Скипетров Дмитрий Александрович : другие произведения.

Библиотекарь из Гольдштата

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Библиотекарь из Гольдштата

Пролог

   На фоне чёрного ночного неба буйствует зарево пожара. Его багровые отсветы выхватывают из темноты очертания угрюмых скал и молчаливую процессию, удаляющуюся по извилистой горной тропе. Охваченная пламенем, ветряная мельница с грохотом рушится, взметнув в ночное небо снопы огненных искр. Никто из устало бредущих людей не оглянулся, не замедлил шаг. Они вооружены кольями, топорами, вилами и охотничьими ружьями. Там где сейчас дымятся руины, закончилась многочасовая погоня по горам. Они загнали ужасное чудовище на старую мельницу, и теперь его омерзительный труп превратился в пепел. Зло наказано, можно возвращаться по домам, к своим семьям.
   Несколько человек впереди процессии несут самодельные носилки с телом того, кто стал виновником всех их несчастий. Того, кто в гордыне своей решил превзойти самого Творца, но был наказан и уподобился дьяволу. Того, кто мечтал явить миру нового сверхчеловека, а создал монстра. И от рук своего же создания погиб. Имя этого несчастного - Франкенштейн.
   Барон Генри фон Франкенштейн - блистательный учёный, интеллектуал, смелый человек - поставил опыт неслыханный и небывалый ещё в истории человечества. При помощи энергии небесных молний он вдохнул жизнь в существо, созданное им из мёртвой плоти. По его расчётам это существо должно было ознаменовать новый этап в развитии человечества, во многом превосходя обыкновенного Homo Sapiens. Но гений не учёл главного - он оказался не способен вложить в созданное им тело душу. И в мир явился монстр!
   Население маленького затерянного в горах городка Гольдштат, где в фамильном замке жил и работал над своим открытием барон, оказалось в смертельной опасности. Череда кровавых убийств повергла город в ужас и панику. Когда же выяснилось, что появляющийся на ночных улицах монстр-убийца приходит из замка, гнев горожан обратился против барона и его семьи.
   Франкенштейн, осознав весь ужас содеянного им, и опасаясь мести горожан, отсылает жену и маленького сына подальше от этих мест, в Америку. А сам, вместе с добровольцами, отправляется в горы, на поиски скрывающегося там монстра.
   И вот, в ущелье у горной реки, на старой мельнице, преследователи настигают чудовище. Монстр убивает своего создателя, но и сам погибает в огне.
   Казалось бы, тем всё и окончилось, Замок Франкенштейнов опустел. Старый город вновь погрузился в сонный покой. А его жители стараются как можно реже вспоминать эту мрачную историю.
   Но прошлое имеет обыкновение напоминать о себе. Минуло двадцать лет, и вот....
  
  
  
  
  

