На город валился предновогодний мандариновый вечер. Прохожие, испятнанные разноцветной иллюминацией, походили на арлекинов. Все были предупредительны друг с другом, улыбчивы, все предвкушали час, когда пробьют куранты. Полночь обновления. Новое приходит на смену старому.
Но уходящий год, помимо небывалой оттепели, готовил напоследок ещё кой-какие сюрпризы.
Чёрный кот-побродяга, высунувшись из подворотни, нацелился было перебежать улицу, привлечённый ароматами мясного магазинчика. Наружность у кота была в высшей степени предосудительная: зверские усы, иезуитская морда, хвост облезлый. Немудрено, что выскочившая из подъезда молодая женщина в салатовом пуховике замахнулась на кота сумочкой и крикнула:
- А ну, брысь! Тебя только не хватало.
Животное метнулось обратно в подворотню, оттуда проводило женщину неприязненным взглядом и подумало: "Ну надо ж! Новый год на носу, праздник веселья и радости, а она ругается. А ежели я, к примеру, для малых детушек подарок промышляю? Два кусочека колбаски? Эх, люди, люди, порождение крокодилов. Ни стыда, ни совести. Тротуара ей, видите ли, мало, эгоистке".
Но Вероника не была эгоисткой. Просто она была вне себя от возмущения.
В самом деле, какое свинство со стороны Глеба! В предновогодний вечер! Ведь просила же, уходя из дому, прибраться в зале, хотя бы осыпавшуюся хвою из-под ёлки смёл! Нет, ему хоть бы хны! Муж называется. И всё со своими дурацкими шуточками и прибауточками.
Началось всё четыре месяца назад, когда врачи подтвердили её беременность. Она тогда впервые поймала на себе странный взгляд Глеба - что-то вроде опасливой жалости. Или жалостливой настороженности. Как будто он видит перед собой инвалида. Вероника тогда сурово посмотрела в ответ, и взгляд её красноречиво говорил: "Это, между прочим, и твоя работа".
Потом пошли шуточки, одна тупее другой. Вместо "киски" или "солнышка" он стал называть её какими-то дикими кличками: "кубышечка", "печка", "копилочка" или вообще "пузатка". Пузатка, зубатка... Чёрт знает что такое! Подсмотрев однажды в планшете, как она переписывается на форуме "Скоро будешь мамой", с глубокомысленным видом высказал соображение, что это больше напоминает общение не будущих мам, а лучевых мутантов, готовящихся к первому метаморфозу. Все эти психофизиологические изменения организма очень подозрительны... Это у него шутки такие. Грубиян и идиот!
А несколько дней назад, во время пустякового спора, чуть до слёз её не довёл. Дескать, наукой доказано, что у беременных женщин происходит уменьшение головного мозга, она как бы перекачивает какую-то часть ребёнку. Так что спор с беременными - пустое занятие. При этом залился своим особенно противным ослиным смехом. Тогда Вероника тоже психанула, быстренько оделась и пошла прогуляться, успокоиться. Как он не понимает, что волноваться в её положении вредно, и в первую очередь - для малыша. Осёл! Козёл! И косолапый мишка...
Вероника шла дальше, хмуро поглядывая на витрины и продолжая вести сама с собою внутренний диалог. Люблю ли я его? Наверное, да, хотя понятие это за последние времена сильно потёрлось, обветшало... Тогда спрошу по-другому: хорошо ли мне с ним? Тоже да. По преимуществу. И если б не его орангутанье чувство юмора, было бы ещё лучше. К тому же, как мне кажется, сделавшись мужем, он утратил нечто существенное, что отличало его до женитьбы. Не знаю, как назвать... задор, что ли? Ухарство? Раньше был как заводной апельсин, а теперь - как самодовольный перезревший арбуз. Как рохля. Не зря мне мама говорила...
В этот момент малыш в животе, видимо, разозлённый неподобающими мыслями о своём отце, пнул её так сильно, что она ойкнула и остановилась. Постояла немного, выжидая.
А может, они и вправду способны улавливать мысли матери? Об этом однажды зашёл разговор на форуме. Ей стало как-то не по себе, неуютно, словно внутри у неё поселился маленький шпион. Или шпионка.
- Я тебе пошпионю, - пробормотала она и осторожно погладила себя по животу. Существо внутри удовлетворённо затихло.
Вероника постепенно успокаивалась. Ей стало даже немного стыдно за свою вспышку. Она давно заметила, что раздражительность растёт прямо пропорционально размеру живота. Надо сдерживаться, лелеять исключительно позитивные мысли и наслаждаться окружающим. Что она тут же и сделала.
