- Бабье племя - штука особая, - говорил мой собеседник, - коренастый, румяный, лет, эдак, под пятьдесят пять; седеющий жёсткий ёжик, боцманские усы, хитроватый прищур... Благостная округлость сочеталась в нём с льющейся через край мужской силой, а уверенные жесты и непререкаемый тон выдавали в нём стреляного воробья, из тех, кого жизнь, если и гладила когда, так больше против шерстки... О таких говорят, что они солят сахар и перчат соль: что б жизнь мёдом не показалась... В полное подтверждение моих мыслей, "боцман" сгрёб веснусчатой лапищей перечницу и щедро затряс её над своей пинтовой кружкой пива. Затем пригубил, в несколько долгих глотков опорожнил её чуть ли не на треть, крякнул, и безошибочным движением воцарил на первоначальное место; янтарная жидкость при этом даже не шелохнулась.
"Асс, - тут же понял я, - может,и вправду, боцманом ходил?"
- Да-а, скажу я тебе, особая... И понять их пытаться - гиблое дело, нашими мужицкими мозгами - так уж точно! - он припечатал свои слова кулаком об дубовые доски. Мой гранёный стакан с джином при этом звякнул, а горка вяленой рыбёшки, лежащая между нами, засуетилась внутри себя, будто бы срочно принялась выяснять отношения и, очевидно ни к чему не придя, распалась веером на составляющие, говоря как бы: вот он, ведь, расклад-то какой, а?...
- Только ты не подумай, что я мужиков за придурков держу, Бог с тобой! Ума в каждом из нас - что у них и в десятке не наберётся! Да только вот... разве в уме тут дело? Нет, брат, умом их понять не дадено... У них, у отродья Евиного, кой чего похлеще ума нашенского имеется... Мудрость у них бабья, сечёшь?У нас, у мужиков, тобишь, ума этого может с палату быть:изобретения тебе разные, формулы, опытные исследования, научное мышление там... А у них на всё это - мудрость, что под кожей живёт, да кровью питается... Пьёт она кровушку ихнюю, пользует, и сама же себя в кровь пускает... та полнится ею, буреет, бродить норовёт... Вот раз в месяц и надобно им кровопускание себе устроять: дабы вконец, почитай, не отравиться... - Кровушка-то гнилая исходит, мудрость и обновляется... А заодно и организму - чистка всеобщая! Чародейство и волшебство, скажу я тебе! и больше - чародейство! Мудрость-то ихняя, от кого пошла, а? Не от Адама же! Он бы, лопух, и по сей час в Раю бы жил-не тужил, кущи бы там всякие исследовал, коли б на то его воля... Нет, брат, мудрость-то, она - от Змея вся, во от кого. Он то и совратил Еву-то по первоначалу... и не только речами своими сладкими,не только... Слыхал поговорку: "Жещина любит ушами"? - падка на сладости словесные, тобишь... Ну,ясное дело, падка, как же! Да только словами одними дело там не обошлось, под Древом-то райским, будь спок. Первым, с кем переспала Евушка был не Адам наш, простак, а Змей! Тварь бесполая, хитростью бесовской измудрённая... кому ж, как не ему? "Позвольте, позвольте, - возразишь ты мне, - но каким образом? Рептилия, как-никак, земноводное, хладнокровное... каким, позвольте узнать, ажуром сей богопротивный альянс силу возыметь сумел супротив естества людского?" - Что, так я говорю, иль не так, а? Вижу ж я: человек ты книжный, высоким штилем изъясняться приученный...
- А таким, вот, ажуром, любезный, - отвечу я тебе, - мудрый Змей аль нет? Так, мудрый. А хитрый? Ещё бы, ясное дело! Вот и использовал он основы, изначально в Еве заложенные: страсть, блуд, падкость до лести, да на блеск мишуры, ну и тому подобного психоанализа, на чувствах одних замешанного... А будучи тварью бесполой, внушил он Еве-то, что он-де и полу мужеского, и происхождения знатного, и собой хорош, и душой светел... короче, прикинулся он никем иным, как Адамом, простофилей-то нашим (тот, небось, за божьими коровками гонялся: под-виды классифицировал, да лепестки у ромашек пересчитывал, в то время, как...) ...Ева, может, для порядку и посопротивлялась слегка, да только так, что б цену себе набить... Ну, а потом, дело ясное, внедрился в неё Змей, значить, щелей-то хватает, хвала Создателю! Да и оросил её семенем своим бесовским: в кровь - мудрость, в мозги - змеевство, а в сердце - шип ядовый:что б ворочалось оно попеременно, ни покоя, ни постоянства не имея, что пух на ветру,что пена морская...
