Аннотация: Егору в последнее время все время снились странные сны. Он их почти не помнил. Помнил только, что во всех снах он сидит с карандашом в руках в какой-то избушке, что под окнами пасется лось и небо над этой избушкой высокое-высокое, такое, что так и хочется к нему взлететь...
Егор застонал, схватился за голову руками и очень медленно, будто боялся, что она отвалится, сел. Слегка приоткрыл один глаз. Тут же зажмурился. Бред, думал он, бред, бред. "Кузнечик", а точнее то, что от него осталось, дымился в каких-нибудь двухстах метрах от него. Вокруг корабля чернела выгоревшая земля. Егор снова осторожно открыл глаза. Галлюцинация не исчезала. Егор вдохнул, выдохнул. Опустил голову и помотал ею. Бред.
Воздух пах дождем. Воздух! Дождем! Он помнил, как вышел из затяжного прыжка, как проверил системы охлаждения и подачи воздуха, как пошел к пульту связи.
И помнил удар. (Насколько же должен был быть сильным удар снаружи, что Егор ощутил его внутри?..) Помнил, как упал на пол, как больно ударился головой, как вдавила нарастающая огромная сила. И помнил вдруг нахлынувшую обиду. Страшно не было, больно не было, было просто очень обидно. За что? Это было его последняя, мечущаяся, бешено стучащая в виски мысль.
И вот теперь он сидит здесь и пялится на славно погибшего "Кузнечика" как баран на новые ворота. Он сидит в зеленой траве, дышит воздухом и нюхает дождь. Только одна мелочь: это не Земля.
--
Говорили же, что больше нигде.., - прошептал Егор с нервным
смешком, огляделся, - что нигде... никак... что все пусто...
Вокруг был лес. Огромный, зеленый, кудрявый и немного колючий лес. Вокруг росла трава. Вокруг благоухали цветы. И среди всей этой первозданной красоты как-то совсем неправильно, некрасиво выглядела груда обломков на выгоревшем черном пятне и маленький человечек в черном летном комбинезоне. Да еще довольно странной была абсолютная тишина вокруг. И небо. Небо было пугающе низким, тяжелым. Казалось, оно вот-вот свалится на голову. Впрочем, подумал Егор, возможно, это просто так кажется, потому что не видно вездесущих на Земле небоскребов.
И все-таки странно... Как он оказался здесь? Как смог выбраться из корабля, не приходя при этом в сознание? И еще. Почему он совершенно случайно попал на планету земного типа, коих, как уже убедительно доказала наука и практика, не существует, кроме, разумеется, Земли?
Бред, еще раз подумал Егор и медленно встал. Подошел к "Кузнечику". Тот был абсолютно и безнадежно мертв. О связи с Землей, конечно же, речи быть не могло. Глупо, как глупо! Так никто никогда и не узнает, что обманываю нас высоколобые, что есть, есть еще жизнь... Егор вздрогнул. Жизнь? Какая жизнь? Он опасливо огляделся. Может, разумная жизнь? Что могло такое случится с "Кузнечиком", что тот просто так взял и отрубил гравитацию? Что могло случиться с "Кузнечиком", что тот, вместо того, чтобы перейти на аварийное питание и включить автопилот, рухнул на эту вот планету? И как он, Егор умудрился при этом выжить?
Он в последний раз оглянулся на мертвого "Кузнечика" и быстро зашагал к лесу. "В критических ситуациях думать вредно, - учил его как-то Вагнер, - в критических ситуациях нужно действовать." И хотя Егор терпеть не мог этого тупоголового здоровяка, сейчас был именно тот случай. И только зайдя под сень деревьев, он остановился, почувствовал себя в относительно безопасном положении. Не оборачиваясь прошептал "Кузнечику":
"В критических ситуациях - действуй. И используй все, что есть под рукой". Дядя Ваня. Егор поднял увесистую палку, что валялась на траве, и направился вперед по тропинке. Он шел быстро, неслышно, привычным скользящим шагом. Он шел машинально. И сейчас было время подумать.
Думать было тяжело. Больше всего сбивала с мыслей палка в руке и тропинка. Палка была обыкновенной деревянной палкой. И тропинка была обыкновенной лесной тропинкой. Вытоптанной кем-то. Из-под деревьев почти не было видно страшного тяжелого неба. Он шел по земному лесу... Все вокруг аж никак не укладывалось в представление о другой планете. Пусть даже земного типа (коих, как доказано, не существует)...
