- Дед! Деда! - одиннадцатилетний Курт отбросил в сторону пригоршню зелёных пластмассовых солдатиков. - А ты на войне был?..
- Был, внучек, был.
Курт Ханссен бросал взгляды на экран телевизора, где разыгрывалась хроника последней войны.
- Дед! А ты воевал? - поинтересовался внук.
- Конечно, воевал, Курт. Я даже "Железный крест" получил!
- А ты с русскими воевал?
- Нет, внучок, - ответил дед. - Я служил рейху в Северной Африке, под командованием генерала-фельдмаршала Эрвина Роммеля. Это был гениальный военачальник, дети! Не зря же его звали - "Лис Пустыни"!
- А вот тут по телевизору говорят, что Германия воевала с русскими! - вступила в разговор пятилетняя Марта. - Ты, дед, тоже с русскими воевал?
- Нет, малышка! - Ганс Вайрхондшиллер выбил трубку о край пепельницы. - Воевали мы, в основном, с англичанами, иногда с французами... Но и с русскими я однажды столкнулся! Незабываемая была встреча.
- Они тебя пытали? - опасливо поинтересовалась внучка.
- Нет, внученька, наоборот! Если бы не они, не сидеть бы мне с вами...
Дед по-новой забил трубку, поднёс к чубуку горящую спичку и окутался клубами ароматного дыма.
- Как это? - удивился Курт. - В Африке же русских не было!
- Не было! - согласился с внуком дед. - Но с парой русских я там, всё же, встретился. И именно эти русские и спасли мне жизнь.
- Как это?! - часто заморгал рыжими ресницами Курт.
- А вот так вот! - оживился дед. - В Северной Африке русских и, правда, не было. Были только англичане. Иногда французы...
- А при чём тут русские?.. - пропищала Марта.
- А при том, золотко моё, - со счастливой улыбкой ответил дед, - что появилась в моей жизни парочка русских, которые спасли меня от смерти!!!
- От смерти?! - впечатлительная Марта уже готова была брызнуть слезой.
- Да, внучка! От смерти! Точно так и было...
Курт бросил последний взгляд на экран. Телевизор показывал очередной рекламный блок.
Дед понизил голос до степени полной нелегальности.
- Расскажу, но...
Оба потомка замерли.
- Если только между нами!..
Внук и внучка с готовностью истово перекрестились.
- Так вот, дело было под Эль-Алавейном. В сотне километров южнее. Наш батальон под командованием майора фон Марунгена послали ударить во фланг послали ударить во фланг сто сорок второй аэромобильной штурмовой бригаде Королевских ВВС. Они в то время как раз переформировывались под Эль-Алавейном. Получали пополнение, амуницию, боеприпасы. Ну, в общем...
Дед окутался клубами ароматного сизого дыма.
- В общем, выдвинулись мы с ребятами из сто пятьдесят второй моторизованной Африканской дивизии, на пяти грузовиках с четырьмя полугусеничными бронетранспортёрами и командирским джипом... По пустыне ехать - не по шоссе, - Ганс глубоко затянулся, откинулся на диванные подушки, подняв глаза к потолку, выпустил струю дыма.
- На второй день марша закипели радиаторы у всех наших машин. Мы вынуждены были лить в радиаторы питьевую воду, чтобы можно было ехать дальше...
- Ну и что? - с детской непосредственностью пожал плечами девятилетний Курт. - Патроны-то у вас оставались! Значит, вы могли бить врагов!
- Вот дурак! - насупилась пятилетняя, не по годам рассудительная Марта. - В пустыне же жарко!
- Ну и что? - вскочил на ноги Курт. - И, что, что жарко?!
- А то! - на кукольное личико Марты наплыли грозовые тучи. Она скрестила ручонки на груди, имея вид самый непреклонный. - Долго ты без воды сможешь? Помнишь, как мы в Египет с мамой и папой ездили, как там было жарко! Ты каждые пять минут пить просил!
- Да я тебя!..
