Мир физический - это лишь суммарная проекция всех близлежащих миров.
Радуга - это только луч белого света в каплях воды. Тонкое в тонком.
Радуга - это только радуга. Явление, которое рассматривается, как единый объект. Но этот объект состоит из вибрационных пластов, которые разделены между собой смешанными границами.
Физический мир - это такое же явление, объект, в котором существуют сразу несколько миров, измерений. Но отрываясь от Единого - теряешь связь, и уже не можешь наблюдать всё сразу первичным взором. Отрываясь, попадаешь внутрь радуги... путешествуя по разным слоям этого явления, ты воспринимаешь каждый мир обособленным. Но это только иллюзия... смени точку наблюдения и ты переместишься в пограничный мир: между оранжевым и жёлтым миром радуги... между синим и фиолетовым... Смени точку наблюдения, и ты будешь видеть и жёлтое, и оранжевое, и синее, и фиолетовое. Но никто из тех, кто находится слева или справа от тебя не увидят того, что видишь ты. Только оказавшись на грани... выйдя из проекции, можно увидеть все миры... всю радугу целиком. Чем дальше от проекции - тем шире кругозор... Но в этом случае, ты уже не будешь внутри радуги. Ты будешь снаружи...
....и только умирая, ты оказываешься на грани перехода миров....
....только умирая, ты можешь видеть оба мира единым взором...
---------------------------------
- Иди ко мне...
- Нет! Он мой!
- Мой! Он мой!
- Ко мне! Иди ко мне!
Они отталкивали друг друга и тянулись к нему своими тощими руками.
А он смотрел на них и всё пытался понять, чем они отличаются друг от друга?
Все они были совершенно одинаковые: у каждой огромные чёрные глаза без зрачков, длинные распущенные волосы, тянущиеся к нему руки... У каждой только половина тела. Почему он решил, что это женщины? У них ведь отсутствовала грудь и нижняя часть тела.
Да, и зачем им ноги, если они передвигались в воздухе?
Они кружили вокруг него стайкой и, толкая друг друга, пытались дотронуться до него.
Почему ему никогда не приходило в голову посчитать их?
Ему казалось, что их всегда было одинаковое количество, но вот сколько именно?...
Посчитать их он не успел.
Прикосновение тёплых мокрых губ к своему лицу, и жуткий запах конского пота смешанного с кровью, выдернули его из видения, и привели в себя:
- Барт... не надо... Живой я, живой...
Мужчина не открывая глаз, попытался уклониться от попыток коня заставить его очнуться. Движение головы в сторону пробудило боль в черепе, которая тут же разлилась по всему телу.
- ...о, чёрт... - он попытался взять под контроль эту боль и ослабить её действие, - я даже чересчур живой...
Медленно, стараясь не слишком напрягать мускулы тела и не рвать запёкшуюся кровь на свежих ранах, сел. Слабость тут же нахлынула на него.
Конь крутил глазом, опустив голову, и встревожено всматриваясь в лицо своего хозяина.
- Да живой я, сказал же... Сейчас поднимусь, - мужчина попытался встать самостоятельно, но ноги пока не слушались. Конь тут же подставил свою голову, предлагая хозяину свою помощь. Ухватившись за загривок, мужчина поднялся, медленно добрался до сумки, привязанной к седлу и, отвязав её, снова тяжело опустился на землю.
Оглядевшись вокруг, он понял, почему воздух пропитан стойким запахом крови: поляна была усыпана трупами людей.
- Барт, куда мы опять влипли?
Голова отказывалась вспоминать предшествующие события. Она раскалывалась надвое, и мужчина решил, что это пока подождёт. Сейчас нужно было осмотреть себя, и перевязать снова начавшие кровоточить раны... Он развязал дорожный мешок и с мрачным удовлетворением достал оттуда всё, чем можно было обработать и перевязать раны. Похоже, для него это было привычным событием, поскольку руки делали своё дело, не обращаясь за советами к чугунной голове, которая сейчас и не смогла бы им помочь своими подсказками.
Обработав все доступные для рук раны своего тела, он с неудовольствием заметил, что осталась ещё одна. Из тех, которые он больше всего избегал, потому что не мог до них добраться самостоятельно: по спине вязко растекалось липкое тепло. Ну, что ж... Значит надо добраться до какого-нибудь населённого пункта.
Самое время вспомнить, как он тут оказался и где он живёт?
