Синовац : другие произведения.

Апокалипсис

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Связь по mail: sinovaz@mail.ru
   -----------------------------------------------------------
  
   МАРК СИНОВАЦ
  
  
  
  
  
  
  
  
   АПОКАЛИПСИС
  
  
  
  
   Мелодрама
   Книга 2
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2005
  
  
  
  
   ОГЛАВЛЕНИЕ.
  
  
   Введение.
   1. Последний закат
   2. Детство антихриста.
   3. Трудовые подвиги
   поросенка.
   4. Экстремистка.
   5. Беседы с богами.
   6. Поросенок находит бога.
   7. Любовь поросенка.
   8. Любовь и ненависть.
   9. Проповедь.
   10. Веточка пастора Пака.
   11. Паноптикум Давида.
   12. Исцеления.
   13. Служба божьей матери.
   14. Справедливость.
   15. Смерть Пака.
   16. Церковь мертвых.
   17. Марина - освободительница.
   18. Эстер.
   19. Апокалипсис.
   21. Эпилог
  
  
  
  
  
  
  
   Друзья мои, я вам в лицо смотрю,
   друзья мои, а вас колотит дрожь,
   друзья мои, я правду говорю,
   но дьявольски похожую на ложь.
   (И. Бродский)
  
   ВВЕДЕНИЕ.
   ПОСЛЕДНИЙ ЗАКАТ
  
  
   Над черной, бесконечной равниной уходящей за самый горизонт, над выжженной землей, стелется голубая дымка утреннего тумана. Она расползается во все стороны словно живая, вначале выпуская длинные чувствительные щупальца, а затем поглощая очередной видимый участок поверхности. Как осьминог медленно передвигается по дну залива в поисках пищи, так и туман, кажется, ищет, что бы ему поглотить.
   Над землей высоко в темно-синем небе взмахивая широкими крыльями летит огромная черная птица. Клюв у нее хищно загнут вниз, а лапы с острыми когтями прижаты к телу. Она пристально всматривается в причудливые по форме еще не покрытые туманом участки, медленно поворачивая голову, желая найти себе пропитание. Но на земле нет ничего, кроме темной от бушевавших пожаров, спекшейся почвы. Но вот она замечает впереди какие то неясные темные очертания. Это странное сооружение похожее на огромный трон. На нем, закрыв навеки глаза, сидит уже полуразложившееся мертвое тело большой обезьяны. Ноги ее поджаты под себя, голова свесилась на бок, руки бессильно повисли. Рядом с троном валяются на земле скипетр и держава. Они уже никому не внушают почтения, да и никого не осталось уже в живых. Умер и сам хозяин. Больше никто их не поднимет с земли, и не будут они больше служить блистательным символом мировой власти, так как ни государств, ни подданных, ни границ уже нет.
   Сделав несколько кругов, птица медленно опускается на голову трупа. Громкий радостный клекот раздается среди мертвой тишины. Осмотревшись вокруг себя, она, высоко вскинув голову, опускает клюв на череп стараясь попасть ему в глаз. Только со второй попытке это, наконец, удается. Вырванный из глазницы кусок плоти отправляется в жадную, прожорливую глотку. Трапеза продолжается.
   Когда-то в основании трона была какая то надпись, но со временем она потускнела и покрылась толстым слоем копоти и пыли. Теперь уже не возможно понять, что там было написано.
   День сменяется ночью, но ничего не меняется на безжизненной земле. И уже, наверное, не измениться никогда. Потому что пришло завершение всему. Наступил конец жизни. И всякая плоть была истреблена, и не было спасшихся, не было выживших.
   Но откуда прилетела одинокая птица и куда она вернулась? Или это было не живое существо, а мойра - богиня судьбы? Кто даст ответ? Некому ответить, да и спрашивать не кому. Тишина опустилась на землю.
   Вечная, мертвая.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ДЕТСТВО АНТИХРИСТА.
  
   В конце концов, он мог бояться смерти.
   Он точно знал, откуда взялись черти.
   (И. Бродский)
  
   У Максима была большая любящая семья, и воспоминания о детских годах всегда будили в нем одновременно радостные и тревожные чувства. Хотя любовь его родителей к детям была весьма необычной. И лев, можно с полным основанием сказать, любит свое потомство пока хватает пищи, но безжалостно расправляется с молодняком, если того требуют обстоятельства. Крыса тоже привязана к своему выводку. Но, когда ее что-то начинает раздражать и выводить из себя, она съедает крысят без промедления. Любовь и смерть здесь идут рука об руку, а иногда и обнявшись. Одно без другого не существует. Природа предельно практична и, с учетом полезности и целесообразности, взрослая особь всегда обладает большей ценностью, чем молодняк, который еще не известно, сумеет ли выжить и дожить до половозрелого, самостоятельного состояния. Льву не нужны лишние рты, а крысе нужны витамины и новые силы чтобы справиться со стрессом. Гибель же родителей будет означать неизбежную смерть для потомства, при отсутствии шансов на воспроизведение, но продолжение рода. Придет время, и они восстановят свое потомство, родятся новые крысята и львята. И даже может быть они сумеют на этот раз выжить и вырасти в этом суровом, не знающим жалости к слабым и немощным, мире, чтобы затем уже самостоятельно вершить суд и определять кому жить, а кому умереть. Наверное такая любовь и была в семье Максима. Но другой он не знал и полагал, что иначе и не бывает.
   Среди работы, или закончив ее, находясь на отдыхе, сидя в кресле, или лежа в кровати, он с наслаждением погружался в приятные и освежающие воспоминания. Для него они были как глоток холодной, родниковой воды для падающего от жажды, уставшего путника, или бодрящий глоток вина для человека, пришедшего в себя после запоя.
   Максим иногда вспоминал своего отца - большого любителя выпить. Хроническим алкоголиком его трудно было назвать, так как свое пристрастие он хорошо контролировал и пил только тогда, когда позволяли обстоятельства, или тогда, когда это не могло существенно отразится на его работе. Но при этом он, безусловно, был опасным психопатом, хотя и диагноза такого никто ему никогда не ставил. Его поступки выходили за границы того, что обычно зовется нормой. Когда он возвращался домой, к семье, то первым делом торжественно раскладывал на столе с десяток ножей.
   Вся семья выходила его встречать, выстраиваясь рядом с кухонным столом по росту, начиная с матери и кончая самым младшеньким Денисом. Набор был им купен специально для ежедневной семейной церемонии, ставшей со временем традицией, как например чаепитие. Ножи были новыми, с завораживающе красивыми, наборными лезвиями, которые поблескивали при свете лампочки, отражая и преломляя падающие на них лучи. Иногда отраженный свет падал на стену, и на ней появлялась маленькая радуга, с которой Максим не сводил зачарованного взгляда, пока отец не заканчивал своих странных развлечений. Это природное явление было ему совершенно непонятно и равноценно чуду. Поэтому чудеса у него навсегда стали связываться со священными манипуляциями, без которых их никогда бы и не было. Разве мог пойти в древнем мире дождь без священных, таинственных действий шамана, разве солнце могло подняться без призывов египетского жреца? Народ в те века верил, что нет. Шаманам и жрецам подчиняется вся природа. Они насылают и отгоняют проказу и прочие болезни, град, неурожай. Они управляют бедами и легко устанавливают близкий контакт с богами, узнавая от них массу полезной информации относящейся как к прошлому, так и к будущему. Отец выступал для Максима и его близких в роли жреца какой-то неизвестной религии. Все его любили, уважали, но одновременно и боялись. Он дал как бог всем жизнь, но он мог ее в любой момент и забрать.
   Торжественно разложив на кухонном столе инструменты, отец задавал всегда один и тот же неизменный и жуткий вопрос, к которому вся семья уже привыкла:
   - Кого сегодня к ужину приготовим? - Затем брал один из ножей и обходил одного за другим притихших членов семейства. Трудно было понять шутит он, или говорит серьезно. Но, глядя в его холодные глаза, верилось в последнее, и проверять истинность его слов никому не приходило в голову. Для отца это было и своеобразное воспитательное мероприятие - способ удержать семью под своим контролем. Садистские методы он вынес из своего детства. Они закрепились навсегда в его подсознании.
   Дед Максима был немецким солдатом, воевавшим несколько долгих лет на восточном фронте. Не раз он был ранен, лежал в госпиталях, а затем снова возвращался на фронт. Войне не видно было конца. В одну из неудачных наступательных компаний, спланированных генеральным штабом союзников, он попал в русский плен. Затем был депортирован в один из южных лагерей для военнопленных, где и провел несколько лет. Военнопленных использовали на строительных работах, и остаток войны он проработал рабочим, отстраивая многочисленные военные и гражданские объекты. После окончания военных действий и подписания мирного договора, на родину он возвращаться не захотел, а остался на постоянное место жительства в стране бывшего противника. Здесь дед вскоре женился и обзавелся кучей детей белобрысых и похожих на него как две капли воды. Используя приобретенные строительные навыки он сам себе отстроил дом, в котором и поселилась вся его большая, растущая семья. Ветеран войны к вопросам воспитания подходил с единственно знакомой ему солдатской меркой. Детей после утренней побудки, в точно определенное время, он расставлял во дворе по линейке. Затем занимался с ними утренней гимнастикой, заставляя десятки раз отжиматься, бегать кругами и маршировать.
   - Я есть ваш официр, а ви мои зольдатен - повторял он часто.
   - Ви есть ленивые и непослушный швайн, унд ви должен много работать. В работе ист свобода. - Обходя строй, отец раздавал каждому задание на весь день. Неповиновение, небрежное отношение к своим обязанностям жестоко каралось. Для этого он использовал свой ремень или хворостину, которой сек провинившегося нещадно. Когда дедушка был в особенно хорошем настроении, он пел военные гимны и особенно любимый "Германия превыше всего" и дети с супругой, если к тому времени они заканчивали свою ежедневную трудовую повинность, присоединялись к нему и нестройными голосами подтягивали, повторяя выученные за многие годы малопонятные слова. Все народности он делил на достойных и недостойных, а культуры - на развитые и примитивные. В соответствии с его классификацией первое место в этом списке всегда отводилось Германии, ее народу и культуре, а последнее, в зависимости от сиюминутного настроения, доставалось по очереди всем остальным. Постепенно он освоился с новой для себя действительностью и стал не плохо говорить по-русски, но своих грубых солдатских привычек так никогда и не оставил.
   Родительское воспитание не прошло для отца Максим даром и оставило в его душе глубокий рубец. Женившись, он также жестко стал воспитывать своих домочадцев, только несколько модифицировав ежедневный вынесенный с детства обряд. Дурное семя было посеяно и вот теперь взошло и дало плод еще более ядовитый и смертельный. В его голове видимо крепко застряла мысль, что воспитание и повиновение не возможно без чувства страха. И его действительно в минуты воспитательных развлечений боялись все.
   Жена и дети, словно находясь под гипнозом, не могли отвести глаз от манипуляций главы семейства и основного кормильца. Мать давно уже не имела постоянной работы, а соответственно и заработка. Постоянные беременности и вынашивание очередного ребенка, да еще присмотр за уже появившимися на свет, занимали все ее свободное время. Максим имел двух старших сестер - Наташу и Вику, и младшего братика - Дениса. Брат страдал наследственной болезнью со сложным научным названием олигофрения. Но она нисколько его не портила, а даже наоборот по своему украшала, став из недостатка, значительным достоинством. Болезнь положительно отразилась на его характере и отношении к миру. Ему не была знакома злоба и чувство ненависти к людям. Он решительно всех, без исключения любил и каждому готов был служить как преданная собачонка, когда бы и кто бы того не пожелал.
   Но сестры почему-то его недолюбливали и старались избегать его слишком настойчивых проявлений своей к ним привязанности. Им нравились мальчики здоровые и мужественны, подтянутые и энергичные, с прощупываемой мускулатурой, готовые постоять как за себя, так и за подругу. Но всего этого у Дениса не было, только слюнявая улыбка и мягкий, словно обволакивающий всех ватой взгляд круглых, маленьких утонувших в щелочках век глаз. Нет, это им решительно не нравилось. И тогда, не встретив ответного чувства со стороны сестер, всю свою любовь Денис обратил на своего младшего брата Максима. Тот был не против близких, дружеских отношений. И многие часы они уже проводил вместе, рисуя и делая игрушки из пластилина и глины: животных реальных и фантастических, людей реально существующих и вовсе не знакомых и никогда не живших, разве что в их мыслях, с зооморфными признаками, хвостом, рогами, или копытами. Денис счастливо смеялся, когда что-то ему удавалось. В этом отношении у него был несомненный талант, так как некоторые фигурки были как живые. Потом они играли ими до глубокой ночи, придумывая всевозможные истории и приключения. Здесь уже роль ведущего была за Максимом. Он был неистощим на фантастические выдумки. Их герои спускались в ад и поднимались на небо, спасая унесенных кровожадными драконами принцесс и добывая живую воду в источнике текущем на краю мира. Некоторые из их героев погибали, так и не выполнив своей миссии. Но вместо них всегда вставали новые, еще более мужественные и стойкие, способные выполнить возложенную на них миссию и довести начатое другими до конца. А еще Денис лепил им помощников, зверей и прочих невиданных животных, которые помогали своим хозяевам справиться со всеми трудностями, которые их поджидали на пути. Их погибало еще больше чем героев, и поэтому Денис был в основном занят все время ремонтом и починкой искалеченных, увечных созданий. Но Максим их с еще большей скоростью, не давая отдыха, отправлял в новые еще более опасные и травмирующие путешествия.
   Семья жила в своем доме и имела небольшой садик с крошечной беседкой под старой вишней, рядом с которой находилась еще огромная бочка. Вода от дождей наполняла ее до верху и в засушливые дни оттуда бралась вода для полива огорода и плодовых дерев - яблонь, груш и нескольких кустов смородины и крыжовника. Мальчики в хорошую погоду большую часть времени проводили в этой беседке, где и создавали свои фантастические империи. Все сделанные фигурки они хранили в большом старом чемодане, который уносил и приносил в основном Денис, когда игра соответственно начиналась или заканчивалась. За исключением сна и времени приема пищи, он был готов играть без перерыва. И стоило только Максиму сказать слово "Игра" - в голубых глазах брата вспыхивали искорки радости и широкая улыбка расплывалась на округлом, лунообразном лице.
   Сестры почему-то были более привязаны были именно Максиму, хотя тот также совершенно не отвечал их стандартам мужественности, которыми должны, по их мнению, отличаться мальчики чтобы заслужит благосклонное внимание с их стороны. Максим был полным, если не толстым и его вес с возрастом только увеличивался. Он не был высоким по сравнению со своими сверстниками, но не уступал им в своем умственном развитии. Нрав у него был взрывной, энергичный, предприимчивый, что видимо и импонировало девочкам. И за неимением более достойного кандидата, всю свои нерастраченную силу любви и привязанности они отдавали Максиму, ревнуя его к Денису с которым он проводил практически все свое свободное время, не обращая должного внимания на сестер.
   Долго это продолжаться не могло и сестры решили исправить положение, взявшись за реализацию составленного ими плана. Сказав Денису, что они хотели бы ему показать нечто очень интересное и ранее никем не виденное, они подвели его к наполовину заполненной садовой бочке, и когда он наклонился чтобы рассмотреть хоть что-то в темной воде, сестры дружно подхватили его за ноги и опрокинули головой вниз в воду. Мальчик так и не понял до конца, что же произошло, почувствовав только то, что внезапно стало почему-то не хватать воздуха. И это ощущение продолжалось до тех пор, пока не отключилось сознание и не наступило так желаемое освобождение от невыносимых страданий. Девочки некоторое время постояли, молча наблюдая как дергается торчащее из бочки тело, и удовлетворенные от проделанной работы отправились домой, чтобы сообщить неприятную новость родителям.
   По настоящему переживал смерть Давида, пожалуй, только Максим. Родители очень скоро утешились. Вид больного ребенка, которому они подарили случайно жизнь, постоянно их смущал и был молчаливым укором. Хотя своей вины в его неполноценности они не видели. Но раз природа распорядилась именно таким образом, то они не стали протестовать и отказываться от своей ноши, а покорно взвалили ее на свою плечи. Но когда судьба сняла у них с плеч тяготивший их груз, то трудно было ожидать, что в связи с этим они будут долго горевать. У сестер же не появилось и тени раскаяния. Такое чувство видимо им не было еще знакомо, так как совесть не является врожденным свойством, а появляется только с годами. Ее недостаток должен восполняться в детские годы родительским контролем. А воспитание в их случае явно дало серьезную осечку. Но усилия девочек желавших того чтобы Максим больше внимания обращал на них, пропали даром.
   Проводить больше времени с сестрами Максим не стал, а просиживал теперь долгими часами в одиночестве. В беседке он вновь расставлял фигурки для очередных сказочных приключений. Все герои и их спутники постепенно пришли в полную физическую негодность и стояли перед Максимом покалеченные и убогие. Не было больше того, кто пришел бы им своевременно на помощь и исправил бы полученные в боях повреждения.. Умер их ангел-хранитель. Чинить самому Максиму не доставляло большого удовольствия. Когда от игрушек остались одни только обломки и отдельные фрагменты, которые мальчик торжественно закопал в земле, воздав последние почести героям, игра замерла. Теперь он просто сидел целыми днями на скамейке, размышляя о странных сюрпризах, которые подбросила ему жизнь. Он понял, что она может быть жестока и немилосердна, и не принимать во внимание его желаний.
   Однажды в привычном ритуале отцовского воспитания произошла внезапная перемена. Во время очередного обхода притихшего строя с традиционным вопросом - с кого начнем, одна из сестер - Вика, вдруг повинуясь какому то безотчетному порыву, или скорее следуя подростковому безумному духу противоречия, внезапно вышла из строя и сказала с меня. Через секунду отец, не раздумывая, вогнал ей нож в сердце по самую рукоятку. К ужину к столу была подана кастрюля с супом, в котором уже плавали пальчики и прочие теперь уже мало узнаваемые части недавнего члена семьи.
   Отца после этого неприятного инцидента забрала из дома милиция. Дом остался без хозяина, кормильца и воспитателя. Скука, тоска и вечный голод с нищетой поселились в нем, казалось, уже навсегда.
   У матери потихоньку также стали проявляться все более заметно признаки приближающегося безумия. Она все чаще стала заговариваться и иногда не узнавала собственных детей, спрашивая их имена и интересуясь, кто они такие и что делают в их доме. Иногда, проснувшись внезапно среди ночи, она, привстав на подушке, подолгу всматривалась в окружающую ее тьму, словно в поисках какого-то очень важного для нее ответа на не менее важный жизненный вопрос. Но из темноты никто не отвечал и не появлялся, и она бывало так до утра, замерев в одной, крайне не удобной позе, продолжала ждать. Однажды ее привезли посторонние люди, обнаружив на окраине города идущей по шоссе в одной ночной рубашке. Проезжая мимо нее на своей машине, они заинтересовались необычным зрелищем и, затормозив, заговорили со странной прохожей. Та, как будто только внезапно проснувшись, в испуге вздрогнула, с ужасом осознав, что находится не в своем доме и не в своей уютной постели. Сердобольные люди подвезли ее до дому. Положение со временем не улучшилась. Мать все чаше стала забываться, и теперь отключившееся сознание подолгу к ней не возвращалось. В конце концов, ее госпитализировали в психиатрическую клинику. Сестру же с братом по решению органов опеки отправили в детский дом.
   Эта часть детских воспоминаний у Максима не была уже столь радужной и приятной. Какими бы не были его родители, но они по-своему любили собственных детей и если бы не временное помешательство, то продолжали бы, несомненно, любить их и дальше. В детском же доме ненависть к подопечным со стороны воспитателей была их обычным, не проходящим состоянием. Неприязнь не всегда открыто показывали, скрывая когда это было необходимо ее под маской лицемерной улыбки и фальшивого расположения. Но чаще в этой маске не было необходимости и она надолго отбрасывалась за ненадобностью. Оставалась только одна вражда и желчное раздражение. Воспитанники относились друг другу точно также, как обращался с ними этот жестокий и беспощадный мир. Они не знали жалости к слабым, калекам и умственно ущербным. Таких постоянно третировали, над ними издевались и оскорбляли, давая самые уничижительные клички. Максим с первых же дней своей жизни в государственном детском заведении получил от остроумных мальчиков обидную кличку поросенка. Тому была причиной его полнота. Толстел он с каждым годом все больше, вне зависимости даже от качества и количества поглощаемого питания. Создавалось впечатление, что питательные вещества он получает прямо из воздуха, переполняясь ими, раздуваясь как воздушный шарик, который хочет взлететь поскорее к небесам. Но от земли оторваться ему так и не удалось. Наоборот, вес все больше прижимал его к земле, погружая в ее мутную и непрозрачную грязь.
   В одну из ночей мальчики устроили Максиму темную, накрыв его одеялами тогда когда он спокойно спал. Они прижали его крепко к кровати. Как и некогда Денис, Максим не понял что произошло, пока чуть живого его не оставили в покое, посчитав что с него достаточно. И только вздохнув первый глоток воздуха, с которым к нему вернулась жизнь, он понял, что жизнь еще более сурова, чем ему представлялось. Не верь всему, что тебе говорят, учила она каждый день, не доверяй ближнему который прикидывается твоим другом, чтобы сделать тебе же потом какую-нибудь пакость, не будь излишне откровенен, а больше помалкивай, от этого будет спокойнее жить. Не будь активен, держись от всего в стороне, не приходи на помощь и не делай добра ближнему - оно тебе же во вред обернется. Эти принципы буквально вколачивались в юные головы воспитанников. И вырастая, они становились вполне готовы к встрече с любыми неприятностями и превратностями судьбы. Но чаще они сами эти трудности себе и создавали, чтобы затем героически их преодолевать.
   Еще учась в школе, Максим познакомился с членами секты пятидесятников. Две симпатичные девушки подошли к нему на улице и, протянув какую то брошюру с неясным религиозным содержанием, пригласили его на молитвенное собрание. Он не смог им отказать, да и желание ближе познакомиться с понравившимися ему юными созданиями, погнало его в это сомнительное место. К сектантам у детдомовских детей было настороженно-презрительное отношение и, как правило, их обходили за версту, а при неожиданной встрече высмеивали. Поэтому Максим никому не рассказал о своих новых знакомых и увлечениях, и первое время бегал на религиозные собрания в одиночку. Вскоре он втянулся в еженедельные мероприятия секты, и они все больше стали ему нравится. Он не мог себе уже представить, как он без них обходился раньше. Когда его тайна всем стала известна, к своему прозвищу поросенок он получил еще одно - безумный. Еще долго после расставания со своей альма-матер он слышал от тех кто его узнавал радостный возглас:
   - Ты только посмотри, кого я вижу, да это безумный поросенок собственной персоной, все еще жив, еще больше растолстел и даже покрылся румяной корочкой.- Но он давно уже привык не обращать на обидное прозвище никакого внимания и не обижался когда слышал его. Вообще, обижаются чаще всего люди крайне закомплексованные и ущербные, которым никак не удается скрыть свои недостатки. Максим же ощущал в себе не недостатки, а скрытую еще не реализовавшую себя, ищущую выхода энергию, дремлющие таланты, которыми его сверстников бог обделил. Пусть говорят все что угодно, главное не казаться, а быть.
  
  
  
   ТРУДОВЫЕ ПОДВИГИ
   ПОРОСЕНКА.
  
   Смерть - это наши силы,
   Наши труды и пот.
   Смерть - это наши жилы,
   Наша душа и плоть.
   (И.Бродский)
  
   Время пролетело очень быстро, и поросенок действительно подрос и возмужал. Наступил день, когда ему необходимо было выбрать себе жизненное трудовое поприще. Из всего короткого списка для него доступных профессий, с учетом невысокого и некачественного образования и обширных собственных габаритов, он выбрал специальность инспектора по отчистке. Задачей специалиста заключалась в отлове бродячих животных, в основном собак, которые плодились кажется быстрее чем их отлавливали. Рабочим инструментом его стала палка с петлей и резиновая дубинка. Когда проезжая по улицам города он замечал вдруг одиноко бредущего пса, то машина немедленно останавливалась и, вооружившись своими инструментами, поросенок пускался в погоню. Начало охоты он сопровождал заливистым визгом, который, как ему представлялось, был похож на возглас гладиатора идущего на бой со львами на арене амфитеатра. Зрители сидящие на ложах приветствуют его громкими возгласами и аплодисментами. На самом деле этот вопль скорее был похож на звуки издаваемые теми животными от которых он получил свое прозвище. Когда их загоняют на бойню и свиньи вдруг понимают, чем для них это закончиться, они визжат точно как инспектор на олове собак, громко и заливисто.
   Издав свой воинственный клич и взбрыкнув толстыми ножками, Максим бросался в погоню за улепетывающими животными. Как правило, успех сопутствовал ему, и после непродолжительных усилий собака уже оказывалась в спецмашине. Она была оборудована тяжелой железной клеткой с массивными прутьями. Лязгал замок и животное летело внутрь, встречаясь со своими ранее попавшими сюда сородичами. Тоскливо они смотрели на людей, стараясь отыскать в их глазах хоть каплю сочувствия или жалости, хоть призрачную надежду на свободу. Увы, надежды и шанса на выживание в этих глазах не было, а только холодный блеск и решимость довести начатое дело до конца. Максим не сразу научился ловко управляться своими инструментами. Вначале петля постоянно слетала с головы пытающегося спасти свою жизнь существа, постоянно цепляясь за встречные ветки, или задевая землю. Но затем опыта прибавилось и он уже уверенно накидывал, часто даже с первого раза, петлю, а затем с радостным возбуждением затягивал ее вокруг шеи своей жертвы. И только тогда, когда она переставала активно сопротивляться, волок ее к машине. Эта работа соответствовала его темпераменту и характеру. Пойманных животных он развозил по заказчикам. В основном это были научные институты, или местные корейцы, любители жаркого из собак. Если клиента не находилось, то он вез собак в приемник, где затем животных умерщвляли, вводя смертельную инъекцию формальдегида или ацетона. Этим уже занимались другие специалисты.
   В приемнике работала молодая женщина немного старше Максима с наклонностями садиста и со специальным зооветеринарным врачебным образованием. Звали это существо Мариной. У нее были такие же, как и у Максима холодные глаза гадюки приготовившейся к укусу и повадки аллигатора. В чем-то по характеру она походили на отца поросенка. Попавшее ей в руки животное врач долго готовила к процедуре умерщвления. Для нее эти занятия имели сакральный смысл, став своеобразным жертвоприношением богу бессмысленной жестокости. Она тщательно раскладывала свои простерилизованные инструменты - скальпели, шприцы, пинцеты и шпатели. Надевала белоснежный халат, напоминающий сутану священника, белую шапочку и марлевую повязку. Затем, как правило, Максим помогал ей привязать жертву к операционному столу. После введения снотворного, она приступала к анатомическим исследованиям. Эти изыскания имели не столько познавательно-научный, сколько садистский характер. Она вскрывала брюшную полость, пилила специальным стальным лезвием черепную коробку, вскрывая ее и добираясь до головного мозга. Марина, удаляла один орган за другим. Вводила красящие растворы в кровеносное русло, наблюдая как ткани меняют свой естественный цвет на непривычные, немыслимые и не свойственные живой ткани цвета. Насладившись своими экспериментами, она набирала полный шприц формальдегида и медленно вводила его в открытую мышцу сердца. Но не всегда этим завершался ее творческий порыв. Наиболее интересные с ее точки зрения экземпляры врач могла забальзамировать, вводя специальные стабилизирующие растворы и подвергая затем ткани специальной обработке. За всеми этими ее манипуляциями Максим с удовольствием наблюдал, принимая даже подчас посильное в них участие. Результатом этого творчества была галерея чучел и различных органов устроенная в коридоре здания приемника. Проходя каждый раз мимо экспонатов, к поросенку возвращались воспоминания о счастливых минутах охоты за этими необычными экземплярами. У него возникало такое же чувство гордости, как и у рыболова поймавшего огромную рыбу, которую никто до него никогда не ловил.
   Марина всегда была рада его видеть. Они даже иногда встречались в нерабочей обстановке. И даже однажды Максим познакомил ее со своей ставшей уже взрослой сестрой. Наташа внешне не была похожа на своего брата. Она была худощавая, высокая с рыжими волосами и безумными на выкате глазами. Со времени трагических событий оборвавших жизнь Вики, Наташа и Максим несколько сблизились. Да и не могло, по-видимому быть иначе. Трудности, которые они встретили на своем жизненном пути, были одинаково тягостными для обоих. Одиночество и отсутствие друзей, опустошенность после потери близких, и понимание того, что они остались единственными доступными для общения членами одной семьи - все это толкало их друг к другу, сплачивая все сильнее. Сестра увлеклась оккультизмом. Со временем она открыла салон магических услуг, который приносил ей достаточный для удовлетворения ее насущных нужд доход. Правда в коммунальной квартире, где она поселилась, отношения с соседками у нее сразу не заладились. Считая себя магистром белой и черной магии Наташа смотрела на своих соседок свысока и полагала ниже своего достоинства убирать места общественного пользования, благородно предоставляя соседям право самим заниматься этим интересным делом. И сколько бы скандалов ей не закатывали, она не меняла своего решения. Выходя в астрал и общаясь ежедневно с магическими силами, она не могла опуститься до работы по мытью посуды, полов, унитазов, раковин. Нет уж, увольте. Поэтому война не прекращалась ни на один день. Наташа и Марина сразу сошлись друг с другом и стали со временем близкими подругами.
   Другими клиентами Максима были приезжие корейцы, главным образом миссионеры всевозможных корейских и американских сект. Открыв на новом месте филиалы своих головных церквей, они приступили к активной эксплуатации местных людских ресурсов. Алчные, беспринципные, лицемерные и наглые, они словно пауки плели себе по всему городу сети, в которые и попадали в основном ослабевшие, потерявшие опору в жизни клиенты. А дальше сектанты поступали так же, как и любые пауки на их месте. Прорвав покровы, парализовывали жертву выпуская в нее яд. Только вместо яда у миссионеров был набор специальных парализующих приемов, позволявших удержать жертву в паутине, то есть в созданной ими секте. Такими приемами были американские широкие улыбки, крепкие рукопожатия, китайские поклоны и тотальное оглупление однообразными бессмысленными фразами. Потерявшая опору в жизни, как правило лишившаяся друзей, сочувствия жертва вдруг оказывалась под прицелом кажущегося искреннего участия, сочувствия, любви и обожания.
   Куда она еще может после этого пойти, только вернуться, побродив опять в одиночестве, обратно туда, где хоть кто-то считает ее еще за человека. Но цель у паука одна - съесть парализованную жертву. Прокусив оболочку насекомого паук выпускает в него ферменты своих пищеварительных желез разъедающих и растворяющих внутренности, а затем выпивает все жидкое содержимое. Пустая же оболочка выбрасывается за пределы паучьего гнезда. Также как и пастора многочисленных сект, оглушив жертву ритуальными движениями, одурманив ее громкими молитвами с которыми они якобы напрямую общаются с богом вытряхивают из несчастных все, что у них еще осталось за душой, чтобы прокормить себя и свой жадный и растущий выводок.
   Приезжая на новое место, корейские миссионеры не желали избавляться от своих гастрономических пристрастий, и редко питались местной кухней, предпочитая корейскую. Они заказывали Максиму жирных и больших собак которых и разделывали часто сами на задворках своих домов. Иногда Максим по их просьбе, за дополнительную оплату, помогал им справиться с приготовлением собачьего жаркого. Одним из наиболее активных его клиентов долгое время был корейско - американский миссионер пастор Пак, который со своей женой Эстер и сыном Давидом уже больше десяти лет назад приехали на заработки. Место им понравилось, доходы тоже.
   У Пака в церкви Максим никогда не бывал, да и желания такого не возникало Он видел, что ни внешне, ни повадками Пак не походил на знакомых ему священников секты пятидесятников. Те были веселые, энергичные и жизнерадостные. Этот же был похож на орангутанга, который ненароком наступил на кучу собственного же дерьма. На его лице застыло постоянное выражение гадливости ко всему видимому и крайнего презрения ко всем, кого он встречал на своем пути. Пак не любил даже жертв которых обирал. Кривая ухмылка, да крепкое рукопожатие, вот все на что он был способен в качестве жеста выражающего его фальшивые чувства.
   Вряд ли подобные отношения возможны среди диких хищных животных. Они, по крайней мере, не строят кислой мины отвращения и презрения к своей жертве, разрывая на части и поглощая ее, не оскорбляют ее отвернувшись, и обсуждая в кругу своей семьи. Животные просто рады, довольны, что хорошо пообедали.
   Пак же с семьей питались этими, как они выражались омерзительными и недостойными их аборигенами, так, как будто делая им при этом огромное одолжение. Себя они считали избранными, и интеллектуально более развитыми, чем все это глупое, непородистое стадо, которому одна дорога на убой. Видя как Пак с ножом прыгает вокруг разделываемой и дергающейся от боли собаки, Максим иногда приходил в негодование от подобного варварства. То ли дело интеллигентная и культурная работа хирурга -ветеринара отстойника для животных, которая, прежде чем начать свою работу, благородно усыпляла умерщвляемое животное. Пак же сдирал кожу с живой жертвы находящейся в полном сознании. Он напоминал взбесившуюся кровожадную обезьяну, радующуюся потокам текущей из жертвы крови. Тут же иногда присутствовал его сынок - Давид. Он так же кровожадно наблюдал за действиями своего отца. Ему не терпелось принять в них активное участие. Но Пак считал, что тому пока рано браться за столь ответственное дело. Вот пускай подрастет немного, тогда посмотрим. А пока пусть стоит и наблюдает, учится на чужом примере как нужно обходиться с жертвами не испытывая никакой жалости. Этот опыт ему еще пригодится когда сын займет его место на пасторской кафедре, используя слово вместо ножа и мешок для сбора пожертвований, вместо рта жадно подставленного под струйку стекающей крови.
   То ли эти манипуляции давали выход накопившейся за время молитвенных собраний и чтения утомительных проповедей негативной энергии в корейском пасторе, или же это были просто его природные качества, природная злоба, ненависть, жажда крови. Этого вопроса Максим так никогда и не решил, вплоть до того момента, когда миссионер со своей женой не переехал в другое, более подходящее для него место, а точнее клинику для душевнобольных.
   Иногда корейские миссионеры - пастора собирались все вместе, и тогда кровавая оргия принимала прямо вакхический характер. Толпа разгоряченных, агрессивных мужиков с острыми тесаками, залитые кровью с головы до ног, кромсают подвешенное за задние ноги животное. Кровь стекает по их рукам, пропитывает одежду, попадает на лица. Они слизывают теплые капельки со своих губ языком, а затем потеряв контроль, набрасываются на освежеванную тушу, слизывая с нее живительную влагу. После разделки и замачивания в уксусе со специями пастора обжаривали в большом казане куски мяса а затем жадно его поглощали.
   Иногда перед едой они дружно молились воздавая хвалу своему кровавому и суровому корейско - ближневосточному богу. Их молитвы были странными и непривычными для Максима сталкивавшегося совсем с иной молитвенной практикой. Пресвитерианские пастора начинали громко во весь голос кричать что-то непонятное, призывая видимо своего бога обратить на них свое драгоценное внимание. И как только они этого добивались, то начинали кричать еще громче, в расчете видимо на то, что бог, даже если и отвернется от них и заткнет свои уши, все равно эти их крики услышит и исполнит просимое. А не исполнит, они будут вопить до тех пор пока ему не надоест и он не вспомнит о своих прямых обязанностях хранить и оберегать корейских миссионеров и каждый день питать их свежеободранной собачатиной. Максиму всегда напоминали эти их вопли крики ослов подзывающих своих возлюбленных. Но платили миссионеры хорошо, поэтому Максим всегда охотно выполнял их заказы. Из них, пожалуй, только Пак отличался особой скаредностью. И, если заказ поступал только от его имени, то расчет был всегда тяжелым, с долгим и тщательным пересчитыванием замусоленных денежных купюр и явным нежеланием пастора с ними расставаться. Но, в конце концов, деньги оказывались в кармане безумного поросенка и он радостно бежал дальше выполнять многочисленные заказы, или отлавливать очередную партию собак. Еще долго после работы в его голове раздавались визги животных, крики корейских миссионеров. Но отраднее всего было вспоминать сосредоточенную, склонившуюся над своей творческой работой фигуру Марины. Он чувствовал, что к этой девушке он все больше становится не равнодушен, с замиранием сердца наблюдая за каждым ее движением и ожидая от нее похвал.
   И еще одним из его постоянных клиентов был научно - исследовательский институт физиологии. Здесь собаками занималась лаборатория высшей нервной деятельности. Сосредоточенные на своей работе девушки ставили многочисленные эксперименты по выявлению механизмов условнорефлектонного поведения у животных. У подопытных вырабатывали условный рефлекс на определенный постоянный раздражитель, дальше, даже в отсутствие раздражителя, животные совершали те действия которых от них требовали и бежали туда куда привыкли бегать. Максим подумал, что и люди привыкают бегать в оно и то же место в одно и то же время, если этот рефлекс у них закреплен многочисленными повторениями. И прихожане бегут в секты, если у них выработан условный рефлекс и несут свои деньги предприимчивым и ловким мошенникам. Поэтому важно опекать каждого новенького, пока у него еще нет необходимых навыков. Звонить, напоминать, заходить за ним домой, подвозить его на церковную службу. Смущенный таким вниманием и непривычной опекой он никогда не откажется от настойчивых предложений. А пройдет определенное время и не потребуется больше дополнительного стимула, рефлекс закреплен и цель достигнута. Для корейских миссионеров такой момент означает, что пора садиться за стол, за обильную трапезу, пора пожинать созревший урожай. Раньше в церквях вместо электрического звонка к звуку которого вырабатывался условный рефлекс использовали колокольный звон, который раздавался в одно и то же время созывая всех на службу. Те времена, к сожалению, прошли и теперь нужно приложить гораздо больше усилий, чтобы добиться закрепления в подсознании людей нужных тебе стереотипов поведения.
   Он снова вспомнил собравшуюся вокруг собаки группу корейских миссионеров. Услышав визги разрезаемого ими животного, все они приходили в неистовство, и из раскрытых от усердия ртов текли струйки слюны как у подопытных собак. Значит не только у прихожан, но и у пасторов тоже вырабатываются условные рефлексы - сделал для себя открытие Максим. Но кроме звонка для выработки условного рефлекса, необходимо еще и положительное подкрепление. В Церкви не достаточно только хороших манер, улыбок и рукопожатий. Нужно привлекать прихожан еще тем, что вызывало у них ранее положительные эмоции. Что больше всего волнует людей - это груз неразрешенных проблем, болезни. Если они почувствуют, что хоть часть из них ушла после посещения церкви, можно считать, что положительное подкрепление работает и жертва будет надолго привязана к источнику вызвавшему хоть однажды положительные эмоции..
   Нужно обязательно над этим еще подумать - решил Максим отправляясь после работы на очередное собрание пятидесятников.
  
