Роман "Континент", 7 Глава.
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Все любят праздники, даже эльфы. Но у каждого свой "скелет в шкафу" - свои воспоминания.
|
Глава 7
Эйлер - День Птиц
Кухня атлантов славится своими соусами. Теперь Кир мог убедиться в этом лично. Каждый день в столовой соусы подавались в неизменно большом ассортименте и отличного качества. Сегодняшний "красный мак" состоял из томатов, сладкого перца и огромного количества неизвестных Киру приправ и специй. Превосходный вкус, разве только чрезмерно острый, но это поправимо, если полить им отварной картофель и постное не перченое мясо, что Кир и сделал. Блюдо получилось отличное, чего к нему не хватало, так это бокала вина, но спиртное в столовой "Золотого дракона" не продавалось. Пришлось довольствоваться клюквенным морсом, сваренным по рецепту далеких северных сородичей Кира. Клюквенный морс - совсем не атланский напиток, но он тут прижился, атланты молодцы, умеют использовать лучшее из традиций любого народа. Кир, не торопясь, отхлебнул прохладный кисло-сладкий морс, наслаждаясь приятным, освежающим вкусом.
Соус, напиток, все виды мяса, часть гарниров и даже выпечка - были красного или хотя бы красноватого цвета. Любимый цвет атлантов. От обилия красного в "Драконе" Кира уже воротило. Тут, в столовой, даже стены были красными, в черный муар, а столы и стулья бордовыми. Красноватое освещение отбрасывало на все кровавый отсвет, будто кровь разлилась на лица и одежды сотрудников. Первое время это здорово портило Киру аппетит.
Из философских раздумий о цветовых предпочтениях разных народов Кира вывел топот бегущих ног. Шум был такой будто голодные тролли неслись в столовую. Кир уже представлял себе, как сейчас двери с грохотом распахнутся и толпа ворвется в зал, сметая все на своем пути. Дверь действительно распахнулась, но, вместо троллей, в зал вбежала запыхавшаяся Липта. Маленькая гномица с жутким топотом миновала прилавок, огляделась, и, заметив Кира, воскликнула:
- Ты почему здесь сидишь!? Тебя ведь ждут!
- Кто? - не выпуская стакан из рук, поинтересовался Кир.
С самого утра он никому не был нужен, ни работы, ни поручений, ни вызовов к руководству.
При виде такого возмутительного спокойствия, Липта немного растерялась.
- Обед закончился, а ты в столовой! Тебя ждет госпожа Райн.
- А, Райн... - протянул Кир.
Он успел вовремя остановиться, чтоб не добавить: "Значит, она уже проспалась после вчерашнего перепоя!" Допив свой морс, он поднялся и неторопливо пошел вслед за Липтой, в свой офис.
Каролина действительно его ждала. Она курила, и, что неприятно, курила, расположившись за столом Кира. Крошки пепла падали на бумаги. Умелый макияж делал ее лицо почти что свежим и весьма привлекательным, будто и не было вчерашних слез и выпитой бутылки Гремучего Змея.
- Бери монор и поезжай в Службу Спасения! - вместо приветствия приказала она.
Кир кивнул, одновременно здороваясь и соглашаясь. Потом уточнил:
- К кому мне обратиться?
- Спросишь полковника Кашинского - командира западного округа. Его зовут Стас, но имя тебе вряд ли пригодится, обращайся к нему официально. Спасатели настроены против нашего проекта, они не хотят впускать нас в запретную зону. Но им отдан приказ, и они обязаны его выполнить! Если возникнут сложности, напирай на это. Сам командор распорядился выделить нам проводника.
Кир снова кивнул. На этот раз Каролина ему улыбнулась.
- Ступай! Гараж внизу, ключи от монора получишь там. Удачи тебе!
Новенький монор сверкал на солнце черными боками. Двигатель урчал, как довольный кот, ритмично, тихо, ровно. Машина откликалась на малейший поворот руля. Пожалуй, даже слишком откликалась!
Кир аккуратно вырулил из гаража, свернул на Ясеневый проспект, полностью оправдывающий свое название из-за обилия деревьев, и чуть прибавил скорость, ровно настолько, чтоб не задерживать тех, кто ехал сзади. Хотя, машин было мало, и они могли свободно объехать неопытного водителя.
Киру невольно вспомнилась древняя книга с описаниями ужасов, творящихся тогда на дорогах. Кир решил, что это фантазии автора. Не может быть, чтобы дорога имела целых четыре полосы движения в одну сторону, да к тому же все они были плотно забиты машинами. Выдумки, не иначе! Тем более, невозможно представить, что эти машины стоят, упершись друг в друга. Древний автор назвал это явление "пробкой". Даже представить страшно, как должен чувствовать себя водитель в этой "пробке", зажатый со всех сторон! Кир и по современной дороге ехал с большой осторожностью. Трудно быть первоклассным водителем, когда нет опыта и нет своей машины.
На выезде из центра какой-то тролль припарковал свой широченный триард прямо у поворота, да еще и дверцу распахнул во всю ширь, вылезая из него. Чтобы не задеть машину, Кир взял левее. Слишком резко крутанул руль, и машина вильнула. Шестое чувство тут же просигналило об опасности, внутри включился сигнал тревоги, заставив быстро занять свой ряд. Как раз вовремя! Сзади, из-за поворота, вылетел диард и, огибая Кира, прошел в трех сантиметрах от левого крыла.
Чем дальше оставался центр города, тем меньше попадалось машин. Весьма кстати, так как здесь, на окраине, после ночного дождя на асфальте стояли огромные лужи, объезжать которые было не просто. Преодолевая очередное мини-озерцо, раскинувшееся на всю проезжую часть, Кир припомнил, что раньше, во времена его детства, таких луж в городе не было, они высыхали, как и положено лужам, за пару часов. Теперь же грунтовые воды подступили ближе к поверхности, кстати, и дожди теперь шли гораздо чаще, во всяком случае, здесь, на западе континента.
Служба Спасения располагалась на окраине Соединенной. Как все здания в этой части города, оно относилось к тому типу построек, которые неизвестный остряк метко назвал "новое старье". Домам не исполнилось и тридцати лет, а на фасадах уже пролегли трещины, штукатурка кое-где облупилась, а в подвалах плодились поколения особо крупных и злых комаров. Район назывался Северная Дубрава, название оставалось единственным, что напоминало о некогда зеленевшей здесь роще. Кир еще помнил время, когда тут шумели дубы, теперь лишь жалкие деревца одиноко торчали из асфальта или образовывали крохотные садики. Большей частью здесь жили мумми. Район считался тихим и спокойным. Смутьяны из гоблинских кланов избегали селиться в нем, не желая соседствовать со Службой Спасения. Само здание Службы Киру искать не пришлось, широкое и приземистое, оно издали было заметно из-за башни для левитационных платформ, возвышающейся над округой. Кир задрал голову. Наверху, на швартовой площадке, висела платформа, значит, сегодня вылетов нет.
Служебные спасательные триарды стояли во внутреннем дворе, широченные ворота которого украшала надпись: "Не задерживать выезд". Снаружи, у стены, были припаркованы три машины сотрудников: два монора и старенький диард с царапиной во всю дверцу. Поставив новенький сверкающий монор атлантов рядом с ними, Кир отметил, что спасатели живут бедно, не чета "Золотому Дракону", у которого гараж забит под завязку.
Дежурный тролль в потертой форме, склонив огромную голову набок, с детским любопытством уставился на входящего. Никаких документов у Кира он не спросил, а просто ответил:
- Вам туда! - ткнув пальцем в кабинет полковника.
