Егорша шел лугом, полем, лесом, пока не оказался на перекрестке, камень стоял на прежнем месте.
- Так, - почесал в затылке парень, - направо пойдешь, суженую найдешь. Видать много народу суженую искать отправилось, вон какую широкую тропу протоптали, пойду и я в эту сторону.
Солнце село, пришлось ночевать в лесу. С первыми лучами солнца парень поднялся и пошел по просеке. Скоро лес закончился, и перед Егоршей на холме показался город, освещенный солнцем.
- Красотища! - ахнул Егорша.
В городе не смотря на ранний час кипела работа. Был слышен стук молотков в кузнице, сапожник, устроившись на пороге своей избушки, подбивал сапоги, горшечник крутил круг, лепя из комка глины кувшин. На торговой площади слышался крик - купцы расхваливали свой товар, походя ругали чужой.
Прохожие указали Егорше избушку, где можно было остановиться. Одинокий старик, совсем дряхлый, топил печь.
- Сынок, - сказал он, - стараясь рассмотреть парня полуслепыми глазами, - сядь, отдохни с дороги, каши сейчас наварю, покушаем.
- Ребята, - Егорша наклонился и заглянул под лавку, куда он как обычно поставил ларец, - есть не захотели?
- Можно перекусить, - донеслось из- под лавки, - но нам бы поработать, руки прямо чешутся.
- Раньше вас ни отцы, ни матери пальцем пошевелить не могли заставить, а теперь, какими работничками усердными стали. Чтоб не смели хозяина обижать. Ох, ребята, видать не дождетесь вы благодарности, век будете в ларце сидеть.
Власик и Протасик поразмыслили и решили, коли делать нечего, хоть кашки поесть. Мальчики вылезли из ларца, чинно уселись на лавку, осмотрели бедное жилище и брякнули:
- Хорошо, что мы в ларце спим, а то здесь и клока соломы не найдется под голову подстелить.
- Сколько народу в моей избенке останавливалось, - удивился старик, - да и на земле я немало годков прожил, а такого чуда не видывал, чтоб мальцы росточку с аршин были и в ящике жили.
- В ларце, - поправили старого Власик и Протасик.
- Дед, Еремей, говоришь, много народу у тебя перебывало.
- Да уж не сосчитать. И парни все, как на подбор. Поначалу каждый день двое - трое новых приходило, а теперь реже заглядывать стали. Ты за последнюю неделю первый. Видать мало молодцов на Руси осталось.
- Нашел кто себе суженую?
- Одна у нас невеста, Дива Горыновна, всех девок своей красотой затмила. Вот слушай, добрый молодец, раз среди ночи раздался шум, треск, грохот, мы думали луна с неба упала и звезды посыпались, а утром увидели посреди города высокий терем, ставенки изукрашены, окошки решетчатые, а поселилась в том терему Дива Горыновна со своей мамкой и верными слугами.
- Видал я эту Горыновну на платке, - рассмеялся Егорша, - брови в два пальца толщиной, на уши лезут, а носа и вовсе нет, страшилище, каких свет не видывал.
- Что ты, - замахал руками старик, - люди говорят, красоты она небывалой.
Власик и Протасик так и прыснули со смеху.
- Берите ложки, гости, каша готова - пригласил старик, - о Диве вам моя внучка Дуняшка расскажет, она в терему за хлеб служит, я-то стар, ничего делать не могу.
- Так мы можем, что прикажешь? - мигом откликнулись Власик и Протасик.
- Цыц, - погрозил мальцам Егорша.
- Эх, парень, хоть я и слеповат маленько, - вздохнул Еремей, - а вижу, что в волосах твоих прошлогодние репьи да веточки запутались. Сходи на речку, помойся, заодно мне водички принесешь, вечером Дуняшка придет, рубаху твою постирает, а то таким чумазым к Диве на глаза стыдно показываться.
- Еще чего,- покраснел Егорша, - сам выстираю, подхватил ларец под мышку и потопал на речку.
Когда за окном стемнело, и старик зажег лучину, дверь отворилась, в избу зашла молоденькая девушка, тоненькая и стройная. И хотя девушка была одета очень бедно, видно было какая она хорошенькая - синеглазая, румяная, с толстой косой.
- Дуняшка, - обрадовался старик, - а у нас опять постояльцы. Вот, Егорша, добрый молодец, пришел суженую искать.
