и Ян. Вот он сидит перед ним, притаился, словно хищник в высокой траве, и думает, что его никто не видит, но Ян увидел. Впервые Ян столкнулся с подобным себе.
Ян проснулся из-за незнакомого голоса и украдкой выглянул из палатки. Солнце находилось уже довольно высоко, и Ян увидел пожилую женщину, эмоционально разговаривающую с Гарри.
- ...ты прожигаешь жизнь впустую! - почти кричала она.
- Моя жизнь и мне решать.
- Ты не понимаешь, что мы желаем блага тебе и стараемся ради тебя. Но ты связался неизвестно с кем и теряешь время впустую!
- Мне нечего сказать и я не собираюсь с тобой спорить. Зря ты пришла сюда, - ответил Гарри.
Женщина, казалось, вот-вот взорвётся от ярости, но её внимание отвлекли появившиеся из леса Данис, Эрик и Марк.
- Бездельники! - гневно воскликнула она и пошла прочь.
- Что, снова? - обратился Данис к Гарри.
- Да. Я уже начинаю их ненавидеть, - ответил Гарри.
- А кто это? - спросил присоединившийся к ним Ян.
- Моя тётка, - сконфуженно начал рассказывать Гарри, - и она считает, что все должны её слушаться, потому что у неё много денег. Хочет, чтобы я всё лето провёл в какой-то унылой бизнес-школе.
- А что твои родители?
- Они меня тоже упрашивали поехать учиться, но я не согласился. Они спокойно отреагировали, а тётка не собирается отступать. Раньше она казалась нормальной, но теперь словно с цепи сорвалась. Она всю жизнь потратила на карьеру, а потом вдруг обнаружила, что превратилась в одинокую старуху, никому неинтересную, кроме альфонсов. Теперь она не знает, куда деть себя и свои накопления. Поэтому и принялась обустраивать жизнь родственников, то есть всюду совать свой нос и донимать требованиями и приказами.
- Если тебя это взбодрит, то я на твоей стороне. Полностью тебя поддерживаю, - сказал Ян и неожиданно рассмеялся.
Альберт лишь молча кивнул головой, когда вечером ему рассказали о случае с тётушкой Гарри.
К ночи небо затянуло облаками, поэтому наблюдать за восходом Луны стало невозможно. Они собрались все вместе и бродили по пляжу, наблюдая за огнями плывшего вдалеке корабля.
- С другой стороны неплохо иметь состоятельную тётушку, - сказал Эрик. - Деньги от множества проблем могут избавить.
- Нищета, голод и попрошайничество - это унизительно. Но для того, чтобы от них избавиться, много денег не надо, - подтвердил Альберт.
- Деньги от одних проблем избавят, зато добавят других, - включился в беседу Ян.
- Но всё равно все люди хотят разбогатеть. Чем богаче - тем лучше, - настаивал на своём Эрик.
- У разных людей разные желания и цели. Они к тому же ещё и постоянно меняются. Что бы ты делал, если бы вдруг сильно разбогател? - спросил его Ян.
- То же, что и любой человек на моём месте делал бы.
- Дорогие вещи, женщины, путешествия и иные удовольствия?
- Возможно.
- А что бы ты делал после того, как это всё тебе надоест? Человек ведь так устроен, что ко всему хорошему быстро привыкает. Это как со вкусом сладкого - подержишь во рту конфету и престаешь ощущать вкус сладкого из-за того, что твои рецепторы привыкли к нему. Так же быстро ты привыкнешь к любым удовольствиям, и они перестанут вызывать что-либо, кроме скуки. Тогда, возможно, и не стоит слишком усердно гоняться за ними? Деньги - это хорошо, но существуют альтернативы. Что если твоя жизнь сейчас более полна и интересна благодаря ограничениям, не позволяющим обратиться в гедонизм? Ограничения часто открывают новые возможности для развития.
- К чему говорить о том, о чём не имеешь понятия? Ты пытаешься опровергать очевидные факты, Ян, не имея о них и малейшего представления, - заключил Эрик.
