O Simona : другие произведения.

Мальва. Каменоломни сердца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Только любовь укажет верное направление и подскажет правильное решение
  
  - Кассандра медитирует здесь? - смутное подозрение закралось в душу Елисафеты.
  - Здесь, а где же ей еще медитировать? - Медея отступила от двери.
  В тот же миг Жоржетта сильно толкнула Елисафету в спину.
  Елисафета не ожидала подвоха с ее стороны, поэтому пролетела за дверь.
  Сразу же дверь закрылась, лязгнул засов.
  - Кассандру тебе подавай, - послышался приглушенный дверь смех Жоржетты.
  - Я люблю Ясмину, - Медея издевательски захохотала над признанием Елисафеты.
  - Медея, ты дура, да, - голос Жоржетты стал резким. - Почему ты не отняла у нищенки мешок.
  - Я не подумала, - Медея оправдывалась. - Сама бы и отняла.
  - Я толкаю, а ты выхватываешь вещи, - Жоржетта кричала. - Так было всегда.
  - Не горячись, подружка, - Медея громко зашипела. - Через неделю вернемся за мешком.
  Что может быть в мешке у глупой простофили нищенки?
  Сухари, пара изношенных сандалий?
  Елисафета никуда не денется.
  - Будет мертвая и готовенькая, - Жоржетта смягчила тон.
  Елисафета лежала на полу и не спешила подниматься в неполной темноте.
  Под правой рукой оказался человеческий череп.
  - Меня принесли в жертву, - Елисафета заскрипела зубами. - Почему бы и нет?
  Я хотела учиться у Кассандры властвовать, подчинять себе, своей воле других.
  Но не прошла даже первую ступень обучения.
  Не я, а меня подчинили.
  Вот и конец.
  Отсюда мне уже не выбраться.
  - Любимая, давай здесь, - Медея замурлыкала.
  - Здесь? Сейчас? - в голосе Жоржетты зазвучала торжественность.
  - Это так возбуждает, когда за стенкой кто-то умирает, - Медея засмеялась.
  - Мы будем делать так, чтобы Елисафета все слышала, - Жоржетта постучала в дверь. - Елисафета, не притворяйся, ты же все слышишь.
  "Не дождетесь, - Елисафета горько усмехнулась. - Хоть в этом я останусь сама собой.
  Вы бросили меня умирать, принесли в жертву моей глупости.
  Но теперь я поумнела.
  Хотя, что даст ум в темнице, где до меня умирали не столь глупые, как я".
  - Все она слышит прекрасно, только притворяется, - Медея шумно вздохнула. - Жоржетта, твои бедра горячие и влажные.
  - Все из-за Елисафеты, - Жоржетта засмеялась. - Хотя это не по правилам, но я возбудилась, когда мы ласкали Елисафету.
  - Я тоже, хотя это не по правилам, - голос Медеи чуть охрип. - Потрогай.
  - И ты промокла, как после дождя, - через минуту Жоржетта воскликнула. - Любимая, прижми меня к двери.
  Сильней, еще сильнее.
  Пусть Елисафета чувствует через дверь мой пожар.
  - Так, моя любовь?
  - Очень хорошо.
  - И мне очень приятно.
  - Медленнее.
  - А ты быстрее.
  - Я люблю тебя.
  - И я тебя люблю.
  - Я обожаю тебя.
  - И я обожаю тебя, - слышались приглушенные вдохи.
  Они становились громче.
  Вот-вот стоны превратятся в один торжественный крик.
  - Ну, так неинтересно, - через пять минут Медея обиженно произнесла. - Я хотела, чтобы Елисафета рыдала, умоляла выпустить ее.
  А она молчит.
  - И я тоже думаю о том, что она, мерзавка, нам своим молчанием не дает подняться на пик наслаждений.
  - Может быть, она ударилась головой и потеряла сознание?
  - Или поднялась и попала под стрелу из ловушки? - Жоржетта взвизгнула.
  "Хорошо, что я не поднималась, - Елисафета вздрогнула. - Судьба хранит меня.
  Но как хранит...
  Не умерла от ловушек, так умру от голода и жажды".
  - Давай, посмотрим на нее - живая или нет? - Медея предложила за дверью.
  - Вдруг, она притворяется и хитрит? - Жоржетта сомневалась.
  - Что она одна сделает против нас двоих, - голос Медеи уверенный.
  - Я войду, заберу мешок, а ты стой около двери - на всякий случай, - Жоржетта приняла решение.
  - Ты смелая, моя любовь, - снова послышались громкие стоны. - Меня так это возбуждает.
  - Одно другому не мешает, - загадочный ответ.
  Казалось, что вечность прошла.
  Елисафета решила, что, если девушки осмелятся, а они обязательно осмелятся войти, потому что любопытство - сильнее смерти, тогда она спрячется за дверью.
  Затем воспользуется случаем и сбежит.
  "Благоразумие подсказывает мне, что не стоит подниматься раньше времени, - Елисафета отбросила мысль о том, чтобы затаиться около двери. - Во-первых, могу попасть под стрелу из ловушки.
  Во-вторых, ловушка может быть и не одна".
  Елисафета продолжала лежать и не двигалась.
  Вдруг послышался скрежет камня о камень.
  "Это не та дверь скрипит, - Елисафета удивилась. - Может быть, в каменном мешке есть второй ход?
  О нем знают только посвященные?
  Или - смотровое окошко?"
  - Медея, она не двигается, - раздался голос за стеной, правее двери.
  - Жоржеточка, она красиво раскинулась мертвая.
  - Ты уверена?
  - В чем?
  - В том.
  - В том, что она красиво раскинулась?
  - В том, что она мертвая.
  - Уверена.
  - И я почти уверена, - снова заскрежетал камень по камню.
  "Окошко для подсматривания, - Елисафета догадалась.
  В голове прояснилось.
  Боль от падения, безысходность отступили перед ледяным спокойствием Елисафеты. - Сейчас войдут, - Елисафета сначала почувствовала, а потом услышала звук отодвигаемого засова. - У меня единственный шанс выжить.
  Только один".
  Дверь открылась - это видно, потому что в каменном мешке стало светлее.
  - Жоржеточка, не попади под стрелу, - Медея заботилась издалека. - Перешагни через линию.
  - Уже перешагнула, - Жоржетта ответила холодно. - Лежит, не дышит.
  - Не дышит или затаила дыхание?
  - Она слишком глупа, чтобы затаить дыхание, - Жоржетта засмеялась. - Поддалась на наши ласки.
  - Все поддаются, - Медея смеялась в ответ.
  - Медея, а ты могла бы вот так - закрыть сейчас дверь и оставить меня здесь умирать, как и других, мы оставляли?
  - Жоржетта, тебе нравится игра со смертью? - Медея перестала смеяться.
  - Это так возбуждает, Медея.
  - Тебя все возбуждает, Жоржетта.
  - Я спросила - оставила бы ты меня так же, как и Елисафету мы оставили умирать.
  - Нет, конечно, Жоржеточка, - Медея возмутилась совершенно искренне. - Я же тебя люблю.
  Если ты умрешь, то и я умру, ты же знаешь.
  - Знаю, а я бы тебя закрыла, Медея, - Жоржетта произнесла с надрывом. - Я обожаю тебя, любимая, но искушение столь велико...
  Поэтому я вошла, а тебя оставила около двери.
  Если бы, наоборот, то я бы не сдержалась и закрыла за тобой дверь.
  Я тоже не могу жить без тебя, Медея, но...
  - Я все о тебе знаю, Жоржеточка, - Медея засмеялась с надрывом, со слезами. - Знаю, что ты бы меня закрыла.
  Это не только тебя, но и меня возбуждает.
  Но я еще не готова умереть.
  - Я тоже, - Жоржетта произнесла близко над ухом Елисафеты.
  Елисафета терпеливо выжидала.
  Жоржетта не уйдет без мешка.
  Мешок зажат в левой руке Елисафеты.
  - Жоржетта, она мертва?
  - Мертвая или без сознания, - Жоржетта произнесла со знанием дела.
  - Тогда поцелуй ее, Жоржетта.
  - Очень хорошая идея.
  - Поцелуй и от меня.
  - Не только поцелую, - губы Жоржетты прикоснулись к шее Елисафеты. - Не только поцелую, но и...
  "Какая мерзость, - молния на миг ослепила сознание Елисафеты. - Извращенки, убийцы.
  Находят наслаждение в страданиях других". - Молния прошла сквозь мозг и вылетела из глаз.
  Елисафета сжала в правой руке отполированный временем пустой череп и с силой ударила им в левое ухо Жоржетты.
  Жоржетта охнула и отлетела.
  Елисафета вскочила, уже не думала о ловушках - самая главная сейчас ловушка, это - время.
  Белой тигрицей рванулась к двери.
  - Медея, не закрывай, я же здесь, - Жоржетта взвизгнула за спиной Елисафеты.
  Но подружка, вопреки своим обещаниям, трусливо закрывала дверь в темницу.
  Елисафета поняла - что не успевает выскочить.
  В отчаянии она швырнула череп в дверной проем.
  Медея вскрикнула.
  Дверь на миг остановилась.
  Этого мига хватило Елисафете, чтобы допрыгнуть.
  Елисафета взмахнула мешком.
  Медея выставила перед собой руки и упустила последнюю возможность закрыть дверь.
  Мешок пробил защиту девушки и обрушился на ее лицо.
  Елисафета отметила, что Медея совершенно нагая - без туники.
  Капельки пота блестят на груди.
  Соски вздернуты и даже на взгляд кажутся твердыми.
  Бедра влажные, наверно, не от пота.
  Все очень быстро отпечаталось в мозгу Елисафеты.
  Она оттолкнула Медею в грудь.
  Ладонь скользнула по упругой коже.
  Медея не удержала равновесия и начала падать.
  "Дальше, как можно дальше, на свободу", - Елисафета уже неслась по коридору, освещенному факелами.
  - Слишком длинный коридор, - Елисафета поняла, что бежит не в сторону выхода, а в противоположном направлении от того, где входили в Храм. - Возвращаться нельзя.
  Надо же, - Елисафета зло засмеялась. - У меня хватило ума выбраться из смертельной темницы, но не хватило сообразительности бежать в нужную сторону. - Елисафета пробегала мимо ответвлений от главного прохода.
  Догадывалась, что нужно держаться главного, а главный коридор - он шире и более ухожен.
  Сердце бешено рвалось из груди.
  Елисафета сбавила скорость, иначе задохнулась бы от быстрого бега.
  Она не удивилась, когда коридор расширился.
  Впереди виднелся густой свет.
  Слышались возбужденные голоса.
  Елисафета оглянулась и прислушалась - не гонятся ли Медея и Жоржетта за ней.
  Тишина за спиной стояла зловещая.
  Тогда Елисафета поправила волосы, пригладила тунику.
  Успокоила дыхание и вышла на свет.
  Она оказалась в просторном зале.
  Свет лился со всех сторон: из окон, с потолка, даже факелы горели.
  В огромном пространстве странно смотрелась группа из нескольких девушек.
  Елисафета смело направилась к ним.
  "Я должна сторониться людей в этом странном храме Кассандры, - Елисафета думала одно, но ноги сами вели к девушкам. - Но меня заметили.
  Значит, я буду вести себя естественно, словно ничего не произошло.
  Тем более - куда я побегу, если не знаю, куда бежать?".
  - Елисафета, радость моя, - с мраморного трона, покрытого шкурами, поднялась пифия Кассандра.
  Она сразу узнала Елисафету.
  - Я пришла, - Елисафета подошла к прорицательнице.
  Кассандру узнал бы даже тот, кто ее ни разу не видел. - Вот. - Елисафета протянула Кассандре мешок.
  Пифия заглянула в него и отложила в сторону.
  Словно в мешке были не земля и золото с драгоценными камнями, а просто одна земля.
  - Елисафета, ученица моя, - Кассандра поднялась и подошла к Елисафете.
  От прорицательницы исходили волны власти.
  У Елисафеты задрожали колени: - Сольвейг, Клавдия, Ырма, Анастасия, Валентина, Наоми, примите в ваши лона новую подругу.
  - Спасибо, Кассандра, - Елисафета чуть обозначила поклон, хотя под взглядом ласковых, но проницательных глаз хотелось упасть на колени.
  Елисафета поняла, что она принята в ученицы прорицательницы.
  - Я помогу тебе, - Кассандра легко освободила Елисафету от туники.
  Девушка обнаженная стояла под изучающими взглядами учениц.
  Елисафета в ответ гордо подняла голову.
  Три девушки были обнаженные.
  Две - в туниках, а третья - в широком лиловом платье с золотой нитью.
  Сама прорицательница Кассандра одета в изящную тунику из белого атласа.
  - Вы рассматриваете друг дружку глазами, - Кассандра мягко улыбнулась.
  Ее голос очаровывал и завораживал. - Подойдите и изучите Елисафету прикосновениями.
  - Она очаровашка, - первая подбежала девушка с черными вьющимися волосами. - Миленькая.
  - Не миленькая, а красавица, - к первой присоединилась шатенка.
  "Они смеются и говорят сладкие слова совсем так, как Медея и Жоржетта. - Елисафета улыбалась через силу. - Может быть, также потащат в ловушку".
  - Прелестница, расставь свои великолепные ножки и наклонись, - третья девушка - с блестящими прямыми черными волосами одарила Елисафету доброй улыбкой. - Мы посмотрим - так ли ты восхитительна везде.
  - Не сомневайся, Наоми, она идеальна, - рыжеволосая девушка погладила Елисафету между ног.
  - Руки убери, - Елисафета неожиданно произнесла.
  - Что? - рыжеволосая вздрогнула.
  - Я говорю - убери руки от меня, - Елисафета сделала шаг назад.
  - Но мы же изучаем друг дружку, - рыжеволосая беспомощно посмотрела на подружек.
  Перевела взгляд на наставницу: - Кассандра, почему она не хочет?
  - Я буду делать то, что я хочу, а не то, что хотят от меня другие, - слова ледяными глыбами падали с языка Елисафеты.
  Елисафета понимала, что она не в том положении, чтобы ставить условия и учить.
  Но волнение после общения с Медеей и Жоржеттой, страх смерти, случайное освобождение - не позволяли контролировать себя.
  Наступило вязкое молчание.
  Ученицы отступили от Елисафеты.
  Они ожидали, что скажет прорицательница.
  - Елисафета, ты вся дрожишь, - Кассандра провела пальчиком по губам девушки.
  Мимолетно пальцы вспорхнули к соскам Елисафеты.
  Как бабочки на цветок опустились, погладили и упорхнули.
  "Странно, но прикосновения Кассандры успокаивают, а не раздражают", - Елисафета почувствовала, как нервное напряжение спадает.
  - Сегодня мы еще раз поговорим о том, чего коснулась Елисафета, - Кассандра вернулась на трон.
  Ученицы снова собрались в кружок у ее ног.
  Елисафета подумала, что будет выглядеть очень глупо, если останется стоять.
  Она тоже присела на шкуры рядом с девушками.
  - Елисафета сказала, что будет делать то, что хочет, а не то, чего от нее хотят другие, - Кассандра закрыла глаза. - Делать то, что хотят, могут позволить себе только диктаторы, единоличные правители, власть которых безгранична.
  - Кассандра, тогда бы каждый стал диктатором, - шатенка обращалась к наставнице, но улыбалась Елисафете.
  "Больше я на лживые улыбки не куплюсь", - Елисафета растянула губы в усмешке.
  - Каждый может делать то, что захочет, - Кассандра согласилась с шатенкой. - Но это разная свобода.
  Разница между бедняком и диктатором в том, что бедняк делает это с оглядкой, а диктатор - ни о чем не задумывается.
  - Кассандра ты учила, что слабость, это самая большая сила, - девушка слева от Елисафеты провела ладонью по обнаженной груди.
  - Совершено верно, Валентина, - Кассандра не открывала глаза. - Но кто сказал, что слабость диктатора это не сила?
  Раб поклоняется своему хозяину.
  Раб слаб и беспомощен.
  Щенок умилительно машет хвостиком, извивается, преданно заглядывает в глаза хозяина.
  Щенок своей слабостью подчиняет себе человека.
  Хозяин чувствует себя сильным, умным, всемогущим по сравнению со щенком.
  Но кто заглянул в мысли щенка?
  Может быть, это беспомощное существо нарочно машет хвостиком, юлит и лижет хозяину руки?
  Оно подчинило, оно уже властвует над человеком.
  - Тогда с диктатором непонятно, девушка в лиловом платье надула губки. - Щенок, диктатор.
  Делать то, что хочешь, но так, чтобы не то, что хочешь, - девушка опустила свою ладонь на коленку Наоми.
  Наоми не отстранилась, наоборот, улыбнулась и поцеловала подружку.
  "Очень напоминает философскую школу Патрокла, - Елисафета подумала с досадой. - Только там одни юноши, а здесь - одни девушки.
  Кассандра обещала, что в своей школе учит подчинять, властвовать, превращать людей в своих верных друзей и рабов.
  Но, наверно, я ошиблась.
  Только игры учениц, только движения тел и пустые фразы, которые ни к чему не ведут".
  - Елисафета сомневается, - Кассандра засмеялась. - Ырма, ты все время молчишь, поэтому сбегай и приведи с рынка дервиша или торговца сладостями. - Кассандра с закрытыми глазами повернула голову и улыбнулась Елисафете, ей одной, будто видела ее.
  - Я не ошеломлена, - Ырма проворно вскочила.
  Тяжелые длинные светлые волосы запутались в ногах.
  Ырма выбежала из зала.
  Сверкнула белейшей шелковой попкой.
  "Как же она обнаженная и на улицу? - Елисафета заметила, где выход, который выводил из Храма. - Но главное, что я знаю, где выход".
  - Ырма приведет не дервиша, а торговца, - Валентина рассмеялась. - Торговца легче.
  Сказать только ему, что в храме у него купят сладости.
  - Ырма не ищет легких путей, - другая девушка заступилась за Ырму.
  - Конечно, Ырма не ищет легких путей, особенно по ночам с тобой, Сольвейг, - Наоми засмеялась. - Ты не из легких характером, Сольвейг.
  - Откуда тебе знать, Наоми, если ты не заглянула мне в душу, - Сольвейг отшучивалась.
  Девушки мило болтали.
  Кассандра молчала с закрытыми глазами.
  - Я заглядывала тебе не в душу, а в... - Наоми не досказала.
  Девушки радостно загудели и смотрели за спину Елисафеты.
  - Медея, Жоржетта, у вас настоящая любовь - до крови, - Анастасия звонко рассмеялась.
  Кассандра открыла глаза и нежно улыбнулась.
  - Мы любим друг дружку, поэтому у нас и любовь соответствующая, - Медея и Жоржетта приблизились.
  "Напрасно я понадеялась на свои силы, - Елисафета молча ругала себя. - Была возможность сбежать", - она напряглась.
  Готова в любой момент вскочить и побежать.
  Лицо Медеи разбито, под глазом красуется красное пятно.
  На подбородке запеклась кровь.
  Жоржетта выглядела чуть лучше.
  Лишь ухо распухло и выделялось красное.
  "Потому что я Жоржетту только черепом ударила в ухо, а Медея получила и черепом и тяжелым мешком в лицо", - Елисафета закусила нижнюю губку.
  - Моя милая Елисафета, - Медея неожиданно поцеловала Елисафету в затылок.
  - Наша милая, - Жоржетта опустила руки на плечи Елисафеты.
  - Она нас так разукрасила, - Медея с гордостью за Елисафету засмеялась.
  - Да она нас так, - руки Жоржетты задрожали.
  Девушка отпрянула от Елисафеты и заключила Медею в объятия.
