- С заданием вы справились, молодцы, месяца через два "Городские легенды" запустим, - сказала Анна Андреевна на совещании и довольно шмыгнула остреньким носиком.

   - Огласите сценарий, - сказал Петька Комаров с загипсованной ногой (поскользнулся, упал, очнулся; с кем не бывает?)

   - К сожалению, для вас, Пётр, в этой локации роли не нашлось, лечитесь пока. - Анна Андреевна повернулась к нам с Галей. - А вот для вас, голубчики, имеется новое задание. Мы чуть было не пропустили столетний юбилей революции. Однако ещё не поздно. Революция, боевой восемнадцатый - со всеми отсюда вытекающими. Ну, вы меня понимаете: монстры, зомби, - всё сгодится. Фантазии можете не сдерживать, всё будет щедро оплачено спонсорами. Ну-с, есть идеи?

   - Может, попробовать сделать что-то вроде реконструкции? Я читала, что в 1924 на территории Сибири снимался фильм "Красный газ". Можно сделать квест, используя его сюжет, - сказала Галя.

   - Ну-ка, ну-ка, - заинтересовалась Анна Андреевна. - Продолжай!

   - Идея фильма такова: борьба двух миров - белого и красного. Белые применяют все достижения современной техники, они вооружены до зубов. Красные, отстающие в вооружении техническом, применяют особое средство "Красный газ".

   - Хорошо! - удовлетворённо потирая руки, сказала Анна Андреевна и быстренько свернула совещание. - Не будем терять время. От Гали жду сценарий, от Романа - эскизы декораций. Всё как всегда. Хотя... пора расширить границы. Не квест-рум, а квест-таун. Место действия - старый район Энска. Встречаемся через неделю. Идите работайте!

  

   - Ну, что? Куда на этот раз? Снова на Стеколку? - спросил я, когда мы с Галей вышли на улицу.

   - Нам, Ромочка, придётся разделиться. Эта старая грызма дала всего неделю. - Тебе надо посетить музей, увидеть воочию обстановку и реквизиты тех лет, ну и желательно проникнуться...

   - А ты?

   - Я по архивам и библиотекам. Постараюсь кое-что добыть, - скороговоркой сказала Галя и быстро побежала по улице.

   Белый помпон замелькал пушистым снежком над шапками прохожих, но вскоре растаял. Зато откуда-то сбоку из-за хилых кустиков выкатилась на дорожку миниатюрная старушка, откинула вуальку на тулью малиновой шляпки, подмигнула как старому знакомому и нагнулась за мёрзлой бутылкой. Я открыл было рот, чтобы поздороваться, но бабушка, сунув добычу в безразмерную котомку, сделала шаг в сугроб и исчезла. А я стоял дурак-дураком и пялился на полутораметровые веники, выставленные на продажу прямо на улице. Длинные рукоятки торчали из снега, а расходящиеся веером прутки были облеплены птицами. "За веником прячется!" - догадался я. Но веники закружились каруселью с пьяной грацией, не пуская в круг. Что за хрень? Ворчливо и неприязненно забормотали голуби: я мешал им прочёсывать клювами прутики в поисках редких зёрнышек сорго.

   Обиженный на подругу, старуху в шляпке и наглые веники, я поплёлся на Водопадную. Вот и нужный мне дом за ажурной оградой. Первый этаж каменный, второй - деревянный с лучковыми окнами и резными наличниками. Дом купца Фонарёва - памятник архитектуры и градостроительства, часть экспозиции историко-архивного музея. Поднялся на крыльцо. На звонок вышла дама в наехавших на уши буклях и крахмальном переднике. У них тут что, ещё и драмкружок работает?

   - Музей закрыт для посетителей: нет света, - сказала она.

   Я определил её как гувернантку. Честное слово, я их никогда раньше не видел. В руке она держала свечку, я задержал взгляд на дрожащем пламени.

   - И давно вы без света?

   - Уже неделю. Живем как в прошлом веке.

   - Я к вам заходил три дня назад... - мне почему-то показалась, что она врёт, я стал припоминать, было ли электричество в тот мой визит.

   - Ах, это вы! Студент? - уточнила гувернантка и жеманно улыбнулась. - Тогда вот вам письмо от барышни. - Она протянула мне сложенный в несколько раз листок и закрыла дверь.

   Отпечатанный на старинной машинке текст пестрел ятями и твёрдыми знаками.

   Вы удивлены, Валериан? - прочитал первую строчку.

   Удивлён? Не то слово.

   - Постойте! Вы меня с кем-то путаете!

