O Simona : другие произведения.

Рабыня Луиза по прозвищу Акула

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Рабыня Луиза по прозвищу Акула"! Для вашего удобства я выделяла из моих "Хроники Фемискира" отдельные истории. А теперь буду выкладывать большие части. Отдельные книги. Книги из книги... Все это - органически входит в "Хроники Фемискира". С любовью, O SIMONA!
  
  
  ЛУИЗА
  
   - Как твое имя, рабыня?
   - Я не рабыня, - Луиза подняла подбородок.
  Удар кнута надсмотрщика заставил девушку вскрикнуть:
   - Я спросил тебя - как твое имя.
  Первый раз спросил - один удар кнута.
  Теперь спрашиваю второй раз. - Надсмотрщик два раза прошелся кнутом по спине Луизы.
   - Мое имя - зачем тебе?
  Называй меня рабыней...
   - Третий раз спрашиваю...
   - Мое имя - Луиза, - девушка с ненавистью смотрела на надсмотрщика.
  Она назвала свое имя.
  Но еще три раза получила кнутом.
  На спине кнут разорвал кожу.
  Луиза стиснула зубы.
  
  Надсмотрщик неожиданно толкнул Луизу.
  Она возмущенно вскрикнула.
  Упала спиной на палубу галеры.
  Луиза не успела ничего сообразить.
  Она оказалась под обнаженной грудью истязателя.
   - Что ты делаешь? - Луиза зашипела.
   - Я? - надсмотрщик захохотал. - Еще не делаю.
  Но сейчас сделаю.
  То, что обычно. - Рука надсмотрщика скользнула вниз.
  На мгновение Луиза не поняла его.
  Мужчины никогда не заигрывали с ней.
  Потому что она не давала повод.
  Никогда не возникало желания, чтобы мужчина что-то с ней сделал.
  Что-то вроде забытья.
  Но, когда надсмотрщик оказался над ней, Луиза почувствовала угрозу.
  Ее горло сжалось.
  "Он очень опасен", - Луиза извивалась.
  Пыталась сбросить с себя вопящую тушу.
  От надсмотрщика воняло рыбой.
  Вином.
  И застарелым потом.
  Луиза чувствовала свою внутреннюю дрожь.
  "Я не должна позволить ему.
  Не должна". - Луиза шипела сквозь зубы.
   - Отпусти меня, - она произнесла вслух.
  
   - Отпустить? - возмущение девушки не произвело впечатления на надсмотрщика.
  Он отработанным жестом прижал бедра Луизы. - Так тебе удобнее будет. - Надсмотрщик захохотал.
   - Твоя забота оскорбляет меня, - дрожь Луизы нарастала.
  "Я должна скрыть свое волнение".
  Луиза укусила надсмотрщика за щеку.
  Но надсмотрщик не пошевелился.
  Даже не поморщился.
  Он поймал руки Луизы.
  Сжал их до хруста.
   - Глаза полные ярости, - надсмотрщик со зловещим оскалом смотрел в лицо Луизы.
  "Ну да, ну да, - Луиза отстранено подумала. - Я, наверно, должна быть безмерно счастлива".
  Она дергалась под надсмотрщиком.
  Пыталась освободиться:
   - Слезь с меня, - глаза Луизы слезились.
   - Лежи спокойно, - надсмотрщик приказал.
  В голосе разлилась обманчивая теплота.
  Он не выдержал.
  Расхохотался. - Иначе будет больно. - Надсмотрщик плюнул в лицо девушки.
  Луиза застонала.
  На этот раз не только от боли стонала.
  Но и от унижения.
  Луиза не знала, что делать.
  Она не сводила гневного взгляда с надсмотрщика.
   - Забавная, - надсмотрщик упивался своей властью.
  "Силы в нем не много, - Луиза подумала. - Но вес давит.
  Получается, что вес важнее, чем сила..."
  
   - Ты всегда недотрога?
   - Нет, - Луиза ответила ядовито. - Я всегда - ласковая кошечка.
  Чтобы разозлить меня, нужен дурак.
   - Меня тоже бесят дураки, - в голосе надсмотрщика не чувствовалось раскаяния.
  Он играл с девушкой.
  Как кот с мышкой.
  Давал ей надежду.
  Но Луиза понимала - надежды для нее нет. - Особенно меня злят непослушные дуры. - Он ладонью ударил по щеке Луизы.
  Больно.
  Внутри девушки все сжалось.
  "Больше всего меня раздражает его самодовольство, - Луиза крепко сжимала ноги. - Надсмотрщик держит меня легко.
  Но вес его.
  Каждая часть моего тела рвется на свободу.
  Нужно расслабиться.
  Но не так расслабиться, как хочет надсмотрщик.
  Я ничего не сделаю.
  Если буду в напряжении, то быстро потеряю остатки сил. - Луиза сосредоточилась.
  Расслабила мышцы рук.
  Позволила рукам стать тряпками.
  Затем Луиза заставила себя смотреть в глаза надсмотрщика. - Ты от меня ничего не получишь".
   - Врешь, - надсмотрщик шумно выдохнул.
  
  "Он уже не чувствует себя победителем, - Луиза подумала с удовлетворением. - Его веселье улетучилось.
  Надсмотрщик надеялся на легкую добычу.
  Но ничего у него не получается.
  Конечно, он взбешен.
  Его товарищи уже начинают над ним ржать.
  Подшучивают.
  Моя непокорность не дает ему подняться.
  Я сумела ослабить его.
  Ранила в сердце.
  И ниже пояса ранила.
  Словами..."
  Луиза смотрела из-под опущенных век.
  Решила развить свою победу:
  - Даже хозяева не дают волю рукам.
  И не пристают к рабыням.
  Но ожидаемого эффекта не добилась.
   - Я даю волю рукам? - надсмотрщик не смутился.
  Он разозлился. - Если бы я дал волю своим рукам, то ты превратилась бы в лепешку.
   - Ох, эти мужчины, - Луиза продолжала издеваться.
  Она почувствовала решительное отчаянье. - Не могут с девушками.
  Но лезут...
   - Ты изображаешь из себя умирающую, - надсмотрщик не ожидал подобной наглости от рабыни.
  Он нахмурился.
   - Коршун.
  Падальщик. - Луиза увидела в надсмотрщике вулкан. - Вся твоя храбрость улетучилась.
  Ты - враг мне. - Луиза попыталась приподняться на локте. - Я в себе уверена.
  А ты - нет.
  Ты нездоров, надсмотрщик.
  Можешь с меня слезть.
  И больше не пытайся.
  Все равно у тебя ничего со мной не получится.
   - Слезть? - надсмотрщик озадачился.
  Тупо замер.
  Надавил.
  Луиза уронила голову.
   - Ты не мужчина, - Луиза рыла себе яму. - Даже не знаю, как ты называешься.
   - Ты хочешь умереть, - надсмотрщик сдвинул брови.
  Всматривался в лицо Луизы. - Хочешь умереть до того, как я овладею тобой.
  
   - Ты способен овладеть только мертвой, - слова Луизы развеселили других надсмотрщиков.
   - Я уже больше думаю о том, чтобы убить тебя.
  И все меньше желаю овладеть тобой.
   - Меньше меня желаешь? - Луиза едва не задохнулась. - Меня ты спросил?
  Желаю ли я тебя?
  Ты - убийца.
  У тебя нет ума.
   - С моей позиции так не выглядит, - надсмотрщик спокойно сообщил. - Тот, кто сверху, тот всегда умный.
   - Тогда тебя нужно переместить в другую позицию, - Луиза процедила сквозь зубы.
  Это поразило надсмотрщика.
   - Словно трудную загадку загадала, - надсмотрщик рассматривал лицо девушки.
  Желчно рассмеялся.
  Его руки переместились на голову Луизы.
  "Так просто? - Луиза, словно со стороны смотрела на себя. - Сейчас меня не будет.
  Никогда больше не будет.
  Надсмотрщик задушит меня.
  И я так спокойно это принимаю.
  А как же месть?
  А как же Ребекка?"
  Мысль о Ребекке взволновала девушку.
  Она схватила за ближайщее.
  До чего дотянулись руки.
  За то и схватила.
  Начала выкручивать.
  Надсмотрщик ревел, как бык.
  Но ничего не мог сделать.
  Он завалился назад.
  Увлекал за собой Луизу.
  "Неееет, - Луиза подумала. - Он просто оторвет мне голову.
  Я сама виновата.
  Я нарочно так сделала.
  Когда же я стану серьезной?"
  
  Луиза быстрым движением ударила лбом в лицо надсмотрщика.
   - Ах, ты, мразь, - надсмотрщик взвыл на другой ноте.
  Кровь заливала ему лицо.
  Он поднялся.
  Коленями встал на грудь Луизы.
  И размерено.
  С размаха.
  Ударил девушку в ухо.
  Сильнейшая боль разорвала сознание Луизы.
  И она провалилась в спасительное небытие.
  
  Луиза услышала серебряный смех.
  Узнала его.
  "Ребекка? - Луиза не удивилась.
  Ей было очень хорошо. - Ребекка!
  У меня было преимущество.
  У нас с тобой было преимущество.
  Мы теперь его лишились".
  Губы Луизы нашли губы Ребекки.
  "Мы ничего не лишились", - Ребекка начала водить губами по ее губам.
  Взад.
  Вперед.
  Луиза попыталась отвернуть голову.
  Ребекка ей не позволила повернуться.
  Ребекка не спешила.
  "У нас впереди вечность времени.
  Луиза!
  Мы используем вечность полностью".
  "Со мной никогда подобного не приключалось, - Луиза засмеялась. - Меня похитили.
  Сделали рабыней.
  Вернее, они думают, что сделали меня рабыней.
  Ребекка?"
  "Да, Луиза".
  "Я дрожу.
  Но моя дрожь вызвана не страхом". - Луиза легко провела пальцем по бровям подружки.
  Убрала спутанные волосы.
  "Никакой угрозы, - Ребекка прошептала. - Никакого насилия.
  Ничего этого нет.
  Только нежное и чувственное.
  Полнокровное существование".
  Тело Ребекки потянулось к Луизе.
  Само по себе.
  "Ты полностью завладела мной, - Луиза рассмеялась. - Я плыву в волнах наслаждения.
  Почему я не испытывала подобное раньше?
  Я ощущаю теплоту.
  Голова кружиться.
  Я - безответственная?
  Ты заколдовала меня.
  Так может длиться вечно".
  "Колдовство, - Ребекка улыбалась сквозь розовый туман. - Ты угадала, Луиза.
  Я нашла тебя.
  Знаю, что ты жива.
  Но не знаю, где ты.
  Мы обязательно встретимся, Луиза.
  Я найду тебя снова".
  
  "Колдовство, - Луиза почувствовала слезы на своих щеках. - Я все поняла.
  Что со мной?
  Меня любой может попытаься взять.
  Взять, когда захочет.
  А Ребекка является только в мечтах.
  Что со мной?" - Крупная дрожь била тело.
  Луиза пришла в себя.
  Содрогнулась.
  Осторожно приоткрыла глаза:
  "Небо.
  Звезды.
  Галера раскачивается.
  Волны.
  Мы плывем.
  Ребекка была сном.
  А теперь - не сон. - Луиза провела беглый осмотр себя... - Все цело... - Луиза увидела надсмотрщика. - Тот самый, который меня мучил". - Луиза закрыла глаза.
  Плотно.
  Сжала зубы.
  Приготовилась к новым пыткам.
  Внезапно, она почувствовала сильнейшую боль.
  Но не вскрикнула.
  Не пошевелилась:
  
  "Он ударил меня ногой.
  В ребро.
  Проверяет - живая ли я, - Луиза догадалась. - Что дальше?
  Меня выбросят за борт? - Луиза чуть приоткрыла глаза. - Надсмотрщик стоит.
  Спиной ко мне.
  Около борта.
  Справляет малую нужду". - Кровь ударила в голову.
  Сейчас.
  Или никогда.
  Луиза резко поднялась на ноги.
  Правой рукой выхватила кинжал надсмотрщика.
  Кинжал висел на перевязи.
  Не левом боку надсмотрщика.
  "Ударить кинжалом? - Мысли летели, как чайки. - А, вдруг, не получится?
  Я никогда не била кинжалом человека в спину.
  Кинжал ударится о ребро.
  Или завязнет в толстом слое жира.
  Нет.
  Я поступлю иначе.
  По-другому поступлю.
  Так надежнее". - Луиза с разгона толкнула надсмотрщика в спину.
  Он покачнулся.
  Удар был слабый.
  Надсмотрщик начал разворачиваться.
  Он был пьян.
  Это его и погубило.
  Он не соображал, что происходит.
  Ему было любопытно.
  Он не чувствовал приближающуюся смерть.
  Луиза в отчаянье ударила надсмотрщика.
  Рукояткой кинжала - по затылку.
  Надсмотрщик инстинктивно дернулся вперед.
  И...
  Перелетел через борт галеры.
  Раздался удаляющийся вопль тонущего.
  Луиза тут же легла на свое место.
  Кинжал спрятала под собой.
  Затаилась.
   - Конвульсус, - раздался голос. - Кто кричал?
   - По-моему, Петручио.
  Петручио вопил, - загорелись факелы. - Петручио.
  Ты где?
   - За борт свалился?
  На палубе началась суматоха.
   - Я гляну, - через мгновенье кто-то засунул руку под Луизу.
  Вытащил кинжал.
  Знал, где искать.
  Луиза не двигалась:
  "Он знает, - раненой чайкой билась мысль. - Другой надсмотрщик видел.
  Видел все.
  И заметил, как я спрятала под себя кинжал.
  Теперь меня казнят.
  За убийство надсмотрщика Петручио".
  Сразу пришло успокоение.
  Девушка уже ни на что не надеялась.
  Когда ни на что не надеешься, приходит безысходность.
  Серая, как смерть безысходность.
  
   - Цезий?
  Что плеснуло за бортом?
   - Откуда я знаю.
  Наверно, рыба.
  Я не рыбак.
   - Петручио не видно?
   - Ночь.
  Фаготий.
  Ты меня допрашиваешь?
   - Мы должны развернуться.
  Будем искать Петручио. - Голос прозвучал неуверенно.
   - Твоя власть, Фаготий.
  Но, пока галера развернется...
  Рабы ленивые.
  Где искать?
  Пьяного в море?
  Ночью.
  Петручио больше не кричит.
  Может быть, акулы его съели.
  Или сам утонул.
  
   - Да?
   - А что иное?
   - Цезий?
   - Да, Фаготий.
   - Может быть, рабыня толкнула Петручио?
  Помогла ему уйти на тот свет.
  Петручио ей очень досадил.
   - Может быть, и рабыня.
  Только она лежит, как бревно.
  Петручио крепко ударил в голову.
  Рабыня, наверняка, еще в отключке.
  Или, вообще, не выберется.
  Товар испорчен.
  "Что за товар? - Луиза ничего не понимала. - Я товар?
  Но...
  Почему тот, кто взял из-под меня кинжал, не признается?
  И всплеск за бортом.
  Похоже, что кто-то бросил кинжал в воду.
  У меня появился спаситель?
  Смешно.
  
  
  ГЛАВА 709
  
  
  Спаситель из надсмотрщиков.
  Хочет взять меня?
  Заранее подластивается?
  Нет.
  К рабыням не подластиваются..."
  
   - Товар не испорчен, - Луиза услышала над собой. - Несколько синяков.
  Какая рабыня без синяков?
  Сейчас проверю.
  В отключке она.
  Или притворяется.
  Что-то острое вошло под ноготь указательного пальца.
  Луиза не выдержала острой боли.
  Слабо вскрикнула.
  Открыла глаза.
   - Притворялась, - надсмотрщик радостно оскалил зубы.
   - Фаготий, - за спиной надсмотрщика выросла другая фигура. - Если тебе под ноготь воткнуть кончик кинжала.
  Ты тоже вскрикнешь.
  Просто ты уколом привел рабыню в сознание.
  
   - Ну-ка, рабыня.
  Встань, - надсмотрщик Фаготий приказал.
  Луиза застонала.
  Начала подниматься.
  "У меня нет сил, - Луиза с удивлением подумала. - Я, действительно, не могу подняться.
  Зато на Петручио...
  Силы на злодея нашла".
  Луиза осторожно встала на четвереньки.
  Затем попыталась подняться.
  Голова кружилась.
  Луиза пошатнулась.
  Луиза начала заваливаться набок.
   - Осторожней, рабыня, - надсмотрщик Цезий успел подхватить Луизу. - Ты дорого стоишь.
  Не разбей голову. - Надсмотрщик помог Луизе прилечь обратно.
   - Воды, - Луиза слабо произнесла.
   - Воды ей, - надсмотрщик Фаготий заржал.
   - Фаготий, - голос надсмотрщика Цезия окреп. - За тебя и за меня дадут монет меньше, чем за эту рабыню.
  У нее белая кожа.
  Золотые волосы.
  Поэтому мы должны ее беречь.
  Как бережем свои кошели.
   - Сам неси ей воду.
   - Сам и принесу.
  
  "Почему меня не убили? - Луиза терялась в догадках. - Наверно, надсмотрщик Цезий.
  Он видел, как я столкнула Петручио в море.
  И заметил, что я забрала его кинжал.
  Да.
  Цезий меня бережет.
  Для продажи.
  Неизвестно, что сделал бы другой надсмотрщик со мной, когда бы нашел подо мной кинжал.
  Наверняка, убил бы из-за своего друга Петручио".
  Луиза терялась в догадках.
   - Выпей, - надсмотрщик Цезий вернулся.
  Он был один.
  Протянул амфору с водой.
  Луиза жадно приложилась к горлышку.
  Напилась.
  Без слов отдала амфору.
   - Поешь.
  Сушеная баранина. - Цезий протянул два куска вяленого мяса. - Ты мне нужна живая.
   - Ты не любишь заниматься с любовью с мертвыми девушками? - Луиза схватила мясо.
  "Зачем я дразню надсмотрщика?"
   - Шутишь.
  Значит, соображаешь. - Надсмотрщик не собирался уходить. - Соображаешь, значит, будешь жить.
   - Ты все видел? - Луиза обтекаемо спросила.
   - Видел.
   - Зачем спас меня?
   - Я тебя не спасал.
  И ничего не видел. - Надсмотрщик передумал сознаваться.
   - Боишься, что я разболтаю другим надсмотрщикам?
  Расскажу, что ты помог мне?
   - Если расскажешь другим...
  То это будет твоей ошибкой.
  Последней ошибкой.
  Я же выкручусь.
  Скажу, что не хотел убивать товар.
   - Быстро же я стала товаром.
   - Радуйся, рабыня!
   - Чему радоваться?
  Что я товар?
   - Да.
  Радуйся, что тебя считают товаром.
  Товар ценят.
  Пока ты товар, ты нужна.
  
   - Значит, ты пожалел меня.
  Скрыл от твоих друзей, что я...
   - Молчи, рабыня, - надсмотрщик приложил палец к губам девушки.
   - Ты хочешь со мной?
  По-доброму.
  Поэтому ты...
  Не надейся, надсмотрщик.
  Я никогда не отдамся...
   - Чтобы тебя захотели, нужно много стараться.
  Просто так не сделаешь, чтобы тебя хотели, - надсмотрщик тихо засмеялся.
   - Цезий?
  Ты с девкой? - Крикнули с кормы галеры.
   - С девкой.
   - Но ты же не можешь.
   - Она мне массаж делает, - Цезий подмигнул Луизе: - Уединимся за тюками.
  Пусть думают, что я с тобой развлекаюсь.
   - Что он имел в виду? - Луиза осторожно кивнула.
   - Ты о том...
  Что я не могу?
   - Да.
  О том, что ты не можешь.
   - Вот это, - надсмотрщик Цезий ответил зло.
  Глаза его нехорошо блеснули.
  Он поднял край набедренной повязки. - Я там изуродован.
   - Я не знала, - Луиза ошарашено проблеяла.
  Она с отвращением смотрела на изуродованное.
  То, что когда-то было мужской гордостью.
  
   - Посмотрела? - надсмотрщик зашипел. - Но не советую тебе шутить об этом.
  Я тогда не посмотрю на то, что ты - товар.
  Товар ценный.
   - Даже не думаю шутить, - Луиза пробурчала.
   - Пойдем за тюки.
   - Зачем?
   - Ты же слышала.
  Будешь делать мне массаж.
   - Массаж?
  И больше ничего?
   - Звучит, как насмешка.
  Я же предупреждал.
   - Я не нарочно.
  А это...
  Тебя в бою...
  Изувечили? - Луи прошептала.
  И...
  Переместилась за тюки.
  Следом за надсмотрщиком отползла.
  Теперь она и Цезий были скрыты.
   - Нет.
  Не в бою. - Лицо надсмотрщика перекосилось. - Под моим командованием была центурия.
  Я был центурион.
  Шестьдесят человек подо мной.
  Были.
  Но Гладий обвинил меня в том, что я приставал к его жене.
  Якобы, он видел, как я выхожу из ее спальни.
  Да.
  Кто-то был у его жены в ту ночь.
  Клеопатра очень соблазнительная.
  Я ее посещал.
  Но не в ту ночь.
  В принципе, Гладий знал.
  Знал, что его молодая жена очень любвеобильная.
  К ней шастают даже каменщики.
  Но меня Гладий выбрал виновным.
  Мы давно враждовали с ним.
  К тому же, Гладий хотел поставить на мое место своего племянника.
  Вот и вышло.
  Так бы меня не оскопили, - надсмотрщик заскрежетал зубами. - Моя рука крепкая.
  Но меня усыпили вином.
  Проснулся я изуродованным.
  И никак не доказал бы я, что Гладий меня изувечил.
  По приказу Гладия меня выгнали.
  Так я из сотника превратился в простого надсмотрщика за рабами.
  Ну и...
  Заодно рабов добываем.
  Тебя поймали...
  
   - Да, - Луиза сказала, чтобы что-то сказать.
  Пожала плечами.
   - Понимаю, - усмехнулся. - Тебе нет дела до моих страданий.
  Это нормально.
  Как и я не страдаю по твоему поводу.
  РАБЫНЯ.
   - Все же я не понимаю.
   - Не понимаешь что?
   - Ты догадываешься, о чем я.
  Что я не понимаю.
   - Ты не понимаешь, почему я защитил тебя?
  Я же рассказал.
  Ты - товар.
  
   - Мне кажется, что тебе что-то от меня нужно...
   - Нужно.
  Но не то, о чем ты думаешь.
   - А о чем я думаю, надсмотрщик?
   - Все девушки уверены, что мужчины только и думают о том, как завладеть ими.
   - Разве это не правда?
   - Правда.
  Но все равно.
  Рабыня?
   - Да, Цезий.
  Ты проницательная.
  Я не ошибся, когда спас тебя.
   - Ты хочешь использовать меня, - Луиза приложила пальчик к кончику носа. - Желаешь мести?
  Приведешь меня рабыней в дом твоего врага.
  И я должна буду убить Гладия?
  Для тебя?
   - Хм, - Цезий смотрел в глаза Луизы. - У меня планы идут дальше.
  Гладий?
  Часть мести.
  Но, рабыня.
  Предупреждаю сразу.
  Если что - моя рука не дрогнет.
   - Пытаешься запугать?
  Запугать рабыню? - Луиза хрипло захохотала.
   - Цезий?
  Веселитесь?
   - Веселимся.
  Девка будет только для меня.
   - Зачем она тебе, Цезий?
   - Массаж хорошо делает.
  Ты, Фаготий, возьми другую рабыню.
   - Нееее.
  Я рабынь не люблю...
   - И рабыни тебя не любят, Фаготий...
  
   - Рабыня?
   - Да, надсмотрщик.
   - Мне нужна помощница.
   - Помощница по хозяйству?
  У тебя есть хозяйство?
   - Нет.
  Нет у меня хозяйства.
  Поэтому, мне нужна помощница.
  Чтобы у меня появилось хозяйство.
   - О каком хозяйстве ты говоришь, надсмотрщик?
   - Рабыня.
  Не называй меня надсмотрщиком.
  Мне неприятно.
  Я - воин.
  Я не охранник.
  Так сложилось, что я стал охранником рабов.
  Но я остался воином.
  Хотя мало кто об этом помнит. - Зловещая улыбка пересекла лицо надсмотрщика.
  
   - Как тебя называть?
   - По имени называй.
  Мое имя Цезий.
  Пусть все думают, что ты влюбилась в меня.
   - Глядя на меня, трудно поверить, что я влюблюсь.
  Что я влюблюсь в рабстве.
  Особенно - в надсмотрщика.
   - Ты не думай о других, рабыня.
  Люди намного проще, чем кажутся.
  Просто называй меня по имени.
   - Хорошо, - Луиза ответила после продолжительного молчания. - Ведь от тебя зависит моя судьба.
   - Ты все схватываешь сразу, рабыня.
  От меня зависит твоя судьба.
   - Я не дура.
  Но когда человек превращается в раба, то ему трудно доказать, что он умный.
  
   - Рабыня?
   - Да, Цезий.
   - Тебя планируют продать на рынке рабов.
  Для утех в гареме какого-нибудь знатного богача.
   - Ну и?...
   - Это не входит в мои планы.
   - Да и?...
   - В моих интересах, чтобы ты была рядом.
   - И?
   - Некрасивых рабынь оставляют.
  Рабыни обслуживают рабов.
  Рабы трудятся в каменоломнях.
  На постройке пирамиды.
  Для фараона.
  
   - Я - красивая.
  Я знаю, что я - красивая.
   - Все знают, что ты красивая.
  Поэтому надо сделать тебя некрасивой.
   - Некрасивой? - Луиза сузила глаза. - Сделать меня?
  Ты хочешь меня изуродовать, надсмотрщик?
  Тебя изуродовали.
  Теперь ты мстишь на мне?
  На беззащитной рабыне...
   - Я просил не говорить о моем уродстве, - надсмотрщик заскрипел зубами.
   - Тогда не говори о том, что меня надо изуродовать...
  Надсмотрщик.
  
   - И о том, чтобы называла меня по имени, просил, - надсмотрщик успокаивал дыхание. - Ты - строптивая.
  Я уже начинаю жалеть, что я выбрал тебя.
  Но ты - единственная.
  Другие рабыни покорные.
  Любая рабыня сочла бы за честь лечь под Петручио.
   - Для меня - не честь лечь под.
   - Не перебивай, рабыня.
  Глупая рабыня сразу искала бы себе покровителя.
   - А для умной рабыни покровитель сразу сам нашелся, - Луиза ядовито заметила.
   - Я приказал.
  Не перебивай.
  Но рабыня - всего лишь исполнительница.
  Я не могу простую рабыню посвящать в свои планы.
  Тебя же...
  Я обещаю, рабыня.
  Если будешь послушной, то я отпущу тебя.
  После того, как ты поможешь мне.
  И ты сможешь уйти...
  Уйдешь, если захочешь.
   - Я не уйду.
  Я побегу.
  
  
   - Отпустишь? - Луиза наклонила очаровательную головку к левому плечу. - Ну да, ну да.
  Обещания надсмотрщика.
  Обещания надсмотрщика стоят не больше, чем обещания рабыни.
   - Ты придираешься к каждому моему слову.
  Я даже забываю, что хотел сказать.
  Время идет.
  Уже утро.
  Мы скоро приплываем в Атрибис.
   - Отребьес?
   - Шутница...
  Атрибис.
  Атрибис - великий город.
  
   - Город не может быть великим сам по себе.
  Велики люди, которые построили город.
   - Рабыня.
  Помолчала бы ты, - надсмотрщик уже не приказывал.
  Он умолял. - Для меня лучше всего, если ты будешь работать на кухне, рабыня.
   - Да?
   - Тогда с тобой легче связаться.
  Я буду приходить к тебе, как к своей девке.
   - К девке?
   - Это не оскорбление, рабыня.
  Иметь в друзьях надсмотрщика - счастье для рабыни.
  По крайней мере, к тебе не будут домогаться другие надсмотрщики.
   - А господа?
   - Что господа?
   - Господа будут домогаться?
   - Господа?
  Если ты останешься красивая, как сейчас...
  То - да.
  К тебе будут приставать все.
  Ты плохо кончишь, рабыня.
  Тебя убьют в пьяной драке.
  Или запорют кнутом на конюшне.
  Выбирай, рабыня.
  Либо тебя продадут в богатый дом.
  Но жизнь у господина - не так приятна, как кажется.
  Господа бывают очень жестокими.
  Например, Осиниус покупает красивых девушек только для того, чтобы скармливать вас крокодилам.
  Он находит это забавным.
   - А некрасивых девушек нельзя скармливать крокодилам?
   - Мы зря теряем время, рабыня.
  Либо ты поступаешь, как хочешь.
  Либо...
   - Цезий?
  Хватит с рабыней забавляться, - позвали с кормы. - Надо готовиться к высадке.
  
   - Сейчас, - Цезий крикнул.
  Многозначительно посмотрел на Луизу. - Сейчас рабыня закончит разминать мне шею...
   - Я согласна, - голос Луизы шелестел осенними листьями. - Делай, что задумал...
  Ради встречи с Ребеккой я пойду на все...
   - Ты твердо решила, рабыня?
  Назад пути не будет.
   - Будь воином, - Луиза процедила сквозь зубы. - Только что уговаривал.
  Теперь, как баба ноешь.
   - Красота разная бывает.
  Как и уродство. - Цезий выхватил кинжал. - Не двигайся. - Мелькнула молния.
   - Ой.
  Я ничего не почувствовала.
  Ай.
  А теперь больно.
  Что ты сделал с моим лицом?
   - Смотри, - надсмотрщик выхватил меч.
  В отражении на идеальном лезвии Луиза увидела свое лицо.
   - Шрам...
  От правой брови.
  Через все лицо.
  Через переносицу.
  Рана - будто перечеркнула всю мою жизнь.
  Перечеркнула мою красоту.
   - Красоту убивает время.
  Ты еще молодая.
  По мне - ты осталась красивой.
  Но другие будут считать тебя уродиной.
  Да, - надсмотрщик цокал языком. - Шрамы украшают не только мужчину.
  Но и женщину. - Он не убирал меч. - Для верности срежу тебе волосы.
   - Волосы?
  Для верности срежешь?
  В волосах верности нет. - Луиза пыталась успокоить себя.
   - Сзади много отрежу, - тяжелые волосы упали на палубу. - Спереди.
  По бокам.
  Левую сторону выбрею наголо. - Волосы опадали и опадали. - Теперь, рабыня, тебя в богатый дом не возьмут.
   - Зато я принадлежу себе.
   - Не забывай, рабыня.
  Ты принадлежишь мне.
  
   - Я тебе нужна?
   - Ты нужна мне для моих планов.
   - Тогда выкупи меня из рабства.
  Тем более, что сейчас я - со шрамом, с испоганенными волосами - упала в цене.
   - Нет, рабыня.
  Ты мне нужна не в моем доме...
   - Цезий? - Раздался раздраженный окрик. - Краб ты морской.
  Почему не идешь?
   - Саливан, - Цезий упал на спину. - Рабыня.
  Делай, что-нибудь.
  Быстро.
   - Что делать?
   - Грудь мне разминай.
  Должны же мы оправдаться.
  Не с рабыней же я болтал.
   - Да, - Луиза села на живот надсмотрщика.
  Двумя руками оперлась на его грудь.
  Вовремя.
  
   - Разминает тебя рабыня.
  На большее ты не годишься, Цезий.
  Ты же калека.
   - Что ты сказал, Саливан?
   - То, что слышал ты.
  То я и сказал, Цезий.
  Ты теперь не главный.
  Не центурион.
  Ты - надсмотрщик.
  Поэтому не дергайся.
  Я - главный для тебя. - Саливан прищурился. - Что это?
   - Ох, хорошо, - Цезий застонал.
   - Я не о твоих стонах, Цезий.
  Хотя стонешь ты, как баба, - хозяин надсмотрщиков продолжал издеваться. - Что с лицом рабыни?
  А волосы?
   - Петручио ее так разделал, - Цезий согнал с себя Луизу. - У Петручио спроси.
  Если он выплывет.
   - Петручио?
   - Да.
  Он взбесился.
  Рабыня ему не дала.
   - И Петручио изуродовал ее лицо?
  Отрезал волосы?
  На Петручио не похоже.
   - Да.
  Я не похожа на Петручио. - Луиза задрала подбородок. - Он меня изуродовал. - Луиза решила, что в данный момент нужно держать сторону Цезия.
  "А дальше посмотрим", - Луиза сверкала глазищами.
  
   - Почему Фаготий мне не сказал? - Саливан допрашивал. - Он же видел рабыню.
   - Ночь.
  Темно.
  И не станет надсмотрщик разглядывать какую-то рабыню, - за Цезия ответила Луиза.
   - Слишком много говоришь, рабыня.
  Ты - уродлива.
  Тебя уже не продать.
  Можно и язык отрезать.
  Открывай рот.
  Наступило молчание.
  Все знали, что рабам специально отрезают языки.
  Чтобы раб не выдал секреты хозяина.
  Не сболтнул лишнее.
   - На кухне без языка трудно работать, - Цезий протянул равнодушно.
   - Саливан, - Фаготий позвал. - Какой протокой войдем в порт?
  Левая кишит акулами...
   - Как твое имя, рабыня? - Саливан убрал руку с рукояти кинжала.
   - Имя?
  Мое имя?
  Рабыням не положены имена.
  Раньше меня звали Луиза.
  Теперь я... - Луиза вспомнила, как выглядит со шрамом через все лицо. - Я - акула.
  Да.
  Я теперь - акула.
   - Я запомню тебя...
  Рабыня акула. - Саливан развернулся.
   - Пронесло, - Цезий вскочил.
  Тыльной стороной ладони вытер пот со лба. - Но Саливан.
  Он будет первым в цепочке моей мести...
  
  Порт Атрибис шумел морем голосов.
  Каждый хотел перекричать другого.
  К галерам побежал мальчишка.
  Разносчик сладостей.
  Портовый грузчик поставил разносчику ногу.
  Мальчишка споткнулся.
  Его лоток полетел землю.
  Сладости посыпались на песок.
   - Гангрений!
  Чтоб тебя морской еж сожрал, - мальчишка потирал ушибленную ногу.
  Но быстро бросал сладости обратно на лоток.
  Чайка унесла один ломоть пахлавы.
  Мальчишка погрозил ей кулаком.
  Зеваки радостно ржали.
  К галерам пробивались перекупщики.
  Перекупщики рабов.
  Они продирались сквозь толпу.
  
   - Саливан!
  Как улов? - Толстый купец запустил пятерню в бороду.
   - Радоний!
  Какой улов?
  Рыбаки больше поймали, - надсмотрщик прибеднялся.
  Так положено.
  Нельзя хвастаться - сколько рабов добыли.
  Плохая примета - хвастаться.
  Упустишь выгоду.
   - Я дам за всех три монеты, - купец Радоний тоже шутил.
   - За три монеты я куплю тебя, твою семью и твой дом, - Саливан ожидаемо ответил. - Но мои рабы стоят больше монет, чем ты и твоя семья.
  Все заржали.
   - Пойдешь последней, - Цезий на шею Луизы набросил петлю.
  Подвел девушку к другим невольникам. - На последних меньше всего обращают внимания.
  
  Цезий ошибся.
   - Смотрите, какая красавица, - нищий с выдернутыми ноздрями скакал к невольникам. - Морда порезана.
  Волосы клоками. - Нищий поднял камень.
  Швырнул в Луизу.
  Забава сильных - бросать камни в беззащитных пленных.
  Камень ударил в плечо Луизы.
  Луиза сразу резко присела.
  Подняла камень.
  Тот самый камень.
  Камень от нищего.
  И швырнула обратно.
  Камень попал нищему в лоб.
  Раздался тупой стук.
  Нищий завалился на бок.
   - Не балуй, - Цезий кнутом прошёлся по спине Луизы.
  Не сильно.
  "Цезий сам меня ударил, - Луиза поняла. - Чтобы другие надсмотрщики не подбежали.
  Они могли бы наказать сильнее!"
   - Повезет тому, кто эту рабыню купит, - в толпе ржали. - Она хозяину голову разобьет.
  
  Никого не волновала судьба нищего.
  Нищие - хуже рабов.
  В рабство попадают случайно.
  Нищими становятся по своей глупости.
  Нищий зашевелился.
  Застонал.
  И отполз в тень торговой пирамиды.
  
   - Амонал, - покупатели переговаривались. - Монеты есть?
   - Нет, Шанкрий.
  Нет монет.
  А то я бы купил воооон ту рабыню, - покупатель показал на красавицу с раскосыми глазами. - Или надежного сильного раба.
  
  
  ГЛАВА 710
  
  
  Мне камни на поле нужно собирать.
   - Сам собирай, Амонал.
  Сэкономишь на рабе.
  А рабыня...
  Ты же с козой живешь. - Раздался грохот хохота.
  
  Луиза следила за перемещением рабов.
  "Цезий не обманул.
  Красивых.
  Перспективных продают поштучно.
  У каждого своя цена.
  Я же...
  Уже не красивая.
  Не перспективная. - Луиза усмехнулась. - А нас, наверно, продадут сразу всех.
  На какие-нибудь работы".
  Так и вышло.
  Группу рабов забрал угрюмый надсмотрщик.
  Его лицо состояло из одной массивной нижней челюсти.
  Рабов привели на широкую площадку.
  Рядом возвышалась пирамида.
  Пирамида построена на одну треть.
  Рабы таскали камни.
  Обтесывали камни.
  Поднимали их.
  Вставляли в нужные ниши.
   - Ты, ты и ты, - надсмотрщики забирали рабов. - Вниз.
  В шахту.
  Будете выламывать глыбы.
  Консолий вам покажет.
  За неповиновение - смерть.
  За болезнь - смерть.
  За отлынивание от работы - смерть.
  За неуважение к свободным - смерть.
  За все - смерть.
   - Спасибо, хозяин, - голубоглазый светловолосый юноша не улыбался.
  Но в глазах его плясали искорки.
  "Надсмотрщик не понял иронии", - Луиза чуть растянула уголки губ.
  Надсмотрщик внимательно посмотрел на светловолосого раба.
  Но ничего не сказал.
  Лишь хмыкнул.
  
   - Бабы - на приготовление пищи, - надсмотрщики потеряли интерес к рабыням. - Вами будет командовать Косплея.
  Она - тоже рабыня.
  Но главная над вами.
   - Собираемся, - к новеньким рабыням подошла невысокая, гибкая женщина. - Будете работать над огнем. - Голос ее был бесцветным.
  Угрожать она не хотела.
  Ведь сама - рабыня.
  А, если кто из девушек провинится, то...
  Накажут провинившуюся.
  Зачем заранее запугивать.
  Пришли на большую площадку.
  Всюду стояли котлы.
  Под котлами горел огонь.
  В клетках томились птицы.
  В загонах стояли бедные овечки.
  
   - Вода, - Луиза осмелилась спросить. - Где вода?
   - Вода для питья - в амфорах, - Косплея не удивилась вопросу.
  Даже не посчитала его дерзостью. - Купаться будете в реке.
  Река - за горой.
  Но только до работы и после работы.
  Грязные рабы на кухне не нужны.
  А работы у вас будет много.
  "Она - не злобная, - Луиза подумала о начальнице. - Смирилась".
  Рабынь сразу поставили на самую тяжелую работу.
  Женщины носили сухой навоз для поддержания огня.
  Заливали воду в котлы.
  Таскали мешки с зерном.
  
   - Мясо и птица - только для надсмотрщиков. - Косплея продолжала наставлять. - Если увидят, как рабы едят мясо - забьют до смерти.
  "Косплея не сказала, что нам нельзя есть мясо и птиц, - Луиза молча усмехнулась. - На наш страх и риск.
  Если заметят надсмотрщики.
  Нужно так кушать, чтобы не заметили.
  На одной крупе не протянем".
  День длился бесконечно.
  Луиза с трудом передвигала ноги.
  Вечером рабыни носили еду для рабов.
  Рабы спали прямо в каменоломнях.
  На рабочем месте.
  Рабыни пробирались между камней.
  Надсмотрщики внимательно следили за раздачей скудной похлебки.
  "Искупаюсь утром, - Луиза решила. - Нет сил дойти до реки.
  И...
  Грязная я буду еще менее привлекательная".
  Луиза - после всех дел - упала на солому.
  Забылась.
  
   - Спала, как убитая, - ночью Луиза проснулась. - В это время дома я выходила ставить сети.
  Вместе с Ребеккой ловили рыбу. - В сердце кольнуло. - По ночам шел самый большой лосось.
  Зато утром мы спали, сколько хотели. - Луиза смотрела на звезды. - Звезды здесь другие.
   - Звезды прибиты к небу золотыми гвоздиками, - рядом пропищала рабыня.
  Она тоже не спала. - Как твое имя?
   - Луиза.
  Нет.
  Теперь меня зовут Акула.
   - Луиза...
   - Нет.
  Я - Акула, - Луиза твердо повторила.
   - А мое имя - Нострадама.
   - Кто?
   - Нострадама.
   - Никогда не слышала подобного имени.
  Но ты же ведь - из Норда?
  Как и я...
   - Да.
  Я из Норда.
  Из самых северных земель.
  Поэтому ты не встречала девушек с именем Нострадама.
  Эти имена дают только в наших снегах.
   - Как же ты, Нострадама, попала в лапы работорговцев?
  Не думаю, что они дошли до северных снегов Норда.
  Там же суровый холод.
  Всегда.
   - Холод?
  Мы привыкли к холоду.
  А как меня поймали?
  Я со своим Идальго на Ярмарку ездили.
  
   - Идальго - твой отец?
   - Идальго - мой парень.
   - Жених?
   - Почему же сразу жених?
   - Как же ты, Нострадама сразу с парнем?
   - У нас законы немного отличаются от законов в центральном Норде.
  Даже не законы у нас.
  Традиции.
  Парень с девушкой могут сходиться.
  Когда захотят.
  И где захотят.
  Или парень с парнем.
  Или девушка с девушкой.
   - Обалдеть.
  И ты захотела, Нострадама
   - Я-то хотела.
  Но Идальго не хочет.
  У нас холодно.
  Очень холодно.
  Поэтому парни не особо хотят.
   - Но ты же сказала, что Идальго - твой парень.
   - Я так решила.
  Мне лестно было думать, что Идальго - мой парень.
  Но Идальго...
  Кажется, он не подозревает, что я его считала своим парнем.
  
   - И вы - того?
   - Нет.
  Мы не успели.
  Мы продавали шкуры снежных бобров.
  После ярмарки отправились кататься на лодке.
  Там меня схватили.
  Связали.
  Повезли в плен.
   - А твой парень?
  Идальго?
  Его убили?
   - Нет.
  Его не убили. - Нострадама счастливо улыбнулась. - Идальго успел убежать.
   - Убежал?
   - Ну да.
   - Не попытался спасти тебя?
   - Зачем?
  Зачем меня спасать?
  Меня же связали.
   - Твой Идальго - подлец.
   - Почему он подлец?
   - Потому что сбежал.
  Даже не попытался спасти тебя.
  
   - Не понимаю.
  У нас, если кто попал в беду, то того не спасают.
  Погибнет один человек.
  А, если спасать, то могут погибнуть двое.
  Неразумно.
   - Неразумно спасать друзей, - Луиза усмехнулась.
  Но Нострадама не поняла иронии.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Давай держаться вместе.
   - Вместе?
  Какой смысл?
   - Мы будем помогать друг дружке.
  Если что...
  
   - Помогать?
  Ты же сказала, что вы не помогаете друг дружке.
  Нет смысла.
  Если одна попадет в беду, то, зачем другая будет помогать?
  Так две в беде окажутся.
  Ты так только что сказала. - На этот раз Акула произнесла ядовито.
   - Я.
  Йа...
  Но здесь же не северные ледяные земли, - Нострадама быстро-быстро моргала. - Мы можем изменить традиции.
   - Изменить?
  Традиции?
  Сначала, скажи, Нострадама.
  Ты - красивая.
  Без внешнего уродства.
  Почему тебя отправили на строительство пирамиды.
  Обслуживать рабов?
  Почему тебя не продали поштучно?
  В богатый дом?
  
   - Я?
  Йа...
  Я - калека.
   - Калека?
  Я-что-то не заметила.
   - Надсмотрщики знают.
  Я хромаю.
  На левую ногу.
  Но могу некоторое время и не хромать.
  Напрягаюсь.
  Зато потом все тело ломит.
   - Покажи левую ногу.
   - Смотри, Акула, - Нострадама даже поднялась.
  Рабыни спали без одежды.
  На рабов одежду не тратят.
  Нострадама сделала несколько шагов.
  Заметно припадала на левую ногу.
   - Твои ноги не отличаются друг от дружки.
  Сразу не скажешь, что ты страдаешь хромотой, Нострадама.
   - С детства у меня, - Нострадама пропищала. - Болит нога.
  Чтобы уменьшить боль, приходится хромать.
   - Понятно, - Акула закинула руку за голову. - Когда перестанешь хромать, тогда, возможно, мы подружимся.
   - Зачем ты так, Акула? - На глазах рабыни выступили слезы. - Почему смеешься над моим недугом?
   - А над чем мне еще смеяться?
  Над своей судьбой? - Луиза поднялась.
  
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Ты куда?
  По нужде?
  Я с тобой. - Нострадама перестала плакать.
   - Нет.
  Я - купаться.
  Вся чешусь.
  После плаванья на галере.
  Еще мне противно.
  На мне лежал толстый надсмотрщик.
  Потный.
  Вонючий.
  Мне кажется, что я стала вонять, как и он.
   - На тебе лежал надсмотрщик?
   - Что удивительного?
   - Но ты же...
   - Хочешь сказать, что я - уродина? - Луиза усмехнулась.
  Не стала раскрывать правду.
  Придерживалась варианта Цезия. - Петручио надсмотрщик полоснул меня кинжалом.
  По лицу.
  Обрезал волосы.
  За то, что я сопротивлялась.
  Сопротивлялась.
  А надсмотрщик Петручи так и не смог.
  Разозлился.
  Поэтому меня изувечил.
  
   - Ты не уродина, Акула.
  Ты - красивая.
  Зловеще красивая.
  Шрам тебя не уродует.
   - Другие считают иначе.
   - Нужно только волосы подравнять.
  Хочешь, я тебе помогу?
   - Не надо, - Акула ответила резко.
  Излишне резко. - Не трогай мои волосы.
  Не вздумай мне помогать. - Луиза направилась к костру.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Не так быстро.
  Я хромаю.
  Не успеваю за тобой.
   - Захочешь - догонишь.
  Я не буду подстраиваться под твой шаг.
  И тут же Луиза подумала:
  "Почему я так жестока с Нострадамой?
  Она же тоже из Норда.
  Тоже - рабыня.
  Наверно, я потому с ней резкая, что чувствую обман.
  В чем-то Нострадама меня обманывает.
  Сразу стала набиваться в подруги.
  Почему?
  И ее хромота.
  Может быть, Нострадама притворяется?
  Прикинулась хромой.
  Чтобы ее не продали для забав.
  Чтобы к ней не приставали надсмотрщики.
  Но тогда, почему говорила, что девушки из ее крайних земель хотят парней?"
  
  Косплея не спала.
  Она сидела у огня.
  Задумчиво смотрела на языки пламени.
  В котле что-то бурлило.
  "Наверно, похлебка нам на утро", - Луиза подумала.
  Главная над рабынями подняла на Луизу взгляд:
   - Акула?
   - Ты знаешь, мое имя?
   - И имя твое знаю, Луиза.
  И кличку.
  Я должна все знать.
  Присаживайся. - Косплея не обращала внимания на Нострадаму.
   - Спасибо.
  Косплея.
   - Да, Акула.
   - Я должна искупаться, - Луиза сказала - "должна", а не "хочу".
   - Река рядом.
  За пирамидой.
  Вернее - ответвление от могучей реки.
  Рабы прорыли.
  Так ближе воду носить.
   - Рабы?
  Ты не считаешь себя рабыней?
   - Акула?
   - Да, Косплея.
   - Ты пришла поговорить?
  Или спросить дорогу к купальне?
   - О купальне.
   - Тогда иди по тропинке.
  Не засыпай потом.
  Скоро подъем.
  
   - Да, Косплея, - Луиза развернулась.
  Чувствовала тяжелый взгляд главной.
  Оглянулась.
  Но Косплея не смотрела на нее.
  Луиза быстро дошла до канала.
  Вода была неподвижная.
  Масляная, как небо.
  Луиза с наслаждением вошла по колено.
   - Песок под ногами, - Луиза улыбнулась. - Водичка тепленькая.
  Не то, что в нашей реке.
  И рыба, наверняка, здесь другая.
  Больше рыбы.
  Почему - одним ничего и много?
  А другим - все и много.
  
   - Акула! - Нострадама подоспела.
  Тяжело дышала. - Как водичка?
   - Тебе понравится.
   - Ой!
  Вода горячая.
   - Нам после Норда все кажется горячим, - Луиза засмеялась.
  Вода смывала печаль.
  Нострадама медленно добрела до Луизы:
   - Тебе помочь вымыться?
   - Я что?
  Я - калека?
   - Нет.
  Но я думала.
   - Не думай, Нострадама.
  Рабы не думают.
  Рабы исполняют, что им прикажут. - Нырнула.
  И тут пожалела.
  Шрам под водой забился болью. - Ой.
  Вода соленая.
  Как в море.
   - Наверно, в земле много соли, - Нострадама плескалась рядом. - Поэтому вода просолилась.
  Пощипывает.
   - Шрам болит, - Луиза быстро свернула купание.
  Помылась кое-как - и ладно.
   - Шрам болит? - Нострадама вышла за Луизой. - Я сниму твою боль.
  Я умею.
  Мой дед - колдун.
  
   - Колдун?
  Твой дед?
  Что же он тебя не избавил от хромоты?
  Колдунов не бывает.
   - Не всякие недуги можно излечить, - Нострадама пальчиком провела по шраму на лице Луизы.
  "Пальцы Нострадамы тонкие.
  Белые.
  Красивые пальцы". - Луиза подумала.
  Нострадама водила пальчиком по свежему шраму.
  Надавливала кожу около шрама.
   - Губы твои шрам обошел.
  Губы целые. - Нострадама пропела.
  
   - Боль прекращается, - Луиза закрыла глаза.
   - Я не смогу убрать шрам.
  Но боль я прогоню. - Нострадама уже двумя руками гладила лицо Луизы.
   - Прекрати, - через пару минут Луиза попросила. - Я задыхаюсь.
   - Уверена? - Нострадама прошептала.
  В ее голосе была улыбка.
   - Твои прикосновения воздушные.
  Почти не кажутся прикосновениями.
  Они - непередаваемо нежные.
  Я чувствую каждым нервом.
  Ощущается как...
   - Как любовь?
   - Что - как любовь? - Луиза вздрогнула.
   - Мои прикосновения ощущаются, как любовь?
   - Ты знаешь любовь?
   - Нет.
  Акула?
   - Да, Нострадама.
  У тебя была подруга?
  
   - Подруга?
  Да.
  Ребекка.
  Мы вели совместное хозяйство.
  Мы - сверстницы.
  Нам по девятнадцать лет.
  Жили в доме.
  На берегу реки.
  Ловили рыбу.
  Продавали рыбу и лесные ягоды.
  Хорошо жили.
  Но Ребекка не была моей подругой.
  Она - есть моя подруга.
  Всегда.
  
   - Правильно, когда подруга.
  Хорошо - когда всегда. - Нострадама левой ладонью гладила лицо Луизы.
  Правая рука Нострадамы упала вниз.
  Луиза резко села.
  Упала на спину:
   - Ты что, Нострадама?
   - На твоем лице написан ужас, Луиза.
   - Никогда.
  Никогда я не испытывала ничего подобного, - Луиза пролепетала. - Нет-нет.
  Испытывала.
  Мне с Ребеккой было замечательно.
  Но сейчас?
  Неужели, все было - в воображении? - Луиза закрыла лицо руками.
   - Что случилось? - Нострадама опустилась рядом с Луизой.
  Добавила мягко. - Песок теплый.
  Люблю тепло.
   - Все любят тепло, - Луиза пыталась собраться с мыслями. - То - было в прошлом.
  К настоящему не имеет значения.
  Наш с Ребеккой дом сожгли.
  Ребекка ищет меня?
  Или считает, что я сгорела в доме?
  Нет.
  Остались бы мои кости.
  Просто воспоминания.
  И все.
  Воспоминания, о нас.
  Я должна успокоиться.
  
   - Нет никакой причины, чтобы паниковать, Луиза, - Нострадама водила ладошкой по спине новой подружки. - Нужно только чувствовать.
  Чувствовать тепло.
  Ты не знаешь обо мне.
  Я не знаю ничего о тебе, Луиза.
  Нам и не нужно знать.
  Мы - рабыни.
  Мы никогда не уплывем отсюда. - Нострадама вскрикнула.
   - Что случилось? - Теперь Луиза задала этот вопрос.
   - Я не допущу, чтобы прошлое мешало настоящему, - Нострадама опустила ладонь на затылок Луизы. - Мы справимся. - Голосок Нострадамы задрожал. - Я обещаю тебе.
  
  Луиза внимательно оглядела Нострадаму.
   - Кажется, что ты меня не слышишь, Акула.
  Я даже рискую.
  Рискую, когда смотрю на тебя.
  На твоем лице странное выражение.
  Ты испугалась? - Нострадама спросила медленно.
   - Я пытаюсь подавить внутреннюю дрожь
  Конечно, я не боюсь.
  Чего бояться?
   - Ты испугалась, Луиза, - Нострадама повторила упрямо. - Бояться можно всего.
  Мне трудно поверить.
  Но ты верь.
  Вопреки своим сомнениям верь.
  
   - Все это - ерунда.
  Простая болтовня. - Луиза резко ответила.
   - Твои глаза сверкают, Акула, - Нострадама неожиданно протянула руку.
  Провела по груди Луизы.
  Луиза не успела подготовиться.
  Отшатнулась:
   - С ума сошла?
   - Ты заинтересовалась, Луиза.
   - Прекрати, - Луиза оттолкнула Нострадаму.
  Вскочила на ноги. - Я в эти игры не играю.
  Это...
  Невозможно. - Луиза отвела взгляд.
  Нострадама тоже встала:
   - Я не умею скрывать свои чувства.
  Может быть, этим отпугиваю парней.
  Это меня огорчает больше всего.
  Я надежно спрятала свои страхи в прошлом.
  Но ты смотришь на меня.
  И дрожишь.
  
   - Я просто, - Луиза пробормотала. - Твои прикосновения.
  Они очень.
  Поэтому я их боюсь.
   - Взрослая девочка, - Нострадама засмеялась. - А боишься прикосновений.
   - Тебе это только кажется.
   - Боишься ты не меня, - Нострадама говорила как бы сама себе. - Акула...
   - Да, Нострадама.
   - Со мной ты справишься.
  Тогда чего же ты боишься?
  Просто прикосновений?
  Любой девушки? - Нострадама замерла.
   - Ты слишком много знаешь о прикосновениях.
  Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Ты себя боишься?
   - О чем ты? - Нострадама казалась возмущенной.
  
   - Руки распускаешь, - Луиза небрежно повела плечами. - Боишься, что подожжешь меня.
  И от моего огня сама загоришься.
   - Возможно, что мои прикосновения не нравятся тебе.
  Но ведь заводят?
  Верно? - Нострадама облизнула губки.
  Луиза похолодела.
  "Я забыла, что нельзя смотреть ей в глаза".
  Луиза шагнула вперед.
  Ее глаза пылали.
   - Нет.
  Не заводят твои прикосновения. - Луиза солгала. - Чтобы завести меня...
  Нужна Ребекка.
  А не хроменькая рабыня.
   - Как жестоко, - Нострадама опустила ресницы.
   - Зато честно, - Луиза издевательски засмеялась.
   - Ты постоянно смотришь на мои ноги, Луиза.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Ты не хромая.
   - Хромая.
  С детства.
   - Не ври, Нострадама.
   - Почему ты думаешь, что я вру?
   - Я не думаю.
  Я вижу, что ты врешь, Нострадама.
  Хромые так не ходят.
  Как ходишь ты.
  Ты показываешь хромоту.
  Но ты не хромая.
  Не буду говорить и о том, что у хромых искривлены кости попы.
  Но главное, что хромые при ходьбе наклоняются вперед.
  Выражение лица хромого всегда сосредоточенное.
  Сосредоточенное злое выражение лица.
  Подбородок вперед.
  
   - Да, Луиза?
   - Да, Нострадама.
   - Я не спрашиваю, зачем ты делаешь вид, что ты хромая.
  Будто бы хромая с детства.
  Твое дело.
  Твои секреты.
  
  
  ГЛАВА 711
  
  АКУЛА
  
   - Но ты же никому не расскажешь, Акула?
  О своих догадках...
   - Зачем я буду кому-то рассказывать, Нострадама?
  Да и как ты себе представляешь?
  Я побегу к Косплее?
  Наябедничаю.
  Скажу, что ты не хромая?
  Что я с этого буду иметь?
  Рабов не благодарят.
  Рабов не поощряют.
  
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Мы слишком много уделяем времени мелочам.
  Мелочи никому не нужны.
  Шрам не болит?
  Тебе стало лучше? - Нострадама ловко ушла от темы о своей хромоте.
   - Шрам не болит, - Луиза широко улыбнулась.
  Потянулась. - Без сомнения.
  Хорошо и приятно. - Луиза протянула.
  Нострадама смотрела на нее с глубоким подозрением.
   - Я умею лечить, - Нострадама приложила ладошку к груди Луизы.
   - Смотрю в твои глаза, - Луиза протянула с усмешкой. - Смеющиеся хитрые глаза.
  Я едва сдерживаю себя.
  Хочу на тебя наорать.
  Или закатить тебе пощечину.
  Чтобы стереть наивно простенькое выражение лица.
  Наивно простенькое.
  Но самодовольное.
  Разумеется, я не ударю тебя.
  Не позволю себе подобное.
  Твое поведение отвратительное.
  Ты слишком настойчивая.
  Назойливая.
  По характеру не похожа на стойких спокойных нордян.
   - Характер! - Нострадама рассмеялась. - В северных землях Норда нужно быть настойчивой.
  С отвратительным поведением.
  Назойливой.
  Правда, подобное поведение не считается отвратительным.
  Иначе мы не расшевелим друг друга.
  
   - Ты хочешь меня расшевелить?
  Нострадама?
   - Да.
  Луиза.
  Я хочу тебя расшевелить.
  Извини.
  Традиции.
  Ничего не могу с собой поделать.
  Мне всегда чего-то хочется.
   - И ты не испытываешь угрызения совести, Нострадама. - Луиза ограничилась злобным взглядом.
  "Я должна устыдить Нострадаму.
  Но это невозможно". - Луиза от досады заскрежетала зубами.
  Вслух произнесла:
   - Ты просто невыносима.
   - Уж прости, Луиза, - Нострадама хихикала. - Похоже, что у меня отказало понимание.
  Не могу сдержаться.
  Так бывает после сильного потрясения.
  Мы же стали рабынями.
  
   - Ты не выглядишь рабыней, Нострадама, - Луиза посмотрела в глаза Нострадамы.
  Их взгляды встретились.
   - Акула! - Нострадама была бледная.
  Но смеялась. - Ты не хочешь мириться со мной. - Нострадама отвела взгляд.
   - Я удивляюсь себе, - Луиза произнесла сухо. - Ты меня лапаешь.
  Трогаешь.
  Никаких хороших манер у тебя нет.
   - Ты не знаешь меня, - Нострадама промурлыкала. - Начинай узнавать.
  Луиза на мгновение потеряла дар речи.
   - Нострадама!
  Я догадывалась, что мне будет трудно.
  Но с крайне наглой рабыней оказалось неожиданно. - Луиза прошипела с сарказмом.
   - Может быть я - твой счастливый случай?
  Чтобы ты расслабилась?
   - Нострадама!
  Ты порочная.
  Твой взгляд ощущается, как ласка.
   - Традиции.
  Я уже говорила.
  В наших северных полях Норда нужно быть настойчивой.
  И ласковой...
  А ты, как думаешь, Луиза? - Нострадама спросила с насмешкой.
  
   - Я думаю, - Луиза тщательно подбирала слова, - что ты хочешь обмануть меня.
  Ты не больше рабыня, чем я.
  Но ты хочешь меня подмять.
   - Подмять?
  Хочу!
   - Кто тебя подослал?
  Надсмотрщики?
   - Меня?
  Подослали?
  К тебе? - Нострадама печально качала миленькой головкой. - Кто ты, чтобы надсмотрщики интересовались тобой?
   - Ты права, Нострадама.
  Я - никто.
  Была простой рыбачкой.
  За меня даже выкуп просить бесполезно.
   - Ты меня удивляешь, Луиза.
   - Самый удобный момент возвращаться, Нострадама
  Я ведь тебя удивила.
  
   - Как приятно, - Нострадама шла рядом с Луизой. - Приятно, что ты меня удивила.
  Значит, я существую.
  Значит, ты на меня обращаешь внимание.
   - Ты уже не стараешься хромать, Нострадама, - Луиза хмыкнула.
   - Я буду хромать.
  Потом.
  Когда на меня будут смотреть.
  Другие.
   - Ты даже не хочешь от меня избавиться? - Луиза подняла брови.
   - Избавиться?
  От тебя?
  Потому что ты узнала о том, что я хромаю нарочно?
  Слишком маленькая причина.
   - А какая будет большая причина?
   - Я тебе скажу, Акула.
  Когда будет большая причина, чтобы от тебя избавиться.
   - Ты угрожаешь мне, Нострадама?
  Ты - сумасшедшая.
  Сначала ко мне подваливала.
  Теперь - угрожаешь.
   - Акула, - Нострадама повернулась к Луизе.
  Перестала смеяться. - Я к тебе не подваливала.
   - Ты пыталась меня...
   - Не пыталась.
  Поглаживала по привычке.
  Если бы я пыталась соблазнить.
  Я бы соблазнила.
  Ты бы не устояла перед моим натиском.
   - Устояла бы.
   - Нет, Луиза.
  Не устояла бы.
   - Мои подозрения укрепились.
  Но...
  Нострадама...
  Ты слишком большого мнения о себе.
   - В твоих глазах плещется ум, Луиза.
  Ум и ледяная решимость.
  Тобой можно лед колоть.
  
   - Мной?
  Колоть лед?
  Ты в этом уверена, Нострадама?
   - Нет.
  Нет!
  Наверно, нет. - Уверенность Нострадамы улетучилась.
  Или Нострадама нарочно ее спрятала.
  Луиза внимательно наблюдала за Нострадамой:
   - Я недооценила тебя, Нострадама.
  Тяжело с тобой будет. - Луиза продолжила спокойно.
  Ее слова заставили Нострадаму вздрогнуть.
   - Я многое могу, Луиза.
   - В самом деле?
   - Да... - Нострадама вовремя остановилась.
  Что-то промелькнуло в ее глазах.
  "Нострадама испугалась, что слишком много мне открывает?" - Луиза мысленно праздновала победу.
  
  Нострадама увидела рабов.
  Снова начала хромать.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
  Нам полезно быть вместе. - В голосе послышалась горечь.
  Разве не так?
   - Ничего не могу прочесть на твоем лице.
  Но думаю, что ты права.
  Что-то в этом роде - быть вместе.
   - Тогда - так, - Нострадама остановилась.
  Обняла Луизу.
  Крепко-крепко поцеловала ее в губы.
  Крепко...
  И долгий поцелуй.
   - Я понимаю, - Луиза нашла силы оттолкнуть Нострадаму. - Ты снова играешь.
  Как с твоей хромотой.
  Показала всем, что я принадлежу тебе.
  Рабыня принадлежит рабыне.
   - Не буду оправдываться перед тобой, Акула, - Нострадама пожала плечами. - Кто оправдывается, тот - проигрывает.
  
   - Акула.
  Нострадама. - Косплея, казалось, не спала всю ночь. - На работу.
  Ты, Акула, отнеси варево надсмотрщикам. - Косплея с насмешкой перевела взгляд на Нострадаму: - А то твоя подружка Нострадама хроменькая.
  Расплескает.
   - Хорошо, - Акула веревками обмотала ручки котла.
  Чтобы не обжечь ладони. - Но котел тяжелый.
  Я боюсь, что не донесу.
   - Ты не бойся, Акула, - голос начальницы над рабынями был ласковый. - Ты не бойся, а - неси. - Косплея отвернулась.
   - Акула! - Нострадама подбежала. - Я помогу тебе.
   - Поможешь? - Косплея сузила глаза. - Я тебе приказала?
  Я тебе разрешала?
  Помогая подружке, ты вредишь себе.
  Радуйся, если тебе помогут.
  Иди.
  Таскай навоз для костров. - Косплея рукоятью кнута постукивала по бедру.
   - Косплея не кажется мне сегодня доброй, - Луиза сжала зубы.
  Подняла котел.
  Он был полон.
  В котле булькало.
  Доносился одуряющий запах мяса. - Второй день на рабских работах.
  А чувствую, будто бы я здесь вечность. - Луиза с натугой тащила котел.
  
  До надсмотрщиков было не так далеко идти.
  Они сидели на возвышенности.
  По очереди прикладывались к амфоре.
  "С утра пьют вино только лорды и нищие, - Луиза вспомнила поговорку Норда.
  Луиза с трудом удерживала котел. - С каждым шагом все труднее и труднее.
  Котел наливается тяжестью.
  Словно в него с неба летят камни".
   - Пошевеливайся, гусыня, - надсмотрщики загоготали.
  "Кто гусыня?
  Неужели, я - гусыня?
  Нет.
  Я - Акула!"
  Наконец, Луиза дотянула котел до надсмотрщиков.
   - Поставь котел, - один из надсмотрщиков поднялся.
  Луиза узнала его.
  Конвульсус.
  Он был с ними на галере. - Ты не спешила.
  За это надо тебя наказать.
   - Конвульсус, - остальные потешались.
  У надсмотрщиков одно развлечение - бить кнутом рабов и - ржать. - Рабыня страшная.
  Волосы, как у грифона.
  Клочками висят.
  Через морду шрам.
   - А я морду рабыни не увижу, - Конвульсус зашел сзади Луизы.
  Она напряглась. - Я сзади пристроюсь.
  Наклонись, рабыня. - За спиной Луизы зашуршала накидка.
  
  Луиза стояла, как вкопанная.
  Не наклонялась.
  Не двигалась.
  Сжала кулаки и зубы.
   - Я приказал - наклонись, - надсмотрщик Конвульсус закричал.
  Гогот его друзей постепенно затихал.
   - Конвульсус, - кто-то икнул. - Ты для рабыни не наказание.
  Ты - подарок.
  Перетяни ее кнутом по спине.
   - Слишком много чести для рабыни - бить ее кнутом.
  Может быть, рабыне нравится, когда ее бьют. - Надсмотрщик Конвульсус все же ударил.
  Но не кнутом.
  Локтем - по шее.
  Но не сильно.
  Если бы сильнее, то Луиза упала бы на камни.
  Луиза от боли наклонилась.
  Тут же почувствовала руку на своей шее.
  Надсмотрщик нагибал и нагибал.
  
  Луиза замычала в бессилии.
  Хотела поднять камень.
  Но в голову пришла другая мысль.
  Луиза качнулась.
  Плечом сбила котел с бурлящим мясным бульоном.
  Брызги обожгли правое бедро.
  Но видно, что больше всего досталось надсмотрщику.
  Конвульсус завизжал.
  Как свинья.
  Свалил Луизу на камни.
   - Ах, ты, дрянь, - другие надсмотрщики вскочили. - Без варева нас оставила.
  Первый удар кнутом обжег Луизу. - Бить ее!
  До смерти!
  
  Надсмотрщики мешали друг другу.
  Поэтому удары получались смазанные.
   - Расступись!
  Я сказал - расступитесь. - Сквозь слезы боли Луиза услышала голос...
  Кричал Цезий.
  Но разгорячённые надсмотрщики не обращались внимания.
  Но вот вскрикнул болью один.
  Затем второй надсмотрщик.
  Внимание переключилось на Цезия.
   - Сдурел?
  За рабыню заступаешься? - надсмотрщики переключились на Цезия.
   - Не тронь ее! - Цезий бешеным быком ворвался в драку. - Я не за рабыню.
  Я за себя.
  Она - моя.
  Акула - моя.
  Все запомнили?
  
   - Рабыни - общие.
   - Рабыни - общие.
  А эта - моя.
   - Да кто ты, вообще?
   - Хамий?
  Ты не узнал меня?
   - Все тебя знают, Цезий.
  Почему не в свои дела лезешь?
   - Это мое.
  Мое дело.
  Моя рабыня.
  Я ее первый занял.
  Еще на галере.
   - Зачем она тебе?
  У тебя нет колтуса.
  Чем ты рабыню будешь оприходовать? - Хамий заржал.
  Хлопал ладонями по коленям.
   - Чем я буду ее оприходовать?
  Рабыню?
  А ты меня научишь, Хамий.
  Ты же у нас ученый.
  Закончил школу жрецов.
   - Что тут учить? - Хамий веселился.
  И веселил надсмотрщиков. - У меня есть чем баб волновать.
  У тебя нет.
  Если я тебе покажу, то тебе не поможет.
   - У тебя есть? - Цезий схватил Хамия за его мужское достоинство.
  Приставил кинжал. - Сейчас есть.
  А через мгновенье - не будет.
  Зато шакалы полакомятся.
  
   - Цезий, - голос Хамия сорвался.
  Он побледнел, как мел. - Отпусти.
  Отпусти, а то...
   - А то, что, Хамий?
  Хамий?
  А то, что?
   - Цезий, - другой надсмотрщик заступился за дружка. - Ты не в свое дело влез.
   - Руфакий.
  Где ты был, когда я в другие свои дела влезал?
  Когда я со своей сотней воевал.
  А вы рабов за волосы таскали.
   - Никто не спорит, Цезий.
  Ты воевал.
  Но Хамия отпусти.
   - Вас пятеро, - Цезий разгорячился. - Я предупреждал.
  Не надо надо мной смеяться.
  Мне в битве при Акрополисе по голове камнем принесло.
  Я с тех пор буйный.
  Иногда себя не контролирую.
  Вас пятеро, - Цезий повторил.
  Тряс головой. - Но вы мне не соперники.
  Я вас разбросаю, как варваров. - Все же Цезий отпустил Хамия.
  Его достоинство оставил в покое.
  Хамий заскулил.
  Отполз к камням.
  Жадно пил из амфоры.
  
   - Успокойся, Цезий.
  Рабыня не права.
  Она меня облила кипящим варевом.
   - Конвульсус.
  Ты хотел повеселиться.
  Вот и повеселился.
  Искупаться в кипятке каждый хочет. - Цезий заржал.
  Заржали и надсмотрщики.
  Они были простоваты.
   - Рабыню забираю, - Цезий поднял Луизу за остатки волос. - Она мне угождает.
  Найдите себе других рабынь. - Цезий потащил Луизу за собой.
  Когда он ушел на большое расстояние, Хамий проблеял:
   - Я бы этого Цезия смог.
  Я бы ему показал.
   - Ты и так показал, Хамий.
  Все мы видели твое.
   - Я его отравлю.
   - Трави, кого хочешь, Хамий.
  Но только не нас.
  Иначе встанешь на место рабыни.
  
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - Сама.
  Ножками.
  Ножками.
   - Куда мы идем? - Луиза постепенно приходила в себя.
   - Мы идем туда, куда я тебя веду.
   - Если меня каждый день будут колотить, то я долго не проживу.
   - Человек живет столько, сколько хочет жить.
   - Ну да, ну да, - Луиза скривилась от боли. - Ты это старикам скажи.
   - Старики умирают, потому что теряют желание жить.
   - А, ты, хочешь жить?
   - А, ты, хочешь жить, Акула?
   - Вопросом на вопрос не отвечают.
   - Рабыни надсмотрщиками не командуют.
  Цезий и Акула перебрасывались колкостями.
   - Купальня, - Луиза узнала место. - Ночью я здесь была.
  С Нострадамой.
   - Нострадама - тоже из Норда, - надсмотрщик Цезий не спросил.
  Он произнес задумчиво.
   - Нострадама - из Норда.
  Но из северных земель.
  Там очень холодно.
  И традиции у них отличаются от центральных земель Норда.
   - Очень холодно, - Цезий усмехнулся. - В северных землях Норда?
  Я в самом Норде чуть не околел.
  Думал, что превращусь в лед.
   - Это с непривычки.
  Если тебе в Норде было холодно, то ты бы в прорубь окунулся.
  Мы в проруби греемся.
   - А мы на солнышке охлаждаемся. - Цезий остановился.
  
   - Цезий?
   - Да, Акула.
   - Мне надо идти.
  Пора работать.
   - Пора работать?
  Ты так легко признаешь, что ты - рабыня?
  Акула!
  Вчера ты мне казалась более крепкой. - Цезий достал кинжал.
  Акула внимательно следила за надсмотрщиком.
  Что он задумал?
   - Ты сказала, что долго не проживешь.
  Если тебя каждый день будут бить.
  Твоя смерть - не в моих интересах.
   - Ты будешь меня каждый день защищать?
   - Нет.
  Защищать тебя не получится.
  Я и так разозлил товарищей.
   - Хороши товарищи.
   - Какие есть.
  Прежние мои товарищи не желают со мной знаться.
  Сразу отошли.
  Как только меня из центурионов выгнали.
   - Да и эти надсмотрщики уже не кажутся товарищами.
   - Амфора вина - в подарок.
  И - снова друзья.
  Но друзей завоевать вином можно только на самом низу.
  Выше друзья дороже стоят. - Цезий сжал кулаки. - Раздвинь ноги.
   - Зачем?
  Зачем я буду раздвигать перед тобой ноги?
  
   - Акула!
  Когда мужчина требует, чтобы девушка раздвинула ноги, девушка - раздвигает.
   - Размечтался, - Луиза фыркнула.
   - Теперь ты - прежняя, - Цезий расхохотался. - Строптивая рабыня!
  Я буду тебя учить.
   - Учить?
  Чему ты меня научишь, надсмотрщик?
  Я не стану превращать свободных в рабов.
   - Я научу тебя, как постоять за себя.
   - Да?
   - Да, Акула.
   - А, если Косплея узнает?
  Узнает, что ты обучаешь рабыню драться?
   - Если кто узнает, то мне конец, - Цезий равнодушно пожал плечами. - Я смерти не боюсь.
  Я боюсь нищеты. - Цезий прикрикнул. - Расставь ноги.
  Так крепче стоять.
  Тебя труднее будет сбить с ног.
   - Если я буду перед каждым раздвигать ноги, то для меня не важно станет - упаду я, или нет.
   - Левая нога - вперед.
   - Левая нога вперед, - Луиза послушно встала, как приказал надсмотрщик.
  Внезапно, девушку охватило желание.
  Желание научиться не падать.
  
  "Цезий обучает меня, - Луиза подумала с нарастающим волнением. - А это дорого стоит.
  Это стоит жизни.
  Центурион.
  Вояка.
  Учит девушку противостоять мужчинам".
   - Перенеси вес за правую ногу, - Цезий тоже увлекся обучением. - Теперь, если тебя ударят по передней ноге - по левой, то ты не упадешь.
  Зато выиграешь время.
  Время в драке - главное. - Цезий легонько ногой подбил левую ногу Луизы.
  Луиза пошатнулась.
  Но устояла.
  
   - Удивительно, - Луиза открыла ротик. - Ты только что показал мне то, о чем многие борцы даже не догадываются.
   - Дальше - проще будет обучаться.
  Ты - девушка.
  Многие мужские приемы тебе не подойдут.
  У тебя тонкие руки.
  Тонкие слабые ноги. - Цезий неожиданно изловчился.
  Схватил Луизу за шею. - Мужчина может задушить.
  Но у тебя не хватит сил.
  Поэтому - первое - не подпускай к себе никого.
  Второе - не надейся на свою силу.
  Силы у тебя нет.
   - А как же я смогу победить?
   - Хитростью.
  И знаниями.
  Хитростью и знаниями победишь, Акула - надсмотрщик выпустил шею рабыни. - Шея спереди беззащитна.
  И у цыпленка, и у могучего воина, и у - девушки.
  Мускулов спереди на шее нет.
  Зато кадык - очень хрупкий.
  Бывалые воины ломают кадыки кулаками.
  Но ты - девушка.
  Тебе поможет рукоять кинжала.
  Кадык.
  Висок.
  Еще тут и тут. - Цезий пальцем тыкал в разные точки на теле Луизы. - Запоминай.
   - Запоминаю.
   - Бей в самые уязвимые места.
   - Почему ты сказал - ударять рукояткой кинжала?
  Ведь можно и лезвием.
   - Можно и лезвием, - Цезий усмехнулся. - Ты - смышлёная рабыня.
   - Рабыня должна быть на шаг умнее, чем ее обидчики.
   - Только в драке не всегда у тебя в руке будет кинжал.
  Поэтому нужно использовать все подручное.
  То, что крепче, чем твои тонкие пальчики.
  Камень.
  Палка.
  
   - Пальцем в глаз?
   - Что?
   - Пальцем в глаз?
   - Хороший вопрос, Акула.
  Пальцем в глаз - важный удар.
  Но нужно попасть.
  Каждый удар должен быть, как будто он единственный.
  Если не вырубила противника с первого удара, то второго случая, возможно, тебе не дадут.
   - А сюда? - Луиза опустила глаза.
   - По яйцам?
   - Ммммммм.
   - По ним еще попасть нужно.
  Лучше не пытайся, Акула.
  У некоторых мужчин они очень маленькие.
  Не попадешь.
  А у других - их совсем нет.
  Как у меня... - Цезий был невозмутим. - Жрецам некоторым отрезают их.
  Удар в низ живота - эффективный.
  Но сложный.
  
  
  ГЛАВА 712
  
  АКУЛА
  
   - Ты быстро меня учишь, Цезий, - Луиза восхитилась.
   - Научиться драться можно за короткое время.
  Но научиться выживать - нужна целая жизнь. - Цезий еще показал точки на теле Луизы.
  Для закрепления обучения. - Удары руками и ногами.
  В ближнем бою.
  На это уходит слишком много времени.
  Между тем - кинжал, или меч во много раз страшнее, чем человеческие конечности.
  Нож.
  Меч.
  Но обучать приемам с мечом я не буду.
  Во-первых, где ты достанешь меч.
  Ты же - рабыня.
  За меч - если у тебя его найдут - наказание смертью.
  Меч - тяжелый.
  Мечом неудобно.
  Зато нож.
  Нож - хитрый.
  У тебя всегда должен быть наготове нож.
  Крестьянская мотыга - с хорошо заточенным наконечником - еще более грозное оружие, чем нож.
  Но у тебя не будет мотыги под рукой.
  Зато у твоих противников может быть под рукой, что угодно.
  Бой с ножом - не танец.
  Во многих балаганах девушки танцуют с кинжалами.
  Это возбуждает.
  Возбуждает... но только не воинов.
  Простолюдины возбуждаются, когда видят голую девушку с кинжалом.
  Богачам тоже нравится.
  Обнаженаня беззащитная плоть девушки.
  И...
  Смертельная сталь.
  Завораживает.
  У воина при виде кинжала другие чувства.
  Поэтому о красоте танца с ножом - забудь.
  Умение владеть ножом - для того, чтобы не дать врагу что-нибудь сделать.
  Если твой противник не смог напасть первым...
  Если он замешкался.
  Растерялся...
  Оказался без оружия...
  То сразу наноси удар.
  Не любуйся побежденным.
  Не празднуй победу.
  А сразу переключайся на следующего врага.
   - Звучит страшно.
  Но в то же время окрыленно.
  У меня даже между лопаток зачесалось. - Луиза засмеялась. - Посмотри, Цезий.
  Не растут ли у меня крылья?
  
   - Сиськи у тебя растут.
  А не крылья, - Цезий буркнул. - Нож носят на перевязи справа.
  Для тебя это не так важно.
  Ты же - рабыня.
   - Ты часто повторяешь, что я - рабыня.
  Будто сомневаешься.
   - Я хочу, чтобы ты сразу поняла, где находишься.
  Ниже раба нет никого.
  Многие рабы рыдают.
  Говорят, что никогда не опустятся.
  Слезы в рабстве не помогут.
  Только признав, что ты рабыня, ты сможешь подниматься наверх.
   - Я обдумаю твои слова, Цезий.
  Они пока звучат неубедительно для меня.
  
   - Нож носят на перевязи справа.
  Он подвешивается наклонно.
  Влево рукояткой.
  Так нож не будет мешать при передвижениях.
  И при прыжках не будет мешать.
  Ножом наносят колющие или режущие удары. - Цезий в воздухе показал. - Колющие удары идут сверху, снизу, вперед, наотмашь и сбоку.
  Они выполняются с замахом.
  С шагом левой или правой ноги.
  После удара нож нужно резко выдернуть.
  Возвращаешься в боевую стойку.
  Режущие удары наносятся коротким замахом.
  Острой стороной лезвия.
  Движение полукруговое
  По лицу.
  По шее.
  По рукам.
  Если нападаешь спереди или справа, наноси удар сверху или снизу.
  Бей в грудь.
  Нападаешь сзади?
  Или слева?
  Удар наноси снизу.
  В спину.
  Не забывай сразу выдернуть нож.
  
   - Это было бы ужасно, если бы не было столь захватывающе, - Луиза облизнула пересохшие губы. - Мне кажется, что я могу сразиться с кем угодно.
  И победить.
   - Ложное чувство.
  Ложное чувство превосходства. - Цезий покачал головой. - Возьми мой кинжал.
   - И?
   - Попробуй.
  Нанеси мне хоть один удар.
  Кинжалом.
  Или рукой.
  Хоть в висок.
  Хоть в глаз.
   - Ты шутишь, Цезий? - Луиза подняла кинжал.
   - Конечно, шучу, - Цезий проворчал. - Ты - девка шальная.
  Можешь и попасть.
  Случайно.
  Кстати.
  Если спросят, где ты научилась...
   - То я отвечу.
  Скажу, что обучилась в Норде. - Луиза кивнула.
   - Теперь, Акула, - надсмотрщик вложил кинжал в кожаные ножны.
  Передал Луизе. - Теперь нападай.
   - Куда нападать?
  В какое место бить?
  
   - Ты в драке тоже будешь задавать подобные вопросы? - Цезий ногой ударил по руке Луизы.
  Нож вылетел.
  Упал на пес.
   - Больно же, - Луиза трясла рукой. - Рука онемела.
   - Сейчас онемела рука.
  А в битве ты бы проиграла.
  У тебя онемело бы сердце.
   - Почему?
  Почему сердце онемело бы?
   - Я не видел ни одного человека, который остался бы жив после удара ножом ему в сердце.
   - Я.
  Йа... - на этот раз Луиза была осторожнее.
   - Нападай.
  Не кружи.
  Ты даешь возможность противнику присмотреться к тебе.
  Не делай этого.
   - Йа! - Луиза напрыгнула.
  Нож в ножнах прошел в опасной близости от лица надсмотрщика.
   - Теперь лучше, - Цезий схватил руку Луизы.
  Вывернул ее. - Но сразу убирай руку.
  Не получилось.
  Отступай.
  Или нанеси снова удар.
  Но не держи вытянутую руку перед собой.
  
   - Я чуть не попала по тебе.
   - Снова ложное чувство победы, - Цезий нисколечко не устал. - Я - опытный воин.
  Воин подпускает врага, как можно ближе.
  Тогда можно ударить наверняка.
  Коротко.
  Жестко.
  Иногда даже сталь врага скользнет по руке.
  Или - по щеке кинжал легко достанет.
  У врага сразу появляется уверенность.
  Уверенность, что он лучше тебя.
  Но враг не подозревает, что ты нарочно подставился.
  Чтобы нанести решающий удар.
   - Хитрость воина, - Луиза кивнула.
   - Но ты не подставляйся, Акула.
  У тебя нет опыта.
  Я же рассчитываю.
  Все вижу.
  Ты еще не ударила.
  Только замахнулась.
  Я уже вижу - куда пойдет нож.
  Докуда ты дотянешься.
   - Не хвастайся, Цезий.
  Тот, кто перед девушкой хвастается, считает себя ниже, чем она.
  Лучше учи меня.
  
   - Акула!
  Главное при работе ножом - скорость.
  На втором месте - точность.
  И - простота.
  Только соблюдение трех этих условий ведет к победе.
  Нельзя запаздывать.
  Нельзя думать, что враг отступит.
  Если не уверена в ударе, лучше его не наноси.
  Нельзя мудрить.
  Не усложняй.
  Стоишь на месте?
  Следи, чтобы тебя не сбили с ног.
  Наступаешь - следи, чтобы не споткнуться. - Цезий взял нож за рукоятку. - Нож можно метать.
  Бросать во врага.
  Издалека.
  Но я тебе тоже не советую.
  Нож - не стрела.
  Для умения метать нож нужно долго тренироваться.
  У тебя же мало времени.
   - Почему у меня мало времени?
   - Век девушки короток.
  Век рабыни - еще короче.
  
   - Я продлю свой век, - Луиза сжала губы.
   - При метании нож берется за клинок.
  Рукоятка вперед. - надсмотрщик показывал. - Лезвие направлено от ладони.
  В сторону врага.
  Большой палец руки находится на верхней плоскости клинка.
  Четыре остальных пальца - на нижней плоскости.
  Чем дальше цель, тем ближе захват к рукоятке.
  Дальнее - близкое.
  Замахиваешься ножом снизу - вверх.
  Бросок делаешь с шагом левой ногой.
  Клинок ножа сходит с большого пальца.
  Глаз, нож и враг должны находиться на одной линии.
  Во время полета до врага нож делает пол оборота.
  Но я считаю, что метанье ножа - лучший способ оказаться без него.
  Если бросок выполнен неудачно.
  Впрочем, летящий нож отвлекает противника.
  За это время нужно подбежать к врагу.
  И другим ножом нанести удар.
  
   - Я уже запуталась, - Луиза поправила подрезанные волосы. - Ты сказал, чем проще - тем лучше.
  Я думаю, что в моем положении достаточно знать основы.
   - А, если против тебя выступит опытный воин?
  - На опытного я не наброшусь.
  Постараюсь убежать.
  Я быстро бегаю.
  У меня длинные ноги.
   - Ноги у тебя длинные, - Цезий опустил глаза. - На сегодня занятия закончены.
  Когда мужчина думает о ногах девушки, то - не до войны.
   - На сегодня занятия закончены? - Луиза округлила глазища. - Будут еще занятия?
   - Будут.
  Обязательно будут.
  Если ты до них дотянешь.
  Слишком много у тебя врагов.
   - Пока ты не появился, врагов было меньше
   - Ты хотела, чтобы Конвульсус тебя взял?
   - Еще чего, - Луиза фыркнула. - Я - лучше бы умерла.
   - И скажи, пожалуйста, Акула.
  Как бы ты умерла?
  Если бы Конвульсус тебя схватил за талию.
  И...
   - Не надо, - Луиза провела ладонью по лицу. - Все так мерзко.
  Все так отвратительно.
  Дай мне кинжал.
   - Не дам.
  Ни в коем случае.
  Кинжал слишком заметен.
  Ты можешь все провалить, Акула.
  
   - Я не могу провалить все.
  Ведь я не знаю ничего.
   - Кроме кинжала.
  Я научил тебя ударам руками.
  Или, - Цезий наклонился.
  Поднял сухую тростинку. - Или удары палочкой.
  Даже невинная тростинка может убить.
  Если ударить в незащищенное место.
  Особенно неприятна палочка в глазу.
   - Тростинка, - Луиза взяла тростинку у надсмотрщика. - Я - сама, как тростинка.
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - Возьми две монеты, - надсмотрщик со вздохом вытащил монеты из кошеля.
  Обласкал их взглядом.
  Не хотел расставаться. - Передашь Косплее.
   - Косплее?
  Зачем?
  За что?
   - Чтобы она была добрее ко мне.
   - Косплея, кажется, не умеет быть доброй.
   - Монеты любого сделают добрее.
  Заодно Косплея поймет, что я покровительствую тебе.
  
   - Но зачем рабыне деньги?
   - Деньги?
  Рабыне.
  Деньги нужны всем.
  Даже рабам нужны деньги.
  Так только кажется, что рабы одинаковые.
  Но есть рабы побогаче.
  Есть с хорошим положением.
  Все это разумеется, только среди рабов.
  Раб может купить для других рабов амфору вина.
  И раба все полюбят.
   - Косплея полюбит меня?
  За монеты?
   - Косплея полюбит меня.
  Иди, Акула.
  Мы и так с тобой задержались.
  Я должен быть в каменоломне.
  Подгонять рабов.
  Ты же - у котлов.
  
   - Цезий?
   - Да, Акула.
   - Спасибо.
   - Тебе спасибо, Акула, - у Цезия неожиданно вырвалось.
   - Мнееее?
   - Да.
  Спасибо, что оказалась способной ученицей.
  Для воина важно иметь учеников.
  Знания и умение должно передаваться дальше.
  Иначе умрет со мной.
   - Ну...
  Тогда - пожалуйста, - Луиза лукаво улыбнулась.
  Расправила плечи.
  Быстро шагала.
  Затем побежала.
  Цезий молча смотрел вслед.
  Затем пошел по своим делам.
  Нужно было успокоить Хамия...
  
  Косплея давала указания рабыням.
  Что.
  Куда.
  Сколько.
  Увидела Луизу.
  Замерла.
  Смотрела ей в глаза.
  "Ждет объяснений", - Луиза поняла.
  Косплея подошла вплотную.
  Грудью в груди.
  Луиза вложила две монеты в ладонь начальницы:
  - Цезий передал.
  За меня.
  Сказал, что потом еще даст".
  Что надсмотрщик Цезий еще даст монет, Луиза придумала.
  "Либо даст.
  Либо не даст.
  Не моя забота - Луиза подумала. - Главное - обещать.
  Обещания дают надежду".
   - Отойдем, - Косплея кивнула головой.
  Они уселись между корзин. - Цезий - твой покровитель?
   - Да.
  У каждой девушки должно что-то быть.
  Что не стыдно показать.
   - Почему?
   - Что почему?
   - Почему ты?
   - Я ему понравилась.
   - Понравилась? - Косплея с недоверием смотрела на Луизу. - Акула.
  Ты же уродина.
   - Я не уродина.
  Я изуродована.
  Разное. - Луиза зашипела. - Волосы?
  Волосы отрастут.
  Шрам на лице?
  Цезий сказал, что шрамы ему нравятся.
  Поэтому он меня выбрал. - Луиза сразу придумала.
  Не говорил Цезий, что шрамы ему нравятся.
  
   - Мужчины странные, - Косплея наклонила головку. - Некоторые обожают, когда девушка с изъяном.
  У меня был муж.
  Давно.
  Слишком давно.
  В прошлой жизни. - Косплея судорожно вздохнула. - Мой Франклин променял меня.
  На одноногую рыбачку променял.
  Ей крокодил ногу откусил.
  Сказал, что одноногой одной трудно управляться с хозяйством.
  Поэтому ей нужен помощник. - Глазища Косплеи засверкали яростью. - А мне не трудно было?
  Мне не нужно было управляться с хозяйством?
  А сейчас мне не трудно?
  Почему мой муж не спешит меня выручать?
  Наверно, занят с одноногой рыбачкой.
  Помогает ей...
  
   - Косплея?
   - Да, Акула.
   - Расскажи мне о ваших обычаях.
  Об обычаях рабынь.
   - Что ты хочешь знать, Акула?
   - Все.
  Я хочу все знать.
  Кто не знает, тот попадет в ловушку.
   - Собираешься бежать, Акула?
   - Разве, знания помогут бежать?
   - Бесполезно, - Косплея опустила руки. - С севера - болота.
  Дальше - горы.
  На юг - безводная пустыня.
  На западе и востоке - варвары.
  Кто к ним попадет, дольше дня не проживет.
  Любимое развлечение варваров - сажать на кол.
  Затем смотрят радостно.
  Им нравится смотреть, как человек на колу мучается.
  Все равно, что у нас - комедия.
  
   - Но мы же здесь...
   - Одна дорога - по воде.
  Но и на воде не беспокойно.
  Те же варвары.
  Они на лодках.
  И если увидят тех, кто слабее их - нападут обязательно.
  На вас не напали.
  Потому что вы плыли на галерах.
  С надсмотрщиками.
   - Значит, мы должны быть благодарны надсмотрщикам, - Акула ядовито усмехнулась.
   - Ты спрашивала об обычаях рабынь, - Косплея пожала узкими плечами.
  Ее обнаженная грудь притягивала взор. - Начну с тех рабынь, которых даже рабыни ненавидят.
  Ненавидят остро.
  До боли.
  До удара камнем по голове.
   - Рабыни ненавидят рабынь?
   - Еще как.
  Еще как ненавидят.
  Чем ниже человек, тем больше в нем ненависти.
  Ненавидят рабынь, которых бросил господин.
   - Чтоооо?
   - Да.
  Считается, что рабыня живет с господином хорошо.
  Если же господин отказывается от рабыни, то рабыня виновата.
  А, если рабыня сбегает от господина, то ее забьют камнями.
  Свои же несчастные рабыни забьют.
  Или превратят жизнь в кошмар.
  Рабыню будут упрекать.
  Никто не будет мириться с той рабыней, которая сначала уклонилась от тяжелых работ, а потом к ним вернулась.
  Ее строго наказывают.
  Она - порок.
  Бывшие подружки ее унижают.
  Ее презирают.
  Избивают.
  Ставят на колени.
  Рвут волосы.
  Заставляют лизать ноги.
  Мочатся на нее.
  Она подвергается гонениям.
  С самыми жестокими изощрениями.
  
   - Я думала, что рабыня рабыне - подруга.
   - Подруга?
  Подругу надо заслужить.
   - Еще я думала, что все рабыни одинаковые.
  Потому что все страдают в рабстве.
  И издеваться над подругами по рабству - подло.
   - Подло не издеваться.
  Я на свою беду оказалась отверженной.
  Но я тогда не знала, что совершила преступление. - Косплея криво улыбнулась.
  Улыбка была зловещая. - Если бы я знала заблаговременно, то знала бы, как себя вести.
  Но вышло - как всегда.
  Делай хорошо, а плохо всегда получится.
  Сначала меня продали жрецу Онохию.
  Жрец давно отрезал себе мужское.
  Так он доказывал, что будет думать только о боге Ра.
  Зачем лишаться яиц, чтобы думать о боге?
  Жрец взял меня... наложницей.
  Да.
  Я принадлежала жрецу кастрату.
  Онохий каждый день издевался надо мной.
  Засовывал в меня палку.
  При этом жадно смотрел в глаза.
  Что он хотел увидеть в моих глазах?
  Бога Ра хотел увидеть?
  Мне было больно.
  Больно и унизительно.
  С каждым днем издевательства Онохия становились более изощренными.
  И жестокими.
  Я поняла - он приближает мою смерть.
  Задумал, чтобы я умерла под его пытками.
  В то злосчастное утро жрец явился ко мне задумчивый.
  Затем его лицо осветилось черной улыбкой.
  Онохий достал... тонкий кинжал.
  "К палке ты привыкла, рабыня, - жрец показал зубы. - Посмотрим, как будешь вертеться на железе..."
  Я была готова.
  Но готова не к кинжалу в моей плоти.
  Я была готова к безумству Онохия.
  Зачерпнула песок.
  Бросила в глаза жреца.
  Затем камнем легонько стукнула его в лоб.
  И побежала.
  Я сбежала из пирамиды жрецов.
  Разумеется, меня скоро поймали.
  Связали.
  Я была уверена, что меня вернут Онохию.
  Но, к счастью, он даже своим надоел.
  Жрецы его недолюбливали.
  Они боялись, что когда-нибудь он захочет и своим друзьям засунуть палку в заднепроходное отверстие.
  Жрецы меня - не то, что пожалели.
  Они пожалели деньги, вложенные в рабыню.
  Меня перевели сюда.
  Сначала рабыни на кухне думали, что меня только что доставили.
  Мне не загадывали загадки.
  Не устраивали подлянок.
  Не били хлыстом.
  Просто искали мне место в рабской иерархии.
  Я узнала, что рабыни разные.
  Во главе стоят "ананасы".
  
   - Ты - ананас? - Акула распахнула глазища.
   - Нет.
  Я не ананас.
  Я - надсмотрщица над рабынями.
  Но это не значит, что я главная здесь.
  Моя задача - следить.
  Приказывать.
  И о нарушениях докладывать надсмотрщикам.
  Но не о всех рабынях я могу докладывать.
  Главных - ананасов - я боюсь.
   - Кто главные?
  Кто ананасы?
   - Видишь смуглую красавицу?
   - Около корзины с апельсинами?
   - Нет.
  Она стоит около котла.
  Высматривает для себя лучшие куски.
  Ее имя - Варина.
  Другая ананас - Кедия.
  Она несет корзину с лепешками.
  Поверь мне.
  Несколько лепешек уже спрятано.
  После ананасов идет основная масса рабынь.
  Они называются просто - рабыни.
  Ниже стоят презираемые.
  Их называют "ослиная шкура".
  Презираемые делятся на три масти: "глаза", "ноги" и "ж...пы".
  "Глаза" - слабохарактерные.
  Или просто слабые рабыни.
  Они не могут за себя постоять.
  С ними никто не считается.
  Их отталкивают от котла.
  Отбирают еду.
  Могут и в нос дать.
  Но "глаза" стоят выше, чем "ноги".
  "Ноги" - те, которых умышленно опустили на дно.
  Рабыни опустили.
  Они не отличаются от других рабынь.
  Но допустили ошибку.
  Или сделали то, что на воле считается нормальным, но в рабстве - недопустимо.
  Например, попросила что-то у других рабынь.
  Просить нельзя.
  В рабстве попросила.
  И узнала, насколько это плохо.
  Можешь своровать у рабыни.
  Или еще лучше - отними.
  Но не проси у нее.
  Рабыню за просьбу изобьют до потери сознания.
  Сунут головой в котел с жиром.
  Или вымажут ослиными испражнениями.
  Много чего могут сделать.
  
   - Всего лишь за то, что попросила?
  Рабыню унизят?
  Изобьют?
   - Да.
  Всего лишь за то, что рабыня попросила у другой рабыни.
  Так мы развлекаемся, - Косплея сказала "мы".
  Потому что сама - рабыня. - В отличие от "глаза", "ноги" "ж...ы" можно узнать по внешнему виду.
  
  
  ГЛАВА 713
  
  АКУЛА
  
  "ж...ы" - лентяйки.
  К тому же они грязнули.
  У них грязные потрёпанные волосы.
  Сальные волосы.
  Разрушенные зубы.
  Вонь изо рта.
  "Ж...ы" провоняли потом..
  Если "глаза" или "ноги" возьмутся за ум, начнут следить за собой, у них есть шанс подняться.
  Они выйдут из "ослиной шкуры".
  Но это случается редко.
  Обычно "глаза" и "ноги" смиряются со своим дважды рабским положением.
  Не пытаются изменить его.
  После проверки новенькая рабыня может стать просто рабыней.
  А может оказаться среди "ослиных шкур".
  Меня проверяли, как обычно.
  Ночью.
  Ведь я новенькая рабыня.
  Когда стемнело, меня повели за камни.
  Зажгли факелы.
  Ведь зрелище предстояло интересное.
  Для раба нет более интересного, чем смотреть на страдания другого раба.
  Я видела жадное любопытство на лицах.
  Лица бледные.
  Я сгорбилась.
  Сцепила пальцы рук.
  Насторожено смотрела по сторонам.
  Ананасы уверено заняли лучшие камни.
  Тогда были другие "ананасы".
  Варина и Кедия стали "ананасами" позже.
  "Ананас" Мельпомена красотой не блистала.
  Она была тяжелая.
  Мужеподобная.
  Зато сильная.
  Другая "ананаска" Зефира.
  Красавица.
  Фигура стройная.
  Личико точеное.
  Фарфоровое личико девочки.
  Но не надо обольщаться.
  Зефира хитрая.
  Жестокая.
  У нее всегда рядом заточенный камень.
  Если Зефира не взлюбит кого, то жди смерти.
  Яд в еду подсыпает.
  Или столкнет с обрыва.
  Может и скорпиона в рот затолкать несчастной жертве.
  В Зефиру влюблялись многие рабыни.
  Навещали и надсмотрщики.
  Надсмотрщиков Зефира принимала с холодным презрением во взгляде.
  Вскоре надсмотрщики от нее отстали.
  Я под взглядом "ананасов" чувствовала себя неуверенно.
  Но за мной ничего страшного не было.
  Я была уверена, что меня не переведут в "ослиные шкуры".
  Ко мне подобралась Ванесса Лупоглазая.
  Пытливо разглядывала меня.
  Мельпомена расставила крепкие кривоватые ноги.
  Оперлась ладонями на колени.
  Буравила меня наглыми глазами.
  Чуть в стороне хихикали рабыни.
  Они не были "ананасами".
  Но и не "ослиные шкуры".
  Остальные наблюдали из-за спин.
  В тени притаились "глаза", "ноги" и "ж...ы".
  Они с нетерпением ждали, когда меня "ананасы" унизят.
  "Как имя?
  Откуда тебя привезли?" - Спросила Ванесса.
  Она была не стрижена.
  Длинные волосы свисали до пояса.
  На лбу Ванессы было клеймо рабыни.
  "Я - Косплея, - я ответила тихо. - Издалека.
  Меня взяли в рабство".
  Я думала, что мне посочувствуют.
  Но все расхохотались.
  Ведь кругом были рабыни.
  
  "Надсмотрщикам давала? - Лахивия ударила меня по рукам. - Стой прямо.
  Тебя еще не нагнули".
  "Надсмотрщикам не давала.
  Никому не давала".
  "Ну и дура, - пронесся шепот. - Под надсмотрщиками хорошо живется".
  Некоторые рабыни хвастаются, что к ним надсмотрщики приходят по ночам.
  Но никакой выгоды рабыня не получала от сношений с надсмотрщиком.
  Наоборот.
  Только боль.
  И болезни.
  
  Зефира вытянула вперед ноги.
  Обута в изящные сандалии.
  Сандалии рабыням запрещены.
  Обувь запрещена.
  Поэтому сандалии подчеркивали высокий статус Зефиры среди рабынь.
  Зефира в рабстве следила за собой.
  "С кем раньше жила?" - Зефира промурлыкала.
  Дотронулась до моей левой груди.
  Я отшатнулась.
  "Стой на месте, тварь", - Зефира рявкнула.
  Ударила меня по щеке.
  Больно.
  Гримаса бешенства исказила фарфоровое личико "ананасихи".
  Сквозь красивую маску проглянула жестокая сущность.
  Так и было.
  Зефира часто убивала рабынь.
  Просто из удовольствия.
  Как и жрец Онохий.
  Зефира вела себя не как рабыня.
  Она делала вид, что в рабстве случайно.
  И скоро ее выкупят....
  В минуты благодушия Зефира нисходила до других рабынь.
  Улыбалась.
  Обещала всяческие блага.
  Словно она не рабыня, а - госпожа.
  Она говорила, что она чистая.
  Благородного рода.
  Случайно оказалась в рабстве.
  Зефира врала.
  Она была жульем.
  Ее образ скромницы портила непроизвольная гримаса.
  С языка слетали словечки портовых бродяг.
  Когда рабыню Бернандину надсмотрщики секли прутьями, Зефира хохотала.
  Однажды рабыня Хельмутка сказала, что Зефира любит надсмотрщиков.
  Зефира разозлилась на Хельмутку.
  Ноздри Зефиры раздулись.
  Лицо выражало крайнее возмущение:
  "Надсмотрщики? - Зефира заорала на Хельмутку. - Мы - рабыни.
  Мы должна держаться друг за дружку.
  Я вам помогаю.
  Ублажаю надсмотрщиков.
  Страдаю одним местом, - Зефира показала это место.. - Никто не смеет меня упрекать в том, что я помогаю вам".
  Через три дня Хельмутка тяжело заболела.
  Она раздулась.
  Никто ничего не мог доказать.
  Хотя все догадывались, что Зефира отравила Хельмутку.
  Зефира, разумеется, мстила тайно.
  Иначе надсмотрщики давно бы ее посадили на кол за то, что она портит товар.
  То есть убивает рабочую силу...
  
  "Отвечай, гадина, - Зефира меня ударила ноге. - С кем жила?"
  "Ни с кем не жила.
  В нашем городке...
  Особые традиции".
  Я на минуту задумалась:
  "Наврать, или не наврать?
  Что лучше - жила, или не жила с кем-то. - Я догадывалась, что один из ответов верный.
  Он ведет к почету среди рабынь.
  Другой ответ опустит до "ослиной шкуры". - Лучше промолчу".
  
  "Не хочешь - не говори", - Зефира словно потеряла ко мне интерес.
  "С господами на воле спала?" - Ванесса спросила.
  Я закрутила головой:
  Можно понять и так и этак.
  Не спала я ни с какими господами...
  "Кому-то ты должна?" - Дальше пошли вопросы полегче.
  "Нет.
  Никому не должна".
  Проверка обещала благополучный конец.
  Интерес ко мне стал угасать.
  
  "Ты сюда прямо с галеры попала?" - Мельпомена вдруг спросила.
  Вторая ананаска - Зефира - насторожилась.
  "Да!
  Да!
  Говори, что с галеры", - крикнула рябая рабыня.
  Ее звали Галанта.
  Галанта подсказывала мне.
  Главное сейчас соврать.
  Потом никто не узнает.
  Но я боялась подлянки.
  Вдруг, рабыня Галанта нарочно мне так подсказала.
  Я отвечу, что с галеры.
  И меня изобьют.
  Вдруг, здесь порядки недобрые.
  Поэтому я тихо прошептала:
  "Нет.
  Не с галеры к вам.
  Меня продали жрецам.
  Жрец Онохий взял меня к себе.
  Он был кастрат.
  Самолично лишил себя мужского.
  Так он становился ближе к богу Ра.
  По крайней мере, Онохий считал, что самовольное отречение от мужского достоинства ведет к богу Ра.
  Свою злость жрец срывал на мне.
  Он засовывал в меня палку.
  Мучил меня.
  И, наконец, решил убить.
  Жрец хотел мне засунуть меч в.
  Но я сбежала.
  Меня поймали.
  И передали сюда.
  К вам.
  Вот я здесь..."
  
  "Неблагодарная!
  Дура!
  Сумасшедшая!
  От господина сбежала!" - рабыни взорвались криками.
  Мельпомена пнула меня ниже живота.
  Ванесса изо всех сил колотила по спине.
  Филантропа вцепилась в волосы.
  "Дрянь!
  Ослиная шкура.
  Предательница!
  Господина своего предала!"
  
  Зефира протянула руку.
  Ей подали палку.
  Меня повалили на песок.
  Пинали ногами.
  Я перекатывалась с боку на бок.
  Поджала ноги к животу.
  Закрыла голову руками.
  Зефира внимательно осмотрела палку.
  Я узнала этот взгляд.
  Таким взглядом жрец Онохий смотрел на палку.
  "Разложите ее!"
  Меня затащили на камень.
  Я была скована ужасом.
  Не сопротивлялась.
  "Показывай свою поганую.
  То, что пожалела господину!"
  Зефира развела мои ноги.
  Подняла их кверху.
  Глаза Зефиры лихорадочно блестели.
  На лице выступили крупные капли пота.
  Мельпомена внимательно наблюдала.
  Чуть заметно улыбалась.
  Среди рабынь наступила тишина.
  Лишь "ослиные шкуры" оживлено шептались.
  Зефира пощупала меня.
  Рука у нее влажная.
  Сделала резкое движение.
  Я закричала.
  Твида тут же ударила меня по лицу.
  Я замолчала.
  Мой крик оборвался.
  Зефира сопела.
  Долго возила во мне палкой.
  
  Внезапно ананасиха Мельпомена расхохоталась:
  "Зефира!
  Ты, как немощный надсмотрщик Уриний.
  Он тоже рукой старается".
  Зефира кокетливо вильнула попкой.
  "Давно я ни на кого не писала, - Зефира объявила.
  Выразительно посмотрела на меня.
  Я корчилась".
  "Сначала пусть мне ноги оближет", - Мельпомена сбросила сандалии.
  Быть бы мне в "ослиных шкурах"...
  В самом низу.
  Сделали бы меня "ж...ой".
  Но бог Ра меня спас.
  Ведь я столько страдала за него.
  
  "Надсмотрщики идут!"
  Все мгновенно разбежались.
  Факел потух.
  "Кто факел ночью тратит? - пьяные надсмотрщики бушевали. - Куда смотрят "ананасы"?
  Где главная по рабыням?"
  "Ананаски" голоса не подавали.
  Они делали вид, что крепко спят на соломе.
  "Убью, - надсмотрщик Бендюж пригрозил. - Если еще раз факел зажжете, то будете все биты кнутом".
  
  "Повезло тебе, гадина, - Зефира прошептала мне. - Ничего!
  Завтра продолжим тебя опускать!
  С грязью смешаем.
  В грязи вспомнишь своего благодетеля".
  "Хорош благодетель, - я выдохнула. - Палкой во мне ворочал".
  
  Утром Галанта подошла к "ананасам" Мельпомене и Зефире.
  Они руками черпали из котла.
  "Ананаски, - Галанта протянула "ананасам" монетку. - Я беру себе новенькую.
  Хочу взять ее в подруги".
  Надо добавить, что к рабыням отношение другое, чем к рабам.
  То, что мужчина попал в рабство - обычное.
  Не туда пошел.
  На войне ударили камнем по голове.
  Или уплыл на лодке далеко.
  Вот его и поймали.
  Продали в рабство.
  На то он и мужчина.
  Чтобы ходил.
  И выискивал приключения.
  Мужчина в рабстве.
  Жена надрывается с детьми.
  Одна трудится.
  Еще и выслушивает упреки родни мужа.
  У женщин терпение.
  Терпение долгое у женщин.
  Только через пять лет женщина начинает думать о другом муже.
  Зато, если женщина попадает в рабство.
  Это - не обычное.
  Это - унизительное для женщины.
  Будто бы она сама виновата.
  На самом деле мужчины виноваты, что не углядели.
  Не защитили своих женщин.
  Женщина рабыня считается позором для семьи.
  Муж ее ненавидит.
  Сразу ищет себе другую жену.
  Поэтому рабыни находят в неволе себе подруг.
  Женские семьи в рабстве бывают крепче, чем на воле.
  Страсти кипят невиданные.
  Убийства из ревности.
  Самоубийства из-за несчастной любви.
  Изощренная месть сопернице.
  Рабыня придумывают свой мир.
  В этом мире они кристально чистые.
  Ни в чем не виноваты.
  Наоборот.
  Женщины вспоминают, что пожертвовали всем ради мужа.
  То, что попала в рабство - то по своей вине только.
  Мужчина не виноват.
  Так рабыни рассказывают...
  Любовь к мужу возводится до божественной.
  Муж давно забыл о жене.
  Жена в рабстве.
  Но рабыня мечтает, что муж плачет о ней.
  Что он ждет.
  Мечтает, когда она сбежит из рабства.
  И вернется домой.
  Только рабыни не догадываются, что уже не нужны.
  Дома их не ждут.
  Даже могут убить за то, что вернулись...
  Рабыни всем мешают.
  Мы, рабыни, поддерживаем надежду на встречу с мужем.
  С родными.
  Но в рабстве процветает другая любовь.
  Поэтому просьба Галанты вызвала понимание.
  Но разозлила Зефиру:
  "Тебе просто рабынь мало?
  Хочешь с "ж...ой" связаться?"
  "Она не "ж...а", - Галанта ответила быстро. - Косплея - не "ослиная шкура".
  Это очень важно.
  Я права.
  Приход надсмотрщиков спас Косплею.
  А испытание она выдержала".
  Галанта рассчитывала, что Мельпомена завидует красоте Зефиры.
  Поэтому будет с ней спорить.
  Мельпомена испытывает к другой ананаске неприязнь.
  Неприязнь, которую тщательно скрывает.
  "Косплею никто не спрашивал", - Зефира начала злиться.
  "Мы спросили.
  Косплея ответила", - Мельпомена показала зубки.
  Разговаривала на повышенных тонах.
  Лицо ее стало багровым.
  Кроме красоты решала сила.
  Выстоять против Мельпомены у Зефиры шансов не было.
  Зефира обняла Мельпомену за плечи.
  Сальными руками...
  "Не будем сориться.
  Мы же "ананасы".
  А Косплея всего лишь рабыня".
  
  Моя судьба была решена.
  Я осталась просто рабыней.
  "Ослиные шкуры" были недовольны.
  С тех пор я спала рядом с Галантой.
  По установленным правилам рабы не обнимаются прилюдно.
  Парочки уединяются.
  Прячутся за камнями.
  Или строят шалашы из листьев камыша.
  Так создавалась уединенность.
  Но все было слышно.
  Горячие рабыни кричали.
  Громко.
  Надсмотрщики в каменоломнях слышали.
  И громко ржали.
  Но правила приличия не нарушались.
  На виду издевались только над "ослиными шкурами".
  На очередную жертву Мельпомена набрасывалась, как зверь.
  Рычала.
  Стонала.
  Кричала.
  Остервенело молотила страдалицу кулаками.
  Часто заканчивалось кровью.
  Зефира бесстыдно расставлялась на соломе.
  Одна.
  Или две "ослиные шкуры" развлекали Зефиру.
  Зефира улыбалась презрительно.
  Она была холодная.
  Совсем нечувствительная.
  Ни с кем.
  У нее никогда не было постоянных подруг.
  
  Я и Галанта не отличались темпераментом.
  Никаких страстей между нами не было.
  Мы имитировали бурную дружбу.
  Галанта была в рабстве уже три месяца.
  Огромный срок.
  Все равно, что тридцать лет на воле.
  "Чувствую, что скоро меня подловят, - Галанта часто говорила мне. - Многим я дорогу перешла.
  Надсмотрщики и "ананаски" желают моей смерти".
  
  "Я отомщу, - я обещала. - Наточу камень.
  Воткну в глотку надсмотрщика". - Я бодрилась.
  "На кол тебя посадят".
  "С кола убегу.
  Намажу кол жиром.
  Соскользну.
  Убегу".
  Мы подавлено молчали.
  
  Невдалеке Зефира в очередной раз врала.
  Врала красиво.
  "Я была самая популярная красавица, - Зефира привлекала внимание слушательниц.
  Нередко и надсмотрщики слушали ее вранье. - Ко мне даже король сватался.
  Фараон Рамзес приглашал меня в свою пирамиду.
  Я отвечала: - Ша!
  Фараон!
  Сначала в жены меня возьми.
  Или своих жрецов в пирамиду приглашай".
  
  Все понимали, что Зефира нагло врет.
  Какой фараон?
  Какой король?
  Даже с надсмотрщиком на галере нельзя ссориться.
  Не даст надсмотрщик воды.
  С жажды умрет пленница.
  Или не отпустит справить нужду.
  Строптивая рабыня будет ходить под себя.
  Провоняет.
  Прокиснет.
  Мухи сожрут.
  
  Надсмотрщики вечно голодные.
  До рабского тела злые.
  Всегда своего добиваются.
  Пока в цепях рабов ведут, надсмотрщики на отдыхе умудряются.
  А, если на галере - то совсем уже.
  Но в рабстве о радостях с мужчиной мы можем забыть.
  Изредка надсмотрщики рабынь посещают.
  Надсмотрщику нравится развлекаться с рабами.
  Поэтому у нас, рабынь, свой мир.
  "За что я принца убила?
  Я кинжалом пронзила, - Зефира продолжает врать. - Он мне изменил.
  С принцессой.
  Я и не выдержала".
  
  Зефира жила враньем.
  Она обещала, что за ней приплывет галера.
  Галера с ее друзьями.
  Которые, якобы, только и мечтают, чтобы спасти ее из рабства.
  Зефира красочно рассказывала, как ее друзья перережут всех надсмотрщиков.
  Обещала рабыням увезти - наиболее полюбившихся - с собой.
  Рабыни были преданы Зефире.
  Она дарила надежду.
  В чем-то она была права...
  Зефира приглашала к себе меня и Галанту:
  "Рабыни!
  Идите!
  Послушайте обо мне".
  "Идем, Зефира, - мы отвечали. - Идем..."
  
  Некоторые рабыни любили делать рисунки на теле.
  Три острые куриные кости связывали конским волосом.
  Иглы окунали в травяную краску.
  Наносили очередную точку.
  Дело обычное.
  Но, чтобы сделать красивый рисунок, нужен опыт.
  Или талант.
  Без таланта даже зеваешь некрасиво...
  Картинки получались примитивные.
  Выполнены грубо.
  Чаще всего накалывали пирамиду.
  Пирамиду на правой ягодице.
  Пирамиду просто рисовать.
  На другой ягодице накалывали солнышко.
  Круг с палочками.
  Солнышко тоже труда не представляло
  
  На внутренней поверхности бедра накалывают стрелку.
  Стрелка показывает...
  Понятно, куда показывает стрелка на внутренней стороне бедра.
  Мне хватило одной бабочки, - Косплея поднялась.
  Повернулась попкой. - Красивое.
  На воле мой ухажер наколол.
  Он умеет.
  Поэтому в рабстве я себе наколки не делала.
  Мне хватило.
  
   - Шикарное, - Луиза восхитилась.
   - Зачем мне рабская наколка? - Косплея пожала плечами. - Пирамида.
  Солнце.
  Сразу видно, что - рабыня...
  Конечно, рисунок можно свести.
  Долго нужно скрести кожу ножом.
  Или острым камнем.
  Затем насыпать грязи.
  Кожа воспалится.
  Рисунок исчезнет вместе с гноем.
  Но шрам останется.
  Моя дружба с Галантой оказалась крепкой.
  Мы ни разу не ссорились. - Косплея повернула головку к Луизе.
  Ждала вопросов.
  
   - Спасибо, - Луиза прошептала. - Спасибо за то, что помогла мне разобраться.
  Косплея?
   - Да, Акула.
   - Где Галанта сейчас?
  Где твоя подруга?
   - Где Галанта сейчас? - Косплея наклонилась.
  Палочкой чертила на песке. - Галанта сейчас там же, где Зефира.
  И там же, где Мельпомена.
  - Понятно. - Акула не стала дальше расспрашивать.
  Не спросила о том, почему сейчас новые "ананасы".
   - К тебе идут, - Косплея произнесла равнодушно. - Я не вмешиваюсь.
   - Средь белого дня?
  Ко мне? - Акула напряглась.
  "Ананасы Варина и Кедия", - Акула широко расставила ноги.
  Как учил Цезий.
  Но потом выставила левую ногу вперед.
  На правую расположила основной вес тела.
   - Ты - следующая, - Варина мазнула взглядом по Акуле.
  Акула оглянулась.
  Две "ананасы" с рабынями и "ослиными шкурами" направлялись к Нострадаме.
   - Сначала будут проверять Нострадаму, - Акула зажала в ладони палочку тростника. - Почему не меня?
  Я им кажусь сложнее, чем Нострадама?
  Или - проще? - Луиза проследовала за всеми.
  
  Нострадама возилась у котла.
  Варина с хода пнула ее в попку.
  Нострадама чуть в костер не упала.
  Пролетела мимо огня.
  С возмущением поднялась.
  Оглянулась.
   - Что за? - Нострадама хотела выругаться.
  Но увидела толпу.
  И настороженно замолчала.
  В глазах Нострадамы плескался испуг.
   - Кто?
  Откуда? - "ананас" Кедия раскачивалась перед Нострадамой.
  Если учесть, что за спиной Нострадамы - огонь...
  И котел с булькающим кипятком.
   - Не поняла вопрос, - ресницы Нострадамы быстро-быстро порхали.
   - Не поняла? - Кедия схватила Нострадаму за ухо.
  Начала выворачивать. - Так понятнее?
   - Понятно.
  Понятно! - Нострадама взвизгнула. - Я - Нострадама.
  Из северных земель Норда.
   - В рабстве была?
   - Если бы я была раньше в рабстве, то там бы и осталась, - Нострадама пропищала. - Разве из рабства убегают?
   - Отвечай на вопрос, дрянь, - Варина за волосы потянула голову Нострадаму вверх. - В рабстве была?
   - Нет.
  Не была в рабстве.
   - С надсмотрщиками спала?
   - Нет.
  Не спала с надсмотрщиками.
  
  
  ГЛАВА 714
  
  АКУЛА
  
   - Почему?
  Дорога на галерах длинная... - Кедия допытывалась. - Ты - необычная.
  Красивая.
  Неужели, надсмотрщики тобой не заинтересовались?
   - Я болела, - Нострадама пробормотала.
   - Болела?
  А сейчас не болеешь? - Варина сбила Нострадаму на землю. - Ты, вроде бы, хроменькая.
  
  "Варина поняла, что Нострадама никакая не хромая? - Акула подумала. - Или просто издевается".
   - Я хромаю с детства, - Нострадама не делала попыток подняться.
   - Если ты хромая... - "Ананас" Кедия встала над Нострадамой.
  Широко расставила ноги. - То... - Кедия обернулась к подружке. - Как считаешь, Варина?
  Куда ее?
  На рабыню не похожа.
   - В "ослиные шкуры", - вторая "ананас" приговорила Нострадаму. - Обосы ее.
   - Стой, - Луиза услышала как бы со стороны. - Тут же удивилась.
  "Неужели я крикнула".
  Но было поздно.
  Луиза уже бежала к костру.
   - Чтооооо? - Кедия обернулась.
  Посмотрела на Луизу. - Ты, кому кричишь, уродина?
   - Тебе, - Луиза успела вовремя.
  Рабыни и "ослиные шкуры" отступили.
  Издалека равнодушно наблюдала Косплея.
  Хотя ее задача - следить за порядком.
  Рабыни не должны портить друг дружку.
  Но, наверно, не тот случай сейчас.
  Кедия напряглась.
  Возможно, что оросила бы Нострадаму.
  Когда ты внизу, то на тебя могут насать сверху...
  
  Луиза с налета ударила в спину Кедию.
  Кедия пошатнулась.
  Но не упала.
  Зато потеряла интерес к Нострадаме.
  "Как-то неудачно вышло, - Луиза успела подумать. - Я не сбила Кедию с ног.
  Еще раз прав Цезий.
  Девушка не должна надеяться на свою силу.
  Надо было дернуть Кедию за ухо.
  Или ткнуть палочкой в болевую точку.
  Только...
  Почему-то Цезий показывал болевые точки спереди.
  На спине нет болевых точек? - Луиза получила удар по шее.
  От Варины. - Ого! - Луиза быстро развернулась. - Варина мне шею не сломала.
  Тоже - слабенькие ручки.
  Трижды прав Цезий.
  Нет силы - не бей. - Луиза не видела.
  Но чувствовала, как за спиной появилась Кедия. - Кого?
  На кого напасть? - Луиза запаниковала. - Цезий говорил, что надо бить первой.
  Но кого бить - не предупредил.
  Зато главное - скорость.
  Скорость.
  И максимально сблизиться с противником". - Луиза рванулась к "ананасу" Варине.
  
   - Наглая?
  Бешеная? - Варина не ожидала.
  Распахнула глазища.
  Но тут же сузила их. - Тебе не жить, гадина.
   - А что?
  Ты живешь?
  Разве это жизнь? - Луиза ткнула ребром ладони в шею Варины.
  Спереди.
  Как учил Цезий.
  "Шея спереди беззащитна.
  Нет там мышц".
  Удар получился смазанный.
  Луиза отскочила влево.
  Вовремя.
  Мимо с ревом пролетела Кедия.
  Она хотела сбить Луизу.
   - Не реви, - Луиза усмехнулась.
  Отметила, что голос хриплый.
  Страшный голос.
  
  Кедия и Варина переглянулись.
  Они поняли, что драка серьезная.
  В руке Варины появился остро отточенный камень.
   - А у меня нет камня, - Луиза произнесла вслух.
  Хотя думала, что только подумала.
  Рабыни захихикали.
  "Ослиные шкуры" радостно заржали.
  Теперь "ананасы" были готовы.
  "Так просто я их не одолею, - Луиза задрожала. - Просто не одолею".
  Краем глаза Луиза увидела Нострадаму.
  Нострадама даже не поднялась.
  Не было времени.
  Нострадама сзади обхватила ноги Кедии.
  Связала их руками.
  "Наверно, Нострадама хотела уронить Кедию, - Луиза подумала. - Но тоже не хватило силы.
  Зато Кедия пока выведена из строя". - Луиза думала.
  И сокращала расстояние.
  Варина опустила подбородок.
  Она учла удар ребром ладони по кадыку.
  Теперь подобный удар у Луизы не пройдет.
  Но Луиза и не собиралась.
  Она с воплем попыталась ткнуть палочкой в грудь Варины.
  Палочка сломалась.
  Но Варина потеряла равновесие.
  На миг остановилась.
  "Скорость!
  Скорость!!
  Скорость! - Билось в мозгу Луизы. - Скорость и простота".
  Луиза в досаде отбросила сломанную палочку.
  Тут же пожалела об этом:
  "Палочка, даже маленькая, все же - оружие".
  Варина восстановилась.
  Камнем метила в грудь Луизы.
  Сделала обманное движение.
  И правой ногой подбила левую ногу Луизы.
  Переднюю ногу.
  На которую Луиза почти не опиралась.
  Луиза устояла.
  Лишь левая нога поднялась на мгновение.
  Зато "ананас" Варина пошатнулась.
  Но успела достать острым камнем.
  На плече Луизы появилась яркая полоса.
  "Еще один шрам", - мелькнуло в мозгу Луизы.
  Луиза ударила пальцем в глаз "ананаски".
  Палец скользнул по переносице Варины.
  "Ананаска" страшно закричала.
  Отступила.
  Бросила камень.
  Ладонью закрыла раненый глаз.
  
  Луиза двинулась к Кедии.
  Кедия лупила кулаком по голове Нострадамы.
  Но Нострадама не отпускала ее ноги.
   - Отпусти, - Луиза зарычала.
   - Ладно, ладно, - Кедия выставила вперед руки. - Как я могу отпустить?
  Я ее не держу.
  Она меня держит.
   - Йа... - Луиза прицеливалась.
  Смотрела, куда ударить Кедию.
  Но сразу все забыла.
  Забыла болевые точки.
   - Не надо, - Кедия побледнела. - У меня нет к вам претензий.
   - Зато у меня есть, - Варина рыкнула.
  Правый глаз у нее был на месте.
  Целый.
  Но красный, как заходящее солнце. - Я... - Варина начала подниматься.
  Луиза налетела, как снежный вихрь.
  Оказалась за спиной Варины.
  Очень удобно.
  "Вспомнила.
  Болевые точки за ушами.
  Ниже ушей". - Луиза указательный палец правой руки вдавила в точку под правым ухом Варины.
  Палец левой руки - под левое ухо "ананаски".
  "Большие пальцы?
  Или нужно было указательные использовать?" - Луиза не к месту подумала.
  Но давила и давила.
  Варина сначала завизжала.
  Потом обреченно завыла.
  Но ничего не могла поделать.
  Боль мешала ей подняться.
  Луиза села на плечи "ананаски".
   - Сдаешься?
  Проси пощады.
   - Ни...
  За...
   Что. - Варина уже подвывала.
  Она была сломлена.
   - Извиняйся.
  Проси прощения.
  У меня.
  И у Нострадамы.
   - Ни...
  Когда. - Варина страшно закричала.
  
   - Ну и мороз с тобой, - Луиза отпустила "ананаску".
  Просто не знала, что дальше делать.
  Нострадама подняла камень.
  Острый камень.
  Тот камень, которым Варина разрезала кожу на плече Луизы
  Протянула камень Луизе.
  Луиза молча приняла камень.
  Варина учла это.
  Она постояла на четвереньках.
  Трясла головой.
  Затем поднялась.
   - Что уставились? - "ананаска" Варина отвесила звонкую оплеуху ближайшей рабыне.
  Рабыни поняли.
  Разбежались по своим рабочим местам.
  Варина и Кедия ушли на солому.
  
   - Акула!
   - Нострадама!
  За работу! - Косплея ожила. - Я за вас варево буду готовить?
   - Мы уже заварили кашу, - Нострадама засмеялась.
  Левая бровь у нее была разбита.
  Кровь стекала на лицо.
  Но пришлось бежать к котлам.
  Через минуту к Луизе подошла рабыня.
   - Акула!
   - Что тебе?
   - Жиром из котла смажь рану.
  Жир заживляет. - Рабыня опустила голову.
  Прошла дальше.
   - Жир заживляет? - Луиза усмехнулась.
   - Теперь и у меня будет шрам, - Нострадама уже щебетала. - Только у тебя - через все лицо.
  А у меня - лишь на брови.
   - Заработаешь еще шрамы, - Акула обещала. - Даже станешь уродливее, чем я.
   - Ты не уродливая.
  А за шрамы - нет уж.
   - Мужчины меряются своими висюльками, - Косплея услышала. - А вы шрамами решили мериться?
  
  Напряжение упало.
   - Акула? - Нострадама вычерпывала воду из котла.
  Варево должно быть сухим.
  Чтобы в горле драло.
  Иначе рабы разленятся.
  Так надсмотрщики говорят...
   - Да, Нострадама.
   - Научишь меня так драться?
  Как ты.
   - Нет.
   - Почемуууу?
   - Потому что я никому не верю.
  Даже тебе.
  Я тебя обучу.
  Ты же меня потом побьешь.
  Опустишь.
  Сделаешь "ослиной шкурой".
   - Мне не доверяешь?
   - Не доверяю.
  Никому не доверяю.
  Доверие дорого стоит.
   - Но я же тебя спасла, Акула.
  Я держала Кедию за ноги.
   - Нострадама!
  Сначала я тебя спасла.
  От позора.
  Если бы я не вмешалась, то, возможно, не было бы у меня драки с "ананасами".
  Так что ты мне должна.
   - Я не возражаю, - Нострадама кокетливо выгнулась. - Сейчас долг отдавать?
  Или ночью?
  
   - Мы должны спать вместе, - Акула решила.
   - Так сразу? - Глазища Нострадамы округлились. - Я.
  Йа...
  Согласна.
   - Спать рядом, а не вместе, - Луиза уточнила. - Ночью Варина и Кедия попытаются нас убить.
  Обязательно.
   - Может быть...
   - Одна из нас спит.
  Вторая следит.
  Потом меняемся.
  Камень будет у нас.
   - Все ты рассчитала, Акула.
   - Сама себе удивляюсь.
  Луиза хотела сказать, что за один день стала суровой.
  Раньше она была...
  Обыкновенная была.
  Но не стала выдавать тайну.
  Пусть Нострадама думает, что Луиза всегда умела драться...
  
  Вечером Акула и Нострадама отправились в купальню.
   - Рану нельзя мочить, - Нострадама произнесла поучительно. - В воде всякая дрянь плавает.
  От воды рана нагноится.
   - У нас.
  В Норде водой можно промывать раны.
  Даже нужно.
   - Это у нас.
  В Норде, - Нострадама кивнула хорошенькой головкой. - У нас вода ледяная.
  В ней заразы нет.
  Вымерзла зараза.
  Еще лучше - снегом протирать рану.
  Снег целебный.
  И вода в ручьях целебная.
  Моему старшему брату медведь голову оторвал.
  Мы промыли...
   - И что? - Луиза даже остановилась. - Новая голова у твоего брата выросла?
  Или приставили прежнюю голову?
  И она приросла?
  Не может быть!
  Хотя.
  Кто вас знает.
  Вы же в северных землях странные.
  
   - Сама ты странная, - Нострадама засмеялась. - Нет.
  Голова не приросла.
  И новая голова не выросла.
  Зато кровь сразу перестала течь.
  Когда без головы...
   - Хватит на сегодня крови, - Луиза зевнула.
   - Акула?
   - Да, Нострадама
   - Подожди.
  Я пописаю.
   - Зачем мне сообщаешь.
  Вот важная новость.
  Садись и...
   - Ты не уходи.
  Мне страшно одной.
  Ночью.
  В камнях.
  Может быть, горная кошка выскочит.
   - Думаешь, что мне не страшно?
   - На одну - больше шансов нападет зверь, - Нострадама присела на корточки.
  Сделала свое. - Акула?
   - Идем дальше?
   - За нами...
  За нами две рабыни.
  Варина и Кедия.
   - Вот так радость, - Луиза присмотрелась. - Действительно.
   - Что будем делать, Акула?
  Драться?
  
   - Каждый раз драться - без рук останемся.
  Или без глаз.
  Мы шли купаться.
  Вот и пойдем.
  Может быть, Кедия и Варина тоже купаться хотят.
  Рабыни по вечерам купаются.
  Я не удивлюсь, если полная река рабынь... - Луиза развернулась.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Я буду слушать.
  Если Кедия и Варина начнут приближаться к нам, я скажу.
   - Если успеешь.
  Если успеешь сказать, Нострадама.
   - Давай!
  Пугай меня, Акула!
   - Только не хватай меня сзади за ноги.
  Как Кедию схватила.
  Я обязательно упаду.
   - Я постараюсь, чтобы ты упала, злючка, - Нострадама захихикала.
  
  В купальне уже плескались рабыни.
  Они насторожились.
  Гармузина быстро выскочила из воды.
  Пробежала мимо Акулы.
   - Эй, Гармузина, - Луиза окликнула. - Если ты боишься нас.
  Уходишь не докупавшись...
  То знай.
  На тропинке - Кедия и Варина.
  Они - пострашнее, чем я и Нострадама.
  По крайней мере, мы ни к кому не задираемся.
  Я считаю, что рабыни должны держаться вместе.
  У нас общее горе.
  Рабство...
   - Йа.
  Я просто уже искупалась. - Гармузина проблеяла.
  
   - Акула! - появилась Варина.
  За ней - Кедия. - Никакой справедливости среди рабынь нет.
  Каждая за себя.
  Мы все - крысы. - Тон Варины благодушный. - Любая "ослиная шкура" может тебя придушить.
  Когда ты спишь.
  Поэтому разговоры - держаться вместе - смешные.
   - Я люблю смеяться, - Луиза расставила ноги.
  Варина оценила стойку.
   - Как твое плечо, Акула?
   - А как твой глаз, Варина? - Луиза ответила вопросом на вопрос.
   - Плечо за глаз, - Варина захохотала. - Глаз за плечо.
   - Подрались и подрались, - Кедия тоже пошла на мировую. - Протянула Акуле вареную баранью ногу.
  На Нострадаму Кедия даже не взглянула.
   - Хм, - Луиза приняла щедрый подарок.
  Подарок - или откуп. - Не отравлено мясо?
   - Так мы с вами будем есть, - Варина вошла в воду. - Тепленькая.
   - Мясо запрещено рабам, - Нострадама вставила свое. - За воровство мяса - смерть.
  Мясо - только для надсмотрщиков.
  
   - Вот и не ешь мясо, - Кедия пожала плечами.
  Луиза осторожно вошла в воду.
  Следом за Вариной.
  Наступило молчание.
  Другие рабыни покинули купальню.
  Нострадама осталась на берегу.
  Предусмотрительно.
  "Когда Акула и Варина выйдут из воды...
  Тогда я пойду купаться", - Нострадама так решила.
  Варина нырнула.
  Вынырнула.
  В правой руке держала комок грязи.
   - Ил, - Варина потянулась к Луизе. - Хочешь, я смажу тебе илом рану?
  Рану на плече.
   - Фу! - Луиза отшатнулась. - От грязи рана загноится.
   - От грязи рана загноится, - Варина усмехнулась. - Но это - не грязь.
  Это - целебный ил.
  Знаешь, сколько он стоит?
   - Не знаю.
  У нас в Норде нет ила.
  Дно рек, озер, морское дно - песчаное.
  Или с камнями.
   - Дикие вы, - Варина улыбнулась.
  Показывала, что шутит. - Зато у нас ила - навалом.
  Но не каждый ил считается целебным.
  Я-то знаю.
  
   - Почему ты знаешь?
   - Я из земель, где ила достаточно.
  Но лучшим и целебным считается только ил из жарких земель.
  У нас тепло.
  Снег лежит не больше недели.
  Зато здесь - вечная жара.
  Поэтому ил - дорогой и целебный.
   - Сомневаюсь, - Луиза втянула носом. - Воняет он мерзко.
   - Почему он должен пахнуть цветами?
  Ил - ошметки всего мертвого.
  На дне прессуется.
   - Мертвое...
   - Да.
  Но из мертвого рождается пшеница.
  Навозом землю удобряют.
  А навоз - воняет не слабее, чем ил.
   - Мы не удобряем землю.
  В Норде плохо, что растет.
  Разве, что в лесу.
   - А фрукты?
  Овощи?
   - Фрукты.
  Овощи у нас привозные.
  Привозим за три моря.
  
   - Дорогие, наверно, фрукты и овощи у вас?
   - Нет.
  Не дорогие.
  Мы на рыбу меняем.
  На форель.
  На семгу.
  Красная рыба только в холодных водах плавает.
  Жирная.
  Вкусная.
   - Холодно у вас в Норде?
   - Очень.
  А в северных землях Норда никогда снег не сходит.
  Нострадама - из северных земель.
   - Твоя Нострадама - отчаянная.
   - Нострадама не моя, - Луиза пожала плечами.
   - Если Нострадама не твоя, - Варина хитро улыбнулась, - то, значит, что ее можно...
   - Нельзя, - Луиза сказала.
  Как отрезала.
   - Значит, она твоя.
   - Хм.
  
   - Акула?
   - Да, Варина.
  Почему вы живете в снегах?
  Вам же холодно.
   - Холодно.
   - Почему не переедете в теплые земли?
   - Теплые земли? - Луиза усмехнулась. - Все теплые местечки заняты.
  Вы бы обрадовались, если бы мы пришли к вам?
   - Нуууу.
  Не обрадовались бы.
   - Нам в Норде хорошо.
  На нас никто набеги не устраивает.
  Бывает, конечно.
  Какой-нибудь шальной царек.
  На своих кораблях приплывут воевать.
  Да корабли в наших льдах застрянут.
  Нужно проходы знать.
  Места, где лед тонкий.
  Там плыть.
  А так - льды раздавят любой корабль.
  И, даже, если доплывет кто.
  До берега.
  То замерзнут.
  Не умеют от холода спасаться.
  Даже воевать с набезчиками не нужно.
   - А вы воюете?
  Устраиваете набеги?
   - Еще как! - Луиза произнесла гордо. - Корабли Норда постоянно берут дань с соседей.
  Мы - отчаянные.
  
   - Я видела.
  Я поняла.
  Вы - отчаянные.
  Поэтому ты - отчаянная. - Варина разминала ил в ладони. - Будешь мазаться?
  Не упускай возможность.
  Рана быстрее заживет.
   - А, если жиром смахать?
   - Жиром?
  Можно и жиром.
  Но ил - целебнее.
   - Я боюсь.
   - Акула!
   - Да, Варина!
   - Ты драться не боялась.
  А грязи испугалась.
   - Не грязь.
  Ил это.
  
   - Я и говорю, что - ил.
  Заживляющий. - Варина грязью залепила травмированный глаз. - Опа!
  Я грязью в глаз!
  Ты меня поранила.
  Чуть глаз не выбила.
  А я илом лечу.
  И не боюсь.
   - Щипит?
   - Нет.
  Не щипит.
  Зато я знаю.
  Утром глаз будет лучше прежнего...
  Если, ты, конечно, в него пальцем снова не ткнешь.
   - Не ткну, - Луиза с любопытством смотрела на грязь.
  Варина больше не спрашивала.
  Она подошла.
  И шлепнула комок ила на рану Луизы.
  Начала растирать.
   - Ой! - Луиза только вскрикнула от неожиданности.
  Подумала:
  "Может быть, Варина усыпляет мою бдительность?
  И...
  Задушит..."
  Луиза напряглась.
  
   - Не напрягайся, Акула, - голос "ананаски" стал ласковый. - Не укушу.
  Я тебе помочь хочу.
  Приятно?
   - Приятно?
  Да.
  Приятно.
   - Если бы ты рану на лице раньше смазала илом...
  То...
  Возможно, шрам был бы менее заметен.
  - Варина?
   - Да, Акула.
   - Ты - "ананас".
   - Быстро ты освоилась.
   - Быстро.
  Я об "ананасах" знаю.
  Об "ослиных шкурах".
  О том, что "ослиные шкуры" разделяются на "глаза", "ноги" и "ж...ы".
  А почему ты - "ананас"?
  
  - Почему я - "ананас"?
  Странный вопрос.
  Даже для меня - странный.
  Я не задумывалась.
  Почему я - "ананас"...
  
  
  ГЛАВА 715
  
  АКУЛА
  
  Наверно, потому что в рабстве все само собой происходит.
  Если не ты, то - тебя.
  Останешься без еды.
  На тебя будут плевать.
  Унижать.
  Бить.
  Долго не протянешь.
  Поэтому - один раз отбилась.
  Второй раз отбилась.
  Третий раз отбилась.
  Деваться некуда.
  Потом смотришь - тебя уже уважают другие рабыни.
  Чтобы уважали - нужно бить того, кто ниже.
  Унижать.
   - Без этого нельзя?
   - Нельзя.
  Акула.
  Ты либо наверху, либо - внизу.
  
   - Гадко.
   - Гадко, - Варина согласилась. - Но надо.
  Гораздо хуже, когда не гадко.
  За нами следят.
  Те рабыни, которые внизу.
  "Ослиные шкуры" с вида только тихие.
  Оступишься - запинают.
  Не отвесишь оплеуху - уважать перестанут.
   - Мне не нужно уважение.
   - Акула?
   - Да, Варина.
   - Тебе плюнут в еду.
  Что будешь делать?
   - Нуууу.
   - Вот тебе и нууу, Акула.
  Если не ответишь на плевок, то в следующий раз в еду нагадят.
  А потом, вообще, еду отнимут.
  С голода загнешься.
   - Ты, наверно, права, - Акула произнесла через силу. - Я раньше думала, что миром правит добро.
  Но...
  Я, пожалуй, останусь просто рабыней.
  Ни "ослиная шкура".
  Ни "ананаска".
  Если плюнут, то я отвечу.
  Накажу.
  Сама первая не полезу.
  Я не из бойких.
   - Не из бойких, - Варина провела рукой по груди Луизы. - Будешь со мной...
   - Не знаю, - Луиза перебила Варину. - У меня подружка.
  Далеко.
  В Норде.
  Бекка.
   - Бекка? - Варина вытаращила глаза. - Ты живешь с овцой?
  Жила с овцой?
   - Бекка - не овца.
  Ее имя - Ребекка.
  Сокращенно - Бекка. - Луиза рассмеялась.
   - А я подумала, что - овца, - Варина захохотала. - Никогда не слышала имя Ребекка.
  Диковинное имя.
  Красивое.
   - Разные имена бывают, - Луиза продолжала улыбаться.
  
   - Потом более глубоко поговорим, - Варина подмигнула Луизе. - Баранина стынет.
  Холодное и холодных никто не любит.
   - Я - холодная?
   - Ты - холодная? - Варина рассмеялась. - Акула.
  Ты из холодных земель.
  Вернее, даже не из земель, а - из снегов.
  Но ты не холодная.
  Ты - горячая.
  Я твою рану смазывала.
  Чувствовала твой жар.
   - Наверно, я перегрелась на солнышке, - Акула проблеяла.
   - Ну да, ну да, - Варина усмехнулась. - Ты, Акула, конечно, перегрелась на солнышке.
  Ночью. - И подбежала к Кедии и Нострадаме. - Что же вы без нас жрать начали?
   - Мы начали, а вы - кончайте, - Кедия невозмутимо вытерла губы. - Вам же половину оставили.
   - Половина? - Варина пробурчала. - Все равно - нога баранья уже еденая.
  Получается, что я и Акула должны за вами доедать.
   - Варина? - Кедия сладко потянулась. - Пока ты возмущаешься - кто кого ест, тебя пиявки едят.
  Кстати, и тебя, Акула...
  
   - Пиявки? - Акула взвизгнула. - А что это?
   - Пиявки - вот, что - Варина широко расставила ноги.
  Одну пиявку оторвала от внутренней стороны бедра. - Пиявки сосут там...
  Надо же.
  Около присосалась.
  Вторая пиявка. - Варина потянула за пиявку. - Сзади у меня ничего нет?
   - Сзади у тебя - кошмар, - Кедия притворно ужаснулась. - Тебя за попку крокодил держит.
   - Шутница ты, Кедия, - Варина опустилась на песок.
   - Пиявки? - Акула была парализована страхом.
  Смотрела на толстую сосиську ниже левой груди.
  Пиявка уже налилась кровью.
   - Ты никогда пиявок не видела? - Кедия удивилась.
   - В Норде нет пиявок, - Акула тряслась.
   - Пиявки даже полезные, - Кедия сняла пиявку с Луизы.
   - Ага!
  Здесь все полезное.
  Грязь полезная.
  Кровососущие - полезные.
  Только люди - бесполезные. - Акула упала на песок.
  
   - Я не пойду купаться, - Нострадама бледная стояла около воды. - Там - пиявки.
   - Если не будешь купаться, то станешь "ослиной шкурой", - Кедия пожала плечами. - Сначала начнешь дурно пахнуть.
  Потом - станешь вонять.
  Затем - от тебя будет смердеть.
  Твоя подружка Акула отвернется от тебя.
  Все отвернутся.
  На кухне ты будешь таскать навоз.
  Другой работы тебе не дадут.
   - Аааа.
  Как сделать, чтобы пиявки не присосались? - голосок Нострадамы дрожал.
  - Много способов.
  Но...
  Зачем бояться?
  Пиявка присасывается один раз.
  А бояться будешь много раз.
  Лучше один раз оторвать, чем дюжину раз бояться.
   - Но все же...
   - Двигайся в воде.
  Пиявки к движущемуся телу редко присасываются,
  - Двигаться в воде, - Нострадама с шумом влетела в речку.
  Начала кувыркаться.
  Кедия с насмешкой наблюдала за новой подружкой.
  За той, которую еще вчера хотела опустить.
  Испоганить.
  И пописать на Нострадаму...
  Плохое забывается.
  
   - Я распугала пиявок? - Нострадама спросила с надеждой.
   - Пиявок ты распугала, - Кедия смеялась. - Зато воплями и брызгами приманила крокодилов.
   - Беда! - Нострадама стрелой вылетела из реки. - Крокодил в воде! - Нострадама даже подпрыгивала.
  Все засмеялись.
  Варина и Акула обгладывали баранью ногу.
  Варина откусит.
  Затем передает Акуле.
  Акула откусила.
  Передала Варине.
   - Варина?
   - Да, Акула.
   - Ты и Кедия - "ананасы".
  А вы пробовали ананас?
  Настоящий?
  Который - овощ?
   - Ананас - не овощ.
  Пробовали, конечно.
  Ананасы в этих краях дешевые.
  Даже рабыням достаются.
  
   - Прекрасно, - Нострадама облизнула алые губки.
   - Нам, наверно, пора, - Акула поднялась. - Завтра рано вставать.
   - Выспаться надо, - Варина потянулась.
  Зевнула.
  Прикрыла ротик ладошкой. - Вы идите.
  А я и Кедия...
  Еще здесь немного покувыркаемся. - Варина подмигнула Акуле.
  Будто бы и ее приглашала остаться.
   - Спасибо за, - Луиза покачала головой. - Мы еще не привыкли.
  Я не привыкла...
  К местным порядкам.
  Через несколько минут Луиза и Нострадама были в лагере рабынь.
  
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Мы подружились с "ананасками"?
  С Вариной и Кедией мы теперь не враги.
   - Еще какие враги, - Луиза вздохнула. - Варина намекнула, что никому в рабстве нельзя верить.
   - Ты и так не верила, - Нострадама надула губки.
   - Спи, - Акула коротко кивнула.
   - А ты?
   - Я?
  Йа?
  Я буду сторожить.
  Потом разбужу тебя.
  Ты посторожишь.
   - Так каждый раз не получится, - Нострадама опустила ладошку на коленку Луизы. - Мы не высыпаемся.
  А, если будем спать половину...
  То, вообще, свалимся в костер.
   - Хотя бы пару ночей.
  Пусть все привыкают, что к нам ночью нельзя подходить
  
   - Где ляжем? - Нострадама осматривалась по сторонам. - Многие спят у костра.
  Другие - прижимаются камням.
   - Около камней удобней спать, - Луиза произнесла с сомнением. - С одной стороны камень защищает.
   - Зато с камня кто-нибудь может спрыгнуть.
  На голову.
  Или вылезет кто-нибудь из-под камня.
   - Кто может вылезти из-под камня?
   - Змея.
  Скорпион.
  Тарантул вылезут.
   - Да ну тебя, - Луиза отмахнулась. - Напугала. - Луиза прилегла у камня.
  Глаза не закрывала.
   - Акула, - Нострадама подумала.
  Подумала.
  И легла рядом.
   - Да, Нострадама.
   - Прижмись ко мне.
  К моей спинке.
  Обхвати руками сзади.
  Ногу закинь мне на бедро.
   - Зачем?
  Зачем я буду к тебе прижиматься, Нострадама?
  Да еще ногу на бедро...
   - Так ты защитишь меня от скорпионов.
  И часть себя защитишь.
  Прижмись крепко.
  Чтобы скорпион между нами не проскочил.
  И змея, чтобы не влезла.
   - Змея?
  Куда она влезет?
   - Сама знаешь, куда.
  Куда змея заползает. - Нострадама захихикала.
   - Сама ты змея, - Луиза прижалась к подружке.
  Через некоторое время Нострадама засопела.
  
  Акула чуть отстранилась.
  Зажала в руке острый камень.
  Камень вытянутый.
  Как нож.
  И начала повторять упражнения.
  Как будто бы камень был ножом.
  Упражнения с ножом.
  Из тени вынырнула Косплея.
  Молча смотрела.
  Затем так же молча растворилась в ночи.
  "Когда человек уходит, он как бы умирает. - Луиза подумала. - Поэтому о мертвых говорят - ушел.
  Когда человек приходит, то, словно заново рождается..."
  
  ПРИДУМАННЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ ЛУИЗЫ.
  
  Луиза работала с "ножом".
  Но вспоминала свое детство.
  Оно льдом ворвалось в густую ночь.
  "Ночи здесь темнее, чем в Норде, - Луиза поняла. - В Норде часто ночью светло, как днем.
  Но днем светло - так себе.
  Не очень и светло.
  Солнце в Норде - редкий гость".
  Улочка, на которой Луиза выросла, тянулась к порту.
  Место имело дурную славу.
  По ночам бездомные грелись у костров.
  Пьяные портовые грузчики прогуливали деньги.
  Большинство кормились морем.
  Рано утром выходили ловить рыбу.
  В безветренную погоду тучи засыпали мягким снегом.
  Исчезала граница между водой и морем.
  Пьяный ночной бродяга - идет, идет.
  А потом оказывается по колено в воде.
  
  Отовсюду была слышна ругань.
  Но ругались без злобы.
  По-привычке.
  Для порядка ругались.
  Из воды торчал остов большого корабля.
  Недавно заморские купцы приплывали.
  Пожадничали заплатить рыбакам за путь к берегу.
  Несколько монет всего лишь.
  Купцы были уверены, что сами причалят.
  Ну и причалили.
  К подводной льдине.
  Корабль дал течь.
  Место неглубокое.
  Полностью корабль не затонул.
  Зато мешки с мукой намокли.
  Розовые мандарины плавали в ледяной каше.
  Рыбаки радостно собирали бесплатную дань.
  Купцы заморские вопили.
  Кричали, что этот товар их.
  Но суровые рыбаки Норда лишь посмеивались:
  "Все, что в нашем море - наше".
  
  Так и разорились заморские купцы.
  Сначала тратили свое золото.
  Потом перешли на серебро.
  Когда порядков не знаешь, то становишься нищим.
  Потом и серебро исчезло.
  Купцы постепенно перемещались к шайкам бездомных.
  Так и остались.
  Кто - в снегу навсегда.
  Кто в море.
  А кому повезло - те дрожали около костров.
  По утрам оборванные собирали устрицы на берегу.
  Луиза с подружками тайком плавали к остаткам корабля.
  Он был - из другого мира.
  Заманчивого.
  Чужого.
  Взрослые строго запрещали детям брать лодки.
  Но кто будет спрашивать?
  Тайком уводили рыбацкую лодку.
  Привязывали к борту полузатонувшего корабля.
  Забирались на доски.
  Внизу страшно вздыхала вода.
  Затевали споры.
  "Наверно, в трюмах золото горами лежит, - всегда поднималась одна и та же тема. - Не успели купцы золото спасти".
  Тут же другие спорили:
  "Зачем купцы золото привозили бы в Норд?
  Купцы муку и сахар везли.
  Мука и сахар растворились в море.
  Ничего нет в трюме".
  
  "А золото?"
  "Было бы золото, купцы сами бы ныряли.
  Доставали бы золото.
  А так - нищенствовали купцы.
  Устриц собирают...
  Те, кто выжил".
  "Может быть, купцы боятся ледяной воды?
  Не умеют плавать?"
  "Когда голодаешь, то голый в ледяную кашу нырнешь.
  Все равно конец один.
  А так золото могли бы поднять.
  Если бы оно было".
  "Нуууу.
  Если нет золота на корабле, - так не хотелось уходить от сладкой темы богатств, - то хотя бы сабли.
  Ножи.
  Разные драгоценности".
  "Это - может и осталось, - даже самые недоверчивые соглашались. - Сабли.
  Кинжалы.
  Но кто за ними нырять будет?"
  
  "Если бы было светло, - Калигула вызывался, - то я бы нырнул.
  Там течение не снесет.
  И льда мало".
  Калигуле казалось, что при свете факела нырять в ледяную воду легче.
  Однажды достали масляные тряпки.
  Обмотали веревками.
  Приплыли.
  "Что, Калигула? - на корабле зажгли факелы. - Ныряй.
  Ты же говорил, что при свете нырнешь.
  Быстро - туда.
  И так же быстро обратно.
  Мы тебя разотрем голого".
  "Не буду нырять, - Калигула смотрел в темную воду под досками. - Светлее не стало.
  Вот, если бы факел под водой горел..."
  
  В порту Луиза впервые в жизни разочаровалась.
  Разочаровалась по-настоящему.
  Левадия и Фриона были ее подруги.
  В ярмарочный день втроем влились в шумную толкучку.
  "Откуда у тебя столько монет?" - Фриона и Левадия жадно смотрели на деньги.
  "Отец дал, - Луиза ответила с гордостью. - Он заболел.
  Объелся китового жира.
  Попросил меня закупки сделать.
  Для дома.
  Для семьи".
  "Ух, ты!
  Угостишь леденцом на палочке?"
  "Конечно, угощу!
  Ведь вы - мои подруги". - Луиза вздохнула.
  Она знала, что отец придирчиво спросит с нее.
  Будет считать монеты.
  Отец цены знает.
  И заметит, что одна монета ушла не по делу.
  Отец был жадноват.
  Сам Луизе леденцы на палочке не покупал.
  Ни разу.
  
