Силантьев Роман Николаевич : другие произведения.

Подружка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Роман Силантьев

Подружка.

"Не серёжками из злата-серебра,

Не нарядами, не шалью с кружевами -

Красотой приворожила ты меня

И своими васильковыми глазами".

Е. Мартынов

   После службы в армии мне удалось поступить в наш Ленинградский университет. Радость, которая переполняла меня, когда я увидел свою фамилию среди зачисленных в группу геофизиков на геологическом факультете, превзошла все мои ожидания. Я, несомненно, был счастлив и оно - счастье, видимо, исходило из меня во все стороны, так как все окружающие тут же оглядывались в мою сторону. А знакомые в электричке сразу понимали, что я поступил, так как они уже были в курсе моих дел.
   На следующий же день я был в военкомате и окончательно оформил мою демобилизацию. Если бы я не поступил, то мне пришлось бы вернуться в часть и дослуживать до осеннего приказа о демобилизации. К счастью этого не случилось. И хотя служба не была мне в тягость, ударить лицом перед товарищами было бы очень неприятно.
   Оставшиеся несколько дней до начала учебного года я провёл в кругу своих прежних друзей. Мы собирались вечером и просиживали где-нибудь у костра часов до двух ночи. Из армии я вернулся с гитарой, которой посвящал всё своё свободное время. Иногда это было даже в ущерб моей подготовки к экзаменам, но тут виноват этот удивительный инструмент.
   Когда нас, новобранцев, привезли на сборный пункт в Ольгино, мы просидели там до позднего вечера, так как наш поезд "Ленинград-Новороссийск" шёл ночью. В казарме, где мы были, находилось 200 человек. Деревянные двухэтажные нары и всего одна лампочка в центре помещения. Обстановка, сами понимаете, самая неблагоприятная для наших юных сердец, только что вырванных из родного гнезда.
   И вот, среди такой тягомотной ситуации, вдруг, какой-то паренёк, по виду уличный хулиган, стал под гитару петь какие-то полупохабные частушки. Частушки я, конечно, не помню, но вот то, что он гитарой владел в совершенстве и, можно сказать, виртуозно, я запомнил. И при моём тогдашнем состоянии души, его переборы тогда так мне понравились, что я дал слово непременно научиться играть на гитаре. Уже в Анапе, в учебном отряде, я, приставая к тем, кто умел играть на этом инструменте, добился вполне сносных результатов. Я уже мог аккомпанировать себе, напевая простые песенки.
   А нужно сказать, что в те времена, вступила в период своего рассвета бардовская песня, хотя тогда мы эти песни называли авторскими, так как их первыми исполняли сами авторы, а уже потом они уходили в народ и становились достоянием всех. Вообще время было удивительное. Пригородные электрички по выходным едва вмещали туристский поток. Студенты, служащие, рабочие с рюкзаками и картами, гитарами и палатками, - устремлялись на природу. Ехали все группами, и от этого в каждом коллективе царила дружеская атмосфера. А в центре группы всегда гитарист, он же запевала и знаток всех песенных новинок.
   Когда мной овладело желание уметь аккомпанировать себе на гитаре, то и в мыслях не было, чтобы я потом стал таким туристско-групповым гитаристом. Так, где-то на подсознании, теплилась маленькая мечта - спеть, под свою гитару, песенку своей любимой девушке. Но уже в кругу своих школьных друзей выяснилось, что моё умение играть и петь уже представляло определённый интерес для них. Таким образом, все вечера до первого сентября, хотя их было всего около недели, мы собирались в разных местах нашей сельской местности, разводили костры, и начиналось чудное проведение времени, где рассказы из жизни каждого перемежались песнями - сольными и хором.
  