Начальник Службы Спасения, оторвавшись от бумаг, отложил в сторону янтарную курительную трубку и посмотрел на гостя через огромный стол, заваленный папками, книгами и листами бумаги. В его взгляде читались тоска и легкое раздражение. Он вежливо предложил Киру сесть, порылся в ворохе документов, перелистал папку на скоросшивателе, и наконец нашел искомый приказ.
- Документ имеется! - подтвердил он. - Вы можете ехать в запретную зону, а мои люди обязаны вас сопровождать. Скажу вам честно, господин эльф, мне это не нравится. Запретная зона не место для прогулок. Лучше бы вам туда не соваться! Но приказы, как говорится, не обсуждают.
- Но ведь там есть безопасные места. - Заметил Кир. - Проект "Счастливый дом" одобрен в Светлом совете.
Стас Кашинский безнадежно махнул рукой.
- Кем одобрен? Вы не знаете Брега Лески! Он что хочешь одобрит, если... - он осекся. - Или вы его знаете?
- Нет. Никогда его не видел. - Успокоил Кир полковника.
Кашинский спрятал злосчастный приказ обратно, в папку, и поднес янтарную трубку ко рту.
- Я дам вам лучшего проводника - капитана Ярова. Он знает побережье как свои пять пальцев, к тому же у него нюх на шторма, смерчи, бури. - Полковник многозначительно поднял палец. - А бурь в это время года много!
Он пригласил дежурного и распорядился:
- Максима Ярова ко мне, и поживей!
Если во время дежурства нет вызовов, это хорошо. Значит, никто нигде не тонет, не теряется в горах, не блуждает по лесу. Но сегодня Максиму хотелось уехать подальше от столицы, погрузиться в проблемы других людей, спасать их, не думая о себе и о личных делах. Потому что дела эти повергали его в уныние.
Говорят, "чужая душа - потемки", ничего в ней толком не разберешь, особенно если это душа женщины. Еще несколько дней назад Максим считал, что все в его жизни идет хорошо и даже отлично. Почти два года он встречался с Мариникой, они гуляли, ходили на чемпионаты по игре в ножной мяч, ездили за город, а самое главное, любили друг друга. Максиму казалось, что все идет прекрасно. Он только не мог понять, почему Мариника не хочет переехать к нему жить, почему все время приходит и уходит, ведь это так неудобно. Размышления натолкнули его на простой вывод - настал момент сделать девушке предложение, чтобы она стала его женой!
Как и положено у людей, он купил для Мариники кольцо, подарил цветы и предложил выйти за него замуж. Мариника потупилась и притихла. Максим, было, решил, что девушка засмущалась или от радости лишилась слов. Но, когда она заговорила, он понял, что ничего не смыслит в женской душе.
Мариника посетовала на то, что он совсем не интересуется ее творчеством, а ведь она без пяти минут великий художник, вот-вот закончит учебу. Маэстро обещал поручить ей важный заказ. Потом она начала ругать работу Максима за опасности и постоянный риск, пожаловалась, что постоянно боится, вдруг Макс не вернется с очередного задания. Ей хотелось, чтобы муж был рядом, никуда не уезжал, не боролся с чудовищами, не воевал со стихией. И вообще, ей совсем не хотелось остаться вдовой с маленькими детьми на руках!
- Какие дети, какая вдова? - растерялся Макс. - Мы же это... пока не хотели детей, да и я пока жив!
- Пока... - с грустью передразнила его Мариника. - А что будет дальше?
Максиму надлежало подумать о будущем, прежде чем делать ей предложение. Он обещал, и подумал очень серьезно, во-первых, о детях - тут он был только "за", Максим всегда хотел иметь много детей, не меньше трех, как было в их семье. Во-вторых, о рисовании Мариники. Он считал, что его вполне можно бросить, чтоб заняться детьми. В-третьих, о работе спасателя, которую бросать как раз нельзя, работа ему дорога и важна. Мариника все это выслушала, долго молчала, что-то осмысливая про себя и, наконец, не сказав ни да, ни нет, объявила, что давно обещала навестить сестренку и маму, пусть Максим поедет в Светлянск вместе с ней, познакомиться с ее близкими, а уж потом она подумает над его предложением.
Макс попытался объяснить, что весна у спасателей - самый напряженный сезон, сплошные несчастные случаи, наводнения, паводки и прочие неприятности, устранением которых ему надлежит заниматься.
- Как я брошу ребят? Как уеду? Давай поедем потом, в отпуск!
Мариника насупилась:
- У тебя все сезоны напряженные, легких у вас не бывает!
Максим про себя отметил, что в этом она права - работы у спасателей всегда полно, но в слух стал активно спорить, убеждая отложить поездку до лета. Тогда Мариника поставила вопрос по-женски, ребром:
- Либо я, либо работа! Кто тебе дороже, твой отряд или я?
Прямого ответа Максим дать не смог, и начал юлить, объясняя, что любит он Маринику, но обязан исполнять свои должностные обязанности, а долг спасателя требует... В итоге Мариника обиделась и решила поехать в Светлянск одна. Максим проводил ее до вокзала, поцеловал, посадил в поезд и пошел на дежурство. Дежурство, как назло выдалось не просто спокойным, а мертвым, ни одного вызова. Отряд скучал. Спасатели коротали время, кто чем мог.
Дирук и Янек сели за партию "битв королей", древнюю игру, пережившую все времена и катаклизмы. Она по-прежнему учила людей продумывать ходы на игровой доске и строить стратегические планы. Над ее загадочным старинным названием бились историки и филологи всех народов, состояло оно из двух неведомых ныне слов. Что такое "шах" ученные еще смогли разобраться, так назывались повелители атлантов и вожди гоблинов. А вот что такое "мат" - осталось тайной. Было в этом слове что-то опасное, говорящее о конце и полном разгроме, потому что после объявления мата один из игроков терпел поражение и игра заканчивалась.
Янек играл, спокойно продумывая каждый шаг. Молча подвинув черную фигурку коня, он стал ждать. Дирук, напротив, сопел, ерзал на стуле, вздыхал, вытирал со лба пот и шумно обсуждал свои планы с сослуживцами. Казалось, он решает проблему жизни и смерти.
- Может, пойти слоном? - спросил он у гоблина.
Куэ в ответ почесал затылок и радостно согласился:
- Давай слоном! Интересный зверь, мне нравится! Неужели такие когда-то водились? Как думаешь, командир, были на Земле слоны или нет?
Слушая в пол-уха болтовню товарищей, Макс мерил шагами комнату.
- Были. - Твердо отрезал он. - На Южном континенте.
- А куда делись?
- Ты что, в школе не учился? Континент то затонул. А перед тем, на нем поорудовали безумные маги, те, которые развели страшные болезни и паразитов. Хорошо, что они затонули! Хотя слонов, конечно, жаль.
Дирук недоверчиво разглядывал доску:
- Может, ферзем пойти?
- Здорово! - снова одобрил гоблин. - Ферзем - самое то! Просто отлично! Интересно, кто такой ферзь? Может, тоже зверь какой-то, как думаешь? Слон, ферзь - какая разница? Я в "битве королей" ни демона не смыслю. Слишком сложная игра.
- Так какого ж мрака тогда подсказываешь!
Поняв свою оплошность, Дирук переключился на Максима:
- Командир, хватит маятником ходить! Уже всю комнату шагами сот раз измерил. Лучше подскажи, чем ходить?
Оторвавшись от раздумий о Маринике, Максим сосредотачивается на игровой доске.
- Ферзем. - Заключил он, и ушел к окну.
Глядя на улицу, он заметил, что у Службы Спасения, кто-то неумело паркует новенький монор. Блестящая черная машина выделялась на фоне старых, видавших виды моноров сотрудников, и даже диард Кашинского смотрелся на ее фоне неуклюжим битым утюгом.