Девушка бросила быстрый взгляд на парня, отчего-то зарделась, присела на край лавки, сложив руки на коленях.
- Много вас таких было,- сказала Дуняшка, - да не осталось никого. Сегодня поутру Дива говаривала:
- Нечем потешиться, не идут богатыри за меня свататься.
- Ты расскажи Егору, все как есть.
- Да что говорить-то, дедушка? Насмехается Дива над русскими людьми. Коли не умирали бы мы с голоду, нипочем не пошла б к ней в работницы. И о красоте ее врут, как снимет вечером драгоценные уборы - жаба жабой. А утром венец наденет, серьги в уши воткнет, на шею гривну нацепит, глянешь и впрямь красавица.
- Нипочем девка красоту другой девки не признает, - усмехнулся старик.
- Ты что, дедуля, думаешь я завидую? - раскрыла ясные глазки Дуняшка.
- Так и есть, внученька, - была б она дурна, разве шли бы к ней молодые парни вереницей? Под твоим окошком, поди, никто не простаивает, а чтоб на нее посмотреть, со всей Руси-матушки парни собираются.
- Вот именно, - рассердилась Дуняшка, - приходит много, а назад кто-нибудь воротился? Куда они деваются? А Дива посмеивается, изгаляется, задачки разные задает.
- Это еще какие? - заинтересовался Егорша.
- Велит Дива построить дом, да такой, что б она в нем жить не смогла. Среди приходящих мастеровых много, вот и старались, выдумывали. Но есть у Дивы мамка, ничем ее не проведешь, хитрая, верткая, как ящерица. Сделал раз один парень диковинную избушку, все в ней вверх ногами. Мы уж думали, попалась Дива, но нет, заскочила мамка в дом, обрадовалась. Ох, говорит, как хорошо, как славно, лавки к потолку прибиты, труба печная в землю уходит, в таком дому жить - только радоваться. В другой раз смастерил умелец домик махонький, мышка-норушка еле поместится, так нянька и туда пролезла и опять нахваливает - хорошо мол, уютно. Надоело Диве первое задание, так она другое придумала, чтоб сшили ей платье и туфли, которые она тоже носить бы не смогла. Ох, как же парни старались, то узко, то широко сделают, то мало, то велико, то рвано, то коротко, нет, няньке, как назло, все впору. А поутру от женихов уже и помину нет, что с ними сталось, не знаю.
Дуняшка удрученно замолчала.
- Не ходи, Егор, - попросила девушка, - неспроста Дива все это затеяла. Сама я слышала, как она с мамкой шепталась, мол, переведутся скоро на Руси богатыри.
- Что я, от трудностей бежать буду, - тряхнул льняными волосами Егорша, одетый в старую дедову рубаху, - мне ли бояться, вдруг Дива - судьба моя, может быть, я ее давно ищу.
- Вот оно как, -Дуняшка загрустила - ты бы к русским девушкам присмотрелся, не пришлось бы вдалеке судьбу искать. Но голова твоя, тебе ее терять. Пойду я, дедуль, и ты прощевай, Егор, не увидимся мы больше.
Едва дождался Егорша утра, встал с первыми лучами солнца, умылся, причесался, натянул чистую рубаху и заторопился к терему. Только зря спешил, Дива до полудня спала, потом наряжалась и лишь после обеда показала свою красоту. Глянул на девушку Егорша и невольно вспомнил старуху Злобушку, которая так же сверкала и блестела самоцветными камнями, но тут же и забыл, потому что была Дива хороша. Глаза у нее были большие, светлые и прозрачные, а ресницы густые и длинные, когда девушка спускала глаза, то тень от ресниц падала на нежные румяные щеки. Дива ласково улыбнулась парню и чистым голоском спросила:
- Что ты пришел, добрый молодец?
- На тебя поглядеть.
- Гляди, за просмотр платы не беру.
- Век бы любовался и все равно досыта не насмотрелся бы.
- Ха-ха, может и жениться на мне хочешь.
- Да хоть сейчас под венец.
- Но я женихам прежде работу задаю. Хочу, чтоб построили для меня заморские мастера расписную лодочку. А ты пойди в сосновый бор и наруби деревьев. Хорошие там сосны, высокие, стройные, как парни ваши русские.
При этих словах ясные глаза красавицы сузились и сверкнули.
- Прямо сейчас за работу приниматься? - спросил Егорша.
- Ступай, - холодно кивнула Дива, - да помни, не выполнишь задание, накажу.