   Но, наконец, наступил учебный год. Нужно ещё сказать, что этот факультет и эту специальность я выбрал совсем не случайно. Мой интерес к волновым явлениям в природе привёл меня к статьям академика Вернадского. Правда, мне удалось раздобыть только две из них, но и их было достаточно, чтобы мой интерес получил вполне определённое направление, связанное с ноосферой и ноосферными процессами. А академик Вернадский был геофизиком - таким образом, мой выбор был определён.
   Геологический же факультет, готовивший каждый год одну группу геофизиков, находился в главном корпусе Ленинградского Университета. Это бывшее здание одиннадцати коллегий, учрежденных Петром-1. Оно внутри всё дышало историей и историческим временем. Вы только представьте, когда поднимаешься на второй этаж, перед вами вестибюль длинною в добрых 500 метров. Он весь заполнен памятниками времени. С левой стороны, в простенках между окнами, портреты и скульптуры виднейших ученых разных времён. Справа стеллажи, от пола до потолка, заложенные книгами и журналами, изданиями ещё той, царской российской империи. От государственных законов, изданных в золочёных переплётах, до журналов того времени, издаваемых: Чернышевским, Герценым и Белинским.
   Мне трудно передать, как это всё на меня действовало. Да и причину этого я до сих пор понять не могу. Впрочем, наверное, это и не нужно делать. Начались занятия. Первое время три группы геологов и одна геофизиков занимались вместе. И первая же лекция по неорганической химии состоялась в большой химической аудитории, в которой читал свои лекции когда-то сам Менделеев. Дух науки витал здесь в каждом атоме, в каждой молекуле. Первые мгновения меня это тоже сильно захватывало, но невольно оглянувшись вокруг, я, вдруг заметил, что рядом со мной сидит симпатичная девушка, да ещё с косичками, которые были подвязаны кончиками друг к другу. Такая причёска делал девушку совсем юной.
   Кроме этого, её взгляд на меня был полон извинения за то, что она оказалось тут рядом. Я попытался вспомнить - не сам ли я подсел непрошенный к этой юной особе? Но, нет - ничего толком и не вспомнил, так как был занят осмотром аудитории. Но её глаза выдавали её с головой. Очевидно, она сама выбрала меня, как партнёра, с которым ей хотелось бы сидеть рядом.
   Впоследствии эта догадка подтвердилась. Когда мы пришли вечером на практические занятия по геологии, эта девушка снова оказалась рядом со мной. А поскольку практическими занятиями занимались по два человека, то мы с ней оказались в одной паре. И я не скажу, что это было мне неприятно. Наоборот, практические занятия стали весьма привлекательными.
   И тут я должен читателю пояснить кое-что, а то он меня сочтёт за ханжу. А дело в том, что в наше время служба в армии была не только обязательной для всех, но ещё ей сопутствовал ряд трудностей, с которыми не каждому удавалось справиться, так как для этого требовался разум или "холодный расчётливый ум", - как говорят. Дело в том, что призывной возраст падал на промежуток от девятнадцати до двадцати двух годов. Это всё годы начала настоящего взросления юноши. С 18-и лет уже начиналось время, когда, казалось бы, становилось всё можно. Но, как жизнь показывает, те, кто сразу начинает изображать из себя взрослого (то есть, начинали курить, пить и предаваться развлечениям), те, практически останавливались в развитии. Тем же юношам, которые мечтали продолжить своё образование, наступал период серьёзных испытаний.
   Вот мои старшие братья, отслужив положенный срок, в один голос убеждали меня, что в армии проще всего служить тем, кто не вступал в сексуальные отношения с девушками. А у нас сосед по даче был психотерапевт. Я попробовал проконсультироваться у него по этому вопросу. Он всё это подтвердил, пояснив, что любая потребность в человеке, как бы дремлет, пока её не разбудишь. Вот, пока не куришь, то и не тянет. Стоит только попробовать - потом будешь бросать всю жизнь. Что же касается половой потребности, то, чем позже начнёте этим заниматься, тем лучше: и проживёшь дольше, и потомство будет здоровей и более одарённое.
   Такие наставления я получил и от братьев, и от врача-психотерапевта, а я был так устроен, что повторять дважды мне не нужно было. И по этой причине служба в армии для меня была лёгкой и интересной. По этой же причине я стал уже по-другому относиться к девушкам - очень осторожно и не допускать никаких поспешных глупостей. Иначе не доучиться было бы мне в университете, так как помогать было некому. По этой же причине, видимо, мой вкус несколько отличался от вкуса тех товарищей, которые были в нашей группе, да и на всём нашем курсе.
   В чём было это отличие? Тогда и я ещё не смог бы чётко обосновать ответ и сформулировать его убедительно, хотя бы для самого себя. Но какая-то интуиция во мне была. Именно она руководила моими поступками и моим отношением к женской половине. Может быть, по этой причине я тогда, вдруг, обратил внимание на Валю - так звали мою соседку в большой химической аудитории, мою напарницу по практическим занятиям, которые проходили во второй половине дня и три раза в неделю. Так мы стали видеться довольно часто, но не как девушка и парень, а как люди, занятые одним и тем же делом. Можно было сказать, что мы стали просто друзьями, если бы не то проявление внимания со стороны Вали ко мне тогда, на первой лекции по неорганической химии. Я это постоянно помнил, ценил и, волей-неволей, а стал присматриваться к своей соседке.
   Она была, несомненно, симпатичная, но одевалась и держала себя довольно просто. Большинство наших девочек были модно одеты, да и макияжем уже баловались достаточно серьёзно. И нужно обязательно отметить, что меня макияж всегда отталкивал. Ещё, будучи мальчиком, я рассудил, что, если девушка или женщина пользуется макияжем, то она хочет выглядеть лучше, чем есть на самом деле, а это, как ни крути, обман. По этой причине к таким девушкам у меня всегда было предвзятое отношение.
   И в этом смысле, Валя выгодно отличалась от них. К тому же с ней было легко: и разговаривать, и заниматься. Постепенно наши отношения стали наполняться взаимной теплотой и вниманием друг к другу. Когда она обращалась ко мне и наши глаза, вдруг, встречались, лицо её неизменно краснело. При этом, она так мило смущалась, что и мне становилось неловко.
   Полетели дни учёбы. Лекции кончались в 14-20 и я, забежав в общежитие, которое было во дворе главного здания университета, шёл в столовую 6-го общежития. Там жили иностранные студенты и столовая была замечательная. Иностранцев у нас всегда уважали - не так, как нас. После обеда была возможность позаниматься до четырёх часов, а там: либо практические занятия по минералогии, или тренировка в спортзале общества "Спартак". Между шестью и семью часами я снова ужинал в "шестёрке", а потом шёл заниматься в читальный зал библиотеки имени Горького, что была в нашем же корпусе. Занимался до закрытия и где-то в половине десятого шёл гулять по Ленинграду.
   Жить и учиться в Ленинграде - великое счастье, так я считал и считаю. Погода осенью в Ленинграде не всегда пригодная для прогулок, но у меня был клеёнчатый плащ и широкополая шляпа, которые позволяли мне совершать прогулки по набережной, вдыхая родной влажный воздух. Во время таких прогулок я всегда о чём-то мечтал, часто обдумывал прочитанное в читальном зале. Таким образом. Прогулка была продолжением учебного процесса.
   Исключение составляла суббота. В этот день я всегда ходил в Эрмитаж. Любимое место в нём тогда было для меня - галерея героев 1812-го года. Сидеть вечером почти наедине с портретами людей того времени, когда над Ленинградом уже опускался вечер, было что-то удивительное. Посетителей в это время обычно уже было немного и у каждого, видимо, были свои любимые места. Состояние души в это время трудно было описать. Мысли и чувства находились в такой гармонии, что, я полагаю, в таком состоянии, наверное, находились раньше люди, когда посещали церковь. Об этом я узнаю позже, когда буду заниматься ноосферологией и изучать, где находятся духовные корни человека.
   С некоторых пор мне захотелось поделиться своими впечатлениями от вечерних посещений Эрмитажа, но мне казалось, что для этого Валя ещё не готова. Правда, помог случай. Как-то так случилось, что Валя не присутствовала на лекциях и на практических занятиях тоже. Я поинтересовался у её подружки, которая сидела с нею рядом, но с другой стороны. Оказалось, что Валя простудилась и заболела. Её подружка сообщила мне не только об этом, но и предложила адрес Вали, если я захочу её навестить.
   Я, хоть и смутился, но адрес взял и в тот же вечер поехал на шестнадцатую линию Васильевского острова, где жила Валя. Всю дорогу меня мучили самые невероятные сомнения. Больше всего то, кем я представлюсь её домашним. И хотя этот вопрос мне так и не удалось решить окончательно, у меня не было никаких сомнений в том, что я поступаю правильно, направляясь проведать заболевшую девушку, которая ещё не была мне никем, хотя своими взглядами она объяснилась мне не раз. Да, именно её взгляды сейчас толкали меня на столь решительные действия.
   На мой звонок дверь отворил мужчина лет пятидесяти и я сразу решил, что это её отец. Он был явно рабочим, но достаточно высокой квалификации - так мне показалось. Такие люди очень дорожат своей профессией и держат себя с достоинством. И тут он меня как-то просто и приветливо спросил:
   - Вы к кому?
   - Я к Вале Соловьёвой.
   - А кто вы?
   - Мы учимся вместе - вот я решил её навестить и узнать, не нужно ли чего?
   - Хорошо! Проходите.
   Он провёл меня в небольшую комнатку, где на небольшом диванчике лежала под одеялом Валя. Увидев меня, она сильно смутилась опять и так же неудержимо раскраснелась. Не избежал смущения и я в этот раз. Наконец, мы поздоровались и я, придвинув поближе стул, сел напротив неё. Мы стали о чём-то говорить и постепенно смущение прошло и разговор наш, несмотря на его бессистемность, принял весьма задушевный характер. Мне было очень хорошо сейчас и совсем не хотелось уходить.
   Через какое-то время в комнату вошла её мама - так она представилась - и предложила мне чаю, но я категорично отказался. Её мама тоже была простая женщина, хотя, как потом я узнал, она была учительницей в школе. Больше нас никто не беспокоил и, вдоволь наговорившись, я попрощался с Валей и ушёл.
   Я имел за плечами достаточно большой опыт воздержанности в отношениях с девушками, но сейчас я как бы отпустил тормоза и не скажу, что это было неприятно. Наоборот, наш разговор вселил в меня какое-то новое духовное начало, которое было для меня совсем новым. Было полное ощущение, что я теперь не один в этом Мире.
   Я вышел на Большой проспект, потом на набережную и пошёл пешком до общежития. Слегка моросил мелкий дождичек, но он, как мне казалось, только приятно охлаждал мои разгорячённые щёки. Во время ходьбы всегда думалось легко и только о приятном. И сейчас я вспоминал то, как жила Валя, в какой обстановке она воспитывалась и понимал, почему в ней не было обезьяньих привычек, которые в других девушках просто бросались в глаза. И, вдруг, мелькнула мысль, а что, если нас природа как-то сберегла друг для друга? Я не был уверен в положительности ответа, но мысль эта мне нравилась.
   Так незаметно я добрел до общежития, где, войдя в свою комнату, сразу обратил внимание всех моих товарищей. А нужно сказать, что мы - первокурсники - жили в одной комнате в количестве десяти человек. К моему приходу в комнате уже были все и все девять человек, почти хором, заявили: "О! Наш старший матрос был на свидании!?.. И как?..".
   Отпираться было глупо и я ответил:
   - Нормально!
   Через три дня Валя пришла на занятия. Мы с ней встретились довольно тепло и в то же время непринуждённо. Поговорили о её домашних. Я узнал, что моё появление у них дома вызвало некоторый переполох и её забросали вопросами, на которые ей так и не удалось убедительно ответить. Я стал извиняться за свой беспардонный визит, но Валя тут же меня остановила и сказала:
   - В моей жизни это был самый дорогой подарок - твой визит, так что извиняться не за что.
   По моим представлениям за такое признание я должен был щёлкнуть каблуками и поцеловать ей руку. Но кругом было столько малознакомых людей - они могли бы неправильно нас понять. И я сдержал свой порыв, лишь слегка коснувшись кончиками пальцев её руки. И с этого мгновения ещё одна ниточка стала нас связывать и довольно прочно. Мы с Валей теперь стали сидеть рядом во всех аудиториях, а не только в большой химической.
   В группе это не осталось незамеченным. Появились шутки и подковырки в наш адрес. Валя всегда сильно смущалась, при этом. Приходилось мне защищать нашу дружбу, хотя делал я это всегда, обращая всё в шутку. Нет, я не разубеждал никого в их представлениях и намёках, а наоборот всем заявлял, что скоро поженимся, как только получим согласие родителей Вали и моих.
   Армейская закалка мне пригодилась. Чтобы пресечь все шутки и намёки, необходимо со всеми соглашаться, а то и уверять их в том, что они попали в точку. Валя в таких случаях ещё сильнее заливалась краской и готова была провалиться сквозь землю. Но зато вскоре наша дружба с ней перестала быть предметом для шуток. Правда, виделись мы пока только на занятиях, а в остальном жизнь шла своим чередом. Только недели через две я предложил ей в субботу погулять по набережной. Она согласилась. В четыре часа вечера мы должны были встретиться на набережной. Я предложил пойти друг другу навстречу и встретиться непосредственно на набережной Невы.
   Я почти бегом слетал в столовую шестого общежития, потом заглянул в свою комнату, чтобы оставить конспекты, и через несколько минут уже был на набережной. Стоял октябрь. В Ленинграде он ещё довольно теплый месяц. Температура держится где-то возле +10 градусов. Небо, правда, редко бывает безоблачным, свежий сырой воздух способствует легкому дыханию и возникновению ясных и чистых мыслей.
   Я шёл не торопясь, так как знал, что Вале нужно будет не только поесть, но, наверняка, она захочет переодеться, а на это потребуется время. Но, тем ни менее, мне хотелось сделать для неё приятный сюрприз, встретив, как можно ближе к её дому. Волнение моё стало возрастать по мере приближения к мосту Лейтенанта Шмидта, где, по моим расчетам, мы и должны были встретиться. И я оказался прав - только перешёл проезжую часть моста, как тут же увидел Валю, которая шла мне на встречу.
   Её глаза и их выражение затмили мне всё - я даже не помню, как она была одета. Она шла на встречу мне и так улыбалась, словно это был самый счастливый день в её жизни. Мы подошли друг к другу и я протянул ей руку. Валя вложила в мою ладонь свою девичью "кисточку" и мы пошли рядом. Не сговариваясь, мы перешли снова через проезжую часть моста, потом перешли сам мост и по Кутузовской набережной направились в сторону Площади Декабристов.
   Чтобы избавиться от неловкости, в которой потонули мы оба, я спросил Валю, почему она выбрала, именно, наш факультет, да ещё специальность геофизика, которая больше подходит мужчинам.
   - Да это очень просто объясняется, так как мой папа - геофизик.
   - Так у вас уже семейная традиция?
   - Ещё бы! Папа из каждой экспедиции привозил столько интересных рассказов и, в основном, о своей работе, что я тоже стала мечтать, а потом и целенаправленно готовиться к поступлению на этот факультет, и в группу геофизиков. Кстати, мой папа выпускник нашего же факультета.
   - И он не отговаривал тебя?
   - Ещё как! Но у меня физика и математика, химия и география шли только на пятёрки и были моими любимыми предметами. Вконце-концов он согласился. И даже стал мне помогать.
   - А мама как?
   - С мамой всё было немного иначе, но и она потом сдалась. И главной моей заслугой для неё было то, что я не любила бывать в компаниях, была равнодушной ко всякой моде и вообще решила не выходить замуж до окончания университета. А раз так, то и встречаться с мальчиками не было никакого смысла - так я считала.
   - Ну, Валюша, ты просто меня сейчас не только удивила, но и обрадовала. Я, буквально, дня два назад подумал о том, как мы похожи с тобой. Я тоже, ещё перед армией, принял такое же решение, что девушки будут только мешать моей учёбе, а, значит, и заводить знакомства с ними нет никакого смысла. Понимаешь, прямо слово в слово, как ты сказала. И тогда я решил, что сама судьба нас с тобой готовила к встрече. И мне будет очень жаль, если я ошибусь.
   Валя посмотрела мне в глаза и сильно сжала мою руку, а я продолжал:
   - И у меня такое предложение - не торопить события, пока мы учимся. Если ты согласна, то вот моя рука, и я клянусь кодексом чести, что не нарушу нашу договорённость первым.
   - Во-первых, я согласна. Во-вторых, я теперь могу обрадовать родителей, которые очень боятся, как бы я, раньше времени, не покинула университет из-за непредвиденных обстоятельств. Папа рассказывал, что две трети его однокурсниц ушли, не закончив курс, так как забеременели. И он так меня настроил, что мне было бы очень стыдно, огорчить его.
   - Чудесно! Будем считать, что между нами заключён союз дружбы и безбрачия на все пять лет обучения. Смею тебя уверить, что я умею собой управлять, так как аналитические отделы моего мозга гораздо сильнее эмоциональных. Это проверено тремя годами моей службы и всей моей жизнью. То, с чем мои сверстники всегда испытывали трудности, не умея противостоять соблазнам, у меня никогда никаких трудностей не вызывало. Я решил не курить и никогда не курил, Я решил быть непьющим человеком, и я им стал - для меня страсть к спиртному не является соблазном, да ещё непреодолимым.
   - Тебя кто-то так научил или ты сам всё это решил?
   - Понимаешь, Валюша, я любил читать книги об учёных и из них я понял, что наука и пьянство, - совершенно не совместимы. А раз это так, значит, вопрос для меня был решён однозначно.
   Пока мы обсуждали очень важные для нас моменты нашей жизни, незаметно вышли на Площадь Декабристов. Так же незаметно сменилась тема нашего разговора. Постояли молча у памятника Петру 1, потом пошли по главной аллеи Александровского сада. Шли, молча, но было полное впечатление, что мы всё равно говорим. Было просто хорошо. Только говорим уже о том, как прекрасен наш мир; как приятно идти по такому парку, посаженному когда-то маленькими деревцами, а теперь они здесь стоят вековые деревья, украшая собой окружающее нас пространство. И каким бы делом мы не занимались, какие бы лекции не слушали, - всё равно, эта красота незримо будет жить теперь в нас и украшать нашу жизнь везде. Как писал Бажов: "Горные мастера потому так прекрасно работают, что каменный цветок видели - красоту поняли...". Красоту действительно нужно понимать - без неё жизнь уныла и однообразна.
   Обо всём этом мы с Валей в конце аллеи обменялись мнениями и, что было очень приятно, были согласны друг с другом. Тогда-то я и пригласил Валю в следующую субботу в Эрмитаж.
  