- Везет же некоторым! - вздохнул Максим, наблюдая за неловким маневром водителя. - Если бы Единый раздавал машины согласно мастерству, то я бы давно имел триард. А этот чудик ездил бы на детском велосипеде. Интересно, почему он поставил машину именно здесь?
Максим уже в пятый раз попробовал вызвать на связь Маринику, но кристалл не загорался, оставаясь безучастным, словно девушка вычеркнула Максима из памяти и из своей жизни. За что? Почему? Максим вспомнил, как подарил Маринике личком, как она радовалась, как они вместе ходили к специалисту по магической связи настраивать хитроумный кристалл. Поначалу Мариника боялась брать личком в руки, и тогда Максим сказал ей, что свет, возникающий в недрах кристалла, это свет их любви.
А теперь все погасло, света нет. Личком не выходит на связь. Значит, Мариника забыла Максима!
Грустные рассуждения прервал хлопок двери. В комнату впорхнула секретарша, неся скрученный в рулон плакат с начерченным графиком дежурств. Рисуя его в первый раз, она сделала три ошибки, в результате получилось, что один и тот же отряд дежурил подряд пять раз.
- Ну, ошиблась... - призналась Айрис. - Что поделаешь! С кем не бывает.
С ней такое бывало постоянно. Недаром она уже четвертый год подряд безуспешно пыталась сдать экзамены в Академию Целительства. Но Айрис не переживала, ведь она была эльфийкой, причем юной, а жизнь у эльфов длинная, не чета людской. Поступать в академию можно хоть десять лет подряд. Максим подумал, что будет страшно, если она, не приведи Небеса, все же поступит. Худо тогда придется больным от ее постоянных ошибок!
Айрис стояла спиной к мужчинам, не спеша разворачивая и прикрепляя большой плакат к стене. Ее светлые волосы были собранные в пушистый хвост, доходящий до пояса. Макс опустил взгляд ниже - хорошая попка, жаль ножек не видно, их полностью закрывала длинная эльфийская юбка, вся в каких-то завязках, шнурочках, висюльках и бахроме. Остальные спасатели тоже уставились на Айрис, но интересовали их больше не ее прелести, а график дежурств. Всем хотелось знать, какие отряды дежурят в Эйлер - знаменитый весенний праздник.
Айрис, не торопясь, раскручивала длинный лист.
Максим отвернулся к окну, черный монор стоял у стены, и водителя уже не было. Пока Макс его высматривал, за спиной взвыл разноголосый хор спасателей.
- Ну, почему!? - вопрошал Куэ. - Почему именно мы?
- В сам Эйлер? - с ужасом уточнил Максим.
- Нет, хуже! - простонал Дирук. - Сразу после праздника. Идти на службу, чуть свет, после двух суток гуляния...
- А в праздник, что лучше! - заорал кто-то из другого отряда.
Айрис резко обернулась, зазвенев многочисленными амулетами. Чего только не было у нее на шее! Медальоны с рунами, талисманы с камнями, заговоренные серебряные цветы и звезды... Запас на все случаи жизни! Только при сдаче экзаменов эти вещицы почему-то не помогали.
- На вас не угодишь! - возмутилась эльфийка. - Вам и перед праздниками плохо, и после, а уж во время - так полный кошмар!
Максим вынужден был с ней согласиться. Айрис опять повернулась к стене, разглаживая и поправляя свое творение. Максим, задумавшись, уставился на нее.
- Я все вижу! Ты на меня пялишься! - не поворачивая головы, прокомментировала она.
Максим оскорбился:
- Что ты видишь? У тебя глаза на заднице, что ли?
- Я все вижу внутренним взором! - гордо ответила девушка.
- Лучше бы на экзаменах подглядывать научилась! - вспылил Макс, но тут же смягчился. - Скажи, ты и, правда, чувствуешь взгляд?
Айрис, наконец, прикрепила график к стене и взглянула на Макса пронзительно серыми, светящимися глазами, будто просверливая его насквозь.
- У тебя проблема с подружкой. - Вынесла она свой вердикт.
Спасатели замолчали и уставились на командира.
- Что ты себе позволяешь?! - Крикнул Максим, чувствуя, что краснеет.
Но эльфийка уже развернулась, звякнув амулетами и, высоко подняв голову, вышла из комнаты, не удостоив командира ответом.
Максим выпалил ей в след что-то злое насчет глупых и бестолковых девчонок-недоучек, и нервно заходил по комнате. Он думал, куда бы уйти, чтоб успокоить нервы. Единственное, что пришло в голову, пойти в отдел метеомагов. Конечно, никакая сводка погоды его не интересовала, все равно вылетов не было, но очень хотелось пройтись по длинному темному коридору и побыть одному. Он уже взялся за ручку двери, желая выйти, когда ее с силой рванули с другой стороны. Максим чуть не врезался в широкую грудь дежурного тролля, пришедшего с поручением. Тролль вовремя затормозил, встал и растеряно захлопал глазами. Потом, запинаясь, извинился, что чуть не сбил человека, почесал в затылке и, наконец, вспомнил, зачем пришел.
- Полковник Кашинский вызывает к себе капитана Ярова. Срочно.
- Вызов на задание? - оживился Максим.
- Нет. Там это... из "Золотого дракона" пришли. Их надо отвести в зону.
Более неприятное задание трудно было представить. Пока Максим шагал вслед за троллем в начальственный кабинет, злость на судьбу, обстоятельства, Стаса Кашинского и, конечно, на фирму атлантов, закипала в нем как масло в котле, грозя прорваться наружу. На пороге Максим сделал несколько глубоких вдохов, медленно выпуская воздух через нос. Считалось, что несложное упражнение позволяет быстро успокоиться. В кабинет он вошел, по возможности отбросив эмоции, по-военному чеканя шаг. И все было бы хорошо, не окажись перед столом Кашинского вальяжно рассевшегося на стуле остроухого. Еще одни эльф за сегодняшний день, это слишком! Вероны с ее прозрениями Максиму хватило с лихвой! Но если девчонка была простой секретаршей, то тут, у полковника, по всему видно, сидела птица высокого полета.
Рослый мужчина о чем-то мило беседовал со Стасом Кашинским. Его дорогой черный костюм украшала золотая эмблема с атланским драконом. Такая дикая нестыковка - эльф на службе атлантов, почему-то вызвала у Максима приступ настоящего бешенства. "Сразу видно - продажная остроухая сволочь!" - подумал он.
Словно отвечая на его мысли, эльф повернулся к Максиму, улыбнулся, кивнул, приветствуя, и почесал указательным пальцем кончик удлиненного уха. Улыбка, как показалось Максу, была у него ехидная, хитрая.
Кашинский представил мужчин друг другу. Имя эльфа показалось Максиму смутно знакомым - Кирлонд Лотт. Вроде, он где-то слышал такое имя, но где?
Эльф привстал, вроде бы, хотел пожать Максу руку, но вовремя почуяв, что капитан руки ему не подаст, ухмыльнулся, и снова сел. При этом, Максим все же успел заметить, что запястье остроухого обвивает белая полоска шрама, похожая на ожог. Точно такой же след он видел когда-то на руке Риндэйла. На самом краю сознания мелькнула смутная мысль, еще немного и пришла бы догадка, но Макс упрямо тряхнул головой, отбросив ее. Мало ли какие шрамы бывают!
Кашинский начал излагать суть задания, делая вид, что все идет как положено и никакой неприязни у собеседников нет. Он рассказал, что представителей "Золотого Дракона" требуется проводить в запретную зону для съемок и изучения территории. О каком изучении идет речь, полковник уточнять не стал, а лишь выразительно посмотрел на Максима. Далее он подчеркнул, что капитан Яров назначен ответственным за операцию, ему надлежит выбрать безопасный маршрут и назначить подходящую дату для выезда.