Егорша хотел было сказать, что с радостью примет наказание, но окошечко уже захлопнулось.
- Чего стоишь, рот раскрыл, - показалась в дверях толстая краснощекая мамка, - не выглянет сегодня больше Дива, иди, задание выполняй, а то не управишься до свету.
Парень побежал в избу старика за топором.
- Велела, стало быть, деревьев нарубить, - вздохнул дед, - да в бор тот, сынок, люди ходить боятся, говорят, страх нападает, голоса слышатся, вздохи, жалобы.
- Баба испугалась, а вы и поверили, - хохотнул Егорша.
- Сынок, не ходи, - стоял на своем Еремей, - Дуняшка рассказывала, что уже давала Дива такое задание, не могут парни его выполнить.
- Слабаки, значит, попались, - самодовольно заявил Егорша. - Да я дед, ради нее и звездочки с неба сниму, а уж деревьев нарубить, чтоб красавица моя в расписной лодочке плавала, пустяки. Парень схватил топор и ушел.
Вечером прибежала заплаканная Дуняшка.
- Ох, дедушка! Егорша до заката солнца ни одного дерева срубить не смог. От каждого удара на соснах железные обручи появлялись. Сама слышала, как мамка похохатывала, умницы мы с тобой, дочка, загубили русских молодцов, теперь Горын хорошую плату нам за это даст.
Ящик под лавкой подпрыгнул.
-А, это вы, сорванцы, - проговорил старик, заглядывая под лавку и снимая с ящика ремень, - выходите на свет Божий.
- Уф, надоело в ларце сидеть, - выскочили Власик и Протасик. - Руки дела просят. Дай-ка мы тебе, дед, чугунки почистим, да миски перемоем. Ой, разбились! Ох, грязно у тебя, подмести бы надо!
- Вот проказники, - вздохнул дед, подбирая осколки и отнимая у мальцов гусиное крыло, которым они собрались мести пол.
- Что ты, Дунька, глупости рассказываешь, будто наш Егорша в беду попал. Он с детства подвиги совершал, про него сказки слагают, - волновались Власик и Протасик.
Девушка опустила голову.
- Не вернулся ваш Егорша.
- А где ж он? - мальцы-удальцы не могли усидеть на месте, подпрыгивали, кувыркались, нетерпеливо притоптывали ногами.
Дуняшка не ответила, уронила русую головку на руку и заплакала.
- Слышь, Дунька, - сказал Власик, - я про этого Горына слыхал, он не в первый раз нашего Егоршу загубить хочет.
- Теперь, видать, удалось.
- И чего он к нему привязался, не знаешь?
- Знаю, Дива с мамкой и про это говорили. Горын - отец Дивы. Пришла к нему раз Доля -Недоля.
- Так кто пришел, - не унимались Власик и Протасик, - Доля или Недоля?
-Я ж говорю, Доля-Недоля. Смотря какой стороной повернется, с одной стороны вроде глянешь, румяная женщина, добрая - Доля, а с другой увидишь старуху злую крючконосую - Недолю. Решил Горын с Долей-Недолей сыграть в кости, да не на что-нибудь, а на щелчки по лбу. Раскинули раз кости, проиграла Доля. Горын ее своими железными пальцами так приложил, что гул пошел, только крякнула Доля. И во второй раз проиграла и в третий. Горыну смех, а у Доли круги перед глазами, то синие, то красные и весь лоб в шишках. Хотела Доля отыграться, но у Горына кости непростые - заговоренные. Терпела Доля, да и обернулась Недолей. Горын испугался, хотел Недолю задобрить, но она разошлась.- Долго мы с тобой дружили, а теперь, дорожки врозь, уйду я, но помни, смерть тебя, Горын ожидает, от руки русского богатыря Егорши, того самого, что с Лихом одноглазым справился, старуху Злобушку силы лишил. Вот Горын и задумал Егоршу загубить, с ним заодно и всех русских богатырей, а Дива ему в том помогла.
- Ну, негодная, - запыхтел Власик, - не всех парней ты перевела, мы с Протасиком остались.
- Куда вам, мальцам, - дед Еремей пытался урезонить ребят.
- Так что ж, - не успокаивались Власик и Протасик, - там где взрослые не справились, мы сгодимся. Завтра утром и пойдем к Диве.
- Утром ее и следа не останется, - вздохнула девушка, - дело они сделали, домой собираются.