Ян с удивлением понял, что ему нечем парировать в сложившейся ситуации.
- Ну, как знаешь, - сконфуженно сказал он, скривив рот.
Мая прикрыла лицо рукой, скрывая смех, Альберт с выражением большого любопытства и иронии ждал продолжения спора, но его не последовало.
Кто-то дёргал Яна за ногу, пытаясь разбудить.
- Что-то случилось? - спросил он у Альберта, торчавшего в проёме палатки.
- Хочу показать кое-что.
Горизонт уже начал светлеть, серый утренний свет робко стелился над отсыревшей от росы землёй. Достав что-то из своей палатки, Альберт протянул это Яну. Ян подошел к костру и увидел, что Альберт подал ему сложенную газету.
- Новости устарели. Газете уже неделя, - сказал Ян, потирая заспанные глаза. Он полностью развернул первую полосу и увидел свою фотографию.
"Безумная гибель для безумного толстосума", - гласил заголовок статьи.
Ян щёлкнул языком от неожиданной пощёчины.
- Хочешь, чтобы я это прочёл?
- Нет. Довольно гнусный и злорадный некролог. Почему они считают тебя сумасшедшим?
- Не знаю. Я похож на сумасшедшего?
- Нет. Меня тоже раньше частенько называли ненормальным.
- Почему в прошедшем времени? На тебя перестали вешать клеймо?
- Опять не угадал. Я просто разорвал все связи с людьми.
Ян снова посмотрел на газету. Рядом с его фотографией разместили ещё одну. Лицо человека на ней показалось Яну знакомым. Несколько секунд он пытался вспомнить его.
- Кажется, я знаю человека на второй фотографии.
- Пилота? - спросил Альберт.
- Да, точно. Пилот. Я разговаривал с ним на остановке, когда ждал автобуса. Именно тот автобус и привёз меня сюда.
- Это погибший командир экипажа самолёта, свалившегося на твой дом. В статье его называют "метким стрелком".
- Бедняга. И ему за компанию досталось.
Ян положил газету в костёр, и огонь начал неспешно пожирать её.
- Но я хотел тебе кое-что ещё показать. Придётся немного пройтись.
- Пошли.
Они двинулись по лесной тропе в сторону трассы. Когда они вышли на трассу, то Ян увидел, что край горизонта уже загорелся от солнечного света. С другой стороны стояли остовы строящихся домов. Они пошли в их сторону. Вскоре Ян заметил кладбище. Альберт направлялся именно туда.
Горькое гнетущее чувство захлестнуло Яна, когда они шагали сквозь ряды могил.
- Как же я не люблю кладбища, - сказал он, но Альберт промолчал.
Через минуту они остановились у ещё свежей могилы, где недавно кого-то похоронили.
- Интересно, что там лежит? - Альберт указал на надгробие.
На плите Ян увидел своё имя, свой день рождения и дату смерти - тот день, когда его дом разрушил упавший самолёт. Вид собственной могилы неожиданно сильно подавил его, в груди повисла тяжесть. Могильная плита с бюрократической педантичностью возвещала, что Яна не должно быть в живых, что он не имеет на это права, что он теперь принадлежит невзрачному могильному мрамору.
- Очень скромная и неухоженная для состоятельного человека могила. Ты ведь приехал сюда недавно. Почему они решили похоронить тебя здесь, а не дома? - прервал молчание Альберт.
- Не знаю. Думаю, чтобы не вспоминать больше.
- Не очень-то тебя любили. Тебя окружали дурные люди?
- Нет. Скорее со мной что-то не так. Я как инородная частица. Стоит мне появиться в обществе, как его иммунитет начинает пытаться вытолкнуть меня. Я не переношу их, а они не переносят меня. Не знаю, из-за чего так получается, а им достаточно самых простых объяснений. Например, можно обвинить меня в сумасшествии; сказать, что я ненормальный, псих.
- Да, это трудно, - кивнул Альберт. В первый раз его оставила ироничность. Лицо стало серьёзным и задумчивым.
