Он любил засыпать на правом боку, положив левую руку жене на грудь. Иногда сквозь сон поглаживал. Когда жена попала в больницу, он каждый вечер долго ворочался перед сном в кровати, ставшей чересчур большой и тоскливой. Чувство вечерней тоски постепенно прошло после месячного отсутствия жены, вот только руки никак не мог уложить с удобством: вытянуть вдоль тела - как солдат в строю, положить на живот - как покойник, под щеку как младенец и пускать слюни?- и часто менял их положение. Но наконец и с этим освоился: засыпал, скрестив их на груди и положив кисти подмышки.
Прошел еще месяц. Жизнь в одиночку начала нравиться. Можно вопить от души, смотря футбольный матч и сопереживая, можно пройтись в ботинках по ковру, когда спешишь, есть когда и что вздумается, а недавно одна из сотрудниц, проходя мимо, положила ему на плечо наманикюренную ручку,- это к чему она так, а? И когда он начал входить во вкус свободы, жена позвонила, чтоб он забрал ее из больницы, ее выписывают, уже. Он отпросился с работы, убрался в квартире, купил продукты, сделал заготовки к хорошему обеду. Сидя рядом в такси, поглядывал на нее. Похудела. Пожелтела. У кофты, наброшенной на плечи, рукава завязаны тремя уродливыми узлами на груди, так что и груди теперь не видно. Щеки обвисли. Лицо стало кислым и чужим, неприятным. Он не знал о чем разговаривать. Так молча и доехали. Дома, гордый собой, он объявил о намеченном обеде. Она же сухо сказала:
- Мне ничего этого есть нельзя.
И ушла в спальню. Он не знал, идти ему за ней для продолжения разговора или идти в магазин покупать другие продукты,но он не знал какие, обозлился и пошел готовить для себя неодобренный, но действительно хороший обед. Получилось вкусно, и он с удовольствием поел. Жена оставалась в спальне. Пойти к ней? А вдруг она спит- ведь в больницах днем спят, а она устала с дороги. А если она не спит и обидится на него, что не приходил? Черт, вот ситуация. Он вымыл посуду и включил телевизор. Жена вышла только вечером. Прошла в ванную, оставалась там довольно долго, затем пришла на кухню и поставила чайник на плиту.
- Чай будешь?
- Попью за компанию. Ну, как ты? Ничего?
- Ничего.
Прозвучало достаточно горько. Он захотел обнять ее, но она не смотрела на него. И это ее чужое лицо...Н-да.
Она переключила канал телевизора на слюнявый сериал. А он так хотел посмотреть выступление юмориста... Телевизор в доме один. Придется покупать второй. Не ссорится же с больной женой каждый вечер. И как же хорошо было без нее. Тут он себя одернул: бессердечно я рассуждаю, мне надо пожалеть женщину, перенесшую долгую болезнь и страдания. Почему я сказал "пожалеть женщину"? Женщину? Почему я стал думать о жене, которую так любил, как о постороней женщине? Где моя любовь? Неужели она испарилась, потому что я не видел ее два месяца? Но мы испытывали в прошлом и бОльшие разлуки. Я был в армии два года и любил ее, а она меня ждала. Мы не смогли отпраздновать десятилетие нашей свадьбы,- она уехала ухаживать за больной матерью, перевезти мать нельзя было,- и провела с ней три года. Три года! Каждый вечер мы звонили по телефону друг другу и шепотом разговаривали, чтобы не беспокоить мать. И мы любили друг друга, и тосковали. И какой странный медовый месяц получился после ее возвращения. Смерть ее матери толкнула нас обоих к мыслям о скоротечности жизни, и мы выплескивали наш страх и стосковавшуюся любовь в объятиях друг друга. Это была уже не любовь, а страсть, неутоляемая жажда, это оказалось сильнее всего, что мы испытывали до того. Сумасшедший роман с собственной женой. Даже сейчас, при воспоминании о том периоде, он почувствовал волнение. Тогда он встал и подошел к жене, сел на подлокотник кресла, обнял ее плечи.
