O Simona : другие произведения.

Мальва. Тайная страсть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ей нравилась жизнь, ей нравилось ощущение сопричастности с солнцем.
  
  - Очень хорошо, что не надо тратиться на одежду рабыни, - молодой купец обошел связанную Елисафету по кругу. - Все равно вас продают голыми.
  - Только не закатывай истерику, Соломон, - Елисафета произнесла ровно, без надрыва.
  Она казалась совершено спокойной и равнодушной к тому, что снова оказалась в плену.
  - Я? Истерику? - Соломон расхохотался. - Ты мне нравишься, племянница лорда Мальборо.
  Нравишься, это означает, что я продам тебя еще дороже, чем задумал. - Соломон кивнул воинам.
  Елисафету вывели на палубу и привязали к одной веревке к остальным пленникам.
  Слепая Гульфия прошла мимо Елисафеты и остановилась около Мальвы.
  - Мальва, я видела... но не четко...
  Скажи, это ты привела купца Клауса на корабль пиратов?
  Ты заставила воинов Абдурахмана нас отпустить?
  Ответь мне, Мальва, прежде чем тебя уведут. - Гульфия застыла около рыжеволосой пленницы.
  Мальва с белейшей кожей, которую уже не сможет пробить ни один солнечный луч, кожей, отбеленной одиннадцать лет в подземелье дворца повелителя, ничего не отвечала.
  Она по-прежнему бессмысленно смотрела поверх голов.
  Слышала ли она вопрос прозорливой Гульфия, или не слышала.
  Понимала ли, где находится, и что ее снова продадут в рабство, или не понимала.
  Безучастная к своей судьбе, ко всему происходящему, Мальва стояла не шелохнувшись.
  Гульфия не дождалась от нее ответа и направилась к своему любимому Генриху.
  - Мальва. Меня зовут Мальва! - чуть слышно произнесла рыжеволосая, которую все считают безумной.
  - Несчастная, ты так страдаешь, - девушка с русыми волосами прикоснулась к руке Мальвы. - Мне так жаль тебя.
  - Себя пожалей, - Елисафета тут же отозвалась из кокона веревок. - Нас снова продают в рабство.
  Думаю, что новые места по сравнению с подземельями дворца повелителя будут казаться нам адом.
  - Почему же? - девушка повернула к Елисафете беленькое личико с рыжими веснушками. - Весь мир прекрасен.
  И человек - самое прекрасное из творений.
  Нам будет хорошо везде с добрыми людьми.
  - Когда ты поумнеешь, то все станет для тебя подозрительным, - Елисафета с пренебрежением фыркнула. - Никто не отправляется в рабство по своему желанию.
  - В рабстве есть свои светлые стороны, - девушка с русыми волосами покачала головкой.
  Глаза у нее голубые, не столь пронзительно ледяные синие, как у Елисафеты.
  - Как тебя зовут, светлая ты сторона? - Елисафета усмехнулась. - Ты из печенегов?
  Светлана?
  - Во дворце мне дали имя Гюльчатай, - рабыня, несмотря на то, что связана плотно, засмеялась, будто находилась на цветущем лугу. - Но настоящее мое имя Добронрава.
  - Добронрава? - Елисафета растянула уголки губ в подобие улыбки. - Доброго нрава?
  Всем добра желаешь?
  - Как же не желать всем добра, если мы люди? - Добронрава неожиданно показала Елисафете язычок и рассмеялась.
  Тотчас кнут воина хлестнул девушку по ногам.
  Добронрава ойкнула и подпрыгнула.
  - Кембридж, не порти мой товар, - Соломон тут же заметил. - Купи себе рабыню и бей ее.
  А над моим товаром нужно трястись.
  Сам себе руки и ноги сломай, но товар донеси до рынка в целости и сохранности.
  - Соломон, а вы худых будете надувать перед продажей? - поинтересовался Кембридж.
  - Надувать худых? - Соломон подпер подбородок кулаком и задумался.
  - Крестьяне в наших местах, когда ведут кобылу на торги, то предварительно надувают ее соломинками через зад.
  Бока кобылы округляются, она кажется сытой и здоровой, ребра уже не видны.
  Чтобы воздух не вышел из коня раньше времени, зад затыкают мхом.
  Но нужен хороший мох, наподобие шервудского.
  Мой дед Исмаил продавал надутого мерина.
  В самый важный момент, когда уже покупатель хотел отдать деньги, мерин поднатужился.
  Пробка вылетела из него, мерин сдулся.
  Остались только кожа да кости.
  Все из-за того, что дед пожадничал и вместо шервудского мха заткнул мерина простым ягелем.
  - Я знаю, - Соломон поощрительно похлопал Кембриджа по плечу. - Но надувать рабынь и рабов не выгодно.
  Хороший конь - конь с крутыми боками.
  Раб же, если он с раздутым животом, то теряет цену.
  Раздутый живот девушки говорит о том, что она беременна.
  Посмотри на эту. - Соломон провел пальцем по ребрам Елисафеты. - Ребра светятся, но по молодости, а не из-за голодания.
  Если мы надуем ее через соломинку, то живот будет выпирать.
  Выпирающий живот говорит о нездоровой печени, о паразитах в животе.
  Раб с выпирающим животом кажется больным, или больной.
  - Жаль, а то я бы с радостью посмотрел, как вы надуваете рабынь и рабов через соломинку, - Кембридж заржал.
  Захохотали и другие вольные.
  - Некоторые солдаты не подозревают, что Соломон и их продаст в рабство, - Елисафета мстительно произнесла, когда от них отошли.
  - Продадут солдат? Это же ужасно! - Добронрава в ужасе прислонила бы ладони к щекам, но веревки сковывали движения.
   - То, что нас продадут, это не ужасно? - Елисафета облизнула губки. - Солдат жалеешь, а нас - не жалеешь.
  - Всех жалею, - Добронрава возразила.
  - Даже Кембриджа, который ударил тебя кнутом по ногам и предложил надуть через соломинку в зад, как кобылу?
  - Кембридж - раб своих чувств и обстоятельств, - Добронрава тепло улыбнулась. - Если бьет, то значит - любит.
  - Я думала, что только одна Мальва у нас сумасшедшая, - левый уголок губ Елисафеты приподнялся в усмешке. - Но Мальва по сравнению с тобой - нормальная.
  - И Мальву жаль, и тебя жаль, и солдат жаль, и Кембриджа жаль, - Добронрава вздохнула, - и себя жаль.
  - Всех не пережалеешь, - Елисафета дернулась, потому что воин сильно потянул веревку.
  Связанных рабов спустили на небольшое судно: - Капитан Кальвадос! - Елисафета воскликнула. - Вы не представляете, как я рада видеть вас и ваших пиратов головорезов в рабстве.
  Признаюсь, что с трудом узнала вас под разбитой мордой.
  - Я оступился, упал лицом на кастрюли, - капитан пиратов выплюнул сгусток крови.
  - Затем наткнулись на дверь лицом, - Елисафета ядовито добавила.
  - И на дверь наткнулся, и на кулак наткнулся, - щелочки глаз пирата заплыли почти полностью.
  - Вы же любите кровь, рассказывали, как от нее возбуждались, - Елисафета продолжала словами терзать пирата. - Теперь возбудились до конца?
  - Ты обращалась ко мне на 'ты', Елисафета, - пират застонал.
  - Бедненький, тебе плохо? - Добронрава тут же отозвалась.
  - Плохо ли мне? - капитан с треском шейных позвонков повернул голову на голос Добронравы. - Нет, милая, мне хорошо.
  Мне не нужен был мой корабль, не нужен был и этот корабль.
  Не нужно мое здоровье.
  Все это мешало, а теперь не мешает.
  Как хорошо, что у меня нет теперь ничего, даже здоровья, - Кальвадос закашлялся с кровавой пеной.
  - Этого вымойте, натолкайте ему в рот мяты, чтобы не воняло изо рта, - Соломон обходил рабов.
  - Капитан, - Кальвадос обращался к Соломону, как к капитану.
  Капитан - означает - главный. - Мне бы, чтобы от меня не воняло, лучше виски.
  - Виски ты получишь перед продажей, - Соломон уже стоял над другим пиратом. - Виски и хорошую еду дам всем.
  Чтобы выглядели бодрыми, счастливыми и веселыми.
   - После мяса с овощами и виски мы не только будем выглядеть бодрыми и счастливыми, но и по-настоящему станем бодрыми и счастливыми, - один из пиратов Кальвадоса радостно захохотал.
  - Бить любишь? - Соломон сразу отметил воина раба.
  - Бить? Бить - моя жизнь! - пират произнес с гордостью.
  - Вот тебе кнут, - Соломон не освободил раба, но снял с него веревки на ногах.. - Если кто не понравится, то сразу - бей.
  - Нас нельзя бить, мы же - товар, - Елисафета сразу же отозвалась.
  Не могла строптивая девушка сидеть спокойно.
  Даже в плену нужно было плести интриги. - Вы же сами говорили, Соломон.
  - Бить так, чтобы следов не оставалось, - Соломон указал рабу.
  - Может быть, лучше не кнутом, а придушить руками? - опытный пират раздумывал над методами усмирения себе же подобных и девушек.
  - Придушить? - Соломон загибал пальцы. - Я не представляю, какую выгоду можно извлечь, если придушить.
  В подобном состоянии придушенная жертва... - Соломон удалился, бормотал под нос.
  - Жаль бесцельно прожитых в рабстве дней, - Елисафета опустилась на доски.
  Веревка потянула Добронраву. - Я бы столько смогла совершить, столько интриг закрутила бы...
  - С тобой не случилось ничего, о чем нужно беспокоиться, - Добронрава оказалась на коленях Елисафеты. - Извини, но по-иному не получается, веревка мешает. - Добронрава начала оправдываться.
  - Очень правильно, что ты сидишь на моих коленях, - Елисафета прошептала. - Поверни попку чуть вправо.
  Так. Так ты загораживаешь меня от Соломона и стражников.
  - Тебе это надо? - Добронрава улыбнулась.
  - Что мне надо?
  - Чтобы я сидела на тебе и вертела попкой?
  - Не понимаю, о чем ты.
  - Все знают, как вы с Ясминой дружили.
  - Я люблю Ясмину, - Елисафета ответила спокойно. - И она любит меня.
  - Я бы так не смогла, - Добронрава вздохнула.
  - Что не смогла бы?
  - Так не смогла.
  - Объясни.
  - Ну, так с подругой.
  - Что как с подругой?
  - Ну, так как вы.
  - Что, как мы?
  - Ты сама понимаешь, Елисафета.
  - И что же тебя пугает, добренькая Добронрава?
  - Это не мое, - Добронрава мягко улыбнулась. - Прости, что разочаровываю тебя.
  - Ты разочаровываешь меня?
  - Да, Елисафета.
  Ты же хочешь, чтобы я сидела на тебе и вертела попкой.
  Но я не могу, хотя мне тебя жалко.
  Я рада бы помочь, но не могу.
  - Ты дура, Добронрава, - Елисафета усмехнулась. - Мне нужна только Ясмина, ну, и, если в подробностях, то и только ее попка.
  Я же сказала, что я люблю ее.
  - Тогда зачем? - Добронрава округлила глаза.
  - Что зачем?
  - Просишь, чтобы я вертела на тебе попкой?
  - Чтобы я сняла свое кольцо, и никто бы не заметил, - Елисафета начала ворочаться.
  - У тебя кольцо, Елисафета? - Добронрава спросила тихо.
  - Да, очень дорогое и важное для меня кольцо, - снова Елисафета крутилась. - Я голая.
  В каюте капитана я сжала пальцы в кулак, поэтому кольцо никто не заметил.
  Когда девушка голая, то редко смотрят на ее пальцы, - Елисафета напряглась. - Но перед продажей обязательно нас осмотрят с пристрастием.
  Я не хочу, чтобы мое кольцо отобрали.
  Спрячь его у себя.
  - Елисафета, доверишь мне свою драгоценность? - Добронрава особо не удивилась.
  - Ты всех жалеешь, Добронрава, пожалеешь и меня.
  - Но куда же я спрячу твое кольцо?
  - У тебя хоть какая-то одежда, Добронрава.
  - Но ее снимут с меня перед продажей.
  - Может быть, и не снимут, это Порт Каир.
  - В прошлый раз покупатели рассматривали рабынь голых.
  - В Порт Каире другие правила и другие покупатели.
  Повелителя из дворца в Порт Каире не будет, - Елисафета произнесла уверенно.
  - Может быть, ты спрячешь кольцо во рту, или в волосах? - Добронрава предложила.
  - Рот и зубы осматривают, волосы ощупывают, - Елисафета покачала головой. - Там не спрячешь.
  И нельзя мое кольцо держать во рту.
  На кольце острый шип, а под бриллиантом - яд.
  - Тогда между ног - у тебя или у меня, между ягодиц? - Добронрава снова предложила и нисколечко не смутилась.
  - Между ног нам будет заглядывать каждый покупатель, - Елисафета снова вертелась: - Кольцо не снимается.
  Словно почувствовало, что я хочу с ним расстаться на время.
  Не хочет покидать хозяйку.
  - Если я спрячу кольцо у себя, а нас продадут разным хозяевам?
  - Твоя правда, Добронрава, - Елисафета изогнулась. - Но все равно, помоги мне снять кольцо.
  Я одна не могу со связанными руками.
  - С удовольствием помогу тебе, Елисафета, - Добронрава наклонилась.
  - Руку просунь между веревок.
  - Елисафета, мне неловко.
  - Просовывать руку не получается?
  - Неловко, что ты подо мной голая ерзаешь.
  - Это ради кольца, для дела.
  - Разве что для дела.
  - Да, для дела, а не потому и не для того.
  - Тогда я просуну руку, а ты приподнимись, - Добронрава старалась помочь.
  Корабль качнулся на волне.
  Он еще не отошел от большого корабля.
  Добронрава упала сверху на Елисафету.
  Елисафета изогнулась, чтобы освободиться.
  Часть веревок сползли с ног Елисафеты.
  Елисафета согнула ноги в коленях.
  Добронрава оказалась бедрами между ног Елисафеты.
  В этот момент по палубе большого корабля проносили ковер, с замотанной в него Ясминой.
  Взгляды Елисафеты и Ясмины встретились.
  Ясмина забилась в ковре.
  В ее глазах плескалось море печали и безысходности.
  Но тут же появились волны бешенства.
  Ясмина с ненавистью смотрела на Елисафету и Добронраву.
  Лицо Ясмины покраснело от гнева.
  - Нехорошо-то как получилось, - Елисафета произнесла через несколько секунд, когда извивающуюся, бьющуюся в ковре Ясмину унесли.
  - Что нехорошего, если кольцо мы сняли, - Добронрава слезла с Елисафеты.
  - Нехорошо, что в этот момент, когда ты ерзала по мне голой, Ясмина заметила нас.
  Представляю, что она подумала.
  Только что я рассталась с ней.
  Попала в новое рабство, и тут же забавляюсь с другой девушкой.
  - Но это же неправда, - Добронрава покраснела.
  - Конечно, неправда, но как я объясню это Ясмине, - Елисафета произнесла с невыразимой горечью. - Она подумает, что я...
  - Мне так жаль твою Ясмину, - глаза Добронравы заполнились слезами. - У вас яркая, хотя и непонятная мне, любовь.
  И тебя жалко, Елисафета.
  - Жалко - в попе у пчелки, - Елисафета ответила нарочито грубо. - Теперь кольцо нужно мне в попу запихивать.
  - Это ужасно, Елисафета, - Добронрава приложила ладошку к губам.
  - Не бойся, я не попрошу тебя, - Елисафета скривила губы. - Не хватало еще, чтобы Ясмину в ковре понесли обратно, и она увидела бы, как ты раздвигаешь мои голые ягодицы и просовываешь между них...
  - Прекрати немедленно, Елисафета, - Добронрава вздрогнула. - Я всегда буду помогать тебе, но при этом...
  Даже в попу... кольцо...
  - При этом, при том, - Елисафета передразнила. - Помешалась ты на попах, Добронрава.
  - Я? - Добронрава обиделась. - Это ты...
  Но мне тебя жаль, поэтому я соглашусь с любыми твоими обвинениями.
  - В ухо, в ухо засуну, - Елисафета наклонилась и с трудом пошевелила рукой.
  Вложила кольцо в ухо бриллиантом внутрь. - В уши редко кто заглядывает голым девушкам.
  Волосы будут закрывать.
  - А, если все же покупатель полезет в ушко? - Добронрава немного успокоилась, потому что отпала необходимость прятать кольцо в другом месте на теле Елисафеты.
  - Если полезет в ухо, то я отвлеку покупателя чем-нибудь, - Елисафета присела.
  - Елисафета, если не ошибаюсь? - Соломон появился, словно тень.
  - Соломон, если не ошибаюсь, - Елисафета в последний момент тряхнула волосами и скрыла кольцо в ушной раковине.
  - Ты точно племянница лорда Мальборо? - Соломон не обиделся и не рассердился на дерзость рабыни. - Можешь не отвечать, вижу по глазам и манерам, что ты его племянница.
  - Вряд ли это поможет тебе, Соломон, что я племянница, - Елисафета быстро быстро моргала.
  - Прошу прощения, что я подслушиваю вашу беседу, - Добронрава подняла связанные руки. - Но я не могу уйти от вас.
  - Не знаю, что на тебя нашло, Добронрава, - Елисафета засмеялась.
  - Я знаю, что в вашей семье постоянные интриги, - Соломон начал издалека.
  - Не только в нашей семье, а повсюду интриги, - Елисафета выпрямила спину. - Я выросла в интригах, купалась в интригах, сама я - сплошная интрига.
  - Я, пожалуй, продам тебя два раза, - Соломон закатил глаза. - У тебя есть жених, Елисафета?
  - Ты хочешь продать меня на торгах в Порт Каире, потом продашь сведения обо мне моим родственникам?
  Они очень огорчатся, что я не погибла в рабстве, поэтому захотят все исправить и найти меня.
  Затем ты продашь меня моему жениху...
  Продал бы жениху, если бы он у меня был.
  Получается, что не дважды, а - трижды, или даже больше раз продал бы.
  - Сразу видно, что вы интриганка, леди Елисафета, - Соломон в восхищении всплеснул руками.
  Он обращался к девушке с почтением. - К сожалению, мой бизнес далек от политики.
  - У тебя слишком мало денег? - Елисафета подмигнула Соломону. - Большие деньги сливаются с политикой и интригами.
  Иначе нельзя.
  - У меня недостаточно денег, чтобы влиять, - Соломон ответил обтекаемо.
  - Принеси нам воды и фруктов, - Елисафета приказала, словно не рабыня, а хозяйка на небольшом суденышке. - Ослабь веревки, или вообще, сними их с меня.
  - Вам это кому? - Соломон не отказывался принести заказанное девушкой.
  Он только интересовался - на сколько человек.
  - Мне и Добронраве, - Елисафета кивнула на соседку. - И еще - Мальве.
  Выглядит она слишком неважно.
  - Хорошо выглядит Мальва, - Соломон перехватил взгляд Елисафеты на рыжеволосую Мальву. - Но только она не в себе.
  - Я тоже не понимаю, что с ней происходит, - Елисафета бросила презрительный взгляд на Мальву.
  А Мальве было все равно, как на нее смотрят, и что о ней думают и говорят. - Кто она?
  Почему молчит?
  Может быть, хитрит и придуривается?
  Сама все понимает, но чего-то выжидает?
  - Вы очень проницательная, леди Елисафета, - Соломон понял руку и позвал слугу: - Воды и чистой еды для трех девушек.
  - Воды и еды на всех, - Добронрава пискнула. - Все же страдают, даже вы.
  - Не обращай на нее внимания, - Елисафета махнула рукой на Добронраву. - Она стремится всем помочь.
  - Подобных девушек, одержимых бесом доброй помощи, у нас сжигают на кострах, - Соломон отвернулся от Добронравы.
  - Очень гуманно, - Елисафета вытянула губы дудочкой.
  - Палачи, которые казнят, у них семьи и дети, - Добронрава не обижалась на иронию в свой адрес. - Если не станет кого казнить, то как палач прокормит семью?
  - Тебя трудно будет продать, Добронрава, - Соломон проговорил, не оборачиваясь на Добронраву. - Но я смогу.