- Помнишь, ты рассказывал про снег? Про то, что он набился тебе в карманы, и ты потерял медальон из-за него? - спросил Ян.
- Да. Тогда как будто окно распахнули. Открыли большое окно в другой мир, и из него к нам хлынули потоки холодного чистого воздуха и снега.
- Я в тут ночь дошел до самого края и собирался совершить самоубийство, но тут повалил снег... Тогда я и решил, что хуже уже не может быть, и если я потеряю всё, кроме жизни, то, возможно, лишусь и того, что делало её невыносимой.
- По-моему, кое-что ты всё-таки прихватил с собой.
- Что?
- Презрение к людям. Презрение ослепляет человека и наносит урон не тем, кого он презирает, а ему самому.
Ян снова поглядел на могильную плиту.
- Неприятно видеть такое. Словно могила внутри меня теперь.
- Поправимое дело, - Альберт с улыбкой на небольшую кучу песка и лежавшие на ней крупный валун и булыжники.
Ян кивнул и сбил плиту ногой, после чего они с Альбертом направились к камням.
- Всё, - заключил Альберт, сияя от улыбки, когда плита превратилась в осколки, - теперь ты свободен.
- Терпеть не могу кладбища, - со злорадством сказал Ян.
- Я тоже, - ответил Альберт, и они двинулись к выходу.
Они медленно шагали по пустынной трассе, над которой повисло яркое Солнце, разогревавшее потрескавшийся кое-где асфальт.
- Твой недостаток можно превратить в большое преимущество, - проговорил Альберт.
- Какой?
- То, что тебя отталкивают. Что не можешь найти себе место среди людей. Я научу, если мне хватит времени. Хочешь, я покажу тебе место, где пропадаю в последние дни?
- Пошли.
- Придётся долго идти. В нескольких километрах от города есть деревня. Туда мы и пойдём.
Через полтора часа ходьбы по трассе они оказались в небольшой деревне.
- Эй, привет, Альберт! - крикнул мчавшийся на велосипеде мальчишка лет десяти.
- Привет! - крикнул ему вслед Альберт.
Альберт привёл Яна на ферму и купил там несколько варёных яиц, хлеб и молоко. На ферме Альберта уже хорошо знали и приготовили ему завтрак заранее. Они взяли еду с собой и отправились в сторону высокого холма.
- Пришли, - сказал Альберт, когда они взобрались наверх.
Сзади белели городские небоскрёбы, а впереди простиралась необъятная долина. Они принялись за еду, купленную на ферме.
По долине неспешно ползли тени от сонного каравана облаков. Среди теней виднелось большое стадо коров, тоже напоминавшее облако. Здесь всё казалось большим, величественным и естественным, словно и земля стала продолжением неба. Ян и себя ощутил большим. И он стал частью спустившегося на землю неба.
Они весь день бродили по долине, болтая о пустяках и иногда рассматривая покрытые лишайниками большие камни. Ян удивлялся тому, что ему впервые не приходилось прикладывать усилий для разговора. Говорить теперь просто, беседа с другим человеком не изматывала его. Из-за царящего в долине спокойствия и томного аромата полевых трав ему казалось, что он видит нескончаемый сон.
Вечером, когда они вернулись в лагерь, ребята выглядели слегка сконфуженными.
- Нас опять атаковала тётушка Гарри. В этот раз она проявила большую настойчивость и притащила его родителей, - рассказал им Данис, когда они все после ужина собрались у костра.
- Может, мне и правда вернуться? Я чувствую себя бесполезным, - отозвался Гарри.
Над ними повисло зловещее молчание, подтверждавшее, что Гарри высказал мысль, тревожащую не только его одного.
- Кому и зачем ты хочешь приносить пользу? Так ли уж важно быть кому-то полезным? - вспыхнул Альберт и подался вперёд. - Вы не слышали притчу о бесполезном дереве?
- Нет.