Да и то сказать: вечерок был неплох. Осточертевшие лужи высохли, в отдалении хлопали петарды и фейерверки, вся улица была залита праздничной иллюминацией. Светились витрины и фонари, на уснувших деревьях мерцали разноцветные гирлянды, а воздух насквозь пропитался детским ожиданием чуда.
Вероника вышла на площадь и остановилась, раздумывая, что делать дальше. Посреди площади высилась гигантская елка, окружённая толпой людей с явным преобладанием детишек, а по периметру были раскиданы разнообразные павильоны, аттракционы и тому подобное. С эстрады что-то бормотал Дед Мороз, поощряемый общим смехом и аплодисментами.
Все веселятся, а я тут стою, дуюсь, как мышь на крупу, подумала Вероника и украдкой посмотрела на своё отражение в витрине. Увиденное слегка огорчило: животик уже заметно выпирал из-под пуховика. Выглядел он как-то подло, межеумочно, ни то, ни сё, словно она целиком заглотала средних размеров грейпфрут. Скорее бы уж рос, что ли. Тогда всякому будет понятно, что перед ним солидная беременная женщина, не потрепушка какая-нибудь легкомысленная, а настоящая матрона, центр притяжения семейства.
Она решительно двинулась в сторону ёлки. На проходе её остановил розовощёкий страж порядка и попросил предъявить для осмотра сумочку. На предмет взрывоопасных веществ. Вероника совсем приуныла. Если уж посторонние люди принимают её бог знает за кого, то что же требовать от ближних...
Она немного побродила вокруг ёлки, переживая этот маленький инцидент. Случайный паренёк попытался завязать с ней разговор, но она глянула на него таким антарктическим взором, что тот сразу увял. И вот тогда она увидела Карамельный домик.
Он был сложен из полупрозрачных плиток розового цвета, на крыше мигал фонарик. Изнутри доносилась чарующая полузнакомая мелодия, исполняемая на каком-то старинном музыкальном инструменте. Клавесин? Клавикорд? "Иди, иди сюда" - напевала и манила мелодия. Удивительно, что, по-видимому, никто, кроме Вероники, не слышал музыки. Но самое странное: она была готова поклясться, что минуту назад этого домика не было на своём месте, она бы непременно его заметила. Впрочем, согласно очередной мудрости Глеба, беременные женщины невнимательны к окружающему миру, ибо сосредоточены на внутреннем. Сократ лопоухий!
Вероника робко приблизилась к чудесному домику и только сейчас заметила возле входа хозяина. Он словно бы вышел из тени, хотя никакой тени поблизости не усматривалось.
- Милости прошу, очаровательная барышня, - с глубоким почтением произнёс он и приложил руку к груди. - Какой прекрасный вечер! Праздник, озорство, веселье... Негоже в такой момент грустить и предаваться унынию. Поверьте мне, что лучший способ развеяться и утолить печаль - это мой павильон. Неисчерпаемые запасы оптимизма и радости скрыты за его карамельными стенами.
Вероника вежливо улыбнулась, с интересом рассматривая собеседника. На голове у него возвышался покрытый блестящими звездами и лунами цилиндр, увенчанный на макушке пучком светодиодных лампочек. Лицо прикрывала позолоченная полумаска с красным носом. Кутаясь в какое-то подобие древнегреческой хламиды, он то и дело поправлял рукой в чёрной перчатке шарф, разъезжавшийся на груди, и Вероника заметила на тощей шее человека бугристый, как бы покрытый узелками шрам, выходящий из-под нижней челюсти. Где-то она видела подобный шрам... Но вот где именно?..
- Обратите внимание сюда! - вскричал человек, отвлекая её от размышлений. - Это ли не предел мечтаний? Не этого ли втайне ожидают все хорошенькие барышни нашего города? Прочитайте внимательно эти слова, основательно вдумайтесь в них, и я уверен - вы тут же согласитесь со мною.
Вероника послушно прочитала висевшую над дверью надпись: "Последний сюрприз уходящего года! Торопитесь!! Не упустите шанс!!!"
- Всего сто рублей, - продолжал вещать хозяин, - какая ничтожная сумма. Мне страшно думать, что из-за каких-то ста рублей можно пренебречь такой великолепной возможностью.
Вероника колебалась. Хозяин уговаривал, музыка манила, но она уже чувствовала, как изнутри поднимается безмолвный протест, неопределённое и не оформленное в мысль тайное чувство, про которое говорила старая цыганка.
Это было давно, классе в восьмом, что ли. Группка угловатых девочек-подростков шла по улице, оживлённо щебеча, как вдруг на пути объявилась толстая смуглая женщина, с ног до головы закутанная во всё пестрое.
