Собираясь на отдых, позаботьтесь о том, чтобы выбрать хороший номер в отеле. И обязательно смотрите прогноз погоды! Иначе ваш отпуск может превратиться в сюр...
"Дождь ходит массаракш плохо туман".
А. и Б. Стругацкие "Обитаемый остров"
Лиза сидела на веранде и рассматривала слизняка. Слизняк был огромный, тигрово-зелёный и двигался по столу с неторопливым достоинством. Такие слизни бывают только в прибрежных посёлках, где вся жизнь течёт размеренно и не спеша. Именно этой размеренности ей, Лизе, и недоставало в напрочь лишённом воздуха мегаполисе. За неспешностью и гармонией она со своим парнем Геной приехала сюда, в крошечный пригород курортного центра, и теперь вовсю наслаждалась общением с природой.
Слизняк полз и полз, огибая чашку с остывшим кофе. Южная ночь дышала прохладой - сентябрь давал о себе знать. Немногочисленные бабочки с похвальным упорством бились в фонарное стекло, отбрасывая пляшущие тени на стол, слизняка и саму Лизу.
На лестнице сзади послышалось какое-то шкрябанье. Лиза обернулась - так и есть, опять та самая собака! Безродная дворняга шла за Лизой и Геной от самого пляжа, увязавшись по необъяснимой причине. Топанье ногами и крики не произвели на пса впечатления. Дворняга вместе с ними вошла на территорию санатория и затерялась где-то в кустах. А теперь, с наступлением темноты, зачем-то забралась на второй этаж коттеджа и, рискуя быть обнаруженной и вышвырнутой за шкирку, вышла на веранду в круг света.
- Чего тебе, пёс? - Лиза отвлеклась от слизняка и посмотрела на собаку.
Дворняга являла собой достаточно жалкое зрелище. Некогда пышный хвост был ободран и торчал полуголым огрызком. Огрызок ходил ходуном - пёс явно хотел подружиться. На голове собаки зияла жёлтая гноящаяся рана. Глаза глядели умоляюще.
- Покормить тебя нечем, - Лиза недвусмысленно кивнула на стол, - вряд ли ты пьёшь кофе.
Дворняга подошла ещё ближе и улеглась в метре от Лизы, повернув голову в сторону лестницы. И в тот же миг раздался вой.
Выла не собака - определённо, нет. Так выть не могут ни собаки, ни волки. Ни одно животное не способно исторгнуть из себя такие звуки. Это был не вопль раненого зверя и не предсмертный крик умирающего - но всё вместе и что-то ещё, что-то не звериное и не человеческое.
Дворняга, подняв уши, круглыми глазами уставилась в сторону леса. Из коттеджа на веранду вышел Гена, но не успел ничего спросить. Вой продолжался, казалось, он раздаётся совсем рядом, за стеной, и где-то далеко в горах ему ответили собаки. Лиза, вцепившись в стол, с ужасом слушала.
Жуткая перекличка голосов продолжалась недолго - вой оборвался, и собаки замолкли вместе с ним.
- Что это?.. - прошептала Лиза.
Гена, вооружившись мощным фонарём, подошёл к лестнице.
Эта лестница, ведущая на второй этаж, соединяла два отдельно стоящих коттеджных строения. Промежуточный пролёт её выходил на низенький заборчик, за которым начинался настоящий дикий лес. В дневное время с этого прилёта можно было разглядеть абрисы гор, полускрытые за стенами деревьев. Но сейчас, ночью, сразу за лестницей забор проваливался в темноту.
Фонарь высветил чёрные силуэты сосен, густо увитые плющом. Кожистые листья ползучих растений покрывали землю сплошным ковром, обильно усеянным мусором. Луч фонаря метался из стороны в сторону, но высвечивал только бесчисленные ветви, кроны и стволы, уходящие основанием куда-то в толщу обёрток и битых бутылок. Одиноко блеснул красный осенний листок.
- Метров двадцать, - уверенно сказал Гена, - дальше не добивает. Не видно ничего.