Его охватило бешенство. Захотелось наорать на нее и даже ударить, как предателя. Не его вина, что он ничего больше не чувствует к ней. Она сама виновата. Он пошел в спальню, разделся и стал думать о работе: работа да работа, предполагаемые разговоры. Что еще надо доделать завтра? Ах, да, вспомнил. И с недоконченными мыслями он заснул. Сквозь сон почувствовал ее тело рядом, сквозь сон улыбнулся и привычно положил руку ей на грудь. Она слабо вскрикнула, и он проснулся от нового незнакомого ощущения под рукой,- груди не было. Левая грудь отрезана. Плоский бандаж. Положив руку, он сделал ей больно. Почему она ничего не сказала об операции? Он приподнялся на локте, заглянул в ее лицо. Чужое лицо. Глаза полны боли и... ненависти. Блин, почему ты так смотришь???! Я, что ли, ее тебе отрезал?? Она медленно повернулась к нему спиной. Сделалось очень обидно. И страшно. Он встал и пошел смотреть телевизор. Смотрел долго, стараясь ни о чем не думать, только следить за движением на экране, пропускать в мозг звуки и слова этого экрана, забить нарастающее в душе нечто, оглушить. Нет, лучше водка. Он выпил залпом стакан и вернулся в кресло, в котором и заснул. И как же болела шея утром после неудобной ночной позы... Работа и боль в шее, надо сосредоточиться на этом и не пропускать в сознание больше ничего. Точка. А на плечо легла ручка с темно-накрашенными почти черными ноготками:
- Ты сегодня выглядишь напряженным и встревоженным. Пойдем-ка попьем кофейку.
Ему захотелось заплакать. Он поцеловал мягкую ручку:
- Через часик. Мне надо закончить кое-что. Не могу прерваться,- и быстро вышел из комнаты, боясь показать слезы на глазах.
Прошел еще месяц. Он с трудом проговорил:
- Я думаю нам надо развестись. Расклеилось у нас.
- Я ждала этого от тебя. - И ее глаза сказали:
- Предатель и сволочь.
Он прочитал это. Посмотрел на ее обвисшие щеки и кислые морщины около рта.
- Но это не ты. Тебя бы я не оставил. Ты- Фантомас. И я умру, живя с чужой враждебной рожей,- ответил его взгляд.
Что-то мелькнуло в ответ, но сменилось непониманием и болью. Больше ни слова не сказали они в этот вечер. Говорил только телевизор. Много говорил. Кричал и плакал в ссоре истеричного подростка с родителями. Монотонно сообщал о последних новостях в стране. А потом стал петь о любви. И оба сделали движение выключить его. Он успел первым, так как ей движения рук причиняли боль в отрезанной груди, которую он так любил раньше.
- Нина, Нина, бюста половина...
Она застонала и проснулась, выбросившись из кошмарного сна. Мужа уже не было рядом. А раньше он любил поспать в воскресенье подольше. Но то было раньше... Теперь все изменилось. Все: жизнь, отношения, даже силуэт. Она расплакалась. Можно плакать в голос, не стесняясь, ведь она одна. Будет всегда одна. Женщины, неожиданно брошенные своими любимыми, часто начинают думать о смерти как об источнике прекращения страданий. Но Нина, после известия о раке груди пережившая десять смертей в воображении, хотела жить несмотря ни на что. Даже инвалидом, даже изуродованной, даже брошенной. И она снова заплакала от жалости к себе, от страха одиночества. Неожиданно она вспомнила маленькую женщину, которую встретила в саду онкологического центра. Женщина искала корпус, и Нина объяснила. Та сказала спасибо, а потом вдруг добавила:
- А у вас все будет хорошо. Возьмите на счастье талисманчик.- И дала трехсантиметровую веточку с крошечной шишечкой.- Держите под подушкой и все обойдется.
Она быстрым шагом ушла к корпусу. Не зная почему, Нина ждала ее. И загадала: если та женщина вернется этой же дорогой, не уйдет через другую дверь корпуса, не свернет на центральную аллею, то операция пройдет успешно. Женщина вернулась этой же дорогой и, проходя мимо, помахала Нине рукой. Операция прошла успешно. Теперь Нина вспомнила, что вроде бы вчера видела ту женщину со своей приятельницей, и решила позвонить приятельнице для проверки предположения. Поболтала о пустяках, вывела разговор на вчерашнюю встречу и- вот он, номер телефона и имя. Нина позвонила.
- Здравствуйте. Вы меня, наверное, не помните, я...
- Да это не имеет значения. В восемь вечера я гуляю в парке с собакой и, если вы хотите посоветоваться или просто поплакаться на жизнь, приходите.
- А..где это? Я не знаю вашего адреса.
- Станция метро "Университет", дальше вы поедете...
Нина еле успела записать. Сидя в троллейбусе, думала о странностях той женщины, которая, не помня ее, не узнав даже имени, предлагала встретиться.
И вот парк. Маленькая женщина с черной кудрявой собакой приглашает присесть на скамейку. Собака, обнюхав гостью, убегает по своим делам.