  - Веревки с меня сними, - Елисафета потребовала.
  - Только часть веревок, - Соломон узким небольшим ножиком разрезал несколько веревок. - Эх, зря порезал, нужно было развязать и не портить веревки. - Соломон с ужасом смотрел, что наделал: - Пульман, свяжи эти веревки, чтобы выглядели, как новенькие.
  Я их продам в Порт Каире.
  - Еда и вода, как вы говорили, - слуга опустил на доски три подноса.
  - Почему персик надкусан? - Соломон сдвинул брови.
  - Не судите слугу строго, - Добронрава тут же вклинилась в разговор. - Он был голодный.
  - Лакоон, - Соломон забрал надкусанный персик себе. - Ты не раб, поэтому тебя можно бить со следами кнута.
  - Пожалуйста, не надо, - Лакоон, вытянул перед собой руки, словно ставил щит. - Всего лишь за какой-то персик.
  - Персик спас царя Дария от голодной смерти, а ты говоришь - какой-то персик, - Соломон откусил от фрукта.
  - Не бейте меня, а то я разозлюсь, - Лакоон отступил на три шага. - Удар кнутом опозорит меня и лишит меня чести.
  - Ты прав, Лакоон, - Соломон поднял руку. - Мишель, свяжи Лакоона и привяжи его к рабам. - Соломон ласково посмотрел на побледневшего бывшего слугу, а теперь - раба. - Лакоон, ты раб, а рабов не бьют, чтобы не попортить шкуру.
  Ты доволен?
  - Лучше бы меня похитили, - Лакоон завопил.
  - Добронрава, зачем ты отдала свой ужин Кальвадосу? - Елисафета заметила, как девушка передала поднос капитану пиратов.
  - Он просил, он страдает от голода, даже опух, - Добронрава свысока своей добродетели смотрела на Елисафету.
  - Какое мне дело до тебя, Добронрава? - Елисафета третий поднос придвинула к Мальве: - Ешь, бледная.
  Я не покормлю, никто тебя не покормит.
  Добренькая Добронрава лишь пиратам дает пищу: съедобную и духовную. - Елисафету не смущало, что Добронрава рядом, слишком рядом.
  - Безумная драма разгорается, - Соломон потирал руки. - Я раньше думал, что рабы думают только о том, как сбежать от хозяев.
  Но сейчас вижу - жизнь в вас кипит.
  - Лучший способ узнать мысли другого, это - занять его место, - Елисафета прямо смотрела на Соломона. - Займи место раба, или лучше - рабыни. - Девушка протянула Соломону связанные руки.
  - Мне нельзя в рабы, - Соломон пригладил бородку. - У меня невеста, скоро свадьба.
  У тебя, Елисафета, нет жениха, о свадьбе ты не задумываешься, поэтому спокойно переживешь рабство.
  - Тонкое издевательство, - Елисафета оценила черную иронию Соломона. - Но свадьбы у тебя не будет.
  Ясмина никогда не согласится выйти замуж.
  - Она выйдет замуж только за тебя? - Соломон не удивился. - Меня это устраивает.
  - Тебя Ясмина не полюбит, - Елисафета упорствовала.
  - Мне и не нужно, чтобы меня жена любила, - Соломон готов ко всему. - Жена - уют и порядок в домашнем хозяйстве.
  Любовь - любовь - для вас, девушек.
  - Как это жить без любви? - Добронрава открыла ротик. - Любовь, это же - отдавать себя всю другому!
  Прекрасное чувство, когда отдаешь!
  - Значит, Добронрава, ты полюбила пирата Кальвадоса, - Елисафета тут же подловила Добронраву на слове. - Ты отдала ему.
  - Добронрава отдала, а нужно было отдаться, - Соломон расположился удобнее на скамейке.
  - Соломон, ты зачем с нами сидишь? - глаза Елисафеты сверкнули недобро. - Нравится смотреть на обнаженную меня?
  Ты же купец, наш хозяин.
  Можешь раздеть всех девушек и любоваться на их наготу.
  Или не только девушек, если у тебя другие вкусы.
  - Вкус у меня один - вкус к золоту, - Соломон не реагировал на нападки Елисафеты. - С вами сидеть - очень правильно.
  Ты, Елисафета, хочешь или не хочешь, но все равно говоришь что-то нужное для меня.
  Ты умная девушка, из приличного общества.
  От тебя я наберусь хитростей, необходимых в общении с покупателями.
  - Лучше от Добронравы наберись доброты.
  Станешь добрым - отпустишь рабов.
  - Если Соломон нас отпустит, то не заработает денег, - Добронрава перекинула волосы вперед. - Без денег Соломон загрустит, а это - нехорошо.
  - Мудрые слова твои, Добронрава, - Соломон тепло посмотрел на Добронраву, а затем опустил руку на ее левую грудь. - Ты была бы мне отличной женой.
  Но боюсь, что раздашь наше имущество нищим.
  - Нищие тоже хотят жить хорошо, - Добронрава согласна раздать добро нищим.
  - Только нищие не работают, - Соломону нравилось беседовать с двумя девушками.
  Вдали показался берег. - Скоро Порт Каир, - Соломон вгляделся в линию горизонта. - Мы успеем на вечерний базар рабов.
  - Плохое дело - не хитрое, - Елисафета сжала губы.
  - Ты для меня загадка, Елисафета, - Соломон убрал ладонь с груди Добронравы и опустил на правую грудь Елисафеты.
  - Не тронь, - тут же Елисафета укусила Соломона за палец.
  - Не представляю, зачем ты так поступила, - Соломон отдернул руку. - С тебя же не убудет, если я потрогаю.
  На базаре все станут ощупывать тебя.
  - Особенно - нищие, которые купить девушку не в состоянии, но потрогать бесплатно спешат, - Елисафета ядовито заметила.
  - Нищих на приличные торги не допускают, - Соломон рассматривал укушенный палец. - За то, что ты меня укусила, я подниму на тебя цену.
  - Вот так отомстил, - Елисафета расхохоталась.
  - Елисафета, зачем кусала, Соломону же больно, - Добронрава с осуждением посмотрела на Елисафету.
  - Добронрава, ты всех жалеешь, значит, отдаешься всем? - Елисафета спросила в лоб.
  - Как это отдаюсь? - Добронрава побледнела.
  - Бедный человек, нищий попросит тебя отдаться ему.
  Скажет, что у него нет денег на ухаживания.
  Ты ему без денег, от душевной доброты подаришь свое тело в пользование?
  Как же иначе?
  Иначе ты не будешь добрая и не пожалеешь бедняка.
  - Я никому еще не отдавалась, - Добронрава покраснела. - Я не знаю, как это делается.
  И не собираюсь.
  - Если не собираешься дарить любовь бесплатно, то ты не добрая.
  - Я... я... - различные эмоции пробегали по лицу Добронравы. - Я спою нищему.
  Он получит бесплатно мою песню. - Добронрава нашла выход из положения.
  - Споешь? Вместо того, чтобы отдаться? - Соломон распахнул глаза. - Хотел бы я посмотреть на покупателя, который вместо того, чтобы заплатил мне за мешок зерна деньгами, спел бы для меня и сказал, что песней расплатился. - Соломон захохотал.
  Смеялся он мелко, подрагивал, словно горох рассыпал. - Я знал много историй о мошенниках на торгах.
  Но чтобы песней. - Соломон булькал.
  Когда пробулькал, вытер вспотевшее лицо рукавом кафтана. - У меня был знакомый, очень достойный торговец Балантайн.
  Но он не умел остановиться на нужной цене, все сбивал и сбивал.
  В итоге оставался ни с чем - без товара.
  Однажды Балантайн захотел телятины.
  Он взял талер и отправился на базар.
  'Хозяин, сколько стоит твой теленок?' - Балантайн спросил в первой лавке.
  'Сто талеров'.
  'Сто талеров?
  Ты случайно не знаешь, где мне найти телятину за пятьдесят талеров?'
  'В соседней лавке продают притухшую телятину по пятьдесят талеров'.
  Балантайн зашел в соседнюю лавку.
  Телятина там попахивала, но выглядела бодро.
  И там Балантайн не захотел покупать телятину.
  Он искал, где еще дешевле.
  До вечера Балантайн бродил по лавкам.
  Ему предлагали товар почти даром: от козьего вымени до невест.
  Но Балантайн хотел телятину за бесценок.
  Так он дошел до последней лавки старьевщика.
  'Старьёвщик, не знаешь, где я могу взять телятину бесплатно?' - Балантайн поинтересовался.
  'Знаю, иди в поле.
  Там бегают дикие быки и коровы'. - Старьевщик обладал мудростью.
  Балантайн обрадовался и побежал в поле.
  Около обрыва у реки он увидел пасущихся быков, коров и телят.
  Все были дикие, ничейные.
  Балантайн спустился к реке, долго поднимался по обрыву вверх и, наконец, ухватил теленка за задние лапы.
  Теленок как раз стоял на краю обрыва задом к реке.
  Рванулся теленок, но убежать не мог.
  Балантайн потерял опору под ногами и завис в воздухе.
  Внизу гремела по перекатам опасная река.
  Отпустить теленка - нельзя, потому что упадет Балантайн и разобьется.
  И висеть долго он не мог.
  Проплывала по реке лодка с высокой мачтой и парусом.
  'Лодочник, помоги мне снять теленка с обрыва, - Балантайн прокричал. - Я дам тебе сто талеров'.
  'Сто талеров - хорошие деньги, - лодочница - а это была девушка, а не мужчина - бросила якорь и понялась по мачте к Балантайну.
  Схватила его за ноги. - На сто талеров я сыграю свадьбу с кем захочу'.
  В это время поток сорвал лодку с якоря.
  Девушка повисла, держалась за ноги Балантайна.
  'Не отпускай руки, я дам тебе тогда тысячу талеров', - девушка очень боялась упасть.
  'Тысячу талеров? - Балантайн понял, что поймал золотую жилу.
  Но ему было все мало и мало. - На тысячу талеров я кулю десять быков.
  Но зачем мне десять быков, если за ними никто не будет смотреть'.
  'Я, я буду смотреть за быками, - девушка держалась из последних сил. - Я стану твоей женой бесплатно'.
  'Станешь моей женой бесплатно? - Балантайн обрадовался.
  Но и этого ему было мало - бесплатная девушка в жены и тысяча талеров. - Посмотрю я на тебя: стоит ли мне брать тебя в жены'. - Балантайн взглянул вниз на девушку.
  Он был вверху и поэтому отлично видел, что у нее пряталось под платьем.
  'Иди ты. Вот как. Да ты что', - Балантайн прокричал в изумлении и от восторга отпустил руки.
  Он с девушкой свалился в бурлящие воды каменистой реки.
  Так жадность сгубила моего знакомого купца.
  - Не только его сгубила, но и девушку, - Елисафета разминала пальцы.
  - Теленка тоже жалко, - Добронрава всхлипнула.
  - Господин, к нам направляется лодка портовых стражей, - воин предупредил Соломона.
  - Люди берут деньги ни за что, - Соломон с неудовольствием поднялся. - Как это можно требовать деньги за то, чтобы пересечь границу? - Он через тела рабов направился к корме.
  Через несколько минут в лодку поднялись три стражника Порт Каира.
  - Рабов везете? - толстый начальник жезлом ткнул в лоб Кальвадоса. - Что-то мне знакома эта рожа.
  Не беглый ли преступник? - Говорил ли стражник просто так, наудачу, чтобы вытребовать с Соломона больше денег - потому что перевозит беглых преступников.
  Или, действительно, узнал пирата.
  - У меня все рабы чистые, без преступного прошлого, - небольшой кошель от Соломона опустился в ладонь стражника.
  - Нас трое, а Порт Каир дорогой город, - начальник стражи намекнул, что денег мало.
  - Но у меня больше нет, - Соломон притворно возмутился. - Позвольте, я продам рабов, а потом внесу деньги.
  - Не позволю, - начальник стражи служил давно. - Потом денег ни от кого не получить.
  Либо сбежите, либо подружитесь с начальником Хинзмараули.
  - Может быть, раба? - второй стражник лениво оглядывал лодку. - Или рабыню?
  - Зачем тебе рабыня, Бойко? - третий стражник засмеялся. - Тебе рабыни без надобности.
  - Я забираю этого, - начальник стражи ткнул жезлом в лоб Кальвадоса.
  Пират закричал от боли. - Что-то мне подсказывает, что он много денег стоит.
  - Самый лучший мой раб, - Соломон запричитал. - Самый дорогой.
  Хотя бы за это, господин начальник стражи, обеспечьте нам лучшее место на рынке и защиту от нищих попрошаек.
  - Да? - Начальник многозначительно посмотрел на Соломона.
  - Да, - купца не смутить даже самым тяжелым взглядом.
  - Следуйте за нашей лодкой, - начальник стражи без кривляний согласился.
  Через десять минут рабы выходили на пристань.
  Сразу заклубились вокруг зеваки и перекупщики.
  - За всех сразу даю сто дирхемов.
  - Пять дирхемов за эту рабыню.
  - Один дирхем за бородатого. - Перекупщики сразу определили хозяина рабов и наседали на Соломона.
  - Нашли с кем тягаться, - Елисафета пробурчала под нос. - Соломон сам всех вас купит и продаст несколько раз.
  - Расступитесь, - Соломон, словно слышал слова Елисафеты.
  Он не обращал внимания на предложения перекупщиков.
  Знал, что первая цена - самая маленькая.
  - С дороги, - стражники отрабатывали полученное от Соломона.
  С их помощью пленники скоро оказались на просторной площадке, где торговали людьми.
  - Не отнимайте у меня жену, - раб с ошейником протягивал руки к покупателю. - Возьмите и меня.
  Я буду служить вам верно.
  - Зачем мне ты, мне женщина нужна, - покупатель грубо оттолкнул мужа плачущей молодой женщины.
  - Бедненькие, - глаза Добронравы налились слезами.
  - Я, пожалуй, заберу себе эту, с белыми волосами, - стражник Бойко, наконец, решился и с вопросом посмотрел на Соломона.
  - Я, как доблестному стражу, сделаю вам скидку, - Соломон пригладил волосы Елисафеты. - Тысяча дирхемов за эту пленницу - небольшая цена.
  - Тысяча дирхемов за девку? - у стражника глаза полезли на лоб. - Посмотри на ее узкие бедра и длинные ноги.
  Она на ногах не устоит.
  Волосы белые сейчас не в моде.
  Грудей почти нет, кожа белая.
  Я хотел по дешевке эту девку взять, за пару дирхемов.
  Ты шутишь, уважаемый.
  - Эта девушка долгое время была моей женой, - Соломон скрипнул зубами, словно натурально злился. - Мне с ней не хочется расставаться и за тысячу дирхемов.
  Но вам уступлю за девятьсот.
  Я чувствую свою вину перед всеми.
  - Какой вы добрый, Соломон, - Добронрава засветилась от счастья.
  - В этой неуютной обстановке я ощущаю себя вазой, - Елисафета сверкала голубыми льдинами очей. - Оказывается, что я долгое время была женой.
  - У нее ребра просвечивают, - Бойко дотронулся до грудной клетки Елисафеты.
  - Так сейчас модно у северных девушек, - Соломон свысока смотрел на стражника. - Лечебное голодание.
  - Она больная? - Бойко убрал руку.
  - Нет, наоборот, Елисафета поразительно здоровая.
  Ребра об этом показывают.
  - Я думал, что худоба - признак болезни, а округлости - от здоровой жизни, - Бойко высунул язык.
  Вокруг собирались любопытные и покупатели.
  Осматривали живой товар, трогали, заглядывали во рты, заставляли пленников подпрыгнуть и сжать кулаки.
  - Эта девушка сложена по последней моде, - Соломон повторил.
  Он нарочно говорил громко, чтобы его слышали и другие покупатели, кроме несерьезного стражника Бойко. - Подобных в Копенгагене называют статуями, или моделями.
  - Знаем мы ваши сказки, сказки купцов, - бородатый покупатель с большим животом провел рукой по шее Елисафеты. - Никакая она не здоровая.
  Ты бы еще рассказал, что худых девушек замуж берут. - Покупатель с презрением смотрел на Елисафету. - Эта будет жить со мной и разъестся.
  Я беру ее только за необычный цвет волос и глаз. - Покупатель, несмотря на то, что на словах интересовался волосами и глазами Елисафеты, все же ощупывал ее ягодичные мышцы, вернее - попку.
  Сначала никто не понял, что произошло с покупателем.
  Он охнул, согнулся, две секунды простоял переломленный в поясе, затем упал на колени перед Елисафетой.
  Руками зажимал низ живота.
  - Она... она... - покупатель хрипел. - Ударила ногой меня по кокосам.
  - Откуда у тебя кокосы, презренный раб, - Елисафета налилась гневом. - Две виноградины с гороховый стручок, да и те высохшие. - Слова Елисафеты вызвали хохот у окружающих.
  К Елисафете потянулись люди.
  Каждый хотел рассмотреть пленницу, которая осмелилась ударить мужчину ногой, да еще и по виноградинам внизу живота.
  - Ваша рабыня ударила почтенного покупателя, - к Соломону через толпу пробирался стражник. - Вы знаете, уважаемый...
  - Никого она не ударяла, - небольшой мешочек с монетами перешел к стражнику.
  Соломон не смутился, что до этого говорил, что денег у него больше нет. - Покупатель все придумал, чтобы сбить цену на мою рабыню.
  Кто? Кто видел, как она ударила ногой в низ живота?
  - Я видела, - Добронрава поправила волосы. - Это так жестоко - бить.
  Несчастный мужчина.
  - Слова рабыни ничего не значат, - подогретый деньгами стражник встал на сторону Соломона.
  Даже помогал в торговле: - Расходитесь или покупайте.
  Нечего без денег толпиться и щупать.
  - Сколько? Сколько она стоит теперь? - Ударенный приходил в себя. - Я покупаю ее, чтобы с живой содрать шкуру.
  Я буду делать это очень медленно - в день по одной полоске.
  - Тысяча сто дирхемов за нее, - Соломон вместо того, чтобы снизить цену на строптивую рабыню, наоборот, поднял на нее деньги.
  Он тонко чувствовал течение рынка.
  - Только что ты отдавал ее мне за девятьсот, - стражник Бойко возмутился.
  - Но я не знал, что она умеет драться, - Соломон не смущен. - Рабыня станет прекрасной надсмотрщицей над девушками в доме.
  Будет их поколачивать.
  - Вот тебе тысяча дирхемов, и хватит, - ударенный сломленный покупатель протягивал деньги Соломону.
  Губы Соломона дрогнули навстречу неожиданной удаче.
  Тысяча дирхемов - он втайне рассчитывал за всех пленников получить не больше восьми сотен.
  И то была бы поразительная прибыль от нуля.
  А тут за одну Елисафету дают тысячу.
  - Тысяча и еще триста дирхемов, - удача не отступала от Соломона.
  Неожиданно благообразный старец предложил еще больше.
  - Патрокл, я уже купил эту недостойную, - ударенный вниз живота возмутился.
  - Иоганн, ты покупаешь, чтобы делать смерть, а я - чтобы делать жизнь, - старец Патрокл ласково смотрел на ударенного Иоганна.
  - Тысяча триста дирхемов? - Соломон спешил заключить новую сделку.
  Торговля - девушка капризная: может повернуться спиной.
  - Тысяча триста, - благообразный старец махнул рукой.
  К нему танцующей походкой приблизился красивый юноша.
  Огромные глаза смотрели на мир с детской невинностью.
  - Патрокл, ты же не интересуешься девушками, - Иоганн стонал. - И твои ученики на девушек не смотрят.
  Зачем же тебе эта?
  - Вот поэтому в моей школе искусств нужна девушка, а не юноша, - Патрокл объяснял охотно. - На девушку мои ученики не станут отвлекаться.
  Да и меня она не отвлечет от созерцания прекрасного.
  - Созерцание прекрасного - это ты называешь - пялиться на голых юношей? - Иоганн вскричал в отчаянии.
  - Если же кто-то из моих учеников все же отойдет от идеалов, то эта рабыня быстро поставит его на место, как поставила тебя, Иоганн, - Патрокл взял у юноши деньги и передал Соломону.
  Купец вздохнул с облегчением.
  - Прислужница, возьми корзину у Кафки, - Патрокл приказал Елисафете. - Не дело юноше носить тяжести.