Лиза наконец отпустила спасительный стол и приблизилась. Где-то в ногах тёрлась, повизгивая, дворняга.
Они постояли пару минут, вглядываясь в темноту и шаря фонарём по лесу. Вой не повторялся.
- Ушло, наверное, - неопределённо сказала Лиза, не уточняя, что именно ушло.
Слизняк тоже успел смыться, и заняться стало решительно нечем. Пёс, уставший от бессмысленного ожидания, ссыпался по лестнице вниз и зашуршал в кустах под коттеджем.
Слева тускло светились огни у входа в главный корпус. Над крышей веранды развернулось высокое чистое небо с крупными звёздами и без следа луны. В корпусе все уже спали - только дежурный за стеклянной дверью, поклёвывая носом, силился бороться с дремотой.
- Как думаешь, слышали? - Гена кивнул на корпус, имея в виду постояльцев.
Ответить Лиза не успела. Дворняга внизу отчаянно зашебуршала и вдруг звонко, со взрыкиванием и подтявкиванием, залаяла. Попав в луч фонаря, пёс успокоился и поднял морду, преданно замолотив хвостом. Гена посветил дальше, но дорожки были пусты. Никого не обнаружилось ни в кустах, ни среди многочисленных цветников, ни в тёмных виноградных беседках. Тропинка к летней кухне оказалась усеяна опавшими листьями.
- На кошку, скорее всего, - Гена выключил фонарь и подхватил свою кружку, - пошли спать.
В коттедже Лиза почувствовала, как страх начинает уходить. Было что-то необъяснимо жуткое в том, чтобы стоять напротив тёмного провала и ощущать всей кожей, как таращится на тебя лес, и где-то в его глубине, прищурив жёлтые глаза, возможно, готовится к прыжку нечто...
Нечто, нацелившееся на тебя.
Думать об этом не хотелось, и девушка нырнула в спасительные объятия кровати. В окно сочилась темнота, но запертая на ключ железная дверь вселяла уверенность.
Где-то рядом послышалось шорканье. Лиза подскочила, желудок ухнул в пятки, глухо стукнуло подпрыгнувшее сердце. Проклятая дворняга! Пёс, снова пришедший на веранду, скрёб лапой дверь снаружи, но из-за открытого окна казалось, будто что-то шуршит в самой комнате.
- Чёртов пёс! - озвучил парень Лизины мысли, - и не спится же ему!
Псу явно не спалось. Он скрёб и скрёб дверь лапами, просился внутрь, жалобно скулил.
- Чего это он? - шёпотом спросила Лиза.
Пёс взвизгнул и заскрёбся ещё отчаяннее. Послышался противный, стонущий звук - когти собаки продрали краску и добрались до металла.
- Ему страшно, - понял вдруг Гена.
***
Утро встретило их ароматом свежеподжаренных тостов. Гена потянул носом и шустро выбрался наружу.
Тостами пахло у соседей - пожилая пара из соседнего номера делила верхнюю веранду с молодёжью.
Гена растолкал сонную Лизу, и вдвоём они присоединились.
Соседи пили кофе, щедро намазывали тосты маслом с джемом и вовсю судачили о ночных происшествиях. Как оказалось, около двух часов они были разбужены истошным кошачьим мяуканьем. Некая кошка, судя по звукам, продиралась на полной скорости сквозь чащу и орала от ужаса.
- Бежала она, что ли, от кого-то, - делилась впечатлениями соседка, - так кричала! А потом, видать, через забор к нам - шасть! - и замолчала. И тут же - слышу, дышит кто-то за стеной, да хрипло так, да тяжко! - она произнесла это выразительным полушёпотом, сдобрив фразу изрядной порцией таинственности, а тост - не менее изрядным кусом масла. - Видать, кто за кошкой бежал, запыхался, а сюда пробраться не смог. Я так перепугалась, а тут ещё собака, и скулит, и в дверь скребётся, ну что ты будешь делать, впущу я её, что ли? А она всё плачет и плачет, скулит и скулит, и вот так до утра...