- Ай, красивые мои, сейчас погадаю-нагадаю, клади денежку, - и она протянула руку.
Подружки захихикали, стали обтекать пёстрое явление сторонкой, а Вероника, повинуясь какому-то безотчётному желанию, достала несколько монеток. Цыганка некоторое время изучала её ладонь, затем уставилась глаза в глаза. Увиденное, по-видимому, очень удивило её. Она покачала головой, отступила в сторону и проворчала:
- Что мне тебе гадать? Ты, красавица, лучше меня знаешь, где правда и где кривда. В груди твоей - весна, чистое время. Время жаворонка. Слушай его голос.
С тех пор Вероника не один раз имела возможность убедиться, что её первое спонтанное побуждение или мнение о каком-либо человеке оказывалось правильным и подтверждалось в дальнейшем. Она так и называла свой тайный дар - "голос жаворонка".
А сейчас этот самый голос настойчиво приказывал ей убираться подальше и от карамельного домика, и от его хозяина. Что-то было не так.
- Вероника! - вдруг раздалось где-то в отдалении, с другого конца площади. Глеб! Ну, точно, он самый. Наверное, мириться прибежал. Ага, совесть заела. Пусть-ка ещё помучается.
Она достала из сумочки сторублёвую бумажку и, прежде чем сунуть мужчине, поглубже заглянула ему в прорези маски. Ничего, кроме мёртвой пустоты, она не увидела. Но что-то в этой пустоте посверкивало. Или шевелилось.
Померещилось, конечно, решила она и нырнула в карамельную дверь.
Густая завеса ёлочного новогоднего дождя поглотила её. Серебристые нити свисали с потолка, змеились под ногами, даже стены, казалось, состояли из живого, чуть слышно шуршащего серебра. Вопреки законам физики, нежная музыка впереди становилась всё тише, пока не пропала вовсе. Раздвигая дождь руками, подобно пловцу в речных струях, Вероника продвигалась вперёд, натыкалась на тупики, поворачивала то направо, то налево, удивляясь про себя длине этого коридора. Снаружи павильон казался куда как меньше. "Вот так сюрприз, - подумала Вероника, - заманили как крысу в лабиринт". Ей стало не по себе.
А потом совершенно неожиданно всё кончилось. Она раздвинула последние пряди дождя и оказалась снова на открытом воздухе, на новогодней площади, только с обратной стороны Карамельного домика.
- Жулики! - произнесла она в пустое пространство перед собой.
Она твёрдо вознамерилась высказать свои претензии в лицо хозяину, сделала несколько шагов и вдруг остановилась, отчаянно напрягая слух. Не было слышно ни эстрадного Деда Мороза, ни Снегурочки, вместо весёлого смеха детворы и других праздничных шумов отовсюду доносились странные и пугающие звуки, которые поначалу ни с чем не ассоциировались. Лишь несколько секунд спустя Вероника сообразила - это причитания. Многоголосый хор на площади бессвязно что-то оплакивал, невнятно жаловался.
Затаив дыхание, она ещё немного прошла вперёд, осторожно выглянула из-за угла павильона.
Увиденное разнесло в клочья её привычное рациональное сознание.
По-прежнему посреди площади стояла ёлка. Но какие же удивительные игрушки украшали её: треугольники, вложенные один в другой, змеи, заглатывающие собственный хвост, разнообразные спирали и знаки бесконечности. Вокруг ёлки, взявшись за руки и образовав кольцо, стояли люди в бесформенных чёрных накидках. Мужчины и женщина, старики и старухи. Лица некоторых из них были скрыты под яркими новогодними масками. Ни одного ребёнка. Через равные промежутки времени люди вскидывали кверху сцепленные руки и, прерывая свои причитания и жалобы, разом выкрикивали одну и ту же фонему. То ли "хум", то ли "хом". Больше всего она походила на английское "хоум" - "дом". Или, скажем, на индо-буддийский изначальный слог, символизирующий рождение и уничтожение всех возможных миров.
Пока Вероника стояла столбом, ухватившись одной рукой за стену павильона, от группы людей отделилась тёмная фигура и стала приближаться. Это была женщина лет сорока с поразительно измождённым, даже истощённым лицом. Хотя она стояла против света, Вероника успела заметить у неё на шей точно такой же шрам, как и у хозяина с цилиндром. Вот только глаза были плохо видны, но, как и давеча, Веронике почудилось там какое-то шевеление.
- Мы рады тебя приветствовать, госпожа, - произнесла женщина, слегка пришепётывая. - Тебе не следует ничего бояться, мы давно ожидаем тебя и не сделаем ничего плохого.