- Неси нас к терему сейчас же, - велели Власик и Протасик и запрыгнули в ларец.
- Ну, нет, - решил старик, - Егорша пропал, вам, глупым, пропасть не дам, - и перетянул ларец ремнем. - Стучите, грохочите, сколько душеньке угодно, потом сами меня благодарить станете. Как уйдет Дива, сразу вас выпущу.
Под лавкой стихло, и вдруг послышался грохот, вихрь пролетел по избушке, оставшиеся горшки попадали на пол, гусиное крыло подняло пыль, отчего дед Еремей и Дуняшка закашляли, дверь так хлопнула, что едва не рассыпалась.
- Деда, что случилось? - испугалась Дуняшка.
Старик заглянул под лавку.
- Вот ведь, сорванцы, сдвинули ремень с ларца и сбежали.
Вечер опускался на город, когда Власик и Протасик пришли к терему. Мальчики постучали в решетчатое окошко.
- Кто еще? - послышался недовольный сонный голос.
- Женихи явились.
- Надоели, не принимаю больше женихов.
- Дай хоть глазком на тебя взглянуть, Дива. А то рассказывают, будто ты жаба-жабой.
- Я? Это Дунька негодная наврала.
Окошко распахнулась и показалась сама Дива.
- Ой, рот до ушей, - вздрогнул Власик, - еще страшней, чем на платке.
- А теперь? - спросила Дива, надевая венец.
- Щеки сизые да впалые.
- Сейчас поправим, - хохотнула Дива и вдела в уши серьги.
- Гляди, сразу похорошела.
- Да такой красоты как у меня во всем свете нет, - Дива нацепила гривну и впрямь стала красавицей. - Ой, да вы еще ребятенки совсем, росточку с аршин, чего явились?
- Ты на рост не смотри, и годы наши не отсчитывай, мы тоже хотим счастья испытать, тебя посватать.
- Ха-ха, мамка, слыхала, видать и правда на Руси парней не осталось, раз недомерки ко мне приходить начали.
- Гони их, мы свое дело сделали, сегодня в путь тронемся, - гудела мамка.
- Вот еще, мне напоследок посмеяться охота. Пусть к утру построят дом, в котором я жить бы не смогла, а не сумеют - накажу. Да помните, хоть в погреб спрячьтесь, хоть в яме закопайтесь, от моего гнева не укроетесь - везде отыщу.
Власик и Протасик поплелись восвояси.
- Слышь, Протасик, сколотим ей домок, как умеем.
- Помнишь, Дуняшка говорила про лавки на потолке, трубу в землю. До нас уже все придумали.
Мальчики приуныли, вернулись в Еремееву избу, забрались в ларец и затихли. Утром, до рассвета выбрались из ящика, и, захватив пилу и топор, поскакали в лес. Светало, а мальчишки не могли решить, что делать, из прутьев дом сплести, или из еловых веток.
- Уморился, - Власик сел на бугорок и подпрыгнул, - ой, ой, как кусаются!
Протасик залился смехом.
- А ты зачем на муравьиную избушку плюхнулся, бедных мурашей передавил?
- Домик! Муравьиный! - обрадовался Власик. - Ломай, дружище, еловые ветки, да кору с березы обдирай, придумал я, что делать.
Дива сладко спала, когда в ее окошко застучали четыре крепких кулачка.
- Мож, - было завела прежнюю песню мамка, но не выдержала - нельзя, нельзя в нем жить. Спаси-ите!
Власик и Протасик открыли дверцу, и наружу вывалилась искусанная старуха.
- Ох, ох, что наделали, - чесалась она, - ох, как я только жива осталась.
- Выполнили мы задание? - улыбались Власик и Протасик.
Мамка злобно глянула на них:
- Ничего, у Дивы еще много для вас задачек припасено. Принесите ей завтра платье и туфли, что б она их носить не могла. А домок - муравейник свой забирайте.
Власик и Протасик поставили муравейник на еловые лапы, вернулись в старикову избу, и молча, полезли в ларец.
- Вы чего притихли, шалуны, - спросил Еремей, заглядывая под лавку.
- Думаем.
- Неужто справились с Дивиным первым заданием?
- Ага. Муравейник видишь? Мы его на еловых лапах из лесу принесли, берестой сверху обложили, ставенки приделали, дверку, вроде избушка получилось, мамка в ней и минуточки усидеть не смогла.
