Аннотация: Рассказ на конкурс Стоптанные Кирзачи - 4. По произведению Оруэлла "1984".
2014.
Я встал с дивана, отложив в сторону ноутбук. Мёртвое око вебкамеры безучастно смотрело на моё напряжённое, искажённое гримасой злобы и боли лицо. Я наклонился в упор к вебке, стараясь испепелить взглядом того, кто уже давно наблюдал за мной. Я знаю, что умею внушать людям страх. Однажды убив, человек меняется навсегда. В его взгляде появляется что-то почти неуловимое, некое холодное сияние, которое всё же чувствуют другие люди. И от этого холода им становится неловко (а на самом деле страшно) смотреть убийце в глаза. И в моих глазах есть этот ледяной блеск. Я умею внушать страх. Но способна ли бояться сущность по ту сторону вебкамеры? Пробегает ли холодок по её спине от моего взгляда? Или же она чувствует, что за моей злобой и ненавистью скрывается лишь бессилие... А на мониторе ноутбука по-прежнему пестрела фотографиями, рекламными баннерами и символами чужого языка газетная статья, в которой рассказывалась история семьи Даннеров...
Религиозная чета в Бельгии растила единственную дочь в патриархальных католических традициях. С самого рождения и по мере взросления ребёнка у семьи стали возникать проблемы. Нет, с самой девочкой было всё в порядке... Началось с того, что родители отказались ставить обязательные в стране прививки, потому что в изготовлении смеси инъекции использовались эмбриональные ткани или, попросту говоря, фрагменты убитых во время абортов детей. Открылось первое уголовное дело, перетёкшее в судебный процесс. Поднялась газетная шумиха. Даннерам, согласно закону, грозило тюремное заключение. Но тогда ещё власть Старшего Брата не была столь всеобъемлющей, и родители получили всего лишь штраф, отстояв право не вакцинировать своего ребёнка. Спустя десять лет школьный психолог забила тревогу от того, что четырнадцатилетняя девочка на протяжении двух учебных лет ни разу не посетила школьную дискотеку. Родителям сделали замечание. Девочке же психолог стала читать отдельные лекции о необходимости раскрепощения и гранях подросткового общения. Лекции подробно затрагивали темы СПИДа, безопасного секса, а также современной клубной культуры. Родители этого не потерпели и забрали дочь из школы. Тут уже обеспокоились власти. Снова появились первые публикации в прессе о средневековом варварстве религиозных фанатиков, ограничивающих конституционное право своего ребёнка на образование. Статья во всех ужасных подробностях описывала жизнь несчастного ребёнка, претерпевшего тяжелейшее "насилие над психикой" и ставшего в результате чудовищного воспитания совершенно асоциальным. Бедная девочка, под действием стокгольмского синдрома, на суде плакала и умоляла не лишать преступников родительских прав. Однако гуманный демократический суд передал ребёнка органам опеки, присудив главе семейства тюремный срок...
***
Старенький БМВ пятой модели, на котором не стояло ныне непременных бортового компьютера и системы Джи Пи Эс, свернул с трассы, заехав на грунтовую дорогу. Здесь я вышел из машины и спрятал в кустах пакет с выключенным телефоном. Даже выключенный мобильник непрерывно посылает Старшему Брату сигнал билинга и способен по команде начать работать в режиме жучка, передавая звук с микрофона и изображение с камеры. Вернувшись в машину, я поехал дальше, через полчаса проехав мимо деревни. За деревней я оставил машину у небольшого ручья, а сам продолжил свой путь пешком, вверх по течению. Ещё через полчаса навстречу мне вышел человек.
- Приветствую тебя, брат, - поздоровался он со мной, тепло улыбнувшись. - Я седьмой.
- И моё приветствие тебе, брат. Ангел, - я улыбнулся, представившись в ответ. Мы обнялись.
- Что собираешься делать? - спросил меня незнакомец.
- Хочу вызволить её.
- Это может привлечь его внимание. Ты рискуешь подставить под удар нас всех.
- Передай отцу - я принял решение.
- В этом нет нужды. Он и так знал, - Седьмой протянул мне пакет. - Здесь всё необходимое. Больше с нами на связывайся. Теперь ты сам по себе, а церковь сама по себе... Прощай, брат.
- Передай отцу мою благодарность, брат. Прощай...