  
  
   ЭКСТРЕМИСТКА.
  
   Это есть наш последний
   и решительный бой.
   (Интернационал)
  
   У Марины была бурная романтическая юность. Она всегда отличалась неординарным поведением. Еще тогда когда родители повели ее в детский сад, то она отличилась в первые же дни, категорически отказавшись есть манную кашу. Так как у нас в стране заявила она свобода выбора, то она кашу категорически отвергает. Это ее окончательный выбор. А так как столовая не в состоянии была готовить отдельно для каждого ребенка с учетом его вкусов, то девочка оставалась весь день голодная. Воспитатели советовали родителям приносить еду домашнего приготовления, или забрать ребенка из детского учреждения, тем более что в отношениях со сверстниками также проявился ее вздорный и неуживчивый характер. Она не могла терпеть, когда дети спокойно играли, лепили, рисовали или разбирали игрушки на составные части. Ей необходим был постоянный экстрим, постоянные потрясения. С этой целью она устраивала, как она сама их называла, террористические акты. Разливала клей на стульях, на которые садились малыши и воспитательница, или выбрасывала в окно всех кукол, заявляя, что они добровольно покончили жизнь самоубийством, так как в этой стране попранной демократии они не желали далее проживать и предпочли смерть тирании. Или прятала детские вещи, заявляя, что произошла социальная революция, и они реквизированы в пользу нуждающихся. Естественно, что такое положение воспитателей не устраивало, и он все настойчивее предлагали родителям присматривать за своим отпрыском самостоятельно, пока девочка не устроила в деском саду чего-либо похуже, чем революционная ситуация.
   И в дальнейшем молодая революционерка не успокоилась. Когда ее повели в школу, она решила, что это застойное учреждение нуждается в кардинальных реформах. Учителя ходят как сонные мухи, а ученики как вышколенные дамы из института благородных девиц. Долой тиранию педагогов - был ее первый лозунг. Отныне никакого подчинения наглому диктату. Мы приступаем к компании пассивного неповиновения. И так как в ее преобразованиях, как правило, никто не поддерживал, то все приходилось делать самостоятельно, как анархистам одиночкам периода революционных потрясений. Но ее это нисколько не смущало. Она взялась за выпуск газеты под названием Радикальная реформа, где весь свой пыл обрушила на недостатки школьной системы и ограниченности, обывательских настроениях, пассивности обучаемого контингента. Педагоги были счастливы что девочка всю свою энергию направила в это менее разрушительное русло, так ее передовиц практически никто кроме нее самой не читал.
   - Всю школу насильем мы разрушим до основания, а затем, мы нашу мы новую школу построим, кто был ничем, тот станет всем,- декламировала она.
   Перефразированный интернационал стал лозунгом в ее борьбе. Марина решила, что необходимо подготовить идейную базу, прежде чем приступать к решительным действиям. Любая революция, любые реформы всегда начинались с определенного подготовительного теоретического этапа, когда разрабатывалась идейная платформа, избирались методы и средства борьбы, определялась долгосрочная стратегия и тактика на ближайший период. Она намечала, планировала, требовала, призывала, ниспровергала, но пока все еще на бумаге. Только иногда на классных собраниях ее неуемная энергия прорывалась в грозных обличениях. Она призывала к борьбе, а это стадо мечтало только о мирном пастбище и сочной травке. К ним бы запустить пару волков чтобы они побегали по своей травке спасая собственные шкуры от острых клыков. Но где взять сподвижников? Ее сил одиночки - реформатора явно не хватало.
   К сожалению, школа отличалась от детского сада и потребовать от родителей, чтобы они обучали своего ребенка самостоятельно, учителя не могли. В стране было всеобщее обязательное среднее образование, которое девочка и должна была получить вне зависимости от того, какого мнения на этот счет придерживались педагоги.
   Единственными из учителей, которые находили общий язык с растущей бунтаркой, были преподаватели литературы и истории. Читала девочка много и охотно. Увлекалась героическими образами бунтарей, путешественников и искателей приключений. Выучивала наизусть обличительную и революционную поэзию поэтов-бунтарей. Затем прочитывала все на уроках, сотрясая класс громким голосом и повторяя наиболее удачные на ее взгляд места из прочитанного.
   Ученики ее немного побаивались и старались обходить стороной не встревая в обсуждения всевозможных волнующих ее тем. В истории она останавливалась главным образом на периодах войн, глобальных конфликтов, революций. А так как история в основном из них и состояла, перемежаясь относительно короткими периодами затишья, то учитель истории был ею безусловно доволен. Всегда подготовленная к уроку, постоянно готовая выйти к доске и рассказать как зарождался и происходил очередной исторический конфликт и как на самом деле, по ее мнению, необходимо было действовать историческим личностям в нем задействованным чтобы тот приобрел еще больший размах, еще большую остроту, чтобы жертв было как можно больше, а результат более внушителен.
   Преподаватели истории и литературы всегда защищали девочку на учительских собраниях, где бесконечно ставился на обсуждение вопрос относительно очередной ее выходки.
   - У ребенка переходный возраст, - говорили они и как только молодая революционерка выйдет из него, все само собой наладится и она включится в обычную жизнь, станет рядовой домохозяйкой. Весь революционный и преобразовательский пыл свой направит на свой дом, семью и собственного супруга. Так было всегда, так и будет в будущем. Учителя были довольны, что на уроках истории и литературы инициативу брала на себя юная экстремистка, декламируя , читая, призывая, рассказывая. В это время можно было, спокойно расслабившись, просто пассивно присутствовать на собственном уроке, добровольно уступив всю инициативу неординарному ребенку.
   Иногда Марине удавалось на короткое время увлечь некоторых из своих сверстников на путь революционной борьбы. Из них она тут же создавала тайное общество. Члены ее радикальной партийной ячейки приносили страшные клятвы обязуясь бороться непонятно правда зл что до последнего дыхания и капли крови.
   - Каждой организации необходим вождь, - заявляла Марина, а так как более подходящих кандидатур не было, то на это место она естественно назначала себя. Вождь отвечал за планирование и идеологическое обеспечение предстоящих акций, а дело всех рядовых членов было беспрекословное послушание. От своих адептов она требовала разорвать мещанские связи с родственниками, так как теперь она является их умом, честью и совестью. Собственные мысли, соображения и комплексы следовало поэтому решительно отбросить. Если погрязшие в мещанской психологии родители вам говорят одно, нужно делать прямо противоположное, так как только в протесте вы можете выразить самих себя и стать полноценной личностью. Отбросите сомнения, отметите любые колебания - революционер всегда твердо идет к намеченной цели не обращая на препятствия никакого внимания. Если этим препятствием являются ваши собственные родители - то, не колеблясь, переступите через них. Вас ждут великие свершения, которые непременно потрясут мир.
   Но эти тайные общества по времени существовали недолго и благодаря проискам внешних сил быстро самораспускались. В качестве последних чаще всего выступали родители, которые быстро замечали негативные отклонения в поведении собственных детей до этого таких послушных и беспроблемных. Узнав причину перемен, они решительно брались за исправление педагогических промахов, кто убеждением, кто ремнем и слезами, но результат всегда был для Марины негативным. На очередное собрание приходила только она одна, и выступать с речами было решительно не перед кем. Аудитория отсутствовала по разным предлогам - кто заболел, кто срочно уехал к бабушке, кого перевели в другую школу, а кто просто безо всяких объяснений начинал избегать ее, не соглашаясь появляться на тайных собраниях. Все клятвы забывались. Терять собственные жизни, дыхание и кровь никто, почему-то не хотел. Ремень и убеждения родителей оказывались более действенным средством, чем ее смелая агитационная пропаганда. Но Марину ничто не могло остановить. Решительность, натиск и энергия никогда ее не оставляли. Потерпев очередное поражение, она немедленно бралась за реализацию нового проекта, собирая и уговаривая новых членов в основном из новичков. Экстремистка делала ставку на детей переведенных из других школ, переехавших в их район из других частей города и еще не знакомых с ее опасным нравом и идеями.
   Чтобы поддержать с Мариной хорошие отношения и не утратить окончательно и так натянутую нить сложных взаимоотношений и понимания ее родители, как и учителя словесности и истории, усердно отыскивали для нее редко встречающиеся произведения, не рекомендуемые к печати из-за экстремистского или чересчур экстравагантного, необычного содержания. Но это было как раз то, что девочка проглатывала залпом не прерывая чтения ни на минуту, и не отвлекаясь ни на какие посторонние занятия - в виде сна, еды и прочих жизненных мелочей. Все это переставало для нее существовать и в такие дни и ночи она не выходила из своей комнаты в которой круглосуточно не погасая горела настольная лампа. Только изредка родители на цыпочках подходили к двери и заглядывали в замочную скважину. Но видели они всегда одну и ту же картину - склонившуюся над очередной книгой голову с растрепанными и неприбранными волосами.
   Беспокоить ее они не решались, зная крутой нрав собственной дочери. -
   - Ничего, - думали они, - прочитает очередную книжку и тогда покушает и выспится, главное чтобы она была довольна и не бегала по комнатам разгоняя всех встречных на пути резкими криками и призывами. В такие неприятные минуты раздавались обличительные слова дочери:
   обывательская психология, мещанские рассуждения, враждебная пропаганда, недостойное поведение, незрелые поступки, инфантильные личности, ренегаты и прочие еще более хлесткие обвинения. Поэтому лучше было занять и голову и время дочери, найдя ей то занятие, которое ей было больше всего по вкусу, а именно чтение биографий и рассуждений схожих с ней личностей, с таким же темпераментом, взбаламошенных и непримиримых. То что они, как правило, плохо заканчивали свою жизнь, девочку нисколько не смущало, так как она это во-первых не они. Ее идеи более реалистичны, а стратегия и тактика более взвешена и непременно принесет результат, который осчастливит все человечество, которое пока не понимает того, какое счастье ему необходимо.
   И вообще, как она понимала, бороться могут только единицы сознающие и выражающие неясные интересы и потребности остальных. Желающих история ведет, а не желающих тащит - этот афоризм применим, как она полагала, ко всему обществу. Если ее сравнивать с локомотивом, то остальную серую и пассивную массу можно сравнить с груженым составом. Куда их повезут, вагонам решительно все равно, и только машинист локомотива знает цель и назначение. Вне зависимости от воли, желания костной и пассивной массы, она придет к цели, которая ясно видна только руководителю, бунтарю, ниспровергателю. И вот только тогда цель будет достигнута, увидев результат, они оценят ее энтузиазм и подвиг и будут воспевать их в своих стихах и романах. Ее время еще не пришло. Но ее звезда еще взойдет непременно и будет светить вечно.
   Наконец подошло долгожданное время окончания школы. Учителя были рады что, наконец, они избавятся от оригинального ребенка - ниспровергателя, воздавали хвалу богу и обстоятельствам которые не допустили того, чтобы в школе все полетело вверх тормашкой. Всю свою не реализованную энергию разрушения девочка копила на тот момент, когда руки у нее будут окончательно развязаны. Тогда она сможет бросить всем вызов. По настоянию родителей, не желавших чтобы их чадо осталось без занимающего ее дела и переключилось на саморазрушительные планы, она подала документы в зооветеринарный институт. Так как талантами ее бог не обидел, а знания профилирующих предметов были у нее отличные, то поступила она безо всяких проблем, получив наивысшие балы на вступительных экзаменах. Хоть и профиль выбранного учебного заведения родителей очень удивил, но дочери это было решительно все равно. Она считала, что если родители желают чтобы она имела высшее образование, то она сделает им такое одолжение из любви и редкого для нее дочернего послушания. А специальность не имеет никакого значения. Наоборот изучение животных позволит лучше ей понять людей, разобраться в их поступках и желаниях. А тот кто хочет чтобы за ним шла толпа должен хорошо разбираться в тех животных инстинктах, которые ею двигают.
   Настояв на своем и сломив слабые родительские протесты, дочь приступила к учебе. Марина не была до конца довольна сложившимся положением, когда школа с ее ежедневными занятиями и насышенным распорядком дня практически полностью повторилась теперь уже в образе института. У нее совершенно не оставалось времени, а соответственно не было никакого шанса и возможности для практических дел и великих свершений. Время уходит, а так ничего и не сделано. По-прежнему идут поезда, летят самолеты, работают фабрики, а где экстрим и где революционная ситуация?
   Но загруженными у нее оказались только первые три года учебы, дальше учеба не требовала практически никаких усилий и свелась к редкому посещению лабораторных занятий и сдаче сессий. С этим у нее никогда не возникало затруднений. И вот, наконец-то она поняла, что пробил ее час. Уговорив двоих неравнодушно на нее поглядывавших студентов принять участие в намечаемых ею акциях протеста, она засадила их за изготовление листовок, написанных собственной рукой. В них призывалось от имени революционного комитета бросать работу, свергать правительство, взрывать мосты и пускать под откос эшелоны. Вспомнив вокзалы, мосты, почту и телеграф, она призвала захватить и их, тем самым парализовав работу нененавистных органов власти, что и приведет непременно к разрушению всей системы и торжеству справедливости в новом обществе. После того как листовки были готовы, она направилась в сопровождение своих помощников к драматическому театру, так как по ее мнению именно там в соответствии с требованием жанра и должна начаться предстоящая мировая драма. Но когда до театра остался один квартал, ее спутники внезапно страшно перепугались и наотрез отказались принимать участие в намеченной акции. Девушка обозвала их предателями и пошла дальше одна.
   - Одна, опять одна, - размышляла в досаде Марина, - нет, видимо это все же историческая закономерность, когда великие люди в ответственный момент грандиозных свершений оказываются всеми оставленными, и даже друзья и соратники подчас покидают их. Но кто из них от этого бросал задуманное? Никто. Значит и она не спасует и не повернет назад. Эти размышления прибавили девушке силы и решимости, и она пошла уже без дальнейших колебаний к зданию театра. Приобретя билеты на балкон, Марина заранее заняла свое место. Когда спектакль начался она подождала некоторое время а затем, посчитав что момент наступил самый подходящий, поднялась со своего места и стала бросать в зал заготовленные листовки.
   - Долой сатрапов, да здравствует революция, граждане беритесь за оружие - кричала она.
   Но эти призывы не находили почему-то горячего отклика в притихшем от неожиданности зале и замерших на сцене артистах. Прямое обращение к сидевшей рядом с ней до неприличия размалеванной дамочке браться за оружие, кажется, вызвали у той только панику, перешедшую в истерику. Когда соседка поняла, что быстро избавиться от настойчивой сумасшедшей ей не удастся, она с быстротой молнии бросилась с криками к выходу. Видя такое равнодушие, Марина перешла к обличениям,
   - Тупые животные, скотина на бойне, - обличала она, - очнитесь от вашей спячки, иначе скоро кровь ваша зальет пол скотобойни. Нож уже занесен.-
   Наконец в на балконе появился дежурный наряд милиции вызванный обеспокоенной администраций. Девушку постарались культурно вывести из зала, но она стала активно сопротивляться, хватаясь за все попадающиеся под руки предметы и, если они годились в качестве революционного оружия, она их использовала - сумочка, зонтик соседки, бинокль все полетело в сатрапов и душителей свободы. К сожалению, боеприпасы скоро закончились и пришлось только хвататься за все попадающиеся выступы, чтобы помешать собственному выдворению с исторической сцены, где она была главным действующим лицом. Но молодые парни в милицейской форме оказались сильнее и физически и более подготовленными морально к такого рода ситуациям. Сопротивление революционерки было сломлено и будучи схваченной за руки и ноги, ей только оставалось беспомощно висеть между двумя несущими ее к машине милиционера крича и пытаясь вырваться.
   Она поняла, что смысла продолжать дальше сопротивление нет и оказавшись в патрульной машине совсем затихла с интересом рассматривая новую для себя обстановку.
   - Неужели вы не понимаете, что конец близок, ваша смерть пришла, только вы ее пока не замечаете - обратилась она к ближайшему парню - История вас накажет и сломает хребет прислужникам ненавистного режима.
   Но тот, казалась, не слышал ее, совещаясь со своим напарником, куда им повести нежданную клиентку. Порешили, что толку от нее в милицейском отделении не будет, только лишние хлопоты, крики и неприятности. Они поехали сразу в приемную психиатрической больницы. Оставив там революционерку на попечение дежурного врача и пары санитаров, парни быстро уехали продолжать прерванное патрулирование участка.
   Первый разговор с врачом привел ее в некоторое замешательство. Как и милиционеры в машине, он не реагировал никаким образом на ее оскорбления, только внимательно и терпеливо дожидался когда она наконец устанет и замолчит. Дождавшись паузы, он попросил ее рассказать о себе, своих родителях, чем они болели и не было ли у них в семье случаев шизофрении, или иных психических болезней? Получив отрицательный ответ, он глубокомысленно заметил, что такое случается и без близкородственной патологии, или последняя просто не была своевременно диагностирована. Но это мы сейчас поправим и диагноз вам поставим. Он был собой видимо совершенно доволен. Мягкий и ласковый взгляд с интересом ощупывал пациентку. Врачу все было интересно, любые ее слова и движения.
   - Вот если бы найти таких внимательных и доброжелательных слушателей за пределами казенного дома, то цены бы им не было, а этому только по-видимому, необходим один диагноз, - думала Марина. - Хотя кто его знает, бывало, что пламенные революционерки из прочитанных книг влюбляли в себя своих тюремщиков и заставляли их менять собственные принципы на прямо противоположные.- И она поддавшись этой своей сомнительной идее рассказала последовательно дежурному психиатру свои цели, задачи, планы .
   - Что же мешало вам их реализовать до сих пор, - тихо спросил тот.
   - Агенты спецслужб меня постоянно опекали и не давали по настоящему развернуться и только сейчас я ускользнула из под их контроля.
   - Все понятно, - после некоторых раздумий сказал дежурный врач, - параноидальная шизофрения с бредом преследования. Но вы деточка не волнуйтесь, мы вас обязательно вылечим, так как современная медицина сделала за последние десятилетия просто потрясающие успехи. Вы не представляете какими варварскими методами раньше лечили пациентов с расстроенной психикой. - электрошоковая терапия, лоботомия инсулиновый шок. Далеко не все могли выдержать подобных воздействий. И не всегда точно можно было прогнозировать чем подобное радикальное вмешательство может для пациентов закончится. Сейчас мы имеет химиопрепараты избирательно действующие на определенные участки мозга, приводя в норму их деятельность. Поэтому вам остается только спокойно отдыхать лежа на больничной койке, глотать приносимые вам пилюли и радоваться жизни в ожидании выздоровления.
   На ее оскорбительные замечания, что ему самому и прочим сатрапам и их служителям следует сделать фронтальную лоботомию, а потом посадить на электрический стул, он никак не отреагировал, а только широко и примирительно улыбнулся. Видимо похожих на нее пациенток у него перебывало множество, и удивить его чем-либо было абсолютно не возможно. Тем более, что рядом с пациенткой стояли рослые санитары готовые в любой момент прийти на помощь врачу и купировать любую вспышку ярости, не допустить никакого насилия. При таких тылах психиатру нечего было слишком беспокоится.
   После беседы Марину отвели в душевую, где она освежилась под струей холодной воды, а потом проводили в палату и показали на свободную койку, на которую она немедленно улеглась и, повернувшись к стене, погрузилась в глубокий освежающий сон, отдыхая после тяжелого, полного переживаний дня.
   Проснувшись под утро, Марина поняла, что находится не у себя дома и не в своей койке, а в больничной палате, где кроме нее еще обитало три женщины. С двумя из них она позже познакомилась. Третья находилась с постоянном ступоре, и не реагировала ни на какие обращения.
   Две остальные были вполне вменяемые. Одна из них, Раиса, правда была излишне заводной и если что то ей не нравилось быстро выходила из себя и бросалась на предполагаемого обидчика. Ее противнику, как правило, изрядно успевало достаться пока на выручку не приходили санитары. Рая была идеальным на взгляд Марины кандидатом в ее политическую ячейку - решительная, энергичная, ни в чем не сомневающаяся и готовая пойти до конца, чем бы это не и закончилось для одной из сторон.
   На ее предложение продолжить борьбу вместе, она немедленно согласилась не уточнив с кем будет борьба и когда. Такая готовность была по нраву Марине. Вторая соседка Зоя была из разряда гулящих, она зарабатывала себе средства на жизнь и косметику предлагая разнообразные интимные услуги по желанию заказчика. Но у заказчиков оказалась такие необычные фантазии, что неподготовленная к подобным сюрпризам психика путаны не выдержала. После одного из своих эротических сеансов она совершенно утратила способность здраво рассуждать и поступать в соответствии с нормами общественной морали. Выйдя на улицу, она сняла платье и голой стала приставать ко всем подряд прохожим вне зависимости от возраста и пола с предложением немедленно удовлетворить все их желания. Предложила она это и приехавшим по вызову санитарам, пытавшимся усадить ее в машину скорой помощи. По дороге в больницу она тоже вешалась им на шею убеждая, что она еще нецелованная девственница, которая сохраняла себя всю жизнь именно для этого момента и только для них. Но то ли дорога до клиники была короткая, то ли санитары импотенты, но ни один из них так и не воспользовался представившимся случаем.
   На попытки Марины сагитировать Зою вступить в только что созданную политическую ячейку, она ответила одним только знакомым ей способом - предложив и Марине вступить с ней немедленно в тесные эротические взаимоотношения. И той стоило большого труда отцепиться от надоедливой и сексуально озабоченной проститутки.
   По утрам обе революционерки и их аполитичные соседки получали свои дозы медикаментов, которые они проглатывали под строгим контролем дежурной медсестры. Она заставляла каждую широко раскрывать рот и высовывать язык. Эта процедура была необходима потому, что некоторые из несознательных больных, а сознательных здесь не держали, положив таблетки за щеку, затем преспокойно их выплевывали в унитаз. После лекарств Марину всегда клонило в сон и она, позавтракав и наскоро приведя себя в порядок, снова ложилась в постель и засыпала. В больнице этот распорядок вполне приветствовался, так как сон считался основным способом психокоррекции. Тем более это полезно принимая во внимание то обстоятельство, что спящий больной не приносит много беспокойства персоналу.
   В те времена, когда психиатрия еще только вставала на ноги и заявляла о себе как об особом разделе медицинской практики, приюты для помешанных устраивали рядом с монастырями и монахи брали на себя тяжелую обязанность по уходу за ними. Уже тогда основным методом лечения был сон. Священники готовили пиво и вино а затем спаивали своих пациентов. На каждого приходилось в день до полутора литров напитка, так что к вечеру приют словно вымирал, погружаясь в целительный сон. Правда после такого лечения, у большинства больных начиналась белая горячка, но та болезнь от которой изначально лечили больше не проявлялась, так что лечебный эффект был на лицо. Только со временем врачи смогли найти достойную замену этиловому спирту. И вот теперь Марина спала почти круглые сутки без риска превратиться в хронического алкоголика.
   Проснувшись после обеда, она разбудила свою соратницу по борьбе и провела с ней первую политическую сходку.
   - Приступаем к борьбе, - сразу заявила Марина, - и немедленно.
   - Приступаем, согласилась с ней Рая.
   - Будем бороться до последнего конца.
   - Конца, - согласилась Рая. Подошла, заинтересовавшись последними словами уже проснувшаяся Рая.
   - Насильно разрушим ненавистные формы правления, - продолжила Марина.
   - Насильно, - как эхом уже отозвались обе стоящие рядом с ней женщины.
   - Мы вселим панику в ряды противника и оголим его тылы.
   - Оголим тылы, - еще с большим вдохновением поддержали, словно разом выдохнули ее соседки. Марина с удовольствием посмотрела на Раю, которая казалось, значительно выросла и возмужала политически за последние часы.
   - И будем бить противника, пока не придет ему окончательный конец.
   - Будем, конец, - повторили женщины.
   Здесь уже Рая не выдержала и, скинув халат, набросилась на партийного лидера, прижав ее голову своими пышными грудями к подушке.
   - Оголим тылы, решительно приступим, насильно разрушим, - вдохновенно повторяла она понравившиеся слова.
   - С трудом освободившись от крепкого захвата и отдышавшись, Марина заметила несколько успокоившейся Зое,
   - Тебя бы в Китай отправить учить цитаты Мао-дзе-Дуна, цены бы такому пропагандисту не было. Но здесь от тебя мало толку. Необходимо следующий раз, открывая собрание, проверять спишь ли ты, а если нет, то чем занимаешься. Иначе повальным братанием и вечерей любви будет заканчиваться любое наше собрание.
   Наконец и Зое повезло, ей удалось соблазнить одного из молодых санитаров на откровенные отношения. Правильнее сказать, что она его не соблазняла и не уговаривала, а в привычной для себя манере решительно взялась за дело, прижав к стенке растерявшегося от внезапного натиска молодого парня. Зоя стянула с него штаны и приступила к знакомому для нее делу. Попытавшись вначале сопротивляться, санитар поняв тщетность и неуместность своих усилий, вскоре прекратил протестовать, позволив женщине завершить начатое. Облизав его кажется с головы до ног, Зоя страстно реализовала давно уже не имевшее выхода желание. Все женщины в палате подошли поближе и с интересом наблюдали происходящее.
   - Посмотри, - сказала Рая, у него член как у негритянского спортсмена, такой же большой и длинный.
   Парень в смущении зарделся и попытался повернуться к женщинам спиной.
   - Можно подумать, что ты негритянских спортсменов голыми видела, - возразила ей Марина. - Вот ягодицы у него на самом деле ничего, разве что немного полноваты.
   Санитар, осознав, что ему не укрыться от любопытных глаз, перестал вертеться и замер.
   -А как же, видела, - сказала Рая, - мы порнокасету с подругами как-то по видику смотрели, и там как раз черного врача показывали который насиловал своих пациенток. Теперь я вижу это не на экране и, признаться, это зрелище вживую захватывает намного больше.
   - В это время Зоя закончила и протянула натянувшему брюки парню ладонь. После работы она привыкла получать плату. Он порылся в своих карманах и вытащил оттуда фантик от шоколадной конфеты. Рая с радостью его схватила и побежала к своей кровати, чтобы спрятать полученный трофей под матрас. Санитар наконец ушел, а женщины продолжили обмениваться полученными впечатлениями.
   - Хорошо хоть персонал не глотает успокоительных таблеток, иначе бы он не был бы сегодня в хорошей форме.
   - Зоя а тебе хоть самой понравилось, - обратилась она к успевшей уже лечь на свою постель соседке.
   - Понравилось, - ответила та, вот только он совсем не проявлял никакой фантазии.
   - Мне кажется как раз из-за подобных фантазий ты и оказалась здесь, так что на кой ляд они тебе сдались? - спросила Рая.
   - Хочу фантазии! - упорно и капризно твердила Зоя.
   - Ну и бог с тобой и с твоими фантазиями, - закончила разговор Рая и тоже легла в кровать. Марина последовала примеру соседок и скоро палата погрузилась в привычный сон.
   Со временем Марина перестала собирать свои политические ячейки и начала уже все больше забывать свой политический бред. Лекарственная терапия явно оказывала на нее свое благотворное действие. Это отметил и ее лечащий врач, который каждую неделю беседовал с бунтаркой в своем кабинете.
   - Безусловно, есть заметный прогресс, - говорил он, но эту положительную тенденцию следует закрепить, чтобы не было рецидива. - Как вы смотрите на эту идею? - обращался он к Марине.
   Ей теперь уже было решительно все равно, и она соглашалась с тем, что идея хорошая. И снова тянулись долгие часы и дни, которые Марина проводила в полудреме, не сознавая порой не только какое сейчас число или месяц, но и время суток. Она фиксировала только наступление нового дня по тому обстоятельству, что начинали раздавать ежедневные лекарства. И только вытягивая перед медсестрой язык и раскрывая рот, она понимала, что наступил новый день, который приближает ее все ближе к моменту выписки.
   Так как в палатах всегда был полумрак, а в коридорах свет никогда не выключался, то постоянный сумрак, слабо поделенный на суточные периоды, длился казалось бесконечно.
   Еще Манна сошлась с молодой женщиной из соседней палаты. Звали ее Ольгой и у нее была резко выраженная фобия - боязнь чем-нибудь заразится. Медик по образованию, она столько времени провела над учебниками по микробиологии и вирусологии, что микроорганизмы начали ей снится по ночам, внедряясь в ее тело и вызывая все те неприятные симптомы которые так хорошо описаны в учебниках. То ее е тело покрывалось красной сыпью, то фиолетовыми пятнами. Иногда она начинала задыхаться от легочной инфекции, а временами ее прохватывал страшный понос от кишечной инфекции. Проснувшись, она уже не могла понять, на самом деле она заболела, или это ей только все приснилось? Своих близких, членов семьи: родителей, мужа и маленького сына, она стала сторониться. Боялась подойти к ним, коснуться, обнять, ну а поцелуях и речи не могло быть. Каждый из них получил от нее свою посуду, столовые приборы, отдельное полотенце и индивидуальный стул. В своей комнате она разрешала им становиться только на пропитанную хлоркой тряпочку посередине комнаты, куда и должны были сыпаться все падающие с бациллоносителей микроорганизмы. Так как болезнь стала быстро прогрессировать, то пришлось женщину госпитализировать. Здесь ее страхи несколько улеглись, хотя и не до конца. Видимо сама атмосфера больницы казалась ей более безопасной и врачи более стерильными, чем собственные домочадцы. Вот к пациентам она по-прежнему боялась прикасаться. Поэтому беседовала с ней Марина всегда придерживаясь определенной дистанции.
   Оля рассказала ей о своей учебе, вспомнила подруг. И тут у Марины впервые появилось снова желание вернуться в свой так внезапно покинутый институт и продолжить изучение болезней животных. Она впервые почувствовала, что вероятно в этом и есть ее жизненное призвание, а вовсе не в переустройстве и реорганизации мировых порядков. Да и по родителям она соскучилась, их вины в случившимся несчастье не было.
   Так как никаких противопоказаний к ее выписке не было, то вскоре она вернулась обратно домой. Все политические книги, памфлеты, листовки, призывы были заброшены в дальний угол кладовки, а почетное место на полках ее книжного шкафа заняли книги по хирургии, пропедевтике, биохимии и микробиологии. Один курс института она потеряла по болезни, но была без особых проблем восстановлена с потерей года.
   Последние семестры прошли без происшествий, никого она больше не агитировала, не склоняла к перманентной борьбе. А стала даже чересчур аккуратной, пунктуальной и спокойной. Такая резкая перемена внушала первое время тревогу родителям, но они быстро успокоились, видя, что ничего плохого с дочерью не случается.
   После успешного окончания института и получения диплома, дочь получила распределение на станцию санитарной очистки, иначе называемой еще отстойником для домашних животных. Работа ей понравилась. Так как здесь она была сама себе хозяином и высшей инстанцией, так как кроме нее на станции работал только технический обслуживающий персонал. Две женщины приходили убирать и кормить животных и изредка появлялся слесарь - пожилой мужчина который выполнял всевозможную техническую работу, в том числе и следил за исправностью крематория, где сжигали трупы умерщвленных или умерших собственной смертью животных.
   По старой привычке не останавливаться на достигнутом, а стремиться вперед в своем развитии, в том числе и профессиональном, она освоила методы консервирования органических препаратов и пластификации. Теперь те экземпляры животных или их органы, которые привлекали ее внимание, она могла превратить в вечный муляж, чучело, или вернее сказать художественную скульптуру. Это был плод ее рук, ее умения и эстетического чувства. Она ваяла как скульптор свои шедевры, и потом с гордостью всматривалась в них, проходя по коридору административного корпуса, где они были выставлены за стеклянными витринами. Стекла установил по ее просьбе слесарь и заплатила она за его работу с собственной зарплаты. Марина считала, что деньги должны приносить удовлетворение. А ее шедевры приносят удовольствие не только ей, но и служителям, случайно попадающим в этот паноптикум. Она наблюдала за восторженной реакцией Максима, который раскрыв рот от изумления останавливался каждый раз в изумлении перед очередным ее творением. Она была крайне польщена таким вниманием. Так художник обычно говорит только, что не нуждается ни в чьем одобрении. На самом деле его творчество подпитывается эмоциями и одобрением окружающих его людей и почитателей.
  