  Медея со стоном подалась вперед.
  Губы Жоржетты и Медеи слились в безумном, болезненном поцелуи.
  - Попку от лица новенькой убери, Медея, - Клавдия со смехом хлопнула ладошкой по попке Медеи.
  - Клавдия, присоединяйся к нам, - Жоржетта произнесла хрипло.
  Взгляд ее туманный.
  - Не присоединюсь, боюсь, что сожжете меня своей страстью, - Клавдия ответила серьезно. - Вы сейчас дикие и неистовые.
  "Не обучение, а - оргия", - Елисафета хотела сама отодвинуться от Медеи и Жоржетты.
  Но они упали на шкуры, отползли и сплелись в едином танце лежа.
  - Обучение, а не оргия, - Кассандра прочитала мысли Елисафеты и смотрела на нее. - Елисафета, ты же сама говорила, что нужно делать то, что хочешь, а не то, что хотят от тебя другие.
  Медея и Жоржетта хотят и делают.
  Сила, энергия, которая рождается в их страсти, во многом превосходит единицу, если бы каждая наслаждалась отдельно.
  Один плюс один в их случае равняется пяти.
  - Но они говорили, что нет любви, - Елисафета немного исказила слова Медеи и Жоржетты, те слова, которые они говорили около темницы.
  - Любовь, кто знает, что означает любовь, - Кассандра снова закрыла глаза.
  "Кассандра знает, все девушки знают, что Медея и Жоржетта бросили меня умирать, - внезапная догадка вспышкой озарила Елисафету. - Знают, но ведут себя, словно так и должно было быть.
  Может, действительно, так и должно быть?
  Мне же Медея и Жоржетта сказали, что я не прошла первое испытание, потому что оказалась в западне.
  Я освободилась чудом, поэтому Кассандра взяла меня в ученицы.
  Ну, еще и золото и драгоценности, которые я принесла, тоже помогли.
  Ой, а еще, Кассандра, кажется, читает мысли".
  - Читаю, читаю, Елисафета, - Кассандра открыла глаза и мило улыбнулась Елисафете.
  Она не стала отрицать или соглашаться с тем, что ловушка подстроена заранее, и для любой, кто хочет стать ее ученицей.
  "Или не для любой? - Елисафета пристально смотрела на Кассандру. - Кассандра, ты же читаешь мысли и предсказываешь.
  Может быть, предугадала, что я направляюсь к тебе.
  И тогда выставила против меня Жоржетту и Медею?"
  И на этот раз Кассандра не ответила прямо.
  - Елисафета, вместо того, чтобы тратить время на сомнения, ты учись.
  Ради учения у меня - ты заработала драгоценности.
  Ради получения драгоценных знаний ты оказалась во Дворце.
  - Да, предсказательница, - Елисафета произнесла после долгой паузы.
  Она обратила внимание, что остальные ученицы мало интересуются их разговором. - Я бы никогда не поверила гонцу, или любому красавцу, не поверила бы своим ушам и глазам своим, если бы не увидела тебя. - В голосе Елисафеты пробивалась горькая печаль. - Ты - источник самых сладких желаний и звездных откровений.
  Не сомневаюсь, что ты ничего не скрываешь от своих учениц и отдаешь себя нам полностью.
  - Я отдаю вам себя полностью, - Кассандра хлопнула в ладоши: - Елисафета, подойди к тому, кого сейчас вводит в мой дом Ырма.
  - Я оденусь? - Елисафета не поняла: спросила ли, или сказала утвердительно.
  Она натянула тунику.
  - Одежда делает девушку слабее и в то же время сильнее, - Кассандра с улыбкой смотрела на Елисафету. - Без одежды девушка должна надеяться только на свой ум, на свои чувства, на свою силу.
  Одежда отвлекает от тела, от души, прикрывает.
  Если обнаженная девушка справится, то и в одежде - тем более.
  - Спасибо, Кассандра, твой совет, действительно, мудр, - Елисафета склонила головку к правому плечу. - Сейчас не важный момент.
  Я так понимаю, что проверка уличным торговцем задумана тобой для меня.
  - Для всех, - Кассандра закрыла глаза.
  "Закрывать глаза у нее - привычка, или необходимость.
  Прозорливая Гульфия из дворца Повелителя, вообще, слепая, но "видела" лучше многих зрячих", - Елисафета медленно направлялась к Ырме.
  Ырма шла в двух шагах перед худым бойким мужчиной средних лет.
  Мужчина одет просто, по-рыночному.
  Ничего примечательного в торговце Елисафета не нашла.
  "Может быть, самый трудный человек для подчинения тот, который самый не приметный? - Елисафета задумалась. - Если не за что зацепиться, то и подчинить крайне сложно".
  - Ты должна получить от него сладости без денег, - Ырма улыбнулась уличному торговцу.
  Она не старалась говорить приглушенно.
  Наоборот, слова предназначались, чтобы и торговец их услышал.
  - Почему без денег, птичка моя, - торговец махнул рукой, словно пытался задержать Ырму.
  Она уже присаживалась в круг других учениц. - Птичка, ты сказала, что в храме у меня сразу все купят.
  Я так надеялся на твою любовь, птичка. - Продавец ослепительно улыбнулся Ырме.
  Улыбка вышла бы обворожительной, если бы у продавца сладостей были бы все зубы в порядке и целые.
  - ЭЭЭ, продаешь сладости? - Елисафета волновалась, поэтому голос у нее сорвался.
  Она почувствовала себя отвратительно:
  "Ни приказать ему, ни просить не могу.
  Он откажет.
  Продавцу нужны только деньги.
  Были бы у меня деньги, я бы просто купила сладости, а потом отговорилась бы, что результат нужно получить любой ценой, вот я и получила - за деньги.
  Но у меня ничего нет, кроме драгоценного перстня.
  Не отдавать же фамильную реликвию за первое испытание".
  - Красавица, ты хоть и хуже, чем Ырма, но тоже ничего, - торговец бесцеремонно рассматривал Елисафету.
  - Я? Я хуже? - Елисафета невольно воскликнула.
  Она потеряла самообладание и не знала, что сказать уличному торговцу.
  Может быть, и говорить ничего не надо?
  Ученицы засмеялись представлению.
  Елисафета проваливала первый свой урок.
  - Конечно хуже, потому что худая, как щепка, - торговец нагло дерзил. - Поешь моих сладостей, сразу поправишься.
  Можно будет подержать тебя за что-нибудь.
  - Давай свой товар, - Елисафета пылала, как закат.
  "Я даже не могу разозлиться, настолько выбита из своей привычной колеи".
  - Сначала деньги, а потом - товар, - торговец запустил в рот сахарный финик. - Мне до вечера нужно все распродать, а то мухи засидят сладости.
  Не воруй мое дорогое время, ученица Кассандры.
  - Я ворую твое дорогое время? - Елисафета никогда не чувствовала себя более беспомощной, чем сейчас.
  Она никак не могла собрать мысли. - У тебя ложное представление обо мне.
  - Мы не на любовном свидании, девочка, - торговец снова демонстративно осмотрел Елисафету. - И ты не в моем вкусе.
  - Значит, у тебя нет вкуса, - слезы навернулись на глаза Елисафеты.
  - Давид, дай мне в долг твои сладости, - Ырма поднялась и подошла к торговцу. - Долг платежом красен или не красен. - Девушка говорила свободно, без намеков на соблазнение.
  Она просто забрала у торговца лоток.
  Выложила сладости на мраморный столик и вернула торговцу. - Возвращайся домой.
  - Спасибо, Ырма, - торговец расплылся в улыбке. - Я никогда не был так счастлив раньше, до встречи с тобой. - Вокруг торговца сладостями появилось сияние.
  Вместе с сиянием он покинул дворец.
  - Он никогда не был так счастлив до встречи с тобой, Ырма? - Елисафета ошеломленно произнесла. - По дороге ты соблазнила торговца.
  Ты нарочно все подстроила, подговорила его. - Елисафета вытирала злые слезы.
  Ученицы расхохотались над высказыванием Елисафеты.
  - Я спасла тебя от дальнейшего позора, - Ырма провела ладонью по щеке Елисафеты. - Он бы продолжал дальше унижать тебя и издеваться.
  - Но как? Почему он тебе отдал бесплатно, а мне нет?
  - Одни называют это природным очарованием, - Кассандра отвечала за Ырму. - Другие - харизмой.
  Третьи - гипнозом.
  Четвертые - колдовством.
  Но то, что показала Ырма - не подходит ни под одно из этих определений.
  Просто она смогла, у нее получилось, потому что она чувствовала и знала, как подчинить простого торговца.
  Со стороны выглядит легко, не правда ли, Елисафета?
  - Выглядит естественно и легко, Кассандра, - Елисафета сцепила пальцы.
  - Ырма, ты же не старалась понравиться торговцу? - Кассандра обратилась к Ырме.
  - Я даже не думала об этом, - Ырма не отходила от Елисафеты.
  - Потому что не старалась, поэтому у тебя получилось.
  Ты находишься на высокой ступени, Ырма.
  Все у тебя получается, что захочешь.
  - Не все, Кассандра, но что-то получается.
  Например, я чувствую, что если захочу сейчас подчинить Елисафету, то у меня не получится.
  - Меня? Подчинить? - Елисафета вскрикнула и приложила руки к груди. - Зачем? Почему?
  - Елисафета, не зачем и почему, а потому что так надо, - Ырма засмеялась. - Одна трудность - подчинять тех, кто не догадывается, что их подчиняют.
  Но еще большая трудность - подчинить и обаять того, кто знает, что его пытаются подчинить и обаять.
  - Нужно просто жить этим, если хочешь управлять людьми, Елисафета, - Кассандра открыла глаза.
  - Ырма, спасибо, что спасла меня от большего позора, чем я получила от наглого торговца, - Елисафета с благодарностью смотрела в глаза Ырме. - Извини, я сначала подумала, что ты его подговорила.
  Может быть, подкупила, заплатила заранее за сладости и попросила, чтобы он меня опозорил.
  - Даже если бы так случилось, то ты должна быть готова ко всему, Елисафета, - Ырма погладила Елисафету по руке.
  Пальцы Ырмы горячие и слегка влажные.
  - Я понимаю, что нужно находить яркое объяснение на каждое обвинение, - Елисафета не знала, что делать и что говорить.
  Казалось, что с ученицами она знакома давно, и что они все милые и добрые.
  Даже Жоржетта и Медея, которые запихнули ее в клетку, они же не со зла это сделали, а ради ее блага.
  - Ты поблагодарила меня словами, Елисафета, - Ырма приблизила свое лицо к лицу Елисафеты. - Ночью поблагодаришь делами.
  Отдашь долг, ты же теперь моя должница. - Губы Ырмы накрыли губы Елисафеты.
  Елисафета сначала вздрогнула, но с ужасом поняла, что не может отстраниться, вырваться из сладкого плена губ.
  - Это все игра, все для достижения цели, - Елисафета, наконец, отстранилась от Ырмы. - Я так не могу.
  У меня есть подружка... была... есть.
  - Ырма, хватит издеваться над новенькой, - с ним со смехом подскочила Анастасия. - Елисафета - моя.
  - Я - твоя? - Елисафета спросила потрясенно.
  - Конечно, потому что я так решила, - и на Анастасию невозможно обижаться. - Я буду у тебя первая в нашей школе Кассандры.
  - Первой не будешь, - отозвалась Медея. - Я и Жоржеточка уже попробовали, потискали красотку Елисафету.
  - Это было до, а сейчас - после, - Анастасия показала Медее и Жоржетте язычок. - Никто не сомневается, что вы потискали Елисафету.
  Вы никого не пропускаете! - Анастасия засмеялась.
  Она встала между Ырмой и Елисафетой. - Елисафета, в знак величайшего доверия я разрешу тебя называть меня не Анастасия, а - Анастаси.
  Поверь, это большой мой подарок тебе.
  - Опять игра? - Елисафета растянула губы в улыбке.
  - Анастаси, если забираешь Елисафету себе в ночь...
  - Меня забрать? - возмущение помогло Елисафете прийти в себя после потрясений с лоточником.
  - Тебя забираю, не мешай, торговаться, Елисафета, - Анастаси мило махнула рукой, словно отмахивалась от Елисафеты, как от мухи: - Так что ты хотела мне сказать, Ырма? - Анастаси повернулась к Ырме лицом.
  - То, что ты должна отдать мне должок за Елисафету, - Ырма произнесла сухо.
  Но строгость была наигранной. - Сама знаешь, что я капризная и требовательная.
  Отдать мне долг ночи - не так просто.
  - Да, с Ырмой приходиться долго возиться, - Клавдия отозвалась.
  Ее серебряный смех отражался от мозаики.
  - Для кого Ырма - загадка, а для меня - чистый пергамент, - Анастаси опустила ладони на ягодицы Ырмы. - У меня есть от тебя ключик, любимая Ырма.
  - Ключик? - Ырма иронично сдвинула брови.
  - Ты догадываешься, о чем я говорю.
  - О чем же? - голос Ырмы предательски дрогнул.
  - О том, против чего ты не можешь устоять.
  - Разве?
  - Что разве?
  - Разве я могу не устоять?
  - Разве ты можешь устоять против моего ключика?
  - Конечно.
  - Бред, ложь, игра твоя.
  - Я скажу одно слово, Ырма.
  - Да хоть сто слов, Анастаси.
  Я не поддамся на твои ласки и не подчинюсь.
  - А, если я произнесу это слово волшебное?
  - Нет этого слова.
  - Например, персик?
  - Ну и что, персик, Анастаси?
  Не заводит меня персик.
  - Или - яблочко?
  - Не смеши меня, Анастаси.
  - Или - лед, - Анастаси сильнее прижала к себе Ырму.
  - Лед - тоже чепуха, - голос подвел девушку.
  Ырма задрожала.
  - Но я же не выдам тайну никому, - Анастаси засмеялась. - Я одна хочу командовать тобой по ночам.
  Мне так нравится, когда непреклонная, недоступная Ырма требует у меня, умоляет меня - еще, еще.
  - Анастаси, подскажи и мне, как подчинить ночью Ырму, - Валентина взмахнула руками.
  Ее великолепные соски затвердели. - Я отплачу тебе ночью, Анастаси, - Валентина не сдавалась. - Слово - за слово.
  Ты скажешь мне слово, и как подчинить ночью Ырму.
  Я же в ответ не раскрою твой секрет.
  - У меня нет секретов, - Анастаси ответила после продолжительной паузы.
  - Разве нет, Анастаси? - Валентина продолжала смеяться. - А, если я произнесу это слово сейчас...
  - Не надо, - Анастаси взвизгнула. - Мы с тобой потом договоримся.
  - Ловлю тебя на слове, - Валентина сладко потянулась.
  Анастаси обернулась к Ырме:
  - Ырмочка, мы договорились?
  - Конечно, Анастаси, - Ырма густо покраснела. - Долг Елисафеты ты мне отдашь ночью.
  Забирай Елисафету себе.
  - Ну и игры у вас, - Елисафета выдохнула. - Я даже поверила, что вы серьезно.
  Устроили представление для меня.
  - Елисафета, не ссылайся на свое неведенье или наивность, - Кассандра поднялась с мраморного трона. - Когда ты уже готова поверить, убеждай себя, что с самого начала участвовала сама в представлении. - Кассандра вышла из зала.
  - Кассандра, я не поняла, - Елисафета сделала шаг, чтобы догнать пифию.
  - Нельзя, - Анастаси удержала Елисафету за левую руку.
  В правую руку уцепилась Ырма.
  - Нельзя потому, что ты меня купила за долг, Анастаси? - Елисафета с насмешкой смотрела на девушку.
  Вздохнула: - Никак не могу на вас разозлиться.
  Вы настолько подкованы, чтобы всем нравиться, что не найти лазейку, чтобы вас обвинить.
  - Потому что мы хорошие, - Жоржетта замурлыкала.
  Она не выпускала из объятий Медею.
  - Нельзя за Кассандрой, потому, что когда пифия вдохновляется, то никто не должен мешать ей, - Наоми приложила пальчик к губкам. - Это правило школы.
  - Как же Кассандра вдохновляется? - Елисафета почувствовала, как рука Анастаси движется по ее руке.
  - Зачем тебе Кассандра, если ты должна думать о себе, Елисафета, - Сольвейг пожала плечами.
  - Мудро, - Елисафета не смогла возразить ничего.
  - Тогда пойдем пировать, а затем - веселиться, - Анастаси заглянула в глаза Елисафеты.
  - Я не верю ни одному твоему слову, - Елисафета засмеялась. - Не обижайся.
  Вы все очень милые и приветливые.
  Я даже в ужасе.
  - Ты не тот человек, за которого себя принимаешь, - Анастаси взяла Елисафету под локоток. - Думай, что хочешь обо мне и о нас.
  Но, согласись, должна же быть у тебя подружка, которая подскажет и расскажет, хоть на первое время. - Анастаси отпустила руку Елисафеты и весело поскакала вперед, как молоденькая лошадка.
  Ученицы шли дружной толпой.
  Время от времени кто-нибудь подбегал к Елисафете и шаловливо хлопал по попке.
  "У них это тоже игра - смущать новеньких", - Елисафета перестала обращать внимание на дружеские шлепки.
  Стол для пира оказался шикарным.
  Фрукты, овощи, ягоды, даже диковинные грибы.
  Мидии, рыба, креветки и сладкие напитки.
  Медея тут же уселась на коленки Жоржетты.
  Жоржетта захватила тонкими пальчиками ягодку клубники с подноса и провела по губам Медеи.
  Валентина и Наоми мило ворковали.
  Сольвейг и Клавдия хихикали.
  Клавдия раскрыла устрицу и тыкала в нее пальчиком.
  Сольвейг безудержно смеялась над ее действиями.
  Ырма сидела в одиночестве, но это ее нисколечко не напрягало.
  Елисафета не удивилась, когда почувствовала, как горячее бедро Анастаси прижалось к ее бедру.
  - Очень сладкий виноград, - Анастаси оторвала ягодку от грозди и вложила в губы Елисафеты. - Маленький, но слаще меда.
  - Анастаси, а, что, всех кандидаток на ученицы загоняют в смертельную ловушку? - Елисафета решила узнать, как можно больше о школе Кассандры.
  Пока есть возможность.
  Горячее бедро Анастаси - на него можно во время пира не обращать внимания...
  - Всех загоняют в ловушку, - Анастаси надкусила персик.
  Ароматный сок брызнул во все стороны.
  Анастаси звонко рассмеялась.
  - Тебя тоже?
  - Что меня?
  - Тоже загнали в ловушку?
  - Загоняли, - Анастаси поцеловала Елисафету в шею. - Но я просто в нее не пошла.
  Клавдия и Валентина дежурили у храма.
  Ручки у Клавдии изящные, но тонкие.
  Она толкнула меня в спину, но не дотолкала до двери западни.
  Не смогла, или не захотела.
  - Клавдия не смогла или не захотела тебя протолкнуть в ловушку, - Елисафета задумчиво обсасывала креветку. - Жоржетта и Медея смогли и захотели, чтобы я погибла в каменном мешке.
  - Жоржетте и Медее нравится ласкать друг друга, когда кто-то вопит из западни.
  Мы - по необходимости, а они - с восторгом воспринимают это. - Анастаси провела половинкой персика по соску левой груди Елисафеты. - Знаешь, Елисафета, не все так однозначно, как кажется на первый взгляд.
  - Что ты имеешь в виду, - Елисафета с трудом отстранилась от сладкого ощущения.
  Прикосновение персика к груди оказалось нежным и необычным.
  Сосок, независимо от приказа Елисафеты, затвердел.
  Анастаси заметила его состояние, но никак не отреагировала.