Человек пошёл прочь, вскоре скрывшись из виду. Я долго смотрел ему вслед. Как смотрит волчонок вслед ушедшей на охоту матери. От меня по течению ручья навсегда уходила последняя крупица мира, не попавшего ещё под власть Старшего Брата. Мой дом, моё последнее прибежище в трудный час. Церковь Последней Битвы. "Прощай..." - прошептал я ещё раз.
***
Кабинет директора психологического реабилитационного центра выглядел относительно скромно. Шкаф, стол, кресло, стулья. На столе стоял монитор компьютера с пришпиленным к нему оком вебкамеры, денно и нощно бдящим за хозяйкой кабинета даже без её ведома.
- Значит, вы хотите написать статью о несчастной девочке? - поинтересовалась женщина лет тридцати. На аккуратно подчёркнутом косметикой лице с выщипанными бровями был написан интерес. Одета она была в деловой костюм, с юбкой на ладонь выше колен.
- Да, мадам, - ответил я на французском. - Людей в нашей стране очень волнует судьба девочки, и нашим читателям было бы весьма интересно узнать нынешнее положение дел у ребёнка.
- О, я вам всё с удовольствием расскажу. Жуткая история! Кто бы мог подумать, что подобное возможно в цивилизованной Европе в наше время!
- Не говорите, мадам. Надеюсь, дела у Жанны теперь намного лучше?
- В целом, конечно, наблюдается прогресс, но, к сожалению, небольшой. Девочка по-прежнему отказывается общаться со сверстниками, смотреть телевизор и читать предлагаемые ей журналы, не говоря уже о посещении дискотек. Одевается она до сих пор как монашка, но мы постепенно изымаем из её гардероба старую одежду, меняя на более подходящую для её возраста. Вообще, скажу вам прямо - реабилитация идёт с большим трудом. Задействованы наши лучшие психологи, но ощутимых результатов за прошедший год очень мало.
- Скажите, а она скучает по своим родителям? Разрешены ли ей свидания с матерью?
- Разумеется, скучает. Ведь эти изверги были единственными людьми, с которыми у ребёнка был близкий духовный контакт. По решению суда, мать девочки не имеет права с ней видеться.
- Скажите, а чем занимается ребёнок основное время?
- О, это ужасно. Большую часть свободного времени она молится...
- Какой ужас... А можно ли мне пообщаться с самим ребёнком? Задать ей несколько вопросов?
- О, к сожалению, это исключено! Но вы можете спросить у меня обо всём, что вас интересует. Кстати, надеюсь, вы не забудете упомянуть обо мне в вашей статье? - мадам кокетливо улыбнулась и сделала мне глазки.
- Непременно, мадам, - я вежливо улыбнулся в ответ. - Скажите, а в какой она комнате?
- Простите, а вам зачем? - директор не переставала улыбаться, но теперь уже выглядела несколько удивлённой.
Не убирая с лица улыбки, превратившейся уже в плотоядную, я наклонился к ней через весь стол и взглянул в глаза. В глубине её развратных глаз я прочёл пробуждающийся страх. В следующее мгновение я ударил женщину по лицу наотмашь тыльной стороной ладони. Та, охнув, выпала из кресла на пол. Достав из пиджака Хеклер энд Кох, я демонстративно навинтил глушитель на ствол, а затем приставил к её голове.
- Простите, мадам, я повторю свой вопрос. В какой она комнате?
***
Директор открыла ключом дверь в комнату. Я втолкнул женщину внутрь, а затем вошёл сам. Увидев директора, девочка, стоявшая у окна комнаты испугалась и, напрягшись, вжалась в угол. Жанна выглядела взрослей, чем на фотографиях в статьях. Она была замотана с головы до ног в какие-то простыни. Я оглядел комнату. Самая обычная комната: телевизор, компьютер, шкаф, стол, кровать... Самая обычная комната, с тем исключением, что прямо на полу у двери валялись сваленные в кучу изорванные глянцевые журналы и какие-то разрезанные тряпки. Присмотревшись к куче, я разглядел на глянцевых обрывках обложек куски фотомоделей и логотипов "Космополитен". Тряпками были всевозможные остатки нейлоновых колготок, миниюбок и топиков. Также я разглядел в куче фрагменты кружевного нижнего белья. Но не это поразило меня. В комнате царила особая атмосфера. В ней словно висел запах страха и плена. Запах тоски, свойственный лишь обитаемой тюремной камере одиночного заключения. Когда-то я уже сполна насладился этим запахом.