  
  
   БЕСЕДЫ С БОГАМИ.
  
  
   Светлана тяжело приходила в себя после полученной травмы. Она понимала, что ее работа в качестве бухгалтера в пресвитерианской церкви завершилась. Эта страница жизни была перевернута. Начиналась другая неизвестная и пугающая жизнь. Свое призвание, как ей казалось, она не реализовала до конца, не добилась того, чего хотела и к чему стремилась, не стала пастором, не разобралась с Сатаной и его семейством. Хотя, конечно, какие то успехи у нее безусловно были. Но что значат эти маленькие удачи, к которым она относила обрезание наследника сатаны, когда главная цель так и осталась не достигнутой.
   Света лежала в общей палате хирургического отделения больницы. Раны на руках и ногах успешно зарубцовывались и не давали о себе знать. Она всегда отличалась отменным здоровьем, вот и на этот раз оно ее не подвело. Вместе с ней в одной комнате находились еще несколько пострадавших получивших различные увечья на производстве, улице и дома. Так соседка лежавшая на кровати справа спешила на работу и попыталась залезть в автобус, когда он уже трогался с места. Дверью ей защемило руку, и дальше она уже бежала вместе с набиравшим скорость транспортным средством, пока на ее пути не попалась преграда в виде дерева, в которое она и врезалась, разбив голову и повредив основательно конечности. Женщина постоянно вскрикивала от боли и испуга, так-как все еще не могла прийти в себя от пережитого шока.
   Ее крики мешали Светлане сосредоточится на собственных проблемах. Необходимо было обдумать стратегию своего дальнейшего поведения.
   Своим соседкам по палате она рассказала свою историю, несколько ее подправив для большей убедительности и правдоподобности. С ее слов, взбесившаяся миссионерская чета, набросилась на нее ни с того ни с сего, и приколотила гвоздями к деревянному кресту. Но им от нее тоже порядком досталось. Соседки охали от изумления и проклинали слетевшихся к ним со всего света зарубежных представителей нечистой силы.
   - Ведьмы, вампиры, бесы и просто сумасшедшие устраивают беспрепятственно свои оргии в нашем доме, как будто у нас своей нечистой силы не достаточно, - возмущались они.
   Светлана охотно разделяла с ними это возмущение и считала, что они здесь и сами без постороннего вмешательства со своими делами разберутся..
   Изредка ее навещали родные - муж Валера и сын Миша. Они не занимали никакого места в ее жизни и мыслях. Муж был безынициативным подкаблучником и до паники боялся своей чрезмерно впечатлительней и агрессивной супруги.
   - Ну что ты трясешься, - обращалась она к нему иногда, - не собираюсь я тебя сейчас есть, может быть как-нибудь позже, - чтобы супруг не расслаблялся добавляла она. Валера проработал всю жизнь на канцелярской работе в воинской части, выслужился до полковника и в этом звании благополучно вышел на пенсию. Он никогда ничем не выделялся - ни умом, ни внешность, ни талантами. Бог видимо забыл о нем, когда раздавал эти добродетели. К своей жене он обращался со страхом и почтением и только на Вы. Запуганный сын похожий на своего отца как две капли воды и копировавший во всем его поведение, иных семейных взаимоотношений и не мог себе представить. Вот и сегодня он обратился к матери привычным образом.
   - Вы мама скоро выздоровеете, или ваша болезнь еще продлиться определенное время?
   - А вам конечно бы хотелось, чтобы она продлилась неопределенное время, - вспылила Светлана. - И скажи на милость, почему твой разлюбезный папаша молчит, как в рот воды набрал? Он что говорить разучился?
   Сын не знал ответа на этот затруднительный для него вопрос.
   - Отец же глубокомысленно посмотрел во двор? и снова не произнес ни слова. Опыт всей предыдущей жизни научил его не вступать в полемику с женой, а по возможности отмалчиваться.
   - Я из вас обоих сделаю пасторов, и будете вы служителями отца нашего небесного, - заявила она решительно. - Хотя какие из вас нахрен пастора, вам бы подошло больше гусей на лугу пасти.
   - Хорошо мама, как вы захотите, послушно согласился сын, которому еще два года оставалось до окончания школы. А дальше существовала слабая надежда выйти из-под опеки своих родителей и начать самостоятельную жизнь. Хотя как он сможет жить один, без опеки, ведь ему трудного было и часа представить без властных окриков матери.
   - Пастором, так пастором, гусей так гусей, - подумал он.
   - Вы Светлана поправляйтесь, - И возвращайтесь домой, - наконец, произнес ее супруг. Мы вам будем очень рады.
   - Как же, так и поверила, небось, дождаться не можете, когда я распрощаюсь с этим миром уже навсегда.
   - Нет, Светлана вы так напрасно думаете, - возразил супруг, - Нам без вас будет очень плохо. - Последнее замечание было вполне искренним и полностью соответствовало действительности. Так как после того как Светлана стала бухгалтером в пресвитерианской церкви, семейной бюджет резко пошел на поправку. К столу стали появились такие деликатесы, названия которых они раньше даже не слышали. Прекратилось ежегодное заготавливание продуктов впрок на зиму, так как они теперь никогда в семье не переводились. За счет церковных денег вся семья обновила свой гардероб, купили костюмы, добротные туфли, приобрела новую мебель, сын получил крутой и запредельно дорогой компьютер.
   Муж в душе восхищался деловой ловкостью своей супруги, но боялся он ее при этом еще больше. Вот и теперь он чувствовал, что сердце его замирает в страхе, при грозных взглядах Светланы Идея стать пастором ему не очень нравилась, но перечить жене он не решился. Да может она и права, если бы они вдвоем распоряжались церковной кассой, то не надо было бы Светлане хитрить, вести двойную бухгалтерию и постоянно опасаться разоблачения.
   Нет, она как всегда права. Он представил себя рядом с корейским миссионером пожимающим всем руки и улыбающимся. Улыбка, рукопожатие и снова улыбка, рукопожатие. Нет, все же это более утомительное занятие, чем сидеть сутками в канцелярии перебирая бесчисленные бумаги. Но последнее слово как всегда будет за супругой. Попрощавшись, они поспешили к выходу.
   Проводив надоедливых и никчемных членов своей семьи Светлана снова погрузилась в размышления.
   - И почему я перестала слышать голос моего Бога, неужели он не желает больше со мной иметь никаких дел?
   - Где ты Господи? - спросила она, - и почему ты меня покинул? - Она прислушалась с напряжением в надежде услышать хоть какой-нибудь ответ. И здесь впервые за время прошедшее после стычки с корейской четой, она увидела внутренний свет. Начался очередной заход, руки и голова ее затряслись мелкой дрожью, рот раскрылся и язык судорожно начал облизывть пересохшие губы. Все соседки по палате удивленно смолкли. Перестала кричать от боли даже пациентка травмированная деревом.
   Затем внутренний свет стал совсем ярким, затопив все вокруг. Не осталось ничего кроме нее и этого света. И из него разделался наконец желанный голос.
   - Да здесь я, - ответил Бог на ее вопрос, - и ни куда я не исчезал. И вообще ты слишком настырная и постоянно отвлекаешь меня от размышлений и планирования твоего же будущего.
   - А разве оно тебе не известно предвечно? - спросила Светлана.
   - Много ты понимаешь в многовариантном и многофакторном анализе, - ответил Господь, - а объяснять тебе его сейчас занятие совершенно бесперспективное. Когда все свершиться, только тогда ты осознаешь мою премудрость.
   - Господи, а почему я тебя не вижу? Яви мне свой лик.
   - А больше тебе ничего явить не надо, дочь моя, а то смотри, как бы потом не пожалела.
   - Не пожалею Господи? - заверила его Света.
   - Ну как знаешь, мое дело предупредить. - эти слова были последними и голос пропал. Постепенно окружающий ее туман рассеялся, и она оказалась на дороге ведущей неизвестно куда и в месте неизвестно как называющемся.
   - Господи, где ты? - на всякий случай позвала она. Но ответа не получила и пошла по дороге в сторону заходящего за горизонт солнца. Дорога была пустынной, и никто живой ей на всем протяжении пути так и не встретился. Кроме одиноко стоящих на обочине деревьев, пейзаж был довольно однообразным. Наконец она утомилась и присела под деревом отдохнуть. Но тут она заметила, что с дерева спустился вниз какой-то голубой полупрозрачный дух, который, постоянно меняя свою форму, приблизился к Светлане. От него потянулись к ней выросты, напоминающие руки, которые коснулись осторожно ее лица. Затем они стали с явным интересом ощупывать все ее тело. Светлана почувствовала, что ее тело радостно затрепетало от этих ласковых и настойчивых прикосновений неизвестного духа. Эйфория приятных ощущений совсем ее поглотила. Она забыла, где она находится и что ей здесь вообще нужно. Сейчас вся ее жизнь сосредоточилась на этом общении с духом. Если есть на свете на самом деле оргазм, о котором она столько слышала, но никогда не испытывала, то, вероятно, наконец, и к ней пришло это самое чувство. Когда внезапно все закончилось, и она снова увидела себя сидящей под одиноким деревом, то рядом с ней уже никого не было. Но чувство удовлетворенности и испытанного блаженства у нее осталось.
   - Кажется впервые в жизни я была по настоящему счастлива, - подумала Светлана. Она легла на свежую траву под деревом и через несколько минут уснула. Проснулась она на следующий день с первыми проблесками восходящего Солнца. Впервые она услышала в этой чужой и необычной местности птичьи крики. Это был голос сидевшей недалеко от нее на ветке черной вороны. Она с любопытством разглядывала Светлану, поворачивая голову в разные стороны и закрывая время от времени черные как бусинки глаза. Редкое карканье как бы подтверждало ее заключение об обнаруженном предмете исследования. Внезапно она соскочила с ветки и, подлетев к голове Светланы, вцепилась клювом в блестящую на солнце заколку для волос. Затем так же стремительно со своим новым приобретением она снова вернулась на свое место.
   - Ах ты воровка, - возмутилась Светлана, - ну-ка немедленно верни мне мою вещь.- Она вскочила на ноги. Но птица не стала дожидаться ее дальнейших действий, а подхватив покрепче клювом предмет разногласий, взмахнула крыльями и быстро скрылась за горизонтом. Проводив взглядом нежданную гостью, Света внезапно обратила внимание на свой указательный палец. Он сильно раздулся, и опухоль буквально вырастала на глазах.. Вероятно, она ненароком подхватила какую-нибудь здешнюю инфекцию, - решила она. Но делать нечего, до ближайшего медицинского учреждения по видимому не скоро еще доберется, поэтому нужно терпеть и ждать чем все это в конце концов закончится.
  
   Она снова зашагала вперед по дороге, которая, как ей уже казалось, никуда не вела. Через некоторое время Светлана обнаружила небольшой садик фруктовых деревьев, которые буквально были усыпаны разнообразными плодами. У нее проснулся необыкновенный аппетит, который не проходил, сколько бы их она не поглощала. В то же время опухоль на пальце продолжала расти, внезапно кожа на ней лопнула, и на свет божий появилось странное существо, которое имело только тело и голову. Тело проворно прыгало по земле, нисколько не страдая от отсутствия конечностей.
   - Мама - обратилась тело к Светлане, - вы поскорее выздоравливайте, так как нам нужно продолжить наше путешествие.
   - Светлана не могла прийти в себя от изумления и испуга.
   - Но почему ты называешь меня своей матерью, - обратилась с вопросом она к неизвестному существу.
   - А потому что ты зачала и родила меня от духа дерева.
   - Ну допустим это так, - не стала спорить Светлана, - а зовут тебя как?
   - Господь, бог Ваш - ответило создание.
   - Значит я стала матерью бога, - изумилась такому повороту дела Светлана.
   - Значит так, - вы мама мыслите совершенно правильно - подтвердила ее догадку создание божье, или сам бог.
   - А как мне к тебе обращаться, - все еще не придя в себя от потрясения полюбопытствовала Света.
   - Как всегда, когда вы ко мне мама обращались, - Господь мой и Бог. Можно и сыном.
   - Господи помилуй, - перекрестилась Света.
   - Милую - ответило создание и плюнуло при этом на землю.
   Затем оно потребовало, чтобы Света взяла его к себе на руки и так несла дальше. Божественный ребенок был очень тяжел и ноги ее скоро стали подкашиваться от усталости. Она хотела опустить свою ношу на землю. Но ребенок ей не позволил. Сказав, что ноша господня, его крест, всегда тяжел, тем больше ожидает ее впереди награда. В конце пути. А когда этот конец будет? - спросила она
   - Конец вашим страданиям наступит вместе с вашей смертью, но думаю что Вы не захотите чтобы она поспешила со своим приходом?
   - Да Господи, я хочу еще пожить на свете.
   - Ну вот, я так и думал, поэтому мама не задавайте лишних вопросов, а несите меня дальше.
  
   Вскоре они вошли в лес который был похож на тот в котором она однажды уже побывала в своем видении. Деревья росли сплошной стеной, закрывая ветками свет. Тропинка привела их к обители божьей. Тело соскочило с ее рук и поскакало в сторону чащи, из которой через несколько мгновений выплыли черепа со светящимися глазами.
   - Светлана, - сказал один из них, -до настоящего времени ты поступала правильно и все твои действия мы полностью одобряем.
   - Но я не достигла поставленной тобой цели Господь.
   - Кто знает мои цели, кроме меня самого? - раздался в ее голове громкий голос. Главное что ты приложила все свои усилия для их реализации. И будешь ли ты по-прежнему стремиться исполнить мои требования?
   - Да Господи, буду, - кивнула Светлана.
   - Обрати теперь свое внимание, дочь наша и мать наша в одном лице, что не только корейские секты с их сатанинскими пасторами мешают восторжествовать правде господней, но и расплодившиеся как поганки после
   дождя харизматические секты. Прими меры Света, чтобы положить их деятельности конец, и тогда ты объединишь народ божий под своим началом и станешь единственным нашим представителем и посредником на земле.
   - Боюсь, не справлюсь, Господь. -
   - Опять ты за свое, Светлана, - сердито и авторитетно произнес голос. Не забывай, что ты теперь не просто Светлана, а божья мать, не просто человек, а богородица. А какой сын не поможет своей матери, если она будет в том нуждаться. Поэтому не сомневайся в своих возможностях, а смело приступай к выполнению своей священной миссии.
   - Я исполню все, Господи, и не буду сомневаться, - согласилась Светлана. Тут из чаши снова выскочило тело ее божественного ребенка, подскочило к своей матери и, вытянув свои большие и слюнявые губы, поцеловала ее на прощание.
   - Я буду скучать по Вам мама.
   - Я тоже, - хотела сказать Светлана, но слова словно застряли у нее в горле и, как она не старалась, не смогла произнести ни звука. Наверное, этот лес - лес правды, и в нем нельзя произнести того, что не соответствует истине. Яркий свет затопил чащу, он ослепил Светлану. Она закрыла глаза, а когда снова их открыла, то оказалась в больничной палате, где ее соседки продолжали с интересом за ней наблюдать. Приступ прекратился, дрожание конечностей тоже, и Светлана кажется совсем пришла в себя.
   - Я божья мать, богородица, - вдруг сказала она громко и отчетливо. - Зачала от духа и родила бога, отца нашего небесного,- при этих словах она выразительно посмотрела вокруг себя, как бы призывая всех в свидетели.
   - И прославят меня все народы, сказано в Писании, и будут славить от рода в род, вечно,- обратилась она к смотревшим на нее с изумлением женщинам, словно приглашая начинать прославление немедленно.
   - Так, кажется девка окончательно свихнулась, - наконец произнесла одна из них.- И не удивительно, ведь сколько ей пришлось пережить. Можно сказать, взглянула она в лицо самому дьяволу и осталась в живых, только разума, вероятно, своего лишилась.
   Остальные женщины с ней согласились, сочувственно посматривая на больную богородицу.
  
  
   ПОРОСЕНОК НАХОДИТ БОГА.
  
  
   Проходили годы, и Максим становился все более уверен в себе, все больше тело его наливалось силой и энергией. Он теперь не ходил, а бегал, не шел а скакал, взбрыкивая толстыми поросячьими ножками.
   У пятидесятников он нашел вновь свою потерянную семью, обрел строгого и требовательного отца, вместо того, который продолжал находиться за решеткой. Таким взыскательным наставником стал для него бог. Перед ним он каждый день стоял, словно раздетый на вытяжку, не в состоянии утаить ни своих мыслей, ни дурных дел. Бог так же пристрастно и внимательно, так же пристально вглядывался прямо в его душу, как и некогда отец, обходя строй своих домочадцев, готовый в любой момент расправиться со всяким непослушным и нерадивым, вогнав в его сердце стальное лезвие с наборной рукояткой. Бог пятидесятников оказался не только ревностным и требовательным, но и неуравновешенным, загадочным, любителем безумств и всевозможных немыслимых чудес. Он обожал поросят молоденьких и энергичных, таких как Максим. И тот чувствовал божественное, пристальное к себе внимание.
   Бог пятидесятников обладал более покладистым характером, чем бог пресвитерианских миссионеров. И настроение его менялось не так часто и внезапно. Ругался он тоже только изредка, да и то, как правило, по существу.
   Спас он весь мир, а не только тех кого предопределил ко спасению. Этот бог иногда напоминал Максиму его брата Данила, который постоянно лепил все новых созданий, постоянно вправляя поврежденные части тела увечным своим созданиям. Раскрыв широко глаза и выпустив струйку слюны изо рта он внимательно наблюдал за каждым, опекая его, готовый в любую минуту прийти на помощь. Корейский же бог, одних созданных им созданий возлюбил и решил вечно заботиться о них осыпая бесчисленными благами, а других, тех кому не слишком при рождении повезло, решил не спасать и не осыпать своими дарами, а отправить прямиков в ад, где они будут гореть в гиене огненной вечно. Садистские наклонности этого бога не одобрял бог Максима и считал, что в семье не без урода.
   - Но ты, Максим, - обращался он к поросенку, - сделал очень правильный выбор, и никогда о нем не пожалеешь. Я необычайно хороший и справедливый, щедрый, но одновременно и требовательный, всесильный бог. Мой сын искупил все твои грехи, и осталось тебе только прийти ко мне, признать меня своим папой. Это все называется родится свыше. Разве не сказано в Писании, а кто не родится свыше, не войдет в царство божие. Свой разум ты должен отбросить и положиться на мое слово и волю, принять водное крещение и исполниться духом святым. У тебя в жизни будут три духовных кризиса, или благословения, но в конце ты получишь мою благодать в избытке.
   Первые кризисы Максим благополучно пережил, - принял водное крещение и родился свыше от отца своего небесного. Он признал бога пятидесятников своим папой и полностью предал себя его мудрой, но одновременно и требовательной воле. И теперь он знал, был твердо уверен, что спасен, стал сыном отца небесного. Не родным правда, а усыновленным, но это уже не существенные детали. К богу он стал теперь обращаться на вы и называть его папой. Прошло достаточно много времени, но не наступал третий кризис - крещение духом святым с получением многочисленных обещанных даров.
   - Папа, - обращался не раз Максим к Богу, - ну когда же я сподоблюсь окончательной благодати?
   - Сын мой приемный, - отвечал Бог, - когда надо тогда и сподобишься. Не приставай ко мне у меня и без тебя дел хватает.
   Максим на время замолкал, продолжая ждать наступления долгожданной минуты. Но через некоторое время опять настойчиво поднимал глаза свои к небу.
   - Папа, я готов уже стяжать Духа святого
   - Стяжать может ты и готов, - отвечал ему отец, но я тебе не готов еще дать его. Да и вообще Максим, что со мной разговариваешь так заковыристо, что не сразу сообразишь, чего ты хочешь. Будь проще, демократичнее и главное терпеливее. Подарков хочешь, чудес и исцелений - так и говори и проси всегда конкретно что-то одно, а не все и сразу и немедленно.
   - Хорошо, папа, - соглашался Максим, конкретизируя свои желания. - Хочу, чтобы было по слову Вашему в моей жизни, - "Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы". (Мк.: 17:18). Хочу знамений, хочу языков, хочу все что угодно пить не болея, играть со змеями и не опасаться за последствия, воскрешать и исцелять.
   - Да скромностью ты не страдаешь, сын мой, всего конечно я тебе не дам, но что-нибудь из этого набора, если будешь мне послушен, обязательно получишь.
   И Максим снова ждал с надеждой, исполняя мелкие поручения своего бога, энергично берясь за любое дело в религиозной общине требующее его неотложной помощи и вмешательства. Он расспрашивал тех членов общины которые уже получили дар духа святого и просил у них совета, быть может, богу требуется содействие с его стороны, вот только какое?
   Прихожане охотно делились с ним своим опытом. Один мужчина с бегающими глазками и беспокойными руками, которые он, казалось, не зная куда деть, постоянно тряс, вытягивая перед собой и снова опуская, рассказал Максиму, что ревновал о дарах духовных сидя целый месяц у себя на чердаке. Он не пил и не ел и отказывался отзываться на вопросы обеспокоенных родственников. И, наконец, заговорил на иностранных языках, правда пока не нашел ни одного иностранца способного его понять.
   Другая прихожанка была согласна с Максимом, что духу святому нужно помочь сойти. Для этого необходимо прислушаться к тем, кто духовными дарами уже обладает. Она часто сама, приходя на молитвенное собрание, пристраивалась к кому-нибудь из одержимых рядом, и старалась повторять следом за ними произносимые духом звуки - ба-ба-ба-ба-ба, ля-ля-ля-ля-ля. И вскоре я уже сама заговорила на ангельских языках. Один из заезжих харизматов рассказал, что у них в общине новообращенных ставят на колени и все собрание начинает говорить на ангельских языках, тогда как крещаемые многократно повторяют: крести меня, крести меня, крести меня, крести, или дай мне, дай мне, дай. И вообще, не обращай внимания на призывы бога к терпению, дары нужны ведь тебе, а не ему, будь настойчив. И не отставай от него пока не даст просимого. Повторяй безостановочно свое - дай мне, дай мне, дай - пока Господу не надоест и он не исполнит твою просьбу. Он ведь везде и скрыться от твоих приставаний просто не в состоянии. Используй эти его слабости. Вспомни притчу о настойчивой вдове: " В одном городе был судья, который Бога не боялся и людей не стыдился. В том же городе была одна вдова, и она, приходя к нему, говорила: защити меня от соперника моего. Но он долгое время не хотел. А после сказал сам в себе: хотя я и Бога не боюсь и людей не стыжусь, но, как эта вдова не дает мне покоя, защищу ее, чтобы она не приходила больше докучать мне". (Лк. 18:2-5). Поэтому пусть себе ворчит, негодует, но ты тверди свое: дай, дай, дай, дай.
   И долгожданный день, наконец, настал. Подпольный миллионер, доведенный до состояния помешательства настойчивыми приставаниями, достал свой кошелек и извлек из него ключ от квартиры, где деньги лежат, и бросил его наглому нищему. Тот, радостно подхватив подарок, помчался к дому с сокровищами. Однажды сидя на богослужении Максим вдруг услышал слова Господа.
   - Сын мой приемный, готов ли ты стяжать обещанное духовное крещение?
   - Чего готов, или к чему мне приготовится? - не понял сразу Максим.
   - Духа святого готов ты принять, ведь сколько раз просил, - повысил голос Господь - А что говорю не ясно, так это от тебя же и научился туманно выражать свои мысли, сам виноват.
   Максим от радости привстал со стула и несколько раз подпрыгнул на месте, взбрыкивая по своему обыкновению ножками. Он увидел сходящий на него столп света и радостно протянул к нему дрожащие от нетерпения руки. Когда свет достиг его, то все тело Максима затряслось, лицо стало подергиваться и он начал что-то бормотать нечленораздельно и возбужденно, вперемешку со стонами. После этого присутствующие на богослужении услышали протяжное мычание быка, затем закудахтали куры и даже был исполнен, почему-то куплет из " Едут по Берлину наши казаки". Затем снова трижды закричал петух, и полились безостановочно непонятные, неясные звуки. Максим обращался к собравшимся вокруг него братьям и сестрам, но они не понимали его. И тут он осознал, что стяжал наконец божью благодать, получил глоссолалию. Он открыл Писание и прочитал знакомые строки: И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать (Деян. 2:3-4). Среди харизматов раздались радостные возгласы. Некоторые из них упали на колени, кто-то забился в истерике. Так как все они почувствовали, что их бог сейчас с ними вместе радуется, бормочет невразумительно, катается по полу и прыгает взбрыкивая ножками.
   - Аллилуйя! - повсюду раздавались громкие возгласы - Слава нашему Господу!
   - Аминь. - произнес Бог неожиданно серьезно. - Слава мне, слава, во веки веков.
   После этого Максим уже на равных был принят в дружное братство харизматов, то есть обладателей даров. Часто они, вместе собравшись, молились на ангельских языках, часами плакали святыми слезами, а потом смеялись. Это был язык слез и смеха. Приступы веселья уносили все страхи и неуверенность. Смех Святого Духа порождал свободу. Они ощущали себя новыми личностями чистыми и раскрепощенными. Появлялось желание немедленно проповедовать - нести любовь, мир и радость всему миру.
   Отправляясь теперь на службу, Максим чувствовал, что бог стал особенно ревностно его опекать. Все у него удавалось. Отлавливал он ежедневно такое количество собак, что удовлетворял всех клиентов и даже для Марины добыл несколько интересных экземпляров пополнивших ее коллекцию. Иногда не требовалось и долго бегать за животными. Как только он пускался в погоню, начиная при этом молится на иных языках, громко улюлюкая и испуская истошные вопли, собаки замирали не в состоянии несколько решающих мгновений оправится от изумления и сдвинуться с места при виде этого несущегося на них с петлей на конце палки, с выпученными глазами, толстого визжащего создания. Эта нерешительность и определяла всю их дальнейшую безрадостную судьбу. Собачий бог видимо не отличался особой смелостью и сообразительностью, а был робок и не способен быстро разобраться в непривычной ситуации. Психологическая атака его совершенно сбивала с толку. Но Максим никогда не был так счастлив, как теперь, это были его золотые дни.
   - Для тебя началась новая жизнь Максим, - сказал ему бог. - яркая, полная необычных и ярких впечатлений, жизнь в служении и послушании.
   На очередном собрании религиозной общины он предложил своим новообретенным братьям и сестрам дать их церкви название "Новая жизнь".
   А так как Максим теперь считался не только духовным братом, но и апостолом и пророком, то его предложение было принято без возражений. И действительно, откровений он стал получать больше и чаще беседовать с богом, чем любой другой член общины. Тот с большим теперь терпением выслушивал соображение своего пророка и давал ему полезные советы. Так ,на очередном подобном совещании, бог сказал своему сыну и апостолу, что он должен теперь возглавить общину и вести ее в царство небесное. Это предложение бога он, конечно, довел до сведения единоверцев и они как всегда не стали спорить.
   Став пастором, Максим все чаще стал устраивать священные оргии исцеления, братской любви и общения с ангелами. Его проповеди превратились в маленькие шоу, представления с заезжим комиком-иллюзионистом, всегда веселые и интригующие. На сцену перед прихожанами он всегда выбегал держа микрофон и молясь на ином языке. В церковь был приглашен специалист - хоровик, который вывел хор на новый, недосягаемый ранее уровень. На собраниях стало намного веселее. Чтобы еще больше поднять атмосферу богослужений, пастор отыскал в местном ресторане исполнительницу современной популярных песен с хорошим голосом и неплохой фигурой и переманил ее в свою церковь, предложив немыслимые для ресторанной певицы деньги, которые она, впрочем, на совесть отрабатывала, обновив, правда весь свой репертуар. Теперь схождение духа святого всегда происходило под веселую музыку и громкое пение. Духу видимо это тоже понравилось, так как сходить он стал чаще и расставаться с веселой компанией не хотел.
   Все больше в церкви появлялось апостолов и пророков, некоторые явно соперничали и покушались на абсолютный авторитет нового пастора. Наиболее активных из них Максим изгнал из собрания, объявив их последователями сатаны. Остальных же постоянно увещевал не пророчествовать при народе, а говорить о полученных божьих откровениях ему на пастырских собраниях, чтобы не было беспорядка среди прихожан и разногласий в предсказаниях. И вообще, пророчествовать лучше о временах отдаленных а не заниматься предсказанием погоды, с которой не могут до сих пор разобраться и синоптики. Не исполнившиеся же откровения подрывают веру в бога и его всеведение. Поэтому его служителям нужно быть особенно осторожными. В наиболее важных откровениях тем более необходимо единство. Например, о времени второго пришествия и о тысячелетнем царстве. Так на памяти самой общины были случаи ошибочных предсказаний. Несколько лет назад уже почившая ныне служительница объявила, что через месяц насупит конец света. Что нужно продавать имущество, раздавать деньги нищим и собираться всем перед зданием городской администрации, к которому в назначенный богом час подъедет машина и отвезет всех верных в царство Иисуса Христа. Всех же остальных не внявших этому пророчеству ждет страшная гибель. Так как изольет господь огонь и серу на землю, и изжарятся они заживо. Много было поверивших. Они отказавшись от всего своего имущества, продав квартиры, пришли в назначенный день в указанное место. Но машина так и не приехала. Потом все пошли в расстроенных чувствах спросить разъяснений у предсказательницы, может бог график отправки изменил, но та заблаговременно из своей квартиры скрылась в неизвестном направлении. На следующем богослужении пастору пришлось выкручиваться и выгораживать бога так и не соизволившего исполнить обещанного.
   Пастор объявил, что по своей великой милости, любви и в знак особого расположения бог запланированное светопредставление отменил. Радуйтесь и благодарите Всемилосерднейшего и Всемилостивого. А имущества своего, проданных квартир и розданных вещей и денег не жалейте, так как это было вам испытание и бог не забудет вашей верности. Но далеко не все в этот день смогли радоваться и веселиться, на некоторых снизошло отрезвление и они в страхе думали о том, какие испытания им и их семьям еще бог приготовил на ближайшие дни и годы.
   Но трудно поддерживать веру без определенных и точных дат исполнения обещаний. Как трудно ждать кредитору не знающему когда должник вернет долг, если вообще собирается возвращать. Прихожане отдают богу свои деньги, труд, веру и должны хоть примерно знать когда же это вернется к ним с набежавшими процентами. Поэтому этот вопрос необходимо у бога уточнить, пусть он все-таки, наконец, окончательно определиться со своими намерениями. Раз обещал прийти, связать сатану и править избранными тысячу лет, так следует исполнить, а не забывать обещаний. И пусть все случиться по написанному: " И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время. И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет. Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это - первое воскресение. Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет". (Откр. 20: 1-6).
   Все пророки выполнили пожелание Максима и попросили аудиенции у Бога, которую тот всем дал в разное для него удобное время. Кто получил откровение в общественном транспорте, кто, ругаясь с женой по поводу пропавших денег из тощего семейного бюджета, кто зайдя в туалет чтобы справить нужду. И что было интересно, но всем бог назвал разные даты. Или он придет несколько раз, что мало вероятно, или он просто пошутил в очередной раз со своими детьми. Что Господь у них веселый и любит шутки, Максим уже не раз убеждался, и поэтому ни одно из предсказаний не было принято в качестве руководства к действию. При случае, он решил сам спросить у Владыки валенной о его планах.
   Получил он свое откровение внезапно, когда находился на дежурстве и объезжал знакомые ему закоулки в поисках очередной жертвы. В клетке машины уже находилось пять собак, жалобно скуливших и пытавшихся найти способ к спасению. У обочины он увидел еще одного пса. Старая дворняжка и не думала убегать, когда он, затормозив, вышел из машины. И только когда Максим подошел совсем близко, пес вдруг обратился к нему голосом Господа
   - Сын мой приемный и пастор овец моих, ты хотел получить от меня откровение?
   - Да Господи, но почему вы явились в образе собаки? - спросил его Максим.
   - Боги могут принимать любой облик, ангела, путника, куста несгораемого, облака, тебе ли не знать, чадо любознательное и неразумное, - ответил Господь, - Я принял образ того животного, которое тебе ближе и которого ты так хорошо знаешь. Но если тебя этот образ не устраивает, то, что же, встретимся в другой раз и в другом месте, но чем я тогда буду даже мне сейчас не известно.
   - Нет, меня все устраивает папа, и я выслушаю любые ваши слова со смирением.
   - Откровение это чрезвычайно важное, сын мой. И касается оно непосредственно тебя и твоей церкви. Ты хотел присоединиться к моему обществу как можно скорее и узнать точную дату этого исторического события. Случиться оно ровно через три месяца в это же самое время. Но ты мне должен помочь Максим. Так как любое чудо должно быть подготовлено, тебе необходимо как следует продумать все детали, чтобы мое тысячелетнее царство опять не сорвалось. Тебе многое дано, с тебя же много и спроситься. За все ты, в конце концов, ответишь. И посмотрим, рыдать ты будешь тогда или радоваться. Или я посмеюсь над тобой когда придет твоя погибель.
   - Я передам ваше откровение пастве, папа, и буду ждать наступления этого решающего дня с нетерпением и надеждой, прилагая все усилия для реализации задуманного.
   - Тогда до встречи, Максим, сказал пес, встал на ноги, степенно не торопясь, зашел за угол дома и исчез. Пастор немного постоял на месте встречи в раздумье, затем вернулся к машине и продолжил свой объезд, но до конца рабочего дня так и не встретил больше ни одной собачонки.
   В ближайшее воскресение он прочитал с кафедры проповедь о втором пришествии, в которой и поделился полученным откровением. Под торжественные звуки музыки, Максим объявил о дате наступления тысячелетнего царства божия, когда придет Господь и будет царствовать тысячу лет с избранными. А все иноверцы и неверные будут немедленно истреблены после суда. Некоторые из нервнорасстроенных прихожан заплакали при этом его сообщение, а некоторые засмеялись.
   - Радуйтесь и плачьте, - обратился к пастве Максим, - ибо велика будет ваша награда и получите вы ее через три месяца если останетесь верными. Продавайте имущество, квартиры, все это господь вам компенсирует в своем царстве. Все что выручите за проданное, несите в церковь, чтобы процветал весь год дом Господень, и не нашел бы он его убогим и пустым в свое пришествие.
   - А откуда на этот раз нас повезут? - раздался чей-то скептический голос. Никто вас не повезет, а я сам поведу вас на встречу с Богом. Но все свои земные дела вы должны будете за эти месяцы полностью урегулировать, так как в Царстве небесном уже не будут жениться и замуж выходить не будут, и столетний старец будет как юноша. И все будут жить по тысяче лет не умирая. Только покорившиеся Христу народы будут тогда жить, а беззаконникам и нечестивцам не будет там места.
   - Верьте моему пророчеству и обетованию Господа вашего, - завершил проповедь Максим. Ибо только поверившие - спасутся.
  