   Я тарабанил в запертую дверь, крича, что это ошибка, меня зовут Роман, а вовсе не Валериан, но мне так и не открыли. О-хо-хо! Не привык я читать чужие письма. Но ведь как-то же надо понять, что происходит.

   Вы удивлены, Валериан?

   Но, вероятно не больше, чем удивилась я, увидев Вас в этой комнате третьего дня. Впервые Вы появились в Энске больше века назад и взбаламутили нашу спокойную жизнь. Вы обаяли меня, я отдалась Вам душой и телом и поддалась Вашим революционным взглядам. Тайком от всего города и моего добродетельного батюшки, купца второй гильдии, Алексея Егоровича я помогла Вам устроить типографию. Я была счастлива помогать Вам во всём: печатала листовки и расклеивала их по городу. Помните, как мы с Вами смеялись над жандармами, которым и в голову не могло прийти, что подрыв устоев - дело рук дочери самого богатого человека Энска. Вы дали мне задание напечатать тысячу прокламаций и обещали вернуться за ними к сочельнику. Но вы жестоко меня обманули. С тех пор прошло сто двенадцать сочельников, я напечатала кипы листовок, а Вы... Я слышала, Вы стали видным партийным деятелем и приближены к вершинам власти.

   И вот спустя всего какую-то сотню лет Вы явились в наш забытый Богом Энск. Зачем?

   Заполучить моё пышное тело, которым Вы беззастенчиво любовались все восемнадцать дней и вдобавок три ночи перед Вашим отъездом?

   Ваше появление всколыхнуло в памяти Вашу нежность ко мне, а мою - к Вам, я уже готова была забыть обиду и простить Вам нашу разлуку.

   А Вы? Намедни Вы сказали, что теперь любите Галю. Кто эта несносная Галя?

   Вы появились через сто лет лишь для того, чтобы сообщить мне о какой-то пустоголовой Гале?

   Вы посмеялись надо мной, над моим чистым чувством.

   Но Вы просчитались. Ожидание не может длиться дольше века безнаказанно. Я сильно изменилась за это время. Вам больше не удастся мять в кустах багряных... Между нами всё кончено. Меня Вы не увидите больше никогда.

   P.S. Боже мой, какое страшное слово: никогда!

  

   P.P.S. Революционер должен держать себя в руках. Забыть о личном. Я по-прежнему предана Вам и делу революции. И все наши, они готовы. Лишь дайте знак, и мы выпустим Красный газ на волю.

   Прощайте. Ваша Лидия Фонарёва.

  

  

   М-да. Чтение письма мало что прояснило. Вероятно, Лидия Фонарёва - это та барышня, что печатала на машинке и... При воспоминании о том, как три дня назад я держал в объятьях сидящее у меня на коленях эфемерное нечто, обдало холодом.

   Интересно, за кого она меня принимает? Здесь явная ошибка. Однако, упоминание о Гале меня встревожило. Я набрал Галин номер. Услышал привычное: "Телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа".

   Может, старик что-нибудь знает? Я не был у него несколько дней. Как там без меня мой немощный подопечный? Сунув письмо в карман, я зашёл в супермаркет, затарился продуктами и побежал к дяде Грише.

   Признаться, старикан меня удивил: выехал в прихожую чисто выбритым, бодрым и вообще выглядел молодцом.

   - А вот и пропажа. Садись поешь, Ромка. Отощал совсем! Я тут куриный супчик сварил с домашней лапшой, - сказал он и покатился в своей коляске на кухню.

   - М-м... Вкусно! Спасибо.

   - А то. - Дядя Гриша хитровато улыбнулся и, подождав, когда я домою посуду, протянул отпечатанные листы. - Я рассказ написал. По мотивам твоего блокнота. Читай вслух!

   Оказывается, он нашёл мой блокнот с зарисовками и описал наше с Галей приключение на Стеколке.

   - А что, очень даже неплохо получилось! Да вы писатель, дядя Гриша! - воскликнул я с восторгом. - Писатель-фантаст! - Я намеренно подкинул леща. - Привидения у вас как живые! Особенно бабушка эта!

   - Они и есть живые... то есть, я хотел сказать, они существуют.

   - Существуют, дядь Гриш. В книжках. А бабушка Нюся, кажется, на самом деле. Я её опять встретил.

   - Ну вот, про что и говорю! Присутствие чего-то сверхъестественного, иррационального может ощутить в особых обстоятельствах любой человек. Даже можно общаться с ними и не догадываться... Вот взять твою Галю...