Вдруг справа оглушительно затрещали кусты. Егор отпрыгнул за ближайший ствол, изо всех сил сжал палку... Потом медленно открыл рот, глупо хихикнул. Потом сел на корточки и залился совсем уж истерическим смехом. Потому что из кустов вышел лось. Совершенно и абсолютно обыкновенный лось. Лось безразлично передернул ушами, ткнул Егора мягким носом и удалился в соседние кусты. А не испугался, констатировала та махонькая часть мозга, что все еще могла соображать. Значит, люди для него - дело привычное. А может, ему просто все равно. Вполне возможно, что будь люди ему привычными, он как раз и испугался бы... А может... Может, я в раю? Просто погиб во время полета и попал в рай. И "Кузнечик" попал в рай... Только почему тогда на выгоревшей земле лежат дымящиеся обломки?
Егор встал, медленно пошел дальше. Неправда. Это не рай. В раю не прощаются с погибшими друзьями. В раю не может быть такого тяжелого неба. Значит, будем бороться. Значит, будем держаться до последнего. Значит, вперед. Тихо, спокойно, с палкой. А думать - после.
Он почему-то совсем не удивился, когда увидел идущего навстречу человека. Человек был одет в мешковатые спортивные штаны и клетчатую рубашку. Рубашка показалась Егору мягкой. И весь человек показался мягким. И почему-то он был в очках. Хорошо, подумал Егор, пряча за спину палку, хорошо. Не думаем. Действуем так, как учили...
... Учили их очень хорошо. Муштровали с двенадцати лет. У кого-то там, в верхах была явная паранойя. На Земле строили корабли, тысячи кораблей: от легких "Кузнечиков" до неповоротливых, но обладающих колоссальной боевой мощью "Армагеддонов". На Земле обучали десятки тысяч пилотов, навигаторов, механиков, десантников и прочих, и прочих, и прочих. И почему-то не остановились, когда выяснилось, что вокруг совершенно ничего нет. Что Космос оказался холодным, пустым и человечеству совершенно не нужным и неопасным. Может, это было и правильным решением, ведь в деле освоения Пустоты принимал участие довольно большой процент населения. Дело казалось нужным, было интересным. Ведь и сам Егор не смог бы стать каким-нибудь разнорабочим, банкиром, учителем... да кем угодно не смог бы, после того, как летал среди звезд. Может и правильно сделали, что оставили работать уже ненужный механизм. А может и нет. А может, решили выключать его постепенно. И ведь почти никому еще не сообщали о Пустоте, об их, собственно, ненужности. Никому, кроме разведчиков. Разведчикам сообщили, но тренировочные полеты не отменили. Почему? Егор не был уверен. Он не задавал вопросов. Этому их, разведчиков, тоже хорошо учили...
... А еще учили брать быка за рога в разговоре.
--
How do you do? - осведомился Егор, завидев человека, и ослепительно
улыбнулся. Тот отмахнулся и улыбнулся в ответ. Улыбка у него тоже была мягкая. Понимающая, успокаивающая.
--
Не утруждайтесь, молодой человек, - и голос - спокойный, тихий,
будто бы даже с извиняющимися нотками, - я говорю по-русски.
--
Надо же! - восхитился Егор. - Это тем более прекрасно. А... простите,
не подскажете, далеко ли до Земли?
--
К сожалению, да, - развел руками собеседник, в голосе угадывалась
искренняя жалость.
Разговор двух идиотов, подумал Егор и с трудом сдержал очередной нервный смешок, двух полнейших психов... О! А это ведь идея! Я просто сошел с ума. Лежу сейчас где-нибудь в санатории, прохожу усиленный курс реабилитации. Реабилитации после чего? Странно, а от чего это я сошел с ума?
--
Только не нервничайте, пожалуйста, - попросил мягкий человек,
приблизившись, взял Егора под руку и повел по тропинке, - не нервничайте, милый мальчик. Вы и та напереживались тут. Вы уж простите, не успел выйти вас встретить...
--
Ну что вы, что вы, уверяю вас, все нормально,.. - мило бормотал Егор,
сжимая за спиной свою деревянную палку.
Солнце, очень похожее на земное, уже почти скрылось за горизонтом. Он сидел на берегу хрустального ручейка, бросал туда камешки и внимательно наблюдал, как со дна поднимаются маленькие тучки ила. Это было очень важным, очень символичным процессом. За спиной Егора стояла небольшая деревянная избушка, миниатюрная и гармонирующая с лесом вокруг. Хозяин избушки куда-то ушел. До этого они немного поговорили. И хозяин объяснил Егору, кто он такой.
--
Что это? - спросил тогда Егор. - Планета?