  "Два леденца, - Луиза протянула торговцу мелкую монетку. - На палочке".
  "А ты? - Левадия и Фриона удивились. - Почему себе леденец не купила?"
  "Я не хочу", - Луиза судорожно сглотнула.
  Она солгала.
  Леденец манил и манил.
  Но будущие вопли отца заставляли опускать руки.
  Луиза тогда сэкономила на себе.
  Вошли в ряды с яркими тканями.
  "Луиза, - Левадия вскрикнула.
  Леденцы уже давно были слизаны и сгрызены. - Смотри!
  Птица дивная!"
  "Где?" - Луиза рот раскрыла.
  Искала в небе птицу дивную.
  "Улетела птица", - Левадия засмеялась.
  Вдруг, Луиза почувствовала.
  Ее кошель выползал из кармана.
  Луиза охнула.
  Схватила Фриону за руку.
  Но Фриона выдернула руку с кошельком.
  Перекинула кошель Левадии.
  Левадия тут же скрылась в толпе.
  "Фриона, - на глаза Луизы навернулись слезы. - Зачем ты?
  Зачем украла мой кошель.
  С деньгами!"
  
  "Я не брала твои деньги, - Фриона нагло засмеялась.
  В лицо. - Где кошель?
  Какой кошель?
  Какие деньги?
  Нет кошеля?
  Воры ярмарочные тебя обворовали, Луиза.
  А ты на нас подумала".
  "Я видела.
  Я поймала тебя за руку.
  Ты у меня кошель вытащила".
  "Врешь, - Фриона сузила глаза.
  Она уже не была подругой. - Нет у меня твоего кошеля".
  "Ты его Левадии бросила".
  "Вот с Левадии и спрашивай".
  "Левадия убежала.
  С моими деньгами.
  Даже не мои деньги.
  Деньги семьи.
  Отец меня побьет.
  До смерти может забить".
  "Ничего не знаю, - Фриона засвистела. - Не наговаривай на своих подружек".
  "Не подружки вы мне теперь.
  Вы - воровки".
  
  "За оскорбление ответишь", - Фриона произнесла неуверенно и...
  Убежала.
  Луиза не помнила, как добрела до дома.
  Зато запомнила, как отец ее бил.
  На всю жизнь запомнила.
  Несколько раз она теряла сознание.
  Отец обливал ледяной водой из ведра.
  Луиза возвращалась.
  Отец снова ее бил.
  Затем он устал.
  Лег и захрапел.
  Луиза заскулила.
  Что-то в ней оборвалось.
  
  Она затушила огонь в очаге.
  Открыла дверь настежь.
  И выбежала на улицу.
  Найти Левадию и Фриону оказалось проще простого.
  Они сидели на берегу.
  На том месте, где раньше собирались.
  Рядом с бывшими подружками стояли корзинки.
  Фрукты.
  Сладости.
  Даже торчал кусок яркого, как чужая жизнь, шелка.
  Шелк был отчаянно красный.
  Луиза взвыла.
  Полетела на Левадию и Фриону.
  Она не думала о последствиях.
  "Какие последствия?
  Когда плохо, то хуже не станет".
  Левадия и Фриона не удивились.
  Они, будто ждали появление Луизы.
  Взбешённой Луизы.
  И побитой Луизы...
  
  Левадия и Фриона набросились на Луизу.
  Вдвоем.
  Дрались по-девичьи.
  Неумело.
  Но с особой жестокостью.
  Фриона схватила Луизу за волосы.
  Не давала выбраться.
  Визжала.
  Дергала за длинные пряди.
  Левадия с визгом царапала Луизу.
  Куда дотянется.
  Шея.
  Лоб.
  Голые руки Луизы.
  Луиза лишь выть могла.
  Выла от боли и отчаянья.
  
  И тут появилась Ребекка.
  Луиза узнала ее.
  Ребекка жила на другом конце города.
  Поэтому редко приходила к порту.
  Со своей компанией.
  Портовые задирали городских.
  Так положено.
  Но никогда до серьезной стычки не доходило.
  Теперь Ребекка была одна.
  Вернее - с палкой.
  Палки в Норде - редкость.
  Если море прибьет бревно, то его тут же оттаскивают.
  Сушат на дрова.
  В лесу палок много.
  Но до леса еще нужно дойти...
  Или доехать.
  На нордическом олене...
  
  Палка была тяжелая.
  Тяжелая и мокрая.
  Ручки у Ребекки тонкие.
  Едва держали палку.
  Но этого хватило.
  Ребекка палкой ударила по спине Фриону.
  Фриона удивилась.
  Отпустила Луизу.
  Удар был приглушен толстой шубой Фрионы.
  "Ты что?
  Ты не наша! - Левадия тоже отступила. - Двое на... двоих".
  "Двое на одну", - Луиза подняла палку.
  Левадия и Фриона побежали.
  Издалека сыпали угрозами.
  Луиза разделила трофей с Ребеккой.
  "Они меня обворовали, - Луиза пояснила. - Украли деньги.
  Отец меня избил.
  Я прибежала отомстить.
  А они уже деньги потратили.
  Набросились на меня".
  
  "У тебя лицо кровью залито", - Ребекка набрала в горсть снега.
  Протирала лицо Луизы.
  Снег таял в горячей ладони Ребекки.
  Таяла и безысходность Луизы.
  Так они подружились.
  Встречались почти каждый день.
  Идти от дома до дома было долго.
  Но это лишь подогревало дружбу.
  Через некоторое время Луиза и Ребекка начали обсуждать, как убегут от своих домов.
  Поселятся на берегу реки.
  Будут жить вместе.
  Ловить рыбу.
  Собирать дары леса.
  Охотиться на зверя.
  Картины были невероятно притягательные.
  Хорошее обычно не сбывается.
  Но у Луизы и Ребекки сбылось.
  Наверно, потому что они страстно желали.
  Вскоре они поселились в доме у реки.
  Дом стоял один.
  До города надо было долго идти.
  Но Луизу и Ребекку это как раз и устраивало.
  Они хотели жить в спокойном месте.
  Только потом отдаленность от города сыграла плохое.
  Приплыли охотники на людей.
  Ребекки не было дома.
  А ее, Луизу, увезли в рабство...
  
  Луиза вынырнула из воспоминаний.
  Вытерла повлажневшие глаза.
  Смотрела на Нострадаму.
  "Нострадама - не Ребекка.
  И никогда ее не заменит".
  Луиза закопала острый продолговатый камень в песок.
  На расстоянии вытянутой руки.
  Чтобы можно было выхватить...
  Если понадобится.
   - Нострадама, - Акула трясла новую подружку - рабыню - за плечо. - Твоя очередь бодрствовать. - Нострадама!
  Открывай глаза.
  Я вижу, что ты проснулась. - Луиза дунула в розовое ушко подружки.
   - Злая ты, - Нострадама поднялась.
  Протирала глаза пальцами. - Я в рабстве.
  Так еще ты меня своей рабыней сделала.
  
  
  ГЛАВА 716
  
  АКУЛА
  
  Я - рабыня рабыни. - Нострадама зевнула.
  Мяукнула.
  Луиза упала на песок.
  Подумала:
  "Я так устала.
  Устала.
  Сон больше похож на смерть". - И забылась.
  
   - Рабыниии! - Косплея прутиком хлестнула Луизу.
  Затем досталось и Нострадаме. - Подъем!
  Вас не разбудишь.
  Чем вы всю ночь занимались? - Косплея отправилась дальше будить.
  Не проснувшихся рабынь было много.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Ты заснула?
   - Да.
  Я заснула.
   - Но ты должна была бодрствовать.
  Охранять нас.
  Твоя очередь была.
   - Должна.
  Должна.
  Я теперь всем должна. - Нострадама пробурчала.
  Присела на корточки. - Ну, заснула.
  Но ведь нас не убили.
   - Не убили, - Луиза махнула рукой. - Значит, мы считаемся живыми.
  Условно живые.
  
  Прошло пару недель.
  Каждый день Луиза занималась с Цезием.
  Она уже уверенно держала в руке кинжал.
  Не боялась свистящего перед лицом лезвия.
  Наоборот.
  Кровь закипала.
  Появлялся азарт.
  Многие рабыни в рабстве завяли.
  Но Луиза расцветала.
  У нее была цель.
  Не то, чтобы расцветала.
  Но не завяла - точно.
  Нострадама держалась с нордическим спокойствием.
   - Все, - на последнем занятии Цезий заметно нервничал. - Скоро.
  Скоро прибудет фараон Рамзес.
  Со своей многочисленной свитой.
  Будь готова.
   - Мы убьем фараона? - брови Луизы поползли на лоб. - Впрочем...
   - Мы до фараона даже пальцем не дотронемся, - надсмотрщик Цезий погрозил кулаком. - Акула!
  Даже думать не смей! - Он покачал головой. - Фараона Рамзеса убить невозможно.
  Он - солнце!
  Что будет, если убить солнце?
  Вот то-то и оно.
  Оно...
   - Тогда - к чему я должна быть готова?
   - Я тебе перед делом скажу...
   - Боишься, что разболтаю?
   - Предостерегаюсь...
  
  Косплея отправила дюжину рабынь за орехами.
  В группу попали Луиза и Нострадама.
  Все рабыни считали себя счастливицами.
  Еще бы - побыть вдали от ненавистных котлов.
  Воздух везде одинаковый.
  Но, казалось, что сейчас он необычный.
   - Собирать орехи - намного приятнее, чем помешивать палкой в котле с варевом, - Фемистокла улыбалась. - Акула?
   - Да, Фемистокла.
  Не собираешься сбежать?
   - Ты кто, Фемистокла?
  Надсмотрщица?
   - Нет, - Фемистокла оглядывалась по сторонам. - Если соберешься - мне шепни.
  Тоже с тобой хочу.
   - Обязательно шепну, - Акула усмехнулась. - Ты потом Косплее шепнешь.
  Весело будет.
  
   - Я не предам, - Фемистокла округлила очи. - Может, сейчас побежим?
   - Побежали, - Акула ответила равнодушно. - По болоту побежим.
  По спинам крокодилов побежим.
  По морю побежим.
   - Нуууу, - Фемистокла заныла. - Я думала, что ты серьезно, Акула
   - Фемистокла!
  Только ты у нас одна серьезная.
  Каждый день к надсмотрщикам бегаешь.
  Жалуешься на других рабынь.
   - Я завязываю с надсмотрщиками дружеские отношения, - Фемистокла опустила глазки. - Если ты о другом имеешь в виду...
  То - нет.
  Немногие надсмотрщики интересуются девушками.
  И не рабынями.
  Рабыни у них не в почете.
  Мы считаемся низшей грязью.
  Я делаю все, что могу.
  Готовлюсь к побегу.
  Доказываю себе, что могу.
  Убеждаю себя.
  Привожу доводы за и против.
  Но обычно захожу в тупик.
  Понимаю, что побег невозможен.
  Или...
  Рабы иногда сбегают.
  О них больше не слышим.
  Либо они погибли.
  Либо уже далеко.
  Или их снова забрали в рабство.
  Ждать побега - тяжело.
  Побег - единственное, что от нас зависит.
  
  Однако рабыням убежать труднее, чем рабу.
  Нас нигде не ждут.
  Нет способов добывать еду.
  Мы не можем вернуться к привычному образу жизни.
  Постоянный страх.
  Боязнь, что поймают.
  Мы все испытываем на себе.
  У нас нет одного - радости.
  Мы сдаемся.
  Не выдерживаем долгого рабства.
  Но я не сложу руки перед трудностями.
  Но должна быть надежная помощница.
  Неравнодушная.
  Добросовестная.
  Честная.
  Но пока я не встретила честную рабыню.
  Значит.
  Нужно маскироваться.
  Были бы у меня монеты...
  С монетами проще надеяться.
  Вчера надсмотрщики забили насмерть каменотеса.
  Кнутами забили.
  Если бы раб был перспективный, его наказали бы не так строго.
  
   - Строго?
  Забить кнутами - всего лишь строгость?
   - Акула!
  Да!
  Кнут - строгое наказание.
  Смерть от кнута - не более чем наказание.
  Раб был ненужный.
  Он выдохся.
  Больше не мог хорошо работать.
  Боялся за свою шкуру.
  Но не уберегся.
  Ты же - еще не сломлена, Акула.
  Ты будешь у нас главная в побеге.
  Тебя уважают рабыни.
  Боятся - значит, уважают.
  Ты завоевала авторитет среди рабынь.
  Не разговорами, а - кулаками.
  Видно, что ты ощущаешь свою силу.
  До сих пор рассказывают, как ты укротила Варину и Кедию.
  
   - Варина и Кедия теперь мои...
  Подруги. - Луиза процедила сквозь зубы. - Тогда я защищала Нострадаму.
  И себя защищала.
  В Норде, - Луиза разумеется, никому не рассказывала, что ее обучает надсмотрщик Цезий.
  Бывший центурион.
  Пусть рабыни думают, что Акула принесла свое умение драться из Норда. - В моем Норде, - Луиза повторила. - Много бродяг.
  Много желающих полакомиться чужим пирогом.
  Поэтому...
  Если на тебя нападает толпа, то нужно выявить главного.
  Осмотри каждую рожу.
  Определи, кто главный.
  Потом воткни в него кинжал
  Глубоко воткни.
  Не жалей.
  Пусть кровью умоется
  Тогда ты - главная в стае!
  Что скажешь - то сделают!
  А, если начнешь умолять...
  Если будешь мемекать, то в снег закопают.
  Не пожалеют тебя.
  Я много раз убеждалась в этом.
  Пока ты бегаешь, как девочка, ты не представляешь опасности.
  Тебя не воспринимают за силу.
  А вот, когда ты нескольких бродяг завалишь, то узнавать станут.
  Кланяться будут. - Луиза подобными сказками запугивала рабынь.
  Не кулаками.
  Не драками.
  Не унижениями.
  А своим придуманным прошлым. - У меня подруга была.
  Анасталья.
  Ее прозвали вьюгой.
  Однажды я поняла, почему у нее столь необычное прозвище.
  Стояла жгучая зима.
  Зима в Норде - не пошутишь.
  Я пришла в гости.
  "Анасталья!
  Почему ты печку не топишь? - Я в ее доме дрожала от холода. - У тебя в доме холоднее, чем на улице".
  "Да?
  А я и не заметила.
  Мороз - когда холодно.
  А, когда сильный мороз, то уже - не холодно.
  В сильный мороз все безразлично..." - Анасталья сидела на кровати.
  Время от времени била ножками.
  Куда-то под кровать стучала.
  И бросала под кровать снег.
  Я подумала, что Анасталья снегом травит мышей.
  Полярных мышей.
  Я даже представила, как мышки едят снег.
  Но ни писка.
  Ни царапанья коготками.
  Ни стучания хвостиками.
  Я ничего не слышала из-под кровати.
  А ногами Анасталья дергала мощно.
  Я была заинтригована.
  Встала на четвереньки.
  Заглянула под кровать.
  На ногах Анастальи были меховые сапожки.
  С железными каблучками сапожки.
  Я ничего не понимала.
  Наталья подмигнула мне.
  "Ну, что, дрянь?
  Как теперь будешь рассчитываться?"
  Я поднялась.
  Огляделась.
  Никого, кроме нас не было в доме Анастальи.
  Значит, она обращалась ко мне?!!
  "Анасталья!
  Ты снега переела?
  У тебя жар?
  Бред?"
  И тут из-под кровати раздался хрип:
  "Пощады!
  Я на все согласен!
  Вытащи меня отсюда".
  Голос был едва слышен.
  Словно мышка пищала.
  "Во как!" - Анасталья достала багор.
  Багор для загарпунивания тюленей.
  Багром пошарила под кроватью.
  Вытащила крюком купца.
  Купец завьюжный.
  Из жарких земель приплыл в Норд.
  Купец был синий.
  Щеки только белые.
  Отмороженные щеки.
  Купец едва дышал.
  "Заменю.
  Гнилые апельсины.
  Которые тебе продал.
  Заменю на свежие".
  "Ну и прекрасно! - Анасталья дала купцу пинок. - Пойдем на твой корабль.
  Я сама выберу себе апельсины".
  "Вьюга.
  Ты и есть вьюга", - купец прошелестел замёрзшими губами".
  
  Я зарабатывала уважение постепенно.
  Однажды с Анастальей поплыли на корабль завьюжных купцов.
  Купцы часто - чтобы не платить за место на Ярмарке - продавали товары прямо с корабля.
  Купец ждал нас.
  Он был испуган.
  "Мой господин, - купец постоянно оглядывался. - Забрал у меня монеты.
  Монеты и товар.
  Унес продавать бомжам.
  Так что вам, девочки, ничего не досталось".
  "Дело обычное, - Анасталья помахала ледяной дубинкой. - Для начала сделаем пробоину в вашем корабле".
  Потом мы побежали в порт.
  "Никаких проблем не предвидится, - я на ходу беседовала с Анастальей. - Отнимем у купца товар.
  Поделим с бездомными.
  С бродягами мы всегда договоримся".
  
  Но купец завьюжный бы с немалым торговым опытом.
  Борода белая.
  К тому же он снял двух актерок из балагана.
  А перед своими дамами не желал позориться.
  "Вы кто?" - Купец нахмурился.
  Глаза у него серебряные.
  Лицо разрисовано завьюжной охрой.
  "Мы?
  Я - Луиза.
  Подруга моя - Анасталья".
  "Никаких Луиз и Анасталий мне не нужно, - купец нагло заржал. - Мне - по моим летам.
  Ванессы и Милены хватит на ночь".
  Слуги купца стояли вполоборота.
  Разглядывали нас.
  
  Я рванула за ворот шубы ближайшего слугу:
  "Служите своему господину?
  Значит?
  Как рабы?
  Идите, искупайтесь в ледяном море.
  Но лучше не дергайтесь.
  Ныряйте в снег".
  Слуги купца утратили наглость.
  Сразу скисли.
  Я схватила со слуги шапку.
  "Красавица!
  Отдай шапку, - слуга заныл. - Я ничего плохого тебе не сделал". - Ныл он привычно.
  Как слуга ныл.
  
  "А ну, отдай шапку моему слуге, - купец выпятил грудь.
  Схватил меня за волосы.
  Второй рукой тянулся к горлу. - Плохая девочка".
  Я с трудом завела ладонь за спину.
  Подняла ледяную дубинку.
  В те времена я была добрая.
  Не убивала сразу.
  Но, если действовала.
  То била решительно.
  Я с силой ударила ледяной дубинкой.
  Между ног купца ударила.
  Дубинка легко преодолела препятствие.
  По ушам резанул пронзительный визг купца.
  Купец отшатнулся.
  Зажал руками между ног.
  И упал в сугроб.
  Я осмотрелась.
  Анасталья раскидала актерок.
  Они валялись на дороге.
  Слуга бросился бежать.
  "Стой", - я рванула наперерез.
  Я была уверена, что слуга носил с собой кошель купца.
  
  Мы выбежали на камни берега.
  Камни обледенели.
  Лед затруднял бег.
  Но я выросла в Норде.
  Поскальзывалась.
  Но падала редко.
  Слуга бился головой о все камни.
  Падал.
  Вставал.
  Снова бежал.
  Опять падал.
  Я прижала слугу к морю.
  Он не задумывался.
  Понесся по тонкому льду.
  Я в горячке летела следом.
  Ноги обдало холодом.
  Мокрая шуба облепила тело.
  "Зачем я влезла в море, - я стучала зубами.
  От злости стучала зубами.
  Не от холода. - Слуга бы никуда не делся.
  Вылез бы из воды".
  Но работал не мой разум.
  Инстинкт преследования гнал меня дальше.
  Я охотилась.
  Я догнала беглеца.
  Вода доставала уже до шеи.
  Соски мои затвердели.
  Тепло вытекло из тела.
  Силы на исходе.
  "Стой, вор".
  Почему я назвала слугу вором?
  Ведь я хотела взять его деньги...
  Я схватила слугу за волосы.
  Тот вырывался.
  Истерически вопил.
  Я вспомнила, что шуба у меня новая.
  Дорогая шуба.
  Из белого соболя.
  "Ах, ты гадина!".
  Всплеск злости подстегнул меня.
  Я забралась на плечи слуги.
  Он ушел под воду.
  Дрыгался.
  Затем перестал дрыгаться.
  Я его отпустила.
  Слуга вынырнул.
  Глотнул воздуха.
  Все еще сопротивлялся.
  Жадно фыркал.
  
  "Как ты смеешь драться с девушкой? - Я негодовала. - Ты не мужчина.
  Ты - слуга!"
  Я снова погрузила его в воду.
  Потом - еще.
  Еще потом...
  Наконец, мы с Анастальей вытащили бесчувственное тело на берег.
  Бросили на камни.
  Обыскали.
   "Из-за двух мелких монет я шубу намочила, - я злилась. - Знала бы - не полезла в воду.
  Или утопила бы наглеца".
  
  И стали обо мне говорить.
  Заморские купцы заискивали.
  На ярмарке угощали пахлавой.
  Я делала вид, что хочу расплатиться.
  Но купцы сразу натянуто улыбались:
  "Кушай!
  Кушай, милая.
  Это тебе подарок.
  Ж...у тебе нужно наедать.
  А то худой будешь".
  
  Луиза врала вдохновенно.
  Но рабыням нравились ее байки.
   - А прозвище Акула ко мне прилепилось после знаменательного случая.
  Я возвращалась из дворца.
  Не поехала в возке.
  Олени растрясли бы меня.
  Я решила прогуляться.
  Медленно брела по колено в снегу.
  Глаза налились сном.
  Иду.
  Снежинки на язык ловлю.
  Люблю я снежинки.
  Руки в теплые рукава спрятаны.
  
  Догоняют меня Бонжурские купцы.
  На лихих оленях летят.
  Подумали, что я - бродяжка.
  Остановились около меня.
  Рассматривали.
  Пальцами щелкают.
  Мне не жалко.
  Я шубку распахнула.
  Себя показываю повсеместно.
  Вначале меня купцы пощупали.
  Жалуются:
  "У вас в Норде все девушки ледяные.
  Нас не любят.
  Только со своими крутятся.
  Нам же погулять хочется.
  Возьмем тебя, бродяжка.
  Ужимки у тебя девичьи.
  Выглядишь ты прекрасно.
  И не воняет от тебя.
  Мы тебе милость оказываем.
  Даже накормим.
  Рыбью требуху дадим..."
  
  "Вот знакомство и состоялось, - я делаю вид, что дико обрадовалась. - Разговор серьёзный".
  "Поехали к нам в шатер! - Купцы меня в сани подсадили. - Мы снимаем шатер.
  Около балагана.
  Тепло у нас.
  Кровати мягкие.
  Даже бочка с теплой водой имеется.
  Залезем с тобой в бочку.
  По очереди будем купаться".
  "Хочу".
  "Позабавимся?"
  "Еще как позабавимся, купцы!"
  Полетели олени нордические.
  Снег под санями свистит.
  
  Купцы бонжурские себе цену набивают.
  Меня соблазнить пытаются:
  "Мы в каждом порту торговлю ведем.
  Всех обманываем.
  Золото лопатой гребем.
  Монет у нас много!"
  Наконец, примчались в шатер.
  Я купцов нахваливаю.
  Между делом интересуюсь:
  "Где монеты прячете?
  Где у вас самое ценное?
  Ну, разумеется, кроме меня..."
  Купцы языками чмокают.
  Переглядываются.
  Все рассказали.
  Все показали.
  Они не чувствовали опасность от какой-то "бродяжки".
  
  Наконец, вода в бочке подогрелась.
  Я разделась.
  Совсем разделась.
  До ничего разделась.
  Бочка в шатре широкая.
  Все уместимся.
  Удобная бочка.
  С бронзовыми ручками.
  "Купцы, - я подмигиваю. - Вы первые полезайте в бочку.
  Я - за вами!"
  Я бонжурских купцов подзадориваю.
  Они с гоготом в бочку ломанулись.
  Плещутся.
  Играются.
  Даже обо мне забыли на время.
  
  Я за верёвочку потянула.
  Крышка дубовая - трах!
  На бочку упала.
  Я замок защелкнула.
  Купцы не утонут.
  Им воздуха хватит.
  А они даже не волнуются.
  Думают, что игра такая.
  А я по кошелям дань собираю.
  Оделась.
  Шубы бонжурских купцов подхватила.
  Еле унесла все.
  Но самое любопытное...
  
  Я думала, что купцы бонжурские на меня обозлятся.
  Преследовать начнут.
  А они, наоборот.
  Понравилось купцам в бочке под крышкой развлекаться.
  Бонжурцы все-таки.
  Им нравится все, что связано с голыми телами и с бочками.
  Они думали, что я им веселую игру устроила.
  А деньги взяла за услугу.
  Даже претензии мне не выставили.
  Благодарили потом.
  Деньги для бонжурца - ничто.
  Женщины для бонжурца - все!
  Мне даже совестно стало.
  Шубы бонжурцам вернула.
  Мне монет набранных хватило.
  Меня подруги расхваливали.
  "Ну, и хваткая ты, Луиза! - И впервые прозвище дали - Акула! - Зубки острые!
  Схватишь - не отпустишь!"
  
  Я в Норде достаточно пошалила.
  Заморских купцов от монет избавляла.
  За нос водила.
  Однажды с принцессой познакомилась.
  С заморской.
  Ребекке, разумеется, я не призналась.
  Ребекка бы меня живьем съела.
  Как селедку.
  И я бы ни за что не огорчила свою Ребекку...
  Я на лодке с рыбалки возвращалась.
  Далеко лодку унесло.
  Смотрю - на берегу сидит девушка.
  Тоненькая.
  Без одежды.
  Печальная сидит.
  Снег еще не выпал
  Но холодно было до слез.
  Я потом узнала.
  У принцессы всегда вид печальный.
  Так положено в ее землях.
  Девушка не должна смеяться.
  Только мужчина имеет право на смех.
  Я принцессу в лодку посадила.
  Отвезла на остров.
  В пещерке костер развела.
  Мы разговорились.
  Принцесса о себе интересное рассказывала.
  "Я - принцесса.
  Но толку никакого.
  Никакой пользы оттого, что я принцесса.
  Только одно название.
  У меня сестер сто штук.
  И каждая - тоже принцесса.
  В Норд с купцами приплыла.
  Хотела жениха найти.
  Но женихи у вас тусклые.
  Ледяные женихи".
  
  Я принцессу на ее корабль отвезла.
  С ее сестрами познакомилась.
  Они меня хотели вином напоить.
  Но я вино не пью.
  Я дергалась.
  Меня же Ребекка ждала.
  Договорилась с принцессой.
  Обещала завтра за ней заехать на лодке.
  Заехала.
  Покатались.
  Я думала, что пора расстаться.
  Но все равно предложила встречаться.
  Просто так.
  Чтобы не печалить принцессу.
  А она согласилась!
  И началось.
  По-настоящему мы не сразу стали воровать...
  Сначала плавали на лодке.
  Присматривались к кораблям заморских купцов.
  Принцесса все секреты об охране рассказала.
  Мы смеялись.
  Мне было хорошо с принцессой.
  Ей тоже.
  Но она всегда спешила.
  Строго у них с дисциплиной.
  Да и я к Ребекке всегда летела на крыльях.
  
  Я даже хотела их познакомить.
  Но затем испугалась.
  Как бы что плохое не вышло.
  Мы же с Ребеккой жили вдали от людей.
  С принцессой пару ящиков апельсинов с корабля украли.
  Затем - тюк шелка розового.
  Принцесса в шелк заматывалась.
  Хохотала.
  Весело ей.
  Дома не повеселишься...
  Монет у нас не было.
  
  
  ГЛАВА 717
  
  АКУЛА
  
  Но вокруг все свои.
  Мне бесплатно давали на Ярмарке.
  Все простенько.
  Принцесса была худенькая.
  Хрупкая.
  Я тоже худая.
  Но моя худоба крепкая.
  А принцесса...
  Пальцем тронешь - рассыплется.
  Принцесса казалась мне непорочной.
  Воздушный облик.
  Мечтательный взгляд.
  Я просто не представляла, как с ней можно идти воровать.
  Но догадывалась.
  Принцессы по бедности должны были подворовывать.
  Иначе от голода бы окосели.
  
  Как-то мы пробрались тайком на корабль.
  В трюме орехи воровали.
  Кешью орех называется.
  Я наклонилась.
  А принцесса подумала, что я к ней наклонилась.
  Лицом к лицу.
  "Люблю целоваться", - принцесса призналась.
  Она думала, что я целоваться лезу.
  Странно...
  Мы начали дурачиться.
  Принцесса кувшин с пенным медом взяла.
  Отбила горлышко.
  Первая приложилась.
  Затем мне кувшин протянула.
  Я думала, что она боится заразиться от меня.
  Но потом узнала.
  Наоборот.
  В их заморских землях принято ядом травить друг друга.
  Ни одного застолья не проходит без отравленного.
  Поэтому самоотверженностью и высшим доверием считается отхлебнуть из кувшина первым.
  Так человек принимает на себя возможное отравление.
  Проверяет на себе - есть ли в кувшине яд.
  А не то, что я подумала.
  Мы встречались две недели.
  Когда позволяло время, я ее катала на лодке.
  Ворованное делили пополам.
  
  Нам было приятно.
  Плечом к плечу.
  Взламывать замок на сундуке.
  Потом я отметила, что принцесса неравнодушна ко мне.
  Иногда поцелует как бы по-подружески в щечку.
  В нос.
  В глаза.
  В уши.
  Ноги погладит.
  С каждым разом все выше поднимается.
  Я думала, что так у них принято.
  В теплых землях.
  Да.
  Так и принято было.
  А что делать, если женихов нет.
  
  Однажды принцесса пригласила меня в свою каюту:
  "Мои сестры поплыли на дальние острова.
  Чаек будут кормить.
  Из рук.
  Рыбой.
  Я покажу тебе свою кровать".
  И я повелась.
  Мы выпили медового кваса.
  Щеки у принцессы загорелись.
  Она призналась, что хочет, чтобы я поплыла с ней.
  В дальние земли.
  Я ответила, что считаю ее своей подругой.
  Не больше.
  Принцесса огорчилась.
  Но не ругалась со мной.
  Для нее общение со мной было глотком свежего воздуха.
  "Принцесса.
  Меня любить нельзя.
  Я с Ребеккой..."
  А она совершенно спокойно ответила:
  "Нельзя - так нельзя".
  Не показала свое разочарование.
  
  Я спешила к Ребекке.
  "Луиза?
  Я тебя не обидела?" - Принцесса спросила.
  "Нет.
  И даже больше.
  Я поняла, насколько ты утонченная и ранимая.
  Я тебе сделаю подарок".
  "Правда?"
  "Да.
  Мы совершим большое ограбление.
  И все добро я отдам тебе.
  На память".
  
  Монеты - ерунда.
  Главное в жизни - хорошее отношение.
  Но следующая встреча ошеломила меня.
  Ребекка сказала, что пойдет собирать калину.
  Поэтому у меня был свободный день.
  Обычно мы собирали ягоды вместе.
  Так веселее.
  Но калину я не любила.
  Я поплыла к принцессе.
  Мы на лодке прокрались к большому кораблю.
  Принцесса смотрела на меня ласково.
  Задумчиво.
  И с нотками грусти.
  Иногда она касалась пальчиками моей шеи.
  Пальцы принцессы тонкие.
  Изящные пальчики.
  "Пожалей меня", - принцесса надула губки.
  "Ты - моя подруга", - я ответила отстраненно.
  
  Мы взобрались на корабль.
  "Стража должна пьянствовать, - принцесса прошептала. - Я их повадки знаю. - Мы спустились в трюм. - В этих сундуках пряности. - Принцесса открыла сундук. - Больших денег стоят".
  "Перенесем пряности в лодку, - я взяла большой мешок.
  Вскоре мы наполнили лодку до краев. - Перевезем добычу тебе.
  Ты продашь.
  Вам с сестрами надолго хватит монет.
  Или тебе одной..."
  "Там остался еще один сундук".
  "Лодка переполнена".
  "Нуууу, пожалуйста, Луиза", - принцесса обняла меня.
  Как-то уже не по-подружески обнимала.
  "Возьмем и сундук", - мне было неловко.
  В объятиях принцессы.
  Конечно, приятно.
  Томительно восхитительно.
  Но я чувствовала, что предаю Ребекку.
  А предавать Ребекку я не хотела...
  Поэтому я сменила тему на сундук.
  
  Мы вернулись на корабль.
  Стали спускаться по лестнице...
  "Принцесса?"
  Перед нами возник молодой мужчина.
  Бородка.
  Пронзительный взгляд.
  Уверенный голос.
  Настоящий мужчина.
  "Тыыыы?" - принцесса выдохнула.
  "Что ты делаешь на моем корабле?" - мужчина спросил надменно.
  "Тыыыыы?
  И ты еще смеешь смотреть в мои глаза?" - неожиданно принцесса набросилась на воина.
  Весила она раза в три меньше, чем он.
  Но на стороне принцессы была девичья честь.
  Я потом узнала, что принц тот был о себе повышенного мнения.
  Однажды он приходил искать себе невесту.
  Осмотрел принцессу.
  И ее сто сестер принцесс.
  Ни одна из девушек ему не понравилась.
  А что он искал?
  Кого искал?
  Может быть, то, что он искал, находилось у него в халате?
  
  Принцесса дико оскорбилась.
  Как?
  Как это ее отвергли.
  И теперь на корабле...
  Принцесса считала, что обязана отомстить.
  За поруганное достоинство.
  И месть может осуществиться только через кровь.
  Принцесса летала молнией.
  Ее нежная рука сжимала крохотный кинжал.
  Принцесса наносила удары.
  Один за одним.
  Сначала мужчина ничего не понимал.
  Он попытался сопротивляться.
  Но сухожилия были уже подрезаны.
  Мужчина выгнулся.
  Откинулся.
  Грохнулся на пол.
  Поднялся на колени.
  Но принцесса знала, чего хотела.
  У нее цель намечена.
  
  Я ощутила влажное тепло под ногами.
  Разлилось облако крови.
  Кровь обидчика принцессы.
  Принцесса кинжальчиком делала круговые движения.
  Вокруг шеи мужчины.
  Его голова ритмично сотрясалась.
  Это было настолько...
  Что я растерялась.
  В те годы убийства кинжалом в Норде были редки.
  Заморозить обидчика - да.
  Всегда пожалуйста.
  Но ножиком резать плоть...
  Нож считался орудием приплывших.
  Сейчас с кинжалом работала принцесса.
  Она - чистая.
  Непорочная.
  Никогда бы я не подумала.
  Причем, принцесса с кинжалом обращалась лучше, чем рыбачка с ножом, когда разделывает тушу кита.
  
  Я была удивлена.
  И заворожена.
  "Принцесса.
  Ты могла бы меня предупредить.
  А то кровью своего обидчика ты мне шубу испортила".
  "Зато он больше не будет оскорблять девушек".
  "О, майн принцесс", - мужчина издавал последние звуки.
  Он схватил принцессу за длинные волосы.
  Зажал пучок роскошных волос в ладони.
  Но принцесса не испугалась.
  Наоборот.
  Она усилила натиск.
  Кинжалом отрезала зажатые волосы.
  Я ничего плохого в происходящем не видела.
  Помогла принцессе дотащить тело обидчика до борта.
  Плеснуло.
  
  Мы плыли к берегу.
  Принцесса рассказывала истории из своей жизни.
  Ничем не выдавала свое волнение.
  Она держалась, как обычно.
  Смеялась.
  Мечтательно смотрела на меня.
  Но я уже знала, что она - не невинная девушка.
  Она развращена чужой кровью.
  Мы продолжали встречаться.
  Я отвозила и привозила принцессу.
  Ее набеги на корабли становились все более и более кровавыми.
  Я не знала, что и подумать.
  Посоветовалась с Анастальей.
  "У тебя есть Ребекка, - Анасталья поцеловала меня в шею. - Но от принцессы ты берешь другое.
  Не нравится - заморозь ее.
  Нравится?
  Встречайтесь..."
  Анасталья лишь увеличила мои сомненья.
  Я копалась в чувствах.
  Обдумывала свои поступки.
  И думала о том, что меня все это не устраивает.
  И полная глупость - продолжать.
  Я даже пожалела, что помогаю принцессе.
  Но...
  Однажды принцесса пошла без меня.
  И стражники убили ее.
  Наши отношения закончились. - Луиза даже начинала верить в свои рассказы.
  Они были придумками из другой жизни.
  Но придумки с воли.
  
   - На сегодня хватит жрачки, - главная рабыня Косплея хлопнула в ладоши.
  Луиза затушила огонь под тремя котлами.
  Собралась идти за камни.
  Нострадама хотела увязаться за ней.
  Но Луиза остановила ее:
   - Нострадама!
  Я должна встретиться с надсмотрщиком Цезием.
  Тебе нельзя.
   - Ты всегда меня прогоняешь, - Нострадама очередной раз обиделась. - Чем вы занимаетесь?
  Хоть одним глазком погляжу.
   - Тогда Цезий оставит тебя без этого глаза, - Луиза пошутила.
  Или не пошутила...
  
  Остальные рабыни толпой двинулись к купальне.
  Нострадама подумала
  Кивнула Луизе.
  И...
  Побежала за рабынями.
   - Что срочное? - Луиза встретила Цезия около пирамиды.
  Надсмотрщик в последнее время был немногословен.
  Луиза пыталась развести его на откровенный разговор.
  Но надсмотрщик отказывался.
  Это настораживало Луизу.
   - Может, проверишь, как я с кинжалом? - Луиза подластивалась сегодня.
   - Кинжал?
  Кинжал не понадобится. - Цезий поднял глаза. - Завтра ожидается торжественное прибытие фараона.
  Фараон Рамзес решил осмотреть свою пирамиду.
  Как продвигается строительство.
  Свита у фараона пышная.
  Будет и мой заклятый враг Гладий, - глаза Цезия блеснули бешенством. - Пришло твое время, Акула.
  Ты должна отработать.
   - Под Гладия твоего лечь?
  Даже не мечтай.
  
   - Акула! - надсмотрщик схватил Акулу за шею. - Сегодня не шути со мной.
   - Не буду, - Акула прохрипела.
   - Тогда слушай внимательно.
  Я начну с конца.
  Чтобы ты сразу поняла.
  План следующий. - Цезий хлебнул из кувшина.
  Вино не предложил Луизе.
  Он знал, что она не пьет дурманящие вина. - Фараон со свитой пробудет не меньше трех дней.
  Первый день осмотр пирамиды.
  Второй день - шествие и пир.
  Согласование.
  Добавление новых элементов в конструкцию.
  Фараон всегда что-то добавляет...
  Третий день - торжественный обход пирамиды.
  Путь всегда один.
  После обхода - пир и оргия. - Надсмотрщик мягко прикоснулся к руке Луизы.
  Это было необычно.
  Луиза не ожидала.
  Сузила глаза.
  Не умел надсмотрщик прикасаться к девушке... - Нас интересует день второй.
  Торжественный обход пирамиды.
  Фараон будет впереди.
  За ним - жрецы.
  За жрецами - знатные и богатые.
  Среди них - Гладий.
  Но...
  Гладия в этот обход не должно быть.
  
   - Убить Гладия? - Луиза спросила отстраненно.
  Словно каждый день убивала советников фараона.
  Вообще, никого она не убивала.
   - Акула.
  Гладий нам нужен.
  Гладия не будем убивать.
  Во время торжественного обхода пирамиды Гладий отлучится.
  Отбежит в укромное местечко.
  По нужде.
  И оттуда выпустит стрелу в фараона.
  В фараона Рамзес.
   - Мы убьем фараона?
   - Акула!
  Ты слишком кровожадная, - надсмотрщик Цезий показал зубы.
   - Кровожадная?
  Нет.
  Я просто часто вижу кровь.
   - Фараона нельзя убивать.
  Фараоны - бессмертны, как и их пирамиды.
  Я сказал - вылетит стрела.
  Она будет выпущена из лука Гладия.
  Я самоотверженно закрою фараона своей грудью.
  От стрелы.
   - Убьем тебя?
   - На мне будет боевой панцирь.
  Панцирь спасет от стрелы.
  Я спасу фараона.
  Фараон казнит Гладия.
  Гладий - мой давний враг.
  За мой подвиг фараон меня возвысит.
  Я выкуплю тебя из рабства.
  И отпущу домой.
   - И Нострадаму.
   - Что - и Нострадаму?
   - Нострадама поплывет со мной.
  Обратно.
  В Норд.
  Свободная.
   - Ну и Нострадаму, - Цезий пожал плечами.
  Мне все равно.
  Одной рабыней больше.
  Одной рабыней - меньше.
   - Ты так говоришь, будто убить нас собрался.
   - Ты помешалась на убийствах, Акула.
   - Только на словах.
  Только на словах я помешалась на убийствах.
  
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - Ты согласна с моим планом?
   - Разве рабыня может отказаться?
   - Рабыни всегда отказывают.
   - Я не умею стрелять из лука.
  В Норде луком редко пользуются.
  На морозе тетива лопается.
  Варежки нужно снимать, чтобы стрелять из лука.
  Поэтому мы - не очень.
  Не очень с луком дружим.
   - Из лука выстрелит Косплея.
  Она одно время жила с амазонками.
  Никто лучше амазонок.
  Амазонки идеальные воины.
  Косплея не промахнется.
  Если промахнется...
  И стрела чиркнет по мне...
  То все не имеет смысла.
  Стрела будет отравлена.
   - Ты рискуешь, Цезий.
  Рискуешь своей жизнью.
   - Жизнь - самый большой риск.
  Мы рискуем каждое мгновение.
  Потому что живем.
   - Косплея выпускает стрелу.
  Из лука Гладия летит стрела.
  Ты спасаешь фараона.
  Но...
  Как ты добьешься, чтобы Гладий отлучился?
  На минутку убежал бы по нужде?
  Нужда - единственное, с чем человек не справится.
   - Ты, Акула.
  Ты сделаешь так, что Гладий убежит по нужде.
  Тогда, когда нам надо.
  И туда, куда нам надо.
  Косплея спрячется за камнями.
  Гладий ее не увидит.
  Косплея пошлет стрелу.
  Бросит лук.
  Лук будет лежать около Гладия.
  И Косплея сбежит.
  Слуги фараона схватят Гладия.
  Все просто.
  
   - Проще некуда.
   - Акула, - надсмотрщик огляделся по сторонам. - Возьми. - В ладонь Луизы опустился мешочек. - Слабительный порошок.
  Из печенки крокодила.
  Действует безотказно.
  Я сам проверял.
  Порошок нужно подсыпать в питье.
  В питье Гладия.
  Непосредственно перед выходом.
   - Йа?
  Я?
   - Ты.
  Ты, Акула!
   - Но у меня шрам.
  Шрам через все лицо. - Луиза растянула губы в подобие улыбки. - Меня близко не подпустят к Гладию.
  Ведь некоторые считают меня уродиной.
   - Твой шрам - твое преимущество, Акула.
  Ты у слуг Гладия вызовешь подозрение.
  Они будут за тобой наблюдать.
  Отвлекутся на тебя.
  В это время твоя подружка Нострадама подсыплет Гладию слабительный порошок.
   - Нострадама?
  Она знает о своей роли?
   - Нострадама...
  Нет.
  Она не знает о наших планах.
   - Если она не согласится?
  Струсит?
   - Нострадама - твоя подруга.
  Ты за нее отвечаешь.
  Вот и проверишь, какая она подруга.
  Если не согласится, то... - Цезий провел ребром ладони по горлу.
  
   - Ха!
  Нострадама спит.
  И не знает, что за нее все уже решили.
   - Нет.
  Человек сам решает.
  Даже рабыня имеет возможность решать.
   - Я поняла, - Луиза опустила глаза. - Я должна отвлечь слуг.
  В это время Нострадама подсыплет слабительное в питье Гладия.
  Во время торжественного обхода пирамиды Гладий захочет уединиться.
  Отбежит за камни.
  В этот момент Косплея пустит отравленную стрелу в Фараона.
  Ты закроешь Фараона своей грудью.
  Спасешь его.
  Фараон отблагодарит тебя.
  Гладия казнят.
  Ты меня и Нострадаму выкупишь из рабства.
  И отправишь домой.
  Так?
   - Очень
  Очень даже так.
  
   - Как лук Гладия окажется у Косплеи?
   - Как лук Гладия окажется у Косплеи?
  Акула.
  Тебя это не должно волновать.
   - И я должна сама придумать, как отвлечь внимание слуг Гладия?
   - Да.
  Ты должна сама придумать.
   - Для этого ты обучал меня драться?
  Драться, как воин?
   - Махать ножом - всегда пригодится.
   - Цезий?
  А оно тебе надо?
   - Что мне надо?
   - Все это?
  Месть?
  Милость фараона.
  Ты - надсмотрщик над рабами.
  Хорошо живешь.
  Не рискуешь ничем.
  Без волнений живешь.
  
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - Я тебе признаюсь, - надсмотрщик прислонил ладонь к левой стороне груди. - Я много думал.
  В последнее время много думаю.
  Раньше со мной подобная глупость не случалась.
  Мои года близятся к... спокойствию.
  С каждым днем хочется все меньше и меньше.
  Мало, что будоражит кровь.
  Работа у меня спокойная - ловить и следить за рабами.
  Еда - в достатке.
  Кажется, что ничто мне не нужно.
  Я понимаю...
  Чуть дальше, и, вообще, ничего не буду хотеть.
  Баранья нога на ночь.
  Кувшин вина.
  И... все.
  Поэтому...
  Пока есть сила.
  Пока остались искры желания.
  Я должен.
  Должен сделать рывок.
  Иначе закисну в своем болоте.
  
   - Теперь я поняла.
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - У тебя остались желания?
  Ты же рабыня.
  У рабов не должно быть ничего.
  Даже желаний.
   - Желания?
  У меня?
  Да, Цезий.
  Я желаю жить.
  Жить, чтобы вернуться к Ребекке.
   - Плохо, когда есть желания.
  На желания нас ловят. - Надсмотрщик Цезий махнул рукой.
  Опустил голову.
  Медленно побрел от Луизы.
   - Цезий?
   - Да, Акула.
  Мы еще встретимся до?
   - Конечно, Акула.
  Нужно будет обсудить.
  Обсудить мелочи.
   - Спокойной ночи, надсмотрщик.
   - Спокойной ночи... рабыня.
  
  Луиза вернулась к лежанке.
  "Спать не хочется! - Акула подложила руку под голову.
  Рядом посапывала Нострадама. - Цезий взбудоражил.
  Оказывается, что он и Косплею подговорил.
  Кто еще будет участвовать в плане Цезия?
  А он - великий воин.
  Не зря был центурионом.
  Планирует.
  Готовит хитроумную ловушку для своего врага.
  Может быть, так и надо жить.
  Загонять себя в угол.
  Чтобы потом было желание выбраться?"
   - Акула? - Нострадама повернулась лицом к Луизе. - Ты не спишь...
   - А ты?
  Я думала, что ты спишь.
  Ты посапывала во сне.
   - Я притворялась.
   - Притворялась?
  Зачем?
   - Акула!
  Я надеялась.
  Я ждала, что ты меня обнимешь.
  Ведь с сонной проще, - в глазах Нострадамы мелькали искорки хитрости.
  
   - Что с сонной проще?
   - Будто ты не знаешь, Акула.
   - Глупости все это.
   - А что не глупости, Акула?
   - Не глупости? - Луиза проблеяла. - Я не знаю, что не глупости.
  Мне кажется, что все - глупости.
   - Что у тебя в руке?
   - Это? - Луиза разжала ладонь. - Я хотела позже с тобой поговорить...
   - Серьезно?
   - Серьезно, Нострадама.
   - Ты хотела мне признаться в любви?
   - Не шути, Нострадама.
   - Любовью не шутят.
   - Ты развлекаешься.
   - Я - рабыня.
  У рабыни не так много способов развлечься.
   - Нострадама, - Луиза облизнула губки. - Не знаю, с чего начать.
   - Начни с мешочка, Акула.
  Что в нем?
  Яд?
  Ты меня отравишь?
  Я настолько тебе надоела?
  
  
  ГЛАВА 718
  
  АКУЛА
  
  Ты хочешь от меня избавиться. - Нострадама неожиданно схватила мешочек.
   - Отдай, - Акула зашипела. - Немедленно отдай.
  А то я...
   - А то, что ты? - Нострадама захихикала. - Я уже давно жду...
  Отшлепаешь меня?
  Или?
   - Или.
   - Тогда я отравлюсь, - Нострадама поднесла мешочек к губам.
   - Нееееет, - Луиза запищала. - Не открывай.
  Не ешь порошок.
   - Значит, все-таки яд?
  
   - Нет.
  Не яд.
  Намного страшнее, чем яд.
   - Что может быть страшнее, чем яд?
   - Позор.
  Позор может быть страшнее, чем яд.
   - В мешочке - позор?
  Порошок позора?
  Ты - тайно от меня - принимаешь позор?
   - Слабительный порошок... - Луиза выдавала тайну за тайной.
   - Слабительный?
  Порошок? - Нострадама округлила глазища. - У тебя проблемы?
  Запор?
   - Дура, - Луиза отобрала порошок. - Не для меня слабительное.
  Из крокодила порошок.
   - Не для тебя?
  Ты мне хотела подсыпать слабительный порошок? - Нострадама даже приподнялась. - Прекрасно придумала.
  Одобряю.
  Подружка подружку угощает слабительным.
   - Нострадама.
  Хватит дурачиться.
  Я - о серьезном.
   - Акула!
  Вот и говори о серьезном.
   - Вообщем.
  Бееее.
  Мееее.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Беее и меее - не серьезно.
  
   - Нострадама.
  Ты должна подсыпать порошок в питье.
  В питье знатному господину. - Луиза сказала.
  Обратного пути нет.
  Теперь Нострадама знает.
   - Я должна?
  Кому я должна?
   - Мне.
  Себе ты тоже должна.
   - Хочешь выйти на волю?
  Вернуться в Норд?
   - Неа...
   - Чтооо? - Акула быстро-быстро моргала.
  Она не ожидала подобного поворота. - Каждый раб мечтает о свободе.
   - Мне и здесь хорошо.
  С тобой...
   - А, если я...
  Если я тоже выйду на свободу?
   - Тогда - другое дело.
  Тогда я согласна.
  Лишь бы с тобой, Акула.
   - Подсыплешь порошок знатному господину?
   - Хоть фараону...
   - Тише, - Луиза приложила пальчик к губам подружки. - О фараоне не вспоминай.
  О фараоне говорят только хорошее, либо молчат.
  
   - Оооо!
  Значит, в деле замешан фараон.
   - В каком деле?
   - Акула!
  Я - глупенькая девочка.
  Но даже глупенькие иногда соображают.
  Случайно выходит у глупеньких быть умными.
  Ты все время бегала на свидания к надсмотрщику Цезию.
  Ясно, что что-то замышляли.
   - Теперь ты в теме, Нострадама.
  Но замыслил Цезий.
  Я - исполнительница. - Подумала и добавила. - И ты.
  Ты тоже входишь в план Цезия.
  Потому что ты моя подружка.
   - И?
   - Я отвлеку слуг Гладия...
   - Значит, знатного господина зовут Гладий...
   - Мдаааа.
  Я отвлекаю слуг.
  Ты в это время незаметно подсыпаешь порошок в питье Гладия.
  И...
  Заставляешь его выпить...
  В определенное время...
  
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Почему не наоборот?
   - Что наоборот?
   - Я отвлекаю слуг.
  А ты в это время подсыпаешь порошок в питье Гладия?
  И заставляешь его выпить?
   - Почему? - Луиза сузила глаза. - Потому что я - уродина.
  У меня шрам через все лицо.
   - Ты мне нравишься и со шрамом.
  Многим нравишься.
   - Гладию не понравлюсь.
  Зато шрам - отвлекает.
   - Ты сама захотела этот шрам, Акула...
   - Я?
  Йа?
  Я захотела, чтобы меня изуродовали.
  Мое лицо? - Луиза задыхалась от возмущения. - У меня не было выбора.
  Я - рабыня.
  На меня надсмотрщики пялились.
  Напрыгивали, как козлы.
  Вот и пришлось изуродоваться.
  Спасибо Цезию.
  Помог...
   - Прости, Акула.
   - Фараон простит.
  Ты, Нострадама, ведь нарочно хромаешь.
  По той же причине.
  Твоя хромота надуманная.
  Чтобы на тебя надсмотрщики не обращали внимания.
   - Но...
  Гладий не захочет...
  Чтобы рядом была хромая рабыня.
   - А ты не хромай.
  Когда будешь у Гладия - не хромай.
  
   - Акула? - голос Нострадамы дрожал.
   - Да, Нострадама.
   - Если Гладий полезет ко мне.
  Я не сдержусь.
  Я его заколю.
   - Не полезет, - Луиза произнесла неуверенно. - Гладий будет занят подготовкой к торжественному обходу пирамиды.
  Ведь Гладий входит в свиту Фараона.
   - Гладий, пирамида, Фараон.
  С этого надо было начинать, Акула.
   - Я...
  Я хотела понемногу.
   - Хотела понемногу выдавать тайну.
  Но получилось - много.
  Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Если бы я не согласилась, - Нострадама смотрела в глаза Луизы. - То...
  Ты бы меня убила?
  Ведь я знаю ваш секрет.
  Твой и надсмотрщика.
  Он, наверняка, убил бы меня.
  Или тебя заставил меня убить.
  
   - Да.
  Цезий так и сказал.
  Еще ребром ладони провел по горлу, - Луиза невесело усмехнулась. - Для непонятливой.
  Если бы я не поняла.
  Но...
   - Что но, Акула?
   - Я бы тебя не убила, Нострадама.
  Никто не имеет право распоряжаться жизнью и судьбой другого.
  И...
  Ты моя подруга, Нострадама...
   - Этих слов я от тебя ждала, Акула, - Нострадама прижалась к Луизе.
   - Если бы ты не согласилась, - Акула прошептала, - то я...
  Йа бы...
  Наверно, убила бы Цезия.
  Нет Цезия - нет его плана.
   - Хорошо, что он это не слышит.
  
  Утром Луиза прошлась мимо Косплеи.
  Вернулась.
  Снова прошлась.
  Но начальница над рабынями даже не взглянула на Луизу.
  "Косплея знает, что я участвую в плане Цезия?
  Или не знает? - Луиза насыпала в котел зерно. - Цезий мог не рассказать ей обо мне и о Нострадаме.
  Зачем рассказывать?
  У каждого свое дело.
  Я отвлекаю.
  Нострадама подсыпает слабительное.
  Косплея выпускает стрелу в Афродиту.
  Но, почему Цезий мне рассказал план целиком.
  Он мог бы о Косплее не говорить...
  О ее роли".
  
  "Привет, Акула, - Сальма в последнее время все чаще пыталась заводить разговоры.
  Набивалась в подруги. - Отлично выглядишь".
  "И тебе не болеть, - Акула привычно пошутила.
  Сальма худенькая.
  Подвижная. - Может быть, фараона попросим?
  Он нас освободит из рабства?" - Настроение Луизы было не очень.
  Не выспалась.
  Да еще волнения с предстоящим...
  Сальма раньше грабила купцов.
  Однажды, ей не повезло.
  Купцы сграбастали ее.
  Связали и продали в рабство.
  Во всяком случае, Сальма получила то, к чему стремилась.
  Она свою ошибку не признает.
  Объясняла рабство жестокостью и жадностью купцов.
  "Им, что?
  Жалко?
  Пару мешков пшеницы.
  Тюк розового шелка.
  Настоящий мужчина поделился бы с девушкой.
  А купцы...
  Поступили не как мужчины.
  Связали меня.
  И продали..."
  Акула тогда объяснила Сальме:
  "Мужчины так и поступают.
  Связывают девушек.
  И продают женщин".
  
   - Акула, - Сальма воровато показала острый продолговатый камень. - Получится из него нож?
  "Нож мне Цезий не дал, - Луиза сразу вспомнила. - Боится?
  Даст кинжал сразу перед делом?"
   - Нож? - Луиза рассматривала камень. - Нож - то, что у тебя в голове.
  Если ты считаешь этот камень ножом, то он и будет ножом.
  Для тебя.
  И для твоих врагов.
  Если ты думаешь, что камень - всего лишь камень, то он и останется камнем. - Акула протянула руку.
  Сальма послушно отдала камень.
  Акулу слушались.
  И боялись.
  Хотя рабыням она не давала повода для страхов.
   - Тяжеловат, - Акула ловко вертела камень между пальцев. - Но...
  Как нож - да.
  Сойдет.
  Если, конечно, этому камню не будет противостоять опытный воин с настоящим кинжалом. - Акула вернула камень владелице.
  
   - Акула?
   - Да, Сальма.
  Пойдем за камни, - Сальма заговорщицки кивнула в сторону камней.
  Все рабыни знали - там их никто не увидит.
  Камни закрывали.
  Поэтому ходить туда строго запрещено.
  Но...
  Косплея сейчас демонстративно смотрела в другую сторону.
   - И что за камнями? - Луиза напряглась.
  Но спросила с видимым равнодушием.
  Нельзя рабыням показывать свою слабость.
  Даже, если рабыня считается твоей подругой.
   - Пойдем, - Сальма подмигнула. - Увидишь.
   - Пойдем.
  Увижу. - Луиза спокойно ответила.
  Но с беспокойством размышляла:
  "Засада?
  Рабыни устроили мне ловушку?
  Зачем?
  Почему?
  Ананаски не простили, что я их унизила при рабынях?
  Или надсмотрщики подговорили Сальму?
  Мстят мне за то, что я им отказала.
  Всем отказала... - Луиза расправила узкие плечи. - Если засада...
  То, посмотрим, как я выучила уроки Цезия.
  Бой руками.
  Бой ногами.
  Владение ножом.
  Но ножа у меня нет.
  Зачем Сальма давала мне камень-нож?
  Намекала?
  Все равно, с камнем против надсмотрщиков не устоять.
  Я должна отобрать у них кинжал..."
  
  Луиза шагнула за рабыней.
  Они протиснулись между камней.
  Оказались в замкнутом пространстве.
  Здесь рабыни часто решали общие вопросы...
  "Скинут камень на голову, - Акула быстро посмотрела вверх. - И не успею уйти.
  А, если успею...
  То отомщу обидчикам...
  Или обидчицам".
  
  Но опасности не оказалось.
   - Мясо оленя, - Сальма присела.
  С натугой отодвинула камень.
  Луиза отметила, что бедра у Сальмы узкие.
  Мальчишечьи.
  "Мы все в рабстве потеряли округлость бедер", - Луиза подумала отстраненно.
   - Я тебе нравлюсь, Акула? - Оказывается, Сальма поймала взгляд Луизы. - Хочешь?
   - Нравишься.
  Ты прикольная.
  Красивая.
  Подвижная. - Акула всегда поддерживала рабынь.
  Делала им комплименты.
  Жизнь в рабстве тяжелая.
  А доброе слово украшает даже жизнь рабыни.
  Все мы люди...
  Акулу боялись.
  Но любили.
   - Я тебе нравлюсь? - Глаза Сальмы засияли.
   - Ты всем нравишься, Сальма.
  Ты красивая. - Луиза осторожно уводила разговор в сторону.
   - Я могу стать твоей...
   - Сальма.
  Я буду только очень рада.
  Если ты станешь моей. - Подобное Луиза говорила всем рабыням.
  Которые набивались к ней в подруги. - Но у меня есть Нострадама.
  Я не хочу разборок.
  Нас накажут.
   - Ты не боишься ничего.
  Ты не боишься наказаний.
   - Зато вы пострадаете.
  Мне это не нужно.
  Что за мясо? - Акула жадно втянула аромат.
  Смотрела на лепешку вяленого мяса.
  Сальма извлекла его из-под камня.
  
   - Мясо оленя.
  Оно укрепляет.
  - Думаешь, мне поможет? - Сальма неумело острым камнем терзала кусок.
  Пыталась отрезать.
   - Что тебе поможет?
   - Мясо поможет мне стать сильной?
  Сильной, как ты?
   - Я не сильная, - Акула усмехнулась. - Ручки тонкие.
  Ножки тонкие.
  Я - ловкая. - Луиза отобрала камень у Сальмы.
  Ловко разрезала кусок мяса на ломти.
   - Ух, ты, - Сальма искренне восхитилась. - Мне бы так управляться с ножом.
   - С ножом я управляюсь не от хорошей жизни. - Луиза протянула кусок Сальме.
   Сальма с благодарностью посмотрела в глаза Луизы.
  Даже не с благодарностью.
  Сальма обожала Луизу.
   - Спасибо...
   - Мясо откуда?
   - Ананаски дали.
  Сказали, чтобы я тебя угостила.
  - Почему же они сами не предложили мне?
  Или ты украла у ананасок? - Луиза сузила глаза.
  Украсть у ананасок - преступление даже для рабынь.
  Тем более что мясо - редкость.
  И оно запрещено рабам. - Признавайся, Сальма.
  Ананаски Варина и Кедия не давали тебе мясо.
  Ничего не предлагали.
  Ты у них украла.
  Потом на меня свалишь.
  Скажешь, что я мясо ела.
  Надеешься, что я тебя не выдам.
  А от ананасок отобьюсь.
   - Так могло быть, - Сальма не оправдывалась.
  Лишь носиком шмыгнула. - Но на самом деле все честно.
  Я не обманула.
  Тем более что я не пошла бы против тебя.
  Во-первых, это опасно.
  Более, опасно, чем конфликт с ананасками Вариной и Кедией.
  Во-вторых, я тебя... уважаю.
  
   - Мясо вкусное.
  Розоватое.
  Чуть подкопченое.
  С прожилками. - Луиза даже не думала принести мясо своей подружке Нострадаме.
  Во-первых, рабыни мясом не делятся.
  Сейчас - исключительный случай.
  Во-вторых, рабыни посчитали бы слабостью.
  И стали бы относиться к Луизе по-другому.
  Более нагло.
  А она с трудом заработала себе авторитет.
  В-третьих, ананаски Варина и Кедия не просто так угощают мясом.
  Ох, совсем не просто так.
  Они потребуют что-то взамен.
  
   - Тяжело в рабстве, - Сальма вздохнула. - Надо бежать.
  Рабыни поговаривают, что ты и Нострадама готовите побег.
  "Вот и истина, - Луиза мысленно усмехнулась. - Сальма подослана.
  Надсмотрщики ее подослали?
  Ананаски Варина и Кедия?
  Или Косплея?
  Нет.
  Косплея исключается.
  В любом случае, откровенничать с Сальмой нельзя".
  Луиза не сердилась на Сальму.
  Рабыню могут заставить делать любое.
  Даже предать своих подруг.
  Если, конечно, рабыни не хочет умереть.
  Умереть, или драться до смерти...
   - Надо бежать, - Луиза спокойно жевала мясо. - Только ты придумай, как.
  Бежать можно по-разному.
  Бег вокруг камня.
  Бег около костра.
  Без за.
  Бег от.
  
   - Йа? - Сальма округлила глаза. - Я?
  Хорошо...
  Ты умная, Акула.
  Скажи, а ты, какой план побега придумала?
  Если совесть чистая, то можно придумать.
  Я же безвинная.
  Тоскую.
  Поэтому мысли плохо двигаются.
  Ты убивала когда-нибудь?
  Хотела бы убить надсмотрщика?
  Что ты чувствуешь, когда хочешь задушить надсмотрщика?
  
   - Ничего особенного я не чувствую.
  Я, вообще, ничего не чувствую.
  Ни головой, ни другими местами.
   - Кушай!
  Кушай еще мясо. - Сальма тоже наловчилась отрезать камнем куски.
   - Ты, Сальма...
  Откуда знаешь?
   - Что знаю?
  Что?
   - Знаешь, как чувствовать...
  Или знаешь, как не чувствовать.
   - Я мало жила еще.
   - Жизнь - другое.
  Жизнь - не чувства.
  Что у тебя внутри?
   - У меня?
  Внутри?
  Оленина у меня внутри.
  Или ты о другом спросила?
  Нет.
  Я не беременная.
   - Я знаю.
   - Да?
  А ты, Акула?
  Беременная?
  - Обалдела? - Акула набила полный рот.
  Поэтому не могла говорить.
  Кивнула.
  
   - Ешь.
  Оленина вкусная.
  Варина и Кедия умеют мясо достать.
  И спрятать. - Сальма поспешно жевала.
   - Сальма?
   - Да, Акула.
   - К чему у Варины и Кедии к тебе любовь особая?
  Мясом угощают.
  Ко мне на переговоры прислали?
   - А?
  Кто?
  Я?
  Йа?
  Вообще.
   - А меня никто.
  Никто не любит по-настоящему, - Луиза пожаловалась. - И я никого не люблю. - Луиза играла словами.
  Лгала сама себе.
  И ее любили.
  И она любила... - Однажды на меня набросились разбойники.
  Один сзади петлю на шею набросил.
  Я ножом назад пырнула.
  Сразу убила.
  Теперь не люблю, когда сзади кто.
   - Ого.
   - Вот и ого, - Луиза поднялась. - Мясо вкусное.
  Я его с собой забираю. - Луиза захватила мясо.
  Сальма проводила кусок тоскливым взглядом.
  Уже жалела, что все мясо выставила. - До встречи с новым мясом, - Луиза возвращалась.
  
  По дороге размышляла:
  "Что-то все умные стали.
  Сальма разнюхивает.
  Ананаски Варина и Кедия вынюхивают.
  Просто так?
  Хотят за мной по следу бежать?
  Или - еще что-то?
  Но подойти ко мне прямо не могут.
  Сальму подослали.
  Подкармливают меня мясом.
  Сальма напрямую спрашивает.
  Плохо!"
  Луиза протянула остатки мяса Нострадаме:
   - Ешь.
  Но незаметно.
   - Тебя угостили? - Нострадама быстро вцепилась зубками в кусок оленины. - Кто?
   - Нострадама?
   - Да?
   - Ты тоже меня будешь допрашивать?
   - А тебя допрашивали?
  Кто?
   - Ты рабыня.
  Тебе принесли мясо.
  Ты должна его съесть, чтобы другие не заметили.
  Рабам мясо не дают.
  Если узнают, что раб украл и съел мясо, то раба казнят.
  Поэтому, пошевеливай челюстями.
  И не задавай вопросы.
  
  На следующий день надсмотрщик Цезий пришел.
  Лично.
  За Акулой.
   - Я беру эту рабыню.
  На несколько часов. - Надсмотрщик не церемонился.
  Надзирательница за рабынями - сама рабыня - Косплея лишь кивнула.
  Тем более что она в сговоре с Цезием.
  Цезий вывел Луизу за пределы границы строительства.
  Строительство пирамиды шло бойко.
  Свистели кнуты.
  Привычно вскрикивали от боли рабы.
   - Я приведу тебя в дом, - Цезий говорил отрывисто. - Будут спрашивать - отвечу, что ты поможешь мне.
  О какой помощи идет речь - понятно.
  Все надсмотрщики и так знают, что ты делаешь мне массаж.
  Ты же приглядись к устройству дома.
  Из домов всех выгнали.
  Здесь будут жить люди из свиты фараона.
  И Гладий тоже.
  Возможно, что в этом доме.
  Сам фараон - в шатре.
  Шатер охраняется.
  Но нам это не интересно.
  Когда фараон со свитой покинут город, то жители вернутся.
  Нам и это не интересно. - Цезий остановился перед двумя надсмотрщиками. - Сонмий.
  Перестальтий.
  Жарко?
   - Очень! - Надсмотрщики скользнули взглядом по Луизе.
  Но промолчали.
  Рабыня - она и есть рабыня.
   - Выпейте, - Цезий протянула кувшин. - Вино охлаждает.
  Освежает.
   - Цезий! - надсмотрщики радостно завопили.
  Схватили кувшин.
   - Можешь переждать жару в этом доме, - Сонмий услужливо предложил.
  Радость его была искренней.
  
   - Будете подглядывать - ноги оторву, - Цезий равнодушно произнес.
   - Поняли.
  Близко не подойдем! - надсмотрщики с кувшином убежали в другой дом.
   - Главное, чтобы за нами не подглядывали, - Цезий провел Луизу во внутренний двор.
  Она с любопытством осматривалась. - И не подслушивали.
   - Дома отличаются от наших, - Луиза выдохнула.
   - Все дома похожи, - Цезий осматривал помещения. - Здесь - замкнутое пространство.
  Фасад без окон.
  Освещение только со стороны внутреннего двора.
  На крыше - терраса.
  
  
  ГЛАВА 719
  
  АКУЛА
  
  Там ночуют во время жары.
  Стены толстые.
  Видишь?
  В этом доме есть погреб.
  И отдельно - кухня.
  Здесь, наверняка, остановятся знатные из свиты фараона.
  И в подобных домах. - Цезий сбросил набедренную повязку.
  Снял поручни.
  Голый опустился на ковер. - Массируй мне спину, рабыня.
  Массируй старательно. - Цезий повернулся.
  Подмигнул.
  Давал понять, что даже здесь могут подслушивать.
  Мало ли кто спрятался в стене?
  
   - Небольшая комната, - Луиза разминала шею надсмотрщика. - На вид ковры ужасны.
  Наверняка, в них селятся скорпионы.
   - Не зови беду, Акула.
   - Убожество.
  Нищета.
   - Это дом богатого человека, - Цезий с интересом посмотрел на Луизу. - У вас другие дома?
   - У нас - роскошь.
  Роскошно, по сравнению с этой нищетой.
   - Чтобы построить подобный дом хозяин надсаживается.
  Зарабатывает грыжу.
  Выполняет деликатные поручения жрецов.
  Прогибается перед знатными.
  Вскрывает непослушным рабам вены.
  Вешает подозрительных рабынь.
  Потому что после внешней жары, это чудо.
  Спасение от жары.
   - А как же живут бедняки?
   - Бедняки?
  Бедняки, разве живут?
  Бедняки влачат нищенское существование.
  В норах они прячутся.
  Как земляные свиньи.
   - Много места вокруг.
  Почему бедняки не селятся около воды?
  Или в пещерах?
  Или бедные хотят быть бедными?
  
   - Около воды - крокодилы и змеи.
  В пещерах уютно.
  Но нужно всем жить рядом.
  Иначе съедят.
  Только кто в пещере спрячется, так его и съедят.
   - Кто съест нищего?
  Волки?
   - Люди съедят нищего.
  Люди голоднее, чем волки.
  Свои же и съедят. - Цезий сел на ковер.
  Прижал голову Акулы к своей голове.
  Прошептал: - Где же они прячутся?
  Подлецы.
  Я уверен, что за нами подглядывают.
  Чувствую.
  Поэтому, если что - говори мне на ухо.
  Будто любезности шепчешь.
   - Не умею любезничать, - Акула прошептала. - Но постараюсь.
  Тем более, от рабыни не требуется умение.
  От рабыни требуется послушание.
  
  Цезий на четвереньках ползал по комнате.
   - Что ты разглядываешь? - Луиза задала ожидаемый вопрос.
   - Скорпионов ловлю. - Цезий встал.
  Повернулся.
  Пошел навстречу.
  Повалил Акулу на ковер.
  Якобы играл с ней: - Кинжал я зарыл здесь.
  Под стеной.
   - Я и не заметила.
   - Найдешь, кинжал, если захочешь.
  Выроешь, если понадобится.
  Все поняла?
   - Да.
   - Думаю, что встретимся только после исполнения.
  Если получится.
  Или в царстве Осириса встретимся.
   - Поняла.
   - Продолжай массировать, - Цезий перевернулся.
  Лежал спиной вверх. - Я не могу.
  Но кто-то из двоих обязан мочь...
  
   - Здесь уютно, - Луиза растирала спину надсмотрщика. - Там, где живут надсмотрщики, тоже так?
   - Ты задаешь дурацкие вопросы, рабыня.
  Даже мне стало неловко.
  Ты не придаешь значения разнице между нами.
   - Я по-особому вижу мир.
  Вылепляю только хорошее.
  В этом состоит мое счастье, - Луиза улыбнулась.
   - Высокая.
  Гибкая.
  Тонкая талия.
  Покатые бедра.
  Если бы я не был изуродован, то я бы хотел тебя, рабыня.
  У тебя длинные ноги. - Глаза Цезия остекленели.
  На лицо наплыла грустная улыбка.
  Луиза шутливо показала кулак.
  
   - В следующий раз хлеб принеси.
  Угости меня, надсмотрщик Цезий.
  Я голодная не так хорошо массаж делаю, как сытая.
   - Мне не нужна твоя страсть, рабыня.
  Мне ее некуда девать.
  Не на что насаживать твою страсть.
   - Куда ведет эта дверь? - Луиза кивнула на дверь.
   - Дверь?
  Наверно, в кладовую.
  Зачем нам двери, рабыня?
  Скажи рабыня.
  Ты какой сущности?
  Опытная?
  Умелая?
  Бесстыдная?
  Или застенчивая?
  Робкая?
   - Я - рабыня.
  Я - никакая.
  При жизни...
  В другой жизни могла сгладить любую непристойность.
  Я была обыкновенная.
  Невинная.
  И абсолютно неопытная.
  Такая я и осталась.
  Но под оболочкой рабыни.
   - Рисунок на ковре?
  Ты знаешь, что изображено?
   - В Норде мало ковров.
  У нас - шкуры.
  Рисунок шкуры я умею читать.
  Рисунок ковра не понимаю.
  
   - Без ковра не интересно, - надсмотрщик Цезий смотрел на длинные тонкие ноги Акулы.
  Видел редкие белые волоски на лобке.
  Думал:
  "С нетерпение и тоской ожидаю, когда Акула нагнется.
  Тогда под маленькими белыми ягодицами появятся складки.
  Все, что возбуждает многих мужчин.
  Но только не для меня.
  Гладий изувечил.
  Лишил меня мужского".
  Надсмотрщик вяло ругнулся.
  Акула насторожено посмотрела в глаза.
   - Продолжай, Акула.
  Не обращай внимания на мои мысли.
  Я не на тебя ругаюсь.
  
   - Точно?
  Я думала, что не угодила тебе массажем. - Луиза спросила озабочено.
  Как должна спрашивать рабыня.
  С долей испуга.
  На самом деле Луиза не боялась.
  Она лишь играла.
   - Пройдись по комнате, рабыня.
   - Что?
  Массаж больше не нужен?
  - Пройдись по комнате, - надсмотрщик повысил голос. - Я приказал.
   - Да, господин, - Луиза поднялась.
  Медленно шла по периметру.
   - Стой.
  Остановись там.
  Я буду тебя разглядывать.
   - Да, господин. - Луиза остановилась.
  "Около этого места Цезий якобы ловил скорпионов, - Луиза подумала. - Наверно, он намекает, что здесь закопал кинжал.
  Чтобы я не забыла.
  На стене черточка.
  Как раз под черточкой. - Луиза пальцами левой ноги углубилась в песок.
  Почувствовала сталь кинжала. - Здесь.
  Здесь Цезий закопал кинжал.
  Теперь не забуду".
   - Запомнила... рабыня?
  Запомнила, как нужно повиноваться надсмотрщику?
   - Да, господин.
  Запомнила.
   - Продолжай делать массаж.
  
  Надсмотрщик снова любовался красотой Акулы.
  "Шрам ее не уродует.
  Акула - как мраморная статуя для меня.
  Красивая.
  Холодная.
  Недоступная.
  Груди.
  Груди крепкие.
  Соски аккуратные.
  Чуть вверх.
  Акула на все смотрит без интереса.
  Сидит раскрывшись.
  Внешне спокойная.
  Главное, чтобы свое задание не провалила".
  Через некоторое время надсмотрщик поднялся:
   - Если сделаешь все как надо.
  Если сделаем все, как надо, то будешь свободная, - надсмотрщик прошептал.
  
  Фараон Рамзес прибыл!
  Воины проводили заградительные мероприятия.
  Фараон и свита были окружены преданными солдатами.
  Фараон вышагивал впереди.
  Никто не имел права быть перед фараоном.
  Его взор не должен натыкаться на спину впереди идущего.
  На дальних границах пирамиды воины перекрыли дороги.
  Не пропускали крестьян со скотом.
  Около рабов поставили суровых лучников.
  Несколько раз крестьяне на повозках прорывались сквозь заслон.
  Товар скоропортящийся.
  Нужно его продать на ярмарке.
  Но лучники стреляли по повозкам.
  Непонятливых крестьян учили кулаками и дубинками.
  Кулаки и дубинки убедили крестьян, что фараон Рамзес и его свита - не шутки.
  
  На северной границе пирамиды, далеко от шествия фараона, появилась группа угонщиков.
  Люди пустыни не признавали правил.
  Закон в пустыне один.
  Сила - закон пустыни.
  Сила...
  А может быть, еще есть закон пустыни - вода.
  На верблюде к центуриону подъехал старец.
  Старец пустынник.
  Он был уверен в себе.
  Даже фараон не выглядел столь уверенным.
  Одет старец с вызывающей для пустынников роскошью.
  На пальцах - бронзовые кольца.
  Толстая серебряная цепь на шее.
  На поясе пустынника в кожаной перевязи лежал кинжал.
  За спиной - копье.
   - Где главный? - пустынник надменно спросил. - Серьезный разговор имею.
   - Я - центурион, - Калахий вышел вперед.
  По мощи он не уступал верблюду.
  Одет он проще пустынника.
  Но уверенности больше.
   - Ты грозный, - пустынник старец немного приуныл.
  Но отступать не собирался. - Смотри на мои монеты.
  Хочешь - себе бери.
  Хочешь - на всех подели.
  Но не мешай нам.
  Мы скот гоним.
  Ваши не пускают.
  Фараона охраняют.
  Куда нам гнать?
  Слева - болота.
  Справа - горы.
  Скотина сдохнет, дожидаясь, пока ваш фараон уйдет.
   - А, разве, фараон только наш?
  Не ваш фараон Рамзес?
  
   - Мы - люди пустыни.
  У нас нет фараона.
   - Значит, ты, дед, фараон пустыни, - центурион забавлялся.
   - Нехорошо будет, если не пропустите нас.
   - А что будет? - центурион лениво спросил.
   - Мы - степняки.
  Народ горячий.
  Обид мы не прощаем.
  Когда нам мешают - не любим. - Старец пустынник полез в мешок.
  Достал глиняную табличку. - Разбирай иероглифы.
   - Сова.
  Волк степной.
  Подземный мир.
  Змея.
  Скорпион. - Центурион разглядывал иероглифы. - Одни угрозы на глиняной табличке. - Центурион разбил табличку о камень. - Скот угнали?
  Где доказательства, что скот ваш?
  
   - Почему не наш? - пустынник удивился. - Я оскорблен. - Он достал другую глиняную табличку. - Видишь?
  Сам фараон печать поставил.
  Весь скот наш!
  Даже ты, скот, тоже наш.
   - Я такую печать фараона не знаю, - центурион был спокоен. - На прогон скота разрешение выдает жрец.
  Разрешение жреца у вас есть?
   - Мы с тобой еще свидимся, - пустынник злобно прорычал. - Всего лишь поговорить решили.
  Теперь придется кишки тебе выпустить.
   - Досмотреть мешки, - центурион приказал подбежавшим воинам. - Пустынников раздеть.
   - Ахххх, - пустынник дед рванулся в сторону.
  За ним двинулись его собратья.
  Но центурион ловко схватил верблюда за лапу.
  Повалил животное.
  Старец с визгом слетел на песок.
   - Давай кинжал, - центурион приказал. - Копье давай.
   - Я тебя и твоих воинов... - старец не договорил.
  Центурион древком копья сбил старика с ног.
  Старец вскочил.
  Снова бросился на центуриона.
  Несколько ударов ногами.
  Теперь пустынник не торопился вставать.
  Центурион сел ему на грудь.
  Объяснял, что он и его воины могут сделать со старцем, с его собратьями, со всеми угонщиками скота.
  Могут продать в рабство.
  Могут подвесить за ноги.
  И еще другое.
  Центурион увлекся красочными описаниями.
  За это время воины забрали скот, верблюдов.
  И все вещи пустынников.
  Опозоренные пустынники голые побежали в сторону гор.
  
  Произошло еще несколько столкновений.
  Крестьяне пытались украсть галеры.
  Голые пустынники хотели обокрасть крестьян.
  Заслон из воинов был для тех и других помехой.
  Десятник Фанарий со своими воинами выдвинулся в сторону беспорядков.
  Крестьяне и пустынники бросились на них.
  Они рассчитывали на свой темперамент.
  Но с опытной десяткой воевать - не с девушками в борделе.
  Десятник Фанарий дал понять, что опытному воину нет разницы, сколько на него неопытных нападают.
  Меч вертелся, как колесо телеги.
  Камень из пращи пробил голову крестьянскому предводителю.
  Гераклий умел обращаться с пращой...
  Со всех сторон раздавалась отборная египетская брань.
  С сильным акцентом пустынников.
  
  Десятник Юрген получил приказ.
   - Выдвинуться к Храму Ра, - центурион Кахий ставил задачу. - Группа жрецов не желает принимать участие в шествии фараона Рамзеса.
  Есть сведения, что жрецы проведут свое служение Осирису.
  После службы продадут часть Храмовой утвари пиратам. - Центурион Кахий два раза не повторял.
  Десятник с воинами зашел в Храм.
  Осмотрелись.
  Принюхались.
  Жрецы еще не прибыли.
  Из хвалебных чаш поднимались струйки.
  Дым ароматный.
  Благовонный дым.
  Перед статуей Осириса лежали чащи.
  Бронзовые.
  Серебряные.
  Даже золотые чаши имелись.
  В мешках хранились драгоценные плоды финиковой пальмы.
  Десятник Юрген в потайной нише отыскал кинжал.
  Золотая ручка.
  Драгоценные камни.
  Десятник и его воины прождали час.
  Скучно не было.
  Воины баловали себя вином и дорогущими финиками.
  Затем послышалось радостное пение.
  
   - Жрецы идут, - десятник поднял руку.
  Хотя и так понятно.
  Только у жрецов могут быть столь тонкие голоса.
  Как у детей.
  Ведь многие жрецы провели над собой обряд очищения.
  Очистились от мужских принадлежностей организма.
   - Осирис, Осирис, - жрецы орали песню. - Дай нам злато.
  Рабынь дай.
  Хармандар, Хармандар.
  Краснодар, Краснодар.
  
  Первый жрец был толстый.
  Остальные - еще толще...
  Они двигались неуклюже.
  На носилках несли жертву.
  Связанный раб должен на алтаре пролить кровь во славу Осириса.
  Лицо раба было восковым.
  "Наверно, дурманом раба опоили", - десятник Юрген подумал отстраненно.
  Цепкий взгляд десятника останавливался на каждой мелочи.
  Не подумаешь - получишь кинжал в спину.
  
  Жрецы остановились.
  Опустили носилки на землю.
  Первый жрец поднял голову.
  В нос ему уперлось острие копья.
   - Ох, Осирис! - Жрец прервал песнь.
  Выпятил живот.
  Факел упал под ноги.
  Огонь сразу схватился за набедренную повязку.
  Жрец с воплями отчаянья бегал по храму.
   - Помогите!
  Спасите! - он метался в огне.
  Другие жрецы потешались над своим собратом.
  Воины же откровенно ржали.
   - Сгорел на работе, - десятник Юрген шутил. - Что же ты так, жрец?
   - Мееее, - обгоревший промычал в ответ.
   - За неповиновение, - десятник из всего извлекал выгоду для себя. - За отказ сопровождать фараона...
  Вы наказаны, жрецы.
  Вооон из Храма!
  Догоняйте шествие.
  И пойте хвалебные песни.
  Вместе с другими жрецами.
  А это, - десятник повел рукой. - Все мы конфискуем.
  Забираем, значит.
  В фонд строительства пирамиды имени фараона Ремзеса.
  Возражения есть? - десятник опустил руку на рукоять меча.
  Возражений не последовало.
  Чаши бронзовые.
  Чаши серебряные.
  Чаши золотые были изъяты.
  Все было изъято.
  Даже раб на носилках.
   - Раба продадим на строительство пирамиды, - десятник Юрген объявил своим воинам. - Добычу поделим.
  Мне - треть добычи.
  Одна треть - центуриону.
  Чтобы он нас не выдал.
  За прикрытие платим центуриону.
  Треть - вам.
   - Да здравствует наш десятник, - воины радостно потрясали копьями. - Самый справедливый десятник в пустыне! - Воины были счастливы.
  Еще бы.
  Другой десятник своим подчиненным не оставил бы ничего.
  А Юрген щедро делится.
  Даже, если жрецы пожалуются, что их обокрали.
  То жалоба пойдет по сложному пути.
  Сначала будет извещен Верховный Жрец.
  А он очень осторожен.
  Вдруг, изъятие прошло по личному приказу фараона?
  А, если в ходе расследования выяснится, что жрецы готовили храмовые вещи к продаже пиратам?
  То ему, Верховному Жрецу, висеть на саксауле.
  Вверх ногами висеть.
  И даже, если Верховный Жрец будет храбриться.
  И дело дойдет до тысячника в войске...
  То...
  Тысячник - тот же Главный Жрец.
  Но только в войске.
  Миф, что тысячник все может.
  Тысячник может только то, что положено тысячнику.
  Никакого расследования - куда делись драгоценности из Храма Осириса - проведено не будет.
  Во-первых, кто изъял?
  Во-вторых, войско может взбунтоваться.
  Не потому, что чья-то десятка забрала добро из Храма.
  Воины будут бунтовать потому, что других, а не их, отправили в Храм.
  Пойдут разговоры - одним Храм, а другим - срам.
  Мы должны на жаре париться.
  Рядом с фараоном.
  А другие в Храме вино пьют.
  Финиками закусывают.
  И добро жрецов себе забирают.
  Поэтому десятник Юрген был совершенно спокоен.
  Тем более что он, поделившись добром со своими, как бы взял их в сообщники.
  
  Рядовой копейщик Савиши совершал обход своего участка.
  С целью выявления подозрительных лиц.
  Лиц, которые могут препятствовать шествию фараона.
  В пещере копейщик столкнулся с очень важным.
  Он задержался в пещере на целых четыре часа.
  За это время можно пять раз обойти пирамиду.
  Но копейщик Савиши успел немало.
  Он сытно покушал баранины.
  Переспал с тремя почтенными матронами.
  Выпил два кувшина вина.
  Дальше следовало закончить обход.
  Копейщик тепло попрощался с матронами.
  Обещал:
  "Зайду к вам, когда все закончится".
  Под "все закончится" подразумевался визит фараона.
  Из пещеры донеслось хихиканье матрон.
  
  Копейщик Савиши пожевал песок.
  Чтобы изо рта не воняло после оргии.
  Поправил набедренную повязку:
   - Хорошо, что никто не видел.
  Как я задержался в пещере.
  А то накажут палками. - Копейщик поправил кинжал.
  Принял суровый вид.
  Суровый вид бывает только у настоящих воинов.
  Копейщик шагнул за камни.
  В это время увидел краем глаза движение.
  Что-то полетело ему в рот.
  Брызнуло в глаза.
  "Жгучий перец", - копейщик понял слишком поздно.
  Он ощутил резкую боль в глазах.
  Полились водопадом слезы.
  В горло, словно стрела воткнулась.
  Кто-то лапал его
  Залезал под набедренную повязку.
  
  Копейщик Савиши ждал.
   - Матроны придут на помощь.
  Окунут головой в таз с водой.
  Наступит облегчение. - Савиши отчаянно кхверкал.
  Никто не собирался ему помогать.
  Никого рядом не было.
  Копейщик развернулся.
  Побрел назад.
  Нащупывал руками свои следы.
   - Ты вернулся, малыш, - копейщик услышал радостные голоса матрон.
  Он хотел ответить.
  Но горло сжалось.
   - Заходи.
  Мы тебя искупаем, - старшая из матрон с готовностью подставила своё полное тело.
  Через несколько минут прибежали десять воинов.
   - Никто его не проткнул, - десятник Цитрамон принюхался. - Состояние опьянение.
  В глаза брызнули соком острого перца.
  В рот засунули три стручка того же перца. - Десятник нахмурился.
  Копейщик Савиши прозрел.
  Сквозь туман он видел начальство.
  Растерялся.
  Шагнул назад.
  Острая догадка пронзила его крохотный мозг.
   - Где твое личное оружие, мерзавец?! - десятник рявкнул. - Копье?
  Кинжал?
   - Йа?
  Я? - копейщик привычно пошарил по телу.
  "Копье.
  Кинжал.
  Кошель.
  Все, нажитое непосильной службой...
  Все исчезло".
   - Напился, подлец, - десятник проговорил довольный. - Тебя обворовали по пьянке. - Десятник повернулся к трепещущим матронам. - Может быть, вы специально напоили копейщика?
  И обокрали его?
   - Шо?
  Да шо у него брать?
  Копьецо дряненькое - Матроны зашумели. - Кинжальчик дешевенький.
  Да несколько мелких монет.
  Нет.
  Мы не обворовали копейщика.
  С нас нет спроса.
   - На экзекуцию его, - десятник Цитрамон приказал своей десятке. - За пьянку на службе.
  За потерю личного оружия.
  А я пока допрошу почтенный матрон.
   - Ша!
  Мы с удовольствием подвергнемся допросу! - матроны переглянулись.
  Захихикали радостные.
  
  Некоторым фараон Рамзес был - что называется - до факела.
  Безразличны к фараону.
  Эти никчемные людишки думали только о своем благополучии.
  Анубис с Ржаклием рассматривали добычу.
   - Копье дешевое, - Анубис сплюнул. - Дешевое и потрепаное.
   - Зато кинжал выглядит грозно.
  Тяжелый кинжал. - Ржаклий рассматривал оружие.
   - Тяжелый.
  Но толку от него нам мало.
  Мы же не воевать будем.
  Продадим крестьянам.
   - Может быть, рабам продадим? - Ржаклий почесал затылок.
   - Рабам?
  У рабов монет нет.
   - У рабов монеты есть.
  У некоторых рабов.
  И рабы заплатят больше, чем крестьяне.
  Потому что кинжал и копье.
  
  
  ГЛАВА 720
  
  АКУЛА
  
  Рабы только и думают, чтобы сбежать.
   - Нет, - после долгого раздумья Анубис покачал головой. - С рабами связываться не будем.
  Можно самим в рабство угодить.
  Или надсмотрщики убьют.
  А возможно, что рабы вместо денег нас казнят.
  Рабу терять нечего.
  Дальше рабства не упадешь.
   - Анубис?
   - Да, Ржаклий.
   - Меня распирает новое чувство.
  Неизвестное ранее.
  У нас теперь есть оружие, - Ржаклий приставил кинжал к горлу Анубиса. - Мы теперь - сила.
   - Брось! - Анубис побледнел. - Брось кинжал.
  И дурить брось.
   - Не ори, - Ржаклий захохотал. - Мы же друзья!
  Ты не должен меня бояться.
  А крестьяне - пусть боятся нас!
  Ну, продадим мы копье и кинжал.
  Дальше что?
  На вакханок потратим монеты.
  На питье.
  И снова - нищие.
  А с кинжалом.
  С копьем...
  У нас будет всегда вино.
  И вакханки будут.
  Все, что захотим, отнимем.
  Без монет.
   - Монеты тоже можем отнимать, - Анубис загорелся мечтой. - Я твоего кинжала испугался.
  Когда нож к горлу.
  Когда нож к горлу приставляют, все отдашь!
   - Мы теперь сильные!
  Могущественные.
  Железяка.
  Деревяшка с острым наконечником.
  Мы - маленькая армия.
  Всех на колени поставим.
   - И вакханок на колени поставим, - Анубис медленно выпрямился.
  Страх прошел.
  Но лицо сохраняло бледность.
   - Мы с тобой ни монетки не собрали.
  Все почему?
   - Все почему, Ржаклий?
   - Все потому, что у нас не было кинжала и копья.
  Монеты добыть трудно.
  А еще труднее - удержать их.
  Если без кинжала.
   - Набеги на крестьян требуют точности.
  Нужно уметь запугать.
  А главное - куда потом продать.
  Я не люблю долгой возни.
   - Зачем продавать?
  Дал по голове копьем.
  Забрал монеты.
  И ничего не надо продавать.
  Грязные крестьяне. - Ржаклий мечтал ограбить Храм.
  Но Анубис пока об этом не должен знать.
  Испугается.
   - Пойдем грабить? - Анубис деловито спросил.
  Оскал должен изображать улыбку.
   - Может быть, жрецов ограбим?
  Выгодно.
  Удобно.
  Безопасно.
  И у жрецов монет много.
   - Сказать одно, - Анубис не отказался. - Но, если убивать жрецов...
  То скоро нас в пирамиду замуруют.
   - Не будем жрецов убивать.
  Только напугаем.
  Пообещаем им блаженство в загробном мире, - Ржаклий повесил кинжал на перевязь. - Прогуляемся.
  Может, найдем богатенького.
  Главное, на свиту фараона не нарваться.
  
  По каменным ступеням Ржаклий спустился под землю.
  Постучал кулаком по двери.
  Казалось, что кулак отбил.
   - Может быть, Консенсус давно того... - Ржаклий продолжал стучать. - Давно он не вылезал из-под земли.
  Дверь открылась.
  Появилось лунообразное лицо скупщика краденого.
  Консенсус Ржаклия давно знал.
  Поэтому не боялся.
   - По делу?
  Или выпить? - Цепкий взгляд скупщика обшарил Ржаклия с головы до ног. - Копье солдатское.
  Кинжал солдатский.
  Значит, ты по делу пришел. - Консенсус пропустил Ржаклия.
  В подземной пещере горел факел.
   - Кинжал надо заточить, - Ржаклий протянул кинжал. - Древко копья кожей обмотать.
  Чтобы оружие не подвело.
   - Откуда кинжал и копье?
   - Нашел.
  В песке валялись.
   - Ладно.
  Оставляй.
  Вечером заходи.
  Монету принеси мне за работу.
  Или кувшин вина.
   - Монеты нет.
  Вина - тоже.
  После ограбления занесу монету.
   - Ограбление?
  Кого грабить будешь?
   - Тебе надо знать?
  Я сказал, что отдам, значит, отдам монету.
   - Я, почему спросил...
  Бывает, что ушли грабить.
  И не вернулись.
  А я без монеты остался.
  - Копье и кинжал тебе в залог, Консенсус.
  Они больше одной монеты стоят.
  Когда Ржаклий ушел, Консенсус внимательнее рассмотрел копье.
   - Сразу обмотать кожей нельзя.
  Древко раскалится под кожей.
  И треснет.
  Нужно действовать умнее. - Ножом Консенсус соскреб верхний слой.
  Смазал древко смолой. - Нашел, значит, Ржакий.
  Ага.
  Ну да, ну да.
  Копье и кинжал сами по себе так просто в песке валялись.
  Вот он идиот. - Консенсус закончил с копьем.
  Вертел в руках кинжал.
  Затем принялся точить о камень.
  Затем придирчиво рассмотрел свою работу. - Прекрасно!
  Мелкие зазубринки на кинжале - ерунда.
  А что за ограбление Ржаклий затевает?
  И с кем?
  Наверно, со своим дружком Анубисом.
  Не грабанули бы меня. - Консенсус вышел из своей норы.
  Побежал к ближайшим воинам.
  Поклонился десятнику.
   - Милейший господин, - Консенсус принял покорный вид.
  Обманчиво покорный. - Мне копье и кинжал принесли.
   - Давай, - десятник хмуро смотрел на скупщика.
  Не могу.
  Мне обещали за них монетку.
  Если ты дашь больше, то я тебе верну оружие.
  Оно ведь ваше...
   - Обнаглели совсем, - десятник рявкнул. - Со строительством пирамиды все с ума сошли.
  Скупщик краденого просит у меня - десятника - чтобы я купил у него наше ворованное копье и кинжал.
  Я изумлен.
  И что за дела творятся.
  Простые крестьяне обезоруживает копейщиков.
  Когда подобное было?! - десятник отвернулся.
  Он не хотел вмешиваться в сомнительное.
  Ну, наказал бы скупщика.
  Тогда жрецы вой бы подняли.
  Вопили бы, что пришли воины.
  Мирное население обижают.
  
  Вечером скупщик отдал копье и кинжал Анубису и Ржаклию.
  Напомнил:
  - Об оплате не забудьте...
  
  Ржаклий и Анубис вошли в Храм Клеопатры.
   - Что надо? - вышел сторож.
  С ним двое нехилых помощников.
   - Не груби, - Ржаклий сразу на место поставил. - Купить хотим.
  Из храмовой утвари.
  Что-нибудь для стола.
  Красивое.
  Изящное.
  Дорогое.
  Чаши.
  Кубки.
  Кувшины.
   - Жрецов сейчас нет.
  Все ушли на шествие фараона.
   - Мне жрецы не нужны.
  Вы же теперь охраняете Храм.
   - Ну.
  Охраняем.
   - Так продайте.
   - Покажи монеты, - сторож считал себя хитрым.
  Предусмотрительным. - Надуть нас не удастся.
   - Покажи кубки, - Анубис заявил в ответ. - Хотя бы один.
  Золотой.
   - Покажи, Дермадер, - другой сторож задрал подбородок. - Может и купят.
   - Ты уверен?
  Не обманут? - Главный сторож был высок.
  Худой.
  Жилистый.
  С длиной бородой.
  Резкими чертами лица.
  И постоянно дергался. - Дай подумать.
   - Мы их одолеем, - третий сторож нервничал. - Все равно за охрану нам жрецы не заплатят.
  Скажут - Ра подаст.
  А так - хоть монеты возьмем.
  Спросят?
  Ответим - Ограбили нас.
  Нам жрецы поверят.
  Ведь воины унесли все из Храма Осириса.
  Изъяли.
   - Продадим, - первый сторож поежился.
  Но под угрюмыми взглядами товарищей, кивнул.
  Разговор происходил в Храмовой пристройке.
  Анубис смотрел в потолок.
  Кинжал спокойно висел на перевязи.
  Ржаклий даже не снял копье.
  Оно висело за спиной.
   - Ладно, - первый сторож добродушно улыбнулся. - Пойдем в хранилище.
  Там и посмотришь.
  Только ты один.
  Своего товарища оставь.
  Нас трое.
  Ты - один.
   - Нет, сторож, - Ржаклий отрицательно покачал головой. - Я в кувшинах и в золоте ничего не понимаю.
  Мой товарищ - знаток.
  Поцарапает товар.
  Посмотрит - не поддельное ли золото.
  Не поддельное ли серебро.
   - Зачем кувшины и кубки царапать? - Сторожа задумались. - Храмовые они.
  Значит, настоящие.
  Только принадлежности портить.
   - Пойдем, - Ржаклий скосил глаза. - Время тратим.
   - Только вы - вперед, - сторожа переглянулись.
   - Воля ваша, - Анубис ответил.
  Безразлично сказал.
  Углубились в Храм.
  Одна стена обвалилась.
  Вошли в хранилище.
  Сторожа достали три кувшина.
  Бронзовый.
  Серебряный.
  И золотой.
   - Похоже, что настоящие, - Анубис с видом знатока постучал ногтем по золотому кувшину. - А остальные?
   - Больше не покажем.
  Заплатите за эти.
  Тогда другие принесем.
   - Воду в кувшины налейте, - Анубис приказал. - Вдруг, протекают.
   - Что зря воду переводить? - первый сторож недовольно смял лицо - Видишь - дырок нет.
  Как попали кувшины в Храм.
  Так и лежат.
   - За воду заплатим.
  А пробовать все равно надо.
   - Ты, - первый сторож кивнул помощнику. - И ты - кивок третьему сторожу. - Принесите воду.
   - Попробуем два кувшина.
  Если нормально, возьмем и третий. - Ржаклий заметно дрожал.
  Два сторожа ушли.
  Когда вернулись, то застыли.
  Ржаклий и Анубис копьем и кинжалом кололи их товарища.
  Первый сторож уже не двигался.
  Песок быстро насыщался кровью.
  Песок пьет кровь.
  Ржаклий первый увидел пришедших.
  Ткнул копьем в живот сторожа.
  Сторож зашатался.
  Выронил кувшин с водой.
  Второй сторож даже не пытался бежать.
  Анубис зарубил его кинжалом.
   - Только воду зря разлили, - Ржаклий с сожалением смотрел на расплескавшуюся воду. - Быстро берем.
  Уходим.
   - А остальные кувшины?
   - В другой раз.
  Если все возьмем, то жрецы рассвирепеют.
  Найдут нас.
  А так...
  Вроде залетные воришки.
  Из Карфагена. - Ржаклий потащил тело сторожа в темный угол.
  Бросил.
  Начал засыпать песком.
  Анубис стянул в темную яму труп второго сторожа.
  Закидал камнями.
  Вышли из Храма.
  Морщились от яркого света.
   - Все спокойно, - Ржаклий прижимал к груди золотой кувшин.
  Серебряный и бронзовый нес Анубис.
   - Там у жрецов целая сокровищница, - Анубис осмелел. - Спрячем эти кувшины.
  Вернемся с телегой.
  Нагрузим полную.
   - А, если жрецы вернутся?
   - Не вернутся.
  Солдаты их сильно запугали.
  Жрецы должны всюду следовать за фараоном.
   - Ладно.
  Вернемся с телегой.
  Или тачку у рабов отнимем.
   - Где кувшины спрячем? - Анубис оглядывался.
   - В песок закопаем.
  Подождем.
  Шумиха утихнет.
  Тогда - откопаем.
   - Не обманешь? - Анубис строго посмотрел на сотоварища. - Придешь один.
  Откопаешь.
  Все себе заберешь.
   - А ты меня не обманешь? - Ржаклий поднял брови. - Ты ночью меня можешь прирезать.
  Из-за этих кувшинов.
   - Ты прав, Ржаклий.
  Надо вместе держаться.
  Вместе мы - сила. - Анубис встал на колени.
  Закопал два кувшина в песок.
  Ржаклий справился с золотым кувшином.
   - Место надо запомнить, - Анубис озадачился.
   - Коза пасется.
  По козе место найдем.
   - Коза убежит.
  Камнем обозначим закопанное.
   - Голова ты, Анубис!
  Тебе жрецом быть.
   - Угу!
  Я жрецом стану.
  А ты мой Храм обворуешь, - Анубис захохотал.
   - Анубис?
   - Да, Ржаклий.
   - Вроде мы богатые теперь.
   - Вроде богатые.
   - А денег у нас нет.
  Ничего нет.
  Ни монет.
  Ни пищи.
  Ни вина.
  Ни вакханок.
   - Пойдем к пастуху.
  Пусть нас угостит.
  Козлятиной.
  Ягнятиной.
  У пастуха сыр есть.
  Молоко.
  И вино обязательно.
   - Ты уверен?
   - Конечно!
  Пастухи очень богатые.
  Им девушки вино приносят.
  Заодно и с девушками попрыгаем.
   - Пойдем к пастуху, - напарник согласился.
  Через несколько минут нашли пастуха.
  Он развалился в тени саксаула.
  О чем-то шептался с овцой.
  Пастух выглядел озабоченным.
   - Пастух!
  Дай нам еды, - Анубис достал кинжал.
   - Вино.
  Женщин дай. - Ржаклий поигрывал копьем.
   - А где моя коза?
  Сбежала? - пастух вскинулся.
  Он не испугался. - Или вы ее зарезали.
   - Если бы мы зарезали твою козу, - Анубис присел на песок, - то не просили бы у тебя еду.
  Твоя коза мирно пасется.
  Ты брюхо наел.
  Лень тебе пойти и посмотреть за твоим стадом.
   - Пасется?
  Как пасется?
  Зачем пасется? - Пастух выпучил глаза.
   - Очень.
  Очень просто коза пасется.
  Кусты обгладывает.
  Лишайники лижет.
  Коза на то и коза, чтобы лизала и глодала.
  Сделала свое дело.
  К другому кусту перешла.
   - Вы что?
  Правда?
  Я за козу с вас спрошу.
   - Не ори, пастух, - Анубис задрожал.
  Лицо побелело.
  Ржаклий хлопнул пастуха по лицу:
   - Ты только о себе думаешь, пастух.
   - Когда о себе думаю, - пастух захрипел. - Когда о козах.
  Иногда о женщинах думаю.
  Когда они приходят.
   - Когда женщины приходят?
   - Обычно ночью.
  Мужей своих оставляют.
  Спят мужья.
  А жены ко мне бегут.
   - Теперь и к нам будут бежать женщины, - Анубис заржал. - Мы - твои помощники, пастух.
  Только овец и коз пасти не станем.
  Будем помогать сыр есть.
  Вино пить поможем.
  И с женщинами поможем.
   - С женщинами?
  За женщин спасибо.
  Не справляюсь я с ними.
  А с вином и сыром справлюсь.
   - Мы все решили, - Ржаклий без спроса отпил из кувшина пастуха. - Сладкое вино.
  Любят тебя женщины. - Передал кувшин Анубису.
   - Пастух!
  Ты знаешь, чьи женщины? - Анубис глотнул вина - Как зовут?
  Не рабыни?
   - Нет.
  Стафия.
  Филена.
  Иванка.
  Их все знают.
  И другие.
   - Надо бы запомнить имена, - Ржаклий сказал Анубису. - Чтобы не перепутать.
   - Ничего не надо, - Анубис засмеялся. - Пусть женщины наши имена запомнят.
  
  На следующее утро...
  Перед тем, как зайти в дом, рабыня остановилась.
  Провела ладошкой по миленькому лицу.
   - Волосы смазаны соком ароматного аира, - девушка проверяла себя. - Тело благоухает маслом розы.
  Соски затвердели.
  Я чистая.
  Зовущая. - Рабыня нервничала. - Не случилось бы со мной плохое.
  Но Акула обещала.
  Она выручит. - Рабыня облизнула губки.
  Посмотрела на дорогу.
  Два копейщика играли в кости.
  На подзатыльники.
  Раздался звонкий хлопок.
  Рабыня натянуто улыбнулась.
  Прошла во внутренний двор.
  Она помнила все, что сказала ей Акула.
  Слева две ступени вели в подвал.
  Во дворе суетились рабы.
  Нострадама остановилась.
  Она понимала, что ее внимательно разглядывают.
  Охранники Гладия...
  Действительно.
  Не только охранники.
  Гладий пялился на высокую тонкую фигуру.
  На узкие бедра.
  На пряди волос, ниспадающие на лоб.
   - Чья она? - Гладий спросил начальника своей стражи.
   - Рабыня.
  Откуда?
  Не знаю, - Хереус выдвинул нижнюю челюсть.
   - Так узнай, болван, - Гладий разозлился.
  Хереус был преданным.
  Исполнительный.
  Только ума ему не хватало.
  Да и не нужен ум охраннику. - Кто прислал ее?
  Обычно рабыни испуганные.
  Прибитые жизнью.
  Что ей нужно? - Гладий стучал пальцами по решетке.
   - Наконец, к Нострадаме вышел Хереус.
   - Ты зачем? - Хереус хитро прищурился.
  Он считал себя самым умным.
  Даже умнее, чем хозяин.
  И красивым Хереус себя считал.
  Он был уверен, что все женщины в него немедленно влюбляются.
  Еще бы - морщинистое лицо.
  Серые глаза.
   - К Гладию, - рабыня капризно сказала.
  Хереус дернулся.
  Словно его плеткой ударили.
  Чуть не убежал обратно.
  Рабыня!
  Рабыня нагло называет имя его хозяина.
  При этом ведет себя, как царица.
  Подобного Хереус еще не встречал.
   - К Гладию я, - Нострадама с нетерпением ножкой топнула.
  Словно перед ней стоял раб.
  А она - действительно - царица. - Косплея прислала Гладию персики.
   - Ты что-то спутала, рабыня.
  Никаких персиков Гладий не заказывал.
  И не знает эту - как ты ее назвала.
   - Косплея просила передать - сладкий персик каждому приятен.
   - Ну, заходи, рабыня.
  Мало ли с кем был наш господин Гладий.
  Может быть, Косплея его давняя подруга.
  О которой он и не помнит.
  А персик?
  Я тоже люблю персик, - Хереус жадно разглядывал обнаженную рабыню.
  Нострадама сделала шаг вперед.
  Но вспомнила предостережение:
  "Сделаю, что неправильно - и закопают меня.
  Дело провалю.
  Гладий - только с вида добрый.
  И охранник его.
  Особой разницы нет"
   - Я подожду здесь.
  Рабам нет хода в господский дом, - рабыня не двинулась за охранником.
   - Сейчас.
  Я доложу Гладию.
  
  Гладий любил вставать поздно.
  Еще любил коней.
  Пешком ходил редко.
  В свите фараона пришлось ноги сбивать.
  Ну, не будешь же на коне, если фараон сам ножками, ножками.
  Ножками, ножками фараон Рамзес.
  Гладий был обожжен в боях.
  Не только в боях с врагами.
  Но и в боях со строптивыми женщинами.
  В боях с назойливыми жрецами.
  Жрецы-попрошайки в каждую щель пролезали.
  Высокий.
  Дородный.
  Каждым движением Гладий излучал властную силу.
  Осанка.
  Поворот головы.
  Двадцать лет Гладий провел в войске.
  За это время можно было копье в бок получить.
  Или в засаду попал бы.
  Конечно, если охраняет его целый легион, то проблем особых не бывало.
  Врагов уничтожали на дальних подступах к Гладию.
  Гладий решал - кого в рабство продать.
  Кого повесить.
  Кого прутьями выпороть до смерти.
  А кого - отпустить.
  Но бывало, появлялся сынок высокопоставленной особы.
  Пытался на Гладия давить.
  Но Гладию сам Бог Тьмы не брат.
  Кого захотел, того и отравил.
  Мало ли кто на оргии вина перепьет.
  И умрет в собственной блевотине...
  Но приходилось крутиться
  Власть крови требует.
  У многих поддержка жрецов.
  А кто и около фараона стол нашел.
  Залетные прискакали.
  Покричали.
  А Гладий оставался.
  Плохо, что нельзя ни с кем посоветоваться.
  Кругом предатели.
  Завидуют деньгам и могуществу Гладия.
  Поэтому он делал все сам.
  Никого не боялся.
  Фараон простит.
  Сегодня Гладий увидел новую рабыню.
  Рабыню с персиками...
  Сразу ощутил укол беспокойства в сердце.
  Подумал:
  "Раньше столь красивые рабыни не приносили подношения.
  Одна пришла.
  Никто из солдат ее по дороге не тронул.
  Или тронули?
  Нет.
  Не трогали.
  Иначе воины и персики бы отобрали.
  Подозрительно все.
  А ведь хороша, рабыня. - Гладий с трудом преодолевал желание.
  
  
  ГЛАВА 721
  
  АКУЛА
  
  Рассматривал и рассматривал рабыню через решетку. - Рабыня нравится.
  Ситуация не нравится".
   - Рабыня пусть ждет, - Гладий приказал. - Принесите ее персики.
  Все персики.
  Приказ господина был немедленно исполнен.
   - Ты, - Гладий подозвал своего раба. - Ешь персик.
   - Йа?
  Благодарю, хозяин. - Раб жадно впился зубами в сочную ароматную плоть персика.
   - Вот ведь скотина, - Гладий пробурчал. - Жрешь, будто я тебя не кормлю.
  Люди скажут, что Гладий на еде для рабов экономит. - Он подозвал другого раба. - Ешь второй персик. - Гладий сдвинул брови.
  Рабы не понимали.
  Но ели персики с радостью.
  Будто это последний персик в их жизни.
  А может быть, и так.
  Раб за свою жизнь не властен.
  Десять персиков.
  Десять рабов.
   - Не отравлены персики, - Гладий прогнал. рабов в шею. - Только зря персики потратил.
  На рабов. - Настроение Гладия резко испортилось.
  Он не знал причину своей тревоги.
  Вроде персики не отравленные.
  Рабыня - красавица.
  Что же он ждет?
  Может взять рабыню, где угодно.
  Хоть на внутреннем дворе.
  Хоть на ковре в доме.
   - Могу ли? - Гладий покачал головой. - Слишком подозрений много у меня.
  Всего боюсь.
  Нищий бродяга проснулся утром - и рад, что не убили его ночью.
  Я же радоваться жизни перестал.
  На все оглядываюсь.
  Всего боюсь.
  Нож в спину.
  Ночью не сплю.
  Рабыни могут задушить спящего.
  Постоянная нервотрепка. - Гладий поднял косточки от персиков.
  Зачем-то вертел в руках. - Ничего не произошло.
  Из косточки персика тарантул не выскочил. - Гладий усмехнулся.
  Молча смеялся над собой. - Хереус?
   - Да, господин.
   - Почему не привёл рабыню?
   - Не идет.
  Говорит, что ей не место в господском доме.
   - Не идет?
  Рабыня? - Гладий нервно захохотал. - Не послушалась тебя?
  Ослушалась моего приказа. - Смеялся.
  Сам же горько думал.
  Неспроста здесь рабыня.
  Неспроста. - Персики у нее взяли.
  Что же она не уходит?
   - Наверно, ждет твоего распоряжения, господин.
  Гнать в шею?
   - Подожди.
  Нужно выяснить, кто ее послал.
   - Говорит, что какая-то Косплея.
   - Косплея, - Гладий пожевал губу. - Много у меня Косплей было.
  Всех не упомнишь.
  Что же Косплея сама не пришла?
   - Наверно, знатная особа, - Хереус осторожно предположил. - Выслала за себя рабыню.
   - Значит, какая-то Косплея считает себя выше меня? - Гладий накручивал себя. - А рабыня у нее красавица.
  Если и другие рабыни у Косплеи столь же красивые, то Косплея - не простая матрона.
  Тащи сюда эту рабыню, Хереус.
   - Слушаюсь, мой господин. - Хереус быстро вернулся.
  Он тащил за собой задеревеневшую Нострадаму.
  "Я боюсь.
  Я испугана по-настоящему, - Нострадама дрожала. - Акула предупреждала, чтобы я в дом не входила.
  Но я и не входила.
  Меня силой затащили.
  Акула...
  Где Акула?
  Она обещала".
   - Ложись на ковер, - Гладий буднично приказал.
  Как собаке. - С тобой потом поговорят.
  Кто ты.
  Откуда.
  Какая Косплея.
  Если обманывала, то скорпионам скормлю.
  А сейчас.
  Мне разрядка нужна.
  Я должен сопровождать фараона.
   - Господин, - Нострадама проблеяла. - Я не могу.
   - Чтооо?
  Что ты не можешь?
  Я и не спрашиваю тебя - можешь, или не можешь.
  Ложись.
   - Ноги мои задеревенели.
  От страха.
   - Ноги?
  От страха задеревенели, - Гладий заинтересовался.
  В глазах замелькали искры похоти.
  Он пощупал ляжки Нострадамы. - Да.
  Ноги задеревенели.
  Пришла догадка. - Так ты, что, рабыня?
  Еще не тронутая?
   - Дааа, господин, - губы Нострадамы дрожали.
  Она говорила правду.
   - Так вот, зачем тебя прислали ко мне, - Гладий развеселился. - Нетронутая красавица рабыня.
  Большая редкость.
  Ты - подарок.
  А я думал, что персики - в подарок.
   - Господин?
   - Ты еще не легла?
   - Мне бы вина...
   - Вино?
  Ты смеешь просить у меня?
   - Иначе я не смогу.
  Я зажата.
  Вино меня расслабит.
  Сделает послушной и покорной.
   - Послушной и покорной плетка может сделать, - Гладий усмехнулся.
  Подумал.
  И приказал: - Принесите кувшин вина.
  И чашу.
   - Две чаши, - Нострадама пищала.
   - Две чаши?
   - Господин.
  Я хочу выпить вино с тобой.
  Не положено рабыне одной пить.
  Пить вино в присутствии господина нельзя.
  Если господин не пьет.
   - Что за порядки?
  Я - здесь порядок. - И добавил слуге. - Две чаши. - С подозрением смотрел в глаза Нострадамы. - Отравить меня хочешь?
   - Йа?
  Откуда?
  У меня и отравы с собой нет.
   - Обыщите ее, - Гладий приказал.
   - Господин.
  Она голая.
  Где отраву бы спрятала? - Хереус недоумевал
   - Я приказал, - Гладий рявкнул.
   - Наклонись, рабыня, - охранник сказал.
  И сам наклонил Нострадаму. - Раздвинь ноги.
  Шире.
  Шире раздвинь.
  Там ничего нет.
  Нет отравы.
  И там нет. - Охранник запустил пальцы в густые волосы Нострадамы. - В волосах тоже не прячет ничего рабыня.
   - Ты рабыню не слишком раздвигай, - Гладий успокоился. - Нарушишь целостность.
  
   - Лепешку.
  Огрызочек.
  Хлебушка! - Худющая рабыня вошла во двор.
  Направилась к рабам хозяина. - Три дня не ела.
   - Уходи, - раб с куцей бородкой недовольно окинул рабыню взглядом. - Сами не доедаем.
   - Хоть кусочек, - рабыня со шрамом ныла.
   - Ты откуда, тощая?
   - Йа?
  Я со строительства пирамиды.
  На кухне работаю.
  Готовлю еду для хозяев и рабов.
   - На кухне?
  Что же ты на кухне не ешь?
   - За нами следят.
  Всю еду отнимают.
   - Еду отнимают? - другой раб переспросил. - А ты у нас еду хочешь отнять.
  Пришла сюда побираться.
  Давай, давай, рабыня.
  Уходи.
  Господину не понравится.
  Мы не дожны с другими рабами беседовать.
   - Мне немножко нужно. - Рабыня со шрамом продолжала ныть.
  "Где Нострадама? - Луиза осматривалась. - Она не должна была входить к Гладию".
  В это время раздался смех из дома.
  "С Нострадамой пока все в порядке, - Луиза вздохнула с облегчением. - Но это пока...
  Я должна поторопиться".
  
   - Я сама поищу еду в доме, - Луиза рванула в дом.
   - Кудааа? - рабы открыли рты от удивления. - Поразительная наглость.
   - Пифагор, - один раб посмотрел на другого. - Забудем о ней.
  Пусть охранники господина с ней разбираются.
   - Нет, Фантасмагор.
  Господин Гладий обвинит нас.
  Будто бы мы подружку привели.
  Сидеть тогда нам на колу.
   - Мне каждую ночь снится кол.
  Кол в ж...е.
  Просыпаюсь.
  Ощущение не проходит.
  Словно только что с кола слез. - Раб оскалился. - Сейчас мы рабыне кол вставим.
  
  Рабы вбежали на кухню.
  Рабыня со шрамом стояла у стены.
  На нее наступали три кухонных раба.
  Угрожали ножами.
   - Фантасмагор.
  Мы опоздали.
  Рабыню без нас разделают.
  И на кол посадят. - Пифагор вздохнул.
  Но с видимым облегчением вздохнул.
  В это время мощный раб схватил Луизу за правое плечо.
  Луиза не думала.
  Она воткнула палец в глаз раба.
  Не сильно воткнула.
  Чтобы было больно.
  Но не покалечить.
  Все же раб...
  Свой человек...
  Раб взвизгнул.
  На Луизу накинулись два других раба.
  Один получил тычок в горло.
  Замер.
  За другого раба Луиза забежала.
  Воткнула пальцы ниже мочек его ушей.
  Надавила:
   - Я только кушать попросила, - Луиза тяжело дышала. - А пришла по делу.
  Ваш господин Гладий должен немедленно бежать к фараону.
  Свита уже выдвинулась.
  Вот, что мне приказано доложить.
  А вы сразу в меня кулаки пытаетесь всунуть.
  
   - Убейте!
  Убейте ее! - раб завизжал.
  Он ничего не соображал от боли.
  Луиза отшвырнула вопящего.
  Прыгнула к стене.
  Встала на четвереньки.
   - Поза готовности, - Пифагор заржал.
  Сзади подбежал к наглой рабыне.
  Задумался - ударить?
  Или схватить за талию.
  Фантасмагор заходил справа.
  Другие рабы тоже очухались.
  На Луизу лезла куча.
  Рабы озверели.
  В рабстве теряется человеческий облик.
  Рабы рычали.
   - Мы не рабы! - рабыня со шрамом вскочила.
  Не только шрам у нее был... - Рабы - не мы! - Рабыня приставила лезвие кинжала к горлу Пифагора. - Не вздумайте.
  Никого не пощажу. - Рабыня пролетела сквозь замерших рабов. - Кусочек черствой рисовой лепешки мне пожалели.
  Гады вы, а не рабы... - рабыня все же схватила лепешку.
  С хлебом вылетела из комнаты.
   - А что?
  Что я? - Фантасмагор пожал узкими плечами. - У нее нож.
  И видно, что она умеет с ним обращаться...
  
   - Хереус, - Гладий оторвал взгляд от прелестей Нострадамы. - Рабы вопят.
  Дерутся?
  Накажи.
  Плеткой.
  Одного можешь покалечить.
  В назидание.
   - Да, господин.
  Нет лучше учения, чем покалечить. - Глава охраны побежал в другую комнату.
  Грудью в грудь столкнулся с рабыней.
  Успел заметить косой шрам через все лицо: - Что за...
  И тут же получил рукояткой кинжала под левый глаз.
  Звезды на небе вспыхнули средь белого дня.
  Охранник не вопил.
  Вопят только рабы.
  Охранники грязно ругаются.
  Охранники проклинают.
   - Хереус, - Гладий побледнел.
  Выхватил кинжал.
  
   - Господин, - ввалились рабы.
  Упали на колени. - Приходила рабыня.
  Она сказала, что тебе срочно нужно присоединиться к шествию фараона.
  Он, типа сердится.
  На тебя.
   - А вопили, почему?
   - Рабыня от голода сошла с ума.
  Просила хлеб.
  Мы отказали.
  Не раздаем хозяйское добро.
   - Тогда она нас избила.
   - Избила?
   - Слегка, - самолюбие рабов было задето.
  Одна худая девушка их победила. - У нее кинжал.
   - Кинжал?
  У рабыни?
  Преступление. - Разумеется, что у свободного может быть оружие.
  А рабов за оружие судят.
  
   - Что же вы не заметили у нее кинжал? - Хереус ощупывал шишку под глазом.
   - Попробуй.
  Отними.
  Она кинжал твердо держит.
  Как воин.
   - Господин, - Нострадама подала чашу с вином. - Ты дрожишь.
  Выпей вина.
  Успокоишься.
   - Ну да, ну да, - Гладий залпом выпил.
  Мелькнула мысль:
  "Вдруг, Нострадама исхитрилась?
  Отравила вино? - Стоял минуту.
  Прислушивался к ощущениям. - Нет.
  Вино не отравлено.
  Я совсем задергался.
  Надо уходить на покой".
   - Хереус, - Гладий уже шел к выходу. - Проследи за домом.
   - Господин.
  Ты - один?
  Без охраны?
   - Дурак.
  Ты же знаешь, что фараон доверяет только своей охране.
  Чужих воинов не пускает в шествие. - Гладий обернулся.
  Пристально посмотрел на Нострадаму. - За ней следи.
  Что-то в этой рабыне не так.
   - Что в ней не так? - Глуповатый Хереус вытаращил глаза. - Талия.
  Сиськи.
  Ноги.
  Голова.
  Все, вроде, как у людей.
  Только - рабское...
  
  Но господин Гладий не ответил.
  Он уже бежал к шествию фараона.
  Шествие вытянулось в сторону пирамиды.
   - Рабыню.
  Которая возмутила спокойствие.
  В моем доме, - Гладий привычно считал чужое жилище своим. - Найду.
  Закопаю в горячий песок. - Гладий занял свое место в свите фараона.
   - Гладий?
  Бледный ты, - тысячник Казанова заметил.
   - Рабы взбесились.
   - Усиль свою охрану.
   - Самантий окружил себя охранниками, - Гладий пожал плечами. - Охраняли отборные воины.
  Бесполезно.
   - Хочешь, я дам тебе свою охрану?
  На время?
   - Рабы мне не угрожают.
   - Опасность появляется там, где спокойно.
  Где порядок, там всегда опасно. - Тысячник Самантий принюхался. - Воняет.
  Осел что ли сдох рядом?
   - Наверно, осел сдох, - лицо Гладия позеленело.
  И тут же Гладий выдал себя.
  Неприличным звуком.
  И смрадом.
   - Гладий? - Самантий отодвинулся. - Что ты съел?
  Дохлого осла съел?
   - Что-то с животом, - Гладий заскрипел зубами. - Крутит.
  Как не вовремя.
  На торжественном шествии. - Гладий выскочил из строя.
  Понесся мимо жрецов.
  Мимо знатных людей понесся.
  В голове мелькала мысль.
  Она повторялась и повторялась:
  "Лучше сходить в туалет и опоздать, чем прийти вовремя и обосраться".
  
  Гладий забежал за ближайшие камни.
  Сдернул набедренную повязку.
  Присел.
  Выпучил глаза.
  Так выпучивает наглые глазища кот, который гадит на солому.
  Весь мир перестал существовать для Гладия.
  Осталась только одна мысль.
  И она из него вылетала.
  С утробным звуком вылетала.
  Гладий не обращал внимания на шум.
  Шумели за камнями.
  Свита фараона шумела.
  Наверно, выражали восторг фараоном.
  Гладий не услышал, как сбоку от него мягко лег на песок лук.
  И, разумеется, Гладий не оборачивался.
  Кто какает, назад не смотрит.
  Какать нужно без оглядки.
  Не подозревал даже, что рабыня...
  И она же - надсмотрщица над рабынями - Косплея удалилась.
  Тихими шажками.
  Как песчаная пантера.
  Косплея никогда никому не рассказывала...
  Хранила свою тайну.
  Что можешь передвигаться бесшумно.
  
   - Надо подправить пирамиду слева, - фараон Рамзес прищурился.
   - О, Солнце пустыни, - главный жрец привычно заныл.
   - И камни шлифовать лучше.
   - О, трижды, осененный водами священной реки... - В свите зашумели.
   - Но сильно сомневаюсь, что меня поймут...
   - О, вечно живущий фараон Рамзес! - Хор сладких голосов.
  Все сопровождающие должны смазывать горло.
  Чтобы голос не дал петуха.
  Чтобы не появились предательские хрипы.
  В свите фараона все обязано быть прекрасно.
  И взгляды, и голоса...
  Вдруг, что-то толкнуло фараона в бок.
  Подобной дерзости не было ранее.
  Никто не имеет права дотрагиваться до фараона.
  Кто-то упал ему под ноги.
  Воины сразу схватили.
  Скрутили нападавшего.
   - Фараон, - надсмотрщик Цезий выдохнул. - Я отклонил стрелу.
  В тебя выпустили стрелу. - Цезий кивнул на стрелу.
  Она отлетела в сторонку.
  Я видел.
  Я успел спасти тебя. - Все было сказано.
  Дальше слово - за фараоном.
  
   - Стрела отравлена, - главный жрец осторожно поднял стрелу.
  Понюхал. - Яд смертельный.
  Я часто использую его для... - Главный жрец замолк.
  Понял, что проговорился.
   - Твоя стрела? - Фараон спросил ласково.
  Кто главный, тот всегда добрый.
  Добрый на словах.
   - Нет, фараон, - Главный жрец упал на колени. - Я умею выпускать только газы.
  Но не стрелы. - Главный жрец слыл остроумцем.
  На все пирамиды был известен веселым нравом.
   - Солнце Вселенной! - Воины тащили Гладия.
  Голый Гладий.
  Без соответствующих одежд.
  Гладий мычал.
  Глаза его налились кровью. - Прятался за камнями.
  Вот его лук.
   - Лук, действительно, принадлежит Гладию, - звездочет - рангом поменьше, умом побольше - водил пальцем. - Иероглифы на луке.
  Иероглиф Глагол.
  Собака нарисована.
  Второй иероглиф - Люди.
  Обозначен бараном
  Третий - Аз.
  Начертано Солнце.
  Четвертый - Добро.
  Царство смерти нарисовано.
   - Достаточно, - фараон излучал благодушие. - И так понятно, что лук принадлежит Гладию.
  Нет смысла дальше останавливаться на этом небольшом приключении. - Фараон отвернулся.
  Приговор Гладию был произнесен.
  Воины уже тащили Гладия.
  Подальше от свиты.
  Чтобы кровь не брызнула на благородных.
  Ноги его отнялись.
  Сначала отнимаются ноги.
  Затем - голова.
  
  Гладий мычал.
  Но ничего не мог сказать.
  По обычаю губы преступника сразу зашивают.
  Кожаными нитями.
  Чтобы преступник не успел сказать.
  Не успел сказать плохое.
  Плохое в адрес фараона.
  Потом не отмоешь честь фараона.
  Фараон - Солнце Вселенной!
  Солнце не отмоешь.
  Пятна на Солнце остаются.
  Трудно смыть пятно позора, если ты - солнце.
  Сказанное - пойдет гулять в народе.
  И не интересовало фараона, что о нем скажет преступник.
  Одним Гладием больше.
  Одним Гладием меньше.
  Вот пирамида.
  Да!
  Пирамида - вечная.
  Как и фараон.
  Пирамид должно быть больше.
   - Что ты хочешь? - фараон смотрел мимо Цезия.
  "Мой шанс, - Цезий задрожал. - То, к чему я стремился.
  Моего врага казнили.
  Голова Гладия лежит отдельно от его туловища.
  Я отомстил.
  Теперь я должен делать свое будущее.
  Короткое будущее.
  
  ПОЖИЛЫЕ ДОЛГО НЕ МЕЧТАЮТ
  
  Фараон даже не спросил, как я оказался около его свиты.
  Надсмотрщик.
  Что здесь делаю.
  Фараон настолько велик, что не опускается на землю.
  Фараон Рамзес - Солнце Вселенной!
  Он бы мог и не спрашивать, что я хочу.
  Великим нет дела до желаний низких.
  Я не должен скромничать.
  Если отвечу, что мне ничего не нужно...
  Если скажу, что просто рад служить фараону, то так меня и оставят.
  Служить просто...
  Если скажу, что хочу получить место и имущество предателя Гладия, то жрецы и знать мне не позволят долго жить.
  Поэтому просто попрошу то, что ни к чему не обязывает".
   - Солнце Вселенной, - надсмотрщик Цезий смотрел в глаза Солнца. - Я хочу возглавить строительство твоей пирамиды. - И пояснял для ясности.
  
  ВЕДЬ СОЛНЦЕ СИЯЕТ, НО И СОЛНЦЕ НЕ ВСЕ ЯСНО
  
   - Фараон!
  Сделай меня начальником строительства пирамиды.
   - Так и есть, - фараон позволил.
  И двинулся дальше.
  Через мгновение фараон забыл о существовании надсмотрщика Цезия.
  Зато другие не забыли.
   - Цезий! - Подходили.
  Хлопали по плечу.
  Заглядывали в глаза. - Поздравляем.
  Должность хлопотная.
  Но должность почетная!
  
   - Утомительно и однообразно, - Цезий жеманился. - Некоторые думают, что работа приятная.
  Нет.
  Но я должен.
  И не хочу смягчить свое существование.
  Пирамида будет готова ровно в срок! - Красивое обещание.
  Еще более волшебное заявление. - И ни днем позже! - Цезий важно удалился в шатер.
  Начальник строительства пирамиды не должен участвовать в шествии фараона вокруг пирамиды.
  Начальник строительства вдохновляет рабов.
  Вдохновляет на честный труд
  Труд раба бескорыстный.
  Поэтому возвышает раба до творчества.
  
   - Мне к начальнику строительства, - к охраннику подошла высокая рабыня.
  Стройная.
  С длинными ногами.
  Симпатичная.
   - Господин начальник отдыхает, - лицо охранника приняло умиротворенное выражение.
   - Я - рабыня.
  Мое имя - Акула. - Рабыня смотрела на охранника отстраненно-мечтательным взглядом. - Рабам не дают мясо.
  Разве это справедливо?
  
   - Вопрос наивный, - охранник заржал. - Рабы.
  Вы все время жалуетесь.
  Чувствуете несправедливость. - Тон охранника доброжелательный.
   - Нет, господин, - рабыня польстила охраннику, назвав его господином. - Я горячо убеждена.
  Рабам мясо не положено.
  Но...
  Рабы должны таскать камни.
  Камни на пирамиду.
  Камни ни в чем не виноваты.
  Мясо ни в чем не виновато.
  Рабы виноваты.
  Но рабы без мяса не смогут таскать камни. - Рабыня объясняла с детской непосредственностью.
  Для убедительности выпятила нижнюю губу.
   - Когда господин изволит, тогда я изволю ему доложить, - охранник соврал.
  Ни о чем он не будет докладывать.
  Какая-то рабыня.
  Акула прекрасно это понимала.
   - Благодарствую, - Акула сделала вид, что поверила.
   - А за мою доброту, - глаза охранника покрылись пленкой, - вставай раком, рабыня.
  
  
  ГЛАВА 722
  
  АКУЛА
  
   - Ага!
  Уже встаю.
  Как этим.
  Как ты его назвал.
  Крабом вставать?
   - Раком.
   - Очень мило, - рабыня развернулась.
  Удалялась от шатра.
   - Эй, - охранник подбежал. - Я приказал.
   - Тебе нельзя покидать свой пост, - рабыня провела ладонью по щеке охранника. - Милый друг!
   - Мы еще встретимся, - охранник обещал.
  
  БЕЗ НАДЕЖДЫ НА ВСТРЕЧУ ВСЕ ТЕРЯЕТ СМЫСЛ.
  
   - Девушка - сама по себе монета, - Луиза размышляла по дороге. - Девушка может расплачиваться собой.
  Значит, я - ходячая монета.
  Расходная монета.
  Только я жадная монета.
  Не даю себя.
  
   - Нострадама!
  Ты цела? - Луиза с Нострадамой вернулись на кухонную площадку.
   - В каком смысле цела? - Нострадама сделала вид, что не поняла.
   - Во всех смыслах, - Луиза фыркнула.
   - Акула!
  Не фырчи.
  Ты не лошадь.
  Хотя лягаешься больно.
   - Когда я лягалась?
   - Во сне ты лягаешься.
   - Да?
  А я и не замечаю.
   - Ты не замечаешь, потому что спишь.
   - Зачем ты тогда спишь рядом, Нострадама?
   - Мне нравится, когда ты меня лягаешь.
  
  БЬЕШЬ НОГОЙ ВО СНЕ, ЗНАЧИТ - ПОМНИШЬ ОБО МНЕ.
  
   - О?
   - Да, Акула.
   - Мы теперь не нужны Цезию
  Мы помогли ему.
  Но мы слишком много знаем о его тайне.
   - Ага!
   - Что Ага, Нострадама?
   - То и Ага, Акула.
  Цезий попытается нас убить.
   - Сам попытается.
  Или подошлет кого-нибудь.
   - Но Цезий знает, что ты опасная, Акула.
   - Он же меня научил быть опасной.
   - Ждем, Акула?
   - Ждем, Нострадама.
  Цезий не решится нас устранять, пока фараон здесь.
  Фараон отбывает завтра.
  До завтра мы совершенно свободны.
  
  РАБЫ ВСЕГДА СВОБОДНЫ
  
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Смотри, что у меня есть, - Нострадама из песка извлекла мешок.
   - Мешок?
  Украла?
   - Украла.
  А как ты догадалась, Акула?
  Как догадалась, что я украла мешок?
   - У нас, у рабов, нет ничего.
  Если у раба что-то появляется, значит, раб украл.
  Что в мешке?
  В мешке может быть, что угодно, - Нострадама облизнула губки. - Но я знаю, что в этом мешке лежит.
  Я же сама в него бросала.
   - Нострадама!
  Не интригуй.
  Мы не в Норде.
  В Норде можно интриговать.
  Даже нужно интриговать в Норде.
  Без интриг в Норде не прожить.
   - Я кое-что собрала нам на дорогу, - Нострадама развязала мешок.
   - Кое?
  Что?
  На дорогу? - Луиза распахнула глазища. - Дорогу сначала нужно найти.
  Затем - начать ее.
   - Здесь - монеты, - Нострадама беспечно махнула рукой. - Серебряные чаши.
  Немного золота.
  Больше - серебро.
  Медь я не брала.
   - Ты?
  Ты взяла все у Гладия?
   - У - покойного Гладия.
  Да.
  Я взяла плату за то, что он разговаривал со мной.
  Я - девушка красивая, - Нострадама провела ладонями по грудям. - За разговор с девушкой мужчина должен платить больше, чем за постель с ней.
  
  В ПОСТЕЛИ ТЕРЗАЮТ ТЕЛО, А ВО ВРЕМЯ РАЗГОВОРА - МУЧАЮТ ДУШУ.
  
   - А охрана Гладия?
  Как они допустили, чтобы ты обворовала.
  И убежала?
   - Охрана?
  Начальник охраны выпил вина.
  Со слабительным порошком.
  Сидел в отхожем месте.
  Рабы разбежались.
  Услышали, что Гладия казнили - так сразу разбежались.
  При этом тоже хватали все, что под руку попадется.
  Рабу нужно что-то.
  Взамен потраченной зря жизни.
  Теперь ты меня больше ценишь?
  Ведь я стала ценнее на вес золотых монет. - Нострадама лукаво улыбнулась.
  
   - Как?
  Как ты с мешком добралась?
  Воины бы не пропустили рабыню с мешком.
   - ВОИНЫ НИЧЕГО НЕ БОЯТСЯ, КРОМЕ НАВОЗА.
  Я набросала в мешок сверху сушеные какашки.
  Для разведения костра.
  Теперь ты меня больше ценишь, Акула?
   - Больше за что ценю?
  За сушеные какашки?
   - Фу!
  Ты грубая, Акула.
   - Я грубая, как шкура акулы. - Луиза устраивалась отдыхать. - Ложимся спать.
  Я думаю, что ночью придет Цезий.
   - Ты хочешь, чтобы он любовался, как мы спим?
   - Нет ничего прекрасного в спящем человеке.
  Мне кажется, что спящий - некрасивое.
   - Я буду сторожить.
   - О!
  Я знаю, как ты будешь сторожить.
  Попкой кверху ты будешь храпеть.
   - Я храплю?
   - Нет.
  Ты не храпишь, Нострадама.
  Девушки не храпят. - Акула улыбнулась.
  Она не могла заснуть.
  
  ПОТОМУ ЧТО СПАТЬ ОПАСНО ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ.
  
  Во сне могут убить.
  Цезий не подкрадывался.
  Сначала он громко разговаривал с Косплеей.
  Затем подошел к Луизе и Нострадаме.
   - Акула?
  Спишь?
   - Не сплю, - Акула поднялась. - Боюсь замерзнуть.
   - Пойдем к костру.
  Поговорим.
   - А нас не подслушают?
   - Мои охранники всех рабынь разогнали.
  Раньше, чтобы никто не подслушал, нужно было уходить подальше от людей.
  Когда человек имеет власть, ему не нужно уходить.
  Он заставляет других уходить.
   - Ты стал философом, Цезий, - Акула поднялась. - ЧТОБЫ СТАТЬ ФИЛОСОФОМ, НУЖНО УБИТЬ ВРАГА. - Акула последовала за Цезием.
  Присела к костру.
   - Акула!
  Покушай, - Косплея протянула кусок баранины.
   - Рабам мясо запрещено, - Акула усмехнулась.
  Откусила ароматное мясо. - Кстати, о рабах.
  Цезий.
  Ты обещал.
  Я и Нострадама - можем быть свободны?
  Ты даешь нам свободу?
  Я не говорю уж и о Косплее, - Акула подмигнула Косплее.
   - Свободу, - Цезий провел рукой по лбу.
  Сразу понятно - свободу он не даст. - Акула!
  Пойми меня, пожалуйста.
   - С рабыней можешь без пожалуйста, Цезий.
  
   - Акула, - Цезий стукнул ладонью по амфоре. - У меня высокий пост.
  Я - начальник строительства пирамиды.
  Если начну отпускать рабов, то что люди скажут?
   - Что скажут рабы, тебе не интересно, Цезий?
  Рабы скажут - спасибо, Цезий.
  Освобожденный раб будет работать лучше.
  Дай человеку свободу.
  Дай ему мясо.
  Обещай золотые горы.
  Тогда человек сам добровольно станет твоим рабом.
  Он не будет жаловаться на наказания.
  Не станет хитрить.
  Не выдвинет требования.
   - Акула!
  Ты говоришь, как дикая, - Цезий заржал. - Рабы - основа общества.
   - Почему ты попросил фараона, чтобы он дал тебе власть строительства пирамиды?
  Кажется, что должность хлопотная.
  Безденежная должность.
  Ответственная.
  НАЧАЛЬНИК ВСЕГДА ПРОИГРЫВАЕТ.
  
   - Акула! - Цезий СНОВА заржал. - Начальник делает деньги из воздуха.
  Ты сказала, что должность хлопотная.
  За меня будут хлопотать рабы.
  Рабы и надсмотрщики.
  Пусть работают.
  Я же буду отдыхать.
  Безденежная должность?
  Начальник строительства пирамиды - самая денежная должность.
  Я буду сдавать рабов.
  В аренду.
  Для утех граждан.
  Для работы.
  Стану продавать блоки со стройки.
  Знатные люди построят свои дома.
  Пирамиды личные построят.
  Мне будут платить.
  За глыбу.
  За рабов.
  Деньги мне потекут рекой.
   - А как же пирамида фараона?
  Ты же ее должен сдать в срок.
  
   - СРОК СТРОИТЕЛЬСТВА ОПРЕДЕЛЯЕТ НАЧАЛЬИНК СТРОИТЕЛЬСТВА.
  Наш фараон Рамзес бессмертный.
  Вечный фараон.
  Так считал каждый фараон.
  Поэтому строительство пирамиды может завершиться через тысячу лет.
  Вечные не спешат.
  Я полагаю, что и сам фараон не торопится.
  Зачем ему готовая пирамида?
  Когда пирамида будет построена, то...
  Фараон обязан будет в нее лечь.
  Есть гроб - обеспечьте в него покойника...
  Ну, построят пирамиду.
  Сразу потеряются рабочие места.
  Каменотесы потеряют работу.
  Рабы станут не нужны.
  Надсмотрщики не понадобятся.
  Ваша кухня с рабынями станет бесполезной.
  Безработица.
  Голод.
  Нищета.
  Поэтому окончание строительства пирамиды никому не выгодно.
  Даже фараону Рамзесу.
  
   - Меня пирамида не интересует, - Акула постаралась вернуть Цезия к прежней теме. - Мне в пирамиду не ложиться.
  Меня интересует я сама.
  И те, кто со мной.
   - Акула?
   - Да, Цезий.
   - Скажи мне, Акула, - Цезий наклонился.
  Словно Акула плохо его слышала. - Зачем тебе свобода?
   - Зачем?
  Зачем рабыне свобода?
  Ты прав, Цезий.
  Рабам свобода не нужна.
  Но я - не раб.
   - Будешь жить в моем доме, Акула.
  Присматривать... за рабами.
  Сытая жизнь.
  Спокойная.
  И Нострадаме твоей найдется местечко теплое.
  Мечта!
  
   - МЕЧТА - ПОТОМУ НАЗЫВАЕТСЯ МЕЧТОЙ, ЧТО НИКОГДА НЕ СБЫВАЕТСЯ.
  Нет, Цезий.
  Ты не дашь никому жить спокойно.
  Я, Нострадама и Косплея, - Акула повернула головку к рабыне - надсмотрщице над рабынями. - Мы знаем, как ты подставил Гладия.
  Тебе не выгодно, чтобы знание жило вместе с нами.
  Ты попытаешься нас убить.
   - Ерунда, - Цезий показал зубы. - Убивают слабые.
  А я сейчас - сильный.
   - Цезий?
   - Да, Акула.
   - Дай нам свободу.
   - Я не хочу свободу, - Косплея опустила очаровательную головку. - Я лучше останусь рабыней.
  Рабыней Цезия.
  В рабстве, но не в обиде.
  Даже, если Цезий...
  Если ты, Цезий, захочешь меня убить....
  То моя жизнь принадлежит тебе.
   - ПРЕДАННЫХ НЕ УБИВАЮТ, - Цезий обнял Косплею за плечи.
  "А ведь Косплея любит Цезия, - Акула молча поперхнулась. - Искренне любит.
  Любит калеченного.
  Ведь Цезий не может с женщинами.
  И он знает, что Косплея его любит.
  Как прекрасно, когда любовь!"
  
   - Будет тебе лодка, Акула, - Цезий неожиданно заявил.
   - Что?
   - Лодка.
   - Большая лодка.
  С парусом, - Акула начала торговаться.
   - Большая лодка.
  С парусом, - Цезий согласился. - Я тебе должен.
  Тебе.
  Нострадаме.
  Косплея остается со мной.
  А вы - уплывайте.
  Пусть объявят, что вы сбежали.
  Сбежали две рабыни.
  "Так я тебе и поверила, - Луиза подумала. - Ты стал больше, чем простой надсмотрщик над рабами.
  Ты даже больше, чем командир сотни.
  Ты - начальник строительства пирамиды фараона.
  Под тобой - рабы.
  Ты отвечаешь за каждого надсмотрщика.
  За каждого раба в ответе.
  Побег раба - слабость начальника.
  Не отпустишь ты меня и Нострадаму.
  РАБОВ НЕ ОТПУСКАЮТ".
  
  Но вслух Акула произнесла:
   - Ты держишь слово, Цезий!
   - Сегодня ночью фараон со свитой уйдет.
  Под покровом ночи.
  Так жрецы придумали.
  Утром приходи в купальню, Акула.
  Лодка.
  Провизия.
  Бочонки с водой.
  Все будет.
  Утром со своей подружкой Нострадамой уплывайте.
  И. - Цезий поднялся.
  Акула поднялась за ним. - Помни меня, Акула!
   - Я тебя никогда не забуду, Цезий.
  
  НЕ ЗАБЫТЬ ТОГО, КТО НОЖОМ ИЗУРОДОВАЛ ТВОЕ ЛИЦО.
  
   - Косплея, - Акула подбросила веток в костер.
  Цезий ушел по делам.
  По важным делам.
  По строительству пирамиды. - Ты остаешься с Цезием?
   - Да, - Косплея коротко ответила.
   - Любое действие, лучше, чем бездействие.
  Любое решение лучше, чем...
   - Лучше чем, что?
   - Я не додумала конец фразы
  Подскажи, Косплея.
  Любое решение лучше, чем, что?
   - ЛЮБОЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ НИЧЕГО.
   - Косплея?
   - Да, Акула.
   - У тебя есть обувь?
   - Сандалии?
   - Нет.
  Что-нибудь серьезнее.
   - Сандалии сами по себе серьезное! - Косплея засмеялась. - Понимаю.
  Ты хочешь бежать.
   - Я бы сказала - я должна бежать.
   - У меня нет обувки.
  Разве что, - Косплея удалилась ненадолго. - Деревянные башмаки.
  От одной рабыни достались.
  Смешная обувка.
  Неудобная.
  Тяжелая.
  Я ее оставила для смеха.
   - Можно мне в ней посмеяться, Косплея?
   - Бери, - Косплея пожала плечами. - У нас, рабов, смех не украсть.
  
   - Спасибо, Косплея, - Акула прижала деревянные башмаки к груди. - Теперь у меня, кроме смеха, есть ещё и смешные деревянные башмаки. - Акула повернулась.
  Отправилась спать.
   - Договорились? - Нострадама не открывала глаза.
   - Договорились, - Акула прилегла рядом с подругой.
  Теперь Акула уже могла считать Нострадаму своей подругой.
  Не близкая подруга, но все же...
   - Цезий обманет, - Нострадама глаза не открыла.
   - Разумеется, обманет, - Акула смотрела в далекое небо. - Цезий - надсмотрщик.
  Цезий - бывший воин.
  Цезий - начальник стройки пирамиды.
  Цезий - мужчина.
  Более чем достаточно для одного человека, чтобы он обманывал.
  Цезий обещал лодку.
   - Ну да, ну да.
   - Еще обещал воду и провизию для побега.
   - Я добавлю - ну да, ну да.
   - Мы - бедные девушки.
  
  ОБЕЩАНИЯМИ ДЕВУШКА СЫТА НЕ БУДЕТ.
  
   - Мы из Норда, Акула.
  Победили холод.
  Победим и надсмотрщика.
  У нас сплошные интриги.
  Хитрости надсмотрщика над рабами - ничто по сравнению с хитростями рабынь из Норда.
  И я, - Нострадама провела указательным пальчиком правой руки вокруг соска левой груди Луизы. - Я в тебя верю, Акула.
   - Ну да, ну да, - Акула засмеялась.
  Ранним утром она вернулась к костру.
   - Косплея?
   - Да, Акула.
   - Ты никогда не спишь?
   - Да, Акула.
  Мне сон не нужен.
  Поэтому меня из всех рабынь выбрали для надсмотра за рабынями.
   Кто не спит, та - начальница.
   - Я пойду?
   - Так рано? - Косплея не смотрела в глаза Акулы. - Цезий сказал, что утром только лодка будет.
   - Я подожду на берегу.
   - А Нострадама?
   - Она подойдет позже.
   - Деревянная обувка не жмет?
   - Наоборот.
  Большие башмаки.
  Еще раз тебе спасибо за них, Косплея.
   - В большое влезет, - Косплея кивнула.
  Акула ничего не сказала.
  Медленно пошла от костра.
   - Акула? - Косплея окликнула.
   - Да, Косплея, - Акула обернулась.
   - Возьми на дорожку, - слова давались Косплее с трудом. - Амфора воды.
  Кусок вяленого мяса.
   - Косплея.
  Но Цезий сказал, что в лодке будет провизия и вода. - Луиза склонила очаровательную головку к левому плечу.
  
  Косплея ничего не ответила.
  "Косплея знает, что вода и еда в лодке будут отравлены, - Акула горько думала. - Но Косплея не может мне прямо сказать об этом.
  Она же любит Цезия.
  Хочет помочь мне и Нострадаме.
  Но в то же время, чтобы не огорчить Цезия.
  Цезий мог бы обмануть с лодкой.
  Не предоставил бы ее.
  Но с лодкой убедительней.
  Рабыни украли лодку.
  Украли воду и еду.
  Готовили побег.
  А он - новый начальник стройки пирамиды - поймал рабынь.
  Это будет укор надсмотрщикам, которые не доглядели.
  Авторитет Цезия взлетит выше пирамиды".
  
  АВТОРИТЕР МУЖЧИНЫ ДЕРЖИТСЯ НА ЖЕНЩИНАХ.
  
   - Косплея, - Акула улыбнулась. - Я поняла.
  Ты дала мне и Нострадаме еду.
  Еду и воду.
  Это больше, чем еда и вода! - Акула быстро направилась к реке.
  Больше Косплея ее не окликала.
  И Акула не обернулась бы.
  На берегу сердце Луизы забилось раненой птицей в клетке:
   - Лодка.
  Большая! - Акула побежала к лодке.
  Нострадама уже проверяла весла.
  Акула обманула Косплею.
  Нострадама давно уже была на берегу.
  А, может быть, Косплея догадывалась об этом.
  Акула была в нескольких шагах от лодки.
  Но...
  Появился Цезий.
  Один.
  Без охраны.
  Вдруг, Акула или Нострадама что-то скажут про него плохое.
  Лишние уши Цезию не нужны.
   - Стоять, - Цезий закричал.
  В голосе плавало удовольствие.
  Радость кота при виде пойманной мышки.
   - Цезий? - Акула обернулась.
  Понимала, что не успеет столкнуть лодку в воду. - Пришел попрощаться?
  
  ПРОЩАЮТСЯ С ПОКОЙНИКАМИ.
  
   - Я передумал, - Цезий обнажил кинжал. - Я не отпускаю вас.
   - Зато мы не передумали, - Акула посмотрела на побледневшую Нострадаму.
   - Акула.
  Ты понимаешь... - Цезий был уверен в своих силах. - Ты меня не победишь.
   - Но ты же учил меня побеждать, Цезий.
   - Некоторые приемы я оставил для себя, Акула.
  Нельзя открывать все свои секреты.
   - Это подло, Цезий.
  Учитель должен быть честным перед ученицей.
   - Я сейчас разрыдаюсь, - Цезий захохотал.
  И тут Акула ударила.
  Ударила в отчаянье.
  Ударила в злости.
  Вложила в удар всю свою ненависть к сильным.
  Деревянный тяжелый башмак врезался в левую коленку Цезия.
  Раздался хруст.
  Сначала Цезий ничего не понял.
  Акула второй раз ударила.
  По другой коленке.
  И боль сразу ворвалась в мозг Цезия.
  Две коленки были разбиты.
  
  БЕЗ НОГ НОЖОМ РАЗМАХИВАТЬ БЕСПОЛЕЗНО.
  
   - Ах, ты, - Цезий взвыл. - Но так нечестно, - Цезий катался по песку.
  Выл крокодилом.
   - Ты учил меня, наставник.
  Учил, что я девушка.
  Хотя я сама знала, что я девушка.
  Но ты подсказал, что слабые должны сражаться, как слабые.
  Нельзя слабому думать, что он сильный.
  Ты научил меня хитрить.
  Я и схитрила.
  На твою хитрость ответила своей хитростью.
  Надела деревянные башмаки.
  Для усиления удара.
  И ударила первой.
  Ты учил - быстрота!
  Я и опередила тебя.
  Спасибо тебе за обучение, Цезий.
  Я получила свободу.
  Ты же получил еще пару увечий.
  Но не беспокойся.
  Тебя рабы на руках носить будут.
  
   - Акула, - Цезий кусал губы до крови. - Я...
  Я даже рад, что моя ученица обошла меня.
  Но.
  Вам не уплыть.
  Сейчас сюда прибегут мои охранники.
  В лодке я пробил дыру.
  Либо лодка затонет с вами.
  И вас сожрут крокодилы.
  Либо вы остаетесь на берегу.
  И принимаете смерть достойно.
  
   - У РАБА НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ДОСТОЙНОЙ СМЕРТИ, - Луиза сдвинула лодку.
  Подпрыгнула.
  Перевалилась через борт. - Поэтому у раба достойная жизнь.
  Ты сделал дыру в лодке.
  Я сломала тебе колени.
  Мы друг другу теперь ничего не должны.
   - Но вы утонете, - Цезий в бессильной злобе поднял правую руку.
   - Я догадывалась, что лодка будет порченная.
  Нострадама заделала дыру.
   - Залепила глиной.
  Глина с тростником. - Глазища Нострадамы сверкали. - Ни капельки не заливает.
  Оказывается, что глина до Норда доведет.
  А теперь, извини, начальник стройки пирамиды. - Я должна заниматься парусом. - Нострадама натянула веревку.
  Акула присела за весла.
  