- Кто вы такая? - пролепетала Вероника, стараясь обойти женщину стороной.
- Я самая недостойная из твоих служанок, - ответила та, поворачиваясь следом. Луч от фонаря упал на её лицо. В глазницах, топорща надкрылья и поводя усиками, сидели два угольно-чёрных жука.
Вероника стрелой мчалась прочь от страшной площади, от женщины с жуками вместо глаз, а в ушах ещё звенел отзвук собственного визга. Она свернула на знакомую улицу. Вперёд! Два квартала и - она дома! Не в силах удержаться, она оглянулась на бегу. Люди с площади собрались одной плотной массой и медленно шагали следом. "Хоум!" - раскатилось между домов эхо. Вероника прибавила ходу.
Только тут она заметила, что и с улицей происходит какая-то чертовщина. Ни один фонарь не горел. Пропала праздничная иллюминация. Улица изгибалась направо, хотя никаких поворотом тут отродясь не бывало, вместо привычных домов по сторонам вырастали остовы полуразрушенных то ли дворцов, то ли храмов. Вероника хотела свернуть в какой-нибудь переулок, чтобы уйти от погони, но и переулки исчезли. Улица стала напоминать мрачный каменный тоннель, который словно бы специально гнал и направлял беглянку к неведомой цели.
Цель обозначилась через несколько минут. Роскошный трёхэтажный дом в барочном стиле, украшенный по торцам стрельчатыми башенками, перегораживал улицу по всей ширине. Двери дома были гостеприимно распахнуты. По бокам дверей, изображая из себя нечто вроде почётного караула, стояли два амбала в новогодних масках и делали Веронике приглашающие жесты.
Она прислонилась спиной к стене, переводя дыхание, и почувствовала, как по щекам сами собой побежали слёзы. Страх и осознание собственного бессилия придавили её своей чугунной тяжестью. Может быть, всё это кошмарный сон? - со слабой надеждой подумала она. Или какие-нибудь побочные эффекты беременности? Ведь не может такого быть наяву... "Прекрати немедленно! - прикрикнул на неё суровый голос, в котором она с трудом узнала обычно слабый и едва различимый "голос жаворонка". - Это явь, поэтому действуй соответственно. Не уподобляйся девочке с голубыми волосами и пластилиновыми мозгами". Вероника вытерла трясущейся рукой слёзы и, подумав, нашарила в сумочке телефон. Надо позвонить. Но куда? Палец автоматически нажал в списке кнопку с надписью "Глеб". Вызов не прошёл. Тогда она набрала номер полиции. То же самое. Попробовала войти в интернет, но выскочила надпись: "Нет сети". Так, всё ясно. Нужно придумать что-то другое. Она огляделась по сторонам. А если залезть в ближайшее окно? После нескольких бесплодных попыток она оставила и эту мысль. Слишком высоко, не достать.
Между тем из-за поворота показались передовая группа преследователей. Предводительствовал ею сам хозяин Карамельного павильона. Блестящий цилиндр и полумаска не оставляли в этом сомнения. Вероника стала непроизвольно пятиться в сторону распахнутых дверей. Снова раздалось зловещее "хоум", и толпа вдруг остановилась.
Хозяин, выйдя вперёд, поднял руку, призывая ко вниманию.
- Очаровательная барышня... Госпожа! - торжественно произнёс он. - Прошу вас успокоиться и выслушать меня. Вы, наверное, уже догадались, что попали сюда отнюдь не случайно. Выражаясь в понятных вам терминах, это место можно назвать изнанкой вашей реальности, а мы - его несчастные обитатели. Посмотрите внимательно вокруг и вы увидите, что наш мир медленно но верно приходит в упадок. Он разрушается. Причины этому бедствию было бы слишком долго излагать, но, смею вас уверить, это весьма серьёзные причины, и они никак не зависят от нашей воли. Существует только один способ предотвратить полное уничтожение. И вы, госпожа, ключевое звено...
Вероника слушала его, но как бы не слышала. Всё внимание её снова приковалось к жуткому шраму на шее человека. Она вспомнила, при каких обстоятельствах видела похожий. Это было несколько лет назад в прозекторской, куда её пригласили, чтобы опознать труп погибшего в автомобильной аварии двоюродного брата. Точно такой же шрам, неровный, бугристый, небрежно зашитый хирургической нитью, тянулся от шеи трупа до самого паха. И как это понимать? Гнетущий страх усилился.