--
Да, - кивнул он, - планета.
--
Что вы здесь делаете? - спросил Егор.
--
Я здесь отдыхаю, - ответил он, - взял, можно сказать, отпуск за свой
счет...
--
Хорошо, а что здесь делаю я?
--
Разговариваете со мной.
--
Ладно, не так. Почему я здесь?
--
У тебя много вопросов.
Вопросов у Егора и правда было достаточно, но это было скорее следствием попадания его сюда, чем причиной. Неправда, подумал он. Но разговор продолжил так, как сделал бы на его месте дядя Ваня. Вопросом на вопрос. Клин клином.
--
А у вас есть ответы?
--
Есть, - согласился хозяин, но почему-то вдруг засобирался, - ты
посиди пока тут, отдохни. А я пойду прогуляюсь, хорошо?
И снова мягко улыбнулся. Взял с собой бумагу и карандаш и пошел куда-то в лес.
Так вот, где ты спрятался, думал Егор, бросая камешки. Так вот, куда убежал. Не за свой счет, а за наш ты взял отпуск. А мы-то, идиоты, все ищем тебя, ищем и никак не можем найти. И приходим к вполне логичному выводу, что тебя нет. А ты спрятался, закрылся в своем идеальном мирке, с лесом, травами, цветами, в чистом мирке с запахом дождя. Но что у тебя с небом? Егор поднял голову и тут же опустил, поежившись. Что ж ты небо-то хорошим не смог себе сотворить, Творец?
--
Мне больше по душе, когда меня называют Автором, - прозвучал
сзади мягкий голос. Он сел рядом, поправил очки.
--
Вы читаете мысли? - спросил Егор.
--
Что ты, я их пишу... раньше писал. А ты просто говорил вслух.
Ай да я, с восхищенной издевкой подумал Егор, ай да разведчик!
--
Тебе не нравится мое небо? - он, похоже, искренне расстроился.
--
Мне все время кажется, что оно сейчас упадет, - признался Егор. Эта
искренность и мягкость собеседника почему-то совершенно выбивали из колеи. Сразу хотелось говорить правду, сразу хотелось ткнуться носом в жилетку и рассказывать, рассказывать, рассказывать, а может даже плакать, а может даже о чем-то просить.
И только одна вещь останавливал Егора. Слишком уж мягким был его собеседник для того, кем был. И очень трусливой выглядела его отсидка здесь, на этой земле обетованной.
Он достал сигареты, закурил сам, протянул пачку Егору. Тот отрицательно покачал головой.
--
Не куришь? - спросил Автор.
--
Нет, - ответил Егор, - это же вредно.
Автор улыбнулся, покивал в ответ.
--
Молодец, - выпустил серую струйку дыма.
--
А зачем вы курите?
--
Работа нервная, - пожал плечами тот. Мягко улыбнулся, будто
приглашал Егора улыбнуться вместе с ним. Егор отвернулся, бросил еще один камешек.
--
У вас есть ответы? - повторил он свой сегодняшний вопрос. Автор
покивал снова. Все с той же спокойной всепонимающей улыбкой. Егор чуть не скрипнул зубами. Эта улыбка раздражала его все больше.
--
Я умер? - спросил он, стараясь оставаться спокойным.
--
Нет. Ты здесь.
--
Что с Кузнечиком?
--
С кем? - удивленно поднял брови Автор.
--
С моим кораблем, - прошипел Егор, резко разворачиваясь к
собеседнику. Тот даже слегка отшатнулся, - с моим боевым товарищем, с другом, с братом!
Автор немного помолчал. Потом виновато произнес:
--
Насколько я понимаю, он сломан.
Егор поднял глаза. Уперся яростным взглядом в ужасное небо.
--
Он погиб, - медленно произнес, - он не сломан, вы подобрали неверное
Слово, Автор. Нужное слово: погиб. И я не понимаю: какие ответы на какие вопросы стоят его смерти?!
Мягкий собеседник снова удивился.
--
Ты что-то путаешь мальчик. Погибнуть может лишь человек, зверь
или птица, погибнуть может только существо с душой. А космический корабль - это всего лишь груда железа, собранная в определенный механизм.
И тут Егор закричал:
--
Это не груда железа! Это мой брат!
Вскочил и побежал к избушке. Еще утром хозяин показал комнату, любезно отведенную им специально для Егора.