  
  ГЛАВА 723
  
  АКУЛА
  
   - Прощай, недостроенная пирамида, - Акула напевала. - Пирамида рабов.
  Пирамида господ.
  И вы, надсмотрщики глупые.
  И ты, им преданный, рабский народ.
  На берегу появились охранники.
  Они кричали.
  Но вопли озверевших чаек заглушали голоса людей.
  Птицы были всегда.
  И всегда будут.
  А люди пришли.
  И люди уйдут.
  
  Путь был неблизким.
  Но до боли счастливым.
  Луиза и Нострадама почти все время отдыхали.
  Парус прекрасно справлялся с течением.
  На три серебряных монетки девушки накупили столько провизии, что хватило до Норда.
  Чем ближе Норд, тем молчаливее становилась Луиза.
  А Нострадама печалилась больше и больше.
   - Акула, ты уверена?
   - Да.
  Я уверена. - Подружки понимали друг дружку без слов.
  Нострадама - в очередной раз спрашивала Луизу о ее подружке Ребекке.
  И Луиза снова и снова отвечала коротко.
  Она уже дала понять Нострадаме: в Норде расстанутся.
  Нострадама вернется к своим в северные земли Норда.
  А Луиза останется с Ребеккой.
  Ближе к Норду закупили теплые одежды.
  Все шло с нотками грусти.
  
  РАССТАВАНИЕ НЕ БЫВАЕТ СЧАСТЛИВЫМ.
  
   - Норд, - эту ночь Луиза не спала.
  Она вглядывалась в стену тумана.
  И, наконец, проступили зыбкие очертания.
  Пристань Норда.
  И - дальше - блестит крышей дворец Короля!
   - Я уже забыла холод, - Нострадама поежилась. - Привыкла к теплу.
  Рабство, оказывается, еще и теплое.
   - Вспоминай наш родной холод, - голос Луизы дрожал.
  Через час лодка остановилась в порту.
   - Никак Луиза вернулась? - Подслеповатый Кадмбергер открыл рот.
   - Я никак не вернулась.
  Я всегда была сердцем в Норде. - Луиза первая соскочила на родной берег.
   - Луиза? - Нострадама вскрикнула в отчаянье.
   - Нострадама!
  Я остаюсь Акулой.
  Называй меня Акула.
  У меня новое имя.
   - Акула? - бродяга Кадмбергер заржал.
   - Акула, а как же я? - Нострадама протянула жалобно.
   - Ты?
  Нострадама, - движения Луизы были суетливые. - Ты?
  Как хочешь.
  Лодку можешь продать.
  Деньги забери себе.
  Мне не надо.
  Мне ничего не надо.
  А тебе монеты пригодятся.
  
   - Я сама решу, что мне пригодится, а от чего отказаться, - Нострадама сузила глаза. - Не командуй, Акула.
  Мной командовать могут только близкие друзья.
   - Ты говорила, что у тебя нет друзей, Нострадама.
  
  ТАМ, ГДЕ ХОЛОДНО, ДРУЗЕЙ НЕ БЫВАЕТ.
  
   - Не тебе судить, что у меня есть, а чего у меня нет, Акула.
   - Нострадама, - Акула мимолетно прикоснулась к щеке Нострадамы. - Не будем ссориться.
  КТО СПОРИТ, ТОТ СНЕГА НЕ СТОИТ.
  Сними номер в таверне.
  Я.
  Йа...
  Приду с тобой попрощаться.
  И познакомлю с моей подругой.
  С Ребеккой познакомлю.
   - Ах!
  Просто восторг. - Губы Нострадамы сложились в издевательскую улыбку. - Я в рабстве только и думала о том, чтобы познакомиться с твоей подружкой.
  Больше мне нечего было делать в рабстве.
  Только о твоей овечке Бекки и думала.
   - Нострадама, - Акула сцепила руки за головой.
  Оглядела Нострадаму оценивающе: - Тебе не нравится Бекки?
  Почему же?
  Ты же ее не знаешь.
  
   - Не криви душой, Акула, - Нострадама невольно взглянула на Луизу. - Тебе притворство не идет.
  Я вполне уверена, что ты уже все расписала вперед.
  Свой образ жизни.
   - Я выражаюсь ясно.
  Ты же меня допрашиваешь.
  С пристрастием допрашиваешь.
   - Нет уж, - Нострадама возразила. - Нет между нами пристрастий.
  НЕТ ПРИСТРАСТИЙ И СТРАСТИ НЕТ.
   - У меня создалось впечатление, Нострадама...
   - Знаешь, что, Акула?
   - Не знаю, что, Нострадама.
   - Иди ты со своим впечатлением.
  И с тем, что у тебя создалось.
  Иди ты...
  К своей Бекки иди.
  Затем придешь попрощаться со мной.
  Если я еще не уйду.
   - Я быстро, Нострадама, - Акула обрадовалась.
  Чмокнула Нострадаму в щечку.
  Мы быстро...
  С Ребеккой... - Акула убежала.
  
  - Что же я бегу? - на ярмарке Луиза спохватилась. - Нужно было у Кадмбергера спросить.
  Спросила бы о Бекки.
  БРОДЯГИ ВСЕ ЗНАЮТ О КРАСИВЫХ ДЕВУШКАХ.
  Нет.
  Я мудро поступила.
  Нельзя было спрашивать у Кадмбергера.
  При Нострадаме нельзя.
  Нострадама ревнует.
  Но я же ее предупреждала.
  Еще в плену предупреждала.
  Что у меня есть Ребекка.
  И что пусть Нострадама не рассчитывает.
  Не рассчитывает на мою близкую дружбу.
  
  ПОДРУГ НЕ ВЫБИРАЮТ, ПОДРУГ ПОДБИРАЮТ".
  
  Луиза вбежала в рыбные ряды.
   - Луиза!
  Луиза вернулась. - Понеслось со всех сторон.
   - Я тоже вас рада видеть, - Луиза улыбалась.
   - Ты где была?
   - В рабстве.
   - В рабстве?
   - Меня схватили.
  Я пирамиду строила.
  Жарко там.
  Жарко, поэтому плохо.
  У нас холодно.
  Снег.
  Льды.
  Восторг поэтому.
  Что в теплых краях?
  В теплых краях не интересно жить.
  КОГДА ТЕПЛО, ТОГДА НЕТ СМЫСЛА ВЫЖИВАТЬ.
  
  Луиза обнималась.
  Видела знакомые лица.
  Но боялась задать вопрос.
  Ведь никто не сказал ей сразу о Ребекке.
  А ведь знали, что она и Ребекка были не просто близкие подружки.
  Они жили вместе.
  Вместе ловили рыбу.
  Вместе собирали ягоды.
  Вместе торговали.
  
  ВСЕ ВМЕСТЕ.
  
  "Вот кого не нужно допрашивать с пристрастием, - Луиза заметила Панегерика.
  Ярмарочный воришка. - Он сам все выложит".
   - Хорошо иметь настоящих друзей, - Луиза хлопнула Панегерика по плечу.
  Он вздрогнул:
   - Луиза?
  Снова торговать рыбой будешь?
   - Панегерик.
  А ведь ты подрос.
   - А ты, Луиза похорошела.
   - Разве я была не хороша для тебя, Панегерик?
   - Ты всегда была красавица, Луиза.
  Но не для меня.
  Ты никого, кроме Ребекки не видела.
   - Ты сказал, что я похорошела, - Луиза с горечью заметила. - Но я стала уродиной.
  У меня шрам через все лицо.
  Или ты не видишь.
  
   - Йа?
  Я вижу перед собой самую красивую девушку в Норде.
   - Ты говоришь, как философ, Панегерик.
  А не как ярмарочный... завсегдатай.
   - Шрам? - Панегерик засмеялся. - Я - ярмарочный... вор.
  Ты же знаешь.
  Подчищаю заморских купцов.
  Своих не трогаю.
  А для вора, как и для воина, шрам - украшение.
   - Шрам - украшение мужчины, но не женщины.
   - Шрам - это история, Луиза.
  По шраму можно многое прочитать.
   - Я угадала.
  Ты слишком изменился, Панегерик.
   - Луиза?
   - Да, Панегерик.
   - Ты знаешь, что я тебя любил.
   - Ты всегда ко мне хорошо относился.
   - ХОРОШЕЕ ОТНОШЕНИЕ ЭТО И ЕСТЬ ЛЮБОВЬ.
  Но сейчас?
   - Что сейчас?
  Я стала плоха для тебя?
  Но я не набиваюсь.
  Даже в мыслях не было, Панегерик.
  
   - У меня есть девушка.
   - Девушка?
  Это же прекрасно.
   - Кто знает, кто знает, - воришка внимательно посмотрел в глаза Луизы. - Ты была в рабстве.
  Вернулась со шрамом.
  И...
   - И?
   - Хочешь найти Ребекку.
   - Разумеется.
  Где она?
  Я сгораю от нетерпения, - Луиза схватила Панегерика за руку. - С Ребеккой все хорошо?
   - Именно так.
  С Ребеккой все отлично, - Панегерик кивнул.
  
   У ТЕХ, О КОМ БЕСПОКОЯТСЯ, ВСЕГДА ВСЕ ХОРОШО
  
   - Где она сейчас живет? - Луиза замерла.
   - Ребекка? - Панегерик сделал вид, что присматривается к завьюжному купцу.
  Завьюжный купец присматривался к китовому мясу. - Дом на площади знаешь?
   - На площади много домов.
   - Самый известный дом в Норде.
  Бывший дом купца Калашникова.
  Теперь он называется...
  Называется по-другому.
   - Ребекка там?
   - Да.
   - Спасибо, Панегерик, - Луиза чмокнула воришку в щеку.
  Рванулась к выходу с ярмарки.
   - Луиза? - Панегерик ее окликнул.
   - Панегерик.
  Зови меня Акула.
  Я в рабстве получила другое имя.
  Рабство - другая жизнь.
  
  ЕСЛИ ЖИЗНЬ НОВАЯ, ТО И ИМЯ ДОЛЖНО БЫТЬ НОВЫМ.
  МЫ НЕ МЕНЯЕМ ИМЕНА, ИМЕНА МЕНЯЮТ НАС.
  
  Кличка превратилась в имя.
  Я - Акула.
  Шрам как раз подходит к новому имени.
  
   - Акула?
   - Да, Панегерик.
  Акула - для меня привычнее.
   - Акула, ты, где эту одежду достала?
   - По дороге из рабства купила.
  Выбирать не из чего было.
  Но одежда нужна.
  В Норде без одежды - смерть.
   - Ты бы новую одежду себе купила.
  Эта шубка...
  Как-то она не очень.
  Бедновата для Норда.
  Я могу дать тебе монет.
  Взаймы...
   - Спасибо, Панегерик, - щеки Луизы порозовели.
  Она смутилась.
  Все же она - девушка.
  А, когда девушке делают замечание, что у нее нелепая одежда... - Я с Ребеккой приду.
  Вместе новую шубку купим.
  И для Ребекки тоже.
  
  Луиза больше не могла терпеть.
  Побежала к площади.
  От площади до ярмарки - совсем близко.
  Но Луизе показалось, что она бежит вечность.
  "Ребекка...
  Она в доме купца Калашникова.
  Панегерик сказал, что раньше так дом назывался.
  А когда его переименовали.
  Я в рабстве недолго пробыла.
  Совсем недолго.
  Мне сейчас девятнадцать лет.
  Но будто бы сто лет пролетели.
  Даже дом купца Калашникова переименовать в Норде успели.
  Ребекка в нем, наверняка, служанка.
  Кто же еще?
  Наш дом сгорел.
  Ребекке нужно было где-то жить.
  Вот и устроилась служанкой в богатый дом".
  
  ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ, НАДО СЛУЖИТЬ.
  
  Луиза постучала.
  Бронзовое кольцо глухо ударило в дубовую дверь.
   - Что надо? - Приоткрылось окошечко.
  Неприветливое лицо было хмурым.
  И тут же просветлело:
   - Луиза?
   - Фьюорда? - Луиза узнала.
   - Луиза.
  Как же так?
  Ведь ты... - Загремели засовы. - Входи, Луиза. - Фьюорда распахнула глазища. - Все думали, что ты...
   - Что я утонула?
  Что я сгорела?
   - Нет.
  Ты не сгорела, Луиза.
  Искали в пепле.
  Обгоревших костей не нашли.
  
   - Меня не ждали, а я пришла, - Луиза обняла подругу детства. - Ты на дверях служишь?
  Теплое местечко.
   - Не жалуюсь, - Фьюорда поджала губы. - Не знаю, почему не жалуюсь. - Фьюорда задержала взгляд на шубке Луизы.
   - Что вы так эту шубку рассматриваете? - Луиза нервно усмехнулась. - Панегерик сказал, что шубка дурацкая.
  Теперь я то же самое прочитала в твоих глазах.
  По пути из рабства я купила шубку.
  А в рабстве, вообще, голая ходила.
  
  В РАБСТВЕ ВСЕ ГОЛЫЕ.
  
   - Все голые в рабстве? - Фьюорда сложила губки дудочкой.
  Она - красавица.
  Но не слишком ладит логикой. - Почему же рабы не замерзли?
   - Потому что там жарко.
  Жарко было.
  Жаркая страна.
  Долго рассказывать.
   - Ага! - Фьорда раскрыла ротик. - Ты, наверно, к госпоже Ребекке пришла?
   - Госпожа?
  Госпожа Ребекка? - Луиза чуть не упала от неожиданности.
  В сердце кольнула сосулька. - Почему Ребекка - госпожа?
  "Неужели?
  Неужели, Ребекка вышла замуж?
  И за знатного.
  Нет!
  Так не может быть".
   - Ребекка замужем? - Луиза с трудом разлепила губы.
  
   - Кто же ей даст? - Фьорда непонятно ответила.
  Постояла минутку. - Ты здесь подожди.
  ТАК ПРИНЯТО.
  Ждать у дверей.
  Я доложу.
  Возможно, что госпожа Ребекка не занята.
  Найдет для тебя минутку.
  
   - Найдет для меня минутку? - Луиза пробормотала.
  ЗВУЧИТ УНИЗИТЕЛЬНО - НАЙТИ ДЛЯ МЕНЯ МИНУТКУ.
  Фьюорда убежала.
  Через несколько минут донесся истеричный визг.
   - Фьорда.
  Я же сказала.
  Я занята.
  У меня урок танцев.
  Еще одна твоя ошибка, и я тебя выброшу на улицу.
   - Голос Ребекки, - Луиза задрожала. - Но тон не ее. - Луиза прислушивалась.
  РАБ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЕГО ХОЗЯИН, ИНАЧЕ РАБ НЕ ВЫЖИВЕТ.
  Фьюорда что-то бормотала в свое оправдание.
  Луиза лишь расслышала: - Луиза вернулась.
  Затем все затихло на некоторое время.
  И вот, застучали каблучки по лестнице.
  Так же громко стучало сердце Луизы.
  Сначала она увидела туфельки.
  Лестница высока.
  Изящные туфельки с розовыми бантами.
  Затем чуть-чуть приоткрылись ножки.
  Ножки в белых чулочках.
  Дальше поднималось пышное платье.
  И лишь потом - головка.
  Очаровательная головка Ребекки.
  
   - Немыслимая прическа, - Луиза распахнула глазища.
  То, что она отвлеклась на прическу Ребекки, спасло Луизу от нервного срыва.
  Рядом с Ребеккой вышагивала девушка.
  Одета она не столь роскошно, как Ребекка.
  Но дорого.
  И добротно.
  Девушка высокая.
  И смуглая.
  
   - Луиза? - Ребекка остановилась в трех шагах от Луизы.
  Сделала порыв обнять ее.
  Но что-то остановило ее.
   - Я думала, что ты...
   - Что я погибла? - Луиза дрожала.
   - Да.
  Дом сгорел.
  Тебя нет.
   - И ты не искала.
   - Нет.
  Почему же.
  Искала.
  Искала твои кости на пепелище.
  Палочкой разрывала.
  Но не нашла.
   - Не нашла мои кости?
  ЕСЛИ НЕ НАХОДЯТ КОСТИ, ТО ЕСТЬ ВЕРОЯТНОСТЬ, ЧТО ЧЕЛОВЕК ЖИВОЙ ЕЩЕ.
   - А что я могла сделать? - в голосе Ребекки появились холодные нотки.
   - Ну...
  Я, вообще-то надеялась, что ты будешь меня искать.
  Ночами я мечтала...
  Бекки.
  Мечтала, что ты найдешь меня.
  
   - Оставьте нас, - Ребекка даже не повернула головы.
  Но ее красивая спутница и служанка Фьюорда поспешно удалились.
   - Ребекка? - несмотря ни на что, Луиза потянулась к ней.
   - Нет, Луиза, - Ребекка отшатнулась. - Мое положение. - Она приложила пальчик к губкам. - Потом.
  Встретимся.
  Поговорим о нас.
   - Потом?
  Встретимся?
  Где встретимся?
  В подворотне?
  СТАРЫХ ДРУЗЕЙ ПРИГЛАШАЮТ В ПОДВОРОТНЮ.
  Ты меня даже от порога не приглашаешь к себе.
   - Луиза.
  Пойми.
  Я здесь на птичьих правах.
  Одежда.
  Положение.
  У меня ничего нет своего.
   - Ты - служанка?
   - Я?
  Йа.
  Я - помощница госпожи Беатрис.
   - Беатрис?
   - Беатрис, - глаза Ребекки вспыхнули яркими звездами. - Беатрис тоже была в рабстве.
  У вас много общего.
  Может быть, когда-нибудь госпожа Беатрис пригласит тебя на беседу.
   - РАБСТВО - НЕ САМАЯ ПРИЯТНАЯ ТЕМА ДЛЯ БЕСЕДЫ ДЕВУШЕК.
  Ребекка.
  Я не к Беатрис пришла.
  
   - Луиза, - на этот раз Ребекка коснулась руки Луизы.
  Осторожно прикоснулась.
  Как будто рыбу на рынке щупала. - Многое изменилось.
  Когда ты убежала в рабство...
   - Я?
  Йа убежала в рабство?
   - Когда тебя увезли...
  Меня приютила госпожа Беатрис.
  Она наша с тобой ровесница.
  Но она - благородная.
  И с этим считаются.
   - Почему тебя?
  Почему именно тебя, Ребекка?
  Ты же простая рыбачка.
  Красавица.
  Но рыбачка.
   - Я не просто рыбачка, - Ребекка с негодованием поджала губы. - Оказалось, что я...
  Йа королевского рода. - Ребекка выдохнула.
   - Я не удивлена, - Луиза скривила лицо. - Королевский род из тебя сейчас прет.
   - Луиза?
   - Да, Ребекка.
   - Попрошу, - Ребекка понизила голос, - разговаривай со мной почтительно.
  Слуги подслушивают.
  
   - Слушаюсь, госпожа Ребекка, - Луиза выдавила с сарказмом.
  Но Ребекка была удовлетворена.
   - Госпожа Беатрис нашла меня.
  Пригрела.
  Разрешила жить рядом с ней.
   - Разрешила прислуживать ей.
   - Нет.
  Я не служанка.
  Я - компаньонка.
  У меня у самой есть служанка.
   - Высокая?
  Красивая смуглая девушка?
  Она - твоя служанка?
   - Камилла - не девушка.
  Камилла - рабыня. - Ребекка приложила пальчики к губам. - Прости, Луиза.
  Ты же тоже рабыня.
  Была.
   - Была рабыня.
  Но сплыла.
  Без твоей помощи сплыла.
  
   - Луиза?
   - Да, Ребекка.
  Ты на меня за что-то сердишься?
   - Ребекка.
  Все понятно.
  Ты - королевской крови.
   - Госпожа Беатрис - тоже королевской крови.
  Так совпало, что она - знатная.
  А я - простая рыбачка.
  Кстати.
  Еще есть Патриция.
  Она - белошвейка.
  Патриция тоже королевской крови.
   - Как же твоя госпожа Беатрис узнала, что ты королевской крови?
  По запаху рыбы от тебя?
  
  ОТ КОРОЛЕВ РЫБОЙ НЕ ПАХНЕТ.
  
   - По родинкам.
  По родинкам леди Беатрис узнала, что я - королевской крови.
   - По тем родинкам? - Луиза опустила глаза.
   - Да.
  По тем родинкам, - щечки Ребекки порозовели. - Которые там.
   - По тем родинкам, которые там? - Луиза даже подпрыгнула. - Ты ей свою п...у в нос сувала?
  Показывала?
  Как она узнала?
   - Госпожа Беатрис многое знает.
  Ничего я не сувала в нос.
  Я сама показала.
  Просто показала.
   - Просто показала? - Луиза расхохоталась.
   - Луиза?
   - Да, Ребекка.
  Ты голодная?
   - Наверно.
  Наверно, я теперь голодная.
   - Я прикажу.
  Тебе вынесут.
  Ты на улице подожди.
   - Ты так неожиданно предложила, Бекки.
  Что я чуть не забыла рассердиться.
  Мне?
  Ждать?
  Подачки от тебя?\
  На улице?
  НА УЛИЦЕ ТОЛЬКО ДРУЗЕЙ ЖДУТ.
  
   - Луиза?
   - Да, Ребекка.
   - Ты.
  Ты сюда...
  Старайся не ходить в этот дом.
   - Я уже поняла, Бекки.
  Дом не для меня.
  Кстати, как он теперь называется?
  Раньше был дом купца Калашникова.
   - Дом Беатрис.
  Теперь это дом Беатрис.
  Если захочешь встретиться...
  Луиза.
  Ты Фьюорде передай.
  Я выкрою для тебя свободную минутку.
  На ярмарке встретимся.
   - Бзльно.
   - Что?
  Я не поняла.
   - Бзльно.
  Это - слово "обязательно" в кратком варианте.
   - Ты стала другая, Луиза.
   - Я бы тоже сказала, что ты стала другая, Бекки.
  Но, возможно, ты такая и была.
  Я просто не замечала.
  
  КОГДА ВСЕ ХОРОШО, ТО ПЛОХОЕ НЕ ЗАМЕЧАЮТ.
  
   - Я ухожу? - Луиза как бы спросила.
   - До свидания, Луиза.
   - До свидания, Бекки.
  
  
  ГЛАВА 724
  
  АКУЛА
  
   - Ребекка, - бывшая подружка поправила. - А при посторонних называй меня госпожа Ребекка.
   - Ты мне не госпожа, - Луиза развернулась к двери.
   - Луиза?
   - Что ты мне хочешь еще сказать, Бекки?
  Что мне нельзя сюда приходить - я поняла.
  Что мне будут выносить еду от тебя.
  На улицу выносить будут.
  Я слышала.
  Чтобы я тебя называла госпожой - до меня дошло.
  Наверно, ты хочешь сказать, что моя шубка не модная...
   - Да.
  Как ты угадала? - Ребекка даже развеселилась. - Она просто ужасная.
  Я поищу в кладовой.
  Может быть, от прежних служанок что-то осталось.
  Не новое.
  Не дорогая шубка.
  Но приличная.
  Не столь отвратительная, как твоя.
   - Мммммм, - Луиза промычала.
   - Бекка, - раздалось повелительное. - Ты с кем?
   - Сейчас, госпожа Беатрис.
  Уже бегу. - Ребекка крикнула в ответ.
  Побелела.
  Прошептала Луизе. - Госпожа зовет.
  Мне пора.
   - Ты даже не спросила меня о шраме.
  У меня же шрам появился.
  Изуродовал лицо.
  Через все лицо шрам.
   - Я подумала, что шрам - обычно.
  Господа часто уродуют своих рабов.
  
  ШРАМ - МЕТКА РАБА.
  
   - Шрам - метка свободного, - Луиза возразила.
   - Шрам мне подарил надсмотрщик Цезий.
  Он шрамом меня спас от преследований других надсмотрщиков.
  Ведь я со шрамом превратилась в уродину.
  А уродинами даже надсмотрщики брезгуют.
  Не только бывшие подруги...
   - Я к тебе хорошо отношусь, - Ребекка приложила ладонь к левой стороне груди. - Верь мне, Луиза.
   - Верю тебе, госпожа Ребекка.
  ТОЛЬКО Я ХОТЕЛА, ЧТОБЫ ТЫ КО МНЕ ОТНОСИЛАСЬ ПО-ПРЕЖНЕМУ.
  ПО-ПРЕЖНЕМУ - ВСЕГДА ЛУЧШЕ, ЧЕМ ХОРОШО.
   - Не пропадай, Луиза.
   - Надсмотрщик Цезий мне не только шрам подарил.
  Он меня научил сражаться.
  И кинжалом я владею неплохо. - Луиза выхватила кинжал.
   - Тыыы, - Ребекка отпрыгнула.
   - Ребекка?
  Ты испугалась? - Луиза подняла брови. - Ты, что - серьезно?
  Серьезно думала, что я тебя зарежу?
   - Нуууу.
   - Ты с ума сошла, Бекки.
  БЫВШИХ ПОДРУГ НЕ РЕЖУТ.
  Знаешь, почему?
   - Не знаю, - Ребекка проблеяла, как овечка. - Почему бывших подруг не режут?
   - Потому что бывшие подруги уже - никто.
  
   - Луиза...
   - Все, Бекки.
  Ты теперь для меня даже не Бекки.
  Ты - Бекка.
  Так тебя называет твоя госпожа Беатрис.
   - Не обижайся на меня, Луиза, - Ребекка пропищала.
   - Я не Луиза.
  Нет больше Луизы.
  Луиза погибла в рабстве.
  Вместо Луизы родилась Акула.
  Я - Акула.
  Для всех я теперь - Акула.
  Так и называй меня...
  Госпожа Ребекка.
  "Госпожа Ребекка" - Акула произнесла с горячей болью.
  Океан боли был в ее словах...
  Больше Акула ничего не сказала.
  На глаза навернулись слезы.
  В горле стоял ком.
  
  Акула на правой руке скрестила указательный и средний палец.
  Ребекка распахнула глаза.
  Затем Акула на левой руке также скрестила пальцы.
  Когда-то Ребекка и Луиза придумали эти тайные знаки.
  Это был их маленький секретик.
  Это означало - не занижай цену.
  На ярмарке, если покупатель начинал торговаться, а подружки не хотели сбавлять цену, то, например, Ребекка, якобы соглашалась с покупателем.
  "Разумеется, Шнайдерман.
  Мы отдадим тебе клюкву дешевле.
  Ты же наш постоянный клиент".
  Затем Ребекка показывала Луизе - незаметно для покупателя - по два скрещённые пальца на каждой руке.
  Это на языке жестов говорило:
  "Я буду соглашаться.
  Ты же отказывайся снижать цену".
  И тогда Луиза начинала жалобно:
  "Мы бы сбавили цену.
  Но в лесу клюквы не осталось.
  В следующем году, вообще, не будет клюквы.
  Ожидается мороз.
  Гер...
  Дон Шнайдерман.
  Мы и так назначили самую низкую цену".
  
  ДА И ВООБЩЕ, ПОКУПАТЕЛЬ НЕ ДОЛЖЕН ТОРГОВАТЬСЯ С ДЕВУШКАМИ.
  
  Сейчас Ребекка неотрывно смотрела на скрещенные пальцы Луизы.
  Глаза Ребекки повлажнели.
  Но...
   - Бекка, - снова донеслось властное.
  И Ребекка полетела вверх по лестнице.
  При этом звала свою служанку.
   - Камилла!
  Мерзкая рабыня.
  Где тебя белый медведь носит...
  Подай мой веер...
  
   - Зачем в Норде веер? - Акула вышла на улицу.
  Отстраненно подумала.
  Добрела до моря.
  Присела на обледенелый камень. - Шубка у меня - дрянь. - Акула сбросила шубку.
  Бросила ее на камни. - Лицо мое испорчено шрамом. - Акула с остервенением царапала лицо ногтями. - Ребекка предала меня.
  Все плохо.
  Ох, как все плохо.
  Акула бесцельно бродила по Норду.
   - На чужбине Норд вспоминался звездой, - Акула плакала. - Казался чудом.
  Сейчас он - серый.
  Холодный.
  Чужой.
  Наверно, для меня радость Норда была в Ребекке.
  Нет Ребекки.
  Нет Норда.
  Акула без шубки не чувствовала холод.
  Но знала, что ей холодно.
  
  ХОЛОД НЕ ШУТИТ.
  
  Акула понимала, что без шубы замерзнет.
  Без тепла замерзнет.
  Кое-как добрела до костра.
  Она знала, где собираются бродяги.
  Бездомные.
  Да и те, кто перепил вина в корчме.
  А домой возвращаться не хочется.
   - Луиза! - Некоторые узнавали ее.
  Были и новенькие.
  Они с интересом смотрели на молодую девушку.
  Лицо, которое пересекал шрам.
  Но было что-то в ней злое.
  Яростно холодное.
  Лед в глазах.
   - Мое имя теперь - Акула, - Луиза безучастно прошептала.
  Ей всунули в руки железную кружку.
  С кипятком.
  Луиза отпивала медленными глотками.
  В Норде закон - сначала согреть.
  Потом только говорить.
   - Я думал, что ты топиться в море ушла, - к костру присел Кадмбергер.
  На его плечи накинута шубка Луизы.
  Кивнул Луизе. - Смотрю - шубка на берегу валяется.
  Не может сама по себе шуба от хозяйки сбежать.
  Подобрал шубку.
  Теплая.
  У нас - как.
  Не до красоты.
  И мужик в бабьей шубе пойдет, если мороз. - Кадмбергер внимательно смотрел в глаза Луизы. - Возьми свою шубку.
  Нечего разбрасываться теплом.
  До утра не доживешь иначе.
  Жалко тебя.
  Ты же наша.
  
  - Спасибо, что назвал меня нашей, - Акула усмехнулась. - А то я оказалась везде чужой.
  В рабстве - чужая
  В Норде чужая. - Акула не стала говорить, что Ребекке она чужая стала.
  Зачем?
  
  ЗАЧЕМ ГОВОРИТЬ, ЕСЛИ МОЖНО МОЛЧАТЬ.
  
   - Девка не должна мерзнуть, - старый бродяга Кадмбергер набросил на плечи Акулы ее же шубку. - Я родился в Норде.
  Никогда мне не было холодно.
  Умирал от холода?
  Да.
  Было.
  Умирал от холода!
  Но не чувствовал холод.
  
  
  РАССКАЗ КАДМБЕРГЕРА
  
  Мой отец жил на косогоре.
  На лугу стоял сарай.
  Там хранилось сено для лососей.
  Только в последние годы не так много сена было.
  Потому что каждый год в день Солнца, когда трава была сочнее и гуще, кто-то повадился объедать весь луг.
  Словно по нему прошел караван завьюжных купцов.
  Раз так было.
  Два так было.
  На третий раз отец понял:
  "Хрень это все.
  Меня обворовывают каждый год.
  А я, как дурак, жду - что же дальше будет.
  Пусть мои сыновья сторожат.
  Нечего им без дела по лугу кататься".
  Было нас три сына у отца.
  Два нормальных.
  А третий - я.
  Кадмбергер.
  Сначала пошел старший сын моего отца.
  Хотел перед отцом показаться.
  Чтобы отец ему наследство все оставил.
  "Теперь ни зверь, ни человек, ни акула мою траву не тронет", - отец радовался.
  Был уверен, что старший сын траву сбережет.
  А где три года был отец?
  Почему раньше не охранял луг?
  Ясно, где отец был.
  В корчме.
  
  Наступил вечер.
  Старший сын с пастушкой забрался на сеновал.
  Легли в сено.
  Сено в разные места щекочет.
  Щекочет и колется сено.
  
  Среди ночи поднялся шум.
  Земля загудела.
  Крыша на сарае затрещала.
  "Не волнуйся, Инбырга, - старший сын свою подружку успокаивает. - Это снежная лавина с горы сошла.
  Или на море шторм.
  Ничего страшного".
  "Ты не можешь со снежной лавиной справиться, - Инбырга рассердилась. - И шторм не укротишь.
  Не нужен мне муж слабак".
  Поднялась Инбырга.
  Соломину с попки стряхнула.
  И побежала из сарая.
  Даже одежду оставила.
  
  Год прошел.
  До отца дошло, что старший сын луг не уберег.
  Тогда отец послал среднего сына.
  "Не дело отдавать всю траву, неведому кому.
  Сторожи.
  Следи.
  Не отдавай ни соломинки врагу.
  Служи!"
  Средний сын подружку свою позвал.
  Инхельма ее имя.
  Красивая девка.
  Коса - до земли.
  Сиськи - во!
  Ж...а - ОГОГО!
  Средний сын с Инхельмой на сеновал забрался.
  Мило развлекаются.
  
  Поднялся среди ночи шум.
  Сильнее, чем в прошлый год.
  Задрожал сарай.
  Инхельма с горы сена упала.
  "Не беспокойся, краса моя, - средний сын зевает. - Наверно, ледник тронулся в горах.
  Или буран налетел.
  Обычное явление в наших местах".
  "Ты не можешь ледник починить, - Инхельма набросилась на своего парня. - Буран не остановишь.
  Зачем мне парень слабак?
  Я лучше за богатого завьюжного купца замуж выйду".
  Инхельма выскочила из сарая.
  Даже не оделась.
  Так голая до ярмарки и бежала.
  
  На третий год отец меня выпустил.
  Больше некого.
  Сам отец на луг не пойдет.
  Отцу одна дорога - в корчму.
  Старшие братья надо мной ржут:
  "Кадмбергер!
  Ты, конечно, сено убережешь.
  Ведь нет у тебя подруги.
  Не на кого отвлекаться".
  "Сволочи, вы", - я зубы стиснул.
  Больше не слушал братьев.
  Разделся.
  Закопался в сено.
  "Нет у меня подруги.
  Братья не зря надо мной смеялись".
  
  Вдруг, среди ночи грохот раздался.
  Земля затряслась так, что у меня половина зубов выпала.
  Зуб на зуб не попадал.
  "Ничего, - я себя успокаиваю. - Кто без девушек, тому грохот не страшен".
  Снова сарай затрясся.
  Страшно мне.
  Но зато не стыдно перед девушкой.
  Потому что нет у меня ее.
  Нет девушки...
  "Что дальше будет?" - Меня смех охватил.
  Внезапно снаружи наступила тишина.
  А я ржу.
  Не могу остановиться.
  "Будет опять шум, или нет? - я задумался. - Даже шум не хочет со мной спать".
  Лежал я.
  Я лежал.
  Солому считал.
  Надоело мне голому по соломе кататься одному.
  
  Слышу.
  "Неужели, лошадь жует? - Я прислушался. - Поймаю чужого коня.
  Съем его".
  Я осторожно выглянул за дверь.
  Срам ладонью прикрываю.
  Вижу:
  "Конь большой.
  Гладкий.
  Красивый конь.
  Раньше я подобных коней не видел.
  И седло.
  И уздечка.
  Воинские доспехи медные.
  Сверкают доспехи. - Я сразу понял.
  Конь сжирал наше сено. - Не позволю больше воровать".
  Я взял солому.
  Запихнул пучок соломы коню под хвост.
  Конь глаза на меня вытаращил.
  Стоит, как вкопанный.
  Стал конь послушный.
  Я мог с ним делать, что мне угодно.
  Сел я на коня.
  Поскакал к пещере.
  О той пещере только я знал.
  Я в ней прятался, когда отец пьяный буйствовал.
  Бил он всех, кто под руку попадется.
  Я же в пещере отсиживался.
  
  Я коня в пещере оставил.
  Травы ему принес.
  Конь жует.
  Жирок нагуливает.
  Я вернулся домой.
  Старшие братья надо мной подшучивают.
  Им хорошо шутить.
  
  У КОГО ДЕВКА ЕСТЬ, ТОТ И ВЕСЕЛЫЙ.
  
  "Кадмбергер!
  Как ты один провел ночь в сарае?
  Без девушки.
  Соломенную бабу себе связал?
  Сознайся.
  Долго ты с той соломенной девкой развлекался.
  Домой не собирался возвращаться".
  "Кому и конь девка, - я ответил осторожно. - Я на сеновале мечтал.
  Меня мыши разбудили.
  Больше я ничего не видел.
  И не слышал.
  А что вы ржете?
  Ваши подруги вас бросили.
  Нечем вам больше хвастать".
  "Ах, ты с...а, - браться обозлились. - Посмотрим, как ты луг сторожил".
  Пришли на луг.
  Трава стоит сочная.
  Мощная трава.
  Как и была.
  Густая трава.
  Братья мне подзатыльников отвесили.
  "За то тебя, Кадмбергер, бьем, что ты траву сберег".
  Не логично.
  Но от души побили меня.
  
  На следующий год братья не захотели идти луг сторожить.
  "Нет у нас девок.
  Без девок на сеновале не интересно.
  Пусть Кадмбергер сторожит.
  Он себе новую девку свяжет из соломы".
  Делегировали меня братья.
  Я разделся.
  Голый по сену катаюсь.
  Вдруг, раздался шум.
  Задрожала земля.
  Сильнее, чем в прошлом году.
  Потом стало тихо-тихо.
  Я услышал, как кто-то жует около сарая.
  Я выглянул.
  Срам уже ладонью не закрываю.
  Гордый я стал.
  Спокойный.
  Стыд потерял совсем.
  Вижу:
  "Конь.
  Еще больше, чем прошлогодний конь.
  Жирный.
  Откормленный.
  Бока лоснятся.
  Глаза навыкате.
  Красавец конь.
  Седло на нем серебряное.
  Снаряжение воинское из чистого серебра.
  Но серебро не дает вседозволенности". - Я коню под хвост солому запихнул.
  Конь на меня с укором посмотрел.
  Лишь всхрапнул немного.
  Я коня к первому коню отвел.
  В пещеру.
  Оставил им костей куриных.
  Кони кости любят.
  Вернулся я домой.
  
  "Что, Кадмбергер? - старшие братья снова на меня ржут. - Ты себе новую бабу из соломы связал?
  Или прошлогодней соломенной бабой не побрезговал?"
  "Что вы ржете? - Я усмехнулся. - У меня хоть соломенные бабы есть.
   У вас же никого нет.
  Сами с собой общаетесь".
  Побили меня браться.
  За волосы на луг потащили.
  "Трава!
  Травища! - братья траву срывают.
  К глазам подносят. - Уберег ты траву, Кадмбергер.
  Но нам от этого никакой пользы.
  Никакого нам веселья, оттого, что ты отцовское добро сохранил.
  Нас веселит только, когда ты рыдаешь.
  А мы тебя бьем".
  Отвесили мне оплеух.
  Оплеухи полновесные.
  Нордические оплеухи.
  
  На третий год снова нужно идти на луг.
  Сторожить траву.
  Братья в первый раз так испугались, что на луг - ни ногой.
  Забились в угол.
  Дрожат.
  А я взял и пошел.
  Случилось, как в прошлый и позапрошлый разы.
  Трижды дрожала земля.
  Все сильнее и сильнее меня трясло.
  Даже на стену меня бросало.
  Потом стало тихо-тихо.
  Я прислушался:
  "Сейчас кто-то должен жевать за стеной.
  В прошлый раз жевал конь.
  В позапрошлый раз конь траву жевал.
  Но разные кони.
  Теперь еще один конь должен появиться.
  Ну, же! - Я ухо к стене приложил. - Действительно!
  Жует!
  Я - как предсказатель Нострадамус! - Я обрадовался.
  Выскочил голый из сарая.
  Своей красотой богатырской горжусь. - Седло и сбруя золотые.
  Золото высшей пробы. - У меня руки затряслись.
  Конь огромный.
  Тяжеловоз.
  Бока лоснятся.
  Ляжки - Во!
  Копытом голову снесет и не заметит.
  А воинские доспехи!
  Все из золота!
  Золотой ты мой конь. - Я вокруг коня голый прыгаю.
  Но потом успокоился.
  Пусть конь не гордится собой. - Ты жрал мою траву, - я коня дрессирую. - За твой проступок пойдешь в пещеру.
  К твоим дружкам коням!"
  
  Я отвел коня в пещеру.
  Домой возвратился.
  Братья зубы скалят:
  " Кадмбергер!
  Ты снова себе бабу из соломы связал?"
  "Хорошо, что у меня есть братья, - я на лавке растянулся. - Хоть гадости о себе послушаю".
  "Именно так, - старшие братья переглянулись. - Что-то ты часто стал на луг ходить".
  "Ниху, часто, - я зевнул. - Раз в год.
  Но для вас и это - много".
  "Мы сдерживаем себя.
  Не стремимся жилы рвать.
  Зато участвуем в жизни общины".
  "Знаю, какая у вас община, - я заржал. - В кабак с отцом ходите.
  Песни в кабаке поете.
  Пляшете, как угорелые".
  
  "Что ты этим хочешь сказать, Кадмбергер?"
  "Я хочу сказать, что вы ум пропили".
  "Ум мы пропили.
  Но сила у нас осталась. - Братья поколотили меня больно.
  За волосы потащили на луг. - Опять?
  Опять ты луг сберег?
  Хочешь перед отцом нужным показаться?
  Только забыл о тебе отец.
  Он нас видит постоянно.
  Рядом с отцом мы всегда в кабаке.
  Нам отец луг и дом отписал.
   А тебе, Кадмбергер, фигушки! - Братья мне оплеух надавали. - Не входишь в правление нашей общины.
  Не помогаешь готовиться к деревенскому празднику.
  Праздник у нас.
  День Рыбы.
  Не ездишь со стариками на кладбище...
  Еще перечислять?"
  "Я сторожу наш луг", - я ответил с негодованием.
  "Ты траву сторожишь, - братья осуждающе глядели на меня. - КТО СТОРОЖИТ ТРАВУ, ТОТ - ДУРАК.
  Понял?"
  "Не понял".
  "Ты не понял, Кадмбергер, потому что ты - дурак".
  
  "Отец вам все оставил, - я с милой улыбкой смотрел на братьев. - А от меня откупиться хотите?"
  "От тебя?
  Откупиться?
  Кадмбергер!" - Братья фырчали на меня.
  С презрением плевали.
  
  
  ГЛАВА 725
  
  АКУЛА
  
  "Ладно.
  У вас обязанности перед общиной.
  Красиво озвучит.
  Правда?"
  "Правда, - братья снова переглядываются. - Что-то ты борзый стал, Кадмбергер.
  Грубишь нам.
  Мы тебя даже батраком в доме не оставим.
  Может быть, ты украл что-нибудь?
  И теперь ты богатый?"
  
  "Я не обижаюсь на вас, братья.
  Вы же несчастные.
  Вы платите деревенским девушкам.
  Чтобы они с вами часок побыли.
  А девки ваши деньги своим любовникам относят.
  Отдают деньги своим парням.
  Те парни и девок имеют, и деньги от них.
  А вы ничего не имеете.
  Даже меня иметь не будете".
  "Ты говоришь чушь, Кадмбергер".
  "Чушь.
  Как еще назвать то, что я говорю".
  
  "Кадмбергер.
  Не ссорься с человеком, у которого в руке топор".
  "Вы и топора не удержите, - я к двери пячусь задом. - Руки у вас от пьянства дрожат.
  Я ухожу от вас.
  Не нужно мне компании вашей.
  Мне и одному хорошо!"
  
  Я побежал от братьев.
  Долго в горах бродило эхо их проклятий.
  Братья проклинали меня.
  Они надеялись, что я стану их батраком.
  Буду бесплатно работать на эту семейку лентяев.
  Лентяи и пьяницы, ля.
  "А что это я здесь? - До меня дошло. - У меня три коня дорогие.
  Сбруя на них много денег стоит.
  Продам коней.
  Продам сбрую.
  Куплю себе ферму и луг.
  Буду скот пасти.
  Жену возьму.
  Любовницу заведу.
  Потом в корчму на берегу приду
  Слева от меня - жена красавица.
  Сиськи - во!
  Коса - до земли.
  Ж...а - ОГОГО!
  А справа - любовница.
  Сиськи - да уж...
  Волосы...
  Конь в волосах утонет.
  А ж...а.
  Слеза радости пробивает, когда на эту красоту смотришь". - Я размечтался.
  А что?
  Могу мечтать.
  Ведь у меня кони.
  Медь у меня.
  Серебро у меня.
  Золото у меня.
  
  С благими намерениями я вывел коней из пещеры.
  Нарочно на луг отвел.
  "Жрите, кони.
  Жрите траву до отвала.
  Набейте животы.
  А, то что съесть не сможете - затопчите.
  Топчите траву своими большими копытами.
  Я теперь луг не жалею.
  Не свое - не жалко.
  Этот луг теперь принадлежит моим братьям.
  Пьяница отец им отдал.
  Так пусть провалится этот луг под землю.
  И сарай провалится".
  
  Кони траву жевали.
  Я в это время сарай по камушкам разбирал.
  Чтобы братьям ничего не осталось.
  Солому я в воду бросил.
  Намокнет солома.
  Сгниет.
  И солому мои братья не получат.
  Три дня и три ночи кони насыщались.
  Даже отрыжка благородная у них появилась.
  На четвертый день кони носились по лугу.
  Траву вытаптывали.
  Копытами плодородный слой почвы уничтожали.
  Ни травинки не оставили моим братьям и отцу.
  Я довольный сел на коня с медной сбруей.
  Серебряного коня и золотого я берег.
  
  Приехал я на торжище.
  Люди рыбу торгуют.
  Ну, и все остальное.
  Я коней сторожу оставил.
  Обещал, что голову ему оторву, если с конями что-нибудь случиться.
  Через минуту я вернулся.
  Не доверял сторожу.
  Ведь у него красная сыпь по телу.
  Как может человек следить за конями, если за своим телом не уследил?
  Вовремя я вернулся.
  Сторож уже пытается золотое седло с коня снять.
  "Ну, конь мой.
  Вдарь копытом в рыло сторожа", - я приказал.
  Золотой конь лягнул сторожа.
  Сторож сразу копыта откинул.
  Я коней с ярмарки увел.
  Снова их в пещере тайной спрятал.
  Вернулся на ярмарку.
  
  Я в ряды невест забрался.
  Хожу.
  На невест смотрю.
  Подмигиваю.
  Глазки строю.
  Ощупываю невест.
  "Кадмбергер, - девушки меня метлой прогоняют. - Ты - нищий.
  Был нищий.
  А теперь еще более чем нищий стал.
  Твой отец тебе ничего не завещал.
  Дом твои братья получили.
  Луг твои братья получили.
  Сарай тоже братьям достался.
  Уходи, Кадмбергер.
  Ты - некрасивый".
  
  НИЩИЕ КРАСИВЫМИ НЕ БЫВАЮТ
  
  "Нет у моих братьев сарая, - я признался невестам. - Я сарай по камушкам разрушил.
  Нет у братьев луга.
  На месте луга голая скальная порода.
  Я плодородный слой почвы с луга убрал.
  Мои братья тоже нищими стали".
  "Нищий хвастается, что своих братьев нищими сделал, - невесты на меня зашипели. - Ты не только урод, Кадмбергер.
  Ты еще и подлец.
  Отцеубийца.
  Братоненавистник".
  "Послушаю, как вы запоете скоро, невесты.
  Я с дочкой короля в ваши ряды вернусь.
  Весь в золоте буду.
  Моя жена принцесса тоже в золоте.
  Пройдемся мимо вас.
  Раз пройдем.
  Два раза пройдем.
  На третий раз я вам гримасу сострою презрительную".
  "Штаны подтяни, Кадмбергер", - невесты хохотали.
  Я глянул на себя.
  Батюшки-матушки.
  Мои штаны ниже коленей сползли.
  Мое хозяйство обнажили.
  
  Вдруг, глашатай заорал.
  Громко орет.
  На всю ярмарку.
  "У короля северных холмов есть дочь.
  Ее зовут Фригида.
  Король отдаст свою дочь в жены тому, кто взберется на ледяную гору.
  На ледяной горе Фригида будет ждать жениха.
  Гора высокая-высокая.
  Скользкая-скользкая гора.
  Всяк с нее скатывается.
  Ледяная гора стоит около королевского дворца.
  На самой верхушке горы сидит королевская дочь Фригида.
  Держится одним местом за верхушку ледяной горы.
  Иначе Фригида соскользнет с горы.
  В руках Фригиды три золотых яблока.
  Тот, кто взберется на самый верх.
  Тот получит Фригиду в жены.
  И полкоролевства впридачу. - Глашатай закашлялся.
  Ему поднесли кубок огня.
  Глашатай выпил огненную жидкость.
  Повеселел: - Вопросы есть?"
  
  "Есть вопросы, - Силуян рыбак руку поднял. - Шо за король?
  Не знаем никакого короля северных холмов".
  "Король?
  Ну не совсем король, - глашатай глазами сверкает. - Вождь.
  Старый Брамдесон.
  Он северными холмами владеет.
  Хозяйство у него большое.
  Почему бы не назвать хозяйство королевством?
  Дом огромный.
  Назовем дом дворцом.
  Значит, Брамдесон - король.
  Еще вопросы?"
  
  "Брамдесон - тот, который свадебный Вальс Брамдесона написал?" - Мясник Ычва интересуется.
  "Да.
  Тот самый Брамдесон, который Свадебный Вальс Брамдесона написал, - глашатай прищурился. - Еще вопросы?"
  "Гора ледяная.
  Скользкая гора.
  Всяк с нее скатывается. - Брадобрей Жабретто спросил.
  Голосок у Жабретто тонкий. - Как же принцесса Фригида на гору забралась?"
  "Фригиду аисты занесли на гору.
  Аисты детей приносят.
  Разве ты не знал, Жабретто? - Глашатай снисходительно улыбнулся. - С тех пор Фриггида на горе сидит".
  "А кто ей еду приносит?"
  "Аист и еду доставляет".
  "А одежду?"
  "Голая Фригида на горе сидит.
  Голая.
  Совершенно голая".
  "Почему она не замерзает?
  Голая.
  На ледяной горе.
  Холодно, наверно..."
  "Гора очень высокая.
  Верхушка горы близко к солнцу находится.
  Жарко на верхушке горы.
  Фригида даже потеет".
  "Если на горе жарко, то почему ледяная гора не тает?"
  "Гора ледяная.
  А верхушка горы - из алмаза.
  Алмаз - не лед.
  Алмазы не тают.
  Еще вопросы есть?"
  
  "Есть вопросик, - учитель танцев Кохинор щечки потирает. - Каким местом принцесса за верхушку горы держится?"
  "Тот, кто получит Фригиду, тот пусть и спрашивает у нее, каким местом она за острую верхушку цепляется.
  Места у нас красивые.
  Много красивых мест в родном крае.
  А у девушек красивых мест еще больше.
  Еще вопросы?"
  "У принцессы три золотых яблочка.
  Они входят в награду.
  В половину царства входят?
  Или полцарства отдельно, а золотые яблочки сами по себе?"
  "Золотые яблочки - приз победителю.
  Принцесса Фригида - приз.
  Золотые яблочки - приз.
  И полкоролевства - тоже приз.
  Хозяйство очень богатое".
  "А можно, чтобы победитель получил половину королевства, три золотых яблока, а Фригиду не взял?" - Пастух Беккерр заинтересовался.
  "Нельзя.
  Принцесса Фригида идет впридачу к золотым яблокам и к половине королевства.
  Кто же ее без золотых яблок и без королевства в жены возьмет?
  Вот женишься на принцессе, тогда можешь с ней и разводиться.
  Если захочешь. - Глашатай облизнулся. - Но не захочешь разводиться.
  Принцесса Фригида - красавица из красавиц.
  Кто ее увидит - хочет, не хочет - сразу влюбляется.
  Понятно, что все хотят получить половину королевства и принцессу Фригиду в придачу".
  
  "Хочу-не хочу, - я пробурчал. - Наверно, больше хочу, чем не хочу".
  Я отправился к северным холмам.
  Толпы народа повалили в том же направлении.
  Некоторые шли попытать счастья.
  Другие - просто поглазеть.
  
  НА ГОЛУЮ ПРИНЦЕССУ КАЖДЫЙ ХОЧЕТ ПОСМОТРЕТЬ.
  
  Были и те, кто шли просто так.
  Все идут.
  И они идут.
  В толпе я заметил своих старших братьев.
  Но они сделали вид, что меня не знают.
  Я тогда от них отвернулся.
  Во всех смыслах отвернулся от братьев.
  Но слышал, как братья обо мне с презрением говорили.
  "Есть у нас брат Кадмбергер.
  Оборванец.
  Весь черный от золы.
  Мы с ним не общаемся.
  Боимся запачкаться".
  "Тогда я один пойду", - я подумал.
  
  Подошел к горе.
  Рыцари собрались со всего света.
  Прискакали на породистых конях.
  Кони так и танцевали.
  Доспехи на воинах так и блестели.
  Каждый думал, что принцесса Фригида достанется именно ему.
  Принцы стараются.
  Коней нахлестывают.
  Кони тоже стараются.
  Все в мыле уже.
  Но нет толка.
  Только конь копыто поставит на ледяную гору, так сразу скатывается.
  Так и скользит.
  Ни одному даже на метр не удалось подняться.
  А, может быть, кони и не старались.
  Зачем коню на ледяную гору переться?
  Конь тоже понимает.
  Может с горы свалиться.
  Наездник рискует конем.
  Конь рискует собой.
  И ничего конь в благодарность не получит от хозяина.
  Принцесса коню не нужна
  Золотые яблоки коню не нужны.
  Полкоролевства коню - тем более - без надобности.
  Вот кони и делают вид, что стараются.
  Но на самом деле отлынивают от работы.
  
  ОТ РАБОТЫ КОНИ ДОХНУТ.
  
  Гора гладкая, как стекло.
  Крутая, как стена.
  Не удивительно, что кони скользили.
  Но принцессу и полкоролевства каждый хотел получить.
  Так и скакали.
  Так и скользили.
  Без конца.
  Кони устали.
  Кони вспотели.
  Пена с них валит.
  Больше кони не могут скакать.
  Король хотел доложить, что откладывает состязания до утра.
  Но тут появился я.
  Весь из себя.
  Конь подо мной красивый.
  Ни у кого подобного коня нет.
  Я тогда понял, что не продам коня.
  Буду за него деньги брать за подход к кобылам.
  Все на мне медное блестело.
  Люди даже глаза закрыли.
  У некоторых кровь шла из глаз.
  Настолько больно было смотреть на блестящее мое снаряжение.
  Рыцари соперника почувствовали.
  Кричат мне:
  "Не лезь на гору, красавчик.
  Убьет!
  Ничего у тебя не выйдет.
  Зря стараешься".
  "Не стану вас слушать, неудачники, - я отвечал. - Плевал я на вас".
  Рыцари с ненавистью на меня глядели.
  Шумели.
  Я чувствовал, что они разозлились по-настоящему.
  Когда с горы падали, то не злились.
  А на меня обозлились.
  Ну, прям, как мои неблагодарные братья.
  Гнев рыцарей меня развеселил.
  
  Я поскакал к стеклянной горе.
  Коню на ушко шепчу:
  "Помнишь, как я тебе под хвост клок сена засунул?
  Если не хочешь повторения, то - скачи на гору.
  Я обещаю.
  Буду тебя до самой твоей смерти кормить отборной едой.
  Еду буду отбирать у бедных и давать тебе".
  Мои слова взбодрили коня.
  Он - как ни в чем не бывало - поднялся на целую треть.
  Я приподнялся в седле.
  Вернее - хотел приподняться.
  Но:
  "Я примерз к седлу, - я с ужасом понял. - Мои яйца примерзли.
  Ж...а примерзла.
  Конь мокрый.
  Я тоже вспотел.
  Местами вспотел.
  А затем все примерзло.
  Седло медное.
  Блестит красиво.
  Но на морозе седло... примораживает.
  Не облагораживает.
  Какой позор.
  Только хотел до принцессы доскакать.
  А дальше что?
  Она предложила бы: - Красавчик Кадмбергер, возьми меня на руки.
  А что бы я ответил?
  Как бы поступил?"
  
  С ПРИМОРОЖЕНЫМИ ЯЙЦАМИ НА СВИДАНИЕ НЕ СКАЧУТ.
  
  Я вниз глянул.
  Заорал коню:
  "Опасность!
  Спускаемся.
  Иначе скатимся и разобьемся".
  Разумеется, я не сказал о том, что примерз к седлу.
  
  ПОЗОР ДЛЯ РЫЦАРЯ, КОГДА ОН ПРИМЕРЗАЕТ ЯЙЦАМИ.
  
  А принцесса Фригида как увидела меня, так и возгорелась любовью.
  Конечно, она меня не видела живого.
  Лишь амуницию медную видела.
  Но для девушки не важно, что у парня внутри.
  Для девушки важно, что у парня снаружи.
  Впрочем, парням тоже важно, что у девушки снаружи, а не внутри...
  Принцесса Фригида меня призывает:
  "Красавчик!
  Поднимайся ко мне".
  "Ворочь", - я закричал коню.
  Конь с радостью послушал.
  Повернул назад.
  Принцесса от ярости чуть не задохнулась.
  Еще бы.
  Рыцарь к ней почти доскакал.
  А затем повернул обратно.
  В чем причина?
  Рыцарю не понравилась она?
  Либо рыцарь застеснялся, что принцесса голая?
  
  ГОЛАЯ КРАСАВИЦА СИДИТ НА ВЕРШИНЕ ЛЕДЯНОЙ ГОРЫ.
  
  Не каждый мужчина выдержит подобное зрелище.
  С досады принцесса бросила золотое яблоко мне вслед.
  Золотое яблоко попало в латы на ноге.
  И прокляла:
  "Чтоб ты сдох, гадкий рыцарь".
  Но мне не до того было.
  Я прискакал в свою тайную пещеру.
  Приказал коню:
  "Ложись".
  Конь лег.
  Я дотянулся до огнива.
  Чиркнул.
  Поджог мох.
  Через несколько минут седло раскалилось.
   Все отмороженное отстало от медного седла.
  Другая беда пришла.
  Слишком быстро медное седло нагрелось.
  Я обжег яйца.
  Ж...у обжег.
  Голый носился по пещере.
  Выл.
  Прикладывал к обожжённым местам снег.
  Но обошлось.
  Боль в теле прошла.
  Зато осталась боль утраты.
  "Завтра новые состязания будут, - я себя успокоил. - Принцессы нет.
  Зато золотое яблоко у меня.
  Я теперь очень богатый.
  Куплю себе земли
  Провозглашу себя королем какого-нибудь фьорда.
  Будет у меня свое королевство.
  А завтра принцессу Фригиду сниму с вершины горы.
  Крепко она на алмазном стержне зацепилась.
  А куда я ускакал - никто не понял.
  Конь мой быстрый".
  
  У КОГО СКОРОСТЬ, У ТОГО И ДЕНЬГИ.
  
  Я переоделся в свое обычное меховое тряпье.
  Вечером всех рыцарей позвали во дворец.
  И принцев пригласили.
  Король хотел найти золотое яблоко.
  Но ни у кого его не было.
  Один за одним приходили.
  Но никто не мог показать яблоко.
  Вечером мои братья пьянствовали в кабаке.
  Я тоже пришел в кабак.
  "Сначала никто на метр не мог подняться по ледяной горе, - братья рассказывали с воодушевлением.
  За рассказ им наливали бесплатно. - Потом прискакал рыцарь в медных доспехах.
  Они блестели так, что глазам больно.
  Тот рыцарь умел скакать.
  Он поднялся на ледяную гору на целую треть.
  А мог бы и выше.
  Если бы захотел.
  Но не захотел.
  Повернул коня.
  Наверно, подумал, что на первый раз хватит".
  "Дурак тот рыцарь", - начались споры в кабаке.
  "Дурак, не дурак.
  А денег у него много.
  Значит - не дурак". - Другие спорили с первыми.
  Вмешивались третьи:
  "Может быть, рыцарь в медных доспехах женщин не любит.
  Ему рыцарей только подавай.
  Рыцарей круглого стола".
  "Или акула ему откусила мужское, - снова издевались над рыцарем.
  ЕСЛИ НЕ ВЗЯТЬ СИЛОЙ, ТО МОЖНО ПОБЕДИТЬ СЛОВАМИ. - Нечем хвастать".
  "Ничего вы не понимаете, - я не выдержал. - Рыцарь ж...ой и яйцами примерз к седлу.
  Седло медное.
  Конь мокрый.
  Рыцарь вспотел.
  Вот и примерз.
  Как же он с сосулькой к принцессе подкатит?"
  "А ты, откуда знаешь, Кадмбергер? - Надо мной начали ржать. - Ты рыцарю туда заглядывал?"
  "Это всего лишь мое предположение, - я пробурчал. - Моя догадка. - И встал на колени перед братьями своими: - Братушки!
  Вот бы мне одним глазком на того рыцаря взглянуть".
  "Мы щас тебе глаз лишний вилкой выколем, - братья захохотали. - Останешься с одним глазком.
  Тебя только там не хватало, грязная скотина!"
  Праздник продолжался.
  
  На следующий день братья снова собрались в дорогу.
  Я просился с ними.
  Но они не хотели брать.
  "Слишком ты грязный и противный", - они говорили.
  "Можно подумать, что вы чистые и приятные, - я вытирал слезы. - От вас кислым вином воняет.
  Кислой капустой.
  И кислым чесноком несет".
  Как водится, побили меня братья.
  За мой язык длинный побили.
  "Тогда я один пойду", - я обещал братьям.
  Пришли братья к ледяной горе.
  Рыцари и принцы снова на конях.
  Заново их подковали.
  Но только это не помогло.
  Гора не изменилась.
  Вчера была скользкая.
  И сегодня скользкая.
  Никто на метр даже не поднялся.
  
  Снова хотел король объявить, что все откладывается до следующего раза.
  Упрямый мы народ.
  Мой отец каждый год посылал нас сторожить луг.
  Кони вытаптывали траву.
  Но раз в год отец вспоминал о том, что луг нужно спасти.
  Сам ничего не делал.
  Вот и король.
  Неужели королю не понятно?
  Если вчера рыцари не могли забраться на ледяную гору, то и сегодня не заберутся.
  Или королю не нужно было, чтобы рыцари сняли его дочку с вершины?
  Тогда король потерял бы дочь.
  И половину царства потерял бы.
  Какое там - половину.
  Новый король отвоевал бы у старого короля вторую половину...
  Но король упрямый.
  "Подождем, - он приказал. - Не появится ли рыцарь в медных доспехах.
  Медь нынче дорогая".
  
  Только король приказал.
  Появляется рыцарь.
  "Доспехи серебряные, - король ахнул. - Седло и уздечка тоже серебряные.
  Все блестит так, что сияние северное появилось.
  Серебро дороже меди.
  Этому рыцарю свою дочь отдам.
  Если, конечно, рыцарь доскачет до нее".
  А завистники кричат рыцарю:
  "Об твою мать.
  Мы богатые.
  Ты, откуда взялся?
  Конкурент!
  Не старайся понапрасну.
  Если принцессу снимешь, то мы у тебя ее отнимем".
  
  ГЛУПОЕ ДЕЛО - НЕ ХИТРОЕ.
  
  Но рыцарь не послушал советы.
  Я поскакал к ледяной горе.
  "Все выше и выше и выше, - я напевал под нос.
  Поднялся выше, чем на медном коне. - Но вот - беда. - Я почувствовал неладное. - Чтобы не примерзнуть к серебряному седлу, я себя и седло намазал медвежьим жиром.
  Не примерзаю.
  Зато по седлу скольжу.
  Доскачу я до принцессы.
  И дальше что?
  Принцесса скажет - бери меня.
  Бери на руки.
  А я с седла соскользну.
  Покачусь голой ж...ой по ледяной горе.
  Вниз покачусь.
  Как шар.
  Гора и так скользкая.
  А, если с нее катиться на голой ж...е, смазанной медвежьим жиром...
  Скольжение еще лучше будет.
  Разобьюсь к чертям морским!"
  
  РАЗБИТОМУ ПРИНЦЕССА НЕ ПОМОЖЕТ.
  
  Я на две трети поднялся уже.
  Принцесса призывает меня:
  "Красавчик.
  Иди ко мне".
  "Да ну, - я подумал.
  И кричу коню. - Ворочь!
  Спускаемся.
  Иначе разобьемся, как лавина".
  
  
  ГЛАВА 726
  
  АКУЛА
  
  Конь - что?
  Конь - смелое животное.
  Но к тому же еще и умный.
  Конь вниз поскакал.
  Принцесса Фригида разозлилась.
  Кричит вслед:
  "Что за рыцари пошли?
  Никто голую девушку не хочет.
  Проклятые импотенты".
  С досады в меня второе золотое яблоко бросила.
  Яблоко в латах на ноге застряло.
  "Я не рыцарь, - я молча радуюсь. - РЫЦАРСКИЕ ДОСПЕХИ КРЕСТЬЯНИНА РЫЦАРЕМ НЕ СДЕЛАЮТ.
  Зато я живой останусь.
  Завтра как-нибудь принцессу достану.
  Голым не буду сидеть в седле.
  Жиром медвежьим седло и зад свой не намажу.
  Что-нибудь придумаю новое".
  Спустился я.
  И ускакал прочь.
  Быстро ускакал.
  Нико не уследил, куда я скрылся.
  Вечером король опять пригласил рыцарей во дворец.
  Принцев тоже пригласил.
  И опять ни у кого не было золотого яблока.
  Ни одного.
  "А принцесса уже два яблока потратила, - король огорчился. - Если и третье зря бросит, то чем потом кидаться будет?"
  
  Мои братья по традиции в кабак отправились.
  Рассказывают.
  А им за рассказ бесплатно наливают.
  "А потом появился рыцарь.
  Доспехи серебряные.
  Уздечка серебряная.
  Поднялся на две трети.
  Этот скакать умеет!
  Принцесса бросила ему золотое яблоко.
  А он коня повернул".
  Снова разгорелись споры.
  "И этот оттуда же, откуда и рыцарь в медных доспехах.
  Голая принцесса ему, видите ли, не нравится".
  "А кто ему понравится?
  Может быть, рыцарь грязных крестьянок любит?"
  "Богатые они - того.
  Все им не так нужно, как простому народу".
  "Вот бы мне посмотреть", - я нарочно слюни пускаю.
  "Кадмбергер!
  На что посмотреть хочешь?
  Как рыцарь с крестьянкой забавляется? - Братья ржут.
  Меня позорят перед пьяницами. - Опять с нами просишься.
  Тебя там не хватало.
  На рыцаре серебряная кольчуга светилась.
  Светилась кольчуга, как угли, в которых ты копаешься.
  Грязная скотина".
  "Зато у меня дорогие кони.
  Богатая амуниция.
  И два золотых яблока, - я молча ликую. - Захочу - всех куплю!
  И кабак куплю.
  И фьорд куплю.
  И лодки в море куплю!"
  
  БЫЛО БЫ ЧТО КУПИТЬ, А ДЕНЬГИ НАЙДУТСЯ.
  
  На следующий день братья снова отправилась к ледяной горе.
  Опять рыцари зря воздух портили.
  Напрасно принцы копьями потрясали.
  Никто на метр не мог подняться по ледяной горе.
  Все только и ждали рыцаря в серебряных доспехах.
  Одни ждали с любовью.
  Говорили:
  "Рыцарь в серебряных доспехах - герой!
  Красавчик.
  Вот бы мне с ним..."
  Другие равнодушно ждали.
  Говорили:
  "Мне никакой пользы ни от рыцаря, ни от принцессы Фригиды, ни от короля.
  Я - человек простой.
  Бедный.
  Мне бы лишь кусок осетрины и кувшин вина".
  
  Но от рыцаря в серебряных доспехах - ни слуху, ни духу.
  ДУХ У РЫЦЫРЕЙ ТЯЖЕЛЫЙ, ПОТОМУ ЧТО ПОД ЛАТАМИ НЕ ПРОВЕТРИВАЕТСЯ.
  И вот показался всадник.
  Конь под ним красоты такой, что и описать невозможно.
  "Доспехи золотые, - король глаза вытаращил. - Седло золотое.
  Кольчуга из чистого золота.
  Сверкают так, что далеко от них расходится северное сияние.
  Если он снова повернет...
  Если не захочет к моей дочке Фригида подниматься, то я сам за этого рыцаря замуж выйду.
  Хорошо бы, чтобы он бабой оказался.
  Кто знает.
  Неизвестно, кто под доспехами прячется.
  Рыцарь.
  Баба.
  Или чорт.
  Лишь бы богатый..."
  
  Я отметил, что рыцари не кричат мне.
  Принцы не кричат, чтобы я зря не старался.
  "Они слова не могут вымолвить от изумления при виде моей красоты!
  На этот раз яйца и ж...а не примерзнут к седлу.
  На этот раз я не смазал седло и ягодицы медвежьим жиром.
  Я подстелил на золотое седло шкуру акулы.
  Шкура шершавая.
  Не скользит.
  Шкура холод не пропускает.
  Не примерзну.
  Одно неприятно - шкура мне промежность раздирает.
  Но это не так страшно, как примерзнуть яйцами к седлу.
  И еще менее страшно, чем скатиться на голой ж...е с ледяной горы".
  Я поскакал к ледяной горе.
  Взлетел наверх.
  Как перышко сокола ясного взлетел.
  Принцесса даже пожелать не успела, чтобы я добрался до верхушки.
  А я уже там.
  Принцесса руки протянула.
  Глаза закрыла.
  Губы в трубочку сложила.
  А я зуд в промежности почувствовал.
  "Матушки.
  Батюшки! - Думаю. - Шкура акулы мне промежность раскровянила.
  К принцессе я слезть не могу.
  С ОКРОВАВЛЕННЫМ ЗАДОМ К ПРИНЦЕССАМ НЕ ХОДЯТ".
  
  В отчаянье я выхватил золотое яблоко у принцессы.
  Повернул коня.
  И скрылся из глаз.
  Принцесса даже проклясть меня не успела.
  Голая замерла, как статуя.
  Вроде обокрали ее рыцари.
  Обокрали.
  Обесчестили тем, что в жены не взяли.
  Я же ускакал быстро.
  Никто не опомнился.
  Мои братья в корчму вернулись.
  С упоением рассказывают.
  А им за рассказ наливают.
  "Вот было здорово!
  Другого подобного рыцаря во всех снегах не отыскать".
  "Наверно, он яблоки собирает, - посыпались предположения. - Скачет по миру.
  Услышит, где принцессу замуж пытаются выдать.
  Сразу туда.
  Забирает золото.
  А принцесс не трогает".
  "Или он только рыцарей любит".
  "Или отморозил свое мужское достоинство".
  "Или он дурак".
  Много было предположение.
  Я братьев прошу:
  "Вот бы на золотого рыцаря мне посмотреть".
  "Да уж!
  Кольчуга рыцаря сверкала, как угольная куча, в которой ты копаешься, Кадмбергер
  Грязная ты скотина. - Но что-то насторожило братьев. - Слишком ты смелый стал, братишка.
  Сталь в голосе появилась".
  "Не сталь в моем голосе.
  Медь в моем голосе.
  Серебро в моём голосе.
  Золото в моем голосе". - Я сорвался.
  Но братья подумали, что я пошутил.
  Сразу меня на место поставили.
  Побили, как грязную собаку.
  
  На следующий вечер король пригласил рыцарей во дворец.
  Принцев тоже пригласил.
  По этому случаю принцесса с горы скатилась.
  Больше нечего было делать на горе принцессе.
  Все золотые яблоки она истратила.
  ЕСЛИ НЕТ ЗОЛОТА, ТО НЕЧЕГО НА ЛЕДЯНОЙ ГОРЕ СИДЕТЬ.
  Приходили принцы.
  За ними рыцари.
  А золотого яблока ни у кого не было.
  "Вот вы все ходите и ходите, - король разозлился. - Пируете за мой счет.
  Я же ясно сказал.
  Приходит пусть тот, у кого золотое яблоко.
  Или те.
  Ведь мы не знаем - один и тот же человек в разных латах был.
  Или три человека. - Король к дочке обернулся. - Фригида.
  Доченька моя.
  Принцесса!
  Если три рыцаря окажутся?
  Разные.
  То, что делать будешь?"
  
  "ТРИ РЫЦАРЯ - В ТРИ РАЗА ЛУЧШЕ, ЧЕМ ОДИН, - принцесса засмущалась. - С тремя рыцарями буду жить, как с мужьями.
  И, если он один будет - тоже неплохо.
  Ведь у него золото есть.
  И серебро есть.
  И медь имеется.
  Кони производители.
  Один жеребенок от коня будет бешеных денег стоить.
  К тому же рыцарь у меня украл три золотых яблока.
  В накладе я не останусь".
  "Лишь бы рыцарь...
  Или рыцари тебя взяли.
  Не отказались бы". - Король нахмурился.
  
  КОГДА ПРИНЦЕССА ОТКАЗЫВАЕТ - ПРИВЫЧНОЕ, НО КОГДА ПРИНЦЕССЕ ОТКАЗЫВАЮТ - МЕЖДУНАРОДНЫЙ СКАНДАЛ.
  
  "Все мы видели, - король приложила два пальца к глазам.
  Для непонятливых.
  Кто не понимает, что означает слово "видели". - Рыцарь поднялся на гору.
  Взял золотое яблоко.
  Поэтому приказываю, - король кивнул стражникам. - Обыскать всех.
  Обыскать всех в округе.
  У кого найдете золотое яблоко...
  Огого!"
  
  Люди сами приходили к королю.
  Не хотели, чтобы стражники их силой тащили.
  Вдарят по голове молотом.
  Потом тащат по снегу к королю...
  Выворачивали карманы.
  Показывали, что в корзинах.
  Ни у кого не было золотого яблока.
  Под конец явились к королю мои братья.
  Были они самые последние.
  "Найдется ли в королевстве кто-то, кто более последний, чем вы?" - Король на братьев благодушно смотрит.
  Еще бы!
  Сам с ними часто в корчме пирует.
  "Да.
  Есть у нас брат.
  Кадмбергер, - братья отвечали.
  И начали меня поносить: - Но только он - дурак полный.
  Скотина грязная.
  Ленивая свинья.
  Вшивая собака.
  Нет у него золотого яблока".
  "Все равно, - принцесса Фридига вмешалась.
  Поняла, что лед под ней трещит.
  Женихи вот-вот разбегутся.
  А она уже на третьем месяце беременная.
  От аиста беременая...
  А грязного можно отмыть.
  КОГДА В ЗОЛОТЕ, ТО ГРЯЗИ НЕ ВИДНО. - Раз все побывали во дворце, то пусть и он придет".
  Привели меня в королевский дворец.
  "Кадмбергер, - король от меня нос воротит.
  Я после катания на коне не успел помыться.
  Потом воняю. - Нет ли у тебя золотого яблока?"
  "Король, - я смело отвечаю.
  ЗОЛОТО СМЕЛОСТИ ПРИДАЕТ. - Мои братья меня дураком называют.
   А следовало бы тебя дураком назвать.
  Ты спрашиваешь у нищего.
  Нет ли у меня золотого яблока.
  Видишь мои обноски?
  Но на этот раз никто не скажет, что ты дурак.
  Король.
  Ты угадал.
  Да, вот одно золотое яблоко. - Я вытащил из корзины золотое яблоко. - Вот и второе.
  И третье.
  Все мои.
  И медные доспехи мне принадлежат.
  И серебряные доспехи.
  И золотые.
  Даже кони могучие породистые - мои.
  Так что я даже богаче, чем ты". - Я скинул с себя лохмотья.
  Думал, что я под ними золотая кольчуга.
  Но, поздно вспомнил, что кольчугу золотую в пещере спрятал.
  
  "ЕСЛИ НЕ МОЖЕШЬ ПОКАЗАТЬ ЗОЛОТО, ТО ПОКАЖИ СВОЙ ЗАД", - я подумал.
  
  Я повернулся к королю спиной.
  Голый наклонился.
  Король закричал в бешенстве:
  "Как смеешь ты, грязная скотина, к королю спиной подкорачиваться.
  Да еще настолько обнаглел, что мне зад голый показываешь".
  "А по-моему, даже очень ничего, - принцесса губки поджала. - Очень даже красиво.
  Совершенно - голый зад показывать.
  Я беру...
  Кто товар лицом показывает.
  А кто - задом".
  
  "Король!
  Принцесса!
  Я свой голый зад показываю не из-за неуважения к вам.
  Мой зад в этих приключениях настрадался.
  Не зря говорят, что ищут приключений на свою задницу.
  А, наоборот, я.
  Из благородства зад показываю.
  Не каждый может похвастаться, что видел мой голый зад.
  Заодно и оправдаюсь перед вами.
  Задом оправдаюсь.
  Задним числом оправдаюсь.
  В первый раз я яйцами к медному седлу примерз.
  Яйцами и ж...й.
  Поэтому от тебя, принцесса, слинял.
  А не из-за неуважения.
  И не, потому что мне только рыцари нравятся.
  Ну, доскакал бы я до тебя.
  Ты бы руки ко мне протянула.
  А я тебя на руки не смог бы поднять.
  Потому что примерз к седлу медному.
  Вышел бы конфуз.
  Поэтому я сбежал в первый раз.
  Второй раз - чтобы не примерзнуть - я намазал ягодицы медвежьим жиром.
  Чтобы не примерзнуть к серебряному седлу.
  На две трети поднялся.
  И вдруг...
  Беда!
  Я почувствовал, как соскальзываю с коня.
  Медвежий жир скольжение придает.
  Я представил, как ты ко мне руки тянешь.
  А я с коня соскользнул бы.
  И на голых ягодицам с ледяной горы понесся бы.
  Я бы так до матери наших городов доскользил бы.
  А потом разбился.
  В матери городов.
  Разбился бы в ней...
  Поэтому, я и во второй раз сбежал.
  
  В третий раз я на седло приклеил кожу акулы.
  Кожа акулы шершавая.
  До тебя я доскакал, принцесса Фригида.
  Но промежность о кожу акулы истерлась.
  Поэтому...
  Ты бы ко мне руки протянула.
  Ты и протянула ко мне руки.
   А я что?
  Ответил бы - Принцесса, абажди!
  Сейчас кровь перестанет хлестать из ягодиц.
  Тогда я обниму?
  НЕЛЬЗЯ ПРИНЦЕССУ ГОЛЫМ ОКРОВАВЛЕННЫМ ЗАДОМ ПУГАТЬ.
  А, если бы я поскользнулся?
  В луже своей крови поскользнулся бы.
  Покатился бы с ледяной горы.
  На окровавленной ж...е. катился бы.
  До подножия горы доехал бы мой скелет.
  А тебе нужен скелет вместо мясного парня, принцесса?"
  "Нет, Кадмбергер.
  Мне скелет в шкафу не нужен.
  У батюшки моего полные шкафы скелетов.
  Мне мясной парень нужен. - Принцесса обняла меня. - Ты оправдан, Кадмбергер.
  Я согласна стать твоей женой.
  Немедленно".
  "Вообще-то, я еще не делал тебе предложение стать моей женой", - я подумал.
  Но вслух не произнес.
  Король тут подсуетился:
  "Кадмбергер!
  Ну, бери мою дочь и половину королевства в придачу.
  Ты это заслужил".
  "Не служил я тебе, король", - я тоже молча возразил.
  Сыграли свадьбу.
  
   - Кадмбергер! - бродяги около костра зашумели. - Врешь ты все.
   - Не вру.
  Хотите, пса в нос поцелую?
  Это будет доказательством, что я не врал. - Кадмбергер тут же поцеловал собаку в нос.
   - Собаку каждый может.
  А принцессу - не каждый может.
   - Я бы вам зад показал.
  Красный он у меня.
  Зад-то...
  Но здесь дамы. - Кадмбергер скосил глаза на Акулу
   - Я не дама, - Акула засмеялась. - Я - девушка.
  А голых задов я в рабстве насмотрелась.
  И своей попкой крутила.
  Рабы же все без одежды.
  Но, скажу честно, Кадмбергер.
  Я верю в твой рассказ.
  Поэтому зад можешь не показывать.
  КТО ВЕРИТ, ТОМУ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА НЕ НУЖНЫ.
  
   - Кадмбергер!
  Почему ты нищий?
  Где твои золотые яблоки?
  Где красавица жена принцесса?
  Где кони богатырские?
  Где сбруя медная?
  Где кольчуга серебряная?
  Где амуниция золотая? - Бродяги потешались.
   - На вторую историю хватит, - Кадмбергер подбросил сучков в огонь. - Первый месяц мы с женой жили прекрасно.
  Медовый месяц.
  Мед пили.
  Потом жена заскучала.
  Она же - с детства к роскоши привыкла.
  Манеры у нее королевские.
  Я же - как был простым трудягой - так и остался.
  Ни понимания у меня, ни этикета.
  Жена подружку себе нашла.
  Чтобы не скучать.
  Тоже - принцесса.
  Но из другого королевства.
  Та принцесса тоже скучала.
  Сблизилась она с моей женой.
  Две принцессы.
  Весело им.
  Шушукаются.
  Хихикают по углам.
  На меня с насмешкой поглядывают.
  Я беду не чуял.
  У бедных все на виду.
  У БЕДНЫХ ВСЕ ПРОСТО.
  Интриг не знал.
  А надо было бы.
  Сбежала моя жена.
  Со своей подружкой принцессой сбежала.
  И не просто сбежала.
  Прихватила все мое золото.
  Коней моих взяла.
  И все богатства своего отца украла.
  Ходим мы с королем по дворцу.
  Руками разводим.
  Есть хотим.
  Пить хотим.
  Но никто нас не кормит.
  Никто нас не кормит.
  Слуги ушли от нас.
  Стражники нас бросили.
  Даже батраки сбежали.
  Потому что у нас не было денег платить им жалованье.
  
  БЕСПЛАТНО ТОЛЬКО ДУРАКИ РАБОТАЮТ.
  
  В один прекрасный день возвращается моя жена.
  Принцесса Фригида.
  Я обрадовался.
  Думал, что жена прощения просить будет.
  Хотел ее поколотить.
  Поколотил бы.
  И простил.
  Но принцесса сразу.
  С хода мне нос бивнем мамонта разбила.
  "Не муж ты мне больше, Кадмбергер!
  Не муж. - Принцесса Фригида объявила. - Уходи.
  Больше не желаю видеть твою скотскую рожу.
  Я не могу простить, как ты меня позорил.
  Брал золотые яблоки.
  И скрывался с ними.
  А меня не брал".
  Моя жена принцесса Фригида стала королевой.
  Меня - в шею выгнала.
  Своего отца конюхом поставила.
  А, если ленился ее отец - бывший король - за конями навоз убирать, то его кнутом стегали на конюшне.
  Фригида присоединила свое королевство к королевству своей подружки принцессы.
  И стали они править вдвоем.
  Огромное королевство у них.
  И живут подружки.
  Не сорятся.
  Друг дружкой довольны.
  А я ниществую.
  Снег в воду растапливаю.
  Вот и вся моя еда. - Кадмбергер засмеялся невесело.
  
   - Твоя беда, Камдбергер схожа с моей бедой, - другой бродяга захохотал.
  Ноздри его вырваны.
  На щеках - клейма.
  Уши отрезаны.
  Губы порваны. - Мое имя - Хальвор.
  
  
  РАССКАЗ ХАЛЬВОРА
  
  Я родился в завьюжных землях.
  У нас о снеге даже не слышали.
  Тепло у нас.
  Обезьяны по крышам скачут.
  Птицы яркие в окно залетают.
  Я жил, и заботы не знал.
  Родителей своих радовал.
  С утра до вечера рылся в печке.
  С золой играл.
  Поэтому некоторые называли меня Золушк.
  Отец и мать меня нахваливали:
  "У всех сыновья - дураки.
  С девками бегают.
  Воруют.
  Вино пьют.
  А наш дома сидит.
  Спокойный.
  Мухи не обидит.
  Мы его в учение отдавали.
  А ему учение не нужно.
  От учения только вред.
  Убегал наш Хальвор с учений.
  Три дня не пройдет.
  А он уже дома.
  И снова в печке копается.
  Снова золу перебирает.
  Прекрасный сын.
  Надежная опора родителям".
  
  РОДИТЕЛИ ДЕТЕЙ СЕБЕ НА ПОТРЕБУ РАСТЯТ.
  
  Однажды пришел в наш дом матрос.
  Много земель он повидал.
  А еще больше - морей.
  "Хочешь, я возьму с собой в плаванье? - Матрос меня спрашивает. - Я снова скоро отплываю".
  "Плаванье?
  Плавать я люблю.
  Плаванье - мне по вкусу.
  КТО НЕ ПЛАВАЕТ, ТОТ - ТОПОР". - Я поднялся.
  Отряхнул ладошки от золы.
  И пошел за матросом.
  
  Мы долго плыли.
  А сколько?
  Не знаю.
  Помню, что попали в бурю.
  Буря с матроса парик сорвала.
  В воды глубокие парик унесла.
  Будут рыбы в парике щеголять.
  Капитан не мог сказать, куда нас унесло.
  Потому что капитан, вообще, ничего не мог сказать.
  Принесло нас к берегу чужой земли.
  А что за берег?
  Что за земля?
  Никто из нас даже не слышал.
  Ветер улегся.
  Паруса обвисли.
  Усы у матросов обвисли.
  Все обвисло.
  Корабль с места не может сдвинуться.
  Хочешь, или не хочешь, но не мог.
  Стало всем скучно.
  
  СТОЯТЬ НА ОДНОМ МЕСТЕ ВРЕДНО.
  
  Я стал капитана просить:
  "Отпусти меня на берег.
  Отпусти, родименький!"
  Капитан думал.
  Думал капитан.
  И надумал.
  А что он надумал?
  Отпустил меня на берег.
  "Хальвор!
  Только смотри!
  Чуть подует ветер - мы поплывем. - Матрос меня предупредил. - Тебя ждать не будем.
  Был бы ты красивой девкой - подождали бы.
  ДЕВУШКУ ЛЮБЯТ ЖДАТЬ".
  
  Я и вступил на благодатную землю.
  
  
  ГЛАВА 727
  
  АКУЛА
  
  "Кругом золотые поля, - я рот раскрыл. - Зеленые луга.
  И люди не омрачают пейзаж своим присутствием.
  Людей нет".
  Я долго ждал.
  Вдруг закачались колосья.
  Зашелестела трава.
  Поднялся сильный ветер.
  "Я бы вернулся на корабль, - я подумал. - Но впереди дорога большая.
  Куда она ведет?
  Если не пойду по этой дороге, то не узнаю.
  БОЛЬШАЯ ДОРОГА НАЧИНАЕТСЯ С ОДНОГО ШАГА.
  Следов нет на дороге.
  Ни человеческих.
  Ни звериных.
  Ни скотских.
  Дорога гладкая.
  Хоть яйца по ней кати.
  Ни одно не разобьется".
  Только не было у меня куриных яиц с собой.
  А то бы я покатил их.
  Покатил бы по дороге.
  Целый день я шел по дороге.
  Она привела меня к большому замку.
  
  ВСЕ БОЛЬШИЕ ДОРОГИ ВЕДУТ К ЗАМКУ.
  
  "Все окна в замке освещены, - я сглотнул. - Манят меня.
  Меня манят окна.
  Я изрядно проголодался.
  С утра не было во рту ни крошки.
  Корабль мой, наверняка, ушел в море.
  Мне ничего не остается, как войти в замок.
  ОНИ ОБЯЗАНЫ МЕНЯ НАКОРМИТЬ! - И я вошел. - Очаг пылает.
  Кухня.
  Это я хорошо зашел!
  Кастрюли огромные.
  Из серебра и золота кастрюли.
  В них варится вкусное.
  Но людей нигде не видно. - Я постоял.
  Любовался кухонным великолепием. - Нельзя ни к чему прикасаться.
  Можно обжечься. - Вдруг, я заметил дверь. - Дверь из кухни ведет во внутренние покои", - я догадался.
  Толкнул дверь.
  И сразу ахнул.
  Передо мной сидела красавица.
  Она лизала банан.
  
  ГДЕ ДЕВУШКИ, ТАМ И БАНАНЫ.
  
  "Как ты посмел войти сюда?" - Красавица на меня с интересом смотрит.
  "Ноги есть, вот я и вошел, - я грудь расправил. - А почему ты голая?"
  "Йа?
  Я голая, потому что я в своей спальне.
  Перед кем мне одеваться?
  Жарко в замке.
  Натоплено.
  Поэтому я без одежды".
  "Ну, тогда ладно.
  Тогда прощаю, что ты голая".
  "Почему ты завелся по этому поводу? - Красавица вспыхнула. - Какое тебе дело до того, как я распоряжаюсь своим телом?"
  
  "НИКАКОГО ДЕЛА НЕТ ПАРНЮ ДО ГОЛОЙ ДЕВУШКИ, - я присел на край кровати. - Меня просто взбесило, с каким презрением ты на меня посмотрела.
  А ведь я милый.
  Я приношу пользы больше, чем ты.
  Я уверен, что жизнь у тебя бесполезная.
  Сидишь голая.
  Ешь банан.
  А у меня крошки с утра во рту не было".
  
  "Ничего у тебя с утра во рту не было? - Красавица беспомощно моргала. - Я стала невнимательная.
  Превратилась в отшельницу.
  Но никогда бы не подумала, что жизнь у меня бесполезная.
  А ты, разумеется, идеальный?"
  
  "Я - Хальвор.
  Я - мужчина.
  Поэтому я идеальный. - Я невесело рассмеялся. - Полезный ли я?
  Зависит от того, кого спросить.
  Я с матросами плавал..."
  "Ты плавал с матросами?
  Со стариками спал в одном трюме? - Красавица спросила медовым голосом. - Продаете рабов?
  И все подобное прочее?" - Красавица на меня враждебно смотрела.
  "Разумеется, нет.
  Я не продаю рабов.
  Чтобы продать раба, его сначала нужно купить.
  А у меня денег нет.
  БЕЗ ДЕНЕГ ЧЕЛОВЕК ПРЕВРАЩАЕТСЯ В РАБА".
  "Тем не мене, ты уверен, что ты идеальный, - красавица преувеличено удивилась.
  Голос ее стал жестче. - Ты с легкостью записал меня в бездельницы.
  Не потому ли это, что ты - мужчина, а я - девушка?"
  "Я не настоящий мужчина.
  МУЖЧИНА - ТОТ, У КОГО ЕСТЬ ДЕНЬГИ.
  Я уже об этом говорил. - Я нахмурился. - Ты меня презираешь за то, что я мужчина?"
  "Фуууу!
  Я не потрачу свое время на то, чтобы презирать нищего".
  "Но ты так думаешь".
  "Нет.
  Это ты умничаешь, парень.
  Я не ошибаюсь.
  Пришел ко мне.
  Поучаешь обнаженную красавицу.
  На большее тебя не хватает".
  "Ты хочешь, чтобы я тебя..."
  "Еще чего.
  Только попробуй, - красавица сняла со стены саблю. - Мигом тебя перерублю.
  И тебе перерублю".
  "Ощущаю твой гнев.
  Буду думать, что я не услышал твою угрозу".
  "Я не..."
  "Играй по своим правилам.
  Думай, что я чудовище.
  Потому что я - парень.
  Я буду делать вид, что это не так.
  Что мужчины и женщины одинаковые.
  Лучше стань мне подругой.
  Я буду тихо смотреть.
  И ждать, когда ты заберешь меня в свои руки.
  А, если почувствуешь, что я не то...
  То называй меня бесчувственным".
  
  "Я поняла только часть твоей глупости.
  Все остальное - бессмысленно".
  "Значит, мы не поняли друг друга, красавица".
  "Мое имя Фантазия".
  "Шооо?"
  "Фантазия - мое имя".
  "Пофантазируем?"
  "Нет, Хальвор.
  Ты со мной не пофантазируешь.
  Ведь у тебя нет денег.
  Поэтому ты не мужчина.
  Ты сам с собой хальворничай".
  "Нет, - я ответил мрачно. - И не собираюсь.
  Сам с собой.
  ... хальворничать.
  Ведёшь со мной враждебно, Фантазия.
  Возможно, что не любишь парней.
  ДЕВУШКЕ НЕТ НУЖДЫ ЛЮБИТЬ".
  
  "Ты умен", - красавица Фантазия осторожно согласилась.
  Внезапно рассмеялась.
  И тут меня понесло.
  Я влюбился в красавицу.
  "Взгляни на меня", - я мысленно приказал ей.
  Чтобы лучше различить прелести, прищурился.
  Логичнее было бы смотреть издалека.
  Чтобы увидеть Фантазию целиком.
  Но я смотрел только на ее груди.
  Фантазия сидела неподвижно.
  "Очаровательная головка чуть наклонена вперёд.
  Лицо хранило сосредоточенное выражение.
  Ресницы необыкновенно длинные". - Я уже начал мечтать.
  
  МЕЧТАТЬ БЕЗ ДЕВУШКИ - ВРЕДНО.
  
  "Фантазия - очаровательная, - я думал.
  Икал от волнения. - Она обманчиво невинная.
  Слишком у нее пухленькие губки.
  Густые волосы распущены по плечам.
  Красавица попробует управлять мной.
  Она уже заставляет меня думать только о ней". - Я пытался сбить с себя нарастающее желание.
  Однако жар уже поднимался к моим бедрам.
  В голове вспыхивают разные неприличные картинки.
  В мечтах я накрываю губы Фантазии.
  Своими губами накрываю.
  "Натиск моих губ.
  Губы красавицы смягчаются.
  Ее груди не умещаются в моих ладонях.
  Соски напоминают оливки.
  Выглядят сладкими.
  Опьяняющими.
  Ее бедра округлые.
  Округлые бедра.
  И крутые.
  Девушка пахнет бананом.
  Жаркая и влекущая красавица.
  Но она мне не принадлежит".
  
  ЧУЖОЕ ВСЕГДА КАЖЕТСЯ СЛАЩЕ.
  
  Мой живот сжался.
  Ярость.
  Животная похоть.
  Все смешалось.
  "С детства я держался.
  Но теперь.
  Когда красавица меня соблазняет.
  Жаркая.
  Влекущая.
  Все мои мысли сводятся к одному.
  Как слиться с Фантазией".
  
  "Я в жизни не причинил вреда ни одной женщине, - я жалко проблеял. - Однако".
  "Ты хочешь...
  Хочешь меня уничтожить?
  Как девушку хочешь уничтожить?
  Как личность?" - Фантазия постучала пальчиками по моему лбу.
  Стук пальцев вернул меня из мечтаний.
  Я покорно склонил голову.
  С яростью осознал, что Фантазия делает со мной все, что хочет.
  
  Красавица расслабила напряженную спину.
  Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
  "В твоих глазах светится радость", - я проблеял.
  "Радость и благодарность.
  Я благодарна тебе, Хальвор.
  Благодарна за то, что ты здесь". - Фантазия подалась вперед.
  Хотела что-то еще сказать.
  
  ЕСЛИ ДЕВУШКА НИЧЕГО НЕ ГОВОРИТ, ТО, ЗНАЧИТ, ЧТО ОНА БОЛЕЕТ.
  
  "Фантазия!
  Я хочу тебя получить в собственность.
  Это всего лишь гнев.
  Ничего более.
  Я возмущен.
  Ты сделала меня своей жертвой.
  Ты не должна была смотреть на меня с любовью.
  Тем более, что ты - голая.
  Теперь я тебе должен.
  Ты наказываешь меня своей красотой.
  Издеваешься надо мной?"
  "Хальвор?
  Почему ты смотришь только на мою грудь?
  Других мест у меня нет что ли?
  А то, что я смотрела тебе в глаза...
  Это меньшее, что я могу сделать". - Фантазия поднялась.
  Подошла к гобелену.
  Водила пальчиком по узорам.
  "Взгляни на меня"! - я снова мысленно приказал.
  Фантазия будто бы услышала мои мысли.
  Она колебалась.
  Я задержал дыхание.
  Чувствовал, что Фантазия готова повернуться ко мне.
  
  КАК НИ ПОВЕРНЕТСЯ - ВСЁ КРАСИВО.
  
  Фантазия обернулась.
  Губы ее побелели.
  Рука дрожала.
  Фантазия посмотрела на меня.
  И пошатнулась.
  "Она теряет сознание", - я понял.
  Вскочил с ложа.
  Едва успел подхватить красавицу.
  Я стиснул зубы.
  Положил Фантазию на кровать.
  Красавица была легкая, как ветер.
  И хрупкая.
  Я не смог отвести взгляд.
  Лицо Фантазии свежее.
  Щечки порозовели.
  
  Всё во мне замерло.
  Я ждал.
  Ну, и смотрел...
  В какой-то момент меня охватила паника.
  Я стал беспомощный.
  "Если девушка умрет, то меня обвинят.
  Обвинят, что я ее убил.
  Сначала раздел.
  Потом убил.
  "Ты не можешь умереть, Фантазия, - я хлестал девушку по щекам. - Открой глаза.
  С ОТКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ УМИРАТЬ ВЕСЕЛЕЙ".
  "Трехглавый тролль", - Фантазия открыла очи.
  "Я - трёхглавый тролль?
  Троллем меня обзывали.
  Но где мои три головы?"
  "Хозяин этого замка - трехглавый тролль". - Фантазия усмехнулась.
  "Я - в ловушке, - я подпрыгнул от ужаса. - Ты - гадкая девка.
  Ты меня заманила в ловушку.
  Трехглавый тролль меня сожрет.
  Ты - у него приманка.
  Меня поймали на живца.
  Вернее - на живицу поймали.
  Я подозревал.
  Подозревал я.
  Все было хорошо.
  Серебряные котлы.
  Золотые котлы.
  В них варится вкусное.
  А потом еще голая ты.
  В спальне.
  Я должен был догадаться".
  
  ПРОСТО ТАК ГОЛЫЕ ДЕВУШКИ НЕ ПОЯВЛЯЮТСЯ.
  
  Голая девушка - всегда ловушка!
  "Если хозяин придет и увидит тебя, - Фантазия шептала, - то убьет".
  "Пусть у твоего тролля хоть четыре головы, - я захохотал в истерике. - Я все равно останусь.
  Я голодный.
  Не уйду, пока ты меня не накормишь.
  Бояться мне нечего.
  Я с тобой не прелюбодействовал.
  "Ты смело разговариваешь, Хальвор, - Фантазия провела ладонью по моей щеке. - Мне нравятся пылкие юноши.
  Смелые и горячие.
  У меня в спальне только фрукты и овощи.
  Я не употребляю мясо.
  Поэтому конины и баранины к твоим услугам не будет.
  Кушай редьку.
  Редька черная.
  Редька красная.
  Редька зеленая.
  Картошка.
  Огурцы.
  Помидоры.
  Шпинат.
  Капуста.
  Томаты..."
  Фантазия меня хорошенько накормила.
  "Я теперь три дня с горшка не слезу", - я похлопал ладонью по животу.
  Мы захохотали.
  
  "Хальвор! - Фантазия стала добрее ко мне.
  Придвинулась ближе. - Убей трехглавого тролля.
  Мы будем с тобой жить во дворце вместе.
  Счастливо будем жить".
  "Чем тебе тролль навредил?"
  "Ничем он не навредил мне.
  Угождает.
  Кормит.
  Балует.
  И, как мужчина он - хорош.
  Но я хочу разнообразия.
  Скучно мне стало с троллем".
  "Ага.
  Убью твоего тролля трехглавого.
  Будем мы с тобой жить счастливо.
  А потом с корабля придет какой-нибудь оборванец.
  Как я.
  И ты его попросишь, чтобы он убил меня.
  Потому что со мной тебе станет скучно".
  "Хальвор!
  Это будет потом!"
  
  ДУМАЙ О ХОРОШЕМ, ПЛОХОЕ В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ БУДЕТ.
  
  "Ты слишком красивая.
  Слишком красивая, чтобы я отказался, - я вздернул подбородок. - Учи!"
  "Хальвор!
  А ну-ка попробуй снять меч со стены.
  Если снимешь, то спасешь меня.
  От скуки спасешь.
  И себя спасешь".
  "Меч? - Я усмехнулся. - Тут и пробовать нечего.
  Я быка за ногу поднимаю. - Я взялся за рукоятку меча. - Да что же за морской черт? - Я ругаться научился у матросов. - Я приподнять меч не могу.
  Не то, что снять".
  "Выпей глоток из фляги.
  Она висит рядом с мечом. - Фантазия подсказала. - Тролль всегда так делает, прежде чем берется за меч".
  "Выпить я всегда рад, - я приложился к горлышку. - Отпил.
  Много выпил...
  Снова взялся за меч. - Что произошло?
  Меч стал, как гусиный пух.
  Будто нет меча в руке.
  Что во фляжке?
  Жидкость всем органам силу придает.
  Живая вода во фляжке?"
  "Во фляжке слабительное.
  КОГДА ЧЕЛОВЕК СПЕШИТ В ТУАЛЕТ, ТО СМЕТАЕТ ВСЕ ПРЕГРАДЫ НА СВОЕМ ПУТИ.
  Сильным - как ураган - становится человек, когда несется в туалет".
  
  "Ну!
  Пусть теперь приходит тролль", - я помахивал мечом.
  Лучше бы другим помахивал.
  Послышалось пыхтение.
  "Фантазия?"
  "Да, Хальвор".
  "Ты, пыхтишь?"
  "Девушки не пыхтят".
  "Значит, тролль пыхтит", - я догадался.
  Теперь шум.
  "Фантазия?"
  "Да, Хальвор".
  "Ты, шумишь?"
  "Нет, Хальвор.
  Я не шумлю.
  Девушки не шумят".
  "Значит, шумит тролль", - я снова догадался.
  Раздался треск.
  "Фантазия?"
  "Да, Хальвор".
  "Ты трещишь?"
  "Задолбал, Хальвор.
  Девушки не трещат".
  "Значит, трещит тролль", - я догадливый.
  
  "Хальвор!
  Ты хотел тролля, - красавица Фантазия захохотала. - Ты его получил.
  Ты звал тролля.
  Пусть приходит тролль.
  Пусть приходит тролль, - Фантазия меня передразнивала. - Тролль и пришел".
  Тролль приоткрыл дверь.
  "Здесь пахнет человеком", - тролль закричал страшным голосом.
  "А я что?
  Не человек? - Фантазия взвилась. - Девушка для тебя уже не человек?
  Вот, как ты заговорил, троллюшка!".
  "Верно!
  Здесь только я один - человек.
  И пахну.
  Потому что Фантазия мне слабительное дала.
  Меня и расслабило", - я разом отрубил троллю все его головы.
  От радости красавица Фантазия принялась петь.
  Пела.
  Плясала.
  Веселилась.
  Затем приложила пальчик ко лбу:
  "Вспомнила! - Фантазия заплакала. - Ах, Хальвор!
  Если бы ты мог освободить моих сестер!"
  "Начинается, - я вытер меч о гобелен. - Ты обещала мне медовый месяц.
  Сказала, что мы с тобой будем жить радостно.
  Как только я убью тролля.
  Ну.
  Убил я тролля.
  И что имею с этого?
  Ты меня на новые подвиги посылаешь, Фантазия.
  Я с тобой еще даже не..."
  "Тсссс! - Фантазия приложила пальчик к моим губам. - Не говори то, о чем потом пожалеешь, Хальвор.
  Тебе со мной еще спать и спать.
  Не боишься, что я ночью тебя зарежу.
  Спящего зарежу.
  Или задушу веревкой.
  Поэтому будь предельно внимателен и любезен со мной".
  
  ПОД СТРАХОМ СМЕРТИ УЛЫБАЙСЯ.
  
  "Да, где же твои сестры?" - я проиграл красавице.
  "Моих сестер тоже похитили тролли".
  "Что же ты, и твои сестры, только троллям нравитесь?
  Почему вас не похитили принцы?"
  "Нас принцы не похитили, потому что принцы танцуют.
  Принцы политесы во дворцах делают.
  А тролль?
  Тролль - чувствуется в нем мощное.
  Мужское начало есть в тролле.
  Тролль не танцует.
  Поэтому выглядит более мужественно, чем принцы".
  "Ты расхвалила троллей.
  Можно сказать, что ты их любишь..."
  "Нуууу.
  Люблю.
  Не люблю.
  Это мое дело".
  "Может быть, никто вас не похищал? - Я прищурился. - Ты и твои сестры сами с троллями убежали?"
  "Мы не убегали с троллями, - Фантазия отвела взгляд. - Нас три сестры.
  Три принцессы.
  Тролли заперли нас в своих замках.
  Потому что мы не захотели стать их женами".
  "Женами не захотели стать?
  А любовницами троллей стали?"
  "До замка одного тролля целый день пути, - красавица проигнорировала мой вопрос.
  ДЕВУШКА ЛИШЬ СВОЕ ГОВОРИТ. - Там в заточении живет моя старшая сестра".
  "Тоже голая?"
  "Что?"
  "Ты голая жила в этом замке.
  Я и спросил.
  Твоя старшая сестра тоже голая по замку своего тролля расхаживает?"
  "Придем.
  Увидим.
  Голая ли моя старшая сестра. - Фантазия губки поджала. - До замка другого тролля еще день и ночь пути.
  Там томится в неволе моя младшая сестра". - И красавица снова заплакала.
  
  "ПОЛУЧАЕТСЯ, ЧТО ВАШИ РОДИТЕЛИ РАСТИЛИ ВАС ДЛЯ ТРОЛЛЕЙ, - я подмигнул Фантазии. - Что же отец ваш?
  Он же - король.
  Если вы - принцессы, то отец - король.
  Король, почему не выручает своих дочерей?
  Стража?
  Войско?
  Почему на мои плечи легла обязанность?
  У вас, что?
  Не было женихов?
  Принцы?
  Рыцари к вам не сватались?
  Почему женихи не сражаются с вашими троллями?"
  
  "ЖЕНИХИ БОЯТСЯ ТРОЛЛЕЙ.
  Потому что тролли - альфа самцы".
  "Получается, что я - альфа самец".
  "Да!
  Хальвор!
  Ты - альфа самец".
  "Но, если я - альфа самец, то твои сестры в меня влюбятся".
  "Я им глаза выцарапаю, - Фантазия завизжала. - Пусть только попробуют в тебя влюбиться.
  Никому тебя не отдам".
  "Что-то здесь неладно, - я подумал. - Если я - альфа самец...
  То почему ко мне раньше девушки не клеились?
  Врет, наверно, принцесса.
  А зачем врет?"
  
  ИСПОЛЬЗУЕТ В СВОИХ ЦЕЛЯХ.
  
  "Утром я отправлюсь в путь, - я зевнул. - Сейчас - пир.
  Потом в постельку с тобой ляжем".
  "Фигушки! - Фантазия отпрыгнула. - Никаких пиров.
  Никаких постелек.
  Сначала освободи моих сестер.
  Победитель получит все.
  Выступай прямо сейчас.
  Сестры томятся".
  "Можно подумать, что они раньше не томились, - я пробурчал. - Подождали бы еще денек.
  И, томятся ли они?
  Может быть, твои сестры счастливы с троллями?"
  "Иди.
  Воюй, Хальвор".
  "Не боишься отпускать меня одного?
  К твоим сестрам?"
  "Выпей на дорожку, дружок", - Фантазия стала медово ласковая.
  Поднесла мне кубок.
  Я и выпил.
  Зачем пить из чужих рук?
  Отец меня предупреждал:
  "Сынок!
  Хальвор!
  Не пей с незнакомцами.
  И пей только из закрытых кувшинов.
  Иначе тебе яд подсыплют".
  Фантазия мне яд не подсыпала.
  Зато другое подсыпала.
  Порошок мужской слабости.
  Получается, что я принял сразу два слабительных.
  Слабительное на желудок.
  И слабительное мужское.
  
  Я пустился в путь.
  Шел долго.
  Не шел, а бежал.
  Слабительное меня подгоняло.
  И, наконец, увидел замок.
  "Все замки однотипные", - я через кухню проник в спальню.
  Старшая сестра принцесса тоже сидела без одежды.
  Лизала персик.
  
  
  ГЛАВА 728
  
  АКУЛА
  
  "Какой...
  Какой человек осмелился сюда войти?
  Без стука?
  Когда я - прелестная в своей наготе - лижу персик. - Принцесса воскликнула.
  Строго на меня посмотрела.
  Но свои обнажённые прелести не прикрыла. - Я уже забыла, сколько времени здесь сижу.
  Так давно похитил меня тролль.
  Но ни разу в этих покоях я не видела человека.
  Уходи отсюда.
  Замок принадлежит троллю.
  У тролля шесть голов".
  
  ЧЕМ БОЛЬШЕ ГОЛОВ, ТЕМ ЛЕГЧЕ ИХ РУБИТЬ.
  
  "Пусть у тролля будет шестью шесть голов.
  Я все равно не уйду", - я говорил бодро.
  Но в сердце поселилась безысходность.
  ДЛЯ ЧЕГО ЖИВУ?
  "Тролль схватит тебя.
  Проглотит живьем".
  "Не пугай меня, принцесса.
  Я и так испуганный".
  "Ты мне понравился, парень.
  Отважный.
  Красавец.
  Бодрый.
  Единственный.
  Ненаглядный".
  Принцесса уже приложила ладошку к моей груди.
  
  "Бесполезно, - я прислушался к ощущениям. - Твоя сестра Фантазия дала мне слабительное.
  Оно ослабило мое мужское влечение.
  Я не чувствую ничего".
  "Фантазия всегда на шаг впереди", - принцесса зашипела.
  Видно, не особо ладили друг с дружкой сестры.
  "Твои слова мне нисколько не помогают.
  Я не уйду.
  А вот поесть не прочь.
  С утра во рту не было ни крошки.
  Может быть, ты накормишь меня?"
  "Ну, конечно.
  За едой дело не станет. - Принцесса уставила едой стол. - Ешь, сколько хочешь.
  Тролль каждый день еду домой носит".
  "А чье мясо?" - я после обеда сытно рыгнул.
  "Лучше тебе не знать, чье мясо на столе", - принцесса захихикала.
  
  ЕСЛИ ГОЛОДНЫЙ, ТО СКУШАЕШЬ ЛЮБОЕ.
  
  "Поел".
  "Поел?
  Теперь уходи".
  "Не уйду!
  Я с троллем не ссорился.
  Он мне ничего не сделает".
  "Да он тебя и спрашивать не будет.
  Схватит.
  Проглотит.
  Но, если ты упрямый, так возьми меч.
  Он на стене висит.
  Только сначала выпей глоток из фляжки.
  Она рядом на стене".
  "Слабительное?" - я бодро отпил из фляжки.
  "Очень.
  Очень слабительное".
  "Я уже чувствую.
  Зря только обедал.
  Все сейчас вылетит..."
  
  Скоро явился тролль.
  Он был больше первого.
  И едва пролезал в дверь.
  Он просунул свою голову.
  Повел носом.
  Закричал.
  "Фу ты!
  Здесь человеком пахнет".
  "А я - что? - принцесса ожидаемо завизжала.
  Я заскучал.
  Все, похоже, как и в первом случае. - Я - не человек?
  Это потому что я - девушка?"
  "Что ты, что ты, - тролль испугался визга. - Ты пахнешь человеком.
  Но, по-другому пахнешь.
  А сейчас, я бы сказал - воняет".
  "Воняет.
  Очень воняет.
  Потому что я - человек.
  Я звучу гордо.
  После слабительного звучу".
  Я - одну за другой - отрубил все шесть голов тролля.
  Принцесса принялась прыгать.
  Плясала от радости.
  А потом зарыдала:
  "Сестры!
  Мои сестры".
  "Не плачь.
  Одну твою сестру я уже освободил.
  А второй недолго осталось быть пленницей".
  Я не стал напрашиваться в постель.
  
  ЖЕЛАНИЕ СХОДИТЬ ПО НУЖДЕ ПЕРЕСИЛИЛО ЖЕЛАНИЕ ЛЮБВИ.
  
  Я сразу отправился в путь.
  Всю ночь шел.
  Весь день шел.
  Только с перерывами на туалет.
  С рассветом второго дня увидел стены замка.
  Они были зубчатые.
  Странная архитектура.
  Я прошел через кухню.
  Привычно распахнул дверь в покои замка.
  И увидел очень красавицу!
  Даже глазам своим не поверил.
  На свете подобной не найти!
  Это была младшая принцесса.
  Без одежды.
  И сосала клубничку.
  "Ах, юноша, - принцесса засверкала. - Зачем ты ко мне пришел?
  Хозяин этого замка - страшный тролль.
  Ты и глазом моргнуть не успеешь.
  Тролль выковыряет твои глаза.
  От тролля не спасешься.
  Ведь у него девять голов.
  Уходи.
  Тролль скоро вернется".
  
  УХОДЯТ СЛАБЫЕ, А СИЛЬНЫЕ ОСТАЮТСЯ.
  
  "Пусть у тролля хоть сто голов.
  А я не уйду.
  Дай мне выпить глоток из его бутылки.
  Тогда посмотрим, кто кого одолеет".
  Я отпил немного из горлышка.
  Потом снял меч со стены.
  И стал ждать тролля.
  "Смутные подозрения меня терзают, - я подумал. - Напиток тролля делает очень сильным.
  Меч после глотка становится невесомым.
  Почему же принцессы сами не пили по глоточку?
  Тогда бы зарубили тролля.
  Справились бы с ним.
  Ладно.
  Чтобы не додуматься до плохого, я буду считать, что на принцесс волшебное слабительное зелье не действует.
  Странно.
  Зелье слабительное.
  А силу придает".
  
  Дрогнула земля.
  "Принцесса?"
  "Да, парень".
  "Ты землю колышешь?"
  "Нет.
  Я не колышу землю.
  Я не настолько толстая".
  "Значит, тролль возвращается", - я догадался.
  Не в первый раз догадываюсь.
  Покачнулись каменные стены.
  "Принцесса?"
  "Да, парень".
  "Ты стены качаешь?"
  "С ума сошел, парень?
  Я не тролль.
  Я - девушка тонкая.
  Тролль стены качает".
  "Значит, тролль вернулся", - я понял.
  Тролль был огромный.
  Только боком смог пролезть в дверь.
  Чуть только показалась одна его голова, как я ее отрубил.
  Надо было, конечно, дождаться девять голов.
  Но тролль оказался глупым.
  Или - самонадеянным.
  Если бы он сразу убрал оставшиеся восемь голов...
  То я бы проиграл битву.
  А так я рубил и рубил.
  А троль просовывал и просовывал головы.
  Наконец, осталась одна голова.
  
  ПОСЛЕДНЯЯ ГОЛОВА - САМАЯ ТРУДНАЯ.
  
  Пришлось повозиться.
  Голова крепко сидела на туловище.
  Я едва справился с ней.
  "Все кончено!
  Наконец". - Я с интересом смотрел на младшую принцессу.
  Прислушивался к ощущениям.
  "Я начинаю оживать.
  Как мужчина оживаю.
  Старшая принцесса не догадалась мне дать зелье мужского бессилия.
  А действие слабительного принцессы Фантазии заканчивается".
  Младшая принцесса на радостях прыгала.
  Плясала, как заведенная.
  "Я еще и твоих сестер спас".
  "Радости моей нет конца!" - Принцесса ликовала.
  Через два дня мы собрались в замке старшей принцессы.
  Веселились.
  Счастливо смеялись.
  "У меня к вам несколько вопросов, принцессы, - я понизил градус веселья. - Я так понимаю, что чем сильнее тролль, тем лучше у него баба.
  Девятиглавый тролль забрал младшую принцессу - это понятно.
  Непонятное другое.
  Почему старшей сестре достался второй по силе тролль?
  Шестиглавый.
  Ведь шестиглавый должен был получить среднюю сестру.
  Принцессу Фантазию.
  Фантазия.
  Может быть, у тебя изъян какой?"
  
  "Вот у тролля и спроси", - средняя принцесса Фантазия фыркнула.
  "Сначала я должен был освободить старшую сестру.
  У нее обязан быть самый слабый тролль.
  Тролль с тремя головами.
  Затем - средняя сестра.
  С шестиглавым троллем.
  Что-то здесь не так.
  Путаница".
  "Ты помешался на троллях, Хальвор", - принцесса Фантазия на меня недобро посмотрела.
  
  КСТАТИ, О ТРОЛЛЯХ.
  
  "Кстати, о троллях.
  Что вы будете делать со своими троллями?
  Они ведь не маленькие".
  "Я своего тролля засолю, - старшая сестра захлопала в ладоши. - Мясо тролля редкое.
  Деликатесное.
  Попробуй.
  Набей троллей на ужин.
  А черепа мужа я выдолблю.
  Насажу на колья перед замком.
  Устрашающе.
  И величественно".
  "А я своего тролля продам крестьянам, - младшая сестра принцесса оживилась. - Денежки получу за труп тролля.
  Деньги в хозяйстве всегда пригодятся".
  "А я.
  Йа своего тролля...
  Из него чучело сделаю.
  Чучело поставлю в гостиной.
  И буду с ним разговаривать". - Средняя сестра Фантазия призналась.
  
  "Теперь, делите меня, сестры, - я уселся на трон. - Я вас всех освободил.
  Деритесь за меня.
  Кто победит, ту я в жены возьму".
  "Больно надо, - старшая сестра переглянулась со средней сестрой - Фантазией. - Мы теперь при деньгах.
  Все владения троллей - наши.
  Ты, Хальвор, герой.
  Но ты - нищий герой.
  Нам в мужья нее подходишь.
  Мы теперь принцев породистых в мужья возьмем.
  Красивых и умных принцев".
  
  "КРАСИВЫЕ ПРИНЦЫ УМНЫМИ НЕ БЫВАЮТ", - Я пробурчал.
  Вот и вся благодарность девичья.
  А что с них взять?
  Принцессы, блин.
  Но младшая принцесса меня обрадовала.
  "Я беру Хальвора в мужья".
  "Вот, спасибо тебе, принцесса", - я обрадовался.
  "Ты еще глупенькая, потому что молодая, - сестры начали ржать над младшенькой. - Ты - красавица.
  Отличную партию бы сделала с каким-нибудь богатым престарелым королем".
  "Я - молоденькая, но не глупенькая, - младшая принцесса губки надула. - Я все обдумала.
  Сейчас у меня нет истории.
  Все будут говорить:
  "Понятно!
  Король богатый.
  Молоденькую принцессу ему захотелось.
  А принцесса - стяжательница.
  Рада за старого хрыча замуж пойти.
  Нет уж.
  Я сначала выйду за Хальвора..."
  "Спасибо, принцесса..."
  "А потом мы разведемся.
  Опробованных в браке женщин охотнее берут в жены.
  Тем более, что у меня уже будет история.
  Первый мой муж - герой.
  Победитель троллей!
  Звучит".
  
  "ДЕВУШКА НЕ МОРГНЕТ, БЕЗ ВЫГОДЫ ДЛЯ СЕБЯ", - я руками развел.
  Хоть немного поживу с принцессой.
  Тоже будет моя история.
  Но я ошибся.
  Ох, как я ошибся.
  Младшая принцесса назначила свадьбу на осень.
  А до свадьбы, ни-ни.
  "Времени у меня много, - я печалился. - Успею к отцу с матерью.
  Наверняка, они рыдают по - безвременно пропавшему - сыну.
  А как они обрадуются, когда узнают, что у меня богатая невеста принцесса".
  
  "Твоему горю помочь легко.
  У МУЖЧИНЫ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ГОРЯ, ПОТОМУ ЧТО МУЖЧИНЫ НЕ ГОРЮЮТ, - невеста меня обнадежила. - Вот тебе кольцо..."
  "Волшебное кольцо?"
  "Волшебства не существует, Хальвор.
  Кольцо очень дорогое.
  С королевскими знаками.
  Покажешь первый знак.
  И тебя купцы отвезут туда, куда захочешь.
  Покажешь второй знак - любого человека к тебе приведут.
  Но помни.
  Нас к себе не зови.
  Не то никогда нас больше не увидишь.
  Ты живешь в холодном Норде.
  Мы нежные.
  Мы - принцессы.
  Замерзнем в твоем Норде.
  А потом ледяной вихрь нас унесет.
  В какой-нибудь замок.
  Например, в замок Сюра.
  Туда тебе дороги не найти.
  И кольцо не поможет".
  
  Невеста сняла кольцо со своей руки.
  Надела на мой мизинец.
  Повозиться пришлось.
  Пальцы у меня толстые, как колбасы.
  Мой палец сначала песком уменьшили.
  Кожу содрали.
  Мясо содрали до кости.
  Только тогда колечко втиснулось.
  Старшие сестры принесли мне одежду.
  Одежды троллей.
  Шкуры медведей.
  Рога лосей.
  Шкуры бизонов.
  Толстенную золотую цепь на шею повесили.
  От тролля досталась по наследству.
  Нарядился я.
  И сам стал похож на тролля.
  
  Я вышел на большую дорогу.
  Показал купцам кольцо.
  Купцы мигом меня до корабля доставили.
  Отправили в Норд.
  Вскоре я увидел отцовский дом.
  Толкнул дверь.
  Кругом знакомые стены.
  Все в доме по-прежнему.
  У НИЩИХ ЖИЗНЬ НЕ МЕНЯЕТСЯ.
  "Печка.
  Родной ящик с золой", - я прослезился.
  Отец с матерью меня не признали.
  Не особо они на меня смотрели, когда я рос...
  Сейчас подумали, что я - знатный купец.
  Начали мне кланяться.
  "Пустите меня переночевать, добрые люди", - я в дурачка играю.
  Не мог сразу сказать, что я это - я.
  Старики совсем растерялись.
  "Нет!
  Нет!!
  Как можно.
  Господин по пьяни ошибся домом.
  У нас и того нет.
  И этого нет.
  Напоить-накормить нечем.
  Спать уложить негде.
  Лучше ты иди в другой дом.
  В конце улицы.
  Там булочник Веласкес живет.
  У него труба высокая.
  Для господина все найдется".
  Я не соглашаюсь.
  Хочется мне повыпендриваться:
  "Позвольте у вас переночевать.
  Я здесь.
  На ящике с золой посижу".
  Я сел на край ящика.
  Стал золу сквозь пальцы пересыпать.
  Так раньше делал.
  Отец с матерью удивляются.
  "Что за странный гость!
  Да не гнать же тебя из дому".
  Разговорились мы.
  
  "Разве детей у вас нет?" - Я хитро спрашиваю.
  "Был сын.
  Да ушел от нас.
  Да какой это сын.
  Недоразумение какое-то.
  Вестей о себе не подает.
  Жив ли - не знаем.
  Ничего мы не знаем".
  "Хорошо устроились.
  Ничего у вас нет.
  Значит, ничего никому не дадите.
  Ничего не знаете.
  Значит, никто с вас не спросит.
  А какой был ваш сын?
  На меня похож?"
  "Куда ему до тебя!
  Он только и знал дело - в золе копаться.
  Идиот был наш сын.
  Невыгодный.
  Мы его хвалили.
  Думали, что он поднимется.
  А он сбежал от нас.
  С моряком сбежал.
  Увел моряк сына.
  Умный с моряком бы не пошел.
  А наш пошел".
  Мать подбросила в печку дрова.
  Яркое пламя осветило мое лицо.
  И золотую толстую цепь осветило.
  Возможно, что золотая цепь привела матушку в восторг:
  "Отец!
  Смотри!
  Хальвор - наш сыночек - вернулся!"
  Оба старика бросились обнимать меня.
  Чуть цепь с шеи не сорвали.
  С радости родители плакали.
  Смеялись.
  Разговорам конца не было.
  "Жалеем только об одном, - отец с матерью переглянулись. - На твою невестку богатую взглянуть бы.
  Она ведь - принцесса.
  И замок у нее.
  Мы бы в замке работали.
  Убирали бы по замку".
  
  БОГАТЫХ ВСЕ ЛЮБЯТ.
  
  Утром зашла к ним соседка.
  За солью.
  Она так и ахнула:
  "Хальвор!
  В шкурах дорогих.
  Цепь толстая золотая".
  Часу не прошло.
  А уж вся деревня знала, что я победил трех страшных троллей.
  И вернулся домой.
  Все соседи хотели посмотреть на меня.
  А девушки - им вовсе не терпелось.
  Раньше-то они знать меня не желали.
  Встретят на улице и дразнят:
  "Эй, ты!
  Замарашка!
  Тебе золы не надо?
  Приходи.
  Отсыплем целую бочку".
  А теперь каждая из шубы выпрыгивала.
  Чтобы только я на нее взглянул.
  Каждая улыбается.
  Стараются улыбнуться мне поласковее.
  Но теперь я не хотел на них смотреть:
  "Что это, - говорю, - вырядились, как чучела.
  Вам в ваших нарядах разве что навоз убирать.
  Вот бы посмеялись над вами моя невеста принцесса и ее сестры - тоже принцессы".
  И забыл я о том, о чем предупреждала невеста.
  Побежал в порт.
  Показал заморским купцам два символа на кольце власти.
  "Немедленно привезите ко мне трех сестер принцесс.
  Фантазия - имя средней сестры.
  А имена старшей принцессы и моей невесты я не знаю..."
  Купцы сразу бросились исполнять мой приказ.
  
  На небе потемнело.
  Налетела вьюга.
  Я домой побежал.
  Три месяца из дома не выходил.
  Дом-то засыпало снегом.
  Я откопался.
  А ко мне толпа уже спешит.
  " Хальвор!
  Ты - дурак! - Девушки в меня пальцами тычут. - Ничего не имел.
  Потом заимел.
  И все потерял.
  Над нами смеялся.
  А мы теперь тебя в мужья не возьмем".
  
  КОТОРЫЕ БЕЗ ДЕНЕГ, ДЕВУШКАМ НЕ НУЖНЫ.
  
  Завьюжный купец ко мне подошел.
  Снял с меня кольцо власти.
  Сорвал цепь золотую с моей шеи.
  "Это оплата наших услуг, - купец на меня косо смотрит. - Сглупил ты, парень.
  Тебя же принцессы предупреждали.
  Не зови их к себе.
  Беда будет.
  Унесет ветер девушек в Сюр.
  Никогда ты их не найдешь.
  Никогда больше не увидишь.
  Мы поплыли по твоему приказу.
  Передали принцессам.
  Они разрыдались.
  Но делать нечего.
  Захотели они в Норд.
  К тебе захотели.
  Поплыли принцессы.
  Даже одеться не успели.
  Так голые и плыли на корабле.
  Привыкли они голыми по дворцам шастать.
  Тролли разбаловали принцесс.
  Холодное течение Норда подхватило их корабль.
  И унесло его в далекую страну Сюр. - Заржал надо мной завьюжный купец. - Дураком ты был, Хальвор.
  Дураком и остался".
  
  НЕ ДАВАЙТЕ ДУРАКАМ ДЕНЬГИ, ВСЕ РАВНО ПОТЕРЯЮТ.
  
  Начали меня бить на улице.
  Девки били за то, что я их позорил.
  Парни били за то, что я выше их хотел стать.
  Старики били за то, что я не привез трех голых принцесс.
  Я домой побежал:
  "Матушка!
  Батюшка!
  Отоприте!
  Отворите!
  Это я!
  Ваш сын Хальвор пришел.
  В родной дом пустите меня".
  "Плыви, откуда приплыл, - старики меня в дом не пускают. - Ты нас опозорил.
  Выставил посмешищем.
  Лучше убейся головой об лед".
  "Хрешунки вам, - я показал зубы. - Я найду принцесс.
  И вам ни монетки не отдам!
  Будете знать, как не пускать сына в дом".
  
  Я закрыл лицо ладонями.
  Горько-горько заплакал.
  "Теперь одно мне остается.
  Пойду искать замок Сюр.
  Или найду замок Сюр.
  Или мне не жить.
  НАХРЕНА МНЕ ЖИЗНЬ БЕЗ ПРИНЦЕССЫ?"
  Отправился я ловить свою утраченную птицу счастья.
  Шел.
  Шел, как дурак.
  "Даже коня у меня нет.
  Не заработал на коня. - Я проклинал себя. - Трех принцесс освободил.
  Троллей убил.
  Мог бы хоть какую компенсацию взять от принцесс.
  Из дворца бы не убыло.
  Золотую статую.
  Или чашу взял бы я".
  Так я переживал.
  НИЩИЕ ВСЕГДА ДУМАЮТ О ТОМ, ЧТО ОНИ СМОГЛИ БЫ В ПРОШЛОМ, НО НИКОГДА НИЩИЙ НЕ ДУМАЕТ О НАСТОЯЩЕМ.
  
  Дорога привела меня в лес.
  Лес густой.
  Темный.
  Нет конца и края лесу.
  Целый день я пробирался дремучей чащей.
  Всю ночь шел.
  Вдруг...
  "Огонек среди деревьев.
  Верно, кто-то живет здесь, - я догадался. - Волки огонь не умеют разводить.
  Лапы у волков.
  А, чтобы развести огонь нужны руки.
  Может быть, люди добрые дадут мне поесть.
  И отдохнуть позволят".
  Но я уже был опытный.
  Сначала в окошко заглянул.
  Вдруг, в домике тролль сидит бородатый.
  
  
  ГЛАВА 729
  
  АКУЛА
  
  "Троллей в домике нет.
  Старуха и старик.
  У старухи нос длинный.
  Встала старуха у печки.
  Носом, словно кочергой, угли поправляет".
  "Вечер в хату", - я вошел в дом.
  "В хату вечер, - старуха меня рассматривает.
  Как кусок мяса рассматривает. - Зачем пришел?
  Уже сто лет ни один человек здесь не бывал".
  "Бабушка.
  Если ты насчет того, что сожрешь меня, то сразу предупреждаю.
  Я трех троллей завалил.
  В смысле убил.
  Трехголового тролля.
  Шестиголового тролля.
  Девятиголового тролля.
  Так что и с тобой справлюсь".
  
  "Ха!
  Вот так добрый молодец.
  Сразу на женщину набрасывается", - старуха захохотала.
  "Нет мне до тебя дела, старуха.
  У меня молодая невеста.
  Принцесса.
  Имя ее не знаю...
  Ну, принцесса и принцесса.
  Обстоятельства сложились так, что...
  Вообщем, принцесса со своими сестрами улетела.
  Ее сестры - тоже принцессы.
  ПРИНЦЕССА НА ПРИНЦЕССЕ СИДИТ И ПРИНЦЕССОЙ ПОГОНЯЕТ.
  Игры у них - погонялки.
  Унесло их в Сюр.
  Я иду туда.
  Из дома меня выгнали.
  Девки надо мной смеются.
  Купец кольцо отнял.
  И золотую цепь купец у меня отнял.
  Нищий я.
  Оборванный".
  
  "НИЩИХ НИКТО НЕ ЛЮБИТ, - старуха покачала головой. - А о твоем Сюре я не слышала никогда.
  И дорогу не знаю в Сюр.
  А вот сейчас месяц выйдет из тумана.
  Мы месяц спросим.
  Он по всему свету бродит.
  Наверно, все знает".
  Месяц светлый и блестящий вышел из тумана через час.
  Старуха вышла на крыльцо:
  "Месяц!
  Месяц!! - она крикнула. - Можешь показать дорогу в Сюр?"
  "По небу я дорогу знаю.
  По земле не найду, - месяц ответил. - Облако от меня замок закрыло.
  Я и не видел дорогу к замку Сюр".
  И поплыл месяц дальше.
  "Не горюй, - старуха успокоила меня. - Скоро прилетит западный ветер.
  Он все знает.
  Во все уголки забирался.
  Запад нам поможет!
  А ты иди, поспи немного.
  Я же буду караулить западный ветер".
  Вдруг зашумело.
  "Старуха!
  Ты, шумишь?" - Я зеваю на печке.
  "Нет.
  Не я шум подняла".
  "Значит, это ветер".
  Загудело потом.
  "Старуха?"
  "Да, добрый молодец".
  "Ты, гудишь носом?"
  "Нет.
  Мой нос не гудит.
  Другое гудит.
  Но не мой нос".
  "Значит, ветер гудит", - я потягиваюсь сладко.
  Стены затрещали.
  "Старуха".
  "Да, добрый молодец".
  "Ты стены ломаешь?"
  "Нет.
  Нет у меня сил стены ломать".
  "Значит, ветер стены ломает".
  "Ага!
  Западный ветер прилетел".
  
  ПРИЛЕТЕЛО.
  
  Старуха выбежала из хижины.
  Руками машет:
  "Ветер!
  Западный ветер!
  Постой!
  Не можешь ли ты показать парню дорогу в Сюр?
  Помоги дураку добраться.
  Он свою невесту прогулял".
  "Я все дороги на белом свете знаю, - Западный ветер отвечал. - А в замок Сюр я сам сейчас лечу.
  Там свадьба готовится.
  Прачки уже стирают приданое невесты.
  А мне надо сушить.
  Если твой гость на ногу скорый, пусть идет за мной.
  Да скажи, чтобы бежал быстро.
  Я спешу". - Западный ветер зашумел.
  "Меня и звать не надо", - я сразу прибежал.
  
  НИЩИЕ БЕЗ ПРИГЛАШЕНИЯ ПРИХОДЯТ.
  
  "Погоди! - Старуха на меня ласково смотрит. - Я тебе самого быстрого своего лося дам.
  Без лося за ветром не угнаться. - Старуха подогнала мне лося. - Раньше он одним скоком через речку летел.
  Но теперь лось постарел немножко.
  До середины реки только допрыгивает".
  Западный ветер торопится.
  Бушует:
  "Скорее!
  Скорее!!
  Мне некогда". - И помчался над горами.
  Над лесами тоже помчался ветер.
  Я на лосе скачу.
  Спина лося острая.
  Я всю промежность отбил.
  Все истер.
  По нужде хочу.
  Но боюсь с лося слезть.
  Убежит тогда лось.
  Так я на лосе нужду и справлял.
  Деревья меня по лицу бьют.
  Кустарник глаза колет.
  А я несусь и несусь.
  "Деревья.
  Колючий кустарник.
  Все мне - в наказание". - Я кровью обливаюсь.
  Над самой высокой горой ветер поутих.
  Говорит мне:
  "Дальше иди один.
  Я здесь разомнусь немного.
  Елок наломаю.
  Ты спустись по склону этой горы.
  У подножья горы река течет.
  В этой реке девушки белье стирают.
  И голые купаются.
  А на высоком холме стоит замок.
  На открытом месте он.
  Башенки кружевные.
  Зубчатые стены".
  
  ЗАЧЕМ СТЕНЫ НУЖНЫ?
  
  По совету ветра я пришел.
  "Дожился Хальвор, - я сам над собой смеюсь. - С ветром разговариваю.
  До ветра сходил".
  В речке я девушек увидел.
  Не обманул западный ветер.
  Девушки голые купались.
  "Девушки, - я дурачком прикинулся. - Скажите.
  Как этот замок называется?"
  "Нет, - девушки ответили мрачно.
  В их взглядах таилась враждебность. - Мы не замужем.
  А ты о нас о глупостях спрашиваешь.
  Зачем тебе имя замка?
  Замок - он и есть замок.
  Глупо замку имя давать".
  "Правильно, - я согласился
  И рассмеялся. - Но вы ошибаетесь, красавицы.
  У каждого должно быть имя.
  Вот, например, у зайца. - Я на зайца показал пальцем. - Зайца зовут Пушистик".
  "Ой, как мило!
  И ты - милый" - Девушки из речки выскочили.
  Не стесняются своей наготы.
  
  ПРАЧКЕ НЕЧЕГО СТЕСНЯТЬСЯ.
  
  "За то, что ты зайчику имя дал, мы тебе скажем, как замок называется.
  Это замок - Сюр.
  Скажи, красавчик.
  Не видал ли ты Западного ветра?
  Без него не высушить нам белье".
  "Видел я его.
  Видел...
  Как вас сейчас вижу.
  Без одежды Западный ветер.
  Он на горе елки ломает.
  Обещал, что скоро здесь будет.
  Вы бы оделись, девушки.
  Западный ветер во все щели пролезает.
  Вам может надуть".
  
  БЫЛО БЫ КУДА, А ОНО БУДЕТ.
  
  Я к замку зашагал.
  По дороге себя ругаю:
  "Девушки.
  Голые.
  В реке купались.
  Меня укоряли, что их никто замуж не зовет.
  Я же оставил девушек сушиться.
  Теперь они высохнут".
  Я в замок вошел.
  Подумал:
  "Никто ворота не охраняет.
  Всякий нищий проходимец может в замок свободно войти.
  Я стану королем.
  И наведу порядок.
  Всех казню... - Я на себя в зеркало посмотрел.
  Ужаснулся. - Пока я на лосе скакал.
  Пока справлял на нем нужду, так всю одежду изорвал.
  И загадил одежду...
  Одна набедренная повязка осталась.
  Стыдно людям на глаза показаться.
  В замке гостей - видимо-невидимо".
  Я в укромном уголке спрятался.
  Смотрю на свадебное пиршество.
  "Во главе стола сидит моя невеста, - я икнул. - Младшая принцесса.
  А рядом с ней...
  На моем месте - хрен какой-то.
  Королевич заморский. - Я заскрипел зубами. - Невеста хохочет.
  А ее сестры со смеху переламываются.
  Зато мое сердце кровью обливается.
  Когда смотрю на эту разнузданность.
  Гости уже за молодых пьют.
  Обо мне забыли.
  Быстра же на передок моя невеста.
  Сразу другого нашла себе".
  
  МЕСТО ОКОЛО ДЕВУШКИ ПУСТЫМ НЕ БЫВАЕТ.
  
  "Что мне делать?
  Что придумать?"
  Я выдрал клок шерсти из набедренной повязки.
  Опустил в кубок с вином.
  И послал с виночерпием к невесте.
  Тут же я подумал:
  "Виночерпий у каждого проходимца кубок берет.
  Так невесту любой может отравить.
  Вот, когда я королем стану...
  Наведу настоящий железный порядок.
  Всех виночерпиев перевешаю".
  Молодая принцесса отпила вина.
  Закашлялась.
  Шерсть выплевывает.
  Вопит, как резаная:
  "Шерсть из шкуры.
  Мой бывший жених эту шкуру носил".
  Тут я вышел из темного угла.
  С гордостью заявил:
  "Не тот жених, кто рядом с тобой сейчас сидит.
  А тот жених, кто тролля ради тебя убил.
  Кто тебя и сестер твоих от троллей спас.
  Я - твой жених!"
  Себе кулаком в грудь стучу.
  "Хальвор!
  Женишок вернулся.
  Не запылился.
  Ободранный.
  Вонючий". - Три принцессы на меня набросились.
  Не с поцелуями.
  Не с ласками.
  А с кулаками.
  Били меня.
  Свалили на пол, пинали.
  Королевич к ним присоединился.
  Я в крови катаюсь.
  
  ЗА ДОБРОЕ ДЕЛО ВСЕГДА БЬЮТ.
  
  "Принцессы!
  Невеста моя.
  Я же ваш - благодетель
  Избавитель!"
  "Ты? - моя бывшая невеста мне по лицу мокрой тряпкой хлестала. - Ты - быдло.
  Самонадеянный болван.
  Говорила же я тебе - не зови нас в Норд.
  Ты решил выпендриться перед своими.
  Позвал нас.
  И что?
  Что мы имеем?
  Течение унесло нас в Сюр.
  Зачем ты мне теперь нужен, Хальвор?
  Да.
  Троллей ты убил.
  Но с чьей помощью?
  С нашей помощью ты троллей уничтожил.
  Мы тебе давали из фляжки испить жижу силы.
  Без нее ты бы с троллями не справился.
  Был бы сейчас у тролля в прямой кишке.
  Или еще хуже...
  Необразованный ты.
  Нищий.
  А королевич - богатый.
  Кого из вас, как ты думаешь, Хальвор, я должна в мужья взять?
  Немытого нищего глупого ободранца вонючего?
  Или благоухающего красавца умного и богатого королевича?
  Вот то-то и оно.
  То-то и оно... Хальвор".
  
  Меня за ноги вытащили из дворца.
  Бросили в канаву.
  Умирать бросили.
  "Жил в золе, умру в канаве", - я горько усмехнулся.
  "Хальвор?" - Над канавой склонилась средняя из принцесс.
  "Фантазия?"
  "Да, Хальвор.
  Вылезай из грязи.
  Не изображай из себя свинью".
  "Но почему?
  Почему ты, Фантазия, пришла ко мне?"
  "Я пришла к канаве.
  ПРИЛИЧНЫЕ ПРИНЦЕССЫ ЗА ПАРНЯМИ НЕ БЕГАЮТ.
  Но...
  Я чувствую вину перед тобой, Хальвор.
  Тебя все бросили.
  Никакого снисхождения.
  Пойдем ко мне в покои, Хальвор".
  "К тебе?
  В спальню?"
  "Ко мне.
  В спальню".
  
  "Чем я заслужил милость? - я усмехнулся горько. - Для каждого человека существует свое дно.
  Мое дно - дно помойной канавы.
  Ты ошибочно думаешь, что я страдаю в нечистотах?
  Нет, Фантазия.
  Я в нечистотах наслаждаюсь.
  Ниже падать некуда.
  Поэтому я счастлив".
  "Не хочешь сам вылезать, Хальвор?
  Моя змейка тебе поможет".
  На меня упала змея.
  "ААААА! - Я с воем выскочил из канавы. - Помогите!
  Принцесса меня жизни лишает".
  "Заткнись, болван, - Фантазия зашипела. - НЕ БУДЬ БОЛЬШИМ ДУРАКОМ, ЧЕМ ТЫ ЕСТЬ.
  Я и так рискую.
  Рискую своей честью.
  Рискую репутацией.
  Быстро беги в мой флигель дворца.
  Там рабы тебя омоют.
  Выскоблят.
  И проведут ко мне".
  "Ты меня любишь, Фантазия?"
  "Еще чего.
  "ЛЮБИТЬ МОЖНО ТОГО, КТО САМ СЕБЯ ХОТЬ НЕМНОЖКО ЛЮБИТ.
  Нет, Хальвор.
  Я тебя не люблю.
  Но я чувствую свою вину перед тобой.
  Ведь ты ко мне первой пришел.
  И понравился мне.
  А потом тебя свергнули...
  Я просто хочу поговорить..."
  "Чтобы поговорить - не обязательно мыть собеседника".
  "Я - девушка.
  Принцесса я".
  
  ПРИНЦЕССЫ С ГРЯЗНЫМИ НЕ РАЗГОВАРИВАЮТ.
  
  "Принцесса, значит? - Я прищурился. - Обо мне беспокоишься.
  Знаю я вас, принцесс.
  В самом деле знаю, - я добавил зло. - Живете вы в радости.
  Тролль у принцессы в мужьях, или королевич.
  Вам - все равно.
  Вы будете жить с чудовищем, если оно вам платит.
  Ты - молодая и сумасшедшая".
  "Хальвор, - принцесса Фантазия не сводила с меня ненавидящих глаз. - Ты - быдло.
  Рыбак.
  Нищедранец.
  Я тебе милость оказываю.
  Ты же меня ругаешь.
  У меня появилось леденящее душу подозрение..."
  "Подозрение? - Я тряс головой. - Не понимаю, почему?
  Зачем?"
  "Ты мешаешь мне быть счастливой, Хальвор".
  "Влюбилась в меня, что ли?"
  "Я бы в тебя влюбилась, Хальвор.
  Ты - молодой.
  Красивый.
  Сложен прекрасно.
  Но ты - нищий.
  Нищий и глупый.
  Как же тебя можно любить? - Принцесса Фантазия говорила спокойно. - Не упирайся.
  ЛУЧШЕ С ДЕВУШКОЙ БЕСЕДОВАТЬ В СПАЛЬНЕ, ЧЕМ В КАНАВЕ.
  Мало ли что водится в канаве".
  
  "По моей спине бегают муравьи, - я нахмурился. - Придется мне с тобой побеседовать.
  В спальне.
  Если ты этого хочешь.
  Все равно мне ночевать негде".
  "Ты считаешь себя лишним человеком?" - Принцесса прошептала еле слышно.
  Ее лицо побелело.
  "Да.
  Я - лишний на этом празднике жизни, - я ответил.
  Раздражение меня раздирало. - Ох, уж вы, принцессы.
  Вы настолько стараетесь поразить всех своей красотой, что не видите леса за деревьями.
  Дурацкие вы!
  Иначе не скажешь".
  
  Меня рабы вымыли.
  Натерли песком.
  Облили розовой водой.
  Благоухающий.
  Чистый до скрипа.
  Я вошел в спальню принцессы Фантазии.
  "Только без рук.
  Без рук и без глупостей". - Принцесса предупредила меня.
  И закрепила сказанное.
  Ударила по голове ночной вазой.
  
  ЖИЗНЬ БЕЗ ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ.
  
  Я чувствовал, как к моему лицу что-то прижимают.
  Липкий пот выступил на коже.
  В горле застрял ком.
  Кто-то меня душил.
  Я поднял руку.
  Чтобы убрать что-то душившее.
  Но далекий голос вернул меня в сознание:
  "Хальвор!
  Ты потерял сознание.
  Не спеши".
  "Ночная ваза вынесла мое сознание", - я застонал.
  Открыл глаза.
  "Не важно, кто ты, - принцесса Фантазия нависла надо мной.
  Она была полностью обнажена. - Главное - для чего ты.
  Хальвор!
  У тебя выражение лица...
  Любая дрогнет".
  "Я отчаянно стараюсь не смотреть на тебя, Фантазия.
  Ты...
  Тыыыы.
  Высокая.
  Суровая.
  Обвиняющая принцесса.
  От тебя исходит опасность".
  Но мои глаза все равно взглянули на нее.
  Лицо принцессы было умаслено.
  Густые длинные волосы расчесаны.
  Зеленые глаза предвещали бурю.
  "Что-нибудь болит?" - принцесса спросила.
  
  ОСОБЕННО БОЛИТ ДУША, КОГДА ПО ГОЛОВЕ СТУКНУЛИ.
  
  "Болит", - я бросил испуганный взгляд на принцессу.
  С моей стороны это было ошибкой.
  Я - как бы - признавал свою вину.
  Хотя ни в чем не виноват.
  Я закрыл глаза.
  "Только бы принцесса не догадалась, что я ее страстно желаю".
  "Хальвор?"
  "Да, принцесса".
  "Ты желаешь меня?"
  "Да.
  Принцесса Фантазия!
  Я желаю тебя.
  Но как ты догадалась?"
  "Ты же голый...
  ЧТО У ОДЕТОГО НА УМЕ, ТО У ГОЛОГО НА ВИДУ".
  "Ты ничего не упускаешь, принцесса".
  "Мне кажется, что битвы нам не избежать, Хальвор".
  "Я готов к любой битве.
  Пусть ты даже будешь троллем, принцесса".
  "Хальвор, - принцесса Фантазия тоненько пропищала.
  Я хорошо знал ее голос.
  И понял.
  Это было предупреждение. - Взгляни на меня, Хальвор". - Принцесса велела.
  
  Я слепо схватил ее за...
  Грудь.
  Мои ледяные пальцы ощутили тепло и нежность кожи.
  Мой голос прозвучал хрипло:
  "Принцесса!
  Опускайся на ложе..."
  "Оставь меня в покое, - принцесса кусала губки. - Иначе я добью тебя".
  На мою голову снова обрушилась ночная ваза.
  
  ВСЁ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ БОЛЬЮ.
  
  Утром меня освежил ледяной водопад.
  Раб из ведра окатил меня водой со льдом.
  "Спасибо, - я вскочил с ложа. - Теперь я чувствую себя, как дома.
  Батюшка меня будил ледяной водой.
  Огромная благодарность ему за это".
  "Госпожа сказала, чтобы ты - как можно скорее - убирался из дворца, - раб сказал отстраненно. - Немедленно.
  Огородами уходи.
  Я провожу тебя". - Раб отвесил мне пощечину.
  "Если меня рабы бьют, то мне уже давно пора", - я взглянул на столик.
  На столе лежал кинжал.
  Рядом с ним пергамент с записями.
  Я схватил кинжал и записку.
  Побежал из дворца.
  Спрятался в густом лесу.
  Только тогда начал читать пергамент.
  "Хальвор!
  Этот кинжал должен быть в тебе.
  А ты - во мне.
  Но ни того, ни другого не случилось.
  Потому что я так решила.
  Мы, принцессы, постановили убить тебя.
  Ты слишком много о нас знаешь.
  О наших связях с троллями.
  Королевичам эти наши связи не пришлись бы по душе.
  Но я пожалела тебя.
  Живи, Хальвор.
  Если, конечно, твое существование можно назвать жизнью. - И подпись. - Принцесса Фантазия".
  "А ВЕДЬ ОНА МЕНЯ ЛЮБИЛА", - Я довольный улыбнулся.
  ЛЮБОВЬ ПРИНЦЕССЫ ДОРОГО СТОИТ.
  
  Вскоре я вернулся в Норд.
  Родители меня домой не пустили.
  Поэтому я бомжую. - Хальвор подбросил веток в огонь.
  Его рассказ на бродяг не произвел особого впечатления.
  Бродяги и не то слышали.
   - Акула, - Кадмбергер пододвинулся к девушке. - Не холодно?
   - Если ты о то, о чем я думаю, Кадмбергер, то - даже не думай.
   - Да я, что? - Кадмбергер шмыгал носом. - Я всего лишь самец.
  - САМЕЦ - ТОТ, У КОГО ЕСТЬ МОНЕТЫ.
  Кадмбергер?
   - Да, Акула.
  Где мне можно спрятаться от холода?
   - КРАСИВАЯ ДЕВУШКА НИГДЕ НЕ СПРЯЧЕТСЯ.
   - Я - не красивая.
  У меня шрам через все лицо.
   - Ты - очень красивая, Акула.
  А, если бродяга будет думать о шраме на лице девушке, то бродяга ничего от девушки не получит.
  Бродяги привыкли пользоваться объедками.
   - Чтооо? - Акула защемила пальцами ухо Кадмбергера.
  Крутанула. - Я - объедки?
   - Ты не так меня поняла, Акула.
   - А ты говори так, чтобы тебя понимали.
  Чтобы девушки тебя понимали...
   - Не выжить тебе без дома, Акула.
  Ты - не мужчина.
  Тебя заклюют.
  И мороз добьет тебя.
   - Тогда я уйду из Норда.
   - Есть куда идти? - бродяга усмехнулся. - БЫЛО БЫ КУДА, ВСЕ БЫ УШЛИ.
  Но... - Кадмбергер понизил голос.
  Придвинулся ближе к Акуле. - Белые Горы знаешь?
   - Белые Горы?
  Они далеко от столицы.
  Что там в Белых Горах?
  Там же только снег.
  Снег, да и только.
  Никто там не живет.
   - Ошибаешься, Акула, - глаза Кадмбергера засветились. - Племянница лорда Мальборо.
  Елисафета.
  Она некоторое время была в рабстве.
  Как туда попала - загадка.
  Одни говорят, что лорд Мальборо сам решил избавиться от племянницы.
  Слишком она бойкая для него.
  Другие спорят с первыми.
  Уверяют, что лорд Мальборо здесь ни при чем.
  Что племянницу Елисафету его враги похитили.
  И продали в рабство.
  Правда не выплывет.
  А, ЕСЛИ ПРАВДА ВСПЛЫВЕТ, ТО ЕЕ СНОВА УТОПЯТ.
  
   - И что же племянница лорда Мальборо? - Луиза жадно впитывала слова бродяги. - Мне интересно о других рабынях.
  Я же сама была рабыней...
  
  
  ГЛАВА 730
  
  АКУЛА
  
   - Елисафета сбежала из рабства.
   - Прямо как я, - Луиза восхитилась.
   - С Елисафетой были ее подружки...
  "А со мной тоже была подруга, - Луиза с горечью подумала. - Нострадама.
  Удивительно.
  Я в рабстве думала о Ребекке.
  Была уверена, что она моя единственная подруга.
  Но оказалось...
  Что Ребекка уже не считает меня своей подругой.
  А ее место заняла Нострадама.
  Вернее...
  Не заняла пока полностью.
  Но Нострадама держится...
  Держалась за меня..."
  
  МЕСТО ПОДРУГИ ПУСТЫМ НЕ БЫВАЕТ.
  
   - Племянница лорда Мальборо Елисафета начала строить город.
   - Город? - Брови Луизы поползли на лоб.
   - Город во льдах.
  Дома там...
  Дворцы изо льда.
  Но это только начало.
   - Как же они живут во льдах?
  Холодно...
   - Говорят, что Елисафета обнаружила теплые источники.
  Дом ледяной.
  А в нем - жарко.
   - Кушают они что?
   - Кушают?
  Море дает.
  Даже капуста в море растет.
  Морская капуста.
  И еще...
  Поговаривают, что Елисафета со снежными волками, с морскими обитателями может разговаривать.
  У нее в подругах огромная Снежная Волчица.
  Волки Елисафете из снегов дичь приносят.
  А моржи из моря.
  Спруты страшные тоже...
  Рыбу поставляют.
  И другую еду.
   - Враки все это, - Луиза прошелестела голосом неуверенно. - ЧЕМ ДАЛЬШЕ ОТ КОРОЛЯ, ТЕМ БОЛЬШЕ ВРАНЬЯ.
   - Я к королю близко не был.
   - Хорошо они устроились, - Луиза усмехнулась.
   - Подати королю не платят.
   - Да иди ты, - Луиза засмеялась. - Как можно не платить подати королю?
  Они - изменники?
  Почему король за Елисафетой и ее подружками дружину не отправил?
   - Попробуй...
  В вечных снегах.
  Приведи туда дружину.
  Волки ведь Елисафете подчиняются.
  Разорвут дружинников.
  И в Белых Горах без провожатого любой пропадет.
  Даже волки не понадобятся.
  
   - Почему Елисафета и ее подруги там живут?
  Почему не перебираются в главный город?
   - Потому, - Кадмбергер побледнел. - Поговаривают...
  Будто бы Елисафета хочет короля свергнуть.
  И сама на трон мечтает подняться.
   - Ну, уж совсем заврались, - Луиза коротко хохотнула. - Баба на троне...
   - Елисафета - не баба.
  Ей девятнадцать лет.
   - Девка на троне...
   - Елисафета - не девка.
  Она - знатного рода.
   - Не было такого, чтобы девушка короля свергла.
  Не сможет.
  Не хватит силы.
   - Те, кто знают Елисафету, так не говорят, - Кадмбергер жевал бороду.
   - Кажется, что ты сочувствуешь мятежнице, - Луиза произнесла блекло.
   - Побежишь доносить на меня? - Глаза бродяги сузились.
   - Доносить?
  На бродягу? - Луиза усмехнулась. - Кто я?
  Я - никто.
  Была рабыней.
  Теперь я даже не рабыня.
  Смешно.
  Оказывается, в рабстве я была кем-то.
  Меня кормили.
  Следили за мной.
  Обо мне думали.
  Теперь я одна.
  И как я пойду доносить на тебя?
  Зачем?
  Все не имеет смысла.
  Для меня нет ничего.
  Нет моей подруги.
  Ребекка от меня отказалась.
   - Еще бы.
  Ребекка служит у госпожи Беатрис. - Кадмбергер закатил глаза.
   - Еще как служит.
  