   - Да вы что, дядя Гриша! Уж она-то точно не привидение! - Я тихо засмеялся, вспомнив наши с Галей жаркие ночи.

   - А почему её на фотках не видно? - Этот вопрос, похоже, давно не давал дяде Грише покоя.

   - Галины фото я отдельно храню. - Я достал из внутреннего кармана несколько снимков.

   Дядя Гриша внимательно рассматривал фотографии: Галя в шапочке с помпоном, Галя без шапочки, Галя в домашнем халатике, Галя...

   - Ой, эту не надо! - Я спрятал фото, не предназначенное для посторонних глаз.

   - Ты приводи сюда девушку, Ром. Познакомимся. Чайку попьём...

   - Хорошо, придём как-нибудь.

   - Давно ты её видел?

   - Часа три прошло. Она ищет информацию про какой-то красный газ - для сценария. Наверное, в читальном зале сидит. Телефон вне доступа.

   - Красный газ? - Старик подскочил в своём инвалидном кресле. - Что тебе вообще об этом известно?

   - Ничего. Галя предложила новый квест с таким названием, - сказал я упавшим голосом. - А, вот ещё это. - Достал из кармана свёрнутый в несколько раз листок, что мне вручили в музее.

   - Да, плохо дело, - сказал дядя Гриша, прочитав послание купеческой дочки. - Что же ты сразу не сказал о письме?

   - Так путаница здесь, письмо-то не мне, а какому-то Валериану.

   - Не какому-то, а Куйбышеву. Он приезжал к нам в Энск в 1906 году, организовал подпольную типографию и уехал. Дочь купца Фонарёва помогала.

   - Так это реальный человек?

   - Лидия-то? Реальней некуда.

   - А при чём здесь красный газ? И Галя говорила о каком-то фильме.

   - Куда, говоришь, пошла твоя Галя?

   - В библиотеку. Только не знаю, в какую.

   - Ты вот что, Ромка, беги в Народный дом, мне кажется, искать её надо там. А я пока по своим каналам узнаю. Есть у меня кое-какие догадки. Ох, не нравится мне это всё.

   Его тревога передалась мне, и я помчался со всех ног. Выбегая из темной арки, поскользнулся и грохнулся об оледенелый асфальт. Даже, кажется, на мгновение потерял сознание. А когда очнулся, увидел, что надо мной склонился подросток в странной одежде. Он подал мне слетевшую шапку и пошёл своей дорогой.

   Кривые грязные улочки петляли между домов частного сектора. Я прошёл мимо Одигитриевской церкви, пересёк Базарную площадь. У здания казначейства толпились люди. Босоногие мальчишки и усатые мужики в напомаженных сапогах, барышни в шляпках и бабы в цветастых платках глазели на допотопный автомобиль какой-то неизвестной марки.

   - Покатайте, дяденька! Хоть разочек, - канючили пацаны, но водила цыкнул на мелюзгу и молодцевато подмигнул барышням.

   - Вот девушек прокачу. Которая из вас самая храбрая?

   Барышни как по команде прыснули и заслонили пунцовые личики кто веером, кто ручкой в изящной перчатке.

   Что тут делается? Кино снимают, что ли? А куда подевалась зима? Я оглянулся. Травка зеленеет, солнышко...

   Вдруг от кучки костюмированных по столетней моде девушек отделилась одна. Серое платье с пышными рукавами, мелкие пуговки вдоль спины, шляпка с вуалью, прикрывающей лицо. Её фигура показалась знакомой. Не успел ничего сообразить, как мне в руки упало что-то тяжёлое. Я чуть было не выронил свёрток, подхватив его у самой земли. Когда разогнулся, увидел мелькнувшую маленькую ножку в высоком ботиночке, каблучок рюмочкой. Ножка исчезла в автомобиле, мотор загрохотал и, изрыгая клубы дыма, покатился по площади.

   - Давай сюда! - Высокий парень в надвинутой на глаза кепке обращался явно ко мне.

   - Что давать?

   - То, что тебе Лидия кинула. - Высокий кивнул на свёрток и протянул к нему красные ручищи.

   - Она ведь не тебе, а мне кинула. - Я заартачился, не понимая ещё, во что вляпался.

   Парень пытался выхватить свёрток, но я упрямо тянул его к себе, серая толстая бумага порвалась, на землю вывалились листки с отпечатанным на машинке текстом.

   Впередъ! Возврата нетъ! Безпощадная борьба!

   Подъ kрасное знамя революцiи!