- А почему для выезда? - удивился эльф. - Я видел, у вас на вышке левитационную платформу. Почему бы не полететь на ней?
Максима взбесило, что остроухий почти указывал, на чем отправляться в путь, чувствовал себя, будто дома. Вольготно расположился в кабинете шефа и задавал вопросы, в то время как Максим стоял навытяжку рядом со столом полковника и вынужден был исполнять приказы. Максим едва сдержался, чтобы не заорать, что ехать или лететь, решат спасатели, а приспешники атлантов пойдут туда, куда их поведут и так быстро, как скажут! Он невольно вспомнил Риндейла, который бросил отряд и ушел, наплевав на то, что заменить его неким. И вот сейчас платформа действительно стояла на вышке, но лететь на ней было некому. На задания, которые начальство считало особо важными, пилота присылали из другого округа, на все остальные спасатели ездят на триардах или же топают на своих двоих.
Полковник Кашинский рассказывать правду не стал, а ответил эльфу вежливо и очень дипломатично.
- Видите ли, в районе, куда вам надлежит ехать, нет возвышений, на которые можно посадить платформу. С плоского грунта ей не взлететь, ничего не поделаешь! Район, куда вы направляетесь, примыкает к южной части Карайских гор, рядом с заливом Олфуса. От столицы ехать недалеко. Всего часа три-четыре - и вы у цели.
Но обмануть остроухого оказалось не так легко.
- Ну, надо же, ни одной возвышенности? Извините, а можно взглянуть на карту? Просто так, из чистого любопытства.
Максим напрягся, если эльф не полный болван, он увидит, что на карте есть горы, а значит, платформа запросто может и сесть и взлететь. Как раз в тех местах проходит знаменитый Южно-Карайский хребет, о нем все знают, в его ущельях последнее время стали регулярно пропадать люди.
Но Стас Кашинский рассудил по иному, и карту с видом района дал. Эльф посмотрел на нее, усмехнулся, видно, все понял, но вслух ничего не сказал.
Кашинский приказал Максиму:
- Зайди к метеомагам. Посмотри прогноз и назначь дату поездки. Выбери день поспокойнее. Ты ж знаешь, Олфус на юге открыт Океану, там вечные бури.
Тут Максима прорвало, терпеть он больше не смог. Нелепица окончательно вывела его из себя, и он рассмеялся едва ли не в лицо командиру.
- Извините, полковник, но зачем выбирать для похода погоду, если эти... - он с трудом сдержал бранное слово, - хотят поселить там людей?! Пусть атланские умники посмотрят на шторм, почувствуют ветер, и тогда, быть может, поймут, что нельзя жить у кромки прибоя. Океан их сожрет!
Полковник насупился и негромко хлопнул ладонью по столу, больше для порядка, чем от злости.
- Капитан, вы забываетесь! Приказ есть приказ. Выполняйте!
- Как скажете, командир... но там рядом Лунд, может, возять подкрепление, вдруг опять появятся монстры?
- Лунд оставьте в покое! - рявкнул Кашинский. - Это все бабские сплетни, никаких монстров нет. Ясно вам, капитан?
Глядя прямо перед собой, словно обращаясь не к полковнику, а к стене за ним, Максим отчеканил:
- Так точно! Слушаюсь! Поход назначаю на 28 марта, первый день после окончания праздников Эйлер. Сейчас Олфус штормит, ветра ураганные, но метеомаги пообещали, что к тому времени все уляжется.
- Уверен? - усомнился полковник. В ответ Максим кивнул. - Хорошо. Тогда, господин Лотт, ваша поездка назначена на первый рабочий день.
Макс был счастлив услышать горький вздох эльфа. Конечно, кому охота вставать чуть свет и тащиться куда-то в первый день после праздника? Ничего, пусть тоже помучается, ведь отряду Макса все равно предстояло дежурить!
Идя по длинному коридору, Максим мечтательно вынашивал план, как подберет для эльфа самый тяжелый маршрут, который Лотт надолго запомнит. Максим несколько раз повторил про себя имя остроухого, и вдруг его осенило. Конечно же, он вспомнил, где его слышал, о нем рассказывал Риндэйл! Кирлонд Лотт - его бывший напарник и бывший боевой маг. Очень странно видеть боевого мага, воевавшего в Локальную войну, на службе у атлантов.
Конец первого месяца весны в этом году выдался теплее обычного. К Эйлеру птицы косяками потянулись с юга континента на север вплоть до самого Полярного архипелага. После гибели континентов пути их миграций значительно сократились, почти все они пролегали теперь над сушей. Из-за этого птицы успешнее добирались до своих гнездовий, ведь одно дело преодолевать Океан, и совсем другое лететь над лесами и полями, где можно и укрыться, и восстановить силы. Некогда поредевшие из-за катаклизмов, стаи стали многочисленней прежнего. Задери голову, и увидишь, как клин за клином они летят над столицей до позднего вечера. Днем около площади Совета их голоса не слышны, но в Общих районах кажется, что птицы перекликаются между собой прямо над головами прохожих. Они радуются приходу весны и встрече с родными краями.
В вечернем небе низко над землей летели гуси. Кир видел, как стая пошла на снижение, чтобы расположиться на ночлег близь Хрустальных озер, к востоку от Соединенной. Намного выше острым клином рассекали закат белые лебеди. Оранжевые лучи делали оперение птиц золотым, курлыканье звучало торжественно и тревожно. Стае предстоял еще долгий путь.
В старые времена птицы сворачивали на запад, туда, где смыкались границы трех государств: гномов, западных эльфов и мумми, но теперь над теми землями раскинулся Океан. Птицы стали гнездиться восточнее, на заливных лугах Окраинных Земель. Но перед тем как лететь к новому дому, год за годом они сворачивали на запад, делая круг над Океанам там, где под толщей воды лежала их древняя родина. Печальными криками поминали они погибшую землю. У каждого, кто хоть раз видел, как упорно летят белые стаи над бесконечной водой в надежде найти покинутый берег, сжималось сердце, и слезы подступали к глазам. Нынешние обитатели континента чем-то походили на птиц, они тоже не помнили старой родины, но сердце нашептывало им, что прошлое может вернуться!
Кир взглядом проводил стаю и посочувствовал лебедям. Их вожак, не зная усталости, продолжал полет. Птиц подгонял вперед древний инстинкт, а самого Кира в канун праздника выгнал из дома сыновний долг и горячие просьбы родителей. Эйлер предстояло встретить с семьей. Предпраздничный день пролетел быстро, приехав домой, Кир успел только схватить сумку и поспешил на вокзал.
По эльфийской традиции, в Эйлер следовало встать с рассветом и вместе с близкими наблюдать прилет птиц. Чем больше стай суждено увидеть, тем счастливее выдастся год. Но до этого Киру надо было ночь трястись в поезде, чтобы на утро, оказаться в Гласицах. Потом дойти до селенья Ручьи, и только там предстать пред светлые очи родителей.
Госпожа Лотт любила пернатых и считала их прилет истинным праздником. Кир не сомневался, что мама помнит каждую птицу, гнездившуюся в округе прошлым летом. У себя в доме Мальдина держала двух корских скворцов, с которыми вела бесконечные, весьма содержательные беседы. Благодаря ее любви и заботам, за пять лет жизни скворцы стали не просто ручными и не просто любимыми членами семьи, а донельзя обнаглевшими говорящими выскочками. От их пронзительных криков, вмешивающихся в любую беседу, спасало только покрывало, накинутое на клетку. Но против лишения пташек свободы резко возражала мама.
Ехать в гости с пустыми руками совершенно недопустимо, если не знаешь, что подарить, следует поискать что-нибудь милое и приятное, способное порадовать родительское сердце. Озаботиться покупкой такого подарка заранее Киру как всегда помешали дела, поэтому сейчас он рванул на бульвар Мастеров.