- Это, по-моему, восточная притча. Плотник увидел большой старый дуб и сказал своему ученику, что он бесполезен и из него ничего не сделать. Ночью тот дуб приснился плотнику и сказал, что он и вырос таким большим только из-за того, что его считали бесполезным. Будь он для кого-нибудь полезным, то его срубили бы и использовали для каких-нибудь целей.
Люди предлагают тебе приносить им пользу, и на этом основано большинство общественных ценностей. Но они прошли уже через миллионы рук и сделались уродливыми, бесполезными и безжизненными. Их вручают тебе при рождении, как винтовку солдату. Теперь иди и борись за них, не задумываясь и не задавая вопросов. Ты чувствуешь вину, когда не получается стать полезным, но от неё и не следует избавляться. Её надо принять, сказать: "Да, я бесполезен, но ведь я именно этого и хочу". Только ты сам можешь дать себе лучшее. Ты сам должен создать лучшее. Создать собственными руками. Не думаю, что существует иной выход.
Оставаться бесполезным - это большое умение. Для него необходимо иметь определённое мастерство. Ведь как только ты научился говорить и понимать чужую речь, тебе начинают внушать, что ты должен приносить пользу кому-то, что должен кому-то служить: государству, родственникам, друзьям, коллегам - кому угодно, но только не себе. С каждым годом пресс убеждений опускается ниже. Он давит на тебя всё сильнее и сильнее. Общество изобрело неплохие средства навязывания и подавления. Его инстинкты подсказывают, что надо делать: выбить почву у человека из-под ног; сломить его веру в себя; убедить в том, что он ничтожен и безлик; что он лишь единица из миллионов или миллиардов таких же людей, служащих общей великой цели. Но той великой цели, постоянно требующей жертв, попросту невозможно достичь, даже если потратить на неё тысячи лет и миллионы жизней. Вся человеческая история кричит об этом.
Просто взгляни в прошлое. Все великие цели, ради которых сложили головы миллионы людей, в итоге лопались, как мыльные пузыри, даже не приблизившись к своему воплощению. Ни одна из них не воплотилась в реальность и не воплотится в будущем.
Но плоха она даже не тем, что её невозможно сделать частью реальности. Служить общим великим целям - разве есть что-нибудь глупее и безобразнее? Если присмотреться к ним получше, то обязательно увидишь, насколько они скучны и унылы. Но тебя всю жизнь миллионы голосов будут убеждать, что таковой и является необходимость, а твои личные устремления и желания - это ничтожные иллюзии, мифы и самообман. Тысячи и тысячи внушают человеку, что жизнь блеклая, скучная и пустая; что он должен жить ради кого угодно, но только не ради себя. Они пытаются приучить его к лишенными смысла делами. Надо заставить человека заниматься чем-нибудь бесцельным и бесполезным - пусть он и сам знает, что его деятельность не имеет смысла и завершения, и вместо его собственной воли в нём начнёт говорить чужая воля.
Может, каждый отдельный человек именно этого и хочет? Может, так и правильно. Может быть, я ошибаюсь. Я не знаю. Мне сложно понять их мотивы и, в общем, они мне безразличны - не хочу совать нос в их дела. Но я точно знаю, чего хочу и чего не хочу я. Я хочу быть бесполезным - пусть меня сколько угодно осуждают за это и пугают. Я не хочу никому служить и подчиняться. Я бесполезен, потому что я не хочу тратить своё время на удовлетворение ничтожных и пустых интересов массы посторонних людей. Потому что хочу воплотить в жизнь свой потенциал. Потому что у меня есть жажда к открытиям. Потому что я хочу расти. Потому что я хочу создавать, а не брать чужое, прошедшее через множество рук. Потому что я люблю жизнь и хочу жить. А чего вы хотите - это вам самим предстоит решить.
Лица ребят оживились. Ян с интересом наблюдал за произошедшей переменой. Они все уже давно запутались и нуждались в надежде, в указателе, как и Ян, но Альберт не хотел превращаться для них в точку опоры. Его отрешённость являлась наигранной - он прекрасно понимал их проблемы, но хотел сохранить дистанцию. Альберт осознавал своё влияние и не хотел лишить их самостоятельности и лишиться её сам.