Егор захлопнул за собой дверь, закрыл на щеколду, забрался с ногами на кровать и уткнулся носом в колени. Это ж надо! Так сорваться! Так открыться! Представил себе, как посмотрел бы на него дядя Ваня, узнай он о такой лаже. И не только посмотрел, такой подзатыльник отвесил бы! Сплоховал ты, Егор, сплоховал. Ну ничего. Завтра извинишься, поулыбаешься, все исправишь.
Егор поднял голову и вздрогнул. Небо, усыпанное звездами, просто-таки лезло в окно, норовя заполнить, затопить всю комнату.
--
Хрен тебе, - прошептал он, бросил на подоконник свою палку, и небо
испугалось, не стало лезть в комнату, - не боюсь.
Звезды. Так много звезд. Интересно, отсюда видно Солнышко? Егор подошел к окну, стал разглядывать мерцающие блесточки.
--
Солнышко, - тихонько позвал он. Наверняка не видно. Оно же ма-
ахонькое. И такое теплое... Егор поежился. Ему почему-то очень, до щема в груди, захотелось увидеть Солнышко. Вон та маленькая, еле заметная желтенькая точка. Золотая. Все эти - здоровенные, позолоченные, а та - точно золотая.
--
Ты будешь Солнышком. - сказал он точечке, поводил рукой по стеклу
окна. - Я вернусь. Честное слово, вернусь. Ты маленькое. И тебя нужно защищать.
Он улыбнулся, лег на кровать и мгновенно заснул. Может, сработала выработанная привычка, может, сказалась усталость, а может, просто стало спокойнее, проще, когда у него появилось свое Солнышко.
Они сидели на резном крылечке и пили крепкий чай, заедая блинами. Точнее, заедал Егор. Автор курил, наблюдая за ним все с той же ласковой улыбкой. От этой улыбки и подавиться можно, со злостью подумал Егор.
--
Вы извините меня за вчерашнее, - сказал он Автору, - нервы совсем
сдали.
--
Что ты, мальчик, - он вскинул руки, - все в порядке. Я понимаю.
Не понимаешь, подумал вдруг Егор. Ты очень многого не понимаешь. Потому что ты - здесь, а мы - там.
И будто бы отвечая на его мысли, Автор задумчиво произнес:
--
Понимаю, но не до конца... Вы выросли совсем не такими... совсем не
так...
--
"Что выросло, то выросло", - ответил цитатой откуда-то Егор.
И подумал: "Ты ведь нас бросил, мы росли сами". А потом подумал: "А может, не ты - нас, может, мы - тебя?" И ему вдруг стало жалко этого мягкого человека.
Егор дожевал блинчик. Сначала мы тебя выгнали, а теперь ищем. Вот теперь всем почему-то захотелось, чтобы ты был. А ты сидишь здесь и не можешь понять, что стоит тебе вернуться, все было бы по-другому. Лучше или хуже? По другому. А может, ты не хочешь возвращаться? Может быть, ты знаешь, что там тебя уже не примут? И сидишь здесь, и скучаешь. И чтобы не было так скучно, ты просто вырвал нас с Кузнечиком на свою планетку, чтобы было, с кем поговорить. Чтобы ответить маленькому глупому человечку (мне, тоесть) на его вопросы. Ведь у человечка должны быть вопросы. Ведь он - маленький и глупый. Во всяком случае, меньше и глупее тебя, по определению. И невдомек тебе, что нет у человечка вопросов. Понимаешь ты, мягкое существо в очках? Нет вопросов, на которые он хочет получить ответ от тебя. Все ответы он будет искать сам. Мы отвыкли от тебя, мы привыкли быть самостоятельными. Егор встал, подобрал лежащую рядом палку.
--
У меня нет вопросов, - сообщил он, сжав палку покрепче, и пошел в
лес. У него не было вопросов. Было только одно желание: откинуться в пилотском кресле Кузнечика, положить пальцы на сенсоры и рвануть вперед - к позолоченным гвоздикам в черной бездне.
Он вышел на тропинку, и у него возникло еще одно желание: покататься на лосе. Странное желание странного человека в странном месте. Он усмехнулся сам себе и пошел искать лося.
Лося, конечно же, не нашел. Вышел к груде железа, к бывшему боевому товарищу. Какому, правда, к черту, боевому? Ведь боя-то ни одного не было. Не с кем...
И тут он вспомнил. Вспомнил, как, будто в тумане, на ватных ногах вышел из зала заседаний. Как кто-то что-то говорил, кто-то кричал, болезненно доказывая то, чего нет, кто-то сидел на полу, кто-то рядом ковылял к двери. Как внутри не было ничего, кроме пустоты, Пустоты. Им всем только что об этой Пустоте сказали, а она уже заполнила все, залезла в каждую дырочку. Они все были ненужными, отжившими, отлетавшими свое созданиями. Ничего и никого вокруг не было. Был Космос, но Космос ненужный, не опасный, пустой. Что же мы искали? Зачем мы летали? К чему все это было?