А хозяин всё продолжал говорить, и с его слов выходило следующее. Этот мир погибал. Чтобы не допустить этого, здешние учёные, которых можно назвать астрологами и геомантами, предприняли ряд научных изысканий. Их вывод звучал однозначно: предотвратить гибель может только человек из внешнего мира, наделённый особыми способностями. Оставалось найти нужного человека и воззвать к его милосердию. В течение многих лет и даже столетий они засылали на Землю своих лазутчиков, чтобы отыскать грядущего спасителя. И вот наконец их поиски увенчались успехом. Теперь вы понимаете, Госпожа, по какой причине оказались здесь?
- Я? - Вероника настолько удивилась, что даже забыла про страх. - Я ваша спасительница? Что за бред! И какие такие во мне особые способности, интересно?
Хозяин покачал головой:
- Ну, во-первых, способности у вас не малые. Одна из наиболее ярких - внутренний голос, который каким-то образом подсказывает вам выбор оптимальных решений. Во-вторых, с вами связан ещё один человек, скрытое могущество которого было выявлено с достаточной степенью уверенности. Это ваш муж. Его дар - кстати, очень древний - передавался из поколения в поколение. Путём сложных вычислений и генеалогических сопоставлений был сделан неопровержимый вывод: скрещивание ваших двух линий принесёт искомый результат.
- Что это значит? - пробормотала Вероника, ощущая, как всё смерзается у неё внутри.
- Это значит, что нам нужен ваш ребёнок. Точнее - ваш сын.
- Сын? Почему сын? - промолвила она, уже плохо соображая, что говорит. - Ещё не было УЗИ, рано, а может, будет девочка. Всё врут ваши вычисления.
- Не будем спорить, - мягко улыбнулся хозяин. - Вы носите сына, и я умоляю отдать его нам.
Спасительная ярость в один момент прогнала страх и растерянность. Вместе с яростью пришли нужные слова:
- Ах ты, сволочь! Пошёл прочь, скотина!
В тот же момент Вероника почувствовала, как её осторожно, но крепко схватили с обеих сторон, не давая двинуться с места. Это были те самые два амбала-привратника. Она уже, оказывается допятилась до самых дверей дома с башенками.
- Госпожа, в ваших же интересах удовлетворить нашу просьбу, - продолжил хозяин, пропустив оскорбление мимо ушей. - Поверьте, никто здесь не желает причинить вам даже малейший вред. Через пару часов вы вернётесь домой живая и здоровая. Посмотрите на здание, что за вашей спиной. Оно специально оборудовано к вашему появлению. Это родильный дом.
- Что вы несёте? - крикнула Вероника, стараясь вырваться из железной хватки привратников. - Малышу ещё пяти месяцев нет, какие, к чёрту, роды?
- Это не проблема. Повторяю, мы очень хорошо подготовились к встрече с вами. Мы пригласили уникального в своём роде специалиста. - Хозяин, чуть повернув голову, повысил голос: - Принесите сюда акушера.
От толпы отделилась грузная фигура, подсеменила к мужчине и передала ему что-то вроде кожаного мешка. Или бурдюка. Внутри явственно плеснулась вода. Развязав горловину, хозяин погрузил внутрь бурдюка руку и проговорил с неожиданной лаской в голосе:
- А вот и наш акушер.
Отвратительная склизкая тварь, похожая на уродливого осьминога, проворно вскарабкалась по руке на плечо человека, устроилась там поудобней, подобрав многочисленные щупальца, а потом открыла клювообразную пасть и хрипло проверещала что-то вроде благодарности.
- Какой симпатяга, - умильно проговорил хозяин и пощекотал существо пальцем, - он всё сделает в лучшем виде.
И тут Вероника закричала.
Глеб выскочил из подъезда через пять минут после Вероники. Вот дурёха! Куда она пошла? - лихорадочно соображал он. - Скорее всего, на площадь. Он резво взял с места и чуть не наступил на чёрного котяру с облезлым хвостом, вознамерившегося перейти тротуар.
- Пшёл! - рявкнул Глеб и устремился далее.
"С ума все посходили! - возмущённо подумал кот, укрывшись за водосточной трубой. - Это сумасшедший дом, а не город! Нет, пора перебираться в деревню".
На площади толклось довольно много народу, так что Глеб какое-то время бесцельно бродил вокруг ёлки, высматривая жену через головы гуляющих. Знакомый пуховик салатового цвета мелькнул в отдалении.
- Вероника! - что есть сил крикнул Глеб.
Пуховик ещё раз мелькнул, затем исчез. Глебу показалось, что жена вошла в дверь небольшого розового павильончика, увенчанного мигающим фонариком, стоявшего на отшибе. Бесцеремонно расталкивая окружающих, он бросился вперёд.