Ночью они отправились встречать лунный рассвет. Ян глядел на поднимающуюся над елями Луну, и напряжение дня уходило. Когда он закрывал глаза, то перед ним возникала залитая Солнцем долина; когда открывал их, то вновь оказывался посреди невесомой, прозрачной ночи.
Небо над долиной покрылось серыми облаками. Ян стоял на холме и ждал. Он стоял тут уже сотни лет и ждал, но ничего не происходило. Те валуны, что лежали в долине, тоже когда-то были людьми, стояли, ждали, и время превратило их в камни. Ян понимал, что и его ждет их судьба, но тучи начали таять. Чистое небо - тот самый долгожданный знак. Ян поднял глаза и начал вглядываться в просветы. Восторг и страх вспыхнули в груди, когда он увидел его.
Ян неловко подскочил и уселся на землю. Ребята обернулись к нему. Луна почти не сдвинулась с места с тех пор, как он смотрел на неё в последний раз.
- Эй, да ты заснул, - со смехом сказала Мая. - Кошмар приснился?
- Нет, не кошмар. Странный сон, - ответил Ян, приходя в себя.
- Какой?
- Я стоял и смотрел на тучи. Всё небо покрылось тучами. Когда они начали рассеиваться, то из-за них показалось огромное чёрное Солнце. Оно, наверное, треть неба занимало. Просто гигантское. И такая необычная энергия от него исходила. Я чуть с ума не сошел, когда его увидел.
- Неплохо. Ты так подпрыгнул, будто тебя змея ужалила, - сказал Марк.
Ян рассмеялся. Ночь легка и просторна, и среди её покрытых мглой просторов не оставалось места для одиночества.
Мая с закрытыми глазами по-турецки сидела перед сваленным деревом. На стволе дерева стоял ряд бумажных журавликов. Ян не решился беспокоить её, когда выбрался из палатки после сна. Её сосредоточенное лицо притягивало взгляд. Яна удивляло, что раньше он не встречал подобных людей - сильных, проницательных и цельных. Даже красивая внешность Маи выглядела второстепенно на фоне её спокойного обаяния и уверенности.
- Ага. Ты проснулся! - воскликнула она, открыв глаза.
- Не хотел тебя тревожить. Это ты сделала? - Ян указал на журавликов.
- Да. Хотелось чего-нибудь неожиданного.
- Вроде ты собиралась сегодня на тренировку?
Мая с грустью пожала плечами и взяла в руки одного из журавликов.
- Собиралась, но я решила не идти. И завтра не пойду и никогда больше. Я решила завязать. Найду себе какое-нибудь другое занятие.
- Но почему?
- Не хочу развлекать толпу голосящих тупиц. В последнее время она стала вызывать у меня отвращение. Ещё хуже, когда кто-нибудь из них начинает меня преследовать и предлагает деньги за то, чтобы я с ним спала, как будто я проститутка. Если бы ты только знал, до чего мерзко и унизительно ощущать себя куском мяса. Нет. Больше никогда.
- Надеюсь, это правильное решение. А где остальные? - Яну захотелось сменить тему разговора.
- Ребята ушли в лес. Они там курят травку.
- Надо же. Скрываются от случайных посетителей?
- Скорее от Альберта. Он запретил.
- Но Альберта ведь нет сейчас?
- Нет. Но он может вернуться в любой момент. Ты теперь знаешь, где Альберт пропадает днём? Вы ведь весь день вчера провели вместе?
Ян на секунду задумался, а затем рассмеялся.
- Да. Он слегка посвятил в свои важные дела.
- И где же вы шатались, если не секрет?
- А у тебя какие версии?
- Думаю, что у Альберта есть любовница в городе. У неё он и проводит время.
- Логично, - с улыбкой ответил Ян.
- Но я понимаю, что всё может оказаться совсем не так.