  Она не стала дальше приставать.
  "Может быть, это изощренная пытка истомой?" - Елисафета решила не поддаваться.
  - Все не так однозначно, как кажется с первого взгляда, - Анастаси повторила. - И ты должна к этому привыкнуть, если хочешь властвовать.
  - А ты, Анастаси, тоже хочешь власти?
  - Не просто власти желаю, а безмерной, - Анастаси засветилась. - В нашей горной Империи правят и всегда правили только мужчины.
  Мужчина - венец природы, самое ее высшее творение.
  Они так говорят, - Анастаси засмеялась. - У нас, женщина или девушка, прежде чем выйти из дома, должна вылить на голову корыто помоев, а лицо испачкать нечистотами или глиной, чтобы выглядеть несоблазнительно, смешно и уродливо.
  - Какой ужас, - Елисафета вскрикнула.
  - Елисафета, Анастаси тебя уже довела до пика, и ты в ужасе? - Тут же откликнулась Сольвейг и засмеялась.
  - Но я стану Императором, я всех подомну под себя, - Анастаси лизнула Елисафету в ушко. - Мужчины будут обливать себя помоями и нечистотами, валяться в грязи.
  - Ничего себе цель у тебя, - Елисафета усмехнулась.
  - Разве у вас по-другому?
  Ты другой власти хочешь?
  - Ну не помоями же обливать подданных.
  - Вы поступаете хуже, более изощренно: нож в спину, яд в бокал за дружеским застольем.
  У вас все делается вежливо и с улыбкой.
  Когда жертва корчится в предсмертных судорогах после яда, то победитель плачет над ее страданиями.
  Заглядывает в глаза умирающему, шепчет:
  "Прости, я не хотел тебя убивать.
  Так вышло, потому что так надо.
  Ничего личного".
  - Откуда ты знаешь, Анастаси? - Елисафета по-новому посмотрела на Анастаси.
  Девушка казалась простой и легкомысленной, но, внутри у нее пылало черное пламя.
  - Чтобы подчинять и властвовать, нужно знать все, - Анастаси обмахнула пальчик в мед и просунула его между губ Елисафеты.
  Елисафета не успела отшатнуться, повела язычком, и получилось, что слизнула мед с пальчика Анастаси.
  - Ты права, Анастаси, - Елисафета облизнула губки. - У нас тоже обливают невидимыми помоями и нечистотами.
  Но все происходит под маской вежливости и доброты.
  У вас проще и нагляднее, поэтому - честнее.
  - И у вас, и у нас - смертельно опасно бороться за власть, - Анастаси вздохнула. - Поэтому мы должны подготовиться.
  Школа Кассандры - уникальная, как и она сама - уникальная.
  - Ты станешь императрицей, я стану императрицей, нам же придется воевать друг с дружкой, - Елисафета засмеялась. - Что же мы будем делать на поле боя?
  - Что делать? - Анастаси опустила головку на правое плечо Елисафеты. - Сначала столкнем наши войска.
  Прольется море крови.
  Горы трупов, стоны умирающих раненых.
  Победительница красиво пройдет по трупам поверженных врагов.
  Шагнет в палатку побежденной и будет сверху. - Анастаси засмеялась.
  "Удивительно, но я не чувствую отвращения после этих слов Анастаси, - Елисафета отломил ломтик сочной рыбки. - Наверно, потому, что я, как и она".
  - Анастаси, а ты заталкивала кого-нибудь в ловушку и запирала насмерть? - Елисафета не могла отойти от произошедшего.
  - Елисафета, я отвечу тебе сложно и долго, - Анастаси поднялась, расставила стройные ноги.
  Перешагнула правой ногой и опустилась на Елисафету.
  Елисафета почувствовала, что внутренняя поверхность бедер Анастаси влажная.
  Низ живота Анастаси упирался в животик Елисафеты.
  И там тоже стало влажно от Анастаси.
  Анастаси опустила руки на плечи Елисафеты и смотрела в ее глаза.
  - Так удобнее сидеть и говорить, чем сбоку, - Анастаси сдвинула брови. - Не правда ли, Елисафета?
  - Удобнее, потому что естественнее, - Елисафета не могла оценить свои чувства.
  - Я сказала, что отвечу тебе сложно и долго, - Анастаси дальше не напирала, что очень удивило Елисафету.
  Она думала, что Анастаси будет приставать с ласками и ждать ответных прикосновений. - Елисафета, ты спросила меня, загоняла ли я кого-нибудь из претенденток в ученицы Кассандры в смертельную ловушку?
  Ты хочешь знать - другие ученицы, как прошли испытание, как оказались здесь, как дальше поступали с новыми ученицами?
  То, что я отвечу или ответила - не имеет смысла.
  Потому что я уже не отличаю правду ото лжи, вымысел, от действительности, сон от реальности.
  Для нас, учениц, и ты станешь, как мы, потому что иное не имеет смысл, другое - слабость, нет в другом смысла.
  Если мы здесь и хотим научиться подчинять всех и каждого - так для нас учениц - то, во что мы верим, то и есть правда, то и является действительностью.
  Если я скажу, что да, закрывала кандидаток в ловушке, и они погибали там, или отвечу, что нет, не загоняла в смертельную ловушку - это одно и то же.
  Как скажу, так, значит, и было.
  Как ты можешь поверить мне, если я не верю себе?
  Я рассказала о своей Империи, где женщины обливаются нечистотами и мажут лица гадостью, чтобы выглядеть уродливыми.
  Так ли это?
  Я уже не понимаю - правда, или ложь.
  Я хочу стать Императрицей, чтобы вдавить мужчин в грязь?
  Ты ощущаешь, что я влажная, когда присела на тебя.
  Да, я влажная.
  Ты думаешь, что я хочу быть с тобой?
  Не знаю.
  Может быть, мой организм сам по себе забавляется, выделяет сок, чтобы подыграть мне, чтобы я подчиняла, завораживала тебя, вызывала у тебя желание быть со мной.
  И да - и нет.
  Но только одно в школе Кассандры незыблемо - мы дожны уметь подчинять.
  Эта власть над другими слаще, чем мед, дороже и желаннее, чем золото.
  Однажды попробовав, уже невозможно остановиться.
  Неважно - кого подчиняем, кого в себя влюбляем: мужчину, женщину, старика, козу, пастуха или Императора.
  Иногда власть над непокорным торговцем с рынка намного слаще власти над патрицием.
  Или добиться признания пугливого пса.
  Человека можно обмануть.
  Животное обмануть нельзя.
  Настоящие чувства не подделать.
  Собаки чувствуют.
  Представь, что собаку били с детства, пинали, не давали есть.
  Пес убежал от людей, питается виноградными улитками.
  Недоверчивый ко всем, худой, изголодавшийся, злой, паршивый.
  Тут появляешься ты.
  Как ты заставишь собаку полюбить тебя?
  Чтобы пес хотел тебя видеть, быть рядом с тобой всегда и умереть за тебя?
  Человека можно купить или обмануть сладкими обещаниями.
  Собаку же нужно будет приручать не день, не два, и, может быть, не один месяц.
  Но зато какое наслаждение - неземное - ты получишь, когда пес подчинится тебе.
  Будет готов умереть за тебя.
  А, если ты его бросишь, то он сдохнет от тоски. - На глазах Анастаси навернулись слезы.
  - Кассандра заставит нас приручать животных диких? - Елисафета с трудом сдерживала желание утереть слезы Анастаси.
  "Она сама сказала, что не, знает, где правда, а где - ложь.
  Может быть, придумала о животных, о несчастной собаке.
  Или верит.
  Анастаси не знает.
  А как я могу знать за нее?
  Она говорила, что организм сам начинает действовать, независимо от мыслей.
  Захотел организм Анастаси меня подчинить, вот и вырабатывает слезы, истории душещипательные, откровенные рассказы и самое главное - влагу внизу". - Елисафета заерзала.
  Она почувствовала себя неуютно.
  Не потому неуютно, что ей неприятно было то, что Анастаси сидит на ней.
  Но оттого, что не знала, как поступить.
  Слишком уж откровенно и обильно влажно было.
  - Анастаси, я устала за день, - Елисафета натянуто улыбнулась. - Где можно выспаться?
  - Ты хочешь спать одна, Елисафета? - Анастаси не удивилась вопросу Елисафеты.
  Не обиделась, отнесла его к жизни. - Обычно мы спим вместе - так веселее.
  - Я не собираюсь веселиться во сне, - Елисафета засмеялась. - Одна буду спать.
  - Пойдем, я провожу тебя, - Анастаси грациозно слезла с Елисафеты. - Сейчас я оботру тебя. - Анастаси со стола захватила пучок мяты и провела по животу Елисафеты.
  Нежно раздвинула ее ноги и там провела мятой.
  Вернула мяту на стол.
  "Она ее потом будет есть?" - Елисафета поднялась со скамьи.
  - Елисафета, подожди секундочку, - Анастаси остановилась около Ырмы, наклонилась и откровенно, жадно и страстно поцеловала ее.
  Ырма откликнулась, поцелуй затянулся.
  "Я чувствую ревность, - Елисафета с любопытством наблюдала за подружками. - Нет, не ревность, а то чувство - что я не главная, что я не самая желанная.
  Значит, я не могу пока подчинять и властвовать.
  Кассандра говорила о трех ступенях власти над другими.
  Одна ступень - заставить человека любить тебя, желать тебя, хотеть все время находиться рядом с тобой.
  Вторая ступень - подчиняемый отдаст все за тебя, он полностью в твоей власти.
  Третья ступень - он без сомнений отдаст за тебя жизнь".
  - Я вернусь, чтобы подарить Ырме должок за тебя, - Анастаси подошла и погрозила Елисафете пальчиком.
  - Снова не понятно: обманываешь или говоришь правду, - Елисафета засмеялась.
  Она обратила внимание, что после поцелуя губы Анастаси чуть припухли.
  Ырма не скупилась на страстный поцелуй.
  - Я и сама не знаю, - Елисафета засмеялась.
  Она пошла впереди.
  Вскоре вышли из зала для пиров и прошли анфиладой.
  - Здесь можешь спать отдельно, - Анастаси ввела Елисафету в уютную комнатку.
  На мраморном полу лежала груда мягких шкур, которые так и звали прилечь.
  - Спасибо, Анастаси, - Елисафета остановилась в нерешительности.
  Она боялась, что Анастаси начнет приставать.
  Отказаться - неудобно, но и принять ласки - нельзя.
  Хотя о запретах думать - самое последнее дело, если учишься властвовать.
  "Придется сказать, что я очень и очень устала", - Елисафета придумала.
  - Я пошла к Ырме, - Анастаси выпорхнула из комнаты.
  - Вот и все, - Елисафета тихо произнесла и опустилась на шкуры. - Так просто, а я боялась.
  Правильно мне говорили, хороший урок - надо думать о себе, а не о других. - Елисафета с удовольствием потянулась. - Я остаюсь рабой Патрокла, но в то же время я хозяйка жизни.
  Как так Добронрава и Мальва? - Мысль о девушках, которые вместе с ней перенесли много тягот рабства во дворце Повелителя, затем - у пиратов, и теперь - снова в рабстве у философа Патрокла, эта мысль царапнула сердечко.
  Елисафета печально вздохнула и заснула.
  Сон ее был спокойный и нежный.
  
  - Две капельки лавандового масла, три капельки розового, одна капля женьшеневого, - девушка возлежала в золотой ванной и внимательно наблюдала, как служанка наносит масла на шелк для растирания кожи. - Амели, не пролей, а то лишишься головы.
  - Я стараюсь, госпожа, - рука служанки чуть дрогнула, но Амели справилась.
  - Начинай, - госпожа, которой недавно исполнилось девятнадцать лет, поднялась в ванной.
  Пенистая вода достигала до ее мраморных коленей.
  Служанка уверено приложила шелк с ароматными маслами к низу живота госпожи.
  Начала медленно втирать.
  - Кончита, Мэй, Лолита, - голос госпожи дрогнул. - Помогите Амели.
  Сегодня мне надо много и очень хорошо. - Госпожа прикрыла глаза.
  Четыре обнаженные служанки подбежали к купальне.
  Обмакнули руки в ароматную пену и присоединились.
  Амели водила шелком.
  Кончита нежно облизывала язычком губы госпожи.
  При этом руки Кончиты скользили по бедрам хозяйки.
  Мэй ласкала нежную попку.
  Лолита самозабвенно занялась великолепными грудями.
  Постепенно служанки накалялись.
  Но никто не имел право ни стонать, ни издавать, ни звука, кроме госпожи.
  Служанкам стоило больших усилий держать себя в руках.
  Но они знали суровый нрав хозяйки.
  Малейшее неточное движение, малейшая ошибка - и за нее последует жестокое наказание.
  Наконец, госпожа достигла пика.
  Она задрожала мелко, затряслась.
  Вода от ее ног пошла кругами.
  Каждая из служанок знала четко свою роль.
  Амели убыстряла движения шелком с ароматными каплями.
  Шелк полностью пропитался.
  Кончита сильно всосала губы госпожи, даже прикусила до боли.
  Госпожа именно этого и требовала.
  Лолита стиснула пальчиками затвердевшие соски хозяйки.
  Мэй сильно сдавила ее попку.
  Госпожа несколько раз ожесточенно дернулась и открыла глаза.
  Служанки поклонились и удалились за ширму.
  Они знали свои обязанности и свое место.
  Некоторые называли унизительной их работу - прислуживать госпоже всегда и во всем.
  Но они ничего не видели в этом унизительного.
  Наоборот, работа легкая - ублажать госпожу.
  Гораздо лучше, чем вилами перекидывать навоз в хлеву, или таскать на спине дрова для камина.
  - Граф Шиньон, - девушка опустилась в пенистую воду. - Вы, как всегда в своей изысканной манере.
  Появляетесь без приглашения, высматриваете.
  - Вы слишком жестоки ко мне, леди Беатрис, - граф изящно откинулся на мягкие подушки.
  - Не пойму, граф, что вы находите в этом зрелище, - Беатрис надула губки. - Вы же любите только мальчиков.
  Почему каждый раз с интересом прокрадываетесь и наблюдаете, как служанки омывают меня.
  - Мои интересы намного шире, чем, как вы утверждаете, леди Беатрис, чем только мальчики, - граф добродушно засмеялся. - Я любитель и знаток прекрасного.
  То, как вас купают, создает волшебную чарующую картину.
  Не вы одна, не ваши обнаженные служанки, а все вместе.
  Вместе превращаетесь розу, где лепестки - служанки, а сердцевина цветка - вы.
  - Очень изысканно, граф, - Беатрис подняла идеальную ножку. - Но только я вам не верю.
  - Не верить - право каждого человека, - граф засмеялся. - Верить никому нельзя.
  - Граф, поцелуйте мою ножку, пяточку, - леди Беатрис произнесла строго.
  - Что? Я не ослышался, леди Беатрис? - граф Шиньон на миг потерял самообладание.
  Его глаза заметались.
  - Не ослышались, граф, слух у вас отменный.
  Вы слышите даже то, что не предназначается для ваших ушей.
  - Это высказывание не совсем верно и не совсем в вашем духе, леди Беатрис.
  - Я попросила, чтобы вы поцеловали мою пяточку, граф.
  - Но вы же, Беатрис, вы же не позволяете мужчинам к вам прикасаться.
  - Мужчинам не позволяю, а вам разрешаю, но только один раз и только сейчас.
  Потому что вы не мужчина, граф.
  - Слишком необычно, - граф занервничал. - От другого я посчитал бы смертельным оскорблением, что я не мужчина, а от вас, леди Беатрис, я принимаю, как комплимент.
  - Я знаю об этом, граф Шиньон, поэтому пользуюсь своей возможностью.
  Так вы будете целовать мою великолепную ножку, или разведете здесь политику, граф?
  - Я боюсь, - граф проговорил неуверенно.
  Он поднял голову и пытливо вглядывался в глаза Беатрис.
  - Чего боитесь, граф? - Беатрис звонко засмеялась. - Прикоснуться своими губами к моей пяточке?
  Но ваши губы прикасались к разному.
  Многое оказывалось намного ниже, да почти все - недостойно моей одной пяточки.
  Это я должна опасаться, граф.
  - Нет, не этого боюсь в этот момент, леди Беатрис.
  - Чего же боитесь, граф?
  Что я вас начну соблазнять.
  - Это невозможно, Беатрис, - граф выдавил мучительную улыбку. - Вы никогда не будете никого соблазнять.
  Вы слишком высоки для этого.
  - Опасаетесь разоблачения и огласки? - Беатрис неотрывно смотрела в глаза графа. - Что сейчас за нами подглядывают, а затем на каждом углу будут повторять, что граф Шиньон целовал ногу леди Беатрис?
  - Вы же прекрасно знаете, Беатрис, что никакой огласки я не боюсь.
  Ничто не прибавит к моей репутации и ничто не убавит от нее.
  Даже, я бы сказал, что если о том, что я поцеловал вашу пятку станет известно многим, то это прибавит мне веса в общественном мнении.
  - И, граф? - Беатрис нетерпеливо хлопнула ладошкой по воде. - Поторопитесь, вода остывает.
  - Я боюсь, что я стану другим после того, как поцелую вашу пяточку, леди Беатрис.
  - Умное опасение, - Беатрис провела рукой по груди. - Но сомневаюсь, что вам станут нравиться женщины, а не мальчики.
  Другой - в чем же?
  - Не знаю, Беатрис.
  - Так узнай, граф, - голос Беатрис стал резкий и властный, повелительный. - Целуй. Я приказываю тебе. - Беатрис впервые обратилась к графу на "ты".
  Возможно, что это подтолкнуло пожилого интригана.
  Подняло его с седалища и повело к золотой ванной.
  Граф Шиньон, словно околдованный, встал на колени около ног Беатрис.
  Бережно взял в ладони ножку девушки и медленно, прикоснулся к пятке губами.
  Глаза графа затуманились, затем вылезли из орбит.
  Граф тяжело задышал.
  Затем нашел в себе силы и начал медленно отползать на коленях от золотой ванной.
  Вернулся на мягкие подушки и вытер лоб рукавом бархатного бордового кафтана.
  - Это несказанно необычно, леди Беатрис.
  Никто раньше так не смел со мной и мне.
  Вы первая, можно сказать - моя первая женщина.
  - И я никому не позволяла, граф, - Беатрис расхохоталась. - Тогда и я буду считать, что вы - мой первый мужчина.
  Первый, последний, и никаких мужчин больше: ни вас, ни других.
  - О, как я понимаю, вас, леди Беатрис, - граф с уважением поклонился.
  - Граф, у вас панталоны промокли, - Беатрис снова вернулась на "вы" и к дружественному тону.
  - Я знаю, я стоял на коленях, а на полу лужа от ваших служанок.
  - Я не об этом граф, - Беатрис указала пальчиком. - В другом месте промокли.
  - От неожиданного всплеска эмоций, - граф провел рукой по панталонам, где расплывалось предательское пятно. - Я потом буду обдумывать почему и как, что же произошло.
  - Больше не надейтесь целовать мою пяточку, граф.
  - Я и не хочу и не буду, - граф успокаивал дыхание. - Мне одного раза достаточно.
  С ним еще надо разобраться.
  - Сейчас граф, после вашего потрясения, вы можете рассказать мне о том, зачем пришли, - Беатрис два раза хлопнула в ладошки. - Надеюсь, что ваш рассказ устроит меня. - Беатрис подняла руки в стороны.
  По вызову служанки подбежали и бережно взяли тело госпожи.
  Они вывели Беатрис из золотой ванной, поставили на шкуру белого медведя.
  Тотчас в восемь рук начали ее вытирать, растирать, прихорашивать, массировать, одевать, обувать.