Но голова отказывалась отвечать ему на эти вопросы.
- Барт... - позвал он коня. Скакун наклонил голову и снова прошёлся языком по лицу хозяина, - прекрати... Нам надо домой. Но я не помню - куда... Может ты помнишь?
Конь, потоптавшись возле него, нехотя опустился на колени и, дождался пока мужчина залезет ему на спину и усядется в седло. Постояв немного на месте и поняв, что распоряжений от седока он не получит, конь выбрал направление сам и медленно, стараясь не сильно трясти раненого пошёл вперёд.
Как долго они ехали, мужчина не помнил. Кажется, он несколько раз терял сознание, доверившись Барту. Правда, летающие пучеглазки больше не появлялись.
Наконец они добрались до какого-то населённого пункта.
Барт спокойно шагал вдоль домов, мужчина не пытался управлять им. Он совершенно не узнавал ни этих людей, ни эти дома и надеялся, что конь сам привезёт его к дому.
Но скакун остановился у какой-то харчевни. За невысоким забором расположилась конюшня, и Барт вероятно решил, что ему пора тут отдохнуть.
Мужчина сполз с седла на землю и шатаясь направился к дверям.
Мальчик, что сидел у порога, увидев окровавленного шатающегося человека, быстро забежал внутрь и уже через пару секунд оттуда вышел низкорослый румяный человек с приклеенной улыбкой на губах и встревоженными глазами, закрыв всем своим телом проём двери.
- Вы хотите снять у меня комнату?
- Я хочу пить...- мужчина тяжело опустился прямо на землю у двери, - и, если можно...перевязать рану у меня на спине... я теряю кровь... а рана никак не закроется...
Толстяк какое-то время потоптался на месте, но потом всё же позвал жену и попросил принести воды.
После того, как путник напился воды и умылся, хозяин харчевни снова поинтересовался:
- Вы куда-то спешите? Или отдохнёте у меня немного? Может чего-нибудь поесть?
- ...у меня нет денег... и я не помню кто я...- устало произнёс мужчина, закрывая глаза.
- Хм-м-м... - толстяк немного подумал, а потом всё же кивнул головой, - я отведу вас в другое место. Вам нужно немного отдохнуть. Да, и конь ваш устал.
- Дайте ему воды, пожалуйста, - вспомнил мужчина о своём друге, - и немного овса... Я расплачусь чуть позже...
Хозяин харчевни отвёл раненого в отдельную хлипкую постройку с небольшим топчаном, и последний, упав на кровать, отключился под тихие переговоры двух голосов:
- Зачем ты его оставил? А если его кто-нибудь преследует? Он весь в крови...
- Герти, он ранен. Конечно, он в крови! Ему нужна помощь, нельзя же его просто оставить на улице?
- Ты видел его лошадь? Она ж стоит чёртову уйму денег! А оружие? Это не простой путник...
- Тем более... Если он не простой путник, то нам это зачтётся.
- А если его ищут? Зачем нам неприятности? А если он и вовсе помрёт? Что мы будем тогда с ним делать?
- Если он помрёт, у нас останется его замечательный конь. А если выживет - тоже не плохо. Отдай это Хлое, пусть постирает и зашьёт...
****************
Ему дали имя Гунн.
Почему именно такое - он не знал. Своё он почему-то никак не мог вспомнить. Он вообще, ничего не мог вспомнить, начиная с тех событий в лесу.
Пока он жил в той самой пристройке, которую ему выделил Шабаз - так звали толстяка-хозяина. По утрам он выгуливал Барта на поле за городом, и приводил себя в порядок. А всё остальное время помогал толстяку.
Идти Гунну было некуда.
Вспомнить кто он - не получалось.
А Шабаз был совсем не против того, чтобы рядом с ним жил человек, который мастерски владел мечом, топором, ножами. Тем более, что характер у странного путника был спокойный и неприметный. Он не требовал ничего кроме пищи для себя и своего коня, и не отказывался выполнять любую работу, где требовалась мужская или конская сила.
Гунн никак не мог понять почему, и как могло случиться, что он совершенно не помнил своего прошлого. Это терзало и мучило его.
Он хотел было вернуться на место того происшествия, но с прискорбием понял, что совершенно не знает где это случилось: сюда привёз его Барт.
Время шло, и ничего не менялось.