  - Одна не пойду, - Елисафета произнесла сухо. - Мне тоже нужны помощницы.
  Школа, как я понимаю, у вас большая, уважаемый Патрокл.
  Я не смогу сразу всем прислуживать.
  - Не пойдешь? - старец оглянулся и сверкнул глазами.
  В тоне его появилась сталь. - Кто ты, чтобы указывала мне, твоему хозяину, рабыня? - Патрокл вздрогнул. - Хорошо, я возьму тебе помощниц. - Старец удивил всех. - Уважаемый, у меня остались сто дирхемов.
  Каких здоровых девушек вы мне предложите за эти деньги?
  - Сто дирхемов? - Соломон лихорадочно искал ответ. - Эта с удивительными золотыми волосами, - купец подвел к старцу Мальву. - Не девушка, а жемчужина.
  И... - купец уловил сомнение в глазах Патрокла. - Эта, с русыми волосами. - Соломон указал на Добронраву.
  По его мнению, он выбрал самых никудышных из рабынь.
  Мальва страдала слабоумием, не разговаривала, не слушала, а была погружена в себя.
  А Добронрава - с ее настойчивой добротой - плохая рабыня.
  Она будет делать то, что по ее мнению, приносит добро.
  - Золотоволосая не выглядит здоровой, - Патрокл вглядывался в пустые глаза Мальвы.
  Девушка по-прежнему безучастно смотрела поверх голов. - Не выглядит, но я знаю, что она здоровая. - Патрокл кивнул своему кудрявому молодому спутнику. - Кафка, проследи за тремя нашими рабынями.
  - Да, учитель, - голос юноши звонкий.
  Кафка бросил быстрый взгляд на Елисафета и не решился отдать ей корзину.
  Возможно, что юноша опасался, что Елисафета ударит его ногой в низ живота, как поступила с почтенным Иоганном.
  - Тебе тяжело? - Добронрава вовремя обозначила себя вопросом. - Давай корзину, мне не трудно помочь тебе. - Девушка приняла от юноши тяжелую корзину с фруктами.
  Соломон проводил проданных задумчивым взглядом.
  'Надо быстрее заканчивать торговлю, - купец почувствовал напряжение в воздухе. - Хорошие деньги я уже получил.
  Теперь на меня с завистью и ненавистью косятся местные торговцы рабами.
  Еще немного, и они поднимут бунт против меня.
  Но как?
  Как и почему старик согласился взять ненужных ему Добронраву и Мальву?
  Я и не думал, что их можно продать так дорого, никудышных'.
  - Уважаемые почтенные, - Соломон широко улыбнулся другим работорговцам. - Мой корабль скоро отходит (как мог отойти корабль без хозяина?).
  Я предлагаю вам оставшихся рабов за малые деньги. - Эти слова были обращены всем, потенциальным покупателям, и зевакам, которые просто пришли посмотреть.
  Но привлеченные распродажей рабов, даже те, кто не собирался приобретать живой товар, изменили мнение.
  Через час небольшое судно с Соломоном и пятью его стражниками, которые работали и как матросы, отбыло из Порт Каира.
  Соломон умудрился продать даже пять своих воинов.
  В это время три девушки устраивались на новом месте - в школе философа Патрокла.
  - Как и почему старик согласился взять ненужных ему вас? - Елисафета не подозревала, что повторяет то, о чем думал Соломон. - Я и не думала, что вас можно продать так дорого, никудышных. - В том, что она сама стоит дорого, Елисафета не сомневалась. - Жилище просторное, но держитесь от меня подальше, - Елисафета заняла самое лучшее место - у окна. - Я не собираюсь с вами дружить.
  - Мне так жаль, что ты злишься, - Добронрава улыбнулась. - Человек без дружбы - озлоблен и несчастен.
  - Изливай свою доброту на нее, - Елисафета кивнула в сторону безучастной молчаливой Мальвы. - Нет, остановись. - Елисафета подняла руку. - Лучше позаботься обо мне, добренькая Добронрава.
  Принеси мне платье и достойную меня еду.
  Я голая и голодная.
  Возьми с собой Мальву, чтобы она не раздражала меня здесь своим видом.
  - Я с удовольствием помогу тебе, Елисафета, - Добронрава произнесла свою знаменитую фразу и засмеялась.
  - Если старик будет жадничать, то скажи ему, что мне надо, он тогда расщедрится, - Елисафета вытянулась на лежанке.
  - Ты скучаешь без своей подруги, - Добронрава присела рядом с Елисафетой.
  Погладила ее по головке.
  - Не приставай ко мне, - Елисафета прошептала. - У тебя есть задание - выполняй.
  - Я только хотела посочувствовать, - Добронрава поднялась. - Быть с тобой, как была Ясмина, не хочу и не могу.
  - Ты уже это говорила мне, и я тебе это говорила, - Елисафета смотрела в потолок.
  На мраморе красками изображены летящие патриции.
  - Я абсолютно сбита с толку столь странными событиями, когда мы оказались здесь, - Добронрава перешла на другую тему.
  Она обратилась к Мальве, взяла ее за руку: - Забавная ты и хорошая, Мальва.
  Прогуляемся?
  - Прогуляйтесь, подружки, - Елисафета одарила девушек полуулыбкой.
  - Мы скоро вернемся, - Добронрава кивнула головкой.
  - Только без мужчин, - Елисафета пошутила.
  - Почему без мужчин? - Добронрава спросила и тут же засмеялась: - Поняла! Это шутка!
  - Да, это шутка, Добронрава, да иди же, - Елисафета бросила в Добронраву соломинку.
  Проследила, как две девушки отправились по мраморной дорожке в сторону большого здания.
  - Мальва, ты все молчишь, - Добронрава обогнула куст розы. - Ты не можешь говорить или не желаешь?
  Я уверена, что ты сказала бы много умного и доброго, если бы заговорила. - Добронрава не дождалась отклика от Мальвы. - Ой! - Добронрава вскрикнула и в ужасе приложила ладошку к лицу. - Простите, Патрокл, я не знала, что вы... вы собрались купаться...
  - Ты кто? - старец философ с удивлением воззрился на Добронраву. - И она кто? - Глаза Патрокла расширились на Мальву.
  Старец восседал посредине лужайки на мраморной скамье..
  На других скамьях расположились юноши.
  Каждый принял позу, которая ему в данный момент казалась удобной, или красивой.
  То, что испугало Добронраву до крика, было - все оказались нагие.
  И Патрокл, и его ученики не имели других одежд, кроме сандалий.
  - Я - Добронрава, ваша, язык не поворачивается сказать, рабыня, - Добронрава смотрела поверх голов, чтобы не видеть наготу.
  Юноши с интересом рассматривали девушек. - Вы купили меня, Мальву и Елисафету час назад у купца Соломона.
  - Я купил тебя, Мальва и Елисафету? - старик переспросил.
  Глаза его забегали: - Кафка?
  - Да, учитель, вы купили рабыню с белыми волосами за тысячу триста дирхемов, а этих двух рабынь - за сотню обеих, - Кафка охотно напомнил старику.
  - За тысячу триста? - старик подпрыгнул.
  Но быстро взял себя в руки под любопытными взглядами учеников. - Разумеется, я все помню.
  Я задал вопрос с глубоким смыслом, а не потому, что не помню, что купил этих рабынь.
  Я спросил рабынь - кто она и эта кто.
  Под этими вопросами скрывался смысл: кем девушки себя ощущают.
  Кем они себя считают - людьми, птицами, или, может быть, бесплотными духами.
  Понять кто ты - самый важный вопрос философии. - Патрокл выкрутился из неловкой для него ситуации и назидательно поднял указательный палец правой руки.
  'За рабыню с белыми волосами заплатил бешеные деньги, это сейчас вспомнил, - старик рылся в памяти. - А этих двух рабынь - ну, никак не вспомню.
  Провал в памяти.
  Мой авторитет среди учеников упадет, если они обнаружат, что я стал забывать, что сделал.
  Хорошо, что философия помогает мне выпутываться'.
  - Антон, Ксенон, подойдите ко мне, ученики мои, - старик поманил пальцем двух учеников.
  Они неторопливо поднялись.
  Походка - от бедра, бедрами виляют.
  Юноши встали около Патрокла и приняли красивые позы. - Теперь ты и ты, встаньте рядом с Антоном и Ксеноном. - Философ небрежным кивком подозвал Добронраву.
  Так как Мальва не сдвинулась с места, то пришлось Добронраве силой ее вести. - Скиньте одежды, презренные. - Учитель надул губы.
  'Презренные' - разумеется, относилось к девушкам.
  - Раздеться? - Добронрава опустила глаза.
  - Раздевайтесь, рабыни.
  - Совсем?
  - Совсем.
  - Но мы же тогда будем голые.
  - Да, вы тогда будете голые.
  - Нам станет стыдно.
  - Рабыня не имеет право на стыд.
  - Мы не имеем право на стыд, но все равно будет стыдно.
  - Стыдно, у кого не видно, а у кого видно - тому не стыдно, - Патрокл снова поднял палец.
  Пальцем он делал иногда многозначительные паузы, указывал пальцем, что фразу нужно запомнить.
  - Учитель, вы мудрый, - несколько учеников восхитились.
  Добронрава спустила с себя одежды.
  Стояла с красным от смущения, горящим лицом.
  - Этой, как ее...
  - Мальве? - Добронрава подсказала Патроклу.
  - Да, этой Мальве помоги раздеться.
  Странная она какая-то.
  - Вы, когда покупали ее, сказали сначала, что она нездоровая, а потом решили, что здоровая, - Кафка произнес с невинным видом.
  - Мальчик мой, - губы философа растянулись в улыбке. - К твоей впечатляющей красоте еще бы немножко, ума. - Патрокл поднял руку, чтобы смех среди учеников прекратился. - Я пошутил, что тебе нужен ум.
  Ум мужчине дается при рождении.
  Ты же еще не родился.
  Красивый мужчина не может быть глупым, также, как женщина не может быть умной. - Философ оглядел гудящих учеников. - Красоту нужно выставлять напоказ, как сейчас делаем мы.
  - Учитель, но девушки некрасивые, - заметил ученик с тонкой талией и широкими бедрами.
  - Демосфен, ты точно подметил, - Патрокл милостиво кивнул ученику. - Но это будет второй вопрос нашего обсуждения.
  Первый вопрос - что есть мудрость?
  - Мудрость это умение говорить, - Антон гордо произнес.
  - Умеет ли гусеница разговаривать? - философ поймал на палец гусеницу. - Отсутствие мудрости, как многие понимают мудрость, не мешает гусенице противостоять своим врагам и превратиться в очаровательную бабочку.
  Бабочка даст жизнь новым гусеницам.
  Не каждый мудрец может похвастаться, что умирает своей смертью.
  А бабочка - может.
  Люди сражаются друг с другом, убивают друг друга, а гусеницы и бабочки остаются жить.
  Так кто же мудрее - гусеница или человек.
  - Гусеница умнее человека, - Кафка важно произнес.
  - Знает ли гусеница, что она мудрая? - философ поднял выше палец с гусеницей. - При рождении гусеница получает защитную окраску, которая отпугивает ее врагов.
  Получается, что мудрость гусеницы дана ей при рождении в окраске.
  Также, как при рождении мужчине дается красота.
  Красота делает нас мудрыми.
  А опасный яркий окрас гусеницы делает ее умной.
  Поэтому мудрость, если ее понимать в умении выжить, присуща и гусеницам, и бабочкам, и даже женщинам.
  - Учитель, вы так смешно сказали, что мудрость присуща женщинам, - Кафка захихикал.
  - Кафка, ты мудр не по годам, - Патрокл с нежностью посмотрел на ученика. - Строение тела не позволяет женщине быть мудрой. - Философ соизволил подняться.
  Он подошел к обнаженным Добронраве и Мальве: - Взгляните, ученики мои, как природа посмеялась над женщиной.
  Ни одной черточки, ни одной грани, ни одной линии природа не сделала в женщине правильной.
  Не за что взяться.
  Утолщения на грудной клетке - бессмысленные и безобразные.
  Груди - позор человечества.
  Я уверен, что в будущем женщины будут без грудей, потому что груди уродуют.
  Все остальное - не лучше в женщине. - Патрокл провел пальцем по животу Добронравы. - Нелепый прогиб ниже живота.
  Мы даже не будем рассматривать этот орган женщины подробно, потому что ничего кроме омерзения, он не вызывает.
  Впадина, спереди, а сзади ужасающие выпуклости ягодиц.
  - Учитель, у нас тоже ягодицы, - ученик с тонкими завитками волос поднял руку.
  - У нас другие ягодицы, Идальго, - философ сдвинул брови. - Сравни - ни с чем не сравнимые ягодицы Антона, Ксенона, свои и других с выпуклостями женскими. - Философ поглаживал ягодицы юношей. - Наши ягодицы служат.
  Они прекрасны сами по себе, и в то же время незаменимы в битвах.
  Почему женщины не воюют и не становятся политиками?
  Потому что женщины безобразны, - философ сморщил лицо. - Вы сами можете подойти и убедиться в моих словах.
  По безобразности женщины стоят на ступени ниже, чем гусеницы.
  - Действительно, учитель, - Кафка первый дотянулся рукой до Добронравы. - Женщины устроены очень неразумно.
  Как я раньше не замечал этого несоответствия.
  - Я тоже раньше равнодушно относился к женщинам, - Ксенон брезгливо осматривал Мальву. - Но теперь я чувствую к ним отвращение.
  - Философ должен дойти до глубин даже самой откровенной мерзости, - Патрокл опустил руку между лопаток Добронравы. - Сейчас девушка наклонится и раздвинет себя.
  Вы все поймете, что этим существам не место рядом с мужчинами.
  - Кто это раздвинет, и кому не место? - внезапно появилась Елисафета.
  - Зачем ты здесь, о создание! - Патрокл театрально взвыл и понял руки.
  - А ты, зачем здесь, о создание? - Елисафета передразнила хозяина.
  - Учитель, она дерзит вам? - Кафка переводил недоуменный взгляд с философа на Елисафету.
  - Она не дерзит, потому что женщина не может причинить вред мужчине, - Патрокл искал подходящее объяснение случившемуся. - Эта рабыня сама не понимает, что говорит.
  У нее душевная болезнь...
  У них у всех душевные болезни.
  - Зачем же вы покупали душевно больных рабынь, учитель? - Кафка надул и без того пухлые губы.
  - Я купил душевнобольных, чтобы показать вам, - Патрокл предусмотрительно отошел от Елисафеты на два шага. - Вы должны уметь противостоять этим хитрым никчемным существам, которые называются женщинами.
  Они настолько глупы, что трудно отличить душевнобольную от здоровой.
  Все говорят одно и то же, ведут себя одинаково - отвратительно.
  Я отмечаю, что существует огромное число отношений в философии, и все они выходят наружу.
  Но не все, что мы видим - видимо.
  Иногда и то, что невидимо, мы замечаем.
  Например, проблема эротософии в теле женщины.
  Первые попытки женщины объяснить свое существование известны нам с древних времен.
  Тот факт, что женщина является продолжательницей рода, рожает, не оправдывает ее.
  Выявление всех граней - многогранно, и появление возможностей эротической философии способно пополнить другие области философии, поэтому является важным и значительным. - Патрокл перевел дыхание.
  - Все сказали, философ? - Елисафета уперла кулаки в бока: - Добронрава, я тебя посылала зачем?
  - Чтобы я принесла тебе еду и одежду, - Добронрава проблеяла.
  - Ты, вместо того, чтобы угодить мне, пытаешься соблазнить несоблазняемых.
  Разделась догола, показываешь себя и Мальву.
  Твои попытки не приведут к успеху, даже - наоборот.
  Чем больше ты стараешься понравиться, тем меньше тебя любят.
  - Я не стараюсь понравиться, - Добронрава густо покраснела. - Я помогаю учителю...
  - Помогаешь учителю рассказывать, какие мы мерзкие и отвратительные? - Елисафета притягивала к себе внимание учеников.
  Это очень не понравилось Патроклу. - Если бы я не успела вовремя, то ты бы наклонилась, раздвинула и показала бы все.
  После чего тебя можно списать на мясо.
  - Я не понимаю, о чем ты говоришь, Елисафета.
  - Учитель, Елисафета завладела нашим вниманием, - изнеженный юноша перевернулся с бока на бок. - Хорошо ли это?
  - Это прекрасно, Мефистофель, - философ нашел в себе силу согласиться. - Это чудесно, что ты почувствовал.
  - Что я почувствовал, учитель?
  Руку Альвареса на своем бедре?
  - И рука, и то, что тебе кажется, что Елисафета завладела вниманием, это звенья одной цепи, - философ прошелся перед учениками.
  Длинная седая борода сужалась к коленям. - Елисафета внушила тебе, что завладела твоим вниманием.
  Но на самом деле твое внимание никуда не уходило от Альвареса.
  Разьяренный тигр Елисафета существует в твоем вображении.
  Она - суккуб, демон.
  - Да?
  - Очень да, Мефистофель.
  - Пожалуйста, - Мефистофель подскочил к Елисафете и схватил ее за руку, потащил в сад. - Исчезни из моего воображения.
  Меня мухи кусают, а тебя?
  - Отстань от меня, ученик, - Елисафета с раздражением выдернула руку из руки Мефистофеля.
  - Я узнал ее, - Антон радостно закричал. - Ты из одной команды мраморных дев в Фивах.
  Я даже рассматривал ваши статуи.
  - С философской точки зрения это разумно - рассматривать и размышлять, - Патрокл кивнул Антону.
  - Мне после вашего бреда, что?
  Окаменеть?
  Превратиться в мрамор? - Елисафета изогнула левую бровь. - Похоже, что больше всего вы интересуетесь искусством, чем девушками.
  - Девушки - не искусство, девушки - ничего, - Кафка воскликнул с жаром.
  - Ты мудрец, Кафка, - Патрокл с улыбкой погладил ученика по головке. - Не слушай никого, прислушивайся только к голосу своего разума.
  И то - особо не верь своему разуму.
  Бывает, что он подводит.
  - Добронрава, Мальва, одевайтесь, сами поищем еду и одежду для меня, - Елисафета сменила тактику.
  Она старалась не замечать ни учеников, ни хозяина.
  - Странное поведение для рабыни, - Патрокл смотрел в спины уходящих рабынь. - Они не проявляют ко мне никакого уважения.
  Мы, словно чужие на базаре.
  - Я не собираюсь оставаться дальше в этой философской дыре, - Елисафета произнесла с гневом, когда вошли в пристройку к дому. - Вот и кухня.
  Судя по всему, это место достанется нам для работы.
  - Ошибаешься, красавица, - из-за огромной каменной печи вышли два юноши.
  Взгляды, которые они бросали на девушек, противоположно отличались от взглядов учеников и Патрокла.
  Значит, два мужчины - не ученики, а - рабы. - Кухня - для нас. - Первый мужчина - с роскошными усами, пышными бакенбардами и небольшим животиком протянул руку к Елисафете.
  Но пожал не ее руку, а левую грудь. - Я - Сириус.
  Мой товарищ - Уайт.
  Мы рабы, как и вы.
  Но мы рабы на кухне - здесь уютно, всегда еда рядом, и хозяин редко сюда заглядывает.
  - Он говорит, что приготовление пищи - низменное интимное занятие, как и поглощение еды, - Уайт - низкорослый крепыш с рыжей бородой усмехнулся. - Но сам Патрокл унижается едой по несколько раз в день.
  - Мы не отдадим вам кухню и работу по кухне, - Сириус убрал руку с груди Елисафеты. - Ваша задача - ублажать гостей и учеников.
  - Ублажать? - Елисафета вскрикнула в ярости.
  - Елисафета, успокойся, мы же девушки, - Добронрава успокаивающе погладила Елисафету по левой руке.
  Нечаянно дотронулась до груди.
  - Что же это сегодня за беспокойство? - Елисафета отошла от Добронравы на шаг. - Моя грудь, как ручка двери в общественной бане.
  Вроде бы и небольшая грудка, но все умудряются задевать ее.
  - Я нечаянно, - Добронрава покраснела. - Я хотела тебя успокоить и сказать, что ублажать, то есть поднимать настроение гостям и ученикам - доброе дело.
  - Ты сама понимаешь, что означает 'ублажать'? - Елисафета засмеялась.