Часть первая

Глава первая

   Всё утро я метался по комнате между конторкой и платяным шкафом. На конторке лежит папка с речью написанной мною для господина бургомистра, а в шкафу висят три моих костюма и полдюжины сорочек. Никак не могу определиться, что надеть.
   Ужасное, ужасное утро! Я чувствую себя совершенно разбитым. От недосыпа и волнения у меня подскочило давление, и разыгралась тахикардия. Новейшая микстура "Покой и нега", рекомендованная мне аптекарем Лангом, оказалась, как я и предполагал, сущей ерундой. Пришлось накапать себе старого доброго пустырника.
   Не ожидал я от Ланга такой пакости. Всучить втридорога мне, своему доброму знакомому, пузырёк мерзкой жидкости воняющей старыми стельками, каково? Впрочем, что я, закоренелый идеалист, возмущаюсь? Это часть его профессии. О какой дружбе, морали и этике может идти речь в наш жестокий век? Реклама и нажива правят миром. "О времена, о нравы!"
   Да что там Ланг?! Вот господин бургомистр повёл себя действительно необдуманно, если не сказать, некрасиво. Что я, мальчишка ему что ли? Вчера около полудня, вызвал меня к себе, обрисовал сложившуюся ситуацию и поручил написать к следующему утру подобающую случаю приветственную речь. Ладно, не впервой. Это конечно большая честь и всё такое.... Но сроки, сроки! Разве так можно?
   Поблагодарив за оказанное доверие, и твёрдо пообещав всё исполнить, покинул высочайший кабинет и помчался в библиотеку - предупредить моего помощника, младшего библиотекаря Гюнтера Гинзу, что ухожу домой писать речь для бургомистра.
   Гюнтер добрый малый, но дураковат. "Ах, господин Штамп! Неужели речь? Неужели бургомистру? Подумайте, какая честь, как я вам завидую. А что за речь, по какому случаю? Что вы говорите, приезжает? Невероятно! Такое событие и, надо же, доверили именно вам.... Позвольте один совет - напишите речь в стихах". Господи, какой кретин.
   Без того взволнованный, я сорвался и наорал на бедного Гюнтера. Как следствие у меня участилось сердцебиение, пошёл звон в ушах, а во рту появился металлический привкус. Нервы - вот, что меня загонит в гроб!
   Во взвинченном состоянии, я покинул библиотеку и направился домой. И тут, ко всем неприятностям, ещё начался дождь. А я без зонта! Припустил к родному крову изо всей мочи так, что моё бедное сердце едва не выскочило из груди. Всё напрасно, добрых две минуты я мок на собственном крыльце, едва не оборвав звонок, дожидаясь пока Марта соизволит открыт дверь.
   С Мартой всегда так. Она служит у нас в доме добрых тридцать лет, её наняли ещё мои родители, и за все эти годы она ни разу не открыла дверь, прежде, чем вы успеете призвать на её голову все кары небесные. Почему-то всегда, когда она нужна, у неё находятся более важные дела, но если, к примеру, вы хотите спокойно вздремнуть в кресле после сытного обеда, она тут как тут, бродит по комнате с метёлкой и нудит, что днём спать вредно. Иногда у меня появляется слабохарактерная мысль: а не избавиться ли от этого домашнего сатрапа, но..., но я никогда не сделаю этого. Потому, что твёрдо знаю, что благополучие нашего дома держится только благодаря её заботливым рукам и доброму сердцу. Марта уже давно много больше, чем служанка - она хранительница домашнего очага.
   - Ах, господин Отто, это вы? То-то мне показалось, колокольчик пару раз брякнул. Что с вами? У вас такой возбуждённый вид, уж не обострился ли вновь ваш геморрой?
   С трудом, ограничившись парой вполне литературных проклятий, и велев подать мне пару тёплого белья (того, что я привёз из Швейцарии в двадцать восьмом году - в нашем климате вещь незаменимая) и приготовить горячего грога, я пронёсся мимо Марты вверх по лестнице.