Риму он увидел впервые около небольшой гончарной лавки. Хозяин лавки выпнул из помещения своего пса, и тот пронзительно заскулив от удара, упал прямо под ноги тоненькой девушке, закутанной в старенький залатанный платок. Она опустилась на корточки и обняв подскуливающую собаку, зашептала ей что-то ласковое на ухо.
- Оставь в покое моего пса, Рима! - гневно окрикнул её хозяин лавки.
Девушка быстро выпрямилась и отошла от животного.
Гунн наблюдал эту сцену, возвращаясь с Бартом домой.
Она что-то тихо ответила лавочнику, на что тот громко разразился руганью:
- Учи свою мать латать мои носки! Пошла прочь!
Девушка испуганно огляделась по сторонам и в этот самый момент, их взгляды с Гунном пересеклись. Её глаза вдруг широко распахнулись и она, в ужасе, шарахнулась в ближайший проулок, убегая от Гунна. Он бы никогда не обратил внимания на эту худую и сутулую девчушку, если бы не такая странная её реакция.
"...она меня знает?.." - мелькнуло у него в голове, - "Она испугалась меня... Значит встречала меня раньше... Нужно найти её..."
Благо имя её он уже знал.
Шабаз рассказал ему, что Рима дочь швеи Феты.
Отца у Римы нет, потому что у Феты никогда не было мужа. Именно поэтому две женщины держались особняком, и о них мало что было известно. В своё время, когда Фета забеременела неизвестно от кого, город заклеймил её позором. С тех пор, женщина с дочкой редко появлялись на людях. Участия в городских праздниках они не принимали, да и вообще Риму считали странной девочкой.
Фета всегда её прятала от людей, и та выросла перепуганным и замкнутым ребёнком.
- Значит, Рима никогда не покидала этот город?
- На сколько мне известно - нет, - пожал плечами Шабаз.
- Тогда, как она могла меня узнать?
- С чего ты решил, что она тебя узнала? Может она просто испугалась и убежала.
- Я что такой страшный?
- Кто его знает, что там в голове у девчонки?...
Гунн решил, что это вполне возможно и ......... и постарался забыть этот случай.
Другая встреча состоялась спустя несколько недель.
Они с Шабазом поехали за продуктами. И пока он ждал толстяка, Рима налетела на него буквально сама, торопясь куда-то и постоянно оглядываясь.
Она вскинула глаза на человека, с которым столкнулась, и тот самый ужас снова вспыхнул в её глазах.
- Стой! - он схватил её за руки, не давая снова ускользнуть от него, - Почему ты меня боишься, Рима?
Губы девушки беззвучно двигались, а глаза смотрели куда-то сквозь него. Взгляд Риммы был почти безумным. Но что-то говорило Гунну, что девушка может ответить ему на его вопросы:
- Ты меня знаешь? - он не отпускал её руки, а она остервенело пыталась вырваться от него.
-...пусти меня... пожалуйста... - наконец выдохнула она, - ты - убийца!
От неожиданности услышанного он разжал свои руки, и девушка, освободившись, тут же убежала.
Не сказать, что эти слова сильно поразили Гунна. Он давно уже подозревал, что его тело исполосованное шрамами от боевого оружия, его умение владеть топором и мечом, его необыкновенно умный и преданный конь... всё это говорило о том, что он был не просто обыкновенным человеком, и ему не раз приходилось встречаться со смертью.
Но он считал себя воином. Никак не убийцей...
Однако слова перепуганной девушки неожиданным образом срезонировали где-то внутри Гунна, и его душа согласилась с ними: он был убийцей. Он действительно убивал людей. Не вооружённых людей. Не солдат. Не воинов... а обыкновенных людей...
Холодок пробежался по жилам Гунна и тут же оставил его.
"..но она-то откуда это знает?.."
Несколько дней Гунн пытался вспомнить то, что "сковырнула" в памяти Рима.
Но память не хотела поддаваться.
Гунн решил, что пришло время отыскать Риму и порасспрашивать её.
Он не хотел её пугать снова поэтому, когда нашёл их дом, то не стал ломиться туда сразу, а решил понаблюдать, и подождать подходящего случая. Он бродил в пределах видимости вокруг, и ждал пока кто-нибудь подойдёт к нему сам.
Ждать пришлось не один день.
Женщины действительно редко выходили на улицу.
А если и выходили, то только для того, чтобы что-то вынести или занести в дом.
По сторонам они не глазели, поэтому Гунна не сразу увидели.
