Толян жил на четвертом этаже нашего старого дома Физельдовича на Троицкой . Мы так тепло называли наш дом , потому что во дворе над первым его этажом была видна старинная с 'ять' надпись большим полустертым шрифтом ' Домь Физельдовича',
Толян всю свою жизнь гонял голубей , он был настоящим голубятником . Мальчишки нашего двора , да и всей округи боготворили его. По утрам Толян приносил голубям воду и зерно , а детвора уже поджидала его на чердаке и затаив дыхание , предвкушала представление . Птицы тоже с нетерпением шумели громким курлычаньем и взволнованным хлопаньем крыльев . Он по одному выбирал голубей из клетки, шептал что то каждому в клювик и размашисто выпускал в поднебесную высоту .
Он был всегда немногословен и строг, но вот, когда разговор заходил о голубях , тут проявлялось его необыкновенное красноречие, и со знанием дела он мог долго описыватьь дворовым мальчишкам красоту их птичьего полета. Каких только голубей не водилось в Толяновой коллекции . Все голубиные породы и расцветки юыли в его голубятне,на крыше. Одесские турманы , важные трубачи с хвостами, как у павлина, чубатые, и двухчубые, лохмоногие и босые . даже 'чайки' с голубыми крыльями и шеей, будто закутанные в модные белые меха. Когда вся эта стая поднималась в небо, там начинало твориться действо, которое иначе, как чудесным не назовёшь. Одни летуны уходили ввысь и превращались в едва видимую глазу точку, другие, набрав высоту, кувыркались чуть ли не камнем обрываясь вниз, пугая зрителей , некоторые сбивались в трепетную ленту вдоль земли. Голуби летают стаями и парами. У каждой пары голубей был какой-то свой природный атракцион , а исполнение известных трюков ох как ценилось, и выражалось это восторгом , свистом и аплодисментами дворовых зрителей наблюдавших голубиный спектакль Да и стоимость в рублях их была разная , когда голубятники собирались на Староконном Базаре, на Малдованке , где меняли, продавали и покупали разную птицу. Там продавали не только птицу ,а всякую живность тоже -рыбок , щенков , котят , кроликов и даже змей . Толяна на базаре все голубятники знали . Эти немного отрешённые от городской . человеческой суеты люди разговаривали на своём особом языке, на голубином, относящимся только к птице, её ценности, длине лохм на лапках, величине клюва, цвету и умению кувыркаться в воздушном пространстве неба . Однако был у Толяна в стае любимый голубь . Он его привез как-то с Староконного Базара совсем птенцом , как трофей сложного , многоступенчатого обмена и назвал его почтарем . Почтарь быд. темно-серый с голубоватым отливом, ножки карминные, а поперек крыльев , как украшение , две голубые полоски, словно на дедушкином талесе , пошитым моей бабушкой Рахиль совсем давно , когда меня еще не было на свете .]Куда бы Толян не отвозил его- хоть на фонтанские дачи , хоть на Лузановку или даже на Каролино-Бугаз , он всегда возвращался скоро - усталый и счастливый от исполненного долга. Я с открытым ртом заслушивался историями Толяна которые он с удовольствием рассказывал нам , дворовым пацанам о егерьской голубиной почте во времена старой русской армии . Однажды мне повезло , мне по большому снисхождению позволили погладить почтаря по шелковистой головке . С тех пор я почти каждый день представлял себе перед сном почтаря , перелетающего линию фронта по заданию генерального штаба армии для передачи секретного задания лазутчикам . Я закрывал глаза и кинокадры военных кинофильмов с почтарем в главной роли , захватывали мое воображение как в зале кинотеатра клуба Железнодорожников на Троицкой .
Вот он - пробивается сквозь погребальную пелену пыли, поднимается ввысь и уходит в небо. Поверх боевых действий , грохота орудийных артобстрелов , рукопашных атак, воплей и хрипа, поверх осколков, шипящих в прохладном воздухе, поверх невидимых пулевых трасс, поверх пулеметного огня и оглушительных взрывов гранат. А почтарь был голубь как голубь, похожий на тысячи других. Толян по утрам извлекал его из теплой внутренности своего старого пальто и волшебным рывком отсылал почтаря вверх в облака.