***

   По воскресеньям я ездил домой. Он находился на нашей, ленинградской "Дороге жизни" в тридцати километрах от окраины города. Родители из-за меня стали топить баню тоже по воскресеньям, чтобы я тоже мог вымыться и смыть с себя недельное напряжение. Не знаю почему, но посещение сельской бани, действительно, снимало всё напряжение в организме, накопившееся за неделю. Мама называла баню "Храмом чистоты". И что-то действительно в этом было. А если учесть, что мама всегда по субботам приводила наше сельское жилище в идеальный порядок, то, вернувшись из бани и ступая по чистым половикам, я испытывал настоящий обряд очищения. Я готовил себя к занятиям наукой, и меня всё это сильно интересовало - почему это так?
   Вечером мама меня стала уговаривать пойти на танцы - немножко развлечься. У неё было своё представление о юности, молодости и любви. Она родилась в начале 20-го века и воспитывалась в крестьянской среде. И для неё, если молодой человек не идёт на гулянку, это что-то ненормальное. И я ей уступил.
   Наш сельский клуб был переполнен. Для местной молодёжи танцы были единственным развлечением. Были здесь люди разных возрастов и даже из соседних сёл. Все держались обособленными группками и я, разумеется, сразу направился к нашим. Встретили меня радушно, называя студентом: "Ну, как, студент, дела?" или "О! Наш студент явился, наконец!" и так далее.
   Я даже не успел осмотреться и разглядеть публику, как тут же объявили "белый танец". И совершенно неожиданно меня пригласила совсем юная особа. Она была ярко-выкрашенной блондинкой, довольно стройной и подвижной. Танцевалось с ней легко. Я её вёл, как пушинку.
   После окончания танца, отведя её на место, я вновь вернулся в свою толчею и стал присматриваться к этой девушке. Мои знакомые тут же мне пояснили, что она из семьи Барановых - младшая дочь - Верка. Другие пояснили, что, видать, я ей приглянулся, но предупредили меня, что девушка бойкая и излишне смелая: и выпить может, и курит уже и т.д.
   Для меня этого уже было достаточно, чтобы моё любопытство сошло нанет. Я тут же направился к выходу и специально прошёл мимо Веры, чтобы получше её рассмотреть. Ребята оказались правы. У неё на лице был такой слой макияжа, что впору шпателем сдирать.
   Когда я вышел из клуба, на душе у меня водворилось спокойствие, словно я, перед этим, кого-то чуть не предал, но вышел из положения с честью. И, довольный этим, я вернулся домой. Мама тут же забеспокоилась, почему я так рано ушёл с гулянья? На что я ей заявил:
   - Нет там ничего интересного, да и завтра мне к восьми нужно быть в общежитии, чтобы собрать всё к лекциям.
   Мама только покачала головой, но ничего не сказала. По её старым представлениям, в то царское время, то было совсем небывалое дело, чтобы парень уходил с гулянки, не проводив какую-нибудь девицу. Она не могла понять, что тогда цели у молодёжи были совсем другие. Только и света в окне, чтобы полюбить и получить максимум от этого чувства. Всё остальное, как придётся, и как получится, как повезёт, и как не повезёт. А, в общем, старались об этом не думать.
   Сейчас всё изменилось в жизни людей. Сам человек стал меняться. Он старался уже управлять не только своей жизненной энергией, но и чувствами, стараясь их подчинить более возвышенным целям.
   Всё это я обдумывал, когда лёг спать. На душе было легко - завтра я уже увижу Валю и всё встанет на место. Мы оба поставили большие и высокие цели, а по этой причине и поведение своё нельзя пускать на самотёк. А чувства от этого будут только сильнее друг к другу - в это я верил непоколебимо. Эту уверенность мне давало множество прочитанных книг, просмотренных спектаклей и старых и самых современных. Всё это лежит на поверхности и повествований, и действий в спектаклях - нужно только захотеть это понять и принять. Правда, чтобы принять к своему выполнению, нужно отказаться многих вольностей и распущенности, но это уже другая история. Если человек может управлять собой, то это ему не сложно. Если он не умеет собой управлять, тогда-то и начинается, так называемое, невезение в жизни, которое многих заводит куда как далеко.
  

