Аннотация: Первая глава произведения, которое расскажет историю Алана, человека, который большую часть своей сознательной жизни прожил в страхе и должен, наконец, преодолеть их или же стать жертвой своих кошмаров.
"Страх - внутреннее состояние, обусловленное грозящим реальным или предполагаемым бедствием"
Глава 1. Исполненные обязательства
Страх. Существует великое множество причин, по которым это чувство может овладеть человеком. У всех эти причины разные: один боится темноты, другой - вздрагивает от стука в дверь, третий сжимается от мысли о серьезном разговоре с начальником. Положение в обществе, образование, физическая и психологическая подготовка, успешность в своем деле и любовь противоположного пола - ничто не может уберечь человека от столкновения с его внутренними фобиями. Страхами, которые заставляют самолюбие забиться в самый темный и далекий уголок сознания, давая нам возможность почувствовать себя ничтожно мелкими и беззащитными перед лицом надвигающейся угрозы. У нас с моим страхом долгая история. Мы, практически, лучшие приятели, ведь если он куда-то и уходил на время, то потом всегда возвращался и старался наверстать упущенное. Впервые я столкнулся с ним, когда мне было 6 и мы с семьей жили в Норидже, к северо-востоку от Лондона. В один из многих вечеров, когда я вооружался любимым игрушечным револьвером, подаренным дедом, и бежал на поиски якобы терроризирующих округу монстров, все и случилось. Я долго играл в соседнем дворе, отстреливаясь от воображаемых нападающих со всех сторон, и не заметил, как на улице потемнело. Гул города постепенно замолкал, и тишина опускалась на улицы Нориджа, только где-то вдалеке слышался грохот с места возведения очередной обувной фабрики. Мне было весело, и я, не желая останавливаться, продолжал сражаться с выдуманными противниками. Пытаясь догнать одного из них, я побежал к гаражным постройкам и, завернув за угол, застыл. В нескольких метрах впереди огромное черное нечто пыталось пробраться в автомобильную мастерскую, издавая при этом звуки, которые издает яростный, готовящийся к атаке бык. Страх сковал мое тело, я не мог ни пошевелиться, ни дышать - я просто стоял позади этого существа и пребывал в абсолютном оцепенении. А потом это нечто медленно развернулось ко мне. Очнулся я в объятиях отца, до боли крепко сжимая его руку и игрушечный револьвер. Я до сегодняшнего дня не знаю, ни как я оказался дома, ни что я видел. Но это оставило свой след на всю мою дальнейшую жизнь.
Я словил себя на этой мысли, в очередной раз заливая в себя виски из именной чашки. Именно чашки, ведь вечеринка проходила в офисе компании "Юнити", на которую я честно и весьма успешно трудился уже 5 лет, и никто не озаботился тем, чтобы заранее купить нормальные бокалы. Обновляя свою именную кружку очередной порцией виски, я бросил взгляд на фотографию, которая красовалась под надписью: "Алан".
С фотографии на меня смотрел высокий светлокожий молодой человек 24 лет, с длинными темно-каштановыми волосами, которые небрежно спадали на широкие плечи. Он улыбался, демонстрируя идеальную голливудскую улыбку, что делало его тонкое и худое, с выступающими скулами лицо еще более привлекательным. От уверенного, но в то же время добродушного взгляда серо-зеленых глаз веяло дружелюбием и теплом, а сильно выступающая горбинка на носу намекала на греческое происхождение. Образ привлекательного во всех смыслах парня дополняло спортивное телосложение, которое демонстративно подчеркивала темно-синяя рубашка. Он улыбался. Это фото было сделано на второй день моего пребывания в компании. Изменилось не так много: я начал подстригать волосы немного короче и убирать их в хвост на затылке, перестал носить на работу рубашки, а от былого добродушия во взгляде осталось немногим более, чем ничего.