Бульвар - широкая улица протянувшаяся вдоль северной границы Общего района. Она отделяла его от центра, так что, куда бы не лежал путь Кира, в девяти случаях из десяти ему надо был пересечь бульвар. По его сторонам сплошными рядами стояли лавки гномов-ремесленников, в них продавалось все на свете, от велосипедов и обеденных столов до горшков с цветами и кухонной утвари. Более удобное место для покупки подарков трудно найти!
Кир вспоминал холодные вечера и пронизывающие ночные ветра окрестности Гласиц, и выбрал для мамы пушистую, нежную шаль, любимого мамой синего цвета. В соседней лавке ему в глаза бросился теплый мужской свитер. Приложив вещь к себе, он проверил, подойдет ли она папе по росту.
- Не волнуйтесь, он длинный! Хоть человеку, хоть эльфу впору. - Заверила пожилая гномица.
И верно, хоть свитер и был в традиционную гномскую полоску, но длины вполне подходящей. О расцветке тоже беспокоиться не приходилось, в селение, где жили родители, почти все товары поставляли гномы-мануфактурщики, так что ко всяким "полосочкам" и "клеточкам" эльфы привыкли. Кир вспомнил веселого рыжего балагура Ётрика, который через день приезжал в Ручьи со своей лавкой. Крохотное селение располагалось на верху горы, вроде не высоко, и дорога к нему вела хорошая, красивая и ровная, но почему-то эльфы редко спускались вниз, предпочитая переплачивать гному-торговцу. Он досконально изучил их слабости и привозил в Ручьи все, вплоть до соли и спичек, на каждую вещь накидывая приличный процент. В селении Ётрик мило улыбался эльфам, шутил, делал комплементы дамам, а за глаза посмеивался над жителями Ручьев, называя их ленивыми чудаками. И то сказать, обитатели Ручьев жили скромно, но почему-то вниз, в магазины, не шли.
Кир принял у гномицы пакет с упакованным свитером, поздравил ее с наступающим праздником и поблагодарил за ответное поздравление. Мысленно он вознес хвалу гномскому трудолюбию. Допоздна работать в лавке в канун Эйлера - это подвиг! Ведь в праздник гномы вставали так же рано, как эльфы, но в отличие от последних, не любовались прилетом птиц, а трудились. У гномов было заведено в праздник с рассветом начинать новое дело, будь то строительство дома, выплавка стали или любое ремесленничество. Эйлер они именовали Днем Мастерства, а потому, для удачи, с восходом солнца, закладывали первый камень будущего дома, вбивали сваю, клали шпалу, а затем, с чистым сердцем, шли веселиться и пить гномский грог.
Добравшись до вокзала, Кир понял, что трудолюбие не покинуло и некоторых его сородичей. На площади в столь поздний час еще работала эльфийская лавка сладостей, в которой Кир всегда покупал гостинцы родителям. На этот раз он решил порадовать маму лучшим сортом - "Золотое зерно". В пристрастии к кофе вкусы матери и сына сходились, а деньги атлантов давали возможность приобрести самый дорогой сорт.
От чудесного запаха молотых зерен и свежей выпечки у Кира засосало под ложечкой, он вспомнил, что последний раз ел днем, на работе, во время перерыва, а следующий ему предстоит не раньше, чем он доберется до дома родителей. Время до поезда еще оставалось, и он сел за столик в кафе.
Все же выпечка эльфов творит чудеса, не иначе, как тут замешана эльфийская магия! В купе Кир вошел в наилучшем расположении духа, будто и не было позади тяжелого дня. Он даже на время забыл, что всю ночь придется провести в тесноте, в одном из трех кресел, стоящих напротив другого такого же ряда. Впрочем, пока он был единственным пассажиром. Лелея мысль, что желающих покинуть Соединенную в канун Эйлера найдется не много, он закинул пакеты и сумку на багажную полку, вышел в коридор и встал у окна.
Когда поезд тронулся, часы на вокзальной башне пробили полночь. Кир вернулся в купе. Попутчиков оказалось двое. Сухонькая, сморщенная старушка устроилась напротив него, рядом с окном, и вязала на спицах. Морщинистые, желтоватые пальцы мелькали с поразительной быстротой, в то время как взгляд женщины оставался застывшим, устремленным в пространство, видно, она задумалась и вязала вслепую. Рядом с проходом грузный мужчина, пыхтя, запихивал вещи на багажную полку. Большая яркая коробка с бантом никак не хотела занять свое место. Человек встал на цыпочки, желая запихнуть ее, но чуть не упал от толчка поезда. Пользуясь преимуществом роста, Кир помог водворить подарок на полку.
- Огромное спасибо! Это светильник, я очень боюсь его разбить.
Мужчина вытер со лба пот, и сел, переводя дух. Он выглядел очень усталым, под глазами мешки, лицо отечное, бледное. Кир с грустью подумал, что ночной переезд никому не прибавит сил.
- Вы, случайно, не в Гласицы едете? - осведомился попутчик. - Может, поможете там коробку снять?
- Помогу. Я в Ручьи, это верхний поселок.
- Знаю, знаю! - обрадовался толстяк. - Осенью возил туда своих стариков, вроде как на экскурсию. Красиво, прямо картинка, только уж больно тихо.
- У меня там родители.
Отчего-то разоткровенничался Кир. Видно, кофе с пирожными подействовали на него умиротворяюще.
Попутчик ткнул толстым пальцем на багажную полку над головой Кира и радостно заключил:
- Тот-то я гляжу, у вас тоже пакет с подарками. Значит к предкам? Как и я. Не часто получается навещать их, верно? Дела, работа... А они всегда ждут. Мы ведь их дети.
- Верно, не часто выходит. - Подтвердил Кир.
- Во! Вы понимаете! У всех у нас так. Жалко их, а что делать? Мои уже совсем старики. Отец сильно сдал, все болеет. Ему уже семьдесят восемь.
Истолковав замешательство эльфа по-своему, мужчина пояснил:
- Я в семье младший, а мне уже сорок пять, тоже не мальчик, болезней хватает, то одно, то другое... а им помощь нужна! Вам пока не понять. Вы моложе!
И тут мужчина осекся, вспомнив, что перед ним сидит эльф, о чьем возрасте не стоит судить по внешнему виду. Возможно, остроухий куда старше не только его самого, но и его родителей.
Желая сгладить неловкость и поддержать собеседника, Кир кивнул:
- Да, нет, отчего же, я вас понимаю.
Чего уж тут не понять? Годы есть годы, что у людей, что у эльфов, они берут свое, оставляя след, хоть и расписываются на лицах по-разному.
Привлеченная разговором мужчин, старушка оторвалась от своего вязания, и посмотрела на Кира с нескрываемым любопытством. Маленькая, по-детски хрупкая, она выглядела ребенком, состарившимся, так и не успев повзрослеть. На Кира смотрели выгоревшие глаза, не утратившие за долгую жизнь страсти к познанию и лукавства. Старушка улыбнулась, от чего по лицу разбежались тонкие лучики, образовав сплошную паутину морщин. Кир подумал, что это и есть паутина времени, в которую, как муха в силки, попадает каждый человек. Женщина собралась с духом и обратилась к эльфу:
- Скажи, любезный, сколько же тебе лет? Никогда у меня не выходило верно определять возраст вашего брата.
Кир тоже ей улыбнулся, старушка вызывала симпатию. Встреться они в другом месте и при других обстоятельствах, им было бы что вспомнить, о чем поговорить, но сейчас он, невольно расстроит ее, сказав:
- Думаю, мы с вами ровесники.