- Что тебе нужно от моей дочери? - однажды подошла к нему Фета.
- Я хочу поговорить с ней.
- О чём? Она не знает тебя. Ей не о чем с тобой разговаривать.
- Почему она боится меня?
- Она боится всех. Мир жесток.
Гунн не знал, стоит ли говорить старой женщине, что его дочь увидела в нём того, кого он и сам в себе не видел уже несколько месяцев? Но эти слова никак не хотели выходить их гортани.
- Фета... Я не причиню ей зла. Позволь мне просто задать ей пару вопросов?
- Нет. Не позволю. Она не будет говорить с тобой. Уходи. Когда ты здесь - её убивает страх. Прояви милость... уходи.
Глаза женщины смотрели спокойно и Гунн не смог отказать ей.
Но, видимо, кто-то в небесах непременно желал, чтобы Гунн поговорил с Риммой. Потому что они встретились уже через несколько дней в пустом узком проулке, в котором разминуться было совершенно невозможно, как только пройти мимо друг друга.
Рима заметила Гунна слишком поздно, чтобы развернуться и убежать, а он воспользовался её растерянностью и в два шага оказался воле неё.
- Прошу... не бойся... не убегай, Рима... Мне нужно знать. Никто не может помочь мне, только ты. Я знаю, ты можешь рассказать мне. Пожалуйста, не бойся... - он уговаривал её не разжимая рук, но и не сжимая их так, чтобы девушка чувствовала себя в ловушке.
- ...я не могу тебе помочь... не могу... - шептала девушка, пряча свои глаза и пытаясь не смотреть ему в лицо, - отпусти меня...
- Ты назвала меня убийцей. Почему? Как ты узнала? Скажи... прошу... пожалуйста, Рима?
- ...я не хотела...так получилось... прости... я не хотела...
- Скажи, почему ты так сказала? Что ты знаешь?
- Я ничего не знаю, Арет... Совсем ничего...
- Арет? - имя привычно скользнуло прямо в его сердце и устроилось в нём, как у себя дома. - Это моё имя? Откуда ты это знаешь? - и он крепче сжал её руки, чтобы она не дай бог снова не убежала.
- Пожалуйста, Гунн. Я не знаю, почему так назвала тебя. Так получилось.
- Рима, просто расскажи мне то, что у тебя получается, когда ты смотришь на меня. Просто расскажи...Пойми, я всё забыл. Я не могу вспомнить... А что, если где-то меня ждёт семья? И они не знают, где я... если меня ждёт мать, жена...
- Нет! Нет! - девушка отрицательно мотала головой, уткнувшись глазами в землю, - никто не ждёт тебя... Нет ни одного человека на земле, кто был бы тебе дорог... Иначе, "они" - (Рима мельком глянула поверх его головы) - давно бы уже выпили тебя.... Ты только потому до сих пор ещё и жив, что никого не любишь, ни к кому не привязан. Они не могут поймать твоё внимание. Только поэтому ты всё ещё жив... Пожалуйста, отпусти меня... я ничего не знаю... и я боюсь тебя...
- ...кто? Кто "они"? О ком ты говоришь? - слова Римы так шокировали его, что он ослабил свою хватку, и девушка, вырвавшись, бросилась прочь от него по переулку, - Рима! Не убегай! Помоги мне! - отчаяние вдруг накатило на него горячей волной. -
Кто это "они"?
---------------------------------------
Гунн целыми днями теребил имя "Арет" пытаясь вызвать в себе собственные воспоминания.
Бесполезно...
Он не хотел пугать Риму, поэтому боролся с собственным желанием отправиться в дом Феты. Рима казалась ему безумной, но ведь именно её безумие помогало ей находить в нём те струны, которые откликались воспоминаниями. Или отголосками воспоминаний?
Шабаз рассказал ему, что Фету недолюбливали в городе ещё и потому, что её бабка была ведьмой. Старую женщину утопили в местном пруду, когда проходили зачистки инквизиции в городе. Она была признана невиновной после того, как утонула, и демоны не помогли ей всплыть с камнем на шее... но люди всё равно считали её ведьмой. Никто не знал, передаются ли ведьмакские штучки по наследству, но Риму в городе считали немного чокнутой. Нет, никто не называл девочку колдуньей, к этому не было предпосылок. Просто считали, что бог наказал Фету таким вот немного ненормальным ребёнком за её бабку.
- Поэтому тебе не стоит обращать внимание на её сумасшедший бред, - успокаивал толстяк Гунна.