  

   Я едва успел прочитать эти строчки, как бумаги подхватил ветер и закружил по площади. Будто стая бабочек капустниц вспорхнула. К моему удивлению, люди: и бабы, и пацаны, и барышни, и даже мужики, - хватали этих бабочек и, пряча в складках одежды, торопливо разбегались, стараясь не попасть под ноги лошадей. Перетянутые ремнями усатые конники зорко всматривались в толпу, шлёпая нагайками по спинам наиболее нерасторопных и зазевавшихся.

   - Бежим, скорее, да шевелись ты, раззява, вон жандармы сюда скачут.

   Парень, который только что пытался отнять у меня загадочный свёрток, схватил меня за рукав и втащил в подворотню. Осторожно выглянул из-за угла, на секунду замер и решительно скомандовал:

   - За мной! Не отставать!

   Мы бежали по каким-то переулкам, улочкам, перепрыгивали канавы и низенькие изгороди палисадников. Стало холодно, повалил снег такой гущины, что я не мог рассмотреть, куда мы бежим, и старался не упустить из виду спину нового знакомца. Во дворе "Копикуза" стояла припорошенная снегом машина. Та самая, на которой уехала Лидия. Я кинулся было к ней, но парень дёрнул за руку.

   - Не сюда! Давай за мной, не отставай!

   А вот и Народный дом.

   - Иди за мной, братишка.

   Новый знакомый по-хозяйски вёл меня по бесконечным коридорам. Я читал таблички над дверями: "Духовой оркестр", "Хор", "Драматический кружок", "Народная библиотека"... О! Вот где может быть Галя! Тронул ручку двери. Заперто.

   - Пойдём, пойдём! - торопил меня высокий.

   Мы оказались в зале, битком набитом разношёрстной публикой. Шинели, бушлаты, пёстрые платки и овчинные полушубки. Все были исполнены какой-то бесшабашной весёлостью.

   - Товарищи! - взволнованно говорил с трибуны худощавый человек с усами. - Вы знаете, что в октябре в столице произошёл революционный переворот. Эхо революции докатилось и до нас. Мы объявляем о роспуске земств, что означает конец двоевластия. Ура!

   - Ур-р-а-а! - подхватили присутствующие.

   - Отныне и на века власть переходит к Советам депутатов.

   - Ур-р-а-а!

   Худощавого сменила на трибуне девушка в красной косынке, в которой я с удивлением узнал барышню с Водопадной.

   - Председателем Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов предлагаю избрать Петракова Андрея Гавриловича. Кто за?

   Видимо, Петракова знали и уважали. Взметнулся лес рук. Усатый сердечным жестом приложил руки к груди. Потом выбрали военного комиссара и казначея. В последнем я с признал высокого парня в кепке, который притащил меня сюда с базарной площади.

   После собрания я с любопытством вглядывался в лица жужжащей словно потревоженный улей толпы. Это были взволнованные одухотворённые лица. Таких лиц в своей нормальной жизни я никогда не видел. А вот и главная тройка: председатель, комиссар и казначей. Петраков, Метёлкин, Талдыкин. Обыкновенные парни...

   Высокий в кепке отделился от своих и подошёл ко мне.

   - Ну, что, студент? Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Ты только что участвовал в историческом событии!

   - Это была революция? Так просто и буднично? - Кажется, я сморозил глупость.

   Но Талдыкин не рассердился, наоборот, рассмеялся смехом абсолютно счастливого человека.

   - История - любопытная штука, скажу я тебе. Никогда не знаешь, что в ней может затронуть тебя лично. Ну, что, будешь моим помощником? Для защиты революции нужны честные и смелые люди.

   - Да я... Вы же меня совсем не знаете, - замямлил я ошарашенно.

   Не объяснять же ему, что я оказался здесь совершенно случайно и надеюсь на скорое возвращение домой.

   - Ну, если тебе доверяет сама Купеческая дочка...

   - Какая дочка? - не понял я.

   - Так Лидия же, - теперь недоумевал он, - она ведь передала прокламации тебе. Доверяет, значит... Или что? Ты из этих, неопределившихся? - Он глянул на меня с подозрением. - Пора сделать выбор, братишка.

   - Костя, ты идёшь? - позвали Талдыкина товарищи, и я остался один.

   Вернулся в библиотеку, подёргал дверь. Куда подевалась эта Галя? Меня уже бесила вся эта ситуация. Вечно я ищу свою девушку, бегая по улицам Энска, а мимо проплывает история... Морок какой-то!