После такого признания в купе воцарилась тишина. Толстяк, повздыхав, уткнулся в газету, а старушка, завернувшись в клетчатый плед, устроилась спать. Кир заснуть не мог, даже дремоты не было. Он уставился в черный проем окна, за которой неслись в ночи неясные силуэты деревьев, и где-то далеко мелькали огоньки домов.
Из недр пледа старушка издала неясный звук, пошевелила во сне тонкими губами и улыбнулась. Киру подумалось, что точно так же она улыбалась в детстве, будучи озорной и забавной девочкой, какой, в сущности, и осталась в душе. Души людей за жизнь не успевают не то что состариться, а даже повзрослеть по-настоящему, а вот тела стареют быстро. Словно злое колдовство заковывает активного, живого ребенка в немощное тело старика.
У эльфов свои проблемы. Если человек умирает с грустью о несбывшихся надеждах, на которые ему не хватило времени, то эльфы порой теряют надежду, продолжая жить. Кир знал по себе, как много потерял, не пройдя и половины отмеренного срока. Должно быть, нет у всех разумных существ Земли ни хорошего, ни плохого жребия, а попросту каждому дано свое.
Утро в Гласицах встретило Кира легким туманом - верным признаком грядущего теплого дня. Кир перекинул через плечо дорожную сумку, половчее взял пакет с подарками, и пошел по узким улочкам городка. Кое-где вместо асфальта под ногами лежала булыжная мостовая, округлые, гладкие камни еще помнили прошлое. Красные черепичные крыши домов венчали затейливые флюгеры, ставни на многих окнах были открыты, город начал новый день. Три основных ориентира Гласиц хорошо просматривались с привокзальной улочки: на юге старая каланча водонапорной башни, в центре - здание городского совета с высоким шпилем, увенчанным петушком, а на севере Драконья гора. Она возвышалась над городом, посмеиваясь над шпилем совета, показывая ему, кто здесь главный. Дракон в ее чреве то и дело выпускал в сторону города тонкие струйки дыма, тающего в утреннем воздухе.
Когда-то люди верили, что близ Гласиц и правда живет дракон, и гнездо его находится на горе. Он сидит там и дышит жаром на город. Опасаясь чудовища, на горе никто не селился. Потом тайна раскрылась, оказалось, что в этом месте из недр бъет горячий источник, пар которого виден в Гласицах. Но Драконья гора не утратила грозности, иногда из ее глубин доносился приглушенный рокот и гул, говорящий об активной тектонической деятельности. Люди по-прежнему там не селились, а вот эльфы основали селение и назвали его Ручьи.
Первой на горе обосновалась пророчица Рунарин, она предсказала, что Ручьи простоят 255 лет, прежде чем дракон во чреве горы, воспрянет и поглотит их. Срок показался эльфам приемлемым, это раньше они возводили свои города на века, а теперь времена изменились. Предсказанный срок их устроил, тем более, что землю совет Гласиц дал им бесплатно, все равно от нее городу никакой пользы.
Ручьи недаром получили свое название: теплые воды источника сбегали протоками вдоль всех склонов горы, создавая особый микроклимат. Грунт на плато имел примеси пепла, и оказался необычайно плодороден. Словом, эльфы не прогадали, поселившись на горе, вот только рокот в ее глубинах... но к нему они постепенно привыкли.
Кир пересек городок и вышел к северной окраине, дальше дорога шла вверх. Прямо перед подъемом от недавних дождей разлилась огромная лужа. Жильцы окрестных домов позаботились о себе, перекинув через нее старые доски. Кир ступил на одну из них, но доска мгновенно спружинила под его весом, выдав фонтан серой жижи, угрожающий испачкать не только брюки, но и низ плаща. Реакция на опасность, большую или малую, закрепилась у боевых магов на уровне рефлексов. Если под ногами проваливается земля, ты должен схватиться за воздух, передав ему часть своего веса. Приему воздушной поддержки учили в академии всех, учили так, чтобы он не забылся с годами, оставшись с магом до конца его жизни. Те, кому доводилось видеть, как эльфы ступают, почти не касаясь земли, справившись с шоком, распространили слух о волшебной, необычайно легкой походке всех остроухих. Это неправда.
Любая магия расходует много сил. Сейчас, кроме грязных брызг, Киру ничто не грозило, но он инстинктивно снял часть веса с прогнившей доски, и быстро перешел на другой край лужи. Только оказавшись на сухом асфальте, он ощутил тяжесть, навалившуюся на плечи, словно только что попытался сдвинуть Драконью гору. Раньше бы он даже не заметил такого перехода, но теперь все было не так. По давней привычке Кир коснулся запястья правой руки, на котором когда-то был кальд, но ощутил только ровную полосу шрама, лишний раз напомнившую, как много он потерял.
Дорога еще раз обогнула гору и вывела на плато. Впереди показалась полоса раскидистых кустов краснотала, за ними стоял незаметный шлагбаум. Вроде бы он ничего не ограждал и ничему не препятствовал. На опущенной перекладине висела табличка, говорящая о том, что далее лежит территория селенья Ручьи. Если приглядеться внимательнее, можно было заметить, что по периметру на табличке нанесены вовсе не какие-то завитушки, а руны, чья древнее магия надежно защищает поселок. Подобные преграды окружали Ручьи со всех сторон. Вообще-то, ставить магические заслоны на гражданских объектах категорически запрещалось, но власти Гласиц закрыли на таблички глаза, и в упор их не видели. А эльфы щедро поощряли такую близорукость, делая совету города подарки ко всем праздникам.
Кир подошел ближе и почувствовал, как незримые, но вполне осязаемые лучи, отделились от рун, скользнули по лицу, начали покалывать руки. Наложенное заклятие проверяло путника, определяя гнать его или нет. Если гнать, то лучи вонзятся в тело, причинят легкую боль и нагонят панический страх, отбив всякую охоту беспокоить хозяев. Кир для лучей оказался своим, они бы его обязательно пропустили, но проверка почему-то вызывала острый протест. Кир поднял руку и быстрым движением рассеял лучи. Разогнать охранную магию для выпускника академии дело простое.
За яблоневым садом начинались дома. Первым стоял коттедж художников. Ручьи привлекали пейзажистов прекрасными видами, открывающимися со всех сторон, куда ни кинь взгляд - готовая картина. Портретистам здесь, конечно, делать нечего, народ по пальцам можно пересчитать, да и те позировать не станут, зато пейзажи получались поистине магические, волшебные.
В это утро Лизи сидела посреди двора с этюдником, ежась в длинном толстом свитере, и, задрав голову, наблюдала птичью стаю, пролетавшую над самой Драконьей горой. Тишина стояла такая, что было слышно, как птицы рассекают воздух мощными крыльями. Из дверей дома вышли Никорн и Дин. Никорн осторожно нес три бокала с глинтвейном, над которыми вились соблазнительные струйки пара. Дин тащил маленький складной столик и корзинку со снедью. Увидев Кира, они заулыбались, Никорн приподнял бокалы в знак приветствия, кивнул головой, приглашая войти. Кир поблагодарил, но отказался. Чужая жизнь показалась ему спокойной, размеренной и счастливой, он невольно завидовал.
Над самым широким ручьем селения повис горбатый мостик с легкими, резными перилами. От него вела узкая дорожка, выложенная простой белой плиткой. Внешне плитка напоминал мрамор, но если потрогать ее рукой, можно ощутить плотную, чуть пружинистую поверхность. На ней не скапливается влага, не появляются лужи, в щелях не прорастает трава.