  - Она правильно понимает, в отличие от тебя, блондинка, - коротышка Уайт приблизился к Елисафете.
  Его горячее дыхание коснулось пупка девушки. - Ублажать в философской школе искусств - для девушки - означает - служить поводом для насмешек.
  Я уверен, что Патрокл уже показывал вас ученикам и на вашем примере приводил другие примеры.
  - Вы - отличный материал, чтобы отвлечь учеников и привлечь, - Сириус из печи достал три румяных горячих лепешки.
  - Мы - материал, - Елисафета произнесла задумчиво.
  - Я согласна быть материалом, лишь бы другим было хорошо, - улыбка счастья осветила красивое лицо Добронравы.
  - Добрая ты, - Сириус склонил голову к правому плечу.
  - Добрая она, поэтому имя у нее - Добронрава, - Елисафета без разрешения рабов отломила от горячей лепешки кусочек и задумчиво опустила в ротик. - Или потому что имя Добронрава - она стала доброй.
  - А тебя, как зовут? - дыхание Уайта стало опасно ближе.
  Елисафета отступила от коротышки.
  - Меня давно не зовут, - Елисафета сомневалась - нужно ли раскрывать свое имя перед простыми рабами. - Елисафета.
  - Великосветское имя, - Сириус присвистнул в удивлении.
  - То, что ты называешься, как звезда на небосклоне, Сириус, разве твое имя, мало значит? - Елисафета присела на деревянную скамью и закинула ногу на ногу.
  Уайт и Сириус огорченно вздохнули.
  Все свое внимание перевели на груди обнаженной Елисафеты.
  - Ты знаешь о звездах? - Уайт заинтересовался.
  - Что о них знать?
  - Что звезда называется Сириус.
  - Знаю.
  - Ты не из простых.
  - Да и вы из сложных.
  - Тебе палец в рот не клади, Елисафета.
  - Вот и не клади.
  - Что не класть?
  - Палец в рот не клади.
  - Почему?
  - Потому.
  - Ты знаешь, что земля - плоская, как блин?
  - Да, хоть круглая, как шар.
  Мне все равно.
  - Тебе все равно, какой формы земля?
  - Абсолютно все равно.
  - Но это же огромная разница - плоская земля или круглая.
  - Ты так считаешь?
  - Разве не так?
  - Мне - хоть квадратная земля.
  Что будет, если земля изменит форму?
  Ничего для меня не случится.
  - Но это же астрономия.
  - Тебя волнует астрономия, а ты печешь хлеб философам?
  - Меня продали в рабство.
  Я вынужден работать на кухне, а не считать звезды.
  - Каждый должен делать то, что хочет.
  - Мы - рабы, мы обязаны делать то, что приказывают хозяева, а не то, что мы хотим.
  - Самообман.
  - Ты и эти слова знаешь, Елисафета?
  - Я знаю много чего другого, и скажу тебе честно, что самое главное для человека это - то, что его касается.
  Меня не волнуют звезды на небе.
  Пусть звезды либо огромные шары или золотые гвоздики, которые вбиты в небесный твердый свод.
  Не интересует форма земли и тайна математики.
  Меня интересует и волнует только я.
  - Эгоизм, эгоцентризм, - Сириус выложил на длинный стол овощи и фрукты.
  - Что же вы со своим эгоцентризмом и эгоизмом моим пялитесь на мою наготу? - Елисафета засмеялась. - Если именно человек волнует вас, а не звезды, то не смотрите на меня.
  - Мы на тебя не смотрим, это наши инстинкты на тебя смотрят, - Уайт засопел, как обиженный ребенок.
  - О, да вы еще и философы, - Елисафета развеселилась. - Свалили свои грехи на инстинкты.
  Инстинкты не ответят, потому что у них нет языка.
  Очень удобно отговариваться инстинктами.
  Тогда вам - к Патроклу и его ученикам.
  - Пробовали, не пустили нас, рабов, - Сириус с ожесточением разрубил тугую тыкву.
  - Значит, для вас важнее кухня, чем диспуты - круглая земля или плоская, - Елисафета болтала ножкой.
  - Как имя вашей третьей подруги? - Сириус отложил нарубленную тыкву к блюдам.
  - Она кажется странной и все время молчит, - Уайт сортировал овощи и фрукты.
  - Ты тоже заметил, что Мальва все время молчит? - Добронрава подбежала и помогала Сириусу и Уайту с приготовлением позднего ужина.
  - Трудно не заметить то, что на глазах, - Сириус от тыквы перешел к персикам.
  - Извините, что я посмела вмешиваться, - Елисафета поднялась со скамеечки. - Вечер, холодает, а на мне нет одежды.
  Сомневаюсь, что Патрокл задумается о том, как бы одеть недостойную девушку.
  Его мысли намного дальше, чем я.
  Вы тоже не проявляете рвения, чтобы найти для меня подходящее платье.
  - Подожди, у нас найдется и для тебя одежда, - Сириус вытер руки о край накидки и протяжно вздохнул. - Но я бы предпочел, чтобы ты оставалась обнаженная, Елисафета.
  - Хвалю за честный ответ, Сириус, - Елисафета с трудом сдерживала улыбку. - Философ должен был бы ответить длинно, запутанно и пусто.
  А ты признался честно.
  Но твое признание не согреет меня так, как согреет одежда ночью.
  - А что тебя согреет, Елисафета? - усы Сириуса поднялись. - Придумал - я согрею.
  - Но мужчинам нельзя спать с девушками, - Добронрава округлила глаза.
  Сириус и Уайт посмотрели на Добронраву и заржали радостно.
  - Но если надо помочь, - Добронрава покраснела до корней русых волос.
  - Да, Добронрава, помоги нам, - Сириус показал неровные зубы.
  - Помогу, а как? - Добронрава пылала. - Все должны помогать друг другу.
  - Хватит, - Елисафета сказала, как отрезала. - Я не отдам Добронраву помогать вам утолять свои адские мужские инстинкты.
  Вы, как волки.
  Видите, что девушка в своей наивной простоте - помогать всем и творить добро - готова на все.
  Жалко, когда мужчина пытается найти слабину в девушке.
  - Как же иначе? - Уайт кромсал персики на мелкие кусочки.
  - Мужчина должен быть сильным духом и телом, чтобы овладеть девушкой.
  - А, если нет ни сильного духа, ни сильного красивого изящного тела у мужчины? - Уайт ссыпал крошеные персики в кувшин.
  - Тогда, тогда, я не знаю и знать не хочу, - Елисафета махнула рукой. - Надоели вы мне со своей болтовней, Сириус и Уайт.
  - Они нам помочь хотят, - Добронрава защищала рабов.
  - Продолжай дальше так думать, Добронрава, - Сириус заржал.
  - Ты собирался дать мне одежду, Сириус, - Елисафета напомнила.
  - Собирался, и сказал, что ты лучше выглядишь обнаженная, чем будешь в одежде.
  - Согласна, Сириус, - Елисафета обошла стол. - Я и сама в узнице дворца повелителя привыкла к постоянной своей наготе.
  Но там было тепло, а здесь ночь наступает прохладная.
  - Взгляни на этот хитон, - Сириус склонился над большим ящиком.
  Извлек из него грубую ткань.
  - В этом наряде я стану посмешищем для учеников и Патрокла, - Елисафета брезгливо держала на вытянутых руках одежду. - Патрокл всячески старается унижать нас перед учениками.
  Когда я буду в этой одежде, то ему и стараться не придется.
  Хитон сам меня унизит.
  Где здесь низ, а где верх?
  - Ты же сказала, что одежда нужна тебе для того, чтобы согреться, - Сириус перевернул хитон. - Эта большая дырка - для ног.
  Сразу две ноги в одну дыру. - Сириус снова заржал. - Смешно - две ноги в одну дыру.
  - Смешно, - Елисафета кивнула, но не смеялась.
  - Дырка на противоположном конце - для головы.
  Два небольших отверстия по бокам - для рук.
  - Восхитительно, - Елисафета произнесла с ядовитым сарказмом. - Ты нарочно предложил мне этот убогий хитон.
  - Елисафета, Сириус нашел для тебя одежду, сделал добро, а ты добро не ценишь, - Добронрава произнесла назидательно.
  - Сириус издевательски дал мне то, что носить приличной девушке нельзя, - Елисафета недовольно поджала губы. - Голой ходить более прилично, чем в этом хитоне.
  - Но он же теплый... наверно... - Добронрава с сомнением рассматривала грубую ткань. - Только колется и жесткий.
  - Сириус мечтает, чтобы я его натянула и немедлено же сняла, - Елисафета обернулась к Сириусу. - Я права, Сириус, или я права?
  - Ничего другого у нас нет, - Уайт развел руки в стороны.
  - Вы сами одеты в приличного вида туники, - Елисафета сражалась за право красиво одеваться.
  - Эти туники не для рабов, - Сириус отвечал неохотно. - Мы их... украли...
  - Мы их взяли без разрешения из коллекции одежды учеников и учителя, - Уайт обошел слово 'украли'.
  - Коллекция одежды? - на щеках Елисафеты появился румянец. - Где эта замечательная коллекция?
  - Ученики и Патрокл одеваются изысканно.
  - Мы видели, когда они сидели голые.
  - На занятиях голые, и спят голыми, - Сириус согласился.
  Ироничная улыбка осветила его лицо. - Но расхаживают в изящных туниках.
  В мужчине все должно быть красиво: и голова, и тело и одежда.
  - Первый раз, когда я соглашаюсь с мужчинами, - Елисафета отбросила одеяние для рабов в ящик. - Вы даже не представляете, как ведет себя девушка, которую выставляют дурочкой.
  - Очень даже представляем, - Сириус подмигнул Уайту.
  Оба снова заржали. - Девушка, которую выставили дурочкой, ложится на спину и раздвигает ноги.
  - Дурак, - Елисафета без злобы легко шлепнула ладонью по лбу Сириуса. - Но дурак честный и откровенный, прямой, как столовый нож.
  - Ты же не любишь долгие разговоры, Елисафета, вот я и подстраиваюсь под тебя, - Сириус выглядел довольным.
  - Ты хочешь мне понравиться, Сириус? - Елисафета глядела в глаза раба.
  - Сначала я даже не думал, что должен нравиться или не нравиться тебе, - Сириус почесал нос кончиком ножа. - Но сейчас я бы хотел заслужить твою улыбку.
  Только не подумай лишнего, Елисафета.
  Я - мужчина, а мужчина - в первую очередь - животное.
  От воспитания и уровня образования мужчины зависит, как далеко это животное загнано внутрь тела.
  - Животное, показывай, где философы прячут свои одежды, - Елисафета развернулась спиной к Сириусу.
  Рабы с удовольствием рассматривали спину, вернее, то, что ниже спины.
  - Уайт, я скоро вернусь, - Сириус отложил нож. - Покажу рабыне коллекцию одежды.
  - Ты там это? - В глазах Уайта сверкнули искры.
  - Я не дам Сириусу там сделать это, - Елисафета поймала взгляд Уайта. - И ты здесь не балуйся с Добронравой и Мальвой.
  Это вам не по карману. - Елисафета величественно поплыла следом за Сириусом.
  - Уайт смирный, он муху ножом не обидит, - Сириус провел девушку к соседней невысокой постройке.
  Открыл дверь и пропустил Елисафету в полутемное помещение. - Ты не выбирай самую лучшую тунику.
  Патрокл заподозрит, что ты украла...
  - Не украла, а взяла, - Елисафета всплеснула руками. - Философы знают толк в одеждах.
  Роскошные одеяния. - Елисафета с восхищением рассматривала тончайшие туники. - С сожалению, все они очень тонкие, полупрозрачные.
  - Патрокл полагает, что одежда не должна скрывать прелестей мужского тела, - Сириус прислонился плечом к стене.
  - Я возьму эту, - Елисафета решительно сняла с подставки изящную тунику. - Думаю, что никто не обратит внимания, что Патрокл покупал меня голую, а сейчас я в одежде. - Елисафета натянула на себя тонкую ткань. - Философы не обращают внимания на других, только самолюбуются своими высказываниями.
  Тем более, что я - девушка.
  Девушка для Патрокла - не то, на что порядочный философ должен смотреть. - Елисафета прокрутилась на одной пятке. - Слишком короткая туника.
  - Они все короткие, чтобы не скрывали то, что болтается у нас, - Сириус ладонями прикрыл низ живота. - К тому же ноги у тебя длинные.
  - И не болтается у меня ничто.
  - И не болтается у тебя ничто, - Сириус согласился.
  - Ночью я в этой замерзну, - Елисафета произнесла с сомнением.
  - Я приду тебя согреть, - Сириус сказал без сомнения. - Сначала накормим учеников и хозяина, затем приготовим на завтрак изысканное кушанье.
  Учитель и ученики постоянно повторяют, что думать о пище это - не эстетично.
  Но сами жрут в три рыла, или в восемнадцать рыл, - Сириус вздохнул. - Потом я посещу тебя, чтобы согреть.
  - Сириус, не нужно, - Елисафета мягко опустила свою ладонь на руку раба. - У нас с тобой ничего не получится.
  - У нас и не должно получаться, потому что мы - рабы.
  Мы - животные, - усы Сириуса обвисли. - Мы просто, как животные сделаем это...
  - Я не считаю себя рабыней до конца, - Елисафета усмехнулась. - Спасибо, что ты не темнишь и не пытаешься обмануть.
  Сделаем, как животные - честно признался.
  Я, понимаешь... я не могу...
  Ты хороший, отзывчивый, но я не могу с тобой.
  - А с кем можешь? С Уайтом? - Сириус вышел из хранилища одежды для учеников и Патрокла. - Я сыт по горло философской болтовней.
  Если я прямо тебе говорю, то и ты прямо скажи мне.
  - О, нет, Сириус, - Елисафета покачала головой.
  - Решила, что я слишком плох для тебя?
  - Даже, если бы ты меня похитил и попытался взять силой...
  - Тебе нужно, чтобы я тебя похитил?
  - Не нужно, и не получится у тебя, Сириус, - Елисафета почти шептала.
  - Думаешь, что не хватит сил на тебя, Елисафета?
  - Ты не знаешь меня, Сириус, - Елисафета усмехнулась. - Я с детства воспитана защищать себя.
  У нас постоянные покушения, интриги.
  - Что же ты не уберегла себя от рабства, Елисафета?
  - Потому и не уберегла, что все слишком коварные и умные.
  Даже за столом, во время милой беседы, каждый думает о том, как подсыпать яд в пищу другого.
  Может быть, и не собирается пока отравить, но мысли все равно вертятся - как лучше поразить своего противника.
  И противник думает о том же.
  Поэтому сохраняется шаткое равновесие.
  Ты не был у нас, поэтому не сможешь.
  - Собираешься меня отравить? - Сириус засмеялся. - Трави.
  Я же раб.
  - Не собираюсь, - Елисафета ответила четко.
  И тут же воскликнула, когда подошли к столу: - Уайт, ты готовился похитить Добронраву?
  - Готовился, - Уайт говорил с трудом.
  Левая половина лица у него затекла.
  Вместо глаза - щелочка.
  Добронрава сидела смущенная, с красными щеками.
  Взгляд доброй девушки направлен в землю.
  - Добронрава? - Елисафета развеселилась.
  - У нее удар, как у кузнеца, - Сириус с уважением посмотрел на маленькие кулачки Добронравы.
  - Я не сама, я не виновата, - Добронрава прошептала. - Уайт добрый.
  Он предложил мне присесть на его колени.
  Я сидела на жесткой скамеечке...
  - А мои колени теплые и мягкие, - Уайт шипел сквозь разбитые губы.
  - Я пересела к Уайту на колени.
  - Сидела Добронрава неудобно, поэтому я обнял ее за талию, - Уайт говорил, но руки его резали овощи.
  - Обнял за талию, чтобы я не упала, - Добронрава подняла пылающее лицо. - Это ли не душевная доброта.
  - Доброта спасет мир, - Сириус заметил и взял нож.
  Он принялся за дело - резал и крошил овощи и фрукты.
  - Потом Уайт придержал другой рукой за грудь, потому что только за талию держать - ненадежно, - Елисафета иронично засмеялась.
  - Откуда ты знаешь? - Уайт и Добронрава распахнули глаза на Елисафету. - Ты подглядывала за нами.
  - Нет, просто я уже проходила подобные удержания, - Елисафета внезапно почувствовала, как загорелись и ее щеки.
  Нахлынули волной воспоминания, как она была в первый раз в каюте с Ясминой, как пытались удержать друг дружку руками и ногами, чтобы не скатиться с узкой кроватки.
  Как ближе и ближе маленькими хитростями - которые были известны обеим - подбирались ближе и ближе.
  Сердце Елисафеты защемило.
  В уголках глаз блеснули слезы.
  - Несчастная любовь, - Сириус ловко резал апельсины, но следил за Елисафетой.
  Он заметил слезы в уголках ее глаз. - Извини, Елисафета, я не знал, что у тебя был жених, которого ты потеряла.
  - Не было у меня никакого жениха, - Елисафета ответила с раздражением.
  Она злилась на себя за то, что выказала чувства на людях.
  - У Елисафеты не было парня, - Добронрава распахнула милый ротик. - По крайней мере, то, что я знаю.
  Елисафета подружилась на корабле с Ясминой.
  Они жили в одной каюте, там же, наверно и поддерживали друг дружку. - Наивные глазки Добронравы лучились первозданной добротой.
  - Замолчи ты, добренькая сумасшедшая, - Елисафета в негодовании топнула ножкой.
  - Я не сумасшедшая, - Добронрава произнесла тихо.
  - Тогда не лезь не в свои дела.
  Все это бессмыслица. - Елисафета схватила половинку персика, надкусила и вернула обратно на стол. - Покалечила Уайта, добренькая ты наша.
  - Не я, а она, - Добронрава всхлипнула и показала пальцем на безучастную, спокойную в своей потусторонности, Мальву.
  - Мальва? - Елисафета выдохнула.
  - Мы сидели спокойно... обнявшись, - Уайт дотронулся до распухшей щеки и застонал. - А она потом, как ударит, словно лошадь копытом лягнула.
  - Тебя уже лягали копытом? - Елисафета заинтересовалась.
  - Так говорят, что лошадь копытом лягнула.
  - Прости, Уайт, я забыла, что вы тоже философы.
  - Очень тонкое замечание и ирония, Елисафета, - Сириус засмеялся.
  - Мальва не хотела причинить Уайту боль, - Добронрава заступалась сразу за всех. - У нее случайно получилось.
  Ударила ногой, и потом снова сидела безучастная, словно и не она ударяла.
  - Может быть, не она? - Елисафета склонилась над Мальвой: - Мальва, ты прикидываешься сумасшедшей?
  Я угадала?
   - Она не прикидывается и не сумасшедшая, - Сириус тоже подошел к Мальва. - У нее глаза смотрят в пустоту.
  В пустоте она находится далеко отсюда.
  - Мальва, ты лягнула пустоту? - Елисафета постучала пальчиком по лбу Мальвы.
  Мальва не ответила ни на слова, ни на пальчик.
  - Лягаются лошади, а девушки не лягаются, - Добронрава надула губки.
  - Девушки сразу бьют парней ногой в глаз, - Елисафета серьезно кивнула очаровательной головкой.
  - Красивая туника, - Добронрава склонила головку к левому лечу. - Вышивка по краю.
  - Тебе нравится? - Елисафета засияла.
  - Очень, - Добронрава кротко улыбнулась.
  - Хочешь, я покажу, где они хранятся? - Елисафета проявила великодушие. - Выберешь себе подобную.
  Но не лучше моей.
  Я должна быть всех красивей и милей. - Елисафета засмеялась.
  Но по глазам видно, что не допустит, чтобы Добронрава щеголяла в тунике, которая будет более роскошная, чем у нее.
  - Нет, я не стану брать чужое, - Добронрава выдохнула с сожалением. - Патрокл расстроится, если узнает.
  - А, если не узнает, то не расстроится, - Елисафета присела к столу.
  Она больше не хотела показывать Добронраве склад с одеждой. - Не хочешь, не надо.
  Скорее всего, ты боишься воровать, - Елисафета кушала хлеб с фруктами.
  - И боюсь воровать, и испортить настроение хозяину тоже боюсь, - Добронрава взяла Мальву за руку и подвела к столу. - Мы ужинаем?