Ганс Ханссен, несмотря на свои восемьдесят один с хвостиком, был ещё на удивление бодрым стариком. Он, едва качнувшись вперёд, легко перехватил обе руки внука, как две капли похожего на своего отца. И, к сожалению, не только лицом! Старый Вайрхондшиллер не любил своего зятя Бориса Баденхуэра, голфштинского барона из захиревшего незнатного рода, чем-то приглянувшегося его дочери Хильде. Пустое напыщенное существо! Вечно кичится какими-то туманными биржевыми сводками, а сам - пустое место!
- Вот оставь тебя надолго без воды, долго бы ты продержался без мамы?
- Она права, Курт, - старик прижал к себе вздрагивающего от ярости внука. - В пустыне пить хочется тем больше, чем дальше от воды ты находишься. А мы тогда были от неё очень далеко! Пять сотен немецких парней, которые уже день и ночь без воды. Самые экономные уже точно расходуют последнее...
И вот наш майор узнаёт у араба-проводника, что всего в сотне километров на Юго-Восток есть колодец в заброшенном селении под названием Маль-Фукуль. Меня, Рихарда Доркинсдорфа, Герхардта Вайса, Ганса Вайхарда и Густава Миллера послали на одном бронетранспортёре разведать этот источник. За руль, конечно же, посадили фельдфебеля Маунтхаймера. Он был лучшим водителем в батальоне, и лучшим техником. А заодно и "главным ухом" Гвоздя. Так в батальоне называли майора фон Марунгена.
Отдохнувший за час, долженствующий пройти с момента отбытия их экспедиции, батальон, по плану майора должен был следовать в том же направлении...
Когда мы наконец-то добрались до Маль-Фукуля, перевалив через гребень очередного бархана, нашим взглядам предстала груда глинобитных развалин, того же цвета, что и песок вокруг них. И выглядели они совершенно безжизненными.
А оказалось, что англичан в селении не меньше сотни...
Фельдфебеля Маунтхаймера убили, когда бронетранспортёру оставалось проехать не больше сотни метров. Снайпер, наверное, потому что осторожный Маунтхаймер опустил бронезадвижку на лобовое окно. Как чувствовал! Но эта предосторожность ему не помогла. Пуля влетела точно вот в такое отверстие в бронезадвижке...
Старик показал размер смотровой щели руками.
Внуки внимали ему, раскрыв рты.
- Потом погиб весельчак Вайс, принявшийся палить по развалинам из своего "МГ". Тоже от одного точного выстрела. Бронетранспортёр остановился и заглох. Мы, оставшиеся в живых, скорчились над трупом бедного Герхардта Вайса, не зная что делать. Мы попросту растерялись, тем более что ничего не происходило. Полная тишина. Никто в нас больше не стреляет. Мы не знаем, чего ждать.
Просидели мы так минут пять, молча. Тишина! Слышно, как песчинки шелестят по броне. Тишина и покой. И два трупа.
Мы, почему-то вполголоса, принялись совещаться. Но никто ничего толкового предложить не смог.
И тут противник сам обратился к нам. Наверное, у них был рупор.
Сказали, чтоб мы сдавались, что шансов у нас никаких.
Мы начали опасливо поглядывать в смотровые щели бронезадвижек.
Руины Маль-Фукуля были украшены, как рождественская ель гирляндами, головами людей в касках и направленным в нашу сторону оружием. С сотню голов и столько же стволов.
А нас четверо. Я, Рихард, Ганс и Густав. У нас пять "МП" и "парабеллум" фельдфебеля Маунтхаймера. Ещё пулемёт с пятью лентами в коробках. И сидим мы в железной коробке на колёсно-гусеничном ходу.
А против нас в десятки раз превосходящий противник, да ещё и засевший за более надёжными укреплениями, чем лист металла толщиной в сигарету.
Ганс предложил попытаться запустить двигатель и включить задний ход, чтобы убраться подальше от этого треклятого селения и доложить Гвоздю положение дел. Попробовать стоило...
Ганс прокричал "Хайль Гитлер! Мы солдаты рейха и умрём ради него!". При этом он стащил фельдфебеля с водительского места и, стараясь не мелькать в смотровой щели, попытался запустить двигатель. Но двигатель не поддавался.