- Ну? - спрашивает женщина и берет ее под руку. Нина начинает плакать:
- Подлец, подлец...
Вечером муж, придя домой,- а приходить он стал поздно - услышал, как жена напевает:
-Что-то случится завтра, это случится завтра, завтра уйдет несчастье, исчезнет оно в ненастье, и это случиться завтра. Завтра что-то случится, и это ко мне примчится, и это случится завтра.
- Добрый вечер,- осторожно произнес он.
- А, это ты! Я сейчас котлетки тебе пожарю, проходи скорей.
Он переоделся, вымыл руки, присел к столу, не веря до конца в теплые интонации ее голоса. На столе в узкой вазочке букетик из тонких веточек, как восклицательный знак посреди стола.
-Что-нибудь новое?- осторожно спросил он.
- Ну да,- весело ответила жена. - Я теперь не буду одна.
Сердце его болезненно сжалось.
- Неужто нашла кого?- подумалось ему.- Ну нет, старая больная баба с одной сиськой, кому она нужна. А вдруг? Чем черт не шутит...
Ужин сегодня вкусный. Она уже давно не готовила ему, чтоб не искушать себя видом и запахом еды, которую нельзя есть. Сегодня же приготовила. Вкусно. Как раньше.
- Это твои стихи?
-Нет. Их пела одна женщина сегодня в парке, мне понравилось, и я тоже пою. - Она улыбнулась своим мыслям.
Тут он увидел, что ее блузка облегает нормальные женские выпуклости. Это как же понимать... Жена заметила его взгляд и рассмеялась:
- Не пугайся, не выросла. Мне посоветовали положить в лифчик мешочек льняного семени. Потом на протез грудной накоплю. Зачем народ смущать да жалость вызывать. Правда?
- В общем, конечно. А почему льняного?
- Оно тяжелое. Грудь же вес имеет, не пушинка. Или уже забыл? - Она неожиданно подмигнула ему. Он смутился. Разговор прервался, но молчание уже не тяготило. Он с любопытством смотрел на нее. Она ела белые вареные бобы. Судя по ее виду, сегодня настроение повлияло на ее аппетит, и диета не казалась такой уж тягостной. Потом они пили чай.
- Давай посуду помою, что ли, - предложил он.
- Помой. А я тебе пока рубашки поглажу.
- Что-то случиться завтра,- подумал он, засыпая. И это "что-то" его не пугало, а вызывало приятное волнение.
В конце рабочего дня он занервничал. Потом подошел к столу сотрудницы, положил руку на накрашенные ноготки:
- Сегодня я еду домой после работы. Не жди меня.
Она с любопытством посмотрела, хотела расспросить, но он торопливо отошел, быстренько прибрал бумаги на столе и ушел.
В нетерпении он отпер дверь квартиры. Но жены дома не было. Вот те раз. Скинув ботинки, он рванулся к гардеробу проверить на месте ли ее вещи, не ушла ли насовсем. На месте. Он облегченно вздохнул. Послышался шум открываемой двери и... лай. В комнату влетела черная кудрявая собака, стала яростно лаять на него, прыгать вокруг, оставляя грязные отпечатки лап на паласе, по которому они ходили только в тапочках.
- Что это? - с тихой злостью проговорил он.
- Собачка моя. Я теперь буду не одна.
Ее глаза молодо сияли.
- Здесь будет грязь, вонь и испорченные вещи. Ты соображаешь, что делаешь? - он хотел добавить "дура", с трудом удержался от грубого слова.
- А и пес с ними, с вещами,- задорно ответила она.- Умрем,- с собой не заберем. А тут живая душа. Пойдем, Лапушка, я тебе лапки оботру. И бороду вымою.
- Какую еще бороду?? Совсем спятила...
Тут он заметил необычную породу собаки. Собака была с узкой длинной древне-китайской бородой на кирпичеобразной морде.
В ванной послышался шум воды, собака стремглав выскочила оттуда и спряталась под кухонным столом.
- Помоги, пожалуйста, помыть ее.
- И не подумаю. Сама расхлебывай эту кашу.
Он прошел на кухню. Собака начала лаять на него. Кошмар в доме! Нет, надо уходить отсюда как можно быстрей. От топнул ногой и заорал:
- Цыц!
Собака от испуга описалась и залаяла еще громче, но из-под стола не вылезала. Нина появилась в дверях:
Тьфу. Он смотрел как жена неловко загребала сопротивляющуюся собаку, потом рывком схватил зверя на руки, отнес в ванну и поставил в воду. Как же теперь ванну надо чистить, чтобы самому потом вымыться после этой твари! Как только он разжал руки, собака сделала попытку бежать и окатила его водой. А он еще был в офисном костюме... Он схватил это подлое животное и запихнул назад в ванную.