- Собирайся, Жанна. Я пришёл за тобой.
- Кто вы, месье?
- Я ангел.
***
Мы с Жанной обедаем в небольшом придорожном кафе. В зале висит камера и нагло пялится прямо на нас. Я знаю, что компьютер, к которому она подключена, имеет доступ к сети. Точнее, сеть имеет к нему доступ. А ещё точнее - имела, ибо я заранее перерезал интернет-кабель от спутниковой тарелки на стене здания. Все камеры безопасности и внешнего наблюдения как на ладони у Старшего Брата. Информация с них стекается на специальные сервера, где хранится до тех пор, пока однажды не потребуется ему. Миллионы терабайт. Ты попал в его поле зрения? Привлёк его внимание? Вся твоя жизнь, а вернее её проекция на органы чувств Старшего Брата, тут же оказывается у него перед взором. Ты когда-нибудь говорил по мобильному телефону? Если да, то записи всех твоих разговоров уже прослушивают его специалисты. Специальные программы перерывают базы данных на предмет соответствия твоего голоса с голосами других абонентов. И эти голоса тоже уже слушают. Видеозаписи, смс, фотографии, в том числе с чужих носителей абсолютно незнакомых тебе людей - всё это систематизируется и каталогизируется, изучается. Большой Брат следит за тобой... И за мной. Конкретно сейчас, особо пристально за мной. В данный момент уже наверняка создан оперативный штаб, где спецы СБ просматривают записи с похищением девочки. Вычисляется моя личность, информированность, связи и знакомства. Психологи прогнозируют ходы, которые я могу совершить в ответ на те или иные действия их команды. Местная полиция уже получила наши с Жанной ориентировки, а матёрые охотники, получившие условный сигнал, уже собрались в охотничью команду и планируют, а то и уже начинают свою облаву.
В углу кафе работает телевизор. Видимо, он получает сигнал от обычной аналоговой антенны, а не от той спутниковой, что я вывел из строя. Телевизор вещает об очередной величайшей победе цивилизованного и свободного мира. Какие-то бородатые люди на Ближнем Востоке при поддержке авиации демократических стран захватили власть в ещё одной стране, стенавшей под властью беспощадного диктатора. Ещё совсем недавно этих людей называли террористами, и они были злейшими врагами свободного и цивилизованного мира, а сам диктатор был союзником в борьбе против терроризма. Теперь они стали борцами за свободу и, соответственно, союзниками. Следующий репортаж вещал про Восточную Европу. Злой русский президент сеял Хаос и ненависть, пытаясь попрать свободу и великие демократические ценности граждан своей страны и ближайших соседей. Граждане отчаянно сопротивлялись диктатуре, и, разумеется, нуждались в помощи цивилизованного и свободного мира, призывая его представителей вмешаться. Показывались кадры избиения какими-то людьми в камуфляже и с дубинками каких-то молодых ребят с масками и порой с такими же дубинками. Голос репортёра пояснял, что люди в камуфляже - матёрое подразделение русского спецназа, а молодёжь - есть невинные дети, ставшие жертвами кровавого тоталитаризма. Новыми мучениками демократии. И снова, казалось, никто и не помнит, что ещё совсем недавно русский президент был светочем демократии и союзником в борьбе против мирового терроризма, а его страна - полноправным членом свободного и демократического мира. Нет, цивилизованный Запад всегда враждовал с Россией. Следующим репортажем были горячие новости, повествовавшие о похищении из центра психологической реабилитации скандально известной девочки и убийстве директора этого самого центра. Я вложил под чашку кофе деньги, не мелочась на чаевых.
- Жанна, нам пора...
- Да, месье.
Девочка поставила на стол кофе и, сложив руки у лица, стала шептать благодарственную молитву господу, принятую у католиков после приёма пищи. Посетители кафе стали поглядывать на нас. Я вежливо им улыбнулся, мол, такой вот ребёнок, что поделаешь. Судя по всему, далеко мы с Жанной так не уедем...