  ПРИСЛУЖИВАЕТ.
  
   - Акула?
   - Да, Кадмбергер.
  - Иди к Елисафете.
   - Чтооо?
   - Тебя примут.
  Там хорошо.
   - Если там хорошо, то почему ты не идешь в Белые Горы?
  Почему другие бродяги не стремятся в Белый Город?
   - Почему, почему.
  Да потому что.
  Елисафета мужиков не принимает.
   - Не принимает мужчин?
  Как это?
  - Мой знакомый лекарь Пентхаус сказал...
  Травма у Елисафеты.
  Душевная травма.
  Мужчины ей много вреда принесли.
  В рабство ее отправили... мужчины.
  В рабстве ее били... мужчины.
  Повелитель издевался... мужчина.
  Поэтому Елисафета только на подруг надеется.
  Мужчинам не доверяет.
   - А я?
   - Ты - была в рабстве.
  Все ее подруги - тоже из рабынь.
  Так что ты вольешься в девок.
  
  ДЕВУШКА ДЕВУШКУ ВИДИТ ИЗДАЛЕКА.
  
   - Сладкие твои слова, Кадмбергер, - Луиза потянулась. - Хотя...
  Мне больше некуда идти.
  Либо замерзну здесь.
  Либо замёрзну в снегах по пути в Белый Город.
  Либо Елисафета меня примет.
  Знаешь, что Кадмбергер?
   - Если бы я знал что, то я бы здесь не сидел бродягой.
   - Да ничего.
  У меня просто безысходность.
  Я не представляю, как буду без Ребекки.
  Все мне кажется пустым.
  Не нужное все.
  Цель в жизни потеряна.
  Я теперь - снежная кукла.
  Без мечты.
  Без слез.
  Без надежды.
  Без тепла в душе.
  
   - Послушай старого бродягу, девка, - Кадмбергер опустил ладонь на правое колено Луизы.
  Но не успел сказать дальше...
  Послышалось фырчание оленей.
   - Госпожа к нам пожаловала, - бродяги вскочили.
   - Что за госпожа? - Луиза схватила за бороду ближайшего бродягу.
   - Госпожа Беатрис, - бродяга недовольно покосился на Луизу.
   - Беатрис? - Луиза вздрогнула.
  "Та самая Беатрис.
  Которая заняла дом купца Калашникова.
  Та, которая сманила мою Ребекку". - Луиза кусала губки.
   - Бочку вина мужикам выставляю, - слова опередили Беатрис.
  Затем из возка вышла девушка.
  "Без головного покрытия, - Луиза отстранённо отметила. - Еще бы.
  В возке она закрыта.
  А дом у нее жарко протоплен.
  И...
  У камина сидит моя Ребекка..."
  Слуги выкатили из возка бочку вина.
  Бродяги пришли в неистовый восторг.
  "Наверно, не в первый раз Беатрис бродяг одаривает, - Луиза смотрела на Беатрис широко открытыми глазами. - Зачем?
  ЗАЧЕМ ДЕЛАТЬ ПОДАРКИ НИЩИМ?
  НИЩИЕ БОГАЧЕ НЕ СТАНУТ".
  
   - Бочку вина мужикам выставляю, - Беатрис торжественно повторила, - и тебе шубку дарю. - Госпожа Беатрис сняла свою шубку.
  Бросила Луизе. - Шубка с моего плеча.
  Пользуйся!
   - Мнеее? - Луиза проблеяла.
   - Шубка из снежного бобра.
   Тебе.
  Тебе!
  Ты же у нас Акула.
   - Ах, вот оно что, - Луиза заскрежетала зубами. - Забирай обратно свою шубку.
  Я в подачках авантюристок не нуждаюсь. - Луиза швырнула шубку Беатрис.
   - В подачках кого не нуждаешься? - Беатрис округлила глазища.
   - В подачках авантюристок не нуждаюсь, - Луиза гордо подняла подбородок.
  Наступила тишина.
  Затем тишина прорвалась криками бродяг.
   - Бери подарок, дура.
   - Госпожа тебе милость оказывает.
   - Благодетельница наша.
   - А ты из себя гордую корчишь.
  
  НИЩИЕ КОРЧАТСЯ ОТ ГОЛОДА, А НЕ ОТ ГОРДОСТИ.
  
   - Гордость невозможно изобразить корчами, - Луиза хмыкнула.
  Присела к костру.
   - Акула! - госпожа Беатрис подошла близко-близко.
  Нависала над Луизой. - Ты не объяснила.
  Авантюристка - это кто? - Беатрис подмигнула.
  Вопрос был неожиданный для Луизы.
   - Авантюристка.
  Йа.
  Я не...
  А, разве, ты не знаешь? - Луиза проблеяла.
  - Йа?
  Я не знаю, что означает "авантюристка".
  Мне не стыдно признаться в незнании.
  Некоторые стыдятся, если что-то не знают.
  Мне же не стыдно.
  Мне нечего стыдиться.
  Когда не знаю, то спрашиваю.
  Так - кто же - авантюристка?
  Ты меня обозвала авантюристкой?
  Или похвалила?
   - Йа.
  Я не знаю, - Луиза махнула рукой. - В прошлой жизни.
  В прошлой моей жизни.
  Еще до моего барства...
  Однажды на ярмарке бонжурский купец хотел купить у меня лосося.
  Я купцу сделала скидку.
  А он мне с пренебрежением сказал, что не нуждается в подачках авантюристок.
  Вот и все.
  Я думаю, что авантюристка - ругательное слово.
  
  ТЕ СЛОВА, ЗНАЧЕНИЯ КОТОРЫХ МЫ НЕ ЗНАЕМ, СРАЗУ ОТНОСИМ К РУГАТЕЛЬНЫМ.
  
   - Не знаешь, а говоришь, - госпожа Беатрис произнесла задумчиво. - Люди любят кидаться красивыми словами.
  Но только не я.
  Красивые слова - по моему мнению - вредят.
  Нужны слова простые, - Беатрис вызвала ободрительный ропот бродяг.
  Бродяги быстро хмелели. - Чтобы подобрать красивое слово, нужно напрягать мысли.
  Нужно время.
  И, чтобы осознать значение красивого слова - тоже нужно время и напрягаться.
  Получается, что говорящий тратит время и напрягается.
  И слушающий теряет время и напрягается.
  Зачем все это?
  Поэтому я обхожусь без красивых длинных слов.
  Слов, которые имеют много значений.
  Я слишком простая.
   - Да!
  Наша госпожа простая!
  Вся в нас! - Бродяги вопили. - Своя в доску!
  
   - Забирай мою шубку, - госпожа снова протянула шубу из снежного бобра. - Ты же - девушка.
  А ходишь в какой-то гадости.
  То, что на тебе одето, ни один балаганный актер не наденет.
  Где ты купила эту дрянную шубейку?
   - Когда бежала из рабства.
  Тогда и купила. - Луиза отвечала зло. - Выбирать не из чего было.
  Но ты не первая.
  Сегодня по моей шубке прошлись почти все нордяне.
  Кто словами.
  Кто - взглядом презрительным.
   - Значит, я права.
   - Разумеется, что ты права, Беатрис, - Луиза не добавила - госпожа.
  Никакая она ей не госпожа.
  И пропищала с издевкой. - Господа всегда правы.
  
  ГОСПОДА ВСЕГДА ПРАВЫ.
  
   - Не дурачься, Луиза.
  Забирай шубку.
  Или.
   - Или ты ее выкинешь? - Луиза показала зубки. - Выкинешь свою шубку.
  Потому что шубка опозорена?
  Бродяжка девка твою милость отвергла.
  Шубку с плеча Беатрис не приняла.
  Теперь этой шубке место в канаве.
  Так я поняла?
  Или шубка не только опозорена.
  А еще и запоганена моими ручками?
  Ведь я касалась твоей шубки?
  А ты, наверняка, брезгливая.
   - Сколько в тебе злости, Акула, - Беатрис вздохнула. - Так берешь мою шубку?
  Или не берешь? - Слова прозвучали пусто.
  "Беатрис сейчас шубку выкинет.
  Или в костер бросит.
  В костер - интереснее.
  Бродяги тогда меня виновной назовут.
  Будут пилить.
  Возможно, что попытаются побить.
  Когда Беатрис уедет.
  Бродяги меня обвинят.
  Скажут, что из-за моей упрямости шубка не досталась им.
  
  УПРЯМСТВО РАЗОРЯЕТ.
  
   - Беру твою шубку, - Луиза пожала плечами.
  Притянула дорогую шубку к себе. - Теперь шубка моя?
   - Теперь шубка твоя, Акула.
   - Я могу распоряжаться этой шубкой?
   - Делай с ней, что захочешь.
  Хочешь - носи.
  Хочешь - продай на ярмарке.
  Шубка дорогая.
  Хочешь - сожгли.
   - Значит, я угадала, - Луиза рассмеялась. - Я подумала, что, если не приму от тебя шубку в подарок, то ты ее в костер бросишь.
  Чтобы бродяги меня винили.
  - Ты - догадливая, Акула.
  Зубастая в словах.
  И догадливая.
  Интересно, акулы догадливые?
   - Акулы живут в теплых морях.
  Акулы живут и в ледяных морях.
  Живут ведь, - Луиза произнесла глубокомысленно. - Если живут, то, значит, что догадливые. - Засмеялась. - Шубка моя, - Луиза с удовольствием поглаживала ценный мех снежного бобра.
   - Король запрещает отлов снежных бобров, - Беатрис тоже смеялась. - Но мне можно.
   - Снежные бобры, - Луиза приложилась щекой к меху.
   - Нравится тебе шубка?
   - Очень.
  Очень нравится.
  Она - прекрасная!
   - Вот и носи, Акула.
  
  НОСЯТ ТО, ЧТО ДУШУ ГРЕЮТ.
  
   - Кадмбергер! - Луиза позвала.
   - Что тебе, Акула? - Кадмбергер подошел с жестяной кружкой. - Вина налить?
   - Нет.
  Вино - для мужчин.
   Я тебе, Кадмбергер, дарую свою шубку.
  Шубку с моего плеча плеча.
  Дорогая шуба.
  Из шкур снежного бобра.
  Бери.
  Пользуйся, Кадмбергер.
   - Ты, шо, девка? - Бродяга вытаращил глаза.
  Переводил взгляд с Луизы на госпожу Беатрис.
  И затем - на шубку.
   - Я остаюсь в своей гадкой, некрасивой шубке.
  Зато она - моя.
  Она меня от холода спасла.
  Потом я ее выкинула.
  Свою шубку выкинула.
  Ты, Кадмбергер, нашел ее.
  И не оставил себе.
  Ты мне ее возвратил.
  
  ДОРОГО НЕ ТО, ЧТО ДОРОГОЕ, А ТО, ЧТО ОТДАЮТ, КОГДА У ТЕБЯ НИЧЕГО НЕ ОСТАЕТСЯ.
  
   - Как же так.
  Во как, - Кадмбергер мял шубку в руках. - Госпожа.
  Госпожа Беатрис.
  И шо?
  Твоя шубка...
   - Шубка за минуту сменила трех владельцев.
  Была шубка моя.
  Затем шубка стала принадлежать Акуле.
  А теперь - твоя шубка, бродяга.
   - Ну, если так, - Кадмбергер смял шубку.
  Побежал в ночь.
   - Он - настоящий бродяга, - госпожа Беатрис улыбнулась. - Не то, что ты, Акула.
   - Бродяга - по твоему мнению - похвала?
   - Бродяги!
  Пейте и веселитесь! - Госпожа подняла руку.
  Призывала к вниманию. - Не забывайте меня!
   - Не забудем!
  Благодетельница.
  Мать родная!
  Ты только слово скажи!
  За тебя стеной встанем!
   - Замечательные вы мои! - Госпожа Беатрис помахала руками. - На радостях...
  Еще одну бочку вина вам подвезут!
  К утру!
   - Умрем за тебя! - Поднялся шум!
  
   - Акула!
  Пойдем ко мне в возок, - Беатрис кивнула.
   - Звучит, как приказ.
   - Это и есть приказ, Акула.
  Не выделывайся, Акула.
  Ты сейчас смелая.
  И гордая.
  Потому что ты в отчаянье.
  Ребекка тебя бросила.
  Но настоящее отчаянье к тебе еще не пришло. - Беатрис зашла в возок.
  Луиза - как заколдованная - за ней: - Садись рядом, - Беатрис усмехнулась. - Не ужимайся.
  Боишься прижаться ко мне?
   - Не боюсь, а - не хочу.
   - Чтобы хотеть или не хотеть, нужно сначала попробовать.
  А мы с тобой только что встретились, Акула. - Беатрис улыбнулась: - Пармезан, - Беатрис велела вознице. - Отъедь до третьего сугроба.
  Чтобы нас не услышали. - Беатрис взглянула на Луизу.
  
  КТО ПОДСЛУШАЛ, ТОТ И ЗНАЕТ.
  
  Когда отъехали, Беатрис накинула новую шубку.
   - У меня в возке запасные шубки.
  На всякий случай.
   - Случай, это, когда ты зарабатываешь дешевую популярность.
  У бродяг?
   - Почему дешевая популярность? - Беатрис не обиделась. - Бочка завьюжного вина много монет стоит.
  Шубка из снежного бобра - тоже.
  Так что не слишком дешево.
   - Ты...
  Ты хочешь.
  Хочешь свергнуть короля?
  И стать королевой?
   - Ты это сказала.
  А не я.
   - Так бродяги говорят.
   - Глас бродяг.
   - Но, зачем тебе помощь бродяг?
   - Во-первых, я не сказала тебе, что я хочу свергнуть короля.
  И стать королевой...
  Нордяне, что хотят, то и говорят. - Беатрис осторожно заметила.
  
  ЧТО ХОТЯТ, ТО И ГОВОРЯТ.
  
   - Ты собираешься свергнуть короля, - Луиза повторила. - Но боишься об этом сказать.
   - Зато, ты, смелая
  АКУЛА!
  У тебя ничего нет.
  Поэтому ты смелая.
   - Да.
  У меня теперь ничего нет.
  И никого нет.
   - Ты о Ребекке?
  Считаешь, что Ребекка тебя предала?
   - Я отвечу, как и ты, Беатрис.
  Никто меня не предавал.
  Ничего я не считаю.
   - Твой поступок с шубкой поразил меня, - Беатрис провела пальчиком по губам. - Не удивил.
  Но поразил.
  Я хотела узнать, какая подружка...
  Какая подружка была у Ребекки.
   - И что ты узнала?
  Какая я? - Луиза с вызовом смотрела на Беатрис.
   - Два одинаковых человека не уживаются вместе.
  Ребекка - бесхарактерная.
  Мягкая она.
  А ты - жесткая.
  Наглая.
  Резкая.
  Дерзкая.
  Поэтому вы отлично ладили друг с дружкой.
   - Но теперь Ребекка с тобой, Беатрис.
  Значит, ты - более жесткая, чем я.
  Более наглая.
  Более резкая.
  Более дерзкая.
   - Спасибо за похвалу, Акула.
  Я бы предложила тебе стать моей... помощницей.
  Мне сейчас нужны помощники.
  Много...
  Но ты...
  Ты не сможешь.
  Мы слишком похожи с тобой.
  Только положение в обществе нас отделяет.
  И деньги.
  Но я тебя запомню.
   - В тех местах, где я была рабыней...
  Около пирамиды...
  Слово "запомню" имеет противоположный смысл.
  Там "запомню" означает - "забуду".
  
  НЕТ СМЫСЛА В ЗАБЫТЬЕ.
  
   - Мы с тобой сейчас расстанемся, Акула.
  Потом встретимся.
  Может быть.
  Если Норд не сожрет тебя...
   - Норд о меня ледяные зубы обломает, - Луиза показала зубки.
  Они у нее были не ледяные. - Я сама из Норда.
   - Я все знаю, Акула.
   - Ты узнавала обо мне? - Луиза потрясла миленькой головкой. - Не понимаю.
  Зачем?
   - Ты мешаешь одной моей... задумке.
  Главной задумке. - Беатрис ответила спокойно.
   - Я?
  Йа?
  Да кто я по сравнению с тобой? - Луиза воскликнула. - У тебя власть.
  У тебя деньги.
   - Деньги могут закончиться.
  Власть можно потерять.
   - По одному твоему крику бродяги задушат меня.
   - Задушат.
  Любого.
  Все из любви ко мне.
  Из любви и преданности.
  Даже кричать не понадобится. - Беатрис согласилась.
  
  НЕТ СЧАСТЬЯ В ТОМ, ЧТОБЫ КОГО-НИБУДЬ ЗАДУШИТЬ.
  
  - Ты упираешься, Акула. - Беатрис наклонилась. - Дай руку.
   - Зачем тебе моя рука? - Акула не сдержала смешок.
   - Не в смысле, что я прошу твою руку и сердце. - Беатрис поглаживала пальцы Луизы. - Так я и знала.
  У тебя мозоли от кинжала.
  Ты хорошо владеешь кинжалом?
   - Кинжалом?
  Да! - Луиза не стала лгать. - Я хорошо владею кинжалом.
  По, крайней мере, для девушки хорошо...
   - В рабстве научилась обращению с кинжалом?
   - Ты слишком умна для красивой девушки.
   - Ты считаешь меня красивой, Акула?
   - Считаю ли я тебя красивой, или не считаю - не имеет смысла.
  КРАСОТА - САМА ПО СЕБЕ.
  А мнение посторонних не так важно.
   - Ты назвала меня красивой и умной.
  Слишком много для одной меня?
  Не так ли? - Беатрис неожиданно серебряно засмеялась. - Поэтому мне приходится делить свою красоту и ум с твоей подружкой.
  Бывшей подружкой.
   - Ты нарочно напомнила о Ребекке?
  Чтобы я позлилась?
  Тебе нужна моя злость?
  
  ЗЛОСТЬ ВООДУШЕВЛЯЕТ.
  
   - Мне нужно все, Акула.
  Надеюсь, что когда придет время.
  Ты - если окажешься рядом...
  Со своим кинжалом.
   - Вот как.
  Ты уже записала меня в свои помощницы.
   - Не помощница мне ты.
  Ой, не помощница.
  Акулы сами по себе плавают.
  Просто.
  Я надеюсь.
  Ты меня узнала.
  И питаешь ко мне больше симпатии, чем до нашей личной встречи.
  
  
  ГЛАВА 731
  
  АКУЛА
  
   - Я на тебя разозлилась, Беатрис.
  Разозлилась так, что едва могу говорить.
   - Подай на меня жалобу королю, - Беатрис расхохоталась.
   - Вне сомнения.
  Я подумаю, - Луиза ответила сдавленно.
   - На твоем месте я бы так и сделала, Акула.
  Пожаловалась бы королю на меня.
   - Твоя шуточка не достигла цели, Беатрис.
   - Я не шучу, - Беатрис не сводила с Луизы взгляд. - Пользуйся моментом.
  Можешь стать приближенной при дворе короля.
  Но...
  Норд - страна интриг.
  Я уже все заранее продумала.
  Все варианты просчитала.
  Мне даже поможет, если на меня будут доносить королю.
  Это поднимет меня!
   - Ты не менее злая, чем я.
   - Твои глаза сверкают.
  Брови приподнялись. - Беатрис вздохнула.
  
  БРОВИ - СМЕШНО ЖЕ, ВОЛОСЫ НА ЛБУ.
  
   - Беатрис?
   - Ну, в чем дело?
   - Ты...
  Ты ничего не сказала о моем изуродованном лице.
  Шрам через все лицо.
  И... - Луиза сняла шапку. - Волосы изуродованы.
  Они еще не полностью отрасли.
  Одна часть головы была выбрита.
   - Бедная девочка.
   - Я бедная во всех смыслах.
   - Акула!
  Ты не видела бонжурских дам.
  Они со своими волосами творят невообразимое.
  Невообразимое - по нашим понятиям.
  Подрезают нарочно криво.
  Перекрашивают в разные цвета.
  Полностью сбривают, как мужчины.
  Так, что ты своей прической никого не удивишь.
   - Беатрис?
   - Да, Акула.
   - Я красивая? - Луиза дрожала, как хвостик бельчонка.
   - Ты?
  Ты - несомненно красивая, Акула.
   - Но я же изуродована.
   - Знаешь, Акула...
  Когда я с тобой общаюсь, я не замечаю твой шрам.
  Я обращаю внимание на твои слова.
  На твое поведение смотрю.
  И нахожу их красивым.
   - Спасибо, Беатрис, - Луиза наклонила прелестную головку.
   - За что спасибо, Акула?
  Я не скажу то, что не хочу говорить.
  
  ДЕВУШКАМ НУЖНА ПОДДЕРЖКА.
  
   - Мы можем договориться до многого, - Луиза приподняла полог. - Я не хочу становиться твоей подругой.
  И не смогу.
  У тебя не может быть подруг, Беатрис.
  У великих не бывает подруг.
   - Спасибо и тебе, Акула, - Беатрис не удерживала Луизу. - Честно говоря, я довольна знакомством.
  Но между нами всегда будет стоять Ребекка.
  Хотя - честно говоря - она мне не очень нужна.
  Но нужно держать другую особу королевской крови при себе.
  АКУЛА!
  Мне было приятно с тобой разговаривать. - Беатрис смотрела, как Акула удаляется в метель.
  "Обернется или не обернется? - Беатрис гадала. - Скажет что-нибудь на прощание.
  Или промолчит?"
  Но Луиза не оборачивалась.
   - Акула, - госпожа Беатрис прошептала. - Настоящая акула. - И зло крикнула вознице. - Пармезан.
  Что стоишь?
  Сам не догадаешься?
  Пшел!
  
   - Куда я иду? - через несколько минут Луиза задумалась. - Надо же к Елисафете идти.
  В Белые Горы.
  В Белый Город.
  Лодки нет.
  На лодке проще.
  Или не проще.
  Ведь ледяная каша сейчас у берега. - Луиза - привычно для нордянки - обдумывала путь. - Вдоль берега.
  Кадмбергер намекнул, что Белый Город стоит у моря.
  Может быть, утром отправлюсь?
  Нет.
  До утра надо дожить с бродягами.
  Перепьются.
  Неизвестно, что начнется.
  Вернее - известно.
  Я же - одна девушка.
  Ко мне полезут.
  С претензиями.
  С шуточками грязными.
  
  ОТ БРОДЯГИ ВСЯКОЕ МОЖЕТ БЫТЬ.
  
  Луиза неожиданно споткнулась.
   - Тело.
  Шевелится.
  Ты, кто?
   - Йа?
  Я - завьюжный купец.
  Берлиоз Мангуста.
   - Почему ты лежишь в снегу, купец?
   - Я отдыхаю.
   - Отдыхаешь?
   - В балаган сходил.
  Теперь отдыхаю от балагана.
   - Ты замерзнешь.
  МОРОЗ - НЕ ДРУГ.
   - Не замерзну.
  У меня шуба из выхухоли.
  Под шубой кафтан.
  Под кафтаном жилетка.
  Под жилеткой еще один кафтан.
  И еще рубаха ночная.
   - Тогда не замерзнешь.
   - У меня вино для согрева, - купец показал кувшин. - Хебнешь со мной, красавица?
   - Видел бы ты меня при свете дня, - Луиза горько усмехнулась. - Не назвал бы красавицей!
  
  - ДЛЯ ПЬЯНОГО - ВСЕ КРАСАВИЦЫ.
  
   - Вот уж похвалил.
   - Девка?
   - Йа?
   - Ложись со мной?
   - Ложиться с тобой в снег?
   - Я тебя согрею, красавица.
  Вина налью.
  Монету утром дам.
   - Я так выгляжу?
   - Ты выглядишь даже хуже, чем думаешь, красавица.
  Шубка твоя - дрянь.
   - Моя шубка уже знаменита на весь Норд.
   - Красотка?
   - Да, купец.
   - Давай бороться.
   - Бороться?
  Мужчина и девушка?
   - Будем бороться голые.
  В снегу.
  Кто победит, тот и сверху ляжет.
   - Я шла.
  Думала о своем.
  Задумалась даже.
  Но даже представить не могла.
  Что купец в снегу валяется.
  Завьюжный купец.
  И будет предлагать мне бороться с ним.
  Голыми.
  
  НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛА, А ОНО СЛУЧИЛОСЬ.
  
   - Ложись, - купец схватил Луизу за край шубы.
   - С тобой лягу только в могилу, - Акула лягнула купца.
  Побежала от него.
   - Стража!
  Люди! - Купец завопил с пьяных глаз. - Обокрали!
  Меня девка обокрала.
   - Зря орет, - Луиза свернула к ближайшему дому. - Норд.
  Ночь.
  Метель.
  Даже, если король заблудится, то его не станут искать, - Луиза прошла первый дом.
  Затем - минула второй дом: - Я в детстве здесь бегала.
  С подружками.
  И мы не догадывались, что ждет нас впереди.
  Одни стали прислужницами.
  Другие в снегах по ночам тащатся.
   - Саламандра! - Луизу за руку схватил мужчина.
  Что он делал ночью - понятно.
  
  НОЧЬЮ В СНЕГАХ БРОДЯТ ТОЛЬКО ТЕ, КОМУ ЭТО ОЧЕНЬ НУЖНО.
  
   - Я не Саламандра, - Луиза неприветливо смотрела на незнакомца.
   - Я сказал, что ты - Саламандра.
  Значит, будешь откликаться на эту кликуху.
  "Ноздри рваные, - Луиза испугалась...
  Слегка испугалась... - Левого глаза нет.
  Уши резаные.
  Лицо в шрамах.
  Вор.
  Разбойник ночной".
   - Ты, дядя, не особо.
   - Угрожаешь, девка? - вор от удивления даже убрал руку.
  Но тут же схватил Луизу за воротник. - Наша Саламандра...
  Утонула.
  Слишком много знала.
  И эти знания хотела отдать стражникам.
  Будешь вместо нее.
   - В форточки лазить?
  На шухере стоять?
   - Ты знаешь?
   - Зато ты не знаешь.
  Нет, дядя.
  У меня своя дорога.
   - Ты будешь делать, как я прикажу.
   - Ух, ты, - Луиза восхитилась. - Наконец, попался твердый мужчина.
  А то все - каша размазня. - Луиза улыбнулась.
  
  СИЛЬНЫЙ МУЖЧИНА - ПЛОХО, СЛАБЫЙ - ЕЩЕ ХУЖЕ.
  
  Луиза хотела ткнуть вора пальцами в глаза.
  Так учил надсмотрщик Цезий.
  Но на руках - меховые варежки.
  "За уши вора не схватиться.
  Ущи подрезаны, как у оленя".
  Время шло.
  Поэтому Луиза ногой ударила вора в промежность.
  "Не попала, - Луиза сразу поняла. - Цезий меня предупреждал. - Туда попасть очень трудно".
   - Ты что?
  Лягаешься?
  ЛЯГУШКИ ЛЯГАЮТСЯ. - Вор выхватил нож.
  "Нож - уже проще для меня, - Луиза примерялась. - Вор не видит во мне опытную.
  Иначе бы держал нож по-другому".
  Левая рука Луизы легла на запястье вора.
  Правая рука выгнула его средний палец.
  Палец хрустнул.
   - Ах ты, чертова дюжина, - вор сначала удивился.
  Потому что боль настоящая еще не пришла.
  Вор смотрел на свой палец.
  Было на что посмотреть.
  Палец неестественно загнулся назад.
  Пока вор удивлялся...
  Пока рассматривал палец...
  Луиза подняла кинжал.
  Вовремя.
  Из-за дома метнулась тень.
   - Не подходи, - Луиза приставила нож к горлу первого вора. - Зарежу твоего дружка.
   - Ну и режь, - прозвучало обманчиво спокойное из метели.
  Второй вор приближался.
   - Я не шучу, - голос Луизы ледяной.
   - Режь его.
  Мне что с того.
   - Слуцкий, - первый вор зашипел. - Я тебя за ноги подвешу.
  Над прорубью.
   - Манкевич.
  Тебя девка скрутила.
  Зачем мне ты в помощниках.
   - Эта девка и тебя скрутит, Слуцкий.
   - Неа, - Луиза зашла за спину первого вора.
  Не убирала кинжал с его горла. - Вы даже не пытайтесь меня заговорить.
  Я тоже из Норда.
  Сама интриги плету.
  Слуцкий!
   - Да, красотка?
  - Еще один твой шаг...
  И прольется кровь.
   - Я же сказал.
  Мне Манкевич в напарниках не нужен.
   - Твоя кровь тоже прольется, Слуцкий.
  Для меня, что один труп, что два...
  
  ТРУПЫ ПОД СНЕГОМ НЕ СЧИТАЮТ.
  
   - Я ухожу, - вор Слуцкий поднял обе руки.
  Луиза была уверена, что имена воров выдуманные.
   - Уходя - уходи, Слуцкий.
  И не вздумайте.
  Во второй раз предупреждать не стану.
   - Откуда ты взялась, девушка? - В голосе вора Манкевича прозвучало уважение.
   - Йа?
  Я из Норда.
  Но только...
  Некоторое время пришлось побывать в рабстве.
   - Ого.
  Тогда тебе терять нечего.
   - РАБЫНЯМ НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ, КРОМЕ СВОИХ ЦЕПЕЙ. - Луиза ушла в метель.
  "Преследовать меня не будут, - Луиза - на всякий случай - оглядывалась. - Но...
  Я не должна расслабляться".
  И правильно.
  
  Луиза налетела на что-то.
  Что-то мягкое.
  И большое.
   - Госпожа, - оно завизжало. - Не убивай меня.
   - С чего ты решил, что я тебя буду убивать? - Луиза рассмотрела. - Булочник?
  Жиблуг?
   - Да.
  Я - булочник.
  Жиблуг, - толстяк рассматривал Луизау. - А ты?
  Мы знакомы?
   - Я - Луиза.
  Мы с Ребеккой вместе торговали на ярмарке. - Слова давались Луизе с трудом. - У тебя кренделя часто покупали.
   - Луиза?
  Не может быть! - булочник выдохнул с облегчением.
  Поставил корзину на снег. - Я тебя сначала не признал.
  Теперь вижу.
  Ты.
  Только...
   - Только лицо изуродовано.
   - Ты теперь как, Луиза? - Булочник спросил осторожно. - Ребекка часто присылает прислугу ко мне.
  За выпечкой.
  Тебя же не было давно.
   - Меня в рабство схватили.
  Потом я сбежала.
   - Ты сбежала из рабства?
   - Да.
   - Шрам...
  Шрам в рабстве получила?
   - Да.
   - Во как, - булочник Жиблуг покачал головой. - Я смотрю.
  Из метели.
  На меня с ножом.
  И со шрамом.
  Подумал, что грабители.
  
  ГРАБИТЕЛИ ИНОГДА НА ЛЮДЕЙ ПОХОЖИ.
  
   - Жиблуг?
   - Да, Луиза.
   - Разве я не могу быть грабительницей?
   - Ты? - булочник пожевал губами. - В детстве я мечтал стать пиратом.
  Морским разбойником.
  Грабителем.
  Я бы смог.
  Но ты...
  Ты, Луиза...
  Нет.
  Ты не станешь грабить.
   - Почему ты решил, что я не стану грабить?
   - Не спрашивай меня о многом, Луиза.
  Не станешь грабить, и - всё. - Булочник из корзины достал булку. - Возьми, Луиза.
  Еще горячая.
   - До встречи, Жиблуг, - Луиза кивнула.
  Засунула булку за пазуху.
  О деньгам за хлеб не говорили.
  В Норде ночью не продают.
  
  В НОРДЕ НОЧЬЮ ДАРЯТ.
  
   - Давай, драться, - к Луизе подошел странник.
   - Мужчины с девушками не дерутся, - Луиза равнодушно прошла мимо странника.
   - Ну, и не надо, - обиженный странник крикнул Луизе в спину. - Если бы я проиграл, я бы подарил тебе пирамиду.
   - Ха, - Луиза решительно показала фигу.
  Девушке показалось, что она услышала смех странника.
  Луиза торопливо вышла из города.
  Она прислушивалась к своим шагам:
   - Впереди снега и снега, - Луиза не останавливалась. - Дойду ли я до Белого Города?
  Холодно.
  Но - с другой стороны - я родилась в Норде.
  А еще с одной стороны - я была в рабстве.
  В жаре.
  Примут ли меня снега Норда?
  А, если примут, то - как? - Луиза оглянулась.
  Город скрылся в ледяной дымке.
  Луиза засмеялась.
  Она слышала, как затихают ее шаги.
  Невидящим взором смотрела на аккуратные снежные холмы.
   - Никто больше меня не обидит, - Луиза думала. - Никто не запугает.
  Теперь я сама о себе позабочусь. - Луиза, не останавливаясь, шла целый день.
  Устала до боли в коленях.
  Пальцы ног замерзли.
  До бесчувствия замерзли пальцы ног.
  
  КОГДА ЗАМЕРЗАЕТ, ТО УМИРАЕТ.
  
   - Сейчас разотру ноги, - Луиза прислонилась к ледяной глыбе. - Уже давно я не была в подобном замороженом состоянии.
  Я почему-то чувствую...
  Чувствую себя беспомощной.
  Неправой.
  Глупой.
  Но я ведь никого не обидела, - Луиза с удивлением подумала. - Я хотела встречи с Ребеккой.
  Настояла на своем.
  Ребекка тоже права.
  По-своему права.
  Почему же у меня чувство, что меня стерли в порошок? - Луиза заметила снежного зайца.
  Он без боязни смотрел на девушку. - Заяц?
  Ты меня слышишь? - Луиза засмеялась. - Я пыталась снова с Ребеккой.
  В последние дни нашей счастливой жизни мне было достаточно взглянуть на нее.
  И я уже ощущала легкость во всем теле.
  Но Ребекки больше нет.
  Нет для меня.
  Ребекка принадлжеит Беатрис. - Луиза закрыла глаза. - Заяц.
  Дал бы ты мне себя съесть.
  Знаю.
  Не отдашься.
  Я бы выпила твоей горячей крови.
  Согрелась бы.
  Мне так не хватает тепла. - Луиза открыла глаза. - Нет.
  Только не это.
  Только не снежные волки. - Луиза наклонилась.
  Попыталась отломать ледышку.
  Разумеется, вечный лед не захотел отламываться. - Почему я с собой не взяла в дорогу кинжал?
  Я расслабилась.
  Надо было захватить нож вора.
  Что теперь думать?
  Да и с кинжалом я бы не выстояла против снежных волков.
  Одного волка не убила бы.
  Они - красивые. - Луиза посмотрела на небо. - Солнце весело светит. - Луиза встряхнулась. - Волков надо прогнать.
  Дорогу - выпрямить.
  Трудно идти по буграм и ямам.
  Вообще надо заняться расчисткой вечных снегов. - Луиза прошла мимо волков.
  Волки не двигались. - Может быть, снежные волки - не настоящие?
  Они вылеплены из снега.
  Кто их вылепил?
  Елисафета?
  Или Ребекка слепила снежных волков. - Луиза опустила голову.
  Пригледялась. - Пещера.
  Пещера во льду.
  Горит костер.
  Над огнем подвешен котел.
  В котле уха булькаает.
  Рыбаки, наверно, ужин готовят.
  Не откажут же они бедной девушке. - Луиза протиснулась в пещеру.
  Сбросила рукавицы.
  Вытянула замерзшие руки над котлом.
  Ароматный пар сразу вернул в руки жизнь. - Ноги в котел не буду засовывать, - Луиза засмеялась. - Ногам тепло около огня. - Луиза с удовольствием вытянулась на шкуре.
  И тут увидела рыбака: - Эй! - Луиза растормошила спящего. - Вставай!
  Гостья пришла.
   - Что?
  Где?
  Когда? - Рыбак вскочил. - Ты кто?
   - Я - Акула.
   - Акула на берегу? - рыбак таращил глаза.
  
  ГОЛОДНЫЕ АКУЛЫ ПО БЕРЕГУ БРОДЯТ.
  
   - Нет, - Луиза засмеялась. - Я не настоящая акула.
  Моя кличка - Акула!
  А так я - девушка!
   - Девушка?
  Докажи, что ты девушка.
   - Почему я должна всем что-то доказывать.
  Вот ты...
  Докажи, что ты - рыбак.
   - Йа?
  Я - рыбак.
  У меня снасти для ловли рыбы.
  Лодка рыбацкая.
   - Лодка рыбацкая?
  Я ее не вижу в пещере.
   - Лодка - на берегу.
   - Значит, доказательство, что ты - рыбак, осталось на берегу?
  Получается, что на берегу ты - рыбак.
  В море ты - рыбак.
  Но в пещере ты уже не рыбак.
   - А рыба?
   - Где рыба?
   - В котле рыба варится.
   - О!
  О рыбе я забыла, - Луиза ледяной пикой выхватила кусок жирной семги из котла. - С превеликим удовольствием я принимаю твое приглашение на ужин.
   - Давай драться, девка...
   - Чтооо?
  Почему все сегодня хотят со мной подраться?
   - Ты реагируешь, как олениха.
   - Я бы выгнала тебя из твоей пещеры, рыбак.
  Но не стану даже об этом думать.
   - Посмотри на свои ноги, Акула.
   - Ноги, как ноги.
   - К ногам льдышки примерзли.
   - Льдышкам уже ничего не поможет.
   - Так скажи им.
  Скажи льдышкам, что ты им не поможешь.
   - Подожду, - Луиза призадумалась. - Придется пододождать с льдышками.
  Если честно, то со льдом в Норде я не справлюсь.
  Никто со льдом не справится.
  Я уже сыта по горло преодолением.
  Преодолением себя сыта.
  Преодолением трудностей сыта.
  Преодолением преодоления насыщаюсь.
   - Трудно с тобой, Акула, - рыбак вздохнушл. - Но я возьму себя в руки.
  И смогу с тобой общаться.
  Но не сразу.
  
  ОБЩАЮТСЯ ТЕ, КОМУ НЕЧЕГО ДЕЛАТЬ.
  
   - Я чувствую угрызения совести, - Луиза с удовольствием доела рыбу. - Угрызения совести гонят меня в дорогу. - Луиза прошла по пещере.
  Остановилась около выхода. - Я должна тебе, рыбак.
  За рыбу.
  За тепло. - Луиза подождала.
  Ответа она не дождалась.
  Тихонько обернулась.
  Рыбак стоял в одних меховых штанах.
  Размахивал руками.
  Луиза подошла к нему:
   - Злых духов отгоняешь?
   - Нет.
  Я готовлюсь к сражению.
   - Сражаться с кем будешь?
   - С тобой буду драться.
   - Снова ты заладил.
   - Прости, Акула.
  Но вся наша жизнь - борьба.
  Без драки у нас не обойдется.
  
  БЕЗ ДРАКИ ДЕТИ НЕ РОДЯТСЯ.
  
   - Ты сражайся, рыбак.
  Я пока посплю. - Луиза вытянулась на шкуре белого медведя.
  Закинула левую руку за голову.
   - Твоя непринужденная поза очень привлекательна, - Рыбак закашлялся.
  Луиза поднялась.
  Постучала рыбака по спине:
   - Рыбак?
  Простудился?
  Умираешь?
   - Осторожно с мечтами, Акула, - рыбак укорил девушку. - Не призывай беду на мою голову.
  Мы с тобой еще драться должны.
   - Лучше сражайся со своей болезнью, рыбак.
   - Не переживай за меня, Акула.
  Я умираю.
  Это правда.
  Ты же понимаешь.
  Так что?
  Я перед смертью подраться с девушкой не могу?
  
   - ПОДРАТЬСЯ С ДЕВУШКОЙ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ДАЖЕ ПОСЛЕ СМЕРТИ.
  Не привязывайся ко мне, рыбак.
  Можно испытывать привязанность.
  Но не ко мне.
  Я сделаю тебе больно.
  Ограничься рыбами. - Луиза сверху вниз посмотрела на сидящего рыбака.
   - Ты не можешь заботитться обо мне.
  АКУЛА! - рыбак пробормотал. - Мне это не нужно.
  Я слишком мудрый.
  И вообще я лучше тебя.
   - ЛУЧШЕ МЕНЯ МОГУТ БЫТЬ ТОЛЬКО ГОРЫ.
  СНЕЖНЫЕ ГОРЫ.
  Мудрый рыбак.
  Посмотри на свои бедра.
  Они вялые.
  И твоя одежда разбросана по пещере. - Луиза собрала одежду рыбака.
  Положила ее на постель.
  Рыбак не шелохнулся.
  Кожа на его груди блестела от китового жира.
   - В пещере жарко, - Луиза пальцем провела по груди рыбака. - Или у тебя поднялась температура.
  Может быть, тебе нужно окунуться в полынью? - Луиза с беспокойством смотрела на рыбака.
  
  В ПОЛЫНЬЕ СПОКОЙНО.
  
   - Давай драться, - рыбак неожиданно набросился.
  Подмял Луизу под себя.
  
  
  ГЛАВА 732
  
  АКУЛА
  
   - Наверно, ты думаешь, что я буду пытаться выбраться из-под тебя, рыбак? - Луиза усмехнулась. - Ты ничему не научился у рыб.
  Рыбы самоусовершенствуются.
  Ты же застрял в детских потасовках.
  Когда побеждает тот, кто сильнее.
  Но я знаю другую борьбу.
  Женская борьба
  
  ЖЕНЩИНЫ ДЕРУТСЯ ХИТРОСТЬЮ.
  
  Луиза вытянула правую руку.
  Схватила рыбака за.
  Зажала.
  Крутанула.
   - Это не по правилам.
   - Я не буду из-под тебя выбираться, рыбак.
  Я сделаю так, что ты сам с меня соскочишь. - Луиза дернула.
   - Морские ежи! - рыбак с воплем подскочил.
  Вскочила и Луиза.
   - Срази меня в сердце, Акула, - рыбак произнес сонным голосом.
   - Ого!
  Дерешься.
  Ловишь рыбу.
  Но это не значит, что у тебя нет сердца. - Луиза отступила назад.
  Рука рыбака вытянулась.
  Нашла запястье Луизы.
  Луиза стояла неподвижно.
  Хватка рыбака была очень сильной.
   - Я не могу высвободиться, - Луиза пробормотала. - ЧТОБЫ ДРАТЬСЯ, НУЖНО БЫТЬ СВОБОДНОЙ.
  Сначала отпусти меня.
  Потом продолжим драку.
   - Нет причины стоять без драки, - рыбак метил кулаком в лицо Луизы.
  Но Луиза легко увернулась.
  Сказались уроки надсмотрщика Цезия. - Акула!
  У тебя учащено бьется сердце.
   - Еще бы.
  Сердце волнуется.
  Ведь мое запястье мягко гладит мужчина.
   - Я тебя по льду размажу.
  Девка. - Рыбак оскалился. - Укушу!
  
   - Укуси себя.
  Укуси себе.
  Если достанешь. - Луиза ткнула кулачком в кадык рыбака. - Попала! - Акула радостно взвизгнула.
  Рыбак упал на колени.
  Хрипел.
  Испускал газы.
  Затем начала чихать и кашлять.
   - Я просто хотел подраться.
  Подраться с девушкой. - Рыбак захохотал. - Но случилось необъяснимое.
  Это не имеет отношения к моим предыдущим дракам.
  По правде говоря, это не имеет ничего общего ни с одной дракой в Норде.
  Девка побила рыбака...
  После своего совершенолетия я ни разу не проигрывал в драке.
  Теперь во мне зашевелилось.
  Тайное.
  Забытое.
  Томительное.
  У меня перехватило дыхание.
  Горло заболело.
  Это ощущение можно сравнить с уколом морского ежа. - Рыбак крепко зажмурил глаза. - Я постараюсь не вспоминать это свое поражение в драке.
  Мечты лопнули.
  Далекая юношеская пора была напрасно.
  
  ВСЁ НАНПРАСНО БЫЛО.
  
   - Гммм.
  Рыбак. - Веки Луизы дрогнули.
  Рыбак подскочил, как от оплеухи.
   - Все.
  Я ухожу.
  Ухожу из пещеры.
  Ухожу от тебя, Акула.
   - Куда ты?
  Уходишь в легенду Норда?
   - Ухожу на рыбалку.
  Сейчас очень хватко клюет треска.
   - Ты же сетью ловишь, рыбак.
   - На сеть треска тоже клюет, - с рыбака соскочили меховые штаны.
  Он - как девушка - залился краской.
  Натянул штаны.
  Отскочил к шкурам.
  Быстро оделся. - Я сегодня два раза был в панике.
  Первый раз - когда меня уколол морской еж.
  Второй раз - когда ты победила меня в драке.
  Ощущение, что я еще не пришел в сознание.
   - Ты совсем спятил, рыбак.
  
  СПЯТИЛ - ДЛЯ РЫБАКА НЕ СТРАШНО.
  
   - Хуже того, что я спятил, - рыбак снял с огня котел с остатками ухи. - Я не могу вот так бросить свой котел.
  Наверно, я болен.
  Я мирно спал.
  Ты меня разбудила.
  Но я думаю, что я не настолько болен.
  Не настолько, насколько...
  Я пойду проведать сети.
  Сейчас требуется собрать все мои силы.
  В кулак собрать силы.
  Ведь трески будет много.
  Возможно, что и лосось попадется в сети. - Рыбак вышел из пещеры.
   - КОМУ - ЛОСОСЬ, А КОМУ - СОСЬ, - Луиза прилегла на оставшуюся шкуру.
  На шкуру медведя легла. - Согрелась.
  Покушала уху.
  Подралась с рыбаком.
  Что еще бывшей рабыне нужно?
  Бывшей рабыне нужно выспаться.
  В теплой пещере!
  Утром - с новыми силами - продолжу путь в Белый Город.
  Надеюсь, что по дороге мне попадется рыбак с ухой.
  С ухой рыбак, с пещерой и с костром. - Луиза улыбнулась приятным мыслям.
  И заснула.
  
  Снился Луизе удивительный сон.
  Падала пирамида.
  Пирамиду уже достроили.
  В кратчайшие сроки достроили.
  А она начала заваливаться.
  И медленно падала.
  Даже камни пирамиды выли.
  Рабы в панике бежали.
  Надсмотрщики улепетывали.
  "Все на поддержку пирамиды!" - фараон скомандовал.
  И Луиза ринулась вперед.
  "Я - рабыня, - Луиза кричала. - Но я не потерплю, чтобы пирамида упала.
  Рабы умрут.
  Рабство умрет.
  Фараон бессмертный умрет.
  А пирамида останется.
  Как культурное наследие фараона".
  Луиза подставила плечо под пирамиду.
  И пирамида задержала падение.
  Сознание Луизы мутилось.
  "Акула!
  Ты совсем спятила! - надсмотрщик Цезий орал.
  Нет.
  Он уже не надсмотрщик.
  Он - начальник стройки пирамиды фараона Рамзеса. - Ты без сознания.
  А пирамиду подпираешь.
  Ты совсем спятила. - Цезий повторил. - Хуже того.
  Ты не можешь бросить пирамиду.
  Возможно, что ты под ней останешься.
  Ведь ты болеешь".
  Луиза оглянулась через левое плечо на Цезия.
  Не надо было этого делать.
  На левом плече Аид сидит.
  Нельзя через левое плечо смотреть.
  Луиза увидела через левое плечо.
  Не начальника стройки пирамиды увидела.
  Не саму пирамиду фараона.
  Луиза увидела себя.
  Жалкая.
  Худая.
  Со шрамом через все лицо.
  С всклокоченными изуродованными волосами.
  Луиза лежала на шкуре.
  Стонала во сне.
  
  ЧТОБЫ ВСТАТЬ, НУЖНО СОБРАТЬ ВСЕ СВОИ СИЛЫ.
  
  Кто-то невидимый щипал щеки Луизы.
  Или невидимая.
  Потому что та, которая щипала, страшно ругалась.
  Отчаянно ругалась.
  И щипала.
  Щипала.
  Затем хлестала по щекам Луизы.
   - Давай драться, - Луиза прошелестела.
   - Драться?
  Миленькая моя!
  Хоть убей меня.
  Ты живая! - девушка бросилась на грудь Луизы.
  Заливала ее слезами.
   - Нострадама?
  Тебя нет в моем сне.
   - Ты бредишь, Луиза.
   - Нострадама?
  Почему я голая?
  Почему ты голая?
   - Потому мы голые, что я тебя своим телом согревала.
  И согреваю.
  Мы голые.
  Под нами шкуры.
  Сверху шкуры.
   - А где пещера?
  Зачем ты меня вытащила из пещеры?
   - Нет никакой пещеры.
  Разве только - в твоем воображении.
  
  ВООБРАЖЕНИЕ РИСУЕТ МРАЧНЫЕ ПЕЩЕРЫ, НО НЕ СВЕТЛЫЕ ДВОРЦЫ.
  
   - А костер?
  - Костер нам бы не помешал.
  Но - к сожалению - мы не разведем огонь.
  Не из чего.
   - Ты еще скажи, что рыбака нет.
   - Нет никакого рыбака.
  Нет, и не было.
  Только твои следы.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - У тебя нос дергается.
  На меня с подозрением смотришь.
  Я знаю, что тебя нет.
  Нет рядом.
  Ты ушла в свои дальние снежные земли Норда.
   - Ну да, ну да.
   - Остался только рыбак.
  Мы с ним дрались.
  
  ПОСЛЕ ДРАКИ С РЫБАКОМ ВОНЯЕТ РЫБОЙ.
  
   - Нет рыбака, Луиза
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Ты растираешь меня.
   - Если бы ты знала, сколько времени я тебя растирала.
  У меня мозоли на ладонях.
   - Но ты растираешь там.
   - Там у тебя тоже все замерзло.
  Сморозилось.
   - Нострадама!
  Прекрати немедленно, - Луиза подвывала.
   - Боюсь, что нет.
  Не будь надутой.
  Я не уходила в свои родные снега.
  Я осталась в Норде.
  Сначала ждала в таверне.
  Потом я тайно следила за тобой.
  Видела, как ты вошла в большой дом.
  Я спросила мясника - чей дом.
  Оказалось, что дом - бывший купца Калашникова.
  А теперь дом называется Дом Беатрис.
  По имени владелицы.
  Признаюсь.
  Я даже взревновала немного.
  Я же помнила, что твою подружку зовут Ребекка.
  Я не хотела мешать тебе.
  Я просто не могла уйти от тебя.
  Я загадала, что, если у тебя с Ребеккой будет все хорошо, то я тихонько испарюсь.
  Уплыву из Норда.
  Куда-нибудь в новое рабство.
   - Не говори глупости, Нострадама.
  
  В РАБСТВО НЕ ПЛАВАЮТ, В РАБСТВО ТАЩАТСЯ.
  
   - Ты вышла из дома.
  Бледная была.
  На лице печать безысходности.
  Я подумала, что твоя подружка Ребекка...
  Того она.
  Скопытилась.
   - Нострадама! - Луиза нахмурилась. - Не говори непочтительно о Ребекке.
   - Нуууу.
  Тогда умерла она тихо и прилично.
  Ты же плелась, как утопленница.
  Я побоялась за твой рассудок.
  И за твою жизнь.
  Вдруг, ты решила покончить с жизнью?
  Ты пришла на морской берег.
  Мое подозрение усилилось.
  Ты отбросила свою шубку.
  Я ее не подняла.
  Думала, чем больше ты замерзнешь, тем сговорчивее станешь.
  Ты примкнула к бродягам.
  Они грелись у костра.
  Огонь.
  Я поняла, что ты у огня не замерзнешь.
  Побежала в дом Беатрис.
  Хотела узнать, почему ты вышла потерянная.
  Мне открыла дверь служанка.
  Я попросила, чтобы она позвала госпожу.
  Служанка ответила - Нет.
  Добавила, что госпожа Беатрис бродяжек не принимает.
  И прошлась по моей шубке.
  Шубка моя ей, видите ли, не понравилась.
   - Дааааа, Нострадама.
  Наши шубки никому в Норде не понравились.
  Я объясняла, что шубки мы купили по случаю.
  Но меня не понимали.
  
  КОГДА ИЗ ТЕПЛА БЕГУТ В ХОЛОД, ТО ЛЮБАЯ ОДЕЖДА СГОДИТСЯ.
  
   - Я тогда наглой служанке дала мелкую монетку.
  Через пару минут ко мне спустилась госпожа.
  Беатрис - наша ровесница.
  Но выглядит, как королева.
   - Ты, Нострадама, намного лучше выглядишь, чем госпожа Беатрис.
   - Ой!
  Что ты, Акула! - щечки Нострадамы покраснели. - Я знаю, что ты по доброте так сказала.
  Но все равно приятно!
  Слушай дальше. - Нострадама щебетала, как птичка.
  Голосок подружки успокаивал Луизу. - Госпожа Беатрис оказалась доброй девкой.
  Расспросила меня.
  Сообщила, что Ребекка от тебя отказалась...
   - Так и сказала?
   - Так и сказала.
  Дословно.
   - Беатрис - соврет.
  Недорого возьмет.
   - Я тоже так подумала.
  Ведь все в Норде плетут интриги.
  Но я вспомнила, какая бледная ты вышла из этого дома...
   - Беатрис не обмолвилась, что к ней заходила ты.
   - Значит, она не посчитала нужным.
  У богатых - свои задумки...
  
  БОГАТЫЕ БЕДНЫМ НЕ РАССКАЗЫВАЮТ.
  
  Я побежала к костру.
  Подглядывала из-за сугроба.
  Ты сидела опустошенная.
  Мне так жалко стало тебя.
  Даже слезы полились.
  Бродяги у меня не вызывали одобрения.
  Но я знала, что ты с ними справишься.
  Если что...
  Потом один бродяга отдал тебе твою же шубку.
   - Кадмбергер, - Луиза кивнула. - Он добрый.
  Вернул мне шубку.
  Хотя мог себе оставить.
  Ведь я ее выбросила.
   - Подъехал возок.
  Я снова увидела госпожу Беатрис.
   - Не называй ее госпожой.
  Мы - бывшие рабыни.
  С нас господ хватило на всю оставшуюся жизнь.
  В рабстве все были над нами господами...
   - Беатрис прекрасна!
  Я сразу отметила, что шубка ей очень идет.
  Потом Беатрис начала отдавать свою шубку тебе.
  Именно - начала отдавать.
  Вы перебрасывались шубкой, как снежками.
  Я не слышала, в чем дело.
  Но догадывалась.
  Тебе не до шубок было.
  Затем ты взяла у Беатрис шубку.
  И...
  Подарила дорогущую шубку бродяге.
   - Кадмбергеру.
  За его доброту ко мне...
   - Шикарный жест.
  Я гордилась твоим поступком.
  Мы - не рабыни уже.
  
  НО РАБСКОЕ В СЕБЕ НУЖНО ИЗЖИВАТЬ.
  
   - Ты и Беатрис вошли в возок.
  Я сразу возревновала.
  Представляла себе такое, что сказать стыдно.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Ты лежишь под шубами голая.
  Я с тобой голая.
  А ты говоришь, что чего-то тебе сказать стыдно.
   - Сейчас - другое.
  Я тебя согреваю своим телом.
   - Жаркое у тебя тело, Нострадама.
   - Ты заметила?
   - Я обжигаюсь о тебя.
   - Нравится?
   - Очень.
   - Вот и представь, Акула, как мне жарко стало, когда ты и Беатрис скрылись в возке.
  Я подумала, что Беатрис требует благодарности за подаренную тебе шубку.
  И ты сейчас в возке страстно благодаришь Беатрис.
   - Мы с ней разного поля ягодки.
  
  КЛЮКВА КЛУБНИЧКЕ - НЕ ПОДРУГА.
  
   - Но ты вышла.
  Вышла быстрее...
   - Быстрее чем что, я вышла? - Луиза полюбопытствовала.
   - Ты вышла быстрее, чем могла бы отблагодарить Беатрис...
  Я успокоилась.
  Потом.
  Потом я настолько успокоилась, что не заметила, как ты исчезла.
  Я подбежала к костру.
  Начала спрашивать - куда ты ушла.
  Но бродяги мне не отвечали.
  Бродяги всегда подозрительны к чужим.
  Я плакала.
  Умоляла.
  Но мне говорили, что никакой Акулы здесь не было.
  И, вообще, девушка у костра с ними не сидела.
  Я рыдала.
  Сказала, что была с тобой в рабстве.
  Затем мы потерялись.
  И я тебя ищу.
  Тогда бродяга - которого ты назвала Кадмбергером - отозвал меня в сторонку.
  Он ничего не сказал.
  Но только показал рукой вдоль моря.
  Мне этого было достаточно.
  Теперь я знала направление.
  Остальное, - как зайца снежного выследить в метель.
  Я иногда по три дня брела по следам зайца.
  Выслеживала.
  Читала следы.
  Я бросилась по твоим следам.
  Дальше произошло... - Нострадама внезапно замолчала.
  
  МОЛЧАНИЕ - НЕ ЗОЛОТО, МОЛЧАНИЕ - Г...НО.
  
   - Почему молчишь?
  Нострадама!
  Эй!
  Ответь! - Луиза пальчиками постучала по лбу подружки.
  "Я теперь полностью уверена.
  Нострадама - моя подруга".
   - Случилось ужасное, - Нострадама с трудом прошелестела губами. - Я наступила на мужчину.
   - Купец спал в снегу? - Луиза догадалась.
   - Да, Акула.
  Купец спал в снегу.
  Ну, спал бы себе и спал.
  Нет!
  Он не хотел снега.
  Он возжелал меня.
  Схватил меня за ногу.
  Не отпускал.
  Потом повалил в снег.
  Орал, как бешеный.
  "Давай, драться".
  Я говорила, что не буду драться с сильным толстым мужчиной.
  Купец ответил, что если я не буду драться с ним, то он будет драться со мной.
  
  ЕСЛИ НЕ БУДЕШЬ ДРАТЬСЯ, ТО ТЕБЯ БУДУТ ДРАТЬ.
  
  Я думала, что он попытается сорвать с меня одежды.
  Но купец...
  Он, действительно, сумасшедший.
  Он дрался.
  Вернее - бил меня.
  От удара кулаком у меня остановилось дыхание.
  На свету я покажу тебе синяки на теле...
  Я уже прощалась с жизнью.
  Но вспомнила о тебе.
  Как ты никогда не сдавалась.
  Как ты меня защищала от "ананасок" Кедии и Варины.
  И еще я подумала, что ты - в беде.
  Тебе нужна помощь.
  Тебе никто не поможет, кроме меня...
   - Очень трогательно с твой стороны, Нострадама.
  Трогательно и смело.
  
   - Если трогательно и смело, то можешь смело меня трогать, - Нострадама захихикала.
   - Йа.
   - Я пошутила.
  Не перенапрягайся, Акула.
  ЧЕЛОВЕК САМ НАЗНАЧАЕТ СЕБЕ, КОГДА ЗАХОТЕТЬ.
   - Я убежала от купца.
   - Ух, ты!
   - Да.
  Ух.
  Йа.
  Но на него я потратила много времени.
  Потом я рыдала.
  Тоже время шло.
  Я долго приходила в себя.
  Пряталась в снегах.
  Нельзя отправляться в метель, если на сердце ледяная глыба безысходности лежит.
  Более или менее я успокоилась через пару часов.
  Отыскать твои следы было сложно, Акула.
  Я разгребала верхний слой снега.
  Выискивала.
  И медленно продвигалась за тобой.
  Меня радовало, что я иду за тобой.
  Сначала ты шла быстро, Акула.
  Шаги широкие.
  Уверенные шаги.
  Затем ты начала петлять.
  Я обеспокоилась.
  Волки снежные?
  Но я их не ощущала.
  Ты гналась за дичью?
  Не похоже.
  Затем я увидела первую вмятину на снегу.
  Ты падала.
  По мере продвижения ты падала все чаще и чаще.
  Что-то с тобой случилось.
  Тебя не ранили.
  Снег показал бы капли крови.
  
  ВОДА - КРОВЬ СНЕГА.
  
  Ты начала петлять, Акула.
  И...
  Я тебя нашла.
  Ты лежала на снегу.
   - Нет правды в твоих словах, Нострадама.
  Я спала на шкурах.
  В теплой пещере спала.
  Рядом горел огонь.
  Ты меня зачем-то перетащила из пещеры.
   - Ты бредила, Акула.
  Бредишь и сейчас.
  Но сейчас бредишь наяву.
   - Может быть, тебя и сейчас нет? - Луиза задумчиво произнесла.
  Ущипнула подружку за бочок.
   - Я есть! - Нострадама взвизгнула весело. - Была.
  Есть.
  И буду. - И в ответ ущипнула Акулу.
   - Да.
  Ты живая. - Акула почесала ущипленное. - Призраки не щипаются.
   - Ты - сама призрак, Акула, - Нострадама выдохнула. - Я, как увидела тебя.
  Подумала, что ты уже...
  ЧТО ТЫ УЖЕ - СОСУЛЬКА.
  Да.
  Так и была ты сосулькой.
  Я не стала тратить время.
  Зачем пытаться узнать - живая ты или не живая.
  Нужно верить, что живая.
  И все равно на морозе.
  Во время вьюги сердце не прослушать.
  Я вырыла яму.
  Затащила тебя.
  Вход залепила снегом.
  Только потом начала исследовать тебя.
   - Спасибо, за исследования, Нострадама.
   - Акула?
   - Да.
   - Ты слишком часто повторяешь "спасибо".
  Что у тебя с головкой?
  В головке лед плавает?
  Я тебя не узнаю.
  
   - Значит, я упала, - Акула произнесла задумчиво. - Потеряла сознание.
  Прежде со мной подобного в Норде не случалось.
   - ЗАСНУТЬ В СНЕГУ НА МОРОЗЕ БЫВАЕТ ТОЛЬКО ОДИН РАЗ.
   - Но почему? - Акула яростно выдохнула. - Я же выросла в Норде.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Ты, когда в последний раз кушала?
   - Йа?
  Я не помню.
  Я не кушала...
  Булочник хлеб подарил.
  Но я его потеряла...
   - Зато я помню.
  Мы с тобой в лодке кушали.
  Два дня назад.
   - Правда?
   - Кривда.
  Вот поэтому ты и свалилась.
  Без еды.
  В буран.
  По снегам.
  Одна.
  Никто не выдержит.
   - Хорошо, что я хоть не сошла с ума.
   - Ты сошла с ума, Акула.
  Бредила.
  И бредишь. - Нострадама завозилась в шкурах: - Пей!
  - Что это?
   - Это?
  Тебе какая разница, что это.
  Главное, что оно теплое.
  Я своим телом согревала.
  Под шубой.
   - Теплое.
  Сладкое, - Акула сделала пару глотков. - Вкусное.
  Медовая вода?
  
  
  ГЛАВА 733
  
  АКУЛА
  
   - Очень.
  Очень медовая.
  И очень вода.
  Теперь - поешь.
  Я догадывалась, что ты побежишь, сломя голову.
  
  КОГДА НЕТ УМА, ТОГДА ЧАЩЕ ВСЕГО ЛОМАЮТ ГОЛОВУ.
  
   - Я умная! - Акула не обиделась.
   - Вяленое мясо.
  Барсучий жир.
  Жир особо полезен.
  От обморожений.
  Для согревания. - Нострадама кормила и кормила.
   - Я сейчас взлечу, - Акула через несколько минут выдохнула.
   - Улетаешь?
  Лети, пожалуйста...
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
  Судя по торжественному тону, сейчас мне какую-то гадость скажешь.
   - Мне надо идти?
   - Ну, так иди.
   - И?
  Ты вернешься к себе?
  В северные земли?
   - Нет, Акула.
  Случай показал.
  Я должна приглядывать за тобой.
  Иначе ты снова в бреду с рыбаком встретишься.
   - Ты хочешь пойти со мной? - Акула пробормотала.
   - А ты еще не поняла, Акула?
   - Но ты можешь вернуться...
   - Нет.
  Нет, Акула.
  Я уже не могу вернуться, - Нострадама усмехнулась.
   - Почему?
  Почему ты не можешь вернуться, Нострадама?
   - Я не могу вернуться по двум причинам.
  Первая причина - это ты.
  Вторая причина - я убила человека.
  Меня казнит король.
   - Тыыы?
  Убила человека? - Луиза выдохнула.
  
  УБИТЬ ПРОЩЕ, ЧЕМ РОДИТЬ.
  
   - Я.
  Йа...
  Я рассказала, как на меня купец напал.
  Купец меня бил.
  Это он называл драться.
  ТОЛСТЫЙ, СИЛЬНЫЙ КОЛОТИТ ХРУПКУЮ ДЕВУШКУ, ЭТО МУЖЧИНЫ НАЗЫВАЮТ ЧЕСТНОЙ БОРЬБОЙ.
  Мне ничего не оставалось делать.
  Я.
  Йа...
  Перегрызла купцу горло.
   - Перегрызла горло?
   - Очень.
  Очень перегрызла купцу горло.
  Вцепилась зубами.
  И вырвала кадык.
   - Ого! - Луиза крепче прижалась к подружке. - Ты дрожишь. - Акула поглаживала Нострадаму. - Все будет хорошо.
  Успокойся.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Ты меня не бросишь?
   - Йа?
  Я? - Луиза замолчала.
  
  БЕЗ СЛОВ МОЖНО БОЛЬШЕ СКАЗАТЬ.
  
   - Мы выяснили.
  Теперь...
  АКУЛА?
   - Да, Нострадама.
   - Бродяги не сказали, куда ты направляешься.
  Куда ты задумала.
  Кадмбергер лишь направление показал.
  А что там?
  Ты продираешься сквозь вьюгу.
  Упорно тащишься.
  Словно тебя на верёвке тянут.
  Как лодку.
  Я могу не спрашивать, куда ты идешь.
  Мне - все равно.
  Но я спрошу.
  Куда ты идешь, Акула?
   - К Елисафете...
   - К Елисафете?!!
  Еще одна твоя подруженька? - Нострадама начала брыкаться. - Скажи...
  Сколько у тебя еще подружек?
  Весь Норд в подружках?
  Ты, оказывается, популярная в Норде.
  Везде Луизу знают.
  Все Луизу любят.
   - Не дергайся.
  Нострадама!
  Не психуй.
   - Кто она, твоя Елисафета?
  И почему она живет в снегах?
  Она - снежный медведь?
  Или она - снежная баба.
  Может быть, Елисафета - плод твоего обмороженного воображения?
  Ребекка выпала из твоей жизни.
  И теперь ты заполняешь пустоту выдуманными подружками?
  А мной не хочешь заполнить?
  Заполнить свою пустоту?
  СНЕГУ ПОЕШЬ, АКУЛА.
  
   - Елисафета...
  Я не знаю, кто она.
  Честно.
  Кадмбергер о ней рассказал.
  Она - племянница лорда Мальборо.
  Но ее продали в рабство.
  Кто продал.
  Зачем продали.
  Наверно, мешала в Норде кому-то.
  Она сбежала из рабства.
  Елисафете сейчас девятнадцать лет.
  Как и нам с тобой.
  И Беатрис девятнадцать лет.
  Елисафета сбежала из рабства.
  Со своими подружками.
  И строит в Белых Горах Белый Город.
  Для себя строит.
  
   - Ври больше, Акула, - Нострадама немного успокоилась.
   - Не вру.
  Я о ней услышала от Кадмбергера.
  Даже не знаю ее.
   - И зачем ей Белый Город?
  Почему к своему дядюшке лорду Елисафетка не возвращается?
   - Ха!
  Возвратится Елисафета к дядюшке.
  А ее снова в рабство продадут.
  Или - в прорубь головой.
   - Елисафета тоже хочет свергнуть короля?
  И займет его место?
   - Наверняка...
   - Ну и Норд, - Нострадама пропела мрачно. - КАЖДАЯ ДЕВУШКА ХОЧЕТ СВЕРГНУТЬ КОРОЛЯ, И СТАТЬ КОРОЛЕВОЙ.
  А ты, Акула?
   - Что я?
   - Ты тоже хочешь свергнуть короля?
  И станешь королевой?
   - Я бы - да, - Акула ответила шутливо.
  В тон Нострадамы. - Чем я хуже, чем Беатрис или Елисафета?
  Но у меня не получится.
  Я не стану королевой Норда.
  Никогда.
   - Почему это?
  Нужно верить...
   - Я - изуродована.
  Мое лицо изуродовано.
  
  НЕКРАСИВЫХ КОРОЛЕВАМИ НЕ ДЕЛАЮТ.
  
   - А я сделаю.
  Я сделаю тебя королевой, Акула.
  Ты - моя королева.
   - Нострадама?
  Ну, ты и загнула...
  Подружки некоторое время молчали.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Ты спишь?
   - Я думаю.
  Думаю о том, что уже три претендентки на трон.
  Все королевской крови.
  Беатрис.
  Патриция - швея.
  Ребекка.
  У них всех отличительные знаки.
  Особый рисунок из родинок там.
  Может быть, и Елисафета тоже королевской крови.
  Я же думаю о Ребекке.
   - Лежишь со мной, а думаешь о Ребекке.
  
  НУЖНО ДУМАТЬ ТОЛЬКО О ТЕХ, КТО РЯДОМ.
  
   - Ребекка.
  Может быть, она только прикидывается покорной.
  И послушной.
  А внутри затеяла.
  Решила стать королевой.
  Беатрис не чувствует в Ребекке соперницу.
  А Ребекка потом, как встанет!
  Как всех победит!
  И будет королевой Норда!
   - Ага!
  И обязательно тебя призовет к себе, Акула.
  И засияете вместе! - В голосе Нострадамы звенели льды Норда. - Но только ты, Акула, не мечтай.
  Ребекка тебя сейчас стыдится.
  Когда она еще служанка.
  Приживалка она при госпоже Беатрис.
  А, если случится чудо.
  И Ребекка взойдет на трон Норда...
  То она прикажет тебя в проруби утопить.
  Тайно.
  Ночью.
  Ведь ты - напоминание всем, что Ребекка была простой рыбачкой.
  
  ВЕЛИКИЕ НЕ ЩАДЯТ ТЕХ, КТО ЗНАЕТ ОБ ИХ НЕПРИГЛЯДНОМ ПРОШЛОМ.
  
   - Пустые слова, - Акула вздохнула. - Одеваемся.
  И идем в Белый Город.
  К Елисафете.
  Ведь назад дороги для нас нет.
   - Елисафета примет нас?
   - Я не знаю.
  Если не примет, то мы построим с тобой свой Город.
  Город для Нострадамы и Акулы.
  Найдем горячие источники.
  Не замерзнем.
  Рыбу мы ловить умеем.
  Зверя поймаем.
  Никто нам не будет мешать.
   - Это мне очень нравится, Акула, - Нострадама завизжала от восторга. - Как назовем наш город?
   - Я думаю, что - Новый Белый Город.
  Белый Город уже есть у Елисафеты.
   - Нет!
  Акула!
  Мы назовем свой город - Белый Город.
   - Как оригинально, Нострадама.
  У Елисафеты - Белый Город.
  У нас с тобой другой Белый Город.
  Странники запутаются.
   - Странники запутаются в своих бородах.
   - Нет, Нострадама.
  Мы с тобой не построим свой Белый Город.
   - Ты испугалась, Акула?
  Испугалась строить город изо льда и из снега?
   - Я не хочу строить.
  Я хочу жить.
  
  ЕСЛИ ВСЮ ЖИЗНЬ СТРОИТЬ, ТО ВСЮ ЖИЗНЬ ПРОСТРОИШЬ.
  
  Нострадама и Акула выползли на поверхность.
   - Солнце!
  Сколько солнца! - Акула прищурилась. - Мороз.
  Но, когда солнце, то кажется, что теплее.
  Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Ты спасла меня...
   - И что?
  Только не говори, что ты обязана мне жизнью.
  Так наши отношения не построятся.
  Об одном и том же можно сказать по-разному.
  Например, человек в гостях кушает.
  Значит ли это, что хозяйке он благодарен.
  И она его накормила.
  Или он сам ест.
  Или наш случай, Акула.
  Ты лежала в снегу.
  Говоришь, что я тебя спасла.
  А я всего лишь...
  Затащила тебя в снежную норку.
  И согрела своим телом.
  Без всяких слов "спасла".
  Даже неприлично вспоминать.
  
  НЕПРИЛИЧНО ВСПОМИНАТЬ О ПРИЛИЧНОМ.
  
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - У тебя...
  Еды надолго хватит?
   - У нас.
  Ты хотела спросить - У нас еды надолго хватит?
   Да, Акула, - Нострадама похлопала ладошкой по мешку. - Запасов на сто лет вперед.
  С голода не умрем.
  Сушеное, копченое, жир.
  Очень сытное.
  И легкое.
  Не пропадем с голода!
   - Нострадама! - Акула рассмеялась. - У тебя выражение лица решительное.
  Но несколько утомленное.
   - Утомилась я с тобой, Акула.
   - Утомилась?
  Расслабься.
   - Расслабиться?
  Здесь?
  Сейчас.
   - Я хотела сказать - отдохни.
   - Я в дороге отдыхаю, - Нострадама с наслаждением вдыхала морозный воздух. - В рабстве.
  В тепле мне казалось, что наш Норд - слишком холодный.
  Но ничто не сравнится по прелести с морозом.
  Мороз - это чудо.
  
   - А те, кто говорит, что холод и мороз - смертельные, ничего не понимают в снегах, - Акула радостно подхватила.
   - Могу я предложить тебе апельсин?
   - Нострадама!
  Ты захватила с собой апельсины?
   - Нет.
  Конечно, нет.
  Я не взяла с собой апельсины.
  Слишком они тяжелые.
  Невыгодно тащить.
   - Если нет апельсинов, то давай банан, - Акула подхватила игру.
   - Вот тебе банан, Акула, - Нострадама из мешка достала палочку вяленого медвежьего мяса.
   - Почернел твой банан, - Акула с удовольствием откусила. - Я сыта.
  Ты меня накормила.
  Но лакомиться я обожаю.
   - Лакомиться все обожают, Акула.
   - Ты избегаешь смотреть мне в глаза, Нострадама.
  Верно? - Акула внезапно спросила.
   - Нууууу.
  Да.
  Наверное.
  Наверное, я избегаю смотреть тебе в глаза, Акула.
  Это временное.
  Скоро пройдет.
   - Почему ты боишься смотреть мне в глаза, подружка?
  Ты.
  
  НЕ СМОТРИТЕ В ГЛАЗА.
  
   - В рабстве...
  Когда мы друг дружку узнали, было проще.
  Ни у тебя обязанностей передо мной.
  Ни у меня.
   - А сейчас у нас появились обязанности, Нострадама?
   - Обязанности?
  Я бы сказала по-другому.
  Я теперь боюсь.
  Боюсь сказать не то.
  Боюсь сделать не то.
  Боюсь потерять тебя.
   - Нострадама!
  ТЫ БОЙСЯ БОЯТЬСЯ.
  Отношения между подругами должны быть легкими.
  Иначе дружба растает.
   - Ой!
  Только не угрожай мне, Акула, - Нострадама наклонилась.
  Схватила снег.
  Бросила в подружку.
  И с визгом побежала вперед.
  
   - Мало мне снега.
  Мало я валялась без сознания в сугробе, - Акула пробурчала добродушно.
  До середины дня шли без остановок.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Мы должны заранее подумать о месте для ночлега.
  Ты в своих северных снегах...
  Ты лучше знаешь, где заночевать в снежном поле.
   - Доверяешь?
   - Очень.
  Очень тебе доверяю, Нострадама.
   - Конечно!
  Я найду нам пристанище на ночь.
  Ты же только можешь упасть в снег и заснуть.
  Неприспособленная ты к Норду, Акула.
  Беззащитная перед снегами.
  Ничего не умеешь.
  Ничто не знаешь.
  Тебя даже корюшка вяленная обманет. - Нострадама веселилась.
   - Намекаешь, что я выгляжу, как вяленая корюшка?
   - Нет, Акула.
  Ты до вяленой корюшки не дотягиваешь.
  Корюшка вяленая во много раз превосходит тебя по красоте.
   - Что же ты со мной, Нострадама?
   - Жалею тебя.
  Ты - мой питомец.
  Я теперь обязана за тобой ухаживать, - Нострадама захихикала.
  
  БЕРЕГИ СВОЮ ПОДРУГУ.
  
   - Наговорила мне гадостей, - Акула фыркнула. - Между прочим, я над тобой не подшучиваю, Нострадама.
   - Ты надо мной не подшучиваешь, потому что боишься.
   - Я не боюсь тебя?
   - Боишься, боишься.
  Боишься меня.
  И робеешь передо мной.
  Я - красавица из красавиц.
  Смелая.
  Умная.
  Грациозная.
  Воздушная.
  Все знаю.
  Ты же на моем фоне - вяленая корюшка.
   - Я не корюшка.
  Я - Акула!
   - ЗНАЧИТ, ТЫ - ВЯЛЕНАЯ АКУЛА.
   - А ты, а ты, - Акула схватила подружку.
  Вместе повалились в снег. - Ты в снегу лежишь, Нострадама. - Акула смеялась.
  Вот ты кто.
  Лежащая в снегу!
   - Наша борьба проходит с переменным успехом, - Нострадама извернулась.
  Оседлала Луизу. - Ты в борьбе слабовата.
  Вот, когда крепко стоишь на ногах...
  Тогда - да!
  К тебе не подступиться.
  А в борьбе...
  То ты сверху.
  То я над тобой.
  На этом остановимся.
   - На том, что ты сверху, остановимся? - Акула лукаво улыбнулась.
   - На этом месте остановимся.
  Сделаем здесь ночлег.
  Не зря же мы падали в снег.
   - Здееееесь?
  Но кругом ровное снежное поле.
  
  КРУГОМ ЗАМОРОЖЕНАЯ ВОДА.
  
   - Нордянин должен уметь сделать уютный ночлег там, где остановился.
  Иначе мы бы замерзли.
   - Я с тобой согласна, Нострадама.
  Но как...
   - Как, как, - Нострадама покопалась в мешке.
  Вытащила широкий костяной нож. - Также, как я сделала прошлую пещерку.
  Для нас с тобой.
  Проще некуда.
  Вырезаем глыбы снега.
  Складываем их наверху.
  Постепенно углубляемся под снег.
  Снежные блоки защищают от ветра.
  Прикрываемся шкурами.
  Вот и готов нам дом.
  Разве не согрела я тебя?
   - Согрела, согрела, - Луиза шмыгала носиком. - Я не зря доверилась тебе.
   - Ты еще пожалеешь, что доверилась мне, - Нострадама аккуратно вырезала небольшой снежный блок. - Я с тебя не слезу.
  Вот тогда запищишь.
  Пожалеешь, что доверилась мне.
  А сейчас...
  Я вырезаю блоки.
  Ты их укладывай.
  
  БЕЗ ТРУДА НЕ ВЫЖИВАЕШЬ В СНЕГАХ НИКОГДА.
  
   - Спокойной ночи, Нострадама, - Луиза зевнула.
   - Что?
  Какая ночь?
  Мы только начали делать наш домик.
   - Я случайно так сказала, - Луиза засмеялась. - Я зевнула.
  И само собой у меня вылетело - спокойной ночи.
  Как хорошо, что больше никто не слышал мою глупость. - Луиза пригладила волосы.
   - Хорошо, но тревожно, - Нострадама заботливо настилала шкуры. - Если в следующий раз будешь желать мне спокойной ночи, то предупреждай заранее.
  А то и я зевать начну.
   - Ничто нас не удерживает, Нострадама.
  Никаких надсмотрщиков.
  Зевай, сколько пожелаешь.
  Спи, когда захочешь.
   - Не волнуйся, Акула.
  Я в состоянии залезть в самую глубокую снежную нору.
  И умею менять планы.
   - Какие у тебя планы на ночь, Нострадама? - Луиза ляпнула.
  И почувствовала, как щечки ее загорелись. - Ты не подумай.
  Я ничего не имела в виду.
   - Охохо, Акула!
  Все ты имеешь. - Нострадама забралась под шкуры. - Залезай.
  Ужинать будем.
   - Снежку поедим?
   - ПРИДЕТ ВРЕМЯ, И СНЕГ САХАРОМ ПОКАЖЕТСЯ.
  Но пока у нас мясо медвежье есть.
  И рыбка форелька.
   - Я настрогаю форель.
  Лучше меня никто форель в Норде не строгает.
  
   - Ты сама вызвалась, Акула, - Нострадама с удовольствием растянулась на шкуре.
  Подружки поужинали.
   - Мой животик взбунтовался, - Луиза похлопала ладошкой по животу. - Не помню, когда так вкусно и много кушала.
   - В рабстве мы голодали.
  Нет.
  Я голодала.
  А тебя "ананаски" мясом подкармливали.
   - Нострадама!
  Ты несправедлива, - Луиза понимала, что подружка шутит.
  Беззлобно подкалывает. - Я тебе мясо тоже приносила.
  И не так часто мы мясо в рабстве ели.
  Всего два раза.
   - Спорить с тобой труднее, чем доставать осетра из полыньи.
  Но дело не в этом, Акула.
  Я... - Нострадама прижалась к Луизе... - Я очень влюбчивая.
  Моя любовь навсегда.
   - Как же можно быть влюбчивой?
  И в то же время - навсегда?
  Так не бывает.
  Либо то, либо другое.
  Влюбчивая девушка бегает за всеми.
   - Просто мне не везло с парнями.
  Я уже говорила, что в северных снегах Норда все парни...
  Ну как бы замороженные парни.
  Согревать их бесполезно.
  Сама замерзнешь.
  
  НЕ СОГРЕЕШЬ ЛЕДЯНОЕ СЕРДЦЕ
  
  У отца с матушкой я была одна дочь.
  Матушку олень забодал.
  Отец один остался.
  Ну, как один.
  Мы же живем одной большой общиной.
  В холоде все должны жить дружно.
  Прижиматься друг к дружке.
  Отец в жены взял Брунхильду.
  У Брунхильды было много дочерей.
  Она даже сама не знает, сколько.
  И тут я еще появилась.
  На одном месте усидеть не могла.
  Все рвалась посмотреть крайние снега.
  Там еще холоднее.
  И голоднее.
  Отец меня легко отпустил.
  "Меньше ртов в больше семье будет", - отец даже как бы обрадовался.
  Нет меня.
  И отцу за меня волноваться не надо.
  
  Шла я.
  Потом еще шла.
  А затем еще шла.
  Чем севернее, тем холоднее становилось.
  Хотя казалось - что холоднее быть не может.
  "Неужели, в этих ветрах и снегах кто-то живет?" - Я зубами стучала.
  Вдруг, вижу огромное.
  "Медведь?
  Не медведь.
  Человек - не человек".
  Большой по росту.
  Но без одежды.
  Вернее, я сначала подумала, что он в шубе.
  И в меховых штанах.
  Но - нет.
  Оказалось, что шерстью густой зарос человек.
  Ко мне подходит.
  Ласково улыбается.
  
  
  ГЛАВА 734
  
  АКУЛА
  
  За руки берет:
  "Девица!
  Оставайся со мной жить!
  С женщинами у нас туго.
  Поэтому я тебя любить буду".
  "Туго будешь любить?" - Я пошутила.
  Подумала:
  "На первый взгляд он - страшный.
  Да и воняет протухшей рыбой.
  Но с другой стороны.
  Это же - парень!
  Или не парень"
  
  ЧТОБЫ УЗНАТЬ - ПАРЕНЬ, ИЛИ НЕ ПАРЕНЬ, С НЕКОТОРЫХ ШТАНЫ СНИМАТЬ НУЖНО.
  
  "Ээээ!
  Ты - парень, или девушка? - Я осмелела. - Мы обычно парней от девушек по одежде отделяем.
  У тебя одежды нет.
  А под шерстью ничего не видно.
  Ни сисек.
  Ни...
  Поэтому затрудняюсь.
  Вдруг, ты - девушка?!!"
  "Вдруг бывает только пук, - великан сказал.
  Великан сделал этот самый...
  О котором сказал.
  И загрохотал смехом.
  Значит, с шутками у него все нормально. - Я - мужчина.
  Он наклонился.
  Порылся в шерсти ниже живота. - Только у нас, как у снежных зайцев.
  От мороза оно убирается внутрь.
  Прячется от мороза.
  Я тебе, девица, потом покажу.
  Докажу, что я мужчина".
  "Много вас...
  Этих...
  Которые с шерстью?
  И у которых мужское, как у зайца?"
  "Тебе много надо?" - снежный человек недобро закричал.
  "Нет, нет, - я руки перед собой выставила. - Мне тебя одного - и то много будет".
  
  МНОГО - ВСЕГДА МНОГО.
  
  "Ты особо не рассчитывай на праздник, - Снежный...
  А я его стала называть Снежным...
  В пещеру меня привел. - Меня еще заслужить надо".
  "Как и везде, - я вздохнула. - Я специально в дальние снега отправилась.
  Думала, что у вас здесь с парнями попроще.
  С нормальными парнями.
  А у вас, как и везде.
  Мужчины требовательные".
  "Девица, - Снежный мое имя не спрашивал.
  Наверно, считал ниже своего достоинства называть девушку по имени. - Будешь мне служить.
  Выслужишься - возьму тебя женой".
  "Так долго?
  Так долго твое мужское будет размораживаться?"
  "Дело не только в этом.
  Ты увидишь".
  
  НЕ ВСЕ МУЖСКОЕ, ЧТО ПОД ШЕРСТЬЮ ПРЯЧЕТСЯ.
  
  "Снежный?"
  "Ну, что тебе, девица?
  Я же сказал - любви не дам".
  Он растянулся на ледяной кровати.
  И вскоре захрапел.
  Я сломала сосульку.
  Потыркала в великана.
  Вроде живой.
  Храпит, потому что спит.
  А не оттого храпит, что умирает.
  Возникло желание ткнуть сосулькой ему в глаз.
  Но я остановила себя:
  "Зачем мне одноглазый муж?
  Одноглазый охотится плохо.
  В нашем селенье был одноглазый Олдбусмен.
  За зайцем побежит.
  Руки расставит.
  А зайца поймать не может.
  Парней вместо зайцев хватал.
  Все из-за того, что с одним глазом направление прыжка зайца плохо чувствовал".
  Я с сожалением сосульку отбросила.
  Взглянула на Снежного.
  Оне не шевелился.
  Я представила, как буду держать его за руку.
  Бессознательно ласкать.
  Сжимать запястье.
  Я невольно ежилась.
  "Хорошо, что Снежный спит.
  Счастье, что не просыпается.
  Иначе бы он видел, с каким обожанием я на него смотрю.
  Жду его прикосновений.
  У меня холодеет кровь.
  Снежный сочтет меня слабой?
  Наивной? - Я качала головкой. - Сама не могу понять.
  Скорее всего, я просто устала.
  И не просто устала.
  Я переволновалась.
  Несчастный случай свел меня со снежным великаном.
  Неудивительно, что я так напряжена".
  Я вспомнила о своем отце.
  Обычно я старалась не думать о нем.
  О его ранах.
  Но снежный великан напоминал мне об отце.
  Я расстроилась.
  Расстроилась не от счастья.
  А от безысходности.
  Почему, парни, когда видят меня, сразу засыпают?
  Я поняла, как я уязвима.
  Надо хорошенько поспать.
  Тогда все придет в норму.
  Я прилегла на шкуры.
  Но сон не шел.
  Проклятый Снежный так храпел, что стены тряслись.
  Как же засну при этом храпе?
  
  РЯДОМ С ХРАПЯЩИМ СПАТЬ НЕ ПОЛУЧИТСЯ
  
  Я попятилась из пещеры.
  "Утром, - я себя успокаивала.
  При свете дня...
  Я дотронусь до его руки.
  И, возможно, приятные ощущения придут ко мне.
  Сегодня - временное затмение.
  Результат тяжелого холодного пути.
  Больше ничего интересного.
  Завтра я посмеюсь над великаном.
  Лучше всего получить морозный удар.
  И забыть обо всем".
  Я дышала так тяжело, будто спасалась бегством от белого медведя.
  И медведем этим был не обычный белый медведь.
  Я могла себе честно признаться.
  Медведем был этот парень.
  По виду - как медведь.
  
  НЕ БУДИ СПЯЩЕГО МЕДВЕДЯ.
  
  Снежный вскоре проснулся.
  "Девица!
  Работы тебе на сегодня - вычистить за белыми медведями пещеру.
  Затем прогуляешься до полыньи.
  Поиграешь с моржами.
  Покормишь моржей снегом.
  Навестишь снежных волков.
  Затем соберешь мою шерсть, которая везде комками валяется.
  Тебе повезло.
  Хозяин тебе попался добрый.
  Добрее меня здесь не найдешь.
  Поэтому прислуживай с усердием".
  "Служить бы рада.
  Прислуживать - тошно".
  
  ДЕВУШКИ НЕ СЛУЖАТ.
  
  "Девица!
  Не вздумай зайти в другие пещеры.
  Голову оторву".
  "Охрененно добрый", - я подумала.
  Следующий день вдался ясным.
  Ясный и морозный.
  Одно без другого не бывает.
  Лениво падали пингвины в полыньи.
  Несмотря на отсутствие ветра, все гудело.
  Снежные поля расплывались в тумане на горизонте.
  Ледяная гора напоминала неуверенно стоящий дворец.
  Снежный еще крепко спал.
  Глыба льда с потолка пещеры упала ему на лицо.
  Но не разбудила.
  Я вышла к полынье.
  Покормила моржей снегом.
  "Все будет в порядке, моржи, - я улыбалась новому дню. - Наслаждайтесь.
  Любуйтесь моей красотой.
  А все остальное у вас будет!"
  Я заглянула к белым медведям.
  Расхаживала по их лежбищу.
  Распевала веселые песенки.
  
  ПЕСНЯ И С МЕДВЕДЯМИ УПРАВИТЬСЯ ПОМОЖЕТ.
  
  "Времени у меня - снежная гора, - я смеялась. - Успею, медведи, за вами навоз вычистить.
  Сейчас хочу в другие пещеры заглянуть.
  Что-то там неладно.
  Почему Снежный не разрешил мне туда входить?
  Может быть, в пещерах золото спрятано.
  И бриллианты?"
  И я вошла в первую запретную пещеру.
  Вошла и вижу.
  "Пещера.
  Большой котел.
  В нем что-то булькает.
  Но нет под котлом огня.
  КТО-ТО УКРАЛ ОГОНЬ?
  Интересно!
  Что в котле булькает?"
  Я подумала...
  И сунула в котел голову.
  ЛУЧШЕ БЫ НЕ ДУМАТЬ.
  В тот же миг волосы у меня стали медного цвета.
  "Понятно.
  В котле великан медь варит. - Я любовалась своим отражением в льдине. - А я стала красавицей.
  Медно-красные волосы.
  Все парни будут моими. - Я воодушевилась.
  Вошла во вторую запретную пещеру. - Тоже котел.
  Тоже в нем-что-то булькает.
  Но и под этим котлом нет никакого жара.
  Надо понюхать и это варево. - Я склонилась над котлом. - Волосы мои стали серебряного цвета.
  Я, вообще, красавицей из красавиц стала.
  Либо серебро Снежный добывает.
  Либо другой металл серебристого цвета.
  Запасливый великан.
  Открыл добычу металлов.
  Королю дань с них не платит.
  Не дойдут до этих земель королевские стражники.
  У них, как у зайцев от холода все уберется вовнутрь. - Я пригладила серебристые волосы. - Любопытно.
  Наверно, в третьей пещере золото в котле варится.
  Что же еще, кроме золота?
  Идет по нарастающей по цене.
  Сначала медь.
  Потом - серебро.
  И дальше - золото".
  
  КУДА ЖЕ БЕЗ ЗОЛОТА?
  
  Я решительно ворвалась в третью пещеру.
  От предчувствия прекрасного у меня дрожали волосы.
  "Котел.
  В нем ожидаемо булькает.
  И нет под котлом огня. - Я решила понюхать и это варево.
  Сунула голову в котел. - Ах, я!
  Угадала.
  Мои волосы сверкают чистым золотом.
  Даже смотреть на себя больно.
  Чем дальше - тем больше.
  Но...
  Если в этой пещере великан варит золото, то что же он варит в следующей?
  Свои волосы великан варит?
  Или ногу белого медведя.
  Ведь ничего нет дороже золота.
  Нужно этот котел снимать со стены.
  И тащить подальше отсюда.
  Беда только в том, что котел тяжеленный.
  А я - девушка.
  Мы, девушки, очень слабенькие.
  Красивые.
  Но слабенькие.
  Великан увидит, что я котел с золотом украла.
  По следу котла побежит.
  Скоро меня догонит.
  Что же мне делать? - Я в досаде рвала на себе золотые волосы. - Соберись, Нострадама. - Я себя подбодрила. - Может быть, в следующей пещере ничего не варится.
  А ждут меня сани.
  В сани запряжены снежные олени.
  Тогда я все котлы у великана заберу.
  Котел с медным варевом.
  Котел с серебряным бульканьем.
  И котел с кипящим золотом.
  От великана не убудет.
  Он себе найдет новые котлы.
  И новую девушку найдет".
  
  БУДЕТ ЗОЛОТО, БУДЕТ И ДЕВУШКА.
  
  "С надеждой в сердце.
  С предчувствием хорошего. - Я вошла в четвертую пещеру. - Так я и знала.
  Злая шутка великана.
  Ни повозки.
  Ни оленей.
  Ни котла с вареным золотом. - Я с ненавистью смотрела на парня.
  Он сидел на ледяной скамье. - Ты кто?
  Одежда на тебе дорогая.
  Сидишь, как дурак.
  Скажи.
  Случайно в этой пещере котла с золотом не найдется?
  Или хотя бы мешок камней драгоценных?"
  "Я - сам драгоценность.
  Я - принц завьюжный".
  "ПРИНЦА НА РУКУ НЕ НАДЕНЕШЬ.
  А золотое кольцо на пальчик я могу натянуть.
  Поэтому ты дешевле, чем золотое колечко".
  "Меня можно надеть на.
  И можно натянуть на". - Принц заржал.
  "Настоящий принц, - я вздохнула. - Везет мне на необычных женихов.
  Один - великан.
  Голый ходит.
  Шерстью зарос.
  Воняет.
  Другой - принц.
  Принц надменный.
  Надменный, но красивый.
  По крайней мере, ты волосами не зарос.
  И в одежде.
  Чем-то хоть отличаешься от снежного великана.
  Принц?" - Я запнулась о вопрос.
  
  "Спрашивай!
  Не стесняйся.
  ПО ТВОИМ ГОРЯЩИМ ГЛАЗАМ ВИЖУ, ЧТО НЕПРИСТОЙНОЕ СПРОСИШЬ".
  "Принц.
  А у тебя тоже, как у снежного зайца...
  Как у снежного великана...
  Все мужское убралось вовнутрь от холода?"
  "Я из теплых земель, - принц гордо задрал подбородок. - У нас не прячется вовнутрь.
  У нас, наоборот, все выпячивается".
  "Да ты шо?
  Покажи!"
  "Нуууу.
  Холодно здесь, - принц глаза в сторону отвел. - Скамейка ледяная.
  Я ж...й примерз.
  Да.
  К скамейке этой самой примерз.
  У меня не спряталось, - принц покраснел. - Но от холода.
  ХОЛОД - НЕ ДЯДЬКА.
  Сморщилось.
  Съежилось.
  Но это...
  Временное явление.
  Меня отогреть.
  Напоить.
  Накормить.
  Тогда я - огого буду!"
  "Если любого отогреть.
  Искупать.
  Напоить.
  Одеть в дорогое...
  То любой будет огого!"
  "Мне кажется, что ты меня не уважаешь?
  Так, зачем сюда приперлась?" - принц брови сдвинул.
  "Я нанялась прислуживать снежному великану.
  Вернее.
  Он меня силой заставил.
  Я ему хотела сосулькой глаз выколоть.
  Когда он спал.
  Но пожалела бедолагу".
  
  ЕСЛИ КАЖДОМУ СОСУЛЬКОЙ ГЛАЗ ВЫКАЛЫВАТЬ, ТО НЕ ОСТАНЕТСЯ ЗРЯЧИХ.
  
  Я на принца смотрю с пониманием.
  "Снежный великан заставил меня моржей кормить.
  Накормила я моржей снегом.
  Мне великан запретил в другие пещеры заходить.
  А я и зашла.
  ДЕВУШКА ОБЯЗАТЕЛЬНО СДЕЛАЕТ ЗАПРЕТНОЕ.
  В одной пещере котел медь варит.
  Волосы у меня медные стали.
  Я в котел голову засовывала...
  В другой пещере котел серебро варит.
  Я голову в котел - бух.
  Волосы серебряные стали.
  В третьей пещере котел золотом булькает.
  Я наклонилась над котлом.
  Мои волосы превратились в золотые.
  И что интересно...
  Ни под одним котлом огонь не горел.
  Я хотела котлы украсть.
  Но у меня силы мало.
  Не дотащу котлы до своего стойбища.
  Ручки у меня тонкие. - Я показала принцу свои ручки.
  Он довольно чмокал. - Ножки мои худенькие.
  Длинные ножки.
  Красивые. - Я и ножки показала.
  Глаза у принца закатываться стали.
  Значит, не совсем принц потерян для меня. - Я думала, что в этой - четвертой запретной - пещере сани с оленями снежными.
  Я бы на санях медь увезла.
  Котел с серебром тоже захватила бы.
  А котел с золотом - в первую очередь.
  Но вместо саней...
  Вместо оленей тебя увидела".
  
  ТЫ ТОЖЕ - В СВОЕМ РОДЕ - ОЛЕНЬ ЕЩЕ ТОТ.
  
  "Понравился я тебе? - Принц глаза скосил. - Я не могу не понравиться.
  Потому что...
  Во-первых, я - красавец.
  Во-вторых, я - богатый.
  В-третьих, я - принц".
  "Принц без королевства, - я захихикала. - Наверно, твое королевство съежилось, как и твое мужское.
  От холода съежилось.
  Уменьшилось от холода.
  Теперь твое королевство в твоем одном кулачке помещается".
  "То, что у меня в кулаке помещается, о том тебе рано знать", - принц рассердился.
  Схватил меня за руки.
  "Руки не распускай...
  Принц...
  Я пойду.
  У меня еще работа осталась.
  Нужно за белыми медведями навоз убрать".
  "Лучше беги отсюда, красотка.
  Великан - злой!"
  "Ого!
  А я думала, что попала к доброму хозяину.
  Совсем легкая работа осталась для меня.
  За медведями убрать.
  Кончу.
  И я свободна!"
  
  "Я МНОГО РАЗ КОНЧАЛ... СВОИ ДЕЛА.
  Но я не свободен.
  Сижу в пещере великана. - Принц руками развел. - Как же ты думаешь взяться за уборку навоза белых медведей?
  Ты надеешься вычистить, как обычно люди делают.
  Но ничего у тебя не выйдет.
  Только ты выбросишь лепешку навоза, как на ее месте появятся десять новых.
  Но я научу тебя, как быть.
  Мы, принцы, по навозу мастера.
  Сначала переверни медвежью лепешку.
  Потом подцепи ее рукояткой лопаты.
  Лепешка сама полетит в кучу.
  А у медведей от удивления запор начнется.
  Они гадить перестанут".
  "Хорошо.
  Я поступлю, как ты подсказал.
  Не ожидала, что принц может помочь".
  Я так и просидела день в пещере у принца.
  Потому что уже через час мы начали так ругаться, что не могли остановиться.
  
  ОТ ЛЮБВИ ДО ДРАКИ - ОДИН ШАГ.
  
  "Уже вечер, - принц бледный стал.
  Слишком много сил потратил на ругань. - День промелькнул, как одна минута.
  Можем в этом не сомневаться.
  Уходи.
  Убирай навоз за белыми медведями.
  А то...
  Великан может застать нас с тобой вместе.
  Подумает плохое.
  Не поверит, что мы с тобой целый день ругались..."
  
  Я пришла к белым медведям.
  Подумала:
  "Проверю!
  Не обманул ли меня принц?"
  Взялась за лопату.
  И давай чистить за медведями.
  Как за отцом и за его дружками чистила.
  По старинке.
  Куда там!
  Пришлось бросить.
  Потому что через минуту медведи столько нагадили.
  Что мне стоять негде было.
  Тогда я сделала так, как учил меня принц.
  "Переверну навозную лепешку.
  Цепляю ее рукояткой лопаты.
  И - глядь.
  Батюшки медведи!
  Засверкало все чистотой.
  Словно за медведями волна морская прошла".
  Медведи черные глазенки выкатили.
  
  МЕДВЕДЬ ЧИСТОТУ ЛЮБИТ.
  
  Я отправилась в первую пещеру.
  Где великан спал.
  Песенки веселые напеваю.
  Но Снежный не спал.
  Не было его в пещере.
  Может быть, и спал.
  Где-нибудь в снега завалился.
  
  
  ГЛАВА 735
  
  АКУЛА
  
  Возвращается он в темноте:
  "Девица!
  Вычистила за белыми медведями?"
  "Спросил бы, как мое здоровье.
  Нравится ли мне у тебя, - я фыркала. - А ты сразу о медведях своих любимых.
  О навозе.
  Ну, и живи со своими белыми медведями.
  Я вижу, что я тебе не очень нужна.
  А вычистила или не вычистила...
  Чисто там, как стеклышко".
  "Пойду, погляжу", - Снежный направился к белым медведям.
  Там было так, как я сказала.
  Медведи от удивления какать перестали.
  Снег под ними сияет чистотой.
  
  БЕЛЫЙ СНЕГ И БЕЛОМУ МЕДВЕДЮ ПРИЯТЕН.
  
  "Девица!
  Ты, наверняка, поговорила с принцем.
  Самой тебе никогда не додуматься, как за медведями убрать".
  "Что тебе не нравится, Снежный?
  Ты мне задачу гадкую поставил.
  А сам добреньким прикидывался.
  Теперь тебе не нравится, что я за медведями убрала.
  Ты уж выбирай.
  Что тебе дороже - девушка, или медвежий навоз. - Я кулачки в бока уперла. - А о принце не слыхивала.
  Принца не видела.
  Вот бы посмотреть на принца".
  "Время придет - увидишь принца.
  БУДЕТ ПРИНЦ, БУДУТ И ПЕСНИ.
  Завтра работа тебе еще легче.
  Приведи домой моего оленя.
  Он пасется в снежной буре.
  Приведешь - и гуляй целый день.
  Видишь, как тебе повезло.
  Ты попала к доброму хозяину".
  "Ты уже это говорил, Снежный".
  "Но смотри, девица!
  Не заходи в те пещеры, о которых я вчера говорил.
  Ослушаешься - сверну тебе шею".
  "Ой, добренький нашелся, - я засмеялась с презрением. - Огромный великан угрожает худенькой маленькой девушке.
  Шею ты мне сломаешь?
  Себе что-нибудь сломай".
  И подумала:
  "Но только я зайду в пещеру, где сидит принц.
  Поговорю с ним.
  Может быть, он скоро станет моим.
  А не твоим".
  
  ПРИНЦЫ - КАК ГУСЬ ПЕЧЕНЫЙ, КАЖДЫЙ ОТ ПРИНЦА ХОЧЕТ КУСОЧЕК УРВАТЬ.
  
  Я к принцу в пещеру вошла.
  Смело вошла.
  Как к себе домой.
  "Стучаться надо", - принц вскочил.
  Быстро натянул штаны.
  "Я по делу".
  "У девушки не может быть дел.
  ДЕЛА - У ПРИНЦЕВ".
  "Значит, я не по делу к тебе.
  Принц.
  Я к тебе по безделу.
  Великан снежный дал мне поручение.
  Поймать его оленя.
  За рога оленя хватать?
  Али за копыта держать?
  Никогда я оленю в ноги еще не кланялась.
  Поймаю оленя.
  Заберусь ему на спину.
  Согрею оленя своим жарким теплом.
  Проедусь на нем до пещеры".
  
  ОЛЕНИ ЛЮБЯТ ДЕВУШЕК КАТАТЬ НА СПИНЕ.
  
  "Оно, конечно, так, - принц мне многозначительно подмигивает. - Но на этом олене проехаться не так просто, как ты мечтаешь.
  Все у вас, девушек, легко.
  Жизнь у вас беззаботная.
  Сидите у окна.
  Ждете своего принца.
  Прискачет принц на белом коне.
  Сделает предложение.
  Замуж возьмет.
  Вы, девушки, даже и не поблагодарите.
  Как должное нас, принцев, воспринимаете.
  Типо, принц, давай мне все!
  И королевство свое, принц отдай.
  И богатства несметные.
  И лучшие молодые годы у принцев забираете.
  Радость отнимаете.
  Весельем нашим питаетесь.
  И все недовольны.
  Все вам кажется, что принцы вам должны.
  То есть ты, девушка, хочешь от принца все.
  Но не даешь ничего".
  "Как - ничего?
  А моя красота?
  Вы же, принцы, красоту девичью любите мять.
  А моя писечка?"
  "Да чтоб у тебя язык засох, - принц выругался. - Вот и иди.
  Своей писечкой оленя укрощай".
  "И укрощу оленя своей... красотой".
  "Ну да, ну да, девица.
  Только ему покажешь...
  А олень буркалы свои оленьи вытаращит.
  Заржет.
  Начнет копытом бить.
  Фиг тебе, а не олень".
  
  Я ТЕБЕ НЕ ОЛЕНЬ, Я - ПРИНЦ.
  
  "Нуууу, принц, - я поняла, что олень не простой. - Нууу, пжлста.
  Расскажи, в чем хитрость с оленем.
  Ты же мне подсказал, как правильно навоз за белыми медведями убирать.
  Навоз нужно черенком лопаты сначала перевернуть.
  Так и с оленем?
  Я должна оленя лопатой перевернуть?"
  "Можно и лопатой.
  КОГДА НЕТ УМА, БЕРИ ЛОПАТУ.
  Но лучше - уздечкой.
  Как увидит тебя олень северный, так обрадуется.
  Из ноздрей у него сопли вылетят.
  Олень рев поднимет заутробный.
  У тебя от воплей оленя из ушей кровь пойдет.
  Но ты не бойся.
  Возьми уздечку.
  Уздечка за дверью висит.
  И ткни оленю уздечку в пасть.
  Олень сразу станет тихий.
  Спокойный.
  Послушным олень станет.
  КОГДА В РОТ СУЮТ, ТО СРАЗУ УСПОКАИВАЮТСЯ.
  Ты легко оленя домой пригонишь".
  
  "Во как! - Я чуть с ледяной лавки не упала. - Никогда бы не подумала, что оленя уздечкой можно укротить.
  Сделаю, как ты подсказал.
  А то я - дура?
  Дура, значит, по-твоему?
  Не знаю, что оленя сначала нужно уздечкой?
  Вы, принцы, людей за людей не считаете.
  Думаете, что все вокруг вас - дураки.
  Типа - быдло мы.
  Вы с детства на конях гарцуете, принцы.
  А ты коня вырастил?
  Ухаживал за конем?
  Взнуздал его?
  Нет, принц!
  Все за тебя конюхи делали.
  Ты только в белых перчаточках.
  В белых обтягивающих панталонах.
  На коня - бряк.
  Ручкой махнул.
  И поскакал весело.
  А мы должны любоваться?
  Ты катаешься, а мы любуемся?
  Нет, принц!
  Я не из дурочек.
  Может быть, ты мне совет дельный дал.
  Что оленя надо уздечкой усмирить.
  Но ты дал совет высокомерно.
  С легкой долей презрения.
  Словно поучаешь меня.
  Будто бы ты - седобородый наставник.
  А я - несмышлёная ученица.
  И почему сразу несмышлёная?
  Да потому что я - девушка!
  Вы, принцы, думаете, что если - девушка, то оленя на скаку не остановит".
  
  ДЕВУШКА ВЕРХОМ НА ОЛЕНЕ - ОБЫЧНОЕ.
  
  "Девушки - красивые.
  Девушки - умные.
  Девушки притягательные.
  Но ты - не девушка.
  Ты - дура набитая! - принц разозлился. - Я тебе просто совет дал.
  Дельный совет.
  Но ты сразу в атаку пошла.
  Устроила скандал.
  Из ничего скандал начала.
  Вместо того, чтобы поблагодарить меня..."
  "Поблагодарить?
  Тебя? - я зашипела. - За то, что ты усмехаешься, когда на меня смотришь?
  Думаешь, я не вижу, что ты считаешь меня глупой.
  Я - обыкновенная.
  Зато ты - принц!
  Будто бы с титулом принц мальчик с рождения ум получает.
  Не заметила я у тебя большого ума.
  Ум - если бы ты сам придумал.
  С навозом придумал бы.
  С оленем.
  Нет же.
  Ты на опыте.
  Тебе кто-то подсказал.
  А ты чужую подсказку за свою мысль выдал.
  Нет в тебе живого ума, принц
  Хотя...
  Не скрою.
  Ты мне помог советом, как навоз за белыми медведями правильно убирать.
  Да.
  Совет дельный.
  Но ты же мужчина.
  Вернее, ты думаешь, что мужчина.
  Взял бы, да сам за меня тяжелую грязную работу сделал.
  Почему ты, принц, навоз не убрал?
  Я бы тогда тебя уважать начала.
  Увидела бы в тебе настоящего мужчину.
  Может быть, и героем назвала бы.
  Но ты не помог мне.
  Ты отсиживался.
  Ледяную скамейку задом грел.
  А я лопатой медвежий навоз перекидывала.
  Разумеется, что я провоняла медвежьим навозом.
  Белые медведи меня за свою уже считают.
  И с оленем...
  Ты мне совет дал, как оленя усмирить.
  Почему ты со мной не хочешь пойти?
  Усмири оленя сам.
  Засунь ему в пасть уздечку.
  Подсади меня на оленя.
  Ручкой мне вслед помахай.
  Пожелай счастливого пути.
  Не хочешь?
  Не хочешь, или не можешь?"
  
  КОГДА НЕ ХОЧЕШЬ, ТОГДА И НЕ МОЖЕШЬ.
  
  "Я бы.
  Как бы. - Принц бормотать начал. - Якобы.
  Не могу я пойти с тобой, девушка.
  Я, почему навоз медвежий не убирал?
  Во-первых, мой статус.
  ПРИНЦЫ НАВОЗОМ НЕ РАЗБРАСЫВАЮТСЯ.
  Во-вторых...
  Не скажу тебе, что во-вторых.
  И оленя за тебя не пойду ловить.
  Во-первых, принцы не любят рога.
  Во-вторых...
  Ладно.
  На этот раз скажу, что во-вторых.
  Во-вторых, я не могу со скамейки подняться.
  Я к ней яйцами снова примерз.
  Скамейка ледяная".
  "Что?
  Ты примерз к скамейке?
  Этими самыми?
  И не можешь подняться? - Я издевательски засмеялась. - Ври больше, принц.
  Когда я пришла, ты вскочил.
  Штаны натянул.
  Не примерзший ты был".
  "Я к скамейке не примерзал.
  Но, ты появилась, девица.
  И я после этого постоянно к ледяной скамье примерзаю.
  Сейчас ты меня ругала.
  Я разволновался.
  Вспотел обильно.
  Мокрый стал.
  Штаны мои пропитались влагой.
  Поэтому я легко к скамейке примерз.
  Все из-за тебя, девица.
  Вернее, - не все из-за тебя.
  Все плохое из-за тебя".
  
  ВСТАНЬ И ИДИ.
  
  "Попробуй встать без моей помощи, - я брови подняла. - Покажи себя мужчиной".
  "Если я встану.
  То уже не буду мужчиной.
  Мои яйца на скамейке останутся".
  "Мне не нужен принц, который свои яйца не может поднять".
  "Я себя тебе и не предлагаю.
  Ты дала бы мне гору золота.
  И тогда с тобой бы не пошел".
  "Почему же ты беседуешь со мной, принц?
  Больше разговаривать не с кем?
  Ты всех достал своей нудностью?
  Ты даже снежному великану надоел болтовней и нытьем?
  То-то, что он тебя в пещеру четвертую определил.
  Я - хорошая.
  Мне великан снежный сразу предложил в его пещере спать.
  Тебя же прогнал?"
  "Я с тобой не беседую, девушка.
  И не желаю разговаривать.
  Но ты сама начинаешь.
  Провоцируешь меня.
  Вызываешь на беседу".
  "Беседуй сам с собой, принц, - я с ледяной скамьи поднялась. - Видишь?
  Я не примерзла к скамейке".
  "Тебе нечем к скамейке примерзать, девица.
  У тебя там ничего нет.
  Ты только можешь присосаться". - Принц заржал.
  
  ПРИСОСУСЬ, КОГДА ВРЕМЯ ПРИДЕТ.
  
  "Не дождешься, принц".
  "Постой, девица, - принц успел схватить меня за руку. - Согрей меня.
  Согрей своим теплом ледяную скамейку.
  Тогда я смогу от нее отделиться.
  Отделиться без потерь частей тела..."
  "Согреть?
  Чем согреть?"
  "Собой согрей ледяную скамейку.
  Меня собой согрей.
  Или подуй на них.
  Дыхание у тебя горячее".
  "Вот, как ты заговорил, принц, - я завизжала. - Вам только одно от девушек и надо.
  Дыхание наше горячее нужно принцам.
  Наши горячие тела.
  Тепло наших сердец.
  Нет.
  Не тепло наших сердец.
  Я бы даже сказала - жар наших сердец.
  Согрей себя сам.
  Себе подуй".
  "Ничего я не ожидал другого услышать.
  Ты - жалкая, неблагодарная девка!"
  "Ах, я..."
  
  ОТ РУГАНИ НЕЛЬЗЯ ОТОРВАТЬСЯ.
  
  Так мы провели целый день.
  Вопили друг на друга.
  Обвиняли.
  У принца от волнения жар начался.
  Принц вспотел обильно.
  И...
  Отклеился принц от ледяной скамьи.
  Больше всего мы говорили о будущем.
  Принц обещал, что вернется в свой дворец.
  И больше никогда не будет разговаривать с красивыми девушками.
  ОТ НЕКОТОРЫХ РАЗГОВОРОВ ПРИНЦЫ ЯЙЦА ТЕРЯЮТ.
  Я же говорила о том, как славно заживу вдали от принца.
  Не буду выслушивать его оскорбления.
  Время пролетело незаметно.
  Я уже забыла об олене.
  Напрочь он вылетел из моей головы.
  Я бы о нем совсем забыла.
  Но принц косвенно напомнил.
  "Не приведешь оленя.
  Снежный великан тебе голову оторвет!" - Принц радостно показал зубы.
  
  ЧУЖИЕ ОТОРВАННЫЕ ГОЛОВЫ - ЕДИНСТВЕННАЯ РАДОСТЬ ПРИНЦЕВ И КОРОЛЕЙ.
  
  Я нашла уздечку.
  Она висела за дверью.
  "Зачем я столько времени зря потратила, - я бежала в снежное поле. - Пустая болтовня.
  Не везет мне с парнями.
  Снежный человек - вроде бы ничего.
  Мохнатый.
  Огромный он.
  Но за малейшую провинность обещает голову оторвать.
  Совсем, как принц.
  Может быть, снежный великан - тоже принц?
  Теперь время суровое.
  Каждый может себя принцем назначить.
  Подумаешь, принц.
  Хороший парень и без титулов хорош".
  
  У КОГО МОНЕТ МНОГО, ТОТ И КОРОЛЬ.
  
  Я на оленеводческий выгон пришла.
  Олень меня увидел.
  Сразу начал вопить.
  Сопли у него из ноздрей полетели.
  От визга оленя у меня кровь из ушей полилась.
  "Скотина, - я разъярилась. - Принц надо мной издевался.
  Теперь ты.
  Я ночами не сплю.
  Подсчитываю, рассчитываю свое будущее.
  А вы надо мной смеетесь.
  Я же на вас время трачу попусту".
  Я выбрала подходящий момент.
  Олень так собой увлекся, что не заметил.
  Я к нему подскочила.
  В морду кулачком сунула.
  Олень пасть еще шире распахнул.
  Я в пасть уздечку запихнула.
  И встал олень, как вкопанный.
  Потом, словно теленок, пошел за мной.
  А привести его в пещеру великана, оказалось проще простого.
  Верьте мне, люди.
  Я же из котла похлебала уху из стерляди.
  Песенки веселые распеваю.
  
  КТО СТЕРЛЯДЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬ КУШАЕТ, ТОТ ВЕСЕЛЫЕ ПЕСНИ ПОЕТ.
  
  Вскоре великан снежный пришел.
  "Привела оленя?"
  "Вот так сразу.
  Сразу в лоб спросил, - я вскочила. - Все вы мужчины одинаковые.
  Только о себе думаете.
  Я - девушка.
  Я - красивая.
  Я - хрупкая.
  Ты обо мне не спросил, великан.
  Может быть, я замерзла?
  Может быть, меня олень пнул?
  Может быть, я голодная".
  "Не голодная ты.
  Губы у тебя жирные.
  Ты мою уху из стерляди ела.
  Руки тоже жирные.
  Руками куски стерляди из котла вытаскивала".
  "Ага!
  А тебе и жалко.
  Ты, значит, будешь жирную уху хлебать.
  А мне - кусочек черствого хлеба подсунешь.
  С какой стати?
  Я работаю.
  Моржей снегом кормила.
  За белыми медведями навоз убирала.
  Твоего оленя привела в пещеру.
  Кстати.
  Почему ты сам не мог оленя привести?
  Вам же по пути.
  Олень бы тебя послушал.
  Ты, хоть и великан, но тоже - олень.
  Олень рогатый! - я захохотала.
  Но великан не понял мою тонкую шутку.
  ВЕЛИКАН МОЗГИ ОТМОРОЗИЛ.
  Наверно, отморозил.
  Принц яйца отморозил.
  Великан - мозги проветрил. - Я работаю.
  А плоды моих трудов тебе достаются.
  Ты же мне уху жалеешь".
  
  УХУ ЖАЛЕЙ.
  
  "Я не понял, - снежный великан затылок почесал. - Ты оленя привела?"
  "Привела.
  Привела.
  Не видишь что ли?
  Олень в углу стерляжьи хвосты грызет.
  Я бы покаталась на олене.
  Но жалко свою краосту.
  Понесет олень меня по снегам буйным.
  Лицо у меня раскраснеется.
  От мороза кожа растрескается.
  Красота сойдет на нет".
  "Олень? - великан к оленю подошел.
  Дунул ему в морду.
  МУЖЧИНЫ ВСЕГДА ОЛЕНЯМ В МОРДУ ДУЮТ. - Олень спокойно стоит.
  Не брыкается.
  Не вопит олень. - Наверняка, ты с принцем поговорила, - великан на меня с укором смотрит. - Сама бы ты никогда не додумалась".
  "Ну ду, ну да.
  Еще один женоненавистник нашелся.
  Ты уверен, что я не додумалась бы оленя уздечкой укротить.
  Разумеется, только вы, мужчины, самые умные.
  Куда уж нам до вас".
  
  ЕСЛИ УМНЫЙ МУЖЧИНА, ТО САМ И РОЖАЙ.
  
  "Признавайся, девица.
  Принц тебя научил"?
  "Вчера ты меня принцем попрекал.
  Сегодня принцем бредишь.
  Влюбился ты в принца, что ли?
  Что за принц?
  Посмотрела бы я на него". - Я глупенькую играю.
  Мужчинам нравятся глупенькие девушки.
  "Придет время - увидишь принца.
  КАЖДОЙ ДЕВУШКЕ - СВОЙ ПРИНЦ.
  Завтра же... - Великан почесался.
  Не стыдно ему чесаться.
  При девушке.
  Совсем снежные великаны обнаглели. - спустишься в нижнее селение.
  Найдешь Шарля Жопэ...
  Ах! - Великан захохотал.
  От его хохота камни с потолка пещеры посыпались.
  Я под пустой котел успела спрятаться.
  Камни по котлу барабанили.
  Великану камни - как ослу морковка... - Я сказал - найдешь Шарля Жопэ.
  Так нет уже давно Шарля Жопэ.
  Хороший был рыбак.
  Вкусный.
  Ты же, девица, дань соберешь.
  Рыбаки подо льдом рыбу корюшку ловят.
  Спинка у корюшки золотая.
  Мне рыбаки дань платят.
  Потому что я сильный.
  Если что не по мне, то сразу в прорубь головой бросаю.
  По корзине корюшки с каждой сети бери.
  Соберешь дань.
  Вернешься в пещеру.
  Отдыхай, сколько угодно.
  Тебе повезло!
  Ты попала к доброму хозяину"
  
  ДОБРЫЙ ХОЗЯИН В МОРОЗ ДЕВУШКУ НА УЛИЦУ НЕ ВЫГОНИТ.
  
  "Да уж.
  Добрый, - я подумала. - Подыскивает мне работку одна тяжелее другой.
  Чем сам великан занимается?
  Я же за него все делаю.
  Придется снова идти к ненавистному принцу.
  Кланяться ему.
  Явно, великан мне дал задание с подвохом".
  Я к принцу в пещеру вошла.
  Принц даже вздрогнул:
  "Опять ты?"
  "Я.
  А кого ты хотел?
  Снежного человека хотел?
  Своего хозяина хочешь?
  Или ты надеялся, что в пещеру вместо меня придет олень вчерашний?
  Копытом цокнет.
  Рогом поведет".
  "Говори свое дело, непокорная".
  "Ты, принц, стоя со мной разговаривай.
  Иначе снова своими штучками к скамье примерзнешь. - И я начала рассказывать. - Великан, такой же подлец, как и ты.
  Велел мне сходить в дальнее село.
  Взять у местных дань.
  Местные подо льдом рыбу корюшку ловят.
  По корзине корюшки с каждой сети снежному великану дань отдают.
  Кто не отдаст, того великан в прорубь бросает.
  Вниз головой".
  "И как же ты собираешься с местных дань собрать? - Принц потешается.
  Но разговаривает стоя.
  Боится примерзнуть бубенцами. - Те люди - суровые".
  
  КАКОЙ КЛИМАТ, ТАКИЕ И ЛЮДИ.
  
  "Принц.
  Я надеюсь, что ты мне поможешь.
  Я никогда так далеко в Норде не заходила.
  Даже, если дойду до крайнего селения, то не знаю, как у них дань взять.
  Здесь явно подвох".
  "Подвоха нет.
  Просто те работяги тебя изобьют.
  Ты же не великанша.
  Тебя можно бить".
  "Снова ты за свое, принц.
  Вам бы только руки распускать.
  Осмелился бы ты мне гадости говорить, если бы я была великаншей?
  Перед великаном ты, наверняка, прогибаешься.
  Улыбаешься ему.
  Искательно в глаза заглядываешь.
  Хвалишь великана.
  Ручку волосатую ему целуешь.
  А меня побить хочешь".
  "Я не о тебе говорю.
  Я о рыбаках..."
  "И уже не обо мне говоришь.
  Видишь меня, а о других думаешь.
  Перед тобой стоит красавица.
  А ты о рыбаках говоришь.
  Меня не замечаешь.
  В принципе, мне не нужно твое внимание".
  
  ДОРОГИЕ ПОДАРКИ ЗАМЕНЯТ ДЕВУШКЕ ДОРОГОЕ СЛОВО.
  
  "Ты будешь слушать?
  Или продолжишь болтать?" - Принц в бешенстве ножками притоптывал.
  "До воплей дошло.
  Скажи мне, принц.
  Все принцы - нетерпеливые?
  Или ты - один среди всех принцев псих?"
  "Слушай мой совет, - принц зарычал. - И убирайся за данью.
  Дойдешь до дальнего селения.
  Увидишь на снегу багор острый.
  Возьми багор.
  И воткни его ниже пояса старейшине.
  Старейшина испугается.
  Завопит от боли.
  Из глаз его искры полетят.
  Он спросит тебя, сколько ты хочешь взять.
  Ты отвечай - столько возьмешь, сколько унести сможешь".
  
  
  ГЛАВА 736
  
  АКУЛА
  
  "Хорошо.
  Я так и сделаю, - я пообещала принцу. - Ты дал совет.
  Но не уточнил.
  Вы, принцы, всегда на мелочах экономите.
  А в мелочах морской черт прячется.
  Ты сказал, чтобы я взяла багор.
  И ткнула старейшину ниже пояса.
  Но ты не подсказал - спереди ткнуть багром.
  Или - сзади?
  Очень важное".
  
  БАГОР ГОВОРИТ САМ ЗА СЕБЯ.
  
  "Не важное это, - принц губы кусает. - Главное - испугать старейшину багром.
  Спереди ты ткнешь, или сзади".
  "Почему не в голову?
  Почему не в грудь?
  Почему не в живот?
  Почему не в колено ткнуть старейшину багром?" - Я ехидно спросила.
  "Жестокая ты, девица.
  В голову?
  В голове жизнь прячется.
  Ты хочешь из старейшины жизнь выбить?
  Старейшина умрет.
  Как тогда тебе мертвый старейшина разрешит дань взять?
  В грудь?
  В груди сердце!
  В живот?
  Старейшина до следующего раза не дотянет.
  Умрет от заражения кишок.
  А великану нужно и в следующий день брать дань.
  В колено?
  Колено хочешь старейшине раздробить багром?
  Старейшина в снег упадет.
  Окрасит снег своей кровью.
  Не сможет доползти до огня.
  Замерзнет старейшина в снегу.
  И, вообще...
  Старейшине больно будет.
  Он не сможет помочь тебе.
  Только рыдать станет над своей болью".
  
  КОГДА БОЛИТ, ТОГДА МИР МЕНЯЕТСЯ.
  
  "Так бы и сказал сразу.
  А то все ходишь вокруг.
  Любите вы, принцы, загадками говорить.
  Все потому, что не уважаете девушек.
  Заморочите девушке голову.
  А потом сами же над девушкой насмехаетесь.
  Называете непонятливой.
  И что еще хуже - дурой обзывает.
  Ты только что меня чуть дурой не назвал.
  Но намекал непрозрачно".
  "Я?
  Намекал?
  Непрозрачно?
  Так я скажу прозрачно!
  Глупее, чем ты, я не встречал девушек".
  "Хохохо!
  Пытаешься меня обидеть.
  Хочешь меня разозлить.
  На большее ты не способен.
  Больше ты ничего с девушкой сделать не можешь.
  Старички обычно болтают много.
  Все почему?
  Почему старики болтливые?
  Потому что ничего, кроме, как болтовни не могут.
  Так же и принцы..."
  
  БОЛТАТЬ МОЖНО, ЗАБАЛТЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ.
  
  Целый день мы привычно переругивались.
  Еще бы и ночь оставили для ругания.
  Во вкус вошли.
  Принцы по титулу обязаны болтать.
  Девушки - от рождения...
  Но принц мне устало напомнил.
  "Иди к...
  В дальнее селение.
  Ты же еще должна дань для великана собрать".
  Пришлось мне отправиться в путь-дорогу.
  Я сделала все, точь-в-точь, как принц подсказал.
  Ну, как подсказал...
  Посоветовал.
  Я бы и без принца сама догадалась...
  Добрела я до дальнего селения.
  Холодно у них безумно.
  Я багор на снегу увидела.
  Затем старейшину отыскала.
  Его легко узнать.
  Самая длинная борода.
  Самая седая борода.
  И самые богатые одежды.
  Старейшина ко мне спиной стоял.
  Нагнулся.
  Корюшку рыбку хотел со дна поднять.
  Я тут багром и тыкнула.
  Старейшину тыкнула.
  Ниже пояса.
  "Получилось, что сзади ткнула багром старейшину", - я отстраненно подумала.
  "Что тебе надо, девица?" - Старейшина подпрыгнул.
  "Что мне надо?
  Что хочет девушка?
  Что хочет женщина?
  Мудрецы веками не могут найти ответ на тот вопрос". - Я отвечаю.
  Губы от мороза слиплись.
  
  ЖЕНЩИНА РЫБКУ КОРЮШКУ ХОЧЕТ?
  
  "Не надейся, девица, - старейшина вздохнул. - В жены я тебя не возьму.
  У меня и так пять жен.
  Не знаю, куда их девать.
  Жалко тебя.
  Ты издалека пришла.
  Видно, что в твоем поселении нет парней.
  Или не берут тебя в жены.
  НИКОМУ НЕ НУЖНА ЖЕНА, КОТОРАЯ СРАЗУ БАГОР В ЗАД ВОНЗАЕТ.
  Но и у нас женихов для тебя не найдется, красавица.
  Разве что...
  Моржа в мужья взять хочешь?"
  "Размечтался, бородатый.
  Сам с моржом живи.
  У тебя пять жен.
  Будет и шестая жена.
  Жена моржиха.
  Мне женихи не нужны больше.
  Меня снежный великан уважает.
  Умолял с ним жить в одной пещере.
  Принц по мне подкатывает.
  Просит, чтобы я за него замуж пошла..."
  "Ахахаха, - старейшина захохотал издевательски. - Врешь ты все.
  Если бы за тебя великан снежный сватался.
  Если бы тебя принц в жены брал, то ты бы не притащилась сюда.
  Одна.
  Без оленей.
  По снегу пешком.
  Мечтай больше.
  Ты женихов ищешь.
  Отчаялась настолько, что до нас добрела.
  До нас только отчаявшиеся девушки доходят".
  
  ЗА ЖЕНИХОМ ДЕВУШКА И ДО СЕВЕРНОГО СИЯНИЯ ДОБЕЖИТ.
  
  "Ну, ты и гад, - я второй раз ткнула старейшину багром.
  На этот раз - в перед.
  Ниже пояса.
  Принц мне советовал два раза тыкать.
  В старейшину.
  Багром.
  Но я в советах какого-то принца не нуждаюсь. - Над девушкой смеёшься, старейшина?
  Ну-ка быстро великану дань давай.
  Корюшкой рыбой дань плати".
  "Сколько же ты хочешь?"
  "Я, вообще, корюшку рыбу не хочу.
  Я стерядочки вчера покушала.
  Сегодня тоже уху из стерляди хлебать буду.
  А мелкой костлявой корюшкой пусть снежный великан давится.
  Я ему дань должна принести.
  Великан просил по корзине рыбы корюшки с одной сетки.
  Но я - девушка.
  Знаешь ли, ты, что означает - девушка?
  Нет!
  Не знаешь!
  Откуда тебе знать о девушках! - Я расхохоталась. - Девушка - самое хрупкое существо в Мире.
  Мы - утонченные.
  Нашу душу легко ранить.
  Вы же заставляете нас таскать тяжести.
  Старейшина!
  Если я прикажу тебе - Неси ледяную гору на своих плечах.
  Что ты ответишь?"
  "Йа? - Старейшина проблеял.
  Он с опаской смотрел на багор. - Я не подниму ледяную гору".
  "А, если бы поднял?
  Поднял бы ледяную гору?
  Из твоих глаз бы брызнула кровь.
  Мышцы и сухожилия твои порвались бы.
  Живот бы твой лопнул.
  Кишки упали бы в мошонку.
  Тащил бы ты ледяную гору?"
  "Нет.
  Я бы отказался поднимать ледяную гору.
  И не потащил бы ее".
  
  ТАСКАТЬ ЛЕДЯНЫЕ ГОРЫ - МОДНО.
  
  "Ты не стал бы поднимать ледяную гору, - я ответила с издевательской улыбочкой. - Но меня ты заставляешь таскать корзины.
  Корзины с рыбкой корюшкой.
  Ишь, умный нашелся".
  "Позволь, девица, - старейшина пропищал тонко. - Я тебя не заставляю таскать НАШИ корзины с НАШЕЙ рыбкой.
  Тебя снежный великан заставил".
  "Твои оправдания жалкие.
  Жалкие и смешные твои оправдания, старейшина, - я печально смотрела на сникшего старика. - Ладно.
  Так и быть.
  Я возьму с вас дань.
  Но не по корзине корюшки с каждой сетки.
  Я возьму, сколько унесу.
  Конечно, вы на хрупкие девичьи плечи мечтаете свалить все.
  Чтобы девушки работали.
  А вы в это время будете в ус дуть.
  Не выйдет, старейшина. - Я погрозила пальцем. - Не добьешься.
  Рыбка тяжелая. - Я сначала попробовала поднять одну корзину. - Тяжеленая рыбка. - Я вывалила из корзины половину улова. - Все равно тяжело. - Я выбрасывала корюшку из корзины.
  Выбрасывала и выбрасывала.
  Корюшка на снегу.
  Как она беззащитно робко выглядит.
  Собаки жадно набросились на рыбу. - Даже пустая корзина тяжелая.
  Пустая.
  Без рыбы. - Я удивилась. - И ты со снежным великаном решили нагрузить меня тяжестью?
  Чтобы я тащила несколько корзин?
  Фиг, вам, а не грузчица.
  Идите в центральный Норд.
  Нанимайте грузчиков.
  Пусть они вашу корюшку рыбу таскают на своих плечах.
  Я посмотрю, как грузчики будут над вами ржать.
  И сколько заломят за свои труды".
  
  ТОГДА Я БУДУ СМЕЯТЬСЯ.
  
  "Девица?"
  "Да, старейшина".
  "Ты меня багром тыкала.
  В перед тыкала.
  В зад тыкала.
  Теперь рыбу отказываешься брать.
  Дань за каждую сеть оставляешь.
  Я не пойму, в чем дело".
  "Не понимаешь, в чем дело? - Я набросилась на старейшину. - Ты, вообще, ничего не понимаешь.
  Так зачем же тебя старейшиной избрали?
  Ты - старый.
  Немощный.
  Можно ожидать, что мудрый.
  Твои люди надеются на твою мудрость.
  И где она?
  Где твоя мудрость?
  Ты даже меня своим умом не можешь удовлетворить.
  Меня не понимаешь.
  Или не хочешь понять.
  Да ты просто издеваешься надо мной!"
  "Жаль, что ты не прихватила с собой оленей с возком, - старейшина прошептал обреченно. - Ступай за мной!"
  "Может быть, ты на руках меня понесешь?
  Или я тебе на плечи сяду. - Я предложила. - Мои ножки устали".
  Но старик лишь махнул рукой.
  
  МАХАТЬ РУКАМИ ЛЮБОЙ ЛЕНТЯЙ МОЖЕТ.
  
  Старейшина привел меня в ледяную пещеру:
  "Стерлядь.
  Дорогой китовый ус.
  Амбра.
  Резные фигурки из кости мамонта.
  Все больших монет стоит.
  Забирай, что пожелаешь, девица.
  Только оставь нас в покое".
  "И это ты называешь ценностями? - Я с пренебрежением пнула груду резных фигурок из кости. - Где золото?
  Где серебро?
  Где золото и серебро, я тебя спрашиваю.
  Золото я бы унесла.
  Надрывалась бы.
  Трещала костями бы.
  Но тащила бы золото на своих плечах.
  Драгоценные камни - тоже взяла бы.
  И наряды красивые забрала бы.
  Вот, что ценности.
  А не какая-то рыбка.
  И кости".
  
  СКОЛЬКО КОСТЬ НЕ ОБРАБАТЫВАЙ, ВСЕ РАВНО ОНА В ДРАГОЦЕННОСТЬ НЕ ПРЕВРАТИТСЯ.
  
  Я вышла из ледяной пещеры.
  Подобрала четыре рыбки корюшки.
  Засунула их в мешочек.
  Элегантный мешочек у меня.
  Красивый.
  Вышитый.
  Был...
  "Больше четырех рыбок не понесу, - я решила. - Пусть остальное снежный великан таскает.
  Он называет себя добреньким.
  Ха!
  Нашелся добряк.
  Я навоз за него чистила.
  Моржей снегом кормила.
  Оленя ему поймала.
  А он меня корзинами с рыбкой решил нагрузить.
  А у девушек, между прочим, от тяжести красота слетает с лица.
  И нарушается многое в организме".
  "Ты уходишь, или нет?" - Старейшина закатил глаза.
  "Хочешь от меня избавиться, дедушка?
  Другой - на твоем месте - рад бы был.
  Девушка перед ним унижается.
  Но ты не рад.
  Тебе от девушки много надо
  Чтобы я таскала рыбу на своих плечах". - Я еще долго отчитывала старейшину.
  Он даже снег начал есть.
  
  ЕШЬ ЖЕЛТЫЙ СНЕГ, ЕСЛИ С ДЕВУШКОЙ НЕ МОЖЕШЬ ОБЩАТЬСЯ.
  
  Я пришла в пещеру снежного великана.
  Четыре рыбки корюшки около котла бросила.
  Покушала сытно уху из стерляди.
  Вытерла жирные руки снегом.
  Веселые песни поют.
  Нам ли быть в печали?
  Вскоре возвратился великан.
  "Явился.
  Снегом не запылился". - Я пробурчала.
  "Принесла мне дань?
  По корзине рыбки корюшки с одной сети?"
  "Конечно, господин", - я издевательски улыбалась.
  "Где она?"
  "Я дань собрала, Снежный.
  Как ты и велел.
  Старейшина попался несговорчивый.
  Все время пытался мне под шубку залезть.
  Но я его - по рукам.
  По лицу хлестала..."
  "Где корзины с рыбой?" - великан взревел.
  "Тише.
  Спокойно, великан.
  Ты перенапрягся.
  Жилы на шее надулись.
  Так лопнуть можешь.
  Рыбу тебе?
  Корюшку?"
  "Рубы корюшку".
  "Я дань заказала.
  Тебе осталось только принести готовые корзины с корюшкой".
  "Я же просил..."
  "Я тебе не грузчик портовый.
  Я и старейшине тоже так сказала.
  Я - девушка.
  Я - не грузчик.
  Надо тебе.
  Сам иди и забирай.
  Я дань собрала.
  А тащить ты мне не приказывал.
  Если хочешь утешиться.
  Утешься рыбкой корюшкой.
  Я четыре рыбки тебе принесла побаловаться.
  Спинки у рыбок сверкают золотой чешуей..."
  
  ВСЕ РЫБКИ ЗОЛОТЫЕ, ЕСЛИ СУДИТЬ ПО ЦЕНЕ.
  
  "Где?
  Где четыре рыбки корюшки? - Снежный сдался.
  Заглянул в котел. - Ты опять всю уху съела.
  Мне хоть четыре рыбки принесла.
  Маленькие корюшки.
  Мне - великану - на один зубок не хватит.
  Придется спать голодным".
  "Голодным спать - полезно.
  Вонять от тебя не будет, великан", - я зевнула.
  Великан поднял четыре рыбки корюшки:
  "Маленькие очень, - великан рассматривал рыбки на свет. - Почти прозрачные.
  Но ты права, девица.
  Я не приказал тебе принести.
  Ты меня на слове подловила.
  Собрала дань.
  Вернулась в пещеру".
  "Старейшина костями мамонта хвастал.
  Говорил, что они дорогие.
  РАЗВЕ КОСТИ МОГУТ БЫТЬ ДОРОГИМИ?
  Костей везде навалом.
  Я старейшину обругала.
  Он должен был мне золото дать.
  Или серебро.
  Или драгоценные камни.
  Или наряды прекрасные.
  А он костями и рыбкой подкупить пытался.
  Пусть он попробует так подкупить актерок в балагане.
  Придет старейшина.
  Скажет актерке - пляши передо мной.
  Я тебе за танец костей отсыплю.
  Или рыбу дам.
  Так сразу старейшину актерки защипают до смерти.
  За издевательства.
  А я добрая.
  Я не защипала старейшину".
  
  ЩИПАТЬ СТАРИКОВ - НЕ ИНТЕРЕСНО.
  
  "Ты договорилась со старейшиной, - снежный великан потерял нить разговора. - Наверно, тебя принц научил.
  Смотри, если так.
  Не сносить тебе головы!"
  "Принц? - Я сделала наивное лицо. - Опять ты бредишь.
  Вот бы мне поглядеть на принца".
  "Подожди до утра.
  Утром я тебе принца покажу.
  Так принца покажу, что не обрадуешься".
  "Ох!
  Спасибо, господин", - я спрятала усмешку.
  На следующий день великан привел меня к принцу.
  "Разрежь принца на кусочки, - снежный великан приказал мне. - Свари в большом котле.
  Когда суп будет готов, скажи мне".
  "Принца?
  Разрезать?
  Сварить?
  Давно мечтала.
  Но принц же живой".
  "КОГДА БУДЕШЬ ГОТОВИТЬ ПРИНЦА, ОН УЖЕ ЖИВЫМ НЕ ОКАЖЕТСЯ.
  Поторапливайся, девица.
  Я проголодался.
  Всю ночь от голода вертелся.
  Ты же мне не принесла корзины с рыбкой корюшкой".
  "Принц, - я большой нож взяла. - С какого места тебя резать?
  Подскажи".
  "Великан! - Принц заверещал. - Давай, лучше я девицу сварю.
  Суп из нее сделаю".
  "Спать!
  Спать хочу! - Великан упал на ледяную скамью. - Все из-за этой девки.
  От голода засыпаю". - Великан захрапел.
  Да так громко храпел, что горы дрожали.
  
  ВЕЛИКАН ХРАПИТ ПО-ВЕЛИКАНСКИ.
  
  "Ах, ты, гадина, - я на принца с ножом наступаю. - Решил из меня суп сварить?
  Ты хоть варить умеешь?
  Когда-нибудь готовил суп из девушки?
  И это твоя благодарность за то, что я для тебя сделала?"
  "Что ты для меня сделала, девица? - Принц проблеял. - Ничего хорошего от тебя не было.
  Наоборот.
  Я тебе помогал добрыми советами".
  "Советами?
  Ты мне помогал советами?
  Лучше бы монетами ты мне помогал".
  Мои руки дергались.
  Я с презрением смотрела на принца.
  Никакие чувства в моем голосе не отразились.
  "Я БОЮСЬ БЫТЬ СУПОМ", - принц зарыдал.
  "Все мы - в той или иной мере - супы.
  Принц.
  Не надувайся обиженно.
  Ты на лягушку похож".
  "Суп из большой лягушки? - принц обеспокоенно нахмурился. - Сегодня утром я не предполагал, что живу последний день.
  И не собираюсь вариться.
  Я лишь тебе скажу, девица...
  Я еще не готов быть супом".
  
  ВСЕГДА ДОЛЖЕН БЫТЬ ГОТОВ СТАТЬ СУПОМ.
  
  "Не готов? - Я скрестила руки на груди. - Отлично, принц.
  Я подожду.
  Пока я жду, мы будем вести беседу..."
  "Нет уж!
  Лучше в суп!"
  "Как скажешь..." - Я пожала плечами.
  Полоснула ножом по левой руке принца.
  Как он заверещал.
  Как зарыдал.
  "Я передумал, девица!"
  "Передумал быть супом?
  Или передумал со мной разговаривать?"
  "Девица!
  Давай, договоримся здесь.
  На ледяной скамье".
  "Уже началась беседа", - я глаза сузила.
  "Замуж ты за меня не хочешь?"
  "Замуж?
  За тебя, принц?
  Почему не хочу.
  Я мечтать стать твоей женой.
  Но сначала ты должен согласиться на мои условия.
  Первое условие - больше не встречаешься со своими друзьями.
  Второе условие - выгоняешь короля из дворца.
  Третье условие...
  В постели ты..." - Я час перечисляла условия.
  Принц позеленел:
  "Хватит!
  Хватит мне условий, девица".
  "Подожди!
  Я до середины списка условий еще не дошла..."
  
  СПИСОК УСЛОВИЙ ДЕВУШКИ - БЕСКОНЕЧНЫЙ.
  
  "Мы сбежим", - принц мне подмигнул.
  "Сбежим?
  А я что с этого буду иметь?
  От побега?"
  "Девица!
  Ты будешь иметь все! - Принц мне голову вскружил. - Сейчас ты ничего не имеешь.
  Зато потом будешь иметь все!"
  "Да ты что!
  Я согласна!" - Девушку обманусь легко.
  И так же легко доказать, что ее никто не обманывал.
  Принц из раны на руке кровью замазал пол в пещере.
  Затем на улице капал кровью в снег.
  И около котла лужу крови оставил.
  Затем он собрал весь хлам.
  Бросил в котел.
  Обильно добавил навоз белых медведей.
  "Варево на славу!" - Принц захохотал.
  "ТЕБЕ СЛАВУ ПРИНЕС НАВОЗ В КОТЛЕ?" - Я тоже смеялась.
  Потом я рыскала по пещере.
  Нашла шкатулку с золотом.
  Взяла еще соли в дорогу.
  Кувшин с водой захватила.
  В снегах часто хочется пить.
  Я не собиралась утолять жажду снегом.
  Что я?
  Что я - морж какой-то?
  Еще нашла у великана золотое яблоко.
  И статуэтки нордических куропаток.
  Статуэтки отлиты из чистого золота.
  "Наверно, великан отобрал золото у купцов, - я обрадовалась находке. - Было ваше, стало наше..."
  
  ЗОЛОТО ПЕРЕХОДИТ ИЗ РУК В РУКИ
  
  Побежали мы от пещеры великана.
  Я - спереди.
  Принц за мной спотыкается.
  Бежали.
  Бежали.
  И прибежали к реке.
  Река та не замерзала.
  Источники ее разгоняли.
  Сели в лодку.
  Где и как мы раздобыли лодку - сказать стыдно.
  Поэтому не скажу.
  "Принц.
  Пришло время правды..."
  "Ты расскажешь о своих любовных похождениях, - у принца глаза вылезли. - О том, как ты со своими подружками..."
  "Твой нос дёргается, принц.
  От наглости дёргается.
  Ты обязательно хочешь получить все.
  Но сегодня.
  А я говорю тебе - получишь завтра.
  Но это завтра для тебя никогда не наступит".
  
  НЕ ВОЙДЕШЬ В ЗАВТРАШНЮЮ ДВЕРЬ.
  
  "Принц!
  Ты зачем кровь свою по пещере и по снегу разбрасывал?"
  "Кровь?
  А кому нужна кровь? - принц плечами пожал. - Кровью не откроешь замок.
  А кровь свою я из хитрости проливал.
  
  
  ГЛАВА 737
  
  АКУЛА
  
  Проснется снежный великан.
  Потянется.
  И спросит:
  "Ну, как?
  Скоро суп будет готов?"
  Но никто ему не ответит.
  Взглянет великан на лужицу крови.
  И подумает, что ты меня разделываешь для супа.
  Великан перевернется на другой бок.
  И заснет.
  Надолго заснет.
  Вечный сон ему в милость.
  Затем снова великан проснётся.
  ВЕЧНЫЙ СОН НЕ БЫВАЕТ ВЕЧНЫМ.
  Великан спросит опять:
  "Скоро он сварится?"
  Не услышит ответ.
  Тогда великан встанет.
  Разлепит сонные глаза.
  Рыгнет.
  Пойдет тебя искать.
  Увидит следы крови на снегу.
  И подумает:
  "Девица принца тащит к котлу".
  
  ВЕЛИКАНЫ ДУМАЮТ, НО НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЮТ.
  
  Великан снова спать завалится.
  В снегу будет храпеть.
  Будет ему сниться готовый суп.
  Может быть, и ты приснишься великану.
  ДЕВИЦЫ ОБОЖАЮТ МУЖЧИНАМ СНИТЬСЯ.
  Великан будет во сне причмокивать.
  Кхеркать начнет.
  Сопеть возбужденно.
  От своего сопения великан снежный проснётся.
  Пошевелится.
  Удивится, что спал долго.
  Начнет снежинки ртом ловить.
  Ведь он голодный.
  Потом встанет.
  Разомнет одеревеневшее замороженное тело.
  Пойдет в пещеру.
  Около котла увидит лужу крови.
  "Неужто, суп еще не сварился?" - великан спросит у котла.
  ЛЮДИ ЛЮБЯТ С ВЕЩАМИ РАЗГОВАРИВАТЬ.
  
  А варево в котле само за себя ответит.
  Бульканьем ответит.
  Навозным запахом ответит котел.
  "Ленивая девица кишки принцу не промыла, - великан подумает. - В котел принца с потрохами и содержимым потрохов бросила.
  Поэтому из котла ужасно воняет".
  Великан начнет звать тебя.
  В то, что ты убежала, великан не поверит.
  Он же уверен, что ты в него влюблена по уши.
  Безумно ты любишь великана.
  
  ДЕВУШКИ ЛЮБЯТ ВСЕ БОЛЬШОЕ.
  
  Не докричится до тебя великан.
  Подумает, что ты отошла по нужде.
  В снегу зарылась.
  Нужда у тебя в этом была сильная.
  Великан громко будет звать.
  Но не дозовется.
  Возьмет половник.
  Склонится над котлом.
  Захочет суп отведать.
  Суп из принца.
  А в котле - гадость плавает.
  Шерсть белых медведей в котле.
  Навоз белых медведей.
  Кости моржовые.
  Шкуры лосиные.
  Все перемешалось.
  Не поймет великан - суп или каша.
  Через некоторое время дойдет до великана.
  Великаны одним местом думают.
  Пока до него дойдет...
  Поймет великан, что произошло.
  
  Закричит криком великим.
  Зарычит рыком страшным.
  Уши у великана лопнут.
  Сам орал, сам и уши свои сгубил.
  Разъярится великан.
  Долго не сможет опомниться.
  Потом побежит за нами в погоню.
  Великан не хочет терять лицо перед своими сородичами.
  Побежит по нашим следам.
  А они петляют.
  Следы-то.
  СЛЕДАМ СВОЙСТВЕННО ПЕТЛЯТЬ.
  Великан добежит до реки.
  А плавательного средства на реке нет.
  Великан не опустит руки.
  Он схватит рыбаков.
  Заставит рыбаков плотину строить.
  Плотина из ледяных глыб.
  Рыбаки реку перекроют.
  Обмелеет река.
  Та самая река, по которой мы с тобой плывёт, девица.
  Дно обнажится.
  Ты передо мной не обнажилась.
  А дно реки обнажится.
  Значит, уважает великана река.
  "Все будет в порядке, - великан рыбаков снегом наградит.
  Рыбаки с горя упадут на лед.
  Начнут биться, как рыба об лед.
  Будут укорять великана:
  "Мы тебе реку перекрыли.
  А ты нам за работу золото жалеешь".
  "Золото мое сперли девица и принц, - великан зарычит. - Все украли.
  Я больше на девицу грешу.
  Только девушке придет в голову золото украсть.
  Принц сидел в пещере спокойно.
  Не рыпался.
  Не требовал.
  Ждал, пока я его съем.
  А девице все не так.
  Не нравились ей мои порядки.
  
  ДЕВИЦА ЗОЛОТО УКРАЛА, И УВЕРЕНА, ЧТО Я ЕЙ ЕЩЕ ДОЛЖЕН ОСТАЛСЯ...
  
  Так что, рыбаки.
  Бегите.
  Иначе я вам головы оторву".
  Так скажет великан.
  У ВЕЛИКАНА ОДНО РАЗВЛЕЧЕНИЕ - ГОЛОВЫ ОТРЫВАТЬ.
  "Накаркал, принц, - я разозлилась. - Река обмелела.
  Воды отошли.
  Ты предсказываешь беды, принц.
  Умненький типа.
  Нафига ты беду на наши головы накликал.
  Вот теперь сам и выкручивайся.
  Я великану скажу, что ты меня украл.
  Силой заставил бежать.
  Что ты сам золото украл - скажу.
  Великан мне поверит.
  ВСЕ ВЕРЯТ ДЕВУШКАМ.
  Разве можно не поверить девушке, когда она поет и пляшет?"
  "Не предавай меня раньше, чем нас поймают, - принц побледнел. - Ты же с собой соль захватила?"
  "Соль?
  Захватила.
  Я запасливая.
  Как без соли я буду форель солить?
  Или ты хочешь, чтобы я тебе соль на глазок насыпала?"
  Я засмеялась.
  "Брось соль на дно реки!"
  "С ума сошел, принц?
  Я не стану солью разбрасываться.
   Соль денег стоит.
  Вам, принцам, только бы добро разбазаривать.
  Сам не работаешь, а других заставляешь соль бросать.
  Не брошу соль.
  И почему ты раскомандовался?
  Я - главная в лодке.
  У меня шкатулка с золотом.
  Золотые куропатки у меня.
  И золотое яблоко.
  Так что принц, не выпячивай груди.
  Хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит?
  Говори.
  Только соль мою не трогай".
  
  СОЛЬ НЕ ДЛЯ ТЕБЯ.
  
  Но принц оказался злобным.
  Выхватил у меня соль.
  Бросил на дно реки.
  Сразу вся живность взбунтовалась.
  Начали дно рыть.
  Из дырки в земле вода хлынула.
  Течение подхватило нашу лодку.
  И понесло.
  Понесло в даль светлую.
  "Ну, ничего, - великан издалека кричит. - Против этого у меня тоже есть верное средство.
  Рыбаки убежать не успели.
  Я их отпускал.
  А они деньги требовали за свой труд.
  Бежали бы от беды.
  Нет.
  Валяются на снегу.
  Рыдают.
  Пусть снова реку перекрывают.
  Перекроют реку льдом.
  Река снова обмелеет.
  Ваша лодка не поплывет.
  А новую воду вы не добудете.
  Нет у вас больше соли для добычи воды"
  
  "Радуешься, великан? - Я в бессильной злобе кулачок показала. - Посмотри на себя.
  На кого ты похож.
  Зарос, как медведь.
  Чучело ты, а не снежный великан.
  И это чучело еще смеет надо мной издеваться".
  Пока я кулаками потрясала, рыбаки реку перекрывали.
  Вода стала подниматься.
  "Пойдем по земле", - принц меня за руку из лодки тащит. - Великан сейчас занят строительством".
  
  КТО СТРОИТ, ТОТ НИЧЕГО ВОКРУГ СЕБЯ НЕ ВИДИТ.
  
  Мы по снегам пошли.
  Великан же продолжал перекрывать реку.
  С тем и остался.
  Увлекся очень.
  Ведь на дне реки много рыбы осталось.
  Великан стал рыбу собирать.
  "Ну, и живи со своей рыбой, - мне немного обидно стало.
  Ведь великан должен мной интересоваться.
  А он рыбой интересуется... - Женись на щуке.
  А карася в любовники возьми".
  
  "Мы спасены!" - Принц закричал.
  "Спасение только добром зарабатывают", - я привычно начала спорить.
  "Пойдем в мой замок, - принц меня за руку тянет. - Я тебя своему отцу королю покажу".
  "Размечтался, принц, - я фыркнула. - Я не моржовая кость, чтобы меня показывали.
  И пешком не пойду.
  Только в золотой королевской карете поеду.
  Ни за что пешком не пойду".
  