- А результат? А в результате получаем мы существо полу женского, да роду не людского, не нашенского. Заздешняя она, женщина, вот какая. "Прекрасного полу, - говорят, а она,ведь...
- Полу-прекрасная ,- схохмил я и глотнул добрую порцию джина.
- Точно! - обрадовался "боцман" и довольно хохотнув, опять грохнул кулаком об стол, - полу-пре! Полу-ангел, полу-дьяволица, фея и ведьма, скромница и блудница, лёд и пламя! Да если б только это! Череда, пусть даже самая внезапная, к ней, ведь, и привыкнуть можно, предугадывать, там её, статистически прогнозировать... Мы,мужики, завсегда к расчётам всяческим привычные... всё у нас - стратегии, тактическими ходами изроенные... Ан, нет! У них, у племени змеевого, всё куда как мудрёнее: лёд и пламя - не попеременно, а в одночасье происходят, в обнимку живут, да друг дружкой кормятся... Одно слово - ведьмовство!
- Глянешь в глаза - пламя, руку протянешь - лёд. Вот, только что, миг назад, фея была огненная, вся - вихрь да искры шальные сеющая, бац - а на месте её - статуя ледяная, соломой набитая! Вперишься в неё попристальней, и начнёт корка её ледовая на глазах подтаивать, нутро своё соломенное, пугальное, обнажая. Оттого и слово такое: "пигалица" пошло - "страшненькое пугало", значить... И только подсохнет под солнцем истины соломенный истукан сей, вот, думаешь, сей же час ветер его подхватит и трухой по миру понесёт... Бац! Звёзды во тьме, тьма в сияньи - и стоит уже перед тобой ни дать ни взять... русалочка: чешуёй блещет,хвостом хлещет, вся - обещание желаний, радость бытия и вообще - круговая порука... Шагнёшь ты к ней - ещё пуще глазищами своими кошачьими заиграет, мол: твоя на веки! Руки протянешь к ней - клац! И нет рук-то... а на месте русалочки - бездна клубится и погибелью вечной щерится...
- И только и остаётся тебе, что волком взвыть да в оба зрить, а то неровён час - оттяпает тебе бездна та бесова кой-чего поважнее руки, силу дающей да ласки возжаждавшей, да, скажу я тебе, кой-чего поважнее: сердце, веру в себя, доверие к другим - короче, всё, чем от века естество наше, мужское полнилось... И тогда - одна дорога тебе: в кабак, а оттуда - в палату Љ6, эт, ежели, конечно, недостанет в тебе пороху, что б путь сей шиповый сократить.. а коль пороху хватает - так сразу дуло к виску или, там, с моста ласточкой...
По мере развития монолога сего, взгляд моего собеседника всё более затуманивался, а интонации прошли все стадии от возбуждённого негодования, через грустную меланхолию и глубокую горечь к неприкрытой сокрушённости. Прослеживая их, я гадал: какова же будет следующая:замкнутость в горделивом молчании? слёзная жалостливость к себе? (впрочем, для этого он слишком мало выпил) или,быть может, удар в драматические примеры из собственных жизненных передряг?
Но я ошибся, недооценил я "боцмана": крепкий, всё же, мужик оказался.
В заведение, где мы оба коротали вечер, вошла... "полу-пре",классическая "полу-пре": точёная фигурка, вострый носик, озёра закатные в глазищах плещутся, чёлка шальная, а взгляд - косули: пугливый, томный и любопытством робким полнящийся...
"Да..., - подумал я, - вот она - женская неотразимость в натуральную величину, фея во плоти".