Только его сведущее ухо смогло бы уловить силу, с которой ударяли крылья почтаря , вдвое большую, чем у обычных голубей. Только глаза знатока смогли бы различить широкую, выпуклую грудь, и клюв, что по прямой продолжает наклонную линию лба, и характерную светлую припухлость в том месте, где этот клюв переходит в голову. Только любящее сердце Толяна смогло бы распознать и вместить всю тоску, что скопилась в тельце его маленькой птицы, указать ей путь и влить в нее силы. Я тогда еще не знал , что Толяна скоро заберут в армию , откуда он почему-то никогда не вернется в наш старый двор .
Перед проводами , в последнее воскресенье Толян позвал меня помочь отвезти клетку с голубями на Староконный базар и почтаря тоже . Осиротела крыша нашего дома Физельдовича на Троицкой . В тот день я не мог смотреть в глаза Толяну . Я знал что сердце моего кумира сжалось и умолкло. С тех пор надолго и мои дни опустели, будто что-то необьяснимо важное изъяли из пространства моей жизни, а заменить это оказалось нечем .
Одесское детство . . .
По воскресеньям нас водили в зоопарк в конце Александровского Проспекта , за городским базаром с очень живым и популярным в малороссийских краях названием 'Привоз'. Мы входили через центральный вход старинного здания, уставшего от долгих лет и следов пожелтевшей художественной лепки . Там ,в фойе , возле касс всегда разыгрывали детскую лоторею . Можно было вытащить из барабана выигрышный билетик и выиграть настоящего кролика. А по дороге в зоопарк мы неизменно останавливались смотреть опасное представление мотоциклиста внутри громадного шара из металлических полос , настоящего циркового атракциона. Шар высотой в 2 этажа привозили по воскресеньям и устанавливали на базарной площади между столбами с натянутыми канатами. Это место с прошлого века называлось 'Щепным Рядом.' Бесстрашный , таинственый мотоциклист всегда в кожаной потертой куртке и шлеме с черными непроницаемыми очками начинал атракцион с оглушительного рокота еще стоящей на месте адской машины , но вырывающейся уже из рук наездника. Рев этого зверя сопровождался сизым смрадом и все это вместе взинчивало страх, ужас и восхищение толпы готовой к уже неминуемой смерти смельчака. В какое-то мгновенье мотоциклист взлетал вверх по металлической решетке , удерживаемый загадочными центробежными силами в седле , носился по внутренней окружности шара в дыму и грохоте , как затерявшаяся черная птица попавшая в западню , пока неожиданно не останавливался где-то внизу и громкий вздох облегчения толпы проносился по рядам .
По дворам ходили коробейники c черноморскими бычками и свежими розовыми рачками в кулечках . Чаще появлялись разные мастеровые . То стекольщик , несущий на плече наперевес деревяную раму полную обрезков стекла . Он неистово кричал , закатив глаза и поднимая патлатую голову в картузе к окнам и балконам на верхних этажах : ' Стекла вставляем , почи-и-няем сте-е-кла !'
С ним конкурировал точильщик, пожилой дядька летом и зимой заходивший к нам во двор в стеганой фуфайке и шапке ушанке. С поющим криком он призывал к себе домашних хозяек :
' Ножи , бритвы точи-и-ить , Золлинген и простые и ножницы точи-ить '
Никто не знал как его зовут и когда он придет , однако с его появлением немедленно стекались ко двору соседи с разных этажей торжественно и бережно сносившие точильщику разнообразные ножницы и ножи для разделки мяса . Футбольные страсти в конце двора у сараев тут-же замирали и противники обеих команд гурьбой окружали крикливого дядьку отталкивая локтями друг дружку.
Он снимал с плеча на землю свой точильный станок , который носил на ремне за спиной и начинал действие , казавшееся нам дворовым мальчишкам загадочным .При этом он продолжал бубнить себе под нос свою ' мантру' :
'' Ножи , бритвы Золлинген, ножницы ... точить . . . '' Легко качнув правой в прокуренных мозолях ладонью абразивное колесо , он подхватывал внизу своей ступней в растоптанном солдатском ботинке поступательное кожанным ремнем движение деревянной рамы .