Случалось ли вам промахиваться этажом, возвращаясь домой? Вы выходите из лифта, позвякивая ключами делаете несколько шагов к своей двери, и вдруг словно некая пелена спадает с глаз. Дверь не ваша, номер квартиры чужой, да и лестничная площадка не такая. Просто ошиблись кнопкой. Премерзкое ощущение.
Нечто вроде этого испытал Глеб, когда продрался туда, где видел Веронику. Это было абсолютно пустое место. Ни павильончика, ни фонарика, ни Вероники.
- Что за чертовщина, - пробормотал он, озираясь.
Что-то насторожило его. Он застыл на месте и слегка наклонил голову, как бы к чему-то прислушиваясь. На пределе слышимости струйкой вилась прихотливая мелодия, наигрываемая на клавесине. Источник этой мелодии находился прямо перед Глебом, на том месте, где ничего не было.
И одновременно - было, Глеб это чувствовал!
Из глубин памяти всплыло лицо бабушки, потерянная игрушка, странный пляс, похожий на сиртаки...
Это случилось в раннем детстве, когда Глеб битый час разыскивал по всей квартире фигурку ирокеза из коллекции индейцев. Он уже готов был зареветь, подозревая не то кражу, не то тайные козни домочадцев, когда бабушка присела рядом и объяснила следующее.
Иногда окружающий мир играет с человеком довольно неприятные шутки. Он может притвориться не тем, что есть на самом деле, подсунуть своего фальшивого двойника, спрятаться за тысячью привычных казалось бы вещей. Нужно особое умение, чтобы разглядеть его истинное обличье. Способ очень простой: крепко-накрепко зажмурься, представь себе, что ты спишь, УБЕДИ себя, что ты действительно спишь, а потом резко открой глаза. Вполне возможно, ты увидишь то, что ищешь.
- Я не смогу, - пробубнил расстроенный Глеб.
- А я тебе помогу, - сказала бабушка и улыбнулась заговорщицки. - Дай мне свои руки.
Он сделал всё, как ему велели, а когда распахнул глаза, то испытал первое сильное потрясение в своей жизни. Мир был другой. Реальный. Подлинный. Это продолжалось какие-то считанные мгновения, а затем, словно застигнутый врасплох шалун, мир поспешно нацепил свою привычную маску. Но Глебу хватило и этих мгновений.
- Вон мой ирокез! - закричал он. Каким образом фигурка индейца оказалась в горшке с цветами - так и осталось загадкой.
Бабушка тихонько рассмеялась и нажала ему на нос, как на кнопку.
Удивительный человек была его бабушка. Это теперь, во всеоружии современных знаний, Глеб понимал, что она всего-навсего привила ему навыки самоконцентрации. Ну, вроде как в кружках йоги. А тогда, в детстве, это казалось настоящим волшебством.
Она научила его многим интересным штучкам, среди которых особенное значение придавала причудливому танцу с подскоками и раскачиванием. Гораздо позже Глеб увидел, как танцуют сиртаки, и поразился сходству. Бабушка говорила, что танец очень древний и что он якобы способен отвращать любую опасность. Он приобретает максимальную силу, когда его танцуют трое исполнителей. Почему именно трое? Она упомянула о магическом числе, о целокупности земного и небесного. Происходит что-то вроде кумулятивного эффекта. Но этих троих должно связывать полное доверие друг к другу, искреннее чувство. Любая фальшь может всё погубить.
Да, тут уже не йогой попахивало, а самой настоящей волшбой, магией. Однажды Глеб случайно услышал, как мать допытывается у отца, правда ли, что соседи в бабушкином доме считают её... ну, как бы это сказать... экстрасенсом, что ли... или... или ведьмой. Отец только отмахнулся от глупых домыслов.
Глеб с усилием отогнал от себя внезапно нахлынувшие воспоминания, затем сосредоточился и сомкнул веки.
Открывши глаза, он обнаружил перед собой розовый домик с распахнутой дверью, сплошь завешанной прядями ёлочного дождя. Домик слабо мерцал, таял на глазах, готов был вот-вот снова кануть в небытие. Не раздумывая, Глеб нырнул в серебристые заросли.
Поначалу он растерялся, оказавшись на безлюдной площади, посреди которой торчала одинокая ель со спиралями и треугольниками на ветках. Куда теперь? Послышался глухой многоголосый клич "хоум". Мгновенно определив направление, Глеб ринулся на звук.
Он бежал по странной искривлённой улице и думал одно: только бы успеть! Только бы не случилось чего-нибудь непоправимого.