   Переодевшись, выпив грога, я почувствовал себя много лучше и встал к конторке. Я всегда пишу стоя - это дисциплинирует.
   Стоял, смотрел на чистые листы бумаги и понимал, что не знаю, как подступиться к речи. Мне мешало моё неопределенное отношение к предстоящему событию и необъяснимое, щемящее чувство тревоги в груди.
   Когда бургомистр сообщил мне о том, кто завтра приезжает в Гольдштат, я буквально дар речи потерял. Подумать только - Вольф фон Франкенштейн! Сын Генри Франкенштейна возвращается в родной город, через двадцать лет после того, что натворил его отец в тихом милом Гольдштате. Более того, молодой барон едет не один, с ним жена и маленький сын. И семейство намерено поселиться в родовом замке. Невероятно! Да, конечно, Вольф может не знать всех подробностей трагедии двадцатилетней давности, он был слишком мал, а мать вряд ли была с ним откровенна до конца. Но для горожан те страшные события, до сих пор незаживающая рана. Угли ненависти ещё тлеют, достаточно лёгкого дуновения и пожар вспыхнет вновь. И вот представитель опозоренного рода приезжает к нам, как его встретят? И что мне писать в таком случае?
   Но, делать нечего, надо так надо. Начав с дежурных фраз, положенных по этикету, постепенно нащупал нужную тональность, и дело пошло. В меру восторженно и с чувством достоинства, я выразил надежды и чаяния граждан, на то, что с приездом господина барона наш город ожидает всплеск культуры и новый шаг к цивилизации. При этом мне удалось удачно обойти стороной события двадцатилетней давности, лишь вскользь упомянув, что история нашего города неразрывно связана с семьёй Франкенштейн.
   Закончив работу над речью во втором часу ночи, я лёг в постель, но спал крайне неровно, вследствие чего, как уже упоминал, проснулся не в лучшем настроении. Было восемь утра, за окном висела серая муть, в комнате пахло затхлой сыростью. Умывшись, тщательно побрился и просмотрел написанное мной накануне. Речь, бесспорно, удалась, господин бургомистр будет доволен.
   А вот с гардеробом дело обстояло сложнее. Мой повседневный костюм, в котором я хожу на службу, едва ли подходил для столь торжественного случая. Как говорит моя дочь Линда, я в нём похож на похоронного агента. Что ж, может и так, в конце концов, я старший библиотекарь, а не паяц. Но тем не менее.... Второй костюм был куплен мной на нашу с Гретой свадьбу, четверть века назад. (О, Грета, любовь моя! Зачем ты так рано покинула меня!). И даже для Гольдштата несколько старомоден. Третий, чудесный светло- серый костюм, мне подарила Линда на моё пятидесятилетие. Я в нём действительно хорош! Но выйти в нём на улицу в такую слякоть, при моей косолапости - да я забрызгаю грязью все брюки.
   Так я метался по комнате в одних кальсонах, декламируя по памяти написанную мною речь и вынимая из шкафа то один костюм, то другой. За этим занятием и застала меня Линда. Я не слышал, как она постучала, и был застигнут врасплох.
   - Папа, у тебя всё в порядке? Я могу чем-то помочь?
   Линда хорошая девочка и она любит своего папу. Конечно, она была несколько встревожена моим видом.
   - Всё в порядке, детка. Я собираюсь на вокзал и не знаю, что мне надеть. Видишь ли, если я буду приглашен на званый обед, то...
   Линда скептически сморщила носик.
   - Да? Ты так считаешь?
   Разумеется, девочка права, зачем обманывать себя. Никто никуда меня не пригласит. Не тот статус, я всего лишь скромный служащий. Что ж в таком случае, не всё ли равно, что за костюм у меня под плащом. Я одел повседневный и повязал узкий чёрный галстук.
   Взглянув на часы, мрачно отмахнулся от Марты с её омлетом и гренками, надел плащ, нахлобучил шляпу и, взяв зонт, вышел из дома.
  