  Постепенно одежда покрывала ослепительную неземную красоту девушки.
  Граф Шиньон с удовольствием следил за процессом одевания.
  - Я не прогадал, что поцеловал вам пятку, леди Беатрис, - граф произнес с удовольствием. - Сейчас затруднительно было бы подобраться к ней.
  - Не только затруднительно, но и невозможно, граф, - Беатрис чуть склонила головку к правому плечу. - В этом вся сладость момента, граф.
  - Я бы сказал - вся сила момента, леди, - граф привстал и изысканно поклонился. - Я думал, что самое сильное потрясение я испытал в жизни, когда в восемнадцать лет совершал конную прогулку по Шервудскому лесу.
  Через тонкие ветки черемухи я увидел некое шевеление.
  Я решил, что в кустах спрятался благородный олень.
  Я осторожно спустился с коня, натянул тугой лук и бесшумно чуть раздвинул ветки, чтобы поразить оленя стрелой в самое сердце.
  Каково же было мое удивление, когда вместо оленя я увидел тонкого гибкого юношу в зеленых облегающих одеждах.
  Я чуть не задохнулся, когда смотрел, как юноша снимает все свои одежды, и, наконец, предстал совершенно голый.
  Мне было двадцать лет.
  С детства я посвятил себя обучению воинскому искусству, точным наукам, торговому ремеслу, философии, поэзии, танцам, живописи, умению вести беседы и расправляться с соперниками.
  Но никто не учил меня смотреть на обнаженных юношей и девушек.
  Мои учителя считали взаимодействие хорошо одетых людей первичным, а общение с обнаженными - далеко на последнем месте.
  Поэтому я раскрыл рот и не знал, как реагировать и что делать при виде обнаженного молодого человека.
  Поразить его стрелой?
  Стрелу жалко, потому что юноша - не олень, и выгоду от его убийства я не получу - только стрелу испорчу.
  Невольная робость сковала меня.
  Я пытался бороться с собой и побороть естественное любопытство.
  "Вы можете дальше не прятаться, благородный господин, - юноша повернулся ко мне передом.
  Я чуть не ослеп от его первозданной красоты. - Я заметил вас сразу".
  "Почему?" - я задал общий вопрос, на который как и ожидал, получил общий ответ.
  "Не зажимайте себя, благородный сэр.
  Я не верю в вашу стыдливость, - уголки губ молодого сэра растянулись в улыбке. - В вас, кажется, нет ни капли размеренности".
  "Нет ни капли размеренности? - я злобно ответил.
  До этого момента я считал себя размеренным человеком. - Сейчас получишь стрелу в сердце или в любое другое место".
  "Стрела, она всегда стрела, - юноша опустился на землю и тонкими белыми руками обнял свои белоснежные колени. - Вы сможете похвастаться перед друзьями и подругами, что победили меня, самого Робина".
  "Робин? Мне ничего не говорит ваше имя", - я заинтересовался и опустил лук.
  "Да, я тот самый Робин, который, - юноша загадочно улыбнулся. - Рядом с нами по соседству жило семейство Мозер.
  Да и какое семейство: отец и дочь со слугами.
  У меня же была только вдовой матушка.
  Однажды говорит мне матушка:
  "Робин, сходи к старому Мозеру и скажи ему, чтобы он за меня посватался.
  Тогда тебе будет житье лучше прежнего.
  В молоке и меде будешь купаться, на пармезане спать, окороком укрываться".
  Усмехнулся я, но почему бы не сходить.
  С Эльзой, дочкой старого Мозера, я дружил давно.
  Передал я Мозеру слова моей матушки.
  Он задумался и сказал:
  "Не знаю, как мне быть.
  С любовницей только радуешься.
  С женой - не знаешь: нарадуешься, или наплачешься".
  Думал, думал старый Мозер и говорит дочке Эльзе:
  "Погадаем на кофейной гуще.
  Если к утру кофейная гуща исчезнет, ее мыши съедят, то не женюсь.
  А, если кофейная гуща останется, то женюсь на матушке Робина".
  Эльза - послушная девушка - налила в блюдце кофейную гущу и поставила на пол, около мышиной норы.
  Когда она повернулась к окну, то я незаметно от них, бросил в кофейную гущу стручок едкого горького кайенского перца.
  По моим расчетам мыши испугались бы горечи и не стали бы есть кофейную гущу.
  Но, как выяснилось утром, жадные голодные мыши съели всю кофейную гущу.
  Лишь горький стручок перца не тронули.
  Мозер увидел, почесал затылок:
  "От кофейной гущи на чистом блюдце остался только старый сморщенный согнутый стручок.
  Это - знак мне и обо мне".
  Мозер посватался к моей матушке.
  Мы стали жить вместе - две семьи слились в одну.
  Как и обещала мне матушка, я спал на головках сыра - ел, когда хотел, и, сколько хотел.
  Умывался я молоком и медом.
  Моя сводная сестра Эльза тоже купалась в молоке и меде, ни в чем себе не отказывала.
  По ночам мы сплетали руки и ноги и долго разговаривали, упоенные близостью друг друга.
  Но ничего между нами взрослого не было и не могло быть, потому что мы стали братом и сестрой.
  А брат и сестра - не могут быть вместе...
  Полюбил меня старый Мозер.
  Нарадоваться мной не мог.
  Целый день ходил за мной следом, любовался и нахваливал.
  Не оставлял меня в покое ни в купальне, ни ночью.
  Придет в нашу с Эльзой спальню, сядет тихонько в углу и любуется мной.
  Не понравилось моей матушке, что старый Мозер все внимание уделяет мне, а не ей.
  Сшила она мне из тонкого зеленого шелка облегающий костюм и говорит:
  "Робин, сходи в лес, набери кореньев для лечения скота".
  Зима в тот год стояла лютая, мороз трещал так, как кости трещат.
  Хотела матушка, чтобы у меня все на морозе отмёрзло, чтобы кожа моя потеряла эластичность и привлекательность, чтобы лицо мое задубело и покрылось красными пятнами.
  Делать нечего, пришлось подчиниться матери.
  Иначе она не оставила бы мне наследство.
  Шел я по лесу, по сугробам.
  Не собирался в снегу копаться, чтобы достать коренья.
  Ветер продувал насквозь мой облегающий тонкий зеленый костюмчик.
  Вдруг, вижу - стоит на опушке приземистая избушка с земляной крышей.
  Заглянул я в окошко, а из окна на меня смотрят три голых невысоких человечка с белыми седыми бородами.
  Постучал я в дверь избушки.
  Они открыли мне дверь.
  Зашел я, а избушка оказалась лесной баней.
  "Мы в бане живем", - произнес первый короткий человечек.
  "Удобно - не нужно в одежде ходить", - отозвался второй человечек.
  "Всегда тепло", - пояснил мне третий человечек, хотя и так ясно было мне.
  "Раздевайся, и погрейся, прекрасный юноша", - от трёх человечком последовало мне предложение.
  Я замерз, поэтому долго меня не надо было упрашивать.
  "Покушай с нами, чем баня богата", - предложили мне три человечка.
  Баня была богата копченой рыбой, вялеными перепелами, зажаренными на углях кусками оленины и кабанятины.
  Наелся я так, что распирало не только щеки, но и живот.
  "Юноша, расскажи нам, зачем в мороз ты пришел в лес в тонком зеленом костюмчике?" - спрашивают меня.
  "Ах, добрые человечки, - отвечаю я им. - Отправила меня мать родная в лес почти голого, чтобы я замерз, когда стану набирать для скота лечебных кореньев.
  Не мог я ослушаться приказа матушки, потому что она тогда меня наследства лишит".
  Дали мне три человечка мыло, отправили в самый жар баньки, а между собой стали шептаться, как бы наградить смиренного послушного меня за мою красоту и уважение к матери.
  Один говорит:
  "Я подарю ему то, отчего он каждый день будет становиться красивее и милее".
  Другой говорит:
  "Я подарю ему то, что у него с каждым словом будет выпадать изо рта по золотой монете".
  Третий говорит:
  "Я подарю ему то, что царица возьмет его в мужья".
  Между тем я в жаре так упарился, что подхватил свой костюмчик, быстро натянул и выбежал из баньки на мороз.
  Смотрю, а около избушки земля прогрелась, и корни целебных растений торчат.
  Натаскал я корней, набрал корзину и побежал быстрее к своей матушке, Мозеру и Эльзе.
  Как узнал старый Мозер, что со мной в лесу зимнем приключилось, так сразу стал собирать Эльзу в лес.
  Он даже ей никакой одежды не дал, чтобы три человечка жалели ее сильнее, чем меня.
  Лишь в дорогу всунул в правую руку горсть винограда, а в левую - морковку красную большую.
  Пусть голая Эльза полакомится, чтобы не замерзла.
  Эльза по моим следам быстро добежала до избушки и заскочила в баньку.
  Пролетела мимо трех человечков и сразу на горячую полку улеглась.
  Удивились три маленьких человечка и заинтересовались:
  "Зачем тебе виноград, красавица?"
  "Виноград мне нужен, чтобы раззадорить тело, чтобы кровь по жилам быстрее бежала в мороз", - Эльза отвечает и с улыбкой по ягодке в ротик бросает.
  "Зачем тебе красная огромная морковка, прелестница?" - Три маленьких человечка сомлели, когда глядели на Эльзу.
  "Морковка тоже должна поддерживать меня в ледяной холод, - Эльза с сомнением смотрит на морковку. - Но только не нравится она мне.
  Забирайте морковку себе". - Эльза отдала трем человечкам морковку.
  Схватили они ее жадно.
  Эльза застыдилась, вскочила с полки, да обнаженная побежала через сугробы по тропинке домой.
  Стали тогда три человечка думать, чем наградить Эльзу.
  Один говорит:
  "Я подарю ей то, что у нее изо рта только одни мудрые и красивые слова будут вылетать".
  Другой говорит:
  "Я одарю ее тем, что с каждым днем она будет становиться загадочнее".
  Третий говорит:
  "Я подарю ей жизнь долгую и беззаботную".
  Вернулась домой Эльза и рассказала, все, что с ней произошло.
  Моя матушка успокоиться не могла, все бегала по дому, места себе не находила.
  Чтобы как-то остыть, матушка побрила овец - это зимой.
  Собрала шерсть, сварила ее в котле, а затем мокрую шерсть забросила в мешок и говорит мне:
  "Проруби топором полынью в реке, вымой пряжу, чтобы не воняла".
  Мне это даже показалось забавным - на реке топором лед рубить.
  В своем зеленом тонком костюмчике я выбежал на реку.
  Мешок с овечьей шерстью свалил на лед, а сам начал топором рубить.
  В это время проезжала по реке карета золоченая.
  Выглянула в окно Королева и спросила у кучера:
  "Почему красивый юноша в облегающем зеленом костюме, который подчеркивает его формы, сам топором рубит лед на реке?
  Кучер, возьми у юноши топор, ты прорубь сделай и напои наших коней".
  Кучер соскочил, взял у меня топор, а я подошел к королеве посмотреть на нее.
  Она на меня смотрела, а я смотрел на нее.
  "Расскажи, милый юноша, почему ты красивый безумно", - приказала мне Королева.
  Рассказал я ей о трех человечках, о матушке, о старом Мозере, который во мне души не чаял, о том, как мы с Эльзой дружим, тоже рассказал, и даже о целебных кореньях для животных тоже не забыл рассказать, потому что после этих кореньев скот наш стал жиреть.
  "Не для того ты, красавец, на свет рожден, чтобы голым по морозному лесу бегать и собирать коренья, - королева засмеялась. - Садись ко мне в карету, если хочешь взять меня в жены".
  Приехали мы во дворец и сразу свадьбу сыграли.
  Любила меня королева безмерно, но обращалась со мной бережно, как с дорогой вазой.
  Узнала моя матушка о моем житье во дворце с королевой и решила навестить меня.
  Вместе с матушкой во дворец тайно отправились Мозер и Эльза.
  Пришли они ночью в мою спальню.
  Откинули одеяло, а от меня свет озарился - настолько от колдовства трех человечков я похорошел.
  Любуются мной, не могут налюбоваться.
  Эльза смотрит на меня уже не с прежней дружбой в глазах, а с другим выражением.
  Но это выражение безмерной любви она пытается внутрь себя глубоко в сердце спрятать.
  "Не могу я больше, не могу, - я вскричал, натянул тонкий зеленый облегающий костюмчик. - Устал я всех испытывать своей красотой". - Подбежал к окну и выпрыгнул в море.
  Замок мой на обрыве высоком стоит.
  Выплыл скоро и бросился в лес, прятать свою красоту.
  Деньгами я богат, потому что по доброте трех человечков у меня изо рта после каждого слова по золотой монете выскакивало.
  Вырыл я в лесу землянку, стал в ней жить.
  Каждую ночь я выходил из леса, прокрадывался в деревню и оставлял на окошках домов золотые монеты, чтобы люди радовались.
  Во дворце в ту ночь, когда я сбежал, матушка и Мозер сильно перепугались.
  "Королева заглянет в спальню, не найдет в ней Робина, и будет волноваться".
  "Я люблю свою королеву, как любит ее каждый подданный, - добрая Эльза пожалела королеву. - Я, чтобы королева не огорчалась, что Робин исчез, лягу в постель вместо него".
  "Широкая у тебя душа, Эльза", - матушка и Мозер разрыдались.
  Разделась Эльза, прилегла в постель, а матушка рядом присела в кресло, будто она служанка.
  Под утро королева соскучилась, пришла в спальню и хотела нырнуть под одеяло.
  "Нельзя к Робину, - моя матушка остановила Королеву. - У него испарина на лбу".
  "Тогда я лишь взгляну на небесной красоты юношу, мужа моего", - королева сбросила с Эльзы покров.
  Как увидела Эльзу, так обомлела и задумалась.
  "Робин, ты был красавцем из красавцев, а теперь стал таинственный и загадочный", - королева не знала, что три человечка подарили Эльзе таинственность и загадочность, мудрость и долгую счастливую жизнь.
  "Королева?" - Эльза произнесла тихо, таинственно.
  "Что, радость моя, Робин?"
  "Каждая большая дорога начинается с маленького одного шага".
  "Ты очень мудр, Робин".
  "Мудрость, как вода в стакане: один говорит, что стакан наполовину пуст, другой говорит, что стакан наполовину полон".
  "Твой ум не знает границ, Робин".
  "Граница там, где мы захотим, моя Королева", - Эльза не могла говорить не мудро.
  Королева не выдержала и обняла Эльзу.
  Она думала, что Эльза это я.
  Через неделю слухи о таинственных золотых монетах, которые стали появляться в деревнях, облетели округу.
  Я по ночам не успевал обойти всех, поэтому купил быстрого жеребца.
  Любопытство человеческое не знает пределов, поэтому крестьяне решили посмотреть, откуда золотые монеты берутся.
  Каждый в своем доме ночью не спал.
  Я не знал об этом и оттого безбоязненно отправился к ближайшему дому.
  Как только я опустил золотую монету на столбик ворот, из дома выскочил коренастый мужчина с сетью.
  Он ловко набросил на меня свою сеть.
  "Ты - вор, который ворует наши золотые монеты", - мужчина по ошибке принял меня за вора.
  Он даже подумать не мог, что я в своем зеленом облегающем костюмчике сам разношу монеты по домам.
  "Я не вор, - только я произнес, как из моего рта выпали золотые монеты. - Я - Робин - муж и друг королевы".
  "Да славится, наша королева, - мужчина воскликнул, освободил меня от сети и упал на колени. - Расскажи, добрый, статный Робин, историю своей жизни".
  Я рассказывал долго, поэтому вскоре вся лужайка перед домом была усеяна золотыми монетами, которые выпадали у меня изо рта.
  "Чудеса, - мужчина отвел меня в сарай. - Спрячься пока здесь.
  Злые люди могут воспользоваться твоими чудесами и твоей красотой.
  Я - повар королевы, и твой, значит, повар, король.
  Прости, что сразу не узнал.
  Я сбегаю во дворец и расскажу королеве".
  Он ушел, а я остался в глубокой задумчивости и в сарае.
  "Королева, - повар дождался, когда королева осталась одна. - Ваш муж Робин у меня в сарае сидит в деревне".
  "Почему же в сарае, если он находится в моей постели", - королева приоткрыла тайное окошечко в спальню и показала повару Эльзу.
  "Моя королева, это не ваш муж Робин, это девушка Эльза", - повар возразил.
  "Девушка Эльза? - королева задумалась. - Но она мне нравится.
  Нет границы между красотой и мудростью.
  Но я выбираю мудрую таинственную страстную красоту".
  "Воля ваша, моя королева", - повар поклонился.
  "Повар, что же мне делать с убежавшим от меня Робином?"
  "Моя королева, спросим у Эльзы, которая заняла его место в вашей кровати", - повар мудро решил.
  Королева и повар приблизились к лежащей Эльзе.
  Она приподнялась, не стесняясь своей таинственной наготы.
  Глаза Эльзы излучали загадку.
  "Скажи, любовь моя, - королева не называла Эльзу по имени, чтобы не раскрыть до поры до времени знания, - как бы ты поступил с человеком, с прекрасным юношей, который бросил свою королеву и ушел в лес, чтобы помогать бедным крестьянам?"
  "Медленно ползет улитка по склону горы, вверх, до самых высот, - Эльза ответила мудростью. - Тот, кто хочет свободу, заслужил ее".
  "Я не сомневалась в твоей мудрости.
  Пусть будет, как ты сказал", - королева с рыданиями восторга припала к ногам Эльзы.
  Повар вернулся ко мне и рассказал о мудром совете Эльзы и о правильном решении королевы - оставить мне свободу и возможность помогать бедным.
  Я вернулся в лес.
  Все продолжалось - я раздавал золотые монеты.
  Но неясная тоска стала грызть мою совесть.
  Я все чаще и чаще вспоминал трех маленьких голых бородатых человечков в бане.
  Они мне снились.
  Я просыпался с влажными от слез глазами.
  Три маленьких человечка - бескорыстные, добрые, помогли мне и Эльзе.
  Ничего не попросили взамен.
  Мы же ответили им тем, что ушли, не попрощавшись.
  Ни разу не навестили их в лесной баньке.
  Не отблагодарили.
  С каждым днем мое желание увидеть трех маленьких человечков, поговорить с ними, попариться, поужинать вместе и даже - жить - возрастало.
  В скором времени оно переполнило меня.
  С тех пор я брожу по лесу, но никак не могу найти маленькую избушку и трех маленьких человечков в ней". - Робин заплакал.
  Пока он рассказывал, из его рта выскакивали золотые монеты.
  Их накопилось столько, что почти полностью скрыли от меня обнаженного Робина.
  "Раздевался ты в лесу догола зачем?" - я собирал монеты в свои мешки.
  Спросил лишь для того, чтобы заполнить тягостное молчание Робина и скрыть свою робость оттого, что беру чужие монеты.
  С другой стороны, Робин говорил для меня, значит, и золото мое.
  "Раздевался я для того, что, когда найду трех человечков в бане, то мне в бане не придется раздеваться", - Робин снова зарыдал.
  Я собрал монеты и скрылся.
  От добра добра не ищут. - Граф Шиньон закончил рассказ.
  - Я знаю вашу историю граф, - леди Беатрис засмеялась.
  - Откуда, леди Беатрис? - граф казался удивленным.
  - У меня свои осведомители, очень хорошие, - Беатрис повела глазами.
  Вышколенные служанки тотчас удалились.
  Но не за ширму, а - за дверь.
  - Я так понял, леди Беатрис, что мы подошли к главному в нашей встрече?
  Обычно вы доверяли своим служанкам.
