Позвякивала ложечка, размешивая сахар в чашке с утренним кофе.
Обжигающий глоток, взгляд с балкона на окружающую действительность, удовольствие от бытия в ясное июльское утро.
Кот Клайд, сидящий на узенькой полоске балконного ограждения, согласно кивает своей черно-белой головой. Он тоже так думает, хотя и недоволен долгим ожиданием выезда на дачу.
Еще глоток - и мы оба, в четыре жадных мужских глаза, рассматриваем внизу каждый свое: я - стройную женскую фигурку в оранжевой майке с надписью Love me, коротеньких шортах и кроссовках Nike, бегущую мимо моего балкона с видом Афродиты, а Клайд - кошку Алису, гипнотизирующую его уже несколько недель с вентиляционной шахты детского сада напротив.
Афродита бегает именно в то время, когда я выхожу на балкон насладиться своим утренним кофе, но это так же недоказуемо, как и то, что я выхожу именно в это же время, чтобы таращиться на нее.
Афродиту зовут Акулина Капустьянская. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Это моя жена.
Все женщины должны выходить замуж, но всех мужчин лучше уберечь от от такого опрометчивого шага, как женитьба. Нужно держаться свободы до последней своей женщины, а не слепо следовать закону парности живой природы. Женским совершенством всегда лучше любоваться с балкона, не пытаясь им корыстно завладеть с эгоистическими целями. Опыт мужской половины человечества слишком вопиющ, чтобы разумный человек мог им пренебречь.
Я важно проговорил все эти выстраданные шедевры мужской мысли Клайду, но не увидел никакого сочувствия в его желто-зеленых глазах, которые он неохотно косил в мою сторону, отрывая их от пушистых прелестей кошки Алисы. Что ж, звери не доросли еще до понимания гибельной роли брака в человеческих отношениях.
Я вздохнул, посмотрел на загадочный рисунок кофейной гущи в чашке, явно не суливший мне сегодня ничего хорошего, и попытался протиснуться обратно в комнату, стараясь не повредить себя о многочисленные предметы семейного бытия, в избытке наставленные, навешенные и наваленные там просто горой.
Профессия у меня хорошая, свободная и уважаемая - я переводчик. Толмач, как говорили когда-то. Моя задача - растолковать на языке моего народа то, что непонятно в оригинале, на чужом языке, даже аборигенам, которым принадлежит этот чужой язык. Слово "абориген" в разговоре о моей профессии совсем не лишнее - несколько последних лет мне то и дело приходится переводить с африканских языков. По-моему, я скоро почернею от такой работы - и тогда ее станет еще больше; кто же может быть лучше в качестве переводчика, чем превратившийся в африканера европеец? Самое отвратительное, что платят мне за эти черно-белые переводы унизительно мало и, как правило, поцелуями на бегу - моя жена Акулина этнограф и специалист по Африке, а я - просто несчастный белый человек, которого насмерть придавила африканская культура, выпирающая из каждого угла нашей не очень просторной городской квартиры, заполнившая доверху и гараж, и загородный дом.
Что вам приходит на ум, когда вы слышите, например, вот эти слова: мусгу, бура, анкве, сокоро, болева, котоко-будума? Слышите, как бьют тамтамы? Чувствуете запах дымка от костра, над которым закипит скоро огромный котел с разными пряностями, видите , как разрисованное к праздничному обеду племя весело пританцовывает, урча голодными желудками, облизываясь на белотелую Афродиту-Акулину, которую тащит лучший повар племени к котлу?
Господь, замешав племена и языки в Африке, поступил мудро, не снабдив каждый язык еще и оригинальной иероглифической письменностью, а то жизнь моя совсем была бы невыносимо черной и мрачной, как душная африканская ночь с ее сотнями звуков, от которых волосы белого человека, если он не облысел уже от впечатлений африканского дня, становятся дыбом и никогда уже не укладываются в аккуратную прическу европейского фасона.
Самым большим испытанием для меня стали переводы страстных возгласов, которые издают заирцы на своих сексуальных оргиях от заката до рассвета, почти добрую половину суток, приняв изрядную дозу вытяжки из коры специального дерева. Акулина сказала, что перевод абсолютно необходим для определения правильности гипотезы о едином происхождении языков племен, проживающих южнее Заира, и мне пришлось пережить немало волнительных часов, просматривая, прослушивая, пытаясь сделать доступный европейцу перевод и перематывая назад фильм, снятый Акулиной об одной из таких оргий, за что старейшине племени пришлось заплатить целым ящиком пива. Мое предположение, что все народы мира в подобной ситуации выражают свое эмоциональное состояние приблизительно сходными фонемами, было отметено, как ненаучное и вредное для содержания очередного исследования в рамках гранта Американского Географического общества.
Неутомимость в ритмичных танцах и не менее ритмичных сексуальных гимнастиках заирок с четырьмя-шестью партнерами всегда вызывали острое чувство зависти немощных бледнолицых европеек; самоуверенные европейские мужчины не отставали в своем желании заполучить столь магически действующую на их подруг сексуальную силу; появились специальные препараты для стимулирования африканской страсти. Разумеется, и первые жертвы страсти не заставили себя ждать.
Никто не знает, когда нас настигнет очередное приключение. Поэтому надо быть всегда готовым к нему.