  
  

Глава вторая

   Улицы Гольдштата! С тех пор, как по ним маршировали закованные в доспехи ландскнехты, они мало изменились. Всё то же мрачное очарование средневековой готики. Сам воздух, исчерченное дождём небо, булыжник мостовых, почерневшие стены и жестяные флюгеры на черепичных кровлях - всё пропитано историей. Этот город живёт прошлым, бледные лица его жителей словно сошли со старинных гравюр. Каждый старый дом полон тенями и голосами ушедших людей. Реальность кончается за ближайшим углом, и каждая улица ведёт в сумеречный мир детских страхов и фантазий.
   Быт наш мало изменился за последнюю пару сотен лет - мы отапливаем наши дома углём, водопровод проложен ещё во времена древних римлян, а на весь город у нас пара десятков автомобилей. И это в Европе тридцатых годов двадцатого века! Весьма романтично... для немногочисленных туристов. К сожалению, Гольдштат не входит в число туристических центров. А во всём виноват местный климат! Дожди и ледяной ветер с гор. Дожди у нас не идут только зимой, зимой у нас идёт снег, который заносит перевалы и отрезает нас от внешнего мира чуть ли не на полгода. Справедливости ради отмечу, что солнечные дни тоже случаются, иногда случаются...
   Помнится, как-то в Гольдштате объявился некий чудаковатого вида господин, представившийся учёным физиком из Австралии. Этот тип принялся настойчиво обхаживать нашего бургомистра, уговаривая того профинансировать из городского бюджета некий технический проект - постройку лучевой пушки для разгона облаков. Учёный уверял, что как только Гольдштат перестанет быть самым дождливым местом на земле, он тут же превратится в туристическую Мекку, что многократно окупит расходы на строительство пушки. Бургомистр Бютцер принял соломоново решение, он объявил подписку среди горожан по сбору денег на осуществление смелой идеи. Физик лично выступил с пламенной речью на площади перед ратушей, призывая граждан проявить активность. Скуповатые гольдштатцы радужные перспективы оценили, но деньги нести не торопились. Раздосадованный физик уехал, а пару месяцев спустя из газет мы узнали, что этот тип, оказавшийся авантюристом, арестован и осуждён, в какой-то засушливой южноамериканской дыре, где он предлагал построить пушку для вызывания дождя. Вот так, Гольдштат сохранил пальму первенства среди европейских городов по количеству среднегодовых осадков, а моих сограждан из-за хронического насморка ещё долго будут принимать за французов.
   Я шёл по направлению к вокзалу, старательно обходя лужи и зябко поёживаясь. Ветер пытался вывернуть мой зонт наизнанку и хлопал полами плаща. Улицы были серы и безлюдны. Оно и понятно, все, кто имел желание, уже собрались на привокзальной площади.
   Узкая открытая платформа с чугунными перилами и жестяной покатой крышей - вот собственно и есть наш вокзал. Сегодня, в честь высокого гостя между опорами повесили бумажные флажки и электрическую гирлянду. Под порывами ветра отсыревшие флажки мелко трепетали, от чего над платформой проносился звук похожий на жалобный стон.
   На перроне, под кровлей собрались члены муниципалитета во главе с бургомистром, сливки местного высшего общества и представители прессы. Остальные горожане плотной чёрной массой толпились на узкой привокзальной площади, подставляя дождю лоснящийся панцирь из сомкнутых зонтов.
   Шеф городской полиции старший инспектор Крог медленно прохаживался вдоль цепочки своих подчинённых в черных форменных плащах с капюшонами, отделяющих мокнущих на площади людей от вокзала. С трудом пробравшись через молчаливую толпу, я помахал рукой инспектору, он кивнул своим людям, и они пропустили меня за оцепление. Я взбежал по лестнице на платформу.
   - Ну, где же вы ходите, Штамп? - Раздражённо воскликнул бургомистр, завидев меня. - Я уже начал волноваться! Надо же взглянуть на речь.
   С извинениями, достав из-под плаща папку, отдал бургомистру. Пока он бегло просматривал её содержимое, я стоял, рассеянно оглядываясь по сторонам, чувствуя себя неловко в окружении первых лиц города.
   - Неплохо, неплохо. - Промычал Бютцер и милостиво кивнул. - Складно так изложено. Благодарю вас, Отто. Кстати, я тут подумываю ввести в состав муниципалитета новую должность советника по культуре. И вы - первый кандидат. Что на это скажете?
   При этих словах сердце моё ёкнуло в груди, дыхание перехватило. " Боже мой, я член муниципалитета!" Не скрою, слёзы восторга и благодарности выступили на моих глазах, я сбивчиво залепетал что-то невнятное, но господин бургомистр деликатно прервал меня.
   - Ну-ну, будет вам. Столько лет беспорочной службы на благо нашего города. Вы это заслужили. А сейчас, Отто, ступайте, вы мне пока не нужны.
   Поклонившись, я отошёл в сторонку и, прислоняясь к холодным чугунным перилам, позволил себе закурить. Меня несколько пошатывало, голова кружилась. Ещё бы, "член муниципалитета, советник по культуре" - от такого у кого угодно, голова пойдёт кругом.
   - Доброе утро, Уважаемый господин Отто! Вижу стоите, скучаете, вот и решил подойти засвидетельствовать почтение. Или я не вовремя? У вас вид как у Святой Жанны, после очередного откровения. Что-то случилось?