Он вспомнил, как приехал к Кузнечику, сел на землю рядом с ним, прислонился спиной к нему.
--
Это секретная информация, - говорил ему Егор, - но ты должен это
знать. Это конец... Мы не нужны. Нам ничего не нужно. Это конец. Это Пустота.
Он говорил, а из глаз текли слезы. Он говорил, а куда-то потихонечку, на цыпочках уходила надежда. И тогда он поднял голову к небу и прошептал:
--
Зачем? - и еще раз, и еще. - Зачем?.. Зачем?..
Это и был вопрос. Правильный вопрос. Его вопрос.
Здесь, на этой планете он спрашивал: "почему?", а ему нужно было знать: "зачем?". Он улыбнулся мертвому Кузнечику. Еще полетаем, друг, еще полетаем.
Солнце уже садилось за горизонт, когда Егор подъехал к избушке. На
лосе. Автор стоял на крылечке и с тревогой смотрел на него.
--
Зачем? - спросил Егор, соскочив на землю.
--
Что "зачем"? - спросил Автор.
--
Зачем ты создал Пустоту?
--
Пойдем, - он пригласил Егора за стол, - похоже, ты нашел вопросы.
Они сели за стол. Мягкий человек закурил, вздохнул.
--
Пустоту создал не я. Ее создали вы, вы сами. Когда она возникла, я
уже был здесь. Вы начали жить сами, сами создавая все вокруг. Вы создавали мир, и очень боялись за него. Настолько боялись, что возникла Пустота вокруг вас, вообще в вашем мире.
Егор помолчал, глядя в стол. Ох уж эта всеобщая паранойя.
--
Зачем ты здесь? - спросил он.
--
Я отды...
--
Не ври! - перебил Егор, со злостью ударил палкой по столу. - Ты
прячешься!!!
--
Ты прав, - он улыбнулся и Егор убрал палку, ему стало стыдно.
--
Ты прав, - говорил Автор, - вы слишком быстро пошли вперед. Вы
стали злыми. Я не понимаю, я не успеваю, я боюсь.
--
Ты? Боишься?
--
Я за вас боюсь. Вы замкнули себя в своей Пустоте. Вам больше некуда
лететь, вам некуда идти. Вы еще не осознали это до конца, но это так.
--
А... а время тебе не подвластно? Ты ведь можешь попробовать
вернуть что-то назад, что-то изменить, успеть...
--
Время? Оно слишком самостоятельно. Я не могу начать сначала.
Слишком тяжело исправлять уже созданное. Похоже, я исписался. И очень устал.
Он снял очки. Впервые за время их общения он снял очки. И Егор увидел глаза: там была усталость, тяжелая грусть и бесконечная растерянность. Егор встал, прошелся по веранде, бросил быстрый взгляд на сигареты.
--
Можно?
Автор ласково улыбнулся, кивнул. Егор взял пачку, потом о чем-то подумал, улыбнулся, покачал головой. Нет, сказал он сам себе, откладывая сигареты, теперь все будет по-другому.
--
Зачем я здесь? - спросил он, заранее зная ответ. Автор молча встал из-
за стола, положил карандаш и вышел.
Егор впервые за все это время отложил палку и взялся за карандаш...
...Стукнул по яростно дребезжащему будильнику и сел на кровати. Комнату заливал радостный солнечный свет.
--
Егорушка! - прокричала мама с кухни. - Ты проснулся?
--
Проснулся, - пробурчал Егор, - лучше бы не просыпался, - добавил он,
вспомнив, что сегодня экзамен.
Он подошел к окну, посмотрел вниз. По дороге неслись стаи машин. Двадцать первый век, почему-то подумал Егор. В двадцать первом веке никто не полетит в космос просто в качестве туриста, в этом веке мы еще не столкнемся с инопланетными цивилизациями, нам еще рано. Все это произойдет намного позже. Когда мы будем готовы. Ни секундой раньше... Егор помотал головой, удивленно посмотрел на свое отражение в оконном стекле. К чему это он? Наверное, навеяно очередным странным сном. Егору в последнее время все время снились странные сны. Он их почти не помнил. Помнил только, что во всех снах он сидит с карандашом в руках в какой-то избушке, что под окнами пасется лось и небо над этой избушкой высокое-высокое, такое, что так и хочется к нему взлететь...