За очередным поворотом он буквально влетел в толпу людей, сгрудившихся перед трёхэтажным домом с башенками на торцах. Одновременно где-то впереди отчаянно закричала Вероника. Страшно оскалившись, Глеб вломился в стену из неподвижных спин.
Вероника кончила кричать и разлепила мокрые от слёз ресницы.
И тут прекратилось кино ужасов и начался, скорее, боевик.
Какой-то человек, невероятно быстрый и ловкий, судя по всему очень опасный, выпрыгнул из толпы и одним ударом свалил с ног хозяина. Собравшийся было улизнуть акушер получил такой пинок, что взвился в небо свечкой и исчез из вида, проверещав напоследок что-то жалобное. После этого опасный подскочил к амбалу, что был справа от Вероники, молниеносным ударом ребром ладони сокрушил ему кадык, а до напарника дотянулся ногой. Тот схватился пониже живота, немного повертелся юлой, после чего, сдавленно пискнув, повалился на бок и затих.
Вероника набрала побольше воздуха, чтобы снова закричать, но опасный повернулся к ней лицом, и она увидела, что это Глеб. Вот так рохля, ошеломлённо подумала она. Чистый Ван Дамм. И откуда что взялось...
- Ты цела? С тобой всё в порядке? - отрывисто спросил Глеб, то и дело поглядывая на застывшую толпу и на хозяина, который уже слабо копошился, видно, приходил в себя.
- Цела, - всхлипнула Вероника. - Надо отсюда скорее сматываться.
- Здравая мысль, старушка, - он попытался ободряюще улыбнуться. - Только вот как это сделать? Глянь, их сколько. Всех мне не раскидать.
- А я и не знала, что ты так классно дерёшься. Прям как этот... как его...
- Уроки юности, лапа. Жизня полосатая, юность волосатая... Нет, силой тут не возьмёшь. Нужно бы... - Глеб вдруг умолк, несколько секунд что-то обдумывал, потом задал абсолютно неуместный в данной ситуации вопрос: - Слушай, Вероничка, помнишь, я учил тебя танцевать бабушкино сиртаки?
Господи, а это при чём? Конечно, она помнила, как в один из свободных вечеров Глеб, дурачась, научил её этому танцу. Поскольку греческим языком он не владел, то приспособил под ритмическую основу залихватскую русскую народную "Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке". Как же они хохотали, выкидывая замысловатые коленца и прискоки! Но это было тогда. А сейчас? Что он надумал? В создавшейся ситуации, пожалуй, не до смеха.
- Ну, помню, - буркнула Вероника.
- Приготовься, это может понадобиться. А теперь стань скорее мне за спину.
Волоча ноги, к ним направлялся хозяин. В трёх шагах он остановился, неприятно осклабился и заговорил:
- Напрасно ты, ведьмино отродье, затеял всё это. Ты осложнил не только своё положение, но и своей жены. Всё так прекрасно начиналось, тихо-мирно, по добровольному согласию. К Новому году она была бы уже дома, и вы вместе могли встретить праздник, по-семейному, у камелька. Но увы. Ты всё испортил. Теперь, чтобы забрать ребёнка, мы вынуждены будем применить более жёсткие методы.
- Так вам нужен только ребёнок? - спросил Глеб с таким искренним изумлением, что Вероника вздрогнула и насторожилась.
- Ну, естественно. Зачем нам в придачу к младенцу безмозглая курица-несушка. А ты что же, этого не знал?
- Да господи, да конечно же нет! Откуда? Что же вы сразу не сказали?
- Могу ли я сделать вывод, что ты не будешь возражать, если мы завершим начатое? - вкрадчиво осведомился хозяин и с подозрением уставился на Глеба.
А тот разливался соловьём:
- Какие могут быть возражения? Мне единственно жену было жалко потерять. Трудолюбивая, сильная, выносливая, как лошадь. А если б вы знали, как она готовит! Язык можно проглотить. Опять же, постирать, то, сё. Нет, мне без жены никак невозможно.
Вероника стояла у него за спиной ни жива, ни мертва. Что он мелет? С ума он, что ли, сбрендил? Свинья этакая! Какая я ему лошадь! Не в силах более сдерживаться, она двинула его кулаком и прошипела разъярённой кошкой, хотя ни одного шипящего звука в её словах не было:
- Подонок! Урод! Дурак! Козлиная морда!
Оглянувшись, Глеб неожиданно ей подмигнул и одними губами произнёс: "Верь мне". Вероника снова перестала что-либо понимать.
- Какой может быть разговор, - продолжал он уже в адрес хозяина. - Забирайте на здоровье, жалко, что ли? Дело молодое да наживное. Уф, аж от сердца отлегло. Ну, жена, наша удача! - Он вдруг подхватил Веронику под руку и проделал что-то вроде вальсового квадрата с поворотом налево. - Давай-ка, жена, спляшем на радостях!