   Уф-ф.... Вот кого мне сейчас хотелось видеть меньше всего - Роббер Моршан, собственной персоной. Вежливо приподняв котелок, таращит на меня круглые насмешливые глаза. Щегольские усики, старательно подкручены, костюм безупречен. Всем своим видом он выражает благожелательное расположение ко мне. Но меня такими штучками не проведёшь, плут этакий. Я-то знаю, ради чего ты расшаркиваешься передо мной. Я тебя насквозь вижу.
   Дело в том, что этот тип имеет наглость волочиться за моей дочерью. Да-да! И делает это совершенно открыто. Весь город в курсе этих ухаживаний. Даже не знаю, куда девать глаза перед соседями.
   Нет, я, разумеется, понимаю, что моя дочь молодая привлекательная девушка и совершенно естественно, что у неё может быть молодой человек, которому она э-э..., так сказать, симпатизирует. Но не Роббер же Моршан!
   Пусть наш маленький Гольдштат не богат женихами, пусть все они выглядят дремучими провинциалами в сравнении с этим заезжим щёголем, пусть. Но не это главное. Главное то, что Моршан абсолютно аморальный тип! Знаю что говорю.
   Он появился у нас лет пять назад. Будучи профессиональным репортёром, изучил нашу местную прессу и нашёл её крайне консервативной и скучной. Сделав такой вывод, он тут же развил кипучую деятельность. Имея небольшой стартовый капитал и сговорившись с парой таких же беспринципных дельцов, Моршан основал в Гольдштате новую газету под названием "Жареная утка". Этот мерзкий, грязный бульварный листок! Все городские сплетни, скандалы и слухи - всё то, о чём раньше наши обыватели разве что шептались по вечерам на кухне, теперь попало в печать. Это был шок!
   Конечно, поначалу в редакции "Утки" били стёкла, были даже попытки поджогов, а сам Моршан, лишь благодаря своей прекрасной физической форме, избежал тяжёлых побоев. Всё это было, но затем, страсти постепенно улеглись. Газета стала популярна и вышла на первое место по тиражам в нашем городе. Моршан распушил перья, купил дорогой авто-кабриолет и разъезжал на нём по улицам с видом триумфатора.
   И ладно, пусть. Всегда находятся люди готовые делать деньги на пропаганде безнравственности.
   Но, представьте мои чувства, когда я впервые увидел, как из остановившегося перед нашим домом всем известного авто, выпорхнула улыбающаяся Линда, а этот хлюст, проводив её до дверей, вихляя задом целовал ей ручку и что-то шептал на ушко. Нет, каков наглец, а?
   Ох, и скандал закатил я, едва дочь переступила порог отчего дома! Сам великий Вильям Шекспир позавидовал бы силе и экспрессии моего монолога. Я метал громы и молнии, обличал и бичевал. Живописал ужас падения в бездну разврата и порока, грозящий моей неразумной дочери. Наконец взывал к разуму и уважению к памяти её покойной матери.
   И что же? Всё время, пока я витийствовал, Линда спокойно стояла, сложив руки на животе, сострадательно глядя на меня. А когда, обессилев, я рухнул в кресло, держась за сердце и хватая ртом воздух, подала мне рюмку коньяка и ласково погладила по волосам.
   - Ах, бедный папочка! Ты совершенно напрасно переживаешь за меня. Вот увидишь, всё будет хорошо. Ты его совсем не знаешь. Роббер..., Роббер такой необыкновенный, такой замечательный. Я знаю, вы познакомитесь ближе и непременно подружитесь.
   О, сколько раз за историю человечества благородные отцы выслушивали от своих дочерей подобные речи.
   - Дуэль. - Прохрипел я, отхлёбывая коньяк.
   Линда рассмеялась.
   - Перестань, папа. Что за мальчишество. Я обещаю не делать ничего такого, что принесёт тебе боль. - И, наклонившись, поцеловала меня в щёку.
   Ну, что тут поделаешь. Хитрая девчонка вьёт из меня верёвки. Мне осталось только смириться. Вот уже полгода я наблюдаю за развитием их романа. И, надо отдать должное этому хлюсту, пока он ведёт себя как джентльмен. Но это отнюдь не значит, что я утратил бдительность!
   И вот сейчас, когда я прихожу в себя после потрясения, вызванного высокой оценкой моих заслуг перед отечеством, передо мной возникает этот циничный мальчишка со своим лицемерным дружелюбием.
   - Не понимаю вашей неприязни ко мне, господин Штамп. - С печальной улыбкой молвит он. - Ваша дочь самая восхитительная девушка на свете. Я люблю её. И мои намерения в отношении Линды носят самый серьёзный характер. Если же вы считаете, что я недостоин её, то это не так! Я молод, умён, талантлив, энергичен, полон самых амбициозных планов. Вот увидите, я сумею не упустить свой шанс. Прославлюсь, стану богатым, увезу Линду из этой дыры в Париж. Вы ещё будете гордиться своим зятем.
   Зятем?! Этого ещё не хватало. Смерив наглеца тяжёлым взглядом, я уже было открыл рот, дабы ответить резкостью, но тут послышался басовитый гудок паровоза, и прозвучал станционный колокол, извещая о прибытии поезда.
   Тревожная волна прошла среди собравшейся на платформе публики. Моршан вздрогнул, его ноздри затрепетали как у гончей, глаза хищно сверкнули.
   - Вот и дорогой гость. - Напряжённо пробормотал он. - Прошу прощения, вынужден оставить вас. Я должен быть в первых рядах.
   И умчался, словно подхваченный ветром. Я же, в робкой надежде лично засвидетельствовать своё почтение господину графу, тоже стал аккуратно пробираться поближе к гудевшим под колёсами прибывающего поезда рельсам.
  