По обеим сторонам дорожки зеленели первые кучерявые ростки большого лесного папоротника. В одном месте между ними пробивался родник, чистая струйка воды убегала в зелень и срывалась вниз с крутого склона. Кир, словно в первый раз, огляделся вокруг: тишина, красота и покой. Просто мечта! Чего не хватало селенью, с точки зрения любого из рода людей, так это детских голосов, звонкого смеха и беготни малышей. В Ручьях нет детей, ни одного. Детей у эльфов вообще не много, а тут, большей частью, живут те, кто предпочел уход от мира, поселившись на вершине горы. Одними из таких отшельников стали родители Кира. Эндил Тэлион Лотт купил дом и ушел в добровольное изгнание почти сразу после возвращения из юго-восточных степей.
Мятеж думбарских орков длился без малого три года, его удалось подавить только силами экспедиционного корпуса эльфов, которым командовал эндил Лотт. О тех временах генерал не любил вспоминать. В отставку он подал не из-за россказней прессы об эльфийской жестокости и не из-за слухов о запрещенной магии, передаваемых за его спиной. Он ушел потому, что новый глава Светлого совета Ладмир Коляда приказал объединить армии всех народов. Тэлион Лотт сделал последний шаг, пойдя на переговоры с Колядой.
- У нас разная стратегия и разный подход к ведению войны. Мы не поймем друг друга. - Убеждал он.
Глава совета внимательно выслушал знаменитого генерала и улыбнулся в ответ:
- У нас куда больше общего, чем вы можете представить, эндил! Нам нужна единая армия и единое государство. Вспомните, некогда мы все были одним человечеством, все расы вышли из общего лона!
- Да, верно, некогда мы были одним народом, но до этого, в незапамятной древности, народ делился на отдельные расы. Не даром остались легенды о гномах, эльфах...
- Незапамятную древность невозможно вспомнить, даже с эльфийской памятью. - Засмеялся Ладмир Коляда. - Но если вы правы, тогда сейчас мы вершим новый виток истории! Времена разделения прошли, нам необходимо объединить народы, чтобы выжить. Все мы люди, мы живем в одном мире и видим его одинаково.
- Мы видим мир одинаково? Нет! - Эндил Лотт не мог согласиться с этим. - Каждый народ видит мир по-своему.
Мангул - кусок суши, зажатый между Ниранскими горами и горами Арус, принадлежал гоблинам думбарской династии с давних времен. Когда-то их предки, придя с востока, отвоевали эту землю у гномов и своих кандорских сородичей. Жизнь в засушливой степной долине не изобиловала роскошью, основными промыслами стали добыча руды, выплавка стали и ковка оружия. Именно руда Ниранских гор и гоблинские мечи привлекли в этот край атлантов. Позже выяснилось, что предгорья полны полезными ископаемыми, столь необходимыми континенту. Хитрость и магия атлантов сделали свое дело, думбарские гоблины попали под их влияние, в области вспыхнул мятеж, подавить который не удавалось. Кто только не обламывал зубы о мечи орков, пытаясь усмирить их! Последними пришли эльфы.
В начале эндил Лотт, как и его предшественники, пытался проводить переговоры и действовать убеждениями, но гоблины - народ упертый, да и атланская магия надежно прокомпостировала им мозги. Они жаждали свободы или смерти, но не своей, а всех чужеземцев. Мирная дипломатия Тэлиона Лотта закончилась в один из жарких дней в конце лета.
Южные степи засушливы, воды в них мало. Желтая выгоревшая трава под ногами, бурые листья редких деревьев, черные стебли сгоревших на солнце цветов, и пыльная форма отрядов экспедиционного корпуса - вот и все, что можно увидеть во время похода от деревни к деревне. Фляги пусты, а до лагеря еще далеко. Поселок Тайш, близь гор Аруса, считался мирным, большей частью в нем жили кондорские орки, у которых был большой зуб и на атлантов, и на собратьев, лишивших их некогда части родной земли.
Местные жители вынесли бойцам воду, но приказ строго запрещал брать у местных любые съестные припасы. Самим эльфам разрешалось делиться едой с мирными жителями, можешь отдать свой паек, но брать у гоблинов ничего не имеешь права.
Вода искрилась на солнце.
- Она не отравлена. Смотрите, сама пью, и внуку даю! - старая орчанка подносила кружку к губам.
- Нет, нет, не надо. Спасибо.
Солдат устало качал головой.
В тот день жара была выше обычного, а путь до лагеря - дольше. Посреди поселка красовался колодец. Эльфы видели, как местные берут из него воду, пьют сами и поят детей. Его уж точно нельзя отравить, из него пьет пол деревни. Воду взяли, но оказалось, что отравить ее можно!
Лекари ничего не успели сделать, слишком много прошло времени с момента, когда начал действовать яд. Вместе с десятью бойцами отряда погибло двенадцать жителей, из которых пятеро дети. Такой яд мог держаться в воде не разрушаясь не более полутора часов, значит, отравитель был рядом. Поиски ничего не дали. Поговаривали, что это атланты, но никто их в деревне не видел.
Следующим погиб посыльный, выпивший воды из придорожного колодца. Вместе с ним полегла отара овец, пастух и его сын. И снова никого не нашли.
Через день отравили колодец в эльфийском лагере. Тут целители подоспели вовремя, эльфы не пострадали, но умер гоблин-уборщик, боявшийся обратиться к эльфийскому врачу. Тогда Тэлион вызвал магов.
Мужчина и женщина вместе с отрядом пошли в Тайш, дальше их пути разошлись, отряд начал обычное патрулирование, а маги словно растворились в деревенской толпе. Не успело солнце перевалить за полдень, как маг-мужчина выследил у колодца молодую гоблинку, в тот самый миг, когда она сыпала в воду знаменитый атланский "мертвый гребень". Отравительницей оказалась не какая-нибудь орчанка, а Шайла - дочь думбарского джана, хозяина самых больших территорий. Кандарские орки едва не порвали ее на куски.
- Отдайте нам ведьму, мы сами с ней разберемся! - орала толпа, оттесняя эльфийский отряд.
Но Шайлу отбили и увезли. Состоялся суд. Джан Хазыр - отец обвиняемой, лично прибыл к Лотту просить за дочь. В ответ эндил Лотт выдвинул ультиматум - свободу Шайле в обмен на мирный договор. Хазыр оскалил клыки, захохотал и мотнул головой на толстой мускулистой шее:
- Не рассчитывай, эльф! Пока я жив, мира с вами не будет.
- Спасибо, я понял. - Холодно отозвался Лотт.
Гоблин стоял против эльфийского генерала, смотрел в его студеные глаза и думал, что ему хватило бы одного взмаха руки, чтоб скрытый в рукаве клинок, отсек ненавистную голову. Он пошевелил пальцами, нащупывая рукоять. Эльф улыбнулся одними губами и положил руку на кобуру... Бросив прощальный взгляд на пленную дочь, гоблин уехал.
Очередным жарким днем молодую черноволосую женщину повели на казнь. Шайла заламывала смуглые обнаженные руки, отчаянно сопротивлялась, кричала, молила о пощаде. Она очень хотела жить. Все жители Тайша, от мала до велика, вышли смотреть на казнь погубительницы детей. Командир отряда поднялся на помост виселицы и крикнул:
- Мы уважаем волю мирных гоблинов. Вы сделаем так, как хотите вы. Вы хотите даровать ей жизнь и свободу?
- Нет! - взревела толпа.
Эндил Лотт не сомневался, что в рядах кандорцев затесались думбарские лазутчики, которые передадут все услышанное своему джану.
Шайлу повесили, и вражда орков вспыхнула с новой силой. На какое-то время думбарским гоблинам стало не до экспедиционного корпуса, расположившегося у них под носом. Но в середине осени воины Хазыра взяли в заложники кандорских гоблинов и обещали их казнить, если ненавистные эльфы не дадут Мангулу свободу. И тут эльфийская дипломатия сделала странный ход: думбарская область - Мангул, получила долгожданную независимость, оставшись, как прежде, внутри оккупированной эльфами территории. Хазыр торжествовал победу, не сразу поняв, что его ждет.
