Я снова и снова возвращаюсь сюда. Я оставляю машину на окраине этого старого заброшенного города и углубляюсь в хитросплетения улиц. Я часами брожу по пустынным площадям, заглядываю в зияющие провалы окон, слушаю как шумит ветер в кронах деревьев, растущих среди развалин. Природа, когда - то изгнанная отсюда человеком, вновь возвращается, побеждая бетон, разрушая некогда казавшиеся столь прочными стены. А когда ветер стихает, то одинокое эхо моих шагов отражается от развалин, и я чувствую - время, всесильное время касается меня, вечность принадлежит мне, а я - вечности.
Странное чувство охватывает меня, чувство горькой тоски по чему - то близкому, но ушедшему навсегда. Хотя что могут напомнить мне эти развалины, мне, рождённому через сотни лет после того дня, когда последние жители города покинули свои дома. Эти нелепые многоэтажные здания с маленькими клетушками квартир кажутся мне такими родными, такими привычными, словно я сам жил здесь долгие - долгие годы. Откуда во мне это чувство, почему этот чёрный на фоне закатного неба тополь словно иглой вонзается в моё сердце? Чужие мысли, чужие чувства, чья - то чужая давно прожитая жизнь вторгается в моё существо, и заставляет меня вглядываться в туманную даль необъяснимого.
Скоро, совсем скоро солнце прощальным лучом скользнёт по кронам тополей, и звёздное небо опрокинет свой купол на разрушенный город. И тогда чужие сны вновь овладеют мной, и снова я буду грезить наяву.
В тёмных окнах заброшенных домов затеплится свет, чёрный тускло - блестящий цвет вновь обретёт растрескавшийся асфальт, деревья отступят, сожмут свои пышно разросшиеся кроны, запрыгают огоньки реклам, и снова зазвучит музыка из чуть приоткрытого окна. Гитарные аккорды словно волны прибоя разобьются о скалы домов. И тогда проснётся любовь.
Мы идём по ночному проспекту. Ночь, всемогущая волшебница - ночь несчётными тысячами блистающих миров нависает над нами. В струнку вытянулись пирамидальные тополя, их тёмно - зелёная листва чуть серебрится в свете фонарей, перемешанном с колдовским лунным светом.
Когда её тёмные локоны коснутся меня, когда её влажное дыхание согреет мою щёку, когда отступит неясная щемящая грусть, я увижу звёзды. Я забуду обо всём, я исчезну, я растворюсь, исчезнет вселенная, и останутся лишь звёзды, звёзды - фонари, утонувшие в черноте её глаз.
Ночь уходит. Уходит, улетучивается моё столь призрачное, столь ненадёжное счастье. Я вновь становлюсь самим собой. Уже светлеет на востоке небо, меркнут сверкающие сокровища ночи, и руины, вновь пыльные руины проступают сквозь сказочную фантасмагорию невозможного, всё возвращается на круги своя, и мне пора уходить...
Вспомнил! Я бегу так быстро, как только могу. Успеть, успеть, пока первые лучи зари не разрушили ночной мираж. Я должен, должен его удержать! Это не сон, это бегу я, я настоящий. Вот она, эта улица, ночь ещё сильна, и я обязательно узнаю тот дом.
Лестница, свежевыкрашенные перила, бесконечная череда близнецов - ступенек, площадка, ещё, ещё одна... Я у цели. Обитая дерматином дверь. Непослушными пальцами надавливаю кнопку звонка. Какие долгие, мучительно - вечные мгновения! Нет сил ждать! Рывок - дверь распахивается, и невесомый водопад лунного света обрушивается на меня. Я падаю, я лечу в бездну, бессильное время, что стоят эти жалкие столетия! Я даже не знаю её имени, но я так хочу снова увидеть звёзды, такие близкие звёзды, звёзды в её глазах.
POSTSCRIPTUM
В таинственном храме весенних теней,
Мечтатель, он встретился с грёзой своей.
В. Брюсов
Здесь океан возможности с грохотом бьётся в скалы реальности, здесь ветер надежды поёт арию грусти, заплутав в чёрных дебрях сомнений, здесь среди пустыни Тоски возвышается сказочный храм Мечты. В бесконечную высь уходят его колонны, а внутри, в голубом полумраке, серебристым магическим светом сияет алтарь, и под ним крутая лестница уходит вниз, в липкую темноту подвала. И если начать спускаться по этим ступеням, на которых словно ковёр лежит тысячелетняя пыль, то мрак, едва окутав тебя, вновь расступится, впереди забрезжит неясный мерцающий свет, и ты войдёшь в большой зал, где эхо гулко отдаётся под сводчатым потолком. Ты увидишь - огромные дубовые бочки выстроились в ряд у стены, и их замшелые бока тускло светятся изнутри золотистым солнечным светом.
Фантастический, колдовской напиток пропитал древнее дерево. Жгучий, как июльское солнце, свежий, как родниковая вода, бодрящий, как воздух после майской грозы. Весь мир заключён в этом сверкающем чуде, тот мир, где ночь пирамидальных тополей снова и снова окутывает мёртвый заброшенный город, где весенний гром сотрясает промозглую серую осень, где летним солнечным утром тихая музыка льётся над морем, и нежно - алый отблеск парусов дрожит в неверном зеркале волны.
Наши краткие жизни лишь смутными призраками проносятся над храмом, влекомые течением времени, мы оставляем здесь то, что несли в себе целую жизнь, и не смогли подарить никому. Мы, ломившиеся в закрытую дверь, и равнодушно проходившие мимо распахнутой настежь. Мы, умевшие желать лишь то, чего не могли.
День за днём, капля за каплей, всё полней и полней старые бочки, но никому из смертных не дано испить райский бальзам, сокрытый в этой близкой стране, куда невозможно дойти, на этом ясно видимом берегу, к которому невозможно доплыть, в мире, зыбком как утренний туман, но всё - таки более неизменном, чем тот, где живём мы.