- А вой вы слышали? - осторожно поинтересовалась Лиза.
- Ещё бы! - содрогнулась соседка, - до сих пор вспомнить страшно! Как взвоет, как взвоет! Сердце в пятки, что ты будешь делать...
- А вы знаете, - вклинился в разговор её муж, - вчера вечером все собаки с пляжа ушли. Я видел, как они за людьми увязывались. И к вам вот псина прицепилась... Ни одной собаки на пляже на осталось, все разбежались.
- Странно, - вслух подумал Гена, - позавчера ещё ходили ночью купаться - спал пёс на пляже, глазами нам сверкал...
Помолчали. Каждый строил свои версии. Сейчас, в утреннем свете, делать это было легче и приятней. Кофе согревал внутри, солнце - снаружи, и ночные страхи теряли свою силу, истончались, их становилось трудно отличить от снов. А даже самый кошмарный сон - это всего лишь неприятный осадок в душе.
Откуда-то снизу, из зарослей винограда и японских бананов, раздался леденящий душу вопль. Все вздрогнули, разом припомнив ночные звуки и инстинктивно потянувшись друг к другу, но тут из кустов вышел лохматый коричневый мужик в шортах. Испустив ещё один похожий вопль, он замахал руками в сторону корпуса и разразился длиннейшей тирадой на неведомом наречии.
- Таджики, - с облегчением произнесла соседка, - местные работнички. На стройке тут помогают.
Рядом с пансионатом и впрямь шла стройка - уже третий год такие вот загорелые ребята пытались облагородить наляпанные шлакоблочные остовы и превратить их в ещё один жилой корпус.
Гастарбайтер продолжал возмущаться, не слишком твёрдой поступью направляясь к главному зданию. Навстречу ему уже вышел директор пансионата - упитанный, крепкий и тщетно пытающийся придать себе солидный вид. Больше всего директор походил на хорошо откормленного, слегка ленивого и всегда спокойного кабанчика. Звали его Ахиллес, отчество его было не произносимо благодаря папаше-горцу, он был неизменно уверен в себе, любил повторять фразочку "я понял" и имел привычку не дослушивать собеседника, перебивая его этим самым "японялом".
Таджик возмущался. Ахиллес неторопливо скатился по широким ступенькам корпуса ему навстречу. На его лице читался гнев - "японял" к неразборчивой речи рабочего никак не лепился.
- Чего вы хотите? - наконец спросил директор, улучив момент, когда таджик прервался, чтобы набрать в грудь воздуха.
Тот снова разразился возмущёнными воплями. Из кустов материализовались ещё два представителя славных народов братского Таджикистана. В воздухе отчётливо запахло алкоголем и скандалами.
- Уходить... Уходить хотим... - уши сидящих наверху различили слабо выраженные русские слова.
- Денег... уходить... один пропадал... шлёпка мой взял, ушёль... - бормотали таджики, обильно перемешивая русские фразы с тарабарщиной.
- Вы работу закончили? - прикрикнул на них Ахиллес, - нет?
- Уходить... страх... наш пропадать... - стояли на своём гастарбайтеры.
- Какой ещё страх? - "кабанчик" постепенно наливался кровью.
- Денег... денег, уходить, быстро!.. - запас русских слов медленно, но верно подошёл к концу.
- Я вам дам денег! - разозлился директор. Таджики обрадовались.
- Собирайте манатки и валите отсюда! - рявкнуло начальство, - и чтоб я вас тут не видел!
На лицах представителей братского народа проступило разочарование, плохо скрытое за алкогольными парами.
- Работнички! - бушевал "кабанчик", - один пьёт, второй квасит! Кто мне палисадник испоганил? Забор поломал кто? Я вам дам денег!
Таджики безуспешно пытались въехать в хитрости русских метафор.
- Топайте! - прикрикнул директор и для пущей верности сам топнул ногой, - пшли!