***

  
   После каждой, даже кратковременной разлуки, теплота наших встреч стала возрастать, чуть ли не в геометрической прогрессии. Стало совершенно естественным, что мы вместе. Когда Валя была рядом, мне было совершенно всё равно, где мы находились, в какой аудитории и на какой лекции. Неделя пролетела очень быстро, и мы решили в эту субботу сходить вместе в вечерний Эрмитаж.
   Я встретил Валю на троллейбусной остановке возле Адмиралтейства. Так у нас было с ней договорено. И мы пошли к Зимнему дворцу. Она, вдруг, спросила:
   - А как у тебя родилась сама идея, ходить в Эрмитаж вечером?
   - Понимаешь, мне попались книги Евгения Богота "Вечный человек" и "Золотое Весло", вот в них я прочитал много интересного о человеке. И именно, у него возникла идея побывать в Зимнем ночью и, я не знаю, как уж ему удалось туда попасть, но впечатления его заинтересовали меня.
   - И поскольку тебе уж точно не было возможности попасть туда ночью, ты решил это сделать вечером?
   - Совершенно верно.
   Окна Зимнего были ярко освещены и я обратил Валино внимание на это:
   - Вот, ты посмотри, как заманчиво освещены окна этого шикарного дворца. А теперь представь себе, что мы с тобой приглашены на бал и направляемся туда, именно для этой цели.
   - Да-а! - протянула Валя. - У тебя и фантазия! У меня даже мурашки по телу пробежали. Но это действительно здорово - представить чувства наших предков. Я сама об этом никогда не думала.
   - А, между прочим, зря. Такие фантазии, как ты говоришь, очень обогащают духовную субстанцию человека, расширяют её диапазон. Вот сегодня я сведу тебя в своё любимое место в этом огромном дворце, а о впечатлениях ты мне потом расскажешь, хорошо?
   Валя согласно кивнула в ответ.
   Когда в гардеробе Валя сняла своё пальто, то я был приятно удивлён. На ней был строгий брючный костюм, серо-стального цвета. Он ей очень шёл. В нём она была намного стройнее и просто привлекательнее. Я тут же поинтересовался:
   - Валюша, а почему ты на занятия не надеваешь этот костюм?
   - Мне тоже хочется в срок закончить университет, а лишние поклонники могут только помешать.
   - Понятно. Но ты должна знать, что в нём ты просто обворожительна. Он тебе идёт.
   Валя снова смутилась, а затем сказала:
   - Спасибо! Мне это приятно слышать от тебя.
   И мы пошли на второй этаж дворца. Отсутствие дневного освещения делало весь интерьер дворца совсем другим. С одной стороны он стал уютнее, но с другой, появились тени и блики, которые не видны днём. Они помогали представить себе это помещение в уютном, домашнем варианте, где жила царская семья, где бродили Великие Княжны.
   Говоря об этом Вале, я видел, как менялось её лицо и взгляд на, казалось бы, привычные помещения. Она тоже представляла себе обстановку того времени и совсем по-новому стала ощущать себя здесь. Невольно замедлился шаг и мы шли теперь, не торопясь, впитывая в себя все впечатления этого волшебного мгновения.
   Пройдя через Гербовый зал, мы через боковой проход оказались в галерее героев 1812-го года. Здесь почти не было посетителей, но зато вечернее освещение делало портреты почти живыми. Взгляд каждого был направлен только на нас и мы, как посланцы будущего, прошли по всей галереи, как бы отдавая честь нашим предкам.
   Остановились мы возле портрета Александра 1 и я предложил Вале присесть, а сам перешёл на противоположную сторону галереи и показал ей на портрет генерал-адъютанта Александра 1 барона Корфа.
   - Понимаешь, Валюша, имение Барона Корфа расположено рядом с тем селом, где я родился, вырос и сейчас ещё живут там мои родители. Я никогда не восставал против того, что было совершено в 1917-м году, но к истории я отношусь скорее как учёный, объективно оценивая все события, не упуская и человеческий фактор. Привилегированный класс в России жил по тем правилам, которые сформировались исторически в результате развития общественных отношений. И они были воспитаны и образованы в тех условиях, которые были на тот момент в России.
   - Я тоже так всегда считала, - поддержала меня Валя.
   - Вот и прекрасно - нам проще будет понять друг друга. А о нем сейчас я заговорил потому, что имение это очень неплохо сохранилось, так как главное здание - барский дом - приспособили под местную больницу, и она сыграла немаловажную роль в вылечивании раненых во время Ленинградской Блокады.
   Деревня, названная в честь дочери барона Корфа Ириновкой, значительно расстроилась, так как там организовали отделение совхоза. Но для меня примечательно другое. Наше село названо было по имени барского пастуха Бориса. Места у нас там болотистые, но после прохождения ледников, остались песчаные косы, на которых в скором времени вырос хороший лес, который просто возвышался над болотной растительностью и имел вид гривы. Так во всяком случае местные жители их называли. Так вот, пастух этот гонял крестьянское стадо по этим гривам, но к обеденной дойке всегда пригонял стадо на самую большую гриву. И женщины, которые ходили доить своих коров, прозвали её "Борькиной Гривой".
   Валя покачала головой и сказала:
   - Ты рассказываешь об этом, как заправский историк, и слушать очень
   интересно.
   - В школе я занимался в кружке краеведения и мы сами, школьники, собирали сведения от пожилых людей.
   -Тогда понятно.
   - Позднее, в этих местах объявились промышленники, которые купили у наследников Корфа эту гриву и построили на ней ряд заводов: кирпичный, стеклянный и химическую фабрику, которая выпускала разные помады для женщин, гуталин и другие изделия. Но название этого места так и осталось "Борькиной Гривой". Только, когда построили туда железную дорогу, то станцию стали называть более культурно: "Борисовой Гривой". Оно, это название, сохранилось до сих пор.
   - Так ты там и жил?
   - Совершенно верно. Когда-нибудь мы съездим к нам в гости, и тогда я покажу тебе те места. Кстати, там растёт столетний дуб. По преданию его посадил сам Кутузов, когда гостил у барона Корфа в его имении. Он растёт в чистом поле и, видимо, по-этому не очень высокий, но у основания он такой мощный - моих четыре обхвата, представляешь?
   - Да, это очень интересно! Вообще интересно, как переплетаются судьбы людей и их дела, как ниточки в тонких кружевах.
   Когда мы вышли из Эрмитажа, я решил пошутить и рассказал старый анекдот:
   - Валюша, была такая история... Выходят две блохи из ресторана. Одна спрашивает другую: "Ну что, пешком пойдём или на собаках поедем?".
   Валя рассмеялась и очень приветливо посмотрела на меня, а потом сказала очень серьёзно:
   - Я предпочитаю ходить пешком.
   - Принято. - Ответил я и мы пошли рядом. Идти рядом с той девушкой, к которой ты уже прирос всем сердцем, можно было куда угодно и сколько угодно. Но мы не только просто шли, а ещё и разговаривали. На этот раз первой спросила Валя:
   - Алёша, а ты сам по какой причине оказался в нашей группе? О ней, ведь, мало кто знает.
   - Понимаешь, Валюша, ты даже не представляешь, какой трудный вопрос ты мне задала. И, собственно, не сам вопрос, а вот ответ на него дать не так-то просто.
   - Тогда не говори.
   - Нет, почему же? Только он не покажется тебе длинным и скучным?
   - Мне всё нравится, что ты говоришь.
   - Спасибо, Валюша! Я постараюсь. Ты что-нибудь слышала о такой субстанции, как ноосфера?
   - Папа что-то говорил, но я тогда не очень внимательно слушала и почти ничего не запомнила. Это, ведь, какое-то волновое поле, окружающее Землю?.. Или нет?..
   - Да, это действительно волновое поле, но создано оно работой мозговых клеток людей.
   - Даже так?
   - Да, именно так. Оно очень высокой частоты. Не знаю, имеешь ли ты представление о волновых колебаниях и их параметрах?
   - Немножко да.
   - Тогда ты должна знать, как соотносится частота колебаний и длинна волны этих колебаний.
   - Как я представляю, они соотносятся через скорость света и обратно пропорционально: чем выше частота колебаний, тем меньше длинна волны - так?
   - Совершенно верно. Так вот, длинна волны этих колебаний, о которых я говорю, соразмерна с диаметром оболочки атома. И волны с такими параметрами обладают очень интересными свойствами - они участвуют в создании элементарных частиц первого порядка, то есть, электронов.
   - И какое это имеет отношение к геофизике?
   - Сейчас объясню - я же предупреждал, что ответ не будет простым. Открыли эту субстанцию, именуемую ноосферой, два французских учёных: Тейяр де-Шарден и Эдуар Леруа. Но они рассматривали эту субстанцию с позиций диалектического идеализма. А наш учёный - Академик Вернадский, первым подошёл к изучению ноосферы с позиций Диалектического материализма. И это дало ему возможность найти ряд совершенно новых свойств ноосферы, да ещё установить связь человека с ней, а так же влияние её на формирование мантии Земли. Обо всём этом я вычитал в библиотеке, куда ходил готовиться к экзаменам на геологический факультет, в группу геофизиков. И выбрал я эту специальность по той причине, что Вернадский был геофизиком, а меня всё, что связано с ноосферой, тоже очень заинтересовало.
   - Но почему?
   - Валюша, но ты подумай сама, ведь, наш мозг не просто излучает какие-то там импульсы - на них записана вся информация о нашем организме и о том, чем загружен наш мозг. Выходит, что наши духовные корни находятся именно в ноосфере, но никак не в области искусства, как до этого считалось. Надеюсь, ты теперь понимаешь, что Вернадский был на пороге величайшего открытия, только ему не дали это сделать?
   - Это действительно очень интересно, но почему ему не дали это сделать?
   - А вот на этот вопрос у меня пока ответа нет. Сейчас же мы об этом больше говорить не будем, но ты подумаешь над всем тем, что я тебе сказал, и тогда мы вернёмся к этому разговору - мне очень важно найдёшь ты что-нибудь интересное в этом открытии или нет?
   - Выходит, ты мне вроде домашнего задания даёшь?
   - Слушай, в тебе ещё до сих пор десятиклассница сидит?
   - Всё, я поняла.
   Валя смотрела на меня так, словно мы с ней вступили в какой-то заговор. Во взгляде было понимание, неподдельный интерес и явно просматривалось обожание. Последнее для меня было очень важным. Я в этот момент был готов сменять все наши умные разговоры на один этот взгляд. Может быть, по-этому я не помню сейчас, о чём мы с Валей говорили ещё в тот вечер, пока шли до её дома. Прощаясь, неожиданно даже для самого себя, вдруг, поцеловал ей руку. Она снова смутилась, но руку не отдёрнула. Но мы, зато, стали ещё ближе друг другу. Сейчас спустить бы тормоза и позволить выплеснуться всему тому, что у нас накопилось друг к другу, но наш уговор и наше главное дело требовало обратного. И мы ценили друг друга за сдержанность и уважение к целям, которые каждый из нас имел в этой жизни. Мы были людьми целеустремлёнными, и это было то главное, что отличало нас от многих наших сокурсников.
  

***

  
   В следующую субботу мы снова гуляли по набережной Невы и в Александровском саду. На недели мы были так загружены занятиями, что ни о каких встречах и речи быть не могло. На воскресенье мне приходилось уезжать домой: помыться, помочь родителям и, конечно же, получить материальную помощь. Родители мои были уже пенсионерами и помощь они могли оказать самую минимальную. По этой причине я был вынужден вести очень экономный образ жизни. Впрочем, таких студентов было немало. Сама Валя призналась, что у неё такая же ситуация. По этой причине мы и выбирали для свиданий обычные прогулки. Зато мы имели возможность обсуждать все волнующие нас жизненные темы.
   Конечно же, эта встреча началась с моего вопроса, смогла ли она найти что-то интересное для себя, узнав о ноосфере?
   - Не скажу, что сразу, но, мне кажется, я нашла кое-что. Только ты не смейся надо мной....
   - Ну что ты, Валюша! А попросил я тебя об этом потому, что ты у нас на практических занятиях по дифференцированию - лучшая.
   - Это папа меня натаскал, - как он говорит. Он хороший математик и сказал, что мне это всё пригодится. Вот, на первом же курсе, мне это пригодилось. А по твоему вопросу, Алёша, я могу сказать, что изучать ноосферу и всё, что с ней связано, просто необходимо. Я считаю, что всё будущее науки о человеке теперь будет связано с изучения ноосферы. Ты тогда сказал, что в ней находятся духовные корни каждого человека, а что мы о них знаем?.. Практически, ничего.
   - Валюша, ты просто молодец. Я и мечтаю этим заняться, а, если повезёт, то вместе с тобой. А сейчас я тебя ознакомлю с первым неожиданным открытием, которое пришло мне на ум, когда я стал этим интересоваться. Мне попались две статьи про элементарные частицы. Из них я и узнал, что электроны образуются из импульсов с такими параметрами, как импульсы человеческого мозга. Выходит, что вся информация, которую несут наши импульсы, интерферируя с другими импульсами, становятся частью атомов веществ. И в статье так и написано, что, попадая на орбиты атомов, электроны могут сохраняться там очень долго - гораздо дольше, чем живёт сам человек. И какой же напрашивается вывод?.. Да очень простой, что мы всё, что запоминаем, закладываем не в наш мозг, а храним всё это на оболочках атомов, окружающего нас материального Мира. Ты только подумай, разве это не сенсация?
   - Алёша, ты меня просто ошарашил такой новостью. А ты не ошибаешься?
   - А вот давай вместе порассуждаем. Бывает у тебя так, что ты хочешь вспомнить что-то, но сразу не получается. И ты вроде перестаёшь об этом уже и думать, как, вдруг, в памяти всплывает нужная информация, как бы сама и без твоего участия?
   - Бывает и довольно часто.
   - Вот. А почему так получается? Если бы мы запоминали всё в нашем мозгу, то и любую информацию находили бы почти сразу. А эти паузы и получаются из-за того, что в окружающей нас ноосфере отыскать нужную информацию гораздо сложнее - на это и требуется лишнее время.
   - Но как наш мозг это делает?
   - В том-то и дело, что это ещё предстоит узнать, а мозг всё это выполняет сам и независимо от того, знаем мы об этом или нет.
   - Да-а! Алёша, ты мне сразу показался не таким, как все, но теперь ты меня просто поразил, честное слово. Тебе нужно с моим папой поговорить. Он в этом больше разбирается, чем я, да и, насколько мне известно, он тоже интересуется этой научной проблемой.
   - Ну, когда-нибудь мы с ним поговорим, конечно.
   - А что когда-нибудь ждать, если у меня на той неделе день рождения и я тебя приглашаю.
   Это приглашение для меня было очень неожиданно - я даже побледнел, так как Валя тут же спросила:
   - А чем это тебя напугало?
   - Валюша, мне даже подарок тебе не на что купить - ну, как я пойду к вам?
   - Вот об этом ты можешь не беспокоиться: во-первых, мои родители сами учились в институтах и всё знают и понимают; во-вторых, твой приход будет для меня самым лучшим подарком, неужели это не понятно? Честное слово, обидно даже.
  