  - Это вы подошли к главному, граф, - Беатрис грациозно опустилась на диванчик. - Полагаю, что этого главного не должны слышать никто, кроме нас, даже мои верные служанки.
  - Вы проницательны, леди Беатрис, - граф произнес с восхищением. - И ваши осведомители выше всяческих похвал.
  - Должна же я была узнать, откуда у вас появились в изобилии новенькие золотые монеты, граф, - по выражению лица Беатрис - не понятно - что ее больше волнует: золото, или тайна, которую принес граф. - Кстати, в вашем рассказе вы немного слукавили, граф.
  - Слукавил? - граф Шиньон даже приподнялся в кресле.
  - Робин - не мужчина, не юноша, а - девушка.
  Впрочем, на общую суть рассказанного это не влияет.
  Просто вам неприятно было бы рассказывать о девушке, граф?
  - Да, леди Беатрис, Робин - девушка.
  Но я не люблю девушек, поэтому оделил ее мужскими чертами, хоть в рассказе...
  Но в остальном - чистая правда.
  - Я знаю, - взгляд Беатрис стал ледяной. - Теперь расскажите, граф, то, о чем я не знаю, и что не известно моим осведомителям.
  - Леди Елисафета, - граф произнес и замолчал.
  Он испытующе вглядывался в глаза Беатрис.
  - Леди Елисафета?
  - Ваша кузина.
  - Знаю, что она моя кузина.
  - Вот, Елисафета.
  - Что вот Елисафета?
  - Она?
  - Она?
  - Она жива.
  - Ну и что?
  - Но ее же продали в рабство Повелителю на Восток.
  - И что, граф?
  - Она сбежала из дворца.
  - Даже так?
  - Даже так.
  - И дальше, граф.
  - Купец Генрих с евнухом Юсуфом и другими рабынями плыли сюда.
  - Короче, граф.
  Елисафета уже здесь?
  - Нет, их захватили пираты.
  - Продали, убили Елисафету?
  - Нет, не продали и не убили.
  - От пиратов Елисафету освободили воины отца ее возлюбленной.
  - У Елисафеты оказалась возлюбленная? - Беатрис захохотала. - Вот так поворот, граф.
  - Рабыни подружились и близко сошлись на корабле, - граф не разделял веселья Беатрис. - Ее подругу зовут Ясмина.
  Она - дочь очень влиятельного купца, торговца и визиря на Востоке.
  - Елисафета со своей подружкой уплыла на Восток?
  - Нет, Беатрис, - граф замолчал.
  Достал из кармана камзола хрустальный флакончик, капнул из него на рукав, понюхал.
  Беатрис терпеливо ждала.
  Лицо ее застыло в холодной маске.
  - Дальше начинается интрига.
  - Там, где Елисафета, там все время интриги, - губы Беатрис чуть дрогнули.
  - Интриги везде у нас, - граф провел языком по губам. - Отец подружки Елисафеты не только освободил всех от пиратов, но продал через своего будущего зятя всех на невольничьем рынке в Порт Каире.
  - Зять? Значит, у подружки Елисафеты был жених?
  - Был, но подружка о нем не знала, пока отец не сказал.
  Елисафету и Ясмину разлучили.
  Дочь визиря уплыла со своим отцом.
  Остальные были проданы.
  - Елисафета страдала?
  - Говорят, что она была в бешенстве.
  - А ее подруга, как восприняла разлуку и известие о том, что Елисафету снова продадут в рабство?
  - Ясмина настолько бушевала, что отец приказал ее закатать в ковер, чтобы она не бросилась вслед за Елисафетой.
  - Горячая любовь, - Беатрис поправила ленточку на платье. - Я не ожидала от нашей ледяной Елисафеты никакого проявления чувств, тем более - любви.
  Что же случилось, граф?
  Почему Елисафета изменилась?
  Дочь визиря ее околдовала?
  - Я не думаю, леди Беатрис, что Елисафета изменилась, - граф Шиньон произнес после долгого раздумья. - Но девушки длительное время пробыли в одиночных камерах подземелья Повелителя.
  Ни с кем не общались.
  Возможно, поэтому, когда встретились, то между ними возникла сразу крепкая дружба, которая на корабле переросла в любовь.
  - Так быстро и сразу - в любовь?
  - Я не был в рабстве, леди Беатрис, поэтому не знаю, как оно ломает человека.
  Я уверен, что дочь визиря - тоже не простая девушка по характеру.
  Но произошло то, что произошло - камень ударил по камню, и полетели искры.
  - Дочь визиря красивая?
  - Красивая восточной красотой.
  Длинные ноги, длинные смоляные волосы, узкая талия, округлые бедра.
  - Блондинка и брюнетка встретили друг дружку, - Беатрис произносила ровно.
  "У Робина изо рта вылетали золотые монеты, а у Беатрис, кажется, что выпадают льдинки", - граф Шиньон с удовольствием рассматривал Беатрис.
  Ему нравились холодные недоступные женщины.
  Нравились, потому что характером напоминали мужчин.
  Да, характер у леди Беатрис суровый мужской, но внешность - ангельская, женская.
  - В Порт Каире Елисафету купил, как рабыню, владелец философской школы Патрокл.
  - Зачем философу рабыни? - уголок левой губы Беатрис приподнялся в усмешке. - Насколько мне известно, южные философы девушками не увлекаются.
  - Елисафету и двух других рабынь, которые сбежали вместе с ней из дворца повелителя, купил философ, - граф повторил, больше для себя. - Их имена - Наджия и Добронрава.
  Но Наджия - имя было дано для рабыни во дворце.
  Она изредка говорит, что ее имя - Мальва.
  Она - странная, вроде бы все время не в себе.
  Молчит, смотрит в пустоту.
  Безразлична ко всему.
  Вторая - Добронрава.
  Рабыня простая, но помешана на доброте.
  Она мать родную убьет, отнимет у нее последний кусок хлеба и подарит голодному нищему.
  Так Добронрава по-своему понимает доброту.
  - Странно, зачем философу резкая Елисафета, сумасшедшая Мальва и свихнувшаяся на доброте Добронрава.
  - В том и дело, что сам Патрокл, после покупки, был удивлен, что приобрел трех этих рабынь.
  Позднее он удивлялся, зачем отдал за них кучу денег.
  Они ему не нужны.
  Тем более, что в его философской школе - от учеников, до рабов до того времени были все мужчины.
  - Совпадение? Ошибка старого свихнувшегося философа?
  - Нет, конечно, - граф постучал пальцами по коленке. - Там, где Елисафета, там не бывает случайностей.
  - Ваши осведомители, граф, тоже хороши, - в голосе Беатрис мелькнула досада.
  Она до этого момента думала, что лучше всех осведомлена обо всем.
  Осведомителям платила щедро.
  И выбирала лучших из лучших.
  Те из осведомителей, которые не оправдали доверие, или потеряли хватку, оказались на дне реки.
  Об этом знали оставшиеся осведомители, поэтому старались служить день и ночь.
  - Не лучших ваших осведомителей, леди Беатрис, - граф понял досаду Беатрис. - Просто мои работали в другом направлении.
  - Спасибо, граф, - Беатрис обозначила поклон.
  "И этой ледяной леди я несколько минут назад поцеловал пятку.
  Сейчас, если сделаю попытку пошутить по этому поводу, то в лучшем случае получу пощечину.
  Но я не совершу ошибку".
  - Патрокла посетила пифия Кассандра, - граф Шиньон продолжал. - Она владеет школой для девушек.
  Кассандра предложила Елисафете обучаться в ее школе.
  - Но Елисафета рабыня Патрокла.
  - Кто будет обращать внимание на старого философа?
  Кассандра сильнее Патрокла.
  Пифия предупредила Елисафету, что бесплатно никого не обучает.
  Елисафета загадочным образом - мои осведомители не выяснили как - но получила от одного из учеников философа драгоценности и золото.
  Она отнесла полученное в храм Кассандры.
  - То, что Елисафета отобрала драгоценности - в это я легко верю, но в то, чтобы она отдала их - трудно поверить.
  - Кассандра обещала, что обучит Елисафету власти над людьми.
  - Власти над людьми? - Елисафета захохотала.
  Граф любовался игрой света на идеальных жемчужных ровных зубах красавицы.
  - Это можно было бы назвать шарлатанством, но пифия не обманывала.
  Некоторые ее ученицы добились высот, до которых раньше женщины на Юге и Востоке не доходили.
  Кассандра обучает подчинять себе других.
  - Важное умение для той, которая хочет захватить власть, - на щеках Беатрис появился легкий румянец.
  - Власть, к которой и вы стремитесь, Беатрис, - граф зачем-то напомнил.
  - Граф... - Беатрис грозно прорычала.
  - После того... я не сдержался... - граф вытер платком вспотевший лоб.
  Простите, леди Беатрис.
  - Значит, любая девушка может обучиться у Кассандры, как подчинять себе других?
  Но тогда в скором времени миром будут править только женщины.
  И я, если обучусь у Кассандры...
  - Не советую, вам, леди Беатрис, просто не советую, - граф сделал паузу.
  Не дождался от Беатрис вопроса, почему он не советует. - Во-первых, в школу пифии попадают те, кто избежал смертельной западни.
  Многие претендентки так и остались костями в темницах.
  Во-вторых, по прихоти пифии, по ее предсказаниям, она может обучать сразу не больше девяти учениц.
  В-третьих, вряд ли дальше Кассандра будет кого-нибудь обучать.
  В последнее время она стала неустойчива...
  - Неустойчива?
  - Да, странное поведение, которое ведет к ее разрушению.
  - И что же стало причиной разрушения прорицательницы?
  - А вот это, леди Беатрис, мне неизвестно.
  Никому, кроме нее не известно.
  - Может быть, Елисафета так на нее повлияла?
  - Не уверен, леди Беатрис, не уверен.
  - Значит, Елисафета научится управлять людьми, станет сильнее и вернется, чтобы...
  - Как сказала Эльза - медленно поднимается улитка по склону горы, вверх, до самых высот.
  - Елисафета не улитка, она - коза, - Беатрис вскочила, стала расхаживать по залу. - Коза - не ползет, она несется.
  И сломает себе шею. - Беатрис остановилась перед графом.
  Он молчал, потому что сказал все.
  Теперь пусть решает Беатрис.
  Она же должна сама заботиться о том, чтобы устранить одну из конкуренток на трон.
  - Почему Елисафету не убили, а продали в рабство? - Елисафета спросила резко.
  Граф глубокомысленно посмотрел на потолок.
  Показывал взглядом, что не он решает подобные вопросы.
  - Неужели, было проще продать в рабство, чем убить? - Беатрис остановилась около столика с фруктами, н не взяла ни ягодки.
  - Елисафета - фигура, которую держат на всякий случай, про запас, - граф все же решился озвучить свои догадки. - Может быть, используют ее в своей игре.
  - Мерлин? - Беатрис усмехнулась.
  Ходили слухи, что Мерлин заинтересован в том, чтобы Елисафета оставалась живой.
  Мерлин не дружил с Морганой, а Елисафета с Морганой дружила.
  - Мерлин? - граф переспросил. - Кто Мерлин?
  Кто Моргана?
  Шарлатаны.
  Корчат из себя кудесников.
  Но ни одного чуда от них никто еще не видел.
  - Может быть, они скрывают до поры до времени свои чудеса? - в голосе Беатрис прорезалось сомнение.
  - Кто бы он ни был, но им выгодно, чтобы Елисафета была живая и далеко.
  - Мне выгодно, чтобы она была мертвая, хоть и близко, - Беатрис выкрикнула. - Что за детские игры.
  Мешает? Надо - убрать.
  - Леди Беатрис, - граф произнес только для того, чтобы не молчать.
  - Надо убить Елисафету, там, в Порт Каир, пока она еще у Кассандры.
  Я знаю, у вас там осведомители, граф.
  - Нам не дадут ее убить, - граф покачал головой.
  - Не дадут убить рабыню?
  - Не получится, а, если получится, то гнев за то, что мы сами приняли решение, может обрушиться на нас.
  - Мы не можем сами принимать подобные решения? - Беатрис всплеснула руками. - Понимаю. Знаю.
  Но придет время, когда никто не встанет на нашем пути.
  - Я польщен, леди Беатрис, что вы сказали "на нашем", - граф произнес осторожно.
  Он хотел оставаться на стороне выигравшего.
  И, если Беатрис потерпит поражение, то он отречется от этого "на нашей стороне" с Беатрис.
  - Граф, если мы не можем ее убить, то пусть ее убьют другие, - Беатрис взяла абрикос, рассмотрела и швырнула в стену. - Те убьют, чьи действия не вызовут подозрений.
  - Например, ее любимая подруга Ясмина, - граф показал, что все заранее придумал. - Дочь визиря убьёт Елисафету из ревности.
  - Из ревности, или Елисафету убьют стражники ее отца, визиря, когда застанут в покоях ее подружки, - Беатрис засмеялась холодно. - Елисафету обвинят в покушении на жизнь визиря, на жизнь его дочери и в шпионаже.
  На нас тень не ляжет.
  - Вы мудры, леди Беатрис, - граф поднялся и поклонился.
  - Мудра, как ваша Эльза, граф Шиньон, - леди Беатрис проводила графа до двери.
  - Только не надо упоминать при мне никаких Эльз и им подобных, - граф комично скривил лицо.
  Беатрис нервно засмеялась.
  Все было обговорено, решение принято.
  Теперь Елисафета должна умереть.
  
  Проснулась Елисафета, когда краски ночи стали меркнуть.
  - Подвинься, а то разлеглась, как корова, - Что-то избыточно влажное прикоснулось к Елисафете.
  Бесцеремонно завалилось, закинуло левую ногу на талию.
  От превосходящей наглости ввалившейся гостьи Елисафета онемела на миг.
  Сказывалось полусонное состояние.
  - Я - корова? - Елисафета различила черты - Анастаси!
  - Ну, не корова, - глаза Анастаси закрыты.
  Она сладко причмокивала. - Считай себя любым животным, только не мешай мне спать.
  "Она снова играет? - Елисафета решила не переходить к конфликту. - Вернее - не играет, потому что не знает уже, где реальность, где сон.
  Или играет - мне какая разница.
  Но очень естественно получается у Анастаси.
  Запомню прием - когда вваливаешься бесцеремонно, беспардонно и начинаешь с хода всех обвинять.
  Это ход королевы".
  - Анастаси, с чего это ты спать ко мне завалилась, если я сказала, что я буду спать одна? - Елисафета произнесла мягко, не обвиняюще, а - спрашивала.
  - Я у тебя прячусь, - Анастаси с трудом проговорила сквозь пелену сна.
  - Прячешься? От кого?
  - От них.
  - От них?
  - Да.
  - Исчерпывающий ответ, а они - кто?
  - Они - сначала я вымоталась с Ырмой, но и она меня вымотала.
  Потом к нам присоединились Валентина, Сольвейг, Жоржетта...
  Да все присоединились.
  Некоторые продолжают, некоторые заснули.
  Не развлечения, а уже гонка наперегонки и на выносливость.
  - Понятно, Анастаси, - Елисафета усмехнулась. - А я, значит, не опасная.
  - В этом смысле ты не опасная, а в других - да, опасная.
  - Откуда ты знаешь, Анастаси, что я опасная в одном и не опасная в другом.
  - Знаю, - Анастаси, не открывая глаз, приложила ладошку к правой груди Елисафеты.
  Нежно стукнула. - Сиськи у тебя налились, соски затвердели.
  Да, и в этом ты опасная.
  - Груди налились после сна, а не потому что ты думаешь, - Елисафета почувствовала, как кровь смущения приливает к щекам. - Но хорошо, что ты хоть одна.
  - Не приставай, или приставай, чтобы я не проснулась.
  Разбудишь - убью! - Анастаси погрозила Елисафете кулачком и тут же заснула.
  Через мгновение послышалось нежное сопение.
  "Разбужу - убьет, - Елисафета усмехнулась. - Надо отдать должное Анастаси, что она научилась не надоедать.
  Вроде бы надоедает, но в то же время - развлекает уважительно.
  Ничего гадкого не совершает и не говорит".
  Елисафета попыталась заснуть и доспать оставшуюся часть ночи или утра.
  Но ничего не получалось.
  От Анастаси исходил одуряющий аромат трав, благовоний, розового масла и тонкие запахи других девушек.
  Запахи - последствие бурной ночи ласк и прикосновений.
  Елисафета попыталась об этом не думать.
  Зачем забивать голову пустяками, мыслями, которые не принесут положительный результат?
  Прошло еще пять минут.
  Анастаси посапывала и почти вжалась в Елисафету.
  Низом живота Елисафета чувствовала жар ее низа живота.
  "Не наигралась она что-ли? - Елисафета подумала с иронией. - Или после игр с подружками никак не может остыть?"
  Жар от Анастаси нарастал, проникал под кожу Елисафеты.
  Елисафета уже не могла различить в этой печке, где ее, а что принадлежит внизу Анастаси.
  Все горело в одном костре.
  "Ей хорошо, - Елисафета закусила губку. - Спит.
  А, когда проснется, то сразу скинет весь свой пожар.
  У них здесь это просто.
  А я не могу, как они.
  Не могу и не хочу.
  Мне это не надо без любви.
  А моя любовь Ясмина далеко. - Елисафета обнаружила, что там, где тела соприкасаются внизу, стало еще влажнее. - Мое или ее? - Елисафета вспыхнула. - В любом случае, скажу Анастаси, что это ее.
  А с собой я должна что-то сделать.
  Чтобы не мучилась.
  Что я могу сделать для себя сама?
  В конце концов это же не стыдно.
  К тому же - не видно.
  Это всего лишь снятие напряжения.
  Небольшой массаж". - Елисафета уговаривала себя.
  Но уже чувствовала, как ее рука опускается ниже и ниже.
  Неудобно в этом положении, на боку, когда Анастаси прижимается.
  Но в то же время то, что Анастаси прижимается и горит, придавало ускорение.
  Елисафета стиснула зубы и ускорила темп.
  В тесноте ладошка Елисафеты касалась и Анастаси.
  "Получается, как будто я себе и ей нарочно", - Елисафета уже не могла остановиться.
  Через пару минут Елисафета изогнулась, вскрикнула и задрожала.
  Настолько был сильный порыв, что Елисафета едва сдерживала крик.
  И в тот же момент Анастаси подалась вперед, слилась низом с Елисафетой, зажала ее ладонь у себя, сделала несколько движений бедрами и шумно выдохнула.
  Протяжно, с удовольствием.
  Наконец, пружина распрямилась и застыла.
  "Она получила то, что и я получила - расслабилась, - Елисафета внимательно следила за глазами и дыханием спящей Анастаси. - Она даже не проснулась.
  Это к лучшему, а то получилось бы, что я тайком делаю ей.
  Сколько же в ней этой силы.
  Или ученицы пьют укрепляющие в ласках настои?"
  Утомленная Елисафета погрузилась в полусон.
  "Сейчас я не в настроении", - Ясмина возлежала на бархатных подушках, шитых золотыми нитями.
  Елисафета во сне поняла, что Ясмина ей снится, и как бы не снится.
  "Я пришла, а ты не в настроении?" - Елисафета видела себя во сне, как приблизилась к кровати Ясмины.
  "Я тебя не звала", - Ясмина смотрела насторожено.
  "Не звала, а я пришла.
  Ты не рада?"
  "Я испугана твоим появлением, Елисафета"
  "Чего же ты боишься, Ясмина?"
  "Мне кажется, что ты хочешь меня убить".
  "Я? Тебя? - нежность лепестками роз хлынула в сердце Елисафеты. - Я бы даже в самых страшных снах, - Елисафета подумала, что может быть это и есть страшный сон, - не причинила тебе боль.