- Но она ведь назвала меня по имени, Шабаз? - и это он ещё не рассказал своему хозяину, что девочка называла его убийцей...
- Она могла сказать, что угодно, Гунн. Что-нибудь нечленораздельное. А ты просто услышал в этих звуках своё имя. Иногда так бывает: слышишь то, что хочется услышать, а не то, что произносит говорящий...
Гунн, понимал, что Шабаз пытается найти какое-то понятное объяснение необъяснимому, но это не помогало ему вспомнить себя, и это его злило. Ему хотелось пойти в дом Феты, найти эту большеглазую странную девчонку и вытрясти из неё всё, что она знает. Любыми путями! Что-то говорило ему, что раньше он всегда именно так и поступал. И хоть он не помнил себя, но отчего-то знал, что вспыльчивость и нетерпение были его верными спутниками всегда. И он бы поступил сейчас точно так же, если бы не вспоминал тот ужас, который всякий раз излучали глаза Римы, когда она видела его.
"Она скорее умрёт от страха, чем что-то расскажет" - останавливал его внутренний голос,- "И ты ничего о себе не узнаешь... Только после того, как ты её таким образом убьёшь, у тебя и надежды не останется на то, что ты что-то сможешь вспомнить... Так и застрянешь здесь мальчиком на побегушках..."
Поэтому Гунн решил для себя, что ему придётся научиться ждать.
Терпеливо ждать, когда придёт время и Рима сможет привыкнуть к нему. Таким образом в его жизни появилась цель: приручить Риму.
Поначалу он просто приносил к дому Феты корзины с лесными яблоками. Ближе к зиме они с Бартом приволокли туда огромное сухое дерево, и Гунн порубал его своим боевым топором прямо возле их дома. Было смешно заставить себя применить своё оружие, которое, наверняка, до этого использовалось только в целях нападения и защиты, - для бытовых целей. Он чистил картошку у Шабаза своими остро наточенными боевыми ножами и веселился, как ребёнок, открывая для себя что-то новое в этих действиях.
А когда Шабаз научил его ловить рыбу в зимнем пруду, он стал приносить свой улов женщинам. Гунн просто оставлял корзины у входа в дом и уходил. Он не знал выбрасывают они их содержимое или едят. Ему это было не интересно. Он только хотел, чтобы женщины не боялись его. Чтобы они видели в нём не убийцу-врага, а друга...
- Зачем ты это делаешь? - спросила его однажды Фета.
- Мир не так жесток, Фета, каким ты показала его своей дочери... В нём ещё живёт доброта. Её нужно только увидеть... Если ты не можешь показать этого Риме, то может быть я смогу?
И Рима уже не шарахалась и не пряталась от него, но и не подходила близко. Только наблюдала за ним издалека.
Однажды, когда Гунн помогал Фете перекрывать крышу птичника соломой, Рима подошла к нему совсем близко:
- Мама, смотри, - и она повела рукой чуть выше правого плеча мужчины.
Фета кинула взгляд туда, куда указывала Рима и тут же вернула его обратно:
- Всё хорошо, Рима. Иди в дом.
- Ты же видишь? - не унималась девушка, - Он меняется...
- Я же сказала, иди в дом! - повысила голос Фета.
Рима побежала в дом, но на пороге оглянулась на Гунна, и он впервые увидел в её глазах улыбку.
----------------------------------------
Можно жить всей радугой.
Расшириться до состояния семицветья и одновременно присутствовать во всех слоях. Поначалу не получится охватывать сознанием все семь-двенадцать слоёв. Придётся переключаться между ними. Для того, чтобы научится держать своё сознание в разных вибрационных слоях нужно попасть в пограничную зону. С этой точки внимания будут видно сразу два мира. Когда сознание вырастает в состояние удерживания внимания в двух мирах, точка внимания сдвигается в другой ракурс и сознание уже учится охватывать несколько слоёв сразу.
Жить всей Радугой.
Сначала - семь миров, а потом и с полутонами - двенадцать.
---------------------------
Ранним майским утром Рима пришла к нему сама.
Они с Бартом, как обычно, утром отправились на прогулку.
Барт носился по полю за бабочками и стрекозами, а Гунн занимался обычной утренней тренировкой: он не хотел терять боевых навыков, хотя и не знал, зачем они теперь ему могут пригодиться. Но это уже стало частью его жизни, и ему нравилось играть с мечом и ножами.