  
   ЛЮБОВЬ ПОРОСЕНКА.
  
  
   Отношения Максима с Мариной развивались на редкость успешно. Они теперь подолгу вместе просиживали рядом с очередным пластическим шедевром, вздыхая от переполнявших их чувств. Да перед этим искусство большое будущее, а имя Марины, несомненно, прославится в веках и, наконец, она получит то общественное признание к которому так стремилась всю свою жизнь. Он ассистировал ей при операциях и изготовлении ее муляжей, наблюдая с восторгом как быстро и ловко работают любимые им пальчики, которые ему хотелось взять в рот и облизать один за другим, не обращая внимания на то, что были они сейчас залиты кровью. Наконец, в один из дней, когда они по привычке уединились в галерее мумий, он открыл ей свое сердце и признался в своих глубоких и искренних чувствах. Я хочу чтобы мы шли вместе по жизни, Марина, чтобы вместе ловили собак, делали из них чучела, а потом любовались, просиживая перед ними часами, как сегодня. Я хотел бы, чтобы это никогда не кончалось, а продолжалось вечно.
   - Ну, вечно наверно не получится, но на ближайшее время я тебе это удовольствие могу гарантировать, - сказала Марина.
   - Он принял эти слова как за выражение ее согласия с предложением, и был совершенно прав. Марина тоже уже давно присматривалась к Максиму, и думала насколько разумно было бы связать с ним свою жизнь. Молодой, энергичный, подающий надежды пастор, с близкими ей интересами. И по характеру они, кажется, друг другу подходят. Но в семейных делах вряд ли получится консенсус и, зная строптивость Максима, она чувствовала, что с ним еще придется побороться за лидерство.
   - А еще бы я хотела, чтобы ты поближе познакомил меня с тем, чем занимаешься в своей религиозной общине, так как я не хочу тебя делить ни с кем и даже с самим богом.
   - Твое место у меня в душе всегда останется только за тобой, - романтично обещал Максим и даже папа мой небесный не войдет туда без твоего на то разрешения.
   Перед застывшей навеки скульптурой, сделанной Мариной, они впервые поцеловались, впервые она назвала его своим поросеночком, а он ее своей курочкой. Поросенок с курицей стали все чаще теперь встречаться, не желая пропустить ни одного мгновения способного доставить им совместную радость. Он исполнил ее желание, и на все службы харизматов они стали теперь приходить вместе. Жена приняла покаяние и была рождена свыше. Ее восхождение по лестнице духовного совершенствования проходило на удивление быстро и гладко. На втором этапе она крестилась от воды и прикоснулась к роднику воды живой текущей в жизнь вечную. А, посидев несколько служений рядом с мужем и послушав его разговоры с ангелами, без труда стала повторять простые звуки. Для нее завершился и третий этап, или духовный кризис - крещение Духом Святым. Притом сошел он как-то спокойно, незаметно, как будто иначе и быть не могло. Как легкое дуновение ветра коснулось ее его дыхание и вот в следующее мгновение она уже молилась вместе с Максимом громко и с настроением и только ангелы слушали их и понимали.
   Молодые сняли квартиру в том же доме, в котором снимала себе жилье Наташа. Подруги стали еще больше проводить вместе время. У Наташи теперь была отдельная комната, и скандалы с соседками остались в прошлом. Ее приличные доходы теперь позволяли ей снимать жилье, позволявшее ей беспрепятственно заниматься оккультной практикой. Глядя в стеклянный волшебный шар, или рассматривая через магическое кольцо своего собеседника, она раскрывала секреты его будущего, отгоняла негативную энергию и, подключившись к мировой энергии жизни, подпитывала ею как себя, так и клиента. Расширялась клиентура, росла популярность, а соответственно и доходы. Вскоре она уже смогла оплачивать труд приходящей работницы - женщины средних лет, которая убирала квартиру, готовила ей еду и стирала белье. Теперь Наташа могла спать до обеда и только потом, подкрепившись, выходить в астрал и общаться там с мировым разумом.
   Наташа часто и подолгу одна сидела перед стеклянным шаром, стараясь выяснить, что ее ожидает в будущем, но появляющиеся перед ней картины не могла ни с чем конкретным соотнести. Она видела какие-то тропические леса и бесконечные поля со странными растениями. Она встречала там существ, которые, как она понимала, не могут быть из окружающего ее мира.
   Один раз в шаре возник даже образ удивительного белого города с широкими улицами, сверкающими от света исходящего от самих стен и мостовых. Но жители этого города не были прекрасны. Из окон смотрели на нее жуткие лица - увечные, с различными физическими недостатками и безжизненными взглядами. Они передвигались и по улицам города как зомби, с трудом переставляя свои конечности.
   В тропическом лесу она увидела среди деревьев множество плывущих прямо по воздуху черепов со светящимися глазами. Деревья в этих видениях были словно живые, их ветки двигались, словно конечности полипов. Среди ветвей перемещались полупрозрачные тени, по-видимому, живых существ. Что все эти образы могут означать, и из какого они мира и времени?
   Она поделилась своими наблюдениями с Максимом, но тот не воспринял ее слова серьезно, посчитав все виденное за плод разгоряченной фантазии. Но Наташа так не считала, она пыталась добраться до истины, до скрытого значения возникающих образов.
   - Я то, в отличие от остальных, знаю, что все, что встречается мне во время моих астральных занятий, так же реально, как и то, что меня окружает, - думала она.
   В один из вечеров, уединившись как всегда наедине со своим волшебным шаром, она, положив но него руки, вдруг заметила исходящее из глубины синее свечение. Вглядевшись в загадочные стеклянные глубины, она разглядела чьи-то огромные глаза пристально смотрящие на нее. Свет исходил из них. Изображение со временем стало четче и в шаре возникло округлое лицо с толстыми губами и обвисшими щеками.
   - Все смотришь? - задало бессмысленный вопрос появившееся существо. - Разве ты не знаешь, что излишнее любопытство является пороком, за которое следует наказание. Понравиться ли тебе, Наташа, если сосед из смежной квартиры, просверлит в стене отверстие и будет за тобой постоянно наблюдать? Что ты тогда сделаешь? Предпримешь какие-то действия, или позволишь ему по прежнему тебя разглядывать?
   - Я заткну отверстие, - несмело ответила Наташа.
   - А что ты сделаешь с соседом?
   - Стукну его тем, что под руку подвернется.
   - Вот и я о том же, - сказало существо и чмокнуло толстыми губами. Руки Наташи стали проваливаться в стеклянный шар. И когда они полностью в нем исчезли, Марина почувствовала, что ее всю затягивает в стеклянную глубину. Не успела она и одного раза моргнуть, как уже вся была в шаре. Вокруг были только стеклянные стены уходящие ввысь. Кругом стекло, даже вверху и у нее под ногами. Она попробовала пойти вперед, но скоро натолкнулась на невидимую стену. Она была повсюду.
   - Помогите, - закричала Наташа, - но никто ее не мог услышать, так как никого вокруг не было.
  
   После свадьбы супруги практически не расставались все свое свободное от работы время. Из любых споров победителем выходила всегда Марина, более подкованная в словесных баталиях и муж уступал, склоняясь перед силой ее слова. Затем они подолгу сидели радом прижавшись друг к другу. Ангельская молитва их особенно сближала в такие минуты. Лю, лю, - говорил муж, ласково смотря на жену. Лю, лю, лю - отвечала супруга, поглаживая коленки мужа.
   - Воркуют, как голубки, - говорила в такие минуты Наташа если находилась поблизости от влюбленных. Она чертила над их головами магические круги исправляя нарушенную карму и подпитывая их положительными космическими флюидами.
   Интимная жизнь супругов приносила им не меньше удовольствия, чем духовное общение. Оба они были сторонники экстремального секса. Энергия Максима требовала выхода, ему требовалась борьба и страдание для того, чтобы получить заветный плод. И Марина предоставляла ему желаемых экстремальных ощущений с лихвой. Приобретя кнут и наручники, она хлестала закованного мужа, бегающего голым по комнате в попытке увернуться от достигавшей его в любой точке комнаты боли. При каждом ударе поросенок взбрыкивал ножками и визжал, как будто его резали. Иногда на коже его появлялись кровавые полосы, из которых каплями стекала по телу кровь. Но это только возбуждало его еще больше. Он требовал продолжения. И истязания продолжалось иногда часами. Затем, утомившись он набрасывался как изголодавшийся зверь на свою жену и получал наконец то, что стоило ему столько пота и крови. В этих любовных играх доставалось и Марине, которая на удивление стоически переносила удары хлыста который на этот раз переходил в руки мужа. Она подготовила себя к страданиям и репрессиям, которые ограничились только психиатрической клиникой. Но теперь ее воля и мужество пригодились. Она чувствовала, что с ударами кроме боли у нее появляется чувство удовольствия. И после очередного удара хотелось получать их снова и снова. Она понимала, что это выделяются в ее организме эндорфины способствующие снятию боли и появлению состояния блаженства и эйфории. Со временем стремление получить новую дозу медиаторов блаженства толкает человека искать страданий или самому заниматься самоистязанием. В этом отношении супруги прекрасно удовлетворяли друг друга. Блаженство захлестывало их когда истязали их самих и когда они сами выступали в роли садистов. Получив удовольствие, они потом долго расслабившись лежали в состоянии полной прострации рядом на кровати, голые, залитые кровью и счастливые.
   Затем, в поисках острых и необычных ощущений, они перенесли свои любовные утехи к себе на работу. Мертвые чучела, казалось, смотрели с удивлением своими застывшими глазами на бегающих друг за другом голых, окровавленных людей. Когда женщины приходившие убирать клетки и кормить собак слышали из административного корпуса визги и крики они понимающе кивали головами
   - Наши молодые развлекаются, эх нам бы их годы и энергию.- Иногда они находили влюбленных спящих в обнимку в одной из клеток, тогда на цыпочках, чтобы не мешать, женщины обходили стороной место ставшее гнездышком для счастливых голубков.
  
  
   ЛЮБОВЬ И НЕНАВИСТЬ.
  
  
   Как матерь божья, Светлана все больше проникалась чувством огромной ответственности возложенной на нее. В ней проснулись настоящие материнские чувства ко всему этому падшему и исстрадавшемуся без ее чуткого внимания человечеству. Она должна помочь своему сыну и спасти блуждающих в потемках слепцов, она обязана им открыть глаза. В последнюю ночь ее пребывания на больничной койке ей приснился ее сын - Господь. Он значительно подрос, так как отличался завидным аппетитом, поглощая своим огромным ртом все попадающееся ему на пути живое, бегающее, прыгающее и скачущее. Огромные тяжелые веки закрывали ему глаза. Набранный вес мешал Богу передвигаться уже так резво как прежде, прыжки его были тяжелыми и неуклюжими.
   - Мама, попросил сын, мои веки закрыты, и я ничего не вижу. Ты должна мне помочь, так как я голоден, а найти еду в потемках я не в состоянии. Подними мне веки.
   Светлана подошла к сыну, ощутив в душе прилив любви к этой ставшей неуклюжей, такой безобразной, но одновременно и такой родной туше. Взявшись обоими руками за одно из век, она изо все сил потянула его вверх. Веко медленно приоткрылось, и на нее взглянул ласково и признательно один глаз. То же самое она сделала со вторым глазом.
   -Спасибо, мама, - поблагодарил Господь, у вас действительно огромное любящее сердце, - вы должны делиться вашей любовью со всеми, кто в ней нуждается. - Затем сын развернулся и поскакал на охоту. Из его глаз во все стороны распространялись еле видимые голубые лучи, и как только что-то живое попадало в поле их досягаемости, то все замирало и больше не могло двигаться. Взгляд сына обладал парализующей силой. Затем, подобравшись поближе, сын заглатывал жертву целиком, блаженно улыбался и издавал довольное урчание, как большая кошка под ласковой рукой хозяина.
   - Сыночек рад, и я тоже довольна, он сыт и здоров и я счастлива - подумала Света. - У него тоже большое и доброе сердце и главное, что он любит меня. И даже все живое, которое он съедает, он безумно любит. Не причиняет никому боли и страданий. Ведь и каждый из нас съедает яблоко, одновременно любуясь его красотой, и при этом не думаем что это часть живого дерева и его потомство. Такова правда жизни. И если бы не голод, то сынок просто любовался бы красотою и совершенством живых существ, вместо того чтобы их есть. Она еще немного постояла, любуясь грузным и тяжелым созданием и его охотой, а затем, закрыв глаза, заставила себя проснуться.
   - У меня слишком много не растраченной любви, которой я буду немедленно делиться, - подумала она. Соседки почему-то отнеслись к ее горячим признаниям более чем прохладно. Они уже давно считали божью мать помешанной и старались не вступать с ней ни в какое общение. Поняв, что здесь поле для проявления ее любви ограничена, она, получив листок выписки, отправилась, собрав свои вещи, домой. Там ее встретили вечно трясущиеся от страха и робости муж Валера и туповатый подросток сын.
   Первое что она у них спросила, это сколько страниц Библии они сегодня прочитали. И не удовлетворившись ответом, заставила их снова сесть за изучение Писания. Это требование было у нее неизменно. Каждый день она устраивала своим домочадцам экзамен на знание слова божьего. И не выучивших урок, оставляла без обеда. При первых же звуках ее голоса, домочадцы стали трястись еще больше, напоминая кроликов брошенных на съедение удаву. Она подумала, что нужно видимо записывать все свои встречи и беседы с Господом - его откровения и свои ответы, и это новое откровение давать домочадцам для изучения и заучивания. Будущие пастора должны знать своих богов и их родителей. Быть послушным орудием их воли.
   Наведя в доме порядок и восстановив изрядно пошатнувшуюся дисциплину, она отправилась на улицу выполнять задуманное. Как только дверь за матерью захлопнулось, отец с сыном вздохнули с облегчением и закрыли свои книги. На улице, стоило Светлане только начать свой монолог с признаниями в любви и необходимости принять ее Господа своим Богом и спасителем, случайно встреченные на ее пути прохожие молча разворачивались и старались поскорее скрыться в противоположном направлении. Ее попытки их догнать ни к чему не приводили Объект евангелизации только увеличивал скорость, переходя на бег. Спортом она никогда не увлекалась, а поэтому в соревнования на скорость даже не пыталась вступать и просто развернувшись, пыталась найти новую жертву. Вот где бы пригодился ей парализующий взгляд ее сына.Один раз ей повстречались две аккуратно одетые старушки с толстой стопкой журналов, один из которых они хотели ей любезно подарить. Сообразив, что перед ней Свидетели Иеговы, Светлана вышла из себя, выхватила из рук оторопевших женщин журналы и стала их рвать, разбрасывая вокруг себя обрывки, как сеятель бросает в землю свои зерна. Затем она так посмотрела на застывших на месте свидетелльниц, что они разом очнувшись, бросились в рассыпную, сообразив, что свихнувшаяся женщина может им без труда оказать протекцию, и устроить встречу вне очереди с их богом по имени Иегова. Выиграв это маленькое сражение, Светлана немного воспряла духом и решила продолжить начатое богоугодное дело. Она не привыкла отступать. Следующую жертву она уже держала за одежду, и только ухватившись как следует за какую-то ее часть, начинала свою проповедь. Но это тоже не помогало, так как клиенты все равно умудрялись вырваться, а некоторые начинали еще и кричать, зовя на помощь. И в такой ситуации приходилось тоже ослаблять свою хватку, так как она не хотела привлекать внимание правоохранительных органов, или, тем более, ехать на белой карете на встречу с психиатром. Подумав немного, божья мать решила изменить свою тактику и пойти по квартирам. Здесь жертве деваться будет просто не куда. Но при первых ее словах двери захлопывались, и она опять оставалась ни с чем и со своей нерастраченной любовью в груди. В следующие подъезды она уже заходила заранее психологически подготовившись, приняв во внимание неудачный опыт. Как только очередная дверь, в ответ на ее настойчивые звонки и стуки, открывалась, она просовывала в образовавшуюся щель ногу, а затем начинала кричать, как им повезло, и что явилась к ним наконец сама мать божья чтобы возвестить о любви своего сына и своей собственной. Им необходимо немедленно покаяться и признать ее сына своим господом и спасителем. Но терпение и у святой не может быть безграничным, закончилось оно и у Светланы. Очередную клиентку, оказавшую особенно упорное сопротивление и желавшую непременно захлопнуть дверь, Светлана выволокла за волосы на лестничную площадку и, стукнув ее несколько раз головой о стенку, поставила на колени и заставила за собой повторить слова покаяния, а затем и принять ее сына своим спасителем.
   - А меня признаешь ты божьей матерью? - спросила она избитую женщину.
   - Признаю, ответила она,- что ты божья мать и племянница духа святого, зачатая непонятно где и непонятно кем.
   Но и такой ответ Светлану вполне устраивал и, отработав до совершенства новый метод евангелизации, она смело уже звонила в следующую дверь. Со следующим клиентом - подростком лет четырнадцати она уже не стала церемониться, а сразу вытащила его на лестничную площадку и, ударив его несколько раз, спросила, божья ли она мать?
   - Да, - не стал отрицать перепуганный парень
   - А мой сын твой бог? - снова спросила она.
   - Да, - снова согласился подросток.
   - И мы спасли тебя от всех грехов, не правда ли?
   - Правда.- Стукнув его еще раз для порядка и закрепления достигнутого результата, Светлана, удовлетворенная итогами своей деятельности, воздала хвалу своему Богу и Сыну, поблагодарив их за содействие.
  
  
  
   ПРОПОВЕДЬ.
  
   От человека, аллес, ждать напрасно:
   "остановись, мгновенье, ты прекрасно".
   Однако, человек, майн либе геррен,
   настолько в сильных чувствах неуверен,
   что поминутно лжет, как сивый мерин.
   ( И. Бродский)
  
   Максим был влюблен и счастлив, а у него в голове порхали только легкомысленные ангелочки отгонявшие всякие серьезные мысли и намерения. Естественно, что и проповедь свою он посвятил этой вечной теме. В этот воскресный, прекрасный, солнечный день в Церкви харизматов грянула музыка, и хор исполнил несколько зажигательных гимнов. Солистка сегодня была как никогда в ударе. Максим почувствовал как сильнее заколотилось в груди его сердце когда он выбегал на сцену. Как молодой застоявшийся жеребчик бегал он по сцене, молясь ангельскими языками и испуская немыслимые звуки, которым позавидовал бы не только соловей, но и любое другое влюбленное животное. Зал энергично поддержал своего веселого и потерявшего голову пастора. И вскоре шум, свист, улюлюканье и лай собак заполнил тесную для большого количества собравшихся аудиторию. Наконец, напрыгавшись, пастор одним движением руки заставил всех замолчать, начав свою проповедь.
   - Кто был творцом секса? - обратился он к притихшему залу и сам же ответил на вопрос - бог. Разве не он создал первую пару в раю и дал им заповедь плодиться и размножаться. Поэтому в сексе и не может быть греха, так как дал нам его бог. Были ли первые люди одеты? Нет, они постоянно жили раздетыми и нисколько не стеснялись друг друга, вступая в плотские отношения тогда, когда хотели и столько раз, сколько было их душе угодно. Когда же была нарушена эта идиллия? Да тогда, когда грех вошел в мир. Именно в это время вместе с грехом проснулся стыд и первые люди стали искать себе одежду, не найдя ничего лучшего, чем прикрыться листьями растений.
   Посмотрите на античные скульптуры. Ни одна из них не имеет этого греховного украшения. Все они наги и прекрасны. Но грешные, убогие, закомплексованные люди закрыли им причинные места фиговыми листочками. Сделали ли это верующие и спасенные? Нет, это проделки сатаны и его последователей. Нет ничего прекраснее тела человеческого, не исключая ни одной его части. Теперь давайте подумаем, а будут ли ваши тела в раю иметь то что вы сейчас так тщательно друг от друга укрываете, но одновременно и то чем вы так сильно гордитесь и не согласитесь расстаться ни за какие сокровища? Безусловно да, скажете вы. Так как бог обещал воссоздать наши тела в последний день в их полноте, то есть ваше сокровище останется при вас навсегда, никто, никогда его у вас не заберет. Почему бы богу было не убрать те части, которые мы сейчас считаем греховными в Царстве небесном? Да потому, что они не являются таковыми, а служат только для украшения праведников. В Царстве небесном мы не будем женится и выходить замуж, а будем радоваться общению друг с другом как ангелы небесные. Будем ли мы иметь близкие телесные отношения? Да, несомненно будем Иначе станет непонятно, зачем нам тогда сохранены будут эти наши украшения и природные достоинства?. Но сексуальные отношения в Царстве небесном будут совершенно свободными и не обремененными брачными узами. Каждый будет находить себе понравившегося партнера и вступать с ним в близкие интимные связи бесконечное количество раз, так как усталости там уже не будет. Секс дан человеку богом для наслаждения и удовлетворения. Он был изначально так и задуман господом. Таким раскрепощенным и свободным станет он во второе пришествие. Женщины перестанут рожать детей, а только будут радоваться от полученного от неутомимых, страстных мужчин удовольствия. И мужчины перестанут бояться неприятных для них последствий в виде появления не планируемого потомства, судебных тяжб, необходимости платить алименты на содержание собственных детей и прочих сложных супружеских обязанностей, так портящих сейчас это прекрасное, свободное чувство. Мы сами превратили данное нам благословение в страшное проклятие. Писание же нам говорит: " Источник твой да будет благословен; и утешайся женою юности твоей, любезною ланью и прекрасною серною: груди ее да упоявают тебя во всякое время, любовью ее услаждайся постоянно".(Притч. 5:18-19). Наслаждайтесь физической близостью друг с другом, ибо это только тень тех вечных благ которые вы получите в награду у бога, очистите свои отношения от греховных мыслей, ложного стыда, всего что превращает секс в наказание. Хотя какие то ограничения все же останутся, и некоторые из них устанавливает сам бог.
   Чтобы не усложнять жизнь человека в этом жестоком и порочном мире, бог вводит институт брака. Не может мужчина при своих ограниченных финансовых и физических возможностях удовлетворить такое множество женщин, которое только пожелает. И женщина не может воспитать всех своих детей без поддержки со стороны мужи и государства. Поэтому в таких условиях брак неизбежен. Но там, где человек находит бога, он становится свободным от всех временных ограничений, которые накладывает на него грех. Бог защитит любящих его от тягот беременности и сделает сексуальные отношения свободными от дальнейших обязательств. Между чадами божьими не может быть никакого ложного стеснения. Разве вы не родились снова к новой жизни? Вы новое творение, как наши прародители в раю. И как наши предки не имели стыда друг перед другом, так и мы чада божьи отбрасываем все условности которые наложил на нас грех, и жизнь наша становиться свободной и радостной. Мы срываем с себя одежду и обнажаем то, что да нам господь для выражения собственной любви и привязанности к ближнему, мы показываем друг другу то, что скрывали до сих пор, то что мы сами и наш создатель считаем нашим главным украшением и достоинством.
   С этими словами Максим стал сбрасывать с себя одежду как заправский шоумен в стриптиз баре. Прихожане заволновались, особенно женская их часть. Предметы его одежды полетели в разгоряченный и возбужденный до предела зал. Наиболее горячие его поклонницы ловили их и прижимали к своему взволнованному телу.
   - Если нам нравится наша сестра или брат, то что мы должны тогда делать? - Вступить с ними в сексуальные отношения. Какие формы сексуальных фантазий должны мы удовлетворять - любые, здесь никто нам не может поставить никаких ограничений. Стены возводит только наше собственное воображение. Между святыми любые отношения святы.
   К этому времени Максим уже почти полностью разделся и бегал по сцене в одних плавках. Женщины застыли, напряженно ожидая развязки.
   Порочны ли сексуальные отношения между женщинами, или между мужчинами? - Нет. Никакое сексуальное чувство не может быть порочно и греховно. Вспомним сына Саулова, Ионафана, который возлюбил Давида, как и он Ионафана. Разве не сказал Давид о возлюбленном своем: "любовь твоя была для меня превыше любви женской"? (2 Цар. 1:26). Только грех разъединяет людей, любовь же соединяет и сближает.
   Сбросим оковы нас связывающие, и покажем всему миру степень нашей любви. С этими словами пастор сорвал и последнее что на нем было, выставив на всеобщее обозрение свой вовсе не маленький фаллос. Марина почувствовав что ситуацию следует взять под контроль, закричала.
   -Чего мы ждем, братья и сестры, скинем с себя одежды греха, чтобы предстать друг перед другом в чистоте и непорочности. Возлюбим друг друга так как бог возлюбил нас. Здесь она быстро скинула платье и все что на ней было надето, и побежала к супругу на сцену голая и свободная, чтобы он не успел отдать свою любовь еще какой-нибудь более расторопной и похотливой девице. Прихожане стали следовать ее примеру, быстро раздеваясь и не прекращая молиться и петь радостные гимны.
   - Хвала нашему богу, который дал нам этот источник наслаждения, - закричал снова пастор, обнимая свою горячо любимую супругу. - Пусть рухнут все стены, разделяющие нас, сольемся в объятиях и станем единым телом как един бог в трех лицах. Последнее пришло в голову Максима по какому то наитию, хотя теологической правильности этого соображения он до конца пока не оценил, решив подумать на эту тему на досуге. Далее он уже показывал своим примером, что для святых не существует никаких условностей. Марина никогда еще не испытывала такого восторженного чувства от их интимных отношений, как в этот раз. Оно ни шло ни в какое сравнение даже с тем единственный ее счастливым воспоминанием, когда она, стоя на балконе театра, разбрасывала листовки и десятки глаз смотрели с удивлением на юную бунтарку. Нет, это новое чувство было тотальным, упоительным, сладостным и всепоглощающим.
   Хор опять грянул бодрый гимн соответствующий этому торжественному случаю. Затем, вначале солистка, а позже и другие члены хора, не выдержав напряжения и осознав значимость исторического момента, также стали сбрасывать с себя одежду и бежать в зал, на ходу присматривая себе приглянувшегося партнера. Все стулья, лавки и столы были моментально заняты. Кому не хватило места, ложились прямо на пол, бросив на него снятую одежду. Каждый старался проявить собственную фантазию, у некоторых были уже домашние заготовки, которые так и не удалось использовать на деле. В человеческом подсознании храниться множество нереализованных фантазий и связанных с ними комплексов и когда они, наконец, находят выход, вырываются на свободу, человек освобождается от груза своих проблем, который доставлял ему столько неприятностей и сковывал его возможности.
   Большие с малыми, молодые со старыми, мужчины с женщинами, мужчины с мужчинами, женщины с женщинами - никто не остался в стороне и никто не был в эти минуты в одиночестве. По двое, по трое, а то и по несколько человек сразу удовлетворяли свои сокровенные желания, радуясь со всеми, смеясь и восхваляя бога. И он был сейчас вместе со своими чадами, радуясь их радости и смеясь их смехом. И ангелы сошли на землю, так как не могли они больше равнодушно смотреть на происходящее.
   "Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал". (Быт. 6:2).
  