***

  
   В воскресенье я, как всегда, был дома. Делая дела, помогая своим родителям по хозяйству, я, тем ни менее, всё время думал над тем, что подарить Валюше. И, как и должно было быть, я нашёл выход: во-первых, решил подарить Валюше обе книги Евгения Богата: "Золотое весло" и "Вечный человек"; во-вторых, я решил взять с собой гитару. Это подняло моё настроение и, едва дождавшись следующего воскресенья, я помчался на шестнадцатую линию, где жила Валя.
   В руках у меня была гитара и аккуратно завёрнутые книги. Всю неделю я хранил в секрете от Вали свои намерения и только в субботу сказал, что приеду к ним на её день рождения. Валя заметно переживала и мне, несомненно, было жаль её, но и сюрприз очень хотелось сделать. Когда я ей сказал, что приеду, она сразу предупредила, чтобы никаких подарков, кроме самого себя. Но я к этому дню готовился. Наконец-то, мои усилия по освоению этого музыкального инструмента оправдают себя - мне бы этого очень хотелось.
   Дверь мне открыла сама Валя - было видно, что она меня ждала и волновалась. Увидев гитару, она была приятно удивлена и не удержалась, чтобы не спросить:
   - Надеюсь, ты это не в подарок мне?
   - В подарок, - пошутил я, - а что такое?
   Она подняла на меня свои красивые глаза и они не могли скрыть её неудовольствие. Я сжалился и заявил:
   - Я просто приготовил тебе музыкальный сюрприз, а вот это, действительно тебе в подарок, - и протянул ей книги.
   - Ой, спасибо! Я даже, кажется, знаю, чьи это книги - наверное, Евгений Богат?
   - Точно, а как ты угадала?
   - Ты так о нём говорил, что мне тоже захотелось его прочесть, и, наверное, мои желания передались тебе.
   - Всё точно так и было....
   Далее последовали знакомства с присутствующими, из которого я запомнил, правда, лишь то, что отца Вали именуют Николаем Павловичем, а её маму - Антониной Петровной. В последствии, я вспоминал впечатления и могу с уверенностью сказать, что семья Вали была достаточно образована, но вели они себя все достаточно скромно, без заносчивости. Такое поведение мне импонировало и, может быть, в силу этих обстоятельств, мой небольшой артистический талант прорезался с полной своей потенциальной способностью.
   Когда застолье стало подходить к концу, Валя принесла мне гитару и взглядом своих неповторимых глаз попросила меня спеть. Конечно, я немного волновался, а поэтому и выбрал первую песню, которую я пел много-много раз. Она была создана на стихи Евтушенко. Когда я запел, установилась полная тишина, так что все струны моей гитары звучали в полную силу, хотя я их едва касался.

На нашей тихой улочке, где бродит столько пар,

Когда-то с кремом булочки тебе я покупал.

Счастливая, несчастная кружилась голова.

Четвёртая Мещанская, дом семь, квартира два.

Четвёртая мещанская, дом семь, квартира два.

  
   По тому, как слушали меня и моё скромное исполнение, я понял, что в этом доме, в этой семье любят песню и, наверное, поют немного сами.
  

Глядел на платье синее у дома твоего,

И назвал по имени, и больше - ничего.

Счастливая, несчастная кружилась голова.

Четвёртая Мещанская, дом семь, квартира два.

Четвёртая Мещанская, жом семь, квартира два.

   Когда отзвучал последний аккорд, то все присутствующие дружно поаплодировали мне, хотя мне было достаточно их взглядов: добрых, благодарных, понимающих. И, поощряемый таким приёмом, я запел песню, которую я всегда пел с большим подъёмом чувств.
  

Кавалергарды, век не долог

И потому так сладок он.

Труба трубит - откинут полог,

И где-то слышен сабель звон.

Ещё рокочет говор струнный,

Но командир уже в седле -

Не обещайте деве юной

Любови вечной на Земле.

Не обещайте деве юной

Любови вечной на Земле...

   Первый же куплет песни на стихи Булата Окуджавы расшевелил всю компанию, и они стали хором подпевать мне припев.
  

Напрасно мирные забавы

Продлить желаете, смеясь -

Не раздобыть надёжной славы,

Покуда кровь не пролилась.

И как ни сладок мир подлунный,

Лежит тревога на челе.

Не обещайте деве юной

Любови вечной на Земле.

Не обещайте деве юной

Любови вечной на Земле...

   Валя вся раскраснелась и смотрела на меня таким взглядом, что невольно смущаться начал я.
  

Течёт шампанское рекою

И взор туманится слегка,

И всё, как будто под рукою,

И всё, как будто на века.

Крест деревянный иль чугунный

Назначен нам в грядущей тьме.

Не обещайте деве юной

Любови вечной на Земле.

Не обещайте деве юной

Любови вечной на Земле....

   После окончания пения, все сидели какое-то время, как в оцепенении, но, вдруг, Николай Павлович спросил:
   - Алексей, а откуда вы берёте все эти песни. Я вот ни одной ещё нигде не слышал?
   - Эти песни, так называемые, авторские - их создают любители. Причём, текст не всегда принадлежит автору музыки, но зато они уходят в народ. И, прежде всего, конечно же, их подхватывают туристы. Через них и я узнал об этих замечательных песнях. В них текст является главной составляющей и, может быть, по этой причине они так привлекательны.
   Пока мы так обсуждали историю возникновения этих песен, Антонина Петровна и Валя стали собирать всё со стола и готовить его к чаепитию. Когда сервировка была закончена, все дружно стали пить чай, переговариваясь по поводу услышанного. Я быстро выпил свою чашку, отказался от повтора и снова взялся за гитару. С ней я себя чувствовал как-то увереннее.
  

Та весна, казалось, будет вечной,

И глядят из рамочек со стен

Наши мамы в платьях подвенечных,

Наши мамы юные совсем.

Брови разлетаются крылато,

Ни одной морщинки возле глаз -

Кто теперь поверит, что когда-то

Наши мамы были младше нас.

   Я успел заметить, что глазки Антонины Петровны, да и Вали стали слегка влажными. А я продолжал:
  

Мы ещё в рассветных снах витаем -

Мамы поднимаются, чуть свет.

Мы опять куда-то улетаем -

Мамы долго-долго машут в след.

И лежат сыновние печали

Белым снегом на висках у них.

Если б, матерей мы выбирали,

Всё равно бы выбрали своих.

   Антонина Петровна уже стала подносить к глазам свой платочек, а я всё продолжал:
  

Можете объехать всю Россию,

Провести в дороге много дней,

всё равно не встретите красивей,

Всё равно не встретите родней.

Шлите им почаще телеграммы,

Письмами старайтесь их согреть.

Всё на свете могут наши мамы,

Только не умеют не стареть.

   Когда закончилась песня, Валя поднялась со своего места, подошла к матери и обняла её. Сцена получилась очень трогательной. Но вот, Николай Павлович произнёс:
   - В этих песнях такая мощная философская подоплёка, что слушать без волнения просто нельзя. И я не понимаю, почему мы их не слышим по радио? Поют про чёрного кота или те же ландыши, в которых ни смысла не содержания. Здесь же каждая песня заставляет думать, а это главное в песне.
   Все согласились с ним, а я решил спеть ещё одну с философской начинкой:
  

Не сойдутся никогда зимы долгие и лета -

У них разные привычки и совсем не схожий вид.

Не сольются никогда две дороги: та и эта -

Та натруживает ноги, эта душу бередит.

Эта женщина в окне, в платье розового цвета.

Утверждают, что в разлуке не возможно жить без слёз,

Потому что перед ней две дороги: та и эта -

Та прекрасна, но напрасна; эта, видимо, всерьёз.

   Слушали очень внимательно и это добавляло мне вдохновения. Получалось, что я пел не только для любимой мной девушке, но и всем её близким. Любимые мной песни воспринимались и ими так же серьёзно, как и мной.

Хоть разбейся, хоть умри, не найти верней ответа.

И куда бы наши страсти нас с тобой не завели.

Неизменны на Земле две дороги: та и эта,-

Без которых невозможно, как без неба и Земли.

Эта женщина в окне, в платье розового цвета.

Утверждают, что в разлуке не возможно жить без слёз,

Потому что перед ней две дороги: та и эта -

Та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьёз.

   - И много вы таких песен знаете? - спросил Николай Павлович.
   - Именно таких, не так уж много. Но вообще, я знаю достаточно много песен. Ещё, когда я служил, у меня взяли тетрадь с песнями, чтобы переписать, и она ко мне так и не вернулась. А тетрадь была столистовая, то есть, в ней было двести песен. Так я за две недели восстановил тексты всех песен.
   - Это феноменально! - воскликнула Антонина Петровна. - А как в школе вам давались те стихи, которые нужно было заучивать наизусть?
   - Честно говоря, трудностей с этим у меня не было.
   - Понятно.
   - В заключении мне хочется спеть шуточную песню, - предложил я. - Недавно у нас в общежитии был ленинградский автор-исполнитель, Евгений Клячкин. Песни у него тоже с философской начинкой, но они все трудноваты для запоминания сходу. А вот шуточную его, как ни странно, я запомнил сразу.
  

По Москве идёт девчонка - каблучками стук-стук-стук.

Вдруг, откуда ни возьмись, сторонкой незнакомый паренёк.

Он ей говорит: "Пардон, простите, виноват, который час?"

А она ему в ответ на это: "Два - двенадцать - сорок шесть".

Парень говорит: "Пардон, не понял, что такое сорок шесть?".

А она ему: "Так это ж телефон мой - Господи, какой балда".

Парень осмелел: "Тогда простите - может с вами в ресторан?"

А она: "Вы завтра позвоните, а сейчас меня ждёт муж!.."

   Вся компания дружно смеялась, а потом Антонина Петровна спросила:
   - Вы, Алёша, сказали, что споёте на последок - вы хотите уйти?
   - Да, мне не хочется поздно вечером идти с гитарой - я ею дорожу.
   - Может быть вас проводить? - Спросил Николай Павлович.
   - Ну, что вы? Ещё светло и людно на улицах. И потом, в случае чего, я смогу за себя постоять, но не хочется рисковать гитарой - я к ней привык уже и никогда с ней не расстаюсь.
   - Тогда, может быть, вам Алёша, лучше в артисты пойти? - Спросила осторожно Антонина Петровна.
   - Вы считаете, что у меня есть дарование, достаточное для этого?
   - Несомненно. Вы так исполняли профессионально, что у меня никаких сомнений на этот счёт нет.
   - Спасибо! Но эта дорожка мне не по вкусу. А на гитаре я учился, чтобы когда-нибудь произвести впечатление на свою будущую девушку.
   - И вам это удалось - правда, Валюша? - спросила Антонина Петровна.
   Валя снова смутилась, но ответила довольно твёрдо:
   - Вне всяких сомнений.
  