  
  
  

Глава третья

   Когда я стану советником по культуре, то непременно займусь нашим муниципальным духовым оркестром. Я понимаю, что нельзя требовать от мужланов в медных пожарных касках виртуозного владения музыкальными инструментами, но элементарное знание нот и наличие хоть какого-то слуха им просто необходимо! Та дикая какофония, которую выдали наши музыканты, ничем не напоминала торжественную и строгую мелодию гимна города Гольдштат.
   Обыкновенно поезда останавливаются на нашей станции не более, чем на минуту. Но не в данном случае. Путём специальных переговоров с дирекцией железных дорог, стоянка поезда, которым следовал господин барон с семьёй, была продлена до пяти минут! Впервые за много лет.
   Скрежеща и отдуваясь паром, поезд замер у края платформы. Бургомистр со свитой, суетливо засеменил к международному вагону. Избранные встречающие, возбуждённой стайкой припустили за ними. Меня закружило людским потоком и неожиданно вынесло прямо к ступеням вагона, припечатав к мощному корпусу бургомистра. Господин Бютцер пребольно двинул меня локтём в живот и тут же радостно заквохтал - дверь вагона отворилась. В дверях появился высокий, статный молодой человек, с белозубой улыбкой на загорелом лице. Да, это без сомнения был барон Вольф фон Франкенштейн. О, Боже, как он похож на отца! Русые, чуть вьющиеся волосы, тонкий благородный нос с горбинкой, ярко-голубые глаза смотрят открыто и приветливо. Рядом с ним красавица жена - обворожительная блондинка в меховой накидке поверх розового атласного платья. На руках господин барон держит милого золотоволосого мальчика лет пяти. В раме дверного проёма они смотрелись как на волшебном портрете.
   Что тут началось! Оркестр, окончательно распоясавшись, захлёбывался диким воем и уханьем. Магниевые вспышки фотокамер разорвали мир на тысячи кусков. Среди встречающих началась постыдная давка и свалка, все старались первыми протянуть руку гостям, казалось вот-вот и под напором людских тел вагон опрокинется.
   Меня били и мяли со всех сторон. Какая-то экзальтированная дамочка, с криком: "Ах, как он хорош!", пыталась усесться на меня верхом и оторвала воротник моего плаща. В довершение я получил такой пинок под зад, что кубарем влетел на ступени, под ноги баронессе, и замер там дико вращая глазами.
   - Ах, бедный старичок, его совсем убили! - Жалобно воскликнула баронесса. Она поспешно наклонилась ко мне и подставила мне свою, затянутую в перчатку, маленькую руку, чтобы я мог опереться на неё.
   Совсем близко-близко, я увидел её красивое лицо, наполненные состраданием изумрудные глаза. Её голос, с приятным акцентом, прозвучал для меня райской музыкой. Сердце моё сжалось от переполнивших меня чувств и, не в силах сдержаться, я слабо застонал.
   - О, он умирает! - Госпожа баронесса в тревоге прильнула к мужу. - Вольф, это ужасно! Умоляю, останови это безумие.
   Маленький мальчик на руках барона испуганно заплакал.
   И тогда, Вольф фон Франкенштейн, передав сына супруге, воздел руки кверху и громовым голосом проревел: - Тихо!
   Да-а! Можно представить, как его предки-воители, перекрывая шум битвы, подбадривали криком своих солдат. Над платформой повисла такая тишина, что стало слышно, как по станционной крыше барабанит дождь, и запоздалая медная нота, взлетев над оркестром, уносится в серые небеса.