- Рядом с городом есть большие поля, где пасут фермерских коров. Там мы и провели весь день. Альберт сказал, что каждый день ходит туда.
- И что вы там делали?
- Ничего. Просто ходили по нему. Альберт познакомил меня с пастухом.
- Я не понимаю, - сказала Мая, пожав плечами.
- Я тоже. Думаю, это его естественная среда. Много свободного пространства и отсутствие людей.
- Как же он далёк от нас. Непонятный человек.
- Ага. Он словно из другого мира. И интересы у него другие, и видит он всё по-другому.
- Тебе, наверное, обидно, что я всё время об Альберте расспрашиваю?
- Нет, - сказал Ян и рассмеялся от неожиданности. - Я приблизительно представляю твои чувства. Нелегко любить странного человека.
- Мне иногда кажется, что это мы странные, а не он. Он более гармоничен и развит, поэтому и кажется непонятным. А мы как будто недоделанные, неуклюжие фигурки.
- Вряд ли он придерживается такого же мнения.
Из леса показались Эрик, Марк и Данис. Они шумно говорили о чём-то и смеялись.
- Размышляем о том, где может пропадать Альберт, - вмешалась Мая.
- Понятно где. Марк говорил, что видел его однажды в городе.
- Да, - подтвердил Марк. - Но ещё до того, как мы с ним познакомились. В конце весны. Мы отмечали день рождения отца и отправились в ресторан. Там я и заметил Альберта. Он сидел за столиком с двумя симпатичными цыпами.
- Похоже, он неплохо проводит время.
- Я долго не мог вспомнить, где видел его раньше, - продолжил Марк, - и только недавно меня осенило.
- Ты мог перепутать, - сказал Данис.
- Альберта трудно с кем-либо перепутать, - ответил за Марка Эрик.
Эрик явно хотел уколоть Маю. Её лицо покраснело, губы сжались.
- Женщины должны быть без ума от Альберта, - с усмешкой продолжил он.
- Заткнись, - угрожающе оборвала его Мая. - Всё, хватит об Альберте. Вы слышали, что от марихуаны развивается слабоумие?
Ребята стушевались, но не из-за предположения Маи, а из-за того, что она раскрыла их секрет Яну. Мая после их болтовни могла решить, что Ян обманул её, рассказывая о вчерашнем походе в долину. От этой мысли ему стало неприятно.
- Смотри, - Альберт указал рукой на стоящего у металлической сетки старика, - видишь того типа?
- Вижу. Заведение для душевнобольных?
Они находились у примыкающего к лесу здания, окруженного высокой оградой. За ней виднелись люди в больничных одеждах и санитары.
- Да. Я как-то раз случайно набрёл на него. И тогда тот человек точно так же стоял у ограждения. Он тут часто стоит - в одном и том же месте, в одной и той же позе. Настоящий овощ.
- Наверное, сейчас у них время прогулки.
Старик ссутулился и вцепился пальцами в ячейки сетки. Казалось, что он устал и еле держится на ногах. Его голова постоянно тряслась, а глаза смотрели куда-то в пустоту.
- Когда я на него наткнулся, - продолжил Альберт, - то мне показалось, что я вижу привидение. Что-то меня тогда ужаснуло в нём. Мне хотелось броситься бежать.
- Он действительно похож на привидение.
- В тот момент мне стало интересно, что именно вызвало страх. Причина страха ведь не в нём. Санитары ведь его не опасаются. Причина во мне самом. Я хотел узнать, из чего страх берёт начало, но не мог увидеть. Я ощутил себя человеком, оказавшимся в темной комнате, где притаилось чудовище. Нужно было с чего-то начать. И вот...
Альберт полез в находящиеся рядом кусты и достал оттуда обёрнутый в целлофан тубус.
- ... я решил его нарисовать, - он достал из тубуса большой лист бумаги и подал Яну.