***

  
   Приближались ноябрьские праздники. Первокурсники должны были в полном составе идти на демонстрацию 7-го ноября и вопрос этот обсуждению не подлежал. Но вот 8-го числа наша группа решила съездить на пикник за город. Почти все студенты из группы предпочитали ехать без ночёвки - у большинства не было опыта подобных поездок и это было замечательно. Я согласился, уговорив и Валю присоединиться к нам.
   Студенческий коллектив складывается не сразу. Такие выездки на природу, конечно же, способствуют раскрытию каждого члена коллектива в более широком масштабе. И наша поездка не стала исключением. Мы вышли на станции Васкелово, потом ещё ехали на переполненном автобусе, затем шли через какой-то институтский городок, далее вдоль озера и на его противоположной стороне остановились. Места здесь были невероятно красивые и, по всей видимости, уже давно обжитые туристами, так как кругом были следы пребывания оных здесь и не единожды.
   Пока мы собирались, пока ехали и шли пешком, конечно же, все изрядно проголодались. Рюкзаков у нас не было, а были разные сумки, в большинстве своём спортивные, заплечные. Всё это оказалось, вдруг, в одной куче и девочки вплотную занялись их содержимым, готовя всеобщий студенческий обед. Юноши, конечно, стали заниматься традиционным костром. Сначала, все пошли собирать валежник. Но, поскольку, предыдущие любители природы тут уже старательно оный собирали, то нам пришлось за ним отойти подальше.
   Наконец, изрядно дымя, костер обозначился и стало как-то уютнее. Во-первых, мы определились, куда идёт дым, чтобы всей компанией разместиться с другой стороны. Во-вторых, сооружён был таганок и на нём размещён большой чайник. Два больших бревна уже были кем-то заранее приготовлены и лежали углом к кострищу. Это значит, что было, где и на что присесть.
   Вскоре на чистый брезент было разложено всё, что можно было есть, всё, что умудрился каждый захватить с собой. Среди снеди оказались и две бутылки вина, правда, полусухого. Я, как противник выпивки вообще, сразу прикинул, что, если разделить эти бутылки на всех, то получится по 50 грамм - это не сулило непредвиденными неприятностями. Итак, трапеза на природе, началась.
   Когда голод этой молодой компании был удалён, кто-то, вдруг, воскликнул:
   - Друзья, а на озере-то две лодки плавают!
   Это замечание было встречено дружным хохотом. Кончилось тем, что все стали упрашивать меня спеть что-нибудь, поскольку я ехал с гитарой. Я видел, как изменилась в лице Валя - в её взгляде появилась явно какая-то тревога. Но отказываться было глупо.
  

Для туристского похода эта песня рождена,

И по этому, и по этому - приглянулась нам она.

   Припев подпевали все хором. Настроение у всех было хорошее и песня была к месту.
  

Песня есть - нужна гитара - семиструнный лунный звук.

И по этому, и по этому - без неё мы, как без рук.

А к гитаре нужен кто-то, чтобы песню вслух сыграл.

И по этому, и по этому - сразу я согласье дал.

   Здесь мне даже захлопали - всем нравились слова - они были к месту и вовремя.
  

Извините лишь за голос - не беру высоких нот.

И по этому, и по этому - соловей мне подпоёт.

Если с песней мы в походе, нас не свалит ветер с ног.

И по этому, и по этому - горизонт не так далёк.

На плечах таскаем горы - превращаем отдых в труд.

И по этому, и по этому - нас туристами зовут.

   Конечно, это была лишь первая песня, так сказать, начало. Мне пришлось петь, правда, с перерывами, часа два. Я даже стал чувствовать, что мой голос стал похрипывать. Потом мы ещё раз перекусили, доедая всё, что осталось, и стали собираться в обратный путь. Завтра нам уже нужно было на занятия, но, так или иначе, а знакомству всех было положено начало. Уже выяснилось: кто у нас были юмористы, кто хорошие исполнители песен, кто мог вкусно накормить и так далее.
   Уже в автобусе я понял, чего опасалась Валя. Её как-то ловко оттеснили от меня наши групповые красавицы и до самой электричке забрасывали меня вопросами и расспросами. К счастью, электричка подошла вовремя и я стал всех пропускать в вагон, но, как только очередь дошла до Вали, я схватил её за руку и мы побежали назад, как бы к другой двери. Не добежав до неё, я остановился и шепнул Вале:
   - Не торопись.
   - Но уйдёт же она, - произнесла нерешительно Валя?
   - И пусть, а мы поедем на следующей - здесь электрички часто ходят.
   Так мы остались вдвоём на платформе, а электричка ушла. Через двадцать минут подошла следующая и мы спокойно поехали вдвоём. Валя всё поняла и благодарно смотрела на меня. А я продемонстрировал ей, что я - человек серьёзный, и меня на женские штучки не возьмёшь. Мы мило переговаривались с ней, а тем временем народ в вагоне стал прибывать. Воскресные вечерние поезда всегда шли полными - люди возвращались с дач и просто загородных прогулок.
   Возле нас остановилась пожилая женщина и я тут же уступил ей место. Валюша подвинулась на край скамейки и взяла меня за руку. Женщина поблагодарила меня и исподволь поглядывая на нас, вдруг сказала:
   - А из вас замечательная пара получится, поверьте мне - я людей повидала.
   - Спасибо! - Ответил я, а Валя снова покраснела и посмотрела на меня такими влюблёнными глазами, что у меня на душе сразу стал праздник. Я улыбался против своей воли и не мог с этой улыбкой ничего поделать.
  

***

  
   Через неделю, так уж получалось, на воскресенье выпадал день рождения моего отца. На одном из перерывов между лекциями, я сказал об этом Вале и попросил её отпроситься у своих родителей, чтобы поехать к нам и познакомиться с моими родителями.
   - Скажи, что безопасность твою я гарантирую.
   Валя засмеялась и ответила:
   - Ты, видимо, не представляешь себе, какое впечатление произвёл на моих родителей. Они от тебя просто в восторге. А мама, так уж не раз меня предупреждала, чтобы я не упустила такого парня, как ты, понял?
   - А чем же я их так покорил? Я же обыкновенный и из обыкновенной семьи? Вот ты познакомишься и увидишь, какие они простые люди у меня.
   - Так в этом вся соль, душа ты моя. Мы сами простые люди и вся наша заслуга и состоит в том, что мы не поддавались дешёвым трюкам, пропагандируемым нашим телевидением. Мои родители никогда не загорались переменами в моде - они одевались так, как нравилось им, а, главное, так, как было удобно.
   - А вот, кстати, они у тебя в каком году родились?
   - Они оба родились в 1921 году.
   - Так, тогда получается, что твой отец воевал?
   - Нет, он в Сибири искал редкие металлы, которые использовались для выплавки легированной стали. Их тогда с этим заданием работало много групп геологов. И они нашли. Он тогда учился на третьем курсе, а летом подрабатывал в экспедициях. Ну, а мама всегда была при школе.
   - Молодцы! А мой отец тоже, можно сказать, не воевал - он был машинистом на нашей "Дороге жизни". А мама была телефонисткой, но они постарше твоих родителей. Мама родилась в 1904-м году, а папа в 1907-м.
   - Так они у тебя довольно пожилые?
   - Можно сказать и так, но ещё бодрые и весёлые.
   - Я почему-то так и думала. Так, всё представляла себе, в кого ты такой?
   Я пожал ей руку и мы пошли в другую аудиторию. Вечером же у нас продолжился разговор с Валей. Я ей рассказал о том, что моя мама женщина верующая и она может потребовать, чтобы за столом сидели только те, кто прошёл обряд омовения.
   - Как это? - Удивилась Валя.
   - Ты только не пугайся, пожалуйста. Дело в том, что у нас в семье был заведён порядок - каждую субботу мы топили баню и все мылись. Одновременно в доме шла генеральная уборка, так что потом, после бани все приходили в чистую горницу и чистые, как после отпущения грехов (так любит говорить моя мама), все садились за стол. Вся наша семья привыкла к такому порядку и даже все мы стали находить нечто ритуально-духовное в этом, что помогает снять напряжение за всю трудовую неделю.
   - Понятно! Но что требуется от меня?
   - Я думаю, что тебе она тоже предложит сходить в баню, и это-то меня и пугает.
   - Почему пугает?
   - Да, вдруг, ты не захочешь пойти в деревенскую баню?
   - Наоборот, у меня будет возможность узнать, что это такое. Папа рассказывал, что им в экспедиции часто приходится умываться подобным образом. И он всегда об этом так рассказывал, что мне всегда хотелось самой побывать в такой бане.
   - Это хорошо, что тебя это не пугает, но ты тогда захвати с собой смену белья. После умывания как-то неприятно надевать ношенное, несвежее бельё. - Я говорил все это и чувствовал, как сам краснею перед Валей. Но она, заметив это, поспешила меня утешить, что всё сделает, как нужно - не надо беспокоиться.
   - Только я надеюсь, что умываться буду одна, что меня не заставят идти с тобой?
   - Да как ты могла такое подумать?! Я же тебе сказал, что мама моя верующая женщина, и она, даже за одни подобные мысли об этом, за уши нас оттаскала бы обоих. Нет, я сведу тебя, покажу, где что и ты закроешься на крючок и будешь мыться одна. На окне занавеска, дверь на прочном крючке, так что ты будешь там в полной безопасности.
   - Я всё поняла, - ответила Валя, а я продолжал:
   - И ещё одно обстоятельство я забыл тебе разъяснить. Во-первых, моё отчество такое же, как у тебя - Николаевич. Моего папу тоже зовут Николай, но отчество его - Васильевич. Во-вторых, мою маму зовут - догадайся, как?
   - Антонина?!
   - Именно. Да ещё и Антонина Петровна, как и твою. И я всё думал-думал, но, по-моему, тут какое-то предзнаменование или предопределение судьбы, что ли.
   - Да-а, - протянула Валя, - трудно с тобой не согласиться, хотя я в это и не верю, вообще-то.
   - Веришь - не веришь, а факт на лицо. Я тоже раньше ни во что мистическое не верил, но вот, пожил и уже со столькими случаями всяких совпадений имел дело, что стал думать, что в природе всё-таки должна быть какая-то субстанция, которая всеми этими совпадениями руководит по своим природным законам. И это, кстати, в планах моих на изучение в будущем стоит.
  