Я с самого начала не хотел идти на чертову вечеринку, но меня обязывало положение: Боб получил повышение и теперь входил в нашу команду управляющих отделами. Ему достался отдел дизайн, Феликс руководил маркетологами, а я следил за инженерами. Что же, теперь нас трое. Свое нежелание находиться на празднике я решил убить алкоголем и марихуаной, в чем, как мне кажется, весьма преуспел. Спустя час после моего прибытия, я уже срывал смех местной публики, подкалывая виновника торжества, Боба, тем, что теперь он должен будет следить, как выполняют работу такие же раздолбаи, которым еще вчера был он сам.
Наручные часы, которые мне в наследство оставил дед-военный, показывали 2 ночи. Думаю, я уже достаточно здесь пробыл, чтобы считать мой корпоративный долг исполненным и теперь я с чистой совестью могу покинуть это место. Вылив в себя еще одну кружку виски, я ссадил с колен Тишу и, поцеловав ее, направился к стойкам с одеждой.
- Ты куда это собрался? - сжимая меня в своих объятиях, спросил Боб. Он был высоким, полным мужчиной 32 лет, с темными короткими волосами, круглым, постоянно потеющим, лицом, таким же круглым носом и большим, всегда немного улыбающимся ртом. От него несло алкоголем и табаком, а на вороте пиджака виднелись следы от белого порошка.
- Пора возвращаться домой, мой друг. Я обещал жене не задерживаться допоздна: завтра мы поедем навестить ее родителей и я не хочу выглядеть так, будто всю ночь беспросветно пил и курил травку. Хоть это и правда.
Я знал, на что надавить в разговоре с Бобом, чтобы он не задавал лишних вопросов: он был отличным отцом и очень любил свою жену. Настолько, что выполнял любое ее поручение, просьбу или желание. Он свято верил, что долг любого мужчины - это делать его женщину счастливой. Что, впрочем, не помешало ему заказать шестерых девочек, чтобы сделать праздник в свою честь более приятным и запоминающимся. Упоминание о жене на корню зарубило его стремление уговаривать меня остаться.
- А, тогда конечно. Раз любимой пообещал - надо выполнять. Ты же настоящий мужчина, правда ведь? Ты посмотри, какие бицепсы, какая спинища! - прорычал он, сжимая мои руки и хлопая по спине. - Настоящий воин!
- Конечно, настоящий, Боб. Я всегда выполняю свои обещания, ты же знаешь. Еще раз поздравляю тебя с повышением, ты долго к этому шел и заслужил этот праздник. Веселись и наслаждайся вечером, а завтра расскажешь мне, скольких еще цыпочек ты уложил за вечер.
- Чертов искуситель! - засмеялся Боб, - Буквально заставляешь меня взяться за Тишу. Ты же просто бросаешь ее на съедение этим ботаникам из маркетинга. Гляди, вон уже к ней подкатывает какой-то очкарик. Ничего, я уберегу ее от этих книжных спермотоксикозников и займу ее делом. - подмигнув мне, сказал примерный семьянин, отец 2 детей и раздался хохотом. Хоть я и сам, не вспоминая о жене, провел приблизительно 40 минут в своем кабинете с Тишей, слушая Боба, я испытывал отвращение. Мне было противно наблюдать за этим пьяным дребезжащим от смеха куском сала, который хоть и на день, но возомнил себя королем мира.
- Я и не сомневаюсь, кобелина! - выдавив из себя улыбку, я ткнул локтем в его толстый бок, - Ты уж присмотри за ней. Она хорошая девушка и много чего умеет. Ну, мне пора, - бросил я напоследок и, развернувшись, зашагал к гардеробу.
- Не замерзни по дороге. И передавай жене привет! Если уговоришь ее приехать вместе с тобой, то мы только рады! - прокричал мне в след Боб.
Я надел свое длинное серое пальто, туго завязал красный шарф и направился к выходу. Празднование проходило на 9 этаже и мне пришлось спускаться по длинным, казавшимися бесконечными после такого количества виски и марихуаны, ступенькам. Уже возле двери главного выхода я резко остановился. Черт, - сплюнул я, - забыл шляпу.