- Вот молодцы, - ахнул старик, - додумались. А теперь что?
- Слышь, Еремей, ты шить умеешь?
- Могу, валенки подлатать или штаны заштопать.
- Не, нам Диве платье с туфлями смастерить к утру нужно.
- Придется Дуняшку ждать, - сказал Еремей.
- Зачем вы не в свое дело ввязались, - заплакала Дуняшка, услышав о новом задании. Власик и Протасик только вздыхали.
- Есть у меня полотна кусок, сошью к утру платье, - решила Дуняшка, села к лучине, но вдруг огонек погас. Сколько ни пытались старый Еремей и его внучка зажечь огонек, даже приносили угольки от соседей, ничего у них не вышло.
- Дива с мамкой колдуют, - поняла Дуняшка, - неужто они вас, мальцов, испугались.
- Спать охота, - проворчал Власик.
- Глаза так и слипаются, - поддакнул Протасик.
-Верно, утро вечера мудренее,- зевнул старый Еремей.- Разбужу вас до свету, тогда и будете думу думать.
Но под утро дед Еремей спал крепче всех. Власик и Протасик извертелись в своем ларце.
- Ты чего щиплешься? - двинул локтем товарища Власик.
- А ты зачем меня кусаешь? - не оставался в долгу Протасик.
- Да это же мураши, - наконец догадались мальчишки, - нас будят. - Пойдем назад их отнесем.
Мальчики поставив муравейник на еловые лапы, потопали в лес. Город крепко спал, за крышами домов, в предрассветном сумраке едва была различима высокая крыша терема.
Власик неприязненно сморщился:
- Горыновна, небось, храпит, только стены трясутся.
- Ага, - хихикнул Протасик, - а мамка храпит - крыша подскакивает и окошки дребезжат.
- На печку бы сейчас, под тулупчик, - мечтательно протянули мальчишки.
Утро было прохладным, ночная сырость поднималась от земли, выползала из оврагов. Мальчики, позевывая, вошли в мрачный сонный лес, поставили муравейник к старому дубу, стукнули палкой по осине, отчего ее листочки затрепетали еще сильней, вспугнули зайца.
- Что делать будем? - спросил Власик.
- Думать, - отозвался Протасик.
- Глянь, Протасик, теленок на ветке сидит.
- Ха-ха-ха, ты б еще сказал корова!
- Не веришь? Чего в землю уставился, вверх смотри.
- Какой теленок, дуралей, это же ворон.
Действительно, на толстом суку сидел огромный ворон, он глянул на мальчиков красными злыми глазами и каркнул.
- Испугался, испугался, - тут же развеселился Протасик.
Ворон раскрыл крылья и слетел с ветки. Медленно огибал он деревья, не стараясь подняться повыше.
- А пойдем за ним, - предложил Власик. Протасик кивнул, и мальчики поспешили за диковинной птицей.
Деревья тянулись к небу, под ногами попадались камни. Наконец, мальчики вышли на полянку. Сосны и ели, зеленым кольцом окаймлявшие ее, замерли в почтении. Туман полупрозрачным сиреневым покрывалом поднимался над землей. Посреди поляны стоял плоский круглый камень, видна была только его верхушка, увитая листьями папоротника и цветами. На ней лежали змеиные яйца. Маленькая золотая змейка в сверкающей короне, опираясь на хвост, поднимала высоко голову и пыталась защитить яйца, прикрывая их своим блестящим тонким телом. Но ворон словно насмехался над ней, спокойно кружил над поляной, потом стремительно подлетал, клевал одно яйцо и тут же поднимался вверх, так, что змейка не могла его достать.
- Пощади, - взмолилась змейка, - Ты погубил всех моих детей, остался только принц, не трогай последнее яйцо.
- Кар, - кар, - ты ослушалась Горына, повелителя всякой твари, - разве не приказывал он тебе покусать Егоршу. Вот теперь расплачивайся за свою глупость. Я уничтожу весь твой род.
- Да мы тебя, - Протасик наклонился, нашарил в тумане камень и швырнул его в ворона. - Егоршиной смерти искал, свою сейчас увидишь.
Камень ударил ворона по крылу, и оно хрустнуло.