- Утопить бы ее там вместе с моей дурой,- подумалось ему.
- Мой быстрее! Долго я с ней тут стоять буду?- заорал он.
Жена намыливала собаку шампунем, что-то приговаривала ласковое. Давно он не слышал от нее таких нежных слов. Собака дрожала крупной дрожью. Наконец вымытая, вытертая большим махровым полотенцем, собака получила свободу и поспешила спрятаться. Он прошел в комнату, снял мокрый костюм.
- Мы его посушим, и я отутюжу. Как новый будет,- примиряюще сказала жена, беря костюм из его рук. Он оделся в тренировочный, сел в кресло, взял газету.
- Ужинать сегодня будем?
- Конечно, конечно. Сегодня твое любимое. И пироги в духовке. Праздник ведь- дочка у нас появилась.
Ну это надо такое сказать о вонючей собаке!
Тут собака вошла в комнату. Отпечатки на ковре на этот раз мокрые. Непринужденно прыгнула ему на колени, прижалась невысохшей шкурой. От возмущения он выронил газету. А собака завиляла хвостом и лизнула его в нос. Пахло мокрой псиной. Сильный специфический запах.
.
Утром перед уходом на работу собака вертелась под ногами и вдруг в высоком прыжке лизнула его в губы. Тьфу.
Вечером он был встречен такой бурной собачьей радостью, что растерялся. Собака рада видеть его, да еще как рада.. Он присел на корточки расшнуровать ботинки, а она вдруг запрыгнула в кольцо его рук и, повизгивая от полноты чувств, облизала его лицо. Вот так эмоции.
- Как хоть ее зовут?- крикнул он жене.
- Натка.
Тут Натка повернулась в его руках на спину и показала голый розовый живот.
- Почесать просит,- пояснила счастливая жена, появившись в дверях.
Утром, когда так хотелось спать, его разбудил лай. Собака подбегала к кровати, затем бежала к двери, снова возвращалась к людям и снова неслась к двери.
- Писать хочет,- догадался он. Жена спала. Он посмотрел на болезненное лицо разоспавшейся Нины, не стал будить и быстро оделся, чтобы вывести собаку. Он думал, что Натка все "сделает" за пятнадцать минут и можно будет вернуться. Она сделала и начала играть. Когда он хотел надеть поводок, она пригибалась к земле, шаловливо изогнувшись, и быстро отпрыгивала в сторону, не давшись в руки. Ему пришлось бегать за ней, он устал от непривычных движений. Все-таки не двадцать уже давно.
-Эх, Натка,- с обидой сказал он. Собака вдруг присмирела и подошла к нему, вопросительно глядя в глаза. Он без сопротивления надел поводок, и она пошла рядом с ним, соблюдая его темп ходьбы. Умная.
В выходные поехали загород с корзиночкой еды для них и Натки. Нина захватила книгу об этой странной породе бородатых собак, Керри-блю-терьер называется, и рассказывала, как их надо стричь: ножки столбиком, на лапках должны быть видны два черных ноготочка спереди... Скажите, пожалуйста.
Собираясь лечь спать, он вдруг заметил, что Нина лежит с другой, непривычной стороны кровати. Пришлось лечь на новую для него сторону. Он любил засыпать на правом боку, не на левом. Поворочался немного. Она же лежала на спине тихо-тихо.
- Ты чего места поменяла?
- А ты догадайся,- в голосе ее слышалась улыбка.
Он догадался, повернулся к ней и положил руку на оставшуюся целой выпуклость.
Уже всем стало ясно, что в рассказе happy-end. Да, два черных собачьих ноготочка оказались сильнее наманикюренных женских и цепко держали его сердце. Где еще можно найти такую любовь и преданность, как в собачьей душе? Да, кстати,они с Ниной поняли, что не смогут сами постричь Нату по стандарту собачьей красоты этой породы, и сегодня приходит мастер по собачьим стрижкам. Надо не забыть купить лак для волос,- им хорошо слегка сбрызнуть собачью бороду, когда будет особо торжественный выход или выставка, и уж конечно сегодня - в день первой прически. А пока я буду держать собаку, помогая мастеру, пусть Нина сходит в парикмахерскую и тоже сделает прическу. Он улыбнулся, представив прогулку с нарядной собакой и нарядной женой. Да, лак купить. Лак для фиксации уложенных семейных отношений.