Гастарбайтеры потоптались ещё немного на месте - для верности, но, убедившись, что денег всё-таки не дадут, развернулись и скрылись в кустах.
- Сбежали, - кратко резюмировал Гена, - спасают свои жизни во благо дальнейшего строительства.
Лиза, наблюдавшая безобразную сцену, поморщилась.
- Может, нам тоже уехать? - предложила она. - Кто его знает, какие черти здесь водятся...
- Вот именно - кто знает! - провозгласил Гена, торжественно воздевая к небу указующий перст, - пошли к администраторше.
Они пошли. Сегодня дежурила пенсионного возраста полноватая дама, аккуратная, с тщательно уложенными чёрными волосами. Она дружелюбно посмотрела на них поверх очков.
- Чем могу помочь, молодые люди?
- Доброе утро, - сказал вежливый Гена, - мы хотели узнать насчёт местных животных...
- Это вы о ночном вое? - неожиданно спросила дама.
Молодые люди переглянулись.
- Шакалы у нас тут водятся, - объяснила дежурная, - перебежчики, так сказать. То тут, то там, по горам шарятся, воют. Их стреляют время от времени - здесь же лесничество, егеря ходят, выслеживают. Да вы не бойтесь - ещё ни одного случая у нас не было, чтоб шакал на человека... Да и на собаку, и на кошку тоже...
Обратно шли в молчании. И только наверху, открывая дверь, Гена вполголоса произнёс:
- А собака-то пропала...
***
Собака и впрямь пропала. Она не объявилась ни днём, ни к вечеру. Пропало и солнце, скрывшись за густыми низкими тучами. Пропали - впрочем, вполне закономерно, - рабочие с соседней стройки.
- Гастарбайтерам денег не платят, - объяснял Гена на полном серьёзе, - вот они и воют по ночам в лесу. Одичали совсем, за кошками гоняются. А собака не зря боялась - всем известно, эти татаро-монголы чего только в пищу не употребляют...
Лиза фыркала, и оба разражались хохотом.
Как-то незаметно стемнело, день плавно сменился сумерками. Гена выгреб из холодильника остатки продуктов и отправился на кухню шаманить.
Лиза, со стопкой посуды в руках, прикрыла дверь коттеджа пятой точкой и осторожно стала спускаться с веранды. На пролёте между лестницами она задержалась, остановилась, глядя в лес.
Лес молчал. В нём ничего не шуршало, не пело и не шевелилось. Никто не скрёбся, не выл и не мчался. Ни один шорох, ни один звук не нарушал покоя тёмной громады. И только где-то в глубине, на склоне горы, там, где лес и небо сливаются воедино, мелькнули и пропали два маленьких жёлтых огня.
И вслед за ними прозвучал далёкий выстрел.
Стопка в руках дрогнула. Лиза торопливо сбежала по ступенькам, звеня тарелками, и устремилась к далёкому огоньку кухни. Неосвещённая дорожка предательски подсовывала под ноги то выступающий уголок плитки, то крупный камень. По лицу хлестнули виноградные лозы, Лиза дёрнулась, уворачиваясь, и тут что-то тяжёлое с размаху ударило её в плечо.
Из груди вырвался вопль ужаса. Гора тарелок чудом удержалась в руках. А проклятый здоровенный орех, так удачно сорвавшийся с ветки, скатился с плеча и грузно поскакал по наклонной дорожке.
***
Поужинали наверху. Поминая недобрым словом виноград, орехи и прочую флору, Лиза наотрез отказалась сидеть в уличной беседке. Погода окончательно испортилась, с неба сыпался нудный мелкий дождик, и настроение постепенно стало таким же нудным и противным. И неудивительно - стоило притащиться за тысячу километров, чтобы сидеть на попе ровно в четырёх стенах.