   Звонко и протяжно зазвенел колокол. Второй, третий... Колокола вступали по очереди в мелодию, которая звучала всё тревожнее. Набат грозно и требовательно призывал... к чему?

   Я побежал на площадь.

   Протиснулся сквозь толпу и не сразу понял, что здесь происходит. Увиденная картинка не укладывалась в моей голове. Десятка два мужиков стояли со связанными руками на коленях. А другие... Другие наотмашь хлестали их согбенные спины плетьми. С виду палачи ничем не отличались от своих жертв: те же холщовые рубахи, такие же сапоги... я бы и тех, и других принял за обыкновенных крестьян. Сильно, методично, одни крестьяне порют других. А сами одинаковые. Волосы на голове зашевелились от нереальности происходящего. Ужас усиливался оттого, что порка происходила под колокольный звон...

   - Что это? Кино снимают? - спросил я неизвестно у кого.

   - Ты что, паря, умом двинулся? - ответили мне из толпы. - Колчаковцы расправляются с этими, ну кто за Советы.

   - Как это? Какие колчаковцы?

   - А ты вообще за кого, за белых или за красных? - подозрительно уставился на меня человек из толпы.

   - Отстаньте от него, за белых он. - Со мной поравнялась девушка. - Уходите быстрее отсюда, Валериан, - сказала она мне. - Слишком опасно...

   - А вы сами-то барышня из каких будете? - злобно сказал кто-то рядом.

   - Не вы ли разбрасывали прокламации?

   - А ещё дочь купца, уважаемого человека.

   - У, комиссарша! - толпа обступила девушку в сером шёлковом платье и уже выносила её в центр площади.

   Я дёрнулся за ней, но тут же словил глазом крупный кулак, отлетел, но упасть мне не дали, схватили за руки и ноги, раскачали и выбросили за переделы площади.

   - Бегите, Валериан! - услышал я крик Лидии, а следом выстрел.

   - Жил да был один купец

   Рыба-дыба - нет купца.

   Дочке купчика конец!

   Ламца-дрица-ца-ца-ца!

  

   Господи кто это? Дурашливо кривляясь, потешки пели дети. Босоногие пацаны и конопатые девчонки, пользуясь тем, что взрослые заняты важными делами, выкрикивали эту чепуху и хохотали.

   - Дядь, а дядь, - спросил рыженький щербатый мальчишка, когда я поднялся с травы. - А ты за кого, за белых или за красных?

   В руке пацана был зажат камень. Надо ответить правильно...

  

   А в самом деле - за кого я? Конечно, за красных, ведь красные за справедливость и равенство. Хотя дальнейшая история, то, что произошло в девяностых, развал Союза, поворот к капитализму... Наверное, революцию пора признать как ошибку. Белые офицеры вовсе не так уж плохи. Я вспомнил фильм "Адмирал". В нём Верховный правитель Урала, Сибири и Дальнего Востока, Александр Васильевич Колчак выглядел очень даже симпатичным. Хотя, может, это заслуга артиста Хабенского? Вот и Лидия почему-то крикнула, что я за белых. Подсказала правильный путь?

   Да ведь она спасла меня! Спасла от колчаковцев - ценой собственной жизни. Догадка меня потрясла. По спине пробежали мурашки. Глаза затопила влага. Я ничего не видел перед собой, не видел, куда шёл.

   Внезапно налетел на преграду. В траве пряталась прямоугольная бетонная плита, на деревянном навершии-надгробии надпись: "Здесь погиб от рук белогвардейцев член Совдепа К.И. Талдыкин".

   Костя? Как же так? Ведь только что установили советскую власть... Такие грандиозные планы. Погиб. Камень уже успел зарасти травой. Защемило сердце, меня не отпускало ощущение невиданной трагедии, постигшей Энск. Да что Энск - всю страну!

   Впереди раздался сильный гул. Со стороны тюрьмы на Базарную площадь надвигалось что-то чёрное. Вскоре можно было различить отдельные составляющие этой грозовой тучи. В универе нам давали курс из истории военной техники, и я кое-что распознал. Лязгали и громыхали бронеавтомобили. "Чародеи" Джеффери-Поплавко крушили заграждения, рвали колючую проволоку. Вращали башнями манёвренные "Остины". Замыкали процессию, утюжа землю, похожие на утюги "Мгебров-Рено". Броневики медленно въезжали на площадь, демонстрируя демоническую силу и устрашая всё живое.