***
Европа - очень тесное место. А в таком относительно небольшом государстве как Бельгия - тесно особенно. Здесь довольно трудно найти средь бела дня укромное место, чтобы без лишних глаз наспех перекрасить машину. Приходится порой действовать совсем уж нагло, как, например, сейчас. Подъехав к небольшой речушке, где на берегу уже расположились несколько отдыхающих семейств, я постелил на траву скатерть и усадил на неё Жанну. Весна здесь была тёплой, ярко светило солнце, щебетали птицы, слышался шорох совсем недавно распустившихся листьев на ветру. Жанна улыбалась, казалось, она сама светится. Достав из багажника специальный баллончик, я опрыскал им машину. Пока состав въедается в верхний слой краски, я стал менять номера. У одной отдыхающей четы цифровая камера. Это плохо. Если мы попадём в объектив вместе с новым обликом машины, то, когда камеру подключат к компьютеру, чтобы выгрузить снимки, Большой Брат просканирует их, возможно, распознав в изображении ещё не перекрашенную машину и нас с Жанной. Если я до этого момента не успею снова изменить облик автомобиля, то нас смогут успеть найти со спутника. А от спутника спрятаться уже намного тяжелее, чем от полиции и камер внешнего наблюдения... Времени для въедания раствора прошло достаточно и, набрав из реки ведро воды, я принялся мыть машину. Здесь вообще-то так не принято. Плевать. Старая серая краска стала слезать, словно змеиная кожа, обнажая новый синий слой. Судя по всему, никто из отдыхающих внимания на то, что машина в ходе помывки сменила цвет, не обратил...
***
Противник теперь знает, что мы пытались выехать из Бельгии через Францию. Значит, в том направлении нас теперь ищут особенно тщательно. Следовательно, нужно менять план. Но перед этим всё-таки стоит ненадолго залечь, подождав, пока немного схлынет ажиотаж вокруг нас. Машина въезжает в небольшую бельгийскую деревню. Точнее, в чеченский аул. Во время Чеченской войны в России здесь осело множество беженцев, основав свои поселения. В одном из них я и надеюсь обрести приют. Дядя Саид выходит из дома и, радостно приветствуя, обнимает меня.
- Ты совсем возмужал, Андрей! Настоящий Джигит! А ты как раз вовремя, завтра свадьба у Патимат!
- О! Мои поздравления, дядь Саид! Я её ещё совсем ребёнком в последний раз видел, а она уже вон, оказывается, замуж собралась!
- Да, время летит... Что ж, проходи в дом, не стесняйся!
- Я не один, дядь Саид. Я с девушкой. И нас ищет полиция. И не только полиция...
- Эх, Андрей, Андрей. Всё неймётся тебе... Что ж, мой дом - твой дом.
***
Мы с Жанной - гости на свадьбе, но сидим за разными столами, как это принято у чеченцев. Мужчины за одним столом, женщины за другим. Жанне очень идёт платок на голове. Невеста - Патимат, примерно одного с Жанной возраста. Жених ненамного старше невесты. Борода ещё редкая совсем. Дядя Саид много шутит и смеётся.
- А знает вы, как я с Андреем познакомился? - спрашивает он у гостей по-чеченски. Я знаю их язык и всё понимаю. - Он у меня в подвале сидел! - гости смеются, одобрительно кивая и подмигивая мне. - Руслан мне его отдал присмотреть, пока выкуп за него заплатят, - продолжает Дядь Саид. - "Русский спецназовец, - говорит. - Смотри, чтоб не убежал." Ну, посидел он у меня месяц, другой. Руслан за ним не приходит. Ну, я и думаю: "Чего человека зря морить?" Спустился к нему, говорю: "Я тебя из подвала подниму, будешь спокойно по земле ходить, по хозяйству мне помогать. Но дай слово, что не убежишь, а не то мне Руслан голову за тебя снимет." Ну, Андрей и согласился, слово дал. Год у меня жил, да так и не сбежал! Потом у Руслана брата убили, и он пленников всех из аула забрал, чтобы убить их в отместку. А через неделю смотрю - показывают по телевизору Андрея нашего! Сбежал от Руслана! От меня не сбежал, а от Руслана сбежал, да смилостивится Всевышний над душой его!
Чеченцы смотрят на меня со смесью удивления и уважения. Я смущённо улыбаюсь.