  
  
   ВЕТОЧКА ПАСТОРА ПАКА.
  
   Тем временем в раю сам Вельзевул
   Потребовал военного парада.
   Влез на трибуну, плакал и загнул:
   "Рай, только рай - спасение для ада!"
   (В. Высоцкий)
  
  
   Сидя на койке в больничной палате, Пак с упоением рисовал макет церковного календаря который он выпустит к рождеству. Самой важной частью этого замысла была не картинка здания его церкви, а собственная фамилия, которую он старался разместить на таком месте, чтобы сразу было заметно. Он мечтал, чтобы каждый, кто взглянул бы на календарь сразу бы понял, что это не какая-нибудь церковь, а его, Пака церковь. Он здесь глава и хозяин. Буквы должны были быть крупные и красивые. Он десятки раз все заново переделывал. Настойчивая мысль, завладев больной головой, уже не оставляла ее ни на минуту. - Моя, моя, моя, - шептали его губы. Я большой хозяин, учитель, максоним, ректор духовной академии, глава ассамблеи. Названия и титулы ласкали его слух и звучали как волшебная музыка.
   Наконец, как ему показалось, подходящее место на рисунке было найдено, величина букв его тоже устроила.
   - Пресвитерианская церковь пастора Пака, - прочитал он гордо и торжественно. Рисунок он закрепил кусочком скотча у себя над кроватью. Всем кто входил в палатку он показывал пальцем на него и говорил:
   - Моя церковь, - а затем тыкал с силой себе в грудь, повторяя - пастор Пак, пастор Пак.- Затем широко улыбался и протягивал руку для приветствия. Врачи неодобрительно смотрели на это его творчество, так как не желательно было, чтобы параноидальные идеи фиксировались в мозгу пациента, так как это может привести к новому серьезному обострению болезни. Поэтому стоило Паку выйти из комнаты, рисунок его срывали со стены и выбрасывали. Но, не обнаружив на своем месте своего шедевра, Пак лишь на минуту впадал в яростное неистовство, ругаясь по-корейски и грозя кому-то сжатыми кулаками, а затем снова упорно брался за свой бесконечный труд. И вскоре снова рисунок с горделивой надписью, занимал свое место. И как обычно он делал у себя в церкви, так и здесь в психиатрической клинике Пак становился перед входной дверью в палату, чтобы поприветствовать вновь пришедшего и, ткнув гордо в рисунок, а затем себе в грудь, произнести - Моя церковь, пастор Пак.
   Если кто-либо не желал останавливаться, чтобы выслушать его, пожать руку и оценить широкую улыбку, то он сразу терял равновесие, бросался на всех с криками, требуя к себе почтения, уважения и абсолютного подчинения. Здесь неизменно приходилось вмешиваться санитарам, надевавшим на неуравновешенного пациента смирительную рубашку. Но и им он протягивал безуспешно свою руку для рукопожатия, до тех пор, пока не оказывался лежащим на своей кровати и крепко связанным. Лежа затем неподвижно на спине, Пак погружался в свои детские мечты. Прыгали по веткам обезьяны, раздавались громкие крики диких животных, ухаживали за ним соблазнительные самочки, вычесывая шерсть и поедая найденных насекомых. И снова восстанавливал он в стае порядок одним только грозным взглядом.
   В палате вместе с Паком было еще два сумасшедших. Но он помнил, что там, где есть двое, трое, в том месте уже имеется церковь.
   - Вот мое стадо, с нетерпением ждущее своего пастуха, - подумал Пак глядя на пускающих слюни, и бессмысленно на него глядящих мутными глазами соседей. Они ничуть не хуже всех остальных моих прихожан. Организуем на этой основе веточку, или ячейку. Теория ячеек была тоже бредовой, параноидальной идеей в его голове. Он понимал, что без навязывания определенных шаблонов поведения, без ежедневных стереотипных действий и собраний, вся его паства немедленно разбежится в разные стороны. Необходимо чтобы они были постоянно заняты, читали и цитировали писание, делились полученной от бога благодатью, молились, вспоминая и хваля его Пака и желая благополучия его семейству и славным делам. Пусть каждый из них заранее готовится к этим встречам, придумывает благословения, за которые нужно поблагодарить бога и думает о чем бы его еще можно попросить. Они должны подсознательно ощущать потребность в таких собраниях, которые являются суррогатным заменителем полноценного дружеского общения. Сложившийся стереотип в поведении, должен затем сохранится на многие годы, наполняя церковь Пака прихожанами и обеспечивая его самого постоянными доходами.
   Усадив своих соседей перед собой, он начал по обыкновению громко молиться, призывая бога и вознося ему хвалу. Но новые прихожане отреагировали на его крики неадекватно и сами впали в бурную истерику с еще более громкими, чем у него воплями. Неизвестно слышал ли их бог, но санитары, вероятно, услышали первыми, так как находились, несомненно, ближе к месту собрания, чем он. Или же у бога было больше дел, чем у них. Но результат оказался вполне ожидаемым, да и ничего другого санитары не умели делать, ничему другому не были обучены. Все буйные были жестко зафиксированы, и каждому была сделана успокоительная инъекция. Позже, уже лежа в смирительной рубашке, Пак размышлял о том, где была им допущена ошибка. Он пришел к выводу, что с учетом того обстоятельства, что санитары обладают несомненно более чутким слухом чем его бог, следующий раз необходимо при ведении молитвенного собрания принять этот факт во внимание.
   На следующий день он повторил неудачную попытку, на этот раз начав с гимнов. Он спел вначале гимн "Мы руки к богу поднимаем". Члены его веточки смотрели с удивлением на поднятые руки, но сами не проявляли никакой активности, но когда он запел "Иисус люблю тебя", один из помешенных начал громко подвывать как одинокий и голодный волк на полную луну. Это была не совсем та реакция, которую ожидал миссионер, тем более, что в любую минуту подобными звуками могли заинтересоваться вечно сующие не в свое дело нос санитары. Пак прекратил пение. Одновременно прервался и волчий вой. Буйные по-прежнему раскрыв рот, и выпуская струйки слюны, бессмысленно смотрели на него.
   - Христос любит вас и спасение только через него. Он единственный посредник - авторитетно произнес пастор.- Но эти слова также не произвели никакого впечатления, кроме того, что один из больных втянул в себя слюну, но тут же выпустил новую струйку. Нужно еще учесть, что говорил Пак в основном по-корейски, лиши изредка используя слова местного наречия понятного собеседникам. Осознав, что пробиться к сознанию участников собрания ему ни коим образом не удастся, он приступил к следующей части своей программы - свидетельствам.
   - Давайте расскажем, чем же нас на этот раз порадовал бог, как он нам помог, или какую истину открыл. Например, мне он сообщил, что вернусь я снова к своим обязанностям пастыря овец божьих и снова стану их опекать и следить, чтобы никто посторонний не увел их у меня из под носа, то есть из моей церкви. Это великая благодать, за которую надо поблагодарить бога. Давайте воздадим ему хвалу аплодисментами. Он громко похлопал в ладоши, но участники веточки остались и к этим его действиям безучастны, лишь с удивлением смотря на его ладони. Но какой то интерес промелькнул в глазах одного из них. Наконец, после долгой паузы и некоторого раздумья, он произнес слова где-то им слышанной фразы: речь была встречена громкими, продолжительными аплодисментами. Похлопаем товарищи. - С этими словами он привычно поднял ладони и несколько раз похлопал ими.
   - А еще, - сказал Пак, - сегодня мне приснился сон, что я сижу в тропическом лесу в качестве обезьяны и наслаждаюсь вкусом сочных фруктов и красивыми самочками, членами моего стада. И все мне послушны и покорны. Это тоже великое и вдохновляющее обетование бога. И за него нужно тоже восхвалить Господа.
   - Долгие продолжительные аплодисменты, - теперь уже увереннее произнес сумасшедший. - Они похлопали вместе.
   - Товарищи,- вдруг сказал один из больных, - в этом месяце мы добились перевыполнения плановых заданий на пятнадцать процентов.
   - Долгие, продолжительные аплодисменты, - произнес другой. Они снова захлопали. Пак порадовался такому явному прогрессу в облучение новых адептов его веры и приверженцев его бога.
   - А еще нам следует поблагодарить Господа за воздух которым мы дышим и пищу, которой он нас питает, - и за этою воздадим ему хвалу нашими аплодисментами.
   - Аплодисменты, переходящие в овацию - прокомментировал помешанный. И они снова уже более уверенно и громко стали хлопать богу.
   - Аллилуйя нашему богу, - сказал Пак и продолжил, - А теперь перейдем к нашим просьбам и проблемам, попросим за тех кто болен, за решение собственных проблем. Я предлагаю просить за Пресвитерианскую церковь Пака, за нашу веточку, за ее численный рост, за увеличение количества церквей Ассамблеи и за духовную академию, а ттакже ее слушателей. Давайте я помолюсь за всех вас. Он взвыл привычно, забыв про санитаров. При первых криках влюбленного верблюда допущенного к случке, не замедлила повториться обычная процедура насильственной фиксации, болезненных уколов. Один из санитаров даже поднес под физиономию пастора свой кулак и произнес внушительно:
   - Если продолжишь нам здесь баламутить и волновать контингент, то я тебе обещаю, что скоро познакомишься с моим кулаком и думаю, что мало тебе не покажется. Пак вполне понял поступившую в его адрес угрозу, и больше в ближайшие дни собирать веточку не пытался, мечтая о том времени, когда, наконец, сможет выйти их этих стен и продолжить свою многотрудную деятельность. Но на этот раз он будет более осторожен с подбором служителей. А эту сумасшедшую суку Светлану он еще достанет и окончательно тогда с ней разберется. Он представил как вынимает из своей сутаны длинный нож и режет белую кожу служительницы, вырезая длинные полоски, затем снимает с нее скальп и отдает его своей жене на шиньон. Потом еще долго бьет окровавленное тело. Чувство радости переполнило его и он тихо запел корейский гимн влюбленного и удачливого война.
  
  
  
   ПАНОПТИКУМ ДАВИДА.
  
  
   Уличный херувим, впившийся в леденец,
   целясь по воробью...не думает - "попаду",
   но убежден - "убью".
   (И. Бродский).
  
   Давид, лишившись своего мужского достоинства, физически поправился быстро, но моральная травма была более глубокой. В один момент его низвели с занимаемого им пьедестала и опустили до самого низкого, какое он мог себе только представить, положения. Превратившись из объекта поклонения, в объект насмешек он затаил на этот несправедливый мир, так много дающий и так внезапно всего лишающий, лютую злобу, которая росла поминутно. Отношение с собственным богом у него были тоже серьезно нарушены. Разве он не должен был опекать Давида, защищая от всяких сумасшедших старух и превратностей мира? Разве не он обещал ему все сокровища вселенной, а вместо этого лишил последнего достоинства? А теперь этот же бог, криво ухмыляясь, заявляет, что Давиду нет места в его Царстве небесном, ибо неизменно обетование, данное в Писании: " У кого раздавлены ятра или отрезан детородный член, тот не может войти в общество Господне". (Втор.23:1). Яица, слава Господу, у него еще были на месте, а вот от члена осталось только одно воспоминание. Он с сожалением смотрел на то место, где когда был его главный пропуск в Царство небесное и все сильнее ощущал непоправимость утраты. Ущербные и калеки его богу не были нужны, он любил только самое качественное, полноценное и свежее, заявляя, что "у которого на теле будет недостаток, не должен приступать, чтобы приносить хлеб Богу своему; никто, у кого на теле есть недостаток, не должен приступать, ни слепой, ни хромой, ни уродливый, ни такой, у которого переломлена нога или переломлена рука, ни горбатый, ни с сухим членом, ни с бельмом на глазу, ни коростовый, ни паршивый, ни с поврежденными ятрами; ни один человек из семени Аарона священника, у которого на теле есть недостаток, не должен приступать, чтобы приносить жертвы Господу; недостаток на нем, поэтому не должен он приступать, чтобы приносить хлеб Богу своему; хлеб Бога своего из великих святынь и из святынь он может есть; но к завесе не должен он приходить и к жертвеннику не должен приступать, потому что недостаток на нем: не должен он бесчестить святилища Моего". (Лев. 21:17-23).
   - Значит увечных и без членов ты видеть у себя не хочешь, и поклонения их не желаешь принимать, - с досадой и раздражением думал Давид, - Ну и не надо, пойду поищу себе другого бога, а ты еще о своих обетованиях пожалеешь. И Давид отправился в другую церковь, где было не так все сурово и скучно, как в общине его отца пастора Пака. Прихожане здесь прыгали, пели, веселились, катались по полу и бились иногда в приступе веселья и переполнявшей их радости. Церковь называлась "Новая жизнь" и пастором здесь был Максим. Правда на богослужении, где темой была любовь и всеобщее братание без границ и стеснений, он опять ощутил свою неполноценность, хотя никто его открыто не отвергал, но он видел, что его недостаток многих сильно огорчает. Но все остальное у него было в порядке, и обижаться на членов новой общины он не стал. Здесь он мог делать все, что душа его только пожелает - петь песни, лаять по собачьи, мяукать как кот под окнами весной, все одобрялось, на все смотрели благосклонно. И даже называли издаваемые им дикие крики ангельскими молитвами и иными голосами, свидетельством пребывающего на нем духа святого. Насчет духа святого Давид не был уверен, что это его работа, но то что прыгать и кричать ему доставляло удовольствие, это полностью соответствовало истине. Иногда странная тоска охватывала его, особенно когда он смотрел на весело бегающего по сцене Максима поминутно взбрыкивающего своими поросячьими ножками и виляющего толстыми ягодицами. Он видел, как ловко Максим управляется своими полученными от бога мужскими достоинствами на проповеди любви, он слышал, что это главное их украшение в жизни вечной и источник бесконечного наслаждения и если бог ему его не восстановит, то будущее Давида ожидает мрачное. Он не желал всю вечную жизнь довольствоваться ролью простого наблюдателя. Это конечно интересно, но более приятно все же принимать в этой райской оргии непосредственное участие. Он задал так волновавший его вопрос пастору Максиму, и тот успокоил подростка обещав ему, что бог не только восстановит ему утраченное, но в подарок даст ему такой подарок, о котором он и не мечтал, но которой полностью его удовлетворит и доставит радость. Давида этот ответ устроил, но оставалась одна маленькая деталь, что же ему делать сейчас дожидаясь обещанного подарка от Господа? На этот вопрос никто ему не мог дать удовлетворяющего его вразумительного ответа. А советы типа терпеть, ждать и надеется, возрастая духовно его не в малейшей степени не устраивали. И еще вряд ли он станет даже здесь, у этого веселого и немного сумасшедшего бога харизматов, пастором. И этот бог тоже явно предпочитал здоровых служителей, у которых все что надо для служения господу на месте. Но этот бог, по крайней мере, не демонстрировал открыто своего пренебрежения, а делал вид что ничего не замечает, и что вроде так на самом деле, наверное, и надо. И даже хлопал иногда Давида для ободрения ладошкой по его толстой заднице.
   - Ну взбодрись мой поросеночек, взбрыкни своими толстыми ножками как пастор Максим и радуйся вместе со всеми жизни и моему к тебе расположению, - словно говорил господь.
   Если с церковными делами Давиду более-менее удалось разобраться и найти подходящую для себя общину, в которой чувства были искренними в отличие от еле прикрытого улыбкой и рукопожатием лицемерия его отца, то в школе он чувствовал себя не так комфортно. Его сверстники и одноклассники, не отягощенные церковной моралью и какими либо высшими соображениями, предпочитали называть вещи своими именами. И непонятно каким образом, узнав о том что он лишился одной из существенных частей своего тела, стали донимать его своими язвительными замечаниями. Появились обидные клички, на которые Давиду волей не волей пришлось реагировать. Самой приемлемой из них была - девочка с яйцами. Подросток кипел от возмущения, пытался даже расправиться с обидчиками, но всегда получал решительный отпор, так как всей своей изнеженной и тепличной жизнью не был подготовлен к суровой действительности. Злоба в нем все росла, и обида накапливалась с каждым днем. Рано или поздно, но с кипящего котла должна была сорваться крышка. И такой момент настал. Давид решил мстить своим обидчикам и вообще всем этим здоровым, полноценным, благополучным мальчикам, которые не стесняясь могут похваляться друг перед другом своими мужскими достоинствами. Для начала он пригласил одного из них в заброшенный сарай, где стоял огромный металлический шкаф с массивными ручками. Он обещал ему показать ему свою находку - кучу старинных момент и украшений найденных им якобы в этом сарае. Выбрав подходящий момент, он втолкнул ничего не подозревающего любознательного следопыта в открытый шкаф, и захлопнул металлические дверцы. Затем заложил дверь железным прутом и ушел спокойно домой.
   Лишившись на время родителей, Давид теперь находился под опекой своего дяди приехавшего из Сеула. У дяди был такой же скверный характер, как и у отца, но в отличие от последнего, он никогда не пытался скрывать своего презрительного отношения к людям и особенно неприязни к аборигенам с их неприятным для его слуха языком и европейскими манерами. Дядя входил в одну из многочисленных корейских криминальных группировок и привык обращаться круто со своими подчиненными. Он не видел причин менять свои правила и в отношении Давида. Его капризы он пресекал решительным движением кулака опускающегося на самые уязвимые места тела мальчика.
   -Ты совсем разучился слушаться старших и чтить корейские обычаи. Но ничего, время у нас есть, и я сделаю из тебя еще настоящего человека.- Что он имел в виду под настоящим человеком, не вполне было ясно. Вероятно, самого себя он и считал приемлемым объектом для подражания. О своем брате он отзывался одобрительно, но считал, что тот не развил в полную силу всех своих задатков и потенциальных возможностей.
   - Твой отец без всякого сожаления мог свернуть шею любому, - вспоминал он, - подобного ему в нашем квартале не было раньше, да и сейчас нет. Он не колебался в применении самых крутых мер в отношении своих недругов, и принимал участие в самых отчаянных операциях. Если бы не его вздорная идея заняться религиозным бизнесом, то он сейчас бы уже наверняка возглавлял бы собственную криминальную банду и проворачивал бы миллионные сделки. Но вместо этого он взялся обирать нищих и решил за их счет построить собственное благополучие. Вздорная и бесперспективная идея. Чтобы разбогатеть на нищих нужно обобрать по крайней мере не один их миллион. Численность же прихожан в церкви Пака едва когда-нибудь превысит жалкую сотню. Нет, это не дело достойное личности таких масштабов как твой отец. Да и даже этими грошами он не сумел воспользоваться, и посмотри где сейчас оказались твои родители. В сумасшедшем доме. А где они могли еще оказаться при подобном образе жизни? Как только он выйдет снова на свободу, необходимо будет убедить его вернуться в родной квартал. Не все еще потеряно и можно будет восстановить утраченные позиции. Или, на худой конец, я окажу ему содействие и походатайствую, чтобы его приняли в ту группировку, к которой принадлежу я сам. Учитывая прошлые заслуги твоего отца, мне кажется, что ему не откажут. Но в банде придется какое-то время подчиниться дисциплине и склониться перед главными авторитетами, а вот с этим у твоего отца были всегда проблемы. Он желал всегда быть хозяином и не желал никому подчиняться. Он чересчур амбициозен, непримирим и спесив. Это качества главным образом и толкнули его в церковный бизнес, стать миссионером, возглавить собственную церковь. Но посмотри где сейчас эта церковь, где его ассамблея, власть, престиж, авторитет. Их нет, остались только алчность и амбиции у пациента психиатрической лечебницы.
   Все эти наставления своего дяди Давид слушал внимательно, понимая что в чем-то пожилой родственник безусловно прав. Безумные планы своего отца так никогда не были реализованы, крупного состояния он так и не нажил. Даже обещанного плеера не купил. А ведь раздувался как лягушка от самосознания своей важности и гипертрофированной гордости. Желал чтобы все называли его учителем и благодетелем. Вот придурок! И это все вместо конкретных дел и реальных больших денег. Прав дядя, говоря, что на этом религиозном поприще и с помощью крайне примитивных способов которыми пользовался его отец, ничего не заработаешь. Он вспомнил с отвращением Пака стоящего часами перед зеркалом и отрабатывавшего участливый взгляд и широкую дружескую улыбку, без конца протягивая самому себе для рукопожатия руку. И это все что он добился. И вот теперь ему, его сыну Давиду, приходится терпеть общество какого то грубого и нахального мужлана, не имея ни гроша и никаких ясных перспектив на будущее.
   Влепив очередной подзатыльник племяннику, дядя по обыкновению усаживался перед телевизором на то кресло, на котором раньше любил сидеть сам Давид и, запустив руку в коробку с кукурузными хлопьями, погружался в просмотр очередной серии любимого им мексиканского сериала. Страсти там были примитивны и сюжет незамысловат, но это как раз было то, что нужно его не слишком развитому мозгу. Книг дядя не читал, считая что от них только одно зло и никому они еще денег не принесли.
   - Если хочешь хорошо жить, то вместо книги бери пистолет, или нож в руки и борись за собственное место под солнцем, - считал он. Выпроводив племянника из комнаты, так как он не любил, чтобы ему кто либо мешал заниматься любимым делом, дядя посчитал, что его участие в воспитании родственника на этом завершилось. В свое время ему никто и столько внимания не уделял, как он родственнику, и не читал нотаций, не учил жить. До всего приходилось доходить собственным умом. Ну что же, можно считать, что племяннику повезло, пусть учится пока есть такая возможность. Давид злился на мафиозного родственника, но ничего поделать не мог, так как здесь сила и авторитет были явно не на его стороне. И он переключил свое внимание на более доступные и менее защищенные, слабые объекты.
   Через день он наведался к старому сараю. Из металлического шкафа по-прежнему раздавались громкие стуки и еле слышные крики. Зловещая улыбка появилась на лице Давида.
   - Это только начало, я всех вас заставлю себя уважать, - думал он. -Смеяться над вами последним буду я, и не только смеяться, но и скакать от радости. - Он поставил стул и с удовольствием стал прислушиваться к раздающимся звукам. Когда они, как ему показались, стали стихать, Давид взял камень и ударил им в металлические стенки. Они загудели как колокол. Новое развлечение ему понравилось, и затем он колотил уже камнем не переставая пока не уставал. Каждый раз, подходя к шкафу, он чувствовал себя владыкой и хозяином жизни и смерти. Считал себя тем, кто имеет право миловать и казнить. Сейчас он вынес свой однозначный приговор - казнить, и не отступит от принятого решения. Через две недели из ящика уже не раздавалось больше никаких звуков, но Давид продолжал по привычке стучать своим камнем о стенки. Подождав еще две недели, он открыл, наконец, дверцы и увиденная картина порадовала его еще больше
   чем что-либо из видимого ранее. Труп уже разлагался, и голова была похожа на физиономию зомби из фильма ужасов. Полюбовавшись на творение своих рук, он снова запер шкаф и теперь еще чаще стал наведываться к жуткому экспонату своей коллекции. Это только первый экземпляр, верил он. Они все еще вздрогнут он ужаса, когда придет за ними смерть и встанут передо мной на колени.
   Дядя Давида нашел себе в новой стране еще одно, кроме сериалов занятие, и стал приводить домой уличных проституток, с которыми подолгу развлекался, запирая Давида на ключ в его комнате. Подросток вынужден был слушать любовные крики и вздохи, и вспоминать при этом свою собственную ущербность и недоступность этих радостей жизни. Ему никогда уже не стать настоящим мужчиной, самцом, главой гарема как его отец, или дядя. Но у него теперь есть свои секреты и свои подопечные, верные рабы, которые навсегда будут преданы своему хозяину и никуда от него не уйдут, так как его верные слуги - мертвецы. Он жалел, что не может так часто, как хотелось бы, приходить к своему заветному месту.
   Следующей жертвой стал парень из параллельного класса, которому Давид обещал подарить спрятанный им на крыше отцовский корейский нож. Никакого оружия там, конечно же, не было, но уловка сработала. И вот они уже поднимались на крышу девятиэтажки. Подойдя к самой кромке Давид подставил своей жертве подножку, и та полетела вниз с крыши с каждой секундой набирая скорость. Маленький садист не стал дожидаться конца падения, а заспешил вниз по лестнице. Выйдя из подъезда, он увидел собравшуюся уже возле трупа толпу прохожих и жильцов. Все возбужденно обсуждали происшествие, и на него никто не обратил никакого внимания. Полюбовавшись представшей перед его глазами картиной, Давид поспешил домой. Теперь в его коллекции мертвецов появился еще один экспонат.
   Следующей уже была девочка, которой он пообещал показать настоящего черта который живет в сарае, и выполнил свое обещание приведя ее к заброшенному сараю и открыв дверцы шкафа. Труп уже почти полностью разложился, и ввалившиеся глазницы жутко смотрели на пришедших. Рот перекосился в страшном оскале как будто мертвец над чем то смеялся не переставая, то ли над своей участью, то ли над тем, что ожидает еще этот мир, который к счастью он оставил. Девочка задрожала всем телом, лишившись дара речи, и почти не сопротивлялась, когда Давид накинул ей на шею веревку и медленно задушил. Затем он затащил труп в шкаф, сказав:
   -Теперь ты уже не будешь чувствовать себя так одиноко. Будет тебе с кем общаться и весело провести время.- Труп, кажется, будто услышал эти слова, так как Давиду показалось, что улыбка его стала еще шире. Он развернул оба трупа друг к другу лицами.
   - Вот так вам будет, несомненно, более удобно, - произнес он. Затем поправил задравшееся на девочке платье и волосы, закрыл шкаф и отправился по своим делам.
   Пропажа детей обеспокоила общественность района, но тщательные поиски не к чему не привели, то ли в сарай никто не догадался заглянуть, то ли на шкаф не обратили никакого внимания. Коллекция Давида снова пополнилась. Но дяде не понравились его частые отлучки, и он решил, что племяннику необходим более пристальный контроль. На улицу он его практически не стал выпускать, только в школу и в магазин за продуктами четко отслеживая время когда он должен вернуться.
   - Твои родители еще скажут мне спасибо за твое воспитание, - сказал он. - А то они тебя порядком распустили.
  
  
   ИСЦЕЛЕНИЯ.
  