***

  
   К трём часам вся семья наша была в сборе и разместилась в большой комнате, за большим папиным столом, который был сделан его руками. Он родился в дореволюционной деревенской семье. А в те времена все, кто жил в деревне, должен был уметь делать всё: и плотничать, и столярничать, и печки класть, и косить, и землю пахать. Папа всё это умел. И дом этот он построил сам ещё до войны.
   Два моих старших брата с жёнами и внуками, и я, вместе с Валей - вот те гости, которые прибыли на день рождения моего отца, Николая Васильевича. Валя, действительно, прошла через банное испытание, на которое изъявила желание сама. Она пришла оттуда распаренная и очень довольная, полученными впечатлениями. Антонина Петровна помогла её подсушить волосы и к столу она уже вышла со своими привычными косичками. Мои невестки, давно уже испортившие свои волосы покраской, завивкой и всякими укладками под феном, выражали сдержанное удивление девичьей причёской Вали, но я тут же окружил её таким вниманием, что она этого совсем не заметила.
   Я не мастер описывать пиры, так как, по какой-то скрытой причине, всегда к ним относился весьма сдержано. Но, когда все наелись и напились, как говорится, настал черёд папе взять в руки гармошку и мы дружно спели несколько старинных песен: "НА Муромской дорожке", "Не слышно шума городского", "Степь да степь кругом", "Устелю свои сани коврами"... Потом настал мой черёд. Я взял гитару и спел мамину любимую песню:

Помнишь, мама моя, как девчонку чужую

Я привёл к тебе в дочки, тебя не спросив.

Строго глянула ты на жену молодую

И заплакала, вдруг, нас поздравить забыв,

Нас поздравить забыв.

   От первого же куплета слёзы навернулись на мамины глаза. Она уже благословила двух невесток и вот, похоже, наметилась третья.
  

Я её окружил и теплом и заботой,

Не тебя, а её я хозяйкою звал.

Я её целовал, уходя на работу,

А тебя, как всегда, целовать забывал,

Целовать забывал.

   В песне была горькая правда, которую, как высшую несправедливость, приходилось маме переживать. Но она слушала, слушала, так как пел её сын.
  

Если ссорились, мы ты её защищала.

Упрекала меня, что неправ я во всём.

Наш семейный покой, как могла, сохраняла,

Как всегда позабыв о покое своём, о покое своём.

   Но я ещё пел и для Вали, будучи уверенным, что и она всем сердцем воспримет эту песню.
  

Может быть, мы бы с ней и расстались - не знаю?

Только руки твои ту беду отвели.

Так спасибо тебе, что хранишь ты, Родная,

То, что с нею вдвоём мы б сберечь не смогли,

Мы б сберечь не смогли.

   Для второго исполнения я выбрал старинные страдания, которые мне чудом удалось случайно услышать - и я их запомнил на всю жизнь.
  

Если встретишь и поймёшь -

Нет милей на Свете,

Тем путём опять пройди -

Может быть, заметит.

Если ж тот заветный путь

Две судьбы не свяжет,

Погляди ему в глаза -

Может слово скажет?

Если ж слова не сказал,

А любовь волнует,

С кем-то рядышком пройдись -

Может, приревнует.

  

Ну, а если ничего

Он не замечает,

Выйди замуж за него -

Может, полегчает?

   Мама была в восторге от этих страданий. Оказывается, она их слышала в молодости и уж очень они соответствовали тем временам и тем традициям в отношениях парней и девушек.
  

Не жаркие, не летние встают из-за реки

Осенние, последние, остатние деньки.

Ещё и солнце радует и синий воздух чист,

Но падает и падает с деревьев желтый лист.

   Эта песня навеяла на всех грусть. Грусть разную, очевидно, пропорционально прожитым годам, но всем понятную и близкую.
  

Ещё рябины алые всё ждут к себе девчат,

Но гуси запоздалые: "Прости-прощай!" - кричат.

И рощи запустелые мне глухо шепчут в след,

Что скоро мухи белые закроют белый свет.

Нет, я не огорчаюся, напрасно не скорблю -

Я, лишь, хожу прощаюся со всем, что так люблю.

Хожу, как в годы ранние. Хожу, брожу, смотрю,

Но только: "До свидания!" - уже не говорю.

   Мама не выдержала, подошла ко мне и поцеловала меня в макушку, совсем как в детстве. Мы ещё немного поговорили о жизни, но вскоре я стал собираться в дорогу, оправдывая свой отъезд тем, что дал обещание родителям Валюши доставить её не позже девяти вечера домой.
  

***

   В электричке мы разговорились с Валей. Сначала я стал извиняться за то, что ей пришлось пройти через, может быть, неприятный обряд деревенского омовения, как раньше говорили? Но она даже не дала мне договорить и заявила:
   - Алёша, всё было прекрасно и семья у вас замечательная, настоящая, трудовая. Я только на пироги твоей мамы посмотрела и поняла, что её учили ещё в те, далёкие времена - сейчас люди так не умеют печь пироги. Когда-то, мама моя рассказывала мне про такие пироги, но теперь я и сама их попробовала, и понимаю, о чём она говорила.
   - Да, пироги у неё, действительно, неповторимые. Наша соседка, полячка с Украины, на пасху всегда нам приносила свои пироги, в качестве угощения. А мама, естественно тоже не оставалась в долгу - раньше так принято было. И мы, ещё будучи мальчишками совсем, имели возможность сравнивать пироги, так все сравнения были в пользу нашей мамы, и не только потому, что она мама. Понимаешь, её пироги никогда не черствели. Неделю идёт пасха, неделю мы их едим и они, словно только что испечённые.
   Валя слушала и согласно кивала мне с полным пониманием того, о чём я говорил. Потом мы заговорили, вновь, о бане, и мне было интересно, как городская девушка отнесётся к такой деревенской старинушке?
   - Знаешь, Алёша, папа был прав, когда говорил, что народ наш мудрый. Он создал многое за всю историю своего развития. Баню он относил к одному из удачных творений народных. Вряд ли наши люди знали о подобных сооружениях в древней Греции и Риме, так что можно смело говорить, что нашу северную баню создал сам народ. Я когда вошла в неё, то первым моим ощущением было такое, словно я очутилась в Эдеме. Никогда не забуду этого - я ощутила в себе Еву.
   Мне хотелось обнять Валю, но я сдерживал себя и только с пониманием улыбался ей. Я, ведь, некоторым образом опасался, что Валя может не принять наш образ жизни, наши семейные порядки. Очень хорошо, что всё это стало пустым наваждением, надуманной мной проблемой. И то, что она сейчас говорила, сближало нас ещё больше.
   Вообще я всё больше удивлялся тому, как умещается в этой девушке её совсем юная внешность и её обдуманные, серьёзные суждения. А её глаза теперь действовали на меня, как два завораживающих сигнала невероятной внутренней энергии. Мало того, что они были голубые, они светились, когда мы с ней разговаривали. Когда она говорила с другими, то такого свечения не было. И это больше всего меня интриговало.
  