После ужина Гена немедленно оккупировал кровать, расположившись на ней с планшетом и лениво попинывая джойстиком экранных монстров. Лиза устроилась в кресле, пытаясь читать. Свет по молчаливому согласию не включали, и небольшая комната тонула в полумраке. Мерцал слабенький экран планшета, тускло серел ночным режимом электронный ридер. Каждому казалось, что вокруг нет ничего - только он, плавающий в космической чёрной пустоте, да узенький ореол света от девайса. Всё, что было вне пределов ореола, оставалось где-то в другой вселенной. Даже собственные ноги.
Чувство отчуждённости от мира нарастало, подпитываемое эманациями искусственных макрокосмов. Поэтому стук в дверь воспринялся не сразу.
Переглянулись. Гена, сняв наушник, вопросил в темноту:
- Кто там?
Ответа не последовало.
- Кто там? - Гена добавил в голос децибелов.
Молчание. Шуршание дождя.
- Соседи?.. - шёпотом предположила Лиза, пытаясь высветить экраном ридера пространство за окном.
Вставать почему-то не хотелось. Подходить к двери - тем более. Был ли тому виной страх или не в меру калорийный ужин, неизвестно - но, к счастью, дверь была надёжно заперта.
Стук повторился.
- Кто? - уже хотел в третий раз спросить Гена, но тут Лиза, вглядевшись в сумрак за окном, севшим голосом прошептала:
- Мне кажется, там никого нет...
Боялись долго. Сидели, не шевелясь, поочерёдно бросая взгляды на дверь. Таинственный стук больше не повторялся - зато повторился вчерашний вой. Вздрогнули, поёжились, потом вспомнили про шакалов и, успокоившись, уснули.
***
Новый день начался с новых тостов из вчерашнего хлеба. Неутомимая соседка в очередной раз пресекла попытки молодёжи стать адептами здоровой пищи. Подливая в чашки щедро сдобренный сливками кофе, она бодро трещала, легко перекрывая вой бензопилы на стройке.
- Опять к нам псина пожаловала, ну что ты будешь делать! И ладно б та, к той вроде я привыкла, так нет, эта здоровая, как бык, и жрёт, наверное, как лошадь, а туда же, лезет к нам, не знаю уж, что делать, опять полночи не спала...
- Её утром прогнали, - с видимым трудом перебил жену сосед, - я стук услышал. Вышел, смотрю - тапок валяется, а псины нет, и вокруг никого.
- Тапком швырнули, наверное, - поспешила пояснить неугомонная супруга, - и правильно, чтоб не сидела тут, нечего, а тапок до сих пор лежит, никто не забирает, не нужный, наверное...
С гудящими от болтовни головами, объевшаяся тостов молодёжь полезла из-за стола, подальше отодвигая стулья. Вялое предложение пойти на пляж осталось без поддержки - отчасти из-за тостов, отчасти по причине отсутствия солнца. Всё небо обложили ровные серые тучи, и в воздухе сгустилась сырая холодная взвесь.
От скуки сходили к дежурной.
- Туманы здесь редкие, - словоохотливо поясняла она, - и долго не держатся. Бывает, туча через горы наши ползёт, зацепится за вершину, да так и висит, пока ветром её не прогонит. Да вы не переживайте, погодка наладится...
- Наладится-наладится, - подтвердил неизвестно откуда выскочивший директор, - я вам гарантирую.
Лиза почему-то вздрогнула, а Гена рискнул спросить про тапок.
- Тапок? - Ахиллес покивал кругленькой головкой, - работнички раскидываются, изгадили всю территорию, никак не уберутся, - его лицо начало опасно багроветь, - часть вчера уехала, но с пяток ещё сидит, надеются на что-то, по стройке шляются, вроде как делают что-то - для виду...
- Я понял, - машинально сказал Гена.
Директор как-то странно на него посмотрел и исчез в боковом коридоре.
Молодые люди покинули вестибюль. Небо мутнело, грозя обвалиться очередным ливнем. В связи с этим было принято стратегическое решение пополнить запасы чипсов и других жизненно необходимых продуктов, и молодая гвардия строевым шагом выдвинулась в направлении супермаркета.