- Два маленьких озорника, я выклюю вам глаза, - проскрежетала грозная птица, расправляя крылья, вместо перьев в них блеснули острые ножи и наконечники стрел. Ворон опустился на поляну. Но как он ни напрягал зоркие глаза, видел лишь сизую пелену тумана. Власик и Протасик спрятались в туман как в шапку-невидимку, подкрались к ворону и дернули его за лапы. Ворон неловко свалился и не успел опомниться, как на него налетели два сердитых драчуна. Они щипали его за перья на спине, прыгали на голове, молотили кулачками, ловко уворачивались от удара железного клюва и лап с длинными кинжальными когтями. Казалось, что на полянке не два мальчика, а целая дюжина. У ворона глаза из красных стали мутными, железный клюв беспомощно раскрылся, вывалился сизый язык, голова качалась из стороны в сторону, ножи и стрелы высыпались из крыльев, не причинив никому вреда.
- Так его, так, - с восторгом подначивала змейка.
Черные блестящие перья взлетели к макушкам сосен и опустились на поляну.
- Я слуга Горына, - еле ворочая языком, проговорил ворон, - вы не смеете меня об-ик-жать.
- Еще как смеем! - прыгали по птице Власик и Протасик, - за что он велел нашего Егоршу погубить? То Стужу с Метелью подослал, то Водяного, а теперь дочка его, Горыновна за дело взялась.
- Отпусти-и-и-те, - хрипела птица.
- Не-а. Мы с утра не кушали, сейчас свяжем тебя хорошенько, да запечем на костре.
- Я открою вам тайну Дивы, - голос ворона ослаб, и сама птица стала меньше, потеряла грозный вид.
- Ого, говори.
- Сначала отпустите.
- Говори!
- Ладно, слушайте, рубить надо обухом.
- Чего? - от удивления Власик и Протасик опустили руки, и ворон, заваливаясь на бок, поднялся вверх.
- Чего он сказал? - недоумевали мальчишки. - Что рубить? Ух, ему б самому хвост отрубить.
- Как мне выразить свою благодарность? - к мальчикам подползла змейка. Солнце всходило, и туман светился золотом. Змейка гордо держала изящную головку со сверкающей маленькой короной. - Я королева змей и не должна исполнять приказы Горына, разве он хозяин мне? Мы, змеи, первыми на людей не нападаем, и так о нашем роде идет плохая слава. Горын жестоко мстит каждому, кто его ослушается, он погубил моих детушек, но благодаря вам, один принц остался, скоро он появится на свет.
Змейка забралась на камень и с любовью посмотрела на яйцо.
- А что вы здесь делаете, малыши? - змейка повернулась к Власику и Протасику.
- Да вот, - промямлили Власик и Протасик, - ходим, думаем, как бы успеть для Дивы Горыновны туфельки и платье сшить.
- Всего-то?
- Такие, чтобы она их носить не могла.
- Что проще? - рассмеялась змейка.
Она начала извиваться и скоро оказалась в новой, еще более блестящей коже, а старая лежала рядом.
- Мои мастера из этой кожи сошьют туфельки, а уж платье найдут из чего сделать.
- Небось и до вечера не управятся, - почесали затылки мальчуганы.
Но не успело солнце высушить росу на поляне, как маленькие пестрые змейки принесли платье и туфельки.
- Красота какая! - ахнули Власик и Протасик. Туфельки были золотые, а платье красное, шелковое с богатой каймой.
- Теперь поднесите эти вещи ко мне, сделаем так, чтобы Дива их носить не могла.
Власик и Протасик подали змейке туфли и платье, и она капнула на них ядом.
- Сейчас мои слуги завяжут вещи в узелки, берите их и уходите из леса.
Мальцы-удальцы очень торопились, но солнце уже стояло высоко, когда ребята вышли из леса.
Дива в драгоценных уборах зевала в окошке.
- Ждать умаялась, - протянула она, - долго спали, добры-молодцы.
- И минуточки не отдохнули, всю ночь трудились, иглами пальцы кололи, - пожаловались Власик и Протасик.
- Не-а, месяц в окошко заглядывал, куда как споро при нем работать было.
Мамка выглянула из-за спины красавицы, скривилась:
- Хватит болтать, доставайте наряды.
Власик и Протасик переглянулись, плутовато усмехнулись и, аккуратно двумя пальцами вытащив узелки, положили их на окошко. Мамка цапнула узелки, развязала и заверещала:
- Красота какая, Дивушка. Ох, глупые вы, мальчишки. Нам умельцы драные лапти и платье с прорехой приносили, думали Дива их носить не станет, а уж такие туфельки и платье богатое она с радостью наденет.