***

  
   Неделю спустя, мы вновь гуляли с Валей в Александровском саду. Она сама заговорила о "Вечном человеке".
   - Я начала читать "Вечного человека" и мне захотелось поделиться с тобой некоторыми мыслями.
   Я осторожно спросил: "Не помешает ли это чтение твоим занятиям? Книга-то непростая".
   - Да я это поняла сразу, как только начала читать. Но я и читаю её понемножку, ведь книга о размышлениях человека, и над каждым нужно самому подумать, так ведь?
   - Именно так. Бьюсь об заклад, что большинство наших девушек с факультета, это не поняли бы и просто отбросили бы её, прочитав несколько страниц.
   - Может быть. Но я хочу тебе сказать другое. Тот "вечный человек", о котором пишет Богат, и который живёт внутри каждого из нас, меня натолкнул на мысль, что даже знакомство с такими людьми, как твои родители, обогащает нас в той же мере, как и вечные истины, накопленные человечеством за многие тысячелетия его существования.
   - Я согласен. И я такого же мнения и о твоих родителях - за ними целая эпоха: мечтаний, стремлений, борьбы. И ты просто удивительная, так как, за время мимолётного знакомства, сумела заметить в моих родителях главное.
   - Но мне хочется, чтобы ты о них рассказал побольше.
   - Валюша, я даже не знаю, что и рассказывать. Они простые люди. Оба родились в крестьянских семьях, ещё до революции. Воспитание получили то, которое было характерно для того времени.
   - И как это проявлялось в жизни?
   - Ну вот, мама, к примеру. Она стопроцентно была уверена в том, что молодой человек должен по вечерам ходить на гулянье, как у них было принято. И если я, к примеру, не испытывал острого стремления к этим гулянкам и танцам, то её это уже начинало беспокоить. Она даже стала подозревать меня в том, что я не совсем полноценный мужчина.
   - Как это? - удивилась Валя.
   - Да вот так, сижу я и занимаюсь в своей комнате, которая примыкает у нас к кухне, помнишь?
   - Да.
   - Так вот, это комната стала моей после того, как старшие братья поженились и уехали в своё жильё. И вот, сижу я занимаюсь, кажется, "сопроматом", а мама вместе со своей сердечной подружкой, тётей Феней, пили чай из своего неизменного друга-самовара, с которым они никогда не расставались.
   - Но я у вас не видела нигде самовара?
   - Да, с некоторых пор, он приказал всем долго жить, как говорили в старину. Прогорела у него труба и ещё что-то - папа сказал, что всему есть предел. И маме купили электрочайник, хотя самовар мне тоже очень нравился. Особенно, когда в субботу придёшь из баньки - просто прелесть, какое удовольствие пить чай, когда самовар ещё шумит и попахивает дымком. Всё это, когда в живую, - непередаваемо замечательно!
   - Да-а! - согласилась Валя мечтательно. Она тоже была романтиком, и ей тоже многое нравилось в старинных обычаях, хотя у них дома их почти не осталось.
   - Так вот, я занимаюсь, они пьют чай и мирно беседуют и, вдруг, до моего слуха долетает, что мама говорит своей подружке, будто беспокоится за меня, почему я не хожу на гулянки. - "Виданное ли дело, чтобы парень не рвался на гулянки? - так говорила моя мама и тут же спрашивает. - Может у него со здоровьем что-нибудь не так, как ты думаешь, Феня?".
   Я вдохнул в себя несколько раз, чтобы перевести дыхание и продолжал:
   - Тут я не выдержал, вышел к ним и, подойдя к маме, ухватил её кресло за спинку и сиденье, да и поднял её вместе с креслом. Подержал так несколько секунд, пока она охала, да ахала, и поставил на место. А нужно сказать, что мама весила тогда 96 килограмм. И я ей говорю тогда: " Теперь ты видишь, что со мной всё впорядке?".
   Сказал я это и ушел опять в свою комнату. Помню, они тогда ещё долго смеялись и высказывались на мой счёт, а было мне тогда всего 18 лет. Это ещё до армии случилось.
   - Да как ты сумел такую тяжесть тогда поднять? - спросила Валя.
   - У нас в спортзале была штанга ровно на сто килограмм. Так я её спокойно брал на грудь и выжимал, так что в себе я был уверен.
   - Ну, Алёша, ты удивляешь меня на каждом шагу. - Но мама твоя не рассердилась на тебя?
   - Нет, только, вроде тебя, всё время спрашивала потом, как я решился такую тяжесть поднять? Ведь мог же спину сорвать. А, когда я ей объяснил всё так же, как тебе, она только покачала головой и всё повторяла: "Когда ж ты вырос-то такой? Я и не заметила, как ты в мужчину превратился. - А потом опять спросила, - но почему ж тебя к девкам не тянет?".
   - Успокойся, мама, тянет и ещё как, но мне учиться нужно, а гулянки, в этом деле, не помощницы.
   Она только покачала головой, но всё-таки вновь спросила:
   - Да как у тебя силы воли хватает с этим справиться?
   - И я её снова успокаиваю, говоря, что силы воли у меня больше, чем физической, так что, надеюсь, справиться с собой. А рассказал я тебе про этот эпизод затем, чтобы ты лучше поняла, что моя мама родилась ещё задолго до революции и воспитывалась в тех традициях - традициях своего времени. И это воспитание постоянно проявлялось в наших житейских ситуациях.
   - А ты ещё расскажи, в каких?
   - Вот, например, когда она кормит нас, нашу семью, то сама никогда не садится есть, а только всё подаёт и убирает. Только потом, она садится сама к столу и ест, когда мы все разбредёмся по своим углам. Я сколько раз её старался расспросить об этом, почему она так делает - мне как-то неловко всегда за неё. А она говорит, что её так с детства приучали, что женщина, если она достойная хозяйка, именно так должна всё делать и никак иначе.
   - Да, твоя мама действительно интересная женщина - надо будет учесть.
   - Что же касается моего папы, то там совсем другое дело. Он воспитан, как мужчина в деревне, с обязательным каким-то важным умением, которое гарантированно могло обеспечить ему существование в деревне. И он был отличным плотником и печником, когда приехал по комсомольской вербовки на освоение торфяных просторов Ленинградской области. Но его тяга к профессиональному обучению и тут сыграла свою роль. Работая плотником, он по вечерам ходил на курсы машинистов паровоза. Закончив их, он проработал помощником машиниста всего один год, и заслужил, чтобы его перевели в машинисты. Перед самой войной его перевели мастером в паровозное ДЕПО. Он эту технику знал, как свои пять пальцев.
   - Ну, а какой он был в жизни?
   - Если сказать кратко, то: "Большой, великодушный человек". И проявлялось это во всём. Видимо не случайно к нему за советом приходили наши односельчане. Да, собственно, что говорить, если его несколько раз избирали депутатом местного совета.
   - Да, это, конечно, многое говорит само за себя.
   - Понимаешь, Валюша, говорить о родителях не так-то просто. Как ни крути, но они мои родители. Только я всегда стараюсь быть объективным. Вот, кажется, о маме я рассказал, как бы это сказать, не совсем удачно, приведя лишь такие примеры, которые характеризуют лишь одну сторону её жизни, но она же мама и в полном смысле этого слова. Ты понимаешь меня?
   - Конечно.
   - И вот опять, если сравнивать их друг с другом, то папа, несомненно, был более образован. Он любил читать книги и даже нас к этому приучил, заведя дома обычай по вечерам читать книги вслух, для всех. Через него я узнал о Мамином Сибиряке, об Анатолии Рыбакове, о Шолохове и других писателях. Он читал и тут же ставил перед нами вопросы, отвечая на которые, мы, фактически, обсуждали прочитанное. А мама, она просто была и остаётся мамой - и этим всё сказано. Это просто незаменимый стержень нашей семьи. Она всегда была с нами и, если, вдруг, её не стало бы, наш дом опустел бы, и не было бы желания туда приезжать.
   - Замечательно ты рассказал, да и родители у тебя замечательные. Впрочем, у меня такие же. Когда-нибудь я тебе расскажу о них тоже. А сейчас я хочу тебя снова спросить о том, как ты воспринял книгу "Вечный человек"? В частности, то, что автор пишет о духовной стороне любви? Ты согласен с ним, что духовная основа является главной в этом великом чувстве?
   - С этим нельзя не согласиться, но(!)..., понимаешь, Валюша, мы пока ещё точно не знаем, что включает в себя понятие духовности.
   - Как это?
   - Очень просто. Всё, что мне удалось раздобыть и прочесть об этом, свидетельствует о том, что в Мире вообще, и в нашем государстве, в частности, были и есть силы, которые не допускают иных трактовок, кроме, уже кем-то однажды принятых. Во-первых, понятие духовности вплотную связано с религией и верой в Бога. Во-вторых, в духовность просто людей включается осведомлённость человека в области искусства и литературы. После статей Вернадского я понял, что обе, приведённые мной, расшифровки понятия духовности, мягко говоря, не соответствуют истине. Что касается церковной духовности, то в основе её лежит обман и вера в несуществующего Бога. Относительно искусства и его воздействия на людей, можно сказать, что и тут речь идёт лишь о какой-то частице, касающейся, в определённой степени, нашей настоящей духовности и не более того.
   - А что ты думаешь сам по поводу этого понятия - в чём оно заключается?
   - Пока для меня очень трудно отвечать на этот вопрос, так как мои понятия основаны на догадках и гипотезах таких учёных, как наш академик Вернадский, как французские ученые Тейяр де-Шарден и Эдуар Леруа. Но и это не всё. Случай свёл меня с физиком, доктором наук, занимающимся изучением элементарных частиц. Они готовят к опубликованию свои работы по общей теории элементарных частиц. Он-то и навёл меня на основные догадки по этому вопросу.
   - А как ты с ним познакомился?
   - В поезде ехали в одном купе. Я ехал из Владивостока, а он подсел в Новосибирске. Ехали вдвоём и разговорились. После разговора с ним я стал точнее представлять себе, что такое ноосфера, о которой я тебе уже говорил. Это та волновая субстанция в природе, которую создаёт человеческий мозг.
   - А как это всё происходит? - спросила Валя и тут же смутилась.
   - Мы же уже говорили с тобой об этом однажды. Я тогда рассказал тебе, где находятся духовные корни человека - в ноосфере. И вот, продолжая эту мысль, я и хочу тебе сказать, что от того, как мы взаимодействуем с ноосферой, и зависит степень нашей духовности, заданной нам от природы. И, конечно же. это не только то, что в нас остаётся после общения с искусством или литературой. Духовность - это весь комплекс деятельности нашего организма, выраженный в дифференциальных кривых, взаимодействуя с которым, человек и бывает тем или другим.
   - Алёша, у меня просто дух захватывает от того, что ты говоришь. Выходит, мы все как бы произрастаем из ноосферы, я имею в виду, духовно?
   - Совершенно верно.
   - В подробностях мне ещё предстоит всё это изучить - я надеюсь на это. Но уже сейчас можно сделать многие выводы, так как законы волновой механики позволяют это сделать. А, как ни крути, и наша умственная, и чувственная деятельность протекает, как раз, по этим законам: законам волновых взаимодействий. Пока, отвечая на твой вопрос, в чём заключается духовность человека, можно сказать, что в основе духовности человека лежит взаимодействие человеческого мозга с ноосферой. И от этого взаимодействия и зависит уровень духовности данного индивидуума. Я думаю, что роль так же играет глубина этих духовных корней: в скольких поколениях шла закладка информации в данной, конкретной ноосфере, в которой находится этот человек.
   - Как мне хочется работать вместе с тобой над этой темой!
   - Валюша, если позволят мне, значит, ты будешь работать со мной. Тем более, что ты отличный математик. Да и наш с тобой опыт взаимоотношений, я думаю, даст немало материала для размышлений и соответствующих выводов.
  

***

  
   Этот рассказ написан мной по воспоминаниям. И, конечно же, современный читатель не примет моих героев - он их попросту не поймёт. Больше того, как я полагаю, примет это за обычную выдумку писателя. И это, безусловно, огорчительно. Дело в том, что в то, теперь уже далёкое, советское время люди были другими. Сами общественные отношения, существующая политика развития научных направлений, - всё это стимулировало появления у людей высоких целей.
   Особенно это относится к хрущёвскому периоду правления. С 1956 по 1964 годы люди жили, расправив плечи. Ни до этого времени, ни после, такого не было. "До" - страх и подозрительность сковывали людей. "После" - равнодушие, апатия, неверие, разочарование.
   Вот на какой Прекрасный промежуток времени правления, именуемого хрущёвской оттепелью, выпал жребий для нас тогда.
   Но сразу, с уходом Хрущёва, были открыты все ворота для западной культуры и западной модели общественного поведения. И сразу стало всё можно. Сексуальная свобода захватывала всё большее количество людей, а чем она для них заканчивалась, никого не интересовало.
   Мы с Валей закончили учёбу в университете, и тогда только поженились и прожили вместе больше 50-ти лет. А то, что происходит сейчас в сфере института брака, вызывает у нас только чувство жалости и презрения к современным людям. С ними, откровенно, сыграли злую шутку, хотя большинство этого и не понимает. Понимаете, они не знают, что такое, настоящая любовь, а, следовательно, и счастье - шутка ли?!
   Песни, которые я упоминаю в рассказе, были написаны в то время. И они являются лучшими свидетелями того, что жизнь людей была другой, да и песни другие. Для текста песен отбирались лучшие стихи, а музыкальная аранжировка владела всеми лучшими музыкальными формами, чего не скажешь о современной, первобытно-шумовой, музыке.
   В те времена лучшие книги моментально расходились по рукам. Люди делились друг с другом прочитанным, и всем хотелось прочесть, чтобы не отстать от времени. Время было другое: время желаний, мечтаний, поиска, упорного труда, ведущего к заветной, обязательно возвышенной, цели.
   Сейчас незаметно для всех цель стала одна - побольше заработать и всё. Но люди не понимают, что возвышенное состояние души не купить, ни за какие деньги. А без этого жизнь проходит впустую, как у дикарей, не смотря на то, что технически их вооружили и машинами, и современной электроникой, которая, кстати, разлагает людей в ещё большей степени, то есть, работает против самого человека, против его природы.
   Печально всё это. Мы думали, что потомки будут лучше нас, а потомки постепенно превращаются в первобытное состояние по уровню развития сознания и самосознания.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"