  ПЕШКОМ ТОЛЬКО НИЩИЕ ПЕРЕДВИГАЮТСЯ.
  
  "Я сбегаю за каретой", - глаза принца загорелись.
  "Ни!
  За!
  Что!
  Ни за что не отпущу!
  Принц!
  Ты меня за дуру считаешь?
  Как только во дворце окажешься, так сразу обо мне забудешь.
  С дружками пьянствовать начнешь.
  Зенки свои бесстыжие вином зальешь.
  Врать обо мне будешь.
  Всякие гадости начнешь распространять обо мне".
  "Как же я тебя забуду, девица, - принц в сторону глаза косит. - Ведь мы с тобой столько часов ругались.
  Как родные люди ругались друг с другом.
  И родными стали.
  Я приведу золотую карету.
  Семь лошадей потащат карету.
  Семь слуг будут бежать рядом с каретой.
  Твое имя прославят, девица".
  
  ДЕВУШКУ ХВАЛЯТ, ПОКА ОНА МОЛОДАЯ.
  
  "Это мне нравится", - я поддалась на враки принца.
  Надо было бы мне усомниться.
  Ведь принц обещал семь лошадей в золотой карете.
  Как запрячь семь лошадей?
  Две лошади.
  Четыре лошади.
  Шесть лошадей.
  Восемь лошадей.
  Все попарно должно быть.
  Принц прокололся.
  А я не обратила внимания на вранье.
  Ведь мы, девушки, наивные создания.
  И еще не подумала, что лошади.
  Почему лошади?
  Лошади у нас редкость.
  Лошади замерзнут в снегах.
  Олени!
  Олени должны были быть.
  Я начала принцу указания давать.
  Он сразу завял...
  
  ПРИНЦЫ ДАЮТ СОВЕТЫ, НО САМИ ЧУЖИЕ СОВЕТЫ НЕ СЛУШАЮТ.
  
  "Принц!
  Помни!
  Как придешь во дворец...
  Не ходи ни к кому из родных.
  Особенно к друзьям не ходи.
  Сразу отправляйся на конюшню.
  Возьми лошадей.
  Запрягай.
  И скорее приезжай за мной.
  Я в снегах буду время коротать.
  Вся родня захочет повидать тебя.
  Дружки твои бочку с вином прикатят.
  Ты взглянешь на вино.
  Подумаешь, что это хорошо.
  Подруга детства к тебе заглянет.
  Подмигивать начнет.
  Будет заманивать.
  Но у тебя от этих заманиваний на душе тревожно станет.
  Ты будешь врать подруге.
  Скажешь, что станешь о ней заботиться.
  Предупредишь, что вечером зайдешь в гости.
  Но не пойдешь к подруге.
  Тебе с дружками твоими веселее.
  Пьяницы вы.
  Глазища зальете вином.
  Песни будете горланить.
  Подруге ты слугу пошлешь.
  Слуга донесение ей принесет.
  Передаст, что у тебя возникли обстоятельства.
  Тебя задерживают друзья.
  Поэтому к подруге ты не придешь.
  Ты ей посоветуешь не волноваться.
  Твоя подруга разозлится.
  Заберется на самую высокую башню.
  Будет кричать, что спрыгнет.
  Потому что ты уже не мальчик.
  Ты должен был к ней прийти.
  Даже, если изменились обстоятельства.
  Но ты забудешь обо всем.
  Мысли будут появляться и исчезать.
  Ты рассердишься, если будешь вспоминать обо мне.
  У тебя не возникнет желания ко мне вернуться, принц.
  А твоя та подруга спрыгнет с башни.
  Ее телом накормят животных.
  Их желудки взбунтуются.
  Расстройство желудка будет у животных от мяса твоей подруги детства.
  Некоторые животные обломают зубы о ее кости.
  Но дело не только в этом.
  Дело во мне.
  Я все заранее знаю.
  Ты не человек, принц.
  ТЫ - САМОДОВОЛЬНОЕ, СЕБЯЛЮБИВОЕ ЧУДОВИЩЕ.
  Только о себе думаешь.
  О себе и о своих дружках пьяницах.
  Не хочешь со мной вечер провести.
  Не прогуливаешь меня.
  Не играешь со мной.
  Папеньку своего побежал навестить.
  Зачем тебе папенька?
  Ну, король он.
  А дальше, что?
  Почему король не вызволил тебя из плена?
  Снежный великан хотел тебя сожрать.
  На куски порезать, а потом сварил бы тебе.
  Твоему отцу наплевать на тебя.
  Вся твоя родня плюет на тебя.
  Дружки плюют на тебя.
  Даже подружка детства на тебя плевала.
  Никто не послал войско тебя выручать.
  Ты им нужен, когда есть.
  Пришел сам?
  Вернулся?
  Ну, тогда они смирятся.
  А нет тебя - и им тоже хорошо.
  Если бы я заранее все обдумала, то зарезала бы тебя.
  Лучше бы я из тебя великану суп сварила.
  
  СУП ИЗ ПРИНЦА.
  
  Больше не пошевельнусь ради тебя.
  На порог не пущу.
  Ты заснешь?
  Не разбужу.
  У тебя холодеет кровь?
  Не согрею твою кровь.
  Ты считаешь меня слабой.
  Да, я слабая.
  Наивная я?
  Да!
  Я наивная!
  Ты сам себя не можешь понять.
  Ты устал от своей же глупости.
  Несчастный случай с тобой случится.
  Король угрожать тебе будет.
  Живите все вместе.
  Одной семьей.
  Я не влезу в вашу семейку.
  Родные будут тебя напрягать.
  Нанесут тебе раны.
  Ты расстроишься.
  Вспомнишь обо мне.
  Но я не приду к тебе.
  Ты станешь уязвимым.
  Будешь спать, как великан.
  Понадеешься, что, пока спишь, все придет в норму.
  Ничего у тебя не придет в норму.
  Начнутся в голове затмения.
  Дни будут тяжелые.
  Больше ничего.
  Никакой радости у тебя не будет без меня.
  Над тобой будут смеяться слуги.
  Ты пьяный закопаешься в солому.
  Постараешься все забыть.
  Но в соломе спать тяжело.
  Дыхание у тебя перехватит.
  Ты признаешься себе, что я тебе не была врагом.
  Ты - сам для себя враг.
  Ты и твои родные.
  
  САМЫЕ БЛИЗКИЕ ЛЮДИ - САМЫЕ ДАЛЕКИЕ.
  
  Хочешь добра?
  Тогда слушай меня.
  Тебя за руки потянут в хоровод.
  Но ты иди себе дальше.
  Словно не видишь никого.
  И - в особенности - не пробуй ничего есть.
  Не пей вино!
  Не послушаешься меня - принесешь нам обоим большое несчастье.
  Ведь ты дурачок.
  Ничего не соображаешь в жизни.
  "Сделаю так, как ты велишь", - у принца губы трясутся.
  
  Принц пришел домой.
  Видит: один из его братьев справляет свадьбу.
  Гостей понаехало во дворец!
  Видимо-невидимо!
  Все сразу окружили принца.
  Окружили его очень.
  Спрашивают, где был.
  Почему не приходил в гости.
  Принц отвечал, что в плену снежного великана был.
  И о том, что снежный великан хотел его съесть, тоже расскажет.
  Стали принца приглашать.
  Но он, словно никого не видит.
  Действует по моему совету.
  Прошел прямо в конюшню.
  Вывел лошадей.
  Стал их запрягать.
  Все увидели причуду принца.
  Поняли, что им ни так, ни этак.
  Не уговорить его домой зайти.
  Тогда на конюшне пир устроили.
  Принесли всякие яства.
  Бочку вина прикатили.
  Все самое лучшее.
  Свадебный стол в конюшню перенесли.
  Невеста брата, конечно, не обрадовалась такому повороту своей свадьбы.
  Но мужу потакает.
  Платье в конском навозе испачкала.
  Но мой принц наотрез отказался что-нибудь съесть.
  Он торопился лошадей запрягать.
  Тут протягивает ему сестра невесты персик.
  "Принц!
  Ты ничего не хочешь отведать.
  Может быть, персиком заинтересуешься моим.
  Сморили тебя голод и жажда.
  Путь из плена долгий был".
  
  ПРИНЦЫ, КАК ДЕВУШКИ, ПЕРСИКИ ЛЮБЯТ.
  
  Принц схватил персик.
  Откусил кусочек.
  И не смог уже оторваться от персика сестры невесты.
  В тот же миг забыл обо мне.
  О том, что должен ко мне ехать.
  "Я рехнулся? - Принц захохотал. - Зачем мне лошади и золотая карета?" - Он спросил.
  Завел лошадей снова в конюшню.
  Пошел вместе с гостями.
  В королевский дворец из конюшни стол обратно понесли.
  Так уж вышло, что решил он жениться на сестре невесты брата.
  Ведь она ему персик дала.
  Принц устроил мальчишник.
  Пригласили скоморохов.
  Винный погреб открыли.
  Дружки принца набежали.
  Вышло так, как я и предсказывала.
  Я же, как дура.
  Сижу на берегу.
  Жду у речки принца.
  А он все не возвращается.
  Беда не только в принце.
  Он все золото с собой забрал.
  Обидно мне.
  Ни золота, ни принца.
  
  ОДНИМ - И ЗОЛОТО, И ПРИНЦ, А ДРУГИМ - НИ ТОГО, НИ ДРУГОГО.
  
  Решила я искать.
  Шла я.
  Я шла.
  Пришла к маленькому одинокому дому.
  Он приютился в самых высоких снегах.
  Недалеко от королевского дворца.
  Я вошла в дом.
  Увидела древнюю старуху.
  Попросила приютить меня.
  Старуха оказалась ведуньей.
  Королевских слуг лечила от запоев.
  Избавляла залетевших принцесс от нежелательной беременности.
  Старуха ни за что не хотела меня пускать.
  "Пусти, бабушка.
  Я тебе золотом заплачу.
  Не сейчас.
  Позже".
  Старуха меня и пустила.
  Я сразу начала порядок наводить:
  "Развела ты свинарник в доме, бабушка.
  Грязно.
  Неуютно".
  Я осмотрелась.
  Начала убирать грязь.
  
  В СВИНАРНИКЕ НУЖНО УБИРАТЬСЯ ЧАЩЕ, ЧЕМ В КОРОЛЕВСКОМ ДВОРЦЕ.
  
  "Не тронь мою грязь, - старуха пыталась выхватить у меня половую тряпку. - Моя грязь - целебная".
  Но я сопротивлялась.
  Схватила шкатулку.
  Открыла:
  "Бабушка!
  У тебя есть золотые монеты? - я монеты взглядом пересчитываю. - Что же ты мне золото не давала?"
  Я схватила несколько золотых.
  Бросила их в огонь.
  Задумка у меня была.
  Монеты в огне расплавятся.
  Я потом слиток золота достану.
  Себе заберу.
  Старуха была другого мнения.
  Она вылила в огонь ведро ледяной воды.
  Поднялся пар.
  Зашипело.
  А пар золотым стал.
  Золото по частицам разлетелась по дому.
  Вспыхнуло все ослепительным светом.
  Золото озарило весь дом.
  Стал он позолоченным изнутри.
  И снаружи дом золотом засверкал.
  Старуха испугалась.
  Кинулась вон из дома.
  Словно за ней гнался снежный великан.
  Старуха быстро летела.
  Забыла наклонить голову в дверях.
  Над дверью серп висел.
  Серп и молот висели.
  Старуха стукнулась головой о косяк.
  Молот упал.
  Прямо на голову старухе.
  Оглушил ее.
  Старушка вытянулась на земле.
  А серп слетел.
  И ей голову отсек.
  Во как...
  
  С ПОМОЩЬЮ СЕРПА И МОЛОТА Я СТАЛА ВЛАДЕЛИЦЕЙ ДОМА.
  
  На следующее утро ехал мимо визирь.
  Смотрит.
  Удивляется.
  "Стоит в поле золотой дом.
  На солнце сверкает.
  Золотое, а не мое..."
  Визирь без стука в дом зашел.
  
  ВИЗИРИ ВСЕГДА БЕЗ СТУКА ВХОДЯТ.
  
  Я в это время в тазике себя омывала.
  Голая стояла.
  Из кувшина на голову лила кипяток.
  "Прекрасная!
  Волшебная, - визирь слюни пускает. - Твоя нагота сводит меня с ума.
  Ты мне понравилась.
  Стань моей женой".
  "Если у тебя много денег, тогда...
  Что ж..." - я ответила.
  "У меня монет не мало", - визирь бахвалится.
  Поехал домой за деньгами.
  Вернулся с мешком.
  Бросил мешок к моим ногам.
  А в мешке - монеты разные.
  Я увидела монеты.
  Обрадовалась.
  Согласилась стать женой визиря.
  
  С ДЕНЬГАМИ ЛЮБОЙ МУЖЧИНА КРАСАВЦЕМ КАЖЕТСЯ.
  
  Не успели мы лечь спать.
  Дверь распахивается.
  Влетает пожилая женщина.
  Сразу мешок с деньгами - хвать.
  Я подумала - воровка.
  А она оказалась женой визиря.
  И начала его поносить.
  
  
  ГЛАВА 738
  
  АКУЛА
  
  "Ах, ты мерзавец!
  Мои деньги молодым девкам возишь.
  От родной жены к простихвосткам бегаешь.
  Я тебя задушу".
  "Так ты женат? - Я с другой стороны на визиря накинулась. - Подлец!
  Хотел обмануть бедную девушку.
  Хорошо, что я не успела тебе свою драгоценную честь отдать".
  Начали мы с женой визиря его колотить.
  В этом мы нашли понимание.
  Я жар из печки загребаю совком.
  На визиря горящие угли сыплю.
  Его жена кочергой колотит.
  Визирь с кровати скатился.
  Катается по полу.
  Жена на него прыгнула.
  Давит массой.
  "Возьми в руки камень", - жена мужу говорит.
  "Уже взял".
  Он послушно блеет.
  А камень тот раскаленный.
  Из печки камень.
  Руки сразу задымились у визиря.
  До рассвета мы били визиря.
  Бросали в него горячими углями.
  Головой в огонь засовывали.
  Смолой в лицо дули.
  Он рыдал.
  Молил о пощаде.
  Но все было двояко.
  Перед своей женой прощения просит.
  Говорит, что по глупости с девкой связался.
  Так я тогда его сильнее начинаю бить.
  Обидно мне, что меня простой девкой обзывает.
  Не везет мне с мужчинами.
  Визирь передо мной оправдывается.
  Так ему тогда от жены еще больше достается.
  До рассвета мы его истязали огнем.
  На рассвете визирь выскользнул из дома.
  "С вами весело было, - издалека нам прокричал. - Но мне на работу надо!".
  Со всех ног убегает.
  Словно за ним сам снежный великан гонится.
  Все на него глядели с пониманием.
  Потому что выглядел он, как сумасшедший.
  Обожжённый.
  Побитый.
  В крови.
  Но счастливый.
  Бродяги понимали, что визирь с трудом от разъярённых женщин спасся.
  Если бы его обобрали...
  И поколотили бы воры, то он выглядел бы лучше.
  Вот почему мальчишки в него камнями бросали.
  А он молчал.
  Не хотел опозориться еще больше.
  
  БИТЫЕ СРАМ ИМУТ.
  
  На следующий день шел мимо моего дома королевский мудрец.
  Ну, как мимо...
  Делал вид, что по делам спешит.
  Какие дела у мудреца?
  У мудреца нет дел.
  Потому что мудрец своей мудростью добивается того, чтобы не работать, а деньги получать.
  Мудрец шел на меня взглянуть.
  В королевстве слухи быстро разносятся.
  А уж слухи о том, как голая девица побила визиря...
  Мудрец выгадал момент.
  Подгадал, когда я умываться голая буду.
  Подгадал, или в щелочку подсмотрел.
  Входит.
  Глаза вытаращил:
  "Дом золотом сияет!
  Золотой дом среди равнины голой...
  Прекрасная домохозяйка.
  Голая.
  Сама золотом блестишь.
  Я влюбился в тебя".
  "Сильнее, чем визирь влюбился?" - Я не одеваюсь.
  Головку склонила к левому плечу.
  Кокетливо на мудреца посматриваю.
  "Так влюбился, что предлагаю тебе руку.
  Руку и сердце".
  "А ты не женат?"
  "Что ты, что ты, - мудрец руками размахивает. - Бог миловал".
  "Если у тебя много денег, тогда что ж..." - Я ответила.
  
  "У меня не так мало денег, - мудрец захихикал. - Король совет спросит.
  Я королю мудрый совет дам.
  Всегда мудрые советы даю.
  За мудрость мне и платят". - Мудрец понесся домой.
  Вечером мудрец вернулся.
  Огромный мешок бросил к моим ногам.
  "Деньги.
  Деньги! - Я монеты взглядом пересчитываю. - Всюду деньги!
  На этом основании я согласна стать твоей...
  Твоей женой".
  Ложимся мы спать.
  А я уже подвох чувствую.
  Не везет мне с женихами.
  Как нагадала!
  Вдруг, дверь распахивается
  Входит сам...
  Сам король пожаловал.
  "Что же вы дверь ночь не запираете? - Король ехидно спрашивает.
  Бородку поглаживает. - Ночью любой разбойник к вам в дом может спокойно зайти.
  Я и зашел".
  Я вскочила с кровати.
  "Лежи, лежи чудо-красавица.
  Не вставать же тебе из-за какого-то короля, - король издевается. - Я сам дверь закрою. - Король, как кузнечик около двери скачет. - Не могу закрыть дверь. - Король на мудреца взглянул.
  А мудрец трясется, словно в лихорадке: - Что же ты Жан-Пьер, меня предал? - Король с негодованием говорит. - Ты мне принадлежишь.
  Я - твой король.
  А ты к каким-то девицам по ночам шастаешь.
  Еще мудрецом называешься.
  Может быть, ты не мудрец?"
  
  МУДРЕЦ НЕ ПРОМЕНЯЕТ КОРОЛЯ НА ДЕВУШКУ.
  
  "Я - мудрец, - мой женишок блеет с кровати. - Случайно зашел.
  Деньги случайно принес.
  Не виноватый я.
  Она сама меня".
  "Ну, если не виноватый, то, закрой дверь, - я разозлилась. - Король с замком не справляется.
  Как только ухватишься за косяк, скажи мне".
  Я королю подмигнула.
  Он мой намек понял.
  Улыбнулся мне снисходительно.
  Мудрец Жан-Пьер уже от дверей кричит:
  "Я схватился за косяк".
  "Ну, если ты схватился за косяк...
  Если ты держишься за дверь, то женись на двери.
  Для тебя дверь лучше, чем девушка в постели". - Я засмеялась.
  А король?
  Что король?
  Король дверь приоткрыл
  Голову мудреца засунул в щель.
  И начал дверью по голове стучать.
  Откроет-закроет.
  Закроет-откроет.
  А я мудрецу сзади пинки отвешиваю.
  Так до рассвета и издевались мы над мудрецом.
  Проплясал он всю ночь.
  Коленца выделывал.
  Я подобных танцев никогда не видела.
  И думаю, что мудрец больше не захочет так плясать.
  До конца своей никчемной жизни.
  Всю ночь его бросали и швыряли.
  Чуть до смерти не зашибли.
  Сначала мудрец ругался культурно.
  Затем некультурно вопил.
  Потом молил о пощаде.
  Но я и король были беспощадны.
  "Нечего к девицам шастать, если у тебя есть король", - я на мудреца кричала.
  "Нечего к девицам шастать, если у тебя есть король", - король на мудреца орал.
  Так орали мы и били до рассвета.
  
  ЧЕМ БОЛЬШЕ МУДРЕЦА БЬЕШЬ, ТЕМ МУДРЕЕ СТАНОВИШЬСЯ.
  
  На рассвете мудрец изловчился.
  Выскочил голый за дверь.
  Бросился бежать.
  На радостях обо мне забыл.
  И о мешке с деньгами забыл.
  Только одного боялся.
  Боялся, что мы дверь с петель снимем.
  Догоним его с дверью.
  И снова начнем дверью голову зажимать.
  Мчался, как сумасшедший.
  Батраки восторгались.
  Вприпрыжку мудрец бежит.
  "Если бы мудреца всю ночь шакалы терзали, то он так плачевно не выглядел", - батраки ржали.
  Слава обо мне пошла великая.
  Великая слава.
  Но дурная слава.
  Богатые.
  Богатые до дурной славы очень охочи.
  
  На третий день едет мимо моего дома учитель танцев.
  Дворцовый учитель танцев.
  Ну, как мимо едет...
  Предлог ищет, чтобы на меня посмотреть.
  Всем интересно взглянуть на девушку, которая визиря горячими углями осыпала и кочергой била.
  Которая дверью голову мудрецу зажимала.
  И ногами в зад ему стучала.
  "Золотая хижина, - учитель танцев с порога осматривается. - Ты голая в тазике пританцовываешь.
  Скажу честно, красавица.
  Ты - грациозная.
  Танец у тебя душещипательный получается.
  Я в твой танец влюбился.
  Хочу, чтобы он всегда был со мной.
  Вот тебе моя рука.
  Вот тебе мое сердце.
  "Отвечаю тебе то, что и другим отвечала.
  Если у тебя много денег, тогда что ж..."
  "У меня не так мало монет.
  Танцы нынче в моде.
  Я принцессу танцам обучаю.
  За каждый пируэт принцесса мне дает по золотой монетке".
  Учитель танцев во дворец побежал.
  За деньгами.
  Вечером мешок приносит.
  Огромный мешок.
  А в мешке тускло звенят монеты.
  Я звон золота услышала.
  
  ЗОЛОТО НЕ ЗВЕНИТ, А КАК БЫ ШЕПЧЕТ.
  
  "Здесь столько золота, что как раз быть тебе моим мужем", - я согласилась.
  Не успели спать лечь.
  А я уже подвох чувствую.
  Не везет мне с женихами.
  Дверь распахивается.
  На пороге стоит красавица.
  Красавица принцесса!
  На меня с улыбкой посмотрела.
  Затем взор на учителя танцев перевела.
  "Что же ты, Пьеро, здесь прячешься?
  От меня прячешься.
  Ты меня обучать танцам поставлен.
  А сам с другой девушкой хочешь в постели танцевать?
  Не бывать этому.
  Или бывать, - принцесса притворно вздохнула. - Я ухожу.
  Загоню в хлев теленка.
  А то твоя подружка забыла теленка на ночь в хлев поставить.
  Волки сожрут телятю". - Принцессам мне подмигнула.
  Намекает.
  Я все поняла:
  "Я встану.
  Загоню теленка".
  "Нет уж, - учитель танцев вскочил с кровати. - Я сам.
  Все сам".
  "Пьеро! - принцесса учителю танцев говорит. - Как только схватишься за хвост теленка...
  Скажи".
  "Ухватился" - с улицы крикнул учитель танцев.
  "Держаться тебе за телячий хвост, - принцесса захихикала. - Скакать вам по всему белу свету.
  До зари! - И мне говорит: - Я теленка нарочно привела.
  Смазала ему хвост липучей смолой.
  Пьеро намертво к теленку приклеится".
  Так оно и вышло.
  Я и принцесса вышли из дома.
  Я даже одеваться не стала.
  Принцесса мне ладонь на правое плечо опустила.
  Затем за талию меня взяла.
  Так мы до утра стояли.
  А теленок понес учителя танцев.
  Через овраг.
  Через кусты.
  По камням.
  По кочкам.
  Не отпускает.
  Учитель танцев сначала ругаться начал.
  И чем больше кричал, тем быстрее припускал теленок.
  Я и принцесса сначала хихикали.
  Потом громко смеялись.
  А в конце, вовсе, ржать начали.
  
  ПОПЛЯШЕТ УЧИТЕЛЬ ТАНЦЕВ С ТЕЛЕНКОМ.
  
  Чуть не умер учитель танцев от скачки.
  Утром принцесса сжалилась.
  Отрезала учителю танцев руку.
  Иначе никак нельзя было.
  Рука намертво приклеилась к хвосту теленка.
  Не хвост же теленку отрезать...
  Так и бегал потом теленок с рукой учителя танцев на хвосте.
  Рука теленку не мешала совсем.
  Удобно теленку было мух отгонять рукой учителя танцев.
  
  "Пьеро и без руки проживет", - принцесса шептала мне.
  За ночь мы стали подругами.
  Ну, как подруги.
  У ПРИНЦЕСС ПОДРУГ НЕ БЫВАЕТ.
  Учитель танцев устал.
  Забыл о мешке с деньгами.
  И обо мне забыл.
  Люди на него глазели.
  Злорадничали.
  Он шел медленнее, чем визирь и мудрец шли.
  Поэтому люди разглядывали учителя танцев со всех сторон.
  Пялились и пялились.
  Ничего мудреного в этом нет.
  Настолько был потрёпанный учитель танцев.
  Измождённый, как теленок.
  
  На следующий день играли в королевском дворце свадьбу.
  Старший сын женился.
  А мой принц, который у снежного великана был, тоже жениться собрался.
  На сестре невесты старшего брата.
  Только они сели в карету.
  Только хотели поехать из дворца, как в золотой карете переломилась ось.
  Приладили новую ось.
  Она тоже переломилась.
  Третью поставили.
  Из слоновьей кости.
  И та трещину дала.
  Все оси ломались.
  Никак не могли выехать из двора.
  Принцы печалились.
  Говорили, что это знак.
  Что переломанная ось - к беде.
  Ось сломалась.
  И жизнь замужняя сломается.
  
  ПЕРЕЛОМИТСЯ СЕМЬЯ, ЕСЛИ ОСЬ СЛОМАЛАСЬ.
  
  Но невесты принцев были другого мнения.
  "Ось ломается - к семейному счастью. - Невесты не хотели принцев упустить. - Все плохое ломается".
  И тут визирь сказал.
  А это был визирь, которого я и его жена кочергой били.
  Горячими углями забрасывали.
  "В позолоченном доме живет красавица.
  У нее есть кочерга.
  Кочергой девица в огне мешает.
  Возьмите ту кочергу.
  Она ни за что не сломается".
  Послали ко мне стражников.
  Стражники у меня силой кочергу отобрали.
  Сказали, что все в королевстве принадлежит королю.
  И принцам.
  Поэтому кочергу берут безвозмездно.
  Хотели стражники надо мной надругаться.
  Но я им пригрозила.
  Сказала, что кочергой поколочу.
  Горящие угли в глотки засуну.
  Стражники уже слышали о судьбе визиря.
  Бурчали.
  Ругали меня.
  Но ушли с миром.
  
  КТО ЖЕ ЗАХОЧЕТ КУШАТЬ ГОРЯЩИЕ УГЛИ?
  
  Сделали из моей кочерги новую ось в телеге.
  И она не переломилась.
  Но только отъехала карета.
  Глядь.
  Отвалилось дно.
  "Дно пробило, - принцы испугались. - Предзнаменование перед свадьбой.
  Плохой знак".
  "Наоборот, - невесты принцев отпускать женихов не хотят. - Дно отвалилось.
  Это означает, что в семейной жизни все плохое уйдет".
  Наскоро вставили новое дно.
  Разлетелось оно по кускам.
  Как ни приколачивали - все без пользы.
  Вставят новое дно.
  Ударят по лошадям.
  Дно и отлетает.
  Дело пошло еще хуже, чем с осью.
  Тут мудрец говорит.
  Тот мудрец, которого я и король дверью били.
  Мудреца позвали на свадьбу.
  Если визиря пригласили, то почему бы и мудрецу не быть тоже?
  "В позолоченном доме живет красавице.
  Если она даст вам дверью...
  Даст свою дверь...
  То эта дверь ни за что не сломается".
  
  ДВЕРЬ - НЕ ДЕВУШКА, ДВЕРЬ НЕ ЛОМАЕТСЯ.
  
  Послали стражников ко мне.
  И снова стражники у меня добро отняли.
  Сняли позолоченную дверь.
  "Все в королевстве принадлежит королю".
  Стражники хотели со мной баловаться
  Но я им напомнила о мудреце.
  Как мудреца я и король дверью били.
  Стражники побурчали.
  Захватили дверь.
  И ушли с проклятиями.
  Мою дверь поставили на дно кареты.
  Дно на этот раз не ломалось.
  Только собрались ехать жениться.
  А лошади.
  Глядь!
  Лошади не могут золотую карету сдвинуть с места.
  Сначала была шестерка лошадей.
  Потом восемь поставили.
  Затем - десять лошадей.
  До двенадцати дошли.
  Но позолоченная дверь очень тяжеленая.
  Сколько лошадей ставили - все равно ни с места карета.
  Карета, будто бы приросла к земле.
  Позолоченная дверь из мореного дуба.
  Весит дверь огого!
  А вино уже стало закисать.
  Жаркое заждалось на столах.
  Пиво перебродило.
  Все печалились.
  Но нельзя не прокатиться в золотой карете.
  
  КАЖДЫЙ ТИТУЛОВАННЫЙ ДОЛЖЕН КАТАТЬСЯ В ДОРОГОЙ КАРЕТЕ.
  
  Учитель танцев не выдержал.
  Рассказал, что в золоченом доме живет чудо-красавица.
  И, если одолжит она своего теленка, то все будет прекрасно.
  Теленок сдвинет с места любую карету.
  Даже, если карета тяжелее горы.
  Гору теленок свернет.
  Учитель танцев не знал, что теленок не мой.
  Теленок принадлежал принцессе.
  Но принцесса меня и в этот раз выручила.
  Снова привела своего теленка.
  Рука учителя танцев так и осталась приклеенной к хвосту.
  Крепкая смола у принцессы.
  Кого хочешь, смола склеит.
  Принцы отказывались ехать на теленке.
  "Мы - принцы!
  Нам самое лучшее подавай!
  А теленок что?
  Самый пресамый теленок не лучше обыкновенной лошади.
  К беде - ехать на теленке".
  Но невесты уговорили принцев.
  Не терять же выгодных мужей.
  "Теленок - прорыв в королевских скачках, - невесты доказали принцам. - Теленок - и мясо дает, и ход карете даст.
  Новое!
  Современное!
  Теленка съесть можно.
  А коня?
  Коня, разве съешь?
  Подковой подавишься, если будешь есть коня.
  Копыто конское поперек горла встанет!"
  Пришли ко мне стражники:
  "Все в королевстве принадлежит королю.
  Поэтому мы теленка забираем". - Стражники на меня косо смотрят.
  Что я отвечу:
  "Ну, ну, - я кулаки в бока вжала. - Подавитесь моим теленком!"
  
  ЧУЖОЙ ТЕЛЕНОК СЧАСТЬЯ НЕ ПРИНЕСЕТ.
  
  Теленка запрягли.
  Золотая карета дрогнула.
  Теленок припустил во весь дух.
  Хвост задрал.
  А к хвосту рука учителя танцев приклеена.
  Принцы при виде отрубленной руки визжать начали.
  Невесты бледные сидели.
  Но терпели.
  Теленок так гнал, что никто опомниться не успел.
  То падали в карете.
  То в воздух взлетали.
  Когда подъехали к столу...
  Теленок завертелся.
  Будто волчок кружился.
  С трудом принцев и их невест из золотой кареты вытащили.
  А обратно теленок их повез еще круче.
  Даже вспотеть не успели.
  А карета остановилась на королевском дворе.
  Снова пировать сели.
  Тут выступил мой принц.
  Жена молодая рядом сидит.
  А принца на других девушек уже повело.
  Принц захотел чудо-девицу.
  Слишком много обо мне все говорили.
  "Не грех нам пригласить чудо-красавицу, - принц издалека начал.
  Хотя и так ясно, что желание овладеть прекрасной чудо-девицей у него возникло. - Ну...
  Ту...
  Которая живет в золоченом доме.
  Она ведь нам одолжила кочергу.
  Из кочерги ось для кареты сделали.
  Дверь одолжила.
  Дверь в золотой карете полом служит.
  Теленка дала.
  Теленок с отрубленной рукой на хвосте.
  Без теленка золотая карета не сдвинулась бы с места.
  Вот, почему я предлагаю пригласить чудо-девицу.
  А не из-за другого!"
  
  ЛЮБОВНИКИ - САМЫЕ ХИТРЫЕ ЛЮДИ.
  
  "Знаю я ту девицу, - король бородку теребит. - Красавица!
  А когда голая в тазике стоит...
  Водой себя из кувшина поливает...
  Вообщем, посылаю пять своих верных слуг.
  Пусть девицу приведут в мой дворец.
  Мы с ней обедать будем.
  За свадебным вашим столом".
  Пришли пять слуг короля.
  Поклонились мне.
  "Иди, жри с нашим королем", - слуги не особо вежливые.
  ГДА НАЙТИ ВЕЖЛИВОГО СЛУГУ?
  "Передайте вашему королю поклон, - я не в настроении была.
  Двери на домике нет.
  Меня продуло.
  Кочерги нет.
  Нечем угли мешать. - Если король не пришел, то считает себя лучше меня.
  Так и скажите ему, что я считаю себя лучше короля.
  Надо ему.
  Пусть сам приходит".
  Пришлось королю самому ко мне в гости прийти.
  Он долго упрашивал, чтобы я пошла с ним во дворец.
  К свадебному столу.
  "К королевскому столу разных приглашают, - я на короля косо смотрю. - Воеводы.
  Визири.
  Мудрецы.
  Но и скоморохов зовут к столу.
  Лицедеи веселят присутствующих.
  Я что?
  Я похожа на скомороха?
  Я что?
  Я - свадебный воевода?"
  "Ты лучше", - король выдавил с трудом.
  
  Пришли мы во дворец.
  Король меня на лучшее место посадил.
  На свое место.
  На трон.
  Все моей красотой любуются.
  А принц, гад, не узнал меня.
  Еще бы.
  Он не на лицо смотрел.
  А на мои ножки.
  И на грудь.
  Я разозлилась на принца.
  У снежного великана мы целыми днями спорили.
  А теперь он другую захотел.
  Рядом с ним жена сидит молодая.
  Да еще прекрасную девицу подавай принцу к столу.
  Посидели, посидели.
  Мне скучно стало.
  До безобразия скучно за королевским столом.
  Я к себе двух жареных кур пододвинула.
  И яблоко одно.
  Одну жареную курицу в левую руку взяла.
  Другую - в правую.
  Показываю тиятр.
  "Кококо! - Я за одну курицу говорю. - Отдай мое яблочко".
  "Кудкудахтахтах, - я голос изменила.
  Будто бы другая курица говорит. - Семгу тебе, а не яблоко.
  Мое яблоко будет".
  Я изобразила, как курицы дерутся из-за яблока.
  "Да!
  Вы только поглядите, - принц восторг пришел. - Как курицы дерутся из-за яблока".
  "Так и мы с тобой дрались, чтобы на волю выйти.
  От снежного великана". - Я мстительно зашипела.
  За столом наступила гробовая тишина.
  
  ПИРНЦ НЕ ДОЛЖЕН ДРАТЬСЯ С ДЕВУШКАМИ.
  
  "Тыыыыы?!" - принц узнал меня.
  Побледнел.
  Под стол полез.
  Вспомнил, как мы с ним спорили до хрипоты.
  Как я его укоряла.
  
  
  ГЛАВА 739
  
  АКУЛА
  
  "Я.
  Йа!
  Ты спер мое золото.
  Золотых курочек спер.
  Яблочко золотое тоже украл.
  И сбежал от меня.
  Себе новую кралю нашел.
  Как тебе не стыдно.
  А еще принцем называешься.
  Ко мне визирь заглядывал.
  Писарь ко мне приходил.
  Учитель танцев руку свою оставил.
  Правда, сердце свое с собой унес.
  Не будет от тебя прока в королевстве.
  От тебя только все беды.
  Невесту свою перед первой брачной ночью ты бросить хочешь.
  Чудо-девицу тебе подавай.
  Еще бы!
  Невеста, она же - молодая жена.
  Никуда жена не денется.
  А чудо-девица сбежать может.
  Нужно насладиться чудо-девицей, пока она живет в позолоченном домике.
  Я из-за тебя старуху лекарку жизни лишила.
  Она побежала от меня.
  Молот ей на голову упал.
  Серп потом свалился.
  Серп голову старушке отрезал.
  Ты!
  Ты, принц!
  Ты должен был быть на ее месте.
  Потому что ты - вор позорный.
  Пьяница.
  Гуляка.
  Бабник!"
  
  "Я так рад!
  Так рад! - принц из-под стола блеет. - Даже описать невозможно, как я рад".
  "Милый!
  Не беспокойся, - молодая жена принца из-под стола вытащила. - Подумаешь!
  Какую-то девку обокрал.
  То, что вы вместе были в плену у великана - еще ничего не значит.
  И то, что вы вместе проводили дни - пустяк.
  Великан все спишет.
  При мне живой ты хотел с девицей прелюбодействовать?
  Так я не против.
  Делай, что твоей душе угодно.
  Пей!
  Гуляй с друзьями.
  Заводи себе любовниц.
  Я не обижусь! - молодая жена ласково говорит.
  Только глаза у нее сверкают недобро. - Пойдем, принц.
  Выйдем на пару слов".
  За собой позвала.
  А принц и рад.
  Радешенек, что от меня сбежит в очередной раз.
  Бросился он за женой.
  Я же за столом от злости зубами скрежещу.
  Через некоторое время возвращается молодая жена.
  Одна.
  Без принца.
  "Поздравьте меня, - девушка ухмыляется. - Я теперь вдова.
  Нет больше принца.
  Захотелось ему позабавиться.
  Он себя к хвостам двадцати коней привязал.
  Да как свистнет на коней.
  Кони и рванули.
  Разорвали принца на кусочки.
  Мелкие-премелкие кусочки.
  Так что я теперь свободна. - На короля девушка смотрит с вызовом. - Наверно, за трон буду сражаться".
  "Ну что ж, - король плечами пожал. - Нет больше моего младшего сына.
  Но ради этого мы не будем прерывать пир.
  Ведь наварено.
  Нажарено.
  Хлеб черствеет". - Король пододвинул к себе блюдо с каштанами.
  Молодая вдова ко мне подошла:
  "А ты, красавица, - мне шепчет, - убирайся подальше.
  Я одна должна быть в королевстве самая красивая.
  Ты будешь мне мешать".
  "Йа?
  А мой домик позолоченный?
  А мое золото".
  "Домик?
  Дом ты у ведуньи отобрала.
  Тебя за это повесить надо.
  Золото?
  Золото принадлежало принцу.
  Нет больше принца.
  Значит, его золото мне по наследству перешло.
  Даю тебе час на все.
  Потом по твоему следу спущу диких волков.
  Ты откуда?"
  "Из Норда".
  "Вот и беги в свой Норд.
  Время пошло". - Девушка песочные часы перевернула.
  
  ДЕВУШКА НИКОГДА НЕ ПОЙМЕТ ДРУГУЮ ДЕВУШКУ.
  
  Как я понеслась.
  Как бежала.
  "Ничего страшного, - дыхание мое сбилось. - Нет золота.
  Нет позолоченного домика.
  Ничего нет.
  Не было, и нет.
  Может быть, и меня нет".
  
  
  Нострадама закончила рассказ.
  Искательно смотрела в глаза Луизы.
   - Бедненькая!
  Ты настрадалась!
   - Так имя у меня - Нострадама!
  Я и должна страдать.
   - Имя мы тебе сменим.
  Я же свое имя переменила.
   - Акула - не имя.
  Акула - кличка.
   - У тебя тоже будет кличка.
   - Как у собаки?
   - Почему, как у собаки?
   - У собак клички.
  Нет, Акула.
  Ты меня лучше по имени называй.
  Или - Зайка.
  Или - Киска.
  Или - Пушок.
   - Нуууу.
  Ты уже слишком загнула, Нострадама.
  Тем более что у тебя нет пушка.
  Оставайся Нострадамой.
  
  МЕНЯТЬ ИМЯ СОВСЕМ НЕОБЯЗАТЕЛЬНО.
  
   - АКУЛА?
   - Да, Нострадама.
   - Признайся...
  Ты же давно хотела поменять имя.
  Рабство - только повод.
   - Почему?
  Почему ты решила, что я давно хотела поменять имя? - Луиза пристально посмотрела в глаза подружки. - Ты - гадалка? - Луиза подождала.
  Молчала. - Не стану тратить слова напрасно. - Луиза устало выдохнула. - Да.
  Я давно хотела поменять имя.
  Мое имя - Луиза было обычным.
  Обычное для Норда.
  Я же хотела ярких красок.
  Но Ребекке мое имя нравилось.
  Она произносила его с придыханием.
  Раньше произносила.
  Поэтому я даже не думала менять тогда имя.
  Я попала в рабство.
  Взяла на время кличку Акула.
  Мне нравится - Акула.
  Я бы вернула свое имя.
  Когда встретилась с Ребеккой.
  
  ВСТРЕЧА ЧАСТО МЕНЯЕТ ВСЕ.
  
  Ты же знаешь...
  И теперь я поняла, что не хочу.
  Не хочу, и не буду менять имя Акула.
  Теперь Акула - не кличка.
  А мое имя.
   - Красиво ты управляешься со своей жизнью, - Нострадама вздохнула. - Имя сменила.
   - Зато ты была у снежного великана.
  Тоже есть, о чем вспомнить.
   - А ты видела снежных великанов?
   - Снежных великанов? - Акула задумалась на миг. - Наверно, нет
  На ярмарку приходили снежные люди.
  Заросшие.
  С ног до головы покрыты волосами.
  Но они великанами не выглядели.
  Наверно, твой снежный великан слишком далеко живет.
  Сначала нужно ему дойти до ваших северных нордических земель.
  А потом до нас.
  И для чего?
  Чтобы на него глазели?
  И тыкали пальцами? - Акула засмеялась. - Зато я успела тесно пообщаться с круглым человеком.
  
  КРУГЛЫХ ЛЮДЕЙ БОЛЬШЕ, ЧЕМ КВАДРАТНЫХ.
  
   - С круглым человеком? - Нострадама раскрыла ротик. - Совсем круглый?
  Совсем-совсем?
   - Нууу.
  Не совсем круглый.
  Ноги у него были.
  Коротенькие ножки.
  Словно их и нет.
  Толстый-претолстый.
  Голова в жирных плечах утопала.
  Ручки маленькими казались.
  Прижмет к телу ручки, а их и не видно.
  Меня замуж звал.
   - Замуж звал?
  Да ты что?!!
  
  Луиза и КРУГЛЫЙ АНЖЕЙ
  
   - Конечно, я бы за него замуж не пошла.
  Ведь я с Ребеккой дружила.
  И не только потому...
  Я смеялась.
  Говорила:
  "Анжей!
  Ты - круглый.
  Я - вытянутая.
  Тонкая я.
  Какие у нас дети вырастут?
  Ладно, если мальчик в тебя пойдет.
  Будет круглым.
  КРУГЛОСТЬ У МУЖЧИН - СОЛИДНОСТЬ.
  А, если получится наоборот?"
  "Как наоборот? - Анжей спорил. - Ты родишь мне тонкую девушку.
  Как ты.
  А сына родишь круглого.
  Он купцом будет, как и я".
  "Наоборот получится, - я смеялась. - Девочка круглая.
  А сынок - худой и вытянутый".
  
  В те годы в Норде было нашествие белых медведей.
  Валом перли.
  Перлом валили белые медведи.
  Анжей белых медведей боялся.
  Поэтому уходил в леса.
  Или в горы уходил.
  Искал в лесах жень-шень.
  Другие целебные травы искал.
  Затем их дорого продавал.
  Он же купец был.
  Заодно и дичь бил беспризорную.
  На продажу.
  В горах камешки цветные выколупывал.
  Но сначала нужно было через снег пробиться.
  Анжей огонь на снегу разводил.
  Огонь снег растапливал.
  А потом уже Анжей копался в камнях.
  Иногда и золото находил.
  Я бы тоже искала золото.
  
  ЗОЛОТО ВСЕМ НУЖНО.
  
  Но я - девушка.
  Девушки золото не ищут.
  Девушкам золото должны дарить.
  Анжей мне золото не дарил.
  Говорил, что если бы мы одной семьей жили...
  То золото бы из семьи не ускользало
  А так - дарить золото на сторону - расточительство.
  НЕРАЗУМНО ДАРИТЬ ЗОЛОТО.
  Однажды с Анжеем случилось.
  Осенью.
  Зверей было в тот год - видимо-невидимо.
  Зайцы в дома заходили.
  Лоси просились, чтобы их на мясо пустили.
  Добывать зверя было легко.
  Но продать мясо - почти невозможно.
  Зачем кто-то будет покупать дичину на ярмарке, если можно пойти и самому поймать жирного оленя.
  Олени с дальних пастбищ спустились вниз.
  К морю.
  На пастбищах снег выпал высокий.
  Оленям трудно пробиваться сквозь снег.
  Поэтому они по берегу моря водоросли кушали.
  Морскую капусту ели.
  Вместе с оленями ушли с гор и оленеводы.
  Анжей же, наоборот.
  В горы ушел.
  По хижинам оленеводов шарил.
  Ведь хозяева на время покинули свои дома.
  Заходи - кто хочет.
  Бери, что хочешь!
  Анжей тогда синего зайца выслеживал.
  Синие зайцы в Норде - редкость.
  А за пределами Норда, вообще, синих зайцев нет.
  Поэтому ценились синие зайцы.
  Ночь застала Анжея недалеко от брошенной деревни.
  В Нордсноулинге.
  Тьма была настолько непроницаемая, что Анжей не видел даже своих рук.
  А руки ему нужны были.
  Анжей вперед руки выставил.
  Боялся, что в темноте глазом наткнется на сук.
  
  "Вот бы мне на девушку в темноте налететь, - Анжей мечтал. - Я бы руками в ее груди уперся.
  Ночь все спишет.
  Я бы оправдался, что в темноте не заметил девушку".
  НОЧЬ ВСЕ СПИШЕТ, А ДВЕ НОЧИ СПИШУТ ВДВОЕ БОЛЬШЕ.
  Вдруг, собаки Анжея начали лаять.
  "Неужели, синего зайца почуяли?" - Анжей прислушался. - Нет.
  Тихо, как под снегом.
  Ни звука!
  Ни шороха не слышно!
  Анжей нащупал вход в хижину.
  Вошел в темноте.
  Вдруг, споткнулся...
  О что-то нежное и грациозное споткнулся.
  Анжей потом так рассказывал.
  Он присел.
  Начал руками водить:
  "Тело!
  Обнаженное! - Еще руками водил. - Девичье тело.
  Очень даже и очень...
  Ты кто?"
  "Я - девушка Луиза, - я ответила. - А ты, судя по вопросу, дурак дураком.
  Ты же меня руками определил, кто я.
  Вообще, руки убери.
  Ты - маньяк".
  "Руки?
  Я - нечаянно!" - Анжей убрал руки.
  "За нечаянно бьют отчаянно".
  "Я синего зайца преследовал, - Анжей начал оправдываться. - В темноту попал.
  Руки перед собой выставил.
  Боялся, что на девушку в темноте наткнусь".
  "Боялся?
  Так уж ты и боялся, - я захихикала. - Наверно, не боялся ты.
  Ты хотел на девушку наткнуться.
  Руками в груди девушки бы уперся.
  А потом бы оправдывался.
  Сказал, что в темноте не видно".
  "Так оно и не видно в темноте".
  "Я - не оно".
  "Я тебя нащупал...
  Красавица".
  "Откуда знаешь, что я - красавица?
  Темно же".
  "Я твое лицо тоже трогал.
  Очень даже лицо".
  "Я чувствовала.
  Ты трогал мое лицо.
  В разных местах мое лицо трогал.
  Даже ниже пояса".
  
  САМОЕ КРАСИВОЕ ЛИЦО У ДЕВУШКИ НИЖЕ ПОЯСА НАХОДИТСЯ.
  
  "Я - от испуга.
  Ведь наткнулся на тебя.
  В темноте не заметил.
  Поэтому и трогать начал".
  "Ты каждого трогаешь, на кого натыкаешься?
  Например, на ярмарке?
  На ярмарке народу много.
  Часто люди натыкаются друг на друга.
  Заглядятся на рыбу.
  И натыкаются.
  Но после столкновения люди не начинают друг друга ощупывать".
  Мы промолчали.
  Через пару минут Анжей снова воскликнул.
  "Снова я наткнулся.
  По ощупи - горячая.
  Нежная.
  Ты - кто?"
  "Я - по-прежнему девушка Луиза.
  Ты же, как был дурак дураком, так и остался".
  "Но ты же у порога лежала Луиза.
  Ты настолько большая?
  Всю хижину заполнила?"
  "У порога лежала.
  Потом сюда сбежала.
  В темноте.
  От тебя.
  В угол забилась.
  А ты меня и здесь нащупал".
  "Все потому, что я - охотник хороший", - Анжей возгордился.
  "Ты - не охотник.
  Ты - похотник".
  "Скажи, голая Луиза...
  Ты в этой хижине, почему?"
  "Девушка не должна оправдываться перед мужчиной.
  Девушка, вообще, никому ничего не должна.
  Сначала ты расскажи.
  Где.
  Сколько.
  Почему".
  "Йа?
  Я - купец Анжей.
  Сюда пришел...
  За синим зайцем".
  "Не за синим зайцем ты пришел.
  Стойбище временно брошенное.
  Ты пришел по пустым хижинам воровать".
  "Если ты умная, то, зачем спрашиваешь? - Анжей в темноте обиделся. - А ты?
  Ты, наверно, тоже воруешь по хижинам?"
  "Неа.
  Что в хижине бедного оленевода взять?
  Рога оленя?
  Моржовую кость?
  Все это слишком мало.
  Слишком мало для девушки.
  Я в снегах искала морошку.
  Мороженую морошку.
  Мы с подружкой на ярмарке торгуем.
  Ты должен был нас видеть.
  Морошку тоже продаем".
  
  ИСКАЛА МОРОШКУ НЕ ПОНАРОШКУ.
  
  "Жарко мне стало, - Анжей признался. - Не по себе.
  В жар бросило.
  Надо ложиться спать.
  К утру я поправлюсь. - Анжей стал искать место, где прилечь. - Луиза ты...
  Или не Луиза.
  Но знаю точно: ты - девушка!
  Не смелый я с девушками.
  Одно радует - темно в хижине.
  Я разденусь...
  Луиза.
  Моего стыда ты не узнаешь никогда.
  Темнота все спишет.
  Ты в своем уголке спи.
  Я - в другом уголке.
  Утром посмотрим друг на друга.
  Поговорим.
  Чай с медом выпьем".
  "Мед у тебя откуда?
  Украл?
  Украл у оленеводов?"
  "Нет у оленеводов меда.
  Олени мед не дают.
  Пчелы мед приносят".
  "Ты отвечаешь мне, как дурочке".
  "А ты вопросы задаешь, как...
  Как она.
  Я мед на ярмарке купил.
  Я же купец.
  Покупаю.
  Потом продаю дороже. - Анжей обследовал хижину.
  В темноте.
  Держался за стенку. - Да об ваши снега! - Анжей выругался. - Снова я споткнулся.
  Горячая.
  На ощупь влажная.
  Луиза?"
  "Да, Анжей".
  "Признавайся.
  Ты - снова?
  Ты выросла?
  Заполнила собой хижину?"
  "Лишь бы у тебя вырос, - я огрызнулась. - Я от тебя в темноте уползаю.
  Ты же загадочным образом меня всегда находишь".
  
  "Запах от тебя, Луиза..."
  "Что запах?
  Я чистая.
  В проруби искупалась.
  Снегом обтерлась".
  "Запах от тебя одуряющий.
  ЗАПАХ ИЩУЩЕЙ ДЕВУШКИ".
  "Нехорошо получается".
  "Луиза?"
  "Да, Анжей".
  "Я здесь прилягу.
  Больше шарить не буду.
  А то еще на одну тебя наткнусь.
  Сердце мое не выдержит.
  Я и так в напряжении.
  Нервы напряжены".
  "Нервы?
  Нервы - это правильно.
  Нервы должны напрягаться".
  "Я не мог заблудиться, - На пол опустилось что-то большое.
  Вздыхающее.
  Я поняла - Анжей, наконец, улегся. - Я со своим отцом часто охотился.
  Сначала на белок.
  Потом - на зайцев.
  Потом - на оленей.
  По нарастающей.
  Мой отец еще и на богатых вдовушек охотился.
  Только занятие это невыгодное.
  Вдовушки моего отца...
  Того.
  Умер он от истощения.
  Я на ярмарке открыл вторую лавку.
  С утра сам вставал за прилавок.
  Лучше всех знал, насколько важно начинать торговлю с утра".
  "Эта умная мысль тебе пришла в голову, Анжей?"
  
  КТО РАНО ВСТАЕТ, ТОМУ ПОКУПАТЕЛЬ ДЕНЬГУ ДАЕТ.
  
  "Ладно тебе, Луиза.
  Издеваешься надо мной".
  "Возможно.
  Вполне возможно.
  В темноте девушка издеваться только может.
  В последнее время я слишком себя загоняю".
  "Я это вижу".
  "Ничего ты не видишь в темноте, купец".
  "Внутренним взором вижу".
  "Если ты видишь внутренним взором, купец...
  То скажи...
  Видишь ли, ты, как я сейчас лежу?"
  "Ты лежишь на спине, Луиза.
  Ноги широко расставлены!".
  "Ничо се.
  Ты угадал, купец.
  Надо тебе твой внутренний взор выколоть.
  Чтобы за честными обнаженными девушками ты не подглядывал".
  "В темноте я сам на сук наткнусь, - купец проворчал. - Без твоей помощи.
  Глаза выколю.
  Луиза?"
  "Да, Анжей".
  "Как давно ты была на ярмарке?"
  "Три дня назад.
  Я и Ребекка форель продавали".
  "Нуууу.
  Форель?
  Осенью? - Купец захрюкал.
  Это должно означать смех. - Если бы ты видела сейчас мое лицо, Луиза...
  Ты бы поняла, что я думаю о тебе, о Ребекке и о вашей интриге с лососями".
  "Мы просто на лодке катались.
  Форель сама в лодку прыгнула.
  Не выкидывать же рыбу.
  Поэтому продали ее".
  "Кому продали?"
  "Завьюжные купцы шатер сняли себе.
  Собирались апельсинами торговать.
  Да так и не собрались.
  Апельсины замерзли.
  Зато форель свежая была".
  "Теперь те купцы никуда не уплывут.
  Ничего у них не ладится в последнее время.
  Не отдохнуть им после торговли".
  "Они никуда не спешат.
  Не желают возвращаться в свое королевство.
  Говорят, что там приходится торговать по восемнадцать часов в сутки.
  Купцы считают это неправильным.
  Говорят, что вредно для здоровья мух кормить".
  
  МУХИ ЕДЯТ ВСЕ.
  
  "В шторм я свой корабль разбил", - купец тяжело вздохнул.
  "Не ври, купец.
  Если бы ты разбил корабль, то все бы узнали".
  "Корабль в Бонжурию шкуры вез.
  На мой корабль налетел корабль бонжурцев.
  Случайно столкнулись корабли.
  Темно было.
  К несчастью на бонжурском корабле их король плыл.
  Со своими дружками.
  И подружками.
  И дружками дружков.
  И подружками подруг.
  Бонжурцы меня во всем обвинили.
  Хотели рыбам скормить.
  Но я откупился.
  Бочки с вином остались целые.
  После пьянки бонжурский король ко мне целоваться лез.
  Я был уничтожен морально.
  Потому что у бонжурского короля очень богатое воображение".
  
  
  ГЛАВА 740
  
  АКУЛА
  
  "Бонжурцы могли сделать с тобой все, что хотели", - я хмыкнула.
  "Они со мной и делали, что хотели.
  Я - деловой купец.
  Луиза.
  Я выбирался из самых сложных ситуаций.
  В разных королевствах меня гоняли.
  Я могу позаботиться о себе.
  Утром смыл с себя ночные страхи.
  И - снова чистый.
  Душой и телом чистый".
  "Ты обречен на страдания, Анжей".
  
  ЧИСТЫЕ ВСЕГДА СТРАДАЮТ.
  
  "Чистого можно заляпать грязью, - купец согласился. - На грязном же грязь не видна".
  "Возможно, что тебе хочется, чтобы тебя грязнили, купец.
  Время от времени грязнили".
  Наступила минута молчания.
  "Луиза?"
  "Да, Анжей".
  "Ты спишь?"
  "Нет".
  "Тогда - почему молчишь?
  Те, кто не спят, должны разговаривать".
  "Я не молчу.
  Я храню молчание.
  Я на тебя многозначительно посмотрела, Анжей.
  Удивилась.
  Ведь ты не ответил на мой многозначительный взгляд.
  Потом я вспомнила.
  Мы же в темноте.
  Не видно взглядов.
  Ничего не видно".
  "Темнота - плохо, - купец пыхтел. - Но у темноты есть огромное преимущество".
  "Какое же преимущество, у темноты?" - Я заинтересовалась.
  "Преимущество темноты?
  В темноте ничего не видно".
  "С выколотыми глазами тоже ничего не видно".
  "Ты слишком много уделяешь внимания теме о выколотых глазах, Луиза".
  "Глаза в глаза, глаза не увидать.
  Если глаза выколоты".
  "В темноте можно делать разное.
  И не стесняться", - купец захихикал.
  "Что же ты делаешь в темноте, купец"?
  "Все, что я делаю в темноте, тебе не видно, Луиза".
  "Ха.
  Зачем делать, если не видно".
  "Ты мудра, Луиза.
  Тогда я перестаю делать в темноте..."
  
  "Делай, - я фыркнула. - Мне от твоих дел - ни горячо, ни холодно".
  "Луиза?"
  "Да, Анжей".
  "Тебе от моих дел - ни горячо, ни холодно...
  Знаешь, почему?"
  "Потому что темно?
  Я не вижу тебя.
  Не вижу твоих дел в темноте.
  Вот поэтому мне - ни горячо, ни холодно".
  "Нет!
  Луиза!
  Тебя не интересуют мои дела.
  Но не потому, что темнота.
  А оттого ты не интересуешься моими делами, что ты не моя жена".
  "Угадал, Анжей.
  Я не твоя жена.
  Я - никому не жена".
  "Если бы ты была моей женой, Луиза.
  То ты живо бы интересовалась мной.
  Моими делами.
  Потому что все принадлежало бы тебе.
  Я бы принадлежал.
  Мои дела стали бы твоими делами Луиза".
  "Ну и?
  Мы же не муж и жена.
  Хотя ты трогал меня.
  В темноте трогал, как свою собственность.
  Не знаю, прощу ли я тебя.
  Ты оправдываешься, что в темноте меня не заметил.
  Но мы, девушки, на мелочи не обращаем внимания.
  Мелочь - в данном случае - темнота.
  Темнота не оправдывает тебя, Анжей".
  
  МУЖЧИНА ДОЛЖЕН БЫТЬ ВСЕГДА ГОТОВ К ТОМУ, ЧТО ВСТРЕТИТСЯ С ОБНАЖЕННОЙ ДЕВУШКОЙ.
  
  "Почему?
  Почему ты так сурова со мной, Луиза"
  "Не жалуйся, Анжей.
  Купцы никогда не жалуются".
  "Ну...
  Я не могу придумать причину.
  Причину, по которой я тебя трогал.
  Уважительную причину.
  Даже с моей точки зрения...
  Медовый месяц".
  "Что?"
  "Я целый месяц мед кушал.
  Мед.
  Молоко.
  Хлеб".
  "Мед.
  Молоко?
  Хлеб? - Я ухмыльнулась.
  Благо, что Анжей в темноте не видел.
  Не видел меня.
  Не видел мою ухмылку. - Ты, наверно, растолстел очень?"
  "Растолстел?
  Нет, Луиза...
  Я не растолстел.
  Я округлился.
  Слегка округлился".
  "Частый случай среди купцов.
  Когда купец округляется".
  "Ничего нового в толстом купце нет, Луиза.
  Но.
  Я хочу стать для тебя новым..."
  "Новым?
  Новым кем ты хочешь стать для меня?"
  "Твоим новым любовником.
  Да.
  Я хочу стать твоим новым любовником".
  "Обалдел?
  У меня нет любовников.
  Я - девушка честная".
  "Да, Луиза.
  Ты девушка честная.
  Как и твоя подруга...
  Ребекка".
  "Ребекке ты тоже предлагал стать твоей?"
  "Нет.
  Ребекке я не предлагал.
  Я с ней не встречался в темноте.
  Не ощупывал ее тело.
  Поэтому..."
  "Поэтому живи.
  Ты в темноте не видел, как я сжала в руке нож".
  "Луиза?"
  "Да, Анжей".
  "Своих не режут".
  "А ты - свой?"
  "Еще как свой.
  Я же тебя по-свойски...
  Потрогал".
  "Ты не трогал меня, Анжей.
  Ты ощупывал в темноте.
  Потому что на меня наткнулся.
  А это две большие разницы".
  
  ОЩУПЫВАЛ, НО НЕ ТРОГАЛ.
  
  "Луиза?"
  "Да, Анжей".
  "Стань моей женой..."
  "Стать твоей женой, - я заледенела. - Все это ужасно.
  Анжей!
  Куда ты меня затягиваешь"?
  "Я думаю, что затягиваю тебя в семейную жизнь.
  Так многие мужчины поступают с женщинами".
  "Но...
  Я не собираюсь замуж.
  И предложение твое...
  Очень неожиданное..."
  "Что неожиданного в том, что мужчина хочет женщину?
  Многие так делают".
  "Но ты меня не знаешь.
  Даже не помнишь по ярмарке".
  "Я тебя ощупал, Луиза.
  Я тебя слушал, Луиза.
  Нашел тебя умной.
  И красивая ты.
  Настоящая жена купца".
  "Ха!
  Только купцы любят красивых девушек? - Я фыркнула. - Ты имеешь дело с дураками.
  Тебе не приходило в голову, что я отличаюсь от других?"
  "Ничем ты не отличаешься.
  Сиськи.
  Попка.
  Ноги.
  Все остальное..."
  "Если я ничем не отличаюсь...
  То бери в жены любую девушку".
  "Любую.
  Это искать надо.
  Снова разговаривать.
  А мы с тобой уже познакомились близко.
  Некоторые мужчины и после свадьбы до своих жен не дотрагиваются.
  А я еще до свадьбы..." - Анжей захохотал.
  Как залаял.
  
  "Я имею то, что хочу.
  Все потому, что не разрешаю за меня думать.
  Ты бы лучше изучал девушек".
  "Спасибо за совет, - купец ответил ядовито. - Правда, с советом ты запоздала".
  "Ты уже получал этот совет?
  Или злишься, что мы не поженимся".
  "ДЛЯ МУЖЧИНЫ - НЕ БЕДА, ЕСЛИ ДЕВУШКА ЕМУ ОТКАЗЫВАЕТ.
  Ты еще не пропала, Луиза.
  Но тебе придется постараться".
  "Я даже сердиться на твою глупость не могу.
  Давай, поговорим завтра.
  Когда рассветет".
  "Луиза!
  Завтра я тебе могу не понравиться.
  Когда ты меня увидишь...
  Поэтому свидания в темноте - лучше не бывает.
  Если согласимся пожениться...
  В темноте согласимся...
  То утром ты уже не заберешь свое обещание назад".
  "Ты боишься?
  Боишься, что ты не слишком красивый для меня?"
  "Не боюсь.
  Я знаю.
  Я - мужчина.
  А мужчины должно быть много".
  "Как у лося?"
  "Ты не об этом подумала, Луиза.
  Смени интригу, - голос купца стал безразличный. - Лебези передо мной.
  Жди, когда я смилостивлюсь.
  Снизойду до тебя.
  Поставь на ярмарке палатку рядом с моим шатром.
  Тогда..."
  "Что тогда, купец?"
  
  НУЖНО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС, А НЕ ТОГДА.
  
  "Не по моему карману ты, Луиза".
  "Ты меня оскорбил, Анжей", - я поднялась с пола.
  "Луиза?"
  "Да, Луиза".
  "Что ты делаешь?"
  "Сейчас факел зажгу".
  "Зачем?
  Зачем тебе факел?"
  "Я хочу, чтобы ты видел мои глаза, Анжей.
  Увидишь, что они горят острой ненавистью".
  "Можно подумать, что ты меня ненавидишь, Луиза
  Ты ненавидишь себя.
  Ты больше теряешь, чем я".
  "Да?
  А так?"
  Я зажгла факел.
  "Ух, ты!
  Красотища!
  Я тебя беру в жены.
  В любом случае". - Купец выдохнул.
  " Анжей?" - Мой голос дрогнул.
  "Да, Луиза"
  "У тебя нет ног?"
  "Ноги?
  Есть у меня ноги.
  Но они короткие.
  Короткие и толстенькие.
  Затерялись ноги в теле".
  "Ты...
  Ты, действительно, как шар...
  Как ты себя так раскормил?"
  "Наследственное...
  КУПЕЦ ДОЛЖЕН ВЫГЛЯДЕТЬ СОЛИДНО".
  
  " Анжей..."
  "Молчи, Луиза.
  Молчание - золото.
  Не разбрасывай золото.
  Если ты обанкротишься, то пойдешь по миру.
  У меня же монет достаточно, чтобы прожить.
  Ты не должна больше зарабатывать на жизнь.
  Живи со мной.
  Я буду решать, что тебе делать.
  Тут вопрос не только в шубках.
  Помни и о коврах. - Купец повернулся ко мне... задом. - Я сплю.
  Извини, что не поцелую тебя перед сном.
  Мне трудно пониматься".
  "Ну да, ну да.
  Трудно подняться, когда круглый.
  И ножки, когда коротенькие".
  
  Клекот гагар разбудил меня утром.
  Я некоторое время лежала на шкурах.
  Некоторое время удивлялась:
  "Где я нахожусь?"
  Ночь выдалась не слишком спокойная.
  Голова болит от разговоров.
  Я с трудом присела.
  Обнаружила, что одна в хижине.
  "Какого снежного черта?..."
  Я начала.
  Но поняла, что меня разбудили не только гагары.
  За дверью кто-то шумно возился.
  "Анжей?" - я сжала в руке кинжал.
  Дверь отлетела.
  "Прекрасная обнаженная красавица с кинжалом, - Анжей выпучил глаза. - Ради этой картины я должен жить".
  "А ты собрался умирать? - я быстро одевалась.
  Не обращала внимания на выражение любопытства на лице купца. - Твои глаза расширились, Анжей.
  Ты сейчас выглядишь не как купец.
  Я знаю, как ведут себя купцы.
  Ты сейчас явно на них не похож..."
  "Доброе утро, любимая, - Анжей с грохотом поставил на стол поднос. - Я нашел поднос в...
  В хижине оленевода.
  Поднос из моржовой кости.
  Великолепно украшен резьбой.
  Кружка тоже из моржовой кости".
  
  ВСЕ В МИРЕ СДЕЛАНО ИЗ КОСТИ МОРЖА.
  
  "И тебе доброе утро, Анжей, - я взяла из мисочки кусочек замороженной рыбы. - Ты настрогал нам рыбку на завтрак..."
  "Вообще-то я готовил завтрак для себя...
  Но, если ты решила присоединиться..."
  "Решила.
  Иначе останусь голодной.
  В снегах не до церемоний".
  "Мед ты не захочешь, Луиза.
  Я сам это знаю.
  Девушки по утрам мед не едят.
  Иначе...
  Потолстеете.
  А завьюжные девушки, наоборот...
  Медом отъедаются.
  Мед.
  Орехи.
  Пахлава.
  Чем больше в завьюжной девушке, тем она дороже ценится".
  "Враки.
  Я была знакома с завьюжной принцессой.
  Она была тоненькая, как тростиночка".
  "ПРИНЦЕСС ПЛОХО КОРМЯТ.
  Да и сами принцессы боятся много есть.
  В еду враги могут подсыпать яд.
  Поэтому принцессы заставляют рабов пробовать еду.
  На наличие яда.
  А потом, когда рабы все надкусят.
  Из всех кувшинов отхлебнут...
  То у принцессы пропадает аппетит.
  Кто же любит пить из кувшина с чужими слюнями..."
  
  ЧУЖОЕ НЕ ПЬЮТ, ЧУЖОЕ ЛАКАЮТ.
  
  "Я не понимаю, что ты хочешь сказать, Анжей, - я моргнула. - Но догадываюсь.
  Речь идет не только о напитках.
  Кстати, очень вкусная осетрина..."
  "Я знаю толк в еде, - купец кивнул. - У меня доброе сердце.
  Жизнь у тебя со мной будет легкой.
  Потому что у меня еще и куча монет.
  ДОБРОЕ СЕРДЦЕ БЕЗ ДЕНЕГ НЕ ЦЕНИТСЯ.
  Для доброты доброго сердца мало будет.
  Для доброты сердце должно быть золотым.
  Но должен признать...
  Луиза.
  Иногда тебе будет тяжело".
  "Я еще не решила о замужестве.
  А ты уже меня пугаешь тяжестью..."
  "Я в семью возьму и твою Ребекку..."
  "Ребекку?" - Я взвизгнула.
  "Да.
  Она тоже девушка красивая.
  Вы обе - трудяги.
  Торгуете с выгодой.
  Один день ты будешь моей женой.
  На другой день ты станешь моей любовницей.
  Вы будете с Ребеккой меняться.
  По очереди - то Ребекка, то ты.
  Так же интереснее".
  "Офигеть.
  А ты не боишься, купец, что один день я буду с тобой, а второй день - с твоим оленеводом?"
  "Не боюсь.
  Ты не интересуешься..."
  "Замолчи, - я завизжала. - Помни, где ты находишься.
  Помни, с кем ты разговариваешь".
  "Да!
  Луиза!
  Я помню каждую твою черточку. - Купец медленно проговорил. - Худенькая.
  Кажется, что твои хрупкие косточки я могу легко сломать.
  Кожа снежная.
  Тебе, действительно, тяжело нести бремя твоей красоты".
  "Потерплю со своей красотой...
  
  А ТЫ ПОТЕРПИ СО СВОИМ ЖЕЛАНИЕМ ЛОМАТЬ ДЕВУШКАМ КОСТИ".
  
  "Луиза!
  Мне нужно только обычное отношение со стороны тебя.
  Чтобы ты меня любила".
  "Любовь - не обычное отношение".
  "Я вторгся в твою душу? - купец грубо усмехнулся. - Я не отступлю".
  "Не отступай.
  Мне безразличны твои вздохи, - я заверила его. - Честно предупреждаю.
  Я не позволю сальными руками лезть мне под шубку.
  И разбирать меня на части.
  Я тебе прибыль не принесу".
  "Прибыль?
  Ты с чувством говоришь о прибыли, Луиза.
  Мне нравится". - Купец заинтересовался.
  "Тогда смотри на монеты, а не на меня".
  "Монеты - это серьезно.
  МОНЕТЫ - ЭТО НАВСЕГДА! - Анжей ЗАЯВИЛ ГОРЯЧО. - Девушки, подобные тебе, мне очень нравятся".
  Он окинул меня медовым взглядом.
  "Подобные мне?
  Девушки?
  Нравятся тебе?
  Разве, я не единственная?
  Я думала, что мне подобных нет". - Я говорила мягко.
  Вкрадчиво говорила.
  
  ПОДОБНЫХ МНЕ НЕТ.
  
  "Ты страдаешь, Луиза"
  "Страдаю? - Я замерла.
  Будто бы купец меня копьем уколол. - Нет.
  Я наслаждаюсь.
  Все же что-то в тебе есть притягательное, Анжей.
  Ты круглый.
  Но...
  Глаза твои ленивые.
  Умные глаза.
  Хитрые глаза.
  Девушки тебя полюбят.
  Но ты не должен останавливаться на ухаживаниях за мной.
  Я однажды скакала на олене.
  Олень в последний момент отказался перепрыгнуть ручей.
  Я чудом удержалась на олене.
  Но навсегда запомнила чувство беды.
  Моя промежность запомнила.
  Сейчас ощущение сходное".
  "Я - олень?"
  "ДО ОЛЕНЯ МУЖЧИНА ДОЛЖЕН ВЫРАСТИ.
  Чтобы стать оленем, мужчина сначала должен завоевать девушку.
  А потом девушка наставит рога.
  Вот только тогда мужчина сможет получить почетное звание - Олень!"
  "Ты меня забавляешь, Луиза".
  "Забавляю тебя.
  Но сама не забавляюсь".
  "Ты терпеливая, Луиза.
  Меня это отпугивает".
  "Тряхни головой, Анжей.
  Мысли твои соберутся в кучку".
  "Ты станешь моей женой, - купец медленно протянул. - Совсем станешь".
  Смешинка исчезла из его глаз.
  "Скажи это Ребекке", - я пожала плечами.
  Анжей кивнул.
  Будто подтверждал мои слова.
  "Я глубоко уверен..."
  "Уверенность оставь на вечер, Анжей.
  Ты тратим световой день.
  Я должна собирать морошку".
  "Не сомневаюсь.
  Ты все соберешь, Луиза".
  "Ты возражаешь, Анжей?
  Моя морошка не дает тебе покоя?"
  "Зависит от того, как ты ее будешь собирать.
  Если встанешь на колени...
  На четвереньки встанешь.
  Тогда я потеряю покой".
  
  "Понятно, Анжей.
  Тебе бы только в лапту в бане играть".
  "В лапту?
  В бане?
  Что за игра?"
  "Не знаю.
  Но слышала от заморских купцов, что они любят в бане играть в лапту.
  Наверно, что-то неприличное.
  В БАНЕ ВСЕ НЕПРЕЛИЧНОЕ".
  "С удовольствием сыграл бы с тобой в бане.
  В лапту.
  Даже дал бы тебе монетку.
  Из своих доходов.
  Что для тебя лучше, Луиза?
  Когда я буду стоять, как ледяной столб?
  Или когда я буду давать тебе монетки?"
  "Монетки лучше, - я искривилась. - Но не за игру в бане".
  "Разумеется, вы девушки хотите получить все.
  Все и сразу.
  Без игры.
  Без похода в баню.
  Уверен, что и сейчас ты со мной разговариваешь с огромной неохотой".
  "Нет.
  Почему же.
  Мне нравится с тобой разговаривать, Анжей".
  "В бане все чистое, Луиза.
  Даже чувства чистые". - Купец никак не мог отлипнуть от темы бани.
  "Ты хорош, - я не скрывала свое восхищение. - Ты не отступаешь.
  Но, к сожалению, я занята.
  Навсегда..."
  "Я подожду.
  Мы, купцы, умеем ждать.
  Потом получаем самое дорогое.
  И бесплатно.
  ДЛЯ КУПЦА ВЕЧНОСТЬ - КАК МИНУТКА".
  
  "Пропусти, Анжей".
  "Не выпущу из хижины".
  "Нехорошо мне здесь оставаться.
  Я все равно выйду.
  Но ты меня будешь помнить".
  Я проскользнула в щель.
  Щель была между купцом и косяком.
  Вытащила из снега свое копье.
  "Ты говоришь, что любишь меня, Анжей?"
  "Подобной глупости я не говорил.
  Я сказал, что возьму тебя в жены.
  Я - старший купец в своей гильдии". - Анжей произнес певуче.
  С гордостью произнес.
  "Ты меня утомил", - я древком копья легонько ткнула купца ниже пояса.
  Сзади ниже пояса...
  "Ткни еще", - Анжей прохрипел.
  "Я соображаю.
  Догадываюсь, что если ткну еще раз, то ты...
  От счастья набросишься на меня.
  Моя игра обернется против меня.
  Хватит тебе и одного тычка".
  
  Я развязала мешок.
  Покормила собак купца.
  Собралась.
  И быстро направилась в снежное поле.
  Под снегом буду искать морошку.
  Сзади раздался вой.
  Вой отчаянья.
  Купец гремел.
  Купец выл.
  Купец визжал.
  Его чувства были ранены.
  Ранены ниже пояса.
  Ниже пояса сзади.
  До вечера я собирала морошку.
  Забыла об Анжее.
  Под вечер стала искать хижину.
  Хижину для ночлега.
  Взобралась на гору.
  Увидела оленевода.
  Он гнал вниз стало оленей.
  "Странно.
  Не всех оленей еще увели, - я подумала.
  Пошла навстречу оленеводу.
  Но он - прямо у меня на глазах - вдруг исчез.
  Олени тоже исчезли
  Вместо оленей я увидела целое стадо медведей. - Неужели, я обозналась? - Я глаза расширила. - Вместо медведей оленей видела?
  Медведей за оленей приняла.
  Да и не ходят медведи стадами.
  Никогда не ходили..." - Я подошла еще ближе.
  Тут стадо медведей провалилось под снег.
  А прямо передо мной стоял один медведь.
  Косматый медведь.
  Огромный.
  Пасть оскалена.
  Медведь раскачивался из стороны в сторону.
  "Братья купцы!
  Смотрите!
  Идет Луиза со своим копьем.
  Спасайте свои зады.
  А не то Луиза ткнет копьем в зад".
  "Фу!
  Размечтались, - я крикнула в наступающую темноту. - Из одного случая целую историю вы раздули".
  "Плохо будет не нам, - раздался голос из одной хижины. - Плохо будет Луизе.
  Потому что она еще не мылась".
  "Щас.
  Прямо перед вами буду снегом растираться.
  И в проруби купаться, - я ответила ядовито. - Дважды вы размечтались.
  Медведя уберите.
  Уберите медведя, говорю".
  
  ДЕВУШКА НЕ БОИТСЯ МЕДВЕДЯ, ДЕВУШКА БОИТСЯ МЫШКУ.
  
  Сразу все загоготало.
  Будто бы в каждой хижине сидели по дюжине смеющихся.
  Голоса глухие.
  
  
  ГЛАВА 741
  
  АКУЛА
  
  "Вот ведь гады, - я разозлилась. - Не помылась, видите ли, я.
  Я целый день морошку собирала.
  С утра я лицо сполоснула.
  А к вечеру...
  Что я?
  Днем в снегах буду умываться?
  ДНЕМ НУЖНО РАБОТАТЬ, А НЕ МЫТЬСЯ".
  Но все же я быстренько разделась.
  Совсем разделась.
  
  ЛУЧШЕ ОДИН РАЗ ВЫМЫТЬСЯ, ЧЕМ ПОДВЕРГАТЬСЯ НАСМЕШКАМ.
  
  Я прыгнула в полынью.
  Окунулась.
  Выскочила на снег.
  Растерлась шкурой волка.
  И оделась.
  "Довольны? - я со злорадством крикнула в темноту. - Но я не для вас купалась.
  Девушки купаются для себя".
  Огромный медведь стоял все там же.
  И продолжал накачиваться.
  Я древком копья ткнула медведя в...
  Пониже спины ткнула древком копья.
  Сзади пониже спины медведя...
  Медведь заорал радостно.
  Сбросил с себя шкуру.
  И побежал в хижину.
  "Круглый медведь, - я засмеялась. - Купец Анжей представление устроил.
  Хотел меня медведем напугать.
  Нашел чем насмешить..."
  Я построила горку из ледяных глыб.
  На память о шутке купца.
  Завалила шкуру медведя за спину.
  Подняла корзинку с морошкой.
  Отправилась в путь.
  Я шла быстро.
  Зорко посматривала по сторонам.
  Ведь купец Анжей может прикинуться кем угодно.
  Переоделся же он в медведя.
  Человеком он был.
  Медведем был.
  Может и змеиную шкуру натянуть.
  На то они и купцы.
  Я немного не дошла до хижины.
  На снегу увидела снежного леопарда.
  "Посмотри на моего оленя, - донесся чей-то голос из хижины. - Откормленный олень".
  "Лучше взгляну на Луизу, - ответили другим голосом.
  Я подозревала, что купец Анжей разговаривает разными голосами. - Луиза уже подняла свое копье.
  Опять будет древком копья в зад тыкать".
  "Помешались вы на моем копье, - я рассердилась. - Я вынуждена копьем тыкать.
  Мне же проходу не даете".
  Я древком копья ткнула снежного леопарда.
  Под хвост ткнула.
  Легонько.
  Чтобы он убежал.
  Я зверушек люблю.
  Но снежный леопард не убежал.
  Для него мой жест был неожиданным.
  Неожиданно убийственным.
  Снежный леопард испугался до остановки сердца.
  И сдох.
  Из хижины раздался грохот смеха.
  Даже выли от смеха.
  Я же сняла со снежного леопарда шкуру.
  "Смейтесь, смейтесь!
  Анжей!
  Твои шутки меня радуют.
  Я шкуры добываю просто так".
  "Шкуууураааа!" - Донесся вой из снегов.
  
  ЕСЛИ НИЧЕГО БОЛЬШЕ НЕ ОСТАЕТСЯ, ТО - КРИЧИ.
  
  Скоро я добралась до хижины оленевода.
  Открыла дверь.
  На всякий случай потыкала копьем в темноту.
  Затем только вошла.
  Зажгла огонь.
  Шкуры медведя и снежного леопарда повесила над дверью.
  Накрепко закрыла дверь.
  Начала варить ледяной суп.
  Дым от огня валил жгучий.
  Разъедал глаза.
  У меня ручьем текли слезы.
  Пришлось искать окошечко.
  Оно - под потолком хижины.
  "Да что же это?
  Почему со мной подобное случается, - я выдохнула взволновано. - Я открыла окошечко.
  И в него пролезла толстая нога.
  Я узнала эту ногу.
  Нога купца Анжея.
  Толстая нога.
  И очень короткая.
  Весь Анжей не пролезет в это окошечко".
  "Луиза!
  Как тебе нравится моя нога?" - Купец Анжей спросил с крыши.
  "А как тебе нравится мой суп?" - я спросила.
  И выплеснула суп на ногу купца.
  Купец завыл.
  Застонал купец.
  Его нога исчезла из окошка.
  "Я с ошпаренной ногой! - На улице Анжей выл. - Купец с ошпаренной ногой!
  Хотел сам шпариться.
  Да меня ошпарили".
  
  НЕОШПАРЕННЫЙ ОШПАРЕННОГО НЕ ПОЙМЕТ.
  
  Я снова начала варить суп из снежного леопарда.
  Вдруг, из печной трубы хлынула вода.
  Огонь под котлом погас.
  "Теперь Луизе придется не лучше, чем трем оленеводкам.
  Оленеводки остались в селении". - Купец Анжей прокричал с улицы.
  Затем стало тихо.
  Очень.
  "Вот оно что, - я приложила палец ко лбу. - Не все оленеводы ушли вниз. - А я их морошку собираю.
  Купец Анжей по хижинам шарит.
  Плохо получается".
  Я вышла их хижины.
  Отправилась к северным склонам ледяных гор.
  Там обычно жили оленеводки.
  "Ночь темная, как лицо угольщика, - Я с трудом пробивала дорогу.
  Дошла и остановилась: - Анжей!
  Ты своих дружков привел.
  Один со мной не справляешься?
  Что же ты, Анжей, к оленеводкам в хижину стараешься зайти?
  Мне в любви признавался.
  А к оленеводкам лезешь?"
  "Луиза!
  Я тебе все объясню. - Анжей приложил ладошки к груди. - Мои друзья купцы.
  Купцы молодцы.
  Густий.
  Вальдек.
  Трендыч.
  И, разумеется, Рольф Ледяной.
  Я друзей позвал.
  Их трое.
  И оленеводок три.
  Поженятся.
  Мне же ты остаешься".
  "Я?
  Йа остаюсь?
  В осадок я выпала?"
  "Нуууу.
  Не остаешься.
  Что ты злишься, Луиза?
  Ты мне досталась..."
  "Досталась?
  Как дешевка досталась.
  Больше брать некого?
  Поэтому ты меня взять решил"
  "Анжей!
  Ну, и девка тебе будет, - дружки - Густий.
  Вальдек.
  Трендыч.
  И, разумеется, Рольф Ледяной - заржали. - С такой девкой сразу топиться надо идти".
  "Вас не спросили", - я зарычала на дружков Анжея.
  Начала их древком копья колотить.
  Потеряла ориентиры.
  Поэтому никого серьезно не побила.
  Но Густий испугался сильно.
  Он закружился на месте.
  Помчался, куда глаза не глядят.
  Да и остальные купцы попятились назад.
  Я тем временем влетела в хижину.
  Девушки вели себя совершенно спокойно.
  Одна стояла в деревянном тазике.
  Две подружки поливали ее из кувшинов.
  "Раздевайся, - девушки мне улыбались. - Купайся с нами".
  "Я уже искупалась.
  В полынье.
  Затем снегом обтерлась".
  "В полынье вода холодная.
  А у нас водичка теплая.
  Мы ее подогрели.
  Да и в компании еще раз искупаешься".
  
  ОТ КУПАНИЯ КОЖА НЕ СОТРЕТСЯ.
  
  "В компании - веселее".
  Я разделась.
  Присоединилась к подружкам.
  "Вы не волнуйся за купцов, - я утешала подружек.
  Успокаивала. - Они безобидные.
  Купцу что надо?
  Купцу нужна прибыль.
  Без прибыли купец становится вялым.
  Скукоживается купец без прибыли".
  "Пока мы купаемся, - одна из девушек мне спинку растирала, - купцы храбрости набираются.
  За дверью...
  Стоят.
  Подглядывают.
  И набираются".
  "Давайте, их водой обольем, - я предложила. - Кипятком".
  "Кипятком?
  Купцы, вроде бы, жениться пришли.
  Мы не против".
  "Чтобы мужчина женился по-настоящему, нужно, чтобы он уважал невесту.
  Эти же купцы вас не уважают.
  Густий.
  Вальдек.
  Трендыч.
  И, разумеется, Рольф Ледяной.
  Купцы пришли без подарков.
  Я видела.
  Пустые купцы.
  Знаете, что это значит?"
  "Не знаем, что значит купец без подарка".
  
  КУПЕЦ БЕЗ ПОДАРКА, КАК ДЕВИЦА БЕЗ СВАДЕБНОГО ПЛАТЬЯ.
  
  "Купцы подумали:
  "Сходим к девушкам с пастбища.
  Девушки нас накормят.
  Напоят.
  Рады нам будут девушки с пастбища.
  Потому что им скучно.
  Мы же повеселимся за счет девушек.
  За них же не надо платить монеты.
  В балагане актеркам нужно давать монеты.
  А эти девушки и без монеток согласятся веселиться с нами".
  Вот, что думают купцы".
  "Ах, они купцы-подлецы!" - Три девушки вскричали.
  "А, если не примете купцов, то они вас зауважают.
  В следующий раз придут с богатыми подарками.
  Поймут, что вы не простушки какие-то.
  Любить тогда вас будут купцы".
  
  ЕГО БЬЮТ, А ОН ЕЩЕ БОЛЬШЕ ЛЮБИТ.
  
  Рыжеволосая девушка схватила кувшин с кипятком.
  Выскочила из хижины.
  Плеснула кипяток в лицо Рольфу Ледяному.
  Рольф Ледяной завизжал тонко.
  Эхо подхватило:
  "Ука!
  Ука!
  Ука!"
  Затем Рольф Ледяной начал скакать вокруг хижины.
  Орал, как ошпаренный.
  Так он и ошпаренный:
  "Сожгу!
  Сожгу хижину.
  Всех с пеплом сотру".
  Но выбежала вторая девушка.
  Тоже без одежды.
  Плеснула кипятка на Трендыча.
  Не дремала девушка!
  Да еще плечиком подтолкнула его на Рольфа Ледяного.
  Оба купца так и зашипели.
  Свалились мокрые в снег.
  Затем Трендыч пополз вниз.
  Вниз.
  Вниз и вниз!
  По склону горы!
  Под конец сорвался.
  Вместе со снежной лавиной покатился в Норд.
  Рольф Ледяной припадал на обе ноги.
  Грозился кулаком.
  Рыдал, как вепрь снежный.
  Остались Анжей и Вальдек.
  "Берегись, Луиза!" - Вальдек завопил.
  Да так громко, что горы зашатались.
  Снежная лавина сошла с вершины.
  По крыше хижины забарабанили льдинки.
  "Лучше ты берегись, Вальдек!" - Из хижины выскочила третья девушка.
  Вылила на Вальдека остатки кипятка.
  Что тут говорить...
  Вальдек вприпрыжку бросился догонять товарищей.
  
  В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ БЕЗ БОГАТЫХ ПОДАРКОВ НЕ ПРИХОДИТЕ!
  
  Девушки визжали от счастья.
  Затем бросились меня обнимать:
  "Луиза!
  Мы твоего дружка скатим.
  Скатим с горы.
  Он круглый.
  Далеко покатится".
  "Анжея не трогайте!
  Он - мой! - Я усмехнулась. - Мой соперник.
  Мы с ним не договорили еще. - Я повернулась к Анжею. - Купец!
  Теперь ты понимаешь, какими бывают девушки?"
  "Луиза!
  Тебе нужно сплавать в Бонжурию, - купец Анжей вспыхнул. - Ты научила девушек...
  Наверно, ты гордишься собой.
  Думаешь, что на меня произвела впечатление твоя ерунда?
  Ты мне обязана, Луиза.
  Любишь выигрывать?
  А я о выигрыше не думаю.
  Для меня и проигрыш хорош, если я не потеряю все.
  Ты грязно интригуешь, Луиза.
  Это не имеет отношения к чести.
  Ты бы и старушку обидела.
  Все потому что ты готова на все.
  Лишь бы оказаться в центре внимания.
  Я даже не пытаюсь скрыть свое недовольство", - купец Анжей сплюнул на снег.
  "В хате на снег не плюют", - одна из девушек сказала зловеще.
  Наступило темное молчание.
  Глаза девушек превратились в щелочки.
  Купец Анжей, наоборот, вытаращил глаза.
  Они светились тускло, как угасающие угли.
  Неожиданно, Анжей ощутил страх.
  Поспешно заговорил:
  "Мне не следовало тебя злить, Луиза.
  Извини.
  Я ведь ничего не знаю о твоих чувствах.
  Твои глаза прожигают меня.
  В гневе ты выглядишь очень опасной".
  
  ОПАСНОСТЬ ВСЕГДА СКРЫВАЕТСЯ.
  
  "Ты общался с купцами, Анжей, - я тихо заметила. - Не так ли, милейший?
  Может быть, ты выбираешь не тех подруг?
  Или у тебя большой опыт? - Я заметила, как Анжей побледнел. - Ты не удовлетворён.
  Возможно, что тебя надул другой купец.
  И ты срываешь злость на мне".
  Я стояла неподвижною
  Заметила, как купец вздрогнул.
  
  КУПЦЫ ДРОЖАТ, ДРОЖАТ КУПЦЫ.
  
  Я потерла замерзшие ладони.
  Ведь я была голая на морозе.
  "Это не твое дело, Луиза, - купец с отчаяньем сказал. - Думаю, что ты все хочешь превратить в свое дело.
  Нет! - Купец воскликнул в ужасе.
  Затем добавил дрожащим голосом. - Если обидел тебя...
  Извини, Луиза.
  Я не люблю общаться с девушками.
  И не уважаю девушек, которые общаются с нами, купцами.
  Причины?
  Посмотри на меня.
  Я - причина!
  Это не объясняется личной ненавистью.
  Достаточно вспомнить, что вы сотворили с моими друзьями.
  Мне это не нравится. - Купец сделал попытку войти в хижину.
  Девушки молча загородили ему путь. - Вы не должны мне нравиться? - Купец Анжей скривился.
  Верно?
  Вам станет лучше.
  Вы накормите меня". - Купец развеселился.
  "Вызываешь меня? - Я расправила плечи.
  Мило улыбалась купцу. - Или это не вызов?
  Предсказание?
  Я угадала? - Я усмехнулась. - Анжей?"
  "Да, Луиза!"
  "Я передумала.
  Я хотела тебя больше не тревожить.
  Но сейчас передумала.
  Ты круглый.
  Хвастался, что ты круглый.
  Ты гордишься, что ты круглый.
  Поэтому я спущу тебя с горы.
  Ты покатишься.
  Ты покатишься, а мы посмотрим.
  Я никогда не видела, как круглый купец катится с горы".
  "Я тоже!" - Первая девушка захлопала в ладоши.
  "Я тоже хочу посмотреть.
  Как круглый купец катится". - Вторая засмеялась.
  "Круглый катится с горы". - Третья захихикала.
  И я...
  Я привычно ткнула купца древком копья.
  Ниже пояса ткнула.
  Сзади.
  Купец покатился.
  Ах!
  Как он покатился!
  На северных склонах гор Норда будут вспоминать, как катился круглый купец Анжей.
  По крайней мере, Анжей оставил о себе след.
  След в снегу с горы.
  
  КАТИТЬСЯ НУЖНО УМЕТЬ.
  
  Девушки начали упрашивать меня.
  "Луиза!
  Разреши!
  Мы хотим тебя проводить до дома".
  "Вы за оленями следите.
  Я сама дойду".
  "Мы хотим еще немного побыть с тобой".
  "Проведите меня до низа долины".
  Мы спустились.
  Я тепло поблагодарила трех подружек.
  Мы заночевали в хижине.
  Маленькая хижина на склоне горы.
  Но нам было в ней тепло и весело...
  
  С девушками я рассталась.
  Но с купцами - друзьями Анжея - встречалась.
  Встречалась и не раз.
  На ярмарке я и Ребекка в тот день продавали корюшку.
  "Ребекка, - я подпрыгивала от нетерпения. - Ты распродай корюшку.
  Я же схожу к друзьям купца Анжея.
  Они устроили встречу в шатре.
  Хочу их еще раз проучить".
  Я вымазала лицо сажей.
  Нарядилась в рваное тряпье.
  Так меня никто не узнает.
  Взяла с собой белую медведицу ручную.
  Целую свиную кожу тоже взяла.
  Кинжал всегда при мне.
  И отправилась к купцам.
  Но мне сказали, что те купцы перенесли пир в большой дом.
  Дом около площади.
  Вскоре я постучала в дом:
  "Пустите, странницу.
  Приютите меня на ночь".
  "Как же мы тебя приютим, - хозяева меня в дом не пускали. - У нас купцы пируют.
  Деньги нам заплатили.
  А у тебя, замарашка, явно нет монеток".
  "Если пустите меня, то будет вам счастье в доме", - я обещала.
  Хозяева мне поверили.
  В Норде ходят легенды.
  Легенды о странницах с вымазанным лицом.
  Не пустить странницу в дом - к беде.
  Пустить странницу в дом - к счастью.
  Хозяева ушли.
  Я остался в доме.
  Белая медведица улеглась за печкой.
  Я принялась шить из свиной кожи башмак.
  Такого большого башмака не видывали в Норде.
  В дырочки я продернула просмолённую веревку.
  Веревкой можно затянуть башмак.
  Из кожи вырезала ремень.
  В полночь купцы переместились в большой зал.
  Они занялись приготовлением пира.
  Жарили снежных куропаток.
  Варили снежных зайцев.
  Пластали форель.
  И раскладывали разные вкусности по подносам.
  Купцы чувствовали себя, как дома.
  
  КУПЕЦ ВЕЗДЕ, КАК ДОМА.
  
  Разумеется, я сразу обратила внимание на купца Анжея.
  "Он даже поправился.
  И стал еще круглее.
  Если о круглом можно сказать подобное.
  Анжей задумчивый сегодня". - Я наблюдала.
  Купцы же на меня не обращали внимания.
  Думали, что я служанка в доме.
  Вдруг, Вальдек заметил башмак.
  Все захотели мерить огромный башмак.
  Каждый совал в башмак свою ногу.
  Но слишком он был велик.
  Тогда все вмести они залезли в башмак.
  Я быстро затянула веревку.
  "Ты с нами играешь, девка? - Купцы загоготали. - Вымойся.
  Потом станцуешь для нас.
  Без одежды станцуешь.
  Может быть, мы на тебя обратим свое благосклонное внимание.
  Киска ты наша!"
  Тут и белая медведица вылезла из-за печи.
  "Киска моя, - я назвала белую медведицу киской.
  Купцы меня обозвали киской.
  А я - белую медведицу - киска! - Купцы желают танцевать.
  Станцуй с ними.
  Купцы хотят киску!"
  
  Я подмигнула белой медведице.
  А она и сама знала, что хотела.
  Во-первых, белая медведица сытно покушала с купеческого стола.
  Во-вторых, рванула к купцам.
  Грозно на них зарычала.
  Подняла лапы.
  И начала раскачиваться.
  "Киска танцует, - я хохотала. - Танцуйте и вы с ней.
  Иначе моя киска обидится.
  КОГДА КИСКА ОБИЖАЕТСЯ, ОНА ЦАРАПАЕТСЯ".
  
  "Ах, ты, гадкая служанка", - купцы на меня заверещали.
  "Сами вы не лучше, - я обиделась. - А хуже всех из вас купец Анжей.
  Он подластивался ко мне.
  А потом обозлился.
  Когда я не согласилась быть с ним.
  Мужчина должен быть великодушным!"
  Я побежала в умывальню.
  Смыла с лица сажу.
  Заодно и целиком ополоснулась.
  Сбрызнула на себя ароматное масло розы.
  И нагая вышла в зал.
  К танцующим.
  Как же они танцевали!
  
  Медведь танцевал с удовольствием.
  Анжей танцевал с безысходностью.
  Остальные купцы плясали от страха.
  "Танцуйте, пока вы купцы!"
  Я лупцевала купцов кожаным ремнём.
  С трудом купцы вырвались.
  Покинули ловушку.
  Убежали.
  Проклинали меня.
  Осыпали проклятиями мой башмак.
  И особенно досталось плохих слов моей белой киске - белой ручной медведице.
  
  О ПЛОХОМ НАПОМИНАЮТ ШРАМЫ.
  
  Через три дня Ребекка и я торговали корюшкой.
  Торговля шла бойко.
  Вдруг, я увидела тех купцов.
  И Анжея вместе с ними.
  "Что, Луиза, - купцы меня спрашивают. - Жива ли твоя белая киска?
  Может быть, хочет, чтобы мы снова для нее сплясали?"
  "Милости прошу, - я засмеялась. - Только побольше приносите угощения для моей белой киски.
  Она отъелась за три дня.
  Теперь в десять раз сильнее.
  И в семь раз злее.
  Вот вы с ней попляшете!"
  "Сама пляши со своей киской", - купцы выкатили глаза.
  Бочком!
  Бочком!!
  И подальше от меня.
  Лишь купец Анжей остался.
  С надеждой на меня смотрит.
  Но тут встряла Ребекка.
  "Луиза?"
  "Да, Ребекка?"
  "Что это за белая киска?
  Я не видела у тебя белую киску. - Ребекка грозно сверкает глазищами. - Ты показала купцам свою..."
  "Ребекка, - я подружку обняла. - Белой киской я называла белую медведицу.
  Она помогла мне с купцами справиться".
  "Хорошо ли это? - купец Анжей качал головой. - Купцы - люди степенные.
  Нас не надо киской пугать".
  "А ты здесь при чем?" - Ребекка сузила глаза.
  
  КУПЕЦ ВСЕГДА ПРИ ДЕЛАХ.
  
  "Йа? - купец Анжей пытался сцепить пальцы на животе.
  Но живот настолько большой...
  И купец слишком круглый.
  Рука до руки не доставала... - Ребекка.
  Ты - подружка Луизы?"
  "Очень", - Ребекка с подозрением переводила взгляд с купца на меня и обратно.
  "Вы очень подружки, - Анжей набрался смелости. - Поэтому я прошу у тебя руки и сердца Луизы..."
  "Чтооооо?" - Я и Луизу взвизгнули.
  Одновременно взвизгнули.
  У нас часто все выплескивалось одновременно.
  "Я хочу взять в жены Луизу!" - Купец сказал.
  Теперь наша очередь.
  "Понятно, - Ребекка опустила глаза. - Мне - в самом деле - все ясно.
  Ты решил поселиться в нашем домике.
  И, если я не хочу рисковать моей Луизой, то придется согласиться.
  Почему-то я так и думала".
  Ребекка бросила на Анжея взгляд.
  Если бы Анжей хорошо знал Ребекку, то насторожился бы.
  Но Анжей был доволен своей победой:
  "Я сделаю все, чтобы вам было хорошо, - купец захихикал. - Найму помощников". - Купец наклонился.
  Быстро схватил рыбку корюшку.
  Бросил в рот.
  
  
  ГЛАВА 742
  
  АКУЛА
  
  Ребекка вскинула руку.
  Была против.
  Против всего.
  И против корюшки.
  И против купца Анжея.
  Но опоздала.
  Купца уже не остановить.
  
  НЕ ПЫТАЙСЯ ОСТАНОВИТЬ РАЗОГНАВШЕГОСЯ, ЕСЛИ ОН ОЧЕНЬ ТОЛСТЫЙ.
  
  "Ребекка! - Анжей засопел. - Если ты не согласна...
  То не беспокойся.
  Я тебя пристрою в свой шатер на ярмарке.
  Будешь торговать коврами".
  Глаза купца встретились с глазами Ребекки.
  Молчаливая схватка взглядами.
  Я была поражена.
  Выпрямила спину.
  Потом слегка усмехнулась.
  С презрением усмехнулась...
  Мой смешок утешил Ребекку.
  Но не слишком утешил...
  Ребекка негромко сказала:
  "Без Луизы я могу закиснуть, - Ребекка смотрела на меня. - Расставание может меня убить".
  "Ребекка, - купец нахмурился. - Тебе откупных монеток мало будет?
  Тебе нужен любовник? - Купец Анжей изо всех сил старался изобразить недоумение. - Я буду твоим любовником".
  Похоже, купцу удалось удивить Ребекку.
  Она присела на корзину.
  Сцепила руки за головой.
  Даже улыбнулась.
  "Совершенно ты прав, купец".
  Тогда и купец Анжей улыбнулся в ответ.
  Но он не знал Ребекку.
  Совсем ее не знал.
  Его маленькие глазки оживились.
  Неожиданно заблестели.
  Блеск был радостным.
  "Я все утрою, - Анжей пообещал. - Он рассматривал корюшку. - Рыбку можете домой нести.
  Поджарьте мне рыбки на свадьбу.
  Я люблю слегка поджаренную..."
  
  ЛЮБИТЬ РЫБКУ ТРУДНЕЕ, ЧЕМ ЛЮБИТЬ ЖЕНЩИНУ.
  
  "По крайней мере, ты успокоился, купец, - я обрадовалась. - Приятно, когда человек радуется.
  Можешь не обращать внимания на мое мнение.
  Но я спрошу: - Где твой корабль?"
  "Корабль? - брови купца поползли на лоб. - Мой корабль в порту.
  Я обычно разрешаю команде отдохнуть.
  Редко проверяю, чем команда занимается.
  А в чем дело, Луиза?"
  "Анжей!
  Дело в том, что наш с Ребеккой дом - не твой корабль.
  А я и Ребекка - не команда твоя.
  На этом разойдемся мирно..."
  Я вертела в руке широкий нож для потрошения большой рыбы.
  Купец намек понял.
  Он раскрыл глаза.
  В них отражалась корюшка.
  Корюшка в глазах.
  Ничего больше, чем рыбка корюшка...
  
   - Луиза!
   - Да, Нострадама!
   - Ты натерпелась.
   - ТЕРПЯТ ПО НУЖДЕ.
   - Сколько нам еще идти? - Нострадама вглядывалась в снега.
   - Если бы я знала...
  Если бы я знала, сколько еще идти.
  Я бы подготовилась тщательнее.
  Но назад нам дороги нет.
  Ты убила купца.
  А я...
  Йа убила бы купца.
   - Только вперед?
   - Очень.
  Нострадама!
  Очень только вперед! - Акула обняла подружку.
  Они шли и шли.
  Придумывали себе занятие.
  Чтобы отвлекаться во время снежного пути.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Сыграем в слова?
   - Сыграем.
  Говори первое слово.
   - Пирамида.
   - Хм...
  Нострадама!
  Почему пирамида?
  Мы же там были в рабстве.
   - Потому что пирамида - тепло.
  А нам сейчас...
  Ну, не холодно.
  Нордячек холодом не испугать.
  Нам сейчас не очень уютно.
  Если бы было тепло, то мы бы с тобой шли без одежд.
  Легче идти.
   - Только идти легче без одежд? - Акула скосила глаза на подружку.
  
  БЕЗ ОДЕЖДЫ ВСЕ ЛЕГЧЕ.
  
   - Твоя очередь, Акула.
  Пирамида заканчивается на А.
   - Ахонь!
   - Что за Ахонь?
   - Ахонь - так портовые грузчики называют огонь.
  Они так смешно говорят.
   - Портовые грузчики говорят - как кур доят, - Нострадама засмеялась.
   - Как кур доят! - Акула захохотала.
  Долго не могла остановиться: - Нострадама?
   - Да, Акула!
   - Не смеши меня.
  От бурного смеха выступают слезы.
  И замерзают на щеках.
   - Тогда говори правильное слово на А.
  Твоя очередь, Акула.
   - Акула.
   - Ха!
  Свое имя назвала.
  Имена не считаются.
   - Акула - не только мое имя.
  Акул в море много.
   - Пусть будет акула.
  Но кличку Акула ты себе взяла в рабстве.
  Тоже словечко из рабства.
  Значит, мне снова на А.
  Амиго!
   - Амиго?
  Что за Амиго? - наступила очередь удивиться Акуле.
   - Надсмотрщик Бомбей называл своего друга - Амиго.
   - Амиго - имя.
  Имена в игре не участвуют.
   - Нет, Акула.
  Амиго не имя.
  Амиго - друг.
  Надсмотрщик Бомбей называл своего друга...
   - Называл другом?
  Ха!
  Нострадама!
  Неужели, ты не можешь придумать слово на А?
  И...
  Почему-то все слова наши из рабства.
   - На А... - Нострадама вытянула губки дудочкой. - Ананас!
   - Ананас, потому что ананасками называли главных рабынь?
  Снова слово из рабства?
   - Ананас - потому, что ананас вкусный.
  Ананас к ананаскам не привязан.
  По крайней мере, сейчас...
   - Я бы скушала ананас, - Акула вздохнула. - Ананасы вкусные.
   - Об ананасах забудь, Акула.
  И об "ананасках" забудь.
  Мы в Норде.
  Ярмарка далеко сзади осталась.
  Ананасы на ярмарке.
  И то - дорогущие.
  И не всегда купцы привозят ананасы.
   - Нельзя забыть то, что хочешь.
  
  АНАНАС НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ.
  
   - Я бы тоже не отказалась от ананаса, - Нострадама вздохнула. - Зря я его назвала.
   - Тогда скажи другое слово, Нострадама.
   - Алыча...
   - Алыча - слива по-ихнему, - Акула согласилась. - Мы об этом узнали в рабстве.
  Слива...
  Алыча...
  Сочная.
  Сладкая.
  С кислинкой.
  И красивая алыча.
   - Когда ешь алычу... - Нострадама закатила глазища. - Хватит, Акула.
  Не хочу больше играть в слова.
  У нас одни фрукты...
  ВСЕГДА ХОЧЕТСЯ ТО, ЧТО ТРУДНО ПОЛУЧИТЬ.
   - Не всегда хочется то, что трудно получить, - Акула возразила. - Иногда оно рядом.
  То, что хочется.
   - Оно или она?
  Оно или она рядом, когда хочется? - Нострадама наклонила головку к левому плечу.
   - У нас все разговоры с намеками, Нострадама.
  С тонкими намеками.
  Нужно говорить прямо.
   - Норд - страна интриг.
  Прямо у нас не говорят.
   - Это ужасно, Нострадама.
   - Что ужасно?
  Норд ужасен для тебя, Акула?
   - Нет.
  Норд для меня прекрасен.
  Ужасно, что иногда приходится говорить криво.
  Особенно, если нужно действовать быстро.
  Например, корабль идет на льдину.
  И капитану докладывают:
  "Кэп!
  Вроде бы.
  Спереди по курсу.
  Ледяная гора.
  Наш корабль как бы на нее сносит.
  Может быть..."
  Или на охоте.
  Увидели охотники оленя.
  И начинают охотники спорить.
  Интриги плетут.
  Пока охотники интриги плетут, олень успеет наесться.
  И уйдет в горы.
   - Поэтому нужно охотиться поодиночке.
  Зачем два охотника на охоту выходят?
  Если по одному - то каждый по оленю добудет.
  А, если вместе охотники пойдут, то только одного оленя принесут.
  Да и то - не всегда...
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Помнишь, когда мы рабстве были...
   - Конечно, помню.
   - Не перебивай.
  Я не закончила предложение.
  Вспомни, как местные надсмотрщики переговаривались.
   - Кошмар, как они разговаривали, - Нострадама захихикала. - Растягивали слова.
  Если хотели вина, то сразу так не говорили.
  Почему-то никто не хотел прямо предложить.
  Боялись ответственности? - И Нострадама смешно передразнивала надсмотрщиков:
  "Къянтий?"
  "Да, Буссолио".
  "Жарко сегодня".
  "Очень печет".
  "А это еще солнце не понялось".
  "Когда солнце поднимется.
  Встанет посередине неба...
  Тогда жара еще сильнее будет".
  "Когда поднимется.
  Когда встанет.
  Тогда всегда жарко".
  "В жару, чем больше воды пьешь, тем больше воды выходит".
  "Вода в жару не очень помогает".
  "Помогает.
  Вода помогает.
  В жару вода помогает.
  Но ты правильно заметил.
  Не очень вода в сильную жару поможет.
  Вся через пот выйдет".
  "Но ведь можно пить не только воду".
  "Согласен.
  Пить можно молоко верблюдиц".
  "Молоко верблюдиц жирное".
  "Молоко верблюдиц вкусное".
  "Но...
  Молоко верблюдиц в жару тоже не спасет от жажды.
  Как и вода".
  "Не спасет молоко верблюдиц".
  "Тень спасает в жару".
  "Да.
  Я согласен с тобой, друг.
  В жару тень поможет".
  "Но тень не выпьешь".
  "Как же можно тень пить?
  Тень даже потрогать невозможно".
  "Получается, что тень спасает от сильной жары.
  Но тень не утоляет жажды".
  "Не утоляет жажду тень".
  "В тени хорошо сидеть".
  "Сидеть везде хорошо".
  "Но сидеть в тени лучше, чем сидеть на солнцепеке".
  "Да.
  Сидеть в тени приятнее, чем сидеть на солнцепеке".
  "Но мы вынуждены сидеть на солнцепеке.
  Мы следим за рабами".
  "Мы присматриваем за рабами".
  "Рабы хитрые.
  Они камни таскают.
  Поднимут камень на плечо.
  И несут.
  От камня на раба тень падает".
  "Рабам легче, чем нам".
  "Нам, надсмотрщикам, тяжелее, чем рабам".
  "Раб не думает о жажде.
  Жажда не мучает раба.
  Раб думает о камнях.
  О работе раб думает.
  Поэтому рабу проще, чем нам".
  "Мы же страдаем от жары".
  "Да!
  Надсмотрщики страдают от жары.
  Никто так от жары не страдает, как мы!"
  "И не можем утолить жажду водой".
  "Даже молоком верблюдицы не утолим жажду".
  "И тень нам никто не принесет".
  "А может быть...
  Вино утоляет жажду..."
  "Вино?
  Вино - да!
  Вино утоляет жажду.
  Более того - когда пьешь вино, о жажде забываешь".
  "Очень.
  Очень о жажде забываешь, когда пьешь вино".
  "Вино утоляет".
  "Вино охлаждает".
  "Вино освежает".
  "Если мы.
  По кружечке.
  По кружечке вина выпьем.
  То ведь - ничего страшного".
  "Кружка вина - не страшно.
  Кто же испугается кружку вина.
  Тем более что мы пить вино не будем.
  Мы будем вином утолять жажду".
  "Кувшин вина?
  Или большую амфору?"
  "Конечно, амфору неси.
  Мы будем на нее смотреть.
  Смотреть на большую амфору с вином приятнее, чем смотреть на маленький кувшин с вином".
  Так надсмотрщики постепенно приближались к попойке, - Акула засмеялась.
  
  ПРИБЛИЖАТЬСЯ К ПОПОЙКЕ, КАК ЗАДУМАТЬ ВОЙНУ.
  
  Акула и Нострадама уже шли несколько дней.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Идем и идем.
  Даже скучно стало.
   - Тебе со мной скучно, Акула?
   - Нет, Нострадама.
  Мне с тобой весело.
  Без тебя я бы уже сошла с ума.
   - Спасибо, Акула.
   - Спасибо?
   - Мне тоже скучно, Акула.
   - Со мной скучно?
   - Нет.
  С тобой мне приятно, Акула.
  Без тебя я бы не...
  Без тебя я не...
   - Будем говорить обо всем, Нострадама.
   - Обо всем, что попало.
  Будем говорить.
   - Сегодня холодно, Нострадама.
   - Очень холодно сегодня, Акула.
  Поэтому по одному слову будем говорить.
  Чтобы не обжечь морозом грудь.
   - Солнце, - Акула начала.
   - Снег.
   - Ветер.
   - Мороз.
   - Дорога.
   - Путь.
   - Лед.
   - Море.
   - Ночь.
   - Скоро ночь.
   - Прочь.
   - Очень прочь.
   - Дружба.
   - Наша дружба.
   - Крепкая.
   - Как лед.
   - Ты меня?
   - Очень.
  И я тебя.
   - Очень?
   - Очень.
  
  КОГДА ОЧЕНЬ, ТО ВСЕ ОЧЕНЬ.
  
  Так подружки забавлялись.
  К концу следующего дня Акула закричала:
   - Горы!
   - Небо! - Нострадама ответила безучастно.
  Она продолжала игру в одно слово.
   - Нострадама!
  Я вижу горы!
  Настоящие!
  Впереди!
  На горизонте!
   - Белые Горы, - Нострадама распахнула глазища. - Неужели, те самые Белые Горы?
   - По крайней мере, они белые.
   - Значит, и Белый Город рядом?
   - До гор еще дойти надо, - Акула приложила руку ко рту. - Не меньше дня.
   - Но теперь будет легче.
  Легче идти.
  КОГДА ЦЕЛЬ ВИДНА, ТО РАССТОЯНИЕ ДО НЕЕ СОКРАЩАЕТСЯ.
   - Неужели, мы... - Акула не выдержала.
  Побежала вперед!
   - Акула!
  Кто первая добежит до Белого Города, та и будет его хозяйкой, - Нострадама догнала подружку.
   - У Белого Города есть хозяйка.
  Елисафета!
   - Я пошутила, Акула, - Нострадама схватила подружку за руку. - Но пробежаться можно.
  Теперь все можно.
  Нас ничто не остановит.
  Мы экономили силы.
  Экономили еду.
  А еды осталось - Огого!
  Бежим!
   - Бежим! - Акула сжала ладошку Нострадамы.
  
  НЕ БЕГАЙТЕ НА МОРОЗЕ.
  
  Первое правило, которому родители в Норде учат детей.
  Мороз обманывает.
  Мороз бодрит.
  А потом сжигает...
  Акула и Нострадама жизнерадостно улыбались.
  Играли в жизнь.
  Может быть, и Норд играл с ними?
  Подружки смеялись.
  Словно рехнулись.
  Добрые подружки.
  Они не могли остановить чудесное мгновенье.
  С удовольствием веселились.
  Белы горы поражали воображение.
  И...
   - Акулаааааа, - Нострадама не заметила полынью.
  Как заметить под тонким слоем снега?
   - Нострадамааааа! - Акула следом за подружкой полетела в черную воду. - Мешки бросай. - Акула избавилась от своей ноши. - Они нас на дно утянут.
   - Уже бросила мешки, - Нострадама барахталась. - Я не очень.
  Не очень умею плавать.
   - В Норде все не очень.
  В ХОЛОДНЫХ ЗЕМЛЯХ ХОРОШИХ ПЛОВЦОВ НЕ НАЙДЕШЬ.
  Снимай одежду.
  Иначе нам не выбраться.
   - Акула?
   - Раздевайся, Нострадама, - Акула лихорадочно стягивала с себя шубку.
  Меха намокли.
  Камнем тянули на дно.
   - Я поднырну.
  Вытолкну тебя.
  Так хоть ты одна спасешься.
   - Не геройствуй, Нострадама.
  Если бы можно было так, то я бы давно поднырнула под тебя.
  И вытолкнула бы тебя.
  Нырять нельзя.
  Не вынырнешь.
   - Меня затягивает, - Нострадама цеплялась за кромку льда.
  Руки соскальзывали.
   - Сапоги снимай.
  Меховые сапоги.
   - Уже сняла.
  Целиком разделась.
   - И я целиком разделась.
  Нострадама!
  Тебя затягивает паника.
  Успокойся.
  Мы обе успокоимся.
  И выползем на лед.
  Ногтями скреби.
  Цепляйся! - Акула извернулась.
  Ей повезло.
  Она ухватилась за примерзшую льдышку. - За меня хватайся.
  Отдохнем пару мгновений.
  И рывком освободимся.
   - Йа... - Нострадама держалась за ноги подружки.
  
  ИНОГДА ЦЕПЛЯТЬСЯ ЗА ЖИЗНЬ ПОЛУЧАЕТСЯ В САМОМ ПРЯМОМ СМЫСЛЕ.
  
   - Нострадама?
   - Да, Акула!
   - Готова?
   - Очень.
   - Сейчас...
  Сейчас, или никогда, - Акула сжала зубки.
  Подтягивала себя. - Теперь все будет хорошо.
  Не отпускай руки.
   - Я уже держусь, - Нострадама наполовину вылезла из полыньи.
   - Не делай резких движений, Нострадама.
  Иначе соскользнём. - Акула завоевывала пространство.
   - Что сказать? - Акула тяжело дышала.
   - Скажем, что мы спаслись, - Нострадама растирала подружку жёстким снегом. - Спаслись, но ненадолго.
   - В Норде нельзя падать духом?
  Ты же это знаешь лучше, чем я.
  Ты из северных земель.
   - Мы голые.
  Абсолютно голые на морозе, - Нострадама сбила ледяную корку со лба.
  Смотрела в черную живую полынью. - Вся еда.
  Вся одежда.
  Все осталось под водой.
   - Мы отдали дань снегам Норда.
  Принесли жертву, - Акула поднялась. - Теперь у нас все будет хорошо.
   - Да, Акула.
  Теперь у нас все будет хорошо, - Нострадама взяла подружку за руку. - Пойдем.
  Нельзя останавливаться.
  Мы дойдем.
  Обязательно дойдем.
   - Ничего страшного, что мы все потеряли, - Акула шла осторожно.
  Всматривалась.
  Теперь не пропустит полынью. - Мы бежали.
  Поэтому не заметили полынью.
  Не почувствовали ее.
  Теперь мы готовы.
   - Да, Акула.
  Мы уже готовы.
   - Найдем горячий источник.
  Согреемся в нем.
   - В Норде попадаются горячие воды, - Нострадама кивнула.
   - В горячей воде водится горячая рыбка.
  Согреемся.
  Покушаем.
   - Покушаем.
  Согреемся. - Нострадама улыбнулась. - Оленя поймаем.
  Заберемся в оленя.
  Олень нас спасет от холода.
  Мясом и шкурой спасет.
   - Обязательно, - Акула пожала руку подружке.
  
  КОГДА НЕТ НИЧЕГО, ТО ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОЯВЯТСЯ ТЕПЛО И ЕДА.
  
  Акула и Нострадама понимали.
  Шли и понимали.
  Что ни оленя...
  Ни горячего источника они не увидят...
  Не увидят больше.
  А, если бы мелькнул олень на горизонте.
  То не подпустит к себе.
  А горячий источник?
  Сколько в нем можно сидеть?
  Но не говорили об этом.
  Нельзя останавливаться.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Мне уже не холодно.
   - Это очень плохо, Акула.
  Мне тоже уже не холодно.
  Я не чувствую холода.
  Поранила ноги об острую льдину.
  Кровь капает.
  Но я не чувствую боль.
   - Где кровь? - Акула наклонилась. - Ужас!
  Надо...
   - Не надо, Акула.
  Нельзя останавливаться.
  Идем.
  Идем... - Нострадама погладила подружку по щеке. - Ты плачешь, Акула?
   - Это не слезы.
  Лед.
  Просто лед на щеках.
  Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Глупо получилось.
  Мы сбежали из рабства.
  Там было жарко.
  Мы в своем родном Норде.
  И...
  И замерзаем.
   - В рабстве мы сгорали.
  Медленно сгорали на жаре.
  В пустыне жаркой так же опасно, как в пустыне ледяной.
  Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Я рада.
   - Чему ты рада, Нострадама?
   - Рада, что я с тобой.
   - Да?
  Я бы не сказала тебе раньше.
  Но я тоже счастлива.
  Счастлива, что я с тобой.
  
  
  ГЛАВА 743
  
  АКУЛА
  
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Я хочу тебе сказать...
  Перед тем, как мы...
  Перед тем, как мы не сможем уже говорить...
   - Тсссс! - Акула приложила пальчик к губам подружки. - Мы не одни.
  
  ОДНИХ БЫВАЕТ НЕСКОЛЬКО.
  
   - Волки.
  Снежные волки, - Нострадама пропищала.
   - Много волков.
  Волков мало не бывает. - Акула застыла. - Я не хочу умереть в пасти волка.
  И выйти из него...
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Мы без одежды.
  Наши шубки не застрянут в зубах волков.
   - Самое время подумать о зубах волков, Нострадама.
  Что наша одежда не застрянет в зубах волков.
  Заботливая ты. - Акула закрыла собой Нострадаму.
  Но все оказалось напрасно.
  Волки окружили кольцом.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Бежим?!!
   - Куда бежать?
  Сквозь стаю снежных волков?
   - Бежать лучше, чем стоять.
  По крайней мере, в нашем случае.
  Вдруг, мы прорвемся...
  Волки испугаются нашего натиска.
  Отступят.
  Пропустят нас.
   - Куда пропустят?
  Нострадама.
  Мы все равно замерзнем, - Акула склонила головку.
   - Акула!
  Я не узнаю тебя.
  Ты же была...
  Ты же стала акулой.
  Зубастая.
  Никогда не отступала.
   - Акула?
  Я Акула?
  Нет, Нострадама.
  Я - Луиза.
   - Акула!
  Ну, пожалуйста.
  
  ЕСЛИ ПОЖАЛУЙСТА, ТОГДА - ЛАДНО.
  
   - Я - Акула! - Луиза присела.
  Отбила кулачком кусок льда.
  Из раненой ладони хлынула кров.
  Глаза волков заблестели.
  Волки подняли морды.
  Самый крупный завыл. - Теперь бежим, Нострадама. - Акула кусала губы. - Сейчас я могу тебе сказать, Нострадама.
  Да.
  Скажу.
  Иначе бы не призналась.
  Ты...
  После Ребекки.
  После того, как ты рискнула всем из-за меня.
  Ты стала для меня...
  Ты - моя самая близкая...
  Самая самая близкая...
  Подруга.
   - Я ничего не отвечу, Акула.
  Потому что ты все сама знаешь обо мне.
  И...
  Потому что нет времени.
  Волки сужают кольцо.
  Они приближаются.
  Бежим! - Нострадама потянула Акулу за собой.
   - Мы за нас! - Акула подняла руку с ледышкой.
  Летела на ближайшего волка.
  Он широко расставил передние лапы.
  Наклонил голову.
  Показал устрашающие клыки.
  В синих глазах снежного волка плескалась древняя ярость. - Прорвемся! - Акула подпрыгнула.
  Но...
  Сзади на нее налетело.
  Мощное.
  Неукротимое.
  Меховое.
  Снежный волк сбил девушку с ног.
  Тотчас налетели другие волки.
  Они только и ждали.
  На Акулу навалились.
  Вжали в снег.
  Акула распахнула глаза.
  В них сразу забился снег.
  Крик застрял в горле.
  "Сейчас...
  Клыки разорвут мою шею.
  Или волки начнут с другого?
  Как это произойдет?
  Но я ничего не увижу. - Акула сжала зубы.
  
  КАЖДЫЙ УМИРАЕТ ПО-СВОЕМУ, НО ВСЕ ЛЮДИ ЗНАЮТ И ПОНИМАЮТ, ЧТО УМРУТ.
  
  Но... - Что происходит? - Акула не могла пошевелиться. - Почему волки не грызут меня?
  Я - ядовитая?
  Горькая я?
  Но, чтобы узнать, что я горькая, волки должны сначала распробовать".
   - Акула? - Донеслось издалека.
   - Нострадама?
   - Волки меня не едят.
   - И меня не едят, Нострадама.
  Может быть, они сытые?
   - Я тоже так подумала.
  Что волки сытые.
  Держат нас до...
  До голода держат. - Голос Нострадамы бесцветный. - Хотят сожрать тепленькими.
  А пока...
  Пока они меня греют.
  Ты - как, Акула?
   - Меня тоже, как бы греют.
  Навалились.
  Не дают пошевелиться.
  Ой!
  Уже дают.
   - Едят тебя, Акула? - Нострадама взвизгнула. - Или...
   - Никаких едят.
  Никаких или, - Акула огрызнулась.
  Волки с меня слезли.
   - И с меня.
  С меня тоже волки слезли.
   - Нострадама!
  Если волки отступают, то это означает только одно...
  Что они увидели нечто более сильное и опасное, чем целая стая снежных волков.
  Я даже представить не могу. - Акула поднялась.
  И... - Теперь понимаю.
  Волки ждали свою предводительницу.
  Снежную волчицу! - Акула подбежала к Нострадаме.
  Обняла ее.
  
  ВОЛКИ БОЯТСЯ ТОЛЬКО ВОЛКОВ.
  
   - Девушка на волке сидит, - Нострадама прошептала. - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Получается, что мы дошли?
   - Получается, что дошли.
  И, кажется, я знаю, как зовут эту девушку.
   - Вы знакомы?
   - Нет.
  Я ее раньше не видела.
  Не знаю ее.
  Но она...
  Она - Елисафета.
   - Ты уверена, Акула?
   - Я уверена, как и то, что я - Акула!
   - НА УВЕРЕННЫХ ВОДУ ВОЗЯТ.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Под ней огромная снежная волчица.
  Как лось...
  Как лось величиной.
  Я не представляла, что подобные волчицы бывают.
   - В снегах отъелась волчица.
   - А эта...
  Елисафета.
  Она в одной шубке.
  На голое тело.
  Шубка расстегнута.
   - Ага.
  И Елисафета - если только она - молчит.
  Изучает нас.
   - Мне даже страшно стало.
  Неловко.
  Глазища огромные.
  В глазах - лед.
  Волосы - снега Норда.
  Неужели, ей не холодно.
   - На нас посмотри.
  Голые стоим.
  Беседуем
   - Нас волки согрели.
  Немножко согрели.
   - Елисафета, наверно, ждет, что мы к ней подойдем.
   - Кланяться будем?
   - Вот еще!
  
  ЧТОБЫ КЛАНЯТЬСЯ, СНАЧАЛА НУЖНО УЗНАТЬ ЧЕЛОВЕКА, ИНАЧЕ ПОКЛОНИШЬСЯ КАКОМУ-НИБУДЬ Г...НУ.
  
  Подружки переглянулись.
   - Эээээ, - Акула протянула.
  Не знала, с чего начать.
  Разозлилась на себя за нерешительность.
  И спросила резко. - Твои волки?
   - Волки никому не принадлежат, - девушка на волчице даже не сделала попытку спуститься вниз. - Волки сами по себе.
  Они бы удивились, если бы узнали, что люди думают, что волк может быть чьим-то.
   - Но...
  Они нас не сожрали.
  И ты.
  Ты сидишь верхом на волчице.
  Словно оленя оседлала.
  Значит, она ручная.
  Ты ее приручила.
   - Снежная волчица - не ручная.
  Просто...
  У меня с ней понимание.
  С волками понимание.
  Мы уважаем друг друга.
  Но не навязываемся.
  Попробуй.
  Сунь ей кулак в пасть.
   - Не станем пробовать, - Акула не знала, как пробиться сквозь ледяное безразличие девушки на волчице. - Вы уважаете друг друга.
  Может быть, проявишь немного уважения и к нам...
   - За что вас уважать?
   - Хотя бы за то нас уважай, что мы через снега пробивались к тебе, - Нострадама задрала подбородок. - Ведь ты - Елисафета.
   - Я - Елисафета, - девушка даже не моргнула. - То, что вы пробивались через снега - не повод для уважения.
  Вам надо.
  Вы и пробивались.
  Мы вас не звали.
   - Ты нас не звала.
  Но мы пришли, - Акула выкрикнула.
  Снежные волки зарычали.
  Шерсть на шее снежной волчицы поднялась.
   - Не кричите на меня.
  Снежные волки уважают меня.
   - Ты уже говорила о том, что тебя волки уважают, - Акула перебила ее. - Наверно, все тебя уважают.
  И тюлени.
  И рыбы.
  И осьминоги.
   - Да.
  Я понимаю их.
  Они понимают меня.
   - Зато ты не понимаешь нас, - Акула показала зубки. - Мы не понимаем тебя.
   - Снизь тон, - Елисафета предупредила. - Волки могут сорваться.
  Набросятся.
  Я их, конечно, отгоню.
  Но будет поздно.
  Без вырванного сердца вы долго не проживете.
   - Ты нам угрожаешь, Елисафета?
  Мы по-другому представляли встречу. - Акула наклонилась.
  Растирала снегом Нострадаму.
  
  ВСТРЕЧИ ЧАЩЕ ВСЕГО РАЗОЧАРОВЫВАЮТ.
  
   - Я не знаю вас.
  Вы не знаете меня.
  Вы - кто? - Елисафета не двигалась.
  Белая волчица прилегла на снег.
   - Я - Акула...
   - Акула? - Подобие удивления промелькнуло глазах Елисафеты.
   - Ее имя - Луиза, - Нострадама быстро-быстро говорила.
  Чтобы не было недоразумений. - Мы из Норда.
  Я - Нострадама.
  Я родилась и жила в северных снегах Норда.
  Мы познакомились в плену.
  Нас увезли в рабство.
  Моя Акула, - Нострадама дерзко выделила слово "моя". - Моя Акула - очень смелая.
  Она к тому же безумно красивая.
   - Да уж, - Акула криво усмехнулась. - Шрам через все лицо делает меня безумно красивой.
   - Ты очень красивая, - Нострадама даже ножкой притопнула.
  И снова говорила Елисафете: - Луизу на галере хотел надсмотрщик.
  Ну, сама понимаешь, Елисафета.
  За Елисафету заступился другой надсмотрщик.
  Ты не спрашиваешь - почему.
  Почему надсмотрщик защитил рабыню?
   - Не спрашиваю.
  Я слушаю.
   - Слова для тебя - на вес золота, - Нострадама пробурчала.
   - СЛОВА ДЛЯ МЕНЯ - НА ВЕС ДРУЖБЫ, - Елисафета сухо ответила.
  
  ДРУЖБА ИЗМЕРЯЕТСЯ КОЛИЧЕЕСТВОМ СЛОВ.
  
   - Надсмотрщик Цезий был...
  Оскоплен.
  У него мужское изуродовано, - Нострадама понизила голос. - Цезий желал отомстить своему обидчику.
  Он отомстил.
  Позже отомстил.
  С нашей помощью.
  Долгая история.
  Надсмотрщик Цезий выбрал Луизу.
  Потому что она смелая.
  Луиза сбросила за борт другого надсмотрщика.
  Который ее хотел...
  Цезий знал об этом.
  Но не выдал Луизу.
  Я уже сказала, что она нужна была ему.
  Для осуществления его планов.
  Но Цезий предупредил.
  Сказал, что в рабстве на красавицу Луизу будут лезть другие надсмотрщики.
  Поэтому, если она не желает с ними...
  То нужно быть...
  Уродиной.
  Луиза согласилась.
  Она пожертвовала своим лицом.
  Чтобы все остальное осталось целым.
  Цезий провел кинжалом через все лицо моей Луизы, - голосок Нострадамы дрогнул.
  Она перевела дыхание.
  Затем продолжила. - Еще Цезий изуродовал роскошные волосы Луизы.
  В одном месте подрезал.
  В другом месте выскоблил.
  Ну, разумеется, волосы на голове.
  Там...
  Там у Луизы почти нет волосков.
  Как и у многих девушек Норда.
  Кстати, у тебя тоже там гладко. - Нострадама промолчала.
  Ждала, что Елисафета что-то добавит.
  Ведь тема живая.
  О волосиках там...
  Но Елисафета была холодна.
  Холодна внешне.
  
  ДЕВУШКИ, КАК ПЛАНЕТЫ: ГОРЯЧИЕ ВНУТРИ, ХОЛОДНЫЕ СНАРУЖИ.
  
   - Дальше прошло, как Цезий и предсказывал, - Нострадама не дождалась ответа Елисафеты.
  Поэтому продолжила спокойно. - Красивых рабынь продали отдельно.
  Поштучно.
  Нас же - отдали всем стадом.
  На строительство пирамиды.
  Местный фараон строил пирамиду для себя.
  Вернее, рабы за него строили.
  Кстати...
  Луиза...
  Когда уже шрам у нее появился.
  Сменила имя.
  Она сама назвала себя - Акула.
  И теперь это ее настоящее имя.
   - Ты рассказала за подругу, Нострадама.
   - Да.
  Нострадама рассказала за меня, - Луиза ответила с вызовом. - Нострадама меня...
  Нострадама показала себя преданной подругой.
   - Нострадама предана тебе.
  А ты ей?
   - Допрос? - Акула сузила глаза.
   - Да.
  Допрос. - Елисафета не смутилась.
  Ее ничто не смущало.
  По крайней мере, так казалось.
   - Если тебе любопытно, - Акула процедила сквозь зубы. - Да.
  Нострадама...
  Я за Нострадаму на все готова.
  Теперь.
  Совсем недавно у меня была подруга.
  Ребекка.
  Но...
  Об этом не обязательно.
   - Об этом не обязательно, - Елисафета даже не кивнула.
  Обратилась к Нострадаме: - Не все в твоем рассказе гладко, Нострадама.
  Твою подругу изуродовали.
  Ее лицо кинжалом.
  Шрам остался.
  Хотя...
  Я не обратила внимания на шрам.
  Даже не заметила его.
  Пока ты не сказала.
   - А на что ты смотрела? - Акула вставила с неприязнью. - Ты не смотрела на мое лицо?
  На что же ты смотрела тогда? - Акула ладонями прикрыла груди.
  
  НА ЧТО СМОТРЯТ У ДЕВУШКИ, ЕСЛИ НЕ СМОТРЯТ НА ЕЕ ЛИЦО?
  
   - Я смотрела на твое лицо.
  Но шрам.
  Он прошел мимо моего внимания.
  Я смотрела в твои глаза.
   - Акула - моя, - Нострадама пропищала. - Нечего с ней заигрывать.
   - Нострадама! - Акула не выдержала.
  Засмеялась.
  "Я голая.
  На морозе.
  В снегу.
  Моя подруга Нострадама тоже мерзнет обнаженная.
  Вокруг свирепые дикие снежные волки.
  Они нас пока не разорвали на части.
  Пока...
  Какая-то Елисафета верхом на огромной снежной волчице.
  Шубка на голое тело.
  А Нострадама думает только о том, что Елисафета заигрывает со мной".
  
  НЕ ДУМАЙ О ДРУГИХ, ДУМАЙ ТОЛЬКО О СЕБЕ, ТОГДА ВСЕМ БУДЕТ ХОРОШО.
  
   - Нострадама, - Елисафета даже не улыбнулась.
  "Умеет ли она улыбаться?
  Может быть, не научилась улыбаться?
  Не научили ее в детстве смеяться?" - Нострадама подумала.
   - Нострадама! - Елисафета повторила. - Ты - красивая.
  Почему тебя не продали со всеми красавицами рабынями?
   - А я думала, что ты невнимательно меня слушаешь, - Нострадама распахнула глазища. - Ты права.
  Меня продали бы поштучно.
  Но я притворялась.
  Я всем говорила, что я с детства хромая.
  И сильно припадала на ногу.
  Хромала для видимости.
  Хромые девушки танцуют неумело.
  Поэтому меня не купили для утех богатого патриция.
  И надсмотрщики не интересовались хромоножкой.
   - Умно, - Елисафета ответила после паузы. - Зачем вы здесь?
   - Мы к тебе пришли.
  В Белый Город.
  В Белые Горы.
   - Зачем?
  Вы - шпионки?
  Вас прислал мой дядя лорд Мальборо?
  Или вы - шпионки короля?
  У тебя, Акула, была подруга.
  Наверняка, знакомые тоже имеются.
  Тебя бы приютили.
  Дали работу.
  А ты, Нострадама...
  Ты из северных земель Норда.
  Почему не вернулась в свои родные места?
   - Нам некуда было идти, - Акула зло ответила.
  Злилась на себя.
  "Понятно, почему Елисафета так холодна с нами.
  Холодна на холоде.
  У нее есть причина подозревать нас.
  Две беглые рабыни.
  Нас легко подговорить.
  Мы могли бы служить шпионками королю или лорду Мальборо.
  Сейчас решается наша судьба.
  Если Елисафета будет уверена, что мы - шпионки...
  Не думаю, что Елисафета натравит на нас снежных волков.
  Но оставить голых на морозе может.
  Верная смерть".
  
  ГОЛЫМИ НУЖНО ХОДИТЬ ТАМ, ГДЕ ТЕПЛО, А НЕ ТАМ, ГДЕ МОРОЗ.
  
  Луиза тщательно подбирала слова для ответа.
  Но Нострадама опередила ее.
  Она говорила горячо.
  ЗАМЕРЗАЕТ, НО ГОРЯЧО ГОВОРИТ:
   - Мы не шпионки.
  Йа...
  Я не вернулась домой.
  Потому что.
  Что потому...
  Я очень привязалась к Луизе.
  И чувствовала, что ей нужна моя поддержка.
  Поэтому я осталась с ней.
  Несмотря на то, что Луиза меня прогоняла.
  Ведь она мечтала встретиться со своей подружкой Ребеккой. - В голосе Нострадамы зазвенели хрустальные слезы.
   - И что?
  Акула?
  Ты встретилась со своей подружкой?
   - Мы замерзаем, - Акула не ответила на вопрос.
   - Не замерзнете.
  Вы же сами разделись в снегах Норда.
  Голые шли.
   - Мы провалились в полынью.
   - Жители Норда угадывают, где полынья.
   - Мы развеселились.
  Побежали.
  И...
  Не почувствовали полынью под снегом.
   - Веселились?
   - Да!
  Нам было весело, - Нострадама ответила с вызовом. - А ты - ледяная.
  Даже улыбаться не умеешь
  Устроила допрос.
  Мы замерзаем.
  Мы голодные.
  Ты же какими-то шпионками бредишь.
  Думаешь только о себе.
  Ледяная ты.
  Снежная Королева...
  
  СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА НЕ ИЗ СНЕГА СДЕЛАНА.
  
   - Акула?
   - Да, Елисафета.
   - Ты встретилась со своей подругой?
  С Ребеккой встретилась? - Елисафету с толку не сбить.
   - Да.
  Мы встретились. - Акула цедила по слову. - Если.
  Тебе.
  Интересно.
  Нездоровый интерес.
  Ко мне.
  И к моим подругам.
   - Я же говорила, - Нострадама вставила. - Елисафете ты понравилась.
   - НРАВИТЬСЯ, ДОВЕРЯТЬ, ЛЮБИТЬ - СОВЕРШЕННО РАЗНЫЕ ПОНЯТИЯ, - губы Елисафеты слегка дрогнули.
   - Я поговорила с Ребеккой, - Акула с трудом продолжала. - В рабстве я мечтала.
  Мечтала о том, как сбегу из рабства.
  Приплыву к Ребекке.
  И мы будем жить, как прежде.
  В домике на берегу реки.
  Мы ловили рыбу.
  Охотились.
  Собирали ягоды.
  Излишки продавали на ярмарке.
  Нам было хорошо.
  ТОЛЬКО В ДАВНО БЫВАЕТ ХОРОШО.
  Но...
  Ребекка меня забыла.
  Вернее, не хотела встречи.
  Она меня не искала.
  Даже не думала, чтобы меня спасти.
  А ведь любого раба можно выкупить из рабства.
  Конечно, Ребекка бы рисковала.
  Ее тоже могли захватить в рабство.
  Но существуют и другие пути.
  Ребекка могла попросить наших купцов.
  Дала бы им монет.
  Купцы бы меня выкупили.
  Я об этом много думала.
   - Тебя бы выкупили, - Нострадама прошептала. - А я бы осталась одна.
  В рабстве.
   - Нострадама!
  Я без тебя не ушла бы, - столько в голосе Акулы тепла, что Нострадама растаяла. - Но...
  Ребекка стала подружкой госпожи Беатрис.
  Беатрис - столько же лет, как и нам.
  Но она госпожа с детства.
  Лакомый кусочек для Беатрис.
   - Чем твоя Ребекка заслужила милость госпожи?
   - Ребекка?
  Тебе интересно будет узнать, Елисафета.
  Ты же тоже хочешь стать королевой.
  
  
  ГЛАВА 744
  
  АКУЛА
  
   - Кто сказал?
   - Бродяги в Норде говорят о тебе.
  О твоем Белом Городе в Белых Горах.
  
  БРОДЯГИ ЗНАЮТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЗНАЮТ КОРОЛИ.
  
   - Беатрис хочет стать королевой, - не удивление.
   Елисафета знала. - А Ребекка?
   - Ребекка.
  Она тоже королевской крови оказалась.
  И еще белошвейка Патриция.
  Может быть, и ты Елисафета?
  У тебя есть отметка королевской крови?
  Там должен быть треугольник из родинок.
   - У меня там все чисто.
  Без родинок, - Елисафета ответила безучастно. - Если хочешь - подойди.
  Посмотри.
   - Размечталась, Елисафета, - Нострадама вскрикнула. - Все начинается со слов - если хочешь, посмотри.
   - Я подойду.
  Посмотрю. - Акула решилась. - Тем более что ты раздетая.
  Было бы глупо, если бы ты передо мной сняла штаны.
  А так - все оголено.
  Шубка на голое тело. - Акула подошла.
  Волки озабоченно зарычали.
  Снежная Волчица была спокойна.
  Хрупкая девушка Акула не представляла опасности для Елисафеты. - Действительно.
  Нет родинок.
   - Я стану королевой Норда, - Елисафета смотрела в глаза Акулы.
   - Так говоришь, будто рассуждаешь, что будешь кушать на завтрак.
   - Королевская кровь не дает право повелевать людьми.
  А родинки.
  Родинки можно и свести.
   - Ты станешь королевой, - Нострадама проблеяла. - Потом станешь.
  А мы превратимся в сосульки.
  Сейчас превратимся.
   - Акула?
   - Да, Елисафета.
  Ребекка стеснялась, что знала тебя?
  Она не хотела, чтобы ее госпожа знала, что простая девушка - подруга ее служанки.
   - Я бы не сказала, что Ребекка - служанка госпожи Беатрис, - Акула усмехнулась.
  Вернулась к Нострадаме.
  Обняла ее.
  Нострадама доверчиво опустила головку на правое плечо Акулы. - Скорее - содержанка госпожи.
  Беатрис держит Ребекку при себе.
  На всякий случай.
  Ведь Ребекка может воспользоваться тем, что и она королевской крови.
   - Ребекка тебя прогнала.
   - Не прогнала, - печальная улыбка осветила лицо Акулы. - Она говорила, что может мне иногда помогать.
  Едой.
  Вещами.
  Но запретила приходить к ней...
  
  У СОДЕРЖАНКИ ТОЖЕ МОГУТ БЫТЬ СОДЕРЖАНКИ.
  
   - Ты была в отчаянье, - Елисафета облизнула тонкие губы. - Тебе бродяги сказали о Белом Городе.
  Обо мне...
   - Не показали дорогу, - губы Акулы начали неметь. - Но намекнули.
  Все время идти вдоль берега моря.
  ВАС НАЙТИ ЛЕГКО, НО ДОЙТИ НЕЛЕГКО.
  Я отправилась одна в путь.
  Думала, что Нострадама вернулась в свои северные снега.
  Но Нострадама догнала меня.
  Спасла от смерти.
   - Так уж и спасла, - Нострадама засмеялась. - Я пришла вовремя.
   - Потом вы шли.
  Шли и шли.
  И провалились в полынью.
  Чтобы не утонуть, оставили все в воде.
  И голые думали, что доберетесь до Белого Города.
   - Назад дороги не было, - Акула говорила из последних сил. - Нострадама убила купца.
  В Норде...
  Теперь ты все знаешь...
  Елисафета...
   - Одевайтесь, - Елисафета, наконец, сошла с огромной белой волчицы.
  Взяла два мешка. - В кувшине - моржовый жир.
  Наберитесь сил.
  До Белого Города еще надо идти.
   - Елисафета!
  Ты берешь нас с собой? - Нострадама протянула кувшин Акуле.
  Не стала есть первая.
  Это не ускользнуло от Елисафеты.
  В ее глазах пролетели снежинки.
   - Пойдете за мной.
   - Но.
  Волчица большая, - Нострадама пожала плечами. - Она легко нас донесет троих.
   - Договорись с волчицей, - Елисафета произнесла бесстрастно. - Если она согласится...
   - Но ты можешь ей сказать.
   - Могу.
  Но не буду.
   - Это потому что ты нам до конца не веришь?
   - Не только поэтому.
  Не только потому, что я вам до конца не верю.
  Главное, что Снежная Волчица не доверяет вам...
  Пока не доверяет.
  
  ДОВЕРИЕ ВОЛКА НУЖНО ЗАСЛУЖИТЬ.
  
   - Мы и пешочком, - Акула с удовольствием ощущала, как тепло распространяется по телу. - Мы - привычные.
  Мы - ножками, ножками.
  Мы же - бывшие рабыни.
   - В Белом Городе все - бывшие рабыни, - Елисафета из второго мешка достала куски мяса.
  Подходила к снежным волкам.
  Каждого оделяла едой.
   - Смотри, - Нострадама шептала на ушко Акулы. - Елисафета не бросает мясо в снег.
  Кормит волков из рук.
   - Волки - ее друзья.
  Мы же - будто бы шпионки короля. - Акула ответила едва слышно. - ВОЛКИ ШПИОНАМИ НЕ БЫВАЮТ.
   - Готовы? - Елисафета последний кусок мяса отдала Снежной Волчице.
  Белая Волчица слизнула мясо.
  Елисафета снегом вычистила пустой мешок.
  Мешок сшит из тонко выделанной кожи.
   - Мы?
  Мы готовы? - Нострадама переспросила. - Вроде бы у нас других дел нет.
   - Тогда пойдем, - Елисафета забралась на спину Белой Волчицы.
  Остальные волки бесшумно скрылись в снегах.
  Будто бы превратились в белые сугробы.
  Волчица шла медленно.
  Чтобы Акула и Нострадама не отставали.
   - Елисафета? - Нострадама через некоторое время спросила.
   - Да, Нострадама.
   - А как ты нас нашла?
  Тебе Белая Волчица сказала?
   - Мне сказала Мальва.
   - Мальва?
   - Мальва увидела вас.
   - Где она нас увидела?
  Мальва - твоя подружка?
  Она охотилась в снегах?
  Увидела нас?
  И донесла тебе?
   - Отвечу сначала на вопрос - подружка ли мне Мальва?
  В Белом Городе - все мои подруги.
   - Даже мы?
   - Вы еще не в Белом Городе.
  Мальва?
  Мальва видит не только далеко-далеко.
  Она видит и с закрытыми глазами тоже.
  Мальва видит еще...
  Не скажу больше.
   - Потому что не доверяешь нам?
   - Нострадама.
  Акула.
  Мы же все из Норда.
  Норд - страна интриг.
  Так что...
  Мальва вас увидела.
  Увидела двух голых девушек.
  В снегах.
  На морозе.
  И я помчалась к вам.
  Поэтому не смогла расспросить Мальву о вас подробнее.
  Даже, если бы и спрашивала...
  Мальва не всегда отвечает.
  Мальва...
  Она - Мальва.
  И не смейте даже думать плохо о ней. - В голосе Елисафеты зазвенели льдышки.
   - Мальва нас увидела.
  Спасла от смерти.
  Как же мы можем о ней думать плохо?
  
  ДУМАТЬ ПЛОХО НЕ ПОЛУЧИТСЯ.
  
   - Елисафета?
   - Да, Акула.
   - Ты сказала, что помчалась к нам.
  Но не было похоже...
   - Не похоже? - Елисафета даже не обернулась. - Вы меня осуждаете?
  Подлавливаете на слове?
   - Нет! - Акула и Нострадама ответили одновременно. - Как же можно?
  Ты нас спасла.
   - Не думай, что мы рехнулись, - Нострадама засмеялась. - Хотя ты - ледяная.
  Не улыбаешься даже.
   - Вы казались мне девушками добрыми, - Елисафета, может быть, и шутила.
  Но по ее ледяному голосу - не разобрать. - Вы не возражали, чтобы я дала вам одежду.
  День сегодня чудесный.
  Морозный день.
  Вы же голые.
   - Мы с удовольствием оделись, - Нострадама сжала ладошку Акулы. - Твое появление поразило наше воображение.
  Во-первых, снежные волки.
  Во-вторых, ты на огромной Снежной Волчице.
   - А, если бы я пришла с маленьким снежным тигром?
   - Тигр?
  Снежный?
   - Шучу.
  Шучу.
   - Елисафета!
   - Да, Акула.
   - Ты, когда шутишь - говори.
   - Меня многие упрекают, что я ледяная.
  По моему голосу непонятно, когда я шучу.
  Но смысл шутки в том, что...
  Если хорошая шутка, то голосом не надо ее подавать.
  И так смешно будет.
  Если плохая шутка...
  То зачем говорить, что это шутка?
  Не нравится мне, когда шутят глупо, но при этом кривляются.
  Чтобы дать понять, что шутка смешная.
  Якобы смешная.
  Смешно становится от кривляний.
  Смешно и грустно.
  
  КРИВЛЯНИЯ ВСЕГДА УНИЖАЮТ.
  
   - Я поняла, - Нострадама приложила пальчик к лобику. - Не о шутках.
  Поняла, что ты спешила.
  Ты набросила шубку на голое тело.
  Не стала тратить время на одевание.
   - Угадала.
  Я спешила.
  Поэтому не оделась.
   - А...
  Елисафета?
  Можно спросить?
   - Спрашивай, Акула.
  И больше не задавай глупых вопросов.
  Зачем спрашиваешь - можно ли спрашивать?
  Мы не на королевском приеме.
   - Елисафета...
  Что ты делала...
  Если вскочила без одежды?
  Ты не подумай, что вопрос дурацкий.
  Ты - спала?
  Нам просто интересно.
  Если в Белом Городе девушки спят без одежды...
  Голые...
  То у вас есть теплые дома?
  Очень теплые дома.
  Не в каждом доме Норда можно раздеться.
  Совсем раздеться...
   - Вам нечего бояться, - подобие усмешки проскользнуло. - Вы же голые по снегам бегаете.
  По морозу.
  Не замерзнете и в доме.
  А так...
  Да.
  У нас есть теплые дома.
  Даже не дома.
  А - дворцы.
  Мы называем их Ледяными Дворцами.
  И пещеры с теплыми источниками.
  Но я не спала.
  Я...
  Впрочем, не важно, почему я была без одежды.
  
  ГОЛУЮ ДЕВУШКУ НЕ СПРАШИВАЮТ, ПОЧЕМУ ОНА ГОЛАЯ.
  
   - ЕЛИСАФЕТА?
   - Да, Нострадама.
   - Почему ты сама?
  Сама поскакала к нам.
   - Я не скакала.
  Волчица бежала.
   - Почему ты не послала другую?
  Других?
   - В Белом Городе нет другой.
  У нас нет других.
   - Других нет.
  А кто есть?
  - Мы.
  Мы есть.
  Мы - подруги.
   - А мужчины? - Акула склонила головку к правому плечу.
   - Мужчины?
  Мужчина сами к нам не идут.
   - Мужчины к вам не идут?
  Или вы их не принимаете?
   - Не идут.
  И не примем...
  Пока не примем.
   - Нельзя с нетерпимостью относиться к мужчинам, - Нострадама с жаром воскликнула.
   - Нельзя?
  Мне нельзя?
  Мне все можно.
  Но мы не относимся с нетерпимостью к мужчинам.
  Мы к мужчинам никак не относимся.
  Потому что мы - девушки.
   - Все люди - одинаковые.
  Одинаковые права имеют.
   - Мужчины и имеют свои права.
  Дальше что?
   - Ты уходишь от ответа?
   - А ты, Нострадама?
  Ты идешь к ответу?
  Тогда тебе понравится с Добронравой.
  Она - идеальная доброта.
   - Добронрава?
  Имя у нее...
   - И имя у нее доброе.
  Все у Добронравы доброе!
  Ни одну беду мимо себя не пропустит.
  Наверно, имя откладывает отпечаток на человека.
  
  ЧЕЛОВЕК ПОДСТРАИВАЕТСЯ ПОД СВОЕ ИМЯ.
  
   - Мое имя ничего не значило, - Акула пожала плечами. - Я была Луиза.
  Но теперь мое имя - Акула!
  Оно много значит.
   - А я? - Нострадама засмеялась. - Мое имя - пустое.
  Совсем-совсем ничего не значит.
   - Значит, ты обозначишь свое имя, - Елисафета ответила все также холодно.
   - Твои имя, Елисафета, тоже без понятия.
   - Ага.
  Я и не стремлюсь к понятиям.
  Полагаю, что мысли только мешают думать.
   - МЫСЛИ МЕШАЮТ ДУМАТЬ, - АКУЛА повторила с восторгом.
  
  
  
   - Приходил к нам один.
  Бродяга, - Елисафета вернулась к теме мужчин.
  Неожиданно вернулась... - Наш.
  Нордянин.
  Огляделся.
  Понравилось ему, что увидел.
  И сразу ко мне:
  "Елисафета!
  Я беру тебя в жены".
  "Берешь меня в жены? - Я даже не удивилась. - Или, может быть, сразу сделаешь своей рабыней?"
  "Почему - сразу рабыней?"
  "Нуууу.
  Мужчины отправили меня...
  В рабство.
  Не только меня.
  Других девушек.
  И других мужчин.
  Своих же ловили.
  И продавали в рабство.
  Ладно бы - только девушек.
  Тогда можно было бы объяснить, хоть как-то.
  Вы, мужчины, и своих же мужчин делаете рабами.
  Мужчины держали нас в рабстве.
  Мужчины нас не спасали из рабства.
  Спасли...
  Но со своей выгодой.
  Теперь ты, бродяга..."
  "Мое имя - Посолий!" - Бродяга выпятил грудь.
  "Посолий?
  Посол что ли?"
  "Нет.
  Мои предки всегда солили.
  Рыбу солили.
  Шкуры солили.
  Мясо солили.
  Поэтому мы все - Посолии!"
  