  Чем я могу тебя убить?
  У меня нет ни кинжала, ни арбалета".
  "У тебя есть перстень с ядом, Елисафета", - Ясмина показала тонким пальчиком на перстень.
  "Этот перстень я ношу всегда.
  Он - мой талисман.
  Мне его, на мое рождение, подарила Моргана.
  Ясмина, обидно, что ты думаешь плохо обо мне".
  "Я о тебе не думаю плохо, Елисафета"
  "Но ты же говоришь, что я пришла тебя убить".
  "Это само собой, но думаю я о тебе только хорошее, Елисафета, - Ясмина начала медленно раздеваться.
  Елисафета с нарастающим жаром в груди следила за подругой.
  Вскоре на Ясмине остались только золотые браслеты с драгоценными камнями. - Елисафета, присядь рядом со мной".
  "Ты теперь не боишься, что я тебя убью?"
  "Я боюсь смерти, но не боюсь, если это сделаешь со мной ты.
  Если мне суждено умереть, если я кому-то мешаю, или стала разменной фигурой в большой игре, то пусть ты совершишь.
  Я от тебя принимаю все, даже смерть.
  Я люблю тебя, Елисафета".
  "И я люблю тебя, Ясмина", - Елисафета присела на край кровати.
  Даже во сне она боялась чем-нибудь обидеть или испугать подружку.
  Ясмина грациозно легла на левый бок.
  Елисафета заметила на лиловом покрывале небольшое влажное пятно.
  Ясмина проследила за взглядом Елисафеты и покраснела.
  "После того, что между нами было, ты еще краснеешь?" - голос Елисафеты во сне стал сухим, как песок пустыни.
  "Что между нами было, Елисафета?"
  "На корабле".
  "Разве был корабль, Елисафета?"
  "Прошло не больше недели, а мне кажется, что уже и корабля не было, - Елисафета горько усмехнулась. - Ты права, может быть, ничего не было".
  "Это сон, Елисафета"
  "Я знаю, что это сон, Ясмина".
  "Мы обе спим, Елисафета".
  "Мы обе спим и видим друг дружку во сне, Ясмина".
  "Меня беспокоит, что ты все еще в плену, Елисафета, - Ясмина вытерла набежавшую слезу. - Ты в плену, а в я доме своего отца".
  "Хорошо же ты беспокоишься обо мне, Ясмина, - вырвалось у Елисафеты. - Лежишь на огромной кровати, свободная, не рабыня и, якобы, беспокоишься.
  Думаю, что даже во сне я должна тебя окунуть в ледяную воду, чтобы ты во сне проснулась.
  Ты не заслуживаешь моего уважения, Ясмина.
  О любви уже и не говорю".
  "Я не заслуживаю твоего уважения, Елисафета? - Ясмина заплакала. - Ты не знаешь.
  В доме своего отца я пленница не меньше, чем ты в рабстве.
  Может быть, даже больше я несвободна.
  За мной постоянно следят слуги, приставленные отцом.
  Меня никуда не отпускают одну.
  Отец боится, что я сбегу искать тебя".
  "Почему он так думает, что ты сбежишь искать меня, Ясмина?" - Елисафета открыла ротик от удивления.
  "Да потому что я два раза пыталась сбежать, - Ясмина вытерла слезы и улыбнулась грустно. - Тайно взяла у отца деньги.
  Надеялась нанять солдат и корабль.
  Доплыла бы до Порт Каира и выкупила бы тебя из рабства.
  Если бы не получилось выкупить, то я бы выкрала тебя.
  Не получилось бы выкрасть, то я бы устроила войну.
  Войну, в которой погибли бы многие, войну, только для того, чтобы ты была рядом со мной".
  "Прости, я не знала об этом, - Елисафета опустила руку на коленку Ясмины.
  Ясмина вздрогнула и издала тихий стон.
  Под ее бедром увеличивалось влажное пятно. - Ясмина, я только о себе думаю, о своих проблемах.
  Надеялась, что у тебя все хорошо в доме твоего отца.
  Кстати, я бы не убежала, потому что со мной еще Добронрава и Наджия.
  Наджия - Мальва, ты уже знаешь".
  "С каких это пор ты стала заботиться о других рабынях, Елисафета? - Ясмина засмеялась. - Прости, если вопрос звучит грубо.
  Но мне нравится, что ты стала мягче, Елисафета.
  Впрочем, - Ясмина подумала несколько секунд, - ты мне нравишься любая.
  Это не пустые слова, Елисафета.
  Это мое обещание.
  Эта моя клятва на верность тебе".
  "Я тронута до глубины души, Ясмина, - Елисафета почувствовала как у нее, у той, которая спит, потекли слезы по щекам. - Но я не стала мягче, наоборот.
  Добронрава и Мальва мне будут нужны.
  Мне нужны очень и очень много помощников.
  Я просто использую всех".
  "Используешь? - Ясмина продолжала смеяться. - Вызволяешь своих подруг из рабства и называешь это использованием в своих целях.
  Многие мечтали бы, чтобы их так использовали", - Ясмина одним неуловимым движением сорвала с Елисафеты тунику.
  "Я же спала обнаженная, а во сне - в тунике", - Елисафета прошептала.
  Она закаменела, голова закружилась.
  "Слишком много слов, - Ясмина обняла Елисафету. - Слишком много времени мы теряем с тобой на слова, а могли бы..." - Ясмина не договорила.
  Елисафета накрыла ее губы своими горячими губами.
  Язык сплелся с языком Ясмины.
  Дальнейшее напоминало неистовую борьбу.
  Ласки были грубые, проникающие, бесстыдные.
  Словно в первый и в последний раз.
  Елисафета почувствовала, как внутри нее, в низу живота зарождается шторм.
  Тело тряслось, как корабль на огромных волнах.
  Его швыряло из стороны в сторону по кровати.
  В море образовалась воронка до самого дна.
  Все обнажилось - и мысли и чувства.
  В эту воронку Елисафету засасывало и засасывало.
  Она была вроде бы и на кровати с любимой Ясминой, и в то же время ее уносило в воронку.
  Елисафета тонула во сне, протягивала руку, кричала:
  "Ясмина! Я люблю тебя!
  Не покидай меня!
  Я обязательно найду тебя.
  Мы будем вместе навсегда".
  Во сне на воде проступило лицо Ясмины.
  Елисафета стояла на границе сна.
  Она знала, что плачет.
  Нет, это не слезы, это вода огромной воронки.
  Постепенно лицо сквозь слезы стало менять черты.
  Из-под опущенных век Елисафета рассматривала новое лицо - лицо Анастаси.
  Глаза Анастаси закрыты, на лбу выступили алмазы капелек пота.
  Руки Анастаси усиленно трудились.
  И трудились они над Елисафетой.
  Елисафета закусила губу:
  "Меня ласкала Анастаси, а снилось, что ласкает Ясмина", - Елисафета решила постыдно сделать вид, что еще не проснулась.
  Она сдерживала себя.
  Непонятные чувства разрывали грудь.
  Ладонь Анастаси переходила от соска к соску Елисафеты.
  Пальцы ее знакомились с каждой черточкой груди.
  Воронка выплеснула себя.
  Елисафета вздрогнула и затихла.
  Анастаси тоже задрожала, хотя себя не ласкала.
  Она издала протяжный стон, выгнулась, до боли сжала грудь Елисафеты и затихла.
  После этого Елисафета ненадолго нырнула в то ли сон, то ли в спасительное беспамятство.
  Она открыла глаза, когда почувствовала на своем лице взгляд.
  - Ты смотришь на меня, Анастаси? - Елисафета пыталась словами скрыть смущение.
  "Смущение за что, - Елисафета тут же начала с собой спорить. - За то, что я позволила себе расслабиться?
  За то, что нечаянно, не нарочно сделала спящей Анастаси?
  Или за то, что когда она меня ласкала, то я притворялась спящей?
  Они делают это открыто и явно, а я тайком.
  Может быть, из-за того, что тайком, мне стыдно?"
  - Ты во сне плакала и звала Ясмину, - Анастаси с непередаваемой нежностью смотрела на Елисафету. - Называла ее любимой.
  Обещала, что обязательно найдешь ее, и вы навсегда будете вместе. - На глазах Анастаси выступили слезы. - Так мило.
  Я завидую тебе, Елисафета.
  Я уже никогда не смогу испытать настоящую любовь.
  Я могу только подчинять и властвовать, вызывать к себе любовь.
  Но любить я разучилась, хотя никогда и не умела.
  - Анастаси, - Елисафета провела пальчиком по дорожкам от слез на щеках девушки.
  - Я не удержалась, когда ты плакала и стонала во сне, - Анастаси поднялась со шкур и потянулась. - Я сделала тебе.
  Ты настолько страстная, Елисафета, даже во сне, что и я не удержалась.
  Сама вдохновилась и взорвалась, хотя к себе на этот раз не притрагивалась.
  Твоей страсти хватило и на меня с избытком. - Анастаси повернулась и лукаво подмигнула Елисафете. - Но не думай, что я буду за это извиняться.
  - Я и не думаю, - Елисафета пробежала быстрым взглядам по идеальным изгибам тела подружки.
  - Ты прожигаешь меня взглядом, Елисафета, - Анастаси опустилась на колени. - Я пришла к тебе, чтобы спастись от всего этого.
  Вместо спокойствия снова получаю огонь в кровь. - Анастаси дотронулась пальчиком до набухшего соска Елисафеты.
  Затем ее ладонь накрыла округлость небольшой груди.
  Сдавленный стон вырвался из прекрасных губ Анастаси.
  Она затрепетала:
  - Елисафета, ты прожигаешь меня взглядом.
  У меня новые ощущения, как будто в первый раз. - Умелые пальцы переместились с груди Елисафеты на грудь Анастаси. - Елисафета, ты не возражаешь, если я?
  - Мне то что? - Елисафета пожала плечами. - Только я не буду, извини.
  - Потому что ты умная и хорошая, - тихий прерывистый вздох вырвался из груди Анастаси. - Ты переиграла меня.
  Ты заставляешь меня, даже не заставляя.
  Ты выиграла.
  Сладкая боль моего поражения! - Анастаси засмеялась. - Пожалуйста, Елисафета поговори со мной, пока я.
  - Давай поговорим, - Елисафету забавляла ситуация. - О чем?
  - О любом.
  - О любом?
  - Или о любых.
  - Скажи тему.
  - Цветы.
  - Какие цветы тебе нравятся?
  - Розовые.
  - И мне розовые.
  - А розовые какие?
  - Розы.
  - И мне - розы.
  - Жгучие розы.
  - Не очень жгучие, но розы.
  - У роз нежные лепестки.
  - Лепестки - самое главное в розах.
  Разговор о лепестках роз продолжался недолго.
  Анастаси счастливо улыбнулась, засветилась изнутри.
  И через миг вскочила на ноги.
  - Всё я всё! - Анастаси резво сделала круг по комнате. - Что же ты сидишь, лежебока?
  Вставай, а то все знания без нас разберут.
  - Сразу за учебу? - Елисафета поднялась с улыбкой.
  Ей нравилась легкость Анастаси.
  Может быть, эта легкость игровая, но - какая разница?
  Если Анастаси улыбается, даже натянуто улыбается, она все равно улыбается.
  И от ее улыбки становится легче на сердце.
  - Не сразу к Кассандре, - Анастаси с нетерпением схватила Елисафету за руку и потащила за собой. - У нас - кто хочет, тот то и делает.
  Но пропускать мудрости Кассандры глупо.
  Во-первых, мы для этого и оказались в ее школе.
  Во-вторых, дорого за это заплатили. - Анастаси не стала пояснять, что она имела в виду под "дорого заплатили": деньги или жизни. - Но сначала искупаемся после сна. - Анастаси вывела Елисафету на внутренний дворик.
  Он залит ярким солнечным светом.
  В купальне уже резвились Медея и Ырма.
  - Вы вдвоем? - Ырма брызнула водой в Анастаси.
  Анастаси взвизгнула и прыгнула в воду.
  По поверхности плавали лепестки роз.
  "О розах мы говорили только что, - Елисафета медленно вступила в воду. - Вот мне и розы".
  Анастаси тем временем поцеловала Ырму, затем - Медею.
  "Сейчас снова начнутся ласки", - Елисафета слегка напряглась.
  Но девушки стали щебетать о предстоящих занятиях.
  - Кассандру видели?
  - Мельком.
  - Она какая-то потусторонняя.
  - Наверно, долго медитировала над источником.
  - Как думаете, что сегодня предложит.
  - Два дня назад она обмолвилась, что нас посетят из подобной же школы из Бруклина.
  - Из Бруклина? Это где?
  - Это недалеко, за горой.
  - Там тоже учат властвовать?
  - Там учат обманывать.
  Готовят купцов и политиков.
  - Значит, мы выше?
  - Вот, когда обманщики завладеют твоим доверием, войдут в него.
  - Во что войдут?
  - В доверие войдут и обворуют тебя, то ты подумаешь еще - кто выше.
  - Ага, останемся без драгоценностей.
  - Девочки, я свои спрячу, чтобы бруклинцы не украли.
  - Тогда они подумают, что мы нищие, потому что без драгоценностей.
  - Елисафета, у тебя красивый камень в перстне.
  Голубой хрусталь?
  - Нет, бриллиант.
  - Крупный.
  - Почему Кассандра у тебя его не отобрала?
  Она жадная до драгоценных диковинок.
  А твой перстень выглядит диковинно.
  - Потому что бриллиант большой, - Елисафета пожала плечами.
  Ей не очень нравилось, что девушки обсуждают ее кольцо.
  До прихода в школу Кассандры Елисафета прятала кольцо в левом ухе, скрыто было за волосами.
  Но в школе пифии Елисафета надела кольцо на палец, чтобы, как правильно заметили девушки, не выглядеть нищей.
  - Ты особо перед Кассандрой не свети своим кольцом.
  - Как будто Кассандра не заметит, - Медея засмеялась.
  - Зачем ей оно, - Елисафета ни за что не рассталась бы со своим кольцом.
  - Чем больше бриллиант, тем больше в нем магии, - Ырма заявила авторитетно.
  - Магия? - Елисафета фыркнула. - Никакой магии не существует.
  - Для тебя не существует, - Ырма возразила. - А для тех, кто верит в магию, для тех она существует.
  - Так и со всеми и всем, - Медея поднялась. - Во что верим, то и исполняется.
  Во что не верим, того для нас нет. - Медея вышла из купальни.
  Капельки блестели на ее шелковой коже. - Куда спряталась предательница Жоржетта?
  Я ей покажу, как избегать меня.
  - И от меня покажи тоже, - Ырма плеснула в спину Медеи водой с лепестками роз.
  - А ты мне покажи, Ырма, - неутомимая Анастаси начала заигрывать с подружкой.
  - Пожалуй, я пойду, - Елисафета выпрыгнула из купальни и побежала за Медеей.
  - Ты хочешь меня, Елисафета? - Медея спросила через сто метров, когда вошли в сад. - Преследуешь меня, значит, хочешь, - Медея расставила руки в стороны и засмеялась.
  - Да ну тебя, - Елисафета надула губки. - Вы все здесь помешаны на приставаниях друг к дружке.
  К тому же, как я могу хотеть тебя, если ты с Жоржетой вчера затолкнула меня в ловушку умирать?
  - Ну и что? - Медея изобразила искреннее удивление.
  - Тогда я просто хочу завтракать, - Елисафета решила не продолжать тему, в которой Медея вышла бы победительницей.
  - На завтрак со мной ты попадешь не скоро, - Медея мягко улыбнулась. - Сначала я найду Жоржетту...
  - Хорошо, тогда подскажи, куда идти на завтрак.
  Только не хитри и не посылай меня в ловушку.
  - Ах ты, шалунья, - Медея осторожно прикоснулась пальчиками к левому соску Елисафеты. - Завтрак?
  Разве ты не чувствуешь аромат?
  - Чувствую, - Елисафета удивилась, что не уловила еще аромат свежеиспечённых лепешек.
  - Жаль, что только это ты чувствуешь, - Медея вздохнула. - Мои чувства глубже.
  Хочешь почувствовать меня?
  - До встречи, - Елисафета махнула рукой и побежала в сторону звонких голосов и аромата хлеба.
  Сольвейг, Клавдия и Валентина приветливо замахали руками.
  Радость их при появлении Елисафеты казалась искренней.
  "Целоваться с ними при приветствии или нет?" - Елисафета улыбнулась и решила, что лучше не лезть с приветливыми легкими поцелуями.
  Может случиться неправильно и вызовет неловкость.
  - Кассандра уже позавтракала? - Елисафета с удовольствием намазывала мягкий козий сыр на горячую лепешку.
  - Кассандра? - Клавдия засмеялась. - Кассандра не завтракала.
  - Мы никогда не видели, чтобы Кассандра что-то кушала или пила, - Валентина пододвинула к Елисафете блюдо с засахаренными грушами.
  - Спасибо, - Елисафета улыбнулась Валентине.
  - Елисафета, а что едят на твоей родине? - Сольвейг облизнула губки.
  - На моей родине? - Елисафета задумалась. - Я уже несколько лет в рабстве здесь, на Юге или Востоке. - Елисафета не боялась признаться, что она считается рабыней философа Патрокла.
  Во-первых, ученицы это, наверняка, знали.
  А, если не знали, то узнают.
  Так лучше, если она сама признается.
  Во-вторых, Елисафета не чувствовала себя рабыней. - Что для меня родина?
  Меня похитили и продали в рабство.
  Подозреваю, что похитили и продали мои родственники или друзья.
  - Родственники или друзья? - Валентина не донесла хлеб до губ.
  - Что ты удивляешься, Валентина, - Клавдия ущипнула Валентину за грудь.
  Только сейчас Елисафета осознала, что среди всех только она одна одета к завтраку.
  Тонкая туника с трудом - по меркам севера - могла считаться одеждой.
  Но все равно, другие ученицы были полностью обнажены.
  "Наверно, по утрам у них принято ходить обнаженными и не беспокоиться об одежде".
  - На севере, там, где я родилась, еда как и здесь.
  Только цены другие.
  На свежие фрукты, на сладости цена намного выше.
  - Зачем же люди живут на Севере, если могут жить на Юге? - Сольвейг откусывала от виноградной кисти.
  - У вас холодно, а здесь тепло, действительно, - Клавдия с интересом смотрела на Елисафету.
  - Зато у нас много дичи, мяса, рыбы речной и морской.
  - Мясо и рыба у нас дорогие, - Сольвейг важно кивнула головкой.
  - Разговариваем, как купцы о товарах, - Валентина рассматривала свою грудь.
  - Купцы, товары - хорошо, - Клавдия засмеялась.
  - А вы давно в школе Кассандры? - Елисафета осторожно спросила.
  - Давно - не давно, - Сольвейг надула губки. - Важно не время, а кто чему научился.
  - И как вы проверяете, кто чему научился? - Елисафета не отступала.
  - Ты искусительница, Елисафета, - Валентина погрозила Елисафете пальчиком.
  - Каждая сама решает: достаточно ли ей знаний, которые передала пифия, или еще стоит подучиться у нее, - Сольвейг опустила ладошки в чашку с ароматной водой.
  - Когда Кассандра начинает обучение? - Елисафета тоже вымыла ладошки.
  Завтрак оказался очень сытным.
  - Кассандра учит всегда, в любое время, - Сольвейг поднялась. - Пойдем, поищем ее.
  Другие потом присоединятся.
  - Мы потом присоединимся, - Клавдия и Валентина переглянулись и захихикали.
  "Горячая южная кровь, жизнь в неге и сытости, - Елисафета улыбнулась девушкам. - Поэтому они неистощимы".