Власик и Протасик хмурили бровки и усердно прятали смех, который вырывался из них тонким писком.
- В лице переменились, - издевалась над мальчишками Дива, - поняли, дуралеи деревенские, что вам со мной не тягаться. Да я это платье век не сниму!
- Носи на здоровье, красавица, - сипели Власик и Протасик, зажимая ладошками рты.
Дива исчезла из окошка, и вдруг раздался ее вопль:
- Ой, ой, жжет, пчел они туда либо насовали. Ой, спаси, мамка, помоги, силушки нету терпеть. Стаскивай скорей наряд, да туфли с ног снимай, ой-ой-ой!
Власик и Протасик повалились под окошком и, дрыгая ногами, хохотали. Весть о том, что два мальчугана росточком всего с аршин ухитрились выполнить второе задание Дивы быстро разнеслась по городу. Мастеровые люди, купцы, побросав свои дела, прибежали к терему. Пришли женщины, некоторые с детишками на руках, одна так спешила, что даже не успела поставить сковородку в печь, другая еще держала в руке валек, которым прилежно колотила на речке белье. Все с удивлением посматривали на мальчишек и перешептывались.
В тереме слышались топот, шум, возня.
- Приклеили к тебе это платье что ли, - ревела мамка, - и не стянешь.
Власик и Протасик захлебывались от смеха. Рассерженная мамка, пылая круглыми щеками, выглянула в окошко. Мальчишки тут же поднялись, опустили головушки.
- Ах, негодники, сорванцы бесстыжие, гляньте в кого девку превратили. Тело белое в волдырях, будто кипятком плеснули, ноги синие, распухшие. Тьфу, пакостники, - раскричалась мамка. - Слуги, кидайте наряд в печку!
- Дива, покажись! - позвали Власик и Протасик.
- Чего вам? - Заплаканная Дива с венцом, сдвинутым на ухо, отчего лицо перекосило, выглянула в окошко.
- Выполнили мы твое задание? - ухмыльнулись мальчишки. - Ты на нас не сердись, как сумели, так смогли. Может, еще что велишь. А коли нет у тебя больше задачек, выходи за нас замуж, как и обещалась. Мы тебя в Скородумовку увезем, хорошая работница нам нужна.
Дива скрипнула зубами:
- Рощу сосновую срубите, чтоб к утру ни одного дерева не осталось.
- Как скажешь, - поклонились Власик и Протасик.
Дива с треском захлопнула окошко.
- Рощу, к утру, - заволновались люди, - разве такое задание мальцам по силам?
- А нету, - развел руками старик - Егорша взял, а назад не принес, сам сгинул и топор мой с ним вместе.
- Придется одним топором работать.
Власик и Протасик сели за стол.
- Дед, а ты кашу варил?
- Собираюсь
- Ну, тогда мы соснем.
Вечером Власик и Протасик, потягиваясь, выбрались из ларца, досыта наелись каши и хотели было еще немного поспать, как прибежала запыхавшаяся Дуняшка.
- Ох, вот радость, успела я вас застать.
- А ты куда торопилась, Дунька? - удивились мальцы.
- Думала вы уже работать ушли.
- Еще чего. Роща где стояла, там и по сей час стоит, а каша в чугунке не всегда есть.
- Дива с мамкой сегодня шептались тихо-тихо, всего и разобрала я несколько слов. Говорили, что вы богатырей русских порубите и сами погибнете.
- А не ты ли, Дунька, рассказывала, что на соснах круги железные появляются, когда по стволу топором бьешь?
- Не будет сегодня кругов, - всхлипнула Дуняшка, - Дива с мамкой еще что-то придумали.
- На каждую их придумку, у нас есть своя раздумка, - хихикнули Власик и Протасик. - Слышь, Дуньк, отнеси ты нас в ларце в рощу.
- Некогда мне, назад тороплюсь, Дива и так на меня сердита.
- А ты, дед? - Власик с надеждой уставился на Еремея.
- Вы молодыми ножками мигом добежите, а я пока-то доплетусь,- отказался Еремей и полез на печку.
Власик и Протасик нехотя достали из ларца свой топор, потопали к роще. Заходящее солнце пронизывало ее золотистыми лучами. Стволы высоких ровных сосен были теплого медового цвета. Ветер провел ладонью по верхушкам, отчего они закачались, послышались шепот, бормотание. Власик задрал голову.