Под Рождество принято избавляться от надоевшего хлама. Раньше из дома выгоняли старых собак и беременных кошек. Теперь переключились на ВР-приставки и устаревших роботов.
Роботы не сопротивлялись.
Чаще всего их оставляли в метро - заблудившись в переплетении цветных веток, роботы не могли вернуться домой. Они стояли у мраморных колонн и терпеливо ждали, когда хозяева за ними вернутся.
Роботы любили.
Иногда к такому роботу подбегала маленькая девочка с рыжими кудряшками или двумя хвостиками, и звонко восклицала: "Мам, давай возьмем себе этого робота! Ну даваааай!" Матери хмурились, хватали ребенка за руку и утаскивали прочь, на платформу. Роботы безмолвно провожали их взглядами.
Роботы ждали.
Иногда роботы влюблялись. Кто знает, была ли это настоящая любовь или взбалмошный бег электронных импульсов? Но на прошлое Рождество трехмерная фотография парочки роботов, стоящая на "Белорусской", трогательно взявшись за руки, облетела весь мир. На какое-то время вспыхнул интерес к роботам, и даже возникло движение против их утилизации. Потом все стихло.
Роботы продолжали ждать и любить.
Нейрит тоже был влюблен, хотя никому и никогда в этом бы не признался. Его механическое сердце захватила хозяйка, тридцатилетняя Елена. Еще совсем недавно они наряжали елку, и тонкие пальцы-манипуляторы Нейрита осторожно прикасались к хрупким шарам из папье-маше. А сегодня он стоял посреди станции "Красные ворота", прижавшись к темно-бордовой арке.
Он вспоминал, надеялся и ждал. Как сошел с конвейера, как его привезли к Елене домой, и как она его встретила - в коротком халатике и с яркой солнечной улыбкой. Как она улыбалась, когда они играли в Скрэббл. Как она за руку спустила его в метро и оставила на скамейке, попросив его немного подождать. Тогда она не улыбалась, но он улыбнулся ей.
Двадцать четвертого декабря его увезли на переработку. Он не сопротивлялся, как и другие. Нейрит безропотно поднялся по эскалатору и лишь раз обернулся - на новогоднюю елку, стоящую на площади.