"Фея", меж тем, одним взглядом окинула на три четверти пустой зал и безошибочно выбрала единственно верный столик: слева от входа, у стены. Заняв за ним место лицом к залу, она стала видна всем и со всех позиций, при этом сама оставаясь в тени и сбоку - не придерёшься. На ней была кружевная блузочка непорочной голубизны, плотно обтягивающая худенькое тело, и прекоротенькая замшевая юбочка цвета морской волны. Сев на стул, "фея", которую я тут же окрестил "русалочкой", закинула ногу на ногу, отчего юбочка попросту исчезла, собравшись складочками где-то в районе пупка. Она, разумеется, знала об этом заранее, а посему, стыдливо потупившись, произвела ряд телодвижений, рассчитанных, якобы, на исправление положения: волнообразные колебания нижней части туловища сопровождались "честными" попытками рук одёрнуть юбочку, ну... по меньшей мере, на сантиметра полтора-два... Но нельзя одёрнуть несуществующее, а посему, руки русалочки просто провели чувственным движением по загорелым бёдрам вплоть до колен и вернулись на место с полным сознанием исполненного долга. Всё это заняло доли секунды. Русалочка скромно опустила взор, сосредоточив его на самом пристальном изучении более, чем скудного меню. Несколько следующих секунд были критическими и она это, конечно же, знала:именно в это время являла она объект всеобщих взглядов, именно за них приходили обитатели заведения мужеского полу к тем или иным своим решениям...
К ней подошёл официант: не поднимая по-монашески склонённой головки, она что-то прошептала ему и вскоре перед ней появилась бытылка светлого пива и гранёный стакан вместо кружки.
Я смотрел на это чудо-во-плоти и сами собой всплыли давние мои строчки из "себя-раннего":
Полу-кивок, полу-поклон
Полу-улыбка, полу-стон
Полу-просительный намёк
На кружку пива. Полу-вздох.
Прикосновенье влажных губ...
Полу-естесственный испуг...
То писалось почти 25 лет назад,в тропической ночи влажного бара Пуэрто Кортеза... Она была мулатка, почти девочка, и единственный понятный нам обоим язык, был языком губ, глаз и жестов. Её звали Мария...
И вот теперь я вновь присутствовал при этом вечном, неустаревающем спектакле: демонстрации женского естества: смеси чувственности, кокетства и притворства, смеси похоти и стыда, необходимости быть желанной при соблюдении всех видимых приличий...
Наблюдая, как и все в зале, за русалочкой, я, всё же, удерживал в поле зрения и "боцмана". И не зря: с этим последним произошла целая серия метаморфоз: лишь завидя ночную гостью в дверях, взгляд его начисто лишился всей своей неизбывной тоски и преисполнился неотрывного вниманья. Взор его заострился, ноздри затрепетали, под скулами заиграли желваки, он весь застыл, превратившись в средоточие сенсоров: зрение, слух, обоняние, интерпретация языка жестов, оценка всех "за" и "против"... Следующая стадия длилась не более мига, но была крайне важной: соколиным взглядом "боцман" окинул зал, точнее, мужских его представителей, на сей раз с целью провести рекогносцировку рядов противника, буде такой обнаружится: степень его заинтересованности, уровень боевой подготовки, сопоставление шансов...
Видимо, выводы его были однозначны: нужно действовать и действовать нужно незамедлительно, иначе...
- Прости, земляк, - сказал "боцман" предательски охрипшим голосом, не сводя глаз с русалочки, - тут такое дело, видишь ли..., - и сгребя свою пинту встал и пружинистой походкой охотника взял курс на столик у стены. При его непомерно мощном тулове, я ожидал увидеть коренастого, на кривоватых ножках мужичка. Ничего подобного: от меня удалялся стройный, подтянутый и во всех отношениях импозантный мужчина, всё в котором дышало уверенностью в себе, силой и обещанием щедро с ней поделиться...
Он подошёл к русалочке, коротко что-то сказал и запросто уселся на соседний стул, полностью взяв инициативу на себя. Он говорил. Русалочка сперва глядела в своё пиво,з атем вбок, затем поверх его головы и, наконец, на него. Вот уж она ответила, вот улыбнулась, вот улыбнулась шире, вот чуть придвинулась, чуть наклонилась над столом, чуть поправила непослушную чёлку, чуть...
Я наблюдал за этой огненной феерией и гадал: когда же, на какой стадии их отношений, воплощение-всех-желаний обернётся сперва ледяной статуей, а потом - бездной и погибелью.
"Боцман" склонился к русалочке и что-то прошептал ей на ухо.