Усиленный рупором голос, как сейчас помню, сказал: "А вот этого, парни, не советую! Если вы напряжёте уши, или выглянете в окошко, то увидите, что ни к чему хорошему это не приведёт!".
Ганс всё ещё пытался запустить капризный двигатель, а мы насторожили слух. И услышали, сквозь скрежет стартёра, нарастающий механический гул и металлическое позвякивание.
Я выглянул и сразу спрятался за борт бронетранспортёра. У англичан, а мы были уверены, что это именно они, оказался целый танк, выкрашенный в цвет песка. Он неспешно плыл по песку к нашей полугусеничной скорлупке, нацеливаясь на нас стволом своего орудия. Один выстрел и мы - братская могила...
Привязали мы, в общем, к стволу "МП" платок Рихарда, подняли над бортом. Нам приказали выйти из бронетранспортёра без оружия и идти к развалинам с поднятыми руками.
Мы сдались...
Маль-Фукуль оказался глинобитными останками небольшого поселения. Колодец действительно имелся.
А развалины, кроме того, кишели англичанами и австралийцами. По крайней мере, не меньше двух сотен, против наших пяти. Но в каких-никаких, а укреплениях, с пулемётами и танком.
Меня, вместе с остальными уцелевшими товарищами, доставили в самое большое из не совсем развалившихся зданий, на площади у колодца.
Там нас допрашивали. Два человека в австралийской форме. Загорелый бородатый полковник в шортах и широкополой шляпе, и лейтенант. Молодой ещё совсем, лет двадцать, не больше. Здоровенный был! Как медведь... На голове берет красный и глаза как гвозди. Это и были те самые русские, о которых я вам говорил. Почему-то именно они командовали этим сводным отрядом.
Несколько минут они молча рассматривали нас, потом лейтенант отлепился от стены и так же молча начал избивать Густава. Бил, пока тот не потерял сознание.
Только после этого полковник на хорошем немецком объяснил нам положение вещей и задал вопросы. Отвечать мы не хотели. Тогда лейтенант застрелил Густава.
Повторили вопросы. Мы молчали.
Тогда лейтенант пару раз ударил Рихарда, так, что тот упал на колени, а потом сломал ему руку.
Рихард страшно закричал и Ганс сломался. Выложил всё, что знал.
Потом Ганса отослали навстречу батальону майора фон Марунгена, снабдив флягой воды и планом местности, наскоро набросанным бородатым полковником. А меня и Рихарда отвели в какую-то каморку, где мы и просидели до следующего дня. Правда, нас накормили и дали вволю напиться...
Ночью мы проснулись от грохота взрывов. Оказалось, что хитрец Гвоздь решил атаковать Маль-Фукуль ночью. И наши парни натолкнулись на выставленные по приказу хитрых русских минные поля. А потом загрохотали пулемёты. Их у врагов было штук тридцать, против наших четырёх на весь батальон.
Первая атака захлебнулась. Потом вторая и третья!
Всё тот же голос, теперь я уже знал, что это голос того самого лейтенанта, что застрелил Густава, предлагал фон Морунгену сдаться в обмен на жизнь и воду.
Четвёртая атака, состоявшаяся в десять утра, имела те же последствия, что и предыдущие.
Как я узнал позже, при попытке поднять сильно поредевший батальон в пятую атаку, возник бунт со стрельбой. Озверевшие от отсутствия воды и от бессмысленных смертей товарищей, солдаты убили майора и попытавшихся поддерживать его офицеров и унтеров. А потом поголовно сдались в плен. И осталось от батальона всего-то семьдесят шесть человек, считая меня и Рихарда. Вот так вот...
- Деда! А когда же они, ну, русские эти, жизнь тебе спасли?.. - несмело спросил внук. - Вас же не убили...
- А дело, Курт, в том, что тот русский полковник приказал взять нас с собой, когда они уходили из Маль-Фукуля, а всех остальных оставили там. Снабдили кое-какой едой...
- Ну и что? - не понял внук.
- А то, внучек, что никто из тех, кого оставили в Маль-Фукуле, домой не вернулся. Мы с Рихардом Доркинсдорфом единственные, кто выжил из второго батальона сто пятьдесят второй моторизованной Африканской дивизии...