Это я гляжусь в луну. И мне отлично виден некто, стоящий по пояс в дикой траве - не на луне, конечно. Слева от него обрушенная башня - кольца и рёбра, справа развалины подстанции и холодные ржавые клубки бывших трансформаторов. Позади - его собственная длинная тень, а впереди, на виадуке - я.
Заросли вокруг него не шевельнутся. Никто не спугнёт, не шмыгнёт тенью. Когда-то здесь были и кошки, и крысы. Да что уж - и люди тут были. Много. Теперь только стылые балки, старые цепи - и мы.
Он не видит меня, конечно. Лебеда и дикий мелкий подсолнух доходят ему до ключиц. Может, пришелец не он, а она. Это всё едино. Был бы живой человек. Спущусь, а то не ушёл бы, мало ли...
Надо же, как увлёкся! Что-то у него там такое в руках? Ничего не замечает. Быть не может, чтобы не увидал, как свет отражается в полосах на куртке...
Не увидал. Подпустил меня вплотную. Тогда только почувствовал, вскинул голову:
- Нравится?
Я, признаться, такого не ожидал. Вокруг мёртвая промплощадка, на сто километров во все стороны - дичь и глушь, а он - ни "здрастье", ни "ай-ой", а сразу спрашивает: нравится ли?
- Что?!
- А вот, смотри...
Осветил линии ладоней, будто болотными синеватыми огоньками, и красными, как на давно снятом железнодорожном пути.
- Ты кто такой? Что это у тебя?
Он опустил руки, высветил драную майку с разводами.
- Сам-то я Мак. А это у меня компас.
С ударением на "а".
- Для чего? Что ты тут делаешь?
Он взъерошил волосы на затылке:
- Ага... Ну, прости, я думал, тут никого не бывает... Компас - он и есть... Ищем.
- Что?
Тут он улыбнулся.
- Жилу.
- Кабель?
- Нет, зачем! Кабель нам не нужен. Слушай, ты в сторону не сойдёшь немного? Мы закончим, потом я с тобой поговорю.
Я послушно отступил на несколько шагов. Ничего, главное - не спугнуть...
Мак опять взялся за свой компас на верёвочке. Помедлил - и двинулся, забирая вправо. Я - за ним. На ходу Мак бубнил:
- Должна она здесь быть... И полнолуние, понимаешь...
В заспинном мешке у него что-то горбилось. Живое?
- Ма-ару-у!
Мак, не оборачиваясь, хлопнул свободной рукой по мешку.
- Маруак! Ко-огти!
Дёрнул плечом, сбросил лямку, сунул мешок мне.
- Подержи. А то он мне спину рвёт...
Мешок отчаянно корчился. Я потянул завязку и выпустил на волю кота. Облезлый чёрный кот, узкоглазый злой дьявол.
- Это Маруак. Помощничек. Видишь, когти какие? Как ножи! Ну, всё. Жила есть. Туда пошла, - Мак показал на скелет погрузочной эстакады. - Но ещё не в полную силу. А ты..., - он смерил меня взглядом с головы до ног, - ты здешний? Живёшь тут?
- В некотором роде.
- Ты же ничего, если мы у тебя тут полетаем?
- Полетаете?
- Ну да. Я летун, а ты не слышал, что ли?
Я покачал головой. Мак открыл было рот, но тут над нами крякнул давно мёртвый мотор.
- Что это? Там ещё кто?
- Никого нет. Просто... место очень старое.
- Привидения? - Мак насмешливо скривил рот.
- Ну... а ты что, боишься?
Мак пожал голым плечом.
- Не очень-то... Оберег у меня есть, потому что ночью иногда летает всякое... присосётся, потом поминай, как звали... а ты сам?
- Я мёртвых не боюсь, - честно отвечал я. - Не бойся покойника, бойся живого, знаешь?
- Зна-аю, - Мак ухмыльнулся. - И летунов не боишься?
- Ночных? Ничего, ко мне не присосутся.
- Да уж, к тебе присосёшься, - Мак нагнулся, пошарил в траве. - Маруак, киса, ты где? Ты, брат, далеко не уходи..., - он выпрямился, отряхнул ладони о штаны. - Не присосёшься к тебе, говорю, вон ты как вырядился... Куртка - летом! И очки. Ты в них хоть видишь что?
- Что надо - вижу.
- Я бы и шагу не сделал. А каску зачем нацепил?
- Так положено. Я же Техник.
- Техник... Так что, Техник, ты пройти нам разрешишь?
- Провожу. Там колодцы открытые попадаются.
- И проводи. Даже лучше будет. Маруак, чертяка, ногу не дери мне, - Мак снова нагнулся, подхватил кота в охапку и зашагал к эстакаде. По пути громко объяснял:
- Жила редко выходит. Искать надо, следить. И выходит всегда на возвышенном месте. Тонкая, с пятачок... Но это хорошо, чем тоньше, тем толчок сильнее... Главное - время не упустить. И не бояться. Вот из тебя бы, между прочим, хороший летун получился: в таком месте один живёшь, а страха у тебя нет.