  ПОСЛА НАДО ПОСОЛИТЬ.
  
  "Принимайся за работу, Посолий.
  Изо льда вырезай блоки.
  Помогай строить новый ледовый дворец".
  "Йа?
  За работу?
  Почему я?"
  "А как же, Посолий?
  В Белом Городе все работают".
  "Йа.
  Я и в Норде не работал.
  Не за работой я к вам пришел".
  "Ты не работал в Норде?
  Почему?"
  "Зачем работать?
  Днем милостыню дают.
  Иногда так щедро подают, что у меня монет больше оказывается, чем у продающих на ярмарке.
  Вечером на ярмарке собирал оставшуюся рыбу.
  Рыбакам тяжело обратно рыбу везти.
  Они и оставляли.
  Не только рыба на ярмарке.
  Купцы бросали подмороженные фрукты.
  Капусту часто я брал.
  Иногда столько на ярмарке остается...
  Бесплатно.
  Что не донесешь.
  А ты говоришь - работай, Посолий".
  "Где же ты жил, Посолий?"
  "Под лодками жил.
  Сытно.
  Привольно".
  "Посолий!
  У нас нет ярмарки.
  Мы еду не выбрасываем".
  "Так не выбрасывайте.
  Я с вами за одним столом буду сидеть".
  
  ОБЩИЙ СТОЛ СБЛИЖАЕТ ЛЮДЕЙ.
  
  "У нас...."
  "Только не говори, Елисафета, что у вас - кто не работает, тот не ест", - Посолий захохотал.
  "У нас и работы нет, - я смотрела на бродягу. - Мы просто делаем.
  Без понуканий.
  Ради своего удовольствия.
  Ведь это наш город".
  "Я буду твоим удовольствием, Елисафета".
  "Хм...
  Гм...
  У меня забыл спросить..."
  "Что спрашивать?
  Мужиков в Белом Городе нет.
  Я - первый.
  Первый и единственный.
  Поэтому вы рады мне.
  А тебя беру в жены...
  Потому что ты - как бы главная здесь".
  "Волшебное...
  Волшебное предложение, Посолий.
  Только спроси моих подруг..."
  "Зачем мне твои подруги? - Посолий заржал. - Придет время.
  И на них внимание обращу".
  "Кто-то сказал о подругах?" - нашу беседу прервала Ясмина.
  Вовремя.
  "Ясмина, - я пропищала. - Меня Посолий...
  Мужчина требует меня в жены..."
  Я знала характер своей подруги.
  Ясмина из Восточных земель.
  Она - яркая.
  Вспыльчивая!
  Я думала, что Ясмина глаза бродяге выцарапает.
  За то, что Посолий осмелился на меня...
  "Посолий?
  Имя - благородное.
  Рыцарское имя!" - Ясмина меня удивила.
  Она оставалась совершенно спокойная.
  "Посолий - от посолить.
  А не от посла". - Я с непониманием смотрела на подругу.
  "Я так сразу и подумала, - Ясмина пожала плечами. - Посолить.
  Посолить - важно.
  БЕЗ ПОСОЛИТЬ НЕЛЬЗЯ БУДЕТ ПОДСЛАСТИТЬ.
  Радуйся, Елисафетка!
  В Белом Городе нет мужчин.
  Зато у тебя будет муж!
  Настоящий.
  Он еще и солить умеет".
  "Ясмина?!!"
  "Завидую тебе, Елисафета, - Ясмина явно что-то придумала.
  Девушки из Восточных земель...
  Они плетут интриги не хуже, чем мы, нордяне. - Ты при муже.
  Заслужила.
  Теперь ты счастлива.
  У нас нет мужей.
  У тебя - будет муж!"
  "Я тоже так говорил, - Посолий подмигнул Ясмине. - Ты - девка с понятиями.
  Я о тебе не забуду.
  Осыплю тебя своими милостями".
  "Бери Елисафету в жены.
  Разрешаю.
  Только по нашему обычаю, - Ясмина опустила глазки.
  Я сразу поняла, что означает "только".
  Ясмина плела интригу. - Ты должен показать, что ты - мужчина".
  "Счас штаны сниму".
  "Не в штанах мужчина прячется, - Ясмина усмехнулась. - Если бы дело было в штанах, то многие девушки были бы мужчинами.
  Ты должен дело провернуть".
  "Украсть что-то?" - Посолий оживился.
  Видно, что тема воровства ему очень знакома...
  "Нечего у нас красть, - Ясмина руками развела. - Мы - девушки бедные.
  Ничего у нас нет.
  Ничего нет, кроме чести.
  А я - вообще...
  Слабая.
  Болела долго.
  Вчера муку рассыпала.
  Только хотела собрать.
  Но налетел злой ветер.
  Отнял у меня муку.
  По ветру понес.
  Я погоревала.
  Мука у нас не растет.
  Покупаем муку.
  Поэтому она очень дорогая.
  Дорогая для нас...
  Я другой мешок муки высыпала.
  И...
  Вдруг, снова налетел злой ветер.
  Поднял муку.
  И унес ее.
  Делать нечего.
  Пирожки жарить надо.
  Я третий мешок рассыпала.
  Только хотела...
  Снова налетел злой ветер.
  И третий мешок муки унес с собой.
  Я должна была догадаться.
  С первого раза...
  Но я - Ясмина.
  Догадываюсь с трудом.
  "Нехорошо поступаешь, злой ветер, - я кулаком погрозила в пустоту. - Муку у меня украл.
  Я найду место, где ты мою муку оставил".
  Обещать - обещала.
  Но, как сделаю?
  Виновата я.
  А тут ты, Посолий, пришел.
  Целый жених для нашей Елисафеты!
  ЖЕНИХ ВСЕГДА К ОБЕДУ.
  Пойдем с тобой, Посолий.
  Найдем мою муку.
  Без муки свадьбы не будет.
  Из чего пироги свадебные напечем?
  Из снега?"
  "Йа?
  Я даже не знаю, - Посолий затылок почесал. - Найти муку в бесконечных снегах Норда - не трудно.
  Но идти..."
  "А мы в лодке поплывем", - Ясмина мне подмигнула.
  "Без муки пироги не замесим, - я поддакивала. - Только я с вами поплыву.
  Одну тебя не отпущу, Ясмина".
  "Нет, Елисафета", - Ясмина на меня глазищами сверкнула.
  Я знала этот взгляд.
  Искры полетели из глаз Ясмины.
  Все же она сильно на меня разозлилась.
  За то, что я бродягу приняла.
  Самое любопытное: Ясмина злилась на меня.
  Злилась за то, что бродяга меня своей женой хотел сделать.
  Разумеется, никакой женитьбы быть не могло.
  Бродягу я бы изгнала из Белого Города.
  Он только бороду почесывает.
  А нас своими рабынями мечтает сделать...
  
  ЗА ПРОСТО ТАК ДЕВУШКУ НЕ БЕРУТ.
  
  Но все же Ясмина пылала гневом.
  Спорить с ней бесполезно.
  "Ясмина!
  Цереру возьми с собой", - я сдалась.
  "Цереру возьму, - Ясмина холодно ответила. - А с тобой, Елисафеточка...
  Поговорим потом.
  Когда я и Церера вернемся".
  Ясмина не сказала, что и Посолий вернется.
  Достанется же бродяге...
  А нечего без денег в Белый Город свататься.
  Ясмина, Церера и Посолий отправились на ярмарку в Норде.
  Ясмина убедила бродягу.
  Убедила, что злой ветер муку на ярмарку отнес.
  Наверняка.
  Плыли.
  Плыли!!!
  Наконец, доплыли.
  Приходят на ярмарку.
  Ясмина нашла восточного купца.
  Купец сразу понял, что Ясмина тоже из восточных земель.
  Увидел родственную душу.
  "Что ищешь, красавица? - купец к Ясмине подластивается.
  Но и на Цереру сладко смотрит... - Шелк?
  Бархат.
  Пахлава.
  Орехи в меду".
  "Нет, купец, - Ясмина отвечает. - Мука мне нужна".
  "Мука?" - Голос купца стал неприветливый.
  "Я забыла сказать тебе здравствуй, купец".
  "Здравствуйте, девушки".
  "Мед.
  Пахлаву.
  Орехи в меду мы на обратном пути купим.
  Сейчас я хочу вернуть свою муку.
  Я хотела пирожки испечь.
  Высыпала муку.
  Налетел злой ветер.
  Унес муку.
  Я второй раз муку насыпала.
  Второй раз злой ветер украл муку.
  Третий раз муку взяла.
  И в третий раз злой ветер муку унес.
  Где-то, значит, лежит наша мука.
  Моя.
  Мука...
  Мы - девушки хрупкие.
  Никто нас не защитит.
  Не защитит грудью от злого ветра.
  
  
  ГЛАВА 745
  
  АКУЛА
  
  Нельзя у девушек муку воровать.
  Ничего нельзя красть у девушек.
  Поэтому я заберу у злого ветра свою муку.
  Ветер долго муку с собой не таскает.
  ВОБЩЕ, ВЕТЕР НИЧЕГО С СОБОЙ ДОЛГО НЕ НОСИТ". - Ясмина подмигнула купцу.
  Он ничего не понял.
  Но догадался, что его землячка интригу задумала.
  "Я - не злой ветер, - купец осторожно сказал. - Но я догадываюсь, куда злой ветер твою муку унес.
  Пролетал утром белый ветер.
  Я удивился.
  Слишком белым был ветер.
  Наверняка, он муку нес.
  В сторону порта полетел.
  Пойдемте.
  Я торги своему приказчику передам.
  Должен же я помочь землячке".
  
  Купец позвал приказчика.
  Сам же отправился показывать, куда ветер муку унес.
  "Так это ты мне трудности принес, - бродяга глаза выпучил на купца. - За ветер ответишь!"
  "За ветер отвечу.
  И до ветра отвечу", - купец пробурчал.
  Долго искали муку.
  Не нашли.
  "Свадьбы без муки не будет, - Ясмина заявила твердо. - Гости на свадьбе не должны голодать.
  ГОЛОДНЫЙ ГОСТЬ ХУЖЕ ЖЕНИХА".
  "Нет у меня муки для вас, - купец руками развел. - Но я помогу.
  Дам я пергамент.
  Со своей печатью.
  По этому пергаменту все можете получить.
  Счет мне потом принесут.
  Я оплачу.
  Тебе, Ясмина, - купец Ясмине пергамент подал. - Покажешь в какой-нибудь лавке.
  И скажи.
  "Купец Вальсилий оплатит".
  "И будет у тебя все, что душе угодно.
  Это вместо потерянной муки..."
  "Ты сказал, чтобы я показала в лавке, - Ясмина удивилась. - Что показала?
  Я не буду..."
  "О, девушка! - купец поднял руки.
  Тряс бородой. - Имя тебе...
  Красота - твое имя...
  Показывай мой пергамент.
  А не свой... пергамент".
  "Благодарствую, купец", - Ясмина обрадовалась.
  Хотели на ярмарку снова идти.
  Но вечер наступил.
  Купец Вальсилий ушел на корабль спать.
  Ясмина и Церера в гостиницу пришли.
  Посолий с ними хотел.
  Но Ясмина ему твердо ответила:
  "Нельзя жениху ночевать с подружками невесты.
  Ты Елисафете хвастался, что под лодками ночуешь.
  Вот и ночуй.
  Нас не пугай".
  "Но я уже как бы жених вашей Елисафете.
  Женихи под лодками не ночуют".
  "Ты сам сказал...
  Ты - как бы жених".
  Ясмина отвернулась.
  Понял Посолий, что нельзя злить Ясмину.
  Пробурчал проклятия.
  И отправился на берег.
  Лодку искал.
  Ясмина и Церера в гостиный дом пришли.
  "Комнату нам, - Ясмина хозяина позвала. - И самые вкусные яства".
  "Платить чем будете?" - хозяин поклонился.
  "Не надейся даже", - Церера тяжело взглянула на хозяина.
  "Я имею в виду...
  Серебро?
  Золото?
  Простыми монетами?"
  "Вот, - Ясмина показала пергамент. - Обязательство купца Вальсилия.
  Он сказал, что оплатит".
  Ясмина немного волновалась.
  Да.
  Были у них монеты.
  ЗАЧЕМ ТРАТИТЬ СВОЕ, КОГДА ЕСТЬ ЧУЖОЕ?
  Но...
  Вдруг, хозяин не примет обязательство купца Вальсилия.
  "С превеликим удовольствием, - хозяин поплыл улыбкой. - Купец Вальсилий у меня часто останавливается.
  С девицами.
  Приличными.
  Он деньги с собой не носит.
  Боится, что ограбят его.
  А утром.
  Я посылаю слугу.
  Купец Вальсилий все сполна передает.
  Даже еще монеток сверху дает".
  "Редкое свойство для купца, - Церера усмехнулась. - Когда сверху дает".
  "Хозяин!
  Актеров из балагана зови, - Ясмина засмеялась счастливая. - Веселиться желаем!"
  Слуги тем временем стол накрыли.
  Ясмина и Церера удивляются изобилию.
  В Белом Городе у нас ни в чем недостатка нет.
  Но все же мы далеко от Ярмарки в Норде.
  Ярмарка может удивить.
  Ясмина и Церера за стол присели.
  Тем временем артисты подоспели.
  Ясмина и Церера из-за стола выскочили.
  Танцуют до упада.
  Мы любим танцевать!
  Под утро Ясмина и Церера к себе в комнатку вернулись.
  Упали.
  И сразу заснули.
  Тем временем хозяин отправил слугу.
  К купцу Вальсилию слуга торопится.
  За монетками.
  Счет от хозяина несет.
  Счет на веселье Ясмины и Цереры.
  Купец Вальсилий все молча оплатил.
  Даже сверху монеток дал.
  А слугу жадность охватила.
  "Ведь и я так могу, - слуга обратно побежал. - Покажу пергамент купца Вальсилия.
  Мне сразу все дадут".
  Но все же слуга решил посоветоваться.
  Он часто бродягам докладывал.
  За свои доносы имел долю с награбленного.
  Обычно слуга рассказывал бродягам, какие купцы пируют в гостином доме.
  Сколько у купцов монет.
  И когда купцы пьяные на улицу выйдут...
  Все бродягам доносил.
  А бродяги тех купцов грабили.
  Или еще хуже...
  Прибежал слуга к бродягам.
  "Пергамент у меня есть, - слуга к котлу присел.
  Жадно уху хлебает.
  Словно три дня не ел. - Купца Вальсилия пергамент.
  С обязательством оплатить.
  Печать.
  Руны.
  Все, как положено на пергаменте.
  Покажешь пергамент в лавке - дадут, все, чо попросишь.
  Без денег дадут".
  "Знаю я этот пергамент, - бродяга Посолий головой кивает. - Давай его сюда.
  Пировать будем!
  Тебе тоже достанется.
  От щедрот наших достанется.
  Не обидим!
  Как всегда".
  "А что я хозяину скажу, - слуга озаботился. - Как без пергамента вернусь?"
  "Ты ему другой пергамент принеси, - Посолий ловко из кожаного мешка кусок вырезал.
  Печать подделал.
  Какие-то руны острой палочкой начертал. - Не отличит хозяин от настоящего пергамента купца Вальсилия".
  "Если бы так все было просто, - слуга вздохнул, - то у мужиков бороды бы не росли".
  
  Ясмина и Церера к обеду поднялись.
  Забрали пергамент у хозяина.
  Отправились на ярмарку.
  Пополнить запасы для Белого Города.
  Вошли в лавку.
  Темно в лавке.
  Темно, но богато.
  "По душе мне пергамент купца Вальсилия, - Церера радуется. - Не надо с собой тяжелые монеты таскать.
  Раз-два.
  Чики-брыки!"
  "Чики-брыки, - Ясмина к хозяину лавки подошла. - Есть у нас пергамент.
  Пергамент купца Вальсилия.
  Не простой пергамент.
  Он - обязательство.
  Купец Вальсилий заплатит по счету.
  Мы же возьмем у тебя, хозяин, все, что нам нужно.
  Лишь бы лодку не перегрузить".
  "Я бы поверил вам, девушки, - хозяин лавки был осторожен.
  Он раньше не видел пергамент купца Вальсилия. - По счетам купец заплатит?"
  "Заплатит.
  И сверху даст", - Церера подтвердила.
  "Не смешите меня, - хозяин ехидно рассмеялся. - Никто за кожу не дает монеты".
  "За кожу как раз и дают золото", - Ясмина тяжело посмотрела на владельца лавки.
  Без симпатии посмотрела.
  Дышала прерывисто.
  "На девушек нельзя положиться".
  "На девушек, - Церера грозно заметила, - можно положиться.
  С большей надежностью, чем на владельца лавка.
  Вот как на нас можно положиться.
  Мы на тебя не нападаем.
  Тебя раздражает, что за нас расплатится купец.
  Ты бы тоже хотел, чтобы за тебя расплачивались.
  Но тебе купец Вальсилий этот пергамент не дал.
  Поэтому...
  Извинись перед нами.
  Извинись за недоверие".
  Церера с ног до головы оглядела хозяина лавки.
  "Я себя не чувствую виноватым, - хозяин вжал голову в плечи. - С чего бы я?
  Если бы я всем доверял, то разорился бы давно.
  А я не помню, чтобы когда-нибудь разорялся.
  Я люблю гонять на оленях.
  Это никому не приносит вреда.
  Но мне все хотят вред причинить.
  И я не сержусь.
  Потому что хозяин лавки обязан быть довольным".
  "Возможно", - Ясмина небрежно отмахнулась.
  Она присела на сундук.
  Смотрела на хозяина лавки.
  
  ВЗГЛЯДОМ МОЖНО УБИТЬ.
  
  "Удивительно, что мы тебя не обаяли", - Ясмина заметила после небольшой паузы.
  "Вы меня обаяли, - хозяин прищурился. - Вы появились в моей лавке.
  Это меня обрадовало.
  До глубины души обрадовало.
  Но...
  Монеты более надежны".
  Короткая пауза.
  Напряжённая пауза.
  Хозяин увидел, что посетительницы в ярости.
  "Если набросятся, - хозяин испугался, - то я ничего не смогу сделать.
  Потому что боюсь девушек.
  Разумеется, все боятся девушек".
  Хозяин внезапно рассмеялся.
  Вскинул руки.
  Показывал, что сдается.
  "Сдаюсь, девочки!
  Сдаюсь полностью.
  Вы меня развлекли.
  Выбирайте товары.
  Я же пока...
  Сбегаю к купцу Вальсилию.
  Покажу ему пергамент.
  Спрошу...
  Ему ли пергамент принадлежит.
  Не поддельный ли..."
  "Хозяин гостиницы не беднее тебя, - Ясмина кивнула. - Он уже посылал слугу к купцу Вальсилию.
  Утром посылал.
  Купец полностью оплатил.
  За наше ночное веселье".
  "Купец платит хозяину гостиницы за то, что тот веселился с его девушками?" - владелец лавки задохнулся удивлением.
  "Ты - дурачок, - Ясмина усмехнулась.
  Слишком ласково произнесла. - Беги.
  Проверяй пергамент.
  Мы же пока товар выберем".
  "Чудеса! - Лавочник искал шатер купца Вальсилия. - Пока не получу подтверждение...
  Не поверю!"
  
  ПОКА НЕ ПОЩУПАЮ - НЕ ПОВЕРЮ!
  
  Прибежал лавочник к купцу.
  "Купец Вальсилий!
  Вот твой пергамент.
  Твое обязательство.
  Оплатишь ли ты за него?
  Пришли ко мне две девицы.
  Красавицы.
  Одна другой лучше.
  Не скажу, кто из них одна.
  А кто другая.
  Смотреть можно, не отрывая глаз".
  "Они тебе глаз оторвали? - купец Вальсилий удивился. - Два глаза на месте у тебя.
  На голове два глаза.
  Или у тебя еще один глаз есть?
  Скрытый...
  Под одеждами..."
  "Я бы не удивился третьему глазу, - лавочник покачал головой. - Я удивился красоте девушек.
  И пергаменту твоему удивился!
  Ты по нему деньги платишь?"
  "Я по своему пергаменту долги плачу, - купец Вальсилий вертел в руках поддельный пергамент. - Но это не мой пергамент.
  Он - лживый.
  По нему ты не получишь ни монетки.
  Ни корочки хлеба не получишь".
  "Да ты шо, - лавочник даже подпрыгнул. - Девки меня обманули?
  ВСЯ КРАСОТА - ОБМАН!"
  "Девушки?
  Обманули?
  Не могут они обмануть.
  Ты им в глаза заглядывал?"
  "Заглядывал в глаза.
  И еще дальше заглядывал...
  Когда они над мешками с сахаром наклонялись..."
  "Я думаю, что девушек обманули.
  Они - доверчивые.
  Мягкие.
  Веселые!
  Доверчивых, мягких, веселых всегда обманывают недоверчивые, твердые в убеждениях и злые".
  "Что же делать?
  Девушки уже товар выбирают".
  
  ЕСЛИ КТО ЧТО-НИБУДЬ ДЕЛАЕТ, НЕ МЕШАЙ.
  
  "Пусть выбирают товар, - купец Вальсилий руками развел. - На то они и девушки, чтобы товар щупали.
  Без женщин не было бы никакой торговли.
  Какой дурак покупал бы дорогие шелка, бархат?
  Мужчине достаточно завернуться в шкуру.
  Или в мешковину, если погода теплее.
  А там, где жарко, можно, вобще, голыми ходить.
  Поэтому на женщинах вся торговля стоит.
  Вернее, для женщин - вся торговля.
  Я заплачу за девушек".
  "За девушек заплатишь, купец?
  Тебе привести девушек?
  Каких пожелаешь?"
  "Нет.
  Я оговорился.
  Не за девушек заплачу.
  Я заплачу за товар".
  "Чем заплатишь, купец?
  Ведь твой поддельный вексель никуда не годится".
  "Нет теперь у меня настоящего моего пергамента.
  Но и воры пусть не радуются.
  Я тот пергамент объявлю недействительным.
  Не я его ворам давал.
  Так что воры ничего на него не купят.
  А за девушек я заплачу серебряными монетами.
  Лавочник?"
  "Да, купец".
  "Вот тебе козел!"
  "Чтооо?
  Я?
  Йа?
  За козла ответишь".
  
  КОЗЕЛ САМ ЗА СЕБЯ ОТВЕТИТ.
  
  "Настоящий козел! - купец Вальсилий привел козла. - Глаза у козла желтые.
  Рога у козла крутые.
  Копыта у козла острые.
  Шерсть у козла шерстистая.
  Козел - особенный.
  Вчера ночью он у меня мешочек серебряных монет проглотил.
  Теперь монеты из козла выходят.
  Нужно на него прикрикнуть:
  "Козел!
  Давай монеты!"
  Козел от страха и...
  Обкакается козел.
  Но не все монеты из него выйдут.
  Постепенно.
  Ты этого козла от меня передай девушкам.
  Пусть они сидят около козла.
  Ждут расплаты.
  А потом расплачиваются".
  "Не боишься, купец, что я козла себе оставлю?" - Глаза лавочника засверкали.
  "Боюсь.
  Боюсь, что ты козла себе оставишь.
  Поэтому пошлю с тобой своего слугу.
  Он проследит, чтобы ты козла...
  У козла...
  Ладно.
  Хватит на сегодня козлов". - Купец Вальсилий махнул рукой.
  Показал, что разговор окончен.
  Привел лавочник козла в лавку.
  Ясмине и Церере показывает:
  "Козел - не простой.
  Козел - серебряный.
  Монеты не пахнут.
  Козел монетами серебряными какает.
  Нужно только его напугать.
  Он сразу монету...
  Того. - И лавочник на козла прикрикнул: - Козел!
  Деньги давай!"
  Козел с испуга серебряный луидор из-под хвоста выпустил.
  Лавочник обрадовался.
  А Ясмина и Церера на него набросились:
  "Что же ты, живодер, козла пугаешь".
  "Иначе козел монету...
  Не того..."
  "Добром и лаской нужно получать монеты", - Ясмина и Церера козла ласкают.
  За ушами ему чешут.
  Между рогов почесали.
  Козел и расслабился.
  Даже две серебряных монеты выпустил.
  Лавочник насупился.
  
  ДОБРОМ И ЛАСКОЙ ТОЛЬКО ДЕВУШКИ МОНЕТЫ ПОЛУЧАЮТ, МУЖЧИНЫ ЖЕ - КУЛАКАМИ.
  
  Ясмина и Церера расплатились с лавочником.
  Приказали, чтобы вещи в лодку он перенес.
  Вернулись в гостиный дом.
  "Что, Церера?
  Попразднуем и сегодня?"
  "Да, Ясмина!
  Продолжим веселье!" - Церера засмеялась.
  "Хозяин, - Ясмина хозяина гостиного двора подозвала. - Сегодня мы козлом будем расплачиваться?"
  "Козлом?
  Расплачиваться?
  Я не ослышался?
  Может быть, вы сказали - раком?"
  "Еще моржом придумай! - Ясмина и Церера фыркнули. - Козел серебряные монеты из-под хвоста выпускает.
  Не всегда.
  Но нужно его попросить.
  Так что монет у нас много!
  Накрывай стол!"
  До утра Ясмина и Церера веселились.
  Утром еле-еле до комнаты своей дошли.
  Упали.
  Сразу заснули.
  А слуга все приметил.
  "Козел монеты выкакивает, - слуга козла подменил.
  Вместо него простого козла оставил.
  Серебряного же козла за собой тянет. - Отведу козла к бродягам.
  Бродяги мне часть козлиных монет отдадут".
  Так и поступил слуга.
  
  НЕТ ДЕНЕГ, НЕТ ЧЕСТИ.
  
  Слуга козла привел к бродягам.
  "Ясмина и Церера больше векселем не расплачиваются..." - Слуга начал.
  "Знаю, - бродяга Посолий слугу за бороду схватил. - Купец Вальсилий предупредил всех.
  Никто по его пергаменту не хочет денег нам платить.
  Так что ты - бесполезен нам.
  Даже - вреден.
  Из-за тебя я могу выгодной невесты лишиться".
  "Смилуйся, - слуга на котел покосился.
  Котел огромный.
  В нем бродяги ужин варят.
  Поговаривают, что в котле иногда и человека могут сварить. - Я вам козла привел.
  Козел не простой.
  Прикажи ему.
  Скажи - Козел, дай денег!
  Он сразу серебряную монетку выкакает".
  "Ого!" - бродяги переглянулись!
  А Посолий на козла рявкнул:
  "Козел!
  Дай денег!"
  Козел от испуга аж три монеты выпустил из-под хвоста.
  Обрадовался Посолий.
  Простил слугу.
  Даже одну монету ему дал.
  Слуга монету снегом обтер.
  За щеку засунул.
  
  Утром бродяга Посолий к Ясмине и Церере пришел.
  "Девицы!
  Я - жених вашей госпожи Елисафеты.
  Возвратимся обратно в Белый Город.
  Я жениться на Елисафете хочу".
  "Посолий, - Церера бровки сдвинула. - Ты не доказал, что ты мужчина.
  Ты не нашел муку.
  Злой ветер муку унес.
  А ты ее не нашел.
  МУЖЧИНА ВСЕ НАЙДЕТ".
  "Мука?
  Муку я отыскал", - бродяга Посолий хитрость задумал.
  Он купит муку.
  Рассыплет ее в порту.
  Потом скажет Ясмине и Церере:
  "Девушки, вот ваша мука!
  Я ее нашел.
  Поэтому я - настоящий мужчина".
  Бродяга Посолий задумался.
  В это время его козел боднул.
  В ниже пояса.
  "Ай!
  Козел!" - бродяга вскрикнул.
  "Он не просто козел, - Ясмина и Церера не знали, что Посолий уже все о козле знает. - Он монеты серебряные производит.
  Нужно только с ним добром и лаской..."
  "Если со мной добром и лаской, то я тоже монеты серебряные покажу", - бродяга обрадовался.
  "Нет, Посолий!
  Ты - мутный.
  А Варсафоний наш - чистый.
  Он - благородный"
  "Кто?
  Какой Варсофоний?"
  "Мы козлику имя дали.
  Варсофоний он теперь".
  
  ДАЖЕ КОЗЛЫ ИМЕЮТ ИМЕНА.
  
  "Кто же вам замечательного козла подарил?" - Посолий незнайку из себя строит.
  "Купец Вальсилий.
  Купец прислал.
  Кто-то наш пергамент украл.
  А купец Вальсилий нам козла с монетами подогнал".
  "Любит вас купец Вальсилий".
  "Не любит, а уважает.
  Уважает нас купец".
  "Есть за что уважать?"
  "А тебя, есть за что уважать, Посолий?"
  "Не будем ссориться, девочки.
  Пойдемте.
  Испытаем на ярмарке вашего козла.
  Монеты якобы дает.
  Чудеса!
  Ни за что не поверю!
  Должен своими глазами увидеть".
  "Ты своими глазами и увидишь, Посолий.
  Как ты можешь чужими глазами увидеть?
  А мы...
  Нам нужно верить".
  
  ДЕВУШКИ НИКОГДА НЕ ОБМАНЫВАЮТ.
  
  Пришли на ярмарку.
  С подмененным козлом пришли.
  Ясмина и Церера захотели рыбки солененькой.
  Начали ласкать козла:
  "Козлик Варсофоний!
  Дай, пожалуйста, монетку".
  А козлик не понимает.
  Рад бы.
  Да он другой козлик.
  Подмененный.
  Расслабился козлик.
  Без монетки расслабился.
  Сделал не монетку".
  "Наверно, монетки у козлика кончились", - Ясмина и Церера козлу под хвост заглянули.
  Затем повели козла к купцу Вальсилию:
  "Купец!
  Испортился твой козлик.
  Вчера еще монетами серебряными расплачивался.
  А сегодня...
  Не монетами.
  Наверно, в нем монеты закончились".
  "Ну, больше я ничего не могу вам дать, - купец руками развел. - Вы мне другого козла привели.
  Мой козлик был с белым пятнышком на лбу.
  А этот козел - без пятнышка.
  Вам подменили ночью козла.
  Обманули вас.
  Вашего козла украли.
  Вот как бывает в жизни.
  Во как!"
  "Кто же посмел нас обмануть?!! - Ясмина и Церера загорелись гневом. - Мы же - девушки!"
  
  ДЕВУШЕК НЕЛЬЗЯ ОБМАНЫВАТЬ.
  
  "Ничем больше вам не могу помочь", - купец Вальсилий приметил за шатром бродягу Посолий.
  Сразу понял, кто воровал
  "Посолий обворовал своих подружек, - купец подумал. - Мой пергамент у них украл.
  И козла с серебряными монетами забрал.
  Не по-людски это!
  Ох, как не по-людски!"
  Купец Вальсилий к огорченным Ясмине и Церере обернулся:
  "Есть у меня свисток!
  Боцманский свисток.
  Некоторые боцманы в дудку дуют.
  А есть люди, которые не брезгуют свисток в рот засунуть.
  Свисток особенный!
  Только дунешь в него...
  Только крикнешь - Я в праздники прошлые в доме на горе пировал!
  Так сразу все побегут тебе монеты давать.
  Деньгами забрасывать будут".
  "Прелесть какая!" - Ясмина и Церера в ладошки захлопали.
  "Только вы сейчас свисток не испытывайте.
  Он еще не просох от моих слюней.
  Вечерком.
  Или завтра утром.
  Дуньте в свисток.
  Небо алмазами засветится!"
  
  
  ГЛАВА 746
  
  АКУЛА
  
  
  "Спасибо, купец Вальсилий!" - Ясмина свисток на веревочке на шею повесила.
  Вышли Ясмина и Церера из шатра.
  "Что делали в шатре? - бродяга Посолий на Ясмину и на Цереру с кулаками набросился. - С купцом веселились?"
  "А хоть бы и с купцом, - Церера подбородочек подняла. - Тебе нет до нас дела, Посолий".
  "Мне есть до вас дело.
  Вы будете подружками моей невесты на свадьбе.
  Я должен следить за вашим...
  За вашей чистотой должен следить".
  "За своей чистотой следи, - Ясмина глазища распахнула. - Грязный ты.
  Козлом от тебя воняет..."
  
  КОЗЛОМ ВОНЯЕТ - К ДЕНЬГАМ БОЛЬШИМ!
  
  "Не будем ссориться, Ясмина и Церера, - бродяга проблеял.
  Испугался, что Ясмина и Церера знают, что он козла украл. - Мы же теперь, как любовники.
  Будущие любовники. - Бродяга Посолий до свистка пальцем дотронулся. - Чо это?"
  "Свисток".
  "Вижу, что свисток.
  Почему свисток?"
  "Купец Вальсилий подарил".
  "За какие ваши заслуги вам купец подарил свисток?"
  "От душевной щедрости подарил, - Ясмина - открытая душа. - Пергамент у нас украли.
  Козла у нас увели.
  Вот купец Вальсилий нам свисток дал".
  "Всего лишь свисток?
  Свистеть - денег не будет!"
  "Наоборот, Посолий, - Ясмина и Церера захихикали. - Свисток удивительный.
  Нужно только в него дунуть.
  Свистнуть.
  А потом крикнуть:
  "Я в праздники прошлые в доме на горе пировал!"
  Все побегут.
  Будут деньгами забрасывать.
  Столько денег дадут, что не унести".
  "Прекрасный свисток, - бродяга Посолий сорвал с шеи Ясмины свисток. - Теперь он мой".
  "Посолий!
  Что ты делаешь?" - Ясмина и Церера возмутились.
  "Не нужны вы теперь мне, - бродяга захохотал. - И ваша Елисафета не нужна.
  Нет.
  Конечно, вы мне нужны.
  И невеста Елисафета нужна.
  Но теперь я независимый.
  Богатый буду.
  Дуну в свисток.
  Вы прибежите.
  Деньгами меня осыплете.
  Всеми благами меня одарите".
  Бродяга Посолий начал в свисток свистеть.
  "Ой, а мы ему не сказали, что свисток не просох, - Ясмина Церере шепчет. - От слюней купца Вальсилия свисток не просох.
  Рано еще свистеть".
  
  КТО СВИСТИТ, ТОТ СТАНЕТ РАКОМ НА ГОРЕ.
  
  А бродяга Посолий уже заветные слова кричит:
  "Я в прошлые праздники в доме на горе пировал".
  Прокричал.
  И сразу замолчал.
  Вспомнил:
  "А ведь в прошлые праздники бродяги воровали в доме на горе.
  Дом главе стражников принадлежит.
  Воровали бродяги.
  Все в доме перевернули.
  Жену начальника стражи любили..."
  Вспомнил Посолий.
  Но было уже поздно.
  Налетели на него стражники.
  
  "Ах, ты, бродяга, - начали колотить. - Ты дом на горе обобрал.
  Дом нашего главного стражника".
  "Пошутил я, - Посолий через лавки прыгает.
  Через мешки перескакивает. - Не бейте меня.
  Не виноватый я.
  Я жениться хотел..."
  Посолий не успел сказать, что хотел жениться на Елисафете.
  Начальник стражи подоспел.
  Посолия так охаживает, что зубы летят во все стороны.
  "Теперь Посолий без зубов", - Ясмина заметила.
  "БЕЗ ЗУБОВ НЕЛЬЗЯ ЖЕНИТЬСЯ", - ЦЕРЕРА засмеялась.
  Ясмина Посолию кричит:
  "Признавайся!
  Ты пергамент долговой украл?"
  "Йа".
  "Ты козла с серебряными монетами увел?"
  "Йа, - бродяга за голову хватается. - Но хату начальника стражи не брал".
  Никто не поверил бродяге.
  Стражники потащили его на галеру.
  Ясмина и Церера вернулись в гостиный двор.
  "Что-то вы сегодня без платежных средств, - хозяин Ясмину и Цереру оглядывает сладко. - Ни пергамента купца Вальсилия.
  Ни козла, который золотыми монетами какает.
  Чем расплачиваться будете?"
  "Мы за вещами пришли.
  Съезжаем, хозяин.
  К себе отправляемся домой.
  А пергамент?
  Козел с монетами?
  Их бродяга Посолий украл.
  За это бит нещадно на площади.
  Стражники его побили.
  И потащили на галеру.
  Только кажется нам...
  Что бродяге кто-то помогал.
  Кто-то наводку дал.
  Кто-то из твоего гостиного двора..."
  Ясмина и Церера строго на хозяина посмотрели.
  Он затрясся:
  "Обсчитывал!
  В молоко воду подливал.
  Но никогда с бродягами и мошенниками не связывался".
  "Тогда..."
  "Помилуйте, - слуга подслушивал.
  В ноги Ясмине и Церере упал. - У меня дети малые.
  Дети от разных купцов.
  Я кормить всех должен.
  Я.
  Йа с бродягами сотрудничал.
  Им сведения передавал о постояльцах гостиного двора.
  Ваш пергамент бродягам отнес.
  И козла с серебряными монетами им же отвел.
  Бродяги мне процент с воровства платили..."
  
  ПРОЦЕНТ С ВОРОВАНОГО ОЧЕНЬ ВЕЛИК.
  
  "Верни платежный пергамент, - Церера слугу на пол повалила.
  Наступила ему на горло. - И козлика верни.
  Настоящего.
  Который серебряными монетами какает".
  "Все верну!
  Только не губите".
  Слуга к бродягам сбегал.
  Вернулся с козлом.
  И с пергаментом купца Вальсилия прибежал.
  Ясмина и Церера пергамент и козла купцу Вальсилию вернули.
  Купец на радостях скидку Ясмине и Церере сделал.
  Скидку на товары.
  Так все и закончилось.
  Ясмина и Церера вернулись в Белый Город.
  Привезли приятные подарки.
  И неприятные воспоминания о бродяге Посолий.
  
   - Елисафета провела ладонью правой руки по волосам.
   - Елисафета?
   - Да, Акула.
  Нестерпимое сияние впереди, - Акула прищурилась. - Смеркается.
  Но впереди сияет.
   - Наш Белый Город, - Елисафета произнесла с гордостью.
  Гордость за свой город она не могла скрыть. - Сияет ледяной дворец.
  Иногда...
  Иногда он очень сильно сияет.
  Глазам больно.
  Мы подумываем, чтобы присыпать его снежком.
  Или даже пеплом.
   - Не надо! - Акула и Нострадама вскричали одновременно.
  
  КРАСОТУ НЕЛЬЗЯ ЗАСЫПАТЬ СНЕГОМ ИЛИ ПОСЫПАТЬ ПЕПЛОМ.
  
   - Мы еще не решили окончательно, - снова голос Елисафеты ровный.
  Спокойный.
   - Мы уже? - Нострадама распахнула глазища. - Прибыли в Белый Город?
   - Ну...
  Почти...
  Почти пришли.
   - К нам бегут, - Акула заметила.
   - Не к вам, а ко мне бегут.
   - Эти девушки...
   - Мои подруги!
   - Фу, Елисафета! - Акула не выдержала. - Ты слишком задаешься.
   - Со мной случается подобное, - Елисафета оглянулась.
  Чуть заметно уголки ее губ растянулись.
  Подобие улыбки. - Когда счастлива, то выплескиваешь счастье.
   - Мы не заметили, что ты что-то выплескиваешь, - Нострадама покачала очаровательной головкой.
  Но Елисафета не услышала едкое замечание Нострадамы.
  Снежная Королева спрыгнула с Белой Волчицы.
  Побежала навстречу бегущей девушке.
   - Елисафета!
  Елисафетка, - девушка...
  Девушка не приняла объятия Елисафеты. - Как ты посмела?!!
  Кто тебя отпускал?
  Я тебя не отпускала!
   - Ого! - Нострадама шептала в ушко Акулы. - Кажется, что Елисафета - не главная в Белом Городе.
   - Подожди, Нострадама.
  Бывает, что слуги командуют королями.
  
  СЛУГИ ПРИКАЗЫВАЮТ КОРОЛЯМ.
  
   - ЯСМИНА!
  Я же ненадолго убежала. - Елисафета оправдывалась.
   - По голосу Елисафеты понятно, что она счастлива, - Нострадама вздохнула. - Оправдывается.
  Счастливо оправдывается.
   - Елисафета даже смеется, - Акула удивилась. - А я думала, что она ледяная.
  Не умеет смеяться.
   - С нами не умеет смеяться, - Нострадама поправила.
   - Ха!
  Убежала, видите ли!
  А обо мне ты подумала?
  О нас? - Ясмина бушевала.
   - Ясмина!
  Я только о тебе и думаю.
  О нас.
  Обо всех нас.
   - Не оделась даже.
  Шубу на голое тело накинула.
  Как тебе не стыдно?
  Как тебе не холодно?
   - Не холодно!
  Меня волчица согревала.
   - Волчица меня согревала, - Ясмина передразнила. - Я волчице скажу, чтобы она тебя не слушала.
   - Нууу, Ясмина.
  Йа...
   - Ничего не хочу слушать.
  Сначала согрейся, - Ясмина потащила Елисафету по дорожке.
  
  Другие девушки окружили Акулу и Нострадаму.
  Снегом посыпались вопросы.
   - Вы откуда?
   - Вы, кто?
   - Где ваши вещи?
   - Правда, что вы голые шли по морозу?
   - Вам нравится голыми бегать по морозу?
   - Хотите кушать?
   - Вам холодно.
   - Мы...
  Мы несколько дней шли, - Нострадама проблеяла. - Или недель.
  Со счета сбились.
   - Мы бы - ничего, - Акула добавила. - Но случайно попали в полынью.
   - Вы провалились в воду? - девушки ужаснулись. - Но как вы не почувствовали?
  Вы не из Норда?
   - Разве, похоже, что мы не из Норда? - Нострадама выпятила грудки. - Я - из северных снегов Норда.
  Я - самая самая из Норда.
  Моя подружка Луиза...
   - Я уже не Луиза.
  Я - Акула...
   - Акула тоже из Норда.
  Родилась в Норде.
  Выросла в Норде.
  Потом мы попали в рабство.
  Но не поэтому мы не почувствовали полынью.
  Мы...
  Мы увлеклись.
  Побежали.
  Отвлеклись.
  Вот и влетели в полынью.
  Она была прикрыта снежком.
   - Понятно!
  А то нордячки обычно чувствуют живую воду под снегом.
  
  ВОДА ВЕЧНО ЖИВАЯ.
  
   - Мы пришли в Белый Город, - Акула развела руками. - Больше нам некуда идти.
  И...
  Сразу отвечу на два других ваших вопроса.
  Мы замерзли.
  И кушать хотим.
  Наши вещи и еда остались в воде.
   - Мы отработаем, - Нострадама с жаром произнесла. - Еду и приют отработаем.
   - Даааа? - обитательницы Белого Города переглянулись.
  Захихикали. - Мы сидели и думали...
  Думали - Вот бы кто пришел, чтобы работать на нас.
  Чтобы отрабатывали.
  Ночами не спали.
  Ждали отработчиц.
   - Мы серьезно, - Акула насупилась.
   - Ой, а как уж мы серьезно! - Горожанки засмеялись.
   - Я приготовлю растирания, - девушка с зелено-голубыми глазами с болью смотрела на Нострадаму и Акулу. - У вас, наверняка, что-то отморожено.
  Я разотру.
   - Добронрава! - снова дружный смех. - Ты очень добрая.
  Поскорей растирай нам отмороженное!
   - Сначала - в купальню! - высокая гибкая девушка смотрела только на Акулу. - В купальне и поужинаете.
  Меня зовут Церера.
  А мои подруги - Добронрава, Анастаси, Вильгельмина...
   - Я - Акула.
   - Я - Нострадама.
   - Потом, потом познакомимся, - горожанки с любопытством разглядывали Акулу и Нострадаму. - Сначала - купальня!
   - В купальню? - Акула и Нострадама переглянулись. - Мы уже искупались.
  В полынье искупались. - И засмеялись.
   - У нас, - Церера произнесла с гордостью, - горячие источники. - Будто бы сама подогревала источники. - На любой вкус.
   - Замечательно, - Акула растирала ладошкой носик. - Побыстрее бы.
  Вкус узнать.
  Вкус источника.
  
  БЫСТРО ТОЛЬКО СНЕГ ПАДАЕТ.
  
  Через несколько минут вошли в пещеру.
   - Красотища! - Акула застыла с открытым ртом. - Светло.
  Тепло.
  Все сверкает.
   - Тепло в пещере всегда было, - Церера подвела Акулу к небольшому озерцу. - А мы приукрасили пещеру.
  Выложили пол цветными камнями.
  Зажигаем факелы.
   - Нострадама? - Акула оглянулась.
   - Она в надежных руках, - Церера улыбнулась. - Добронрава, если взялась за доброе дело, то доведет до конца.
  Не отпустит. - Церера засмеялась. - Добронрава иногда добра до неприличия.
  До назойливости. - И быстро добавила. - Но мы ее обожаем.
  Добронрава осмотрит твою подружку.
   - Мою подружку?
  Осмотрит?
   - Добронрава вылечит...
  Если найдет, что лечить, то вылечит.
  Потом за тебя примется. - Церера непринуждённо разделась.
  Вошла в воду.
   - Эээээээ! - Акула проблеяла.
   - Что ты ждешь, Акула?
  Акула должна любить воду.
   - Вода горячая, - Акула присела.
  Опустила ладошку в воду.
   - В разных озерцах вода разной температуры.
  От теплой до горячей.
  Я подумала, что тебе нужно сразу в кипяток.
   - Чтобы я сварилась? - Акула тоже разделась.
  Осторожно.
  По ступенькам спускалась в бурлящую воду.
  "Остальные девушки тоже решили искупаться.
  С нами.
  Или просто так. - Акула подумала. - Никто никого не подгоняет.
  Не заставляет.
  Не гонит на работы.
  Если, что-то нужно, то делают сами.
  Не просят помочь.
  Веселятся.
  Смеются.
  И на нас уже не обращают особое внимание.
  Словно мы с ними давно".
  
  К ХОРОШЕМУ ПРИВЫКАЕШЬ, ОТ ПЛОХОГО ОТВЫКАЕШЬ.
  
   - ЦЕРЕРА? - Акула почувствовала на своих плечах ладони девушки. - Что ты...
  Что ты собираешься...
   - Я разотру тебя.
  Мороз тебя сковал. - Церера была сзади. - Плечи напряжены.
  Все напряжено.
   - От волнения...
  От волнения я напряжена.
   - Нечего волноваться.
  В Белом Городе можно волноваться только об одном.
  О том, что Белый Город исчезнет...
   - Белый Город исчезнет?
  Но почему?
   - Конечно, наш город, - Церера подчеркнула слово "наш", - не исчезнет.
  Но мы волнуемся.
  Слишком все хорошо.
  Слишком все прекрасно.
   - Мммм, - Акула промычала.
   - Что?
  Больно?
   - Приятно растираешь, - Акула закрыла глаза. - Боль уходит.
  Но меня могла бы растереть Нострадама...
   - Нострадама сейчас занята.
  Добронрава ее на камне разложила.
   - Разложила на камне?
  Добронрава?
  Нострадаму? - Акула тут же распахнула глазища. - Действительно!
  Нострадама!
  Голая!
  Лежит на камне.
  Даже не в воде.
  А на камне.
  И сверху Добронрава накладывает на нее камни.
  Похоронить решила? - Акула нервно засмеялась.
   - Добронрава не камни накладывает, а - камешки.
  На точки боли.
  Камушки горячие.
  И камень, на котором лежит Нострадама - тоже горячий.
  Поверь мне.
  И Добронраве поверь, Акула.
  Нострадама через некоторое время наполнится энергией.
   - Энергии в Нострадаме - хоть отбавляй.
  Слишком она бойкая.
   - Слишком бойкая?
   - Нууу.
  Мне нравится.
  
  ВСЕМ НРАВЯТСЯ БОЙКИЕ.
  
   - Акула?
   - Да, Церера.
   - Могу я спросить...
   - Конечно, Церера.
  Ваша...
  Елисафета предупреждала, чтобы мы не спрашивали разрешение спросить.
  Так и ты не спрашивай.
   - Мы еще близко не познакомились, Акула.
  Вот я и подумала.
   - Ничего себе - близко не познакомились, - Акула засмеялась. - Ты меня обнаженную растираешь в купальне.
  Это - по-твоему - называется, не познакомились?
   - С тобой легко, Акула.
  Я вижу, что твое тело тренированное.
  Как тело воительницы.
  Я сама была стражницей.
   - Ты?
  Стражница? - Акула невольно дернулась.
   - Была.
  Стражницей.
  Я из других земель.
  Как и Ясмина.
   - Почему Ясмина и Елисафета не с нами?
   - Ясмина сердится на Елисафету.
  Елисафета ее успокаивает.
   - Всю дорогу с нами ваша Елисафета...
   - Наша.
   - Что?
   - Теперь Елисафета и ваша.
   - Поняла.
  Так всю дорогу Елисафета наша...
  Была ледяная.
  Спокойная до невозможности.
   - Наша Елисафета - лучше всех! - столько было убежденности в голосе Цереры, что воздух зазвенел.
   - Наверно!
  Мы еще мало знаем Елисафету. - Акула произнесла осторожно.
  
  НЕЗНАКОМЫЕ ВСЕГДА ДАЛЕКИ.
  
   - Елисафета - замечательная!
  Если бы не она...
   - А Мальва? - Акула перебила Цереру.
   - Мальва?
  Вы знаете Мальву?
   - Елисафета нам о ней рассказала.
  Немного рассказала.
  Мы поняли, что Мальва видит далеко.
  Внутренним взором.
  Нас увидела.
  И...
  Как мы живы, благодаря Мальве.
  Конечно, если бы не Елисафета...
  То было бы бесполезно, что Мальва нас увидела.
   - Мальва...
  Если захочет, то присоединится к нам.
  Мальва...
  Она - особенная...
   - Ты очень тепло говоришь о Мальве.
   - Мы ее любим.
  И, вообще, вы все заботимся друг о дружке.
  
  ЕСЛИ НЕ ЛЮБИШЬ, ТО, ЗАЧЕМ ЖИТЬ РЯДОМ?
  
   - Вы счастливые!
   - Акула!
  Мы счастливые!
  Вы теперь тоже - мы!
  Мальва...
  Кажется, что она живет в разных мирах.
  Она мало разговаривает.
  Иногда говорит - как нам кажется сначала - непонятное.
  Мы не пытаемся ее лечить.
  Хотя...
  Может быть, она одна душевно здоровая.
  А остальные - болеют.
  Мы просто ее любим.
  Она наша подруга.
   - Она даже нас не встретила.
  Неужели, ей не интересно посмотреть на тех, кого она увидела раньше в снегах?
   - Не могу знать.
  Но Мальва...
  Сами ее увидите.
  Увидите и полюбите.
   - Церера?
   - Да, Акула.
   - Ты разминаешь мою попку?!!
   - Конечно!
  Ты же воительница!
  Воительницам больше, чем другим, нужен хороший массаж.
   - Почему ты решила, что я - воительница?
   - Ха!
  Я уже говорила, что я была стражницей.
  У воительниц тело меняется.
   - Тогда я расскажу о нас с самого начала, - Акула снова закрыла глаза.
  Чувствовала, как сила исходит от ладоней Цереры.
  И вливается в нее. - Всем же любопытно, почему мы здесь.
  Ты многим расскажешь...
  Я жила в Норде.
  Со своей подружкой Ребеккой мы жили.
  Как познакомились - опустим.
  Это сейчас мало нужно. - Акула произнесла резко. - Для вас - Елисафета.
  Для меня - Бекка была лучше всех!
  Мы жили в домике на берегу реки.
  Ловили налимов и форель.
  Сбирали в лесочке ягоды.
  Охотились на птиц и зверей.
  Излишки мы продавали на ярмарке.
  Мы рассказывали об этом Елисафете...
  Потом меня поймали охотники на людей.
  Повезли в рабство.
  На галере надсмотрщик решил снасильничать.
  Но я не дала.
  Не далась.
  Он напирал.
  И добился бы своего.
  Но напился.
  И...
  Я его столкнула за борт.
  Я думала, что другие надсмотрщики не заметили.
  Была темная ночь.
  Но один надсмотрщик увидел.
  Но не сдал меня товарищам.
  Его звали Цезий.
  
  
  ГЛАВА 747
  
  АКУЛА
  
  Нет, Цезий не влюбился в меня.
  Он захотел использовать меня в своих целях.
  Понял, что я упорная.
  Непокорная.
  Смелая.
  Отчаянная.
  И к тому же...
  Я убила другого надсмотрщика.
  Цезий предложил мне сотрудничество.
  Нууу, как сотрудничество.
  
  НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ДРУЖБЫ МЕЖДУ НАДСМОТРЩИКОМ И РАБЫНЕЙ...
  
  Но я нужна была Цезию.
  А он мне помогал.
  Несколько лет назад недруг Цезия Гладий изуродовал его.
  По приказу Гладия Цезию изуродовали мужское.
  Цезий остался воином.
  Но мужчиной перестал быть.
  Насмешки товарищей.
  Осознание своей беды.
  Цезий яростно мечтал отомстить Гладию.
  Орудием мести Цезий избрал меня.
  Не только меня...
  Но - опять же - не нужно для понимания моей истории.
  Цезий сказал, что красивых рабынь сразу раскупают по богатым домам.
  Чтобы меня не купил богач для забавы, Цезий решил изуродовать мое лицо.
  Предложил мне.
  Заодно, мое уродство спасало бы меня от домогательств надсмотрщиков.
  Я согласилась.
  Цезий оставил шрам на моем лице.
  Через все лицо.
  Искромсал волосы.
  Да.
  Надсмотрщики смеялись надо мной.
  Называли уродиной.
  И не только надсмотрщики...
  Все, кто считают себя свободными.
  Мальчишки в порту.
  Скотопасы.
  Торговцы мелкие.
  Они смеялись над моим шрамом.
  Хохотали над обезображенными волосами.
  Разве, это свободные?
  
  СВОБОДНЫЕ ЕЩЕ БОЛЕЕ БЕСПРАВНЫЕ, ЧЕМ РАБЫ.
  
  Свобода не в том, чтобы смеяться над рабами.
  Но главное, меня оставили в покое.
  И не продали на утеху богачу.
  Меня погнали на обязательные работы.
  К пирамиде привели с другими рабами.
  Женщины и девушки готовили еду.
  Еду для всех надсмотрщиков за рабами.
  И для рабов.
  Рабы строили пирамиду фараона Рамзеса.
  Цезий сразу же стал обучать меня сражаться.
  Сражаться за свою жизнь.
  При этом он сразу сказал, что девушка не должна надеяться на свою силу.
  Любой мужчина всегда сильнее самой сильной девушки.
  Цезий мне показал, как надо увертываться от ударов.
  Научил, куда тыкать пальчиком, чтобы причинить боль даже сильному воину.
  И главное - обучал обращению с кинжалом.
  Меч - не оружие для девушки.
  Кинжал легче, чем меч.
  Да.
  Кинжал короче.
  Но девушка не сможет обращаться ловко с мечом.
  Поэтому Цезий обучил меня всему, что знал о борьбе ножом.
  Цезий мне очень помог.
  Благодаря его приемчикам я спасла себя от "ананасок".
  Так назывались главные в стане рабынь.
  Я помогла и Нострадаме.
  Нострадама сразу привязалась ко мне.
  Но у меня в голове была только Ребекка...
  Цезий обещал, что спасет нас из рабства.
  Но сначала я...
  Мы...
  Должны помочь ему.
  Мы и помогли.
  Я, Нострадама и еще одна рабыня.
  Гладия - с помощью нашей интриги - казнили.
  Цезий торжествовал.
  Более того!
  Фараон назначил Цезия начальником строительства пирамиды.
  Должность очень почетная.
  И денежная.
  Цезий сразу переменился ко мне.
  Сказал, что он теперь большой начальник.
  А начальники рабов не отпускают.
  Я настаивала.
  Цезию уже не выгодно было, чтобы те, кто знали об его интриге против Гладия, выжили.
  Он придумал, как нас погубить.
  Цезий как бы согласился отпустить меня и Нострадаму.
  Как бы...
  Но он задумал, чтобы мы не сбежали.
  Подготовил нам лодку.
  Принес в нее запасы воды и еды.
  Но...
  Вода и еда были отравлены.
  В днище лодки Цезий проделал дыру.
  И поджидал меня и Нострадаму...
  А мы?
  Мы - рабыни.
  Мы - из Норда.
  Норд - королевство интриг!
  
  НЕ МЕШАЙ ДЕВУШКЕ БЕЖАТЬ, А ТО САМ УПАДЕШЬ.
  
  Нострадама заделала дыру в лодке.
  Я справилась с Цезием.
  Конечно, невозможно было бы победить опытного воина.
  Но...
  Я надела деревянные башмаки.
  Рабыня мне их подарила.
  Цезий не ожидал удара деревянным тяжеленым башмаком по колену.
  По одной коленке.
  Потом - по другой коленке...
  Я и Нострадама сбежали.
  В Норде наше расставание было тяжелым.
  Я напомнила Нострадаме, что остаюсь с Ребеккой.
  Нострадама горевала.
  Обещала, что вернется в свои северные земли Норда.
  Но не сдержала обещания.
  Нострадама настолько не хотела расставаться...
  Она ждала.
  Я же отыскала Ребекку.
  Наша встреча оказалась ужасной.
  Ребекка стала служанкой госпожи Беатрис.
  Служанкой-компаньонкой.
  Почему Беатрис пригрела Ребекку?
  Опять же - не так важно для этого рассказа.
  Но Ребекка...
  Бекка...
  Начала стесняться меня.
  Она не хотела, чтобы я приходила в тот дом.
  Намекнула, что я буду лишней в ее жизни.
  В рабстве я решила, что больше я не Луиза.
  Я назвала себя Акула.
  А на свободе Ребекка тоже сменила себя.
  И я уже не могу называть ее Ребеккой.
  У нее теперь другая жизнь.
  Другие интересы.
  Она стала другая.
  И уже не моя Ребекка.
  Мой Норд превратился в чужой Норд.
  Я боялась, что буду часто встречать Ребекку.
  И она отвернется.
  Обязательно отвернется.
  Сделает вид, что не знает меня.
  Жить под страхом встречи с той, которая еще недавно была моей жизнью...
  
  Я не могла больше оставаться в Норде.
  Но и уплыть из Норда не желала.
  Моя родина...
  Я от бродяги узнала о Белом Городе.
  Белый Город в Белых Горах.
  Все же это Норд.
  В Белые Горы раньше редко, кто захаживал.
  Сурово здесь.
  И я направилась в Белый Город.
  В пути я бы погибла.
  Но...
  Нострадама.
  Она искала меня.
  Она догнала меня.
  И спасла.
  Спасла от смерти.
  Нострадаме теперь нельзя в Норд.
  Когда она искала меня, то...
  На нее напал пьяный купец.
  Нострадама его того.
  Он больше не купец.
  И не жилец он больше.
  Так что мы в Белом Городе...
  Навсегда здесь.
  Если примете нас.
  
  БЕЛЫЙ ГОРОД ПРИНИМАЕТ ВСЕХ.
  
   - Здесь ты была зажата, - Церера ответила неожиданно не по теме.
  Это даже немного задело Акулу.
  "Церера не слушала меня?
  Невозможно меня не слушать.
  Нет.
  Слушала.
  Но сейчас для Цереры важно другое.
  Долечить меня.
  Расслабить мои мышцы..."
   - Теперь ты уже не зажата, - Церера усилила натиск.
   - Церера! - Акула пропищала.
  "Да что же это делается? - Акула чувствовала накатывающие горячие волны.
  Невозможно сдержаться.
  Самая большая волна сейчас собьет с ног. - Церера нарочно?
  Или я сама? - Акула видела, как Нострадама медленно поднимает голову.
  Нострадама сейчас оглянется на нее! - Только не это! - и Церера нашла спасение.
  Она с шумом нырнула. - Вода все прикроет.
  Под водой незаметно".
  Церера кричала под водой.
  Бурно двигалась.
  Дергалась, словно училась плавать.
  Когда дыхания не хватило, вынырнула.
   - Прекрасное дыхание, - Церера крикнула преувеличено бодро.
  Помахала ручкой Нострадаме.
  Подружка с подозрением смотрела на Акулу.
  Но Добронрава уже повела Нострадаму в купальню.
  В другую купальню.
  И...
  Добронрава начала обмазывать Нострадаму грязью.
  
   - Церера? - Акула повернулась к новой подруге.
  "Щеки мои горят.
  Лицо пылает, - Акула подумала. - Голос срывается.
  Но все это можно оправдать горячей водой в купальне..."
   - Да, Акула.
   - Спасибо, Церера.
  Благодарю за замечательный массаж.
   - Я только хотела помочь.
   - Ты помогла мне.
  Церера.
  Очень!
   - Я всегда могу...
   - Пока не надо, - Акула ответила быстро. - Как-нибудь...
  Когда-нибудь.
  
   - Если я сделала ошибку.
  Скажи.
  Я ее исправлю.
   - Нет никакой ошибки, Церера.
  Все было замечательно. - И, чтобы уйти со скользкой горячей темы, Акула спросила. - Ты была стражницей, Церера?
  Но у тебя нет ни одного шрама.
  Не подумай, что я...
   - Не подумаю, Акула.
  У меня шрамы были.
  Но я их стерла.
   - Стерла?
  Шрамы?
  Ты шутишь, Церера?
   - О ШРАМАХ НЕ ШУТЯТ.
  Я понимаю твое волнение, Акула.
  Тебя заботит твой шрам.
  Но он тебя не уродует.
   - Уродует.
  Шрам уродует меня.
   - Я как раз хотела предложить тебе, - Церера провела пальцем по шраму Акулы.
  Нежно провела.
   - Церера?
   - Да, Акула.
   - Не надо.
  Слишком щекотно.
  Нежно.
  Я боюсь, что мне снова придется нырять... - Акула не выдержала.
  Засмеялась.
  Давно ей не было так легко...
   - Ныряй, сколько захочешь, - Церера тоже засмеялась. - Я свои шрамы сводила раскалённым железом.
   - Железом?
  Раскалённым?
  Разве можно убрать шрам?
  Я думала, что раскаленное железо, наоборот, оставляет шрамы.
   - Нужно правильно нагреть меч.
  Не больше и не меньше.
  Затем приложить лезвие к шраму.
  Водить.
  Надавливать мечом.
  Так сводят шрамы в наших землях.
  Но...
  Если шрам глубокий, то он не полностью исчезнет.
  Поблекнет шрам.
  Но не исчезнет.
  Добронрава тоже умеет сводить шрамы.
  Но и она не в силах смыть до конца твой шрам.
  Он очень уж глубокий.
  
  ШРАМ НА ЛИЦЕ ДЕВУШКИ, ЭТО ЕЩЕ И ШРАМ НА ЕЕ СЕРДЦЕ.
  
   - Я согласна и на малое, - Акула наклонила очаровательную головку. - А то сейчас шрам уродливый.
  Багровый.
  Как...
   - Не будем говорить, как, - Церера снова провела пальчиком по шраму.
  Акула задрожала. - Завтра согласна?
   - Согласна, - Акула ответила быстро. - Ой.
  Прости.
  Не согласна.
  Я же сказала - когда-нибудь потом...
   - Ты не хочешь, чтобы я убрала твой шрам? - Церера в удивлении подняла брови.
   - Ах...
  Ты имела ввиду шрам.
   - Да.
  Я говорила о шраме.
  А ты, о чем подумала, Акула?
   - Йа?
  Я о шраме и подумала.
  Конечно, Церера!
  Чем быстрее, тем лучше.
  Я уже горю от нетерпения.
   - Горишь? - Церера смотрела с заботой.
   - По-моему, я должна растормошить свою подругу, - Акула улыбнулась. - Нострадама, кажется, сейчас расплавится.
   - Добронрава еще не закончила с ней.
  После глины, будет натирать Нострадаму ароматными маслами.
   - Слишком уже, - Церера пробормотала.
  Старалась не смотреть на Цереру.
  
  СЧАСТЬЕ, КОГДА СЧАСТЬЕ.
  
  На спасение Акулы в пещеру вошла Елисафета.
  Она хлопнула в ладоши:
   - Наши гостьи Акула и Нострадама хотят...
   - Мы хотим кушать? - Нострадама пошутила.
   - Нет.
  Сначала вы хотите посмотреть свое жилище.
  Там и покушаете.
   - Но ты сказала, что нам принесут еду в купальню, - Акула надула губки.
   - Слишком много нести, - Ясмина ответила за Елисафету. - Нужно до темноты вас устроить.
  Мы редко зажигаем факелы.
  Ледяные дома легко тают от огня.
   - Мы будем жить в ледяном доме? - Нострадама взвизгнула.
   - Очень! - Елисафета повернулась и вышла из пещеры.
   - Когда негде ночевать, то и ледяная пещера дворцом кажется, - Ясмина усмехнулась.
   - Мы сейчас оденемся, - Акула торопливо схватила шубку.
   - Не обязательно одеваться, - Ясмина собирала одежду Нострадамы и Акулы.
  Вещи, которые теперь принадлежала им. - У нас все близко.
  Накиньте шубки на голое тело.
   - Шубки на голое тело? - Нострадама быстро-быстро моргала. - Мороз ведь...
   - Не успеете замерзнуть.
   - Что ты имеешь в виду? - Акула догнала Ясмину. - Почему мы не успеем замерзнуть?
   - Шубка на голое тело - необычно, - Нострадама захихикала. - Я не здесь и не там.
  
  КТО ХОЧЕТ ТЕПЛА, НЕ ДОЛЖЕН БОЯТЬСЯ ХОЛОДА.
  
   - Мы уже пришли, - Ясмина первая вошла в...
   - Ледяной домик, - Акула пропищала. - Очень миленький.
  Но с вида - холодный.
   - Дом - не холодец, - Нострадама быстро пролепетала. - Мы домик не собираемся кушать. - И подтолкнула Акулу к входу.
   - Ого! - Акула в домике оглянулась. - Внутри домик кажется больше, чем снаружи.
   - Величина домика рассчитана с учетом сохранения теплоты, - Елисафета отозвалась.
  Она сидела на шкурах. - Больше - холоднее.
  Меньше - жарко слишком будет.
   - Сейчас - прекрасно, - Нострадама удивленно осматривалась. - Тепло.
   - Ночью теплее станет, - Ясмина обещала. - Домик нагреется от ваших тел.
   - Домик нагреется от наших тел? - Акула распахнула глазища. - Что ты имеешь в виду?
   - Вы же не ледяные королевы.
  Одна ледяная королева у нас есть, - Ясмина кивнула головкой на Елисафету. - Нам достаточно.
   - Не пугай Акулу и Нострадаму, - Елисафета - как всегда - казалась холодной.
   - Мы не боимся ледяного, - Нострадама присела на шкуру белого медведя. - Мы из Норда.
  Елисафета?
   - Да, Нострадама.
   - Факел горит.
  А Ясмина сказала, что вы редко зажигаете факелы в домах.
   - Редко.
  Но вы же должны осмотреться.
  Днем в ледяных домиках светло.
  Стены и крыша пропускают много света.
  Даже солнечно иногда.
  
  ВЕЧЕРОМ И НОЧЬЮ СОЛНЦЕ НЕ СВЕТИТ.
  
   - Стены сверкают, - Акула приложила ладошку к стене. - Ровные-ровные.
   - От тепла стены в домиках внутри оплавляются.
  Слегка оплавляются.
  Становятся ровными.
  Ровные и очень прочные. - Ясмина пропела.
  И выскочила из домика.
   - Куда она? - Нострадама спросила Елисафету.
   - За едой.
   - Мы сами сходим.
  Нам не трудно. - Нострадама рванулась к выходу.
   - Если хочешь - помоги Ясмине, - губы Елисафеты почти не шевелились. - Еды много.
  Вы с дороги.
  Отъедайтесь.
   - Не хочу растолстеть, - Нострадама выбежала из домика.
   - Не замерзнет Нострадама? - Акула озаботилась.
   - В Белом Городе еще никто не замерзал.
  Если Нострадама замерзнет совсем.
  То она будет первая.
  Мы ей памятник поставим.
  Изо льда.
   - Шуточки у тебя, - Акула не выдержала.
  Засмеялась. - Но смешно.
  Я представила Нострадаму изо льда.
  Елисафета?
   - Да, Акула.
   - Ты не смеешься.
  Почти не смеешься.
   - Почему же?
  Я смеюсь.
  Люблю веселиться.
   - Но нам кажется, будто ты сама ледяная.
  У тебя так получается?
  Или ты нарочно сдерживаешь себя?
  Со мной и Нострадамой ты сдержанная.
  Но, когда тебя подружки встретили...
  Ты радовалась и даже смеялась.
   - Я себя в смехе не сдерживаю.
  
  СДЕРЖИВАТЬ СМЕХ - ВРЕДНО, КАК И ВСЕ СДЕРЖИВАТЬ.
  
   - Но ты, Елисафета.
   - У меня так получается.
  Ты же сама нордячка, Акула.
  Не особо часто ты смеешься.
   - Но иногда я смеюсь.
  Может быть, ты из-за своего положения стараешься не смеяться?
   - Из-за моего положения?
  Какое мое положение? - Елисафета не удивилась вопросу.
  По крайней мере, оставалась внешне спокойная.
   - Нуууу.
  Ты главная в Белом Городе.
  Твой дядя - лорд Мальборо...
   - Во-первых, я не главная в Белом Городе...
   - Главная.
  Главная!
  Не прибедняйся, Елисафета.
   - Я не считаю себя главной.
  Мы все равны.
   - Ты не считаешь себя главной.
  Но твои подружки так считают.
  
  В ЛЮБОМ ДЕЛЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ГЛАВНЫЕ.
  
   - Хорошо.
  Пусть я буду главная.
  Но быть Королевой - огромная ответственность.
  А мой дядя.
  Лорд Мальборо.
  По его приказу меня продали в рабство.
  Чем же я должна гордиться?
  ГОРДИТЬСЯ ТЕМ, ЧТО Я БЫЛА РАБЫНЕЙ?
   - Все равно, Елисафета.
  На тебе лежит печать...
  Печать лежит.
  Как это сказать...
   - На мне печать лордства?
   - Ты пошутила, Елисафета?
   - Ага.
   - Но ты не засмеялась.
  Даже не улыбнулась своей шутке.
   - Шутка не настолько смешная, чтобы я ржала.
   - РЖУТ КОБЫЛЫ.
  Ты же - Королева.
  Снежная Королева.
   - Каждая может назваться снежной королевой.
  И это будет правда.
  
  НЕ ВСЕ ДЕВУШКИ - КОРОЛЕВЫ, ЕСТЬ И ПРИНЦЕССЫ.
  
   - ЕЛИСАФЕТА?
   - Да, Акула.
   - В домике жарко.
  Более, чем тепло.
   - Если станет очень жарко, то сними шкуру мамонта с дверного прохода.
  Или вытащи ледяной кирпич из стены. - Елисафета потянула за выступающий кирпич изо льда.
   - Нет.
  Пусть лучше будет жарко.
  Жарко дорого стоит в Норде.
  А откуда жар идет?
  Огня нет в домике.
  Факел - не считается.
   - Здорово?
  Правда? - в голосе Елисафеты промелькнула гордость. - Мальва придумала. - Елисафета похлопала ладошкой по шкурам снежных барсов. - Приляг, Акула.
  Ложиться? - Акула проблеяла.
   - Попробуй!
  Только сначала шубку сними.
  Не парься.
  Во всех смыслах не парься.
   - Йа?
  Ну, ладно.
  Ты - королева.
  Я подчиняюсь приказам королевы.
  Только не до конца подчиняюсь.
   - Ложись, ложись, - Елисафета подбодрила.
  И Луиза прилегла.
   - Ого! - Она тут же вскрикнула. - Шкуры горячие.
  Почти раскалённые.
   - Под шкурами доски, - Елисафета приподняла крайнюю шкуру. - На досках сначала лежит моржовая шкура.
  Чтобы пар не проникал в домик.
  А на моржовой шкуре - уже пушистые шкуры.
   - Шкуры!
  Шкуры!
  Кругом одни шкуры. - Акула встала на четвереньки.
  С любопытством рассматривала лежанку. - А под досками?
  Дай, угадаю!
  Под досками - горячий источник?
   - Очень.
  Очень источник.
  Очень горячий.
  
  ВСЕ ИСТОЧИНКИ ГОРЯЧИЕ.
  
   - Но это же...
  Страшно спать над водой.
  Всего лишь на досках.
  Можно провалиться.
   - Акула?
   - Да, Елисафета.
   - Ты спишь беспокойно?
  Боишься провалиться в горячий источник?
   - Боюсь.
  Вода же под нами будет.
  Подо мной и под Нострадамой. - Только сейчас Акула осознала, что будет спать с Нострадамой.
  На одной шкуре.
  В отдельном домике.
  "Все, что было раньше - по необходимости, - Акула подумала. - В рабстве я и Нострадама спали рядом...
  Потому что так безопаснее.
  Кто-нибудь да проснется при приближении опасности.
  Мы сбежали.
  В большой лодке спали вместе.
  Потому что места в лодке мало.
  Когда пробирались в Белый Город.
  Мы спали в снегах.
  Тесно прижимались друг к дружке.
  Но в домике.
  На шкурах.
  В первый раз у нас подобное будет. - Акула почувствовала, как ее бьет дрожь. - Почему я так волнуюсь?
  Ведь я и Нострадама будем ПРОСТО СПАТЬ".
  
  ПРОСТО СПАТЬ - НЕ ТАК ПРОСТО, КАК КАЖЕТСЯ.
  
   - Ты же в лодке с детства ходила в море, - Елисафета продолжала, как бы издалека. - Акула воды не боится.
  Под лодкой темная бездна ледяной воды.
  И никто не боится.
  Корабли.
  Галеры.
  Под досками корабля бушует огромное море.
  Берегов даже не видно.
  И ты не боялась.
  А на досках.
  Над горячим источником.
  
  
  ГЛАВА 748
  
  АКУЛА
  
   - Привыкнем, - Акула подбодрила себя. - Главное, что - вечное тепло. - И внимательно посмотрела в глаза Елисафеты. - Елисафета?
   - Да, Акула.
   - А ты?
  Ты, как спишь?
  В твоем домике есть теплый источник?
  Горячая вода под досками?
   - В моем домике? - Елисафета пожала плечами. - А есть ли у меня свой домик?
   - Чтоооо?
  Ты хочешь сказать, что у тебя нет своего домика?
  Ни за что не поверю.
  Ты должна жить во дворце!
   - Акула?
   - Да, Елисафета.
  Дворец.
  Дворец в Норде.
  Тебе сейчас тепло на лежанке?
   - Тепло и уютно.
   - ТЕПЛО И УЮТ - ГЛАВНОЕ!
  Дворцы большие.
  Огромные дворцы.
  Во дворце в Норде не будет так тепло и уютно, как в подогреваемом домике.
   - Все равно - не понимаю, - Акула накинула шубку.
   - Тебе прохладно, Акула?
   - Нет.
  Мне жарко.
  Но...
  Как-то неуютно без одежды.
   - Неуютно без одежды?
   - В рабстве мы не носили одежду.
  Хозяева на одежду для рабов не тратятся.
  Но сейчас...
  Мы не в рабстве.
  Мы вдвоем в домике.
  И я - голая...
   - Ну и что?
  
  ГЛАВНОЕ НЕ В ТОМ, ЧТО ГОЛАЯ, А ГЛАВНОЕ В ТОМ, С КЕМ ГОЛАЯ.
  
   - Мне...
  Мне неловко, Елисафета.
   - Поступай так, как тебе удобнее, Акула.
   - Елисафета?
   - Да, Акула.
   - Но как же так, что у тебя нет своего домика?
  Этот домик - не единственный в Белом Городе.
  Ты должна обитать в лучшем доме!
   - У нас много свободных домиков, - Елисафета скрестила ноги.
  Она не стеснялась. - Но получается так, что мы спим там...
  Спим там, где захочется.
   - Ой!
  Если не хочешь, то можешь не говорить, - Акула почувствовала, как щеки запылали. - Это ваше личное.
  Белый Город.
   - Мы сначала радовались каждому домику, - Елисафета продолжала невозмутимо. - После рабства отдельный дом - роскошь.
  Но мы так подружились...
  Общая беда нас соединила.
  Мы стали ходить друг дружке в гости.
  Бывает так, что хочешь сказать что-то важное подруге.
  А потом забываешь.
  Не бежать же сразу в другой домик.
  Или утром собиралась с кем-нибудь идти вместе.
  До полуночи обсуждали.
  А затем улеглись вместе спать.
  Где говорили, там и спим.
  
   - Но...
  Мне показалось, что Ясмина очень трепетно...
  Следит за тобой.
   - Ясмина?
  Да!
  Ясмина...
  Я не отделяю себя от Ясмины.
   - И как она допускает?
  Чтобы ты с другими девушками...
  Беседовала до утра с другими подружками.
   - Ясмина всегда со мной!
  Даже, когда мы не рядом.
  То Ясмина - рядом.
  
   - Понятно, что ничего не понятно.
  Да и не надо мне, - Акула засмеялась. - Я только что пришла в Белый Город.
  И сразу все хочу знать. - Акула замолчала.
  Наступила пауза.
  Елисафета не прерывала молчание.
  "Елисафета либо думает о своем, - Акула решила. - Либо редко говорит".
   - Елисафета?
   - Да, Акула.
   - Просто мне спокойнее.
  Спокойнее, оттого, что я знаю.
  Дай нам время.
  Мы примем ваши обычаи.
   - Очень мило с твоей стороны, Акула.
  Но обычаев у нас нет.
  - Все же вы что-то придумываете.
  ПРИДУМАНОЕ - И ЕСТЬ ОБЫЧАИ.
   - Ты - пытливая девушка, - Елисафета одарила Акулу красноречивым взглядом.
   - Я редко удивляюсь, - Акула пробормотала. - Но... - Акула замолчала.
  Потому что Елисафета сменила позу.
  Вытянула длинные ноги. - Но иногда становлюсь неуправляемая. - Акула трясла головой. - Вы должны сделать ледяную тюрьму.
   - Ледяную тюрьму?
  В Белом Городе никогда не будет рабства.
   - Я пошутила.
  Иногда мне хочется бежать.
  Спрятаться.
  Я бы с удовольствием посадила себя на день под замок.
   - Под замок - не тебе решать, Акула.
   - Не мне решать?
  А кто будет решать?
  Ты?
   - Не я.
  Твоя подружка Нострадама.
  Я вижу, что она очень заботится о тебе.
  Она и решит. - Елисафета равнодушно глядела на Акулу.
   - Я и Нострадама - подружки.
  Ты правильно заметила.
  Но мы - только подружки.
   - Подружки не бегают голыми по снегу.
  Да что я говорю, - казалось, что Елисафета удивилась тому, что только сказала.
  
  НАСТОЯЩИЕ ПОДРУЖКИ В ЛЕДЯНУЮ ПОЛЫНЬЮ ВМЕСТЕ ПРЫГНУТ.
  
   - ЕЛИСАФЕТА?
   - Да, Акула.
   - Можно...
  Можно, я до тебя дотронусь?
   - Можно.
  Дотрагивайся.
  До меня.
   - Нуууу.
  Елисафета.
  Я думала, что ты удивишься.
   - Ты хочешь меня удивить, Акула?
   - Нет.
  Я не хочу тебя удивить.
  Но...
  Любая бы переспросила.
  Как это?
  Просто так дать до себя дотронуться.
  Другая спросила бы - зачем?
  Но ты спокойно разрешила.
   - Если ты спросила, то у тебя была причина.
  Причина дотронуться до меня.
  Почему я должна удивляться?
  И переспрашивать?
   - Все равно, я объясню, - Акула робко протянула ладонь. - Я хочу убедиться...
  Ледяная ты.
  Или не ледяная.
  Интересно же. - Акула приложила ладошку чуть выше правой груди. - Ой!
  Ледяная кожа.
   - Мы в Норде.
  У меня даже на жаре...
  В рабстве, когда была.
  Кожа ледяная.
   - А здесь? - Акула чуть опустила ладонь.
  Чувствовала ледяную упругость правой небольшой груди Елисафеты. - Здесь тоже ледяная.
  Все.
  Больше я не буду проверять.
  А то доправеряюсь.
  Спасибо, Елисафета.
  За то, что дала проверить.
  Я из любопытства.
  
  ИЗ ЛЮБОПЫТСТВА КАЖДЫЙ ХОЧЕТ ПОТРОГАТЬ.
  
  Акула не успела убрать ладонь.
  Словно ладошка примерзла к груди Елисафеты.
   - Да что же это ужасное? - С порога гневно крикнула Ясмина. - Оставить вас нельзя на минутку.
  Акула!
  Ты пришла в Белый Город.
  И сразу... - Ясмина перевела сверкающий взгляд на Елисафету: - А ты, Елисафета.
  А тебе, не стыдно?
   - Кошмар, - Нострадама пропищала. - Акула!
  Как ты могла?
  Ты настолько нетерпеливая?
   - Что видите, то и думаете, - Акула огрызнулась. - Я попросила...
  Спросила, можно ли потрогать.
  Елисафета согласилась.
   - Нет!
  Вы только послушайте, - Нострадама затрясла руками. - Акула всего лишь попросила потрогать.
   - А Елисафета согласилась! - Ясмина взвизгнула.
   - Я хотела узнать, холодная ли Елисафета на ощупь, - Акула выдохнула.
   - И опустила ладонь на ее грудь, - Нострадама и Ясмина закричали одновременно.
  
  И тут...
  Елисафета засмеялась.
  Смеялась она тихо.
  Почти беззвучно.
   - Елисафетка, - Ясмина бросилась обнимать подругу. - Я так люблю, когда ты смеешься.
   - Елисафета?
  Елисафета засмеялась? - Нострадама обижено сопела. - Ты, Акула.
  Ты ее довела до смеха.
  Рассмешила. - И тоже засмеялась.
   - Твой тон стал более дружелюбным, Нострадама, - Акула с подноса взяла жареную корюшку.
  Насторожено смотрела на подругу.
   - Мой тон сухой, - Нострадама махнула рукой.
   - Ты очень добрая, Нострадама.
   - Не подлизывайся, Акула.
   - Все смягчились, - Ясмина захлопала в ладоши. - Никто ни в чем не виноват.
   - Тебя полезно иметь на своей стороне, - Нострадама важно кивнула.
   - Меня везде полезно, - Ясмина кивнула.
  Сделала попытку улыбнуться.
  
   - Мальва сказала, что потеплеет, - Ясмина присела рядом с Елисафетой.
   - Если Мальва сказала, то так и будет.
  Когда потеплеет?
   - Через три дня.
   - Сходим на дальние поляны, - Елисафета.
   - Обязательно.
  Соберем клюкву.
  Снег истончится, - Ясмина
   - А шкуры как?
   - Две дубятся.
  Одна лопнула, - Ясмина.
   - Волкам отдадим, - Елисафета.
   - Или на дно лодки постелем, - Ясмина
   - Церера сказала, что тебе не нужно волноваться по тому поводу.
   - Это не повод, - Ясмина удивлено моргнула.
   - Ты раньше над этим смеялась.
   - Теперь я тоже не беспокоюсь, - Ясмина.
   - Как Добронрава себя чувствует?
   - Она?
  Вид у нее очень занятой.
  Серому лапу перевязала.
   - Серому?
  Он же не дается никому.
  Меня только терпит.
  Из вежливости терпит.
   - А Добронрава спокойно ему лапу перевязала.
   - И что Серый?
  Не укусил?
   - Неа.
  Не укусил.
  Только зубы скалил.
  И рычал.
  Но Добронрава этого не замечала.
  Мне кажется, что Серый очень удивился.
  Больше своему поведению удивился.
   - Ты возбуждена.
  Так бывает, когда ты задумываешь грандиозное.
   - Есть мыслишка.
  Сложный вопрос.
   - Я не понимаю.
   - Ты в форме.
   - Как и Анаис.
   - Что с ней?
   - Куркуму в мешке помнишь?
   - Еще бы.
   - Так Анаис ее...
  
  ХОТЕЛА КУРКУМУ ПЕРЕКУРКОМАТЬ, ДА НЕ ПЕРЕКУРКУМИРОВАЛА.
  
   - Все! - Акула засмеялась. - Я ничего не понимаю.
   - Я тоже, - Нострадама пропищала. - Словно вы на другом языке разговариваете.
  Слова понятные.
  Кроме куркумы.
  А что они значат - загадка.
   - Мы о своем, - Ясмина улыбнулась. - Общие дела.
  Вы тоже скоро вольетесь.
   - И чтобы, вы быстрее влились, - Елисафета поднялась, - вы должны выспаться.
  Оставляем вас!
   - Спасибо, - Акула прошептала.
   - Мы благодарны, - Нострадама кивнула очаровательной головкой.
  
  СПАСИБО НЕ ГОВОРЯТ, СПАСИБО ДЕЛАЮТ.
  
   - Нам слишком много еды, - Акула тоже встала. - Заберите с собой.
   - Еды хватает.
  То, что останется, отдадите утром снежным волкам.
  Или тюленям.
  Кто к вам придет. - Елисафета вышла из домика.
  Ясмина оглянулась.
  Подмигнула.
  И последовала за своей подругой.
   - Кто к нам придет, - Нострадама пожала плечами.
  Подошла к выходу.
  Поправила шкуру. - Не задувает в домик.
   - Здесь жарко, - Акула проблеяла.
   - Да.
  В домике тепло. - Нострадама с подноса взяла кусочек вяленого мяса белого оленя.
   - А на улице холодно.
   - На улице холодно, - Нострадама кивнула миленькой головкой. - Мороз.
  Но не очень.
  Мальва сказала, что станет теплее.
   - Значит, будет теплее, - Акула пропищала.
   - После тепла, возможно, снова похолодает.
   - Мы в Норде.
  Норд - холодные земли. - Акула протянула важно.
   - В холодных землях много холода.
   - Да.
  В холодных землях много холода.
   - В теплых землях тепло.
   - Полностью с тобой согласна.
  В теплых землях тепло.
   - Но мы привыкли к морозу.
   - Где мороз, там и море ледяное.
   - Тонко ты подметила.
  Где мороз, там и море ледяное.
  Где тепло, там и море теплое.
  
  Подружки не смотрели друг дружке в глаза.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Дурацкий разговор ведем.
   - Очень.
  Очень дурацкий, - Нострадама захихикала.
   - Я думала...
  Мы с тобой, когда шли в Белый Город.
  Многое друг дружке сказали.
  Особенно, когда пришлось голыми по морозу бежать.
   - Многое сказали друг дружке.
  Ты жалеешь о сказанном, Акула?
   - Ни в коем случае!
  Ни капельки не жалею! - Акула приложила ладошки к груди. - Но тогда было так свободно.
  Сейчас беседуем, как чужие.
   - Мы не чужие, Акула.
  У нас теперь отдельный домик.
   - Я тоже о нем думала, Нострадама.
  У нас с тобой отдельный домик.
  У меня когда-то был свой домик с Ребеккой.
   - Акула?
   - Да, Нострадама.
   - Ты вспомнила о Ребекке.
  Хочешь к ней вернуться?
   - Не придирайся к словам, Нострадама, - Акула покачала хорошенькой головкой. - Нет больше Ребекки.
  У меня свой дом.
  Дом с тобой.
   - Да?
   - Очень.
  Очень да, Нострадама.
   - Что же мы бормочем, Акула?
  Должны бурно веселиться.
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Хочешь покажу...
   - Покажешь?
   - Сюрприз покажу!
   - Да ты что, Акула!
   - Закрой глаза, Нострадама.
   - А что будет?
   - Если я отвечу, что будет, то сюрприза не будет.
   - Я закрыла глаза.
   - Не открывай, - Акула быстро отодвинула шкуры.
  И шкуру тюленя.
  В щели между досок начал просачиваться пар.
   - Что там? - Нострадама принюхалась. - Свежей водой пахнет.
   - Не открывай глаза.
  Иначе сердце разобьется, - Акула произнесла задумчиво.
  Приподняла пару досок.
  "Гладкая поверхность воды.
  Даже с вида она горячая. - Акула осторожно опустила ладошку в воду. - Теплая.
  Ближе к горячей.
  Но терпимо".
   - Скоро сюрприз?
   - Протяни руку, - Акула взяла подружку за руку. - Потрогай.
   - Потрогать сюрприз?
  
  ХОРОШИЙ СЮРПРИЗ ВСЕГДА МОЖНО ПОТРОГАТЬ.
  
   - Да.
  Потрогай сюрприз. - Акула опустила ладонь Нострадамы в воду.
   - Ой! - Нострадама открыла глаза. - Вода.
  Вода в доме.
  Горячая.
   - Это ты горячая, Нострадама.
  Вода - теплая.
   - Я?
  Йа?
  Ты назвала меня горячей? - Нострадама облизнула губки.
   - Вода теплая.
  Нострадама горячая.
  Куда мне, холодной, податься? - Акула засмеялась. - Прекрасный дом нам подарили?
   - Даже нет слов, Акула.
  Я о подобном даже не могла мечтать.
   - Я тоже...
   - Акула? - Нострадама сбросила одежды.
   - Да, Нострадама.
   - Я попробую воду.
   - Ты же ее рукой попробовала.
   - Я искупаюсь.
   - Искупаешься?
  Но...
  Нострадама.
  Неизвестно, что под водой.
   - Неизвестно, что под водой?
  Когда мы с тобой в ледяную полынью ухнули...
  Там тоже не было известно.
  Дна не было.
  А здесь.
   - Вдруг, под водой страшное?
   - Акула!
  Если бы под водой страшное было, то Елисафета не построила бы на этом страшном домик.
  И нас предупредили бы.
  
  ВОДА НУЖНА, ЧТОБЫ КУПАТЬСЯ.
  
   - А?
  Если течение тебя затянет?
   - Ты меня затягиваешь, Акула.
   - Йа?
   - Держи меня за руки.
  Чтобы я не уплыла от тебя.
   - Держу.
   - Ты в шубе будешь держать меня?
   - Мне шуба не мешает держаться за руки.
   - Ну да, ну да, Акула.
  Лицо твое раскраснелось.
  Пот катится.
  Сними шубу.
   - Сниму.
  Потом.
   - А, если нырять придется за мной?
  А?
  Акула!
  В шубе нырнешь?
   - Ничего не понимаю!
  Нострадама.
  Я видела тебя в игривом настроении раньше.
  Но такой никогда не видела.
  Даже я задумалась.
  В чем заключается...
   - Ах! - Нострадама не дослушала.
  Соскользнула в воду. - Здесь по пояс.
  Дно каменистое.
  Горячие струйки из-под земли бьют.
   - Ты пытаешься слишком много сделать, Нострадама.
  Слишком быстро. - Акула подумала.
  Подумала и присоединилась к подружке.
  После купания Акула и Ясмина "сделали" кровать.
  Прикрыли воду досками.
  Сверху бросили шкуру тюленя.
  На нее накидали шкур.
   - Не верится, - Нострадама сладко потянулась.
   - КОГДА НЕ ВЕРИШЬ, ТО ПОТРОГАЙ, - Акула засмеялась.
   - Потрогать тебя? - Нострадама захихикала. - Или себя?
  В тебя я верю.
  Ты - со мной, Акула.
  В себя я тоже верю.
  Я живу!
   - Шкуры пощупай!
  Стены...
   - Аааа!
  А я думала другое.
   - Другое само собой получится, - Акула прижалась к Нострадаме.
  Нострадама замерла.
   - Акула? - Нострадама спросила осторожно через минутку. - Ты спишь?
  Спишь...
  Я опоздала.
  Но я придумаю, как... - Нострадама тоже заснула.
  
  ЕСЛИ НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ, ТО МОЖНО ПРИДУМАТЬ, КАК ПОЛУЧИТСЯ.
  
   - Акула? - Нострадама проснулась от легкого шороха. - Уже утро?
  Светло в домике!
   - Я сбегаю в одно место.
   - Я с тобой? - Нострадама облизнула припухшие губы.
   - Нет, Нострадама, - Акула покачала очаровательной головкой. - Я...
  Я с Церерой задумала одно дельце.
  Боюсь, сглазить.
   - Я не сглажу.
   - Все равно, я боюсь.
  Пусть это будет сюрприз.
  Сюрприз для нас обеих.
   - Тебе понравилась Церера? - Тон Нострадамы спокойный.
  Но веки дрожат.
  Нострадама едва сдерживает себя.
   - Я - однолюбка...
   - Значит, ты продолжаешь любить Ребекку?
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Если мы будем начинать каждое утро с Ребекки...
  Ребекка для тебя - как работа?
   - Нет.
  Это для тебя Ребекка - работа.
   - Нет больше Ребекки.
  И - достаточно, Нострадама.
  Я же не спрашиваю тебя.
  Почему ты так долго с Ясминой ходила за едой?
   - И не спрашивай, Акула, - Нострадама засмеялась. - Там так все интересно!
   - Интересно где?
   - Акула!
  Я не права, - Нострадама поднялась.
  Поцеловала подружку в лобик. - У нас новая жизнь.
  А я за старое цепляюсь.
  
  ЗА СТАРОЕ ЦЕПЛЯТЬСЯ ПРОСТО, ПОТОМУ ЧТО У НЕГО ЕСТЬ БОРОДА.
  
  АКУЛА вышла из домика.
   - В Белом Городе солнце светит по-особому, - Акула прищурилась. - Ярко светит.
   - Привет, Акула! - проходящая девушка улыбнулась.
  Она несла кожаные веревки. - Если ты за морошкой собралась, то опоздала.
  Уже уехали.
   - Привет и тебе, - Акула улыбнулась в ответ.
  Было что-то в девушке хрустящее, свежее. - Ты знаешь мое имя.
  А я твое - нет!
   - Я - Каталея.
  Тебе помочь?
   - Я тебе должна помогать, - Акула развела руками. - Ты же несешь кожи.
   - Я связываю упряжь для оленей, - Каталея произнесла с гордостью.
   - Олени?
  У вас есть олени?
   - Олени - сами по себе.
  Олени есть сами у себя.
  Но, когда надо, Елисафета зовет их.
   - Вы можете передвигаться на оленях.
  Почему же Елисафета вчера примчалась на Белой Волчице? - Акула как бы себя спрашивала.
   - Белую Волчицу не нужно запрягать.
   - Каталея?
   - Да, Акула.
   - Ты сказала, что все уехали за морошкой, - в голосе Акулы слышна горечь. - А я договорилась с Церерой...
   - Церера тебя ждет, - Каталея легко рассмеялась.
  Смех хрустальными шариками раскатился по снегу. - Я и забыла.
  Церера попросила меня передать тебе, что ждет.
  Я же - как только - взяла кожаные ремни, так только об упряжь и думаю.
  Как натянуть, чтобы не резало шею оленю.
  И не затягивалось в петлю.
  
  
  ГЛАВА 749
  
  АКУЛА
  
   - Каталея?
  А где домик Цереры?
   - Домик Цереры?
   - Где она ночевала?
  
   - Я тебя провожу.
   - Не нужно.
  Ты же по делам.
  Покажи рукой.
   - Домик из голубого льда.
   - Тот, который ближе к пещере?
   - Да.
  Там Церера...
   - Спасибо, Каталея.
   - Не за что спасибо, Акула. - Каталея быстро поцеловала Акулу в щечку.
  И побежала дальше.
  
  ЧТОБЫ ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ, НУЖНО БЕЖАТЬ.
  
   - Однако, - Акула не успела опомниться от поцелуя. - Они целуются?
  По-подружески?
  Правила в Белом Городе?
  Или Каталея - особенная.
  В задумчивости Акула вошла в дом из голубого льда.
   - Акула! - Церера бросилась к ней.
  Обняла.
  Поцеловала в щечки.
   - Церера! - Акула осторожно поцеловала Цереру в ответ.
  Подумала:
  "Если бы не Каталея.
  Каталея первая поцеловала в щечку...
  Если бы не Каталея...
  То я бы подумала, что Церера заинтересовалась мной".
   - Церера?
   - Да, Акула.
   - Не подумай...
  Или - подумай.
  Я не знаю обычаев в Белом Городе.
  Каталея поцеловала меня в щечку.
  Просто в Норде я подобное не встречала.
  Когда две подруги встречаются.
  И целуют друг дружку в щечки.
  Вернее, встречала.
  Но...
  Это ваш обычай в Белом Городе?
   - Расцеловываться при встрече? - Церера засмеялась. - Разве это обычай?
  
  ОБЫЧАЙ - ГОЛОВЫ РУБИТЬ.
  
  Но мы головы не рубим.
  А то, что по целоваться по-подружески - от избытка чувств.
  Радость когда переполняет.
   - Йа.
  Я поняла...
   - Ты собираешься убрать шрам?
   - Церера!
  Ты спрашиваешь, будто делаешь великое открытие! - Акула нервно рассмеялась. - Я так понимаю, что ты не поехала за морошкой?
  Из-за меня?
   - Почему из-за тебя, Акула?
  Мы же договорились.
  Я вчера сказала, чтобы ты пришла сегодня.
  Морошка здесь не причем.
  Если ты так стремишься чем-нибудь заняться.
  То - успеешь.
  Мы потом что-нибудь найдем.
  Занятий в Белом Городе - достаточно.
  Можем моржей кормить.
  Волкам снежным снег подсыплем.
   - Снег волкам?
   - Увидишь, Акула.
  
  ВОЛКИ ОБОЖАЮТ СНЕГ.
  
   - Я бы...
  Поскорей от шрама избавиться.
   - Шрам не полностью уберу.
  Не обещаю.
  Я вчера сказала, что он очень глубокий.
   - Надсмотрщик Цезий мог бы и не так сильно порезать меня, - Акула пробурчала. - Но резал от души...
   - Больно не будет! - Церера смотрела на Акулу.
  Со слегка насмешливым одобрением смотрела. - Как?
  Готова?
   - Всегда готова! - Акула начала испытывать неприятное чувство.
  Сердце кольнуло. - Вдруг, не получится?
   - Ситуации бывают сложные, - Церера зажгла факел. - Но хуже не будет.
   - Ты меня радуешь, Церера.
   - Сначала нагреем кинжал, - Церера водила клинком над пламенем. - Главное, не перегреть.
  И второе главное - не догреть.
   - Смешно ты сказала - не догреть!
   - Я девушка веселая, - Церера подмигнула.
  Дотронулась пальчиком до лезвия кинжала. - В самый раз. - Она прислонила кинжал к шраму на лице Акулы.
  Начала осторожно водить клинком.
  "Кинжал у моего лица, - Акула напряглась. - Надсмотрщик Цезий учил.
  Предупреждал - не допускать чужое оружие к лицу.
  Что если.
  Ведь можно кинжалом в глаз ткнуть?
  Или полоснуть.
  Будут у меня два шрама.
  Почему я решила, что Церера не обманет?
  Принесет меня в жертву... - Акула закусила губку. - Рабство во мне говорит.
  ВСЕ РАБЫ НЕ ДОВЕРЯЮТ.
  Церера мне помочь хочет.
  А я...
  Ну и что со мной случится, если Церера...
  Ну, буду более уродливая, чем есть сейчас.
  Или зарезанная буду.
  Или безглазая.
  ЕСЛИ ПЛОХОЕ СЛУЧИТСЯ, ТО ПОЗДНО ПЛАКАТЬ".
  
   - Акула? - Издалека донесся голос Цереры.
   - Да, Церера.
   - Сейчас будет чуть-чуть больно.
  Шрам загрубел.
  Нужно его расшатать.
   - Ты знаешь.
  Знаешь, как делать.
   - Если бы я все знала, - в голосе Цереры проскользнула тоска.
   - Церера?
   - Да, Акула.
   - Ты расстроена?
   - Вспомнила плохое.
   - Плохое о шрамах?
   - И о шрамах плохое.
  Но это уже прошло.
   - Церера?
   - Да, Акула.
   - Ты воительница...
   - Стражница.
  Стражницы отличаются от воительниц.
   - Ты - стражница.
  Убивала кого-нибудь?
   - Да.
   - Ого!
  Ты так спокойно признаешься.
  И как оно?
  Убивать?
   - Я не знаю, - Церера пожала плечами.
   - Не знаешь?
   - Я не обманываю.
  То, что было...
  Оно, словно и не было.
  Я себя уговариваю.
  Ничего не было.
  Есть только Белый Город.
  Но... - Церера снова нагревала клинок.
  На этот раз горячее.
   - Что но, Церера?
  - Один случай не дает мне покоя.
  Я никак не могу забыть.
   - Расскажи, Церера.
   - Расскажу.
  Да.
  Йа расскажу тебе, Акула.
  Ты поймешь меня.
  Ведь ты воительница...
   - Я не воительница.
   - Ты - воительница, - Церера нажала на слово и на кинжал. - Мы потом с тобой устроим шуточный поединок.
  Я так давно не разминалась.
  Мне нужна достойная противница.
   - Сумею ли я тебя удивить, Церера?
   - Ты уже меня удивляешь, Акула.
   - Даааа?
  Удивляю, что спросила?
  Я не сую нос в чужие дела.
  Не подсматриваю.
  Не заключаю сделки. - Акула улыбнулась.
   - Не улыбайся, Акула.
  Шрам при улыбке меняется.
   - Ты откровенна со мной, Церера.
  Доверяешь мне.
   - Ты мне доверяешь, Акула.
  Не каждая воительница подпустит к себе другую девушку с ножом.
  К своему лицу не подпустит.
  Ты же решилась.
   - Но у меня шрам.
   - Другая даже готова оставить шрам.
  Но не подпустит.
  Жизнь дороже шрама.
   - Но не для меня, - Акула процедила сквозь зубки. - ШРАМ МОЖЕТ БЫТЬ ГЕРОИЧЕСКИМ, НО МОЖЕТ БЫТЬИ ПОЗОРНЫМ.
  Мой шрам - шрам позора.
   - Не бывает позорных шрамов, Акула.
  Подумай об этом хорошенько.
  
   - Я...
  Йа подумаю. - Акула разочаровано покачала миленькой головкой. - Я не настолько откровенная, как ты.
  Интригую...
  Это верно.
  Но не откровенная. - Акула дернулась.
   - Больно?
   - ОТ БОЛИ НЕ ДЕРГАЮТСЯ, ДЕРГАЮТСЯ ОТ БОЯЗНИ БОЛИ.
  Я не сказала Нострадаме, что ты будешь работать над моим шрамом.
  Если не получится...
  То не надо надеяться.
  А, если получится, то для Нострадамы будет сюрприз.
  Тогда что?
   - Ты ослепишь Нострадаму своим очарованием, - Церера ласково проворковала.
   - Что?
   - Нострадама тебя обожает.
   - Разве, так видно?
  Сразу видно?
   - Очень.
  Очень видно.
  Но Нострадаме не хватает твоей любви.
  Не хватает внимания.
   - Йа?
  Я...
  Может быть...
  Еще не научилась любить.
  По-настоящему.
  У меня была подруга.
  Ребекка.
  Я думала, что мы - настоящие подруги.
  Подруги навсегда.
  Может быть, я виновата в том, что мы расстались?
  И Ребекке тоже не хватало моей любви?
  Моего внимания?
  Меня повезли в рабство.
   - Тебя повезли в рабство.
  И ты винишь себя в том, что ты рассталась с подругой?
  Ты ненавидишь себя, Акула.
  
   - Йа, - Акула пыталась протестовать.
  Вяло пыталась.
  Но Церера не обращала внимания на блеянье Акулы.
   - Я все вижу в твоих глазах, Акула.
  Ты вошла во вкус.
  Бичуешь себя.
  Словно ты старая и опытная.
  Но ты молодая.
  Почему ты себя загоняешь в угол?
  Живешь в полном одиночестве.
   - Я живу...
  Мы вместе с Нострадамой.
   - Вы вместе.
  Мы тоже рядом.
  Но внутри тебя одиночество, Акула.
  Ты не выходишь из себя.
  Оберегаешь свою боль.
  Никого не пускаешь в сердце.
  Все время тратишь на самолюбование.
  Подумай.
  Разве это нормально?
  Ты прикрываешься шрамом.
  Уверяешь всех, что ты уродина.
   - Я - уродина...
   - Ты думаешь, что когда шрам исчезнет, то все изменится?
  Ничто для тебя не изменится.
  Ты сама должна себя изменить.
   - О, Церера, - Акула застонала. - Ты меня не щадишь.
   - А ты щадишь Нострадаму?
   - Ты не можешь так говорить обо мне.
  Это несправедливо.
   - ЛЮБОВЬ, ЭТО - ВОЙНА.
  ВОЙНА, ЭТО - ЛЮБОВЬ. - Церера тепло улыбнулась.
  
  
  ИСТОРИЯ ЦЕРЕРЫ.
  
  Я всегда жила чужим умом.
  Все прекрасно!
  Потому что мой ум...
  Особенный мой ум.
  Мне говорили - делай, как умеешь.
  Как знаешь, делай.
  Я же все наоборот.
  Ровно наоборот.
  Поступаю так, как другие поступают.
  Мне хозяин сказал:
  "Сходи на торжище.
  Принеси от купца Антареса кувшин с вином".
  Я пришла на торжище.
  Вижу - купца Антареса бьют.
  Я - как все.
  Тоже в него палкой тыкала.
  Все горшки ему побила.
  Все кувшины с вином разбила.
  Вот какая я девушка...
  Кто в ситуации прав?
  Кто не прав.
  Я никогда не знала.
  Как скажут, так и верила.
  Я к хозяину без кувшина с вином вернулась.
  Купец Антарес от побоев стонал.
  Я же от своего хозяина тоже получила.
  Мой хозяин довольный жизнью.
  Но недовольный мной
  Все угрожал:
  "Церера!
  Твоя глупость долго не продлится".
  Я же не загадывала.
  Ответила:
  "Я - как все.
  Ничего не загадываю.
  Если глупость всех долго не продлится, то и я с ними".
  Хозяина мой ответ взбесил.
  Я ответила, что я - девушка.
  "Хозяин!
  Что-то мне подсказывает, что я веду себя правильно.
  Я молодая.
  Но уже работаю стражницей в твоем доме.
  У тебя огромный дом.
  Шатры на рынке.
  Торговые корабли.
  Ты сам - визирь.
  Почетный визирь.
  Я же - просто стражница.
  Раз в месяц я плаваю на лодке на остров Мадейра.
  Купаюсь.
  Отдыхаю.
  Покупаю у местных рыбу.
  Пью кокосовый сок.
  Катаюсь на спинах дельфинов.
  Мне местные говорят, что дельфин - опасно.
  Унесет в открытое море.
  Поиграется со мной дельфин, и бросит.
  Или акулам скинет.
  Уверяли, что дельфин - несерьезно, для девушки.
  Я же знаю, что дельфин - навсегда".
  
  Хозяин после моих речей бледнел.
  Уходил к себе.
  Но из стражниц не прогонял.
  Значит, я нравилась ему, как стражница.
  Однажды к моему хозяину пришел купец.
  Хозяин сказал, что купец - друг детства.
  Они тепло встретились.
  Обнимались.
  Потом хозяин мне приказал:
  "Церера!
  Исполняй приказы купца, как мои приказы".
  "Господин!
  Я и твои приказы не всегда исполняю".
  "Церера! - Хозяин затряс бородой. - Твоя глупость тебя погубит".
  Вечером ко мне явился тот купец.
  Мы сидели на скамье в саду.
  "Стражница, - купец внимательно меня оглядывал. - Годами ты мала".
  "Но сиськи уже выросли", - я засмеялась.
  "Мне не нужно твои сиськи, Церера".
  "ЕСЛИ МУЖЧИНЕ НЕ НУЖНЫ СИСЬКИ ДЕВУШЕКИ, ТО ЕМУ УЖЕ НИЧЕГО НЕ НУЖНО", - Я продолжала смеяться.
  "Ошибаешься, стражница.
  Мне много нужно, - купец пожевал бороду. - Была у меня наложница.
  Ее звали Глицерина.
  Почему звали?
  Ее и сейчас так зовут.
  Наверно... - Купец помолчал.
  Я болтала ножками. - Я купец знатный.
  Но...
  Не все в моей власти.
  Однажды визирь Шамулай увидел мою Глицерину.
  Увидел.
  И возжелал ее сразу.
  Даже щеки затряслись.
  Визирь у меня не спросил разрешения.
  Даже не обратил на меня внимания.
  Приказал своим слугам.
  Они схватили Глицерину.
  И утащили в дом Шамулая.
  Я ходил.
  Умолял вернуть мне наложницу.
  Но меня гнали в шею.
  Пинками из дома визиря Шамулай.
  Я настаивал.
  Шамулай приказал рабам.
  Меня жестоко побили.
  Все думали, что мне не жить дальше.
  Но я выстоял.
  На девятый день я стал видеть.
  Через две недели я уже мог говорить.
  Но шепелявил.
  Слуги собрались у моего ложа.
  Мои первые слова были...
  "Вернуть Глицерину.
  Размазать визиря Шамулай по площади.
  Пошлите человека в дом моего друга.
  Он поможет".
  Слуги бросились исполнять приказ.
  Твой господин вскоре принял меня.
  Все же мы друзья...
  Я рассказал другу детства о своей беде.
  Он меня выслушал внимательно.
  Ответил:
  "Не знаю, чем помогу.
  Нет у меня на примете воителей.
  Чтобы деликатно наказали Шамулая.
  Дело скользкое.
  Он - визирь.
  Я - визирь.
  За неосторожность меня могут на кол посадить.
  Я бы тебе не помог.
  Но...
  Шамулай мне мешает.
  Я тоже думал о том, что его надо...
  Ты пришел.
  И я подумал о своей стражнице.
  Церера.
  Она - очень удивительная стражница.
  Никогда не знаю, что она сделает.
  За вином послал, так она все кувшины купцу Антаресу разбила.
  Его побила.
  Над стражницей Церерой смеются.
  Никто ее всерьез не воспринимает.
  Она мою дочь охраняет.
  Если что и сделает Церера, то на нас с тобой не подумают.
  Скажут, что стражница с ума сошла.
  О Церере многие слышали.
  Она, как ослица среди торжища.
  Послушная.
  Но все у нее не так выходит.
  Не чисто.
  Я приказываю принести персик.
  Церера приходит с щербетом.
  Говорит, что щербет садовник Замухрай кушает.
  Щербет слаще, чем персик.
  Не своим умом живет Церера.
  Ох, не своим".
  Так мне твой хозяин сказал.
  Я же подумал.
  Ты, Церера, поможешь мне.
  Обязана помочь.
  Потому что твой господин - тебе господин.
  И друг господина - тоже твой господин.
  Ты должна войти в дом визиря Шамулай.
  Визиря убьешь.
  Мою наложницу Глицерину вернешь.
  Сложно, конечно..."
  "Ничего сложного", - я отвечаю.
  "Как ничего сложного? - Купец глаза вытаращил. - Совсем непросто..."
  "Зайти в дом.
  Убить визиря.
  Увести с собой Глицерину.
  Что же сложного?
  Сложно верблюдицу доить".
  "Но...
  Ты уже так поступала?
  Входила в чужой дом?
  Убивала хозяина?
  Уводила его наложницу?"
  "Неа.
  Меня же раньше никто не просил.
  Не просили меня об этом".
  
  "Так, значит не по-другому, - купец в недоумении. - Выполнишь?"
  "Людей поспрашиваю.
  Как они поступили бы.
  И...
  Все очень просто".
  "Снова все просто для тебя.
  Правду сказал твой господин.
  Не своим умом думаешь".
  "Умом нельзя думать.
  Думают головой".
  
  Я сразу направилась к дому визиря Шамулая.
  Подхожу к стражникам.
  "Здрасте!
  Вы стражники.
  Я - стражница.
  Мне ваш хозяин нужен".
  "А зачем он тебе?"
  "Йа.
  Я должна...
  Дом у вас большой.
  У вашего господина дом большой.
  Трудно в нем найти вашего хозяина?"
  "Дом большой.
  Мы сами в нем плутаем.
  А хозяина нет в доме.
  Он уплыл развлекаться".
  "Развлекаться?
  Куда уплыл?"
  "На остров.
  Остров называется Мадейра".
  "Мадейра? - Я обрадовалась. - Я там раз в месяц тоже отдыхаю.
  На дельфине катаюсь.
  Сок кокосовый пью.
  Поплыву к вашему хозяину".
  Я в порт пришла.
  Наняла лодку до острова Мадейра.
  Плывем.
  Я лодочника спрашиваю:
  "Нужно мне одного визиря наказать.
  Он сейчас на острове Мадейра развлекается.
  Никогда визирей не наказывала.
  А ты?"
  "Я визирей не наказывал.
  Но конокрада однажды наказал.
  На кол его посадил".
  "Тогда и я визиря на кол посажу, - я обрадовалась. - Спасибо лодочник.
  Спасибо, что предложил визиря на кол посадить".
  "Я тебе ничего не предлагал, - лодочник затрясся. - Ты меня под петлю подведешь, девка.
  Странная ты какая-то".
  
  "Я НЕ СТРАННАЯ, Я - КРАСИВАЯ!"
  
  Мы приплыли на остров.
  "Лодочник, - я обернулась.
  А лодочник уже обратно гребет.
  Без меня. - Вернись".
  "Нет уж, девка.
  Ты визиря на кол посадишь.
  А на меня вину спишут.
  Я лучше в другое королевство уплыву".
  "Но я без лодки не умею плавать".
  Я долго звала лодочника.
  На мой крик прибежали местные.
  "Церера?
  Ты же недавно у нас была.
  Снова отдыхать приплыла.
  Раздевайся!
  Будем в догонялки играть".
  "Я не отдыхать приплыла.
  Я - по делу.
  Мне нужно визиря найти.
  Найти и на кол посадить".
  "Церера!
  На нашем острове уже две недели никого на кол не сажали".
  "Что же мне делать?
  Что сделать с визирем?"
  "С визирем?
  Угости его кокосовым соком.
  Мы же его кокосовым соком угощали".
  "Вы угощали визиря кокосовым соком?
  Прекрасно!
  
  УГОСТИТЬ СОКОМ ПРОЩЕ, ЧЕМ НА КОЛ ПОСАДИТЬ.
  
  На кол нужно пыхтеть.
  Подсаживать визиря.
  А кокосовый сок.
  Спасибо, что посоветовали мне..." - Я хотела бежать.
  Искать визиря.
  "Уплыл твой визирь".
  "Как уплыл?"
  "Утром уплыл".
  "Досада.
  Как бы вы поступили?"
  "На твоем месте мы бы поплыли за ним".
  "Вот здорово!
  Так и сделаю!
  Только мой лодочник сбежал.
  Нет у меня лодки.
  Я поплыву на спине дельфина".
  "Дельфин тебя не туда может унести.
  Не туда, а - куда...
  Дельфины, как и ты.
  Плывут, куда другие плывут.
  Лучше мы тебе свою лодку одолжим.
  Лодка из кокосовых половинок слеплена".
  
  "Я никогда не плавала на половинках кокосов", - я поблагодарила туземцев.
  На кокосах оказалось дольше плыть.
  Дольше, чем на лодке с лодочником.
  Но...
  
  НЕ МЫ ВЫБИРАЕМ КОКОСЫ, КОКОСЫ НАС ВЫБИРАЮТ.
  
  Приплыла в порт.
  Выхожу на торжище.
  
  
  ГЛАВА 750
  
  АКУЛА
  
  Спрашиваю людей:
  "Где мне найти визиря Шамулай?
  Он веселился на острове Мадейра.
  Сейчас где-то здесь".
  "Девица, - мне отвечают. - Ты голая.
  Но не рабыня.
  Как же ты голая осмеливаешься разговаривать с одетыми?"
  "Ой.
  Я свои одежды на острове забыла.
  Остров Мадейра.
  Остров расслабляет. - Я купила новые одежды. - Ярмарка - не остров.
  Ярмарка - даже не город.
  Никаких кокосов.
  Никаких лодок из кокосовых половинок.
  Никаких дельфинов.
  Ходи и ищи". - Я бродила по ярмарке.
  Даже еще пару сандалий себе присмотрела.
  "Стражница, - ко мне подошел старец.
  Бородатый.
  В дырявом балахоне.
  Нищий, наверное. - Ты - пятая девушка.
  Пятая, с которой я заговорил.
  Я всю жизнь молчу.
  Не потому молчу, что немой.
  Потому молчу, что не хочу говорить.
  Я могу говорить только с умными.
  А все мне кажутся дураками".
  "Я - умная?
  Ты увидел мой ум?"
  
  УМ НЕ РЫБА, УМ НЕ ВИДНО.
  
  "Я не увидел твой ум, - старец наглеет. - Но я видел твою нагую красоту.
  Ты голая ходила по ярмарке.
  Забыла одежду на острове.
  И не заметила, что обнаженная приплыла.
  Но какой-то гад...
  Гореть ему в печах Дамасска...
  Подсказал тебе, что ты голая.
  Ты оделась.
  Но я успел.
  Успел насладиться твоей красотой.
  Поэтому с тобой заговорил.
  КРАСОТА ДЕВУШКИ - ЕЕ УМ.
  КОТОРАЯ КРАСИВЕЕ, ТА УМНЕЕ.
  Предыдущие девушки тоже были умные.
  В смысле - красивые.
  Одну я встретил в Гарабиджане.
  Вторую - в притонах Дирхема.
  Третья танцевала в балагане в Бунгало.
  Четвертая пела песни на берегу реки Ориноко.
  Ты - пятая.
  Труднее было в городе Бунгало.
  Там стражники - волкодавы.
  К девушкам странников не подпускают.
  Все стражники контролируют.
  Я не знаю подробности жизни стражников.
  И ни к чему мне стражники.
  Стражницы - другое.
  Девушки меня интересуют.
  Живу я уединено.
  В пещере на берегу живу.
  Одни говорят, что я поднялся.
  Будто бы отшельники становятся мудрее.
  Жизнь отшельников окутана романтикой.
  Но я считаю - наоборот.
  НЕ МОЖЕТ БЫТЬ МУДРЫМ ТОТ, У КОГО НЕТ ДЕНЕГ.
  Мудрые в пещерах не живут.
  Мудрые обитают во дворцах.
  Я презираю свою жизнь.
  Она полна опасностей.
  Меня даже ненавидят нищие.
  Нищие ненавидят богатых.
  Нищие ненавидят бедных.
  Нищие ненавидят всех.
  А старцев нищих ненавидят все.
  А я плевать хотел.
  Плюю на всех.
  Я не надеваю дорогие одежды.
  Потому что их у меня нет.
  Не пью из золотых кубков.
  Нет у меня золотых кубков.
  Нет у меня чести.
  Нет правил.
  Нет у меня достоинства.
  Если дадут мелкую монету, то сделаю, что прикажут.
  Хоть во дворце накакаю.
  Мне за это не вышибут мозги.
  Я их давно потерял.
  Я чувствую, что меня скоро убьют.
  Просто так убьют.
  Ради развлечения.
  Я же ради развлечения живу.
  Прячусь от смерти.
  Богатые прячутся от смерти в дворцах.
  Нищие прячутся от смерти в пещерах.
  Да!
  У меня ничего нет.
  Но у меня есть определённая репутация.
  Я знаю, где собирать устрицы.
  Жирные.
  Сочные устрицы.
  Фрукты сами просятся в мои руки.
  Голодным я не бываю.
  Не хватает лишь зрелищ.
  Поэтому я гуляю по ярмарке.
  С широко открытыми глазами гуляю.
  Со многими встречаюсь.
  Меня называют серьезным бродягой.
  В некотором я даже аккуратный.
  Ни одной собаки не пропущу.
  Ни одну кошку не оставлю без внимания.
  Обязательно буду чесать за ухом.
  Животные любят, когда их чешут.
  Все любят чесания.
  Но меня давно никто не чесал.
  Никто меня не гладил.
  Чесать.
  Гладить.
  Стирать.
  Наслаждаться.
  Часто у меня спрашивают советы.
  Потому что считают мудрым.
  
  ЕСЛИ ЧЕЛОВЕКА СЧИТАЮТ МУДРЫМ, ТО КАЖДОЕ ЕГО СЛОВО КАЖЕТСЯ МУДРЫМ.
  
  Меня часто угощают вином.
  Но я не пью вино из чужих рук.
  Боюсь, что вином отравят.
  И будут наслаждаться зрелищем.
  Богатые любят мучить бедных.
  Нищета - это мучение.
  Я вино с благодарностью принимаю.
  Но не пью.
  Отвечаю, что выпью вино на закате.
  Или на рассвете.
  Потом вино выливаю.
  По той же причине не даю это вино другим бродягам.
  Они тоже выливают подаренное вино.
  Мы пьем только то, что украли.
  Или купили на свою монетку.
  Монетки у меня бывают.
  На ярмарке в пыли найду монетку.
  Или подадут мне мелочь.
  Так что я счастлив, девица.
  Живу в своё удовольствие.
  Поняла мою мудрость?"
  
  "Неа, - отвечаю. - Ничего не поняла, дядя.
  Только одно. - Я одарила старца мелкой монеткой. - Ты милостыню просил".
  "Ага! - Старец обрадовался. - Приятно, когда меня понимает девушка".
  И ускакал.
  "Не помог мне старец найти Шамулая, - я пожала плечами. - И его наложницу Глицерину тоже не нашла.
  А ярмарка поражает!
  Каждый раз торжище разное!
  Чистые ряды.
  Вежливые заморские купцы.
  Балаганы с актерами.
  И тому подобное.
  Ярмарка, как ярмарка.
  Купцы, как купцы.
  Даже старцы не кусаются.
  Может быть, потому старцы не кусаются, что нет у них зубов?
  Стражников много на торжище.
  Очень много стражников.
  Стражники ловят воришек.
  Стражники собирают дань с торговцев.
  Стражники следят за чистотой на ярмарке.
  Стражники разнимают дерущихся.
  Стражники провожают старушек от шатра к шатру.
  
  Я снова отправилась ко дворцу визиря Шамулай.
  "Хозяин дома?"
  "Нет.
  Хозяин не дома. - Страж у ворот ответил мне нагло.
  Смерил взглядом. - Хочешь, красавица, я буду твоим хозяином?"
  "У меня уже есть хозяин".
  "До нашего хозяина тебе не добраться, - стражник сообщил доверительно. - Визирь Шамулай боится за свою жизнь.
  Никого не пускает.
  Никого не принимает в своем дворце".
  "Я могу оставить кинжал у ворот.
  Без оружия я безопасна". - Я клянчила у стража.
  "Нет.
  У тебя в волосах может оказаться отравленная игла.
  Придешь к моему господину.
  И воткнешь отравленную иглу ему в глаз".
  "Ого!
  Я и не знала.
  Спасибо за совет, стражник.
  Проверь мои волосы.
  Нет в них отравленной иглы".
  "И проверю!
  Не постесняюсь проверить. - Стражник отставил копье. - В ВОЛОСАХ ДЕВУШКИ СКРЫВАЕТСЯ ОБАЯНИЕ.
  Волосы твои густые.
  Длинные роскошные волосы. - Стражник долго перебирал мои пряди. - Нет отравленной иглы.
  Я ее не нашел в твоих волосах, красавица".
  "Я могу пройти во дворец Шамулая?"
  "Нет!
  Я тебя не пущу во дворец моего господина.
  Вдруг, ты прячешь во рту лезвие?
  Тонкое лезвие".
  "Загляни мне в рот".
  "И загляну.
  Загляну тебе в рот. - Стражник сказал.
  Стражник сделал. - Аккуратный язычок.
  Зубки белые.
  Ровные зубки.
  Ротик превосходный.
  Губки..."
  "Эй, стражник.
  О губках мы не договаривались.
  И, вообще.
  Это уже не ротик.
  Ты далеко зашел.
  Это грудь моя".
  
  БЫВАЕТ, ЧТО ГРУДЬ УБИВАЕТ.
  
  "Нет на мне отравленных игл.
  Нет во мне тонких лезвий".
  "А там?" - Стражник пыхтел.
  "Где там?"
  "Там!
  Там!!" - Стражник красноречиво опустил глаза.
  "Сам ты там-там.
  Там осматривать себя не дам.
  Даже во имя визиря Шамулая".
  
  "Я дам тебе совет, девица".
  "Совет дашь?
  А монеток не дашь?
  Я старцу монетку подарила.
  Вот бы и мне кто монеток дал".
  "Мой совет дороже денег.
  Ты ищешь визиря Шамулая..."
  "Ого! - Я распахнула глазища. - Как ты узнал?
  Как узнал, что я ищу твоего господина?"
  "Ты сама сказала, девица".
  "А я и забыла..."
  "Сними жилье рядом этим дворцом.
  Следи за воротами.
  Визирь Шамулай не затворник.
  Она часто уходит.
  Сколько раз уходит, столько раз приходит домой.
  Вот и увидишь его".
  "Спасибо, стражник, - я захлопала в ладоши. - Я бы ни за что не догадалась".
  "Не догадалась бы ты, - стражник важно кивнул. - Ни за что не догадалась бы.
  Потому что ты - красивая!"
  
  "На что стражник намекал? - Я озаботилась, когда он ушел за ворота. - Сказал, что я красивая.
  Намек ли это на другое?"
  Я постучалась в ворота соседнего дома:
  "Комната для одинокой девушки сдается?"
  "Комната? - Мне открыл старичок. - Для одинокой девушки?
  Нет.
  Я не сдаю комнаты в своем доме.
  Но тебе сдам.
  Ты очень красивая".
  "Ой!
  Мне уже сегодня несколько раз сказали, что я красивая, - я засмеялась. - А ты похож на нищего старца.
  Я только что на ярмарке встретила старца.
  Он - нищий.
  А ты - богатый.
  Я ему монетку дала".
  "Монетку?
  Эту?" - Старик показал мне монетку.
  "Очень.
  Очень та монетка".
  "Так я тот старец и есть".
  "Да ты шо?
  Один в двух телах?
  Или два тела на одного".
  "На ярмарке я сказал, что мне доверяют.
  Считают мудрым.
  Вот и доверили присматривать за домом.
  Хозяин - купец.
  Он со своей матроной уплыл отдыхать на остров Невезения.
  Меня пригласил присмотреть за домом".
  "Остров Невезения?
  А я отдыхаю на острове Мадейра".
  "Ты хочешь продолжать отдыхать на острове Мадейра?
  Или снимешь комнату в этом доме?
  Мне будет веселее".
  
  СТАРИКИ НИЧЕГО НЕ ПРОСЯТ ПРОСТО ТАК.
  
  "Подглядывать будешь, старец?"
  "Буду.
  Обязательно.
  Зачем я стану врать?
  Все любят подглядывать".
  "Хм.
  Мне нужно пожить в этом доме.
  Отсюда открывается прекрасный вид на ворота дворца визиря Шамулая. - Я согласилась. - Подглядывать?
  Подглядывай, старец.
  Разрешаю.
  Я буду подглядывать за визирем Шамулаем.
  Ты станешь подглядывать за мной.
  Наступит равновесие.
  Старец!
  А кто-нибудь за тобой подглядывает?"
  
  "За мной подглядывает Лейла".
  "Лейла? - Я насторожилась. - Что за Лейла?
  Что ей от тебя надо?"
  "Ревнуешь, - старец захихикал. - Лейла просто интересуется.
  Она - на самом деле - подглядывает за визирем Шамулаем.
  Через щелочку в заборе подглядывает.
  Лейла охотится на богатого визиря.
  Хочет стать его женой.
  И войти в гарем Шамулая".
  "Зачем?
  Зачем Лейле это?"
  "КАЖДАЯ ДЕВУШКА МЕЧТАЕТ СТАТЬ ЖЕНОЙ БОГАТОГО".
  "То ты говоришь, что Лейла подглядывает за визирем Шамулаем.
  То за тобой подглядывает.
  У меня даже голова разболелась.
  Разболелась голова от недопонимания".
  "Лейла и за тобой будет подглядывать".
  "Да ты что?"
  "А ты не удержишься.
  Сама начнешь подглядывать за Лейлой.
  Ты же девушка!
  ДЕВУШКА НЕ УДЕРЖИТСЯ ОТ СОБЛАЗНА ПОДГЛЯДЕТЬ".
  "Кошмар", - я даже икнула.
  "Возьми волосок, - старец вырвал седой волос из бороды. - Поиграй моим волоском в ноздре.
  Чихнешь.
  Сразу икота пройдет".
  "Икота пройдет.
  Зато чих нападет, - я отказалась от волоса. - Не стану совать твой седой волос в мою ноздрю.
  Мой нос к волосам не привык.
  Ничего твоего не буду совать в себя.
  Но...
  Насчет подглядывания, ты прав, старец.
  Я же сама решила подглядывать за визирем Шамулаем.
  И на Лейлу буду глаза косить.
  Чем она занимается.
  И на тебя посмотрю.
  Вдруг, ты золотые монеты прячешь?"
  "У нищего нет золотых монет".
  "У нищего нет золотых монет, потому что он их прячет".
  
  Старец тщательно запер ворота.
  "Красиво здесь", - я с восхищением осматривалась.
  "Богато.
  Ухожено, - старец ответил сухо. - Но радости не приносит".
  "Почему радости не приносит?"
  "Тебе не понять, девица".
  "Ух, ты!
  А ты мудрый, значит".
  Мы прошли в дом.
  "Будешь жить в одной комнате с Лейлой", - старец предупредил сразу.
  "Жить с подселением?"
  "Дом не мой.
  Поэтому могу предложить только комнату для гостей.
  А в ней уже живет Лейла.
  Так и мне будет удобно.
  Не стану же я бегать по всему дому.
  Чтобы приглядывать за вами".
  "Ты сказал - подсматривать за нами".
  "Подсматривать и приглядывать, - старец вошел в комнату: - Лейла!
  Принимай соседку.
  Будете жить вместе".
  "Что за? - Стройная девушка поднялась с ковра.
  Она была абсолютно голая.
  Даже ни одного украшения. - Зачем мне соседка?"
  "Соседки никому не нужны, - я с удивлением отметила, что Лейла даже не делает попытку одеться. - Я тоже не в восторге оттого, что буду жить с подселением.
  Но старцу так удобнее.
  Удобнее подглядывать за нами.
  Старец немощный.
  Не может бегать по всему дому".
  "Ты, зачем здесь?" - Лейла сверлила меня взглядом.
  "Йа?
  Я...
  Я - Церера..."
  "Она будет поглядывать за визирем Шамулаем", - старец захихикал.
  "Подглядывать?
  За визирем?
  За Шамулаем? - Лейла вспыхнула. - Не тронь Шамулая.
  Он - мой!
  Я стану его новой женой.
  Любимой женой Шамулая стану.
  Я.
  А не ты!"
  
  "Трогать визиря я не хочу, - я присела на ковер. - У меня свой визирь есть.
  И он не визирь Шамулай.
  Но я не желаю новой женой.
  Никакой женой не хочу быть.
  У моего хозяина визиря друг детства купец.
  У купца визирь Шамулай украл наложницу.
  Ее имя - Глицерина.
  Купец переживает.
  Попросил моего господина помочь.
  Мой господин приказал мне.
  Ведь я его стражница.
  Я помогаю купцу.
  Помогаю вернуть ему наложницу Глицерину.
  И заодно накажу визиря Шамулая.
  Я люлю отдыхать на острове Мадейра.
  Катаюсь на спинах дельфинов.
  Визирь Шамулай поплыл на Остров Мадейра.
  Я - за ним.
  Визирь Шамулай решил развлечься на острове.
  Я же развлекалась недавно.
  Местные удивились, что я снова приплыла.
  Они ждали меня через месяц.
  Дельфины очень милые.
  У них мокрые носики.
  И пищат дельфины смешно.
  Я приплыла.
  А визирь Шамулай уже уплыл.
  Я вернулась на торжище.
  Встретила этого старца.
  Он сказал, что я красивая.
  Я за это дала ему монетку.
  А стражник снова не пустил меня во дворец визиря Шамулая.
  Стражник обыскивал меня.
  Искал в волосах.
  Не нашел отравленную иглу.
  Затем мне в рот заглядывал.
  Сказал, что у меня прелестный ротик.
  Потом он потрогал меня за грудь.
  А я сказала, что грудь моя - не губы.
  Стражник хотел посмотреть еще.
  Там...
  Но я не разрешила.
  Стражник посоветовал мне снять жилье.
  И следить за визирем Шамулаем.
  Вот я здесь.
  Когда я шла со старцем по дорожке, то увидела котика.
  Прелесть, а не котик.
  Я хотела его погладить.
  Но он убежал.
  Наверно, испугался.
  Но я уверена, что привыкнет.
  У котика лапки миленькие.
  Коготки - милота.
  Ушки стоячие.
  Носик пипочка.
  Глазки добрые.
  Добрые глазки у котика".
  
  "Замолчи, - старец схватился за голову. - У меня и так проблемы.
  А после твоей болтовни, я, вообще, не захочу подглядывать за голыми девушками.
  Тогда придется тебя выгнать.
  Ничего не понял, что ты рассказала".
  "Зато я поняла, - Лейла подмигнула мне. - ДЕВУШКА ДЕВУШКУ ВСЕГДА ПОЙМЕТ".
  "А я никогда не пойму девушек, - старец прокашлялся.
  И зачем-то доложил Лейле: - А Церера голая ходила по ярмарке.
  Не рабыня, а голая была".
  "Во-первых, я не ходила, - я сдвинула бровки.
  Сурово смотрела на старца. - Я не ходила.
  Я искала.
  Во-вторых, не голая.
  Я забыла одежду на острове Мадейра.
  Пришлось купить новые одежды".
  "Я же не против, - старец потирал сухенькие ладошки. - Ходи голая.
  Забывай одежду".
  "Все, - Лейла бесцеремонно вытолкала старца за дверь. - Девушки хотят остаться без тебя".
  "Он будет подглядывать", - я оглянулась на дверь.
  "Я знаю! - Лейла ответила беспечно. - Поэтому он с нас плату не берет за проживание".
  "Лейла?"
  "Да, Церера".
  "Почему ты голая?"
  "Я?
  Почему голая сейчас?
  Потому что я хочу стать женой визиря Шамулай".
  "Визирь Шамулай берет в жены тех девушек, которых на улице увидел голыми?"
  "Не уверена.
  Но, возможно, - Лейла прилегла рядом со мной. - МУЖЧИНА НЕ МОЖЕТ УДЕРЖАТЬСЯ, ЕСЛИ ВИДИТ ГОЛУЮ ДЕВУШКУ.
  Я подглядываю за визирем.
  Он тоже любит подглядывать за мной.
  У нас дело движется к свадьбе.
  Только он со мной еще не знаком...
  Я делаю вид, что поливаю цветочки.
  Нет...
  Я на самом деле поливаю цветочки.
  Визирь Шамулай любит пить чай.
  Часто пьет чай на террасе.
  Пьет чай.
  И подглядывает за мной.
  Я же, будто не знаю, что он за мной подглядывает.
  То так повернусь.
  То - этак.
  Все время обнаженная.
  Моя нагота помогает приблизить наше знакомство".
  
  "Ты - философ, Лейла, - я с восхищением воскликнула. - Голая философ".
  "ВСЕ ФИЛОСОФЫ - ГОЛЫЕ; В ЭТОМ СУТЬ ФИЛОСОФИИ".
  "Лейла..."
  "Церера!
  Тебя мне послала Судьба!"
  "Ой...
  Лейла.
  Я не могу..."
  "Да!
  Да, Церера.
  Сначала я возревновала.
  Я думала, что ты тоже хочешь стать женой визиря Шамулай.
  Но у тебя другие планы.
  Долг стражницы.
  Ты выполняешь приказ купца.
  Поэтому ты мне очень поможешь".
  "Помочь тебе стать женой визиря Шамулая?
  Но ты же сказала, что он уже заинтересовался тобой".
  "Визирь заинтересовался.
  Но ему закрывает глаза наложница.
  Судя по всему - та самая Глицерина.
  Глицерина, которую ты должна вернуть купцу.
  Глицерине выгодно, чтобы визирь Шамулай любил только ее одну.
  Больше жен в гареме ей не нужно.
  Поэтому Глицерина мешает визирю подглядывать за мной.
  Все время загораживает ему обзор.
  Своими прелестями перекрывает вид на меня.
  А визирь Шамулай...
  Как видит прелести Глицерины.
  Так сразу обо мне забывает.
  Обо всех девушках забывает.
  Не будет Глицерины - мне станет проще.
  Визирь Шамулай сразу возьмет меня новой женой.
  Церера!"
  "Да, Лейла!"
  "Помоги мне.
  Я помогу тебе".
  "Поможешь мне?"
  "Да!
  У нас общий интерес.
  Мы должны увести Глицерину из дома визиря Шамулая обратно к купцу..."
  "Лейла! - Я приложила пальчик к носику. - Значит, мы - подружки по интересу".
  "Очень.
  Еще как подружки.
  По интересу!
  Церера?"
  
  "Да, Лейла".
  "Тебе придется раздеться.
  Совсем.
  Должна все время быть голая".
  "Ого!
  Зачем?
  Чтобы порадовать старца?
  Он и так увидит меня обнажённую.
  В купальне.
  Или, когда я буду спать.
  Я сплю - прекрасная в своей наготе - на шкурах.
  Или на коврах".
  "Ты стражница.
  У тебя кинжал, Церера.
  И одежда стражницы.
  Визирь Шамулай может заподозрить неладное.
  Подумает, что стражники установили за ним наблюдение.
  А, если ты будешь голая.
  
  
  
  ХРОНИКИ ФЕМИСКИРА
  
  EPISODE 16
  
  
  ГЛАВА 751
  
  АКУЛА
  
  БЕЗ ОДЕЖДЫ ВСЕ ЛЮДИ ОДИНАКОВЫЕ.
  Без одежды нет ни стражников, не купцов, ни визирей.
  ГОЛЫЕ ВСЕ РАВНЫ.
  Визирь Шамулай подумает, что ты моя подружка.
  Мы будем бегать друг за дружкой.
  Хихикать.
  Плескаться друг в дружку водой из фонтана".
  "Но...
  Тогда визирь Шамулай влюбится и в меня.
  Он же интересуется обнаженными девушками.
  И захочет меня сделать его женой..."
  "Ну и что, Церера.
  Одной женой больше.
  Двумя женами - больше.
  Нет разницы".
  "Но я не хочу быть женой визиря Шамулая".
  "Не хочешь быть женой - не будь!
  Церера!
  Для тебя главное - исполнить приказ твоего господина.
  А он не приказывал тебе стать женой визиря Шамулая.
  Ты должна увести у Шамулая наложницу Глицерину".
  
  УСТРАНИТЬ ЖЕНУ, ЧТОБЫ САМОЙ СТАТЬ НОВОЙ ЖЕНОЙ.
  
  "Ты прекрасно придумала", - я сбросила с себя все одежды.
  "Теперь бежим, Церера!" - Лейла с радостным смехом распахнула дверь.
  От нее отлетел старец.
  Он, оказывается, подглядывал за нами.
  "Ничего, ничего, девочки, - старец кряхтел. - Молодость убегает.
  Старость не догонит молодость".
  "Церера!
  Догоняй меня!" - Лейла бегала вокруг фонтана.
  "Лейла.
  Неприлично как-то, - я ужималась. - Обнажённые.
  А за нами подглядывают.
  Старец подглядывает.
  Визирь Шамулай подглядывает.
  Наложница Глицерина подглядывает".
  "Церера!
  Делай вид, что нам весело.
  Что мы забавляемся", - Лейла мне шепнула.
  "Нууу, если делать вид..." - я согласилась.
  Побежала за Лейлой.
  Она была стремительная.
  Ловкая.
  Гибкая.
  Грациозная.
  Никак не давалась в руки.
  "Что я за стражница, - я разгорячилась. - Не могу схватить девушку.
  А, если бы она была воровкой?
  Если бы Лейла воровала персики в саду моего господина?"
  Я увлеклась.
  Рванула, изо всех сил.
  И схватила Лейлу.
  "Ох, - Лейла выдохнула. - Церера?"
  "Да, Лейла".
  "Смотри!
  Птичка?"
  "Гдееее?
  Где птичка?"
  "На веточке?"
  "Не вижу..."
  "Обманула!
  Обманула Цереру!" - Лейла показала мне язычок.
  И снова мы кружились у фонтана.
  Затем брызгались водичкой.
  Я и не заметила, как мне стало очень весело.
  Весело и беззаботно.
  
  МЫ САМИ СЕБЕ ВЫДУМЫВАЕМ ТРУДНОСТИ.
  
  "Церера?" - Лейла прижалась ко мне.
  Я чувствовала полет ее сердца.
  "Да, Лейла!
  Чудесно мы поиграли!"
  "Церера!
  Сейчас будем поливать цветочки.
  Ты можешь бросать взгляды на сторону визиря Шамулая.
  Он уже пьет чай.
  На террасе.
  И подглядывает за нами.
  Глазки визиря сверкают.
  Возбуждением сверкают.
  Мы его заинтересовали".
  "Да я и сама заинтересовалась.
  Заинтересовалась нашей игрой". - Я успокаивала дыхание.
  Лейла принесла два кувшина.
  Кувшины для поливания цветов.
  Мы набирали воду в фонтанчике.
  Я заметила, что Лейла по-разному поворачивается для визиря Шамулая.
  Показывает себя со всех сторон.
  Я тоже стала придумывать интересное.
  То наклонюсь слишком.
  То на корточки присяду.
  Будто бы листочек поднимаю.
  То ножку подниму высоко.
  При этом я осторожно наблюдала.
  "Визирь Шамулай.
  Он - моя цель. - Я облизывала губки. - Визиря наказать.
  Глицерину доставить обратно купцу.
  Но...
  Где же Глицерина?"
  Я только подумала.
  А она уже на терраске.
  Обнаженная.
  Как и полагается наложнице.
  Я сразу поняла, что это она - Глицерина.
  Слишком красивая.
  Слишком вызывающая и яркая.
  Визирь Шамулай не мог не влюбиться в нее...
  Глицерина посмотрела на Лейлу.
  Затем перевела взгляд на меня.
  Ноздри ее раздувались в ярости.
  Глаза свергали ненавистью.
  Глицерина долго изучала меня.
  Еще бы.
  Лейлу она рассмотрела раньше.
  И мне показалось...
  Что в глазах Глицерины промелькнула искра интереса.
  
  Затем Глицерина наклонилась к визирю Шамулаю.
  Что-то ему горячо шептала.
  Визирь нехотя поднялся.
  Бросил взгляд на меня и на Лейлу.
  И - вместе с Глицериной - скрылся в доме.
  "Сегодня больше не появятся на терраске, - Лейла потянулась. - И мы пойдем отдыхать".
  "Но у меня...
  У меня задание". - Я пропищала.
  "Не пустят тебя во дворец Шамулая.
  Церера!
  Теперь Глицерина будет за нами следить.
  Бдить.
  Прикажет слугам даже близко нас не подпускать.
  Поэтому, ты должна узнать, куда ходит Шамулай.
  Где часто бывает.
  Там его и подстережешь".
  "Но он будет без Глицерины.
  БОГАТЫЕ МУЖЬЯ С СОБОЙ ЖЕН НЕ БЕРУТ".
  "Ха!
  Шамулай уходит без Глицерины.
  Но долго без нее не может.
  Призывает к себе.
  Поэтому они всегда соединяются.
  Хоть в балагане.
  Хоть на прогулке по морю".
  "Завтра я начну следить", - я гордо поняла подбородочек.
  "Да!
  А сегодня устроим пир, - Лейла потащила меня в комнатку. - Пир в честь нашего знакомства!
  И - за удачное начало!".
  "На пир я всегда согласна", - мы принесли из сада спелые персики, инжир, виноград, клубнику, черешню, абрикосы.
  Лейла взяла из хозяйских запасов разные сладости.
  "Лейла! - Я оделась. - Почему ты сейчас не одеваешься?
  Визирь Шамулай уже не увидит твою наготу сегодня".
  "Кто знает...
  Кто знает, Церера, - Лейла покачала очаровательной головкой. - Мы перед сном с тобой выскочим.
  Прогуляемся по саду.
  А, вдруг, Шамулай, как раз в это время захочет взглянуть сюда?
  И что он увидит?
  Увидит меня одетую.
  И тебя - в одежде стражницы.
  Все наши усилия будут напрасны.
  Мы проиграем.
  Поэтому, Церера.
  Снова раздевайся.
  И не одевайся, когда ты здесь.
  Тем более, что старец любит за нами подглядывать.
  Нельзя огорчать старца.
  
  СТАРЦЫ ЛЕГКО ВПАДАЮТ В ЗЛОБУ.
  
  Мы же не хотим, чтобы старец нас выгнал из дома?"
  "Не хотим, - я вздохнула.
  Снова разделась. - Ты всегда права, Лейла.
  Прости меня за то, что я оделась".
  
  Пировали мы долго.
  Весело пировали.
  Долго-весело.
  "Церера?" - Лейла спросила.
  Мы укладывались спать.
  Даже не спросила.
  "Да, Лейла?"
  "Я стану женой визиря Шамулай.
  Вопрос решеный.
  Я не сомневаюсь в успехе.
  Но...
  Визирь Шамулай старенький.
  Только глазками может стрелять.
  Я - девушка молодая.
  Горячая.
  Да и в гареме законы особые..."
  "Какие особые законы?
  В гареме?"
  "В гареме девушки.
  Сытно живут.
  Но скучно им.
  Вот они друг дружке и помогают".
  "В чем помогают? - Я рот раскрыла. - Не понимаю.
  В чем девушки в гареме помогают друг дружке?
  Скучать?"
  "Нет.
  Не скучать девушки в гареме помогают друг дружке.
  Наоборот.
  Девушки в гареме помогают друг дружке не скучать!"
  "Умнички!
  Поддерживают друг дружку!"
  "Да...
  Церера.
  В гареме все поддерживают друг дружку.
  Но нужно уметь поддержать.
  Нужно уметь помочь подружке не скучать.
  А для этого нужно научиться.
  Опыт нужен.
  Хоть какой опыт..."
  "Опыт не скучать?
  Опыт веселить?
  Опыт помогать?"
  "Да, Церера.
  По крайней мере, три опыта нужны".
  "У тебя есть эти три опыта, Лейла?"
  "Нет.
  Нет у меня опыта.
  Но я хочу научиться".
  "Кто же тебя научит, Лейла?
  Кто научит помогать девушкам не скучать в гареме?"
  "Тыыы.
  Ты, Церера.
  Поможешь мне!"
  
  "Я?
  Йа?
  Я даже думать о гареме не желаю.
  Нет у меня никакого опыта гаремного веселья".
  "А тебе ничего не надо делать, Церера.
  Ты просто лежи.
  Лежи и смотри в потолок".
  "И?
  Смотрением в потолок я помогу тебе?"
  "Очень.
  Очень ты мне поможешь, Церера.
  Смотрением в потолок.
  Я на тебе учиться буду".
  "Не понимаю.
  Но верю тебе, Лейла.
  Ведь мы стали подружками.
  Подружкам нужно верить".
  "Лежи и верь.
  Лежи и верь мне, Церера.
  А я учиться буду". - Лейла сползла вниз
  И тут я начала понимать.
  "Лейла?"
  "Ммммм".
  "Ты так набираешься опыта?"
  "Угуууу".
  "Я рада, что могу тебе помочь, Лейла", - я пыталась смотреть в потолок.
  Но у меня плохо получалось.
  
  СМОТРЕТЬ В ПОТОЛОК ТОЖЕ НУЖНО НАУЧИТЬСЯ...
  
  Утром Лейла продолжила свое обучение.
  Обучение на мне.
  У нее стало намного лучше получаться...
  Затем мы хихикали.
  Завтракали весело.
  Вышли обнаженные в сад.
  Поливали цветочки.
  "Нет визиря дома, - Лейла с досадой прошипела. - Упустили.
  В город ушел".
  "Почему ты уверена, что визирь Шамулай ушел из дома?"
  "Если бы Шамулай был в своем дворце, то подглядывал бы за нами".
  "Может быть, он еще спит".
  "Старцы рано поднимаются.
  ПРИЗНАК СТАРОСТИ - РАНО ЛОЖИТЬСЯ, И РАНО ВСТАВАТЬ.
  Но мы его в городе найдем".
  "Я подумала, Лейла...
  Мне нужно будет снять другое жилье".
  "Правильно ты решила, Церера, - Лейла не удивилась.
  Не стала упрашивать остаться. - Ты следишь за визирем.
  Ты - стражница.
  Поэтому должна менять жилье.
  Чтобы визирь Шамулай ни о чем не догадался".
  "Я думала, что ты меня станешь отговаривать, Лейла.
  Отговаривать..."
  "Я не буду тебя отговаривать, Церера.
  Я просто с тобой переселюсь в новое жилье.
  Только и всего".
  "А твой визирь?
  Твой будущий муж визирь Шамулай?
  Ты же его отсюда соблазняешь..."
  "Соблазнять можно из любого места.
  И любым местом можно соблазнять.
  Главное для меня - твой успех, Церера.
  Если ты похитишь наложницу Глицерину...
  Я голыми руками возьму визиря Шамулай.
  Глицерина мне тогда не сможет помешать.
  Так что твои интересы, Церера - мои интересы".
  
  ГОЛЫМИ РУКАМИ ЕРША НЕ ВОЗЬМЕШЬ.
  
  Целый день я и Лейла ходили по тем местам, где чаще всего бывает визирь Шамулай.
  Этих мест мало.
  Скажу так - одно всего лишь место.
  Это балаган на ярмарке.
  Балаган и его окрестности.
  Визирь Шамулай имел свои интересы на Ярмарке.
  А в балагане эти интересы прогуливал.
  В другие заведения визирь Шамулай не ходил.
  Потому что балаган считался шиком.
  В балагане есть отдельные комнатки.
  Комнатки для избранных.
  "Если повезет, то в комнатке можно увидеть даже самого Слугу Повелителя, - оказывается, что Лейла много знала о балагане... - Слуга Повелителя всегда приходит один.
  А уходит с танцовщицами из балагана.
  Визирь Шамулай тоже в балагане крутится.
  Балаган не так прост.
  К нему примыкает караван-сарай.
  Балаган - это множество балаганчиков.
  Они образуют круг.
  Во внутреннем дворике горит костер.
  Выход из дворика через два прохода.
  Строгие мордовороты охраняют входы и выходы.
  Входы - чтобы нищие не забрели.
  Выходы - чтобы богатые не сбежали.
  В одном сарайчике находится лавка старьевщика.
  Лавка старьевщика.
  Поговаривают, что с нее начинался город.
  Сначала была лавка.
  Потом около нее образовался город.
  Лавка пользовалась дурной славой.
  Она была загадочная.
  Ослы и кони теснились на улице.
  В лавку проникали тени.
  Это не купцы.
  Темные людишки посещали лавку старьевщика.
  Приличные люди обходили лавку стороной.
  Насторожено смотрели на ослов.
  Насторожено и удивлено смотрели.
  Удивлено и с завистью смотрели.
  
   В ЛАВКЕ СТАРЬЕВЩИКА ЧУДЕС БОЛЬШЕ, ЧЕМ В ЗНАМЕНИТЫХ САДАХ СРАМИДЫ.
  
  Оживление около балагана напоминает шторм.
  Тихий шторм.
  Бывают и тихие штормы.
  Часто из балагана рабы выносят ковер.
  Ковер тяжелый.
  Три раба с натугой несут его к морю.
  Те, кто видит эту процессию, отворачиваются.
  Делают вид, что не замечают ковер.
  Ковер и его носильщиков.
  С моря рабы возвращаются уже с лёгким ковром.
  Один раб свободно несет его на плече..."
  
  Я и Лейла выяснили...
  Визирь Шамулай бывает в балагане частенько.
  На осле не ездит.
  Предпочитает коня.
  Иногда заставляет рабов нести его.
  Рабы несут визиря в носилках.
  "Четыре раба несут визиря быстро, - я все подмечала. - Если без остановок.
  Но визирь хочет поболтать.
  Часто останавливает рабов.
  Заводит с купцами разговоры.
  Затем идет в трактир.
  Пьет вонючий зеленый чай.
  Закусывает пахлавой.
  Щипает танцовщиц за попки.
  Наложница Глицерина в трактир не заходит.
  Она ждет, когда ее муж устанет.
  Устанет в балагане.
  Тогда только и является к нему.
  Бывают и исключения.
  Но визирь - все равно - оказывается в балагане.
  Либо сам приходит.
  Либо его приносят.
  Все, что мы узнали, Лейла.
  Больше не выгадаем.
  Теперь нужно подготовиться".
  
  "Сразу отбрасывает трактир и дорогу, - Лейла на меня смотрит с обожанием.
  Неужели, так учение на нее действует? - В трактир Глицерина не зайдет.
  Рядом с носилками ей бежать - низко по положению.
  А уж за ослом бежать - совсем позор.
  Что нам остается?
  Балаган?
  Лавка старьевщика?
  В балаган можно пройти с ярмарки.
  Но второй вход - через лавку старьевщика.
  Визирь Шамулай чаще всего проходит через лавку.
  Так называемый - вход для своих.
  Мы с тобой через лавку скупщика краденого не пойдем.
  Иначе можем выйти из нее в ковре...
  Завернут нас в ковер.
  И отнесут к морю.
  Купаться..."
  "Я люблю купаться".
  "Церера!
  Те, кого несут в ковре, уже ничего не любят.
  Ничего не полюбят.
  И их никто не полюбит".
  "Лейла?"
  "Да, Церера".
  "Не пугай меня".
  "ДЕВУШКА ДЕВУШКУ НЕ МОЖЕТ НАПУГАТЬ".
  "Визирь Шамулай не самый знатный из визирей, - я приложила пальчик к носику. - Но любит являться с шиком.
  В БАЛАГАН ВХОДЯТ С ШИКОМ!
  Халат с золотыми звездами.
  Красные туфли с загнутыми носами.
  Можно подумать, что он Слуга Повелителя!"
  "Церера?"
  "Да, Лейла".
  "А как мы в балаган зайдем?
  Мы же не купцы.
  И не визири мы.
  Мы - девушки".
  "Ой!
  Девушки в балаган не ходят.
  Нуууу, как девушки...
  Пожилые матроны в балаган любят зайти.
  В балагане не только танцорки.
  Но и танцоры.
  ХОТЯ - КТО С КЕМ, НЕ УГАДАЕШЬ..."
  