  - Я - да, а вы, как хотите, - Елисафета помотала головкой.
  - Можно? - Добронрава дотронулась до персика и вопросительно посмотрела на Уайта.
  - Что ты у них спрашиваешь, - Елисафета опередила ответ раба. - Здесь все наше.
  Девушка не должна спрашивать и просить.
  Девушка должна все брать сама.
  Все нам должны. - За персиком в ротик Елисафеты отправился виноград.
  - Одними фруктами и хлебом сыта не будешь, - Сириус выставил на стол плошки с сырами.
  - Тем более, что ты худая, - Уайт добавил к сырам жареное мясо ягнят.
  - Вы тоже, как и Патрокл, считаете меня худой? - Елисафета величественно приняла подношения. - Не надейтесь, что ради вас я потолстею.
  Пышные формы мне не к лицу.
  - Зато нам к лицу, - Сириус захохотал.
  - Я продолжаю размышлять, как мы несчастны, - после обильного ужина Елисафета потянулась. - Патрокл нас не трогает, поэтому и мы оставим его в покое на сегодня.
  Я отправляюсь спать. - Елисафета поднялась из-за стола. - Сириус, где здесь купальня?
  Перед сном нужно освежиться.
  Патрокл, наверно, считает нас грязными животными, потому что не показал свое хозяйство.
  - В общие термы ходить не советую, - за Сириуса ответил Уайт. - После занятий там расслабляются ученики и учитель.
  Вам не стоит смотреть на это высоко эстетичное зрелище - ослепнете от великолепия увиденного.
  Вы можете вымыться в фонтане.
  - В фонтане? - Елисафета фыркнула с негодованием. - В фонтане у нас по своим праздникам купаются пьяные гвардейцы кардинала.
  - Здесь другие правила, - Сириус захватил кусок сыра. - Фонтан удален от места вдохновения учеников и учителя.
  Он как раз находится рядом с вашей комнатой.
  - Посмотрим, что это за фонтан, - Елисафета послала Сириусу воздушный поцелуй. - Если фонтан - не фонтан, то...
  - Не надо слов, Елисафета, - Сириус кисло улыбнулся.
  Он понимал, что эта странная дерзкая девушка, рабыня ему не достанется.
  - Слова в этом доме? - Елисафета с горечью взглянула на Сириуса. - Я счастлива, что жива и здорова, но сверну шею каждому, кто попытается удержать меня, когда я стремлюсь к своей цели.
  - Какая у тебя цель, рабыня Елисафета? - Сириус усмехнулся.
  - Ты тоже раб, поэтому я честно тебе отвечу.
  Все равно, никто не поверит. - Елисафета красиво изогнулась. - Моя цель - править миром. - Девушка лукаво подмигнула Сириусу. - Или хотя бы одной отдельно взятой страной.
  - Я так и думал, - коротышка Уайт с восхищением смотрел на Елисафету.
  - На меньшее Елисафета не согласна, - Сириус добавил без иронии.
  - На меньшее я не согласна, - Елисафета вышла и решительно направилась к жилищу, которое отвел им Патрокл.
  Среди розовых кустов, действительно, белел мраморный фонтан.
  В него с одной стороны втекал ручей, а из противоположного отверстия вытекал.
  - Добронрава, Мальва, прыгайте за мной, - Елисафета развеселилась.
  Она не прыгнула в неглубокую воду, а осторожно зашла. - Вода ледяная, но бодрит.
  Все равно мыться нужно.
  - Елисафета, - Добронрава тихо позвала и показала пальцем на Мальву.
  Мальва сорвала пучок душистой травы с цветками и с пучком вошла в фонтан.
  - Надо же, к Мальве возвращается память, - Елисафета произнесла колюче. - Даже мочалку вспомнила.
  - Это же так прекрасно, - Добронрава выдохнула и ступила в воду. - Ай, холодная.
  - Хочешь, чтобы Патрокл и его ученики нагрели для тебя воду в ручье?
  - Они изнеженные, сами в термах, наверняка, в теплой воде получают удовольствие, - Добронрава присела.
  Подумала, что не очень добро отозвалась о хозяине и учениках, поэтому исправила ошибку: - Я рада, что хоть им хорошо.
  - Думай только о себе, Добронрава, - Елисафета произнесла и вздрогнула от прикосновения Мальвы.
  Мальва намочила душистые травы и аккуратно водила по спине Елисафеты.
  Добронрава приложила пальчик к губам.
  Намекала, чтобы Елисафета не разрушала новое, что появилось в Мальве.
  Елисафета чуть заметно кивнула и ожидала, что будет дальше.
  Мальва тем временем растирала природной мочалкой спину Елисафеты.
  Без заминки рука с травой опустилась ниже.
  Мальва провела мочалкой по попке Елисафеты.
  Затем без эмоций - между ног.
  Спустилась к коленям и омыла ноги Елисафеты.
  После этого Мальва вышла из фонтана, нарвала новой травы и приступила к мытью Добронравы.
  - Не надо, спасибо, ты очень добрая, Мальва, я сама вымоюсь, - Добронрава покраснела от смущения.
  На этот раз Елисафета приложила пальчик к губам.
  Из глаз Елисафеты летели веселые искры.
  Мальва провела травами между ног Добронравы.
  - Добронрава, тебе холодно? - Елисафета спросила с полуусмешкой.
  - Холодно, - Добронрава прошептала.
  Голос ее стал хриплый.
  Румянец на щеках виден даже в сгущающейся темноте.
  - То-то я вижу, как от холода твои соски затвердели, а груди округлились, - Елисафета засмеялась.
  - Да, от холода, - Добронрава поднялась на дрожащих ногах: - Спасибо, Мальва за твою доброту.
  - Она не ответит, видно по глазам, - Елисафета вглядывалась в бездонные очи Мальвы. - Мальва все еще далека от нас: от людей и от всего.
  - Но как же она нас? - Добронрава запнулась о вопрос.
  - Когда очнется, и, если очнется, то сама ее спросишь, - Елисафета вышла из фонтана.
  Добронрава подождала, пока Мальва сама себя вымоет.
  Когда Добронрава ввела девушку в комнату, Елисафета уже расположилась на своей лежанке.
  - Добронрава? - Елисафета спросила тихо.
  - Да, Елисафета.
  - Ты можешь спать, как тебе хочется, хоть одна, хоть с Мальвой, но ко мне не приближайтесь, - в голосе Елисафеты дрожало напряжение.
  - Не понимаю, о чем ты, Елисафета? - Добронрава искренне удивилась.
  - Я уже говорила, что люблю только Ясмину.
  - Любишь, - Добронрава опять не понимала. - Причем здесь спать и любить?
  Почему я должна приближаться к тебе?
  Сон - величайшее счастье.
  И нужно спать спокойно, чтобы он не прерывался
  - Вот и спите спокойно, - напряжение в голосе Елисафеты сменилось тихим спокойствием. - Доброй ночи, Добронрава.
  - Спокойной ночи, - Елисафета, - Добронрава подвела Мальву к ее лежанке.
  Сама Добронрава выбрала себе самую неудобную постель.
  Но Добронраву не смущали неудобства.
  Она закрыла глаза и вспомнила время, когда беззаботно бегала по лугу и спала в шалаше из палочек.
  Всю ночь одуряющий аромат луговых трав и земли будоражил, взывал к лучшему.
  'Все потому, что раньше люди были добрее, - Добронрава повернулась на правый бок. - Сейчас люди тоже добрые, но не так добрые, как были раньше.
  Доброта стала другая, более жесткая и открытая. - Девушка улыбнулась.
  Со стороны лежанки Елисафеты послышался шорох. - К Елисафете подбираются мыши? - Добронрава сжалась в комок.
  Первым желанием было - броситься на помощь Елисафете.
  Но шорох сменился равномерным звуками, и Добронрава передумала вскакивать с постели. - Может быть, не мыши?
  Почему мыши дожны иногда хлюпать?
  Елисафета вспоминает Ясмину и хлюпает носиком?' - Добронрава почти угадала.
  Елисафета вспоминала Ясмину.
  Когда воспоминания достигли пика, Елисафета изогнулась.
  Протяжный стон боли вырвался из ее груди.
  Вихрь воспоминаний подхватил Елисафету, закружил.
  И вырвался огненной лавой.
  - Ясмина, - затем все затихло.
  Через минуту Елисафета хрипло произнесла: - Ясмина, как ты могла, подлая, бросить меня?
  Зачем?
  'Елисафета страдает, ей плохо, - Добронрава сжала зубы. - Но, если я начну ее утешать, то ей станет еще хуже'. - В смятении чувств Добронрава заснула.
  Снился Добронраве все тот же цветущий луг.
  По траве бегали пузатые, как кувшины, щенки волка.
  Заснула и Елисафета.
  Ей не снился цветущий луг.
  Приснился девушке ледовый дворец.
  Он похож на замок ее дяди - лорда Мальборо.
  Только замок лорда из камня векового, а дворец во сне - изо льда.
  'Елисафета, ты выбралась из рабства, и снова попала в рабыни', - лорд Мальборо с усмешкой смотрел во сне на Елисафету.
  Елисафета обнаружила, что стоит перед дядюшкой совершенно обнаженная.
  'Не вашими ли усилиями, дядюшка, я оказалась в рабынях'? - Елисафета дерзко ответила всемогущему лорду.
  'Все имеет свою цену, Елисафета, - лорд не стал отрицать. - В рабстве ты еще живая, а здесь...
  Здесь у тебя слишком много врагов'.
  'То есть мне оказали величайшую милость, потому что продали в рабство, а не оставили умирать дома от руки врага?'
  'Надеюсь, что с тобой не все в порядке, Елисафета', - тонкий юмор дядюшки Мальборо.
  'Я не уверена, что я знаю, кто я и зачем я, - Елисафета с трудом проговорила.
  Ледяной замок медленно замораживал.
  Губы уже плохо слушались. - Тебе следует поставить в замок лишний камин'.
  'Чтобы сжигать непокорных ведьм? - лорд Мальборо встал с ледяного трона и пошел к Елисафете. - Если ты сейчас спишь, Елисафета, то ты знаешь все', - лорд Мальборо обжег Елисафету ледяным дыханием.
  'Ничего не знаю, и не понимаю тебя, дядюшка', - Елисафета недоумевала.
  'Тогда ты еще не готова, Елисафета', - лорд развернулся на высоких каблуках и направился к выходу из зала.
  'Дядя, я замерзну', - Елисафета стучала зубами во сне.
  'О тебе позаботятся, Елисафета', - лорд не оглянулся.
  'Позаботятся убийцы?' - Даже во сне Елисафета смогла съязвить.
  Лорд не ответил, но вместо него вошли две девушки со светильниками.
  Она девушка - вылитая Добронрава, а вторая - Мальва.
  Елисафета с трудом узнала Мальву - так она изменилась.
  Взгляд Мальвы уже не потусторонний, не пустой, а осмысленный.
  Елисафета заглянула в ее глаза и чуть не утонула.
  Глаза Мальвы затягивали, словно в омут, в водоворот.
  Это не недобрый взгляд, но и не добрый.
  Просто внутренняя сила взгляда.
  Елисафета попятилась и смогла выйти из зоны притяжения.
  Свечи в светильниках небольшие, но жар их ощущался на расстоянии.
  'Вам не горячо? - Елисафета спросила Добронраву. - Огонь слишком ярок.
  От ваших свечей плавятся стены ледяного замка'.
  'От наших свечей плавятся не только стены, но и сердца', - Мальва произнесла удивительно мелодичным голосом.
  Он, как и взгляд Мальвы, притягивал, заманивал.
  'Вы можете плавить друг дружку, но не меня, - во сне Елисафета изогнула губы в улыбке. - Но и за то, что согрели свечами, спасибо вам.
  Мне уже не холодно'.
  'Пожалуйста, - Добронрава ответила кротко. - Я рада, что тебе хорошо, Елисафета.
  Но меня беспокоит, что ты все время думаешь о Ясмине.
  Можем ли мы тебе чем-нибудь помочь, чтобы сгладить твою душевную боль от расставания с любимой девушкой?'
  'Ясмина бросила меня.
  Она выходит замуж за Соломона, который продал нас в рабство.
  Я больше не чувствую душевную боль', - Елисафета во сне к удивлению своему произнесла.
  'Если место в твоем сердце опустело, то его займет кто-нибудь другой?' - Добронрава прикоснулась кончиками пальцев к груди Елисафеты.
  'Мое сердце занято мной, - Елисафета почувствовала, как на нее надавило что-то жаркое, влажное и гибкое. - Жарко, жарко мне', - Елисафета вскрикнула и проснулась.
  Увидела, что жаркое, которое на нее надавило во сне, оказалось не во сне.
  И оно было - ей, Мальвой.
  Обнаженная Мальва лежала поперек груди Елисафеты, на ней.
  При этом Мальва и Добронрава самозабвенно целовались.
  Добронрава спала по правую руку от Елисафеты.
  Ее дыхание ровное, глаза закрыты.
  Казалось, что она спит, или спала.
  Но при этом отвечала на поцелуи Мальвы.
  Глаза Мальвы тоже закрыты.
  - Слезай с меня, - Елисафета попыталась оттолкнуть тоненькую Мальву.
  Удалось только сдвинуть ее.
  Вопль Елисафеты заставил Добронраву открыть глаза.
  - Что происхо... - Добронрава не успела договорить.
  Мальва снова накрыла своими губами ее губы.
  Добронрава страстно вздохнула, ответила на очередной поцелуй Мальвы, а затем выскочила из-под нее.
  - Безобразие, - Добронрава тоже обнаженная.
  Лицо раскраснелось. - Что за ужасы.
  Елисафета, зачем ты это подстроила?
  - Я подстроила? - Елисафета вспыхнула. - Вы мне приснились, а когда я проснулась, то с ужасом обнаружила, что вы лежите рядом, вернее - Мальва на мне, и целуетесь.
  - Я даже не думала об этом, - Добронрава вытерла губы тыльной стороной ладони. - Кошмар.
  Мне так стыдно, что я сгораю от смущения.
  Поверь, Елисафета, я даже и не думала ни о чем подобном.
  - Никто не думает, само получается, - Елисафета захихикала.
  - Мне неприятно это, неестественно и ненатурально, - в уголках глаз Добронравы выступили слезы. - Не знаю, что нашло на Мальву ночью. - Добронрава произнесла сдавленным голосом и с испугом смотрела на Мальву.
  Мальва спокойно вернулась на лежанку, вытянулась и заснула - мягко, без эмоций на красивом точеном лице.
  - Все это ужасно, но объяснимо, - Добронрава судорожно сглотнула и натягивала одежду.
  - Объяснимо? Так объясни.
  - Ты сначала ворочалась, затем вскрикнула и потом затихла, - Добронрава вернулась, стояла около кровати, не решалась прилечь ни на свою лежанку, ни куда-нибудь еще. - Я вскоре тоже заснула.
  Все заснули, потому что Мальва сразу же, как только прилегла, начала посапывать.
  Через час я почувствовала, что замерзаю.
  Моя одежда намного плотнее, чем твоя.
  - И ты подумала поменяться со мной одеждой? - Елисафета действительно чувствовала ночную прохладу.
  Присела, обхватила руками колени.
  - Нет, у меня даже в мыслях не было тебя раздевать и касаться, - Добронрава опустила взгляд. - Это так нехорошо...
  Я подошла к твоей кровати.
  Ты дрожала от холода.
  - Разумеется, что ты меня пожалела, добренькая Добронрава?
  - Мне стало жалко тебя, - Добронрава проблеяла, как овечка. - Я решила согреть тебя теплом своего тела.
  - Это называется, что ты не хотела прикасаться ко мне?
  - Согреть, прикасаясь и просто прикасаться - разные понятия, - Добронрава всхлипнула.
  - Не плачь, - Елисафета приказала строго.
  - Я не плачу, оно само, - Добронрава подняла глаза. - Я прижалась к тебе.
  Ты расслабилась, потому что двоим нам стало теплее.
  Но недостаточно.
  Тогда я вспомнила, как в морозы люди спасаются от ледяной смерти.
  Нужно раздеться донага, прижаться друг к другу и накрыться одеждой.
  Так намного теплее, чем прижиматься одетыми.
  - Мудрое решение, я знаю об этом способе нагревания, - Елисафета кивнула головкой.
  - Знаешь? - Добронрава встрепенулась. - Значит, ты не сердишься на меня?
  - Сердиться - это значит думать о тебе, тратить на тебя время, - Елисафета пыталась натянуть короткую тунику дальше на ноги, но туника не скрывала даже бедер.
  - Ты была в тунике, раздевать тебя я не решилась.
  Но все равно, нам стало тепло, и я засыпала, - Добронрава улыбнулась. - Я хотела уйти утром, чтобы ты не заметила, как я тебя согревала обнаженная.
  Мне так стыдно было раздеваться.
  - Стыдно? - Елисафета застучала зубами. - Стыдно, это похвально.
  - Вдруг, я услышала шорох - Мальва поднималась.
  Я заинтересовалась, потому что Мальва обычно спокойная.
  Может быть, она встала прогуляться в парк?
  Но Мальва подошла к нам, сняла с себя одежду и прилегла скромно с другой стороны от тебя.
  - Скромно? - Елисафета засмеялась.
  - Очень скромно, - Добронрава была серьезна. - Ты в тончайшей тунике оказалась между двух нас обнаженных.
  Но твоя одежда настолько тонкая, что ты казалась голой.
  - Без подробностей, Добронрава.
  - Мальва прижалась к тебе и сразу же заснула.
  Вскоре и я заснула в тепле.
  Мне снилось, что меня лижет волчонок.
  Проснулась, а, оказалось, что не волчонок лижет, а - Мальва. - Добронрава споткнулась о свой рассказ и умудрилась покраснеть еще сильнее.
  - При этом ты очень страстно и охотно отвечала на поцелуи Мальвы, - Елисафета не смеялась.
  - Я это не знала, - Добронрава вытерла слезы. - Для меня это оказалось полной неожиданностью.
  Зачем Мальва перелезла через тебя и целовала меня?
  Почему я отвечала на ее поцелуи?
  Может быть, это место заколдовано?
  - Я бы не была удивлена, что вся атмосфера философской школы Патрокла пропитана поцелуями, - Елисафета зевнула. - Но от тебя, Добронрава, я не ожидала подобного.
  - Я сама от себя не ожидала и сама от себя не хочу, - Добронрава растирала ладошками щеки. - Мне не нужна противоестественная любовь.
  - Что теперь мне делать, самой безобидной среди вас? - Елисафета хлопала себя ладошками по бокам. - Вы во сне можете зарезать.
  - Зарезать? Совершить недоброе? - Добронрава распахнула глаза и вскрикнула в ужасе.
  - Одна целуется, другая отвечает на поцелуи во сне, так и до ножа дойти нетрудно, - Елисафета кивнула.
  - Я боюсь, - Добронрава задрожала. - Свяжи меня и Мальву на ночь, чтобы мы ничего плохого не наделали.
  - Ну, свяжу я вас, - Елисафета внимательно смотрела на самоотверженную девушку, которая согласилась, чтобы ее связали, лишь бы она, Елисафета, не волновалась и не переживала. - Дальше что?
  - Дальше - спи спокойно.
  - Я опасаюсь, что ночью заявятся Уайт и Сириус, - Елисафета растирала руками тело.
  Оно покрылось мурашками холода.
  - Тебе холодно, - Добронрава сделала движение к Елисафете.
  - Видишь, что холодно, - Елисафета отшатнулась от порыва Добронравы. - Что ты ко мне движешься.
  - Я разотру тебя, - Добронрава улыбнулась, - чтобы тебе стало теплее.
  - Нет уж, я померзну одна, - Елисафета решительно выставила перед собой руку.
  - А, если Уайт и Сириус? - Добронрава задрожала, но на этот раз от страха.
  - Уайт и Сириус не станут терять время на поцелуи, - левая половинка рта Елисафеты приподнялась. - Они сразу перейдут к делу.
  - К какому делу? - Добронрава округлила губки.
  - Ладно, Добронрава, я придумала, - Елисафета тяжело вздохнула. - Мальва спит.
  Стащить ее и перетащить на ее лежанку мы не сможем.
  Самая я на ее лежанку не собираюсь перебираться.
  Тем более, что я одна замерзну в постели.