   Предоставляю каждому судить,
   Кого здесь нужно просто посадить
   На цепь и за решетку.
   Чудеса.
   Не лучше ль будет отвести глаза?
   (И. Бродский)
  
   У Марины было резко обостренное чувство справедливости, так, как она ее понимала. Но времена экстремизма для нее миновали, и поэтому она предпочитала открыто не вмешиваться даже в те ситуации, которые, как ей представлялось, нарушают чьи-то права, или ущемляют интересы. Она считала, что лучше остальных понимает, что им нужно для полного счастья, но одновременно и осознавала, что осчастливить всех в одиночку не в состоянии. Поэтому иногда стоит предоставить событиям развиваться в соответствии с их собственной внутренней логикой. Но, выйдя замуж за Максима, она почувствовала, что в ней появились новые силы, прежняя решимость и жажда подвигов во имя подвигов, бури ради самой бури. Безусловно, что ее разрушительная энергия принесет пользу, так как на месте пожарища обычно всходит вместо старой засохшей травы свежая, молодая и сочная поросль. Вот ради этой поросли и бушевал огонь. И ее труд, несомненно, будет оценен и понят только с течением длительного времени. Это сейчас ее помещают в клинику для душевнобольных, а в будущем назовут, возможно, святой и гениальной. Все еще зависит от точки зрения. Человек посредственный не может судить гения, так как он никогда не будет чувствовать как он и мыслить, предвидеть, так как он. Но посредственности принадлежит всегда большинство, власть и контроль над обществом. Поэтому гении всегда оказываются в такой системе на положении изгоев. Их принимают за сумасшедших, психов нуждающихся в лечении и корректировке поведения. Но в соответствии с какими стандартами должна происходить эта корректировка? - В соответствии со стандартами посредственности. И вот накаченные психотропными препаратами гении лежат на больничных койках, приходя в ту норму, которая определена им обществом посредственностей.
   И вот подлечившись, выползает на божий свет личность тусклая, бесцветная, не желающая уже ничего, кроме удовлетворения самых примитивных животных потребностей. Она ничего уже не творит, не свершает, никого не зовет к подвигам и свершениям, потому что ей уже решительно все равно, что было и что будет. Кто прав, а кто виноват, плачут ли виноватые и смеются невинные, или наоборот. Главное чтобы их больше не трогали, не запирали в четырех стенах, не накачивали снотворными и прочей модной химией меняющей сознание. Хотя для общества, возможно, было бы гораздо полезнее, чтобы большинство составляли гении. Тогда в клиниках для помешанных оказались бы посредственности, которых настойчиво пытался бы привести в состояние гениальности многочисленный лечебный персонал. Назначались бы сеансы электрошоковой терапии, лоботомии, инсулинового шока и прочих методов психокоррекции. И проделывали бы врачи эти процедуры до тех пор, пока медицинская комиссия не определяла бы появление долгожданных отклонений в психике - первых признаков долгожданной гениальности. И выходили бы тогда с таких клиник великие художники, поэты, ученые, мыслители, которые отличались бы от всех остальных людей экстравагантным поведением, но одновременно и служили бы украшением и гордостью общества их породившего.
   Церковь Максима стала для Марины своеобразной отдушиной, глотком воздуха сумасшествия в этой чересчур нормальной и правильной атмосфере. Ей необходим был экстрим и она его получила. Необычность всего происходящего в Церкви "Новая жизнь" потрясло и вернуло ее сознание в прежнее ненормальное, сумасшедшее состояние. Она снова превратилась из посредственности гением, которым и родилась. Долго спавшей куколке требовался лишь внешний толчок, чтобы сбросить ставшие тесными наружные покровы, и на свет божий появилась прекрасное, необычное, неординарное насекомое с яркими крыльями, переливающимися всеми оттенками радуги, неуживчивым нравом и утонченными вкусами. На фоне всех остальных дремлющих куколок, она выглядела чересчур экстравагантно. И чуждо. Проснуться ли все остальные насекомые, закончат ли свой метаморфоз, или так и проспят всю жизнь закованные в черный панцирь наружной оболочки, это зависит как от внешних случайных факторов, так и от их собственного желания. Никого не заставишь измениться насильно. Большинство и не знает иного существования кроме им известного, иной реальности, чем та, которая их окружает.
   Максим, как она видела, был таким же психом, как она сама, именно это они разглядели друг в друге с самого начала, это свойство их сблизило и толкнуло навстречу. Во взаимных объятиях они нашли себя. И стали одной плотью, новой, возрожденной. Поэтому наверное Марина так быстро адаптировалась к незнакомой для нее обстановке харизматической церкви и усвоила ее правила. Как будто не проходила всех положенных ступеней духовного роста, а приняла духа святого от Максима вместе с его горячими объятиями. И к своим занятиям изготовления пластифиокатов она стала подходить с гораздо большим пониманием их важности и художественной значимости. То что она делала, казалось, останавливало быстротечное время. Все старело, дряхлело, менялось, умирало. Только в ее скульптурах жизнь застывала навеки. Время прекращало свой бег. И ее фигуры нельзя было назвать безмолвными, так смотря на них, она каждый раз слышала идущую неизвестно откуда музыку, прекрасную и необычную. Эта была музыка самих скульптур, она была их составной частью. Это были звуки самой жизни, гармонии, вечности. Иногда ей даже не верилось, что все, что ее окружает и издает такую прекрасную мелодию, это творение ее рук, мысли. Она ощущала себя если не богом-творцом, то его преданным помощником.
   Все больше у нее стало появляться интересных идей и больше любопытных находок. Максим тоже сразу это отметил. Он радовался, видя, что жизнь засветилась в глазах жены и стала изливаться на окружающих непрерывным бурным потоком. Она заряжала его своей энергией и вся церковь, казалось, пребывала в нескончаемой эйфории, переходя от одного оргазма к другому. Марина подсказала Максиму, что ему необходимо обратить более серьезно внимание на исцеления. Иначе их церковь нельзя будет назвать церковью полного евангелия. И он решительно взялся за исцеления. Церковь, еще не пришедшая в себя от любовных оргий, окунулась в новый для себя омут необычных переживаний и ощущений.
   Очередное молитвенное собрание уже проходило под лозунгом "Поверь и исцелись". Максим демонстрировал образец здоровья и благополучия, к которому следует стремиться всем окружающим. Он как всегда бега, прыгал и скакал на сцене как профессиональный спортсмен на тренировке. Его образцовой форме мог позавидовать любой мужчина. Правда, комплекция его явно подвела. Но худоба не всегда свидетельствует об отменном здоровье, наоборот, тучность и болезнь не обязательно следуют рука об руку. Бывают и исключения. Вот к таким исключениям и относился пастор. Всем своим видом он как бы говорил - разве вы не видите, что, родившись от воды и духа, я получил одновременно и завидное здоровье. Придите к богу, исполнитесь духа святого, и вы будете иметь то же самое. Максим привел для убедительности слова из Писания: " Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились ". (Ис. 53:4-5). Нет больше наших грехов, как и нет их страшных последствий, болезней, которые мучили и истязали нас. Ничто не помешает теперь нам пребывать в радости.
   В подтверждение своих слов, Максим пробежал с микрофоном по сцене и подпрыгнул на месте, взбрыкнув ножками от радости. Исцеление получает каждый автоматически, как только поверит в нашего бога и в свое спасение. И не только вы сами исцелитесь, но и сможете исцелять других от всех немощей, избавляя от страданий и принося облегчение.
   - Вспомните апостолов, - кричал Максим, - разве исполнившись Духа Святого, не ходили они по дорогам и не исцеляли больных. Так почему сегодня мы не можем делать того же. Разве дух святой потерял силу и стал другим духом? Нет, дух все тот же, мощь его не ослабела. Главное, чтобы вера наша была настоящая.
   Зал одобрительно гудел соглашаясь с пастором. Время от времени раздавались славословия в адрес бога и святого духа. Максим рассказал о случае, который потряс недавно зарубежных харизматов. Когда лишенный ног инвалид приехал на коляске в обувной магазин, он увидел потрясающий выбор красивой обуви. А так как ног у него не было, то естественно туфли ему были без надобности. Но он верил в бога и его обетования, что нет ничего невозможного верующему, помолился и попросил бога исцелить его и, на глазах у продавцов магазина, ноги у инвалида чудесным образом выросли Человек встал , выбрал себе понравившуюся пару туфель, одел их и расплатившись вышел на улицу. Правда сам Максим не слишком верил этой похожей на сказку истории, но выглядела она весьма убедительно, и кочевала из одной харизматической церкви в другую, обрастая все новыми подробностями. Сам он пока ни одного исцеленного не видел, хотя и слышал предостаточно. Пастор махнул хору и тот запел гимн "Слушайся, верь". Затем обратился к прихожанам:
   - Ну что же, начнем исцеляться. Кто получил исцеление сердца? Несколько старушек немного подумав, несмело подняли руки. - Все исцеленные на сцену, - пригласил Максим. Старушки под бравурные звуки музыки резво побежали на сцену, чтобы поблагодарить бога за исцеление.
   - А кто получил исцеление глаз? - Два человека, решительно отбросив очки, ринулись также на сцену. Один из них, правда, споткнулся о ступеньки лестницы, едва удержавшись на ногах.
   - Еще не хватало, чтобы он растянулся, тогда придется уже лечить его переломы, - подумал Максим. Рядом с ним уже, поднимая вверх руки и молясь на ангельских языках, прыгало несколько человек.
   - А у кого из вас были плохие отношения с тещей, а сейчас наладились? - Несколько мужчин поднялось с места, и направились к пастору.
   - А я исцелилась от болезни глаз, вдруг раздался запоздалый голос пожилой женщины. - У этой больной видимо зажигание заедает, - подумал Максим. Женщины сидевшие рядом с исцеленной, и которые, по-видимому, были ее подругами, скептически спросили выскочку:
   - Что же теперь видишь совсем без очков?
   - А вот и вижу, в вызовом ответила она, и тоже побежала вслед за восстановившими свои контакты с тещами на сцену.
   - Дух мне сейчас сказал, что у кого-то были проблемы с желудком, а сейчас он в полном порядке. - Одна женщина робко поднялась и, явно стесняясь всеобщего внимания и того, что она оказалась одна с этой разновидностью исцеления, несмело пошла к сцене. Один диагноз сменял другой, выздоровления следовали одно за другим, и вот уже добрая треть зала заполнила почти всю сцену. Исцеленные стояли и на лестнице, а тем кому не хватило места - в проходах. Веселье все нарастало. Исцеленные уже дошли до стадии исступления, прыгая, молясь и ликуя.
   - Надеюсь, что сцена выдержит, - подумал пастор, танцуя вместе со всеми. Он увидел, что к сцене пробирается женщина с костылем и попросил всех уже исцеленных расступиться.
   - Ноги,- кричала еще на подходе к нему страждущая, - исцели мои ноги.
   - А веришь ли ты, что бог может тебя исцелить? - спросил ее Максим, когда она подошла к нему вплотную.
   - Верю, - произнесла женщина, посмотрев на него глазами полными слез и веры. Максим возложил на ее голову обе свои руки и крикнул:
   - Тогда брось свой костыль и иди без него. Он тебе больше не понадобиться. - Костыль немедленно полетел на пол к ногам пастора, а женщина, распрямившись, сделала под музыку несколько танцевальных движений по сцене, и сбежала снова в зал к своему месту. - Чудо, чудо, - закричали все вокруг целителя.
   - Аллилуйя, слава Господу и Максиму, его пастору, - раздавалось все громче. - А костыль надо бы ей вернуть, подумал внезапно Максим, иначе она до дому не дойдет. На следующий день уже рассказывали, что исцеленных были сотни и даже у одной безногой калеки прямо во время богослужения выросли ноги по молитве пастора и пустилась она плясать в присядку и хвалить милосердие божие.
  
  
  
   СЛУЖБА БОЖЬЕЙ МАТЕРИ.
  
  
   Мы не сделали скандала, нам вождя недоставало.
   Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков...
   Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам
   коек.
   Бился в пене параноик, как ведьмак на шабаше.
   (В. Высоцкий).
  
   Мать божья пришла в церковь в воскресение, чтобы провести свое первое служение как хотел ее сын. Она зашла в комнату, где как обычно собрались старушки со своей ведущей Анной Павловной. Они уже начинали свою начальную распевку, готовясь к исполнению первых гимнов. При виде Светланы, старушки испуганно замолчали. Но они ее не интересовали.
   - Ну что старые курицы перестали кудахтать, продолжайте, - взбодрила их Светлана, - и не забывайте прославлять бога и его мать, то есть меня и больше никаких восхвалений Паку с его семейством, теперь вы его не скоро уведите.
   Никто возражать не стал, и Светлана пошла в зал, где собирались прихожане. Пака во время отсутствия заменял один из выпускников его академии пастор Бахыт. Его жена Жулдыз села на место жены Пака заложив по хозяйски ногу за ногу, презрительно поглядывая вокруг себя.
   - Еще паразиты приползли попить моей крови, - подумала Светлана, неодобрительно посмотрев в сторону птенцов Пака. - Ну, с вами я без труда справлюсь.
   Бахыт отличался крайней тупостью и похотливостью. Сидевшая рядом с ним супруга была второй по счету, если принять во внимание его браки и двадцать четвертой по количеству случайных связей. Дети от первого брака уже забыли, как выглядит их отец, но это его нисколько не волновало. Пак всегда смотрел на похождения своего птенца и все его недостатки сквозь пальцы, так как это был единственный представитель местных аборигенов, которые в основном придерживались ислама. Ума у Бахыта хватило только на то, чтобы сообразить, что своей этнической принадлежностью можно успешно торговать и жить за счет этого. Получая от Пака денежные дотации, он был доволен своим положением. Правда, надежды Пака на то, что вслед за Бахытом побегут в его церковь из мечетей аборигены, остались не реализованными. Ренегат так и остался, как Иуда после предательства Христа, в одиночестве. В проповедях он нудно рассказывал о подробностях своей жизни - походах в магазины, посещениях отхожих мест и о своих размышлениях на унитазе во время отправления естественных надобностей. Иногда он вворачивал похабный анекдот, который, как ему представлялось, должен показать блестящее остроумие его обладателя. Но своим видом и словами он демонстрировал только непробиваемую природную глупость.
   Супруга же его, отличавшаяся крайней истеричностью и неуравновешенностью своего взбаламученного характера, постоянно вступала со всеми в бесконечные конфликты. Было удивительно, как при своем вздорном характере, она смогла дожить до своих лет, и не была до сих пор придушена одним из ее бесчисленных недругов.
   С исчезновением четы Паков, у них появилась надежда прорваться к заветной кормушке, но они не приняли во внимание одного факта, что место было не свободно. Светлана заметила у стены швабру, которая вполне могла ей пригодиться для богоугодного дела. Она вспомнила подходящие для этого случая стихи Писания: "Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять. Итак станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч..."(Еф. 6:13-17). Шлема, брони и меча у нее, к сожалению, не было, но и швабра может стать боевым оружием в умелых и решительных руках.
   Схватив ее, она без лишних слов стукнула рукояткой Жулдыз по спине. Та, явно не ожидала нападения, даже не попытавшись увернуться от следующего не менее точного удара. Вся ее напускная самоуверенность куда-то исчезла и фигура не состоявшейся пасторши больше не напоминала египетскую царицу восседающую на троне, а скорее всего побитую собачонку которая мечтает поскорее куда-нибудь скрыться от подвыпившего, сердитого хозяина, который вдруг обнаружил что негодная псина съела его завтрак, и поэтому мечтающего стукнуть ее еще раз ногой под ребра. Третий раз швабра прошлась уже по голове незадачливого заместителя миссионера. Бахыт привык приспосабливаться, а не сопротивляться и, испустив обиженный вопль, ринулся к выходу. За ним неслась его супруга, роняя свои вещи и подпрыгивая, когда швабра ее настигала в очередной раз, но обернуться, а тем более собрать свои вещи она, зная крутой нрав бухгалтера, опасалась. И это было правильное решение, так как Светлана была настроена в этот раз решительно и отступать не намерена. Воля богов должна быть исполнена, и никто не сможет ей помешать, даже сам дьявол. Вскоре от незадачливой четы не осталось и воспоминания.
   Расправившись с нахальными конкурентами, Светлана приготовила кафедру и стала дожидаться когда в зале соберется достаточно народа. Но оказалось, что последние события совсем подкосили общину и большинство прихожан перешли к Максиму в Новую жизнь. Тем более в последнее время по городу поползли упорные слухи о происходящих там многочисленных чудесах и днях любви. Всем захотелось любви и чудес. А в отсутствии Пака и ослиные концерты давать стало некому. Но десятка два человек все же пришло, и Света, спев несколько гимнов, рассказала им, что стала божьей матерью, их законным пастором, и пойдут они за ней в рай теперь без остановки. Прихожане отнеслись к ее словам прямо сказать скептически. Но нет пророка в своем отечестве, и Света решила, что это недоверие у них с непривычки. Ничего, со временем все они осознают с кем имеют дело. Рук она никому жать не стала, улыбаться тоже, но никого больше не била и не ругала, и это стало большим для нее достижением.
   Доход она подсчитывала в этот день сама, без назойливого внимания пасторши. И так будет уже всегда - подумала Светлана. Засунув деньги в свою сумочку, она удовлетворенно улыбнулась впервые за много лет.
   - Слава тебе сынок и мне слава, произнесла она радостно.
   Но все ее усилия окажутся напрасными, если ей не удастся удержать прихожан. Она слышала о происходящих у Максима чудотворениях. - Чудес вам подавай. А разве не сказано не будет вам никаких чудес. Ну ладно если другого выхода нет, то мне мой сын конечно поможет и с чудесами.
   Она вышла из церкви и пошла по улице. Внезапно Светлана увидела, что у одного из домов собралась похоронная процессия. Остановившись посмотреть, она дождалась когда из подъезда вынесут гроб, а затем решительно направилась к ним.
   - Немедленно остановитесь - приказала она. Никто не стал с ней спорить, и процессия остановилась. - Бог меня послал воскресить умершего, - заявила она ошарашенным провожающим. - После этого, подойдя к покойнику, она стала молиться, а затем возложив руки на голову мертвеца закричала:
   - Во имя Господа и его родной матери выйди из гроба и иди. - Но покойник не шелохнулся. Светлана с удивлением посмотрела на неподвижное тело. Повторив призыв еще раз с тем же успехом, она внимательно вгляделась в лицо мертвеца в надежде отыскать хоть какую то перемену. Но тот оставался лежать по-прежнему все в том же первоначальном положении. Правда, как ей показалось, одно из век его дрогнуло и снова замерло. И тут на протяжении всего прошедшего богослужения еле сдерживаемое раздражение, наконец прорвалось наружу. Светлана с криком вцепилась в покойного:
   - Я тебе покажу, как притворяться умершим, немедленно поднимайся из гроба. Только тут родственники покойного пришли в себя и оттащили разбушевавшуюся божью мать от гроба. Но она долго еще не могла успокоиться, проклиная этих мертвых притворщиков и их родственников.
   С чудесами явно у нее ничего не получилось, нужно было придумать еще какое то действенное средство. Так просто отступать от задуманного она не намерена.
  
  
  
   СПРАВЕДЛИВОСТЬ.
  
   Все крепко спят: святые, дьявол, Бог.
   Их слуги злые. Их друзья. Их дети...
   Ты слышишь - там, в холодной тьме,
   Там кто-то плачет, кто-то шепчет в
   страхе...
   И плачет он. Там кто-то есть во мраке....
   Не ты ль, Господь? Пусть мысль моя
   дика,
   Но слишком уж высокий голос плачет.
   (И. Бродский)
  
  
   Марина сумела не только поправить свое душевное здоровье, восстановить силы и энергию, которых лишилась за время пребывания в клинике, но получив рождение свыше, она почувствовала, что в ней родились и новые, ранее не знакомые возможности. Образы, которые у нее появлялись при общении с людьми, были причудливыми и отражали, как ей казалось, только ее собственные чувства и настроение. Например, общаясь с домохозяйкой, ее начинали захлестывать эмоции связанные с домом, детьми и тревогами по поводу вовремя не вернувшегося с работы мужа. Она понимала, что к ее реальной жизни эти ощущения не имели никакого отношения, и считала, что возможно они рождаются на основе ее собственных представлений о возможном мировосприятии собеседника, не имея, впрочем, конкретного отношения к реальному положению дел в его жизни. То есть свои чувства она не отрывала от себя и объясняла только из себя самой. Но на самом деле, вероятно, все обстояло намного сложнее. Так как ее догадки слишком часто и буквально подтверждались в рассказах той же домохозяйки о своих семейных проблемах, подростка о терзающих его волнующих чувствах, или старика, о занимающих его проблемах со здоровьем. Постепенно приходило понимание того, что у нее появилась способность вступать в более тесное, нежели вербальное, общение с собеседником, говорить и ощущать непосредственно его душу, воспринимать его чувства и эмоции.
   Она не знала, как назвать этот дар, но он видимо был сроднен способностям шаманов, или греческих сивилл. Так как вместе с ощущениями и образами приходило и осознание ожидаемых потрясений, приближающихся радостей или подступающего горя. Эти ощущения приходили к ней не всегда, а только в период эмоционального подъема, который, как правило, возникал когда она работала над реализацией новой своей скульптурной идеи, или на собрании общины у Максима. Так она почувствовала, стоя рядом с хромой женщиной, исцеленной во время богослужения, ее боль, но, одновременно, и эйфорию от чувства сопричастности к великому чуду, которое должно в ней совершиться. Она ощущала, как волны счастья накатывают на нее при понимании того, что теперь она знаменита, что все обращают на нее внимание, поздравляют и прославляют милость бога, который бросил на нее свой взгляд.
   Забыты, долгие одинокие дни проводимые ею у себя в комнате, ворчливые соседи, безысходность и тоска ушли на время. Теперь же наступил ее звездный час, все ее снова любят, желают общаться, или на худой конец прикоснуться хоть к краю одежды той, кого так щедро одарил их бог. И все что для этого нужно было сделать, это сказать, что тебе не больно, встать на ноги и отбросить свой костыль. И она сделала это. И чувство боли ушло на время, чтобы затем уже снова вернуться сбивающей с ног волной, когда она вновь побрела на свое место на подгибающихся ногах, стараясь не упасть и вынести все до конца.
   Марина ощутила все это так ясно, как будто она сама была этой бедной, ущербной женщиной. И хорошо, что Максим обратил внимание на брошенный костыль и попросил его передать владелице. Видимо и у него была эта способность к сопереживанию и сочувствию. Порой с образами, которые у нее появлялись, трудно было сразу разобраться и понять что в них ее собственная фантазия, а что пришло извне и принадлежит другому человеку, его жизни и судьбе. Так, обнимая маленькую девочку, она вдруг увидела себя в огромном цветнике, разбитом на берегу реки, медленно несущей свои воды. Синяя поверхность ее была удивительно ровная, не было ветра, и ничто не беспокоило застывшую сверкающую в лучах солнца гладь.. Цветы были посажены ровными рядами вдоль таких же безупречно прямых тропинок. Розы и гвоздики, астры и гладиолусы, все цвели, или набирали цвет. Зрелище было волшебно прекрасное. И она была так же цветком, как миллионы растущих здесь растений, прекрасным и готовым распустить свои бутоны. Она не знала своего названия, да это и не было важно. Значима была только ее жизнь, солнце и вода, которых вокруг было в избытке. Но вдруг появилась тень, заслонившая от нее солнце. Она постепенно увеличивалась, становилась все более угрожающей, и все более походила по форме на человека. Ее цветочное сердце сжалось от ужаса и неприятного предчувствия. Тень приблизилась, почти совсем заслонив солнце, а затем наклонилась над ней. С каждой секундой она все яснее различала детали лица. Видела холодные глаза, от которых изморозь появилась на листьях, широкие скулы и жутковатую, гадливую улыбку. Она узнала его. Это было лицо подростка появившегося недавно в Новой жизни - лицо Давида, но одновременно и лицо смерти. Марина не могла понять этих необычных образов, что они означают и имеют ли к реальности хоть какое то отношение. Она стала внимательнее присматриваться к странному подростку и стараться узнать о нем как можно больше. Из отдельных обрывочных сведений постепенно слагалась более-менее полная картина.
   У Давида была не простая судьба и сложный характер. Родители его оказались в том же лечебном заведении, из которого она не так давно сама вышла. Отец - параноик, с выраженным религиозным бредом и фантазиями, которые, несомненно, воспринял и отпрыск. Он перенял, по всей видимости, и сложный, тяжелый характер отца, который был заметен в каждом его движении и поступке. Она слышала о событиях в пресвитерианской церкви Пака от многочисленных свидетелей, которые перешли оттуда в новую и более, на их взгляд, здоровую общину. О сумасшедшей и жадной Светлане и ее странных привычках. Рассказывали о том, что эта служительница, как только ей попадались на глаза книги, написанные представителем иных христианских конфессий, отличных хоть в чем-то от той, к которой она себя относила, с остервенением хватала их и начинала рвать и топтать обрывки ногами. Не стеснялась она вырывать не понравившиеся ей издания даже из рук зазевавшегося читателя. Совсем спятив, она сделала Давиду полное обрезание его мужских достоинств и попыталась даже лишить жизни миссионерскую чету. Впрочем, судя по всему, стремление избавить мир от заразы, которую та распространяла, может быть было и благородно, но методы, которые Светлана использовала, были из ряда вон выходящими, и могли появиться только у человека с окончательно расстроенной психикой. Последнее время, слышала Марина, так она вообще объявила себя божьей матерью и пыталась ввести поклонение своему святому семейству в родной церкви. Нечему удивляться, что в такой атмосфере могло вырасти весьма странное ядовитое растение, с колючими шипами, недоступное и опасное. Ей необходимо обязательно изучить его свойства. В ее коллекции таких экспонатов не было.
   Своими мыслями Марина поделилась с мужем, и они стали вместе присматривать за внушающим тревогу подростком. Через некоторое время она заметила, что он все чаще подходит к той девочке, от которой она получила первые, взволновавшие ее образы. Он заговаривал с ней, стараясь пристроиться во время воскресной службы поближе. Через некоторое время они уже вместе стали куда-то выходить. Это встревожило и Максима. После богослужения супруги решили последовать за подружившимися детьми, чтобы разобраться до конца в обстановке, выяснить, чем те занимаются, и может быть рассеять свои напрасные подозрения. Еще задолго то того, как паства покинет здание церкви, Марина с Максимом уже сидели в служебной машине принадлежащей центру очистки. Как только они увидели объект наблюдения, машина потихоньку тронулась с места и на расстоянии последовала за ними. Давид с девочкой направлялись к окраине города. Вначале они шли вдоль домов, а затем свернули в переулок. Чтобы не отстать, наблюдатели покинули машину, и дальше передвигались уже пешком. Когда они дошли до заброшенного сарая, Максим с Мариной остались продолжать наблюдение снаружи, тогда как дети вошли в сарай. Некоторое время все было тихо, потом из сарая донесся слабый крик, а затем какой то шум. Дальше ждать было опасно, не известно, чем бы это могло обернуться для девочки. И супруги поспешили к прикрытой двери. Когда она распахнулась, то открывшееся зрелище поразило до глубины души их обоих. Стоявший вдоль стены металлических шкаф был раскрыт, и откуда на нежданных свидетелей смотрели два трупа. Их зубы блестели в солнечных лучах падавших через широко распахнутую дверь. Глаза смотрели прямо на вошедших, а оскал челюстей напоминал улыбки корейских миссионеров - приветливые и зловещие. Они словно приглашали всех составить им компанию.
   - Мы приятно будем проводить время, только не оставляйте нас - словно говорили они. Перед шкафом стоял Давид и улыбался, так же как трупы - радушно и приветливо. Вот только руки почему-то вошедшим не протягивал, наверное потому, что они были у него заняты. Он держал в них толстую веревку, которую обвил вокруг шеи девочки. Она уже не могла кричать, а только хрипела полузадушено. Максим не стал долго раздумывать а, подскочив на месте по привычке, и дернув ножками, бросился на Давида. Первый же удар кулака отбросил подростка к противоположной стене. Из разбитой губы потекла кровь, испачкав белую рубашку. Марина в это время подбежала к девочке и освободила ее от веревки. Они видимо успели вовремя, так-так еще минута и было бы слишком поздно. Коллекция Давида снова бы пополнилась. Подросток смотрел на нежданных посетителей с ненавистью, вытирая слезы и кровь с лица. Он попытался было подняться на ноги и выскочить из сарая, но Марина была начеку и, широко размахнувшись, ударом кулака снова отбросила его к стенки.
   - Сидеть, приказала она, а если еще попытаешься сдвинуться с места сломаю тебе шею. - Подросток посмотрел ей в глаза, чтобы оценить серьезность угрозы. Но было видно, что Марина не думала шутить. Когда девочка пришла в себя, она рассказала, что Давид обещал показать ей игрушки, спрятанные в сарае, в том числе куклу с фарфоровыми ручками и закрывающимися глазами. Она не могла удержаться, хотя родители и запретили ей уходить далеко от дома. Вместо куклы с игрушками Давид показал ей свой паноптикум. Девочка находилась в шоке и Марина повела ее к машине, сказав Максиму, что оставлять здесь подростка нельзя и что следует его также захватить с собой. Пастор скрутил маленькому гаденышу руки за спиной той же веревкой, которой он пользовался в качестве удавки и, придерживая его за плечо, проводил до машины. Марина села вместе с девочкой в кабину, а садиста Максим решительно и грубо втолкнул в собачью клетку. Она была пустая, и хоть в этом Давиду повезло. Дверь захлопнулась, и они поехали по направлению к станции очистки.
   Добравшись до административного корпуса и вытащив Давида, Марина попросила Максима проводить девочку до дому, сама же она решила
   заняться подростком. Супруги попросили девочку держать язык за зубами, иначе попадет ей же самой, а насильник может уйти от ответственности. Они прошла с насильником в административный корпус. По случаю выходного дня на территории станции никого не было, и она понимала, что никто не сможет помешать ей свершить правосудие. Давид, почувствовав опасность исходящую от этой несомненно больной женщины, пытался вырваться, но каждый раз ее кулак доставал до него, успокаивая и приводя к послушанию. Давид пробовал звать на помощь, но Марина на это только усмехнулась.
   - Ты можешь кричать сколько душе угодно. Корпус расположен в дали от жилых зданий, и тебя все равно никто не услышит. Как не услышал никто твоих жертв, когда они просили о пощаде и помощи, - сказала она. Давид начал грязно ругаться, но это тоже не произвело на женщину никакого впечатления. Привычными движениями она набросала в шприц снотворное из капсулы и вколола ему в бедро. Мальчик дернулся и затих. Через некоторое время он уже лежал неподвижный на операционном столе. Руки сами делали привычную работу, вводя внутривенно фиксирующие растворы, вскрывая, обрабатывая и зашивая. Когда работа была в самом разгаре, вернулся Максим, который присоединился к своей жене. Никогда они еще не трудились рука об руку с таким вдохновением. К вечеру новая скульптура была готова. Но необходимо было время, чтобы она уже навсегда сохранила приданные ей формы. Для этого они поместили ее в консервирующий раствор, в котором она должна была пролежать около недели. Но уже сейчас можно было вполне оценить величие шедевра. Из ванны с консервантом на них глядело как живое лицо Давида. На лице его была та самая, увиденная ими в сарае, фирменная паковская улыбка, а одна рука протягивалась вперед, словно желая кого-то схватить, чтобы утащить с собой в ад.
   - Все, твое время хватать уже вышло, - сказал Максим, и теперь ты навечно будешь служить предостережением всем, кто легкомысленно доверяет свои жизни приветливым незнакомцам.
   - Может нам стоит помолиться, все-таки он был пусть и дурным, но человеком, - спросила Марина.
   - Ну, насчет вполне разумного и полноценного человека, я не уверен, был ли он им, - ответил ей Максим,- люди так не поступают, или скорее не должны так себя вести. Скорее всего он был необычным, уникальным животным, лишившимся разума. Впрочем, так же как и вся его семья относится к этой уникальной, требующей изучения разновидности. Это прослойка паразитов, для которых нет ничего святого. Паразитов живущих за счет человеческих слез, страданий, одиночества, неустроенности, отчаяния. Человек постоянно стремиться избавиться от этого груза проблем, и здесь выползают из всех щелей шакалы почуявшие запах страха и болезни и готовые разорвать ослабевшее и готовое упасть существо. Налетев стаей, всей семьей, они терзают свою жертву до тех пор, пока не останутся от нее только белых костей. Но вряд ли они в этом виноваты. Это их природа, иначе они себя вести не в состоянии. А если мы желаем спасти обреченных на гибель, то должны уничтожить хищников. И это тоже не будет жестокостью, так как численность плотоядных подлежит обязательному регулированию и сезонному отстрелу. А если сезон охоты на них не будет открыт, то расплодившиеся шакалы, волки, лисы, медведи уничтожат все живое и будут, в конце концов, терзать друг друга. Так что сегодня мы сделали необходимую и полезную работу. И если бы к ней присоединились еще охотники, то травоядные вздохнули бы свободнее и почувствовали бы себя в большей безопасности, так как в лесу бы воцарился покой. Мирно бы они паслись на лугах, не опасаясь за свое потомство.
   Но не всякому дано стать охотником также, как и не каждый рождается гением. Это дар божий. Не всякий способен и распознать хищника, который надевает на себя овечью шкуру когда желает пробирается в стадо. Как может человек правильно судить, что перед ним - церковь, храм или волчье логово, когда везде висят кресты, всюду играет приятная музыка, а в дверях тебя встречает улыбающийся человек, готовый пожать тебе руку и приглашающий войти и обрести спасение, получить надежду и успокоение для души? Всюду говорят о боге и как раз больше всего те, кто не имеет его и душа которых черна. Повторяют заученные фразы и жесты, способные обмануть доверчивых и неопытных. Если нет у жертвы духовного зрения, то попадается она на закинутый крючок. Следующим движением ее уже ловко подсекают, а дальше хищник, сбрасывая свои одежды, приступает к трапезе, терзая души и разрывая сердца. И лежит тогда уже не нужная, выполнившая свое назначение ряса священника рядом с хищником, поедающим свою жертву.
   - Ты предлагаешь помолиться над хищником, я же предлагаю помолиться за те жертвы, которые пали от его зубов и те, кого мы спасли сегодня и которые еще даже не догадываются, в какой они были опасности. - Марина согласилась с тем, что Максим в какой то степени прав. Они запели вначале вместе гимн, поднимая вверх руки и прославляя бога, который помог им сегодня и направлял все действия, а затем стали молиться иными голосами которые способны понять только ангелы, а возможно и для них они также являются странными и непонятным. Но души Максима и Марины понимали друг друга и этого было уже достаточно, чтобы они ощутили себя счастливыми.
   Комнату где они находились осветил луч света упавший из окна, как будто кто-то третий присоединился к их молитве. И этот третий, был бог харизматов, не только веселый и ужасный, но и справедливый.
  
  
  
  
   СМЕРТЬ ПАКА.
  
   Радость или злобу сотри с лица,
   Жизни и смерти нет конца.
   (И. Бродский).
  
