Я родился и рос в одном из самых загаженных промышленных районов Токио. Мама работала ниндзей в детском садике строгого режима. Папа добывал уран на рудниках в созвездии Гончих Псов. То есть он всегда сидел дома за компом и управлял движениями боевого экскаватора, находящегося в милионах парсек от Земли. Такая сидячая работа оплачивалась плохо, поэтому когда начилась война с Европейским Союзом за Сибирь, как главную свалку планеты, папа записался в армию. Мне тогда стукнуло год.
В ходе военных действий папа в обязательном порядке потерял обе руки, ноги и бОльшую часть туловища. Вместо этого ему поставили штатные киберпротезы. Через два года, когда он вернулся домой опалённым в ядерных взрывах терминатором, ему трудно было найти работу. Он сажал меня на плазменную пушку, заменявшую ему левую руку, и часами рассказывал, как они отбивали атаку трёхмиллионной группировки китайцев, тайно переправившихся на другой берег Хуанхэ. "Они шли так плотно, что один мой выстрел убивал десяток, но на их место ставала ещё сотня..." - вспоминал па.
Папа и ещё несколько тысяч ветеранов, не смогших найти работу после войны, устроили демонстрации у здания правительства. Их пыталась разогнать полиция, но тщетно. Ветераны-терминаторы устроили полиции кровавую баню. Тогда на них скинули ЭМИ-бомбу, и всех ветеранов "закоротило" насмерть. Мама очень горевала. Но ей нельзя было плакать. Слёзы могли испортить электронику фотоумножителей, вмонтированных ей прямо в глаза. Ма сказала, что когда я чуть подрасту, то должен уже сам зарабатывать деньги на жизнь.
Поэтому в шесть, когда все нормальные дети начинали посещать младшую школу в виртуальном мире, я подрабатывал "ботом". Богатенькие мальчики не любили встречать в виртуальных боевиках врагов с компьютерным интеллектом. Им нужны были монстры, управляемые людьми. И они платили за это. Я часами сидел в виртуальных засадах, поджидая очередного игрока, как паук ждёт мух. Я представал в самых разных обличьях: орком, инопланетянином или гигантской радиоктивной улиткой.
Среди "ботов" были свои лидеры и свои аутсайдеры, элитарные клубы и беспонтовые тусяги. Я держался посередине и состоял членом Правсоюза Компьютерных Монстров, боровшегося за права таких как я. Понемногу я изучал основы виртуального взлома, но за крупные дела не брался. Можно было "загреметь" на урановые рудники на пару лет. Иногда работал в Полиции Виртуальных Нравов, пресекая особо извращённые способы передачи информации. Даже входил в Групппу Быстрого Реагирования по борьбе с "читерством".
В Полиции Нравов я познакомился с одной чудесной девочкой. Она называля себя тёмной эльфийкой. Действительно, "скины", обтягивавшие её точёное виртуальное тело, были тёмных тонов. Острые уши, миндалевидные глаза и "золото эльфов" - червонные косы, струившиеся по плечам - всё в её облике рождало во мне восхищение. Она была приятной собеседницей. Мы действительно понимали друг друга.
Мне хотелось узнать, кто она в жизни. Я, рискуя одной из своих девяти виртуальных жизней "взломал" сайт Мильзерфорка-5 - её родного мира в радиогалактике Лебедь. Оказалось, что она мутант-инвалид. Парализована с рождения, зато мощнейций экстрапат и эгокорректор. Я долго сидел в ступоре, сраженный этой ужасной новостью, но потом подумал, что тело для человека не главное. Внешняя красота не так важна, как богатство человеческой души. Тогда, в мои восемь, мне казалось, я мыслю правильно.
Я рос за компьютером. Я ел за компьютером. Я смотрел сны в виртуальности. Даже первое удовольствие от секса и то получил в Райскиз Садах мадам Тити - заведению, знакомому мне по работе в Полиции Нравов. В одиннадцать я перебрал все ссылки, занесённые Полицией Нравов в чёрный список. Я грабил виртуальные банки, снимал виртуальных девочек и пил виртуальное пиво. Я был богат и беден одновременно.
Я был жалок и слаб. В то время, как сынки богатеньких родителей качали реальные мускулы в реальных спортзалах, пили реальное пиво и спали с реальными куртизанками, я зашибал деньги в "сети". В тринадцать я уже был миллионером. Знакомые "взломщики" желали мне при встрече "тонкого льда и крепкой задницы", что было высшим признанием моих компьютерных криминальных талантов. Но моё тело было худым и неловким от вечного сиденья на кресле. Я не заботился о своей внешности, считая себя свободным от оков плоти.