Новоиспеченному свободному Мангулу разрешались беспрепятственно торговать с внешним миром всем, чем угодно, кроме зелья, оружия и полезных ископаемых. А в Мангуле больше ничего и не производили. Нарушителей запрета задерживали, и никто их больше не видел. Говорили, что эльфы убивали их. Начались беспорядки, орки кричали, что это не свобода, а форменная тюрьма. На что эльфийское командование равнодушно пожимало плечами:
- Вы отвергли мир, вы хотели свободу. Так получите ее.
Тогда думбарцы пустились в набеги на соседские земли. Ничего не вышло, всех головорезов поймали. После первых показательных казней, гоблины дрогнули. Их напугали не смерть и не боль, этим гоблинов не проймешь, а холодный расчет остроухих. Трупы бандитов эльфы милостиво вернули назад, в Мангул, их семьям.
Слепая ярость подобна нарыву, если она не может выйти наружу, то прорывается внутрь. Утром в конце зимы джана Хазыра, вместе со всем его многочисленным семейством, зарезали собственные приближенные. Новый джан принес эндилу Лотту голову Хазыра вместе с подписанным мирным договором.
Так многолетний мятеж был подавлен силами эльфийского корпуса. Оставался вопрос, кому достанется львиная доля думбарских месторождений? Конечно, теперь все народы живут на одном континенте, но все же эльфы рассчитывали, что полезные ископаемые большей частью достанутся им. Вот тогда Ладмир и вынес на рассмотрение Светлого совета свое предложение объединить армии всех народов.
Он вышел к совету, как всегда, деловой, собранный, скупой на слова и эмоции. Очень спокойный человек, не имеющий возраста - великий маг из рода людей, владеющий главным талантом мага - магией управления. Свою речь он закончил словами:
- Армия и государство должны быть едины.
После этого совет оказался на грани раскола, поползли интриги и кривотолки, приказ грозил вбить клин между эльфами и людьми. Но глава совета не отступил.
Под началом Альвердо ан Нирэ собрались эльфийские маги. Как бы горды они не были, насколько бы не считали себя выше всех остальных, но за плечами у них лежал тяжелый путь отступлений. Первый раз, когда им пришлось взывать к помощи человеческой армии в войне с атлантами, второй, когда их потеснили в Светлом совете, куда вошли представители всех сражавшихся народов и третий, когда главой нового совета был избран Ладмир Коляда - человек. Что бы ни говорили эльфы на своих тайных собраниях, как бы ни распаляли себя, все они знали, нельзя допустить раскол, им не выстоять против всех. Приказ Ладмира Коляды надлежало принять!
Отныне все гномские штурмовые отряды и саперные части, гоблинская пехота и танкисты, эльфийские снайперы, артиллерия и святая святых эльфийской армии - боевые маги, все они вошли в общую армию континента, армию людей. Каждому сохранили должность и звание, эндил Тэлион Лотт мог стать генералом, но не стал, вышел в отставку, благо к этому времени его выслуга лет равнялась трем человеческим срокам, необходимым для выхода на пенсию.
Тэлион не хотел, чтобы его единственный сын становился боевым магом общей армии. Но и здесь его ждала неудача, способности Кирлонда Лотта определили его профессиональный путь. Отношения отца и сына дали первую трещину.
Тонкие резные колонны походили на два молодых деревца, поддерживающих навес над крыльцом. Да и сам дом будто слился с вековыми ясенями и соснами, окружившими его со всех сторон. Дом сохранил натуральный цвет древесины, не потускнел. Тэлион уверял, что душа дерева продолжает в нем жить.
Кир толкнул створку калитки. Рядом с ней бессменным стражем возвышалась сосна. Проходя мимо, Кир коснулся ее ладонью, погладил шершавый ствол, поздоровался. Сосна ответила, чуть качнув ветками.
С южной стороны дома лес отступал, передавая свои полномочия царству цветов, посаженных Мальдиной. Нежнейшие сиреневые крокусы ковром устилали лужайку, анемоны сияли белыми и желтыми звездами, первые, ранние ирисы поднимались над всем этим великолепием, кивая синими головками легкому ветерку.
На крыльцо вышел отец.
- Наконец-то! Приехал.
Эндил чуть сутулился, но былой выправки не потерял, все такой же высокий, сильный, только стянутые в хвост волосы искрятся серебром. Он смотрелся внушительно, как большинство восточных эльфов. Фигурой и ростом Кир пошел в него, от Мальдины взяв только темный цвет волос и глаз. Мать была из западного рода, более хрупкая и низкорослая, впрочем, теперь все смешалось, и западные земли и далекий восточный материк давно скрылись под волнами Океана.
Мальдина сбежала с крыльца, обняла сына и воскликнула:
- Как я рада! Ты приехал!
Вторя ей, из дома донесся резкий хрипловатый крик:
- Кир приехал! Приехал!
Мальдина улыбнулась.
- Я сказала им, что ты едешь, они тебя ждали. Особенно Кари!
Кир вошел на террасу, скворцы уставились на него черными бусинками глаз, следя за каждым движением. Он подошел ближе, просунул руку в открытую дверцу клетки, осторожно погладил птицу. Кари склонил на бок иссиня-черную головку, приоткрыл длинный оранжевый клюв и чирикнул:
- Привет!
Из клетки он вылетать не хотел.
В углу гостиной горел камин. Как отцу удалось добиться эффекта огня без поленьев, Кир не знал, но видимость пламени была полной, и не только видимость, по комнате струилось тепло. Настоящие дрова в селенье жгли крайне редко, здесь ценили деревья.
На нежно-розовой скатерти накрытого к завтраку стола играли голубые и белые блики, это солнце поднялось выше и теперь смотрело в верхнюю часть большого окна. Там, над обычным стеклом, помещался витраж, на котором легкий, белый корабль уходил в спокойное, светлое море. У горизонта виднелась земля, витраж словно возвращал к жизни один из потерянных материков. Каждый раз, когда семья садилась за стол, прежде чем начать есть, все поднимали глаза к картине и замирали на миг. Взоры их устремлялись за стекло витража, в небо над Гласицами, передавая ему свою мечту и надежду.
Мальдина разложила по тарелкам высокий, дымящийся омлет, поставила блюдо с салатом. Тэлион поднял кубок с вином из местного горного кизила. Приезжая домой, Кир всякий раз убеждался в истине - самая вкусная еда та, которую готовит мама.
Мальдина рассказала о недавнем вызове в больницу Гласиц. Такое случалось не редко, целительницу ее уровня приглашали всегда, когда людские врачи опускали руки. В последний раз ей удалось срастить ногу юному гоблину, который, в пылу детской игры, упал с крыши. Тэлион хмурился:
- Нашла на кого расходовать дар! Этот гоблин сам виноват.
- О чем ты? - засмеялась Мальдина. - Самый большой расход моего дара пошел на тебя, в ту ночь, когда я спасла тебя после ранения, и мы познакомились.
Кир улыбнулся. Он слышал эту историю много раз, и столько же раз отец высказывал недовольство, когда за мамой приезжал триард старосты Гласиц, чтобы отвезти ее в городскую больницу. Кир знал, что причина кроется не в мамином целительстве, а в глубокой тоске отца. Он тосковал по оставленной службе, по экспедиционному корпусу, по собственной важной работе.
Праздничный завтрак и мирная беседа закончились в тот момент, когда Мальдина внесла в гостиную дымящийся кофейник, и запах "Золотого зерна", привезенного Киром, разнесся по комнате. Мама гордо поставила кофейник на стол, но божественный запах отцу не понравился.
- Откуда это? - строго спросил он.
Кир нехотя выдавил, что привез кофе в подарок.