  Нужно было не одну тунику брать, а десять.
  Поэтому ложись, где и лежала, справа от меня.
  Мальва останется слева.
  К вашим шалостям я уже привыкла и готова.
  Они в следующий раз не вызовут у меня удивление и гнев.
  Втроем мы будем хоть-как-то защищены от нападок тех, кто, возможно, тайком проберется к нам ночью.
  - Ой, как страшно, - Добронрава осторожно прилегла справа от Елисафеты.
  Прошло пять минут.
  - Добронрава, двигайся ближе, - Елисафета произнесла с досадой. - То голая ко мне прижималась, то в одежде не можешь.
  Чувствуешь, как я дрожу и мерзну?
  Бесчувственная, ты, Добронрава.
  - Я постараюсь ради тебя, - Добронрава робко подползла и прижалась боком к боку Елисафеты.
  Елисафета вдавила свое тело в тело Мальвы.
  Мальва спала и не возражала.
  - Так теплее? - через пять минут Добронрава спросила с волнением.
  - Теплее, но ненамного, - Елисафета ворочалась. - Раздевайся догола.
  По крайней мере, когда ты была голая, я не мерзла.
  - Я буду честной, мне стыдно, - Добронрава выдохнула с болью.
  Она разделась, повернулась на левый бок и прижалась горячим телом к Елисафете.
  - Патрокл оставил нас мерзнуть, - Елисафета прошептала через несколько минут. - Он разбил наши надежды на тепло.
  Он заплатит нам за это.
  - Патрокл добрый, но не знает, как выразить доброту к нам, к девушкам.
  - Для тебя все добрые, - Елисафета пробурчала, - даже подлец хитрец Патрокл.
  - Все люди добрые, - Добронрава произнесла коротко.
  - А для меня все люди злые.
  - И Ясмина злая для тебя? - Добронрава поинтересовалась наивно.
  - И Ясмина стала злая для меня, - Елисафета ответила решительно.
  - Елисафета, ты дрожишь от любви к Ясмине, или от злости на нее? - Добронрава спросила тихо.
  - Скоро утро, я дрожу от наступающего утреннего холодка, - Елисафета ответила резко. - На этот раз ваше тепло не согревает меня.
  - Предутренний туман высасывает тепло, - Добронрава прижалась к Елисафете сильнее. - Так теплее?
  - Не особо, - Елисафета дрожала.
  - Может быть, я встану и побегаю, разогрею себя, а потом отдам тебе жар своего тела?
  - Ты настолько добренькая, что готова не только голая бегать по холоду ради других, но и на костер бы пошла.
  На костре поджарилась бы, а потом отдавала бы свое тепло мне.
  - Елисафета, я виновата перед тобой.
  - Виновата, виновата, конечно, виновата, - Елисафета резко присела.
  Рывком стянула с себя тонкую тунику.
  Накрыла одеждами Мальву, Добронраву и себя. - Вот так, когда мы все совершенно голые, нам, действительно, будет теплее.
  И не вздумай подумать что-нибудь гадкое, Добронрава.
  Я тебя тогда съем.
  - Ой, - пискнула Добронрава.
  Она лежала с закрытыми глазами и дрожала.
  - Теперь ты дрожишь, - Елисафета прошипела с досадой. - Ты горячая, не мерзнешь, так почему же дрожишь.
  - Я дрожу от стыда, не могу остановиться, - Добронрава всхлипнула.
  - Что ты не можешь остановиться?
  - Дрожать не могу остановиться.
  А ты, что подумала, Елисафета?
  - Не важно, что я подумала, спи, давай. - Елисафета по-хозяйски прижалась грудью к груди Добронравы. - Вот так по-настоящему теплее.
  И не вздумай ничего гадкого.
  - Я и не думаю гадкое, - Добронрава произнесла осторожно.
  - Дрожишь, а сама вспотела, под тобой мокро.
  - Да, мокро подо мной, - голос Добронравы стал надтреснутый.
  Елисафета открыла глаза и внимательно посмотрела на Добронраву.
  Из-под опущенных век доброй девушки текли слезы.
  Елисафета промолчала и, наконец, заснула.
  Приснилась ей Ясмина.
  Ясмина в белых свадебных одеждах сидела перед зеркалом.
  Девушка вглядывалась в зеркало, словно не себя рассматривала, а хотела в зеркале увидеть что-то другое.
  'Елисафета? - Ясмина улыбнулась. - Я вижу тебя'.
  'Ты мне снишься, Ясмина, а это нехорошо', - Елисафета прошептала.
  В груди нарастала боль.
  'Почему нехорошо, что я тебе снюсь?' - Ясмина протянула руки к зеркалу.
  'Потому что между нами все кончено, - боль в сердце Елисафеты усилилась. - Ты бросила меня ради своего жениха Соломона'.
  'Ты же видела, гадкая Елисафета, что я сопротивлялась, но меня силой связали и закатали в ковер.
  Даже грязную тряпку засунули в рот, чтобы я не возмущалась', - слово 'гадкая' прозвучало в устах Ясмины сладко и порочно.
  'Все равно ты виновата передо мной', - Елисафета упорствовала.
  'Ага, как только нас разлучили, ты завела любовь с русоволосой рабыней.
  Я из ковра видела, как вы обнимались на палубе маленького суденышка', - Ясмина с силой хлопнула ладошкой по нефритовому столику.
  Блюдо с драгоценностями подскочило.
  Колечко с красным камнем вылетело и упало на пол.
  Ясмина не стала его поднимать.
  'Обнимались? - Елисафета закипела во сне. - Нас взяли в плен, везли продавать на рынок рабов.
  Связали веревками так, что нельзя было ничего поделать.
  Добронрава потеряла равновесие и упала на меня.
  Я в этот момент хотела спрятать кольцо'.
  'Знаю я твое кольцо, и как ты его хотела спрятать', - Ясмина поджала губы.
  'О каком кольце ты говоришь, Ясмина?' - Елисафета спросила ядовито.
  'От меня ты никакие кольца свои не прятала, и даже самое твое дорогое кольцо'.
  'На что ты намекаешь?'
  'Будто ты не понимаешь, на что я намекаю, Елисафета'.
  'Все же скажи, какое кольцо'.
  'Не скажу'.
  'Потому что ты вредная, Ясмина'.
  'Я вредная? - Ясмина расхохоталась. - Да подобной тебе вредной интриганки не найти ни на севере, ни на юге, ни на востоке, ни на западе'.
  'Я знаю, что это мне комплимент, но в твоих устах он звучит оскорблением, мужняя жена'.
  'Я еще не вышла замуж'.
  'Но выйдешь'.
  'Не выйду'.
  'Не обманывай себя, Ясмина'.
  'Я и не выйду, потому что так решила'.
  'Кто тебе позволит не выйти замуж за перспективного Соломона?'
  'Я ни у кого не буду спрашивать разрешения'.
  'Тебя закатают в ковер, засунут в рот тряпку и насильно выдадут замуж за Соломона'.
  'Пусть только попробуют, - Ясмина сжала кулачки. - Не получится у них'.
  'Не обманывай себя'.
  'Если я решила, то так будет точно'.
  'Почему же ты решила не выходить за перспективного богатого красавца Соломона'.
  'Не хочу, поэтому не буду выходить за него замуж.
  Ни за Соломона, ни за другого'.
  'Другой есть?'
  'Другого нет'.
  'Как же ты не будешь выходить замуж за другого, если его нет'.
  'Зато ты, Елисафета, быстро выскочишь замуж, предательница', - Ясмина произнесла ядовито.
  Придвинула очаровательное личико к зеркалу.
  'Замуж? Я? Рабыня? - Елисафета расхохоталась во сне. - Даже, когда я убегу из рабства, а я обязательно убегу, то у меня не останется ни мысли, не возникнет желание выходить замуж.
  Есть дела поважнее, чем замужество'.
  'Ты не выйдешь замуж, потому что ты бесчувственная, Елисафета'.
  'Может быть, я бесчувственная'.
  'И парни на тебя не смотрят', - Ясмина выдвинула самое оскорбительное предложение, какое девушка может только высказать со злости к подруге.
  'Ха, не смотрят, - Елисафета захохотала. - Из-за меня на рынке рабов разгорелся скандал.
  Мужчины хотели купить меня за бешеные деньги'.
  'Бешеные деньги это один дирхем?'
  'Ясмина, ты не стоишь и дирхема, поэтому так оскорбляешь меня'.
  'Елисафета, ты говоришь, что я не стою и дирхема?' - Глаза Ясмины налились слезами.
  'Да, ты первая сказала, что цена мне - один дирхем, - Елисафета отрезала безжалостно. - Поэтому я ответила, что ты не стоишь и дирхема.
  За меня устроили драку, предлагали разные цены, и в конце твой Соломон отдал меня за тысячу триста дирхемов'.
  'Тысячу триста дирхемов? - Ясмина вскрикнула. - На эти деньги можно купить гарем прекрасных девушек или юношей'.
  'Не веришь, Ясмина?'
  'Как ни странно, теперь верю, - Ясмина нежно улыбнулась. - Я не стою и дирхема, как ты решила, но ты бесценна.
  Честно говоря, я бы отдала за тебя все деньги'.
  'Ты так говоришь нарочно, потому что во сне, - Елисафета буркнула.
  Сердце Елисафеты начинало оттаивать. - Я, действительно, страдаю оттого, что ко мне пристают мужчины.
  Не от их отсутствия страдаю, а от их назойливого внимания.
  Рабы Сириус и Уайт собирались навестить меня ночью.
  Поэтому я сплю и прислушиваюсь во сне.
  Сон мой чуткий'
  'Я бы отдала за тебя все свои богатства, Елисафета, но ты их промотаешь со своими Сириусом и Уайтом, бесстыдница, - Ясмина отомстила за то, что Елисафета упомянула о мужчинах.
  Тонкая грань дружбы во сне распылилась. - Только и думаешь о мужиках и об интригах.
  Даже в рабстве оказалась для того, чтобы разгуляться'. - Последние обвинения были совершенно нелепые.
  Но в гневе ревности девушка может не только сказать, но и сделать.
  'Ты считаешь, Ясмина, что я нарочно продалась в рабство через твоего любимого, тобой обожаемого жениха Соломона, чтобы распутничать в рабстве? - Елисафета спросила тихо. - Не меряй меня своей меркой.
  Я не распутница, как ты.
  Ты набросилась на своего жениха.
  Я уверена, что приглядываешь себе любовника среди конюхов'.
  'Я? Я? - Ясмина отшатнулась от зеркала. - Да как ты смеешь?'
  'Ты забыла добавить - рабыня'.
  'Что?'
  'Ты должна была сказать - 'да как ты смеешь, рабыня', - Елисафета торжествовала. - Греешься около своего богатого отца, свободная, уже без оков рабства, а меня загнала в плен'.
  'Я тебя не загоняла в плен', - Ясмина сжала губы.
  'Конечно, конечно, так я тебе и поверила, - Елисафета расхохоталась. - Все ты нарочно придумала.
  Договорилась с отцом и женихом, чтобы тебя, якобы похитили.
  Предстала передо мной жертвой'.
  'Когда я могла договориться с отцом и Соломоном, если мы были все это время разговора вместе с тобой?'
  'Подобные тебе хитрые бестии всегда найдут возможность предать подругу', - Елисафета резала по живому.
  'А подобные тебе интриганки всегда найдут возможность очернить друзей и подруг, - Ясмина воскликнула. - Поэтому я все время боялась повернуться к тебе спиной, потому что ты могла в любой момент всадить мне нож в спину'.
  'Ты? Ты подозреваешь, что я подлая? - Елисафета набрала полные легкие воздуха. - Ты сама - подлейшая из подлейших'.
  'Ты спишь с учителем школы философов Патроклом.
  Со всеми учениками и рабами, и рабынями спишь бесстыдно, Елисафета'.
  'Откуда тебе известно, о школе философов?
  Соломон рассказать не мог, не доплыл еще до тебя, чтобы предаться с тобой подлой гадкой грязной любви'.
  'Ха, откуда я знаю? - Ясмина расхохоталась. - Мы же во сне, Елисафета.
  Во сне все умные и деловые'.
  'Ты называешь меня подлой распутницей, хотя я повода не давала, - Елисафета скрипела зубами. - Ты обвиняешь меня в том, что мне противно, и чего не могло быть.
  Знаешь, кто ты после этого, Ясмина?'
  'Знаю, я - порядочная легко ранимая девушка. - Ясмина демонстративно повернулась спиной к зеркалу. - А ты держишь против меня нож в руке.
  На, бей меня ножом в спину, подлая развратница'.
  'Я - подлая развратница?' - бешенство вскипело в Елисафете.
  Волна ярости подбросила ее.
  Елисафета рванулась... и проскочила сквозь зеркало.
  Это же сон.
  От неожиданности, даже во сне, Елисафета не успела остановиться.
  Она налетела и сбила с ног Ясмину.
  Девушки упали.
  Ясмина перевернулась под Елисафетой.
  Лицо к лицу.
  'Ты - непорочная, легкоранимая и чистая, а я подлая развратница?' - Елисафета дернулась.
  Но Ясмина обхватила ее руками и не отпускала.
  'Самая подлая и развратная бесстыдница, каких я не встречала, - Ясмина впилась губами в губы Елисафеты.
  До боли, до страсти, до потери дыхания. - Самая любимая подлая моя Елисафета'.
  'Ясмина', - глаза Елисафеты наполнились слезами.
  Девушки плакали и целовались.
  Истомленные ожиданием и тоской друг без дружки, они во сне стремились как можно быстрее насладиться друг дружкой.
  'Ты мне снишься, Ясмина', - Елисафета вжалась в подружку.
  'Ты мне снишься, Елисафета', - Ясмина стиснула Елисафету в объятиях.
  Дыхание в дыхание, тело в тело.
  Елисафета не поняла, кто быстрее из них пустил волну расслабления.
  Или они одновременно взлетели на райское дерево наслаждения?
  Елисафета и Ясмина содрогались и содрогались.
  Казалось, что это будет продолжаться вечно.
  Но даже у вечности есть свои пределы.
  - Разве я за свои деньги не купил эту рабыню, чтобы она прислуживала мне, а не наслаждалась безумством?
  Разве не я устроил ваши жизни, чтобы вы могли взглянуть на порядочных философов?
  Разве я виноват, что столь ничтожные создания, как женщины, все портят.
  Разве я виноват, что для вас хорошее ничего не значит? - Над Елисафетой проскрипел ехидный голос.
  - Ясмина, это твой отец во сне застал нас? - Елисафета приподнялась над Ясминой.
  - Нет, не мой отец, и я не Ясмина, и сон не сон, - лицо Ясмина растушевывалось туманом.
  Вместо него возникало личико Добронравы.
  Елисафета раскрыла рот в ужасе.
  Она лежала обнаженная, жаркая на Добронраве.
  Выглядела Добронрава обескураженной, испуганной и немного помятой.
  Между телами в области бедер было постыдно мокро.
  Елисафета не могла ни слова произнести от неожиданности.
  Губы Добронравы посинели и припухли.
  Безумства добавляло, что рука Мальвы поглаживала попку.
  - Это я тебя так? - Елисафета вскрикнула и подскочила.
  Взглянула на Мальву.
  Мальва убрала руку с ее попки, но не выглядела ни обеспокоенной, ни взволнованной, ни смущенной.
  Она, как всегда, была непроницаема и с пустым взглядом.
  - Это ты ее так и этак, - раздался насмешливый голос Патрокла.
  - Это не то, что вы думаете, - Елисафета нащупала тунику и оделась.
  Добронрава путалась в своей нехитрой накидке.
  Казалось что от накала Добронравы грубая материя вспыхнет.
  - Ученики мои, - Патрокл произнёс громогласно.
  Большая комнатка вмещала и учеников Патрокла, и еще одну женщину.
  Женщина была прекрасна и очень ухожена. - Я хотел вам показать образец женской бесстыдности.
  То, что вы сейчас видели, доказывает, что женщины - это самые непосредственные животные.
  Они находят любую возможность, чтобы предаться низменному.
  - Учитель, вы же говорили, что животные, даже гусеница - мудрые, - тот же Кафка ставил Патрокла в неловкое положение своими вставками в беседу.
  Возможно, что Патрокл специально держал Кафку около себя, чтобы тренировать мозг на отговорках.
  - Ты хочешь сказать, что то, что сейчас проделывали эти рабыни, это - мудрость гусеницы? - Патрокл ловко закрутил мысль.
  - На гусениц они не похожи, - один из учеников засмеялся. - У гусениц нет ног.
  - Вы и рабов с кухни сюда притащили, чтобы они рассматривали спящих обнажённых девушек? - Елисафета зашипела.
  Она увидела Сириуса и Уайта за спинами учеников.
  - Рабы кухни должны быть на кухне, - Патрокл с удивлением обернулся.
  Уайт на коротких крепких ножках побежал в сторону кухни.
  - Я... это... мы... - Сириус проблеял, застигнутый на месте подглядывания и подслушивания. - Пришли сказать, что роскошный завтрак готов.
  - Что роскошное, и что готово, не тебе судить, раб, - Патрокл воздел руки к потолку. - Роскошь и законченное - предмет философской мысли, а не рабов.
  - Вы здесь пока поговорите, поразмахивайте руками, - Елисафета бесцеремонно пробивалась через учеников к выходу. - Если вам не нужно умываться по утрам, то девушкам умывание обязательно.
  - Особенно уже мокрым девушкам, - Патрокл добавил ехидно.
  - Никогда не видел мокрую девушку? - Елисафета ответила с вызовом.
  - Стой, я никуда тебя не отпускал, рабыня, - Патрокл поднял подбородок. - Ты должна...
  - Отпускал или не отпускал, нет множества толкований, как и значения 'стой', - Елисафета на миг остановилась около выхода. - Я никуда не ухожу отсюда, это потому, что ушла, уходи - также со многими смыслами.
  Я могу купаться в фонтане, но в то же время это не будет считаться, что я покинула вас.
  Мой образ остался в ваших воспоминаниях, отпечатался в вашем вображении.
  Вы можете говорить даже со мной, хотя я буду не здесь, а в купальне фонтана.
  Все относительно, уважаемый, Патрокл, все относительно.
  - Умная девочка, - женщина звонко произнесла и хлопнула в ладоши.
  - Не умная, а птица попугай, - Патрокл держал натянутую улыбку. - Многие птицы - канарейки, попугаи и другие - запоминают звуки, а потом их воспроизводят.
  Так и женщины, так и Елисафета.
  Запомнила слова, высказалась, а ничего не поняла из того, что произнесла.
  Для женщин слова - только звуки, при помощи которых женщины общаются.
  Как дельфины, как собаки.
  - Учитель, - юноша с осиной талией и широкими плечами поднял руку. - Вы утверждаете, что женщины говорят, но не понимают, что говорят?
  - Имено так, Ксенофоб, именно так, - Патрокл потрепал бороду. - Например, женщина говорит - хлеб.
  Но ни она, ни другие женщины, с которыми она беседуют, не понимают, что хлеб, это именно тот хлеб, который лежит на столе.
  Одна думает, что хлеб это - роза.
  Другая, что хлеб это - камень.
  Третья, что хлеб это - нога.
  - Хлеб это - нога? - Кафка засмеялся. - Какие же они все-таки глупые создания, эти женщины.
  - Кафка, ты достойный ученик, - Патрокл похлопал Кафку по спине.
  Ладонь учителя соскользнула со спины ниже талии Кафки. - Пока недостойные развлекаются, достойные думают. - Патрокл прислушался к радостному далекому визгу Елисафеты.
  Елисафета наслаждалась утром, ледяной водой фонтана, наступающим днем.
  Жизнь казалась бесконечной и удивительно прекрасной.
  Даже плен не печалил особо.
  Любые трудности кажутся легко преодолимыми.
  - Твоя радость льется нескончаемым потоком, как и вода ручья, - женщина, которую Елисафета видела рядом с Патроклом, неслышно грациозно подплыла к фонтану. - Я давно не ощущала ничего подобного.
  - Не ощущала, так окунись в воду - нет ничего проще, - Елисафета сидела в воде, но кажется, что смотрит свысока на женщину.
  - Я бы с радостью, но не могу, - женщина тихо улыбнулась
  - Не можешь? - Елисафета фыркнула. - Мы любим оправдываться, вернее - оправдывать свои поступки, хотя сами часто не верим в оправдания.