Я был богачём, но не умел и не хотел тратить деньги. Ни качалки, ни реальные машины не тянули меня. Я презирал всё мирское до одного дня. Этот день был воскресеньем. Я впервые за последний год вылез на улицу. Я сидел на скамейке под громадным куполом Токийского Зелёного Парка Отдыха. Я мог себе позволить такое дорогое заведенье.
На скамейку недалеко от меня села девушка. Старше меня, наверное, года на два. Ей было семнадцать-восемнадцать с виду. Хотя... пластическая хирургия достигла высочайших результатов. Столетние старухи выглядели школьницами, но это были распутные школьница с блудливой улыбкой на губах и усталостью опытных шлюх вглубине зрачков. Когда я шёл по улице, они облизывались и строили глазки. Но я-то знал, что облизываться не на что - прыщавый пятнадцатилетний юнец, сгорбленный непосильным виртуальным трудом. Просто у них такое поведение вошло в привычку, как слюноотделение у собак Павлова.
В этой же девушке чувствовалось дыхание юности. Как в молодом тугом бутоне венерианской розы - красной с золотыми вкрапленими - живёт терпкий аромат скорого цветения и не менее стремительного увядания, так в моей незнакомке била молодость, роковая, нескрываемая.
Девушка задумчиво смотрела на закат солнца, едва светившего сквозь фильтры стеклянного купола. Я смотрел на девушку и думал, как она прекрасна. Точёные коленки, красивые ляжки... Мой взляд буквально сканировал её тело. Слова бессильны. Мне хотелось сказать ей что-нибудь приятное. Но что мог сказать компьютерный медвежатник фее? Как хороши текстуры её кожи? Как фрактальный свет играет в её зрачках, когда рассеянный источник света опускается за шарообразный примитив Земли? Как манящи кривые третьего порядка, из которых составлен её силуэт?
Она повернула ко мне своё лицо. О Господи, трахни меня током, я готов был обнять того пластического хирурга, который создал её лицо, того стоматолога, который смонтировал ей жемчуг зубов и того кибермеханика, который так спроэктировал её тело. Только нейроакселераторы могли придать её движениям такую природную грацию. Она была совершенна.
-Нравлюсь? - спросила она глубоким грудным голосом с лёгкой хропотцой. Мой слух искал четвертьпереходы звукосинтезаторов, вмонтированных ей в горло и дававших такой нежный голос. Но переходов не было. Наверное, американская аналоговая нейросеть, подумал я тогда.
-Да, нравитесь. Какие у вас импланты? - я не нашёл ничего умнее, как сказать дежурную фразу при знакомстве в вечерних клубах.
Девушка замялась. Её лицо выражало замешательство. Странно, обычно, на лицевые мускулы выдаётся комбинация "смайлик". Всегда помогает.
-У меня нет имплантов. Простите.
Я рассмеялся. А она ещё с чувством юмора. Мне так нравится ещё больше.
-Совсем нет?! А какая у вас "аська"? - сказал я уже более уверенно.
-Аська? - полнейшая растеренность и беззащитность на её лице: -Я не понимаю. я... живу в деревне. Мои родители фермеры. Мы далеки от плодов цивилизации...
-То есть... - страшная догадга поразила меня как суперудар главного монстра: -Ты НАТУРАЛКА?!
-Что?!
-В тебе нет ни капли электроники и хирургических изменений?! Да?!
-Да. Простите, я не хотела вас задеть, - она, казалось, сжалась под моим вербальным натиском.
-Но... НО ВЕДЬ ЭТО НЕЕСТЕСТВЕННО! ЭТО ИЗВРАЩЕНИЕ! Ты... Ты... - я ошарашенно пялился на неё. Господи, трахни меня током ещё раз, какое разочарование. Натуралка! Фермерша! Деревня...
От моих последних слов девушку передёрнуло. Она вскочила, сверкнув глазами, и отвесила мне звонкую оплеуху, лишившую моё нетренированное тело сознания. Когда я очнулся, рядом на скамейке уже никого не было.
Я сидел тогда и думал, что быть натуралом, красивым и ловким, наверное, не так уж плохо. Но это... так отвлекает от внутреннего мира человека. Заслоняет его блеском внешней оболочки. Господи, что же важнее, красивая душа, как у той парализованной девочки-мутантки, или красивое тело как у этой фермерши? К чему стремиться? Что сделать своим идолом? Трахни меня током, боже, и я приду в качалку, я сожму кулак своего сердца, займусь карате, достигну высот физического развития, но только прошу, дай мне ответ, что важнее - красота тела или духа?!