   Со стороны реки послышался гудок. Из-за домов показался пароход. Большущий пароход с надписью на борту "Адмирал Колчак" неуклюже ворочался в русле, с трудом пытаясь удержаться в фарватере Томи. Остановился напротив Базарной площади. На палубу, как на сцену, высыпали вооруженные до зубов белогвардейцы. Вывели девушку, пленницу. Даже издали видно, какая она бледненькая, руки и ноги перевязаны верёвками и стёрты в кровь, изодрана в клочья одежда. На секунду мне показалось, что пленная девушка - это моя Галя. Но нет. Девушка на палубе скорее напоминала куклу. Всё действо, хотя и вызывало сочувствие, производило впечатление какой-то искусственной постановочности, будто присутствуешь на самодеятельном спектакле где-нибудь в захолустье.

   Пришли какие-то люди, совали ей в лицо какие-то бумаги. Девушка в непреклонной позе стояла неподвижно.

   И вдруг, по мановению невидимой волшебной палочки, бумажные листки поднялись в воздух. И уже отовсюду: с палубы парохода, с балконов домов, - посыпались белые тонкие листочки. Словно вспорхнула гигантская стая бабочек-капустниц. Они падали с неба, лохматыми хлопьями кружились в воздухе, устилали землю. Вмиг наступила зима. Как на дрожжах выросли сугробы.

   Бронеавтомобили вдруг закрутились в хаотичной панике, заёрзали на месте. Наезжали и таранили друг друга, калечили собратьев, подминали под себя и дёргались в судорогах, будто огромные жуки, в одночасье потерявшие разум. С омертвелой техники посыпались люди. Водители и пулемётчики сбрасывали шлемы и, душимые невидимым газом, судорожно хватались за горло, падали замертво. Вскоре вся площадь была усеяна распластавшимися чёрными телами.

   Зрелище заворожило. Но я опять подумал, что нахожусь в кинозале и просматриваю фильм. Чего греха таить, несмотря на киношность происходящего, я был впечатлён масштабами действа, напуган технической мощью белогвардейцев. Одновременно с этим, соображая вполне трезво, припоминал из лекций, что в Энске никогда не было и не могло быть такой техники.

   Будто услышав мои мысли, на площадь вышла пехота. Белые всё прибывали. Время побежало куда быстрей, чем двадцать пять кадров в секунду. Со стороны Народной улицы вышли седые крестьянские деды, настоящие лесовики, подняли на колчаковцев берданки, вилы и топоры.

   Я вышел им навстречу. Чего мне бояться? Я же определился, что я за красных! Но один из бородачей сурово посмотрел на меня и громко спросил:

   - Студент?

   - Он чуждого социального происхождения!

   - На вилы его!

   Ну вот! Это уже не кино! К моей груди приближались совершенно реальные вилы, с острыми зубьями, с налипшим кусочком навоза и трепещущей на ветру сухой травинкой. Я рванул что есть мочи. Подальше от площади, дворами. Заскочил в какой-то узкий проход и чуть не опрокинул инвалидную коляску.

   - Куда прешь! - услышал окрик.

   О, боже! Это был дядя Гриша. Я обрадовался. Хоть что-то понятное в этом кошмаре.

   - Дядя Гриша? Вы? А что вы тут делаете?

   - Тише! - осадил он меня. - Я тут в засаде. Сейчас она должна появиться.

   - Кто, Галя? - не понял я.

   - С твоей Галей ничего не случится, если нам удастся укоротить эту авантюристку. Это всё её проделки!

   - Да о ком вы, Дядя Гриша?

   - Вот она! Нарисовалась, хрен сотрешь.

   Я глянул, куда смотрел он. Из-за угла выплыла всё та же старушенция в малиновой шляпке. В её сумке звякали пустые бутылки.

   - Что же ты опять вытворяешь, Аннушка? - ласково начал дядя Гриша. - Опять всё перемешала: годы, эпохи, события, даже времена года...

   Я огляделся. Действительно, совсем недавно злобствовал мороз, падал снег и царила зима, а теперь благоухала сирень и звонко чирикали птички, подпрыгивая одновременно на двух лапках. А мир приобрел современные очертания. По крайней мере, через проезд на улицу я заметил троллейбус.

   - А знаете, почему у воробьёв лапки перевязаны? - неожиданно спросила Нюся. - Всё из-за того, что они подавали гвозди, когда распяли Христа.

   - Опять шутишь, - дядя Гриша был сама кротость. - Давай присядем на скамейку, милая, нам нужно поговорить. И ты, Роман, присядь.

   Дамочка вынула из сумочки пенсне, протёрла стёкла белым батистовым платочком с кружевом и водрузила на нос. Потом с достоинством присела на скамейку, утопающую в зарослях сирени. А я не мог оторвать глаз от этого пенсне: как оно держалось на таком крошечном остреньком носике?