   Франкенштейн наклонился к сыну, провёл рукой по его светлым кудрям и что-то прошептал ему на ухо. Мальчишка встрепенулся, задорно взмахнул ручкой и звонко выкрикнул: - Здравствуйте, сограждане!
   И тут же всё ожило, вновь пришло в движение. Люди заулыбались, зааплодировали, опять грянул оркестр, паровоз дал гудок. Встречающие расступились, уступая дорогу гостям. Меня, даже не потрудившись поднять, за ноги потащили в сторону. Какое хамство! Я, было, возопил, но тут чья-то сильная рука подхватила меня, вздёрнула, придав вертикальное положение, и утвердила на ногах. Суетливо отряхиваясь, я обернулся, чтобы поблагодарить своего спасителя. Это был старший инспектор Крог. Сверкнув на меня моноклем, он дёрнул подбородком.
   - Давайте отойдём, господин библиотекарь. Это стадо небезопасно.
   Он твёрдо взял меня под локоть и, в обществе старшего инспектора, я вновь оказался у витого чугунного ограждения платформы. Крог угостил меня чёрной египетской сигаретой, мы закурили.
   Поезд дрогнул и, окутавшись клубами пара, стал набирать скорость. Семейство Франкенштейнов, в сопровождении бургомистра и прочих, направились к выходу с перрона.
   Провожая их взглядом, Крог мрачно покачал головой: - Что за жалкий фарс! Вы не находите?
   Видимо чёрный табак оказался слишком крепок. Я поперхнулся и закашлялся.
   - Однако, кхе-кхе, инспектор. Зачем вы так? Люди искренне рады...
   Крог заботливо похлопал меня по спине и ткнул пальцем в сторону площади.
   - Люди? Искренне рады? Если вас интересует настроение большинства, то поглядите туда.
   На площади по-прежнему безмолвно колыхалась мокнущая под дождём человеческая масса. Лица у стоящих там людей были хмурые, недобрые. Казалось, что своими зонтами они пытаются закрыться не только от дождя, но и от какой-то ещё неведомой им, но уже надвигающейся беды.
   - Они выглядят напуганными и агрессивными, не правда ли? - Кивнул старший инспектор.- Они ничего не забыли.
   - Глупости, обывательские предрассудки. Лучшие образованные представители нашего общества уверены, что Вольф Франкенштейн является посланником современной цивилизации, он пробудит ото сна застрявший в средневековье Гольдштат.
   Крог коротко рассмеялся.
   - Эти представители образованной общественности, только что едва не затоптали вас.
   Я не знал, что на это ответить и промолчал. Тем временем, оркестр, гремя и лязгая, перебрался к ступеням, ведущим с платформы на площадь. Там уже была установлена трибуна. На ней расположился бургомистр Бютцер, рядом смущённо улыбались Франкенштейны, За их спинами вяло топтались представители муниципалитета и прочие. Фотографы со своими треногами переместились на лестницу. Оркестр грянул туш. Бютцер воздел руки, требуя тишины, и приступил к оглашению написанной мною речи.
   Сплюнув, Крог отбросил окурок сигареты и раздавил его мыском начищенного сапога.
   - Вы отлично справились с полученной работой, господин Штамп.
   - Простите?
   - Текст речи недурён. Поздравляю.
   - Господин бургомистр очень занятой человек и он попросил меня...
   - Ну да, ну да. Я понимаю. А сейчас, извините, мне надо пройти к своим людям. Франкенштейны вот-вот спустятся к поданному автомобилю, надо позаботиться об их безопасности.
   - Безопасности? Вы считаете...
   - Считаю. - Отрезал инспектор и быстро ушёл.
   Барон, сменивший на трибуне Бютцера, заканчивал ответное слово, обращённое к согражданам.
   Полиция зря беспокоилась, к концу его выступления площадь заметно опустела.
  