***
Я не помню, как сбежал от Руслана Джангоева. Помню лишь пытки. Руслан предложил пленным простой выбор: принять Ислам или смерть. Большинство выбрали первое. Нас, выбравших второе, было трое. Двое уже умерли у меня на глазах, а я продолжал держаться изо всех сил, пытаясь не запросить пощады. Сам не знаю, что во мне говорило, когда я отказывался принять их веру. Никогда я особо не верил в бога. Крестик носил просто потому, что привык к нему с детства. А тут: "Нет, - говорю. - Убивайте, но от веры своей не отрекусь." Руслан в своё время в Москве, по слухам, диссертацию защитил по средневековым пыткам. А теперь, то есть тогда, этот доктор наук бегал по горам с отрядом и автоматом. Нас подвесили на кресты, привязав к ним верёвками. Последнее, что я запомнил, как мне в разрезы на спине под лопатки загоняли доски. Руслан тогда сказал, эта пытка называется "вознесение ангела". Когда доски стали раздвигать, свет погас. Очнулся я уже в госпитале... Мне сказали, что разведка нашла меня в лесу, всего истерзанного и совершенно одного. Сначала думали, что чеченец, ибо за время плена я сильно зарос бородой. Потом по спецназовской татуировке на плече опознали во мне своего...
***
- Да, здесь не рай, Андрей. Здесь Европа. Здесь власть Иблиса. Эти шайтаны пытаются забрать души наших детей. Грозят нам тюрьмою, потому что дети не ходят на их дискотеки, - дядь Саид почему-то говорил по-русски. - Но и назад в Чечню я не вернусь. Ты ведь сам понимаешь, что скоро против России начнётся война. Я уже один раз сбежал от этого кошмара. Я не хочу, чтобы мои дети и внуки видели его снова. Но раз ты хочешь туда вернуться, я тебе помогу. Патимат и Анзор поедут с вами до Границы с Германией. Там вас встретят мои друзья и помогут добраться до России. Нет, Андрей, у тебя нет права отказываться. Я знаю, кто охотится за вами. Два человека, соответствующие описанию, вызовут подозрения, четыре не вызовут. И ещё - отрастил бы ты бороду. Борода тебе очень идёт. Через пару недель и поедете. Заодно и свадебное путешествие молодожёнам будет...
***
Вскоре мы были уже в Голландии. БМВ в очередной раз сменила номера и цвет на зелёный. Я отрастил короткую бороду. Жанна и Патимат ехали на заднем сидении. Чеченка постоянно без умолку болтала, всё время что-то рассказывая Жанне. Анзор был не очень разговорчив. Жанна и Патимат были одеты как мусульманки. В Европе мусульман становилось всё больше, и мы практически не выделялись, не привлекая лишнего внимания. Ночевали в гостиницах.
***
Амстердам кишел полицией. Город что-то праздновал. Какой чёрт занёс нас в город в такое время... Оставив женщин в отеле, мы с Анзором поехали за покупками. Мне был нужен новый ноутбук и препараты для раствора. Улица, по которой мы ехали, была перегорожена, и дальше нам пришлось идти пешком. Пока мы совершали покупки, в магазин вошло двое полицейских. Мужчина и женщина. У нас проверили документы. Полицейский кивнул напарнице, и та что-то сказала по рации. Затем страж порядка предложил нам пройти за ним. Анзор занервничал и стал ругаться. Я заметил, как женщина-полицейский неуловимым движением расстегнула кобуру на поясе. Время вздрогнуло взрывом адреналина и застыло густым студнем, в котором мы увязли, словно мухи в сиропе. Прорываясь сквозь этот вязкий студень, я двинул локтем левой руки в челюсть мужчине-полицейскому, извлекая другой рукой пистолет. Полицейский стал медленно оседать, а пистолет женщины уже восходил на прицельную линию. Моя левая рука передёргивала затвор пистолета, а палец выжимал на ходу спуск. Ещё доля мгновения - и прицельная планка совместилась с мушкой. Мы выстрелили одновременно. Но я попал, а она - нет. По ходу извлечения пистолета и выстрела, я уходил вниз и вправо. Этот рефлекс при стрельбе из положения стоя вбили в меня ещё в учебке, так как очередь автомата Калашникова уходит от отдачи вправо и вверх. Женщина упала с пулей между глаз, а я занялся её напарником. "Анзор! Продавец!" - крикнул я. Анзор всё понял, и вскоре продавец, прижимая рукой кровоточащий нос, причитал, забившись в угол. Обезоружив полицейского, я закрыл дверь магазина и повесил на неё табличку с надписью "закрыто". По-хорошему, надо было бы бежать, но я не мог уйти, не задав вопросов "полицейскому". Слишком уж хорошо была подготовлена его напарница. На много выше уровня простых голландских стражей порядка. Связав и приведя в себя "полицейского", я стал его допрашивать. В ходе допроса пришлось применить нож. Через десять минут я уже знал, с кем мы столкнулись. Моисей Львович Кригер был ветераном и инструктором КУОС КГБ. По его методичкам обучались все Российские спецподразделения. По ним обучался в том числе и я. После распада Союза он перебрался в Германию и основал там частный учебный центр для наёмников. Со временем его центр стал называться антитеррористическим, а сам он со своими новыми учениками перешёл на службу к Старшему Брату. Именно его людям и отдали в разработку немецкое направление моего отхода...