   Пастор Пак прохаживался по больничному коридору, раздумывая над своими планами и теми трудностями, которые у него в жизни возникли. Иов тоже лишился всего, так как бог решил проверить его веру, а дьявол в ней усомнился. И вот чтобы посрамить дьявола, бог провел праведника через все мыслимые испытания, лишив его семьи, имущества и здоровья. И каждый раз Иов с честью выходил из всех испытаний. В конце своих мытарств он получил награду от бога. Все его богатства были восстановлены, язвы зажили, здоровье восстановилось, дом стал ломиться от изобилия, и родил он новых детей. Так будет и у меня. Наверное, бог уже приготовил немыслимые сокровища, которыми готов меня осыпать и излить всю свою благодать. Что могут значить временные страдания перед вечным блаженством?
   Санитары подозрительно поглядывали в его сторону, им не нравился этот заносчивый и не слишком управляемый пациент, от которого можно было в любой момент ожидать всякой пакости. Проходя мимо них, Пак бросал всегда презрительные взгляды и даже не желал при встрече улыбаться и подавать руки. Эти не в меру бдительные, физически крепкие, здоровые санитары срывали все его вселенские планы, которые в иной обстановке обязательно бы уже реализовались. А эти бесы в белых халатах так и норовят ему вколоть успокоительное средство и надеть смирительную рубашку. Пак видел разложенный на столе и готовый к применению в экстренных случаях набор психиатра. Когда я стану владыкой вселенной, - подумал он, то уничтожу все эти дома для умалишенных, или засажу лучше в них санитаров вместе с врачами. Эта идея ему так понравилась, что он остановился и издал победный клич. Санитары взяли в руки смирительную рубашку и шприц и замерли, выжидая, когда Пак себя проявит в полную силу. Но он, кажется, после одного эмоционального всплеска, успокоился, и больше не стремился нарушать порядок и тишину в корпусе. Контингент был нервный и впечатлительный, и все что угодно могло вывести его из равновесия превратив сонное царство в вертеп с беснующимися фуриями. Этих сюрпризов санитары настроены были не допустить ни в коем случае. Поэтому за буйными психами они присматривали особенно пристально.
   - Не кажется тебе, что лучше этого питекантропа в халате нам зафиксировать, - кивая в сторону прохаживающегося рядом с ними миссионера, произнес один.
   - Да успокойся, все образуется, он уже свою норму сегодня отыграл и вряд ли закатит еще дополнительный концерт, - успокоил его напарник.
   Но у Пака было иное соображение на этот счет. Он думал, что необходимо, не взирая ни на что, возобновить занятия с пациентами. И из этого малого семени вырастит огромное дерево его церкви. Может именно этого и хочет бог. Но, к сожалению, уточнить мнение своего господа он не мог. Так как громкие молитвенные призывы к несколько глуховатому вседержителю, не успев достигнуть его, опять приведут к радикальным репрессиям по отношению к пастору. А тихо молится Пак не привык. Да и бесполезно это, с учетом возраста создателя и расстояния до него. Поэтому придется действовать самостоятельно и решения также принимать никого не спрашивая. Но я знаю чего обычно желает мой бог, не первый год уже с ним знакомы. Он хочет, чтобы я возвысился, возобновив для начала деятельность веточки.
   - Хорошо, боже, я это сделаю, - обратился он к нему. Поспешно добавив забытую фразу, что молитву передает наверх через Христа. Иначе не дойдет, и так шансов мало, а без этого их практически нет. - Что-то он стал последнее время рассеянным, - посетовал на себя Пак, наверное лекарства, которыми его здесь так усердно потчуют, так расслабляющее действуют.
   Сказано - сделано. И опять сидят перед ним, пуская слюни, его соседи с явным интересом наблюдая за губами проповедника. Им интересно как они двигаются. Они смотрят так, как будто видят это зрелище первый раз в своей жизни. Сумасшествие тем и хорошо, что забывается все, что было до этого и, следовательно, можно собственную жизнь начать с начала, обследуя каждый камешек и погремушку, всему удивляясь и от всего приходя в восторг. Каждый день все новые открытия и достижения, что может быть прекраснее этого? Вот единственное неудобство, что нельзя вернуть молодость и у сумасшедшего старца остается не так много времени на новые открытия и практически никаких шансов добраться до возраста, когда можно осмыслить собственные детские наблюдения. Собеседники Пака были уже пожилыми мужчинами с умом годовалого младенца. Их интересовал вопрос, смогут ли губы Пака самостоятельно двигаться и произносить бесконечные, лишенные смысла длинные фразы, если убрать все остальное, то есть без его тела. Ведь нос и уши Паку определенно только мешают. Вот если бы их оторвать и выбросить, губы бы почувствовали себя свободнее. Но они еще не придумали как провести уточняющий это соображение эксперимент. Паку нравилось, что его так внимательно слушают. Веточка происходит по всем правилам. Единственный недостаток, это тот, что молиться и петь нельзя, во избежание осложнений. Ну и лучше не провоцировать психов на откровения о полученной благодати, все равно кроме криков ничего иного они воспроизвести не в состоянии.
   Зато улыбку и рукопожатие они воспринимают вполне адекватно, и в духе его прихожан. Пожимать протянутую ладонь и улыбаться психи готовы были без конца. Эта игра им так нравилась, что стоило миссионеру ее прекратить, так лица обиженных членов веточки начинали быстро кривиться. И чтобы предотвратить приступ истерики и криков, ему приходилось снова и снова жать тянущиеся к нему руки и проделывать это однообразное действие во все более ускоряющемся темпе. Игра продолжалась до тех пор, пока сами сумасшедшие не уставали, и не принимали вид впавших в состояние зимней спячки и полной прострации сусликов. Но это было и самое подходящее время для проповедования.
   - Каждый грешник заслуживает смерти, - сказал он и показал на каждого из сидевших - И ты заслуживаешь, и ты.
   - И ты, - ткнул в его сторону подражая услышанному псих.
   - И я заслуживаю смерти, - согласился Пак, так как нет ни одного праведника, все согрешили и все лишены вечной жизни. Но если вы обратитесь к богу, то смерть уже будет не страшна, не будет у него больше жала, так как бог его уже вырвал. Теперь вы спокойно можете умереть с полной уверенностью, что попадете в рай. Поэтому, приняв божью помощь и поверив в него, я больше не боюсь смерти и считаю ее лучшим для меня исходом. А эту жизнь почитаю только временной остановкой перед переходом в вечное царство божье с его небесными благами. Здесь мы мучаемся, зато там будем наслаждаться, здесь мы ничего не имеем, а там будем иметь все. А поэтому смерть это хорошо для верующего.
   - Смерть- это хорошо? - с удивлением спросили члены его веточки.
   - Да, очень даже хорошо, подтвердил Пак, и я желал скорее умереть, чем жить на этой грешной земле.
   - Хочешь умереть? - опять с удивлением полюбопытствовали впервые проявившие невиданное доселе любопытство его новые друзья.
   - Да, очень хочу и желаю, чтобы господь поскорее меня избавил от этого бренного и греховного тела. Кажется проблески сознания стали появляться в давно потухших глазах мужчин, они что-то усиленно обдумывали.
   - Я не хочу умереть, наконец произнес один из них. Второй согласно кивнул, одобрив эту гениальную и простую одновременно мысль своего собрата по несчастью.
   - Это оттого, что вы не верите в бога. Поверите, примите сына его как спасителя, и сразу у вас появиться такое желание. И сразу вы поймете, что мертвым быть лучше, чем живым.
   Сумасшедшие опять стали кривить свои губы. Умирать им явно не хотелось. Это упорное стремление странного человека расстаться с жизнью и отправиться на небеса, прихватив и их заодно с собой, мужчин явно расстраивало и выводило из себя. Пак понял, что на сегодня проповедей видимо уже достаточно, иначе криков не избежать, и собрание следует тоже немедленно прекратить. Он повернулся спиной к членам своей веточки, затем лег в постель и закрыл глаза, сделав вид, что уснул. Расстроенные мужчины еще долго сидели без движения, смотря на фигуру человека не желающего жить и постоянно твердящего о смерти. Их слабый ум не в состоянии был справиться с этой чересчур сложной задачей.
   Стемнело, но неподвижные фигуры на кроватях по-прежнему размышляли над загадкой жизни и смерти, добром и злом. Что для них хорошо, для этого человека плохо, а то, что плохо для них - то для него предел мечтаний. Как может быть смерть хорошей? Не будет больше света, мягкой кровати, вкусной манной каши на завтрак и сладкого киселя на ужин, не будут они больше выстраиваться в очередь, чтобы получить красивые белые пилюли, которые им кладут заботливо прямо на вытянутый язык. Как можно желать чтобы этого всего не было? Видимо этот человек просто сошел с ума, иначе он не рассуждал бы так странно. Но они, слава богу, еще нормальные. Но если он того так сильно желает и ждет, ему нужно обязательно помочь. И придя, наконец, к такому единственно правильному с их точки зрения выводу, застывшие на кроватях фигуры поднялись и втянув в себя струйки бегущей по подбородкам слюны, направились к уснувшему пастору. Один из них прихватил со своей кровати белую как снег подушку. Затем он осторожно опустил ее на голову пастора, а его товарищ навалился на миссионера всем своим телом. Пак проснулся и попытался сопротивляться. Но у психически больных иногда неизвестно откуда появляются нечеловеческие силы. И в этот раз энергии доброжелателей хватило, чтобы пресечь всякие попытки к сопротивлению и отправить миссионера туда, куда он так долго желал попасть. Когда тело перестало дергаться, мужчины поднялись и долго смотрели на застывшее перед ними тело. Лицо Пака перекосила жуткая гримаса, совсем не похожая на блаженную улыбку счастливца, выигравшего заветный билет на поездку в один конец до Царства небесного. Вид умершего снова обескуражил и без того расстроенных партнеров, и они опять застыли в неудобных позах, снова пытаясь решить вечную проблему жизни и смерти. И только утренний звонок, созывающий пациентов на раздачу лекарств, вывел их из оцепенения. И вытягивая свои языки перед полногрудой медсестрой, для того чтобы она торжественно положила на них причитающуюся им дозу лекарств, они, кажется, нашли, наконец, правильное решение.
   - А все таки жизнь - хороша, а смерть нет. Не прав оказался этот помешанный.
  
  
  
   ЦЕРКОВЬ МЕРТВЫХ.
  
   Смерть - это наши силы,
   Наши труды и пот.
   Смерть - это наши жилы,
   Наша душа и плоть.
   Мы больше на холм не выйдем.
   В наших домах огни.
   Это не мы их не видим -
   Нас не видят они.
   (И. Бродский)
  
  
   После неудачи с воскрешением Светлана не слишком расстроилась. Придя в немного в себя, она сообразила, что мертвый совсем не собирался над ней издеваться, и вовсе не воскрес, а так и остался в прежнем состоянии.
   - Ну что же, значит на то не было воли божьей, - подумала Света и перестала вырываться из рук удерживающих ее мужчин. Те, убедившись, что она не станет больше предпринимать попыток воскрешения, не стали ее больше задерживать. Все может быть в жизни, рассуждали они. Возможно, эта женщина знала покойного, и от горя и осознания непоправимой утраты, у нее случилось временное помешательство. Света предоставленная самой себе и, не имея на сегодня больше никаких планов, пошла вслед за похоронной процессией. Толпа дошла до автобусов. Люди заняли в них места и поехали на кладбище, чтобы проводить умершего в последний для него путь. Светлана механически, словно во сне, также поднялась в автобус и заняла место в салоне. Ехали они долго и всю дорогу молчали. Ни у кого не было желания нарушить печальную тишину. Наконец автобус остановился. Света вместе со всеми покинула салон и отправилась к месту погребения. Постояв немного и понаблюдав за ходом церемонии, она затем решительно направилась вглубь кладбища. Божья мать медленно брела по тропинке усыпанной гравием, и мелкие камешки хрустели у нее под ногами. Многие могилы заросли травой и выглядели заброшенными и одинокими. Отдельным повезло больше и за ними следили вероятно еще живые родственники. С могильных плит на нее пристально, внимательно и оценивающе смотрели сотни глаз. Не так часто их навещали гости, а еще реже обращали хоть какое то внимание. Вглядываясь в лица давно уже умерших людей и останавливаясь у каждой плиты она не чувствовала себя одинокой. Ее окружал целый город мертвых. Их не было среди живых, но одновременно Светлана чувствовала их незримое присутствие. Они смотрели на нее взглядом человека перешагнувшего порог реальности. Большинство из них улыбались приветливо и ласково. Она читала даты рождения и смерти пытаясь сразу подсчитать в уме возраст их смерти. Здесь были старые и молодые, мужчины и женщины и даже встречались детские могилы. Кладбище было огромным, и куда только она не бросала взгляд, везде поднимались могильные плиты. Наконец, устав идти, она опустилась на скамеечку радом с небольшой детской могилкой. Отдохнув немного, она подумала, что вероятно в том, что она оказалась на этом месте есть какой то ей не вполне понятный, но ясный для бога смысл. Она вспомнила слова евангелия о том, что Христос спустился в ад, и проповедовал умершим, а затем взял их с собой в царство небесное. Может ее - мать божью, тоже для этих целей использовал бог. Не все из покойных были верующими, не все спасены и находятся в раю. Может, стоит им проповедовать слово божье и провести служение? Быть может это и есть ее истинное призвание - проповедь покойникам. И прихожанами ее церкви будут не живые, а мертвые. Она поблагодарила бога за то, что тот просветил ее.
   Решительно поднявшись со скамейки, Света пошла искать наиболее подходящее для выступления возвышенное место. Наконец, она нашла такое. С него можно было видеть не один десяток могил. И покойники ее хорошо разглядят. Она запела знакомые гимны, и ей казалось, что слышит, как сотни голосов поддерживают ее. Затем стала рассказывать о себе и о том, как первый раз познакомилась с богом и своих позднейших встречах с другими богами. Окружающая однообразная картина стала постепенно меняться, или ее собственное воображение сыграло с ней нехорошую шутку. Но она уже не могла отличить иллюзии от реальности. Могильные плиты, словно на телевизионном экране с плохой резкостью, заколебались и задрожали в мерцающей и подвижной синеватой дымке, а затем вовсе исчезли. Вместо узких кладбищенских тропинок появились широкие улицы, мощенные золотом, а вдоль них выросли высокие белые дома с широкими окнами, из которых смотрело на нее множество лиц. Душа Светланы возликовала, вот оно исполнение пророчества о котором она столько читала, о котором столько думала и мечтала. Воплощение обетования данного ей Господом. И зазвучали в ее голове слова Писания и губы стали повторять такие знакомые слова: " Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу.
   Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд,
   пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хризопрас, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист. А двенадцать ворот - двенадцать жемчужин: каждые ворота были из одной жемчужины. Улица города - чистое золото, как прозрачное стекло... И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божья осветила его, и светильник его - Агнец. Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою.
   Ворота его не будут запираться днем; а ночи там не будет" (Откр. 21:19-21, 23-25). Из домов стали выходить их обитатели, подходя к Свете и останавливаясь не доходя до нее нескольких шагов, образуя полукруг. Первой она увидела маленькую девочку в красном платьице в белый горошек и с огромным синим бантом на голове, похожая на большую механическую куклу. Почему у нее появилось это ощущение она поняла только присмотревшись повнимательнее. Движения девочки были какими-то не живыми, механическими, словно у нее кончался завод, или садилась батарейка питавшая ее своей энергией. Голова девочки была как-то неестественно свернуты на бок. А когда она рассмотрела детское лицо, то усидела на нем густые следы местами стершегося грима, закрывающего большую, безобразную ссадину, идущею вдоль всего лица и далее по шее, прячась в кружевном воротничке платья. Девочка постояла на месте всего лишь минуту и направилась к проповеднице. Взяла ее за руку. По щекам ребенка побежали слезы, смывая остатки грима.
   - Мне одиноко и плохо здесь, будь моей мамой и возьми меня с собой, - произнесла она жалостливо.
   Света в испуге отдернула свою руку и подумала, что с детьми у нее и так кажется перебор, давно следует остановиться. Девочка, так и не дождавшись ответа, печально повернулась и отошла на несколько шагов. Света увидела в ее глазах последние минуты жизни, промелькнувшие как кадры кинохроники. Заметила несущуюся на нее огромную тень машины, ощутила ужас последнего мгновения, услышала последнее произнесенное слово `мама', а затем страшный удар, отбросивший крошечное тельце на обочину. Она стукнулась о бордюр, сломав шею и руку и мгновенно лишившись жизни. Тольке струйка крови, вытекая из раскрытого как будто от удивления рта, была живой, в этом застывшем на веки теле. В гробу она лежала в новом, купленном ей безутешными родителями платье в горошек, и со своим любимым бантом в волосах, который ей повязывали только по большим праздникам. Она хотела видеть своих родителей, но они не приходили к ней и не было у нее ни друга, ни подруги и эта женщина тоже не захотела ее забрать к себе. Слезы не преставая текли по ее щекам. Рядом с девочкой остановилась высокая женщина с раздувшимся как от водянки животом. Белые ее волосы развивались на ветру, и на впалых щеках играл не здоровый румянец. Взглянув в ее глаза, Света увидела в них жизнь одинокой учительницы в сельской школе. Однообразное существование распределенное между школой, тетрадками и креслом перед телевизором. А затем долгая и неприятная болезнь. Ощутила шок от услышанного впервые диагноза - рак. Химиотерапия, операция и опять таблетки и инъекции, раздувающееся как на дрожжах тело, и ясное понимание приближающейся смерти.
   - Я еще по настоящему и не жила, - хотелось ей крикнуть в лицо всем снующим вокруг нее людям, озабоченным, с внимательными, участливыми взглядами.- Мне не нужно вашего сочувствия, мне нужна жизнь нескончаемая и другая, прекрасная. Уйдите от меня со своими соболезнованиями, оставьте их для себя, я еще вас всех переживу. - Не переживешь,- шептала ей на ухо смерть, твое время кончилось и этот восход солнца, возможно, будет последним в твоей жизни и этот глоток воды может оказаться последним. Для тебя все навсегда закончено. Она чувствовала себя преданной и оставленной, жутко одинокой среди окружающей толпы. И в этой женщине сейчас она не видела для себя спасительного шанса, она явно не собиралась их вывести за собой в мир живых и подарить ей еще один шанс, который она теперь с большим толком использует. В своей земной жизни она полагала, что все у нее в будущем, а оно так и не наступило. Жизнь промелькнула как одно мгновение, и вот уже все в прошлом и никто ее сожалений и сетований не желает слушать, никому они не интересны.
   Во все более растущей с каждой минутой толпе она увидела и очень знакомое ей лицо. Она была поражена до глубины души, когда поняла что эта темная, одетая в больничный халат фигура и есть умерший корейский миссионер - пастор Пак. Лицо его перекосила жуткая гримаса. Смотрел он на нее с лютой злобой обманутого и преданного всеми человека. Где все обетования, реализация его загробных фантазий? Нет здесь ни зеленого леса с его обитателями, ни голубой реки сверкающей в лучах восходящего Солнца. Нет здесь его послушного стада пасущегося мирно вокруг Пака. Нет на нем длинной шелковистой шерсти, в которой копошатся многочисленные насекомые. Нет тропических фруктов с их восхитительным вкусом. Нет даже длинного фаллоса обещанного ему в награду за служение. И улыбка его здесь никого не пленяет, и руки никто подавать не хочет. И вот теперь вместо всего этого, еще и эта сумасшедшая Светлана с ее проповедями. Это уже подлинное издевательство. Его руки непроизвольно задвигались, словно желая сдавить шею непрошенной проповедницы и довершить не законченное на земле дело.
   Подходили все более странные личности. Пришел невысокого роста полный человек с длинными руками и маленькой с одного бока приплюснутой головой. Светлану поразила его гротескного вида наружность. Большие уши, крупные черные глаза с длинными ресницами, крючковатый нос, почти достающий до верхней губы. Движения у него были медленными и величественными. Он явно был преувеличенного мнения о собственной персоне и своем достоинстве. На Светлану он смотрел вначале заинтересованно. Затем все с большей страстностью во взгляде, непрерывно дергая своими конечностями и тем сильнее, чем в большее возбуждение приходил. Затем стал делать руками знаки, чтобы привлечь ее внимание. Предлагая если она заинтересуется встретиться наедине. Проповедница ему явно понравилась. Светлана взглянула в его глаза, в них она разглядела сумбурную, лихорадочную жизнь сумасшедшего, берущегося за всякое дело и не доводящего ни одного до конца, одержимого манией преследования и обиженного на весь свет. Проживший холостяком всю жизнь и не видевший с детства ни единого любящего сочувственного взгляда, он, кажется, нашел свою судьбу только на кладбище. Вот она стоит перед ним, такая живая и полная сил и энергии, готовая осчастливить любого желающего, того кто захочет, как она говорит, пойти с ней и признать своей богиней. Да он готов признать ее матерью божьей и своей матерью, если потребуется, госпожой жизни. Руки его все энергичнее делали женщине знаки, но она почему-то отворачивала свой взгляд в сторону, не желая смотреть на него.
   - Мы теперь заживем с тобой счастливо вдвоем в моем новом белом жилище, только согласись и останься со мной навеки, - шептали его губы. Богиня была правда уже в возрасте, но груди и фигура у нее еще не плохо сохранились и они, конечно же, вскоре поладят. И она узнает, что он гений, которого не оценили еще и не поняли, она поймет, что другого такого любящего и большого сердца как у него нет ни у кого из людей, а еще она поймет, что за его пусть и не презентабельной внешностью скрыта на самом деле величественная фигура титана. Есть предание, что у горбуна на спине на самом деле не горб, а скрытые, не расправленные крылья, которые распрямляются, как только он умирает. Так вот у него только после смерти начинают проявляться все скрытые и дремавшие до поры задатки и способности. Но ему нужна муза для вдохновения.
   - Женщина, стань моей музой - говорили беззвучно его глаза. - Дай мне прижать тебя к моему рахитичному телу, звали его руки. Дай мне прижаться к твоим щекам - говорили, призывно тянусь к ней навстречу, его губы. Одним словом, мы с тобой станем замечательной парой, - этот призыв был во всем его облике. Светлана не могла ему ответить взаимностью. Во-первых потому, что она была жената, а во-вторых влюбленный не был ей симпатичен. А в третьих женщину всегда берут силой, а не оставляют решение вопроса о совместной жизни на ее рассмотрение. Все равно решить она ничего положительно не в состоянии. Так поступил, например, дух от которого родила она бога. Он вступил с ней в связь не спросив, желает ли она этого. Конечно, она бы отказалась и раздумывать бы не стала, оттолкнула бы его, если бы это было в ее силах. Но возможности выбирать и решать ей никто не давал. И о случившимся она теперь нисколько не жалеет. Правда своего первого супруга она женила на себе сама, осознав, что предложения с его стороны она никогда не дождется и, если не будет поступать решительно, так и останется старой девой. Но это было в молодости. Сейчас оно готова была отдаться только тому, кто сам проявит первый инициативу. Даже черту лысому она не откажет в этом случае, и пойдет с ним под венец, или ляжет в постель, как он сам того захочет.
  
   Впрочем, не все покойники были в хорошей физической форме. Некоторые производили поистине удручающее впечатление. Она с жалостью посмотрела на две стоящие в сторонке детские фигуры, у которых отсутствовали истлевшие губы и носы. Значительная часть волос тоже выпала. Лишь отдельные клочки их еще оставались на оголившихся черепах. Одеты они были, правда, аккуратно, во все новое, и особенно видимо гордились своей обувью. Так как мальчик постоянно посматривал на свои блестящие лакированные черные туфли, которые были совсем как у взрослого мужчины, а девочка на изящные туфельки с металлическими застежками. Они стояли рука об руку, повернув в ее сторону свои кошмарные лица с застывшими на них в зубном оскале широкими улыбками. Это были убитые Давидом дети. Они оставались вдвоем в шкафу пока их не обнаружили, но и позже не захотели разлучаться. Им было, по крайней мере, не так одиноко как остальным обитателем этого города мертвых. Самого Давида Света здесь не видела, хотя и слышала об его исчезновении и безуспешных поисках которые предпринял его приезжий родственник. Бог знает где сейчас этот выродок, может быть подстерегает новые жертвы, а может и сам попался в руки такого же садиста. Но Светлану этот вопрос не особенно волновал. Гораздо интереснее был вопрос, что ей дальше делать со своей новой паствой. Петь гимны ей решительно расхотелось перед этими мрачными застывшими фигурами. О своих похождениях и роли в спасении человечества она уже рассказала. И не похоже что мертвецы ее словами сильно заинтересовались.
   Пожертвования собирать здесь, как она поняла бессмысленно, да и что могут ей дать покойники, разве что принесут цветы с погребальных венков. Вести всю эту толпу за собой в город она была не расположена, да и разместить их там будет негде. Видимо придется ей свое собрание сворачивать. Она стала потихоньку отступать от окружившей ее толпы мертвецов. Они, заметив это, стали так же медленно к ней приближаться. Особенно широкие шаги, как она заметила, делал влюбленный в нее не реализовавший себя гений, его длинные руки как у паука потянулись к ней, готовые схватить в любой момент и заключить в объятия. Здесь уже она запаниковала и стала отступать все быстрее и, наконец, совсем повернувшись, побежала изо всех сил вначале по широкой мощенной золотом дороге мимо белых домов, а затем по тропинке мимо могильных плит. Оглянулась она назад только тогда, когда кладбище осталось далеко позади нее а впереди была только широкая дорога ведущая в город. Немного успокоившись, она направилась в сторону одиноко стоящих на окраине домов.
  
  
  
   МАРИНА - ОСВОБОДИТЕЛЬНИЦА.
  
  
   Требуются срочно перемены.
   Самый наш веселый тоже сник.
   Пятый день кому-то ищут вены,
   Не найдут. Он сам от них отвык.
   (В. Высоцкий)
  
   К Марине постепенно возвращались ее параноидальные юношеские идеи о необходимости спасения страдающего, и с нетерпением ждущего того часа когда она ими наконец займется, человечества. Ведь сколько зла в мире и может быть оно уничтожено только в буре. Но должна ли она дожидаться того часа, когда изменится погода, или, не медля больше не минуты, самой начинать действовать. Тогда, возможно, со слабого ветерка и начнется ураган. Она должна быть той птицей, которая не только предвещает природные катаклизмы, но и сама является их непременной частью. Вспомнив свой любимый образ знаменитого горьковского буревестника, она с упоением процитировала строки: "Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный. То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и тучи слышат радость в смелом крике птицы...Буря!... Пусть сильнее грянет буря!" Марину всегда охватывало непонятное возбуждение при чтении этих строк. Она видела себя этой несущийся над волнами гордой птицей, над которой грохочет гром и сверкают молнии и под которой свирепо грохочет океан. Она любила революционный натиск и порыв. Цель не всегда была ясна, но намерения у нее были такими же чистыми как свежий, насыщенный озоном воздух после грозы. Пока что ее благие намерения приносили ей одни неприятности. Но разве думает буревестник о грозящей ему опасности, когда летит навстречу готовому ее уничтожить смерчу. Нет! Для него в этом полете вся жизнь. И для нее жизнь не мыслима без борьбы и страданий. Порыв есть, желание тоже, осталось только решить в какую сторону направить освободительную энергию. На ее памяти было одно место страданий и пыток, которое едва не превратило ее в бессловесное, безвольное животное, готовое дать на себя надеть рабский хомут. Только стечение счастливых жизненных обстоятельств и знакомство с сумасшедшими харизматами вновь сделали ее такой же ненормальной и свободной как прежде, похожей на ее новых друзей. Вернулось все, что она потеряла, а значит, никакая химиотерапия не в состоянии навсегда сломить ее волю. Местом, на которое должен быть направлен ее неукротимый натиск и ее энергия должна стать клиника для душевнобольных. Это гнездо, в котором благополучно живет целый выводок ядовитых змей кусающих любого кто в него попадает. И от этого яда организму не так просто избавится. Они превращают людей нормальных - энергичных и готовых к труду и подвигу, полных энергии и гениальных планов в идиотов и посредственных обывателей, расползающихся во все стороны, чтобы медленно затем умирать от введенного им в лечебнице яда.
   Но она помнила знаменитую формулу революционеров - всякая акция должна быть тщательно подготовлена. Раньше у нее не было того опыта, который имелся сейчас. Она с возрастом стала более осторожной и рассудительной. И браться за дело, когда не ясен результат, никогда бы не стала. Юношеский максимализм не знает осторожности, с радостью принимая даже провал всех своих планов. Нет теперь такое поведение не приемлемо. Она должна точно знать что ей делать, где, когда и как, и какая ей может грозить опасность. Реально ли, осуществимо вообще все задуманное? За время нахождения в клинике она познакомилась с корпусом в котором лежала, расположением служебных комнат и палат для пациентов. Она знала, где и когда обычно находятся врач и санитары и чем они в определенное время суток занимаются. И мало того, знала самих врачей и санитаров по именам и могла точно сказать, кто из них способен оказать хоть какое-то сопротивление, а кто на это решительно не способен и кого, следовательно, не надо опасаться. Знание распорядка и дежурных смен позволят ей хорошо спланировать акцию, а главное подготовить пути для отхода. Никакое дело не может считаться выполненным, если при этом гибнет его исполнитель. Еще важно найти хороших соратников, которые безоговорочно поддержат тебя и не бросят в самый критический момент, как это уже произошло в ее короткой политической биографии. Плоды победы приходят делить многие, но никого не бывает рядом, когда надо эту победу добывать. И часто плодами трудов одиночек пользуются те, кто к ним никакого отношения не имел. А на долю организатора остаются только горькие сожаления. Но и с соратником у нее на этот раз все в порядке. Это не робкие и пугливые студенты, готовые убежать домой при каждом шорохе, а зрелый и решительный мужчина, ее возлюбленный Максим.
   Подготовка началась с изготовления подробных карт, на которые она постаралась нанести все известные ей детали. Зрительная память у нее была хорошая и на этот раз она Марину не подвела. Вскоре карты были готовы. Максим, как она и предполагала, не стал возражать против ее предложения. Да и как он успел уже убедиться, спорить с женой абсолютно бесполезно, все равно она все сделает по-своему. Так зачем напрасно тогда растрачивать на споры свою энергию.
   Он подключился к подготовке планируемой акции. Марина ознакомила его с картами и распорядком в лечебнице. Была еще одна проблема, это ограда, которую перелезть незаметно, не потревожив охраны, было просто не возможно. Тем более, что на верху забора была установлена чувствительная сигнализация. Поэтому вариант с проникновением на территорию больницы со стороны стены сразу отбросили и не стали больше к нему возвращаться. Оставались только ворота и проходная. Нужен был способ, как обмануть охрану. И он был найден. Супруга притвориться, что снова вернулась к своему начальному болезненному состоянию, что впрочем полностью соответствовало действительности. Только это состояние теперь отличается еще большим радикализмом и опасностью чем прежнее. А он будет ее сопровождать в качестве обеспокоенного родственника. Супруги приготовили все необходимые для операции вещи. Веревки, шприцы со снотворным, благо к медикаментам она имела теперь свободный доступ. Решающий день был назначен и когда подошло время, они уже были полностью готовы и взялись за дело решительно и без сомнений. На служебной машине Максима они подъехали к проходной, а затем Максим провел в комнатку дежурного санитара свою жену. Руки ее были связаны, и ни у кого не возникло никакого сомнения в его мирных намерениях. Но иллюзии быстро рассеялись, когда Марина, в мгновение ока освободив руки от накинутых на них веревок, всадила иголку шприца в бедро зазевавшегося санитара. Шприц со снотворным она все это время держала в ладони, и как только момент представился, он сделал свое дело. Санитар упал, погрузившись в глубокий сон. На очереди был приемный поркой, где также находился врач. Они без колебаний вошли в незапертую дверь, и читавший книжку врач, даже не успев понять, что произошло и дочитать начатую фразу, уже спал сном младенца.
   - Ну что же, пока все идет гладко, - сказала Марина удовлетворенно посмотрев на плоды своих рук. Проходная и приемный покой были свободны. Теперь можно идти в главный корпус. Чтобы не привлечь лишнего внимания, они переоделись в снятые со спящих халаты и уже в этом камуфляже продолжили свой путь. Дойдя до корпуса и поднявшись по лестнице к кабинету главного врача, они по дороге успели обездвижить еще одного попавшегося ненароком им на пути санитара.
   - Не будешь путаться под ногами, - сказала наставительно Марина.
   Когда они вошли, главный врач сидел в своем кабинете за широким столом и что-то писал, Марину он сразу же узнал и спросил участливо, не ужели она снова к ним вернулась?
   - Да вернулась, но задерживаться здесь не собираюсь, мне нужно только расправиться с сатрапами и слугами ненавистного режима и освободить всех, кто томиться в заключении.
   - Так, все ясно, - произнес спокойно врач, казалось так и не научившийся удивляться, - явные признаки обострения параноидального бреда. Печально, но придется все нам начинать с самого начала. Но если мы справились в первый раз, то думаю, есть шанс этот успех повторить и сейчас. Как вы считаете, деточка? Деточка так не считала и в этом врач смог вскоре убедиться, получив укол снотворного в руку, в которой он вертел ручку. Она выпала и покатилась по поверхности стола когда игла, проколов халат, вошла в мышцу и снотворное стало растекаться по его сосудам. Главврач уснул так же быстро, как и все остальные. С дозировкой она не ошиблась. Усыпив еще одного дежурившего в корпусе санитара, они вытащили у него ключи и прошли по всем боксам и помещениям распахивая двери. Палаты не запирались, за исключением нескольких в которых содержали пациентов с особо серьезными случаями маниакального бреда и суицидальными наклонностями. Они открыли все без исключения двери, даже служебные помещения. Проходя вдоль знакомого коридора, Марина распахивала двери и выпускала страдальцев из их палат. Она чувствовала себя так же, как наверно чувствовали себя и революционеры захватившие Бастилию и выпускающие на свободу ее узников. Она кричала громко и повелительно
   - Выходите, все выходите, час освобождения настал. Свобода вас радостно встретит на пороге вашей тюрьмы. Рвите свои оковы и поднимайте мечи, чтобы продолжить начатую борьбу, - призывала она. Но пациенты ее не понимали. С удивлением покидали они свои уютные палаты, а некоторые вообще отказывались подниматься с коек и Марине вместе с супругом тогда приходилось стягивать их на пол насильно. Некоторые из больных привычно отправились к столику медсестры за очередной дозой лекарств и при приближении Марины, на которой еще был надет белый халат, послушно открывали свои рты и высовывали языки в ожидании своей порции.
   - Идиоты, - закричала борец за права угнетенных, - Счастья, свободы своей не понимаете и не принимаете, когда вам ее буквально насильно дают.- Она открыла шкаф с медикаментами и высыпала на пол все его содержимое. Разноцветные таблетки рассыпались по полу и некоторые пациенты бросились их собирать, отправляя немедленно все, что схватили в рот. Порошки и ампулы тоже полетели на пол. Белая пудра засыпала как пол, так и ползающих по нему больных. Один из помешанных ходил вдоль коридора, не обращая ни на кого внимания, только считая собственные шаги:
   - Вперед пятнадцать шагов, назад - пятнадцать, - повторял он бесконечно. У него была только одна в голове мысль, как бы не сбиться со счета. Подсчет его крайне важен, и от него зависят судьбы вселенной.
   Выгнанные из палат пациенты снова возвращались к своим койкам и укладывались на них, не обращая на гневные окрики Марины никакого внимания. И только нескольких буйных пораноиков ей удалось расшевелить. Бегая по кабинетам они ломали и портили все что возможно, рвали журналы с записями историй болезни, разбивали аппаратуру, разбивали стекла. Успокоить их было не кому. Марина и Максим принимали их буйство за революционный порыв освобожденных масс и не собирались чего либо предпринимать, чтобы вмешаться в происходящее. Наоборот, Марина опять завела свою знаменитую пластинку с призывами любимого революционного писателя: "В этом крике - жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике.. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утесы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады". Буря, поднятая ею самой, была в полном разгаре. Пусть прячутся по своим норам те, кто не понимает и не желает принимать происходящего великого перелома, но это уже свершившийся факт. Здесь она имела ввиду многочисленных пациентов не пожелавших менять привычный образ жизни, и принимать участие в революционных событиях. Она увидела стоящую над ее головой на одной из полок еще никем не тронутую большую бутыль с дистиллированной водой. С трудом она достала ее и с размаху бросила на пол. Тысяча осколков стекла полетели во все стороны и вода растеклась по полу.
   - Буря, пусть скорее грянет буря! - повторила она. Разрушение Бастилии можно было считать законченным и, пока в дело не вмешалась милиция, следовало уже завершить так успешно проведенную акцию. Форпост тирании был уничтожен, ее прислужники выведены на время из строя и получили хороший урок, над которым они крепко задумаются, прежде чем браться за старое. Она неодобрительно посмотрела на сумасшедшего, который по-прежнему ходил вдоль коридора отсчитывая свои шаги: пятнадцать вперед, пятнадцать назад. Она встала на его пути и он дойдя в счете до девяти и наткнувшись на нее остановился сбившись со счета. Из его глаз потекли слезы обиды и разочарования. Все пропало, теперь мир будет разрушен и никто не спасется, так как не завершил он своей важной работы. Через несколько минут супруги уже сидели в машине и ехали по направлению к дому, уставшие, но счастливые.
  