Вероника послушно положила руку ему на плечо. Сделав ещё один оборот, Глеб прижался губами к её виску и прошептал:
- На счёт "три" начинаем сиртаки. Настройся на меня и, главное, верь.
Она на мгновение приостановилась, ищуще вгляделась в его глаза. Глаза как глаза. Обычные, серые. Чуть прищуренные. Как угадать, что скрывается за этим выражением наружной теплоты и нежности? Как определить - не обман ли? И вдруг она поняла. Это было как озарение. Если во всём подозревать обман, то непременно так и случится. С ним, обманом, можно бороться только верой в близкого человека. В этом - истина. И скрытый в груди жаворонок подтвердил такое умозаключение, неслышно шепнув ей некое тайное слово. И она поверила. Это оказалось совсем не трудно.
Словно почувствовав эту борьбу чувств, Глеб мимолетно коснулся губами её лба и сказал:
- Начинаем. Раз-и-два-и-три!
На последнем слове они развернулись лицом к толпе, обхватили одной рукой друг друга за плечи и сделали первый прыжок вправо.
- Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке, сизый селезень плывёт! - выдал Глеб своим хорошо поставленным баритоном.
Они сделали прыжок влево и подхватили вместе:
- Ой-люли, да люли, ой-люли, да люли, сизый селезень плывёт!
Хозяина, который стоял к ним ближе всех, словно отшвырнуло назад невидимой силой. Он вытянул вперёд руку, как бы защищаясь от ветра, и крикнул, срываясь на визг:
- Ведьмино отродье! Подлый лгун! Немедленно прекрати это!
Ответом ему стал очередной прыжок и куплет следующего содержания:
- Три деревни, два села, восемь девок, один я. Частый гребень-гребешок.
Что-то начало происходить. Храмы и замки вдоль улицы шатнулись из стороны в сторону, стали расплываться, как гуашь на влажной бумаге. Мостовая покрылась густой сетью трещин.
Хозяин вдруг развернулся к притихшей толпе и сделал рукой какой-то знак. "Хоум", "хоум", "хоум" - раздалось размеренное скандирование. Стены тут же вернулись в прежнее состояние, трещины исчезли.
- Глупцы! - крикнул хозяин торжествующе. - Древнее камланье требует трёх человек! Вас же только двое! Жалкие глупцы. Здесь наша сила! Возьмите их, братья!
Продолжая скандировать, толпа стронулась с места.
Вероника беспомощно глянула на мужа, он посмотрел в ответ. Всё было ясно без слов.
И тут Вероника почувствовал толчок изнутри живота. Потом ещё один. Потом толчки посыпали один за другим. Она охнула, схватилась за живот, но тут же опустила руку, а другой крепче вцепилась в плечо мужа.
- Пляши, Глеб! - пронзительно закричала она. - Пляши, разрази меня гром! Нас трое! - И запела так, что зазвенело в ушах: - Доставались кудри, доставались русы, Красной девице чесать.
И сотряслись стены призрачного города, осыпались прахом и перемешались с землёй. Люди в чёрных балахонах и их предводитель потеряли очертания, стали оплывать гнойными потёками, а потом бесследно исчезли, впитались в почву. В пределах видимости осталась одна лишь дверь, увешанная нитями ёлочного дождя.
- Пойдём, - сказал Глеб, приобнял Веронику, и они пошли.
Чёрный кот с облезлым хвостом, вольготно расположившись возле стены, сыто и благодушно посматривал на прохожих. Только что какая-то сердобольная женщина, выйдя из магазина, угостила его колбасой, поэтому настроение у кота было созерцательно-философическое. Он обратил внимание на парочку, проследовавшую мимо него, он - длинный, худой, она - в салатовом пуховике. "Уж не те ли самые?" - подумал он. Парочка остановилась возле подъезда и долго целовалась. "Нет, это типичные влюблённые. Ну и правильно. Чего зря время терять". Тут он заметил, что за той же парочкой пристально наблюдает неприятный субъект в чёрной мешковатой одежде. Особенно коту не понравился неровный шрам, пересекающий тому горло. Вздыбив шерсть, кот угрожающе зашипел. Субъект слабо дёрнулся и расплылся на асфальте лужицей комковатой слизи. "Вот так-то лучше, - подумало четвероногое, со времён Древнего Египта известное как защитник от обитателей потустороннего мира. - А то чересчур много развелось их в городе за последнее время. Не дадут спокойно переварить два кусочека колбаски и дождаться наконец Нового года".