Мы с Анзором бежали дворами и закоулками. Судя по неотступному вою сирен, нас вели по камерам внешнего наблюдения. Выбежав из очередного проулка, мы увидели перед собой многочисленную толпу, идущую вдоль по улице. Какой-то митинг с флагами и транспарантами. Не задумываясь, мы смешались с людской массой. Митинг оказался гей-парадом. Я отнёсся к этому спокойно, Анзор же весь закипел от гнева. Попытавшись успокоить его, я с улыбкой похлопал его по спине, мол, оторвались же, но тот со злостью отстранился, яростно прошептав по-чеченски: "Ээ! Ты ещё за ручку меня для конспирации возьми, да!" С парадом мы прошли до какой-то площади. Люди - с виду самые обычные - стали что-то выкрикивать. Гей-парад оказался ещё и в поддержку Папы Римского, который назначил епископом священника-гея. Это фактически означало признание католической церковью негреховности мужеложества. Люди этому событию радовались и праздновали... Несколько девушек из толпы разделись догола и стали бичевать друг друга кожаными плётками на каких-то заранее заготовленных на площади козлах. Анзор не выдержал, и подойдя к девушкам, предложил им ещё и любовью заняться на виду у всех. Те ответили ему, что по программе это произойдёт минут через пятнадцать, так что ждать осталось недолго. Тогда Анзор спросил их, не стыдно ли им. Те ответили Анзору, что настоящей любви стыдиться нельзя. Тем более если это не столько акт любви, сколько акт политический... Когда мы вернулись в отель, Анзор долго плакал у меня в комнате. Патимат же он даже показываться на глаза не хотел. Жанна, узнав позже от Патимат о событии, в честь которого проводился парад, плакала тоже...
***
Германию мы проехали относительно спокойно. Там мы распрощались с Анзором и Патимат и перешли под опеку к другой паре чеченцев. На Украине всё вышло несколько сложнее. Тут пришлось задержаться, да и тоже не обошлось без стрельбы. Когда мы въезжали в Россию, у моей машины оставался последний несмываемый слой краски с последними номерами. Также стали заканчиваться и деньги. Мы остановились с Жанной в одной немецкой деревне на юге. Я хотел было оставить её местным немцам, но...
- Ты что, в самом деле ангел? - спросила она меня однажды.
- Да. Конечно, Жанна.
- И что, когда-нибудь ты вернёшься на небеса?
- Да. Конечно, Жанна.
- Не надо! Пожалуйста, не бросай меня больше никогда!
- Да. Конечно, Жанна.
***
Мы сыграли скромную свадьбу в местной церкви. За окном было темно и тихо. Она лежала рядом и водила рукой по моей спине. Лунный свет освещал мои шрамы на лопатках.
- Ты на самом деле был ангелом, Андрей. А я ещё сомневалась... Прости меня, пожалуйста.
- Да. Конечно, Жанна.
Внезапно дверь вылетела из петель, и реальность поглотила вспышка светошумовой гранаты...
***
Я очнулся прикованным к какой-то железной кровати. Напротив меня стоял Седьмой в дорогом деловом костюме. За его спиной стояли мордовороты в медицинских халатах.
- Ну, здравствуй, Ангел. Как твои дела?
Я молчал. Я не знал, с кем говорю. С предателем или же врагом, который намеренно внедрился в ряды Церкви. От этого зависело, что и как говорить этому человеку.
- Ты наверное хочешь спросить, кто я? - Седьмой засмеялся. - Вижу же, что хочешь. Я твой главный враг, Ангел. Я тот, кого ты ненавидишь всей своей ангельской душой. Я - Старший Брат.
Вот он, оказывается, как выглядит...
- Я думал, что ты машина. Или программа. - слова даются тяжело. Видимо, мне что-то вкололи, и я ещё не отошёл.