Я попросил Акулину привезти мне "настоящее", африканское лекарство для подъема мужского духа и прочего достоинства, с целью, наконец, устроить настоящую африканскую оргию на дому; заветный небольшой пузырек, с устными указаниями применения был с удовольствием вручен заирским гидом в Браззавиле Акулине и передан мне, после ее очередного возвращения, с нетерпеливой улыбкой, которую я расценил весьма двояко. Разведя указанное количество вонючей гадости из пузырька водой, как было сказано в устном рецепте, и честно разделив получившуюся дозу на две части, по числу участников будущей оргии - большего количества участников женского пола не желала Акулина, а я был категорически против расширения состава мужских участников испытания недюжинных африканских страстей - я стал с нетерпением поглядывать на часы. Гадость следовало принять не позднее заката, а по цивилизованному измерению времени - за два-три часа до плясок и гимнастики страсти.
Ровно в девять вечера я решил, что час пробил, налил еще два стакана апельсинового сока, чтобы запить гадость и позвал Акулину к началу оргии таким диким африканским воплем, что она влетела на кухню со скоростью звука, не надеясь там увидеть меня живым. Обменявшись страстными многозначительными взглядами, пританцовывая и подвывая, мы опрокинули залпом гадость из стаканов и судорожно запили ее соком.
Я забил себя в грудь кулаками и запрыгал, изображая льва в саванне, а Акулина, игриво повела бедром и ускакала в ванную комнату аппетитной антилопой, откуда вскоре донеслись весьма кровожадные песни на языке хауса.
Никто не знает, когда нас настигнет очередное приключение - именно в этот момент раздался звонок в дверь. Пританцовывая и рыча, я подошел к двери, глянул в глазок и обомлел: на пороге за дверью стоял мой редактор Юраша с какой-то модной девицей и нетерпеливо жал на кнопку звонка. Пришлось открывать, хотя от африканской гадости уже начали трястить руки и все тело ломило от неведомой доселе истомы. Толстяк Юраша фасонно пропустил вперед модную бестию, которая изо всех сил изобразила широкую улыбку и заквохтала на чистом немецком: гутен абенд, герр Александер, дас ист зо ангенем - и тут у меня упало сердце, потому что дверь ванной комнаты распахнулась и оттуда вылетела на крыльях африканской страсти Акулина в одной набедренной повязке из коротенького полотенца. У Юраши маслянисто заблестели глаза, а у модной девицы застрял в горле какой-то никак не произносимый звук; увидев немую сцену у порога и меня, старавшегося заслонить Юраше перспективу, Акулина истово закричала и скрылась снова в ванной комнате, громко хлопнув дверью. "Сорри, - сказал Юраша, - удели нам пять минут, не больше - я тебе твою авторшу из Германии представлю, она мне сегодня на голову свалилась, весь день мечтаю отдать ее тебе; к тому же, она совсем не говорит по-русски".
Пританцовывая и нервно вздрагивая, я проводил нежданных визитеров в гостиную и ушел на кухню взять что-нибудь выпить; проходя мимо ванной, я придушенным голосом промычал в дверь: "они на пять минут!.."
За дверью ванной раздалось разраженное шипение ягуара и шелест одежды. Все начинало походить на скверный анекдот. Присев в гостиной с визитерами и наливая по рюмке коньяка, я облил им полноватые ноги немецкой бестии; видимо, гадость начинала действовать все сильнее, потому что мои глаза надолго прикипели к ее фигуре и ходили по ней во всех направлениях с таким неприкрытым интересом, что бестия инстинктивно попыталась натянуть на полные колени в коньяке жалкие крохи одежды, называемой юбкой; Юраша вовсю пытался изобразить официоз и рассказывал бестии по-английски о моих достоинствах переводчика. Меня уже всего трясло в африканском танце страсти, когда в гостиную вошла, одетая в вечернее платье, Акулина; она с размаху уселась ко мне на колени - и я понял, что гадость была настоящая, потому что мои руки самопроизвольно стали поглаживать все округлости ее тела, а она припала ко мне в долгом и страстном поцелуе. Хорошо воспитанная за рубежом бестия подхватилась уходить, Юраша потянулся за ней, выразительно ненавидя меня взглядом; я встал вместе с Акулиной, висящей у меня на шее под действием гадости; последнее, что я смог заметить, закрывая входную дверь за нежданными посетителями, был полный явного намека взгляд немецкой бестии, нахально и вызывающе облизавшей под моим взлядом свои ярко накрашенные губы.
После этого мои ноги подкосились и я упал, сжимая в объятиях уже потерявшую сознание Акулину - видимо, все-таки, устное наставление о приеме стимулятора африканской страсти пало жертвой не такого квалифицированного переводчика, как я, концентрация страстной гадости оказалась слишком большой для двух плохо тренированных в оргиях европейских организмов.
Никто не знает, когда нас настигнет очередное приключение. Готовьтесь же к нему заранее - я имею в виду хорошую медицинскую страховку. Мы лежали с Акулиной в одной чистенькой больничке около двух недель; по поводу нашего отравления собрался целый консилиум врачей с седыми бородками, очками на носу и давно забытым обращением "милок"; все пытались найти то, что смогло так сломить наши молодые и крепкие организмы; только мы с Акулиной крепко держали языки за зубами, поклявшись полететь в следующий раз в Браззавиль вместе и отравить местного гида Акулины самым страшным африканским ядом, рецептов которых я напереводил, в свое время, огромное количество; взглянув на исхудавшие от вынужденной диеты лица друг друга, мы мрачно расходились по своим палатам; африканские страсти улеглись в наших душах надолго, так что понадобилось достаточное количество времени после возвращения из больницы домой, чтобы мы снова вспомнили о пресловутых супружеских обязанностях, в очередной раз правя вместе мой перевод страстных возгласов, издаваемых ритмично движущимися навстречу друг другу черными телами в снятом Акулиной фильме о неистовой африканской страсти.
Не верьте тем, кто утверждает, что язык тела не нуждается в переводе. Просто они никогда не знали африканских страстей.