Как завороженные , пацаны дома Физельдовича с волнением ждали появления веера многоцветных искр. Этот иллюзионный станок сверкающий своей блестящей древесной потертостью казался старше своего хозяина.
Не менее яркими и частыми были появления тачечников и иногда даже одного балагулы, управляющего фурой с небрежно упряженной пегой , полногривой лошадью . Утильщики никогда не заезжали во двор , а остановливались у ворот и подьездов с достоинством распевая обьявления о сборе металлолома в обмен на самодельные детские игрушки и иногда даже расплачивались скромным денежным товарооборотом . Такое серьезное предприятие также призывно и голосисто обьявлялось по уличному кварталу привлекая всех зевак , скамеечных старушек и разновозрастных детишек :
' Утильсырье собираем ! Утиль, меняем! '.
Тут в товарообмен шло все . что горазд , начиная с ржавых кастрюль . казанов и даже ворованных печных изжаренных в угле колосников и разных железяк из дворовых сараев, кончая найденными где-то на разбомбленных развалках , оставшихся с недавней войны рулонов и мотков медной кабельной проволоки . Чаще всего это богатство приходило из разрушенных артобстрелами в годы войны старых Одесских электроподстанций Бельгийской компании , доставшихся советской власти с дореволюционных времен. На каменном заборе такой послевоенной развалки на углу Троицкой , как и на фасаде нашего дома Физельдовича оставались полустертые трафареты - символы конца войны :
' Квартал осмотрен - мин нет. Сержант Иванов '
Самой популярной валютой у нас , младшеньких обменщиков , были милые и примитивные глинянные свистульки , рождающие к концу того же дня на Троицкой улице какафонию душераздирающих звуков. Было удивительно как же это вездесуще карающий ОБХСС закрывал глаза на эту сегодня предсталяющуюся даже романтической редкую , но регулярную деловую активность . Еще более анекдотично выглядело на нашем квартале , во дворе дома напротив существование настоящей доильной коровы Анюты, снабжающей всех малышей на квартале свежим молоком . Пребывание живой 'буренки ' на первом этаже 3-х этажного дома на городской улице Троицкой рядом с трамваями , грузовиками и легковушками -Победа и Волга казалось нам сказкой из старой доброй детской книжки с картинками. На кухонном столе каждой коммунальной кухни в нашем доме бережно сохраняли до капель в бидончиках ароматное парное молоко ' Фирочки - молочницы'
Под изразцовыми балконами-лоджиями Дома Физельдовича на фасаде был парадный подьезд с ажурными металлическими воротами из литья , который закрывался на ночь на замок. А днем на скамейке у ворот рассиживались наши бабушки и дедушки пенсионеры , отдыхающие от домашних утренних забот в семье. Это была дивная картина - старые евреи у терракотовых фасадов дореволюционных домов под тополями александровского сада на Троицкой. Морской ветер освежал их прекрасные лица. Южное солнце освещало их преклонные годы. Среди них всегда сидела моя бабушка Рахиль - с молодости с седой головой , в цветном украинском платке , и вязанной кофте , с усталыми ладонями на коленях . Она всегда приходила сюда с книгой и читала до полудня , пока я не появлялся со школы. Еще пару часов назад , утром она вернувшись с Привоза непременно первым делом направлялась к дворому водопроводному крану с свежекупленным в рыбном корпусе карпом . Рыбу никогда не чистили дома , в кухонном умывальнике, только во дворе. Этот акт должен был быть публичным в присутствии дворовых соседей.
-' Мадам Шпиталь , какая шикарная рыба , вам наверно крупно повезло ! Почем сегодня шел карп на базаре ?'
Это было начало ежедневного обмена новостей , небольших радостей и семейных хлопот.
К полудню , когда мы с однокласниками появлялись у ворот , Лиза Марковна. соседка с 2-го этажа , обязательно отвлекала бабушкино внимание от книги :
- Мадам Шпиталь , мадам Шпиталь, - куда вы смотрите . вот идет ваш внук, такой шейнер бухер , вы только взгляните.