- Ты был не далёк от истины, Ангел!
Старший брат, задрав рукав пиджака, показывает мне руку. В его коже возле вен находится множество разъёмов Микро Ю Эс Би.
- Я не машина! И не человек! Я нечто большее! Я почти уже Бог! - он безумно улыбается.
- Ты думал, что сможешь убежать от меня, Ангел? Ха-ха-ха! Да вся ваша церковь придумана мной лишь для того, чтобы собрать таких, как ты, в одном месте. Чтобы держать вас всех под контролем. Чтобы в нужный час прихлопнуть одним ударом! И этот час настал, Ангел. Мне нужно стать новым богом. А для этого старый бог и его ангелы должны умереть... И начнём мы, пожалуй, с тебя. Но перед этим я хочу, чтобы ты сначала от него отрёкся.
- Где Жанна?
- Ах, Жанна... Действительно, - садистская улыбка появляется на лице Старшего Брата. - Приведите!
В комнату вкатывают тележку, к которой точно так же стальными обручами прикована Жанна. Она в каком-то медицинском халате и без сознания. Ей что-то вкалывают. Раздаётся её стон.
- Зачем тебе это? - меня сковывает ужас. Он специально ждал, чтобы найти моё уязвимое место. Но его попросту не было. Но теперь оно появилось. И этим местом стала Жанна.
- Зачем? Месть, Ангел! Это моя тебе месть за то, что ты заставил меня испытать чувство, которое я было совсем уже позабыл. Ты заставил меня испытать страх, Ангел. И ты мне сейчас сполна за это заплатишь! Зачем ты так смотрел в вебку, а, Ангел?!!
Вон, значит, как...
- Молчишь? Ну что ж, Ангел. Сейчас твою жену отымеют на твоих глазах. Вот эти пятеро джентльменов. А ты будешь на это смотреть. И я буду на это смотреть. А потом, мы продолжим наш разговор...
Старший брат даёт сигнал мордоворотам. Я пытаюсь закрыть глаза, но мне их открывают насильно. Однако я всё равно уже больше не вижу того, что творится в комнате. Я снова в горах Чечни. Я вишу на кресте. И мне под лопатки вогнали доски. Доски раздвигают, и это причиняет адскую боль. Мои враги смеются. Им весело. Пелена гнева застилает моё сознание. Как же я их ненавижу! Как же я хочу всех их убить! Какая-то неведомая сила внезапно входит в меня. Руки и ноги рвут верёвки на кресте, словно канцелярские нитки. Первых пятерых я убиваю голыми руками в течение двух секунд. Потом забираю у одного из них автомат. Я убиваю руками, прикладом, зубами и очередями. Некоторые падают не замертво, но ими я займусь потом. Последнего приходится догонять по лесу. В ужасе он прыгает в пропасть, где на дне бежит горная речушка и разбивается о скалы. А я медленно опускаюсь на камни без сил и закрываю глаза. А потом снова открываю... Стальные обручи, приковывающие меня к кровати, рвутся, словно бумажные. Голова Старшего Брата слетает с плеч от страшного удара. Из его шеи торчат сосуды и провода. Остальных пятерых я убил прежде, чем они коснулись Жанны. Обручи, приковавшие Жанну, я рву аккуратно, но также яростно. А потом внезапно без сил падаю на пол.
***
Я открываю глаза. Я снова в какой-то белой комнате. Рядом сидит Руслан Джангоев в камуфляже.
- Салам, Андрей!
- Салам Руслан. Где я?
- Как где? Ты в раю!
- А ты здесь как тогда оказался?
- А тебя не проведёшь, Андрей! - Руслан смеётся. - База, на которую прилетел натовский спецназ, была в Ханкале. Оттуда тебя и брали. Я же, кстати, теперь командир спецбатальона ФСБ Север. Можешь меня поздравить, полковника на днях дали. - Руслан широко и искренне улыбается. - Когда вас грузили в вертолёты, я узнал тебя. У тебя был мешок на голове, но такие шрамы на спине и татуировка на плече могут быть лишь у одного человека, - Руслан снова засмеялся, - Я распорядился прикрепить к вертолёту жучок. Вас увезли на украинскую военную базу в Крыму. Уже было известно о предстоящей операции, поэтому мы просто внесли небольшие коррективы. Считай, что тебе повезло.