  Находим множество причин, чтобы не делать.
  Или отыскиваем тучу причин, чтобы оправдать сделанное.
  Нельзя что ли просто войти в фонтан, если хочется?
  - Мне нельзя, - женщина тяжело вздохнула.
  - И почему же? - Елисафета спросила ядовито и склонила головку к правому плечу. - Ноги застудишь?
  - Нет, я промокну, - женщина подошла к фонтану и опустила руку в воду.
  - Промокнешь? - Елисафета расхохоталась. - Этот ответ я меньше всего ожидала услышать.
  На то она и вода, чтобы в ней промокнуть.
  - Я промокну целиком - снаружи и изнутри.
  - Да? - Елисафета не нашла что ответить, поэтому спросила: - Как тебя зовут?
  Ты - кто Патроклу?
  Жена? Дочь? Внучка?
  - Жена? Дочь? Внучка? - женщина внимательно посмотрела в глаза Елисафеты.
  Не нашла в них иронии и рассмеялась. - Я - Кассандра.
  Некоторые называют меня Александра.
  Часто обращаются ко мне, как к пифии.
  Но я не пифия из храма Аполлона в Дельфах.
  Пифия работает, а я держусь на вдохновении.
  - Кассандра, ты так и не ответила на мой вопрос, - Елисафета погрозила женщине пальчиком. - Я спросила - кто ты Патроклу.
  - Патрокл считает женщины низшими существами, - Кассандра присела на мраморный бортик. - Меня он за женщину не считает.
  Не хочет признаться, что женщина бывает умной и успешной.
  Я для Патрокла - никто.
  Я для него - всего лишь владелица школы женского искусства.
  - Рабовладелица тоже, - Елисафета вышла из ледяной воды.
  Не спешила одеваться.
  Она стояла перед Кассандрой, словно Афродита, вышедшая из пены.
  - У меня нет рабов, - Кассандра не сводила глаз с Елисафеты. - Я обучаю девушек из богатых семей.
  - Тоже полезное занятие, - Елисафета подняла лицо к солнцу.
  - Не только полезное, но и хорошо оплачиваемое занятие, - Кассандра провела рукой по бедру Елисафеты. - В приличной семье девушка должна быть умной и с хорошими манерами.
  - Зачем умной и с хорошими манерами, если это не ценится, - Елисафета напряглась от прикосновения руки Кассандры, но пока ничего не говорила этой красивой женщине.
  - Зато девушки понимают меня, - Кассандра сама убрала руку. - Они благодарны мне за то, что я обучаю их управлять мужчинами.
  - Управлять мужчинами? - Елисафета отошла на шаг от Кассандры. - То есть ты - владелица борделя для патрициев?
  - Ты болтаешь, как простая поселянка, - Кассандра надула губки. - Думаешь, что я поверю, что ты глупенькая? - Кассандра расхохоталась. - Цинизм - это гордость тех, кто скрывает себя, кого отшвырнули с дороги.
  Не думай, что тебе удастся оставаться простенькой.
  Ты не продашь свою репутацию за горсть монет и за миску похлебки.
  Ты прячешь в себе хорошенькую маленькую женщину, которую опасаешься.
  Яростно защищаешься нападением и иронией.
  - А ты говорила, что ты не пифия из храма Аполлона, - Елисафета произнесла иронично.
  - Мы те, кем захотим быть в данный момент, - Кассандра дотронулась кончиками пальцев до соска Елисафеты.
  - Эй, я понимаю, что ты с девушками, что у тебя интересы доказать, что вы лучше, чем мужчины, - Елисафета отодвинулась от Кассандры. - Но меня не трогай.
  - Ты замерзла, я хочу тебя согреть, - глаза Кассандры блеснули. - Не нравится?
  - По поводу согреть - со вчерашнего вечера я только об этом и слышу, - Елисафета засмеялась. - Все только и думают о том, как бы меня согреть.
  - Но это вовсе не так, как ты думаешь обо мне, - Кассандра грациозно приблизилась и прислонила свои губы к губам Елисафеты.
  Елисафета не успела отшатнуться.
  От соприкосновения губ ее, словно молнией ударило.
  От губ молния прошла через все тело и ослепительно засверкала между ног капельками бриллиантов.
  - Это... это зачем? - Елисафета все же нашла силы и отодвинулась от Кассандры. - Как говорит моя знакомая добренькая Добронрава - я в эти игры не играю.
  - Это не игра, - Кассандра больше не наступала.
  Елисафета почувствовала легкую досаду. - Скажи честно, Елисафета, тебе понравилось прикосновение моих губ к твоим губам?
  - Это поцелуй, - Елисафета произнесла нерешительно и тут же рассердилась на себя за нерешительность.
  - Нет, Елисафета, это не поцелуй, - Кассандра развеселилась. - Это всего лишь прикосновение губами к губам.
  Поцелуй - совсем другое, намного больше и обширнее.
  Поцелуй - роскошь, которую могут дарить другу только любящие сердца.
  - Сразу видно, чему ты обучаешь своих богатых подопечных, - Елисафета вернулась в фонтан и снова опустилась в прохладную воду.
  - Холодной водой не охладить пыл, - Кассандра произнесла грустно. - Когда внутри все пылает, есть только один выход.
  Вернее - два.
  Один - смерть, второй...
  - Я догадываюсь о втором выходе, - Елисафета водила руками в воде. - Не нужно подробностей.
  И еще - мне не очень нравится, что ты мной управляешь.
  Я сама привыкла быть главной.
  Не нравится, но признаю с почтением, что у тебя получается управлять мной.
  Злюсь, но соглашаюсь, соглашаюсь и злюсь на тебя.
  - Ты теперь веришь, что мои воспитанницы могут управлять мужчинами? - Кассандра протянула руку и прикоснулась пальцами к плечу Елисафеты.
  Снова девушку пронзила молния. - Интонация, взгляд, улыбка, полуулыбка, капризы, мимолетные обещания, которые ничего не стоят, взмах ресниц, невинный поцелуй, прикосновение, опущенные глаза, - Кассандра улыбалась. - Не то, что ты подумала раньше.
  А думала ты о том, что девушка может заинтересовать мужчину только одним способом - плотскими утехами.
  Ты узнаешь, что одного тихого слова и полуулыбки достаточно, чтобы навсегда завладеть сердцем самого недоверчивого и непокорного Повелителя.
  - Я узнаю? - Елисафета усмехнулась. - Ты берешь меня, рабыню, себе в ученицы?
  - Ты никогда не считала себя рабыней, Елисафета.
  - Откуда ты знаешь?
  - Читать по глазам должна уметь каждая женщина.
  - Что же ты еще прочитала по моим глазам?
  - Холод, решительность, наступление.
  - Это пустые слова, пифия.
  - Я не пифия, я иногда пророчествую над расщелиной, - Кассандра покачала очаровательной головкой. - Но не до фанатизма пророчествую.
  Дым за меня говорит, а не я.
  Я свое здоровье берегу.
  - В твоем возрасте не задумываются о здоровье, - Елисафета присматривалась к женщине. - Ты ненамного меня старше.
  - Мне двадцать пять лет, Елисафета, - Кассандра произнесла с гордостью. - Я расскажу тебе, что женщина может покорять, быть желанной в любом возрасте.
  Поэтому плотские утехи - всего лишь самая малая власть, которую женщина имеет над мужчиной.
  - А над женщиной?
  - Тебя интересует власть над женщинами, Елисафета?
  - Над всеми власть меня интересует.
  - Тогда я уже в твоей власти, - в глазах Кассандры плясали солнечные зайчики.
  - Так я и думала, - Елисафета руками подняла тучу брызг. - Все так хорошо начиналось, а заканчивается обыкновенно.
  Ты находила подход ко мне.
  - Я пошутила, - Кассандра, как ребенок беззаботно рассмеялась и хлопала в ладоши. - Ты поверила, поверила!
  Я поймала тебя, поймала.
  - Поймала?
  - Поймала.
  - Я не поймана, я далеко от тебя.
  - Я поймала, что ты поверила в то, во что хотела поверить.
  - Разве это плохо - верить в то, во что веришь.
  - Это прекрасно, но ты поверила в то, во что я хотела, чтобы ты поверила.
  - Это нормально.
  - Это и называется подчинить.
  - Ты не подчинила меня.
  - Но ты уже тянешься, тянешься, Елисафета.
  - Кассандра, ты женщина, а рассуждаешь, как философ.
  - Философия - плохо, недостойно женщины?
  - Конечно, философия плохо и недостойна женщин и мужчин.
  Я думала, что мудрость...
  - Мудрость не в словах, а в делах, Елисафета.
  - Странно ты говоришь, Кассандра.
  То, как женщина, то как мужчина.
  - Елисафета, нет разницы между мужчинами и женщинами.
  - Разве нет разницы? - Елисафета повернулась к Кассандре блестящей спиной.
  - Нет разницы, кого покорять: Королеву или Короля.
  Перед тобой человек, и ты должна его подчинить.
  - Интриги мне знакомы.
  - Не совсем интриги, - Кассандра вздохнула и зашла в воду.
  Развернула за плечи Елисафету к себе.
  Проникновенно глядела в ее глаза. - Власть, сила, все это находится в нас, в хрупких созданиях.
  Мужчины считают нас глупенькими и легкими.
  Пусть так думают, это нам на руку.
  Доказать, что ты слабая, а потом ударить резко, сильно и беспощадно.
  - Твои слова мне нравятся, - Елисафета растянула губы в усмешке.
  - У меня был хороший учитель - жизнь.
  - Почему же был учитель по имени Жизнь?
  Где твоя жизнь сейчас?
  - Мне не нужна жизнь, потому что я сама жизнь.
  - Слишком ты далеко зашла, Кассандра.
  - Ты почувствуешь власть в полной ее силе.
  Власть, как деликатес, как приправа, без которой все останется пресным.
  Ты не верила, когда я говорила, что нет различия между мужчинами и женщинами.
  Скажу больше - нет различия между людьми и животными.
  Подчинить можно и самую непокорную независимую злую собаку.
  Силой ее не заставишь служить, а лаской, подходом можно добиться, что она сама будет рада прислуживать, жизнь свою отдаст за тебя.
  - Собак я люблю, - Елисафета ответила осторожно. - В твоих словах тьма непонятного, но я чувствую, что в них сокрыто много правды.
  Только как все это воплотить, чтобы властвовать над мужчинами.
  Над женщинами я пока не задумываюсь, но над мужчинами, над сильными Мира я желаю властвовать.
  - Первая ступень - это добиться того, чтобы с тобой хотели, тебя хотели бы видеть, слушать тебя, любоваться тобой. - Кассандра уверенно опустила горячую ладонь на талию Елисафеты.
  - В чем же вторая ступень? - Елисафета кусала губы.
  Она хотела сбросить ладонь этой удивительной молодой женщины, но чувствовала, что не может.
  - Вторая ступень - без тебя не смогут жить.
  Будут предлагать тебе все, но ты не бери никакие дары.
  Как только будешь принимать, это означает - согласие.
  Согласие - это слабость.
  Как только станешь слабее, то потеряешь власть над человеком.
  - Не брать? - Елисафета задумалась. - Но предназначение девушки - принимать щедрые дары от мужчин.
  - Придут и сами все дадут, но ты не проси, - Кассандра улыбнулась кротко. - Все сокровища к твоим ногам, но ты не проси.
  - Все сокровища к моим ногам? Я подумаю!
  - Третья ступень, когда ты подчинишь себе человека, это...
  - Он не сокровища, а жизнь свою отдаст за меня? - Елисафета перебила Кассандру.
  - Ты умная девочка, - горячее дыхание Кассандры обжигало тонкую шею Елисафеты. - Да, жизнь свою предложат.
  - И жизнь за меня не брать, как и не брать золото и драгоценности?
  - Жизнь отдадут, все тебе отдадут, если не будешь стремиться к этому, - Кассандра чуть приоткрыла губы.
  Позже Елисафета обдумывала, что произошло особенного, что привело к...
  - Что... что ты со мной сделала и делаешь? - Елисафета воскликнула.
  Она поняла, что не может больше противиться этой удивительной красавице.
  Крупная дрожь пробежала по телу Елисафеты.
  Девушка вскрикнула, прижалась к Кассандре, опустила головку на ее плечо.
  'Хорошо, что она не видит мое лицо в этот момент, - по щекам Елисафеты текли слезы счастья. - Глупо выгляжу, глупо поступаю, еще глупее - возбуждена ни от чего'.
  - Хватит, Кассандра, ты колдунья, - Елисафета с трудом разлепила губы после третьего огненного вихря. - Как ты смогла, и без всего, без усилий?
  - Я даже до тебя не дотрагивалась, - Кассандра засмеялась серебряно.
  - Но руку на талию мою опустила.
  - Я сразу же руку убрала, а ты не заметила.
  - Это... это волшебство, но не нужно оно мне.
  - Но тебя тянет и тянет, ты хочешь моего общества, боишься, что я исчезну.
  - Не стану отрицать, но я справлюсь с этим.
  Это не любовь, поэтому...
  - Это не любовь, - Кассандра вздрогнула. - Больше всего на свете бойся, Елисафета, любви.
  Любовь страшнее любой войны.
  Любовь убивает, поглощает, сжирает, сжигает.
  Любовь - огонь.
  Без огня - замерзнешь, в огне - сгоришь.
  Можно сопротивляться смерти, но любви сопротивляться никто не в силах.
  Я же научу тебя не любви, а властвовать.
  - Зачем тебе это, Кассандра?
  Зачем именно я.
  - Я же должна думать о будущем, когда ты станешь королевой, Елисафета, - не понятно: шутила ли Кассандра, или говорила серьезно. - Ты станешь королевой, королевой, которой я помогла чуть-чуть на первой ступеньке.
  - Да, первая ступенька, где я хочу видеть тебя и слушать, - Елисафета трясла головкой, словно хотела из нее вытрясти видение молодой женщины.
  - Я отойду от тебя, Елисафета, иначе это никогда не кончится, - Кассандра приложила пальчик к губкам. - Мне нужно другое - понимание от тебя, Елисафета.
  - Извините, что мешаю вам, - пунцовая от смущения Добронрава теребила край накидки. - Елисафета, Патрокл требует, чтобы ты...
  Чтобы ты присоединилась и убирала грязь с дорожек и на кухне.
  - Грязь? С дорожек? - Елисафета прислонила ладонь ко лбу. - Требует? - Елисафета обернулась к Кассандре. - Теперь я понимаю, почему Патрокл, который не уважает женщин, так тепло и с любовью смотрит на тебя.
  Ты подчинила его себе, и он уже...
  - Он мне дает деньги, - Кассандра засмеялась. - Я не принимаю его подарки.
  Деньги просто остаются у меня.
  - Как я могу подчинить Патрокла, чтобы не чистить грязь на дорожках и на кухне? - Елисафета спросила с полуиронией.
  - Подчинить Патрокла? - Кассандра сложила губки кружочком.
  - Ты права, - Елисафета поняла замечательную женщину. - Патрокл - слишком мало для меня, чтобы я тратила на него свое обаяние.
  - Обаяние, которому ты еще не научилась, - Кассандра поправила Елисафету.
  - Елисафета, хозяин ждет, он волнуется, - Добронрава в нетерпении топнула ножкой по дорожке.
  - Та самая Добронрава, которая очень добрая? - Кассандра с интересом рассматривала Добронраву.
  От ее внимания Добронрава опустила глаза.
  - Добронрава отзывается на добро, - Елисафета с неохотой натянула тонкую тунику.
  - На добро все отзываются, - Кассандра подплыла к Добронраве. - У тебя очень миленькие припухшие губки, Добронрава.
  - Мои губки припухли, потому что Елисафета ночью меня страстно целовала, - на этот раз Добронрава не смущалась.
  Смущаться должна была Елисафета.
  - Мне приснилось, а я и не поняла, что во сне и... - Елисафета произнесла с досадой.
  Ее восхитительный нежный сон с Ясминой перешел в грубую реальность. - Мне приснилась Ясмина, что мы с ней... встретились.
  Сначала мы спорили...
  - Можешь не продолжать, - Кассандра провела рукой по щеке Елисафеты. - Ты во сне была с Ясминой, но целовала и ласкала Добронраву.
  Ты вместо Добронравы представляла, что с тобой Ясмина.
  Сон был настолько яркий, что ты не могла...
  - Еще как смогла, - Добронрава ответила за Елисафету. - Пару раз точно смогла.
  И губы мои засасывала...
  - Почему же ты допустила, - Елисафета зашипела на добрую девушку. - Почему не разбудила меня сразу?
  - Мне было жалко тебя, Елисафета, - губы Добронравы задрожали. - Ты произносила имя - Ясмина, Ясмина.
  Я терпела, чтобы тебя не обидеть.
  - Терпела? - Кассандра опустила руку и прикоснулась к Добронраве ниже положенного. - И сейчас терпишь?
  - Ай, - Добронрава застыла с открытым ротиком. - Ой, не... - Девушка задрожала, вскрикнула.
  Взгляд ее затуманился.
  Когда все закончилась, Добронрава подскочила, развернулась и побежала по дорожке от фонтана.
  - Быстро же у тебя получается, - Елисафета почесала за ушком.
  - Я только сказала, и даже не дотронулась до нее.
  - Не дотронулась, а прикоснулась?
  - Чуть-чуть, но не в этом дело, ты уже должна понимать, Елисафета.
  - Да, я уже понимаю, и верю тебе, Кассандра.
  - И хочешь, очень хочешь обучаться в моей школе?
  - Кто мне позволит, я же рабыня?
  - Это плохой ответ, Елисафета.
  - Плевала я на Патрокла, я буду обучаться у тебя, Кассандра.
  - Это правильный ответ, Елисафета.
  - Спасибо, Кассандра.
  - Не спасибо, Елисафета, еще не спасибо.
  Ты же не хочешь зависеть от меня?
  - Что значит, зависеть от тебя, Кассандра?
  - Если ты придешь в мою школу на правах неравных с другими ученицами, то потом будешь всю жизнь ощущать досаду на себя.
  Твоя гордыня не позволит тебе быть ниже богатых моих учениц.
  - Ты намекаешь, что я должна принести тебе деньги за обучение? - Елисафета прищурила глаза.
  - Ты себе это должна, Елисафета.
  - А как же твое заявление, что не надо брать, когда предлагают?
  Когда берешь, то становишься слабее?
  Ты же возьмешь мои деньги, которых у меня пока нет?
  - Те, кто дают, сильнее тех, кто берет.
  Я не возьму твои деньги, они просто останутся в моей школе.
  Только тогда ты сможешь чувствовать себя равной с равными тебе.
  - Но у меня нет денег, Кассандра.
  Я же рабыня.
  - Ты прекрасно поняла меня, Елисафета.
  - Поняла.
  - Жизнь - река, Елисафета.
  - Золотая река, Кассандра.
  - Чистая вода.
  - Но, если у меня будут деньги, то я смогу выкупить себя из плена Патрокла.
  Тогда зачем мне тратить деньги на твое учение?
  - Без моего учения ты уже не можешь, Елисафета.
  - Снова соглашаюсь с тобой, - Елисафета в досаде кусала губы.
  Но ничего не могла возразить умной красивой женщине.
  - Мне нужно много денег, Кассандра.
  - Я знаю.
  - Я хочу, чтобы Добронрава и Мальва тоже были в твоей школе.
  - Я знаю.
  Я же немного пифия.
  - Не понимаю, - Елисафета всплеснула руками. - Они мне - никто.
  Недостойные рабыни неизвестного происхождения.
  Они не смеют ступать по моим следам.
  Я отношусь к ним, как к приручённым собачкам.
  - Твой выбор, Елисафета.
  - Да ну тебя, Кассандра, - Елисафета отмахнулась. - Пришла, замутила, смутила, возмутила.
  - Елисафета, ты дерзкая, - Кассандра оказалась рядом с Елисафетой.
  Только что стояла чуть поодаль, а уже близко. - Ты заслужила наказание, которое...
  - Какое наказание? - Елисафета воскликнула с наигранным испугом. - Ты уже наказала меня тем, что подчинила на время.
  Но я смогу, я вырвусь из твоих сетей.
  - Я говорила, что выход только один.