  
  
   ЭСТЕР.
  
   Рыбы плывут зимой.
   Рыбы хотят выплыть...
   Рыбы плывут от смерти
   Вечным путем рыбьим.
   Рыбы не льют слезы...
   В холодной воде мерзнут
   Холодные глаза рыбы.
   (И. Бродский)
  
   Среди тех, кто воспользовался представившейся возможностью и вышел из психиатрической клиники, была жена пастора Пака - Эстер. С целом букетом выявленных у нее заболеваний, не пришедшая в себя от целого ряда нервных потрясений, Эстер брела по улице. У нее было только одно желание как можно дальше уйти от этого, так не приглянувшегося ей места, где никто с ней не считается, а все попытки занять подобающее ей место безжалостно подавляют, скручивая руки и делая болезненные инъекции. Особенно не любила она введение сульфазина который прописал ей лечащий врач, полагавший что препарат подхлестнет восстановительные механизмы больной и она легче и быстрее сможет справиться со своими проблемами. Вместе с невыносимой, длившейся на протяжении многих часов болью, препарат приводил к повышению температуры. Лежа на кровати вспотевшая и измученная от нескончаемых страданий, женщина мечтала чтобы ее лечащий врач на себе когда-нибудь испытал свои действенные способы лечения. Погром в клинике она восприняла как божий знак и свидетельство его о ней заботы.
   - Я снова свободна, - подумала она и направилась к выходу. Все двери были раскрыты и в коридорах прыгали и бегали разгоряченные фигуры нервнобольных. Присоединяться к ним она не хотела, так как надо было спешить, пока персонал не спохватился и не принял жестких мер по наведению порядка. Да и на самих больных она смотрела с высока, с пренебрежением и нескрываемой неприязнью. Они не достойны даже приносить ей чай в постель и чистить ее обувь. Естественно ни о каких контактах между ними не может быть и речи. Но, прежде всего, она прошла в кабинет врача и нашла его спящим на кушетке. Она отыскала не без труда в ящике стола шприц и упаковку сульфазина, набрала полный шприц и, стянув с врача штаны и оголив зад, с удовольствием воткнула в него иголку, введя все содержимое.
   - Теперь посмотрим, как ты несколько дней попрыгаешь от собственной терапии. В любом случае она принесет тебе пользу, а мне моральное удовлетворение. - произнесла довольно Эстер, отбросила пустой шприц в сторону и вышла из кабинета. То о чем она так долго мечтала, наконец-то реализовалось.
   Она знала уже о смерти своего супруга. Это ее нисколько не огорчило, так как за последние годы он стал непереносим, и ее не раз подмывало подать на развод. Но финансовые потери для нее были слишком велики и она не решалась на этот шаг. Последнее время муж допускал все больше ошибок, все больше проблем возникало у него во взаимоотношениях с семьей, прихожанами и служителями. Неуживчивый и скверный характер невозможно было скрыть. Притом честолюбие и гордыня в нем достигли уродливых и чересчур гротескных форм. Он совершенно потерял чувство меры и такта. Так что развязка ее даже порадовала. Придя немного в себя на свежем воздухе, Эстер направилась к своему дому. Там она нашла брата своего супруга сидящего в кресле перед телевизором и уплетающего кукурузные хлопья. Недалекого родственника она так же не любила, как и своего мужа. Вся семья Паков обладала качествами нетерпимыми в нормальном обществе. Даже для корейских стандартов эти экземпляры были явным отклонением. И то, с чем она примирилась в годы молодости, стало неприемлемым с возрастом. Узнав, что Давид куда то пропал, Эстер решила его обязательно найти, подключив к этому и мафиозного родственника. Тот выяснил, что последнее время он посещал церковь Новая жизнь, возможно там стоит им поискать. Визит в церковь не принес им пользы, кроме того, что расстроил бывшую пасторшу. Эта церковь явно процветала, судя по количеству прихожан и тому веселью, которое царило на богослужениях.
   - Говорила же я Паку, - с досадой думала Эстер, - что нужно немного оживить атмосферу. Людям нравится легкая, свободная обстановка. Затем массовые исцеления и чудотворения тоже бы пригодились. Но супруг был не способен даже маленькое чудо организовать. Да и о каких чудесах можно здесь говорить, когда один взгляд на его лицо уже рождал мысли о теории Дарвина и ее вероятной справедливости. А разве может обезьяна сотворить чудо, даже если ей объяснить что это такое? Навряд ли. Вот и у Пака ничего не получилось. Ни одного исцеления, ни одного воскрешения, только стоял как осел и орал что есть мочи свои молитвы, от которых наверное и бог, если они до него доходили, закрывал уши. Потом сколько раз я ему говорила, что необходимо учить язык аборигенов, это им нравиться. Как же они понесут тебе деньги, когда ты с ними объясниться прилично без переводчика не в состоянии? Мало ли что язык не нравиться, и аборигены тебе противны, а деньги от них получать не противно? Но все ее увещевания были бесполезны. Он никого не слушал, возносясь в своей гордыне все выше и выше, пока не упал в собственное говно и не захлебнулся. Ну, туда ему и дорога. - У нее появилось неизвестное прежде чувство освобождения и легкости.
   - Нужно теперь распродать все имущество и как можно быстрее уезжать из этой вшивой страны с ее убогой экономикой и нищим, голодным населением.- Куда она поедет - в США, или вернется в Корею, Эстер еще не решила, но намерение быстрее решить здесь все свои дела было окончательным. Она стала разбирать вещи, откладывая только необходимые. Собрала в кучу все крайне убогие проповеди Пака, так и не принесшие ему денег, с дебильными призывами в конце каждой - "а теперь давайте примем решение". - Да, выслушав набор твоих глупостей, решение могло быть только одно - никогда больше подобного не слышать. Но дурака никогда не убедишь, что он дурак, - подумала с раздражением Эстер и, смяв бумаги, засунула их в мусорную корзину.
   Сколько ее криминальный родственник и она сама не пытались, но выяснить что-либо о судьбе сына Эстер не смогла. Да это и сложно было сделать в чужой стране, с плохим знанием языка, отсутствием широких связей и полезных знакомств.
   Тянуть дальше она больше не могла, понимая, что в таком случае у нее остаются все шансы вернуться на долечивание в психиатрическую клинику, а этого ей делать не хотелось. При одном воспоминании о болезненных сульфазиновых уколах у нее начинала болеть голова. Она нашла спрятанные счета Пака на предъявителя в американском и корейском банках. Снова нехорошо выругалась в его адрес и заказала по телефону билет на самолет на ближайший рейс. Она решила начать с Соединенных штатов, а там уже дальше решать куда направиться. Или осесть в Лос-Анжелесе, найдя себе уютное и спокойное местечко. Может быть удастся познакомиться с каким-нибудь не старым и желательно состоятельным пенсионером, тогда у нее и подавно никаких проблем уже в жизни не будет.
   Когда принесли билет на самолет, у нее уже были все чемоданы собраны. Мафиози подхватил их и понес к выходу. Родственник еще какое-то время здесь задержится, попробует еще навести справки о Давиде, а затем улетит обратно в Сеул. Благополучно пройдя таможенный контроль, Эстер поднялась в самолет. Он тяжело вырулил на взлетную полосу, и, разбежавшись, оторвался от земли и вскоре скрылся за горизонтом. Жизнь Эстер, сделав крутой поворот, вышла на новую, и теперь уже более благополучную прямую.
  
  
   АПОКАЛИПСИС.
  
   Дело то простое: гора костей,
   Господи, не стоит судить людей...
   (И. Бродский).
  
   Утро судного для было на редкость приятным. Как будто природа решила порадовать человечество в последний день всеми своими красками. Ночной туман выпал каплями росы на траву и теперь сверкал тысячами переливающихся жемчужин в первых лучах восходящего солнца. Его диск замер на горизонте, как будто застыв навеки желая продлить чудесное мгновение и сохранить навсегда неподражаемую, величественную картину. Но это была только видимость, обман сознания, желающего быть обманутым. Воздух был свеж и кристально чист и видно было далеко вокруг. Птицы словно почувствовав необычность и торжественность момента старались вовсю, щебет и переливы наполняли все вокруг. Марина встала сегодня раньше Давида и успела приготовить обоим ужин, затем накрыла на стол и разбудила Максима. Он привел себя в порядок и сел за стол. Марина обратила его внимание на то, что на улице довольно прохладно, поэтому им нужно одеться соответственно погоде, идя сегодня в церковь.
   - Ты разве не знаешь какой сегодня день? - спросил жену Максим. День последний, предсказанный в откровении Господа. Но и сегодня как всегда мы завтракаем, дышим, разговариваем, обсуждаем свои планы, а ведь вероятно ничего этого уже через мгновение не будет. Мир подошел к последней черте. А что там будет дальше, за этой чертой - Бог знает. Хотя разве не сказано в Писании: " О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один; но, как было во дни Ноя, так будет и в пришествие Сына Человеческого: ибо, как во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег,
   и не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех, - так будет и пришествие Сына Человеческого; тогда будут двое на поле: один берется, а другой оставляется; две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется" (Мф. 24:36-41. Вот и сегодня поэтому, как и было предсказано, день не отличается от прочих дней, все обычно, все как всегда, хотя и предупредил Господь праведников о времени прихода. Все же нечестивцы, не верующие, члены иных церквей, где нет истины, не увидят его славы и не будут с ним править в его царстве. Те же, кто принял полное евангелие, прошел духовные кризисы, спасутся. Веришь ли ты в это? - спросил он Марину.
   - Я верю в наше спасение и что сегодня жизнь не закончится, - ответила его жена. - Максим не знал, как расценить ее слова, как полное согласие, или отрицание. Но решил принять так, как ему самому было удобнее - за согласие и веру.
   - А еще я думаю, - сказала его жена, что нам сегодня с тобой придется изрядно потрудиться, чтобы бог был доволен. Мы не можем ждать на центральной площади, когда за нами приедет автобус, и с комфортом доставит в Царство небесное. Наша задача самим его приблизить и на этот счет у меня имеются определенные соображения, и думаю, что ты их одобришь, - обратилась она к Максиму. И дальше они стали обсуждать детали предстоящего мероприятия.
   ---
  
   Светлана сидела с раннего утра в кресле качалке и раздумывала о том, что она сделала, и какие свершения еще предстоят. Вчера она сделала внушение своему мужу и сыну, которые за весь день умудрились одолеть только три страницы Писания. Но и содержание прочитанного к ее приходу они уже не помнили. Света, покричав для порядка, оставила их без ужина, обещав, что если на следующий день они ее порадуют, то она приготовит им к обеду великолепную курицу, которую она купила по дороге домой. Получив этот стимул, трясущийся муж и тщедушный отпрыск сели снова за книгу, один вид которой у них уже вызывал самые дурные ассоциации. Но голод не тетка. Они понимали, что на голодной диете, без наличных денег, которые святая не выпускала из рук, жестко контролируя все расходы, долго им не протянуть. Но вряд ли Светлана обратит внимание на то, что они задолго до своего срока отправятся в места заоблачные. Все ее мысли были о божественном и безумный мозг постоянно плел все новые сети для нее и окружающих. Если с прошлым все было ясно, то в отношении предстоящих дел в голове было пусто как в пересохшем колодце. Ни идей, ни проектов, ни планов. Но не может же она так вечно качаться и мечтать в надежде на озарение.
   - Боже, может ты мне поможешь? спросила она Господа.
   - А почему бы и нет, - ответил голос из пустоты, которая впрочем оформилась быстро в ее повзрослевшего сына. Был он большой и черный. Круглое как барабан тело без конечностей. Живот уже почти доставал до земли, а щеки налились зрелостью, порозовели и спустились почти до плеч. Огромные глаза светились синим светом.
   - Ты очень возмужал сынок, - сказала она богу, - стал сильнее и внушительнее и я этому очень рада. Скоро тебе поклоняться все народы и меня тоже будут прославлять во все века, как твою мать и святую божью.
   - Если Вы будете только качаться в кресле, то придется всего этого ждать слишком долго. Нужно подняться и идти предначертанным путем.
   - А где этот путь, Господь? - спросила матерь божья.
   - Мама Вы забыли, куда ушли прихожане из церкви Пака, и с кем соответственно следовало уже давно разобраться, сердито сверкнул огромными глазами сын.
   - Их много и они молоды, а слушать меня никто не хочет, - посетовала мать.
   - Вы сильны мама, потому что ваша сила - это сила от бога и решимость вы получите от него. Я хотел бы вам передать этот дар.
   Светлана была готова принять обещанное. Она не представляла себе, как без конечностей ее сын сумеет что-то ей вручить. Но все оказалось гораздо проще, чем она думала, и беспокоиться на этот счет не стоило. Как и вообще не может быть беспокойства там, где есть бог. Сынок пожевал немного толстыми губами и затем плюнул ей в лицо зеленой маслянистой жидкостью.
   - Святое помазание - объявил он. - Теперь вы мама готовы к предстоящим свершениям и должны пройти свой путь до конца. В церкви харизматов сегодня намечается большое событие - пришествие их бога, который поведет избранных в царство небесное. Вы должны присутствовать на этой церемонии и ждать своего часа и когда он наступит, вы это обязательно почувствуете и будете тогда действовать без колебаний. Но царство небесное сегодня должно будет поглотить всех избранных без остатка, - такова воля Богов мамочка.
   Светлана с умилением посмотрела на сына. Такой большой и такой ласковый, любящий и заботливый. А ей нечего даже ему подарить.
   - Подожди сыночек минутку, - закричала она, вскакивая с кресла, и побежала к холодильнику. Здесь лежала, обещанная мужу и сыну к обеду, как награда за прилежание, толстая и аппетитная курица. Ничего, обойдутся, с голоду не умрут, не первый раз они оставались без обеда и ужина. Да и всегда можно найти в их поведение что-то, что не соответствует ее представлению о будущих пасторах. А раз так, то и в очередной раз наказать их будет не сложно. Она схватила куриную тушку и подошла к сыну-богу. Для него она ничего не пожалеет.
   - Ты сегодня наверно проголодался сынок и не откажешься немного перекусить, - предложила она. Сын открыл огромный рот и высунул длинный розовый язык, на который Света и положила куриную тушку, как медсестра в сумасшедшем доме по утрам клала таблетки на язык очередному нервнопомешанному, когда подходила его очередь. Так же как и психи в клинике, бог захлопнул пасть и на его лице появилась блаженное, счастливое выражение.
   - Кушай побольше, - сказала Светлана, расти большой на радость мамочке. Через пять минут она, уже одевшись, спускалась по лестнице на улицу, направляясь к церкви харизматов.
  
   ---
   На богослужение в этот день собралось особенно много людей. Прихожане приходили со знакомыми родственниками и детьми. Никому не хотелось пропустить обещанный долгожданный день светопреставления. Тем более что после апокалипсиса было сказано, произойдет раздача богатых подарков. Как можно остаться в стороне от подобного мероприятия и не принять в нем участия? Практика раздач сувениров и маленьких презентов в виде ручек, конфет, шоколада, книг была принята во всех сектах. Это привлекло в общины новых людей и не было для нее разорительным. Наоборот, для служителей, которые занимались закупками сувениров, это было выгодно, принося им самим постоянный доход. Добрую половину всех доходов Светланы, например, составляли именно закупки по оптовым ценам сувениров и списывание их по розничным. Расходы же с лихвой покрывались за счет сборов и пожертвований с численно возросшей общины. Получивший в качестве подарка карандаш, или жевательную резинку был готов положить в мешок для сборов сумму, на которую бы он сам мог приобрести несколько пачек карандашей и жевательных резинок. Знание человеческой психологии позволяло всегда безбедно существовать многим общественным паразитам, не желающим трудиться, а только пользоваться плодами чужого труда.
   Люди шли с цветами, одетые празднично и торжественно. На мужчинах были темные костюмы и даже не привычные для многих и стесняющие их галстуки. Женщины поражали воображение лучшими своими нарядами и не принятыми в обычные дни на церковных собраниях украшениями. Но в последний день скромность была не уместна. Девы из Писания тоже одели лучшие одежды и, прихватив светильники, побежали встречать жениха. И свет, наверное, им был нужен не столько для того, чтобы светить тому кого они встречали, а чтобы лучше были заметны их красота и то что на них было надето. И их оценили и допустили на брачный пир, а опоздавших и не имевших масла чтобы зажечь свои светильники, оставили за запертой дверью.
   Весь зал шумел как потревоженный улей. Все пришедшие на закрытие мира и открытие Царства небесного, разбивались на маленькие группы, обсуждая возможный сценарий предстоящих событий. Наконец, появился пастор Максим с супругой. Он как всегда был бодр и энергичен. Решительно выбежав на сцену, проповедник поздравил собравшихся с последним днем и пришествием их господа, с которым не надо будет впредь разговаривать на расстоянии, а можно будет пообщаться непосредственно и задать ему интересующие вопросы. Таких как, например, зачем мы жили, что нас ждет в впереди и что ты такое Господь? Впрочем, последнее можно и не спрашивать из соображений приличия. Так как и друг друга мы тоже иногда воздерживаемся спрашивать о возрасте, сексуальных предпочтениях и политических пристрастиях. Есть запретные в приличном обществе темы. Так почему же бог должен быть исключением? С ним тем более мы должны вести себя предельно корректно и не позволять себе вольностей. Некоторые вопросы могут быть ему не приятны. И трудно ожидать на них искренний ответ. Если спросить престарелую девственницу сколько ей лет, она, помявшись немного, обязательно ответит что восемнадцать, но это вряд ли будет соответствовать истине. Хотя любая истина относительна. И если пожилая женщина утверждает, что ей восемнадцать, уверена в этом, то значит так оно и есть. А если бог скажет то же самое, тем более нет оснований в этом сомневаться.
   Сегодня вы получите все, о чем мечтали всю свою жизнь. Вы избавитесь от всех терзавших вас страхов и опасений, болезней и страданий. Сегодня будет уничтожен и главный ваш враг - смерть.
   - Аллилуйя, - дружно и восторженно поддержали пастора собравшиеся, - Слава нашему Господу, и Максиму слава! То ли еще будет, - сказал он. Главное вера, доверие к обетованиям бога, к его всемогуществу. Есть ли в вас эта вера? - обратился он к залу.
   -Есть, - дружно выдохнул зал.
   Желаете ли вы чуда встречи с вашим Богом?
   -Желаем! Чуда! Чуда! Чуда!- закричала сотня голосов.
   - По вере и дано будет, - заключил Максим.
   Бог возлюбил нас, возродив к новой жизни. Готовы ли вы любить его и друг друга, готовы ли вы показать это на деле? - Зал снова выразил пастору свое полное согласие, возбужденными криками.
   - Мы новые люди, как Адам и Ева в раю, которым принадлежал весь мир. И в то же время, нам самим не нужно ничего кроме бога. Как и наши прародители, когда не имели греха, то не нуждались даже в одежде, так как не было стыда - этого греховного порождения. Сбросим свои наряды, украшения, все покровы и предстанем перед нашим Господом в том виде, в котором он нас сотворил - нагими и прекрасными. Прихожане, уже не слушая последних его слов, стали привычно раздеваться. Вскоре вся толпа полностью обнажилась. Но никого это не стесняло, их не раздражала уже чужая нагота. Молодые и старые, красивые и безобразные сегодня все были равны перед богом, все обнажены перед ним.
   - Мы отдаем тебе Господь наши тела, как отдали тебе наши души - кричали вслед за Максимом собравшиеся.
   - А теперь пойдем встречать бога. Мы должны все вместе войти в Царство небесное, - торжественно объявил пастор.
   По его распоряжению все двери были открыты, и вся толпа вышла на улицу. Максим с Мариной встали во главе растянувшейся почти на километр процессии. Люди плясали, пели гимны, молились на ангельских языках. Случайные прохожие с удивлением останавливались и надолго застывали на месте не в состоянии прийти в себя от изумления. Но не было ни милиции, ни карет скорой помощи, так как господь был с ними, охраняя преданных ему и желающих с ним соединиться.
   - Когда господь за нас, кто против нас! - восторженно кричал Максим, и все дружно подхватывали, повторяя его слова.
   У обочины остановилась какая-то старушка, которая вышла из квартиры, чтобы купить себе на обед хлеба. Она постояла несколько минут, пытаясь разобраться, кажется ей то, что она видит, или на самом деле все это происходит. Решив, что на самом деле, она подошла к прыгающей и танцующей от радости совершенно раздетой девушке и спросила ее, что это все означает?
   - А ты что бабушка разве не знала, что своетопредставление сегодня наступает. В царство небесное мы идем, на встречу с нашим Господом.
   - А можно мне с вами? - робко спросила престарелая женщина.
   - С нами всем можно, - разрешила девушка и снова радостно запрыгала и закрутилась.
   Вскоре процессия подошла к широкой площадке на краю заброшенного карьера. Здесь Максим зажег заранее приготовленные большие костры. Огонь быстро охватил сухие бревна и хворост, которые вспыхнули и загорелись весело потрескивая. Между кострами была прочерчена мелом белая линия. За ней начиналась попасть. Когда все расположились на площадке, Максим объявил о пришествии Господа. Он пришел невидимо со своими ангелами и всеми святыми, которые сейчас находятся среди нас, радуются и смеются вместе с нами. Так как они счастливы, что мы скоро все воссоединимся.
   - Аллилуйя, - закричало все собрание, и дружно подхватило торжественный гимн соответствующий великому моменту.
   Вот это граница между земным и небесным царством - заявил пастор, - показав не белую линию между кострами. Перейдя ее, вы окажетесь на пороге новой прекрасной вечной жизни. Вы попадете в объятия господа. Но мы будем соблюдать порядок, как и положено святым божьим. Встанем в очередь друг за другом и, когда я скажу, будем входить с двери дома господня. Быстро возникла длинная очередь. Все желали быть первыми, но по призыву пастора уступали друг другу эту привилегию. Наконец все успокоились и Максим после молитвы и разговора с ангелами, которые по-видимому посоветовали не затягивать далее мероприятие, произнес слова благословения первого покидающего стонущую под гнетом греха землю чтобы встретиться с богом. Эта была женщина средних лет с несколько полноватой, но все еще привлекательной фигурой. Она весело понеслась к белой черте, высоко поднимая ноги. Пробежав черту отделяющую два мира она продолжала бежать, быстро приблизившись к краю пропасти. Через секунду счастливая и свободная она уже летела вниз все еще выкрикивая восторженные возгласы. За ней последовали другие. Не было никакой заминки, как не было колеблющихся и сомневающихся. Обещанное царство было на расстоянии протянутой руки. Их бог ждал каждого, раскрыв широко свои объятия.
   - Я иду к тебе Господи, - кричал очередной счастливец, несясь навстречу своей судьбе. Огонь костров разгорался все сильнее и жар от них обдавал пробегающих мимо людей горячей волной. Скоро у края обрыва почти никого не осталось.
   Света была одной из последних, кто еще не вошел в божье царство харизматов. Да она и не хотела туда попадать, чтобы вечно затем общаться произнося невнятные звуки с ангелами, танцуя голышом с веселым и грозным богом. Она ведь знала бога истинного, который не любил улыбаться был суровым, но одновременно и любящим, имел множество лиц, пусть иногда и пугающе страшных, но зато вселяющих благоговейное почтение. И, наконец, она знала бога сына - своего большого, неуклюжего и ласкового, любящего покушать и поспать. Им она никогда не изменит и ни на кого не променяет и останется преданной до конца. И выполнит их желание.
   Когда кроме Максима и его жены, у края обрыва уже никого не было Света с громкими криками помчалась к черте разделяющей оба мира. Но, не добежав до нее несколько метров, свернула в сторону и в несколько прыжков оказалась рядом с Максимом. Она поняла, что другого более благоприятного случая у нее больше не представится. Необходимо избавиться от этого чересчур удачливого пастора, ну и желательно, если конечно получится, то и от его супруги. Мать божья уже вытянула вперед руки чтобы столкнуть стоящую рядом супружескую пару в пропасть. Но Марина, в последний момент заметив угрозу, отступила в стону. Максим же слишком поздно увидел Светлану. Но, в последнюю секунду, кто-то толкнул с силой его в грудь так, что он отлетел в сторону и упал на землю, сильно при этом ударившись головой. Светлана по инерции продолжала бежать дальше не в состоянии остановиться и, оказавшись уже в воздухе, она все еще перебирала ногами. На мгновение замерев, и посмотрев с досадой на лежащего на земле Максима со стоящую рядом с ним жену, Светлана быстро полетела вниз, где уже была гора окровавленных трупов.
   Максим поднялся на ноги и посмотрел в ту сторону, где только что он стоял у края бездны. Он не верил своим глазам. Его спасителем, толкнувшим его в последний момент, был его давно умерший брат Денис. Он стоял широко улыбаясь и в его глазах Максим увидел такую бездну любви и преданности которой бы хватило наверное на все человечество.
   - Привет Максим, - сказал Денис ласково, я так скучал по тебе. Он подошел к пастору и помог ему подняться на ноги. Затем вложил что-то в его ладонь. Сделав это, Денис мягкой, переваливающейся походкой олигофрена, похожей на утиную, пошел тем путем которым до него уже прошли больше сотни человек. Не останавливаясь, он прыгнул с обрыва и исчез из вида.
   Максим раскрыл свою ладонь и увидел на ней вылепленную из глины фигурку маленького человечка, героя их детских игр и фантазий.
   - Денис считает, что нам рано встречаться с нашим Господом. Наша награда нас еще подождет. Мы нужны здесь, и мы останемся, - решительно сказал пастор.
   - Марина согласно кивнула и обняла своего супруга. Голые и счастливые стояли они как Адам и Ева раю на краю пропасти, а под их ногами простирался весь мир.
  
  
  
   ЭПИЛОГ.
  
  
   Вечером Анна Павловна как всегда включила телевизор и расположилась в своем любимом, уютном кресле. Показывали новости дня, и крупным планом похожего на облезлую обезьяну с узким лбом и редкими прядями волос, не способными прикрыть блестящее темечко, или скорее все-таки на человека перенесшего тяжелый курс химиотерапии, политического лидера страны. Он тоже оказывается, не был в стороне от духовных поисков своего народа. Зайдя в храм, убежденный коммунист-ленинец с богатым опытом работы в органах, которые десятки лет искореняли религиозные предрассудки, взял в руки поданную ему кем-то из обслуги горящую свечку, размашисто перекрестился и поднял глаза к небу.
   - Святой, - подумала Анна Павловна, наш президент настоящий святой, царь всей страны и бог. Молиться на него надо нам всем и обязательно избрать на новый срок.
   Она не заметила, что сзади нее появилась черная бесформенная фигура бога Светланы. Его безрукое тело бесшумно покачивалось из стороны в сторону. Теперь, лишившись любящей и заботливой матери, он стал сиротой. Никто больше ему не скажет ласкового слова, никто не положит на розовый язычок жирную, аппетитную курочку. Сразу видно было, что эмоции его переполняют. Большие глаза смотрели на экран, а из них по щекам катились крупные слезы. Появлялись новые боги, и до него уже никому не было дела.
   Один, совсем один. А может его кто-то захочет усыновить, или признает своим отцом небесным
   - Толстые губы внезапно зашевелились, и словно шелест ветра раздался тихий шепот:
   - Мамочка, где ты моя родная мамочка, твой сынок хочет кушать, - при этих словах он внимательно посмотрел, облизнувшись, на сидящую неподвижно перед ним в кресле фигуру Анны Павловны.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   69
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"