   - А теперь серьёзно, - дядя Гриша. - Зачем ты мальчику голову заморочила?

   - Нашёл мальчика, - хмыкнула старушка. - Да в его годы Гайдар полком командовал!

   - Вот давай не будем про Гайдара, Ань!

   - Давай не будем, - миролюбиво согласилась она и тут же в запальчивости выдала: - В жизни всегда есть выбор! Пора твоему мальчику определиться, за кого он, за белых или красных!

   Это прозвучало как-то чересчур по-детски. Я фыркнул. Но дядя Гриша спросил старушку на полном серьёзе:

   - Именно поэтому ты выбрала чёрное?

   - А ты поэтому выбрал серое? У меня-то выбора как раз и не было. Что может выбрать маленькая девочка, которая умерла ещё до крещения? В ад не отправить, ибо грехов за ней ещё не завелось. Но и в рай ей нельзя - поскольку нехристь.

   - Ох, ё-моё, пожалейте маленькую девочку кикимору, которая всё же умудрилась сделаться бабушкой, прожив отнюдь не бедную впечатлениями жизнь! - в голосе дяди Гриши сквозила ирония и что-то ещё, похожее на горечь.

   - А вот это и есть мой выбор! - вспылила старушка. - Я, в отличие от некоторых серых личностей, живее многих живых. Я всюду. Мне всё доступно. И границы России нигде не заканчиваются.

   - Что вы хотите этим сказать? - Я совершенно ничего не понял.

   - Это не я, это наш президент сказал. Велел перевести на все языки мира - и пусть понимают, как хотят. Лично я понимаю так: Россия безгранична не только вширь, но и вглубь.

  

   "Ну и бабка! - в который раз удивился я. - Руководит призраками и слушает президента. Как это можно совместить?"

   - Бабушка Нюся, может вы мне подскажите, где мне найти Галю?

   - Да уж, - поддержал меня дяди Гриша. - Признавайся, куда ты задевала его девушку?

   - Тоже мне внучок нашёлся! - Старушка поджала губки, отчего её рот сделался похожим на куриную гузку. - Просто мы с Галей реконструкцию фильма осуществляем! А вы нам мешаете. Студент этот вечно под ногами путается.

   Совсем с ума спятила! И вдруг мозг пронзила страшная догадка. А вдруг моя Галя осталась в прошлом! Старушенция вполне может и позабыть её там. Навсегда. А ведь в город вошли партизаны Рогова. Я вспомнил одну из немногих лекций, которую случайно посетил между своими подработками. Красные партизаны-роговцы, призванные сдерживать натиск белогвардейских отрядов, чистили Энск не только от колчаковцев, чинили суд-расправу над всеми, у кого нет на руках мозолей... Рогов не вешал, не расстреливал, а просто отрубал голову всякому, кто, по его мнению, "враг народа".

  Чего-чего, а мозолей на Галиных ручках не было. Значит, моей девушке угрожает реальная опасность! А всё из-за этой милой бабушки!

  

   - Говорите, ну! Где найти Галю? - Я вцепился в воротник плюшевой жакетки и легонько встряхнул старуху. - Вы заигрались, уважаемая. Отпустите девушку!

   - Ну, как я могу её отпустить? - скуксилась она. - У нас ведь там скучно. Тоскливо. А Галочка - живая тёплая девочка. Своим искренним участием она оживила меня, возродила к новой жизни. У нас сейчас стало так интересно! - глазки Нюси заблестели.

   Вон оно что! Я, кажется, начал понимать. Своим любопытством Галя вытащила на свет легенды Энска, чем и воспользовалась эта кикимора. Похоже, её аппетиты растут, и она решила подкормиться эпизодами настоящей истории. Галя нужна ей как посредник, добытчица утраченных сведений, настроений, эмоций.

   - Да я бы с радостью. Но здесь я ничего не решаю. - Старуха закатила глазки под самую малиновую шляпку, при этом украдкой указывая пальчиком на дядю Гришу.

   Вот интересно, а на чьей стороне у нас дядя Гриша? Но не спросишь же прямо: "А вы, Штирлиц, за белых или красных? Тьфу ты! При чём здесь Штирлиц?

   - Ром, Ром, полегче! Отпусти Аннушку, - подал голос он. - Ты же сказал, что Галя в библиотеке. Вот и ищи её там.