  - Ты сказала, что смерть - второй выход.
  - Смерть - не для тебя, Елисафета.
  - Я договорюсь и со смертью, подчиню ее себе, - Елисафета пробормотала.
  - То, что ты думаешь, что сделаешь, это уже сделано, - голос Кассандры бархатный, завораживающий.
  Взгляд - обыкновенный.
  В нем нет напряжения, нет насмешки, нет второго дна.
  - Уже сделано, - язычок Елисафеты задрожал.
  Она изогнулась радугой.
  Мир завертелся, засверкал новыми красками.
  Когда Елисафета очнулась, то Кассандры уже не было рядом.
  - Ну, как работать после всего этого? - Елисафета засмеялась. - Ноги дрожат, в теле слабость и легкость.
  Меня, словно подняли на облако и накормили облаками. - Воспоминание о еде вернуло Елисафету на землю. - Случится же подобное. - Елисафета поплыла к кухне.
  Уайт и Сириус встретили Елисафету улыбкой.
  - Я быстро покушаю, а то, чувствую, что Патрокл уже охотится на меня.
  - Наш хозяин сейчас беседует с Кассандрой, - Сириус подмигнул Елисафете и расхохотался.
  Уайт захихикал тоненько. - После общения с ней он забывает обо всем.
  Становится добреньким, ласковым, возвышенным.
  - Как Добронрава, - Уайт облизнул губы.
  - Кстати, Добронрава и Мальва сюда заходили? - Елисафета расспрашивала и в то же время уминала за обе щеки сыр, хлеб и виноград.
  - Заходили, схватили по лепешке и по персику и сразу убежали на работы.
  - Убежали? - Елисафета от удивления даже перестала жевать. - Мальва тоже бежала на работу?
  - Мальва не бежала, - Сириус нарезал тонкими ломтиками мясо на блюдо.
  Наверно, для хозяина и учеников. - Добронрава водит Мальву за собой.
  Мальва покорно выполняет все, что Добронрава говорит.
  Даст ей Добронрава метлу, покажет, как мести, так Мальва метет безумно, пока Добронрава ее переставит на другую дорожку.
  - Добронрава говорила, что и на кухне нужно работать.
  - На кухне мы сами управимся, - Сириус отодвинул блюдо с сыром. - Если вы начтете здесь хозяйничать, то нам придется на вас кричать.
  Это не устраивает ни вас, ни нас.
  - Почему же это вас не устраивает? - Елисафета склонила головку. - Вы же, мужчины, мечтаете, чтобы девушки вам подчинялись.
  - Подчинялись, но не на работе, - Сириус рубанул ножом - чуть палец себе не отрезал. - Щелкнул бы я тебя пальцем по носу, Елисафета, но боюсь.
  - Правильно, что боишься, Сириус, - Елисафета засмеялась. - Тогда мне придется тебя убить.
  - Шутки у тебя, Елисафета, жестокие.
  - Шутки у меня жестокие, - Елисафета похлопала Сириуса по плечу и собралась уходить.
  Сделала несколько шагов и остановилась:
  'Подчинить. Почему не начать с Сириуса и Уайта?
  Неужели, я настолько в себе не уверена, что не доверяю себе?
  Или считаю, что не стоит тратить время на Сириуса и Уайта, как и на Патрокла?
  Нет, я обязана - хотя бы для самоуверенности.
  Но как?
  Как я подчиню их?
  Это же нужно долго учиться у Кассандры.
  Телом нельзя заманивать, да и не стала бы я телом.
  Еще чего не хватало'. - Елисафета недовольно фыркнула, как молодая сноровистая кобылица.
  - Соли много в сыре? - Сириус улыбнулся.
  - Сириус, - Елисафета хотела продолжить, но понимала, что слова не главное.
  Она попыталась вести себя так, как Кассандра.
  Хотя бы - чуть-чуть похоже.
  - Да, Елисафета, - Сириус занес нож над головкой сыра, и не опускал.
  - Сириус, Елисафета произнесла после длительной паузы.
  Рот Сириуса распахнулся и застыл.
  - Уайт, - Елисафета грациозно обернулась к Уайту.
  - Да, Елисафета, - Уайт замер.
  - Уайт, - снова после продолжительной паузы Елисафета тихо сказала.
  Она развернулась и медленно поплыла по тропинке.
  За спиной - ни звука.
  Елисафете стоило больших усилий не обернуться и посмотреть на признак тишины.
  'По-моему, что-то немного получается', - Елисафета позволила себе улыбнуться.
  Со спины не видно ее выражение лица.
  Добронрава и Мальва трудились около мраморных статуй.
  Добронрава работала в полную силу - метлой сгоняла соринки с идеальной дорожки.
  Мальва водила метлой - и вряд ли ее действия можно назвать осмысленными.
  - Все равно нападает новой работы к вечеру, - Елисафета подняла свободную метлу, осмотрела.
  Из рук орудие труда не выпускала, но и к работе не приступала.
  Добронрава искоса посматривала на Елисафету.
  - Полное безумие - пытаться исправить то, что сотворила природа, - Елисафета следила за размеренными движениями подруг по несчастью.
  - Мы - люди, мы - творцы.
  Мы должны переделать природу так, как нам надо.
  - Это уже философия, Добронрава, - Елисафета усмехнулась. - Скажи об этом Патроклу.
  Кстати, он приближается со своими учениками.
  Наверно, хочет снова на нас показывать и на нашем примере ругать всех женщин.
  Главное, что Патрокл нашёл врага - женщины.
  Если есть враг, то есть на кого нападать.
  Мужчины жестокие по своей сути.
  - Ты сама мудрый философ, - Добронрава захихикала.
  - Девушка хорошо выглядит, когда склоненная, - Патрокл находился в благодушном настроении.
  Вероятно, что общение с Кассандрой пошло ему на пользу. - Склонённая над работой.
  Склоненная перед мужчиной.
  Склонённая... - Патрокл надменно понял брови. - Елисафета, почему ты не склоненная?
  - Учитель, - Елисафета облизнула губы.
  - Да, рабыня, - повторялся немудренный разговор, как на кухне.
  - Учитель, - через томительную паузу Елисафета повторила.
  Зачем менять тактику, если она хорошо работает.
  Но Патрокл - не раб, не Сириус, не Уайт с кухни.
  - Рабыня, ты не смутишь меня, - Патрокл обернулся к ученикам. - Любит ли облако небо?
  Сказать правду можно только сердцем.
  Сердце находится только у мужчин.
  - Сердце, учитель? - Елисафета лихорадочно искала ключи к разговору.
  Не просто ключи, а - чтобы подавлять.
  Лучшее, что Елисафета придумала на этот раз - говорить очень и очень коротко.
  К длинным речам Патрокл обязательно придерется, зацепится.
  - Женщины очень наивные, - Патрокл сцепил пальцы в замок. - Безжалостными и мощными могут быть только мужчины.
  Но мы же несем в себе не только силу и власть, но и нежность, и доброту, и любовь.
  - Учитель, а зачем тогда нужны женщины, - юноша с розовыми щечками вышел вперед.
  - Лукреций, приблизься ко мне, - слова Патрокла потянулись густым медом.
  - Приблизиться к вам и сблизиться - почет для каждого, - Лукреций встал на одно колено перед Патроклом.
  Другие ученики - кто с завистью, кто с любопытством, а кто и с доброй улыбкой - смотрели на него. - Я сам для себя позор, потому что иногда думаю о недостойном меня.
  Но вы, как очищающий водопад, омываете, смываете...
  - Рядом со мной ты в безопасности, Лукреций, - Патрокл милостиво опустил руку на затылок юноши. - Вы все со мной в безопасности, ученики мои.
  - Учитель ты мудр и великодушен, - ученики загудели дружно.
  - Патрокл, а мы, рабыни твои покорные, - Елисафета старалась, чтобы в голосе не звучали никакие эмоции. - Мы в безопасности?
  - С минуты на минуту, вы, рабыни, изменитесь, - Патрокл пустыми словами выигрывал время для поиска слов весомых. - Как ты думаешь, Елисафета, вы в безопасности со мной? - Патрокл мудро перекинул ответственность за вопрос на саму спрашивающую.
  - Мы, - Елисафета поняла уловку философа, поэтому дальше 'мы' не произнесла ничего.
  Она не будет давать философу повод для насмешек и богатой болтовни.
  - О женщины! - громкий стон вырвался из хилой груди философа.
  Из-под хитона и бороды.
  Патрокл привык и любил быть в центре внимания.
  - Учитель, - Лукреций поцеловал руку Патрокла и поднялся. - Правда ли, что блеск глаз выдает растущее возбуждение и назойливое любопытство? - Юноша уводил разговор в сторону.
  Елисафете это не понравилось:
  'Я теряю нить, которую и не держала в руках'.
  - Лукреций, - Елисафета долго смотрела на юношу.
  - Что тебе, женщина? - напыщенные слова в устах тонкого юноши казались не настоящими.
  - Что мы сделаем, Лукреций? - Елисафета склонила головку к плечу.
  - Лукреций, не поддавайся, - вскричал Мефистофель.
  - Все беды от женщин, - Кафка заслонил грудью Лукреция, словно Елисафета на него нападала.
  - Учитель, - Елисафета обернулась к Патроклу.
  Она поняла, что на первый раз достаточно просто произносить многозначительно имя.
  Остальное богатое воображение философов подскажет им.
  Кто что хочет, тот о том и подумает.
  Не нужно принуждать, каждый решит, что сам додумался.
  Елисафета медленно побрела по тропинку в сторону оливковых деревьев.
  - Метла, ты забыла метлу, рабыня, - Кафка догнал Елисафету и всучил ей метлу.
  - Кафка, ты все подмечаешь, - Патрокл снисходительно смотрел на Елисафету, как на овечку.
  - Патрокл, - Елисафета произнесла почти по слогам. - Метла, Кафка. - Девушка взяла в руки метлу.
  Медленно подняла глаза. - Метла, Кафка. - На этот раз с метлой Елисафета продолжила движение.
  Патрокл не подгонял ее, не заставлял мести.
  'Я просто иду с метлой, но не работаю.
  Разве это уже не достижение для рабыни? - Елисафета усмехнулась. - Все начинается неплохо.
  Но скоро я надоем всем со своими: Сириус, Уайт, Кафка, учитель.
  Все должно нарастать.
  Но как из моих коротких предложений в одно слово получить большие деньги на учебу у Кассандры.
  Деньги - это испытание для меня на этом уровне. - Елисафета от наступающей жары укрылась в беседке, увитой плющом. - Мне остается только ждать'.
  - Рабыня, - через пять минут послышался тихий голос Лукреция.
  'Всего лишь пять минут ждала, это - успех, - Елисафета возликовала.
  Но не ответила юноше. - Главное - не переиграть'.
  - Рабыня, - Лукреций зашел в беседку и остановился перед Елисафетой.
  - Я - Елисафета, - девушка смотрела в глаза юноши.
  - Пусть Елисафета, - юноша произнес торопливо. - Хотя, конечно, я не привык называть рабынь по именам.
  Для меня все рабыни - одинаковые. - Лукреций ждал ответ от Елисафеты.
  Не зря же он прибежал в беседку.
  Но Елисафета молчала.
  - Спросила, что мы сделаем, Елисафета, - Лукреций выдавил из себя имя девушки. - Что ты имела в виду?
  - Как ты думаешь, Лукреций?
  - Я думаю, что ты коварная, Елисафета, - Лукреций опять не дождался ответа, которого и быть не могло. - Я расскажу тебе, как моя семья любит меня.
  Ты поймешь, что никакое коварство не пробьет любовь моих родных ко мне. - Лукреций перевел дыхание. - Я не соблазняюсь девушками, тем более рабынями.
  Условия, в которых я жил и живу иные.
  Мой отец - богатый и именитый ювелир и купец.
  Наши корабли бороздят просторы океанов. - Лукреций гордо выпятил грудь.
  Елисафета молча смотрела ему в глаза. - Когда мне исполнилось пятнадцать лет, ко мне в атриум пришел мой дядя Вахтанг: - 'Лукреций, - дядя Вахтанг присел рядом со мной на мраморную доску. - Я не скоро умру, но выслушай добрые советы от своего дяди, пока я в уме'.
  'Дядя, я думал, что ты уже умер', - я честно признался.
  'Лукреций, подобными словами ты не расположишь к себе мужчину', - дядя Вахтанг сдвинул густые брови.
  'Зачем я должен располагать к себе мужчину?' - я удивился.
  Часто резвился с рабынями, но о рабах мужчинах не думал.
  'Кого же еще располагать, как не мужчину? - дядя Вахтанг расхохотался. - Я не собирался умирать, но ты меня уморишь. - Дядя тыльной стороной ладони вытер слезы смеха. - Я тебе оставлю четыре завета.
  Если будешь их выполнять, то окажешься в раю.
  Первый мой завет: каждый раз, когда сядешь за стол, то требуй вина анжуйского.
  Второй мой совет: каждое утро чисти свои красные туфли.
  Третий завет: если забеременеет твоя рабыня, то сразу уходи от нее.
  Четвертый завет: когда все это исполнишь, то приходи на овчарню.
  С потолка свисает крюк для подвешивания туш.
  Вешайся на нем'.
  'Твои советы не так уж плохи, дядя Вахтанг, - я рассмеялся. - Особенно хорош совет, чтобы я бросил забеременевшую рабыню'.
  Вскоре дядя Вахтанг пропал в горах.
  Я решил, что он умер, а иначе быть не могло.
  С того дня я стал выполнять его заветы.
  Каждый раз, когда садился за стол, то требовал выдержанное сортовое вино анжуйское.
  Каждое утро начищал свои красные туфли.
  Когда моя рабыня забеременела - неизвестно от кого, то я продал ее на невольничьем рынке.
  На анжуйское и щетки для обуви я истратил все свои денежные накопления.
  Я обнищал, то есть жил и питался за счет родителей.
  Меня перестали уважать патриции и старые друзья.
  Больше не приглашали на философские беседы в термах.
  А, если я приходил сам, то не приглашали даже присесть на колени.
  Мне стало так плохо, что питался я для поддержания сил только одним мясом.
  Однажды я шел от пастухов с овцой на плечах.
  Устал, опустил забитую овцу на мраморный жертвенник.
  Прилетел огромный орел и унес мою овцу.
  Я воздел руки к небесам и погрозил кулаками богам Олимпа:
  'Вы делаете меня несчастным, а сами пируете'.
  В то место, где я стоял, ударила с Олимпа молния.
  Она задела край моей туники и прошла между ног.
  Я понял, что это было мне предупреждение, чтобы я не роптал.
  Я опустил голову и отправился в розовый родовой дворец.
  По дороге я увидел торжественную процессию.
  Сам центурион с всадниками ехал в гости к нашим соседям.
  'Отправлюсь я тайно на пир, - я принял решение. - Затеряюсь между гостей на оргии.
  Хозяин не заметит меня сразу, поэтому не прогонит'.
  Я прошел за всадниками и центурионом.
  Как и рассчитывал, меня не заметили в толпе.
  Я присел к столу и стал веселиться.
  Когда наелся, напился, насмотрелся всякого, то засмеялся.
  'Чему ты радуешься, юноша?' - центурион спросил меня.
  'Я радуюсь, что кончилась черная полоса невезения в моей жизни. - Я доверился центуриону.
  Глаза у него добрые добрые. - Каждое утро я щеткой чистил красные туфли.
  Так мне пропавший дядя Вахтанг завещал.
  Каждый раз, когда я садился за стол, то требовал выдержанного анжуйского сортового вина.
  Когда забеременела моя рабыня, то я продал ее на невольничьем рынке.
  После всего я нес тушу овцы на плечах.
  Прилетел гигантский орел и украл у меня мясо'.
  'Во все могу поверить, кроме того, что ты каждый день пил анжуйское редкое дорогое вино, - центурион облизнул внезапно пересохшие губы. - Ты - юный красивый лжец'.
  'Я не лгу, я пил всегда сортовое анжуйское дорогое вино.
  И сегодня я пил'. - Я откинулся на колени рабов и захохотал.
  'Хозяин, - центурион грозно сдвинул брови. - Это юноша Лукреций утверждает, что каждый день пил сортовое дорогое анжуйское.
  Лжет ли мальчик?'
  'Лукреций каждый раз заказывал дорогое анжуйское, - хозяин заметил меня. - За это Лукреция перестали приглашать в приличные дома.
  Сегодня я приготовил для тебя, центурион, два кувшина оставшегося древнего анжуйского.
  Лукреций тайно пробрался на наш пир и выпил вино, которое предназначалось тебе, центурион'.
  'Ах, ты маленький красивый мерзавец, - центурион рассвирепел.
  Он схватил меня за ухо и вывел с оргии. - Ложь во спасение не поможет'.
  Надо мной смеялись, меня награждали тычками и подзатыльниками.
  Меня пинали ниже пояса здесь и здесь. - Лукреций задрал тунику и показал Елисафете места, куда его пинали.
  - Не видно следов от ударов, - Елисафета насмешливо рассматривала юношу, который ничего не стыдился.
  - Потому что это было давно, синяки уже ушли, - Лукреций опустил край туники. - В унынии я тогда отправился на овчарню, чтобы повеситься на крюке.
  Никогда до этого ни разу не вешался.
  Когда на пустой овчаре я подвесил себя на крюк для туш, то крюк вырвался из потолка.
  На меня посыпалось золото и драгоценные камни.
  Я выбрался из кучи драгоценностей, осмотрел ее и понял: что до конца дней своих могу теперь каждое утро менять сандалии и туфли.
  Каждый раз могу заказывать дорогое сортовое анжуйское вино.
  Когда забеременеет - неизвестно от кого - очередная моя рабыня, то смогу ее без волнения продать на невольничьем рынке.
  Я построил новый дворец на территории наших земель.
  Жизнь веду изнеженную и сладкую.
  Сосед узнал о моем нахлынувшем богатстве и рассказал всем уважаемым людям.
  Я пригласил в гости на пир соседей и центуриона с его всадниками.
  Меня все восхваляли, наслаждались райскими кушаньями, хвалили за ум и красоту.
  Я снова был принят в высшее общество богачей.
  Когда все наелись, то я спросил центуриона: верит ли он, что я каждый день пью дорогое сортовое редкое анжуйское вино.
  'Конечно верю, и все верят, - центурион повел руками из стороны в сторону. - Ты достойный красивый юноша, Лукреций.
  В твоих словах нет неправды'.
  'А тогда не верили, - я от обиды надул губы. - Уходите из моего дворца.
  Вы злые и нехорошие.
  Не люблю я вас!' - Я прогнал почти всех гостей.
  Остался за столом только благообразный старец.
  Наш любимый философ Патрокл. - Лукреций перевел дыхание от восторга воспоминаний. - 'Что же ты не ушел, мудрец? - Я подсел к старику. - Ты отделяешься от общества'.
  'Что ты считаешь обществом, Лукреций? - Патрокл доедал куропаток в сметанном соусе. - Ты - общество, я - общество.
  Куропатки на блюде - тоже общество'.
  'Вы очень мудрый, - я восхитился легкости, с которой Патрокл отвечал на мои сомнения, и другой легкости - с какой он глубокомысленно кушал и пил. - Вы худой, а в вас влезает бесконечное число еды и питья'.
  'Человек - сосуд мудрости, - Патрокл густо отхлебнул анжуйского выдержанного редкого вина из амфоры. - Мысли заливаются в нас спокойно.
  Еда - те же самые мысли.
  Можно вкушать бесконечно долго, и все будет мало'.
  'Учитель, научи меня', - я припал к коленям Патрокла.
  'Для этого я здесь', - учитель опустил старую мозолистую руку мне на голову. - Лукреций с непонятным осуждением смотрел на Елисафету; - Вот так я оказался рядом с учителем.
  Ты же, рабыня, пришла бесстыдно.
  Говоришь непонятно.
  Показываешь, не думая.
  В этом ли смысл женщины?
  - Смысл женщины в том, - Елисафета опустила ягодку винограда в ротик и смотрела на Лукреция.
  - В чем же смысл? - Лукреций жадно спросил.
  Но Елисафета не ответила юноше на его нетерпеливый вопрос.
  Девушка по-прежнему смотрела ему в глаза.
  Выдержала положенную паузу и произнесла - голос Елисафеты исходил из глубин ее души:
  - Лукреций...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"