Когда я только открыл дверь "Юнити" и выглянул наружу, идея вернуться назад показалась мне не такой уж и отвратной. На улице стоял невероятный мороз, который, минуя одежду, пробирал до костей, а снежная буря застилала взор. Я громко выругался. Затянув покрепче шарф и спрятав руки в карманы, я сквозь снег направился к автобусной остановке, на которую падал свет старого городского фонаря. Я все еще не оставлял надежды словить один из ночных кэбов. На лавке внутри остановочной пристройки спал уличный бродяга, а возле него лежал огромный мешок, доверху набитый пластиковыми и стеклянными бутылками. То, что, быть может, поможет ему протянуть еще один день в зимнем Альбионе.
Постоянно поглядывая на часы и ругаясь, я провел на остановке примерно 20 минут. Мне стало предельно ясно, что удача сегодня не на моей стороне, а все таксисты, если они вообще работают в такую погоду, находятся в другой части города. Задубевшими пальцами я полез в карман пальто и достал пачку Marlboro.
Надпись на упаковке гласила: "Курение убивает". Да, убивает. Так же как виски, ром, джин, случайные сексуальные связи и марихуана. Хотя, на счет последних двух можно было поспорить. Я скурил сигарету в три затяжки и, выглянув из пристройки, посмотрел на дорогу, ведущую к моему дому. Мне предстояло пройти 2 квартала. 2 квартала леденящего холода, разящего в лицо снега и, что самое важное, кромешной темноты, разбавляемой редкими островками света, которые так щедро дарят многолетние, погнутые временем и хулиганами фонари. Темноты, которая могла таить в себе все, что угодно. Темноты, страх которой преследовал меня вот уже 23 года.
Завывания бури подавляли окружающие звуки, и я нервно смотрел по сторонам, лихорадочно оглядываясь, каждый раз, когда мне казалось, что я слышу что-то позади себя сквозь гул снежной метели.
- Надо взять себя в руки. - убеждал я себя. - Мне 29 лет, я взрослый, сильный мужчина. Все это мое воображение. Просто шумят деревья, воет ветер и под ногами хрустит снег. Все остальное - чертово воображение. Нет, я боюсь не темноты. Я просто реалистично оцениваю ситуацию. Что если где-то в переулке умирает от голода и холода бешеная собака, которая увидит шанс на спасение в лице одиноко блуждающего куска мяса? Или бездомный, которого я видел на остановке. Может быть, он не спал, а просто притворялся? В такой холод он будет только рад еще лишней одежде. И не страшно, если на вороте будет немного крови, ведь пальто можно будет бросить на лавку, чтобы было удобнее и теплее спать. В нашем городе с людьми такое часто случается и это уж явно не просто мое воображение.
Я уловил резкое движение справа от себя. Сердце начало колотиться с бешеной силой и скоростью, виски начали пульсировать и на мгновение все звуки исчезли: я слышал только стук своего сердца и собственное прерывистое дыхание. Что-то с огромной скоростью неслось на меня. В метре от моего лица огромный пес ударился о металлический забор, не в силах преодолеть его.
- Твою мать! - закричал я и отшатнулся. Огромный, высотой с двенадцатилетнего ребенка, черный пес с огромной челюстью продолжал биться о стальные прутья, высовывая между ними свою, полную слюны и зубов, пасть. Он щелкал челюстью, громко лаял и дребезжал своей цепью.
- Чертова дворняга! Заткнись! Чтоб ты сдохла! - продолжал я орать на пса. Страх сменился неконтролируемой злобой. Голос все еще дрожал, впрочем, как и руки. Мне вдруг перестало быть холодно, и я почувствовал, что на спине выступил пот. Лай пса расходился эхом по темным улицам лондонской Белгрейвии.
Я заметил, что в момент нападения на меня пса, выронил сигарету. Это заставило меня ненавидеть чертову псину еще больше. Рука снова полезла в карман пальто. Сделав первую тягу, я сильно закашлялся - видимо, дыхание все еще не восстановилось. Я курил и смотрел в глаза бессильно лающей собаке, которая все еще пыталась пролезть сквозь ограду. Глупое животное.
Вдруг, боковым зрением я снова что-то заметил. Что-то, что не вписывалось в общий пейзаж, к которому я привык за последние полчаса пути по безлюдному городу. Я повернул голову к фонарю, который прошел несколько минут назад. В его свете стоял человек.