Боже, как меня это бесило! Дня не проходило, чтобы какой-нибудь остряк местного разлива не крикнул мне это в след. Они как сговорились все дружно-хором. "Анка-пулемётчица, где твой пулемёт? А Петька? А Васили-Ваныч?" -- вопросы сыпались на меня со всех сторон с частотой пулемётного стука. Я готова была убить их всех вместе и каждого в отдельности. Но я была толстым, неповоротливым ребёнком и страшно не любила бегать, а потому и остряки-самодурки оставались безнаказанными.
Но время шло... И однажды, классе в четвёртом мы поехали на экскурсию в наш краеведческий музей. Скукота была смертельная. Нас долго и утомительно таскали по залам, что-то нудно и непонятно объясняли... Да нам дела не было в погожий весенний солнечный денёк дышать этой пылью веков, таращиться на старые, никому не нужные кости и фотографии. И вот, наконец, последний зал. Я очень хорошо помню, как выворачивая из-за очередного экспоната я увидела его...
Он стоял прямо посередине зала, как в центре мироздания... Гордо и основательно, всем своим видом говоря:"И это будет так!" -- ПУЛЕМЁТ! Это было таким потрясением и откровением для моей исстрадавшейся души, что ничего другого я уже больше и не видела. Таким образом главный вопрос, изрядно портивший мою жизнь, был снят с повестки дня. Теперь всякий раз, когда какому-нибудь очередному придурку приходило в голову с ехидцей спросить меня, где же мой пулемёт, я с совершенно спокойной совестью отвечала:" В музей сдала. Не веришь? Пойди проверь."
А дальше пошло-поехало... Лет в тринадцать вследствие моей первой и, конечно же, несчастливой любви я изрядно ухудела и у меня тут же появилось достаточно много подруг среди моих одноклассниц. В общем-то хорошие отношения у нас были практически всегда, но тут... То ли такая моя неожиданная и резкая трансформация привлекла ко мне их особый интерес, то ли я просто стала подвижнее, но факт остаётся фактом.
Классе в шестом я поссорилась со своей любимой подругой Кандрачкой и мне пришлось искать новые круги общения. В поле моего зрения попала Светка Сомова -- удивительная девочка. У Светки были две совешенно раскошные косы медного цвета, в руку толщиной каждая, и примерно такого же цвета глаза. В общем-то Светка была очень хорошенькой и я бы даже сказала красивой девочкой, но красота её как-то не бросалась в глаза, в отличие от Кандрачкиной. Вообще Светка была вся такая спокойная, плавная.
Я частенько бывала у неё дома. Мне очень нравилась её семья. Тётя Фрида, Светкина мать, была невысокого роста, худенькая, очень хорошенькая брюнетка -- огонь-женщина. Её энергия, искромётный юмор, любовь к жизни просто били через край. Находясь рядом с ней, невозможно было пребывать в плохом настроении. Дядя Витя, отец семейства, был довольно крупным, степенным мужчиной, спокойным, как танк. Видимо, Светке от него досталась в наследство эта спокойность. Дядя Витя просто обожал свою жену. Как-то тётя Фрида рассказала нам, что по-юности, будучи безнадёжно влюблённым в тётю Фриду, тогдашнюю его одноклассницу, дядя Витя даже делал переливание крови, т.к. из-за его плохой кожи она не хотела с ним гулять. А потом, уже в армии, когда он служил в военно-морском флоте, все недостатки его кожи как-то исправились сами собой. И когда дядя Витя вернулся домой в своей форме военного моряка, тётя Фрида уже не смогла устоять.
Был у Светки ещё младший братишка, с которым мы всё время боролись. Было так забавно крутить Мишку во все стороны. Я могла, перевернув его в воздухе по всем плоскостям, какие только приходили в голову, совершенно неожиданно сбросить его на диван. Но Мишка ни за что не хотел сдаваться. Вскочив на ноги, он тут же снова кидался в атаку. Я только диву давалась, как его вестибюлярный аппарат выдерживал...
Как-то вечером, гуляя со Светкой по улицам, мы познакомились с двумя молоденькими милиционерами. Когда они представились, оказалось, что одного звали Мишей, а второго Петей. Ещё не успев толком осознать всю комичность ситуации, я тоже назвала себя. Видимо бедному парню доставалось насмешек не меньше,чем мне, так он долго не мог поверить, что я не шучу. Таким образом и на второй вопрос, куда я подевала Петьку, нашёлся ответ -- в милиции служит.
Через некоторое время отношения с Кандрачкой восстановились. А ещё немного времени спустя, она, с моей подачи, познакомилась по телефону с пацаном из другого района города, называемом в простонародие Севером -- Вовкой Тарабановым. Потом они встретились, понравились друг другу и начали, как тогда говорили, ходить. А мы с Вовкой стали очень хорошими и довольно близкими друзьями. Однажды Вовка рассказал мне, что у них в школе учителем по труду работает мужик по имени Васили-Ваныч. Теперь я уже отбивалась по-полной.
И где же нас только не носило по-юности?.. Наш микрорайон принадлежал Ульяновскому Заводу Тяжёлых и Уникальных Станков, а потому так и назывался УЗТС. При заводе была столовка. Как-то от нечего делать лазили мы с девчёнками в окрестностях той столовки и на задворках обнаружили старую лошадь, вывозившую пищевые отходы. Мерина звали Моряк и был он до того стар и ленив, что отпусти возжи и он встанет и уснёт. Через некоторое время Моряка отправили на мясокомбинат, а на завод привезли молоденькую кобылку Дочку. Мы всё никак не могли понять, почему дочка, чья дочка? Но в конце концов мальчишки, работавшие на ней, объяснили, что это просто кличка такая. Дочка была полной противоположностью Моряку. Т.е. если Моряк засыпал на ходу, то стоило чуть ослабить возжи с Дочкой, как она переходила в голоп.
Теперь я уже спала совершенно спокойно. Однажды кто-то из соседей по-старой памяти решил пошутить надо мной и задал мне вопрос, который я уже, по-правде говоря, давно не слышала:" Анка-пулемётчица, где твой пулемёт?" И в ответ получил такую тираду, от которой просто обалдел:" Пулемёт в музей сдала на вечное хранение, Петька в милиции служит, Васили-Ваныч на Севере живёт, а лошадь Фурманова вон на заводе работает. Не веришь? Сходи, посмотри сам."