   - Елисафета, тебе нравится моя попка? - Сольвейг взяла Елисафету за руку.
  - Красивая попка, а нравится или не нравится к этому не относится, - Елисафета засмеялась. - Ты же должна быть уверена, потому что властвуешь.
  Не спрашивать должна, а утверждать.
  Сказала бы - Елисафета, у меня прекрасная попка.
  - Может быть, я тонко заигрываю с тобой, Елисафета, - она, действительно легко играла жизнью. - Интригую.
  - Нет, интригуют у нас, на Севере, - Елисафета засмеялась. - Ни Восток, ни Юг не сравнятся с Западом и Севером в интригах.
  У нас постоянные интриги.
  С интригами и в результате интриг мы рождаемся.
  С интригами умирают, но не я.
  У нас на каждом обеде, даже в кругу друзей или родственников, нужно кушать аккуратно, чтобы не отравили.
  С детства мы в малых дозах принимаем яды, чтобы организм привык к ним и в случае, когда будут травить по-настоящему, организм должен сопротивляться.
  - Ты сейчас принимаешь яд? - Сольвейг в задумчивости поцеловала Елисафету в губы. - Если принимаешь, то ты - ядовитая
  Тебя нельзя целовать.
  - Откуда у рабыни яд? - Елисафета засмеялась и невольно посмотрела на свое кольцо с секретом.
  Яд, который находился в углублении под бриллиантом - сильнейший.
  Его изготавливала Моргана и уверяла Елисафету, что от этого яда человек отравленный не спасется, даже, если с детства глотал другие яды в малых дозах.
  Лишь на Елисафету этот яд не будет действовать.
  "Как же другие отравятся от него, а я, почему, не отравлюсь?" - Елисафета тогда спросила у Морганы.
  "Потому что, - Моргана ответила в своей манере - непонятно. - Какая тебе разница - почему.
  Главное, что тебя яд не тронет".
  О яде в кольце Елисафета благоразумно не стала говорить Сольвейг.
  Мало кто знал тайну этого кольца.
  - Сольвейг, Елисафета, - Кассандра возникла из ниоткуда. - Пойдемте со мной.
  - Мы всегда с тобой ходим, Кассандра, - Сольвейг показала спине пифии язык.
  - Сегодня в Храме приемный день, - Кассандра шла быстро.
  Девушки с трудом за ней успевали.
  - Как приемный? - Сольвейг воскликнула. - Сегодня Храм закрыт для ходоков.
  - Потому что закрыт, поэтому приемный день, - Кассандра остановилась около тяжелой двери. - Прибыли гонцы из Пизы.
  Ходоки из Пизы.
  Желают, чтобы я их приняла.
  - Ходоки из Пизы хорошо платят? - Елисафета догадалась.
  - Очень хорошо платят, - Кассандра улыбнулась Елисафете завораживающе.
  - Чем же мы поможем тебе, Кассандра, - Сольвейг накручивала на пальчик прядь волос.
  - Для начала оденьтесь тяжело, - Кассандра покачала головой. - Как же я не подумала об этом.
  - Как это - тяжело? - Елисафета проявила любопытство.
  - Ходоки из Пизы уважают тяжелые одеяния: бархат, шелк, украшения.
  На ком больше одето, тот для них важнее.
  - Опять в жаре мучиться, - Сольвейг явно не в первый раз принимала вместе с Кассандрой ходоков.
  - Елисафета, - Кассандра опустила руки на плечи девушки.
  Руки предсказательницы оказались невесомыми, но в то же время освободиться от них, если бы Елисафета захотела, то не смогла бы. - Вчера ты огорчилась, потому что не смогла подчинить себе продавца сладостей.
  - Он сам виноват, - Елисафета криво усмехнулась.
  - Просто делай то, что считаешь нужным, говори то, что посчитаешь необходимым.
  Все остальное придет к тебе само.
  - Тогда в чем же твое учение, Кассандра? - Елисафета посчитала свой вопрос дерзким, но все равно его произнесла.
  - Мое учение в том, что я рядом, - Кассандра не обиделась на скользкий вопрос. - Здесь все проникнуто моим духом.
  Мое присутствие лечит вас и учит.
  - Хорошее объяснение, - Елисафета кивнула миленькой головкой. - Я попробую.
  - Ты не пробуй, ты живи, - подбежала Сольвейг с двумя тяжелыми бархатными красными платьями.
  Одно платье протянула Елисафете, а в другое пролезала сама: - Пифия, Елисафета только строит из себя скромницу.
  А сама ко всем нам пристает с непристойными предложениями.
  - Пристаю? - Елисафета прошипела.
  Увидела смешинки в глазах Сольвейг и рассмеялась.
  "Даже, когда они насмехаются, то выходит у них очаровательно и не обидно".
  - Среди гонцов из Пизы много злобных, - голос Кассандры изменился. - Вам отличный урок, мои ученицы. - Больше Кассандра ничего не объясняла.
  - Держимся пока в стороне, - Сольвейг шепнула Елисафете.
  Они следом за Кассандрой вошли в Храм.
  Потолок терялся в бесконечности.
  Мраморные колонны, треножники с курительницами.
  Блестящие мозаичные полы.
  "Кто зажигает курительницы? - Елисафета с любопытством оглядывалась по сторонам. - Кто убирает в храме?
  Наверно, по ночам приходят рабы".
  - Вот она, предсказательница, - раздался насмешливый голос одного из нарядно разодетых ходоков.
  Мужчин среди гонцов не было.
  Все они были похожи на нарядных павлинов.
  - Афанасий, если будешь насмехаться надо мной, то у тебя не будет твоих баранов.
  - У меня и так нет баранов, - гонец расхохотался. - Вот так чудо предсказательница.
  Сразу ошиблась.
  - Я не говорила, что у тебя есть или нет бараны, - пифия говорила ровно. - Я сказала, что не будет баранов.
  - Так каждая может предсказать, - гонец с жидкой бороденкой мерзко захихикал. - Ты лучше разденься и ноги раздвинь.
  Мы погадаем на твоей.
  Может быть она нам лучше предскажет, чем ты. - Последние слова гонца потонули в дружном хохоте.
  Гонец с жидкой бороденкой был у ходоков за шута.
  - Климентий, поспеши домой в Пизу, - Кассандра махнула рукой. - Кое-кто уже гадает между раздвинутых ног твоей жены.
  - Какая гадость, - Елисафета шепнула на ушко Сольвейг. - Грязные вещи говорят.
  - Это они разогреваются, - Сольвейг ответила чуть слышно.
  - Разогреваются? Я уже вся мокрая под этим платьем.
  - Вся мокрая? - Сольвейг лукаво подмигнула Елисафете.
  - Да ну тебя, - Елисафета ущипнула Сольвейг за локоток. - У вас у всех одно на уме.
  - У нас одно, а у тебя два? - Сольвейг захихикала. - Ты лучше учись у Кассандры.
  - Чему учиться? Разговаривать о том, что между ног?
  - Учись, как она гасит волны недоверия и злобы.
  Обычно приходят к ней с неверием, а уходят потрясенные.
  Предсказаний очень мало.
  В основном - игра, успокаивание.
  Обычно задают вопросы, ответы на которые лежат на поверхности, и сами ходоки могут ответить на свой вопрос.
  Но они хотят подтверждение от предсказательницы.
  - Кассандра, нужно ли мне строить новый корабль? - Степенный ходок с золотой цепью на шее вышел вперед.
  - Обязательно нужно тебе, Варфоломей, строить новый корабль, - Кассандра воздела руки к небу. - И поплывет он далеко.
  - Вот видишь, что я говорила, - Сольвейг возбужденно зашептала на ухо Елисафеты. - Кассандра отвечает просто, а кажется предсказанием.
  Корабль нужно купцу строить в любом случае.
  Чем же плохо, если будет еще один корабль?
  И то, что корабль поплывет далеко, это - ясно.
  Зачем же нужен корабль, если он далеко не поплывет.
  - Благодарю, предсказательница, - Варфоломей поклонился пифии в пояс.
  - Откуда Кассандра знает их имена?
  - Называть человека по имени - это почти половину дела сделать, - Сольвейг прижалась к Елисафете. - Кассандре заранее сообщают имена всех, кто хочет получить ее совет.
  Это обязательный ритуал.
  Сейчас она нарочно громко произносит имена, чтобы мы запомнили их.
  - Нам зачем? - холодок пробежал по спине Елисафеты.
  - Потому что мы тоже, как ученицы Кассандры, должна предсказывать.
  - Да ты что, - за холодком между лопаток потекла струйка пота.
  К девушкам приближались два ходока.
  - Что вы нам скажите те, кого выбрала Кассандра, - мужчина с седой бородой с доброй улыбкой переводил заинтересованный взгляд с Сольвейг на Елисафету.
  Второй - молодой, судя по сходству - сын первого ходока, смотрел на девушек насторожено.
  - Что мы вам скажем, Геракл и Игорь? - Сольвейг растягивала слова. - Ответы наши - не столь важны для вас, иначе вы бы их задали Кассандре.
  Вам просто интересно услышать наше мнение.
  - Ваше мнение, но вы должны сначала угадать, о чем мы хотим вас спросить, - молодой ходок сверкнул очами.
  "Нехорошо издеваться над девушками", - Елисафета даже не улыбнулась, а холодно посмотрела на парня.
  Он покраснел, голова его задергалась.
  "Сольвейг назвала их по имени, - Елисафета отметила. - Она сделала первый шаг подчинить себе.
  Какие же последующие шаги?"
  - Геракл, - Сольвейг мягко дотронулась до руки седого ходока из Пизы.
  (Елисафета и этот, вроде бы кажущийся случайным со стороны жест - дотронуться до руки, войти в контакт непосредственный - отметила.). - Я думаю, что тебе в первую очередь хочется узнать дальнейшую судьбу своего сына?
  - Каждый родитель хочет лучшей доли своим детям, - Геракл пристально посмотрел на Елисафету.
  "Почему он на меня смотрит? - Елисафета встрепенулась. - Не нужно мне внимание какого-то ходока из Пизы.
  Ничье внимание мне сейчас не нужно.
  Я привыкла сама держать ситуацию в своих руках, а сейчас мне навязывают".
  - Тебя, Геракл, заботит и волнует будущая жена Игоря? - Сольвейг поймала тему и держала ее.
  - Как ты угадала, ученица Кассандры? - Геракл растянул губы в улыбке.
  Кончики пальцев ходока задрожали.
  Глаза его сына забегали из стороны в сторону.
  "Чтобы тут угадать не нужна прозорливость, - Елисафета мысленно усмехнулась. - Разумеется, молодые стремятся создать семью.
  Оттого, какая невестка попадется, так в дальнейшем с ней жить Гераклу.
  Именно она будет ухаживать за стариком, когда он одряхлеет.
  От жены сына зависит и порядок в доме".
  - Ты, Геракл, волнуешься, что сын найдет себе недостойную жену, а тебе - недостойную невестку, - Сольвейг взмахнула руками - подражала Кассандре.
  "Зачем они руками размахивают? - Елисафета задумалась. - Позже спрошу.
  Но кажется, что взмахами рук отвлекают от мыслей".
  - Отец, гадалка оскорбляет меня, - губы Игоря задрожали.
  Но он назвал Сольвейг гадалкой, а это уже - достижение для ученицы Кассандры. - Почему я найду себе недостойную невесту?
  Я что - плохой, порченый, что за меня выйдет замуж только недостойная?
  Кармелита - очень достойная девушка. - Игорь замахнулся рукой на Сольвейг, но отец легко перехватил его руку, словно ожидал этого жеста.
  - Недостойная разорит семью, - Сольвейг не стала уточнять, кого считает недостойной для Игоря - Кармелиту, которую он назвал, и, которая, очевидно выбрана им как невеста, или другую - любую - девушку. - Недостойная будет шалить с другими мужчинами за спиной у мужа.
  Дом придет в упадок, хозяйство обветшает.
  Семья пойдет по миру с пустыми руками.
  От некогда могущественной семьи останутся только одни воспоминания. - Сольвейг, на всякий случай, чуть отступила от Игоря.
  Он вырывался из рук отца. - Я сказала только то, что вижу. - Сольвейг скромно хлопала ресницами.
  "Сольвейг умница, - Елисафета поразилась умению, с которым Сольвейг - вроде бы не гадала, но предсказала возможное будущее. - Старики всегда всего боятся.
  Особый страх - за детей.
  Свои дети кажутся хуже других, глупее, менее приспособленными к жизни.
  Это я слышала от Морганы и сама догадалась бы.
  Если в семье подрастает сын, то родители опасаются, что его окрутит какая-нибудь "плохая" девушка.
  И всех девушек родители считают плохими для их сына, которого тоже полагают непутевым.
  Если же подрастает дочь, то для родителей она - никудышная неумеха.
  Родители больше всего на свете боятся, что ее замуж не возьмут, потому что она - ничего не умеет, ничего не может.
  Поэтому Сольвейг умно сыграла на чувствах старого родителя.
  Геракл даже рот от восторга открыл.
  Слава о пророчестве гадалки Сольвейг разнесется по всей Пизе". - Елисафета почувствовала укол доброй ревности.
  - Что же нам делать? - Геракл с надеждой смотрел в глаза Сольвейг.
  Теперь он ловил каждое ее слово.
  - Что же вам делать? - Сольвейг взмахнула руками снова. - Тебе, Геракл, подскажет моя сестра - Елисафета.
  "Я - сестра? - Елисафета спрятала недоумение за натянутой холодной маской. - Или Сольвейг имеет в виду, что все ученицы Кассандры называют друг дружку сестрами.
  Как же я мало знаю еще.
  Сольвейг перевела разговор на меня.
  С какой целью?
  Чтобы я провалилась, как вчера не справилась с продавцом сладостей.
  Или, чтобы я потренировалась, училась понемногу?
  В любом случае, я должна что-то сказать.
  Но что?
  Кассандра учила, что не нужно думать и стараться.
  Все произойдет само собой, если я не стану играть, а буду естественной - самой собой.
  Поэтому - прочь всякие подобострастные улыбки".
  Взгляд Елисафеты наполнился льдом.
  - Геракл, ты хочешь знать, что делать, чтобы жена сына не принесла раздор в семью, чтобы не погубила то, что с великим трудом ты создал? - Елисафета выигрывала время, повторяла то, о чем только что говорили.
  Но ее слова магически подействовали на старика.
  - Да, гадалка, - Геракл не назвал Елисафету прорицательницей, наверно потому, что прорицательница в храме только одна - Кассандра. - Подскажи мне.
  - Что она подскажет? Да что она может подсказать? - Снова сын ходока Игорь взорвался. - Ей не больше восемнадцати лет, а корчит из себя умную.
  - Мудрость не измеряется возрастом, - Елисафета позволила себе усмехнуться. - Мне восемнадцать лет, а тебе, Игорь, где-то тридцать.
  Но я умная, а ты - дурак. - Елисафета произнесла резко.
  Слова простые, доходчивые, но на них можно реагировать по-разному.
  Старик и сын могли наброситься с кулаками за оскорбление.
  Но... этого не произошло.
  После недолгой паузы Геракл расхохотался - громко, призывно.
  На него стали с недоумением и интересом оглядываться другие ходоки.
  Своим холодным тоном и "Я - умная, а ты - дурак" Елисафета подавила волю нервного Игоря.
  - Почему? Почему я дурак? - его губы задрожали.
  Он больше не выглядел стремительным и напористым.
  "Потому ты дурак, что тебя отец воспитал дураком, - Елисафета многозначительно молчала. - Сам дураком тебя воспитал, а теперь удивляется, что ты дурак.
  Родители, родители всегда виноваты во всех бедах детей.
  Но это я не скажу, потому что - глупо и опасно.
  Старик не поймет, а до сына не дойдет".
  - Ты не должен выбирать себе невесту, Игорь, - Елисафета произносила четко, отделяла каждое слово. - Ты думаешь только о том, как полностью отдашься удовольствию с молодой женой.
  Ее ресницы затрепещут, когда ты сорвешь с нее одежды.
  Опустишь невесту на атласную красную простынь, благоухающую розами.
  - Да, да, конечно, - глаза Игоря застекленели.
  Глаза его отца - Геракла - наоборот - ожили, покрывались легкой пленкой.
  Из уголка рта выбежала тонкая струйка слюны.
  Безвольное лицо старика потеряло формы.
  - Роза - символ любви, - Елисафета вздохнула.
  Но легкая печаль мимолетная была заметна только ей. - Не о розах ты должен думать, Игорь.
  - А о чем я должен думать? - Ходок полностью попал под власть Елисафеты.
  Он с надеждой вглядывался в ее глаза.
  Сольвейг улыбалась краешками губ.
  - Ты должен думать о шипах розы, - Елисафета старалась, чтобы голос держался ровным и не теплел.
  - Верно, точно сказала гадалка, - Геракл вскрикнул и левым кулаком ударил по раскрытой ладони правой руки.
  По храму разнесся звук хлесткого удара.
  - Геракл, тебя бьют? - послышался смех со стороны других ходоков.
  "Надо заканчивать представление, иначе могу все испортить", - Елисафета почувствовала момент.
  - Тебе, Игорь, нужно успокоиться.
  Вести себя мирно, не заносчиво, во всем слушаться своего отца, - Елисафета льстила сыну и отцу. - Ты станешь мудрее.
  На твоем лице отразится печать ума.
  К тебе сразу потянутся девушки.
  Но и они тебе не нужны.
  - Зачем мне тогда умнеть, если я, когда поумнею, то буду отвергать девушек? - Игорь случайно задал правильный вопрос.
  "Я сделала ошибку, заболталась", - Елисафета подумала с досадой.
  - Самой лучшей девушкой для тебя будет та, которую выберет для тебя отец, - Елисафета обернулась к Гераклу. - Ты достойный мужчина.
  Много сделал в жизни, так сделай и судьбу семьи твоего сына, Геракл.
  Приготовь ему успокоительные целебные настои.
  И, пока Игорь будет со спокойствием постигать мудрость книг, найди ему девушку, достойную вашего дома. - Слова Елисафеты упали на благодатную почву.
  Разумеется, что старики считают себя самыми умными.
  А, если умный, то он и сыну подберет невесту наилучшую.
  Только одного не понимают старики - не нужно вмешиваться в жизнь молодых.
  Но это уже забота семьи Геракла.
  Забота Елисафеты - как можно быстрее оказаться вне храма.
  Общение с двумя ходоками вымотало ее.
  Старик расплылся в сладчайшей улыбке.
  - Теперь мне не о чем беспокоиться, - Геракл поклонился Елисафете, а затем также важно поклонился Сольвейг. - По вашим прозорливым советам, гадалки, я найду Игорю достойную девушку из приличной семьи.
  "Причем здесь приличная семья и достойная девушка, - Елисафета не выдала своих эмоций. - Наоборот, в приличных семьях - неприличные девушки".
  - Когда мы шли к вам в храм, - Игорь произнес "к вам", а не только к одной Кассандре, то я говорил отцу, что вы все обманщицы.
  Но теперь я прошу извинений. - Игорь неловко поклонился. - Я увидел, что вы настоящие гадалки.
  - Гадалки гадает, а мы - предсказываем судьбу, - Сольвейг на этот раз дотронулась мягко до щеки Игоря.
  - Не врут люди, что Кассандра настоящая, - старик брякнул невпопад.
  "Почему Кассандра, если с тобой и Игорем беседовали я и Сольвейг? - Елисафета холодно смотрела на старика. - Но, возможно, что он прав.
  Все, что происходит в храме, все - из-за Кассандры.
  Без нее ни у меня, ни у Сольвейг никто бы не спрашивал мудрости.