- Я же сказал: не бойся мёртвого, опасайся живого.
- Так о чём говорю - я же не мёртвый. А вдруг я как раз такой Мак?
- Какой?
Он рассмеялся.
- Не, на самом деле меня бояться нечего. Я безобидный. Только я же летун, и у меня поэтому всегда нож с собой. Вот, смотри.
Лезвие слабо засветилось под луной - самоделка из тонкой стальной полосы.
- Вот... так что и живых я не очень боюсь.
Он сунул нож в чехол, перехватил кота поудобнее.
- Ну, и говорю: у тебя должно получиться. Попробуешь? А то выходит - я полечу, а ты один тут...
Мы были уже у подножия эстакады. Мак прислонил ухо к ржавой опоре:
- Идё-ёт, идёт, сладкая моя.... Ну, вот. В этом деле главное - понимаешь, живой крови надо выпить. Обязательно. Без этого не взлетишь. Маруак, киса, полезай в мешок. Не хватало, чтобы ты ещё сбежал... Так как, Техник, не боишься меня живого? Полезешь? Попробуешь?
- Полезу.
- Правильно. Маруак зверка маленькая, но на двоих его хватит. А я тебя научу, потом уже сам... дело хорошее...
Он лез первым, цепкий, быстрый. Я бы мог его обогнать, но ни к чему. Тише едешь - дальше будешь, а про дольше проживёшь и говорить нечего.
На верхней площадке Мак остановился. Шагнул туда, сюда. Глаза его под луной оловянно блестели.
- Хорошо! Хорошо. А, вот она!
Выпрямился, будто в подошвы ударило током. Взял сумку, вынул за загривок кота. Маруак тихо говорил своё: "Ма-ару!", лапы у него обвисли. Мак держал зверя в левой руке, правой потянул из чехла нож.
- Чёрный кот лучше всего, - с присвистом, как сквозь судорогу, прошептал летун. - Курицу можно чёрную... но где её сейчас взять, да и дура... а кот сам приходит...
Он глядел в сузившиеся глаза кота. Зверь не понимал смерти. Ему было просто неудобно висеть над пропастью, ему хотелось встать на лапы. Он выпускал когти и стонал: "ма-ару-у!"
- Год он со мной был - жилу-то пока найдёшь... хороший зверь, и жалко мне его, не часто же бывает, чтобы приблудился, так и время, время...
Не обрывая скороговорки, Мак вдруг выбросил руку с ножом и ударил меня в грудь.
Точно ударил, не наобум.
Нож пропорол куртку и упал на площадку. Мак его не удержал. Попробуй, удержи, когда руку обжигает ледяным холодом.
Ему бы отступить, отшатнуться - но, видимо, жила не пускала. Он ещё верил в полёт, да не сбылось: мою нелепую меховую перчатку прорвал изнутри отросток - крепче когтя, острее стали - и очень точно прошёл между рёбер.
Одно мгновение, и живой крови всего на один глоток. Ничего не возвращается, но приходит зима, в которой нет больше дней, а только холодный мокрый снег падает на лицо. И опять надвигается из снежной пелены Тихий Тепловоз, и я не успеваю...
Чтобы успеть - нужно крови больше, живой тёплой крови, а они налетели разом: и Топ-Висельник, и Электрики в рваных комбинезонах, с вплавленными в кости золотыми цепями, и Прораб - с полным ртом цементной пыли, и Боб, который никогда не выходит встречать людей, потому что у него голова пробита гаечным ключом и глаз вытек... И Тихий Тепловоз со своей вечно пьяной бригадой, и Дети-Сиротки, и Любопытный Утопленник, которого, как всегда, толкали и теснили остальные духи. Все явились, и все впивались в того, кого я им добыл, и всем было мало.
Мак уже не стоял. Высосанной, сморщенной оболочкой упал, загремел костьми по площадке. Ссохшихся пальцев он так и не разжал, и я видел, как среди давки духов ворочается, разевая пасть, бедняга Маруак. Синие огни мелькали в глазах кота. Визгнул и заныл, забренчал цепью конвейер над нами - ну, Электрики развеселились, пошла потеха! На самых верхних нотах завопил Тихий Тепловоз. Рука Прораба застряла в пробитом черепе Боба, Дети матерились, а Топ орал своё обычное: "Все по местам! Закрыть ворота!"
Я прошёл сквозь них, нагнулся и помог коту высвободиться. В пальцах мертвеца осталась чёрная шерсть. Так он с нею и вернётся, когда обернётся Луна, и останется с нами - кататься на мёртвых конвейерах, плакать или смеяться, или чинить Тепловоз.
А мы с Маруаком будем летать без всякого ножа и жилы. Потому что чёрный кот для полётов - лучше всего.