   Вот чёрт! Как же я сразу не догадался? Исторические сведения в полном объеме можно было найти только в Гоголевке, а не в той захудалой библиотеке на окраине города, где искал её я.

   Я вскочил и, бросив милых старичков на произвол судьбы, побежал в Гоголевку. Отвлечь! Увести Галину! Анна Андреевна нашла дурочку, готовую идти и на край земли, и за край. Ко всему прочему, она нам ещё не заплатила обещанного за прошлый квест.

   Действительно, Галя вышла из здания городской библиотеки. Увидев меня, радостно заулыбалась.

   - Ой, Ромочка, я такой сценарий набросала! Думаю, начальству понравится! Я сумела совместить несовместимое! Представь: наша городская Нюся, еще молодая, в красном жакете, на броневике, из квадратной амбразуры выглядывает её носик. Белые применяют все достижения современной техники, они вооружены до зубов. И тут появляется комиссарша с установкой Красного газа на борту парохода.

   - Ты же говорила, она на броневике!

   - Пароход, броневик, какая разница! Это детали...

   - Это будет реальный газ? Химическое оружие? - снова спросил я.

   - Наверное, нет. Создатели фильма придумали образ Красного газа, чтобы выразить тотальность коммунистической идеи. Летучее вещество, проникающее повсюду, достигает каждого уголка страны.

   - Но что это за вещество, если не газ?

   - Трудно сказать. Известно лишь, что для своих этот газ - веселящий, для врагов - смертельный.

   - Он что - распознаёт своих и чужих?

   - Пока не знаю.

   - И почему именно красный?

   - После революции в России все стало красным. Не только звезды и знамена. Люди носили галоши "Красный треугольник", праздновали "красную Пасху"...

   - Курили папиросы "Красный богатырь", - продолжил я.

   - Вот, вот. Первый игровой фильм, снятый в советской Сибири и посвященный пятилетию победы над Колчаком, назвали "Красный газ". А как у тебя с эскизами? Посмотрел в музее фотографии старого Энска?

   - Да как-то не пошло, - боясь повторения кошмаров, неопределённо сказал я. - Нюся на броневике, говоришь? Так у нас в Энске бронеавтомобилей не было!

   - Нет, мог быть! По крайней мере, один. Теоретически, один "Джеффери" под названием "Славный", который принадлежал Чехословацкому корпусу. Его потом красные отбили.

   Мы стояли друг против друга и спорили. Я смотрел на Галю, которой удивительно шла белая шапочка с помпоном, слушал её щебетание и был ужасно рад, что наваждение кончилось, я вижу её перед собой, живую и невредимую.

  Тут я заметил, по аллее в нашу сторону движется знакомая старушка в малиновой шляпке и пошитых валенках. В руках у бабушки были лыжные палочки, она старательно втыкала их в снег и шевелила губами, будто подсчитывала шаги.

   "Нюся! Опять активизировалась! - подумал я. - Ой, сейчас снова что-нибудь начнётся!"

   Я схватил Галю за руку, боясь вновь потерять её. Галю, а не руку. К моему счастью, к нам подкатил на коляске дядя Гриша.

   - Эта милая барышня, по-видимому, и есть Галя? Что же ты, Рома, нас до сих пор не познакомил?

   - Да, как-то не успел ещё...- Мне не понравился взгляд, которым он окинул девушку.

   - Хорошим делом занимаетесь, ребятки. Может, возьмёте меня в консультанты? Вы много не знаете. А я бы мог что-то вам подсказать. С историей надо обращаться аккуратнее.

   - Вот здорово! Хорошо! Надо поговорить с Анной Андреевной! - с энтузиазмом воскликнула Галя, а я снова посмотрел на дядю Гришу, в лице которого проявилось что-то хищное.

   Но тут Галя заметила приближавшуюся к нам Нюсю.

   - Смотри, Ром, какая забавная старушка!

   - Да уж. Забавная.

   Нюся поравнялась с нами, и я не удержался, спросил:

   - А лыжи где, бабушка? Дома позабыли?

   - Ты что, Ром, - Галя дёрнула меня за руку. - Это же скандинавская ходьба. Без лыж. Только с палками.

   Галя прыснула. Мы засмеялись. Смех распирал нас изнутри, вырывался наружу и никак не мог кончиться. Согнувшись пополам, я упал в снег, следом повалилась Галя. Мы валялись в снегу, изрисованном крошечными воробьиными лапками, и не могли остановиться, хохотали и хохотали, до икоты, до изнеможения.

   А на нас во все глаза смотрели проказница Нюся и мой подопечный инвалид дядя Гриша.