Рима вышла на край поля и молча стояла там, не отрывая глаз от шоколадного коня.
- Барт, подойди к ней... только медленно... не испугай её...
Конь осторожными шагами приблизился к девушке.
Рима, улыбаясь, протянула ему что-то в руке и провела рукой по тёплому блестящему боку скакуна.
- Я не знаю. Это первая лошадь, которую я так близко вижу.
- Это - конь. Мальчик. Его зовут Барт.
- Да, я слышала, как ты его называл. Он тебя любит... - она снова улыбнулась.
- Я его тоже люблю, - улыбнулся в ответ Гунн, - но ты говорила, что я никого не люблю... - осторожно добавил он. Ему не хотелось спугнуть её снова.
- Я говорила о людях, а не о животных.
Гунн тихонько рассмеялся. Может быть, сейчас самое время спросить у неё, откуда она знает его имя?
- Рима... Можно мне спросить у тебя кое-что?
Рима напряглась и тревожно глянула на Гунна.
- Нет, Пожалуйста,.. - он протянул руку вперёд, ладонью вверх, - если ты не хочешь - я не буду спрашивать... Только не бойся меня, хорошо? И не уходи...
Рима не отвечала и тревога не уходила из её глаз.
Гунн замер и боялся даже громко дышать.
- Я не ведьма, - вдруг сказала она. - И не хочу, чтобы меня снова утопили.
- Снова? А тебя уже топили?
- Я не ведьма, - повторила она, не отвечая на его вопрос.
- Я никогда не встречался с ведьмами, - тихо сказал Гунн, - но мне, кажется, ты совсем не похожа на ведьму. Ты славная девушка. Не похожая на других, и только... Кто тебе такое сказал?
Рима снова помолчала, решая рассказывать Гунну или нет, но потом решилась:
- Мама говорит, что люди не любят других людей, которые на них не похожи. Они их зовут колдунами и ведьмами. И уничтожают их.
- Я тоже не похож на других. Ты же это знаешь, так ведь? - Гунн подошёл к ней ещё ближе.
- Да, - согласилась с ним Рима, - ты не похож ни на кого, из всех кого я знаю...
- Вот видишь, - улыбнулся он, наблюдая, как она постепенно расслабляется, - Значит, нам можно с тобой быть друзьями.
Рима улыбнулась и, достав из кармана маленькую морковку, протянула её Барту.
- Он любит морковку, да?
- Он любит всё вкусное.... )))))))
Рима смотрела на жующего коня и улыбалась.
Её улыбка была какой-то совсем необычной. Мужчине казалось, что он ещё никогда не видел, чтобы люди так улыбались: её улыбка была совершенно чистой и искренней. Девушка буквально излучала свет.
"...мммда-а..." - думал он, - "может она и сумасшедшая... но какая-то особенная..."
Рима помолчала какое-то время и перевела взгляд с Барта на его хозяина. Гунн ждал.
- Ты ведь видел их, так ведь? - наконец решилась спросить она.
- Кого?
- Ну, этих, что летают вокруг тебя?
Гунн поводил глазами вокруг себя..
- А они всё ещё летают?
- Да, - она звонко рассмеялась, - Я всё хотела сказать тебе: тогда... первый раз... я не тебя испугалась. А их... А потом ты научил меня их не бояться.
- Рима... Кого "их"? - аккуратно спросил он.
- Ты и в прошлый раз спрашивал "кто они?". Но ты же их видел... и не раз... с большими глазами... пол тела... волты... маски...
- ...косматые женщины? - вдруг дошло до него.
- Они не женщины... Они только хотят ими стать. Но у тебя в голове нет такой женщины образ, которой они могли бы принять. И ты их не боишься. Поэтому им не удаётся тебя поймать. Ты их видишь только на грани жизни и смерти, да?
- Да, - Гунн был поражён тем, что услышал. Раньше он всегда думал, что этот странный сон всего лишь плод его воображения, - Рима, а сейчас ты их видишь?
- Да. Они хотят тебя выпить...
- Выпить? Как это?
- Ты много убивал. На тебе много чёрного... Для них ты, как праздничный пирог... Очень вкусный... Они не отстанут от тебя, пока не выпьют....
- А можно от них как-то избавиться?
- Можно. Но тогда нужно позвать своего защитника. А у воинов защитники очень далеко... Воины и сами защитники... Поэтому они редко с собой приводят своих ангелов...