  "Мы не пожилые матроны!
  Лейла.
  Нам нужно дождаться старости.
  Чтобы мы стали пожилыми матронами.
  Только тогда нас в балаган пустят?"
  "Церера!
  Даже, если мы станем дожидаться старости.
  Чтобы посетить балаган, то мы можем и не стать почтенными матронами.
  Придется нам стать купцами!"
  "Стать купцами?
  Мы?
  Мы станем купцами? - Я глазища распахнула. - Но мы же - девочки.
  Ты же видела у меня.
  Я у тебя видела".
  "Церера!
  Мы бороды приклеим.
  Усы приклеим.
  Купцы - самые незаметные в балагане.
  Все купцы одеваются одинаково.
  Непримечательные купцы...
  Охранники балагана купцов не распознают".
  "Побежали покупать бороды!"
  "Где же мы купим бороду, Церера?
  Борода должна вырасти".
  "У меня не вырастет борода, - я расстроилась. - А у тебя, Лейла?
  У тебя нет ни волосинки на теле.
  Как и у меня, впрочем".
  "Бороду нужно найти".
  "Все начинается с простого, Лейла.
  Приклеим бороды.
  Приклеим усы.
  А оказывается, что ни усов, ни бороды нельзя найти.
  На ярмарках бородами не торгуют.
  БОРОДА - ГОРДОСТЬ МУЖЧИНЫ.
  Мужчина не продаст свою гордость".
  
  ЕСЛИ НЕЛЬЗЯ КУПИТЬ, ТО МОЖНО ПРОСТО ВЗЯТЬ.
  
  "Мы...
  Мы отрежем бороду", - Лейла подняла вверх пальчик.
  Посмотрела на него с удивлением.
  "Лейла!
  У тебя на пальчике борода не растёт", - я согнулась от хохота.
  "Борода?
  На пальчике?" - Лейла тоже засмеялась.
  Мы смеялись до слез.
  "Веселые девочки!" - Около нас остановился водонос.
  "Проходи дальше, - Лейла прогнала водоноса. - Мы тебе не девочки.
  Вернее, мы - девочки.
  Но не для тебя".
  "Кому мы отрежем бороду? - Я вытирала слезы смеха. - Визирю Шамулаю отрежем бороду?"
  "Можно и визирю.
  Но только к визирю трудно пробраться.
  В этом и смысл задумки бороды.
  Нам бороды нужны, чтобы пробиться к визирю.
  Церера?"
  "Да, Лейла".
  "Мы отрежем бороду нашему старцу!"
  "Нашему старцу?"
  "И усы отрежем старцу".
  "Усы тоже отрежем?
  Но старец без бороды - теряет всю свою мудрость.
  Старец без бороды уже - не старец.
  Старец без усов и бороды тем более не философ".
  "Тебе нужен старец мудрец?"
  "Неа!
  Лейла!
  Никому не нужен старец мудрец.
  А философы - так вобще.
  Философы никому не нужны".
  
  БЕЗ ФИЛОСОФОВ МИР НЕ ПРОВАЛИТСЯ.
  
  "Бежим домой".
  "Лейла!
  Если мы отрежем старцу бороду...
  Он же обидится.
  Без бороды старцы злые".
  "Мы ему отрежем бороду, когда старец спит".
  "Проснется старец.
  Проснется без бороды.
  И тогда обязательно обидится.
  Обидится на нас".
  "А мы скажем старцу, что без бороды ему лучше.
  Он без бороды молодым выглядит.
  Мужчины обожают комплименты.
  ЗА КОМПЛИМЕНТ СТАРЕЦ СВОЮ БОРОДУ ОТДАСТ".
  "Сначала надо старца усыпить.
  Со спящего легче бороду срезать.
  И уговаривать спящего не нужно".
  "Усыпить старца? - Лейла провела ладонью по моей головке. - Усыпить дубинкой по голове?"
  "Нет.
  Хотя дубинка - ОГОГО!
  Дубинка - кого хочешь - усыпит.
  Но...
  Я не умею бить дубинкой.
  У меня ручки тонкие.
  Девичьи ручьи.
  И ножки тонкие.
  Я дубинкой не смогу старца усыпить".
  "Тогда напоим старца вином!"
  "Лейла!
  Ты умно предложила!
  А, вдруг, старец не захочет пить вино?"
  "Ха!
  Все старцы пьют вино.
  Они думают, что вино омолаживает кровь.
  Как не захочет пить?"
  
  КОГДА ДЕВУШКА ПРЕДЛАГАЕТ, МУЖЧИНА ОБЯЗАЕН ЗАХОТЕТЬ.
  
  "Мы станцуем для старца!"
  "Станцуем? - Лейла округлила глазища. - Я хочу танцевать только для тебя, Церера!
  Если я станцую для старца...
  То...
  Буду чувствовать себя старушкой".
  "Тогда мы будем танцевать друг для дружки!
  Ты, Лейла, - станцуешь для меня.
  Я - станцую для тебя.
  Старец всегда за нами подглядывает.
  Мы делали вид, что не знаем, что он подглядывает.
  И сейчас сделаем вид.
  Будем танцевать друг для дружки.
  А вино?
  Вино поставим за дверь.
  Старец обязательно его выпьет".
  
  ДВЕ ОБНАЖЕННЫЕ ДЕВУШКИ ТАНЦУЮТ, КТО ЖЕ ОТКАЖЕТСЯ ОТ ВИНА?
  
  "ЦЕРЕРА?"
  "Да, Лейла!"
  "Ты придумала.
  А я уже...
  Загорелась".
  "Загорелась?
  Лейла!
  Ты же умеешь тушить огонь..."
  Мы купили амфору вина.
  Пришли домой.
  "Не видно старца", - Лейла прошептала.
  "Зато он нас видит.
  Я уверена". - Я поставила кувшин с вином.
  На терраске поставила.
  За нашей дверью.
  "Танцуем, Церера?"
  "Танцуем, Лейла".
  "Только сначала нужно раздеться.
  Иначе старец не поверит.
  Он же..."
  Мы привычно сбросили одежды.
  Ведь мы дома...
  Начали танцевать.
  Подмигивали друг дружке.
  Постепенно мы разгонялись.
  Я даже забыла о старце.
  Словно я и Лейла веселились друг для дружки.
  
  "Лейла? - Я вскочила с ложа. - Уже темно.
  Мы с тобой заснули!"
  "Заснули! - Лейла потянулась. - Танцевали.
  А потом...
  А потом после потом заснули".
  "Как же наш старец?"
  "Если он мужчина, то тоже спит", - Лейла на цыпочках подошла к двери.
  Ее тело сверкало в свете луны
  "Спит?"
  "Храпит, - Лейла приглушено засмеялась. - Утомился старец.
  Не по годам ему смотреть на девичьи танцы.
  Балахон задран.
  Все бесстыдство видно".
  
  
  ГЛАВА 752
  
  АКУЛА
  
  "Вино он выпил?"
  "До последней капли!
  Выпил.
  Вылакал.
  Выжрал". - Лейла потрясла пустым кувшином.
  "Все же наш старец - настоящий мужчина, - я произнесла с уважением. - Он почти подвиг совершил!
  Знал же старец, что вино в его возрасте вредно.
  Он знал, что вино его свалит.
  Наши танцы свалят.
  Догадывался, что сердце может остановиться.
  Но рискнул.
  И теперь удовлетворенный храпит!"
  "Неси кинжал, Церера, - Лейла присела на корточки. - Будем резать".
  "Будем резать?
  Зачем же старца резать?
  Он видит розовые сны".
  "Не старца будем резать.
  Бороду ему отрежем.
  Усы отрежем".
  "Ааа!
  Я и забыла". - Я нервно засмеялась.
  Мы пыхтели.
  Но получилось нужное.
  
  КОГДА ПЫХТИШЬ, ТО ПОЛУЧАЕТСЯ.
  
  "Борода и усы есть, - Лейла задумалась. - Но не наши с тобой борода и усы.
  Старцу принадлежали.
  А старец не помолодел.
  Мы думали, что без бороды и усов он превратится в юношу.
  А он...
  Стал еще больше старцем.
  Оказывается, что седые усы и борода скрывали глубокую старость..."
  "Лейла?"
  "Да, Церера!"
  "Борода одна.
  Усы одни.
  Как же мы и с тобой поделим на двоих.
  Нас же двое.
  Два купца должны быть".
  "Два купца? - Лейла прижалась ко мне. - Ты будешь купцом, Церера.
  Ты заслужила.
  Быть купцом - огромная честь".
  "Я?
  Йа - купец?
  Нет.
  Я - стражница!"
  "Ты приклеишь бороду и усы, Церера.
  Найдем тебе купеческую одежду.
  Думаю, что в этом доме что-то подходящее подберем".
  "А ты?
  Ты, Лейла?"
  "Йа?"
  "Ты меня бросишь?"
  "Я тебя?
  Не брошу.
  Церера!
  Я тебя никогда не брошу".
  "Я не в этом смысле, Лейла".
  "В балаган ты войдешь, как купец.
  А я...
  Я твоя рабыня.
  Буду изображать твою рабыню".
  "Но...
  Рабыни ходят без одежды.
  Ты не побоишься?"
  "Что мне бояться?"
  
  У ГОЛОГО ОДЕЖДУ НЕ ОТНИМУТ.
  
  "Но..."
  "Церера!
  В балагане много голых.
  В балаган ходят на голых посмотреть и голыми себя показать.
  А я буду играть рабыню.
  Тем более, Церера.
  В балаган купцов с кинжалами не пускают.
  Кинжалы купцы оставляют охранникам.
  На входе оставляют.
  Во избежание драк на ножах.
  А тебе кинжал нужен".
  "Как же я пронесу кинжал?
  Куда его спрячу?
  Куда засуну?"
  "Кинжал я понесу.
  Кинжал в корзине спрячем.
  Рабыня с корзиной.
  Никто рабыню не станет обыскивать.
  Во-первых, рабыня голая.
  Во-вторых, у рабов нет имущества.
  Кинжал в корзине чем-нибудь прикроем".
  "Пустой амфорой закроем кинжал.
  Амфорой из-под вина". - Я обрадовалась.
  "В амфору нальем воду.
  Будто бы вино несем". - Лейла потрясла пустой амфорой.
  "Осталось приклеить бороду.
  Бороду и усы мне приклеим".
  "И одежду найдем в доме, - Лейла вышла на дорожку. - Наберем смолы со сливовых деревьев.
  Смолой бороду и усы приклеим.
  Смола, что хочешь склеит".
  "Я не хочу смолой склеивать все..."
  
  КОГДА КЛЕИШЬ, ТО СМОТРИ, ЧТОБЫ САМ НЕ СКЛЕИЛСЯ.
  
  "Ах, какие розы сада моей души", - послышался тонкий голосок.
  "Визирь?
  Визирь Шамулай?" - Я присела.
  Визирь ночью не спал.
  А ведь старый он.
  Должен спать.
  Или по нужде вышел?
  Но визири не выходят из Дворца по нужде.
  Визири нужду справляют в своих дворцах.
  А визирь Шамулай разошелся.
  Наверно, потому что рядом не было наложницы Глицерины.
  "Свет луны играет на ваших персях.
  Блестит зарей на стройных телах.
  Вы - две газели!
  Войдите же в сад моей души".
  "О, достопочтенный Шамулай, - Лейла встала в выгодную позу. - Ослепла ли я?
  Ты - солнце Вселенной. - Лейла рисковала.
  Потому что Солнцем Вселенной мог быть только Повелитель!
  Но визирь Шамулай милостиво принял похвалу Лейлы... - Ты ослепляешь меня своей... - Лейла хотела сказать, что визирь ослепляет ее своей красотой.
  Но даже для самовлюбленного визиря это звучало бы...
  Натянуто звучало бы. - Ты ослепляешь меня своим величием".
  "Ах, соловей души моей! - визирь Шамулай расплылся.
  Дело бодро двигалось к свадьбе...
  Но неожиданно визирь задал вопрос мне! - А ты, павлин моего сердца?
  Я тебя тоже?"
  "Я?
  Павлин? - Я на всякий случай оглянулась.
  Никаких павлинов рядом не было.
  Только я и Лейла.
  Лейла и я. - Ты меня тоже что?"
  "Я тебя тоже ослепляю?
  Ослепляю своим величием?"
  "Ага!
  Конечно.
  Того!
  Ослепляешь меня.
  Визирь Шамулай!
  Ослепляешь своим величием".
  
  КРАСОТОЙ МОЖНО ОСЛЕПИТЬ, И ЗА КРАСОТУ ОСЛЕПИТЬ.
  
  "Что же мы ждем? - Визирь раздулся, как шар. - Я милостиво разрешаю прийти ко мне.
  Осторожно.
  В ограде колючки натыканы.
  Я недавно халат порвал.
  Чуть левее - там ограда ниже.
  Перелезайте через нее.
  И ко мне".
  "О сад, сада!
  Солнце солнца! - За спиной визиря возникла...
  Наложница Глицерина возникла.
  Судя по недовольному голосу...
  Глицерина не считала визиря садом сада.
  И солнцем солнца тоже не считала. - Тебе пора на ложе, мой мул.
  В саду ветрено.
  Застудишь себе...
  Застудишь то, что осталось..." - Глицерина силой потащила визиря в дом.
  Словно он не хозяин.
  А - игрушка.
  И визирь...
  Посопротивлялся для вида.
  И потащился за наложницей Глицериной.
  "Как она за ним присматривает, - я восхитилась. - Настоящая охранница.
  Глицерина любит визиря".
  "Визиря никто не любит.
  Любят его деньги. - Лейла поджала губы. - Облом с визирем.
  На сегодня облом.
  Но это и хорошо.
  Значит, чем больше обломов сейчас, тем меньше обломов потом".
  
  "Лейла?"
  "Да, Церера".
  "Визирь дома.
  А мы собрались к нему в балаган".
  "Да...
  Ошибочка.
  Но, - Лейла пальчиком показала на свет факелов в саду визиря Шамулая. - Рабы готовят носилки.
  Визирь Шамулай не возжелал спать.
  Насмотрелся на нас.
  На нашу блестящую красоту.
  Теперь точно в балаган попрется.
  Так что...
  Действуем, Церера".
  "Ага!
  Только бороду приклею".
  
  Мы набрали смолы в саду.
  Смола со сливовых деревьев.
  Липучая смола.
  Лейла мне бороду приклеила этой смолой.
  И усы приклеила.
  А потом не могла пальчики от смолы очистить.
  Я лизала пальчики на левой руке Лейлы.
  Лейла лизала на правой.
  Смола сладкая.
  Затем мы нашли одеяния.
  Одеяния в доме.
  С блестками.
  С подкрашенным мехом скунса халат.
  "В темноте сойдет за купеческие одежды, - Лейла с сомнением меня осмотрела. - Никто не будет приглядываться.
  Ночью нельзя пристально смотреть на прохожих.
  Иначе можно глаза потерять.
  У тебя же кинжал, Церера.
  Кинжал в корзинке.
  У нас кинжал", - Лейла погладила меня по руке.
  "Выходим?"
  "На дело!
  На правое дело идем, Церера!
  Наложницу из лап визиря выручать...!"
  Мы вышли из дома.
  Старались держаться ближе к заборам.
  
  "Ярмарка! - я даже остановилась. - Светло, как днем!
  Будто солнце светит!"
  "Торгующие на ярмарке не спят.
  Сторожат добро".
  "Лейла?" - я через несколько шагов опустила ладошку на плечо подруги.
  "Да, Церера".
  "Ты обнаженная идешь.
  Не страшно?"
  "Страшно ли мне? - Лейла на миг задумалась. - Приятно.
  Необычно.
  И возбуждает!
  Настолько новое!"
  "Новое!" - Я повторила.
  "Не забывай, что я сейчас - твоя рабыня.
  Рабыня купца.
  При людях держись со мной надменно".
  "Надменно?
  С тобой?
  Не получится, Лейла.
  Голос меня выдаст".
  "Тогда даже не разговаривай со мной.
  При людях не разговаривай".
  
  МОЛЧАНИЕ ДОЛЖНО БЫТЬ НАДМЕННЫМ.
  
  "У меня нет оружия, чтобы сражаться с трудностями, - я улыбнулась. - Я не слишком высокого мнения о наложнице Глицерине.
  Но не все наложницы, как она".
  "Все..."
  "Что?"
  "Все наложницы похожи друг на дружку".
  "Но мы не должны удивляться им.
  Будто бы каждая нас ненавидит".
  "Ты не сделаешь Глицерине больно, Церера.
  Даже, если она захочет.
  Ты слишком добрая".
  "Я не собираюсь ей делать больно".
  "У Глицерины мысли в облаках, - Лейла прошептала проникновенно. - Скорее всего, она никогда не любила.
  Ни купца.
  Ни визиря".
  "Она была наложницей.
  Это, разве, не доказательство?"
  
  НАЛОЖНИЦА - НЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО.
  
  "Вовсе не значит, что Глицерина любила.
  Но она играет.
  Играет с визирем Шамулаем.
  По своим правилам играет.
  Если она влюбится...
  То ей будет больно". - Лейла смотрела на меня.
  Казалось, что она борется сама с собой.
  Что-то мне хотела сказать важное.
  Важное для нее.
  Но только медленно покачала очаровательной головкой:
  "Мы рискуем, Церера".
  "Лейла?"
  "Да, Церера".
  "Ты - отважная!"
  "Дааа?" - Лейла обняла меня.
  Неожиданно обняла.
  Неожиданно для меня это было...
  То, как в доме она тренировалась на мне для гарема - то не считается.
  "Лейла!
  У тебя в головке облака летают!" - Я засмеялась.
  "Церера?"
  "Да, Лейла".
  "Ты влюблялась?
  Когда-нибудь в жизни ты влюблялась, Церера?"
  "Лейла!
  Сколько у меня той жизни было? - Я развеселилась. - Мы молоденькие еще.
  Молоденькие не влюбляются"
  "МОЛОДЕНЬКИЕ ВЛЮБЛЯЮТСЯ СТРАСТНО, - Лейла округлила глазища. - Я влюблялась.
  И я даже жила со своей подругой".
  "ЖИТЬ ВМЕСТЕ - НЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ЛЮБВИ.
  ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ТЫ ЛЮБИЛА".
  "Церера!
  Ты рассуждаешь, как та, которая любила.
  И как та, которая познала настоящую любовь".
  
  У КОГО ЧТО БОЛИТ, ТОТ О ЛЮБВИ ГОВОРИТ.
  
  "Лейла!
  Ты невозможная, " - я шутливо похлопала подружку.
  Но Лейла не восприняла это, как шутку.
  Долго смотрела мне в глаза.
  Задумчиво.
  "Церера!
  Если заставляешь влюбиться, то обязательно сделаешь больно!"
  Какое-то мгновение Лейла смотрела с болью.
  "Лейла.
  Кажется, что ты борешься сама с собой.
  Внутренне сражаешься". - Я медленно покачала головой.
  "Ты - стражница, Церера.
  Ты о сражениях знаешь много, - Лейла облизнула пересохшие губки. - Придется рискнуть".
  "Чем рискнуть, Лейла?
  Мной?
  Собой рискнем?"
  
  ЛУЧШЕ РИСКОВАТЬ ТЕМ, ЧТО САМОМУ НЕ НУЖНО.
  
  "ЦЕРЕРА?"
  "Да, Лейла".
  "Тебя будут обыскивать.
  Мы уже об этом боялись.
  С виду ты - купец..."
  "Я?
  Я выгляжу, как купец? - Я почему-то обиделась.
  Хотя так мы и задумали. - Я не хочу навсегда оставаться купцом.
  Борода приклеенная.
  Усы накладные.
  Это - временное!
  А, если сниму купеческий халат, то я буду девушкой".
  "ПОД ОДЕЖДОЙ ВСЕГДА ИСТИНА ПРЯЧЕТСЯ, - Лейла согласно кивнула прелестной головкой. - Мы тебе привяжем, Церера.
  Под халат привяжем", - Лейла наклонилась.
  Что-то подняла.
  "Лейла?"
  "Да, Церера!"
  "Ты потрясающе выглядишь...
  Когда склоняешься".
  "КОГДА СКЛОНЯЮТСЯ, ТО ВСЕ ПРЕКРАСНО ВЫГЛЯДЯТ.
  Церера! - Лейла развязала мой пояс. - Пояс на халате не понадобится тебе.
  Пояс - не самое важное в купце.
  В купце самое важное - кошель.
  И еще... - Лейла замотала в пояс...
  Два камня замотала.
  И палку. - Будет правдоподобно".
  "Ты...
  Ты хочешь привязать мне?
  Это?" - Я захихикала.
  
  "Ощути себя мужчиной, Церера.
  Хоть в этом ощути", - Лейла тоже хихикала.
  "Два камня и палка ниже талии не делают девушку мужчиной".
  "Скажу тебе больше, Церера.
  Два камня и палка ниже талии не делают мужчину мужчиной".
  "Ты пыхтишь, Лейла", - я забавлялась.
  "Попробуй...
  С тобой любая запыхтит, Церера, - Лейла ответила загадкой. - Церера!
  Подними халат.
  Выше головы задери халат".
  "Зачем?
  Зачем мне голова в халате".
  "Церера!
  Ну, неужели, ты не понимаешь, - Лейла сама задрала на мне купеческий халат.
  Но не на голову.
  Задрала, чтобы я все видела.
  Лейла наклонилась снова.
  Привязывала. - Некрасиво.
  Но под халатом стражник нащупает.
  Представляешь ужас стражника, если бы он не нащупал.
  У купца бы не нащупал мужское".
  "Я не думаю, что стражник ужаснулся бы", - я пошевелила бедрами.
  
  "Достопочтимый купец! - из темноты вынырнул...
  Купец.
  Но только - настоящий.
  Наверно, настоящий. - Очень мило!
  Ночью.
  На улице.
  Твоя рабыня склонилась.
  И водит головой там..."
  "Мы просто разговариваем", - Лейла проблеяла.
  Я же молчала.
  Не хотела выдать себя тонким голоском.
  Мой голосок - девичий.
  "Разговаривайте!
  Разговаривайте, - купец милостиво махнул пухлой рукой. - Я вернусь в свой шатер.
  Со мной жена будет также разговаривать.
  Я же знаю, что происходит.
  Каждый вечер жена начинает нервничать.
  Порывается сбежать из шатра.
  Оправдывается, будто хочет прогуляться.
  К морю.
  Знаю я...
  Какое ей море нужно.
  Море ощущений моей жене нужно.
  Ее за камнями ждет погонщик ослов Барбекю.
  Моя жена с погонщиком ослов любится".
  "Ой, - я вскрикнула от неожиданности.
  Поддала в голос хрипотцы. - Ты знаешь?
  Твоя жена тебе изменяет.
  А ты..."
  "Моя жена на сорок лет меня младше, - купец колыхнул толстым животом. - Умница!
  Красавица!
  Лучшая танцовщица живота!
  Дочка лорда.
  В моей Женнет кровь бурлит.
  Если я не позволю жене...
  То она меня бросит.
  Или до смерти заездит...
  
  ЖЕНА, КАК ВОДА, ДЫРОЧКУ НАЙДЕТ.
  
  Ну, или не дырочку.
  Но все равно найдет.
  Поэтому, я оставляю Женнет в шатре.
  Сам выхожу прогуляться.
  Возвращаюсь.
  Моя Женнет умиротворенная.
  Спокойная лежит.
  Улыбается.
  Нет в ней уже напряжения.
  Злости больше нет.
  Так мы и ладим.
  Приходят мои друзья.
  Многозначительно молчат.
  Мне кажется, что хотят меня испугать.
  Огорчить хотят.
  С другой стороны...
  Возможно, помочь хотят.
  Вообщем, хулиганят, как мальчишки. - Купец резко засмеялся. - Меня трудно запугать.
  Я не боюсь повышения цен на бараньи шкуры.
  Не боюсь измен жены.
  Главное в жизни - поесть.
  Переночевать.
  Поговорить.
  У кого этого нет, тот - бедняжка.
  С подобными я даже разговаривать не хочу".
  "Не спорим", - я процедила сквозь зубы.
  Слишком Лейла старается с мешком.
  Я понимаю.
  Она хочет, чтобы купец поверил.
  Поверил в то, что сам придумал.
  
  БЕЗ ДОВЕРИЯ ДАЖЕ ЛЖИ НЕТ В КУПЦЕ.
  
  "Вы.
  Вы тут...
  Продолжайте!
  Продолжайте!" - Купец неожиданно тонко захихикал.
  В конце хрюкнул.
  И скрылся в ночи.
  Я тут же проблеяла:
  "Лейла!
  Теперь у меня между ног болтается мешок с камнями.
  С камнями и палкой.
  Мешок тянет".
  "Нуууу.
  Не камни, а - камушки.
  Не палка, а - палочка!
  Как ощущения?"
  "Ощущения - будто бы я на осле еду".
  "Терпи, Церера.
  Для нашего дела нужно терпеть".
  "ДЛЯ ЛЮБОГО ДЕЛА НУЖНО ТЕРПЕТЬ.
  Очень неудобно.
  Неужели, мужчины с ЭТИМ всю жизнь ходят?"
  Это же неудобно".
  "Аха!
  Мужчины еще и гордятся ЭТИМ!
  Чем больше камешки в их мешке...
  Чем длиннее палка, тем выше подбородок".
  "Нашли чем гордиться, - я фыркнула. - Лучше бы гордились Солнцем в небе.
  Или луной.
  Луна на том же небе".
  
  Я и Лейла остановились у балагана.
  "Будем ждать здесь, - я потянула подружку в тень платана. - Шамулай появится...
  Обязан появиться".
  "Я тоже так думаю", - Лейла выпятила грудки.
  "Холодно?" - Я с жалостью смотрела на голую Лейлу.
  "Холодно?
  Церера!
  Ты шутишь?
  Мне жарко.
  В жар бросает".
  "Но прохладный ветерок.
  С моря ветерок дует..."
  "Ветерок еще сильнее будоражит!
  Я никогда обнаженная не была в людном месте.
  Ощущения...
  Ощущения - потрясающие.
  Взгляды воспламеняют меня.
  На меня косятся.
  Я чувствую себя царицей".
  "Царицей?
  А не рабыней чувствуешь?
  Тогда все рабыни должны тоже радоваться.
  Ведь они всегда и везде голые".
  "Нет.
  Рабыни не радуются.
  У рабов отняли даже смех.
  Рабыни не думают о том, что они голые.
  Они только о свободе думают.
  Поэтому у них нет того возбуждения, которое я сейчас испытываю".
  "С тобой рядом опасно, Лейла, - я улыбнулась. - Можно обжечься".
  "Попробуй! - Глаза Лейлы сверкали горящими углями. - Обожгись о меня, Церера!
  Я только этого и жду".
  "Тише, - я прошептала. - Визирь Шамулай идет".
  "Действительно, Шамулай, - Лейла процедила с досадой. - Самый самый момент прервал".
  "Ничего он не прерывал, - я вжала голову в плечи.
  Думала, что так спрячусь от взгляда Шамулая. - Он сам по себе.
  Смотри!
  Смотри, Лейла!
  Шамулай не через главный вход в балаган идет.
  
  БОГАТЫЕ И ЗНАТНЫЕ СТАРАЮТСЯ БЫТЬ НЕЗАМЕТНЫМИ.
  
  Визирь хочет войти через лавку скупщика краденого".
  "Через лавку старьевщика, - Лейла подтвердила.
  Согласно кивнула прелестнейшей головкой. - Осла слуге оставил.
  Ослик выглядит слабеньким.
  Но я знаю эту породу.
  Камберийский голубоглазый осел.
  Дико дорогой.
  Быстрый, как скакун.
  Выносливый.
  Копыта осла покрыты специальной слизью.
  Если эту слизь стереть...
  Копыта заблестят серебром.
  Для подобных ослов держат разные уздечки.
  Простые уздечки - для выезда на ярмарку.
  Драгоценные уздечки - для поездки во дворец к Повелителю!"
  
  
  ГЛАВА 753
  
  АКУЛА
  
  "Пойдем?
  Пойдем за купцом Шамулаем?" - Я задрожала.
  Нетерпение пронизывало меня.
  "Да ты что! - Лейла успела ухватить меня за руку. - Слуга внимательно следит за входом.
  Если мы сразу ринемся...
  То слуга Шамулая может нас заподозрить.
  Да и не Шамулай нам нужен.
  Нам нужна его наложница Глицерина".
  "Мы Глицерину в балагане подождем".
  "Аха!
  А лавка скупщика краденого?
  Что мы скупщику скажем?
  Нет, Церера!
  Скупщики краденого подозревают всех!
  Мы должны к скупщику прийти... с краденым.
  Или с дорогой вещью.
  Скупщик у нас ее купит.
  Только тогда ты небрежно скажешь ему - "Шальные деньги появились у меня.
  Их нужно сразу потратить".
  Примета у купцов.
  Шальные деньги нужно сразу прогулять.
  Оставлять у себя случайные деньги - плохая примета".
  "Лейла!"
  "Да, Церера!"
  "Где мы возьмем дорогую вещь?
  Или краденую?"
  
  ВСЕ, ЧТО УКРАЛИ, НАЗЫВАЕТСЯ УКРАДЕННЫМ.
  
  "Мы украдем..."
  "С ума сошла".
  "Или не украдем".
  "Но..."
  "Без но, Церера.
  Ты же должна выполнить приказ.
  Должна, или не должна?"
  "Должна, - я пропищала. - Приказ - привести наложницу Глицерину.
  Увести Глицерину у визиря Шамулая.
  И доставить ее прежнему владельцу".
  "Увести - значит украсть.
  Так что тебе придется много воровать в эту ночь".
  "Но я не умею.
  Не умею воровать".
  "Мы вдвоем, Церера.
  
  ДВЕ ДЕВУШКИ ОБЯЗАТЕЛЬНО ЧТО-НИБУДЬ УКРАДУТ.
  
  Палка!
  Вот тебе палка, Церера!"
  "Палка? - Я нервно засмеялась. - Ты уже одну палку мне подвязала.
  Палку и два камушка.
  Зачем мне вторая палка!"
  "С палкой купец выглядит солидно.
  
  С ПАЛКОЙ ЛЮБОЙ ВЫГЛЯДИТ СОЛИДНО.
  
  Мы должны как-то спрятать время.
  Даже ночью на ярмарке много людей.
  Нам нужна толпа ярмарочных".
  Так мы и бродили.
  Я - с задумчивым видом.
  Размахивала палкой.
  Лейла вертела миленькой головкой.
  Все примечала.
  Мы купили пахлаву.
  Покушали.
  Пальчики облизали.
  Затем толкались у костров.
  "Церера?" - Лейла прошептала.
  "Да, Лейла".
  "Йа...
  Я взяла.
  На время.
  На время взяла.
  Не украла", - Лейла прошептала, когда мы присели на камень.
  "Украла?" - я вскрикнула.
  "Не ори!" - Лейла приложила ладошку к моему рту.
  "Что украла?
  Покажи!"
  "Показать?
  Я же голая.
  Смотри!"
  "Покажи, что украла.
  И где оно?
  Неужели там спрятала? - Я округлила глазища. - Я сгораю от нетерпения".
  "Церера!
  Ты сгораешь от нетерпения.
  Я сгораю от страсти!"
  "Сгораешь от страсти, поэтому туда спрятала?"
  "Церера!
  Ты - испорченная девочка, - Лейла огляделась по сторонам. - Не там я спрятала.
  А в волосах. - Лейла запустила руку в волосы.
  Достала..."
  "Ой, какая прелесть", - я выдохнула.
  "Ага!
  Статуэтка фарфоровая.
  Фарфоровый тигренок.
  Но глазки.
  Глазки у него".
  "Глазки из желтых прозрачных камешков, - я даже всхлипнула. - Милота!"
  "Я подозреваю, что эти камушки - драгоценные.
  Так что к скупщику краденного мы пойдем не просто так!"
  "Ой!
  Страшно то как!
  А, если хозяин игрушки узнает?"
  "Что узнает? - Лейла сузила глаза. - Все воруют.
  И никто не боится воровать.
  Только одна Церера боится.
  Между прочим, я для тебя своровала.
  Ты должна была украсть вещичку.
  ХОРОШАЯ ДЕВУШКА ВСЕГДА УКРАДЕТ ЧТО-НИБУДЬ ДЛЯ СВОЕЙ ПОДРУГИ".
  
  "Прости, Лейла! - Я обняла подружку. - Я обязательно для тебя украду.
  Но...
  Потом..."
  Мы подошли к лавке старьевщика.
  Лейла остановилась.
  Кусала губки.
  "В лавке старьевщика я никогда не была, - Лейла с надеждой на меня смотрела. - Если что меня сейчас пугает, так это лавка старьевщика.
  Например, можно ли рабыням входить в лавку?
  И нужно ли рабыне молчать?"
  "Взаимно, - я прошептала. - Я тоже испытываю страх.
  Боюсь скупщика краденого.
  Тем более, что на мне одежда купца.
  Я бы лучше себя чувствовала в своей тунике.
  Туника, сандалики.
  Так удобнее.
  По-девичьи так...
  Ветерок задувает.
  Ничто не стесняет движений.
  А сейчас у меня к тому же борода приклеена.
  Усы приклеены.
  Все щекочет.
  Да еще и узелок с камнем и палкой болтается между ног".
  "Болтается?
  Нужно подтянуть", - Лейла озабочено посмотрела мне в глаза.
  "Здесссь?
  Нет, Лейла.
  Что-то мне подсказывает, что...
  Нельзя перед лавкой старьевщика рабыне вставать на колени перед господином.
  Да еще задирать халат господина.
  И лезть под халат головой".
  "Даааа, Церера!
  Ты права, - Лейла вздохнула. - А я так хотела...
  Хотела тебе помочь.
  А по поводу твоей бороды.
  И усов.
  И халата купеческого.
  Потерпи, Церера.
  Странно бы ты выглядела в своей одежде стражницы.
  И у стражниц нет рабынь.
  Я тоже люблю шикарные одежды.
  И без одежды люблю.
  И в шикарных одеждах люблю...
  Недавно я купила себе тунику.
  С вышивкой по краю, - Лейла облизнула губки. - Вышивка серебряной нитью.
  Конечно, лучше бы золотая нить.
  Но золотую нить получу после свадьбы.
  Стоит мне только захомутать визиря Шамулая...
  Никуда не денется.
  Будет подарками меня осыпать.
  Я потребую у него голубой мех".
  "Мех голубой?"
  "Да, Церера!
  Голубой мех синайского тигра.
  Безумно дорогой мех.
  И еще золотые браслеты на запястья.
  Золотые блески на щеки.
  Прозрачную тунику из тончайшего нивелирного шелка".
  "Лейла.
  Ты будешь выглядеть... - я хихикала. - Как доступная танцовщица.
  Жена должна одеваться скромно..."
  
  "А Я ХОЧУ БЫТЬ ДОСТУПНОЙ! - Лейла меня обняла. - Доступная жена визиря!
  Звучит гордо!"
  "Лейла?
  Да, Церера!"
  "На нас смотрят.
  Рабыня не может тискать своего господина.
  По крайней мере, среди ярмарки!"
  "Пусть завидуют, - Лейла надула губки. - У КОГО НЕТ, ТОТ ЗАВИДУЕТ. - И добавила с хихиканьем: - Церера!
  Тебе очень идет бородка.
  И усы.
  Седые усы.
  Седая борода".
  "Лейла?" - Я зашипела.
  "Да, Церера!"
  "Я тебе приклею.
  Бородку приклею.
  И усы приклею.
  Знаешь, куда?"
  "Знаю!
  Знаю, куда приклеишь, Церера.
  С нетерпением жду.
  Сначала ты с бородкой.
  Потом я - с усами!
  Интересная игра получится!"
  
  ДЕВУШКА С БОРОДОЙ - НЕ КРАСИВО, НО ПРИТЯГИВАЕТ ВЗОРЫ.
  
  Мы смеялись.
  Затем занялись серьезным.
  "Люди прохаживаются около лавки старьевщика", - Лейла прошептала.
  "Ага!
  Прохаживаются.
  Или стоят.
  Мы тоже встанем.
  Словно ждем верблюда. - Я решила. - Только немного в стороне.
  Чтобы на тебя не пялились очень..."
  "Ты заметила?" - Лейла обрадовалась.
  "Заметила, что на тебя пялятся, Лейла?
  Конечно!
  Нет ничего удивительного.
  Ты - красивая.
  Гибкая.
  Грациозная.
  К тому же - без одежды!"
  "Церера!
  Если ты снимешь дурацкий купеческий халат, то и на тебя будут пялиться".
  "Дело в халате?"
  "ДЕЛО ПОД ХАЛАТОМ!"
  Мы снова наблюдали.
  "Лейла!
  Много купцов.
  Но есть и шустрые воришки.
  Шмыгают в лавку.
  Попадаются и слуги.
  Я немного успокоилась.
  Очень удобно придумано.
  Через лавку старьевщика можно попасть в балаган.
  И никто не знает - сдавал ли человек краденое старьевщику, или просто прошел через его лавку.
  Ничего не докажешь".
  "У тебя глаз стражницы, Церера!"
  "У меня два глаза стражницы!"
  Я решительно подошла ко входу в лавку скупщика краденного.
  Ковер закрывал вход.
  Я потянула край ковра.
  И стремительно вошла.
  "Ай! - Я сбила с ног мелкого слугу.
  Он на меня с интересом посмотрел. - Поднимайся, - я пробурчала. - Не бросайся под ноги!"
  
  "Меня радует, что ты легкий, купец, - воришка вскочил. - Толстый купец меня раздавил бы.
  А ты, почтенный...
  Ты легкий, как девушка".
  "За девушку ответишь", - я зарычала.
  Слуга тотчас скрылся.
  "Слуга очень уверен в себе", - Лейла процедила сквозь зубы.
  "А мне слуга показался рассеянным", - я взглядом искала старьевщика.
  Где же хозяин?
  СКУПЩИК КРАДЕНОГО ДОЛЖЕН РАБОТАТЬ ВСЕ ВРЕМЯ.
  Только я подумала.
  И скупщик налетел на меня.
  Словно в бой бросился.
  Я бы отпрыгнула.
  Но на лице скупщика краденого сияла широкая улыбка.
  "Улыбается, словно я его родной сын, - я подумала. - Сын, который пропал сто лет назад.
  А теперь объявился".
  "Уважаемый купец, - старьевщик начал меня обхаживать. - Что пожелаешь?
  Щербет?
  Кебаб?
  Чай в постель?
  Покушать?
  Оставайся у меня переночевать.
  Я должен заботиться о каждом своем друге".
  "Ээээээ, - я постаралась придать голову мужскую твердость. - С тобой не поспоришь".
  "Я угощу тебя щербетом, - скупщик краденого не сдавался. - Щербет сладкий.
  От сладкого у девушек слипается.
  Но ты же не девушка.
  Ты - почтенный седоусый купец.
  Седобородый купец".
  "Моя седая борода говорит сама за себя", - я понимала, что должна молчать.
  Голос меня выдаст.
  Но не могла остановиться.
  Мы, девушки, обожаем поболтать.
  Лейла услышала мои мысли.
  Ущипнула меня за попку.
  Предупреждающий щипок.
  
  "Уважаемый купец желает переодеться?"
  "Переодеться?" - Я вытаращила глаза на скупщика краденого.
  "У меня найдется для тебя, - старьевщик подмигнул мне. - Халат, шитый золотом.
  Визирю не стыдно ходить в этом халате.
  Шапка с драгоценным мехом койота...
  Много чего есть..."
  "А одежды Повелителя у тебя можно купить?"
  "Господин желает одежды Повелителя?
  Достанем..."
  "Нет.
  Я пошутила... - Я кашлянула. - Пошутил".
  "Если господин прикажет, то я могу.
  Женскую одежду.
  Очень красивые женские наряды.
  Из-за три моря привезли".
  "Женские одежды? - Я не переставала удивляться. - Что ты мне предлагаешь, старьевщик?
  Я - мужчина.
  Седая борода.
  Седые усы.
  Купеческий халат.
  Зачем мужчине женские одежды?"
  "Нуууу.
  Подаришь какой-нибудь танцовщице.
  Или певичку наградишь, - скупщик краденого не смутился.
  Заговорщицки прошептал. - Некоторые важные господа...
  Очень некоторые.
  Крайне важные...
  Покупают женские одежды для себя.
  Для разнообразия.
  Ведь человек в жизни должен попробовать все".
  "Я не человек.
  Я - купец". - Я вздрогнула.
  Между лопаток замерзла струйка пота.
  Подумала:
  "Неужели, старьевщик понял, что я не...
  Не мужчина я.
  Или...
  Ну, понял и понял.
  Ведь он сам сказал, что некоторые мужчины любят одеваться в женские одежды.
  Чтобы почувствовать себя женщиной.
  Значит, найдутся и женщины, которые иногда переодеваются в мужское.
  И бороду себе приклеят.
  И усы седые.
  И купеческие одеяния примерят.
  Как, например, я...
  Я думала, что я одна так переоделась.
  Возможно, что многие женщины так пробуют.
  Для подогрева интереса.
  Или хочется почтенной матроне сходить в балаган.
  Под своим видом - нельзя женщине войти в балаган.
  Засмеют.
  Мужу доложат.
  А в мужской одежде женщина может делать мужское.
  Хотя и видят стражники, что она - женщина под мужской одеждой.
  Догадываются охранники.
  И старьевщик догадывается.
  Но никто ничего не говорит.
  
  ПОТОМУ ЧТО В ЭТОМ МИРЕ ГОВОРЯТ ТОЛЬКО ДЕНЬГИ, К СЛОВУ ДЕНЕГ ВСЕ ПРИСЛУШИВАЮТСЯ.
  
  Или...
  Или все это только мне кажется..."
  "Господин!
  Господин! - Лейла дергала меня за рукав халата. - Купи мне одежды дорогие".
  "Чтоооо?" - Я сорвалась на писк.
  На мужской писк...
  "Рабыня посмела просить? - старьевщик удивился.
  Но удивился с улыбкой. - Рабы одежды не носят.
  Рабам одежды не нужны".
  "У меня особые отношения с моей рабыней, - я пришла на выручку Лейле.
  И себе тоже на выручку пришла. - Многим мужчинам нравится смотреть, как девушка скидывает с себя одежды.
  Но, если нет одежд?
  Вот беда тогда!
  Беда для всех!
  Я придумал наряжать свою рабыню.
  Наряжаю ее в шелка.
  А потом рабыня скидывает с себя одежды".
  
  ЧТОБЫ РАЗДЕТЬ, СНАЧАЛА НУЖНО ОДЕТЬ.
  
  "Очень!
  Очень умно, господин! - старьевщик искренне восхитился. - Я тоже так попробую со своей рабыней.
  У меня рабыня - красавица!
  Улыбка не сходит с ее лица.
  Я очарован своей рабыней!
  Пусть носит дорогие одежды!
  Рабам одежды не положены.
  Но это же игра.
  
  В ИГРЕ РАЗРЕШЕНО ТО, ЧТО В ЖИЗНИ ЗАПРЕЩЕНО.
  
  Поэтому многие любят игры. - Старьевщик закатил глаза.
  Очень хотел выговориться.
  Почему нам?
  Или он со всеми болтлив? - Вчера моя рабыня испачкала пальчики.
  Таскала орехи из меда.
  Потом облизывала свои медовые пальчики.
  С удовлетворением облизывала.
  Я без сомнения приглашаю вас в гости.
  Через три дня.
  Вы, господин, посмотрите на мою рабыню.
  Я же наслажусь зрелищем, как одевается твоя рабыня.
  Это возможность.
  Особенно, когда другая девушка присутствует".
  "Очень.
  Обязательно.
  Очень обязательно принимаю твое приглашение, - я солгала.
  БЕЗ ВРАНЬЯ НЕЛЬЗЯ. - Эээээ! - Я показала старьевщику фарфоровую статуэтку тигренка. - Хочу...
  Вещичка мне не нужна".
  "Тонкая работа, - старьевщик сдвинул брови.
  Старался показать, что статуэтка его не интересует. - Пелофунесский фарфор.
  Или - жадминский.
  Что я дам за это? - Старьевщик закатил глаза. - Три сребреника"
  "Пять.
  Пять сребреников", - я ответила сразу.
  И подумала:
  "Может быть, статуэтка стоит намного больше.
  Я не знаю.
  Но у меня дело не до статуэтки.
  У меня задача - наложница Глицерина".
  "Три серебряника", - старьевщик усмехнулся. - Почтенный!
  Я понимаю твою выгоду.
  Но ты и мою выгоду пойми.
  Три монеты.
  И бесплатный щербет".
  "Пять монет.
  И мы присмотрим что-нибудь из одежды.
  Женской одежды..."
  "Я бы пошел на уступки, - скупщик краденого теребил свой нос. - Но на ярмарке я один даю хорошие цены.
  Краденым...
  Утраченным вещам.
  
  ДАЮТ - БЕРИ!
  
  Не ломай мою надежду, почтенный купец.
  Три монеты".
  "Пять.
  Пять монет.
  Ты только посмотри на эти глаза, скупщик.
  На глаза статуэтки.
  ЖЕЛТЫЕ ГЛАЗА НИКОГДА НЕ ЛГУТ.
  Драгоценные глаза у статуэтки".
  "Купец!
  У тебя драгоценные глаза, - старьевщик неожиданно взял меня за руку. - Глаза молодые.
  Голосок девичий тонкий.
  Соблаговолишь провести со мной ночь?"
  "Чтооо?"
  "Ночь в беседах".
  "Ночь в беседах?
  ПРИЛИЧНАЯ ДЕВУШКА ПО НОЧАМ НЕ БЕСЕДУЕТ С НЕЗНАКОМЦАМИ".
  "Но ты же не девушка, почтенный купец..."
  "Да.
  Я не девушка!
  Но характер у меня девичий.
  Неприступный характер!"
  "Ну...
  Если характер твой неприступный, то - три монеты.
  Я тоже - неприступный.
  В моей узкой груди старьевщика бьется гордое сердце патриция".
  "Мы получим деньги, - я мягко произнесла, - и пойдем в балаган.
  Шальные деньги нельзя держать в руках.
  ШАЛЬНЫЕ ДЕНЬГИ НУЖНО ПОТРАТИТЬ НА РАСПУТСТВО. - Я сопроводила свои слова невинной улыбкой. - Я не хочу быть для тебя обузой, скупщик.
  Поэтому - пять монет!"
  
  "Я думал, что мы договоримся, - скупщик краденного остановился, как вкопанный. - Я был уверен.
  Уверен, что прочитал твои мысли.
  Получить три монеты - огромное удовольствие.
  Особенно в столь скучную ночь.
  Ты меня удивляешь, купец.
  Но ничего с тобой не могу поделать.
  Я едва сдерживаюсь.
  Зубы мои скрипят.
  Большое усилие. - Улыбка скупщика стала широкое. - Если возможно, то мы договоримся". - Скупщик постучал пальцем по левой груди Лейлы.
  Лейла подскочила.
  "Это твое предложение, скупщик?" - я подумала, что и три монеты - большая цена за сомнительную украденную статуэтку.
  "Нет времени лакомиться щербетом, - скупщик развязал мешочек с монетами.
  Купец!
  Ты выглядишь обеспокоенным.
  Но я проникаюсь к тебе симпатией".
  "Чем проникаешь?
  Куда ты собрался в меня проникнуть?" - Я сжалась.
  "Мы с тобой товарищи по торговле, купец. - Если бы мне сказали раньше...
  Что я могу заинтересоваться седобородым купцом...
  Я бы даже не поверил.
  А теперь ты мне нравишься.
  Я бы раньше с презрением рассмеялся.
  Теперь я улыбаюсь тебе подобострастно.
  Рад оказать тебе любую поддержку.
  Потому что...
  Твое настороженное лицо на меня действует магически.
  Я потерял решительность.
  И...
  Если захочешь заночевать в моем доме...
  То места предостаточно".
  "Твое предложение щедрое, скупщик.
  Оно мне по душе.
  
  МЫ ВСЕГДА ОЗАБОЧЕНЫ ПРОБЛЕМОЙ - ГДЕ ПЕРЕНОЧЕВАТЬ.
  
  Но сегодня я занята...
  Занят я сегодня.
  Хм!
  Много веселья хочу.
  Я и моя рабыня проведем ночь в буйстве.
  В балагане ночь проведем".
  "Ты улыбаешься, купец.
  Ты безжалостен ко мне.
  Это я хорошо разглядел.
  И расстроился. - Скупщик краденого быстро взглянул на меня. - Я смущаюсь.
  Меня мучает совесть. - Купец выложил на столик пять сребреников.
  Забрал статуэтку тигренка. - Пять монет.
  Ты просил пять монет, купец.
  Я дал.
  Теперь ты мне должен.
  Должен дать".
  "Ты уже взял статуэтку, скупщик.
  Мы в расчёте".
  "Я часто ругаю себя - за свою доброту.
  Сердце мое нежное.
  Смягчается сердце". - Скупщик от пяти монет забрал одну монету себе.
  Вернул.
  "Эй!" - Я проблеяла.
  "Я дал тебе пять монет, купец.
  Но одна монета пойдет в налог в ярмарочную казну.
  Так принято".
  "Налоги...
  Хм...
  Ярмарочный налог ты не обязан платить, скупщик".
  "Все мы обязаны, - скупщик краденного задрал бородку. - Мне не дали бы...
  Скупать не дали бы без выплаты налога". - И еще одну монетку старьевщик затянул к себе.
  
  
  ГЛАВА 754
  
  АКУЛА
  
  "Ноооо".
  "Милый купец.
  Еще одна монетка мне - налог на добавочную стоимость..."
  "Хоть три монеты я возьму", - я быстро схватила три сребреника.
  А то скупщик и их забрал бы себе.
  Получилось бы, что я ему еще должна за мой товар...
  "Хорошо повеселиться в балагане, почтенный купец!" - Скупщик поклонился.
  Поклоном обозначил конец торгов.
  "И тебе приятной ночи, скупщик", - я пробормотала.
  Скупщик открыл дверь.
  Не ту дверь, в которую мы вошли.
  А другую дверь он распахнул.
  
  Я смело шагнула в неизвестность.
  Лейла молча протиснулась за мной.
  Дверь за нами захлопнулась.
  "Дворик.
  Внутренний дворик, - Лейла потянулась. - Впереди - балаган.
  Ошибки быть не может.
  Шум.
  Гам.
  Песни.
  Пьяные крики.
  Сладострастные стоны".
  "Лейла?"
  "Да, Церера".
  "Хм.
  Гм...
  У меня пропал мешок..."
  "Мешок?
  Какой мешок?"
  "Мешок, который висел между ног.
  Мешок с двумя камнями и палкой.
  Камни и палка означали мужское.
  Если бы охранники балагана начали меня щупать".
  "Мешок отвязался?
  Вернемся к старьевщику?"
  "Нет, Лейла...
  Я думаю, что мешок украли..."
  "Украли?
  Кому нужны два камня и палка?"
  "Мы входили в лавку старьевщика.
  Я столкнулась с мелким слугой.
  Он упал.
  Я думаю, что он украл мой мешок.
  Вор не знал, что в нем два камня и палка.
  Он думал, что в мешке что-то ценное.
  Настолько ценное, что купец спрятал между ног".
  
  МЕЖДУ НОГ ПРЯЧУТ САМОЕ ЦЕННОЕ.
  
  "АХАХА! - Лейла СОГНУЛАСЬ ОТ ХОХОТА. - АХАХА-ХА-ХА! - Представляю!
  Вор обрадовался, что мешок тяжелый.
  Подумал, что в нем золото...
  Пришел в свою нору.
  Развязал.
  А там - два простых камня.
  И палка с улицы.
  Глаза у вора вылезут".
  "Лейла! - Я развеселилась. - А если не в нору вор приполз?
  Своим собратьям похвастался.
  И...
  Они его на смех подняли!
  Ой, не могу!" - Я тоже засмеялась.
  Если бы я была мужчиной, то я бы сказала - заржала.
  "СМЕЯТЬСЯ РАЗРЕШЕНО ТОЛЬКО В БАЛАГАНЕ, - Из шатра вышел мощный охранник.
  На груди у него сидела белка. - И веселиться положено только в балагане.
  Смех за деньги!
  Купец!
  Ты идешь в балаган?"
  "Чичас! - Я заволновалась. - Один момент.
  Только кошель подвяжу".
  "Ты очень умен, купец, - охранник растаял. - Ты прав.
  
  КОШЕЛЬ ВСЕМУ ГОЛОВА.
  
  Если потеряешь кошель...
  То у тебя начнутся заботы".
  Охранник отвернулся.
  Показывал, что не подсматривает, куда я подвяжу кошель.
  "Лейла?" - Я прошептала.
  "Да, Церера".
  "Что?
  Что мне между ног подвесить?
  Чтобы меня приняли за мужчину?"
  "Что-что? - Лейла оглядывалась. - Камушков здесь нет.
  Толко камни.
  Мельничный жернов?
  Великоват для мужского...
  Палок тоже нет.
  Кинжал..." - Лейла из корзины достала кинжал.
  "Что кинжал?
  Вижу кинжал". - Я сжала ноги.
  "Вот сейчас ноги не сжимай, - Лейла приглушенно хихикала. - Церера!
  Зажми кинжал между ног".
  "Кинжал?
  Между ног?
  Даже не подумаю!"
  "Ты не думай.
  Я за тебя уже подумала!
  Церера!
  Осторожно зажми".
  "Каким концом?"
  "Лезвие кинжала зажми.
  Охранник начнет тебя обыскивать.
  Дотронется до ручки кинжала.
  И поймет.
  Поймет, что ты мужчина.
  КИНЖАЛ ЗАМЕНИТ ТЕБЕ..."
  "Ужас!"
  "Поторопись!
  Церера!
  Охранник нервничает.
  Лучше он нащупает у тебя между ног рукоять кинжала, чем ничего не нащупает..."
  "Лейла!
  Если бы я была Повелителем, - я пыхтела.
  Зажала лезвие кинжала между ног. - То тебя сделала бы мудрецом".
  "Купец?" - Охраннику надоело ждать.
  "Уже!
  Уже иду.
  Семеню уже". - Я мелкими шажками приближалась к охраннику.
  Он с подозрением посмотрел.
  Но не стал спрашивать.
  
  У КАЖДОГО СВОЯ ПРИЧИНА НА МЕЛКИЕ ШАЖКИ: КТО ОБКАКАЛСЯ, А У КОГО КИНЖАЛ МЕЖДУ НОГ.
  
  "Я обязан тебя обыскать, купец, - охранник развел руками. - Закон балагана.
  В балаган со своим не ходят.
  Со своим оружием...
  Со своим вином...
  Со своими девушками...
  Со своими парнями...
  У нас бывают серьезные господа.
  Визирь Шамулай сегодня в балагане..."
  "Визиря Шамулая вы тоже обыскиваете?"
  "Конечно!
  Вдруг, Повелитель заглянет в наш балаган.
  А визирь Шамулай в повелителя кинжал воткнет".
  "Повелитель?
  В вашем балагане?"
  "Я только предположил.
  Да и тебе, купец, спокойнее будет.
  В пьяной драке на тебя с кинжалом не пойдут..."
  "Пьяная драка?"
  "Обязательно?
  БАЛАГАН НЕ БЫВАЕТ БЕЗ ПЬЯНЫХ ДРАК.
  Это тоже закон балагана".
  "Обыскивай", - я задрожала.
  "Груди у тебя...
  Груди, как у ..."
  "Груди, как у купца, - я заскрежетала зубами. - Купеческие груди мои.
  У многих купцов сиськи больше, чем у женщин".
  "Это у толстых купцов.
  У толстых мужчин сиськи больше, чем у женщин.
  Но ты - худой..."
  "Я был толстым.
  Похудел.
  А сиськи еще не успели сдуться..."
  "А это что? - Глаза охранника полезли вверх.
  Он осторожно взялся за ручку моего кинжала.
  Кинжал под халатом.
  Между моих ног.
  Зажат. - Крепкий, как...
  Давно я не трогал подобное.
  Нуууу...
  Ты, купец...
  Борода седая.
  Усы седые..."
  "Седина в бороду.
  Это становится, как ребро".
  "Уважаю, - охранник выпрямился.
  Перестал меня обыскивать. - Если найдешь время, купец...
  То загляни ко мне.
  У меня новые гобелены.
  Из Бонжурии.
  Скабрезные сценки вышиты.
  На гобеленах.
  Как охотники пируют.
  Очень.
  Очень пируют.
  Тебе понравится, купец".
  "Очень.
  Очень загляну..." - Я обещала.
  Не ожидала от охранника подобного...
  
  "В корзине что?" - Охранник снова приступил к своим обязанностям.
  "В корзине?
  Кувшин в корзине". - Я обрадовалась, что кинжал из корзины исчез.
  Перекочевал ко мне...
  "Со своим вином нельзя в балаган".
  "А...
  В амфоре не вино".
  "Амфора - для вина".
  "В амфоре - вода".
  "Вода?
  В балагане?
  Зачем в балагане вода?
  Воду можно дома пить.
  В балагане вино пьют".
  "Вода - чтобы подмываться", - Лейла не выдержала.
  "Подмываться?" - охранник заржал.
  "Тебе не понять, охранник, - Лейла не могла остановиться. - Ты же не подмываешься.
  Не умываешься.
  Не моешься..."
  "Рабыня?" - охранник побагровел.
  Раздавил бы Лейлу...
  
  СИЛЬНЫЕ МУЖЧИНЫ ЧАЩЕ ВСЕГО НАПАДАЮТ НА СЛАБЫХ ЖЕНЩИН.
  
  "Стой! - Я взвизгнула. - Не тронь Лейлу.
  Она - моя жена".
  "Жена?" - Охранник опустил руку.
  "Жена, - я кивнула. - Разве не видно?
  Она - не муж.
  Груди...
  И все остальное".
  "Но...
  Почему она голая?
  Я подумал, что - рабыня.
  Только рабыни голые ходят.
  Рабыни и рабы".
  "Не только.
  Игра у меня с женой.
  Жена проиграла.
  В нарды проиграла.
  Поэтому - голая".
  "Зачем тебе в балагане жена? - охранник сузил глаза. - В балаган приходят, чтобы отдохнуть от жены".
  "Я в балагане отдохну от жены.
  Жена в балагане отдохнет от меня.
  Мы будем счастливы.
  И балагану - прибыль двойная".
  "Ты очень добр к своей жене, купец, - охранник смягчился. - И ты, жена...
  Настоящая жена.
  Проиграла.
  Платишь... - Охранник освободил проход. - Гости дорогие!
  Милости просим в наш балаган.
  Музыка!
  Песни!
  Интриги!
  И танцы!"
  
  Лейла прошмыгнула вперед.
  Я - сзади.
  И...
  Охранник шлепнул ладонью меня по попке.
  Я подпрыгнула...
  "Купец?"
  "Да, охранник", - я процедила сквозь зубки.
  Не обернулась.
  "Попка.
  Попка у тебя девичья".
  "Знаю.
  Мне все об этом говорят". - Я влилась в балаган.
  "Лейла?"
  "Да, Церера!"
  "Присядем за стол.
  Подальше от балаганных танцовщиц".
  "Стол около стены", - Лейла обнаженная уверена шла к столу.
  "На тебя здесь почти не обращают внимания, - я удивилась. - На ярмарке глазели.
  Пялились на тебя на ярмарке.
  А в балагане...
  Скользнут взглядом.
  И все?"
  "В балагане танцовщицы.
  Танцовщики в балагане.
  Певички.
  Певцы балаганные.
  Все голые.
  Или почти голые.
  Их больше.
  А я одна". - Лейла с облегчением опустилась на лавку.
  Я присела бедром к бедру.
  "Церера?"
  "Да, Лейла".
  "Ты сказала охраннику, что я - твоя жена".
  "Сказала.
  Надо же было что-то сказать охраннику.
  Иначе он тебя бы не пропустил.
  Со своей рабыней в балаган нельзя".
  "Это правда?"
  "Что правда?
  Что нельзя со своей рабыней?
  Ты же слышала".
  "Правда, что ты считаешь меня своей женой?" - Лейла захихикала.
  "Лейла!
  Хватит придуриваться.
  Ты - девушка.
  Я - девушка.
  Девушка на девушке не женится".
  "Но ты сейчас не девушка, Церера.
  Ты - почтенный купец!"
  
  "Почтенный купец, - я запыхтела. - А я и забыла. - Я разжала ноги.
  Кинжал упал на пол.
  Я подняла.
  Бросила кинжал в корзину. - Так и ходила бы с кинжалом между ног.
  Ощущение - не из приятных".
  "Мужчины всю жизнь ходят с подобным.
  С подобным между ног.
  И не жалуются".
  "Ну и пусть ходят.
  Пусть со своими кинжалами идут мимо, - я резко ответила. - Унижение!
  Я - чтобы меня пропустили в балаган - должна зажимать кинжал между ног.
  Сколько можно терпеть?!" - Я кулачком ударила по столу.
  "Уже бегу, - служка по-своему понял мое нетерпение. - Поставил на стол две кружки. - Что будешь заказывать, почтенный купец?
  Танцовщика?
  Танцовщицу?"
  "Этих...
  Потом.
  Поесть принеси".
  "Что пожелаешь печеного?"
  "Я - купец! - Я разошлась.
  Чуть в грудь себя не стукнула кулачком.
  В груди... - Купеческое неси.
  Как обычно.
  Как обычно нам подают в балагане".
  
  В БАЛАГАНЕ ПОЛОЖЕНО НАЖИРАТЬСЯ.
  
  Слуга исчез.
  "Я слышала, - Лейла водила пальчиком по столу, - что в некоторых балаганах подают танцовщицу.
  На серебряном блюде выносят..."
  "Шоооо?
  Запеченую танцовщицу?
  Подают?"
  "Не запеченую.
  Живую.
  Надеюсь, что здесь не дойдет до танцовщицы на блюде".
  "Я тоже еще как надеюсь.
  Мы не должны привлекать внимание".
  "Хм.
  Пожилой седобородый купец.
  Седоусый купец.
  И молодая красотка жена.
  Думаю, что на нас все-таки обратят внимание.
  И...
  Захотят отнять меня от тебя, Церера".
  "Не позволю".
  "Не позволишь"?
  "Я не в том смысле.
  Лейла!
  Ты увлекаешься.
  Мы не дома...
  Мы пришли по делу".
  
  ДЕЛО В БАЛАГАНЕ ТАНЦУЕТ.
  
  "А где визирь Шамулай, - Лейла надула губки. - За столами его нет".
  "Шамулай - важный гость.
  У него, наверняка, отдельные покои.
  Пойдем его искать?"
  "Не сейчас.
  Нам сейчас еду принесут.
  Купеческую..." - Лейла усмехнулась.
  Краешки губ разошлись в светлой улыбке.
  "А, если...
  Если визирь Шамулай в отдельной комнате.
  То его наложница Глицерина тоже будет с ним.
  Придет к нему.
  Мы не узнаем, когда они покинут балаган". - Я нервно почесала за ушком.
  "Чешется?"
  "Что чешется?
  Лейла!
  У тебя чешется.
  Всю дорогу чешется".
  "У тебя за ушком чешется?
  Почесать, Церера?"
  "Чешется, - я кивнула. - КОГДА ЧЕШЕТСЯ, НУЖНО ЧЕСАТЬ.
  Но на нас обратят внимание".
  "Церера!
  Жена чешет мужу за ухом".
  "Голая жена.
  Седобородому мужу чешет за ухом, - я поправила. - В балагане".
  "Церера?"
  "Да, Лейла".
  "Посмотри на возвышение.
  Что вытворяют танцовщики.
  И как вытворяют танцовщицы!"
  "Фуй!
  Безобразие!"
  
  "А за столиком у возвышения?
  Видишь, что там творится?
  Гарем визиря не сравнится с подобным".
  "Еще раз - фуй!
  Даже три раза - фуй!
  И три раза - безобразие!" - Я недовольно фыркнула.
  "Церера? - Лейла взглянула в кружку. - Я это не буду пить.
  ДЕВУШКИ ЭТО НЕ ПЬЮТ".
  "Я тоже.
  Тоже девушка.
  И я не буду пить".
  "Но ты сейчас в одежде купца, Церера.
  С бородой ты.
  С седыми усами ты.
  Седобородый купец обязан пить в балагане".
  "Не буду пить!
  И танец живота не стану танцевать".
  "Церера!
  Нет у тебя живота.
  Поэтому и не станцуешь.
  Но пить обязана!"
  
  НЕПЬЮЩИЙ - В БАЛАГАНЕ - МУЖЧИНА ВЫЗЫВАЕТ ПОДОЗРЕНИЕ.
  
  "Пить или не пить?"
  Я приложила кружку к губам.
  Подержала так.
  Если кто смотрит на меня.
  А смотреть на седоусого бородатого купца - напрасная трата времени.
  "В балагане хватает безусых.
  Безбородых тоже хватает в балагане".
  Я осторожно вылила из кружки на земляной пол.
  "Теперь здесь вырастет виное дерево", - Лейла засмеялась.
  Смех ее был грустным.
  Мне так показалось.
  "Лейла?"
  "Да, Церера!" - Лейла опустила ладонь на мою ладонь.
  "Что-то в тебе появилось, Лейла.
  То, что я не могу понять".
  "А ты хочешь меня понять?
  Церера!
  Нужно быть проще.
  И тогда к тебе потянутся...
  Купцы к тебе потянутся".
  "Ты же не хочешь быть проще, Лейла.
  Мы в балагане.
  Но ты не веселишься.
  У тебя трудности?
  И эти трудности мешают тебе получать удовольствие?"
  
  "Трудности у кошки, - брови Лейлы поднялись. - Кошки все понимают.
  А ты, Церера.
  Ты не понимаешь".
  "Ну, вот, - я выпятила нижнюю губку.
  Лейла говорила, что любит смотреть, когда я выпячиваю эту...
  Нижнюю губку выпячиваю. - Начинаешь обвинять.
  Я же - по игре - твой муж.
  Купец".
  
  "Грустно, Церера.
  Ты выполнишь задание.
  Вернешь наложницу Глицерину купцу.
  Будешь дальше служить своему визирю.
  Я стану женой визиря Шамулай.
  Его любимой женой.
  Стану...
  А дальше что?"
  "Дальше что?" - Я раскрыла ротик.
  "Да, Церера.
  Что дальше?
  Разумеется, я буду счастлива быть первой женой в гареме визиря Шамулая.
  Ты тоже любишь служить своему господину".
  "Я больше служу его дочке.
  Дочь визиря - Ясмина..."
  "Все равно - служишь.
  А как же мы, Церера?"
  
  "Мы?
  Кто мы?" - Я не поняла.
  "Ты и я?"
  "Ты и я, Лейла?
  А что мы?
  Мы иногда будем видеться.
  Издалека.
  Ты же станешь выше меня по положению.
  Настоящая жена визиря!" - Я засмеялась.
  Лейла не поддержала мой смех.
  
  "Церера!
  Шуточками не отделаешься!"
  "Ты беспощадная, Лейла.
  Я думала, что ты - всепрощающая". - Я пошутила.
  Но Лейла и на этот раз не засмеялась.
  "Церера!
  От одной мысли...
  Что мы расстанемся...
  Мне становится кисло.
  Я не решаюсь сказать.
  Сказать с болью.
  КОГДА МЫ СЧАСТЛИВЫ, ТО, ПОЧЕМУ ЖЕ НЕМНОГО НЕСЧАСТЛИВЫ?"
  "Ты станешь женой визиря Шамулай.
  Лейла!
  Ведь это твое счастье.
  Ты так задумала.
  Будешь в надежном доме.
  Надеюсь, у тебя хватит ума не спорить со стариком мужем".
  "Йа? - Лейла вздрогнула.
  Словно думала о будущем, а вернулась из прошлого. - Церера!
  Ты смотришь с удивлением".
  "Йа?
  Я просто смотрю.
  Мои глаза смотрят".
  "Мой муж не будет меня бить, - Лейла не к месту произнесла. - Но я его не прощу.
  Не прощу за то, что он не сделал.
  Моя жизнь - развлечения.
  Но не работа".
  "РАЗВЕЛКАТЬСЯ, А НЕ РАБОТАТЬ - МЕЧТА МНОГИХ".
  Последовала напряженная пауза.
  Я смущенно улыбалась.
  Лейла прищурилась.
  "Церера?"
  "Да, Лейла".
  "Как ты ко мне относишься?"
  "Я?
  К тебе?
  Как отношусь?
  Ты же знаешь, Лейла.
  Хорошо к тебе отношусь".
  "Ты читаешь мои мысли, Церера?" - Лейла ухмыльнулась.
  "Твои мысли - проще простых, - я засмеялась.
  Не хотела, чтобы мой смех показался Лейле обидным.
  Я не резкая. - Но я ничего не вижу в твоих мыслях, Лейла".
  "В моих мыслях ты ничего не видишь, Церера.
  Потому что я - бесхитростная. - Лейла положила руку мне на голову. - Ты настолько хитрая, Церера.
  Хитрая, как лиса.
  Поэтому, я зажата".
  "Я?
  Йа хитрая?
  Я - стражница.
  Лейла!
  Стражники не бывают хитрыми".
  "Не обижайся, Церера".
  "Мы в балагане, Лейла.
  Люди в балагане веселятся.
  Или обговаривают свои дела.
  Мы же - ни то, ни другое.
  Не веселимся.
  Не занимаемся делом.
  Еще и наложницу Глицерину упустим..."
  "Ты очень умная, Церера!"
  
  ДЕВУШКА - ПОДАРОК.
  
  "Йа?
  Я - умная?
  Ты оскорбить меня хочешь, Лейла! - Я возмутилась. - Ты полагаешь себя очень умной". - Я процедила сквозь зубы.
  "Аха! - Лейла широко улыбнулась. - Я от тебя умом заразилась".
  "Лейла! - Я поспешно произнесла. - Перенесем наш разговор домой..."
  
  
  ГЛАВА 755
  
  АКУЛА
  
  "Не обманывай, Церера.
  Никакого дома у нас не будет.
  Ты в балагане возьмешь наложницу Глицерину.
  Отведешь ее к бывшему ее владельцу.
  На том твое задание закончится.
  Я очарую визиря Шамулай.
  Уйду в его дворец.
  Женой уйду. - Голос Лейлы стал ленивый. - Из этого следует, что я не так умна, как кажусь тебе.
  Мы обе не того...
  Ты же оценила мой характер".
  "Я нахожусь на краю паники!
  Лейла!
  Плевала я на твой характер!" - Я разъярилась.
  "Ты?
  Плевала?
  На меня?" - Голос Лейлы стал ледяной.
  Но в то же время беспомощный.
  Беспомощная Лейла.
  Она смотрела на меня.
  Оценивающе смотрела.
  "Не на тебя.
  Не на тебя я плевала.
  Лейла!
  Все неправда!
  Мы в балаган пришли..."
  
  "Ваш ужин, господин купец", - слуга перебил наш разговор.
  Я и Лейла с ненавистью посмотрели на него.
  Слуга подобострастно улыбнулся.
  И сразу исчез.
  "Он себя неуверенно чувствует, - Лейла процедила сквозь зубы. - Целый день прислуживает богатым.
  Подает еду, которую сам не может купить.
  Смотрит на танцовщиц, на которых у него нет денег.
  Подмигивает танцовщикам, на которых не накопит за всю жизнь.
  Так жил мой дед.
  И отец так жил.
  Все для того, чтобы я так не жила".
  "Ты - девушка, Лейла".
  "Ты тоже это заметила?" - Лейла издевательски засмеялась.
  "Лейла, - я поднялась. - Кушай.
  Я пойду искать Глицерину.
  Глицерину и Шамулая".
  "Купеческий ужин, - Лейла рукой повела над блюдами. - Запечённый заяц.
  Жареная курица.
  Яйца вареные.
  Баклажаны.
  Из всего этого я...
  Йа...
  Попробую оливку.
  И, пожалуй...
  Еще пару виноградинок".
  "Ты всегда следишь за своей фигурой", - я вздохнула.
  "Мы молодые, Церера.
  МОЛОДЫЕ НЕ ДОЛЖНЫ СЛЕДИТЬ ЗА ФИГУРОЙ, ЗА НАШИМИ ФИГУРАМИ И ТАК СЛЕДЯТ".
  "Лейла, - я ущипнула подружку за ушко. - Ты присматривай за нашим столом.
  Я же поброжу по балагану.
  Вдруг...
  Даже сама не знаю, что вдруг.
  По крайней мере, ножки разомну".
  "Ножки ты можешь размять и здесь, - Лейла растянула губки в улыбке.
  Показала на пляшущих купцов. - Актерки пляшут.
  Купцы пляшут.
  А, если..."
  "Лейла! - Я приложила пальчик к ее губам. - Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ СКАЗАТЬ, НО Я ХОРОШО ЗНАЮ ТЕБЯ.
  Ты сейчас предложишь...
  Скажешь, что ты сама можешь мне размять ножки".
  "Церера! - Лейла распахнула глазища.
  Бездонные глазища. - Как ты догадалась?"
  "Догадалась...
  По твоему дыханию догадалась!".
  Я вышла из-за стола.
  Знала, что на меня смотрят с подозрением.
  С подозрением и завистью смотрят.
  Ведь я старик купец...
  А у меня молоденькая красавица "жена".
  
  НЕ ИМЕЙ СТО ДРУЗЕЙ, А ИМЕЙ СТО ПОДРУГ.
  
  Я покинула большой зал.
  Сразу звуки изменились.
  Шум и гам исчезли.
  Зато слышно приглушенное хихиканье.
  "Здесь все по-серьезному", - я переступило через бородатое тело.
  Оно лежало на проходе.
  Лежало и храпело.
  "Входы в комнатки прикрыты занавесками, - я осторожно осматривалась. - Где-то здесь развлекается визирь Шамулай".
  В темном углу сидел слуга.
  Он пересчитывал мелкие монеты.
  Увидел меня.
  И монеты спрятал за щеку.
  Я покровительственно кивнула слуге.
  Подмигнула.
  Показывала, что не выдам его тайну.
  Прошла дальше.
  Наступила на хвост кошке.
  Кошка обиженно мяукнула.
  Я присела.
  "Прости, киса.
  Я тебя не заметила. - Я извинилась перед животным.
  Гладила кошку между ушей. - Хвост сзади растет.
  Поэтому...
  На него наступают".
  Кошка простила меня.
  Я двинулась в сторону смеха.
  Сбила бронзовую вазу.
  Ваза с ужасным грохотом покатилась.
  Я вжала голову в плечи.
  "Что?
  Что, если меня спросят?
  Что я здесь делаю? - И тут же себя успокоила. - В БАЛАГАНЕ НЕ СПРАШИВАЮТ, В БАЛАГАНЕ ПРЕДЛАГАЮТ".
  "Почтенный купец", - из-за занавески выскочил юноша.
  Совершенно голый.
  "Хто?
  Где купец?" - Я отвела взгляд.
  
  "Ты - купец! - Юноша не стыдился своей наготы.
  Еще бы...
  Здесь же балаган.
  И я...
  С седой бородой.
  И с седыми усами. - Милейший!
  Помоги мне..."
  "Чё?
  Ну да, ну да.
  Я - купец.
  Почтенный я.
  И милейший. - Я опустила взгляд. - Но ничем помочь не могу.
  Мне самому нужна помощь".
  "Ты поможешь мне, купец.
  Я помогу тебе", - юноша обрадовался.
  Схватил меня за руку.
  
  СХВАТИЛ ЗА РУКУ - ДЕРЖИ!
  
  "Ээээээааа, - я пропищала. - Рука у тебя липкая.
  Липкая и влажная".
  "Ах, это, - юноша посмотрел на свою руку. - Оно и понятно".
  "Прости, юноша, - я попыталась вырваться.
  Но липкие руки меня не отпускали. - Я не знаю твой титул.
  На тебе нет ни бляхи купеческой...
  Ни цепи визиря.
  Ничего на тебе нет.
  Ты - голый...
  Я - купец.
  Видно по халату.
  Халат у меня купеческий.
  Борода седая.
  Усы седые.
  Все, как полагается купцу.
  Поэтому ты назвал меня купцом..."
  "Ах, господин! - Юноша всплеснул руками.
  И всем остальным всплеснул... - Прости мне мое невежество. - Я - паж Самилака из дома Монтесумы..." - Юноша гордо выпятил подбородок.
  Словно его имя и титул должны повергнуть меня в восторженный шок.
  "Паж Самилака из дома Монтесумы, - я закашлялась.
  Тянула время. - Ну да, ну да".
  "Кто эти Монтесумы? - Я раздумывала. - И звание - паж...
  Высокое?
  Или низкое.
  Низкое или низменное?"
  "Самилака!
  То, что ты паж из дома Монтессумы.
  Но пажам.
  Даже из дома Монтесумы не положено хватать в балагане купцов.
  Особенно, если ты голый".
  "Купец! - паж Самилака вспыхнул. - Ты мне дерзишь.
  Ты нанес оскорбление не только мне.
  Но и всему дому Монтесумы.
  Я вызываю тебя на дуэль".
  "На что вызываешь?"
  "На дуэль вызываю".
  "А что это - дуэль? - Я разозлилась.
  Уже не сдерживала себя. - Кто эта?
  Дуэль?"
  "Невежественный купец!
  Дуэль - сражение на..."
  "Сражение? - Я перебила напор Самилаки. - Чем сражаться будешь?
  Этим? - Я пальцем показала вниз. - Этим ты даже комара не сразишь..."
  Боялась ли я?
  Нет!
  Ничего не боялась.
  Я - стражница.
  Я умею обращаться с кинжалом.
  "Почтенный купец, - паж Самилака сразу сдулся.
  Подобострастно улыбнулся.
  Значит, паж Самилака из дома Монтесумы - не такой уж великий титул. - Останемся друзьями".
  
  "ЛУЧШЕ БЫТЬ ВРАГАМИ, ЧЕМ ДРУЗЬЯМИ.
  ДРУГ МОЖЕТ СТАТЬ ВРАГОМ, А ВРАГ СТАНЕТ ДРУГОМ.
  ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗНЫЕ".
  "Будем врагами, - юноша прислушивался. - Как пожелаешь, почтенный.
  Может быть, войдем?
  В коридоре опасно разговаривать".
  "РАЗГОВАРИВАТЬ ОПАСНО ВЕЗДЕ.
  Не пойду с тобой.
  Здесь говори.
  А то зайду...
  Ты повалишь меня на пол.
  Или на ковер повалишь.
  И снасильничаешь.
  Знаю я вас... юношей..."
  "На ковер повалю? - паж Самилака тряс головой. - Снасильничаю?
  Знаешь ты нас, юношей?
  И часто тебя юноши валили на ковер?
  Часто насильничали".
  "Нееет.
  Ни разу.
  Не валили меня.
  И ни разу меня ни.
  Но я слышала... слышал от подруг..."
  "Загадочный ты, купец, - паж Самилака заржал.
  Все в нем заржало. - В тебе есть тайна".
  "Ты даже не представляешь...
  Какая тайна.
  Но не во мне.
  А на мне тайна..."
  "Помоги моему горю, купец", - паж Самилака сложил руки на груди.
  На моей груди...
  "Твоему горю помочь? - я отпрыгнула. - Или тебе помочь?"
  "Я в балагане встречался с матроной.
  Матрона Льянка.
  Она.
  У нее..."
  "Муж есть?
  У твоей матроны Льянки есть муж?" - Я развеселилась.
  "Да.
  Ты - проницательный купец".
  
  КУПЕЦ ОБЯЗАН БЫТЬ ХИТРЫМ, ИЛИ ЕГО СЪЕДЯТ.
  
  "Очень.
  Очень я проницательный.
  И очень купец..."
  "Нас предупредили, - паж Самилака почесал за ухом. - Сюда бежит разъярённый муж.
  Не мой муж.
  Мой муж дома спит.
  Муж Льянки несется в балаган.
  Если он застанет нас вместе..."
  "Подожди, - я трясла седой бородой. - Я запуталась...
  Запутался я...
  Кто несется в балаган?
  Твой муж несется?
  Или муж Льянки?"
  "Может прибежать тот...
  А может и этот. - Паж Самилака кусал губы. - А могут и оба вломиться.
  Они меня побьют.
  Или убьют.
  КОГДА СИЛЬНО ПОБИВАЮТ, ТО НАЗЫВАЕТСЯ - УБИВАЮТ.
  Поэтому...
  Помоги мне, почтенный.
  Льянка убежала.
  А ты скажи мужьям...
  Или мужу, что мы с тобой ведем переговоры.
  Переговоры в балагане.
  Я хочу купить у тебя овец.
  Якобы об овцах беседуем.
  Тебе поверят.
  Ты - солидный.
  С бородой седой.
  С седыми усами.
  Купец ты, одним словом..."
  "Ну да, ну да.
  Купец в балагане.
  Ночью.
  В отдельной спальне...
  Беседует с голым юношей.
  О торговле баранами.
  Конечно, мне все поверят".
  "Что же нам делать?" - Паж Самилака плохо соображал.
  А я вообще не соображала.
  "Нам?
  Ты спросил - нам? - Я взвизгнула. - Причем здесь я?"
  "Ну, ты...
  Я у тебя баранов куплю".
  "Нет у меня баранов.
  Разбежались бараны".
  "Купец!
  Я тебе массаж сделаю.
  Расслабляющий.
  В купальне".
  "Ну да, ну да.
  Паж Самилака!
  Представь.
  Ты голый.
  Делаешь мне массаж...
  Я тоже голый.
  В купальне.
  И думаешь, что это тебя оправдает перед...
  Перед твоим мужем?"
  
  "Не муж он мне.
  А - покровитель".
  "Нет, паж Самилака.
  Я отказываюсь тебе помочь.
  Ты даже не представляешь, что начнется.
  Начнется, когда я скину купеческие одежды...
  И все остальное скину". - Я потрясла седой приклеенной бородкой.
  "Ты так не можешь, купец! - Паж Самилака зарыдал. - Так купцы с пажами из дома Монтесумы не поступают".
  "Самилака, - из комнаты вышла...
  Молодая женщина.
  Ослепительно красивая.
  Одета она так же, как и паж Самилака.
  То есть - никак.
  Разве, что золотые браслеты украшали... - Оставь в покое почтенного купца".
  "Льянка? - юноша вытаращил глаза. - Ты же убежала.
  Из балагана убежала.
  И снова в комнате?"
  "Я вернулась.
  КРАСИВЫЕ ДЕВУШКИ НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ, НО Я НЕ ДЕВУШКА.
  Ты хотел, чтобы я голая бегала ночью по ярмарке?
  Голая неслась по улице?
  Как ты себе подобное представляешь?
  Вытолкал меня в окно.
  А я обратно в окошко забралась.
  Лучше ты беги.
  Голый убегай.
  На тебя голого не обратят внимания.
  Подумаешь...
  Юноша сошел с ума.
  Голый по улице бегает.
  В ночное время многие мужчины бегают голыми по улице..."
  "Но, Льянка!"
  "Беги, Самилака!
  Беги! - Глаза Льянки грозно сверкали. - Поступь мужа уже слышна..."
  "Йа...
  Я кривыми улочками, - паж Самилака побежал по проходу. - Огородами.
  Виноградниками..."
  И скрылся.
  
  "Не мое дело, - я облизнула губки. - Но, почему вы оба голые..."
  "Балаган же..."
  "Где ваша одежда?"
  "Слуга украл наши одежды, - Льянка махнула рукой. - Украл и продал уже.
  Наверно, скупщику краденого отнес".
  "Я видела слугу.
  Он пересчитывал мелкие монеты".
  "НИКТО НЕ УДИВЛЯЕТСЯ, КОГДА ИЗ БАЛАГАНА ГОЛЫЕ ВЫСКАКИВАЮТ, - Льянка засмеялась.
  Завела меня за занавеску.
  Присела на мягкие подушки. - В балагане последнее спускают..."
  "Я так и поняла, - я нервничала. - Последнее спускают в балагане".
  "Как твое имя?" - Голос Льянки бархатный.
  "Мое имя?
  В БАЛАГАНАХ НЕ ПРИНЯТО НАЗЫВАТЬ СВОЕ ИМЯ.
  Я...
  Йа купец.
  Купец Андоруссий".
  "Андоруссий, значит?
  Купец? - Льянка поднялась.
  Подошла ко мне. - А мне кажется, что ты не купец".
  "Купец!
  Купец я!
  Вот борода.
  Седая борода.
  И усы седые".
  "А я уверена, что ты - девушка".
  "Йа?" - Я проблеяла.
  Подумала отстраненно:
  "Ну и что?"
  "Мужчин ты обманула, - Льянка неожиданно задрала мой халат. - Так я и знала.
  Ты - очень девушка".
  
  "Ну...
  Йа...
  Купец. - Я отскочила.
  Поправила халат. - А мужское...
  Мужского у меня нет.
  Я его потеряла в битве".
  "В какой битве?
  В какой битве, славный купец потерял мужское?"
  "В битве при Каналке", - я выдумала.
  "Хочешь - называйся купцом, - Льянка пожала плечами. - У тебя есть причины скрывать свои прелести.
  Если ты так нарядилась".
  "Мои прелести?"
  "Твою красоту".
  "А я - красивая? - Я открыла ротик. - Да.
  Я знаю, что я - красивая.
  НО НАМ, ДЕВУШКАМ, ВСЕГДА НУЖНЫ КОМПЛИМЕНТЫ..."
  "Ты очень красивая", - Льянка потянула меня за ус.
  "Ус отклеился", - я огорчилась.
  "Тебе без седых усов лучше, - Льянка и бородку седую отклеила. - И без бороды.
  Некоторые любят бородатых женщин.
  И усатых женщин любят.
  Но я люблю чистеньких".
  "Ах!
  Льянка.
  Госпожа. - Я пригладила волосы. - Мне пора.
  Я в балагане по делу".
  
  "У ДЕВУШЕК НЕ БЫВАЕТ ДЕЛ, ПОТОМУ ЧТО ЗА НАС ДЕЛА МУЖЧИНЫ ДЕЛАЮТ".
  "Йа..."
  "Ты?"
  "Я - Церера! - Я сдалась. - Теперь не знаю, как быть.
  Без усов и без бороды.
  Я не похожа на купца".
  "Очень.
  Очень ты не похожа на купца, Церера".
  "Я - охранница.
  Служу у визиря.
  Имя его не скажу...
  Я должна найти девушку.
  Наложницу...
  Она сбежала от друга моего господина.
  Ее имя Глицерина.
  Ее забрал к себе визирь Шамулай.
  Моя задача - увести Глицерину обратно к ее хозяину.
  К прежнему хозяину.
  К купцу.
  Что-то мне подсказывает, что ты обо всех знаешь.
  И сможешь мне помочь.
  Ты - красивая.
  Знатная матрона..."
  "Ух, ты!
  Как интересно!
  Как захватывающе!
  Миленькая стражница нарядилась стариком купцом.
  У меня даже защекотало". - Льянка сорвала с меня купеческий халат.
  "Неееет! - Я сжала ноги. - Я не".
  "Я тоже не, - Льянка засмеялась. - Мы просто поговорим.
  Голые.
  На ложе".
  "ГОЛЫЕ НА ЛОЖЕ НЕ РАЗГОВАРИВАЮТ", - Я проблеяла.
  "Голые на ложе не разговаривают.
  А мы попробуем.
  Ты поможешь мне, Церера.
  Я помогу тебе..."
  "В чем?
  Чем поможем?"
  "Я сделаю так, что Глицерина будет у тебя.
  Ты права.
  Я много знаю.
  Визирь Шамулай в крайнем зале ждет свою наложницу.
  Глицерину ждет".
  
  "Ты поможешь мне?! - Я обрадовалась. - Но...
  Чем я отблагодарю тебя?
  Я - простая стражница.
  У меня нет..."
  "Нет и не надо, - Льянка потянула меня за руку.
  Я вынуждено присела на ковер. - Мы просто поговорим.
  Ворвется мой муж.
  Или покровитель пажа Самилаки.
  Надеются застать меня в объятиях Самилаки.
  А я - с тобой!
  Вот будет им сюрприз.
  Извиняться начнут.
  Мой муж мне за беспокойство скакуна подарит.
  Еще одного..."
  "Но мужья увидят тебя...
  Нас увидят.
  Голыми на ложе.
  Разве это не измена?"
  "Измена? - Льянка засмеялась.
  Показала ровные белые зубки. - Мой муж обрадуется!
  ДЕВУШКА С ПАРНЕМ ВЫЗЫВАЕТ БЕШЕНСТВО У РЕВНИВОГО МУЖА, А ДЕВУШКА С ДЕВУШКОЙ ВЫЗЫВАЕТ ВОСТОРГ".
  
  "А я и не знала, - я приложила пальчик к носику. - Но...
  Моя подруга.
  Если она увидит нас...
  В этом положении..."
  "Церера!
  У тебя есть подруга?"
  "Разве у меня не может быть подруги?" - Я надула губки.
  "Я не в этом смысле спросила".
  "Подруга может быть только в одном смысле!"
  "Пригласим и твою подругу.
  ДВЕ ДЕВУШКИ - ХОРОШО, А ТРИ ДЕВУШКИ - ЛУЧШЕ!"
  "Лейла вспыльчивая, - я покачала головкой. - Не думаю..."
  "Мы не будем думать!
  Церера!
  Все само собой решится.
  Не хватало, чтобы я еще и думала, - Льянка вытянулась на ковре.
  Заложила руки за голову. - От мыслей у меня голова болит.
  Пусть за меня слуги думают".
  "За тебя слуги думают?" - я захихикала.
  
  
  ЛЬЯНКА И ЭЗОП.
  
  "Слуги хитрее, мудрее, чем некоторые хозяева.
  Потому что слуга должен думать и за себя, и за хозяина, и за хозяйку.
  Особенно за хозяйку...
  Мой муж - философ Иадмон.
  Он купил раба.
  Имя раба - Эзоп.
  Эзоп - уродливый раб.
  но...
  На рынке рабов он покорил моего мужа.
  Эзоп слагает стихи.
  Сочиняет басни.
  Разумеется, что мой муж Иадмон не мог пройти мимо Эзопа.
  Я сначала не обращала внимания на нового раба.
  Раб - он и есть раб.
  Но Эзоп хитростью завладел мной.
  Хитростью.
  Сладкими льстивыми речами завладел.
  Ну, еще и то, что я оценила его...
  Оценила и приблизила к себе.
  Я всегда была окружена красотой.
  Красивые слуги.
  Прекрасные свободные юноши.
  Подруги мои - красавицы.
  И тут появляется урод Эзоп.
  Он был настолько безобразный, что я заинтересовалась.
  Брюхо огромное.
  Голова - как котел.
  Руки коротенькие.
  На спине уродливый горб.
  Зато у него...
  Мужским Зевс наградил Эзопа.
  Да так наградил, что мужское перевешивало уродское.
  Я увидела Эзопа на второй день после покупки.
  Мой муж Иадон послал Эзопа землю копать.
  
  МУДРЕЦОВ ЧАСТО ПОСЫЛАЮТ.
  
  Я прогуливалась по нашему дому.
  Смотрю - раб.
  Раб Эзоп.
  Смотрю на него и.
  Ко мне вошла служанка:
  "Госпожа!
  Я собрала для тебя финики.
  Замечательные финики.
  Сладкие.
  Зачатки плодов из твоего сада".
  "Миневра, - я попробовала фиги. - Замечательный подарок.
  Ты будешь вознаграждена.
  А сейчас...
  Отнеси финики на кухню.
  Вечером я призову тебя.
  С финиками явишься в мою спальню".
  Случилось так, что раб Агафон подслушал.
  И захотел этих фиников.
  Он пробрался на кухню.
  Съел парочку фиников.
  И захотелось ему еще и еще.
  Но он боялся.
  К Агафону подошел другой раб.
  И подговаривает:
  "Я знаю, что у тебя в мыслишках.
  Ты хочешь сожрать эти финики".
  "Клянусь тобой, - Агафон ответил, - как ты узнал?"
  "Губы у тебя лоснятся.
  И глазки бегают".
  "Губы у меня лоснятся, - Агафон согласился. - И глазки бегают.
  Но не из-за фиников.
  Я подсмотрел за нашей госпожой Льянкой.
  Она - восхитительна в своей наготе.
  Возлежит под шелковицей.
  Легкий ветерок колышет прозрачную шелковую накидку.
  Госпожа Льянка вызывающе соблазнительная".
  "Агафон!
  Я тебе подскажу, как финик съесть...
  И как на госпожу еще посмотреть", - второй раб учит.
  "Нельзя финики есть, - Агафон головой качает. - Прикажет госпожа принести финики.
  Мы же придем с пустыми руками.
  Что наша госпожа Льянка скажет?"
  
  
  ГЛАВА 756
  
  АКУЛА
  
  "Мы госпоже доложим, что Эзоп финики сожрал.
  Якобы Эзоп увидел финики на кухне.
  Забрался под стол.
  И под столом финики сожрал.
  Госпожа его на кол посадит.
  Или горб Эзопу сломает.
  Мы теперь в выигрыше.
  Когда что-нибудь украдем...
  Съедим сало...
  Или разобьем.
  Или разольем.
  Мы скажем:
  "Это Эзоп наделал!"
  Нас госпожа наградит".
  
  С финиками они спрятались в кустах цветущих роз.
  Ели финики.
  И мной любовались...
  Пришел назначенный час.
  Я в спальню ушла.
  Я зову служанку:
  "Миневра!
  Я жду".
  Миневра прибежала.
  Рыдает!
  "Миневра..."
  "Я должна была принести финики.
  Но их...
  Кто-то".
  "Не печалься, Миневра.
  Я и без фиников утешусь.
  Я же не думаю по пустякам.
  Из-за каких-то фиников не стану переживать.
  Не хочу выглядеть мелочной".
  "Госпожа!
  Я не могу простить обиду.
  Ведь кто-то твои финики сожрал.
  Я отомщу!"
  Служанка с собаками отправилась искать.
  В кустах нашла Агафона и другого раба.
  "Вы финики украли?"
  "Мыыы?
  Мы - рабы!
  Мы не посмели бы.
  Эзоп финики украл.
  А еще он подглядывал за нашей госпожой.
  Мы видели, как Эзоп слюни пускал".
  "Позвать Эзопа, - служанка Миневра приказала. - В спальню госпожи Льянки его.
  К ответу!"
  И сама тоже в спальню пришла.
  Прибегает Эзоп.
  "Что же ты, баснописец, - Льянка Эзопа укоряет. - Финики сожрал.
  За нашей госпожой подглядывал.
  Слюни пускал".
  "Да, госпожа", - Эзоп с ноги на ногу переминается.
  "Раздеть его, - служанка Миневра приказала. - Выпороть.
  Пусть на всю жизнь запомнит".
  Раздели Эзопа.
  "Ого, - я вздрогнула. - Пороть Эзопа не надо.
  Он сам...
  Может запороть.
  Оставьте нас.
  Я его спрошу.
  О финиках спрошу".
  Нас вдвоем оставили.
  Но служанка очень недовольна была.
  Все на Эзопа косилась.
  "Госпожа..."
  "Мы вдвоем.
  Называй меня Льянкой.
  Я сейчас для тебя не госпожа.
  Я - твоя служанка..."
  "Льянка!
  Я слюни пускал..."
  "Я вижу".
  "Но я финики не ел".
  "Какие финики?"
  "Ну, которые..."
  "Я вижу не финики.
  Кокосы вижу".
  "Агафон со своим другом финики сожрали.
  Я просил поделиться.
  Не дали.
  Зато мы втроем за тобой подглядывали.
  Я слюни пускал.
  Не скрою..."
  "У тебя очень...
  Что и не скроешь это, - я вздохнула. - Может быть, ты меня ни во что не ставишь?"
  "Я тебя поставлю, Льянка..."
  
  Утром я приказала, чтобы Эзопа накормили.
  Корзину фиников ему подарила.
  "Госпожа, - ко мне ворвалась разъярённая служанка Миневра. - Что ты всю ночь с Эзопом делала?"
  "Нуууу.
  Он мне басни рассказывал..."
  "Какие еще басни?"
  "Закрой дверь, Миневра.
  Я тебе эти басни буду показывать".
  
  ПОКАЗЫВАТЬ ИНТЕРЕСНЕЕ, ЧЕМ РАССКАЗЫВАТЬ.
  
  Через день я отправилась на ярмарку.
  Одна шла.
  Ни с кем не хотела делить свое счастье.
  Я заблудилась.
  Сбилась с большой дороги.
  Очутилась в каменоломне.
  В той каменоломне работал Эзоп.
  "Надсаживаешься на работе?" - Я остановилась около Эзопа.
  "Надсаживаюсь.
  Но не насаживаюсь".
  "Острый ты на язык".
  "Зато на все остальное тупой".
  "Я вижу".
  "Я знаю".
  "Эзоп!
  Покажи мне..."
  "Уже.
  Показываю".
  "Покажи мне дорогу в город.
  Я заблудилась".
  "Заблудилась?
  Или заблудила, Льянка?
  Ты же все вокруг знаешь.
  Но ты сошла с большой дороги.
  Ко мне пришла".
  "Эзоп?
  Ты - дурак?
  Или прикидываешься дурачком?"
  "Я - дурак, потому что прикидываюсь дурачком".
  "Эзоп?"
  "Да, Льянка".
  "Много говоришь".
  "Не понимаю".
  "Много говоришь.
  Ничего не делаешь".
  "Госпожа.
  Теперь понимаю!"
  Эзоп привел меня к ручью.
  Мы искупались.
  И через час истомленные покушали.
  Эзоп поделился со мной своим хлебом.
  Дал маслины.
  Набрал диких овощей и фруктов.
  "Льянка?"
  "Что еще, Эзоп?"
  "Ты на ярмарку спешила.
  В растленный город".
  "Сам ты растленный, Эзоп.
  Город чистый".
  "Я - растленный?"
  "Ты.
  Ты - блудник".
  "Кто сделал меня блудником?
  Ты, Льянка!"
  "За дерзость я отрежу тебе голову".
  "Отрежь лучше мне..."
  "Все, Эзопэ!
  Ты додерзлися!
  Больше я с тобой открыто не играю".
  
  "ЕСЛИ НЕТ ОТКРЫТОСТИ, ТО ИГРА НЕ ПОЛУЧИТСЯ".
  "Нет, Эзоп!
  Игра более чем получится.
  Когда нет открытости.
  Мы теперь с тобой будем...
  Не явно...
  А как бы приглушено.
  Намеками.
  Подсказками.
  Тайными знаками".
  "Подобными тайными знаками?" - Эзоп показал.
  "Нет!
  ЭЭЭЭ!
  Это уже не знак...
  А игра и знаки - другое.
  Например, я - виноград.
  Ты - лис!
  Захотел лис виноград..."
  "Понял, госпожа.
  Я хочу виноград".
  "Виноград - по пятницам.
  Ээээээ.
  Виноград в Фивах по пятницам". - Я поднялась.
  Продолжила свой путь на ярмарку.
  С ярмарки я возвращалась с подругами.
  Со столь же знатными, как и я.
  Мы остановились в каменоломнях.
  "Подружки! - Я подозвала Эзопа. - Посмотрите на камнетеса.
  Видом он безобразен, как камень.
  Но мудрый, как философ.
  Хитрый, как лис.
  Изворотливый, словно енот".
  "Твой Эзоп еще и вор, - дочка патриция Амальгама показала пальцем. - Камнетес украл камень.
  И спрятал его под набедренную повязку".
  "Госпожа! - Эзоп неприлично заржал.
  Сбросил набедренную повязку. - Это не камень.
  Это - игра.
  Как сказала моя госпожа Льянка.
  Мы играем с камнями..."
  "Ого!
  Не камень!
  А выглядит камнем". - Мои подружки захихикали.
  
  КАК ВЫГЛЯДИТ, ТАК И НАЗЫВАЕТСЯ.
  
  Вечером я захотела поиграть.
  "Эзоп! - Я призвала. - Я скучаю.
  Развесели меня".
  "Госпожа Льянка.
  Ты красивая.
  Когда смотришься в зеркало, то выискиваешь в себе изъяны.
  Поэтому ты напряжена.
  И в печали.
  Я же - урод.
  Когда я на себя смотрю, то ищу в себе, что-нибудь красивое.
  И хохочу над собой.
  Посмотри на меня.
  И развеселись".
  "ПРОТИВНЫЙ НЕ МОЖЕТ РАЗВЕСЕЛИТЬ".
  "А я не противный.
  Я - милый.
  Для тебя я придумал игру.
  Называется БЕСХВОСТАЯ ЛИСИЦА".
  "Лисица без хвоста? - Я заинтересовалась. - Забавно!"
  "Ты, госпожа - лисица.
  У тебя нет хвоста".
  "У меня никогда не было хвоста".
  "Я должен в этом убедиться еще раз. - Эзоп задрал на мне тунику. - Действительно, Льянка!
  Нет у тебя хвоста.
  И даже намека нет на хвост!
  Ты - женщина.
  Можешь с этим жить.
  А лисица без хвоста не может жить.
  Для лисицы - позор, когда нет хвоста. - Эзоп подмигнул мне. - Подыгрывай, госпожа Льянка!
  Я не могу один играть за двоих".
  "Ах, я бесхвостая лисица, - я засмеялась. - Где же мой хвост?
  Позорно мне быть без хвоста!"
  "Лисица! - Эзоп расправил узкие плечи. - Склони к тому же самому и всех остальных лисиц.
  В их бесхвостом несчастье ты скроешь свое увечье".
  "Рабыни! - Я хлопнула в ладоши.
  Прибежали рабыни. - Немедленно себе воткните хвосты.
  Какие хотите!
  И возвращайтесь скорее.
  Кто будет медлить, той я сама воткну.
  Хвост воткну".
  Рабыни убежали.
  Вернулись быстро.
  Кто с чем.
  Кто нашла ослиный хвост.
  Воткнула себе.
  Кто - соломой изобразила хвост.
  А кто и тряпку воткнула".
  
  КОГДА ГОСПОЖА ПРИКАЖЕТ, У РАБОВ ХВОСТЫ ВЫРАСТАЮТ.
  
  "Ах, лисицы! - Я стала убеждать рабынь. - Отрубите себе уродливые хвосты.
  Во-первых, потому что они ужасные.
  Во-вторых, ваши хвосты мешают вам".
  "Госпожа, Льянка! - Эзоп выступил вперед. - Ты дала лисицам злой совет...
  Потому что тебе самой выгодно!"
  После этих слов Эзопэ выдернул из рабыни ослиный хвост.
  И вставил мне...
  
  На следующий день Эзоп не отправился в каменоломни.
  Он за принес мне завтрак в постель.
  Поклонился:
  "Госпожа Льянка!
  Мы сейчас будем меряться силой!"
  "Силой?
  Мерзавец!
  Ты хочешь драться со мной?
  Я - твоя госпожа!
  Ты - раб!
  И еще...
  Ты - мужчина.
  Оно и видно.
  Я - хрупкая женщина.
  МУЖЧИНА НЕ ИМЕЕТ ПРАВА БОРОТЬСЯ С ЖЕНЩИНОЙ.
  Как ты смеешь дерзить!
  Я прикажу тебя запороть насмерть".
  "Госпожа.
  Это только игра.
  Если каждый раз, когда тебе захочется поиграть, ты будешь убивать раба, то останешься одна.
  Как лисица без хвоста..."
  "Как же мы с тобой будем играть?
  Даже шутливая борьба может меня покалечить".
  "Мы будем бороться не друг с другом, - Эзоп поклонился мне.
  И крикнул рабу. - Пусть приведут Голиафа".
  Эзоп уже командовал в моем дворце...
  "Голиаф камнетес? - Я подняла брови. - Он самый сильный из моих рабов".
  "Кто победит Голиафа, тот и выиграл", - Эзоп захихикал.
  "Только борьба по моим правилам", - я милостиво кивнула.
  Явился могучий раб Голиаф.
  Тело его лоснилось.
  Каменные мышцы играли.
  Не раб, а - гора!
  "Голиаф, - я пальчиком погрозила. - Набрось на себя львиную шкуру".
  "Слушаюсь, госпожа", - Голиаф исполнил.
  "Эзоп!
  Игра начинается.
  Сорви с Голиафа одежды!"
  "Да, моя госпожа", - Эзоп ринулся к Голиафу.
  Наклонил голову.
  "Голова у Эзопа, как котел, - я почувствовала азарт.
  Кровь прилила ко всем моим важным местам. - Эзоп хочет головой протаранить Голиафа.
  И свалить его.
  Ножки у Эзопа коротенькие.
  Эзоп устоит на своих ногах".
  Бабах!
  Удар!
  Но Голиаф устоял.
  С недоумением посмотрел на Эзопа.
  Взревел!
  И поднял Эзопа за уши.
  Затем бросил на пол.
  Начал его пинать.
  "Пощады!
  Прощу пощады.
  НЕТ ИГРЫ БЕЗ УВЕЧИЙ!" - Эзоп взвыл.
  "Оставь его, Голиаф", - я грациозно сошла с трона.
  Подплыла к Голиафу.
  Приложила ладони к его груди.
  Голиаф сначала крепился.
  Затем его глаза закатились.
  Голиаф зарычал.
  От него повалил пар.
  В жар бросило Голиафа!
  Я провела ладонью по его волосам.
  Голиаф начал таять.
  Через минуту он не выдержал.
  Сбросил с себя одежды.
  Он был раскалённый.
  "Беги на речку, раб, - я засмеялась. - Ты не выдержал огня моей страсти".
  Голиаф галопом понесся на речку.
  "Эзоп?"
  "Да, моя госпожа".
  "Я победила в борьбе".
  "Я видел, Льянка, - Эзоп кряхтел.
  Почесывался.
  Стонал от боли. - Ты победила Голиафа.
  Но мужчина все равно победит женщину.
  Ведь вы сразу падаете на спину, когда мужчина хочет побороться..."
  
  ДОКАЖИ ДЕЛОМ СВОЕ СЛОВО.
  
  Ночью я призвала Эзопа.
  "Эзоп!
  Раб мой!
  Хочешь персик?"
  "Хочу!
  Всегда хочу!
  Этот персик?"
  "Нет, Эзоп.
  Другой персик. - Я сидела на кровати.
  Рабыня поднесла мне персик.
  Ароматный персик.
  Душистый.
  Сочный.
  Из него сочилась сладкая влага. - Завладей персиком.
  Только - без рук..."
  "О, Льянка! - Эзоп задрожал. - Как только я увидел твой персик, я сразу захотел им завладеть".
  "Не на тот персик смотришь, злодей", - я засмеялась.
  "Моя госпожа, - Эзоп встал на колени.
  Я же сидела на ложе.
  Ноги мои скрещены. - Льянка!
  Красота твоя велика!
  Ты блистаешь.
  Груди твои сводят с ума.
  Лицо твое - свет Солнца!
  Ты сияешь!
  Если бы ты умела щедро одаривать, то была бы царицей!"
  Так сказал Эзоп.
  "Я?
  Йа не умею одаривать? - Я с негодованием вскочила со своего ложа!
  Мои бедра оказались на уровне головы Эзоп.
  Ведь он стоял на коленях. - Да я - самая щедрая!
  Возьми!
  Возьми мой персик!" - Я швырнула персик Эзопу.
  Он схватил его.
  И жадно надкусил:
  "Госпожа!
  Было бы у тебя терпение...
  Было бы понимание...
  То ничего бы больше не требовалось, чтобы ты стала царицей"
  "Ах, негодник! - Я засмеялась. - Ты вынудил меня бросить тебе персик".
  "Но я еще голоден, - Эзоп зарычал.
  Проглотил персик с косточкой. - Подавай мне еще персик".
  Руки его вытянулись...
  
  ОДНИМ ПЕРСИКОМ НЕ НАСЛАДИШЬСЯ.
  
  Я захотела пройтись на гору.
  С горы высоко видно.
  С собой я взяла Эзопа.
  К полудню мы забрались на самую вершину.
  "Эзоп?"
  "Да, госпожа?"
  "Подойди ближе...
  Я еще ни разу на пике горы не..."
  "Госпожа! - Эзоп не тронулся с места. - С горы все видно.
  Но и нас все видят.
  А, если твой муж посмотрит на гору?
  НЕЛЬЗЯ НАЧИНАТЬ, НЕ ПОДУМАВ".
  "К счастью, есть пещера..."
  "Пещера, госпожа?"
  "И, если мы ляжем, то нас никто не увидит.
  Я обо всем подумала".
  
  Эзоп совсем берега потерял.
  Стал командовать рабами.
  Дошло до того, что сожрал мой обед.
  Я нашла Эзопа в каменоломне.
  Зажала его голову между своих коленей.
  Прорычала:
  "Дрянной раб!
  Как ты смел съесть мой обед?"
  "О, Льянка, - я услышала в ответ.
  На уровне моего живота донеслось. - Ничего не могу поделать.
  Жизнь моя рабская.
  Будь ко мне милостива.
  Не дави мою голову.
  Не так много зла я тебе доставляю".
  "Эзоп! - Я засмеялась. - Ты задумал меня разжалобить.
  Прощайся с ушами.
  С дерзостью рабов нельзя мириться.
  Даже с дерзостью мудрых рабов".
  Я коленями скрутила уши Эзопа...
  
  Мой муж устроил в доме пир.
  Были приглашены знатные гости.
  После пира ко мне приполз Эзоп
  "Госпожа Льянка!
  Ты гостей кормила.
  Твой муж гостей поил.
  Поэтому гости веселились.
  Были бодрые и прыгучие.
  А я бодрый и прыгучий пять раз в день.
  Корми меня вдвое больше.
  И я стану вдвойне бодрее!"
  "Хитрый раб".
  Я приказала давать Эзопу двойную порцию.
  Через неделю я поняла свою ошибку.
  "Эзоп!"
  "Да, моя госпожа".
  "Ты разжирел.
  Растолстел.
  Но не стал бодрее.
  Раньше ты был бодрым пять раз в день.
  Теперь только на один заряд бодрости тебя хватает.
  Не всегда господская доброта полезна рабам".
  Я приказала посадить Эзопа в яму.
  И давать ему только кувшин воды и один финик в день.
  Через неделю Эзоп похудел.
  И стал бодрый, как прежде...
  
  БОЛЬШЕ - НЕ ВСЕГДА ЛУЧШЕ.
  
  "ЭЗОП?"
  "Да, госпожа Льянка".
  "Слишком ты просто выражаешься.
  Ты же мудрец.
  Покажи свою мудрость".
  "Вот моя мудрость, госпожа..."
  "ХАХАХА!
  Это не мудрость.
  Это глупость".
  "Ты хочешь, чтобы я разговаривал, как философ?"
  "Не хочу.
  Но мы же играем.
  Будешь сегодня философом".
  "Бойся своих желаний, Льянка.
  Они сбываются, - Эзоп сразу принял надменный вид.
  Превратился в статую философа. - Хотела философа?
  Получай философа!
  Я не собираюсь тебя развлекать сегодня.
  Философы не развлекают".
  "Эзоп! - Я расширила глазища.
  Произнесла невинно. - Ты произнес за меня, то, что я собиралась тебе высказать".
  "Ах, - Эзоп хорошо играл. - Я кашляю. - Прокашлялся. - Кашлем пытался скрыть смущение.
  Но свое удивление не могу скрыть.
  Ты видишь его.
  Видишь мое удивление...
  А я чувствую твое удовлетворение от моего удивления.
  Обычно с тобой никто так не разговаривает, госпожа.
  С тобой все почтительны.
  Но у тебя сейчас довольный вид.
  Я произвел на тебя горячее впечатление".
  "Ты - ягненок, Эзоп.
  Ты - ягненок, а я - волчица".
  "Ягненок и волчица, - Эзоп потирал руки. - Я об этом только и мечтаю.
  Я маленький ягненочек! - Эзоп проблеял. - БЕЕЕЕЕ! - Сделал несколько глотков из амфоры с вином. - Я хочу пить!"
  "Я бы выпорола тебя, ягненок.
  Ударила тебя. - Я зарычала.
  Рычала притворно грозно.
  Ведь мы играли. - Но волчицы не ударяют.
  Волки не порют...
  Ты напускал слюней в амфору.
  Замутил вино.
  Испоганил его своим ртом".
  "Я не пускал слюни в амфору.
  БУУУ!
  БЕЕЕЕЕ!
  Я только слегка прикоснулся губами.
  Слегка-слегка.
  Ты же знаешь, госпожа, какой я легкий.
  И даже не коснулся губами амфоры.
  Я вино лил в глотку.
  Сверху лил.
  Вино живительным водопадом падало в меня. - Эзоп поднял амфору.
  И вылил остатки вина в себя. - Рот твой открыт, волчица!
  Но из него ничего не вылетает.
  И ничего в него не влетает.
  Мой же рот открыт для вина.
  Ты встретилась со мной взглядом.
  И он очень.
  И очень искристый.
  Твой взгляд искрит, волчица!
  Глаза твои улыбаются.
  В них прибавилось огня.
  В твоих очах плещется озеро любопытства.
  Мне кажется, что я сгораю на солнце.
  Это отрезвило меня.
  Поэтому...
  Еще вина". - Эзоп лил в себя вино.
  Из второй амфоры пил.
  
  
  ГЛАВА 757
  
  АКУЛА
  
  "Эзоп!"
  "Не пойми меня правильно, волчица, - Эзоп отлично справлялся с ролью ягненка. - Я понимаю волчиц.
  Я вас чувствую.
  Всеми членами души чувствую вас!
  И самое страшное, волчица, - Эзоп содрогнулся от выпитого, - у меня чувства.
  Чувство, что я понимаю тебя, волчица.
  Я бы посадил тебя в сундук.
  Захлопнул бы крышку.
  Но я - смиренный ягненок.
  Ты же - светская волчица!"
  "Мы поладим с тобой, ягненок", - я произнесла медовым голосочком.
  "Искры исчезли из твоих глаз, волчица!
  Они сменились туманом задумчивости.
  Я жду с нетерпением, волчица!
  Я не покраснею".
  "Покраснеешь, ягненок!
  Ведь вино красное".
  "Твои обвинения ложные, волчица".
  "Да!
  Ты не пускаешь слюни в амфору, ягненок.
  Но у меня другие обвинения к тебе.
  Ты овцам рассказывал обо мне.
  И они смеялись".
  "Только хорошее!
  Волчица!
  Только хорошее рассказывал о тебе.
  Говорил, какая у тебя прекрасная...
  Какое у тебя гибкое...
  Насколько ты горячая волчица".
  
  У ГОРЯЧЕЙ ВОЛЧИЦЫ ШЕРСТЬ ДЫМИТСЯ.
  
  "Ты хитро оправдываешься, ягненок, - я устала от философии. - Но я все равно тебя накажу!"
  Я грозным взглядом приказала Эзопу встать на колени...
  
  После завтрака я кивнула Эзопу.
  "Устроим в моем имении Олимпийские игры.
  Нужно добежать до горы.
  Кто первым вернется...
  Кто первым упадет на это ложе, тот и победил".
  "Нуууу, госпожа Льянка!
  Ножки мои короткие.
  Твои ножки длинные.
  Но ты меня не опередишь.
  Я же мужчина.
  Тем более, что короткие ножки хороши для бега по камням.
  Ты споткнешься.
  Я же тебя обгоню".
  "С ГОСПОЖОЙ НЕ СПОРЬ", - я махнула рукой.
  Эзоп на коротких ножках бросился бежать.
  Я же прилегла на ложе.
  "Госпожа! - Моя рабыня Амальгама удивилась. - Ты допустишь, чтобы раб победил тебя в беге?"
  "Ха, Амальгама! - Я засмеялась.
  Смех мой покровительственный. - Я - хозяйка раба.
  Хозяева всегда побеждают рабов.
  Эзоп изворотливый.
  Он хитрый.
  Мудрец он!
  Эзоп придумает, как сделать меня победительницей".
  К вечеру прибежал Эзоп.
  "Потный! - Я провела пальцем по лбу Эзопа. - Уставший.
  Горячий.
  Горячий, как горячий камень..."
  "Я бежал.
  Бежал без передышки. - Эзоп тяжело дышал.
  Не спускал с меня взгляд. - Госпожа Льянка!
  Я думал, что победил.
  Но увидел тебя...
  И осознал...
  Я проиграл.
  Ты сказала - кто первым окажется на ложе...
  Кто первым окажется на ложе, тот и победил.
  Я прибежал.
  И вижу.
  Ты возлежишь.
  Значит, ты победила.
  Я требую награду". - Эзоп бросился к ложу.
  "Наглец! - Я вскричала. - Ты проиграл.
  Но требуешь награду.
  Эй, Эзоп.
  Ты уже...
  Не гони так..."
  
  ПОБЕЖДАЕТ В БЕГЕ НЕ САМЫЙ БЫСТРЫЙ, А ПОБЕЖДАЕТ СИЛЬНЕЙШИЙ.
  
  Я и мой Эзоп играли в Матрону с собачкой.
  Собачкой, разумеется, был Эзоп.
  Он целый день бегал за мной.
  На четвереньках бегал.
  К вечеру он устал.
  Улегся спать на траве.
  Трава у купальни.
  Эзоп заснул.
  Пришли гости на пир.
  Увидели раба у купальни.
  КОГДА ХОЗЯЕВА БОДРСТВУЮТ, РАБЫ НЕ ИМЕЮТ ПРАВО СПАТЬ.
  Гости начали пинать Эзопа.
  Спросонья он не понял сразу.
  Подумал, что его другие рабы пинают.
  Эзоп начал крыть гостей отборными ругательствами.
  В ответ гости еще сильнее били его.
  Эзоп протер глаза.
  "Ох!
  Вы не давали мне спать спокойно.
  Патриции!
  Я вас с рабами спутал.
  Так бывает, когда патриций превращается в раба".
  Тут патриции еще сильнее начали бить Эзопа.
  Осыпали проклятиями.
  Горшечники на ярмарке так не проклинают.
  Но Эзоп молчал.
  Наконец, патриции устали:
  "Мы глупее раба.
  Мы пытаемся криками и побоями научить раба уму и вежливости".
  Патриции оставили Эзопа в покое.
  А он им гавкнул вслед...
  
  ЛАЯТЬ НЕ ТОЛЬКО СОБАКИ МОГУТ.
  
  Я написала басню.
  Очень гордилась.
  И решила прочитать Эзопу свое творение.
  "Льянка!
  Ты хвастливо именуешь себя величайшей сочинительницей, - Эзоп склонил голову. - Ожидаешь моего одобрения".
  "Ну да, ну да!
  Эзоп!
  Ты - мудрец.
  Философ.
  Тебе понравилась моя басня?
  Ты разделяешь мое высокое мнение о моей гениальности?
  Ты же не посмеешь сказать, что поражен моей глупостью.
  И не скажешь, что басня убогая.
  Ведь я гениально сочинила.
  Или я должна быть чуточку скромнее?"
  "Нет, Льянка!
  Никакой скромности!
  Тем более что ты обнаженная сидишь передо мной.
  ГОЛЫЕ СКРОМНЫМИ НЕ БЫВАЮТ.
  Правильно, что ты хвалишь себя, Льянка.
  Рабы бы тебя не похвалили..."
  
  СЛУГА НИКОГДА ИСКРЕННЕ НЕ ПОХВАЛИТ СВОЕГО ГОСПОДИНА.
  
  Я снова играла с Эзопом в Даму с собачкой.
  Эзоп на четвереньках бежал за мной.
  "От жары я взбесился, - Эзоп догнал меня. - Ведь я сейчас собачка.
  А собаки от жары бесятся. - Эзоп укусил меня за ногу.
  Больно укусил.
  До крови. - Прости госпожа свою собачку.
  Снизу на тебя открывается потрясающий вид.
  Вот я и не удержался".
  "Было...
  Необычно было, - я рисовой лепешкой вытерла кровь. - Приятно было.
  Я не знаю - наказать тебя, или наградить.
  Еще не придумала.
  Съешь лепешку.
  Тогда в следующий раз не укусишь меня".
  Я бросила рисовую лепешку Эзопу.
  "Госпожа, - рабыня Амальгама выхватила лепешку из рук Эзопа. - Если ты отдашь эту лепешку Эзопу, то все рабы кинутся тебя кусать".
  
  ВСЕ УКУСЫ ЗАГАДОЧНЫЕ.
  
  На пиру мой муж Иадмон подозвал к себе Эзопа.
  "Раб!
  Мне донесли, что ты с моей женой играешь".
  "Да ты, что, господин, - Эзоп проблеял. - Как же я могу.
  Как же я могу не чувствовать взгляд нашей госпожи на своей спине.
  А мягкий смех госпожи Льянки?
  А ее одобрения?
  Я вижу твою жену Льянку обнажённой, даже долго после того, как она ушла из комнаты.
  Я подглядываю за нашей госпожой Льянкой.
  Особенно, когда она крутится перед зеркалом.
  Мой подбородок тогда дрожит от напряжения.
  Я вижу глаза Льянки.
  Ее глаза пылают.
  Румянец заливает бледные щеки Льянки.
  Она становится похожа на львицу.
  Львицу без хвоста.
  Ты, наверняка, понимаешь меня, господин Иадмон.
  Ты обращаешь внимание, что дело не только в соблазнительных очертаниях тела госпожи.
  Взгляни на свою жену, мой господин.
  Только она умеет так соблазнительно.
  Так соблазнительно облокачивается на мраморный столик.
  Опускает подбородок на сложенные руки.
  Никто не успокоится.
  Пока...
  Пока нет причины.
  А ты спросил - играю ли я с нашей госпожой, твоей женой Льянкой.
  Конечно, же нет!
  Мой господин!
  Разве я посмел бы играть с красотой?
  Я же уродливым родился"
  "Клянешься, Эзоп?"
  "Клянусь, мой господин".
  "От меня ты лживыми клятвами спасаешься, Эзоп.
  Но от зависти рабов не спасешься".
  
  НЕ ВОЗЖЕЛАЙ ЖЕНУ ГОСПОДИНА СВОЕГО, ЛЮБИ ЕЕ ПРОСТО, БЕЗ ЖЕЛАНИЯ ЛЮБИ.
  
  "Госпожа! - Эзоп утром начал клянчить. - Ты приблизила меня к себе.
  Кормишь.
  Поишь.
  И все такое...
  Но я остаюсь простым камнетесом.
  Я же хочу возвыситься".
  "Желаешь возвыситься, Эзоп? - Я зевнула. - Возвышу! - Я призвала рабынь. - Оденьте этого раба, как патриция.
  Одежды возьмите у моего мужа Иадмона.
  Украсьте Эзопа павлиньими перьями".
  Вскоре Эзоп преобразился.
  Наряженный.
  Напомаженный вышел к другим рабам.
  "Вы - рабы!
  Вы - грязные свиньи!
  Я же для вас - Солнце Вселенной!"
  Рабы обиделись.
  Отвернулись от Эзопа.
  Тогда он вошел на пир.
  Патриции пировали за столом.
  "Я - ваш! - Эзоп развел руками. - Я один из вас.
  У меня павлиньи перья!"
  "ПАВЛИНЬИ ПЕРЬЯ НЕ СДЕЛАЮТ ПАТРИЦИЕМ", - знатные люди разозлились.
  Они выщипали Эзопу все павлиньи перья.
  Засунули ему...
  Сделали ему хвост из павлиньих перьев.
  С позором вытолкали к рабам.
  Но и рабы не приняли Эзопа.
  "Ты обливал нас глубоким презрением, - рабы кричали на Эзопа. - Госпожа тебя приблизила.
  Но патрицием ты не стал.
  Отправляйся к госпоже".
  "Льянка, - Эзоп с оханьем ко мне приполз. - Игра Павлин и Патриции не удалась.
  Меня побили.
  Одежды с меня сняли.
  Павлиньи перья выщипали.
  И засунули их...
  Вытащи перья".
  "Нет, Эзоп!
  Оставь перья в себе.
  Игра в Павлина продолжается...
  Распуши свой хвост, павлинчик.
  Порадуй меня яркими красками..."
  
  ПАВЛИН ГОСПОЖЕ НЕ ДРУГ, А - ПОДРУГ.
  
  Я к зеркалу присела.
  Рабыни мои чудесные волосы приглаживают.
  Раб рядом пол мраморный натирает.
  Натирает и натирает.
  От меня раб не отходит.
  Эзоп пришел.
  На раба косо посмотрел.
  И с язвительностью ему говорит:
  "Друг!
  Я сразу понял, в чем дело.
  Ты на нашу госпожу смотришь.
  И не просто смотришь.
  Ты любуешься госпожой Льянкой.
  Надеешься на то, что госпожа тебя призовет.
  Но я рядом.
  Палкой тебя огрею!
  Так что на госпожу не засматривайся.
  Потешься надеждой.
  Это тебе можно.
  Но насытиться госпожой я тебе не дам".
  "Эзоп! - Я засмеялась. - Ты меня насмешил".
  "Я - твой лебедь, госпожа, - раб полотер вдруг возжелал до дерзости. - Госпожа Льянка.
  Хочешь, я тебе лебедя покажу?"
  Но Эзоп его остановил:
  "Лебедь?
  Нет, дружок.
  Ты - ворон.
  Увидел ворон, что у госпожи тепло.
  Ждешь, когда госпожа перышки сбросит.
  Сытно под боком у госпожи.
  Вот ты вокруг и вертишься.
  Сначала ты молчал.
  Но потом осмелел.
  Хочешь, чтобы госпожа Льянка тебя приняла.
  Я же сразу сообразил, с кем имею дело" - Эзоп вытолкал полотера на улицу.
  Пришлось полотеру возвращаться на кухню.
  Готовить еду для господ.
  Но рабы на кухне не приняли его.
  "Ты теперь важный стал, - рабы обвиняют товарища. - Госпожу возжелал.
  Нас уже не желаешь.
  Поэтому уходи с кухни.
  Отправляйся в каменоломни.
  Тебе же нравится камни натирать.
  Вот и будешь их натирать своими перьями".
  Эзоп победил лебедя.
  А потом сам мне лебедя показал.
  
  "Сегодня мы сыграем в знатную молодую красавицу и раба урода", - я в упор смотрела на Эзопа.
  "Госпожа Льянка, - Эзоп икнул. - Красавица и раб урод?
  Это не игра.
  Ты - знатная и красивая.
  Ты - моя госпожа.
  Я - твой раб".
  "Играем, - я приказала. - Эзоп!"
  "Да, Льянка".
  "Сегодня ты будешь просить.
  Проси у всех.
  Чтобы тебе что-нибудь дали".
  "Да, моя госпожа", - Эзоп поклонился.
  Отправился просить.
  К вечеру он вернулся.
  "Эзоп?
  Много тебе дали?"
  "Да, моя госпожа Льянка!
  Дали мне изрядно.
  Раб Конюхевс подарил подкову.
  Раб Санчес дал мне два финика.
  На кухне я также просил.
  Мне дали кусок баранины.
  Дали рисовую лепешку.
  Рабыня Фемистокла дала пощечину.
  Рабыня Жданка дала потрогать.
  Много чего я получил сегодня, госпожа.
  Даже твой муж - мой господин - Иадмон дал мне монетку".
  "Ну и?"
  "Что ну и, Льянка?"
  "Ты у меня не просил".
  "А ты дашь? - глаза Эзопа загорелись. - Дашь, если попрошу?"
  "Сначала попроси, Эзоп".
  "Госпожа Льянка".
  "Мы в спальне, Эзоп.
  Я приказала в спальне не называть меня госпожой".
  "Льянка, - Эзоп мычал. - Эааа!
  Ну...
  Того самого.
  У тебя бабочка на левом плече сидит".
  "Бабочка?
  На левом плече?
  Это заколка.
  Заколка из драгоценных камней.
  Изумрудные крылышки.
  Рубиновые глазки.
  Лапки и тело бабочки золотые.
  Ты хочешь эту бабочку, Эзоп?
  Просишь, чтобы я дала тебе ее?"
  "Неее!
  Льянка.
  Бабочку хочу.
  Но другую.
  Ты же понимаешь?"
  "Понимаю.
  А ты попроси, Эзоп!".
  "Гхм, госпожа...
  Льянка..."
  "Что же ты робко глаза опустил?
  Эзоп?
  Обычно ты налетаешь, как лев.
  И не требуешь.
  А сразу берешь..."
  "Нуууу.
  Льянка.
  Я прошу тебя дать мне..."
  "Мерзавец! - Я вскочила с ложа. - Ты не мудрец!
  Ты - глупец.
  Потому что от меня ждешь.
  Я не давать привыкла.
  Я - госпожа.
  Я брать от всех привыкла".
  "Что же ты, Льянка, - Эзоп засопел, - тогда требовала, чтобы я попросил тебя.
  Так с рабами не поступают".
  "Эзоп!
  Мы же играли! - Я засмеялась счастливая. - Значит, ты признаешь, что моя комедия удалась.
  Я - гениальная сочинительница".
  "Да, Льянка!
  Признаю!
  Ты - гениальная.
  Сочинительница.
  От твоей комедии у меня все в пятки опустилось..."
  
  ЕСЛИ ОПУСТИЛОСЬ, ТО НЕ НАДО ПОДНИМАТЬ: ЛИБО САМО ПОДНИМЕТСЯ, ЛИБО ДАЛЬШЕ УПАДЕТ.
  
  Эзоп ехал на осле.
  Осел дряхлый.
  Глаза слезятся.
  Увидел Эзопа философ Лукериан.
  Захохотал.
  Пальцем на Эзопа указывает:
  "Какой ездок, такая у него карета".
  "Я хоть на дряхлом, но на осле еду.
  А ты, философ, пешком идешь, - Эзоп пробормотал. - Нет.
  Я присмотрелся.
  Осел один идет..."
  Лукериан рассердился на Эзопа:
  "Как ты смеешь, раб?
  Я - свободный!
  Ты - раб!
  Я тебя побью за дерзость!"
  Эзоп испугался.
  Ко мне побежал жаловаться.
  "Госпожа!
  Льянка!
  Спаси меня от философа.
  Лукериан меня до смерти забьет.
  У него кулачища - с гору!
  Лукериан - Олимпийский чемпион по греко-римской борьбе".
  "Ты оскорбил свободного философа, Эзоп, - я поправила волосы. - Лукериан имеет право тебя убить.
  Но...
  Ты - мой раб.
  Никто не имеет права трогать мое.
  Поэтому поступим так.
  Ты будешь драться с Лукерианом".
  "Но я - слабый!
  Пощади, госпожа Льянка!
  Я тебе за это.
  Я тебя за это..."
  "Я помогу тебе, Эзоп, - я подтолкнула раба к философу Лукериану. - Дерись.
  А я представлю, что вы за меня деретесь!"
  Началась драка.
  
  ГДЕ ЖЕНЩИНА, ТАМ И ДРАКА.
  
  Могучий философ Лукериан ударил.
  Ударом огромного кулака сбил Эзопа.
  Пинал его нещадно.
  Поднял за волосы.
  Снова уронил.
  Поднял за уши.
  Опять бросил.
  Не драка, а - избиение.
  Наконец, устал философ Лукериан.
  На меня с вопросом посмотрел.
  С подобострастием посмотрел...
  Со страстью посмотрел.
  "Госпожа?"
  "Да, философ".
  "Добить твоего раба?"
  Я ничего не ответила.
  Только пожала плечами.
  Тогда философ Лукериан подошел ко мне.
  Поклонился.
  Провел пальцами по моей руке.
  Искательно заглядывал в глаза.
  Я чувствовала бурление крови Лукериана.
  От него шел запах дикого зверя.
  Потный.
  Мускулистый.
  С острым взглядом орла.
  Я сжала руку Лукериана.
  Опустила очаровательную головку к правому плечу.
  
  ФИЛОСОФ ПРОСТО ОБЯЗАН БЫТЬ СИЛЬНЫМ И КРАСИВЫМ.
  
  Утром философ Лукериан услаждал меня.
  Изысканной беседой услаждал.
  На большее у него уже не было сил.
  Раб Эзоп с хмурым видом прислуживал нам.
  "Я так отделал твоего раба, - Лукериан говорил мне.
  Говорил так, будто Эзопа рядом не было. - Он с трудом вспомнит, как выглядел раньше".
  "Я и так родился уродом, - Эзоп пробурчал.
  Тоже, словно был один. - Любые увечья только делают меня красивым".
  "Возможно, как он выглядел, будет помнить, - философ Лукериан подмигнул мне. - Но его будет трясти лихорадка.
  И забудет, как он дерзил мне".
  "Лукериан?"
  "Да, Льянка".
  "Ты...
  Ты не похож на философа.
  Философы все дряхлые.
  Седобородые.
  Старые.
  Так выглядят философы".
  "Ерунда, - Лукериан махнул рукой.
  Каменные мышцы бугрились. - Седые.
  Немощные старцы сами придумали, что они философы.
  И сами насаждают этот образ.
  Якобы, чем уродливее, тем мудрее.
  А что еще остается старцам?
  Денег нет.
  Любовниц нет.
  Любовников нет.
  Дома нет.
  Жены нет.
  Ничего у старца нет.
  Остается только болтать языком.
  Вот эти немощные старцы и придумали, что так должен выглядеть философ.
  А ты, Льянка, сама ощутила, что означает философ".
  "Да, Лукериан.
  Ощутила.
  В полной мере ощутила.
  Но...
  Эзоп не меньше философ, чем ты".
  "Да неужели? - Лукериан расправил могучие плечи. - Смотрю на Эзопа, - Лукериан соизволил взглянуть на раба, - и вижу бесхребетное существо".
  "Да, господин, - Эзоп поклонился. - Ты смотришь на меня...
  Никто раньше так не смотрел на меня.
  Твой взгляд заставляет меня дрожать.
  Дрожать от стыда.
  Мои руки огрубели.
  Я смотрю на них с отвращением.
  Я бы сказал.
  Но мой язык...
  Язык мой не..." - С языка Эзопа упала оливка.
  Упала в блюдо перед философом Лукерианом.
  
  НА ПИРУ НЕ РАСКРЫВАЙ РОТ, А ТО ВЫЛЕТИТ ЧТО-НИБУДЬ НЕПОТРЕБНОЕ.
  
  Лукериан взглянул на оливку.
  Перевел взгляд на Эзопа.
  Ноздри Лукериана стали раздуваться.
  В глазах вспыхнул огонь.
  Огонь ярости.
  Загорелись глаза.
  Лукериан схватил амфору.
  Швырнул в Эзопа.
  Эзоп уклонился.
  Амфора упала на мраморный пол.
  Разлетелась с грохотом.
  Окрасила мрамор бордовым вином.
  "Я вижу, что разум не торжествует, - я рассердилась. - Лукериан.
  Ты - философ.
  Эзоп.
  Ты - философ.
  Но, когда встречаются два философа, то превращаются в ослов. - Мои губы задрожали. - Смехотворная ситуация.
  До меня дошло. - Я рассмеялась. - Я пощажу вас.
  Я себе могу позволить говорить то, что другие не хотят слышать.
  Поэтому я не стараюсь говорить красиво.
  А теперь - вон!
  Вон из моей опочивальни!"
  
  ВЫГНАТЬ ИЗ СПАЛЬНИ - НАКАЗАНИЕ.
  
  Лукериан бросился к выходу.
  Эзоп - за ним.
  "А тебя, Эзоп, я попрошу остаться, - я подняла подбородок. - Приказываю остаться.
  Ты мне должен".
  "Госпожа, - Эзоп потирал бок. - Льянка!
  Ты обещала помочь мне.
  Помочь в драке с Лукерианом.
  Но ты молчала.
  Молчала и улыбалась".
  "Я помогла тебе.
  Лукериан забил бы тебя до смерти.
  Моя помощь не в руках.
  Моя помощь - в моем знатном положении".
  "Благодарю, Льянка, - Эзоп воспрянул.
  Лукериан ушел.
  Поэтому Эзоп снова стал мудрецом.
  А был побитым ослом... - Сыграем?"
  "Я люблю игры.
  С тобой интересно играть, Эзоп.
  Во что мы сыграем?"
  "Гадальщик и красивая девушка".
  "Ты будешь красивой девушкой, Эзоп?
  А я - гадальщиком?"
  "Почти так, - Эзоп вытаращил глаза. - Но...
  На этот раз ты - красивая девушка.
  А я - гадальщик".
  "О!
  Я красивая девушка, - я начала играть.
  Закатила глазки. - Гадальщик.
  Предскажи мне мою судьбу!"
  "Госпожа, - Эзоп сменил голос.
  Голос его стал тонким.
  Наверно, так - по мнению Эзопа - разговаривают гадальщики. - Перед тобой светлый путь лежит.
  Богиня Исида смотрит на твое левое плечо.
  Все у тебя будет хорошо!
  Я сделаю тебе хорошо!"
  
  
  ГЛАВА 758
  
  АКУЛА
  
  "Гадальщик, - я сдержала улыбку. - Твой дом ограбили.
  Воры вынесли все твое добро".
  "Ужас!" - Эзоп с воплями подскочил.
  Бросился со всех ног посмотреть.
  Что же случилось?
  
  ДОМ ГОРИТ, ГАДАЛЬЩИК НЕ ВИДИТ.
  
  "Госпожа, - Эзоп вернулся скоро. - Я вспомнил, что у меня дома нет.
  Нет добра.
  Я же раб.
  Раб, который гадает".
  "Что же ты, хитрый гадальщик гадаешь о чужом, а о своем не знаешь?" - Я рассмеялась.
  "Госпожа, - Эзоп снова влился в игру. - О ЧУЖОМ МОЖНО ГАДАТЬ, А О СВОЕМ ГАДАТЬ НЕЛЬЗЯ.
  Хочешь, я скажу, что у тебя под туникой находится?"
  "Что?
  Что у меня под туникой? - Я подпрыгнула. - Змея заползла?
  Скорпион?"
  "Хвост у тебя вырос, госпожа.
  Я не лгу.
  Ведь я все вижу.
  Потому что я - гадальщик".
  "Да ты что, гадальщик, - я скинула одежды.
  Подбежала к зеркалу.
  Вертелась, как ящерица. - Нет у меня хвоста.
  Не умеешь ты гадать, гадальщик".
  "Госпожа!
  Нет у тебя хвоста, - Эзоп захохотал. - Зато я заставил тебя раздеться.
  Ты передо мной плясала голая.
  ХВОСТ - НИЧТО, КРАСОТА ДЕВУШКИ - ВСЕ!"
  "Глупый ты, Эзоп, - я оделась. - И шутки у тебя глупые.
  И игры глупые.
  Мне не понравилось".
  "Льянка!
  ИГРЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ГЛУПЫМИ.
  Погадай на меня.
  Угадай, что у меня под набедренной повязкой..."
  "И что же? - Я заинтересовалась. - Что у тебя под набедренной повязкой?"
  
  Я и Эзоп играли в Львица и дикие козы.
  Я набросила на плечи шкуру льва.
  Гонялась за Эзопом по полю.
  Кричала, что догоню.
  "Догоню!
  Поцарапаю когтями".
  Я не лгала.
  Игра разогрела меня.
  Я ощущала себя львицей.
  Эзоп понял мое состояние.
  И струхнул.
  Он вбежал в реку.
  В реке купались девушки.
  Девушки начали щипать Эзопа.
  Щипали его.
  Колотили.
  "Мы купаемся обнаженные!
  Как смел ты, уродливый раб, войти к нам.
  Немедленно уходи".
  "Щипайте меня, о, прекрасные нагие девы, - Эзоп закрывал голову ладонями. - Бейте меня.
  Я терплю ваши щипки.
  Терплю побои.
  Я боюсь.
  Боюсь не вас.
  Я боюсь ту, которая стоит на берегу". - Эзоп указал на меня
  
  ПЕРЕД ДЕВУШКАМИ НЕЛЬЗЯ БОЯТЬСЯ.
  
  Мы играли в завоевателя и красавицу царицу.
  Я, разумеется, была царицей.
  Эзоп - в роли завоевателя.
  Тираном себя возомнил.
  Я сидела на троне.
  Меня окружали мои рабыни.
  Далее рабы охраняли нас.
  Эзоп пытался проникнуть ко мне.
  И так.
  И этак.
  Не получалось у него.
  Рабы его отталкивали палками.
  Рабыни щипали Эзопа.
  Дергали его за уши.
  Я заскучала.
  Тогда Эзоп придумал хитрость.
  Он в кладовой набрал сладких фиников.
  И захватил амфоры с вином.
  С финиками и амфорами Эзоп пришел к моим рабыням.
  "Красавицы, - Эзоп льстил.
  Раздавал финики. - Между мной и вами нет вражды.
  Нам нечего делить.
  Но меня беспокоят рабы.
  Финики возьмите себе.
  ДЕВУШКИ ЛЮБЯТ СЛАДЕНЬКОЕ.
  Вино отнесите рабам.
  Вы предадите рабов.
  Но спасете меня.
  Ведь из-за рабов я и вы не можем договориться".
  Рабыни послушали Эзопа.
  Отнесли рабам финики.
  Амфоры с вином тоже отнесли.
  И осталась я одна.
  Одна на троне.
  Рабыни остались с рабами пировать.
  "Льянка, - Эзоп торжественно приблизился ко мне. - Я - завоеватель.
  Я - тиран.
  Ты - моя добыча".
  "Нууу.
  Если я добыча...
  То - тирань..."
  
  Эзоп бродил по горам.
  Увидел гранаты.
  Эзоп гранаты не любил.
  Но знал, что я их обожаю.
  Эзоп вернулся ко мне.
  "Льянка!
  Пойдем со мной в горы.
  Я тебе покажу кое-что".
  "А здесь ты не можешь показать, Эзоп?"
  "Нет, Льянка.
  Здесь этого нет".
  Эзоп привел меня в гранатовую рощу.
  "Эти сладкие гранаты я сберег для тебя, госпожа.
  Мне нравится смотреть, как ты их кушаешь.
  Красный сок стекает по твоему подбородку.
  Капли сока падают на грудь..."
  "Эзоп, Эзоп!
  Если бы ты любил гранаты, то не стал бы меня звать.
  Сам бы все съел. - Я с негодованием посмотрела на раба. - Тебе не нравятся гранаты.
  Но ты обожаешь смотреть, как я их ем.
  Мог бы в дом гранаты принести.
  И не таскать меня в горы".
  "Но...
  Льянка.
  На природе интереснее!"
  "НА ПРИРОДЕ ПРИ УРОДЕ", - я задумчиво произнесла.
  
  Играли мы в барана и овцу.
  Баран - Эзоп.
  Овечка.
  Милая прелестная овечка.
  Разумеется, что овечка - я.
  "Мне кажется, что игра будет скучной, - я накручивала локон на пальчик. - Комедия?
  Трагедия?
  Всего лишь баран.
  И овечка...
  Может быть, пригласим льва?"
  "БАРАНЫ СО ЛЬВАМИ НЕ ИГРАЮТ, - ЭЗОП нахмурился. - Львы любят овечек.
  Я не буду играть, если тебя, овечку, будет любить лев".
  "Львы нынче дороги, - я вздохнула. - На стадо баранов - один волк.
  На стаю волков - один лев".
  "Госпожа.
  Льянка!
  Я придумал, чтобы игра была интересной".
  "И как?
  Ты залезешь на пальму?
  И будешь квакать?
  Я уже это много раз видела, Эзоп".
  "Мы будем играть без слов".
  "Без слов? - Я задумалась. - Мы отрежем себе языки.
  Не произнесем ни слова.
  Но вырастут ли потом языки?
  Хвосты у ящериц отрастают.
  А языки у людей?"
  "У некоторых людей языки змей, - Эзоп поклонился. - Но я ни разу не видел человека с языком ящерицы.
  Нет.
  Мы не станем отрезать языки.
  
  ЧТО ОТРЕЗАНО, ТО УЖЕ НЕ ПРИШЬЕШЬ ОБРАТНО.
  
  Мы будем только блеять".
  "Блеять?"
  "Да, госпожа.
  Льянка!
  Только блеять.
  Я - баран.
  Поэтому буду говорить только Беееее.
  Ты - овечка, поэтому от тебя - только - Меееее!
  И ни одного слова.
  Ни одного слова по-человечьи".
  "Попробуем", - я произнесла с сомнением.
  "Беееееее", - Эзоп набросился на меня.
  Повалил на ложе.
  "Эзоп!" - Я вскричала.
  "Ни слова по-человечески, - Эзоп приложил палец к моему рту. - Мы играем".
  "Мееее", - я промычала.
  "Бееее!" - Эзоп сорвал с меня тунику.
  "Меееееееееееееееее!"
  
  Во время обеда старший надсмотрщик над рабами поторапливал:
  "Пошевеливайтесь, рабы!
  Жрите быстрее.
  Солнце еще высоко.
  Работать надо".
  Тогда Эзоп поднялся.
  Снял набедренную повязку.
  Наклонился.
  И стал засовывать огурец себе в.
  "Что ты делаешь, несчастный? - надсмотрщик закричал. - Зачем огурец в засовываешь?"
  "Так быстрее пища дойдет до желудка, - Эзоп кряхтел. - Ты же сказал, чтобы мы поторапливались".
  
  Я кушала персик.
  Подавилась косточкой.
  Эзоп бросился на помощь.
  Выбил из меня кость.
  Персиковую кость выбил.
  "Госпожа!
  Я жду благодарности! - Эзоп смотрел мне в глаза. - Я спас тебе жизнь".
  "Эзоп!
  Ты спас мне жизнь.
  Для тебя это и есть благодарность.
  Ты меня должен благодарить, что я живая осталась..."
  
  Эзоп купался в речке.
  Я возлежала на берегу.
  "Госпожа!
  Льянка! - Эзоп меня звал. - Войди в речку.
  Вода теплая.
  Хрустальная вода.
  Река серебрится.
  Дно усыпано золотым песком.
  Тебе очень понравится".
  "Дело не в реке, Эзоп.
  Дело в том, что тебе хочется, чтобы я разделась и пришла к тебе".
  
  Раб Альфредий завидовал Эзопу.
  У Эзопа было место около меня.
  А раб Альфредий хотел занять его место.
  Сам же Альфредий в каменоломнях камни обтесывал.
  Был Альфредий высокий.
  Статный.
  От постоянной тяжелой работы тело его закалилось.
  Мускулы канатами играли под кожей.
  Альфредий думал, что он лучше, чем Эзоп.
  Не без оснований думал.
  Ведь Эзоп от природы кривой.
  Горбатый Эзоп.
  С головой, как котел.
  Но Эзоп свое уродство компенсировал мудростью.
  Хитростью держал мое внимание.
  Как-то раз Альфредий подкрался к моей спальне.
  Стал подслушивать у двери.
  Я же в это время беседовала с Эзопом...
  Беседовала...
  Раб Альфредий услышал мой смех.
  И стал надеяться.
  НАДЕЯТЬСЯ НА ЛУЧШЕЕ - НЕ САМОЕ ЛУЧШЕЕ ВРЕМЯПРЕПРОВОЖДЕНИЕ.
  "Эзоп!
  Прекрати!
  А то выброшу тебя на улицу!" - Я смеялась в спальне.
  Раб Альфредий замер.
  Ждал, когда я вышвырну Эзопа из спальни.
  Утро наступило.
  А я не исполнила обещанного.
  Не вышвырнула Эзопа из спальни.
  Недовольный раб Альфредий отправился на работу в каменоломни:
  "Госпожа Льянка говорит одно, а делает другое", - Альфредий пробурчал.
  
  ТО, ЧТО ДОЗВОЛЕНО ОДНОМУ РАБУ, НЕ ДОЗВОЛЕНО ДРУГОМУ РАБУ.
  
  "Госпожа!
  Льянка!"
  "Да, Эзоп!"
  "Говорить правду - плохо?"
  "Нет, Эзоп.
  Говорить правду - хорошо.
  Я всегда говорю правду, даже, когда лгу.
  Рабы же всегда лгут, даже тогда, когда говорят правду".
  "Я сказал своему господину - твоему мужу Иадмону - правду.
  За правду господин побил меня палкой".
  "И что же ты сказал моему мужу?
  Что сказал своему господину?
  Что за правда?"
  "Я сказал, что люблю подглядывать за тобой, Льянка.
  Признался, что меня будоражит твоя красота.
  Еще я сказал, что если бы ослеп, то очень страдал бы.
  Потому что не смогу видеть тебя, Льянка.
  И еще признался я, что очень ты грациозная.
  Игривая очень.
  И мне это безумно нравится.
  За эту правду меня господин Иадмон побил палкой".
  "Я тебя не накажу за правду, Эзоп, - я обещала. - Бывает, что правда нравится господам".
  
  ГДЕ Я, ТАМ И ПРАВДА.
  
  Мой муж Иадмон хорошо попировал.
  Размягчился.
  И вызвал Эзопа для беседы.
  Угощал Эзопа.
  Подливал ему лучшие вина.
  Раб Альфредий позавидовал Эзопу.
  Альфредий налился черной красой зависти.
  Улучшил момент и стал нашептывать Иадмону:
  "Господин!
  Зачем ты угождаешь Эзопу.
  Зачем тратишься на напрасные жертвы для него.
  Ведь Эзоп тебя ненавидит.
  И словам твоим не дает веры.
  Эзоп...
  Как бы сказать.
  Близок с твой женой Льянкой.
  Спит с ней.
  Даже днем спит".
  Иадмон ответил в печали:
  "Знаю!
  Знаю, что Эзоп меня не любит.
  НЕ ПОЛЮБИТ РАБ ХОЗЯИНА.
  Но Эзоп острый на язык.
  Я не хочу, чтобы он насмехался надо мной.
  И сочинял бы обо мне басни.
  Эзоп это понимает.
  Поэтому не осмеивает меня на пирах.
  Не позорит перед патрициями.
  И с мой женой Льянкой Эзоп хорошо ладит.
  Играют они вместе.
  В игры Эзопа...
  В игры Эзопа играют.
  Если бы не Эзоп, то другой играл бы с моей женой.
  А так - семейное уважение.
  Поэтому, я подливаю вина и угощаю Эзопа, чтобы он ко мне смягчился".
  
  ВИНО И ЖЕНА СОСЕДА СКЛЕЯТ ДРУЖБУ СОСЕДЕЙ.
  
  Эзоп захотел меня напугать.
  Или удивить хотел.
  Он надел шкуру льва.
  Встал на четвереньки.
  И поспешил к моей спальне.
  Но на Эзопа выскочили собаки.
  Начали драть шкуру льва.
  И Эзопу изрядно досталось.
  Я вышла на вопли Эзопа.
  "Госпожа!
  Льянка! - Эзоп визжал. - Отгони собак.
  Почему они на тебя не набрасывались?
  Ты тоже натягивала шкуру льва.
  Но собаки тебя не кусали.
  Наоборот.
  Собаки к тебе подластивались.
  А меня раздирают собаки".
  "Эзоп!
  Я в шкуре льва оставалась госпожой.
  Хозяйка собак.
  Поэтому они ко мне подластивались.
  Видели во мне властную львицу.
  Ты же в шкуре льва выглядишь ослом.
  Поэтому собаки тебя дерут".
  
  КТО НАТЯНУЛ ШКУРУ ЛЬВА - НЕ ЛЕВ, ПОТОМУ ЧТО ЛЕВ НОСИТ СВОЮ ШКУРУ.
  
  Я возлежала на шелке.
  Ворвался Эзоп.
  Сорвал с себя набедренную повязку.
  Начал ко мне приставать.
  "Негодяй! - я оттолкнула Эзоп.
  Позвала рабов: - Побейте Эзопа палками".
  "Госпожа!
  Помилуй! - Эзоп вскричал. - Вчера было то же самое.
  Ты возлежала.
  Я вошел.
  Сбросил набедренную повязку.
  Начал к тебе приставать.
  Ты же меня благосклонно приняла.
  Даже наградила щедро".
  "Вот и приходи вчера, - я усмехнулась. - А сегодня не лезь".
  
  "Я несчастный, - Эзоп возопил.
  Под палками все поют. - Я нашел себе добычу, от которой погибаю".
  Побитого Эзопа отнесли в сарай.
  Мне стало любопытно.
  Я хотела услышать, что избитый Эзоп будет рассказывать рабам обо мне.
  Я подкралась.
  Затаилась в кустах цветущей розы.
  Услышала голоса Эзопа и Альфредия.
  "Эзоп! - раб Альфредий насмехался над побитым рабом Эзопом. - Ты не можешь очаровать нашу госпожу Льянку.
  Ты не способен.
  А я - могу.
  Я - красивый.
  Я - сильный.
  Ты же - полная противоположность мне".
  "Навоз неважно выглядит, - Эзоп отвечал со стоном. - Золото блестит.
  Но, когда нужно топить печь, то берут навоз.
  А не золото.
  Золотом печь не растопишь.
  На золоте не приготовишь ужин".
  "Ты - навоз!
  А я - золото! - Раб Альфредий захохотал. - Поэтому наша госпожа Льянка призывает тебя к себе, а не меня.
  Но я ее очарую. - Альфредий зарыдал.
  Наверняка, смеялся в лицо Эзопу. - Очарую ее.
  Проще простого.
  Ты на очарование не способен, Эзоп".
  "Ну да, ну да, - Эзоп не обиделся. - Не качай недоверчиво головой, Альфредий. - Тебе не удастся.
  Ты не очаруешь госпожу Льянку".
  "Ты, что, Эзоп?
  Ты - мастер по женщинам?
  Обольститель знатных матрон?"
  "А я и не должен быть мастером по женщинам, - Эзоп отвечал. - На женщин не действует красота мужская.
  Женщины интересуются уродцами.
  
  ЕСЛИ ЖЕНЩИНА ВЫБИРАЕТ НЕ ТЕБЯ, ТО, ЗНАЧИТ ВЫБРАЛА УРОДА.
  
  Скажу откровенно.
  Наша госпожа Льянка тобой не интересуется, Альфредий!"
  "А йа..."
  "Заткни свой волосатый рот, Альфредий, - Эзоп разозлился. - Госпожа Льянка - моя!
  И только моя.
  Если она меня прогонит, то, кто меня накормит?
  Ты, Альфредий дашь мне лепешку?"
  "Я не дам тебе копыто осла", - раб Альфредий плюнул.
  И отстал от Эзопа.
  Эзоп же кряхтел.
  Пыхтел.
  Проклинал небо.
  Землю он тоже проклинал.
  Затем вышел на большую дорогу.
  Сел под вишней.
  Я же заинтересовалась.
  Что Эзоп задумал?
  Что он придумал в обход меня?
  Около Эзопа остановился водонос.
  "Эзэээээ, - водонос поставил амфору на землю. - Ты, зачем под вишней сидишь?
  Ты ее посадил?
  И ждешь сладких плодов".
  "Пусть твоя жизнь станет сладкая, как плоды вишни, - Эзоп начал ругаться. - Где ты видел сладкие вишни.
  Вишни - кислые, как твоя рожа.
  А сижу я...
  Под ней сижу.
  Под этой самой.
  Ага - вишня.
  Я - гадатель".
  "Гадатель?"
  "Очень гадатель".
  "Даешь знаменья?"
  "Знаменья?
  И знаменья даю.
  Дай монету.
  А я тебе взамен знамение дам".
  "Нет, ты сначала дай знаменье".
  "Размечтался, водонос, - Эзоп захохотал. - Утром монета - вечером знаменье".
  "А будущее ты предсказываешь?
  В клятвах тебя поминают, гадатель?"
  "Меня поминают везде.
  И всегда".
  "Тогда предскажи, гадатель, - водонос со вздохом расстался с самой малой монеткой, - что сбудется в жизни со мною?"
  "С тобой? - Эзоп спрятал монету за щеку. - Побьют тебя".
  "Меня?
  Побьют?
  За что?"
  "Ты же - простой водонос.
  Кого же бить, как не водоноса?
  