- Я не хочу на него смотреть , Лиза Марковна , отвечала бабушка , он разрывает мое больное сердце.
- Фарвус , что он опять забыл портфель в школе?
- Причем здесь портфель? Он ничего не ест . Я еле вливаю в него стакан молока , данкенгот . и он убегает . У него в голове только один пляж , а дома тухнет клубника, картофельные латкес и синенькие.
-Ингале , подойди ко мне . я тебе приготовила кусочек лэйках ! Это бабушка уже обращалась ко мне . Я краснел и быстро исчезал в подьезде дома. Лиза Марковна была матерью известного скрипача Одесского Симфонического Оркестра , Яши Лехтмана. Яша жил с мамой в коммуналке , в маленькой комнате с балконом и потому держал свое старое пианино в гостинной нашей квартиры- бельэтажа. За эту скромную услугу , Яша должен был учить меня играть на скрипке- половинке бесплатно . Вся моя семья надеялась что из меня получится такой же большой музыкант как Яша Лехтман . Возможно , что-то бы из меня и вышло , если бы я не старался как-то удержать в правой руке и смычок и бутерброд с сливовым вареньем .
Бабушка торопилась за мной в нашу квартиру со словами : - Подожди, Гозлын , ирбонише лойним , твой обед тебя ждет под подушкой !
Много лет я проходил мимо бабушки - молодой, загорелый, в рваных сандалиях и слушал эту певучую еврейскую речь, этот чудный язык, который пах уютом, фаршированной рыбой, семейным очагом и маминой ладонью. Он был пропитан теплом, горьким юмором и печальной иронией. Язык моей молодости, который я не знал. И ощущал только его музыку, его щемящую мелодию
Утро
В ранние часы утра , зимнего , еще совсем , пустынного, черного от темноты , корридор 92-й , первой в моей жизни школы с высоченными окнами по одну сторону и такими- же большими грозными дверями по другую освещался лишь желтизной света единственной лампочки вдалеке у лестницы. Прикрытые на щеколду оконные деревянные ставни имеют запах прохладной влажности . Они как будто прячутся в темноте от вражеских самолетов из военных фильмов А война была совсем недавно , всего 7 лет назад . когда я только родился . Высокие потолки отзываются в тишине эхом осторожных детских шагов . Сегодня - моя очередь принести в класс и расставить по партам чернильницы 2Б класса из ящичка взятого внизу у сторожа. Мама проводила меня до дверей школы , но заходить со мной не решилась . не ведая о серьезности экзекуции . придуманной для воспитания первоклашек завучем нашей школы - отставным старшиной . Я осторожно тяну за ручку двери , на которой табличка '2-й Б класс' . Ящик с чернильницами прижимается левой рукой к моему пальто. В класс чуть чуть проникают осколки лучей уличного фонаря Сталинского проспекта , бывшего Александровского . Парты, как страшные орудия артиллерийской батареи стоят в ряд , и коленки мои дрожат , пока я вспоминаю , что можно зажечь свет. Я тянусь к выключателю , но не могу достать его рукой .
Сердце мое замирает , мысли обрываются , я уже чувствую что за классной доской стоит фигура в плаще или каком-то ветхом одеянии цвета , сливающегося с темнотой . Я как-то сразу совершенно ясно вдруг понимаю , кто это. Я не могу ни осознать, ни объяснить себе природу этой своей уверенности, да я в этом и не нуждаюсь. Я просто знаю по своему опыту семилетнего человека , наполненного страхом темноты. Знаю - и все. Я словно вспоминаю что -то давно знакомое, но потом прочно забытое. Как будто пробудилась внезапно в маленькой душе моей какая-то глубоко спящая до этого на самом дне ее темная память , а от волнения как будто прорывается внутри какая-то плотина, и страх затопивший все мое существо до самых краев заставляет меня звать громко про себя мою маму . Слепой и вязкий холодный ужас быстро размывает там, в душе, все заповедные, вековые и древние заслоны и обереги и я, холодея набираюсь сил стать ногами на ящик с этими чертовыми чернильницыми и включаю наконец яркий свет . Неуловимо-нечеловеческая поза призрака у черной доски изчезает и с ней ледяная, застывшая скованность моего страха.