- И как мне позвать защитника?
- Никак... у тебя не получится... ты не веришь...
- Я верю. Я же их видел....этих... косматых... И не раз. Они хотят до меня дотронуться и у них не получается.
Она улыбнулась грустной улыбкой:
- Конечно, у них не получается. Если бы ты любил какую-то женщину... свою мать например, или кого-то другого,... они бы принимали её образ и ловили на него твоё внимание. На любовь... Или на страх... если бы была такая женщина, которую ты боишься...
- А как они ловят внимание?
- Волта принимает образ этой женщины и зовёт тебя, ты смотришь в её глаза и тянешься к ней мыслями. Тогда, волта ловит тебя глазами, и ты уже не можешь оторваться от них... глаза волты - это её ловушка. Так она выпивает тебя.
- Откуда ты всё это знаешь?
Рима растерянно опустила глаза и вдруг испуганно выдохнула:
- я... я не знаю, Гунн... но я не ведьма...
Гунн подошёл к ней ближе и аккуратно взял её руки в свои.
- Рима... тебе не нужно бояться. Ты - не ведьма. Помнишь это? Ты просто другая... И я другой... А если кто-нибудь скажет, что ты ведьма - он пожалеет об этом. Я тебе это обещаю.
Рима вскинула голову и посмотрела на него. Испуг в её глазах медленно сменялся какой-то детской надеждой. В них отражались небо и облака... Гунн с трудом заставил себя оторвался от её глаз, почему-то вспомнив только что сказанные девушкой слова: "...волта ловит тебя глазами и ты уже не можешь оторваться от них..." Он отвел взгляд в сторону и усмехнулся собственным мыслям: " неужели ты поверил в этот бред, парень? ...похоже, это заразно..."
- Ты хочешь сказать, что будешь моим защитником? - наивно спросила Рима.
- ну... - растерялся Гунн, - можно и так сказать... - он пожал плечами.
И снова та самая чистая улыбка озарила лицо Римы:
- Тогда я стану твоим защитником, Гунн... И волты никогда не смогут тебя выпить... Я буду твоим ангелом... Ты же уже научил меня не бояться их...
Теперь пришла очередь улыбаться Гунну:
- Ты хочешь сказать, что сможешь защитить меня от косматых женщин? - подражая её интонациям, спросил он Риму.
- Смогу. Это я тут такая... - она пожала плечами и развела руки в сторону, - а там я сильная.
- Где "там"?
- Между жизнью и смертью.
- А ты часто там бываешь?
Ответить она не успела.
- Рима! - зов Феты прервал их беседу.
- Мне пора... - обернулась на зов матери девушка.
- Постой. Я, кажется, понял, как ты узнала, что я убийца - они летают над всеми убийцами так?
- Ну, не совсем... тебе просто повезло...
- Повезло?
- Рима!!! - снова позвала Фета.
- Рима, а как ты узнала моё имя? Я же его не помню...
- Зато его помнят волты, Арет, - крикнула она уже на бегу.
Гунн проводил её взглядом и повернулся к Барту:
- Ты тоже думаешь, что я сошёл с ума, раз верю всей этой чепухе? - спросил он у своего коня.
Барт закивал головой, поднимая верхнюю губу и обнажая зубы.
- Только попробуй ещё раз это сказать, - засмеялся Гунн, - натравлю на тебя свору своих летающих тёток...
С тех пор Рима больше не боялась Гунна.
И с каждой новой встречей она всё больше открывалась ему и всё чаще улыбалась. Ему нравилась её улыбка - она была божественной. Если бы на белом свете были бы ангелы, то, наверное, они улыбались бы именно так, как это делала Рима.
Она рассказывала ему совершенно невероятные вещи, которые видит на границе реальности и небытия. И он внимательно слушал её, потому что очень многое, о чём она рассказывала, он как-будто вспоминал. Всё это казалось ему знакомым и.....чудовищно нелепым. Но отчего-то его душа соглашалась с ней... Как-будто всё это было правдой.
- ...мироздание - оно, как радуга, - рассказывала ему Рима, указывая рукой на часть видимой разноцветной дуги, что выгнулась над рекой, - Мир сам рассказывает нам о себе, нужно только услышать его...заметить. Двенадцать миров соединяются в единое. И все двенадцать присутствуют в этом мире.
- Постой, почему двенадцать? В радуге только семь цветов?