  ВОДОНОСОВ ВСЕ БЬЮТ".
  
  "Вот так предсказал, - водонос присвистнул. - Это не предсказание будущего.
  И так понятно.
  Водоносов всегда бьют".
  "Ты просил, водонос?"
  "Просил, чтобы ты предсказал".
  "Я тебе предсказал?"
  "Нууу".
  "Без нуууу, водонос.
  Я предсказал тебе будущее?"
  "Предсказал.
  Предсказал, что меня побьют".
  "Жестко я предсказал?"
  "Жестко".
  "Вот и иди.
  Получай мое знаменье.
  Чем дольше отдыхаешь, тем больше моего знамения получишь.
  Тебя побьют за то, что ты задержался с водой".
  "Никакой ты не гадатель, - водонос пробормотал. - Толку от тебя никакого.
  Ты - просто раб".
  "Я - раб! - Эзоп выпятил грудь. - Зато моя госпожа Льянка меня любит".
  "Чтооо? - я выскочила из кустов. - Презренный раб, - я с палкой набросилась на Эзопа. - Как ты посмел?
  Что ты о себе возомнил".
  "Так бывает, - водонос подхватил амфору с водой. - Гадатель предсказал, что меня побьют.
  А бьют самого гадателя". - Водонос с хохотом убежал.
  
  БЬЮТ ДРУГОГО, ЗНАЧИТ ТЕБЕ ПОРА САМОМУ УБЕГАТЬ.
  
  "Госпожа...
  Льянка! - Эзоп мне в глаза искательно смотрит. - Я решил потягаться с тобой.
  Думал, что сравнюсь с сильнейшей.
  Но потерпел неудачу.
  И сам стал битым.
  Битым и посмешищем стал.
  Сыграем в быка и верблюда?"
  "Эзоп?"
  "Я же для игр тебе нужен, Льянка.
  Только из-за потех ты меня держишься.
  Так я - верблюд.
  А ты - бык".
  "Эзоп?
  Я - женщина..."
  "На время игры представь себя быком.
  Льянка!
  Ты - рогатый бык.
  Я же верблюд.
  Хочу рога, как у тебя".
  "Чтобы у мужчины выросли рога, ему должна изменить его девушка.
  У тебя же нет никого, Эзоп".
  "Тогда я попрошу рога у тебя".
  "Ты заглядываешься на мое добро, - я приняла игру. - Верблюд!
  ТОТ, КТО НА ЧУЖОЕ ЗАГЛЯДЫВАЕТСЯ, ТЕРЯЕТ СВОЕ.
  Я не дам тебе рога.
  Верблюд!
  А уши тебе истреплю". - Я схватила Эзопа за уши.
  И трепала.
  Трепала их.
  "Льянка! - Эзоп исхитрился.
  Вывернулся.
  Зашел сзади. - Я нужен тебе.
  То, что полезно хорошим людям, бывает неприятно плохим.
  Мы же с тобой хорошие?"
  "Эзоп!
  Очень!"
  
  Вечером Эзоп прокрался на кухню.
  Съел весь инжир.
  Мой муж Иадмон поймал Эзопа.
  Набросился на него с ножом.
  "Господин, - Эзоп умолял о пощаде. - Не режь меня.
  Я не инжир.
  Знаю!
  Я попался.
  Но, чтобы не погиб я бесславно, сыграй на кифаре.
  Ты сыграешь.
  Я спляшу.
  Порадую тебя, мой господин".
  Иадмон стал играть на кифаре.
  Как дурак право...
  Эзоп плясал.
  Плясал.
  Плясал!
  Да выплясал!
  Бочком!
  Бочком!!
  Убежал Эзоп.
  "Так и надо мне, - Иадмон отшвырнул кифару. - Я хозяин.
  Нечего мне притворяться кифаристом".
  
  На пиру Эзоп прислуживал мне.
  Случилось так, что патриций Комет оказался без слуги.
  Убил своего слугу.
  
  
  ГЛАВА 759
  
  АКУЛА
  
  И Комет приказал Эзопу:
  "Раб!
  Плесни в мою чашу вина!"
  "Господин, - Эзоп поклонился.
  Но от меня не отошел. - Слышал я, что ты мудрый.
  Все заранее знаешь.
  Так, что же ты, мудрец, не позаботился о том, чтобы слуга тебе вино подливал.
  Твой слуга.
  Ты своего слугу убил, а меня использовать хочешь.
  Ты подобен мужу, который прогнал свою жену, и ластится к жене соседа".
  
  Эзоп сказал мне однажды.
  "Госпожа Льянка!
  Я тружусь.
  Но ты стонешь.
  Притворяешься измученной.
  Я же всю работу тяну".
  
  Иадмон взял Эзопа в лодку.
  Эзоп правил лодкой.
  Держал правило.
  Вдруг, лодку понесло.
  Быстрое течение ударило лодку о камни.
  Лодка разбилась.
  Эзоп и Иадмон уцепились за обломок лодки.
  "Эзоп?"
  "Да, мой господин".
  "За нами в лодке плыл Фонарьмон.
  Поможет он нам?"
  "Господин.
  Фонарьмон утонул.
  Его лодку засосал водоворот".
  "Ну, теперь и мне умереть не обидно, - Иадмон захохотал. - Мой враг захлебнулся раньше меня".
  "Ты ненавидел Фонарьмона, - Эзоп пробурчал. - Из ненависти к нему ты готов пострадать сам, потому что он страдал".
  
  Ко мне приехала в гости подруга.
  Прекрасная Саломея.
  Саломея увидела Эзопа.
  И ужаснулась:
  "Ты - уродец!
  Даже страшно на тебя смотреть, раб".
  "Госпожа Саломея! - Эзоп теребил бороду. - Природа наделила меня щедро уродством.
  Но и о другом природа не забыла.
  Моя госпожа Льянка тоже сначала боялась.
  Боялась меня.
  Моего уродства боялась.
  Даже продать хотела меня.
  Но прошло время.
  Госпожа Льянка узнала меня лучше.
  Увидела мой... нрав.
  Осмелела.
  Стала со мной беседовать.
  Мда...
  Ночи напролет мы беседовали.
  Играли.
  В кого только мы не играли.
  Лев и собачка.
  Бедная овечка и пастух.
  Кошка и собака.
  Всего не вспомнить...
  Вскоре госпожа Льянка перестала на меня злиться за мое уродство.
  Дошло до того, что госпожа Льянка иногда надевает на меня уздечку.
  Садится сверху.
  И погоняет.
  И погоняет!
  И погоняет!!
  Страх смягчился привычкой.
  Так и ты, госпожа Саломея.
  Если узнаешь меня поближе, то перестанешь замечать мое уродство.
  Наденешь на меня свою уздечку.
  И будешь скакать, как на коне..."
  
  На пиру патриции заспорили.
  "Я всех превосхожу богатством, - патриций Хельмут хвастался. - Мне быть консулом".
  "Я же красавец! - патриций Венерман выпятил грудь. - У меня личное войско.
  Я буду консулом".
  "Господин Хельмут, - Эзоп не удержался.
  Вмешался в спор. - Все твое богатство ничего не стоит.
  Моя госпожа Льянка настолько красивая...
  Ты бросишь все свои богатства к ее ногам.
  И ей мало будет...
  Поэтому не бывать тебе консулом.
  А ты, господин Веренман, - Эзоп разошелся. - Тоже не станешь консулом.
  Да.
  Ты красавец.
  Но твоя красота - капля в море красоты моей госпожи Льянки.
  У тебя частное войско.
  Но сам ты убежишь, когда увидишь врага".
  
  Я в купальне нежилась.
  Эзоп увидел меня.
  "Я измучен жаждой, - Эзоп возопил.
  Сбросил с себя таирий. - Жажда любви".
  Эзоп с громким шумом бросился ко мне.
  Но неожиданно поскользнулся.
  Мрамор мокрый очень скользкий.
  Рабы забыли поставить табличку с иероглифами "Осторожно!
  Мокрый мрамор".
  Эзоп грохнулся.
  Руки его скрестились.
  Мои служанки увидели голого Эзопа.
  Вознегодовали.
  Стали его щипать.
  Дергали за уши.
  Вытягивали волосы из бороды Эзопа.
  "От страсти я потерял осторожность, - Эзоп вопил. - Хотел получить госпожу Льянку.
  Но сам стал добычей..."
  
  Мой муж Иадмон хвастался перед друзьями:
  "У меня много любовниц.
  Жена Льянка красавица.
  Захочу - еще жен заведу.
  И любовниц - больше и больше".
  Эзоп услышал бахвальство господина.
  Опустил ладони на колени:
  "Господин мой!
  Перестань хвастаться любовницами.
  И жен новых не возжелай.
  Чем больше у тебя будет красивых женщин, тем горьче будешь оплакивать их измены.
  Поэтому все богатые мужчины несчастны.
  Золото есть.
  Но ничего хорошего на него не купишь. - И еще Эзоп добавил: - Нам, рабам, живется легко.
  Бедняку нечего терять, кроме своих цепей.
  А богатый цепляется за свое золото.
  Избыток имущество тянет на дно.
  Бедняки подобны легким журавлям.
  Пришли охотники.
  Журавли улетели.
  А богачи подобны жирным индейкам.
  Не взлетят индейки.
  Не убегут от охотников.
  Попадутся индейки в плен.
  Каждый от индейки желает получить свой кусочек".
  
  Мы чаще и чаще играли с Эзопом.
  Я щедрее и щедрее его одаривала.
  И однажды Эзоп отказался от шелков и бархата:
  "Льянка!
  Моя госпожа...
  Ты - сама подарок.
  Перестань мне дарить.
  Перестань разоряться на мне.
  Если ты все на меня потратишь...
  Ты станешь нищей.
  И меня же будешь винить в твоей нищете.
  Попадешь в нищету по своей доброте.
  Но я буду перед тобой виноват.
  Ты же меня побьешь.
  Или даже на кол посадишь".
  "Эзоп!
  Но как же ты будешь без моих подарков?
  Без шелков и бархата?"
  "Не беспокойся, Льянка!
  Я сам возьму то, что мне понравится.
  А теперь, давай играть в белку и енота..."
  
  
  Льянка засмеялась:
  "Церера! - Я могу долго рассказывать.
  О себе...
  Долго, и красочно.
  Скажи мне, Церера...
  А еще лучше - покажи..."
  "Что показать? - Я нервно закусила губку. - Я перед тобой, как развернутый пергамент.
  Все мои иероглифы видны..."
  "Покажи, что ты умеешь..."
  "Умею?
  Льянка...
  Ты не..."
  "Что ты умеешь, как стражница, Церера.
  Покажи.
  А потом я покажу...
  Покажу, что я умею".
  
  МЫ СТАРАЕМСЯ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПОКАЗАТЬ, ЧТО УМЕЕМ.
  
  "Ограбили! - В комнату ворвался купец. - Обокрали!
  Жену мою Льянку украли".
  Борода купца скомкана.
  В волосах застрял скелет селедки.
  Глаза сверкали украденными рубинами.
  "Льянка?" - Купец застыл около статуи Великого.
  "Иадмон?" - Голос Льянки заледенел.
  "Льянка преобразилась, - я подумала. - Со мной ласково разговаривала.
  Но с этим купцом...
  Будто бы он ей враг..."
  "Мой, так сказать, муж, - Льянка повернула прелестную головку ко мне. - Не обращай на него внимания, Церера.
  НЕДОСТАТОК ПРИЛИЧНОГО ВОСПИТАНИЯ ОН КОМПЕНСИРУЕТ ДЕНЬГАМИ".
  "Мууууж?" - На меня напала икота.
  "Иадмон? - Льянка быстро взяла ситуацию в свои руки. - Ты был патрицием.
  Теперь ты - купец.
  Купцы больше зарабатывают.
  Но где твои хорошие манеры?
  Врываешься в мою комнату.
  Кричишь.
  Предъявляешь.
  Ты, мне предъявляешь?" - Льянка вскочила.
  Воткнула кулачки в бока.
  "Льянка, - голос купца задрожал. - Я.
  Йа...
  Я думал, что ты с мужчиной".
  "Иииих.
  Иадмон, Иадмон!
  Может быть, ты подумал, что в балагане найдешь себе сердечного друга".
  "Нет, Льянка!
  Я тебе сейчас все объясню".
  "Самая глупая фраза, которую я слышала, - Льянка фыркнула. - Если хочешь - объясняй сразу.
  А не подготавливай фразой - Я тебе сейчас все объясню".
  "Мне сказали...
  Доложили...
  Раб Копейск донес.
  Что ты в балагане предаёшься блуду.
  С мужчиной".
  "С мужчиной?" - Льянка надменно захохотала.
  Я даже позавидовала.
  Вот бы мне так научиться лгать.
  "Нуууу", - муж Льянки растеряно оглядывался.
  "Муженек!
  Посейдончик! - Льянка произнесла нежно.
  Но от этой "нежности" у ее мужа затряслись руки. - Где ты видишь здесь мужчину? - Льянка взяла меня за руки. - Моя подруга Церера.
  Иадмон.
  Если найдешь в Церерочке хоть что-то мужское, то я обреюсь наголо.
  Узкая талия.
  Длинные ноги.
  Красивые ноги.
  Высокая грудь.
  Упругая.
  Ну и все остальное".
  "Но раб сказал, что видел, как в эту комнату входил мужчина", -Иадмон задрал подбородок.
  "Входил мужчина, - Льянка процедила сквозь зубы. - А стал девушкой.
  Иадмон?"
  "Да, моя любимая женушка".
  "Ага!
  Теперь я уже любимой стала?
  
  КОГДА МУЖЧИНА ВИНОВАТ, ТО ОН ИЗВИНЯЕТСЯ ПЕРЕД ЖЕНЩИНОЙ.
  
  Взгляни на бороду и усы..."
  "Я свои усы не вижу..."
  "На усы...
  Седые усы на полу валяются.
  И седая бородка.
  И одеяние купца.
  Теперь ты понял, что видел раб?
  И о чем тебе доложил?"
  "Сюда приходил купец, - Иадмон поднял мой халат.
  Вернее, не мой халат.
  Халат, который я украла...
  На время взяла в доме старика. - Вы съели купца?" -Иадмон распахнул глаза.
  "Иадмончик, - Льянка зажала нос мужа между пальцами. - Ну как на тебя сердиться?
  Если ты купцов ешь..."
  "Йа.
  Я не ем купцов", - Иадмон проблеял.
  "Объясняю для особо глупых, - Льянка вздохнула. - Если просто глупые.
  А бывают и одарено глупые. - Льянка ткнула пальчиком себе в левую грудь. - Я.
  Йа...
  И Церера. - Льянка погладила меня по головке.
  Чтобы все знали, кто здесь Церера. - Играли.
  Мы любим игры.
  Шалости девушек.
  Церера нарядилась стариком купцом.
  И..."
  "О, моя дорогая, - Иадмон упал на колени.
  Целовал руки жены. - Прости меня..."
  "Ты испортил нам игру, Иадмон".
  "Я готов...
  Я исправлюсь..."
  "Скакун".
  "Что дорогая?"
  "Скакун.
  Вороной.
  С белой звездой на лбу.
  Ахалтевавилоснкой быстрой породы.
  Ты мне его подаришь, Иадмон".
  "Тот, который...
  Которого Бургомир продает?
  "Да, Иадмон.
  Именно тот".
  "Но он безумно дорогой.
  Ииии..."
  "А я сейчас закричу", - Льянка скрестила руки на груди.
  "Подожди!
  Подожди, мед моей пахлавы. - Муж сдался. - Конечно, я подарю тебе этого скакуна".
  "Мой дорогой муженек, - Льянка сразу подобрела.
  Обняла мужа. - Ты всегда делаешь выгодные вложения.
  
  В МЕНЯ ВЫГОДНО ВЛОЖИЛСЯ.
  
  Купишь породистого скакуна.
  Мы будем брать за него золотые монеты.
  За подход к кобылам.
  За год скакун окупится.
  Золотом будем брать..."
  "Роза моего осеннего сада", - купец засиял.
  "Я готов играть в соловья и розу", - в комнату протиснулся горбун.
  Ручки короткие.
  Ножки кривые.
  Живот - как жбан.
  Голова - котел.
  "Эзоп!
  Пошел вон!
  Только тебя не хватало!" - Льянка вытолкала нового гостя.
  "Щечки Льянки порозовели, - я подумала. - Значит, она рассказывала правду об ее играх с Эзопом..."
  
  ЧЕМ ОТЛИЧАЕТСЯ ВЫСОКОСОРТНАЯ ПРАВДА ОТ НИЗКОСОРТНОЙ?
  
  Церера отложила кинжал.
  На ледяной столик положила...
   - Акула?
   - Да, Церера.
   - Все.
  Я свела шрам.
  Как могла.
  Он будет чуть заметен.
  К сожалению, полностью не удастся его стереть.
  Слишком глубокий.
   - Полностью и не надо, -Акула нервно кусала губки. - Без шрама я перестану быть акулой.
   - Посмотри в зеркало.
  Оцени...
   - Йа.
  Я боюсь, -Акула прошептала. - Вдруг...
  Церера?
   - Да, Акула.
   - Ты не закончила свой рассказ.
   - Я его закончила.
  Дальше - другое.
   - Ты наложницу Глицерину нашла?
   - Нашла.
  С помощью Льянки.
  Все закончилось прекрасно.
  Правда...
  Визирь Шамулай хотел меня...
  В жены взять.
  Но я отказала.
  Отказала визирю.
  Наложницу Глицерину я отвела к ее прежнему владельцу.
  Глицерина сначала возражала.
  Но я ее уговорила.
  Сказала, что лучше быть наложницей у небогатого купца.
  Единственной наложницей...
  Чем править в гареме визиря.
   - Церера?
   - Да, Акула.
   - А Лейла?
  Вы же с Лейлой подружились.
   - Лейла?
  Лейла - как и мечтала.
  Стала женой визиря Шамулая.
  Ее мечта сбылась.
   - И ты с ней больше...
   - Она приходила, - Церера махнула рукой.
  К ногтю примерзла снежинка. - Просила.
  Но это я не приняла...
   - А?
   - Акула! - Церера отвернулась. - Ни слова больше.
  Ни одного слова.
  О Лейле...
   - Я понимаю, -Акула поднялась.
  Сзади обняла Цереру.
  Церера благодарно опустила ладонь на ладонь Акулы.
  
  ЧУЖУЮ БОЛЬ СВОЕЙ БОЛЬЮ НЕ СНИМЕШЬ.
  
  Затем Акула взяла зеркальце.
  И вскрикнула:
   - Церера!
   - Что случилось, Акула? - Церера обеспокоенная обернулась.
   - Шрам...
  Он исчез.
  Почти исчез.
  Вернее - ты его свела.
  Осталась чуть заметная полосочка.
  
   - КТО ЗАХОЧЕТ, ТОТ УВИДИТ ТАМ, ГДЕ НЕ ВИДНО, ИЛИ НЕ УВИДИТ ТО, ЧТО ВИДЯТ ДРУГИЕ, - Церера улыбнулась. - Я рада, что помогла тебе.
   - Но...
  Это же чудо, Церерочка! - Акула с визгом повисла на шее новой подружки.
   - Осталось немного красноты, - Церера смеялась. - Но она исчезнет.
  Прогуляйся около моря.
  Морской ветер остудит.
  Освежит.
  Можешь лед прикладывать.
  Через час краснота сойдет...
   - Церера!
  Ты - самая лучшая!
   - Если бы так, - Церера криво улыбнулась.
   - Церера?
   - Да, Акула.
   - Я хочу быть полезной.
  Тебе полезной.
  Белому Городу.
  Может быть, я не просто прогуляюсь к морю.
   - КАЖДАЯ ПРОГУЛКА ДОЖНА ПРИНОСИТЬ ВЫГОДУ? - Церера продолжала смеяться. - Возьми корзину.
   - Ой!
  Корзина изо льда.
   - Да.
  В Белом Городе многие вещи изо льда.
  Удобно.
  Можно не жалеть.
  Сломается.
  Растает.
  Новое из снега сделаем.
  Набери устриц у моря.
   - Корзина изо льда, -Акула повторила заворожено. - Как просто.
  Просто и удивительно.
  Я даже забыла о шраме...
  Церера?
   - Да, Акула.
   - А ты?
  Ты со мной не пойдешь?
  Может быть, мы вместе?
  Вместе будем собирать устриц?
   - Сейчас не могу, - Церера провела ладонью по волосам Акулы. - В другой раз?
  Хорошо?
   - Конечно!
  Мы же в одном городе живем.
  В Белом Городе! - Акула окрыленная выбежала из ледяного домика.
  
  В ГОРОДЕ НЕ ПОТЕРЯЕШЬСЯ.
  
   - Хорошие! - Акула напряглась.
  Около дорожки лежали три снежных волка. - Красивые.
  Я вас не трону.
  И вы меня не трогайте.
  Я не вкусная.
  Наверно, я не вкусная.
  Я - костлявая. - Акула медленно прошла мимо волков.
  Волки даже не смотрели на нее.
   - Вы не глазами видите, - Акула пропищала. - ВОЛК ВИДИТ НОСОМ. - Акула выдохнула.
  Оглянулась. - И никто не укусил.
  Я волков не укусила.
  Они меня не тронули.
  Значит, я уже своя в Белом Городе.
  
  СВОЯ, КОГДА ТЕБЯ НЕ КУСАЮТ БОЛЬШЕ.
  
  В это время Нострадама оглядывала свое жилье.
  Совместное жилье с Акулой.
   - Надо что-нибудь изменить, - Нострадама провела ладошкой по гладкому льду стены. - Вроде бы все идеально.
  Но я - девушка.
  ДЕВУШКИ НЕ МОГУТ ЖИТЬ БЕЗ ПЕРЕСТАНОВКИ МЕБЕЛИ И БЕЗ РЕМОНТА КВАРТИРЫ.
  Может быть, снега принести побольше.
   - Нострадама? - Тонкий голосок зазвенел снаружи. - Можно войти?
   - Входи!
  Я голая! - Нострадама пошутила.
   - Солнечный день! - Ясмина вошла в домик. - Ой!
  А ты не голая.
  Конечно, мы здесь все свои.
  Можно не стесняться.
  Купаемся вместе.
  Живем вместе...
   - Я так пошутила, - Нострадама почувствовала прилив крови к щекам. - Я из дальних северных земель Норда.
  Шутка бородатая.
  Так мы иногда шутим.
  Отвечаем, когда кто-то просит разрешения войти...
   - Ты слишком открытая, Нострадама, - Ясмина махнула тонкой ручкой. - Но у нас никто не обидит.
   - Нельзя недооценивать противника.
  Но ведь в Белом Городе нет врагов?
   - Мы все - подруги! - Ясмина медленно подошла к лежанке. - Как ночевали?
   - Прекрасно!
  Наверно, я никогда так раньше не спала шикарно.
  Нет.
  Не наверно, а - точно!
  У вас замечательно.
   - А Акула где?
   - Акула?
  Ушла куда-то.
  Меня с собой не взяла, - Нострадама надула губки. - Секретики у нее.
  Но мы друг дружке доверяем.
   - Я уверена, что Акула готовит тебе сюрприз, - Ясмина наклонила миленькую головку к левому плечу. - Поэтому и не сказала.
   - Сюрприз? - Нострадама распахнула глазища.
   - МЫ НЕ МОЖЕМ БЕЗ СЮРПРИЗОВ.
  
  Нострадама?
   - Да, Ясмина.
   - Хочешь помочь?
   - Помочь?
  Обязательно! - Нострадама встрепенулась.
   - Мы много морошки привезли.
  Нужно ее прибрать.
  А, что останется - чайкам скормим.
   - Чайкам?
  Морошку?
  Но она же вам сами нужна.
   - Не вам, а - нам.
  У нас все общее...
   - Я свою Акулу не отдам.
  В общее...
   - Глупенькая! - Ясмина захихикала. - Думаешь, что я Елисафету кому-нибудь отдам?
  Лучше я...
   - Ясмина!
  Лучше поговорим о морошке.
  Где она?
   - Чайки тоже хотят есть.
  Мы привыкли делиться.
  То, что остается, отдаем зверям.
  Птицам.
  Даже в море бросаем.
  Мы же из моря берем.
  Должны морю что-нибудь отдать взамен.
   - Теперь понимаю.
  Почему чаек ягодами подкармливаете.
   - Не только чаек кормим.
  Но и снежных куропаток.
  Снежных зайцев.
  КТО ПРИДЕТ, ТОГО НАКОРМИМ. - Ясмина опустила глаза.
  Вскрикнула: - Ай!
  Что это у тебя?
   - Что?
  Где? - Нострадама взвизгнула. - Паук?
  Мышь?
   - Паук?
  Мышь? - Ясмина тоже взвизгнула.
  Подпрыгнула. - Где?
   - Ты же их первая увидела, Ясмина.
   - Йа?
  Кого я первая увидела?
   - Паука.
  Или мышь.
  Ты увидела.
  Поэтому взвизгнула.
   - Йа?
  Я взвизгнула, потому что посмотрела на твои ноготки.
  Они...
  Длинные и золотые.
  Длинные золотые ногти, как у джина.
   - Джинов я не видела, - Нострадама растопырила пальчики.
  Подняла руку. - Я украсила ногти.
  Разве ты никогда не видела?
  
  
  ГЛАВА 760
  
  АКУЛА
  
   - Неееет.
  Но очень красиво.
  Как ты так сделала?
   - Йа?
  Нанесла смолу.
   - Смолу?
  На ногти?
  Оригинально! - Ясмина потрогала пальчиком ноготь на мизинце левой руки Нострадамы.
   - В моих северных землях Норда...
  В землях, где я жила...
  Теперь моими я считаю снега Белого Города...
  В дальних снегах все наносят смолу на ногти.
  Морозы у нас сильнейшие бывают.
  Ногти растрескиваются от мороза.
  Вот мы и предохраняем ногти смолой.
  Для красоты девушки подкрашивают смолу.
  Старики ругаются.
  Называют баловством длинные накрашенные ногти.
  
   - СТАРИКИ ВСЕГДА ВСЕМ НЕДОВОЛЬНЫ, А ОСОБЕННО - МОЛОДЕНЬКИМИ ДЕВУШКАМИ, - Ясмина фыркнула.
   - Я в Норде ждала Акулу, - печальные нотки зашелестели в голосе Нострадамы. -Акула ходила в гости к своей давней подружке.
  К Ребеке ходила.
  А я, чтобы не сойти с ума, ноготки подкрашивала.
   - Красивое! - Ясмина выдохнула. - А мне подкрасишь ногти?
   - Тебе?
  Да хоть всем! - Нострадама улыбнулась. - Но у меня ничего с собой для этого нет.
  Я и Акула пришли к вам голые.
  Все наши вещи утонули в полынье.
   - Смолу найдем, - Ясмина обещала.
  Взяла Нострадаму за руку. - Пойдем ко мне.
  Посмотришь.
  Выберешь.
  Может быть, из того, что у меня есть, сделаешь красоту на ноготки. - Ясмина серебряно засмеялась. - Я удивлю Елисафету.
   - Мне кажется, что Елисафету ничем не удивить, - уголки губ Нострадамы растянулись.
   - Елисафета? - Ясмина воскликнула с жаром. - Елисафета снаружи ледяная.
  Настоящая Снежная Королева.
  А внутри Елисафета...
  Огого!
  Огонь в ней!
   - Нуууу.
  Я не так близко с ней знакома.
  Еще не близко.
   - Узнаешь Елисафету, - лицо Ясмины засветилось радостью. - Ты поймешь...
  Нет лучше, прекраснее, благороднее, умнее, более веселой, чем Елисафета...
  
   - ТАК ПРИЯТНО, КОГДА ИСКРЕННЕ ХВАЛЯТ, ДАЖЕ НЕ МЕНЯ!
  
  Через несколько минут Ясмина показывала Нострадаме все свои богатства.
   - Я же из Восточных земель.
  Когда бываю в Норде, то подкупаю.
  Румяна.
  Белила.
  Сурьма.
  Хна.
   - Нужна смола.
  Или что-то, что застыло бы, - Нострадама перебирала флакончики. - Блестки красивые.
   - Золотые блестки.
   - И эта красная пыль.
  Красное с золотыми блесками.
  Смотрелось бы сногсшибательно!
   - Нострадама?
   - Да, Ясмина.
   - Акула тоже наносит на ногти смолу с красками?
   - Акула?
  Нет.
   - Но вы же подружки.
  Не поверю, что Акула не захотела бы подобную красоту.
   - Не знаю, - Нострадама беспомощно моргала. - Хочет или не хочет Акула разноцветные ногти.
  Мы познакомились в рабстве.
  Там у меня не было подкрашенных ногтей.
  Не было возможности.
  Потом - Норд.
  В Норде Акула быстро убежала.
  К своей Ребекке. - Нострадама вытерла слезинку. - Потом мы шли в Белый Город.
  Под рукавицами ногтей не видно.
  А после полыньи нам уже не до ногтей было.
   - Но в Белом Городе.
  Неужели, твоя подружка не заметила красоту твоих ногтей?
   - Неа.
  Мы легли спать.
  Было темно.
  А утром Акула сбежала.
   - Не сбежала Акула.
  
  ОТ ТАКИХ, КАК ТЫ, НЕ СБЕГАЮТ.
  
   - Ой!
  Не смущай меня, Ясмина, - Нострадама усмехнулась. - СБЕГАЮТ ДАЖЕ ОТ ЦАРЕЙ. - Нострадама рассматривала на свет флакончик. - Вязкая жидкость.
  Что это?
   - Не смола.
  Загуститель.
  Я добавляю его в сурьму.
   - Загуститель? - Нострадама покачала миленькой головкой. - Можно попробовать.
  У тебя в ледяном доме тепло.
  А, если на холоде...
  То, возможно, что загуститель замерзнет.
  Он прозрачный.
  Как смола. - Нострадама взяла ладонь Ясмины в свою ладонь.
  Капнула из флакончика на ноготь указательного пальчика. - Теперь добавим золотых блесток.
  И красного порошка. - Нострадама все перемешала на ноготке Ясмины. - Теперь опусти пальчик в снег.
   - А, если краска слезет.
   - ЕСЛИ СЛЕЗЕТ, ТО НОВУЮ НАНЕСЕМ.
  Через несколько минут Нострадама кивнула. - Ясмина!
  Посмотрим.
  Заледенел ли твой загуститель.
   - Не мажется, - Ясмина осторожно дотронулась до крашеного ноготка. - Чудо!
   - Чудо растает.
  Но на первый ноготок достаточно! - Нострадама деловито перемешивала красный порошок с золотыми блестками. - Из города привезем настоящую смолу.
  И разные краски.
  Вы у меня все засияете!
  Засияете ноготочками.
   - Ты сказала - Вы?
   - Да, Ясмина.
  Я сказала - вы.
   - Ты уже считаешь нас своими?
   - А как иначе, Ясмина?
  Я считаю вас своими.
  Кроме вас у меня никого нет.
  Ну, Акула, разумеется.
  Она - моя половинка.
   - Нострадама!
  Мне не терпится показать крашеные ноготки Елисафете!
   - Потерпи!
  КРАСОТА ТРЕБУЕТ ВРЕМЯ. - Нострадама присела. - Растопырь пальчики.
  Вооот так.
  Ладони опусти на мои колени.
  Ладошки замерзли.
   - Ты же сказала, Нострадама...
  Чтобы я подержала пальчик в снегу.
   - На коленях ладошки согреются.
  Я нанесу красоту на твои ноготочки.
  Затем снова заморозишь пальчики в снегу.
  Или...
  Просто не наденешь рукавички.
   - Нострадама!
  Ты - волшебница великолепная!
  
  ВОЛШЕБНИЦЫ ЛЕТАЮТ, А Я СИЖУ.
  
   - Красиво сидишь, Нострадама!
  Хочешь, я расскажу тебе о Восточных землях?
  Где я выросла...
   - Пирамиду я видела.
  В жарких землях была в рабстве.
  Но Восточные Земли...
  Больше не хочу в горячие точки.
  Поэтому, с удовольствием послушаю тебя.
  
  
  РАССКАЗ ЯСМИНЫ.
  
   - На мое шестнадцатилетие отец подарил мне золотой браслет.
  Золота у меня было много.
  Поэтому подарок отца был обычным.
  А я хотела необычного!
  "Шестнадцать лет я жила в роскоши, - я начала блажить. - Хочу мир посмотреть.
  Но не из окошка носилок, которые несут рабы.
  Сама!
  Все сама!"
  
  Я решила сбежать.
  И сбежала из дворца отца.
  Мой отец - важный визирь.
  Он заседал в диване.
  На диване в диване.
  Я не подозревала, чем окончится мой побег.
  Ведь я никогда не бегала.
  Если бы я была бедной, то было бы проще.
  БЕДНЯКИ ВСЕ ВРЕМЯ КУДА-ТО БЕГУТ.
  ЕСЛИ ЧЕЛОВЕК НИЩИЙ, ТО ЛЮБОЕ ИЗМЕНЕНИЕ В ЕГО ЖИЗНИ ЕМУ ПОЙДЕТ НА ПОЛЬЗУ.
  Но я была богатая.
  БОГАТОМУ ЛЮБОЕ ИЗМЕНЕНИЕ В ЖИЗНИ ПРИНОСИТ УБЫТОК.
  Я не захватила с собой монеты.
  Зачем монеты?
  Ведь за меня всегда расплачивался отец.
  Первое удивление меня ждало на берегу моря.
  "Лодку отдай мне свою, рыбак, - я приказала рыбаку. - Лодку и свои сети.
  Я буду ловить рыбу.
  Стану питаться рыбой.
  Прокормлю себя рыбой".
  "Красавица, - рыбак облизнулся. - У меня десять сыновей.
  И ни одной дочки.
  Зачем ты будешь ловить рыбу?
  Войди в мою рыбацкую бедняцкую хижину дочкой.
  Я вас всех прокормлю.
  Жену же я кормлю.
  Сыновей кормлю.
  Скот свой кормлю.
  И тебя прокормлю!
  Рыбу, которая остается, продаю.
  Покупаю шелка.
  Бархат покупаю".
  "Нет, рыбак! - Я покачала головкой. - Я решила - все сама, да сама".
  
  "ЛЮДИ ВСЕГДА САМИ".
  
  "Я возьму твою лодку.
  Рыбацкую сеть.
  И стану прославленной рыбачкой.
  Продам рыбу.
  Куплю золото.
  Дворец куплю.
  Табун скакунов куплю.
  Все куплю!
  Всех куплю!
  Повелительницей стану".
  "Ты не доверяешь мне, дочка? - рыбак подергал себя за ус. - Я же твой партнер.
  Как отец я тебе.
  Отец я тебе...
  Искупайся в море.
  И пойдем домой.
  В мою рыбацкую хижину".
  "Искупаться?"
  "Аха!
  Да!
  Искупайся, дочка!"
  "То есть...
  Я должна сбросить с себя одежды?
  Сначала я должна раздеться.
  А потом в море войду.
  Голая.
  Обнаженная.
  Без одежд?"
  "В одежде нет смысла купаться".
  "Ты будешь на меня голую смотреть".
  "Не стесняйся, дочка.
  Я же теперь твой родной.
  В одной хижине все вместе будем спать.
  Я.
  Моя жена.
  Твои десять братьев.
  Ты..."
  "Старый развратник, - я схватила рыбацкий багор.
  Тыкала в мерзавца. - Бесстыдник.
  Я сейчас стражников позову!
  Уходи прочь!
  Иначе я тебя багром проткну!
  И не смотри на меня.
  Взгляд твой наглый.
  Осуждающий взгляд".
  "На отца багор подняла?"
  "Не отец ты мне".
  "Сколько тебе еще надо узнать о мире, дочка..."
  "Но..."
  "Верь мне!"
  "Подобным отцам нельзя доверять.
  В особенности".
  "Это неприятно!"
  "Такова жизнь рыбака.
  Твое отцовство мало тебе что дало.
  Ты не знаешь девушек".
  "Ты выглядишь обеспокоенной, дочка".
  
  РЯДОМ С МАНЬЯКОМ ЛЮБАЯ ЖЕНЩИНА ВЫГЛЯДИТ ОБЕСПОКОЕННОЙ.
  
  "Дочка?
  Ты кому-нибудь доверяешь, вообще?"
  Рыбак резко повернулся.
  Улыбка у него чернозубая.
  В ней что-то хищное.
  "Первый закон девушки, рыбак.
  Не доверяй рыбакам.
  И следи за своей спиной".
  "Твои слова не произвели на меня особого впечатления, дочка".
  "Мои слова тебя не впечатлили, рыбак.
  Но красота моя впечатлила тебя.
  Взволновала тебя моя красота.
  Я вижу..."
  "Мы с тобой - две стороны, - рыбак двинулся к лодке.
  Но я снова ткнула его багром.
  Рыбак согнулся. - Дело в том, - рыбак прохрипел.
  Выпучил глаза. - Ты заботишься только о себе".
  "Забочусь о себе.
  Только дурак это не поймет".
  "Ты меня смутила, дочка".
  "Не называй меня дочкой".
  "Но ты мне, как дочь".
  "Мы с тобой знакомы несколько минут.
  И ты называешь меня дочкой".
  
  ЧТОБЫ ПОНЯТЬ ЗА НЕСКОЛЬКО МИНУТ, НУЖНО ЖДАТЬ МНОГО ЛЕТ.
  
  "Дочка, - рыбак засмеялся.
  Смех его зловонный. - Да.
  Я смущаюсь.
  Я в недоумении.
  Пытаюсь тебя удочерить.
  Пытаюсь решить личный вопрос.
  И не могу сдержаться".
  "Ты хочешь меня удочерить.
  Потом выдашь замуж.
  Получишь за меня огромный выкуп.
  Вот, в чем твоя отцовская доброта".
  "Моя доброта не касается тебя", - рыбак выпалил.
  Его глаза превратились в щелочки.
  Мышь не проскочит в эти щелочки.
  Рыбак беспомощно взмахнул руками.
  "Ты...
  Ты, дочка, сдаешься?"
  "Посмотри на багор, рыбак.
  Пока он у меня в руках.
  Но может оказаться в тебе..."
  "Ухожу!
  Ухожу!! - рыбак поднял руки. - Но знай, красавица.
  Я тебя все равно жду в дочки.
  Пусть тебе даже исполнится двадцать лет".
  "Ты себя переоцениваешь, рыбак", - я насмешливо произнесла.
  Рыбак ушел в смятении.
  Его плечи тряслись.
  Я же залезла в лодку.
  "Как управлять этим корытом? - я с ужасом смотрела на руль. - Как плыть?"
  Я думала.
  А лодка качнулась.
  Волна подхватила ее.
  "Да что же это делается? - я испугалась. - Дна моря не видно.
  Ни дна мне, ни крыши. - Я бросила сеть в море. - Рыбку поймаю. - Сеть медленно опускалась.
  Вскоре она скрылась из глаз. - Шайтан! - Я завопила. - Сеть утонула.
  Надо было ее привязать как-нибудь".
  Я разозлилась.
  Ох, как я разозлилась.
  Пришла в дом рыбака:
  "Лжец!
  Ты не сказал мне, что сеть нужно привязать к лодке.
  Сеть утонула.
  И лодкой не научил управлять".
  "Дочка!
  Ты же сказала, что ты все сама и сама!" - Рыбак с трудом удерживал наглую улыбку.
  Держался, чтобы не расхохотаться.
  Не удержался.
  
  ПРИ ВЕЛИКИХ НЕЛЬЗЯ СМЕЯТЬСЯ, ОНИ ПОДУМАЮТ, ЧТО СМЕЮТСЯ НАД НИМИ.
  
  "Тыыы! - я заскрежетала зубами. - Над кем смеешься?
  Почему смеешься?
  Надо мной смеешься?
  Что смешного увидел во мне?"
  "Душечка! - рыбак выставил вперед руки. - Ты - красавица!
  НАД КРАСОТОЙ НЕ СМЕЮТСЯ".
  "Оправдывайся больше, - я пробурчала. - Где твоя рыбацкая хижина?
  По твоей вине я осталась голодная.
  Без рыбы я по твоей вине".
  "Я не виноват, - рыбак заблеял. - Ты сама у меня отобрала лодку.
  Сеть мою забрала.
  Утопила сеть".
  "Твоя вина, что ты меня не переубедил, рыбак!
  Веди!
  К себе домой веди!
  Я кушать хочу".
  "Конечно!
  Конечно!! - рыбак засуетился. - Сначала девушку накормить.
  Затем напоить.
  Затем..."
  "Молчать, - я устало прошептала.
  Мы подошли к... - Роскошный дом.
  Твой?
  Сады цветущие?
  Розарий?".
  "Все мое!
  Моя скромная рыбацкая хижина".
  "Твоя скромная рыбацкая хижина чуть меньше дворца.
  Дворца моего отца...
  А мой отец - визирь. - Я вошла в дом.
  Увидела красивую молодую женщину.
  Она возлежала за белом диванчике.
  Диванчик обит мягкой кожей: - Ты кто?" - Я остановилась перед женщиной.
  "Я - кто?
  Я - хозяйка этого дома!
  Мое имя Валенсия! - Женщина с насмешкой смотрела на меня. - А ты, судя по твоей красоте, та, которую мой муж рыбак Пенсий хочет удочерить".
  "Откуда ты знаешь?" - Я распахнула глазища.
  
  "КРАСИВУЮ ДЕВУШКУ КАЖДЫЙ МУЖЧИНА ХОЧЕТ УДОЧЕРИТЬ".
  
  "Хм, - я провела пальчиком по мраморному столику. - По вине твоего мужа я проголодалась.
  Я взяла его лодку.
  Сеть взяла.
  Сеть утонула.
  Все твой муж виноват".
  Из угла послышалось робкое блеянье.
  Блеял хозяин дома рыбак Пенсий.
  Блеял, но боялся мне возразить.
  "Мужчины всегда во всем виноваты, - женщина поднялась со своего ложа. - Даже виноваты в том, что не виноваты. - И повелительно махнула рукой в сторону мужа. - Пенсий!
  Сегодня ты спишь в домике для гостей.
  И детей с собой забери.
  Чтобы не мешали нам".
  "Но я...
  Я тоже кушать хочу..."
  "Кушать? - Валенсия повела плечами. - Тебе нечего есть?"
  "Ухожу!
  Ухожу!!
  Ухожу!!!" - Муж испарился.
  "Ловко ты с ним, - я подняла брови. - Валенсия?"
  "Да, девочка".
  "Мое имя - Ясмина".
  "Я слушаю тебя, Ясмина, - хозяйка накрывала на стол. - Персики.
  Виноград.
  Пахлава.
  Кебаб.
  Жареный ягненок.
  Щербет.
  Миндаль в сахаре.
  Если что хочешь еще, спроси".
  "Я
  Йа...
  Никогда бы не подумала, что рыбаки столь богато живут".
  "А рыбаки не живут богато", - Валенсия присела к столу.
  Кивнула мне.
  
  КТО РАБОТАЕТ, ТОТ НЕ ЗАРАБОТАЕТ.
  
  "Но тогда, откуда у тебя богатство?
  И одета ты шикарно".
  "Все я.
  Все сама.
  Все своим непосильным трудом". - Валенсия надкусила персик.
  Обратно вернула его в вазочку.
  "И детей ты?
  Тоже непосильным трудом?"
  "Очень.
  Очень детей.
  Все непосильным трудом".
  "Твой муж сказал, что у вас десять сыновей..."
  "Десять? - Валенсия ответила после некоторого раздумья. - Кажется, десять. - И загибала пальчики.
  Пальцы у нее тонкие.
  На пальчиках - золотые перстни с драгоценными камнями. - Педро сейчас розы подрезает.
  Ваня картошку чистит.
  Антоний свиней кормит.
  Ханс собирает персики.
  Мишель и Кампус купальню чистят.
  Алехандр домик для гостей ремонтирует.
  Вано сети просушивает.
  Калакий и Тантал в город за покупками ушли.
  Все...
  Вроде бы".
  "Твои дети трудятся?"
  "Очень.
  Очень мои дети трудятся.
  Я же не могу сразу за всем уследить. - Валенсия вытянула тонкие руки. - Мои пальчики нежные.
  Кожа нежная.
  Красота моя..."
  "Валенсия?"
  "Да, Ясмина".
  "У тебя десять сыновей.
  Все работящие.
  А тебе, сколько лет?"
  "Мне?
  Мне двадцать два года".
  "Не может быть!
  Как же ты десять детей?"
  
  ЖЕНЩИНА - НЕ КОШКА, КОТОРАЯ РОЖАЕТ ПО ДЕСЯТЬ КОТЯТ КАЖДЫЕ ПОЛГОДА...
  
  "Сейчас посмотрю, - Валенсия грациозно поднялась.
  Подошла к стене.
  Отодвинула портрет. - Не отлынивает ли кто-нибудь от работы. - Валенсия некоторое время молча всматривалась. - Разумеется!
  Мой муж Пенсий где-то спрятался.
  Знает, что я за ним прослежу.
  Наверно, в тенечке вино потягивает".
  "Валенсия?"
  "Да, Ясмина, - Валенсия вернулась к столу. - Весь в день я в заботах.
  За этим уследи.
  Тому дай совет.
  Другому задание поставь.
  Ничего без меня не могут.
  К вечеру так устаю, что даже танцевать не хочется".
  "Жена рыбака..."
  "Ты меня спросила, Ясмина...
  Как же я десять детей?
  Отвечу честно.
  Между девочками не должно быть тайн.
  Ты еще молоденькая.
  Тебе, сколько?"
  "Шестнадцать".
  "Ты должна учиться, Ясмина.
  Иначе тебе на шею сядут".
  "Тебе, Валенсия, на шею не сели".
  "Так я же все сама и сама".
  "Я тоже все сама и сама хочу!" - Я захлопала в ладоши.
  "Научишься, - Валенсия доверительно опустила ладонь на мое правое колено. - И у тебя будет муж.
  И десять детей".
  "Йа..."
  "Ты сначала послушай, Ясмина, - Валенсия обворожительно улыбнулась. - Я в девятнадцать лет стала женой Пенсия.
  Через девять месяцев родила ему сына.
  Мы радовались.
  Молодая семья!
  Но...
  Еды нам уже не хватало.
  Пенсий себя прокормить не мог.
  Хижина дырявая.
  Через щели в крыше звезды ночью видны.
  Пенсий почувствовал себя мужчиной.
  Ведь у него жена красавица!
  Сын родился.
  И сразу Пенсий настроился второго ребенка делать.
  
  ЕГО ДЕЛО - НЕ РОЖАТЬ, СУНУЛ-ВЫСУНУЛ - БЕЖАТЬ.
  
  Но я удивительно поумнела.
  За короткий срок.
  Сосед живет.
  На земляной горе, - Валенсия рукой махнула.
  Наверно, показывала в сторону земляной горы. - Его имя Плутос.
  Хозяйство у Плутоса крепкое.
  Он занимается перепродажей шелка и бархата.
  У нас в хижине как раз тряпки закончились.
  Я к Плутосу пошла на поклон.
  Хотела рыбу обменять на мешковину.
  Плутос мне не мешковину дал...
  А целый рулон шелка.
  
  
  ГЛАВА 761
  
  АКУЛА
  
  И предложил:
  "Валенсия!
  Детей у меня нет.
  Жены у меня нет.
  И не хочу жену заводить.
  А сын мне нужен.
  Наследника хочу".
  "Наследника? - Я приставила пальчик ко лбу. - Ты хочешь забрать моего сына?
  Сделаешь его своим наследником?"
  "Можно и так, - Плутос кошель развязал. - А можно - по-другому.
  Я хочу, чтобы сын мой был.
  Ты - красивая.
  Я - богатый.
  Сын родится красавчиком.
  А я обеспечу нашего сына..."
  "Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?"
  "Ни в коем случае, - Плутос даже подпрыгнул. - Я привык один вести хозяйство.
  Не нужна мне женщина в доме.
  Роди мне сына.
  Вырасти его.
  Вскорми для меня.
  А как только он в силу войдет, будет на меня работать.
  Я тогда ему скажу, что я его отец.
  Все будут довольны.
  Ты - потому что из нужды выйдешь.
  Я же не оставлю в нищете мать моего сына.
  И сына тоже не оставлю без помощи.
  Я - счастлив, что будет кому передать мое дело.
  И муж твой Пенсий...
  Он возрадуется, потому что в его дом деньги придут".
  "А, если Пенсий догадается?"
  
  МУЖ ЗАКРЫВАЕТ ГЛАЗА НА ИЗМЕНУ ЖЕНЫ, ЕСЛИ ЖЕНА ПРИНОСИТ ДОМОЙ ДЕНЬГИ.
  
  "Ты мужу скажешь, что...
  Ягоды собираешь.
  И на ярмарке продаешь.
  Поэтому у тебя монеты свои появились".
  "Дорогие ягодки", - я приняла золотые монеты.
  Там же...
  В амбаре.
  На шелках и бархате я зачала своего второго сына.
  Сыночек родился красивый.
  Красивый - в меня.
  И деловой.
  Деловой в купца.
  На мои деньги муж начал строительство нового дома.
  Обновил лодки.
  Купил прочные сети для рыбалки.
  Все у меня было хорошо.
  Но...
  Пришел в хижину днем купец Задорман.
  "Валенсия?"
  "Да, купец".
  "Муж дома?"
  "Муж - на рыбалке.
  Мужья всегда на рыбалке".
  "Валенсия, - купец кряхтел. - Мой приятель по торгам...
  Плутос.
  За амфорой вина признался..."
  "Не буду, - я сразу поняла, к чему купец Задорман клонит. - Я девушка молодая.
  Красивая.
  Я еще пожить хочу.
  Пожить для себя.
  Не стану для тебя рожать".
  "А рожать и не надо, - купец Задорман крякнул.
  Высыпал на стол горстку золотых. - Это задаток".
  "ЗАДАТОК ЗОЛОТОМ ВОЗЬМУ БЕЗ РАЗДУМИЙ", - я спрятала монеты в мешочек.
  "Сердечная подруга моя..."
  "Я тебе не сердечная подруга, Задорман.
  Но...
  Золото смягчило мое сердце".
  "Есть у меня сердечная подруга", - Задорман смотрел в пол".
  
  У КАЖДОГО ЕСТЬ МИЛЫЙ ДРУГ, ИНОГДА ОН СОВПАДАЕТ С ЖЕНОЙ.
  
  "Задорман..."
  "Мою подругу зовут Ванесса.
  Она!
  Она - необыкновенная женщина! - Купец Задорман поцеловал кончики пальцев. - Ее огненный взгляд заставляет замолчать любого.
  Под одеялом Ванесса прячет меч.
  Редко им пользуется.
  Ванесса настояла, чтобы в ее спальне я посадил виноград.
  Она лежит в постели.
  И срывает свежий виноград.
  Ванесса выбирает лучшие яства..."
  "Купец Задорман, - я перебила речь гостя. - МУЖЧИНА ПРИ ЖЕНЩИНЕ НЕ ДОЛЖЕН ХВАЛИТЬ ДРУГУЮ ЖЕНЩИНУ".
  "Так приятно похвастать, - Задорман поднял взгляд. - Еще у меня есть жена.
  Жену зовут Марженка.
  Она - полная противоположность Ванессе.
  Ох, как ударит Марженка...
  Синяки две недели не сходят. - Купец задрал халат.
  Тыкал пальцем под соски. - Этот синяк три дня назад я получил от Марженки.
  А те два синячища...
  Им уже десять дней". - Купец опустил халат.
  "Зачем ты живешь с Марженкой?
  Со своей женой живешь.
  А она тебя бьет. - Я пожала плечами. - Прогони жену Марженку.
  Возьми в жены свою прекрасную любовницу Ванессу.
  Ты же ей восхищаешься.
  И она - судя по твоим глазам - обожает тебя".
  "Женщина, женщина..."
  "Да!
  Я - женщина.
  Молодая красивая женщина".
  
  ЖЕНЩИНЫ ДУМАЮТ, КАК ЖЕНЩИНЫ.
  
  "Ванесса, почему со мной ласковая?"
  "Почему твоя любовница с тобой ласковая, купец?"
  "Ванесса ко мне подластивается, потому что она - любовница.
  Но не жена.
  Когда станет женой, то ее характер резко изменится.
  Ванесса так же будет меня бить, как сейчас бьет Марженка.
  И еще...
  Я не могу выгнать Марженку.
  Потому что...
  Все в доме принадлежит ей.
  Да и сам дом - ее.
  У нее влиятельный отец.
  Купец первой гильдии Иван Драга.
  Мое благополучие зависит от жены..."
  "Понятно.
  Я тебе, зачем, купец?
  Непонятно".
  "Валенсия! - купец Задорман ущипнул меня за коленку. - Моя любовница..."
  "Ванесса.
  Ванесса - твоя любовница.
  А то я могу сбиться.
  Ты.
  Я.
  Любовница.
  Твоя жена.
  И у всех имена разные".
  "У меня будет ребенок..."
  "Задорман!
  У МУЖЧИНЫ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ РЕБЕНКА, ПОТОМУ ЧТО МУЖЧИНА НЕ РОЖАЕТ".
  "Ванесса принесет мне ребенка, - купец с осуждением посмотрел на меня.
  Со свистом выпустил отработанный воздух. - Но Ванесса не хочет нянчиться с дитём.
  Она - стройная, как кипарис.
  Грациозная, как лань.
  Луноликая, как...
  Как..."
  "Луноликая, как Луна", - я подсказала.
  "Да!
  Луноликая, как Луна.
  Я и Ванесса решили, что отдадим сына.
  Приличной женщине.
  На прокорм и воспитание.
  Разумеется, я буду платить тебе хорошие монеты, Валенсия".
  
  ГДЕ ДВА, ТАМ И ТРИ.
  
  "Где два ребенка, там и третий, - я согласилась. - Но...
  Купец!
  Я утонченная.
  Пальчики мои тонкие.
  Ручки ухоженные.
  А дети отнимают красоту матери.
  Мне придется нанять няньку".
  "Можно и няньку, - купец Задорман крякнул. - Муж твой свежую рыбку будет поставлять к столу.
  Нянька - детей кормить.
  А ты, Валенсия, общий надзор осуществляй.
  Но..."
  "Что - но?
  Как что, так сразу - но", - я насторожилась.
  "Была у меня милая подруга...
  Звали ее Ребека.
  Она!
  Она - необыкновенная женщина! - Купец Задорман поцеловал кончики пальцев. - Ее огненный взгляд заставляет замолчать любого.
  Под одеялом Ребека прятала молот.
  Иногда им пользовалась.
  Ребека настояла, чтобы в ее спальне я посадил черешню.
  Ребека лежала в постели.
  И срывала свежие ягоды черешни.
  Ребека выбирала лучшие яства..."
  "Купец! - Я стукнула кулачком по амфоре. - Я же предупреждала.
  В моем доме только одна красавица.
  Только об одной женщине можно говорить в моем доме.
  И хвалить нужно только одну женщину.
  Я!
  Йа!"
  "Прости, Валенсия.
  Ребека к слову пришлась.
  Десять лет назад Ребека родила мне сына.
  Я его скрываю от своей жены Марженки.
  Ребека сыном стала тяготиться.
  Говорит, что рядом с ним чувствует себя...
  Не молодой чувствует рядом с сыном.
  
  ЧЕМ СТАРШЕ ДЕТИ, ТЕМ СТАРШЕ РОДИТЕЛИ.
  
  Ребека пытается вернуть мне сына.
  Но у меня жена.
  Марженка.
  Что, если..."
  "Десять лет - большой возраст для мальчика".
  "Да, Валенсия.
  Десять лет - большой возраст для мальчика.
  Для воина десять лет - маленький возраст.
  Но для домашнего работника десять лет - идеальный возраст.
  Усынови моего сыночка.
  Кожарий ничего тебе стоить не будет.
  Наоборот.
  За него я дополнительно буду приплачивать.
  А ты Кожария используй..."
  "Я честная жена..."
  "Используй моего сына по хозяйству.
  Пусть он будет нянькой.
  Кожарий сильный.
  Детей накормит.
  Спать их уложит.
  Тебя накормит.
  Спать тебя уложит.
  Ты же хлопотать не будешь.
  Качайся в гамаке.
  Рассматривай свои тонкие изящные пальчики". - Купец Задорман поцеловал мои пальцы.
  "Хм..."
  Так стало у меня три сына".
  "Валенсия?"
  "Да, Ясмина".
  "Но как ты объяснила мужу?
  Твой муж рыбак...
  Один ребёнок скоро должен был родиться у любовницы купца Задормана.
  Мужа можно обмануть.
  С маленьким ребенком обмануть.
  Сказать, что он от мужа.
  Но десятилетний мальчик..."
  
  ДЕСЯТИЛЕТНИМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ.
  
  "Ха!
  Ясмина!
  Я же сказала - деньги делают время.
  Я сказала мужу, что у меня был сынок.
  Сынок до свадьбы.
  Он десять лет рос в горах.
  На вольных грибах.
  А теперь с гор мой сын спустился.
  И будет вместе с нами жить.
  Муж поверил.
  И усыновил Кожария".
  "Твой муж рыбак поверил, что ты родила где-то в возрасте десяти лет?"
  "Мой муж даже не задумывался.
  Он не умеет считать. - Валенсия провела ладонью по волосам. - Да и некогда считать.
  Монет в доме прибавилось.
  Муж был доволен.
  Все довольны.
  Кожарий за младшими братьями ухаживал.
  Обо мне купцы узнали.
  Стали своих сыновей подкидывать.
  Теперь у меня десять сыновей".
  "Ты, как купец, Валенсия! - Я раскрыла ротик.
  Восхищалась с открытым ртом. - На детях состояние сделала.
  И детям помогла.
  И купцам.
  И мужу своему угодила.
  А ведь все - сама и сама".
  "Да, Ясмина.
  Все сама и сама.
  Одежда на тебе дорогая, Ясмина.
  Ты из знатной семьи..."
  "Мой отец визирь.
  Я сбежала из дома.
  Кажется, что я уже говорила об этом".
  
  НАСТУПАЕТ ВРЕМЯ, КОГДА ДЕТИ ХОТЯТ СБЕЖАТЬ ИЗ ДОМА.
  
  "Ясмина.
  Если у тебя.
  Если ты...
  Нечаянно того...
  То рожай без боязни.
  Я твоего ребеночка усыновлю".
  "Спасибо, Валенсия.
  Только я не.
  И не будет у меня нечаяно".
  "Я предложила, - Валенсия поднялась. - Пойдем.
  Я покажу тебе нашу кровать".
  "Нашу кровать?" - Я проблеяла.
  "Я боюсь спать одна.
  А с мужем - еще больше боюсь спать, - Валенсия засмеялась. - Мы же подружки".
  "Аха!
  Мы подружки.
  Очень.
  Очень подружки.
  Валенсия?"
  "Да, Ясмина".
  "Я утром отправлюсь рыбу ловить.
  Прикажи своему мужу.
  Пусть он подготовит мне новые сети.
  Я все сама и сама тоже буду.
  Как ты, Валенсия".
  
  Утром я отправилась на рыбалку.
  Мне помогали десять сыновей Валенсии.
  И рыбак тоже мне помогал.
  Старшие сыновья на меня смотрели с обожанием.
  Но получили подзатыльники от "отца".
  Я засмеялась серебряно.
  Лодку оттолкнули от берега.
  Кожарий так старался, что шел за лодкой долго.
  По подбородок в море забрел.
  Я доплыла до острова.
  Разделась.
  Целый день загорала.
  Кушала дикие фиги.
  Купалась.
  Вечером поплыла от острова.
  На этот раз я привязала сеть к лодке.
  Чтобы сеть не утонула.
  Забросила сеть в волны.
  Затем вытащила ее из воды.
  "Морские водоросли.
  Осколки амфор, - я рассматривала "улов". - Не повезло с рыбой.
  Я же надеялась, что полную сеть омаров достану. - Я разозлилась.
  Снова бросила сеть.
  Вытащила ее обратно. - Пусто ноль. - Я даже удивилась. - В море полно рыбы
  А у меня в сетке - ни одной рыбешки.
  Наверно, потому что я красавица. - Я снова и снова закидывала сеть. - Ни одной рыбешки не поймала". - Я обозлилась до крайности.
  
  Повела лодку к берегу.
  Рыбак уже встречал меня.
  Или не уходил с берега.
  Глаза его расширились.
  "Что смотришь, истукан? - Я сразу набросилась на рыбака. - Из-за тебя я ни одной рыбки не поймала.
  Все по твоей вине!"
  "Как же?
  Я на берегу.
  Дык..."
  
  "Дык, дык.
  Кирдык. - Я ущипнула рыбака за ухо.
  Больно ущипнула. - Сеть ты мне дал не той модели.
  Не идет рыба в эту сеть.
  Нарочно так подстроил.
  Сначала глазки мне строил.
  Потом с сетью подстроил.
  Я тебе не какая-то рабыня.
  Меня нельзя обманывать.
  Над мной нельзя смеяться.
  Ты сглазил мою рыбалку.
  У тебя дурной глаз.
  И он дергается".
  "Мой глаз.
  Не от этого дергается, Ясмина".
  "Слушать не желаю.
  
  У МЕНЯ НЕТ РЫБЫ, А ТЫ МНЕ СВОЙ ГЛАЗ ПОКАЗЫВАЕШЬ.
  
  Я проголодалась.
  Голодная и злая. - Я по тропинке шла первая.
  К рыбацкой огромной шикарной "хижине". - Сегодня ты снова спишь на улице.
  Со своими сыновьями.
  Так называемыми...
  В домике для гостей ночуете.
  Я не уйду из твоего дома, пока не заработаю на рыбе.
  Все сама и сама!
  Своими руками я..."
  Я помахала рукой сыновьям рыбака:
  "Привет, мальчишки".
  Вошла в дом.
  
  "Ясмина?" - Валенсия округлила глазища.
  "Валенсия!
  Нет.
  Сначала ты мне скажи, - я воткнула кулачки в бока. - Что вы сегодня на меня глаза распахиваете?
  Мужчины таращат глаза.
  Ты распахнула глазища.
  ЖЕНЩИНЫ НЕ ТАРАЩАТСЯ, ЖЕНЩИНЫ ПОВОДЯТ ОЧАМИ.
  Вы же меня вчера видели.
  Или у меня хвост вырост?"
  Я повернула головку.
  Пыталась рассмотреть себя сзади.
  Вдруг, на самом деле, хвост появился у меня?
  "Ясмина?"
  "Да, Валенсия".
  "Ты без одежды..."
  "Я?
  Йа без одежды, - сердце мое заколотилось раненой устрицей. - Но как же так?
  Я помню, как я одевалась. - Я опустила головку. - Да...
  Мда...
  Без одежды я.
  Только сандалики натянула.
  Камушки ноги не кололи.
  Я целый день загорала на острове.
  Купалась.
  Кушала дикие фрукты.
  Загорать нужно обнаженной.
  Чтобы солнце равномерно поджарило.
  И купаться в тунике сложно.
  Поэтому я обнажилась.
  На острове.
  Ведь я одна там...
  А затем забыла одеться.
  Настолько я сжилась с дикой природой.
  Теперь понятно, почему твой муж рыбак на меня пялился с восторгом.
  Чуть глаза его не вылезли.
  А дети твои, Валенсия...
  Хоть бы постыдились они..."
  "Мои сыновья стыдились.
  Смотрели на твою наготу.
  Смотрели и стыдились".
  "Я им не судья, - я махнула ручкой. - Валенсия!"
  "Да, Ясмина".
  "Одолжи мне что-нибудь из твой одежды".
  "Голубое кимоно? - Валенсия оживилась.
  ПРИМЕРКА ОДЕЖДЫ ДЛЯ ЖЕНЩИН - ПРИЯТНАЯ РАБОТА. - Или розовое сари?
  Или сарафан с вышитыми ромашками?"
  "Легкий халатик, - я выбрала одежду. - Из тонкого красного шелка.
  Шелк приятно холодит кожу.
  После отдыха на острове. - Я ложечкой отщипнула щербет.
  Посмаковала на язычке. - Валенсия?"
  "Да, Ясмина".
  "Я не поймала сегодня рыбу.
  По вине твоего мужа.
  Он дал мне сеть плохого калибра.
  И сглазил мою рыбалку.
  Завтра я снова отправлюсь рыбу ловить.
  Ведь я все сама и сама.
  Прикажи мужу, чтобы он поменял сеть.
  И дай мне палку".
  "Палку?
  Палкой рыбу будешь ловить?"
  
  ДЕВУШКИ МОГУТ И БЕЗ ПАЛКИ ЛОВИТЬ.
  
  "Палкой я твоего мужа поколочу.
  Выбью из него дурные мысли.
  А то очень веселый он".
  "Правильно, девочка, - Валенсия обрадовалась. - Ленится мой муж.
  Не работает.
  Возьми палку, - Валенсия отломила от метлы черенок. - Нет.
  Эта палка слабовата будет.
  Я завтра тебе лопату дам.
  Лопатой будешь моего мужа бить".
  "Валенсия?"
  "Да, Ясмина".
  "Спасибо тебе!
  Ты так много для меня делаешь.
  Все сама и сама".
  "Я даже глаза иногда с трудом поднимаю.
  Потому что много тружусь.
  Одна ты меня радуешь.
  Вижу тебя.
  И сразу на сердце становится веселее".
  "Валенсия!
  Как хорошо, что есть на свете добрые подруги", - я обняла хозяйку дома.
  По-подружески обняла.
  
  На другой день я рано поднялась.
  Вышла из дома.
  Меня уже поджидали.
  Десять сыновей Валенсии.
  И ее муж рыбак.
  "Ясмина!
  Ты в халатике", - рыбак брякнул.
  "Рыбак, - я подняла лопату.
  Постучала лопатой по голове рыбака. - Ты надеялся, что я голая поплыву рыбу ловить?
  Поэтому ждали меня.
  Поэтому разочаровано шепчетесь, когда увидели, что я оделась.
  Я вчера свою одежду на острове оставила.
  Валенсия добрая.
  Одолжила мне свой халатик".
  "Я хотел спросить, зачем тебе лопата, - рыбак потирал голову. - Но теперь не спрошу.
  Ты лопатой меня побила по голове.
  Лопату для битья взяла?"
  "Я думал, что Ясмина лопатой золото хочет грести", - Кожарий проблеял.
  "Кожарий?
  Не думай.
  Тебе еще рано думать.
  Вот, когда заработаешь мешок золота, тогда и думай..." - Я торжественно вошла в лодку.
  Кожарий - как и вчера - шел за лодкой, пока волна не накрыла его.
  
  ПАРНЕЙ ЧАСТО НАКРЫВАЕТ С ГОЛОВОЙ.
  
  Я приплыла на остров.
  Скинула халатик.
  Целый день загорала.
  Купалась.
  Кушала дикие фрукты.
  Устриц кушала тоже.
  Вечером я забралась в лодку.
  "Кажется, что я что-то забыла, - я задумалась. - Загорала - раз.
  Персики кушала - два.
  Купалась с дельфинами - три.
  Ах! - Я хлопнула ладошкой по попке. - Я же одеться забыла".
  Я натянула свою тунику.
  Красный халатик сложила на лавку лодки.
  Затем я закинула в море сеть.
  "Сеть с мелкими ячейками, - я поняла, что сеть другая.
  Не вчерашняя. - Наловлю полную лодку жемчуга. - Я старалась.
  Пыхтела.
  Тянула сеть. - Вчера легче было ловить. - Я рассматривала пустую сеть. - В этой сети водоросли запутались.
  Много водорослей.
  С жучками. - Я очистила сеть. - Словно заколдовали меня.
  Нет.
  Не меня.
  Сеть заколдовал рыбак.
  Обидно ему будет, если я рыбу поймаю.
  Рыбак - мужчина.
  Я - девушка.
  Получится, что шестнадцатилетняя поймала рыбы больше, чем рыбак с опытом.
  Но...
  Пока еще не поймала. - Я - для очистки совести - кидала сеть в море.
  Затем вытаскивала ее.
  Все пусто и пусто. - Понятно, с рыбаком. - Я причалила к берегу. - Рыбак стыдится.
  Стыдится своего ничтожества. - Злость на то, что я не поймала рыбу, я хотела выплеснуть на рыбака. - Где он прячется?
  Даже на берег не вышел меня встречать.
  Наверно, из-за камней подглядывает.
  Боится.
  Правильно делает, что боится. - Я с лопатой решительно поднималась к дому. - Дети.
  Где ваш отец?
  Так называемый?"
  
  "Отец в колодце сидит".
  "В колодце?
  От меня там прячется! - Я к колодцу побежала: - Рыбаааак?
  Ты меня слышишь?"
  "Слышу, слышу".
  "От меня в колодце прячешься?"
  "Слишком много ты о себе возомнила, девка, - раздалось из колодца. - Я не прячусь от тебя.
  Я колодец чищу".
  "Не прячешься?
  Тогда вылезай.
  Разговор есть".
  "Не вылезу.
  Я не дочистил колодец".
  "Колодец без тебя очистится, - я поняла, что рыбак хитрит. - Я тебя побью.
  Не очень больно".
  
  
  ГЛАВА 762
  
  АКУЛА
  
  "Опять рыбу не поймала?
  Будешь врать, что по моей вине..."
  "Ты - догадливый, рыбак".
  "Без догадливости не выживешь.
  РЫБАК ДОЛЖЕН ДОГАДАТЬСЯ, ОТКУДА АКУЛА ПРИПЛЫВЕТ".
  "Ты заколдовал сеть".
  "Во как.
  Если бы я умел колдовать...
  Я бы наколдовал, чтобы ты.
  И гору золотых монет наколдовал бы.
  А не какую-то сеть заколдовывал бы от рыбы".
  "На меня не пялься.
  Заколдовал.
  Заколдовал ты сеть, ирод!
  Поэтому я ничего не поймала".
  "Ну и..."
  "Иди ты". - Я бросила лопату в колодец.
  Раздался сдавленный крик.
  Затем - всплеск.
  "Не убить бы отца большого семейства", - я озаботилась.
  Вернулась к дому.
  "Ясмина?"
  "Да, Валенсия".
  "Опять ничего не поймала".
  "Твой муж рыбак сеть заколдовал".
  "Он и колдовать не умеет.
  Колдовство - работа!
  А мой муж - лентяй"
  "Я хотела тебе дать рыбки, - я шмыгнула носиком. - Валенсия!
  Теперь я без рыбы.
  Лучше бы я в окно влезла.
  Чтобы ты не видела мой позор".
  "Ясмина!
  Хоть сто раз без рыбы возвращайся.
  Рыба нам не нужна.
  От рыбы вонь.
  От рыбы мухи.
  Рыба быстро тухнет.
  Мне и так монеты сыплются щедрым дождем".
  
  ЖЕНЩИНУ НУЖНО ПОДКАРМЛИВАТЬ ЗОЛОТОМ.
  
  "Валенсия!
  Пожелай мне удачи". - Утром я собралась на рыбалку.
  Снова.
  "Удачи тебе, Ясмина".
  "И тебе удачи, Валенсия".
  Я не взяла с собой лопату.
  Лопата тяжелая.
  Не помогает лопата против колдовства рыбака.
  "Что произойдет, если я опять без рыбы вернусь?" - Волнение не покидало меня.
  Я целый день загорала на острове.
  Без особого удовольствия загорала.
  Сначала меня напугала змея.
  Затем укусил жучок.
  Потом дождик из тучки полил прохладным дождем.
  "Не день, а - подземное царство, - я собиралась обратно.
  Скрежетала зубками. - Без рыбы я не вернусь".
  
  НЕ ОБЕЩАЙ СЕБЕ.
  
  Снова и снова я закидывала сеть в море.
  В море закидывала сеть.
  Снова и снова.
  "Где шайтанская рыба? - Я кусала губки. - Опять рыбак виноват.
  Во всем он виноват".
  Я вернулась в хижину рыбака.
  Даже не искала хозяина.
  Побью его в следующий раз.
  Валенсия увидела мою печаль.
  "Ясмина!"
  "Да".
  "Изводишь ты себя.
  Напрасно рыбу пытаешься поймать.
  Мы - девушки.
  Не мы мужчинам, а они нам должны.
  Не ломай свои тонкие пальчики.
  Не путай их сетью.
  Не напрягайся на ловле омаров".
  "Спасибо за заботу!
  Валенсия!
  Ты - добрая!
  Но я должна.
  Я преодолею.
  Я сниму проклятье твоего мужа с рыбацких сетей.
  Я наловлю рыбы.
  Куплю большой корабль..."
  "И мы уплывем с тобой?" - Валенсия кротко улыбнулась.
  Я хотела ответить.
  Сказала бы, что в мои планы не входит...
  Не входит Валенсия.
  Она добрая.
  Хорошая.
  Но кто же присмотрит за ее детьми?
  Если она со мной уплывет.
  Но я промолчала.
  Не хотела огорчать добрую хозяйку.
  
  На следующий день я тоже ничего не поймала.
  И на следующий за следующим.
  Время от времени я находила рыбака.
  Вытаскивала его за волосы.
  И наказывала.
  Ведь из-за его проклятий я не поймала ни одной рыбки.
  Неудача преследовала меня за неудачей.
  Рыбак чуть с ума не сошел от горя.
  Ему надоело от меня прятаться.
  Поэтому он уже больше не возражал.
  Не сопротивлялся, когда я его колотила.
  Не оправдывался, когда я говорила ему, что он - шайтан.
  Дни проходили за днями.
  Я тяжело трудилась.
  Ведь я все сама и сама.
  Загорала.
  Купалась.
  Кушала дикие фрукты.
  Затем бросала сеть в море.
  Но сеть оставалась пустая.
  
  ЕСЛИ В МОРЕ НЕТ РЫБЫ, ТО НЕ БУДЕТ ЕЕ И В СЕТЯХ.
  
  "Попытаю счастья в последний раз, - я решила в один из ярких дней. - Если не повезет с рыбой...
  То я займусь другим делом.
  Например, буду продавать рубины. - Я бросила сеть в море.
  Вытащила сеть с одной морской травой. - Солнце стоит высоко.
  Скала отбрасывает тень.
  Сейчас еще раз попробовать?
  Или не возвращаться в хижину рыбака? - Я злилась на рыбака.
  Все мои беды из-за его плохих сетей. - Нет.
  Возвращаться придется.
  Валенсия надеется, что я вернусь.
  Она столько хорошего для меня сделала.
  Я просто не могу вот так уйти.
  Уйти, не попрощавшись".
  Я начала ругать себя.
  Ругала за мелкие мысли.
  Потом я похвалила себя.
  Рассматривала свои ноготочки.
  Провела ладонями по телу.
  Успокоилась.
  Потому что нашла себя красивой.
  Не просто красивой.
  А - нуууу очееень!
  
  И тут я увидела корабль.
  Не купеческий корабль.
  Большой.
  С вензелями.
  И с алыми парусами.
  Корабль бросил якорь.
  На лодках рабы с корабля перевозили господ.
  "Господа одеты богато, - я пряталась в тени скалы. - Рабы расстелили на песке ковер.
  По ковру прошел...
  Повелитель?
  Ого!
  Его окружают визири.
  И стражники окружают Повелителя.
  Воины размахивают золотыми мечами.
  Золото мечей сверкает на солнце.
  За царем следуют невольницы.
  Скромно головки опустили.
  Словно виноваты в чем-то...
  Невольницы прикрыты погребальными покрывалами.
  Жемчуг!
  Драгоценные камни на покрывалах!
  Наверно, Повелитель искупаться хочет. - Я почувствовала тоску. - Ах!
  Я хочу стать другом Повелителя.
  Его советницей.
  Мудрой советницей.
  И услаждательницей взора.
  Тогда бы я не заботилась о рыбе.
  И Валенсии много золота подарила бы.
  На большое хозяйство...
  Но я всего лишь дочка визиря.
  Рыбу ловлю.
  Захотелось мне романтики.
  А рыбка не ловится". - Я разозлилась.
  Зашла с другой стороны острова.
  Закинула сеть в море.
  Злилась на рыбака.
  На Повелителя сердилась.
  Воинов с золотыми мечами проклинала.
  На визирей мысленно плевала.
  Насмехалась над скромницами невольницами.
  Даже рабам от меня досталось проклятий.
  На словах досталось.
  
  НЕ ОПРАВДЫВАЙСЯ, ВСЕ РАВНО ПОБЬЮТ.
  
  Я потянула сеть.
  И почувствовала ее тяжесть.
  "Наконец, - я не торопилась. - Счастье постучалось в мои ворота.
  Бывает так - ничего.
  Пусто ноль!
  И вдруг - бац!
  Блюх!
  Плюх!
  Полные сети рыбы.
  Полны амбары зерна.
  Полны сундуки драгоценностей. - С сундуками я поторопилась.
  И с драгоценностями тоже.
  Но сеть тянула. - Но я достану.
  Я смогу.
  Все сама и сама.
  От тяжести сети руки могут вывернуться.
  Как я с вывернутыми руками кушать персики буду?
  Поднесу ко рту персик.
  А он на вывернутой руке меня по затылку ударит".
  Я пыхтела.
  Но тянула.
  Тянула но.
  Не выпускала сеть из рук.
  Наполовину вытащила.
  
  ВСЕ НУЖНО ДЕЛАТЬ НАПОЛОВИНУ.
  
  "Батюшки мои! - Я ахнула. - Матушки мои!
  Хто это?
  Ты, что в моих сетях делала? - Радость сменилась досадой.
  Досада уступила место злости. - Я тружусь.
  Все сама и сама.
  Рук не покладая.
  Рыбу ловлю.
  Думала - поймаю омаров.
  Продам форель и омаров на ярмарке.
  На вырученные деньги накуплю нарядов.
  Корабль куплю.
  Уплыву, куда подальше.
  А вместо омара...
  Вместо рыбы трески...
  Ты в мои сети залезла.
  Тебе мало места в море?
  Неееет же!
  В сети мои захотела.
  Захотела и залезла.
  А я чуть руки не вывернула.
  Девушка с рыбьим хвостом.
  Водяная девушка.
  Морская дева.
  Русалка ты.
  Больше никто.
  Всю рыбалку мне нарушила.
  Бесстыжая русалка".
  Я с гневом смотрела на девушку.
  Она выбиралась из сети.
  
  "На себя посмотри, - девушка огрызалась. - Меня бесстыжей называешь.
  А сама голая рыбу ловишь.
  Как тебе не стыдно.
  Царь на остров приплыл.
  Стражники с золотыми мечами.
  Повелитель отдохнуть хотел.
  Искупаться решил.
  Чтобы к нему не приставали бесстыжие девки.
  А ты с сетью подкарауливаешь нашего царя.
  Замуж за него хочешь.
  Меня сеткой поймала.
  За меня выкуп у царя хочешь получить.
  Меня девой морской называешь.
  Говоришь, что хвост у меня рыбий.
  Где хвост?
  Ноги.
  Попка.
  Все остальное.
  Никак не морское.
  Даже обезьяньего хвоста нет у меня.
  Зрение свое давно проверяла?
  К лекарю сходи.
  К травнику.
  Признайся лекарю, что вместо обнаженной красавицы ты деву морскую видишь.
  Деву морскую с рыбьим хвостом.
  Лекарь быстро твои глазенки выцарапает".
  
  "Иыыыыых!
  Наглая ты! - я кипела гневом.
  Рассматривала девушку.
  Она была примерно моих лет. - Пальцы себе в глаза засунь.
  Меня бесстыжей называешь.
  Неужели, не видишь, что я скромница".
  "На Повелителя нацелилась.
  На моего царя..."
  "Сто лет мне твой повелитель...
  Наш царь не нужен.
  Я по другому поводу".
  "Ты еще и оправдываешься", - девушка с визгом набросилась на меня.
  Вцепилась в волосы.
  "На дочку визиря руку подняла!
  На кол посажу!" - я тоже завопила.
  Схватила ее за волосы.
  Мы упали на песок.
  Перекатывались.
  Сначала наглая меня оседлала.
  Потом я ее.
  Так мы боролись недолго
  
  ДЕВУШКИ ДОЛГО НЕ ДЕРУТСЯ.
  
  "Я устала, - наконец, бесстыжая раскинула руки.
  Я лежала рядом.
  Мы обе тяжело дышали. - Отдохнем.
  Потом снова будем драться.
  Мне понравилось".
  "Я не скажу, что мне не понравилось", - я вытряхивала из ушей песок.
  "Говори!" - девушка мне приказала.
  Тон ее повелительный.
  "Шо?
  Что я должна говорить?"
  "За сколько меня продать хотела".
  "Тебя?
  Продать?
  Ты с ума сошла. - Мой тон стал неуверенный. - Зачем ты мне нужна.
  Ты не рыба.
  Тебя не продашь.
  Ты не устрица".
  
  "КАЖДАЯ ДЕВУШКА НЕМНОГО УСТРИЦА, КАЖДЫЙ ПАРЕНЬ НЕМНОГО КРАБ.
  За меня на рынке рабов много денег дадут".
  "За что давать?
  Ты же худая".
  "На себя посмотри, наглая, - девушка выдохнула.
  Без особой злобы выдохнула. - Кожа и кости".
  "Я соразмерная".
  "Вообще, да.
  Ты ничего так".
  "Да и ты на краба не похожа", - я засмеялась.
  "Меня зовут Нарциса!
  Я - дочка царя!"
  "А я - Ясмина!
  Ты дочка царя?"
  "Ага".
  "Так ты - принцесса?"
  "Нифига я не принцесса.
  У нашего Повелителя дочерей - видимо-невидимо.
  Ходит царь по саду.
  Увидит девушку и спрашивает:
  "Ты кто?
  Моя невольница?
  Или ты дочь моя?"
  Так что я почти невольница".
  "Твой отец царь...
  Царь морской.
  Как же он по саду ходит?
  Под водой плавают".
  
  ПОД ВОДОЙ ТОЖЕ ХОДЯТ.
  
  "Мой отец не царь морской".
  "Но ты же в море плавала".
  "В МОРЕ НЕ ТОЛЬКО ПРИНЦЕССЫ.
  Я купаться ушла.
  Заплыла на другой конец острова.
  Хотела позагорать.
  В уединении позагорать.
  Плыву.
  И тут мне на голову сеть упала.
  Рыбацкая сеть.
  Я бы закричала.
  Но ты сеть потянула.
  Меня под воду и затащило.
  Я сопротивлялась.
  Смешалось в кучу.
  Я.
  Креветки.
  Омары.
  Морские водоросли.
  Вынырну.
  Воздуха глотну.
  А крикнуть не успеваю.
  Ты снова тянешь.
  Меня под воду обратно.
  Так и сражались"
  "А я думала, что рыбу тащу, - я пропищала.
  В моем писке слышны нотки разочарования. - Нарциса?"
  "Да, Ясмина".
  "Ты сказала, что омары.
  Омары кучами под водой".
  "Аха!
  Омаров - как собак в море".
  "Почему же я за столько времени ни одного омара не поймала".
  
  "ВСЕ ОМАРЫ - СВОЛОЧИ".
  
  "И я так считаю.
  Все кальмары...
  Все форели...
  Все омары...
  Все лангусты - сволочи.
  Потому что в мою сеть не запутываются".
  "Они - гады морские, - Нарциса перевернулась на живот. - А я не гадина.
  Поэтому ты меня поймала".
  "Ну да, ну да!"
  "Ясмина?"
  "Да, Нарциса".
  "Ты обнаженная.
  Но на тебе золотые браслеты.
  Цепь золотая.
  На пальчиках перстни с яркими драгоценными камнями.
  У ювелира Непотребко купила?"
  "Да!
  Украшения от купца Непотребко. - Я задрала подбородочек. - Он лакирует золото до нестерпимого блеска".
  "У меня тоже золото от купца Непотребко, - принцесса зазвенела браслетами. - Я еще хочу золотое кольцо в нос.
  Я у рабыни видела.
  Кольцо в носу у нее.
  Но не золотое.
  А я золотое кольцо в нос желаю!
  Я же принцесса!".
  "Золотое кольцо в нос? - Я в восхищении завизжала. - Прелестно!
  Я тоже хочу золотое кольцо в нос".
  "Но мне золотое кольцо не положено, - принцесса погрустнела. - У стражников мечи золотые.
  Мечи блестят.
  Я же золотым кольцом в носу подорву авторитет стражников.
  У них золотые мечи.
  А у меня золотое кольцо в носу.
  Позавидуют мне стражники.
  Поэтому не разрешат мне золотое кольцо в носу носить".
  "Жаль, Нарцисса.
  Если бы у нас были золотые колечки.
  В носу...
  Ты бы золотую цепь к моему кольцу протянула.
  Я бы золотую цепочку к твоему кольцу...
  Мы бы друг дружку водили на цепочках.
  Потрясающе было бы!"
  
  ЛУЧШИЕ ЖЕЛАНИЯ НЕ ИСПОЛНЯЮТСЯ.
  
  "На простую рыбачку ты не похожа, - Нарциса свернула с - недоступной для нее - темы золотого кольца в носу. - Ты ухоженная.
  Лощеная.
  Или я ошибаюсь?
  Я живу за стенами дворца.
  Не знаю о настоящей жизни простого народа.
  Может быть, все рыбачки в золоте ходят?"
  "Я - дочь визиря.
  Я уже говорила..."
  "Ого!
  ЛУЧШЕ БЫТЬ ДОЧЕРЬЮ ПРОСТОГО ВИЗИРЯ, ЧЕМ ПРИНЦЕССОЙ БЕЗ МЕСТА.
  Ясмина!
  Зачем же ты рыбу ловишь?
  Тебе рыбу к столу рабы подносят".
  "Мне шестнадцать лет.
  Я решила попробовать жить сама.
  Своим трудом.
  Все сама и сама!"
  "Да ты что! - Нарциса распахнула глазища.
  Повернулась на левый бок.
  Внимательно меня рассматривала. - Уважаю.
  Ты достойна уважения".
  "Да и ты, Нарциса, тоже достойная уважения".
  "За что же меня уважать?
  Я принцессой родилась.
  Родилась дочкой царя".
  
  КОШКА РОЖДАЕТСЯ КОШКОЙ, ЗМЕЯ РОЖДАЕТСЯ ЗМЕЕЙ И ОНА НЕ ВИНОВАТА, ЧТО ПОЛЗАЕТ.
  
  "Нарциса!
  Ты уплыла от охраны.
  Смело заплыла за скалы.
  Не прыгаешь около стражников".
  "Ясмина!
  Помоги мне выбраться из сложной жизненной ситуации.
  Я тоже хочу все сама и сама"
  "Рыбу хочешь ловить?"
  "Неа.
  Рыбу не буду ловить.
  Ты ловила рыбу.
  Но поймала принцессу.
  А я принцессу не поймаю.
  Потому что я сама принцесса.
  Как же я могу поймать сама себя?"
  Нарциса задумалась.
  А я не думала.
  Я, вообще, ее не поняла.
  "Я тебе хорошо заплачу, Ясмина.
  Хоть рыбой.
  Хоть монетами".
  "Кто тебя бросил в воду?"
  "Меня?
  Меня никто не бросал в воду.
  Я живу во дворце на суше".
  "Ой, Нарциса! - я засмеялась. - Я и забыла".
  "Мы, девушки, очень забывчивые! - Нарциса развеселилась. - Ты живешь в доме рыбака.
  Я живу во дворце.
  И...
  Я всегда голодная".
  "Тыыыы?
  Ты же принцесса.
  Принцессы не голодают".
  "Еще как принцессы голодают.
  Я же сказала - много нас, принцесс!
  Как котят...
  Принесут нам обед.
  Наиболее сильные принцессы вперед протискиваются.
  Отталкивают слабых принцесс.
  И невозможно выбраться из заколдованного круга.
  Сильные едят больше и больше.
  Поэтому становятся все сильнее и сильнее.
  Слабые кушают меньше и меньше.
  И худеем все худее и худее.
  Драгоценности я найду.
  Монет во дворце тоже - горы.
  Но я не могу выйти на ярмарку.
  Не могу купить рисовую лепешку.
  Я же принцесса.
  За мной следят.
  Бдят за мной.
  Не позволяют...
  Приноси мне еду, Ясмина.
  Лепешки.
  Пахлаву.
  Шиш-кебаб.
  Щербет.
  Орехи в меду.
  Я тебе за это буду монеты давать.
  Много.
  И драгоценности!
  Изумруды.
  Рубины.
  Жемчуг.
  Бриллианты!
  За корзину еды - корзину драгоценностей!"
  
  АЛМАЗОМ НЕ НАСЫТИШЬСЯ.
  
  "Трудно поверить, - я почесала за ушком. - Но и верить не нужно.
  Я и так тебе помогу.
  Мы теперь, как сестры".
  "Ясмина!
  Подожди здесь.
  Я тебе принесу драгоценностей.
  Чтобы ты мне поверила".
  
  НЕ ВЕРИШЬ МОЕЙ КРАСОТЕ, ТО ПОВЕРЬ МОИМ ДЕНЬГАМ.
  
  Нарциса вошла в море.
  Грациозно поплыла.
  Я смотрела вслед принцессе.
  "И никакая она не тощая.
  Переливается на солнце".
  Я набрала диких персиков.
  Диких слив.
  Диких орехов.
  Вскоре Нарциса вернулась.
  Она протянула мне горсть жемчуга.
  Среди жемчуга светились рубины.
  "Нарциса!
  Я изумлена! - Я приняла подарок. - Ты...
  А я тебе диких фруктов собрала.
  Перекуси на дорожку.
  Завтра я принесу настоящую вкусную еду.
  Питательную пахлаву.
  Дурманящий шиш-кебаб!
  И много другого!"
  "Ясмина!
  У меня уже слюнки текут!
  У меня тоже уже текут", - я стала собираться.
  "Труба зовет, - Нарциса прислушалась.
  Мне пора на корабль.
  Иначе без меня уплывут.
  Никто не заметит, что одной принцессы не хватает".
  "Беги, Нарциса!
  Вернее - плыви!"
  
  Я подождала.
  Корабль отплыл.
  Я вошла в лодку.
  Забросила в нее пустую сеть.
  Разглядывала драгоценности:
  "Теперь никто не скажет, что я не могу заработать сама, - я гордилась. - Жемчуг.
  Рубины!
  Все сама добыла!"
  Вскоре я вошла в дом рыбака.
  
  
  ГЛАВА 763
  
  АКУЛА
  
  "Ясмина! - Валенсия на пороге меня обняла. - Я волновалась.
  Сегодня ты задержалась.
  Тебя акула съела?"
  "Вроде бы нет, - я оглядывала себя. - Акула меня не ела.
  Возьми, Валенсия! - Я отмерила половину богатств Валенсии. - Я вместо рыбы поймала жемчуг.
  Вместо омаров - рубины!"
  "Ясмина! - Валенсия побледнела. - Я верила в тебя.
  Верила, что ты сама всего добьешься.
  Даже, если ты украла эти драгоценности, то я тебя спрячу.
  Скажу, что ты весь день сидела дома.
  А рубины...
  И жемчуг я не возьму.
  Мы же подружки".
  
  ПОДРУГИ НЕ ДАРЯТ ДРУГ ДРУЖКЕ ЖЕМЧУГ И РУБИНЫ.
  
  "Валенсия! - Я высыпала жемчуг в вазочку. - Потому что мы подруги - бери!
  Иначе я у тебя ничего не стану брать".
  "О!
  Драгоценности!" - В дом вошел рыбак.
  Муж жены алчно смотрел на жемчуг и рубины.
  Затем бросился к ним.
  "Не твое!
  Не лапай!" - Я ударила рыбака по рукам.
  "Я - местный рыбак, - муж Валенсии обиделся. - Я друг своей жены.
  Правда, никогда я не чувствовал себя в своем доме свободно.
  Все вы понимаете, почему...
  Я же плохо понимаю, в чем дело.
  Поэтому стыжусь.
  Ты, Ясмина, держишься со мной настороже".
  "Рыбак! - Я надула щечки. - У тебя скверная привычка.
  Ты проклинаешь сети.
  Сети, которыми я ловлю рыбу.
  Сегодня я узнала, что в море полно омаров.
  Но ни один омар в мои сети не попался.
  Потому что ты проклял сети".
  "Ясмина! - Рыбак приложил ладони к груди. - Омар в сеть просто так не пойдет.
  Нужны ловушки.
  Я проклинать не умеют.
  Тем более, я не смог бы проклинать девушек и омаров".
  
  "Ты - разрушитель, рыбак, - я махнула рукой. - Уходи.
  Ты - разрушитель!
  Колдун.
  Проклинатель".
  "Ой!
  А я с таким человеком живу!" - Валенсия вскрикнула.
  Рыбак выбежал из своего же дома.
  Я и Валенсия долго препирались.
  Устали.
  Вспотели.
  "Ладно, - Валенсия забрала половину жемчуга и рубинов. - Ты добрая, Ясмина.
  Но я теперь твоя вечная должница".
  "Валенсия!
  Не в долг, а по дружбе, - я опустила головку. - Пусть завтра твой муж принесет в лодку корзину вкусностей.
  Щербет.
  Пахлава.
  Финики.
  Дыни.
  Копченых угрей
  Свиную вырезку.
  Ну, и дальше - по твоему усмотрению.
  Мне это нужно для рыбалки..."
  
  НА СВИНУЮ ВЫРЕЗКУ ДАЖЕ КИТ КЛЮНЕТ.
  
  Мы прекрасно провели время.
  Но Валенсия не позволяла мне ничего делать.
  "Я терпела...
  Терпела. - Я не выдержала. - Валенсия!
  Ты мне прислуживаешь.
  Словно я - принцесса.
  Мы же подружки.
  Давай друг дружке помогать.
  А не только ты одна мне..."
  Мы засмеялись.
  
  На следующее утро Валенсия нагрузила полную корзину.
  Мясо.
  Овощи.
  Сладости.
  Рыбак поставил корзину на голову.
  И отнес в мою лодку.
  Ну, как моя лодка...
  Лодка рыбака.
  Но я ей пользуюсь.
  Потому что мне надо.
  Ведь я все сама и сама!
  
  Я пришла к морю!
  "Нарциса!
  Принцесса!
  Ты, где прячешься?"
  "Я? - Нарциса вынырнула. - Я купалась.
  Люблю купаться.
  Присоединяйся, Ясмина".
  "Ща.
  Только кушать тебе дам", - я разделась.
  Нарциса - в это время - кушала.
  Сначала - жадно ела.
  Затем медленнее.
  "Наелась, - глазки Нарцисы заблестели. - Спасибо тебе, Ясмина. - Принцесса с жалостью смотрела на оставшуюся еду. - Остальное неси домой.
  Я же не могу еду с собой взять во дворец.
  Начнутся вопросы.
  Ненужные вопросы.
  Липкие подозрения.
  Ты мне завтра еду принеси. - Принцесса нырнула.
  Вынырнула с мешочком. - Жемчуг.
  Рубины.
  Изумруды.
  Другие редкие блестящие камни.
  Золото я не взяла на этот раз.
  Золото тяжелое".
  
  ЗОЛОТО ТЯЖЕЛЕЕ КАРТОШКИ, НО УНЕСТИ ЗОЛОТА МОЖНО НАМНОГО БОЛЬШЕ, ЧЕМ УНЕСТИ КАРТОШКИ.
  
  Мы до вечера купались.
  Играли в догонялки.
  Кушали.
  Загорали.
  Болтали об очень важном.
  О нарядах болтали...
  "Мне пора во дворец, - в глазах Нарцисы заблестели искры печали. - Я должна успеть.
  У нас каждый вечер перекличка принцесс.
  Вечерняя перекличка".
  "До завтра, Нарцисса", - я потянулась.
  Подождала.
  Нарциса скрылась за горизонтом.
  Я же с драгоценностями побрела по тропинке.
  "Столько богатства, что я могу купить целый город".
  Радоваться бы мне.
  Но на сердце легла печаль.
  Может быть, оттого, что я и Нарциса не можем продеть в носы золотые кольца.
  И не сыграем никогда в быка и корову.
  Никогда...
  Я пришла в дом рыбака.
  Снова подарила Валенсии часть драгоценностей.
  "Я сохраню их, - на этот раз Валенсия не противилась. - Драгоценности будут ждать тебя.
  Ведь ты, когда-нибудь вернешься в мой дом".
  
  ВОЗВРАЩАЮТСЯ ВСЕ.
  
  "Ты - очень милая, Валенсия".
  "Я буду ждать.
  Ты всегда можешь рассчитывать на стол.
  На кров.
  На мое хорошее к тебе отношение, Ясмина!"
  Мы разговаривали до утра.
  Утром я взяла по одному драгоценному камню.
  И отправилась на ярмарку.
  "Нельзя брать сразу все, - я понимала. - Заподозрят.
  Да и не найдется у менялы столько золота.
  НИКТО НЕ КУПИТ ВСЕ СРАЗУ".
  Я с волнением вошла в шатер перекупщика.
  "Меняла?"
  "Да, молодая госпожа".
  "У меня есть драгоценности.
  Для продажи.
  Возьмешь?"
  "Йа?
  Я все возьму.
  А ты, чья дочь?"
  "Я дочь... - Я замолчала.
  Не хотела выдать, что я дочь визиря.
  И тем более, нельзя было говорить, что я убежала из дома.
  Потому что хотела жить самостоятельно. - Я просто дочь.
  Я одна.
  Сама по себе.
  Все сама и сама".
  "Красавица!
  Так ты одна?"
  "Сейчас?
  Или когда?
  Когда я одна?"
  "Сейчас.
  Где твои слуги?
  Рабы?"
  "Нет слуг.
  Нет рабов.
  Продам тебе драгоценности.
  И сразу куплю слуг.
  Рабов тоже куплю".
  "Ну, если ты одна, - купец подал знак своему рабу.
  Тот выбежал. - Тогда ты станешь моей".
  "Ты берешь меня в жены?"
  "Я беру тебя в рабство, красавица".
  "Йа, - я сунула купцу под нос большой рубин. - Я тебя с потрохами куплю, купец.
  Куплю.
  Продам.
  Снова куплю.
  И опять перепродам".
  
  КУПИТЬ и ПРОДАТЬ ПРОЩЕ, ЧЕМ СЛОМАТЬ И СДЕЛАТЬ.
  
  Раб привел стражников.
  Купец же поклонился им:
  "Я хочу подластиться к нашему повелителю.
  Ведите нас!"
  Привели нас к царю.
  "О, повелитель, - ювелир упал на колени. - Я поймал воровку.
  Она одна.
  Без слуг.
  Без рабов.
  Без царя в голове.
  Принесла мне драгоценные камни.
  Откуда у молодой девушки драгоценности?
  Украла!"
  "Позовите моих дочерей, - царь тут же приказал. - Девушки лучше разбираются в драгоценностях".
  Привели принцесс.
  Я тут же увидела Нарцису.
  Подмигнула ей.
  Приложила пальчик к губам.
  Намекала, чтобы она молчала.
  Нарциса незаметно послала мне воздушный поцелуй.
  "Дочери мои, - царь прокашлялся в кулак. - Что вы скажите об этих драгоценностях?"
  "О, мой отец, - Нарцисса проскользнула между своих сестер принцесс. - Камни эти великолепные!
  Жемчуга!
  Рубины.
  Изумруды.
  Сапфиры.
  Яхонты!
  Ты должен их купить для нас!"
  "Я покупаю", - царь милостиво кивнул мне.
  "Повелитель, - купец ювелир рвал свою бороду. - Я же воровку привёл".
  "Посадить его на кол", - царь приказал.
  "О, Повелитель, - купец зарыдал. - Я заплачу штраф.
  Отпусти меня".
  "Нууу.
  Пусть заплатит штраф", - царь потерял интерес к купцу.
  Меня же попытался усадить к себе на колени.
  Я - краем глаза - заметила, как побледнела Нарциса.
  "Царь.
  Мой царь! - я выдохнула. - Я бы с удовольствием посидела у тебя на коленях.
  Но...
  Я вчера гоняла на скакуне.
  Скакун быстрый.
  Я натерла себе...
  Попку натерла.
  Мне сидеть больно.
  Как-нибудь, в другой раз, царь?
  Ладно?
  Потом посижу у тебя на коленях".
  
  НА КОЛЕНЯХ СТОЯТ БЕСПЛАТНО, НА КОЛЕНЯХ СИДЯТ ЗА ДЕНЬГИ.
  
  "Юная дева, - царь облизнулся. - Расскажи, где ты взяла столь прекрасные драгоценности..."
  "История моя долгая, - я незаметно взглянула на Нарцису. - Но я расскажу коротко.
  Вообщем, надоело мне все.
  Я решила сама и сама.
  Отправилась ловить рыбу.
  Рыбак проклял мои сети.
  Рыбу я не поймала.
  Я ела финики.
  Дикие финики.
  
  ДИКОЕ МЕНЕЕ ВКУСНОЕ, ЧЕМ ВЫРАЩЕННОЕ В САДУ.
  
  Но я кушала не только дикие финики.
  Дикий виноград.
  Дикие гранаты.
  Дикие апельсины.
  Дикие мандарины.
  Дикие сливы.
  Дикий инжир.
  Дикие вишни.
  Дикие черешни.
  Дикую черемшу тоже кушала.
  А Валенсия.
  Да!
  Валенсия умница!
  Умная.
  Добрая.
  И красивая.
  
  КРАСОТЫ БЕЗ ДОБРА НЕ БЫВАЕТ.
  
  Мы с Валенсией поладили.
  Рыбак на голове корзины носил.
  Я рыбу ловила.
  Ну, как ловила...
  Ничего не поймала.
  Зато камни драгоценные нашла.
  Потому что я загорала.
  Без одежд я загорала.
  Остров пустынный.
  Зачем я буду тунику мочить.
  И затем на песке в мокрой одежде лежать?
  Поэтому я одежду снимала.
  Десять сыновей рыбака меня поджидали.
  На голую смотрели.
  Это тогда, когда я одежду на острове забыла.
  Потом я уже одежду не забывала.
  Мне Валенсия дала.
  И халатик тоже дала.
  Миленький халатик.
  Шелковый.
  Приятно холодит мою нежную кожу.
  Кожа у меня шелковая.
  И халатик тоже шелковый.
  Да я, вообще, красавица.
  Подружка у меня появилась.
  Замечательная девушка.
  Умница.
  Красавица!
  Важного рода-племени. - Я не выдала принцессу Нарцису. - Она колечко золотое хотела в носик вставить.
  Я бы тоже золотое кольцо вставила в носик.
  Мы бы за цепочку водили друг дружку.
  Весело было бы.
  Но нельзя моей подружке.
  Нельзя ей золотое колечко в носик.
  Печалька!
  Я драгоценные камни взяла.
  Ювелиру принесла.
  Ювелир захотел меня.
  Да только старый он.
  Вот и решил продать.
  Сдал меня.
  А дальше ты, царь, все знаешь".
  
  "Ахаха, - царь выдохнул. - Я ничего не понял, красавица. - Царь обернулся к мудрецам: - Вы поняли, что дева рассказала?"
  Мудрецы пошептались.
  И со стыдом отвечали, что тоже ничего не поняли из моего рассказа.
  Тогда царь спросил стражников:
  "Стражники мои!
  Ваши мечи золотые!
  Золото блестит на солнце!
  Вы с гордостью охраняете меня!
  Поняли ли вы?"
  "Что поняли?
  О, великий царь!
  Задавай вопросы конкретнее!
  Мы же стражники, а не мудрецы..."
  "Стражники!
  Вы поняли, о чем дева рассказала?"
  "Дева?
  Какая дева?
  Нам не положено смотреть на дев.
  И нельзя дев слушать.
  Мы же на службе.
  Тебе служим, о, царь!
  А хде дева?"
  
  "Сразу видно, что вы мои стражники, - царь бородку выщипывал! - Верные стражники!
  Хорошие стражники!
  Ваши мечи золотые.
  Блестят на солнце.
  Вы с гордостью..."
  Царь задумался.
  Опустил голову!
  "Царь!
  А, царь!" - Нарциса пропищала.
  "Невольницам слово я не давал", - царь с удивлением посмотрел на Нарцису.
  "Я не невольница!
  Я - твоя дочь!"
  "Дочь?
  Значит, ты - принцесса!"
  "Да, царь.
  Я твоя дочь.
  Поэтому я - принцесса".
  "Много вас у меня.
  Дочерей-то.
  А я один.
  Всех не припомнишь.
  И каждая дочь - принцесса!
  Говори, дщерь!"
  
  ЕСЛИ ПРИНЦЕССА, ТО - ГОВОРИ, А ЕСЛИ НЕ ПРИНЦЕССА, ТО - МОЛЧИ.
  
  "Царь!
  Отец!
  Царь-отец!
  Я все поняла, что сказала Ясмина.
  Дева".
  "Я не понял, - царь загнул мизинец. - Мудрецы мои не поняли, - царь загнул большой палец. - Мои гордые стражники...
  Да блестят их мечи на солнце...
  Золотые мечи.
  Не поняли все.
  А ты поняла?"
  "До последнего слова.
  Я поняла.
  Девушка девушку поймет".
  
  ЧТОБЫ ПОНЯТЬ ДЕВУШКУ, НУЖНО БЫТЬ ДЕВУШКОЙ.
  
  "И мы тоже все поняли! - другие принцессы зашумели. - Как же не понять".
  "И мы поняли", - невольницы прошелестели.
  Но говорили они робко.
  Покорно.
  При этом были под покрывалами.
  Поэтому к голосам невольниц никто не прислушался".
  "Вот мое слово! - Царь грохнул посохом по мраморной скамье.
  Посох из рога нарвала разлетелся на кусочки. - Отныне дева Ясмина становится моей советницей!
  И каждый день приносит мне корзину золота.
  Корзину драгоценные камней... тоже..."
  
  ТЫ РАБОТАЕШЬ НА МЕНЯ, ТЫ МНЕ ЕЩЕ И ДЕНЬГИ ДАЕШЬ.
  
  "Во, царь!
  Ты загнул! - я возмутилась.
  Дерзко кулаки в бока уперла.
  Еще более дерзее царю в глаза смотрела. - Запряг меня!
  Я тебе драгоценности должна носить.
  Золото тоже.
  Золото тяжелое.
  Моя спина тонкая.
  Спину сорву.
  И еще советы буду тебе ценные давать.
  То есть, ты, царь, уверен, что работать на тебя - огромная честь?
  И за эту честь нужно дать тебе денег?
  Совсем обнаглел царь!
  Воспитание дурное получил.
  Привык, что все ему поклоняются.
  И все дают ему.
  Только в одно рыло..."
  Но, разумеется, я это не сказала.
  И дерзко кулаки в бока не уперла.
  И еще дерзее - в глаза царю - не смотрела.
  Ведь я хотела этого!
  Я хотела заплатить за то, чтобы работать.
  Мечтала получить место около царя.
  Я скромно моргала.
  И кланялась.
  Кланялась, словно меня за шею веревкой тянули.
  Потому что я предана царю!
  "С сегодняшнего дня ты будешь править вместе со мной, дева Ясмина! - Царь махнул рукой. - Все время будешь пополнять мою сокровищницу!
  Подобного царя не будет нигде не свете!
  Иди, дева!
  Приведи в мой дворец свою жену.
  И своих детей тоже приведи.
  Они будут заложниками!"
  
  ЗАЛОЖНИКИ - ЗАЛОГ УСПЕХА.
  
  Я же ответила:
  "Царь!
  Жены у меня нет.
  Я же девушка.
  И детей нет.
  По той же причине.
  Я сама еще почти дитя.
  Спасибо, за предложение.
  У меня даже голова от счастья закружилась.
  Я о подобной милости даже мечтать не осмеливалась".
  "Сшейте моей советнице роскошную одежду, - царь приказал. - Нет.
  Лучше возьмите из старого.
  Что зря шелк переводить.
  Принцессы!
  Поделитесь с моей советницей своими одеждами".
  "А нам, что?
  Голыми ходить?" - Кто-то из принцесс крикнула.
  Царь сделал вид, что не услышал издевку.
  
  "Я могу и голой походить", - я пошутила.
  Сама пошутила.
  Сама посмеялась.
  Взглянула на посуровевшие лица мудрецов.
  Посмотрела на насторожившихся стражников царя.
  Стражников, у которых золотые .
  И блестят...
  Поэтому я икнула.
  С этого дня я правила вместе с царем.
  Утром я и Нарциса уединялись в саду роз.
  Я приносила Нарцисе кушанья.
  Она же горбилась под тяжестью золота и драгоценностей.
  Я отдавала драгоценности и золото царю.
  Он дико радовался.
  Приказывал отнести богатства в свою казну.
  Нарциса опять же брала эти драгоценности из казны.
  Относила мне.
  Круговорот драгоценностей.
  Все были счастливы.
  Царь не замечал, что драгоценности каждый раз одни и те же.
  
  НЕ ЦАРСКОЕ ДЕЛО - ЗАМЕЧАТЬ.
  
  Один раз царь усомнился.
  Примелькалась ему золотая монета с царапиной.
  Но я быстро убедила его, что драгоценности другие.
  Казначей тоже не представлял угрозы.
  Казначей погряз в плотских грехах.
  И в виных удовольствиях застрял казначей.
  Глаза зальет - золота не видит.
  А уж драгоценные камни пересчитать - вообще, невозможно для казначея.
  Стражники не следили за казной.
  Потому что стражники - охраняют.
  
  СТРАЖНИКИ НЕ СЛЕДЯТ, СТРАЖНИКИ ОХРАНЯЮТ.
  
  И у стражников золотые.
  Блестят.
  И еще стражники гордятся.
  На всякий случай я посоветовала царю.
  "Царь!
  Я каждый день ношу тебе рубины.
  Изумруды приношу.
  Золото.
  Сапфиры горами.
  Бриллианты.
  Нужно расширить сокровищницу.
  Она уже переполнена".
  Я же советчица.
  Сокровищницу увеличили.
  Нарциса в нее приносила стекляшки цветные.
  И бесцветные стекляшки тоже.
  Типа драгоценности.
  Я могла повлиять на царя.
  Поэтому позаботилась, чтобы в царстве люди стали жить лучше.
  Ну, как люди.
  Валенсия...
  Я не забыла, как она меня приютила.
  Как заботилась обо мне.
  Для Валенсии я приказала построить дворец на скале.
  Личный порт для нее рабы сделали.
  В порту корабли.
  В царском дворце я ввела много новшеств.
  Например, чтобы невольницы улыбались.
  Мудрецам и вельможам не нравились мои дела.
  
  Я НРАВИЛАСЬ, А ТО, ЧТО ДЕЛАЮ - НЕ НРАВИЛОСЬ...
  
  Мудрецы в бессильной злобе выдирали свои бороды.
  Вельможи скрипели зубами.
  Но ничего со мной не могли поделать.
  Ведь я была главной советницей царя.
  Посоветую - всех вельмож посадят на кол.
  Посоветую - мудрецам отрубят головы.
  Я каждый день докладывала царю:
  "Царь!
  Благодаря мне твоя сокровищница наполнилась редчайшими рубинами!
  Отборный жемчуг радует глаз.
  Всего этого раньше свет не видывал!"
  
  
  ГЛАВА 764
  
  АКУЛА
  
  Я и принцесса Нарциса вместе купались.
  Загорали.
  Отдыхали по-человечески.
  Нарциса отдыхала от дворцовых забот.
  Я же отдыхала от своей работы.
  
  ДАВАТЬ СОВЕТЫ - ТЯЖКИЙ ТРУД!
  
  В подельник я решила навестить Валенсию.
  День выдался солнечный.
  Грачи падали с неба.
  Я вошла в шикарный дом рыбака?
  "Рыбак? - Я увидела рыбака.
  Он грыз кокос. - А где жена твоя?
  Валенсия где?"
  "Не вели казнить, - рыбак упал мне в ноги. - Вели миловать. - Рыбак не узнал меня.
  Ведь я была в дворцовом наряде. - Я ничего плохого не сделал!
  Но и хорошего тоже не делаю.
  Лучше сидеть без дела, чем случайно сделать плохое.
  
  КОГДА НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕШЬ, ТО ПЛОХОГО ТОЧНО НЕ СДЕЛАЕШЬ.
  
  Госпожа!
  Пожалей меня.
  Моих двадцать детей пожалей".
  "Двадцать детей, - я изогнула левую бровь. - У тебя же было десять детей.
  Из них девять приемные. - Я случайно выдала тайну Валенсии.
  Она же брала детей.
  Содержала их за деньги. - Двадцать...
  Ну да, ну да.
  Валенсия расстаралась".
  "Тыыыы?
  Ясмина? - Рыбак узнал меня. - Ты возвысилась?"
  "Ага.
  Возвысилась.
  Йа. - Я подозвала парнишку: - Сын рыбака.
  Где твоя мать?
  Отец с ума сошел от страха.
  Кланяется мне.
  И кланяется.
  Приятное, конечно, когда кланяются.
  Но поклонами ответ я не получила".
  "Мать?
  Мать моя? - Сын рыбака потер ногу о ногу. - Мать моя где?
  Во дворце?
  Ты же ей дворец построила.
  Матушка во дворце проживает".
  "А я и забыла", - я засмеялась.
  Хлопнула ладошкой по лбу.
  Потрепала хлопчика по щеке.
  Сын рыбака был старше меня.
  Но я выше его по званию...
  Я отправилась во дворец.
  Во дворец на скале.
  "Валенсия?" - Я распахнула объятия.
  "Ясмина! - Валенсия бросилась ко мне. - Я узнала, что на тебя меняла донес.
  Я от горя чуть не...
  Чуть не располнела от горя.
  Но потом ты стала советницей царя.
  Мне подарки сделала.
  Дворец для меня построила.
  Личный порт с кораблями.
  Я ждала тебя.
  Так ждала!
  Деньги - ничто!
  Дружба - все!"
  "Я тоже рада тебя видеть, Валенсия".
  
  МЫ РАДЫ ТОМУ, КТО НАМ РАД.
  
  "Ты уже с другой, Ясмина?" - В голосе Валенсии появилась печаль.
  "Как это с другой? - Я засмеялась. - Валенсия!
  Мы с тобой подруги.
  И с Нарцисой мы подружки.
  Она - принцесса!
  Я с ней дружу, как дружила с тобой".
  "Дружишь, как со мной дружила?"
  "Да.
  Почти так дружу.
  Нет.
  Так и дружу".
  "Тогда я спокойна, Ясмина.
  Спокойна за тебя.
  И даже за принцессу Нарцису спокойна!
  А мое богатство, - Валенсия повела руками. - Все ты!
  Все ты мне подарила!
  Теперь не знаю нужды.
  Я и раньше нужды не знала.
  Но теперь совсем я далеко.
  Далеко от нищеты. - Валенсия взяла меня за руку. - Пойдем в мои роскошные покои.
  Я покажу тебе!"
  "Разве, что ненадолго, - я подпрыгнула от радости. - Нарциса будет беспокоиться.
  Она всегда беспокоится обо мне".
  "Все...
  Все, как в старые времена.
  В добрые времена. - Валенсия прошептала. - Ты стала важной, Ясмина".
  "Я - не важная!
  
  ВАЖНОСТЬ НАДОЛГО НЕ БЫВАЕТ.
  
  Я осталась простой девочкой.
  Дочка визиря...
  Все сама и сама.
  Сама добилась места при дворе..."
  "Мой муж тебя боится, - Валенсия присела на кровать. - Боится, что из-за тебя отдадут его на суд.
  И за тебя посадят его на кол.
  Боится и того, что ты сама его посадишь на кол".
  "Был бы у меня кол, - я пробормотала, - я бы посадила на него твоего мужа.
  Он мне сети заколдовывал.
  Я ни одной рыбки не поймала.
  Теперь для твоего мужа все хорошо закончилось.
  Пусть не прячется по кустам".
  "Ты очень добрая, Ясмина, - Валенсия провела ладонью по моей щеке. - Добрая и красивая".
  
  ДОБРОТА БЕЗ КРАСОТЫ НЕ БЫВАЕТ, КТО ДОБРЫЙ, ТОТ И КРАСИВЫЙ.
  
  Я Валенсия мило пообщались.
  Я вышла из ее нового дворца.
  Пешком отправилась по тропинке.
  Тропинка вела между исполинскими кактусами.
  "Ясмина?" - из-за гигантского кактуса выскочил рыбак.
  "Рыбак...
  Ты, как черт из табакерки, - я приложила руку к сердцу. - Напугал меня.
  Я прикажу тебе голову отрубить.
  Стражники с гордостью выполнят мой приказ".
  "Ясмина!
  Забудем прошлое, - рыбак поклонился мне.
  Мне понравился его поклон.
  Глубокий.
  Подобострастный поклон. - Пришло время познакомить тебя с моим отцом..."
  "Зачем мне твой отец?
  Ты - старый.
  Твой отец еще старее тебя".
  "Стариков нужно уважать".
  "Стариков?
  Стариков нужно уважать?
  А старух?
  Старух не надо уважать?" - я сузила глаза.
  "В понятие стариков входят и старухи", - рыбак струхнул.
  "Даааа?
  А почему в понятие старух не входят старики?
  Немедленно скажи - Старух нужно уважать".
  "Старух нужно уважать, - рыбак проблеял. - Мой отец живет в ишлаке.
  В ишлаке на берегу моря".
  
  "Я не смогу долго находиться в ишлаке, - я пальчиками зажала носик. - В ишлаке воняет".
  "Не бойся, - рыбак захихикал. - Я тебе в нос засуну.
  В нос засуну лепестки роз.
  Поэтому ты будешь нюхать розы, а не навозы".
  Рыбак снова скрылся за кактусом.
  Вскоре появился с розами.
  "Раздевайся, Ясмина".
  "Раздеваться?
  Зачем?
  Я - советница царя".
  
  СОВЕТНИЦЫ ЦАРЯ ПЕРЕД ПРОСТЫМИ ГОЛЫМИ НЕ ПЛЯШУТ.
  
  "Ты разденешься.
  Я тебе засуну в нос розы".
  "А раздеваться, зачем?"
  "Так интереснее.
  И в ишлаке обнаженную девушку примут лучше, чем одетую.
  И нужно уважать старость.
  Порадуй моего отца своей наготой..."
  "Странные у тебя мысли, рыбак.
  И розы у тебя странные". - Я сбросила с себя одежды.
  "Розы - кактусовые.
  Особый вид кактусовых роз. - Рыбак засовывал в мои ноздри лепестки.
  Лепестки очень приятно пахнут. - С розами - ты везде.
  Без роз ты везде нигде. - Рыбак взял меня за руку. - С лепестками роз в ноздрях ты себя будешь превосходно чувствовать в ишлаке".
  Мы отправились по затейливой тропинке.
  "Стаи диковинных оленей!" - Я удивлялась.
  "Это не олени.
  Это свиньи.
  Дикие свиньи.
  Они одичали".
  "Одни свиньи черные.
  Другие - розовые. - Я не переставала удивляться. - Не свиньи, а - чудовища!
  Пробегают мимо нас.
  И не обращают на нас внимания.
  Даже обидно.
  Я будто в дурном сне.
  Кактусы зеленеют.
  Цветы на кактусах огромные.
  Кактусы выстреливают иголками.
  И ловят на иглу бабочек.
  Затем пожирают насекомых.
  Мертвых бабочек кактусы втягивают в цветки".
  "Я привел тебя в ишлак.
  Деревня, в которой живет мой отец, - рыбак закричал через несколько минут. - Ишлак расположен в низине.
  В него стекают грязные воды с гор".
  "Старцы в ишлаке тощие, - я вздрогнула. - Не бороды у старцев, а - бороденки куцые".
  
  "БОРОДЕНКИ КУЦЫЕ - ОТ БОЛЬШОГО УМА!"
  
  "Некоторые старцы голые, - я застыдилась. - И я обнаженная.
  Не по-человечески это.
  Как в общей бане.
  У старцев хвосты..."
  "Это не хвосты".
  Мы пришли в дом отца рыбака.
  "Отец!
  Я привел невесту..."
  "Я тебе не невеста, - мерзавец, - я зашипела. - У тебя есть жена.
  И я бы никогда не стала твоей невестой".
  "Порадуй моего отца, - рыбак шепотом умолял меня. - КАЖДЫЙ ОТЕЦ ХОЧЕТ СВОЕМУ СЫНУ В ЖЕНЫ КРАСАВИЦУ БОГАТУЮ.
  Я не отпущу тебя.
  Сначала ты должна увидеть жизнь простых людей.
  Людей с маленькой буквы".
  "Я не откажу тебе, рыбак, - я с горестью вздохнула. - Ты проклинал мои сети..."
  "Я не проклинал твои сети, Ясмина".
  "Проклинал!
  Проклинал!! - Я снова ущипнула рыбака. - Не спорь с голой девушкой.
  Ты проклинал мои сети.
  Я же делаю тебе одолжение.
  Смотрю на твоего отца".
  "Невеста сына моего, - отец рыбака поднялся с сырой земли. - Ни одному смертному в нашем ишлаке не удалось увидеть подобную красоту!"
  "Дядя!
  Ты меня расхвалил! - Мои щечки стали горячими. - В твоих годах..."
  "В нашем ишлаке нет ни богатых, ни бедных, - отец рыбака произнес с гордостью.
  Словно он стражник.
  С золотым. - У нас все нищие.
  У всех дома их навоза и глины.
  Я хожу среди односельчан.
  Расспрашиваю их.
  Вступаю в споры.
  Это делает меня ближе к смерти".
  "Эти порядки я заведу во дворце царя, - я восхитилась. - А то слишком много во дворце долгожителей.
  Ты рассказывай.
  Рассказывай, старик.
  Я все запомню.
  Особенно - как из подручных материалов - навоза и глины - строить дома.
  Польза от этих знаний огромная".
  "У нас нет ни дня, ни ночи, - старик похвастался. - Сквозь дым лучи солнца не проникают в нашу деревню.
  Только улыбки девушек.
  Да.
  Улыбки девушек освещают наш ишлак.
  "Я разговариваю с тобой час, - вскоре я устала. - А ощущение, будто целый год долблю кайлом камни.
  Время идет.
  Я боюсь, что пока я здесь навоз нюхаю, вельможи проберутся к власти.
  Сменят царя.
  Тогда я останусь не при делах.
  Вельможи испортят все, что я сделала хорошего.
  Ведь они ненавидят меня.
  Рыбак!
  Отец рыбака!
  Позвольте мне сбежать от вас.
  У меня много бесполезных дел.
  И Нарциса беспокоится обо мне".
  
  "Злая ты, - старик проворчал. - Даже мой пирог из грязи не отведала.
  Я хотел тебя оставить.
  Сделал бы тебя своей женой.
  Но увидел твою глупость.
  Поэтому...
  Не уговаривай.
  Не возьму тебя.
  Никакие твои уговоры не помогут".
  "Спасибо, старик", - я ляпнула.
  
  ОГРОМНАЯ РАДОСТЬ, КОГДА НЕ НАДО УГОВАРИВАТЬ.
  
  Рыбак вывел меня из ишлака.
  "Не понравилась ты моему отцу, Ясмина".
  "Очень, - я вытащила из ноздрей лепестки цветков кактуса.
  От деревенской грязи они стали черные. - Рыбак! - Я сплевывала сгустки грязи.
  Натужно кашляла. - Прощай!
  Мы с тобой больше не увидимся.
  И не бегай за мной.
  На кол посажу.
  На колу тебя не ждет ничего хорошего.
  Никто тебя не ждет на колу".
  Рыбак хотел сказать.
  Я уверена, что сказал бы он гадкое.
  У КОГО РОЖА КРИВАЯ, ТОТ ВСЕГДА ГАДОСТИ ГОВОРИТ.
  Но я сбежала.
  Сбежала от проклятий рыбака.
  
  "Где моя одежда?!! - Я остановилась около кактуса. - Где моя царская одежда? - Я не нашла оставленные одежды. - Проклинаю вора!
  Не знаю, что теперь делать.
  Не идти же во дворец раздетой".
  Я ругалась грязно.
  Не по-дворцовому ругалась.
  Как раз мимо шел козлопас.
  Он взглянул на меня и говорит:
  "Кого ищешь, красотка?
  Меня?
  Или козла?
  Идем со мной.
  Вместе будем козлов пасти!"
  "Я - Ясмина!
  Я - советница царя!
  Одолжи мне одежду из шкуры козла.
  Завтра приходи во дворец.
  Я щедро тебя вознагражу".
  "Советница царя? - Козлопас расхохотался. - Та самая Ясмина?
  Из-за которой все началось?"
  "А шо?
  Шо началось?" - Я замерла.
  Плохое предчувствие щекотала мои голени.
  "Война из-за тебя началась.
  Царь приказал...
  Приказал тебя поймать.
  И на кол посадить.
  Чтобы другим - урок".
  
  ХОРОШ УРОК - НА КОЛ САЖАТЬ.
  
  "Какая война?
  Я не была во дворце несколько часов.
  И уже война?
  Из-за меня.
  Из-за моей красоты?
  За меня принц заморский сватается?"
  "Ха!
  ЗА МГНОВЕНИЕ МОЖНО СЛОМАТЬ ТО, ЧТО ОБЕРЕГАЛ ВСЮ ЖИЗНЬ.
  Принцесса Нарциса прибежала во дворец.
  Сразу - с ножом к горлу.
  Не к своему горлу.
  Нож к горлу царя приставила.
  Кричала, что царь тебя спрятал.
  Приказывала...
  Дочь приказывала царю!
  Неслыханная дерзость!
  Нарциса приказывала тебя освободить.
  Скандал закатила.
  Мудрецы под диванами попрятались.
  Невольницы под покрывалами своими съежились.
  Даже стражники перестали гордиться.
  Уже не гордились, что у них золотые мечи.
  И что мечи золотые блестят...
  Царь хотел свою дочь - принцессу Нарцису - казнить.
  Казнить за дерзость.
  Но тут принц заморский подвернулся.
  Принц Антананарив!
  Принцесса Нарциса за него сразу уцепилась.
  Кричит:
  "Принц!
  Спаси меня.
  Я стану твоей женой".
  Во, на что пошла принцесса!
  Ради тебя, Ясмина.
  Твоя подруга принцесса пожертвовала свой девичьей свободой!
  В омут принца бросилась с головой.
  Принц Антананарив сразу понял.
  Понял свою выгоду.
  Взял немедленно принцессу Нарцису в жены.
  И объявил от имени своего царства:
  "Царь злодей!
  Ты хотел мою жену - принцессу Нарцису - на кол посадить.
  За это я объявляю тебе войну!"
  Во как! - Козлопас высморкался в пальцы.
  Вытер пальцы о козла. - Так, что Ясмина.
  Из-за тебя все беды!".
  Козлопас растопырил руки.
  Хотел меня поймать.
  "Но-но, - я сорвала с кактуса длинную иглу. - Я давала советы царю.
  Запомни и ты, козлопас.
  Дам тебе совет бесплатно.
  ЛУЧШЕ ОСТАТЬСЯ КОЗЛОПАСОМ С КОЗЛАМИ, ЧЕМ ВОЗВЫСИТЬСЯ И СИДЕТЬ НА КОЛУ РЯДОМ С ВЕЛЬМОЖАМИ.
  Не лапай меня.
  Не твоя!
  Не купишь!"
  
  Я отобрала у козлопаса его одежду.
  Встречные тыкали в меня пальцем.
  Я их за это колола.
  Иглой кактуса в пальцы колола.
  Затем следила, как на кончике пальца выступает капелька крови.
  Меня называли шутом.
  Я отвечала, что я советница царя.
  У меня друзья влиятельные.
  Путники сомневались, что у меня могут быть друзья.
  Говорили, что верят, что я козлопаска.
  И даже поверят в то, что я - танцовщица.
  Самые добрые советовали не идти во дворец.
  Дворец царя переехал.
  В связи с войной дворец переехал.
  За три моря...
  "За три моря!" - я восклицала.
  Пришла на место, где раньше стоял царский дворец.
  "За несколько часов разворовали, - я таращила глаза на руины. - Дворец по камешкам унесли.
  Деревья выкопали.
  Цветы срезали".
  Вид у меня был расстроенный.
  Прохожие больше надо мной не смеялись.
  Предлагали отужинать.
  Вместе отужинать.
  Я тыкала в предлагальщиков иглой.
  Игла кактуса острая.
  Острая и крепкая игла кактуса.
  Меня обозвали сумасшедшей.
  Я подошла к купцу.
  "Почем финики?"
  "О, дева в шкуре козла, - купец закатил глаза. - Это не финики.
  Это очень финики!
  Ты можешь идти день.
  Потом еще месяц.
  А затем - целый год.
  И не найдешь столь сладких фиников, как эти".
  "Да!
  Ты прав, купец!
  Даже в доме моего отца нет подобных фиников, - я вздохнула. - А мой отец - визирь.
  Я покинула родной дом.
  Хотела жить сама и сама.
  А вышло, что и не живу вовсе.
  Я была хорошей.
  Справедливой была.
  Но это все выдумка.
  Правды не найти".
  
  НЕТ ПРАВДЫ В ФИНИКАХ, И В АРБУЗАХ ПРАВДЫ НЕТ.
  
  Я услышала свои слова, как бы со стороны.
  Чуть с ума не сошла от своего откровения.
  Больше не сказала купцу ни слова.
  Молча взяла горсть дорогих фиников.
  Отправилась к морю.
  "Нарциса!
  Подруга моя!
  На кого ты меня покинула? - я выла. - Брось своего принца.
  Найди силы.
  Помоги мне!"
  Волны ласкали мои упругие бедра.
  Дельфины смотрели умными глазами.
  Я звала.
  Упрашивала море.
  Но Нарциса не приплыла.
  Я искупалась.
  И вернулась в дом моего отца.
  Меня встретили со слезами радости.
  Даже голова закружилась.
  Счастье захлестнуло меня.
  Я хотела смеяться.
  Но не могла.
  Веки мои стали тяжелые.
  Словно налились золотом.
  Утром я услышала голос:
  "Открой веки!"
  "Поднимите мне веки!" - Я приказала.
  Увидела потолок своей спальни.
  Рабыни в купальне тихо переговаривались.
  Я лежала под тонким шелковым покрывалом.
  Тряхнула головой.
  "Буду считать, что все мне приснилось.
  Я никуда из дома не уходила.
  Так и поверю своему вранью. - Я вскочила с кровати.
  Побежала к отцу: - Батюшка!
  Дай мне сеть!"
  "Сеть торговых караванов?
  Доченька?
  Ты хочешь торговать?"
  "Нет, батюшка визирь.
  Я желаю рыбацкую сеть.
  Я ловила рыбу.
  Но ничего не поймала.
  А хотела - все сама и сама!
  В море нет рыбы.
  Поэтому я буду ловить рыбу в нашем пруду".
  
  Мне принесли сеть.
  Рыбацкая сеть.
  Ну, как рыбацкая...
  Сеть для ловли рыбы.
  Но только в доме визиря.
  Сеть сплетена из шелковых нитей.
  Грузки на сети золотые.
  Поплавки сделаны из чайного дерева.
  Я подошла к нашему пруду.
  Пруд в персиковом саду.
  С мостика забросила сеть.
  И вытащила сеть с рыбками.
  Рыбки золотые.
  Ну и пруд глубиной по колено!
  "Сама!
  Все сама! - я ликовала. - Я могу пропитаться рыбой, которую выловила".
  На ужин мне подали жареных рыбок.
  Рыб, которые я выловила!
  Сама!
  В нашем пруду.
  И я успокоилась.
  Больше меня не терзала жажда странствий.
  
  
  Ясмина пригладила шелковистые волосы:
   - По крайней мере, я чистая.
  Не мучилась.
  Воспоминания о принцессе Нарцисе приятные.
  Но потом я встретила Елисафету.
  И все прошлое ушло в туман. - Ясмина фыркнула.
  На ее лице появилась улыбка собачьей преданности. - Тебе это все безразлично, Нострадама?
  Но я - есть, кто есть.
  Совсем не так, как подружки, которые были раньше. - Ясмина добавила печально.
  Что ж...
  Нужно идти дальше.
  Ищем свое течение.
  Только один раз...
  Дома.
  Когда я спускалась по лестнице...
  Показалось, что Нарциса позвала меня.
  Я замерла.
  Было что-то в голосе...
  Я насторожилась
  Напрасно уверяла себя, что так не может быть.
  Что я веду себя, не как дочка визиря.
  Я, наверно, была нездорова.
  Но сообразила, что голос не Нарциссы.
  Рабыня разговаривала со своей подругой.
  Я начала расслабляться.
  Поняла, что ошиблась.
  Не Нарцисса.
  И говорили не со мной.
   "Незачем себя жалеть, - я сказала сама себе. - Не дам больше себя обмануть.
  Пусть я выгляжу...
  Выгляжу великолепно.
  Но кусаюсь я не хуже морского ежа".
  Голос мой стал веселым.
  Я сама себя одобряла.
  Что-то жесткое все же осталось.
  И...
  Да!
  Елисафета!
  Я увидела ее.
  И поняла, что это всерьез.
  И...
  Навсегда.
  Елисафета - белый ураган.
  Она - белое безмолвие.
  Елисафета замораживает меня взглядом.
  И я готова стоять замороженной вечно.
  В ней мощь океана.
  Елисафета - сама Норд.
  Она поражает в самое сердце! - Ясмина вытерла слезинку.
  
  СЛЕЗЫ ОЧИЩАЮТ РАЗУМ.
  
   - Ясмина!
   - Да, Нострадама!
   - Полюбуйся!
   - У меня глаза красные?
  
  
  ГЛАВА 765
  
  АКУЛА
  
   - На свои ноготки полюбуйся, - Нострадама произнесла с придыханием. - Я ужасно волнуюсь.
  Понравится ли тебе?
   - Понравится? - Ясмина распахнула глазища. - Понравится ли мне?
  Это...
  Это?
  Это невообразимое! - Ясмина рассматривала ноготки. - Ты преобразила мои пальчики.
  Ноготки изменила.
  Они сияют золотыми звездами!
  Нострадама!
  Ты - чудо! - Ясмина с визгом бросилась на шею Нострадамы! - Нострадама!
  Ты - лучшая!
   - Я согласна! - Нострадама смеялась. - Я лучшая!
  Теперь нужно доказать это Акуле!
  
  ЧТО ТЫ ЛУЧШАЯ - НУЖНО ДОКАЗЫВАТЬ, А ЧТО ПЛОХАЯ - ЛЮДИ ДОКАЖУТ.
  
   - Акуле доказать?
  Нострадама!
  А Ясмине ты уже доказала?
  Что ты лучшая?
  Лучшая для нее? - В дверях стояла... Елисафета.
  Руки скрестила на груди.
  Голос ее - ледяной.
  Как всегда.
  Взгляд - безразличный!
   - Елисафетка? - Ясмина обернулась.
  Проблеяла.
  И снова с визгом...
  Но только на шею Елисафеты...
  Бросилась. - Посмотри!
  Елисафетка-салфетка!
  Нострадама сотворила волшебство с моими ноготками. - Ясмина совала руки в лицо Елисафеты. - Звездочки золотые.
  Ноготки подкрашены!
  Красивое!
   - Да, Елисафета, - Нострадама тоже скрестила руки на груди! - Ты меня не смутила.
  Даже не испугала...
  Разве...
  Что чуть-чуть.
  Ну, благодарила меня Ясмина.
  Радовалась.
  Ноготки у нее светятся.
  А ты с намеком...
  Типа Ясмина мне на шею сама вешается!
   - Глупости! - Ясмина повернулась.
  Показала Нострадаме язычок.
  Язычок розовый. - Елисафета все понимает!
  Умнее Елисафета нет нигде!
   - Ага! - губы Елисафеты чуть дрогнули.
   - Ого!
  Елисафета улыбается! - Нострадама захлопала в ладоши. - Вот, где настоящее чудо.
  А не в крашеных ноготках.
  Хотя...
  Ноготки тоже могут улыбаться!
  
   - Нострадама?
   - Да, Елисафета.
   - Ты мне покрасишь ноготки?
  Как у Ясмины?
   - Йа? - Нострадама приложила ладошку к левой груди. - Нет, Елисафета...
   - Нет? - не Елисафета.
  Ясмина сдвинула бровки.
   - Я другой рисунок сделаю тебе, Елисафета.
  Будет у вас разное!
  Всем сделаю!
  Нужно только на ярмарку сгонять.
  За смолой.
  За красками.
   - Обязательно! - Елисафета кивнула.
  
   - Все, все, Елисафеточка, - Ясмина потянула подружку за собой. - Хватит вам перемигиваться.
  Заболтались вы.
  Пойдем в наш домик, Елисафетка. - Ясмина подмигнула Нострадаме: - Встретимся на обеде!
   - Очень!
  Очень встретимся! - Нострадама засуетилась. - Акула где?
  Почему она так долго?
  Может быть, ее волки загрызли?
  Снежные волки свирепые...
   - Снежные волки не загрызут никого, - Елисафета прошелестела голосом. - Без моей просьбы не загрызут...
   - Ты сказала - просьба, - Нострадама быстро одевалась. - А не приказ.
   - Снежные волки добрые.
   - Не сомневаюсь, - Нострадама протискивалась между Елисафетой и Ясминой. - Тогда утонула Акула.
  Моя Акулочка.
   - Акула на берегу.
  Собирает устриц в корзину.
   - Все!
  Мне некогда.
  Я занята! - Нострадама понеслась к морю.
   - Она занята! - Ясмина и Елисафета переглянулись.
  Ясмина серебряно засмеялась.
  Елисафета... улыбнулась...
  
   - Акула! - Ясмина склонилась над подружкой. - Бегу.
  Смотрю.
  Вижу - ты на корточках сидишь.
  У моря.
  Словно тебе заняться больше нечем.
  Я страдаю.
  Бегаю, как мышь.
  Ищу тебя.
  Я тебя уже несколько раз похоронила.
  Одни раз в животе снежного волка.
  Один раз я мысленно утопила тебя...
   - Нострадама! - Акула вскочила.
  Обняла подружку. - Я устриц собираю.
  Собирала.
  И...
  Посмотри на прелесть.
   - Ты моя... - Нострадама хотела сказать "Ты - моя прелесть".
  Но запнулась о слова.
  Замолчала.
   - Змейка!
  Перламутровая. - Акула прошептала.
  Показала на змею.
  Змея лежала на берегу.
  Не шевелилась. - Ее камнем придавило.
  Я камень сняла.
  А змея не двигается.
  Жаль!
  Она очень милая!
   - Нужно согреть змею! - Нострадама произнесла решительно.
   - На груди согреть?
  На груди согреть змею?
   - И на груди! - Нострадама присела.
   - Нострадама!
  Осторожно!
  Змейка может быть ядовитая!
   - Акула! - Нострадама фыркнула. - Ты дикая!
  Поверь мне!
  Я всех змей знаю.
  Змей северных земель Норда.
  Эта змейка совершенно не ядовитая.
  Ни капли.
  Ни капельки яда.
   - Ты уверена?
  Нострадама...
   - Пока я уверяюсь, змейка замерзнет, - Нострадама дотронулась пальчиком до хвостика змеи.
  Змея шевельнулась. - Очнулась! - Нострадама вскрикнула. - Она чувствует мое тепло. - Нострадама решительно подняла змею.
  Держала ее в ладошках.
   - Дай!
  Я тоже ее согрею. - Акула дышала на змейку. - Возьмем ее домой.
   - Ты сказала домой, Акула? - Нострадама склонила головку к левому плечу.
   - Удивительно.
  Немножко непривычно.
  Да.
  Я сказала - домой.
  Здесь наш дом.
  Только вчера пришли в Белый Город.
  А я уже чувствую его...
   - И я тоже, - Нострадама смотрела в глаза подруги.
   - Ой!
  Змейка обвилась вокруг твоего запястья!
   - Хочешь ее подержать?
  Пусть она и к тебе тоже привыкает.
   - С удовольствием! - Акула приняла змею.
  Змея подняла головку.
  Медленно обвила запястье Акулы. - Змея и меня признала.
   - Красиво!
  Она - как живой браслет! - Нострадама даже подпрыгнула от счастья.
   - Нострадама!
   - Да, Акула.
   - Ты бери корзину с устрицами.
  Я же змейку понесу.
   - Спасибо, Акула, - Нострадама с пыхтением подняла корзину. - Ты, как всегда, добра ко мне.
  Я могу и тебя еще нести.
  И змею.
   - Как мы ее назовем?
   - Кого назовем?
  Корзину?
  Корзину с устрицами назовем?
  Корзина в имени не нуждается.
   - Змею как назовем?
   - Акула!
  Тут и думать нечего.
  Змея перламутровая.
  Сверкает.
  Переливается.
  Значит, она - Жемчужина!
   - Мне нравится!
  Жемчужина!
  
  ВСЕМ НРАВЯТСЯ ЖЕМЧУЖИНЫ.
  
  Акула взялась за ручку корзины:
   - Вдовем понесем.
   - Ты, Акула, несешь корзину и змею!
   - Нострадама?
   - Да, Акула.
   - Ты ничего не замечаешь?
   - Йа?
  Что я не замечаю? - Нострадама остановилась.
  Пришлось остановиться и Акуле. - Что я должна заметить?
  Что-то случилось?
  Ты...
  Разбойники?
   - На меня посмотри, Нострадама.
   - На тебя?
  Акула!
  Я на тебя и так смотрю!
  С утра до ночи.
  С ночи до утра!
  Любуюсь!
   - Не заметила во мне перемен?
   - Перемен?
  Хм.
  Ты пугаешь меня, Акула.
  Беременной ты быть не можешь...
  Не от кого...
   - С ума сошла?
   - Ушки!
  Глазик.
  Глазки...
  Ротик.
  Носик.
  Прекрасное лицо.
  Все на месте.
   - Все на месте?
  Нострадама!
  Ты меня удивляешь!.
   - А ты меня пугаешь, Акула.
  
   - ПУГАЮТ МЫШИ.
  
   - Акула!
  Здесь нет мышей.
  Ты.
  Я.
  И змейка...
   - Нет!
  Надо же! - Акула отпустила корзину. - Я сама виновата.
  Я думала, что я.
  А ко мне полное пренебрежение.
  Невнимание ко мне.
  Я себя переоценила.
   - Ты себя недооценила, Акула, - Нострадама издала глухое рычание.
  Предупреждающее.
   - Нострадама! - Акула встряхнулась. - Успокоимся.
  Я изо всех сил пытаюсь.
  Сама.
  Успокаиваюсь.
  Пренебрежительное отношение к моей внешности.
  Разве я сама так не думала?
  А, что касается тебя...
  То я даже обрадовалась.
  Никогда раньше не недооценивала.
   - На этих словах любая умная девушка отошла бы подальше от тебя, - Нострадама сжала губки. - Ты сходишь с ума, Акула?
  Но знай!
  Я тебя и сумасшедшую буду...
  Буду дружить!
  Как будто ничего не произошло.
  Можно заткнуть уши.
  Пальчиками заткнуть уши.
  Чтобы не слышать.
  Все мы прекрасно знаем, что когда не слышим, то и не думаем.
  
  Я СТАРАЮСЬ ВООБЩЕ НЕ ДУМАТЬ.
  
   - Я думала, что я... Акула пробормотала. - А теперь я думаю, что я не.
  Не непорядочная.
  Я даже не колебалась.
   - Акула! - Нострадама положила руку на головку подруги.
  Хотела успокоить.
   - Это не ерунда, Нострадама.
  Для меня очень важно...
   - Да?
  Акула!
  Если бы было важно, то ты бы сказала, что...
  Что должно быть важно?
  Мы уже снежную гору наговорили глупостей.
  Я не понимаю.
  Ты не понимаешь.
  Полезный урок для нас.
  Глупость из нас так и прет.
  В Норде все интриганки.
  Но мы так и не научились хитростям простого разговора.
   - Акула!
  Ты чем-то взволнована.
  Но не говоришь.
  Зато обвиняешь.
  Себя обвинила.
  Меня обвинила.
  
  ПРОЩЕ ВСЕГО ОБВИНЯТЬ.
  
   - Йа!
  Я думала, что ты заметишь.
   - Что замечу?
  Ау!
  Акула!
  Ты срезала свои волосы?
  Нет!
  Не срезала.
  Что же еще.
  Ноги целые.
  Руки болтаются.
   - Я бы вышла из себя.
   - Ты в себя не заходила, Акула.
  Ты не в себе.
   - Мое уважение к тебе огромное, Нострадама.
  Но ты ко мне...
  Ты не...
  Смотришь на меня.
  И не видишь?
   - Смотрю на тебя.
  И вижу.
  Подругу свою вижу.
  Красавицу подругу.
  А кого я должна была увидеть в тебе?
  Снежного медведя?
  Бородатого грузчика в порту?
   - Я кручусь.
  Словно не в реальном мире.
  Настоящая игра. - Акула бормотала. - Мы сейчас придем в наш домик.
  Начнем разговаривать.
   - Мы и так разговариваем, Акула!
   - Ты снова начнешь расспрашивать меня.
  Мы подумаем, что делаем все, как надо.
  Стальные нотки заменятся приятным голосом.
  Но ты...
  Ты, Нострадама.
  Все равно не заметишь...
   - Акула! - Нострадама зарычала.
  Ущипнула подружку за ухо.
   - Ой!
  Больно же!
  Что ты щиплешься, как нордический снежный гусь?
   - А что ты не придешь в себя, Акула!
   - На!
  Смотри, Нострадама!
  Нравится? - Акула задрала подбородочек.
   - Смотрю!
  Нравится.
  Нравишься.
  И что?
   - Шрам.
  Мой уродливый шрам.
  Ты его видишь?
   - Шрам?
  Твой шрам?
  Я на него не обращаю внимания.
  Шрам, как шрам.
  Мало ли на теле девушки разного. - Нострадама вытаращила глазки: - Ой!
  Акула!
  А где твой шрам?
  Сбежал?
  Змея язычком слизнула?
  Куда он делся?
   - Наконец, ты заметила, - голосок Акулы дрожал. - Церера свела мне шрам.
  Теперь я.
  Теперь йа...
  Йа не уродина.
   - Ты и не была уродиной, - Ясмина неожиданно заплакала.
  Обняла подружку. - Что за глупости.
  Ты всегда была самая красивая.
   - Йа.
  Йа боялась. - Акула тоже зарыдала.
  Волнение вырвалось рекой слез.
  Подружки стояли и рыдали.
  Через некоторое время Нострадама подняла счастливое лицо.
   - Акула!
  Какая же ты глупенькая!
  Но...
  Это нужно всем показать.
  Немедленно!
   - Ты уверена? - Акула шмыгала носиком.
   - Радостью нужно делиться, - Нострадама рванула вперед.
   - Подожди!
  Ты, как ездовой олень.
  
   - КОГДА РАДОСТЬ, НАДО СПЕШИТЬ, ПОТОМУ ЧТО РАДОСТЬ БЫСТРО ПОРТИТСЯ.
  
  В большом доме девушки перебирали ягоды.
   - Устрицы! - Нострадама торжественно поставила корзину на ледяной стол. - Акула собрала.
   - Устрицы - к столу! - Каталея улыбнулась Нострадаме и Акуле.
   - Акула собрала, - Нострадама повторила многозначительно. - Вы не замечаете, как изменилась моя подружка?
  Посмотрите на ее лицо.
  И порадуйтесь вместе с ней!
   - Приятное лицо, - Анастаси вертела головкой: - Акула!
  Что не так?
  Почему Нострадама интригует.
   - Я вижу.
  Я поняла. - Добронрава подбежала к Акуле. - Носик побелел.
  Замерз носик. - Добронрава прислонила ладошку к носу Акулы.
   - Я не замерзла, - Акула засмеялась.
   - Ну, девочки, - Нострадама повела руками. - Вчера Акула выглядела по-другому.
  Сегодня - новенькая Акула!
  Заметили, наконец?
   - Неа, - Ясмина покачала очаровательной головкой.
   - Я знаю...
  Знаю, но не скажу. - Церера захихикала.
   - Елисафета!
  Скажи!
  Ты у нас самая умная. - Алехандра сжала ручку Елисафеты.
  
  САМЫЕ УМНЫЕ МОЛЧАТ.
  
   - Я не самая умная, - в голосе Елисафеты шел снег.
   - Самая!
  Самая! - Ясмина показала язычок Елисафете.
   - Может быть я ошибаюсь, - Елисафета распахнула глазища. - Но я поняла.
  Заметила у Акулы.
  Шейка торчит. - Елисафета осторожно опустила воротник шубки Акулы. - Змея.
  Обвилась вокруг шеи...
   - А!
  Жемчужина переползла на шею мне, - Акула обрадовалась. - Мы назвали нашу змейку Жемчужинка.
  Сначала она грелась на руке Нострадамы.
   - А ты на нее дышала, Акула, - Нострадама прижалась к подружке.
   - Потом Жемчужинка перешла ко мне.
  Мы ее в домик возьмем.
  В домике тепло.
  А на шею...
  Жемчужинка вокруг шеи.
   - Красивое перламутровое ожерелье! - Анастаси щелкнула язычком.
   - Какие вы добренькие! - Добронрава захлопала в ладошки.
   - Перламутровая гадюка, - Елисафета бесстрастно доложила. - Ядовитая.
  Очень.
  Один укус убивает морского льва.
  Человек после укуса перламутровой гадюки умирает в течение пяти минут.
   - Ядовитая! - Нострадама распахнула глазища.
   - Ядовитая? - Акула раскрыла ротик.
  Наступило молчание.
  Все застыли.
   - Ну и пусть, - Акула первая отморозилась. - Я не морской лев.
  Я и не человек.
  Я - акула.
  Не отдам Жемчужинку.
  Отпускать ее обратно - было бы жестоко.
  Ее камнем придавило.
  Я камень убрала.
  Жемчужинка даже не двигалась.
   - Перламутровая гадюка убивает.
  Одним укусом убивает. - Голос Елисафеты снежный. - Но тебя, Акула она не убила.
  И тебя, Нострадама, она не укусила.
  Снежные волки тоже убивают.
  Морские львы - очень опасные.
  Опасные.
  Все опасные.
  Но не для нас.
  Так что я не вижу угрозы со стороны перламутровой гадюки.
  Она - как судьба.
  
  СУДЬБА КУСАЕТСЯ.
  
  Елисафета протянула руку.
  Дотронулась до перламутровой гадюки.
  Щелкнула пальцами.
   - Елисафетка! - Ясмина пропищала.
  И...
  Перламутровая гадюка величественно переползла на руку Елисафеты.
   - Снежная Королева! - Акула выдохнула.
  С восхищением выдохнула.
   - Мы подружились! - Елисафета поднесла змею к лицу. - Теперь возвращайся к своим подружкам.
  Жемчужинка! - Елисафета передала змею Нострадаме.
   - Все!
  Я больше не могу сдерживаться. - Нострадама гладила пальчиком по головке змеи. - Можно долго гадать.
  Что изменилось в облике Акулы?
  Вы - нехорошие.
  Да и я сама не увидела.
  Акула мне подсказала.
  А до этого мы занимались глупой болтовней.
  Что есть.
  А чего нет. - Набрала в легкие побольше воздуха. - У Акулы шрам исчез.
  Церера его свела.
   - Шрам? - Каталея и Анастаси переглянулись. - И не заметили.
  Мы на другое смотрели.
  На Акулу смотрели.
  А шрам?
  Кому он интересен?
  А теперь - да!
  Прекрасно!
  Шрам исчез.
   - Чуть-чуть его видно, - Церера пробормотала.
   - Видно, если вглядываться.
  И знать, что там был шрам.
   - Замечательно все! - Подружки окружили Акулу.
   - Я так рада! - Добронрава бегала вокруг Акулы. - Так рада за тебя!
  Все у тебя хорошо!
  Все прекрасно!
  
  Возбужденно обсуждали.
  Елисафета медленно подошла к Мальве.
  Мальва не принимала участие в общем веселье.
  Нет!
  Конечно, она радовалась.
  Но была так далеко.
  Мальва смотрела в ледяную стену.
   - Мальва! - Столько любви было в голосе Елисафеты.
  Столько нежности.
  Столько радости.
  Даже стены ледяные стали плавиться. - Мы радуемся.
  Церера убрала шрам с лица Акулы.
  Это знамение.
  Предзнаменование.
  Может быть, ты скажешь что-нибудь.
  Мы так хотим услышать твой голосок... - Елисафета пригладила волосы Мальвы.
  Наступило молчание.
  Все застыли.
  Лишь Жемчужинка шелестела чешуей.
  Удобнее устраивалась на груди Нострадамы...
   - Шрам! - Мальва повернулась к Елисафете. - Нет шрама на Акуле.
  Но будет.
  Ледяная вода.
  Ты сорвалась в пучину.
  Акула тебя достает.
  Нож в спину Акулы.
   - Нож?
  В спину Акулы? - Нострадама дико закричала.
  Добронрава закрыла ладошкой ее ротик.
   - Все живы будем.
  У многих шрамы.
  Нет льда без шрама. - Мальва продолжала. - Шрамы обязательны.
  Но затем они исчезнут.
  Все будет хорошо!
  Завтра...
  Завтра огонь из Белой Горы выйдет.
  Растопит лед у подножия.
  На три дня.
  Затем все снова снегом занесет.
  За три дня успейте собрать.
  Камни драгоценные обнажатся.
  Много.
  Золотые самородки.
  Три дня. - Голос Мальвы затухал. - И шрамов не будет.
  Ты победишь, Елисафета.
  Мы победим!
  Бриллианты Белой Горы себе в корону возьми.
  Золотая корона с ледяными бриллиантами.
  Спереди в короне блистает огромный бриллиант.
  Сердце Норда его имя.
  Королева!
  Снежная Королева.
  Королева Норда!
  Моя Королева! - Мальва обняла Елисафету.
  Это было в первый раз.
  В первый раз Мальва обняла...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"