Ян разложил лист на земле и принялся рассматривать изображение. Он узнал старика, ограждение, здание больницы. Окна в здании изображались затемнёнными и покрытыми решетками, хотя в реальности решетки отсутствовали. Фигура старика на рисунке изображалась более вытянутой и худой. Скрюченные узловатые пальцы отчаянно цеплялись за металлическую сетку, словно он падал вниз и пытался удержаться за неё. Длинная узкая голова старика на рисунке оставалась безликой.
- Ты не успел нарисовать лицо, - сказал Ян.
- В том и дело, что у него нет лица. У меня долго не получалось понять, как его рисовать. Он постоянно трясёт головой, и я решил, что тряска и создаёт трудность, но потом я понял, что отсутствие лица и есть источник страха. У него нет личности. Самое важное в нём - его индивидуальность, самостоятельность, ответственность - стёрто болезнью. Какая-то скрытая от глаз катастрофа уничтожила его, а мы видим только оставшиеся после неё обломки человека. Ограда, решетки на окнах - даже не самое главное. Он заперт в себе самом. Тюрьма в тюрьме. Я тогда решил, что на другом конце от свободы не заточение и тирания, а безумие и обезличенность. А заточение и тирания в мире обычных людей являются скорее процессом или направлением, связывающим два полюса. И вот, перед нами идеальное государство: жесткий распорядок, санитары, ограждения и овощи, которые мочатся под себя. Всё в совокупности и произвело на меня эффект. Когда я увидел его, то почувствовал, насколько ужасно для меня полное отсутствие свободы.
- Тогда свобода - направление к собственной индивидуальности?
- Наверное. Из следующего шага следует, что коллективной свободы не существует. Только индивидуальная. Интересно, чего на самом деле добиваются те, кто борется за общественную свободу?
Ян поднялся, скрутил лист с рисунком и засунул его в тубус.
- Твоя позиция не самая актуальная. Превозношение эгоизма обычно воспринимают в штыки, да и для многих людей лучше, когда ими кто-нибудь управляет и принимает решения за них, - сказал он, подавая Альберту тубус.
- Разве стремление к творчеству и росту является эгоизмом? Через него и рождается свобода, а не через борьбу, войны и революции. В конце концов, каждый человек приходит к нему, если не стоит на месте. Все дороги ведут в Рим.
- Сомневаюсь, что люди желают чего-то подобного.
- Из-за того, что их головы затуманены проблемами. Но если бы они сумели разрешить их, то тогда непременно пришли бы к тому, о чём я говорю.
- Очень спорно. Можно подобрать бездомную собаку на улице и хорошо кормить её, но, думаю, её главным и постоянным интересом всё равно останется еда. Только в её желудок помещается ограниченное количество, и тут уже возникает проблема иного рода. Так же и у многих людей - можно решить все их проблемы, дать им волю делать всё, что захочется, и тем самым лишить их смысла жизни. Они сойдут с ума от скуки и от бессмысленности.
- Да, пожалуй, вопрос несколько более сложен.
- Но то, что ты противопоставил безумию свободу, мне показалось очень точным. В мрачные деньки я походил на этого старика и ощущал себя запертым в гробу. Думаю, мне тогда не хватало именно свободы. Мучительное, изматывающее положение.
- Значит, мы пришли к такому выводу одним и тем же путём.
- Ты не похож на человека со столь тёмными пятнами в прошлом.
- Впечатления тебя обманывают, - словно извиняясь сказал Альберт и пожал плечами.
- Что ты собираешься делать с рисунком?
- Оставлю здесь. Не хочу таскать его с собой. Думаю, его кто-нибудь найдёт. - Альберт положил тубус на куст. - Я как-то раз хотел поговорить со стариком. Мне казалось, что достаточно поговорить с ним, и туман у него в голове рассеется, но когда я подошел к забору, то меня прогнал санитар.
Они не спеша побрели по лесу в сторону лагеря. Вскоре начал накрапывать дождь. Со стороны города ветер принёс в лес запах палёных покрышек, и голод напомнил о себе. Яну захотелось наесться до отвала той простецкой горячей каши, забраться в свою в палатку и заснуть до наступления ночи.