  И наши советы не считали бы мудрыми.
  Нас приняли, как учениц пифии, поэтому прислушивались к нашим словам".
  - Вот ты, ученица Кассандры, - Геракл обратился к Елисафете.
  Не называл ее по имени: либо забыл, либо считал, что обращение "ученица" более уважительно, чем просто имя.
  Имя есть у каждого, а учениц у Кассандры всего девять сейчас. - Ты предсказала, чтобы я нашел своему сыну достойную невесту.
  "Только не это, только не я, - Елисафета правильно оценила влажный взгляд старика. - В мои планы не входит стать твоей невесткой и женой Игоря".
  - Отец? - Игорь обернулся к сыну.
  - Да, сынок, я нашел тебе достойную невесту - вот она, - ходок Геракл больно ткнул Елисафету пальцем в живот.
  Сольвейг издала приглушенный смешок.
  - Я польщена, Игорь и Геракл, - взгляд Елисафеты ничего не выражал.
  Зато в сердце кипела буря.
  Они смеют ее оценивать, выбрали, не спросили согласия, не пообещали золотые горы. - Но я уже жена.
  Жена - храма Кассандры.
  - Мгновение назад я думал иначе, - старик теребил свою седую бороду. - Страсть не выбирает, страсть не стучится в двери.
  Одного прикосновения достаточно, чтобы страсть вспыхнула с новой силой. - Ходок впал в безумство.
  Его сын опустил голову.
  Сольвейг, незаметно для других, ущипнула Елисафету за попку.
  - Но разве не все люди хотят одного и того же? - Старик искал выход, как завладеть Елисафетой. - Жажда плоти, когда утолена, то уподобляется утолению жажды водой.
  Будешь ли ты, гадалка, счастлива, если мы уйдем без тебя?
  - Кассандра, если ты прозорливая, то скажи, что у меня в руке? - громкий голос одного из ходоков отвлек внимание Геракла и Игоря.
  Они обернулись.
  Афанасий никак не мог уняться.
  Он спрятал руки под полами длинного кафтана.
  Вроде бы все складывалось удачно для Кассандры, но одна ложка глины делает воду в стакане мутной.
  Гонец из Пизы снова испытывал Кассандру.
  - Афанасий, у тебя в руке х... - Кассандра тускло ответила.
  - Не трудно догадаться, - Сольвейг не удержалась и фыркнула.
  На миг наступила тишина, а потом гонцы загоготали.
  Кассандра снова оказалась на высоте.
  Гонец из Пизы Афанасий покраснел и вытащил руки из-под кафтана.
  Геракл и Игорь удалились к ходокам.
  - Я устала, - Елисафета прошептала на ушко Сольвейг. - Если к нам еще подойдут за советом, то я наору на них.
  - Кассандра это понимает, поэтому сейчас будет заканчивать встречу с гонцами из Пизы, - Сольвейг чуть заметно кивнула. - Слушай и смотри внимательно.
  Сейчас - в конце - Кассандра сделает пророчество.
  Настоящее, без игры.
  Она всегда оставляет его на конец, потому что на пророчество уходит много силы.
  Многие не понимают, что это пророчество, потому что, например, Гераклу и Игорю, намного важнее, что мы им сказали.
  Но мы знаем, что сейчас Кассандра предскажет нечто по-настоящему. - Сольвейг отошла от колонны, чтобы лучше видеть и слышать пифию.
  Кассандра подняла руки, а затем они безвольно упали.
  Она пошла сквозь толпу, словно не замечала людей.
  Остановилась около ничем не примечательного гонца из Пизы.
  На него сразу обратили внимание - зачем это предсказательница к нему подошла.
  Наверно, этот ходок был не в особом почете у остальных гонцов.
  Повышение внимание не обрадовало выбранного ходока.
  Он начал нервничать.
  - Гедеон, не делай этого, - голос Кассандры раздался со всех сторон.
  Елисафета подумала, что может быть, с этого места в храме как раз лучше всего и слышно, поэтому Кассандра здесь остановилась. - Ты никогда не краснеешь.
  Это очаровательное свойство мужчины, но девушкам оно не к лицу.
  Если ты сделаешь это, то не получишь того, что должен получить в ближайшее время.
  - Что он не должен делать? - ходоки заволновались. - Говори ясно, Кассандра, и не дури нам головы.
  - Кастро, сам спроси у Гедеона, что он не должен делать, - кто-то заступился за Кассандру.
  Но она не слышала никого, кроме себя.
  - Не убивай ее, - Кассандра закрыла глаза. - Мало крови - много крови.
  Если убьешь, то не станешь.
  Если не убьешь, то станешь.
  - Что она говорит? - ходоки спрашивали друг у друга.
  Некоторые поглядывали на Сольвейг и Елисафету, словно ждали от них разъяснения пророчеству пифии.
  - Возвеличьте вашего нового наместника, приветствуйте его, - Кассандра теряла силы.
  Она отошла от Гедеона и встала в центре храма.
  Гедеон стоял с низко опущенной головой.
  - В Пизе уже есть наместник - достопочтенный Харон, - ходоки громко выражали недоумение.
  - Кого Гедеон, хотел убить?
  - Гедеон, кого ты хотел убить?
  - Почему предсказательница сказала, что ты наш новый наместник? - Вопросы сыпались на голову молчащего Гедеона.
  На миг внимание перешло на него.
  Кассандра мгновенно сбросила все свои одежды.
  Она стояла обнаженная посреди Храма.
  Затем медленно двинулась в танце по кругу.
  Толпа встрепенулась.
  Внимание от Гедеона - как морская прихотливая волна, которая - то туда, то сюда - перешло на предсказательницу.
  Кассандра танцевала странно, но завораживающе.
  Елисафета минуту спустя заметила, что стоит с открытым от восторженного удивления ртом.
  - Кассандра собирает силу у ходоков, - Сольвейг шепнула. - Нам стоит держаться подальше от нее, пока она танцует.
  - Забирает силу? - Елисафета отошла вместе с Сольвейг. - Это я понимаю хорошо.
  Гонцы из Пизы платят не только золотом, но и силой.
  - Ничего страшного с ними не произойдет, - Сольвейг развязывала тесемочки на платье. - Только почувствуют себя более усталыми, чем раньше.
  - Сольвейг, что ты делаешь? - Елисафета схватила Сольвейг за руку. - Собираешься скинуть одежды?
  - Да, это обязательный ритуал, - Сольвейг улыбнулась. - Пифия танцует обнаженаня перед толпой.
  Ученицы Кассандры голые ласкают друг дружку.
  Народу нравится.
  Они ждут откровения, и это считают откровением.
  Извини, что не предупредила тебя раньше, Елисафета. Забыла.
  - Забыла, или не хотела предупреждать? - Елисафета скрипнула зубами, но тотчас успокоилась. - Мы должны обнажиться и ласкать друг дружку с поцелуями?
  - Вообщем, для этого люди приходят к Кассандре, - Сольвейг засмеялась. - Ее пророчества - да, все хотят их слышать, но потом обязательно желают видеть и наши откровения.
  - Ученицы, раздевайтесь и ласкайте друг дружку, - ходоки, словно подслушивали разговор. - В прошлый раз учениц было больше, - знающие ходоки просвещали тех, кто ни разу еще не был на представлении в Храме.
  - Мы тоже получим силу от толпы? - Елисафета усмехнулась.
  - Меня, по крайней мере, это наполняет радостью, - Сольвейг обнажилась.
  - Нет, Сольвейг, я не стану.
  - Как? Как не станешь? - Сольвейг начала извиваться, но с испугом смотрела в глаза Елисафеты. - Так нельзя.
  Нужно следовать ритуалу, иначе будет беда.
  - Мне беда - не беда. - Елисафета решила для себя твердо.
  - Ты стесняешься, Елисафета, - Сольвейг пыталась достучаться до Елисафеты.
  - Вторая, вторая пусть раздевается!
  - Обман! Они хотят нас обмануть!
  - Эй, ты, ученица, раздевайся и ласкайся, - к Елисафете подбежал невысокий ходок на кривых ножках.
  Зато живот у него был огромный.
  - Ты, ты, - льдины сталкивались в голосе Елисафеты.
  Девушка подошла к гонцу и зависла над ним. - Ты хочешь, чтобы на тебя натянули простыню не до подбородка, а на всю голову? - Елисафета в бешенстве протыкала взглядом гонца из Пизы.
  Снова в храме воцарилась тишина.
  Слышны лишь колокольчики на ногах Кассандры.
  Ничего хорошего эта тишина не предвещала.
  Кассандра, вдруг, остановила свой танец.
  Застыла, словно к чему-то прислушивалась.
  Затем подняла руки вверх и три раза хлопнула в ладоши.
  Тотчас вырвался дым их курительниц.
  - Бежим, - Сольвейг схватила Елисафету за руку. - Это выше моего понимания, когда Кассандра вызывает сонный дым.
  После него люди мало, что помнят, но, когда очнутся, то будут испытывать безмерное наслаждение и счастье. - Последние слова Сольвейг произнесла, когда они оказались за дверью храма.
  - Как здесь прекрасно, - на внутреннем дворике Елисафета свободно вздохнула.
  Солнце сияло, ветерок обдувал. - Спокойно, и никаких требований от ходоков.
  Какие-то гонцы гадкие, будто липкие.
  Вредные, неприятные. Брррр!
  - Устроила ты представление, - Сольвейг засмеялась.
  - Что на это скажет мне Кассандра? - Елисафета забеспокоилась.
  - Боишься гнева Кассандры? - Сольвейг пристально заглянула в глаза Елисафеты. - Не бойся.
  Ничего тебе Кассандра не скажет: ни плохого, ни хорошего.
  Потому что для нее нет ничего плохого и хорошего.
  Есть только то, что есть, а оно безликое.
  На каждую вещь всегда есть два противоположных мнения.
  - Ты уверена, что Кассандра не разозлилась на меня, что я не последовала ритуалу?
  - Не уверена, а знаю, - Сольвейг присела на мраморную скамеечку. - Ритуал - для слабых, а ты - сильная.
  - Ты считаешь себя слабой, Сольвейг, что хотела танцевать голая для ходоков и ласкаться со мной?
  - Нет, я считаю себя сильной, - Сольвейг похлопала ладошкой рядом с собой. - Садись, а то стоишь, как греческая смоковница.
  Я сильная, потому что танцевать голой в храме мне нравится.
  Вот поэтому я и танцую, и это совпадает с ритуалом.
  Ты сильная, потому что не захотела танцевать обнажённая и не танцевала.
  Ты придумала свой ритуал окончания действия.
  - Спасибо, что утешила, - Елисафета вытерла ладошкой пот со лба. - Кассандра не задохнется в дыму?
  - Кассандра? Задохнется в дыму? - Сольвейг захохотала заливисто.
  Хлопала в ладошки, топала в сандаликах. - Дым - жизнь пифии. - Сольвейг с нежностью посмотрела в глаза Елисафеты. - Вообщем, все прошло прекрасно.
  Мне понравилось.
  - Главное, что мы живы, - Елисафета ответила философски.
  - Ты отлично подчинила старика и его сына, - Сольвейг приобняла Елисафету за талию.
  Елисафета напряглась, но не отстранялась.
  Она не хотела обидеть новую подружку. - У тебя талант подчинять себе людей.
  - Не льсти мне, - Елисафета довольная рассмеялась. - Мне до вас еще далеко.
  - Кто знает, кто знает, - Сольвейг прикусила губку. - Встреча с гонцами закончилась.
  Тяжелое платье тебе не нужно, Елисафета.
  Сними его, а то сваришься живьем.
  - Но во что я переоденусь? - Елисафета посмотрела на полностью обнаженную Сольвейг. - Я где-то оставила свою тунику.
  - Она тебе нужна, туника? - Сольвейг усмехнулась.
  - Ну, если как все, и потому что жарко, - Елисафета с удовольствием стянула плотное платье. - Сразу стало легче.
  - Ты под платьем вспотела сильно, - Сольвейг высунула язычок и с удовольствием рассматривала обнаженную Елисафету. - Я наслаждаюсь твоей наготой.
  - Здесь все голые, - Елисафета повторила. - Чем же моя нагота лучше, чем у других? - Елисафета заерзала.
  Она чувствовала себя неуютно.
  Сольвейг зачаровано смотрела на нее.
  - Ты околдовала меня, Елисафета, - Сольвейг дотронулась до кончика ушка Елисафеты.
  - Сольвейг.
  - Да, Елисафета.
  - Не надо.
  - Что не надо, Елисафета?
  - Это не надо.
  - Почему?
  - Потому что я не знаю.
  - Если не знаешь, то почему говоришь, что не надо.
  Если бы знала, то только тогда могла бы судить - надо или не надо.
  - Сольвейг, здесь у вас порядки, что каждая девушка свободно общается, - Елисафета запнулась о слово, - с кем захочет.
  Я так не умею и не могу.
  - А как ты умеешь и как ты можешь, Елисафета?
  - Это игра слов, Сольвейг, не больше.
  - Ты слишком напряжена, Елисафета.
  - Я знаю, поэтому и напряжена.
  - Елисафета, если ты думаешь, что отказ подчинит другого...
  - Я так не думаю, потому что нужно вести себя естественно, я это помню.
  - Ты не то подумала, Елисафета.
  - Что я подумала не то?
  - Что я буду к тебе приставать.
  - Вообщем, да.
  - Для учениц Кассандры приставать - это недопустимо, потому что это слишком просто.
  В приставании нет игры, нет наслаждения, нет подчинения.
  - А как же это тогда называется, если не приставание?
  - Елисафета, смотри на мое лицо, на меня, и ты, возможно, через минуту поймешь.
  Я же буду любоваться тобой. - Сольвейг нежно улыбнулась.
  Она рассматривала Елисафету, не прикасалась к ней.
  Но Елисафета ощущала каждой клеточкой обнаженного тела взгляд подруги.
  Будто художник водил беличьей кисточкой по коже.
  Словно лучи солнца стали весомые и проникали везде.
  Было настолько приятно, что Елисафета непроизвольно издала стон.
  Тут же прикусила нижнюю губку в досаде на свою несдержанность.
  "После моего стона Сольвейг может подумать, что..."
  Но Сольвейг не стала приставать.
  Она с нежной робостью, с восторгом ласкала взглядом Елисафету.
  "Теперь я понимаю, что значит - ласкать взглядом, - Елисафета расслабилась. - Когда взгляд становится осязаемым, вещественным и проникающим.
  Это происходит тогда, когда человек искренне интересуется другим человеком".
  Елисафета почувствовала, как ее робость отступает перед сильнейшим желанием видеть восторг в глазах Сольвейг.
  Счастье окутало облаком.
  Сейчас Елисафета уже не стыдилась взгляда Сольвейг, это всего лишь взгляд.
  Под ласкающим взглядом подружки Елисафета чувствовала, как наливается грудь, как твердеют соски.
  Елисафета чуть расставила колени, чтобы Сольвейг могла видеть больше, если ей так хочется.
  Новое ощущение, что она идеальна, что она совершенна, родилось под взглядом Сольвейг.
  И Елисафета была безмерно благодарна подруге за подаренное счастье.
  Сольвейг взглядом ласкала грудь, живот, спустилась ниже.
  И тут проникающая боль вонзилась в Елисафету.
  Она понимала, что эта боль ее, боль безмерного наслаждения.
  Сольвейг по-прежнему не прикасалась к Елисафете.
  Но Елисафета ощущала, будто Сольвейг поглотила ее полностью, проникла в нее.
  Елисафета подняла подбородок, застонала.
  Крик раненой чайкой вырвался из нее.
  Сольвейг подхватила этот крик, напряглась, забилась, словно рыба в сети.
  Через минуту Елисафета робко посмотрела на Сольвейг.
  - Восхитительно! Что это было?
  - Было ли это? - Сольвейг ответила в манере всех учениц Кассандры.
  - Мы были отдельно и вместе, - Елисафета чувствовала, как жар приливает к щекам.
  - Не нужно, никому ничего не нужно, - Сольвейг поднялась, нежно поцеловала Елисафету в лобик, затем - в каждый глазик.
  Елисафета закрыла глаза и подалась вперед.
  Она понимала, что это не нужно, что это бесстыдно, но, если бы Сольвейг настаивала, то Елисафета поплыла бы с ней снова и снова.
  Но Сольвейг не настаивала.
  Она хранила ту чудесную минуту бесконтактной близости.
  - Елисафета, ты здесь, - послышался знакомый голос.
  Он ворвался и разбил хрустальное очарование момента.
  - Добронрава? - Елисафета вскочила со скамейки и сдвинула брови.
  Понимала, что появление Добронравы к добру не приведет.
  Появление любого в данный момент только снижало накал.
  - Я искала, тебя, Елисафета, - Добронрава с трудом переводила дыхание. - Бежала, устала.
  Почему ты голая, Елисафета? - Добронрава засунула пальчик в ротик. - И твоя подружка голая.
  Вам жарко?
  - Добронрава, зачем ты искала меня? - Елисафета с силой опустила руки на плечи Добронравы.
  - Наш хозяин, - Добронрава больно резанула словом "хозяин", - философ Патрокл продал нас. - Глаза Добронравы сияли от восторга.
  - Патрокл? Продал нас? - Елисафета вздрогнула. - Чему ты радуешься, несчастная.
  Кому продал?
  - Мы же рабыни Патрокла: ты, я и Мальва, - Добронрава засмеялась. - Рабынь можно продавать и покупать.
  - Кому продал, второй раз спрашиваю, - Елисафета зарычала.
  - На каменные рудники хозяину Филиппу продал, - Добронрава присела на скамеечку.
  - На каменные рудники? - Сольвейг вскрикнула. - Филиппу?
  Даже рабы мужчины не живут в рудниках Филиппа дольше года.
  - Зачем Патрокл это сделал? - Елисафета задала вопрос больше для того, чтобы найти выход из смертельно опасной ситуации.
  - Патрокл сказал, что он совершил огромную ошибку, когда в философскую школу мальчиков купил трех молодых прекрасных рабынь. - Добронрава произнесла "молодых прекрасных" с гордостью. - Еще Патрокл сокрушался, что потеряет на перепродаже нас Филиппу, потому что Филипп платит за рабов очень мало.
  - Он решил избавиться от неудобных в его школе девушек, - Елисафета усмехнулась.
  - Везде люди живут, везде есть добро, даже в рудниках, - Добронрава засмеялась.
  - Чему ты радуешься, Добронрава? - Елисафета, несмотря на страшную ситуацию, не утратила дар удивляться.
  - Я радуюсь, что в каменных рудниках много несчастных, а несчастным помогать - это огромное добро.
  Я смогу всем помогать, делать людям добро.
  - Ты уверена, Добронрава? - Сольвейг погладила девушку по головке.
  - Конечно, потому что добро дает добро, - Добронрава захлопала в ладоши. - Патрокл сказал, что у нас еще два дня.
  Через два дня за нами приедет Филипп.
  - Что будешь делать, Елисафета? - Сольвейг пристально смотрела в глаза Елисафеты.
  - Два дня? - Елисафета повернула кольцо на пальце - вниз бриллиантом. - Ты думаешь, что я совершу побег?
  Что нужно обязательно бежать, потому что в запасе два дня и представляется удобный случай? - Елисафета кивнула головкой в сторону улыбающейся Добронравы. - Нет, Сольвейг.
  Я не побегу, потому что не хочу их оставлять - Добронраву и Мальву.
  Предашь своих в малом - потеряешь силу и власть.
  Можно посылать друзей на смерть, но нельзя их предавать. - В стороне моря терялся крик чайки. - Что я буду делать? - Я буду властвовать и подчинять.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"