  
  

Глава четвёртая

   Про меня, конечно, забыли. Да и какой там званый обед - плащ порван, брюки в грязи. В самом печальном настроении, я поплёлся вниз по улице, прочь от вокзала. Сырой ветер гонял по мостовой кучки мусора, завывал в пустых переулках. Серое низкое небо лежало на крышах домов. Острое чувство одиночества и потерянности придавило меня.
   Надо идти домой, но не хочется. Я подумал о том, что скажет Марта, когда я явлюсь в таком виде. Она бывает очень несдержанна на язык. Нет, только не сейчас. И тут мне в голову пришла дельная мысль. Ну, конечно! Как я раньше не сообразил? Вот, что необходимо моей раненной душе.
   Повернув в узкий и тёмный, как сточная канава Школярский переулок, я направился к пивной "Невеста свинопаса". Это как раз то место, где всегда можно найти тёплый приём, услышать слова утешения и ощутить дружескую поддержку.
   На углу Школярского и Земляного переулков до меня донеслись ржавый скрип и громыханье. Из пелены дождя вынырнул черный человек в накидке с капюшоном, кативший ручную тележку с цветочной рассадой. Капюшон полностью скрывал его лицо, но я тотчас узнал горбуна Игоря. Вот уж не самая приятная встреча. Об этом человеке шла недобрая молва. Что и неудивительно, ведь тогда, двадцать лет назад, он был осуждён, как соучастник, по "делу о чудовище", и приговорён к повешенью. Приговор был приведён в исполнение, но.... Гнилая верёвка (в каком бардаке мы живём) не выдержала, оборвалась. Правда, ещё поговаривают, будто это сам дьявол ему помог. Так или иначе, после неудачной казни горбун был освобождён. Его шейные позвонки, видимо, всё же оказались повреждены, так как кроме горба, Игорь стал ещё и криво держать голову.
   Помилованный вёл себя смирно, устроился смотрителем на городское кладбище (А не следовало бы его туда пускать!), поселился в кладбищенской сторожке, где и жил весьма уединённо. На улицах старался появляться как можно реже, тем более, что мальчишки, завидев его скрюченную фигуру, дразнились и бросали в него камни. Игорь только ещё ниже пригибался к земле и старался поскорее скрыться за кладбищенской оградой.
   Казалось бы, сломленная, ничтожная личность? Но те, кому случалось встретиться с горбуном взглядом, в испуге уступали ему дорогу - столько лютой ненависти было в его глазах. Это был зверь, затаившийся зверь, и оставлять его в городе было крайне неразумно со стороны властей.
   Вот и я сейчас демонстративно уступил ему дорогу, дожидаясь, когда он минует перекрёсток и скроется в ближайшем переулке.
   Горбун ушел, не обратив на меня никакого внимания, а я двинулся дальше. Уже рядом, уже рукой подать, уже приветливо светятся в темноте желанные окна, доносится звук гармоники и гул голосов. Над знакомой дверью покачивается жестяная вывеска - розовая улыбающаяся свинья в чепце. Это и есть пивная "Невеста свинопаса", мне сюда.
   - Отто, дружище, где ты пропадал? - От столика в углу мне призывно машут мои друзья. Все здесь, вся моя компания. Сейчас я их представлю.
   Ну, во-первых, старина Йохан Роом. Мы с ним дружим с самого детства, почитай вот уже полвека. Человек сторонний может посчитать его туповатым и недалёким увальнем, но это не так. Уж я-то знаю его, как никто. Образ ограниченного обывателя, всего лишь тонкая скорлупа, под которой прячется чуткий, ранимый и даже сентиментальный романтик. Йохан влюблен в наш город, в его историю. Он знает здесь каждый камень.
   Рядом с Роомом, выпятив пузо, сидит Иеремия Кац. Хохолок на лысеющей макушке, огромный семитский нос и круглые немигающие глаза делают его похожим на высокомерного попугая. Каким он и является в действительности. Он так озабочен чувством собственного достоинства, что выглядит надутым дураком и снобом. Но это всё последствия трудного детства. Отец Иеремии, бакалейщик, лупил жену и сынишку почём зря. Трясся над каждым грошом и при этом был чудовищно набожен.
   Маленький Иеремия поклялся, что никогда не станет таким, как его отец. И сдержал своё слово. Когда старший Кац отошёл в мир иной, Иеремия унаследовал его лавку, удачно повёл дела, женился и обзавёлся парой прелестных ребятишек. Теперь он солидный и уважаемый в городе человек, чем очень гордится. Единственное, что напоминает об унижениях испытанных им в детские годы, так это то, как Кац дорожит чувством собственного достоинства. Если Иеремии почудится вызов в его адрес, то он способен на любое безумие.
   По другую сторону стола от Роома и Каца расположились ещё двое моих друзей - капитан Строгов и Леопольд Вагнер. Личности колоритные, интересные каждый по-своему.
   Семён Семёнович Строгов - русский, бывший капитан исчезнувшей армии, несуществующей более страны. Когда на его далёкой холодной Родине случилась революция и братоубийственная война, то Строгов - истинный монархист - оказался на стороне побеждённых. Проведя несколько лет в окопах мировой, а затем и междоусобной гражданской войн, он, в итоге, вынужден был бежать за границу. Поскитавшись по миру, Семён осел в нашем тихом городке. Чем уж Гольдштат привлёк его метущеюся натуру, трудно сказать, но ему тут понравилось.
   Будучи человеком военным, он, тем не менее, подвержен разного рода рефлексиям. Сентиментальность и аристократизм, необъяснимым образом уживаются в нём с загульной разнузданностью, строптивостью и буйством. Кроме того, Семён Семёнович пристрастен к азартным играм, верит в свою счастливую звезду и сорит деньгами, что естественно не самым лучшим образом сказывается на его финансовом положении. Если бы не поддержка его родной тётушки (которую капитан нежно зовёт "мой престарелый ангел"), осевшей в Париже со всем своим немалым капиталом, то Строгов, по его же признанию, давно бы застрелился.
   От этого человека пахнет полынными ветрами и исходит мягкая грусть. Мне он нравится.
   И, наконец, "несносный" Лео Вагнер. Что можно сказать о Лео? Он замечательный фотограф, грубиян, бабник и сквернослов. У него лучшее в городе фотоателье. Оно находится на Дымной площади (со слов всезнающего краеведа Йохана, своё название площадь обрела в конце пятнадцатого века, когда там запылали костры инквизиции - жгли ведьм), не самый центр, даже по меркам маленького Гольдштата, тем не менее, все стремятся запечатлеть себя и своих близких именно у Лео. Это легко объясняется, не только высоким профессиональным уровнем фотографа, но и его своеобразной манерой работы.
   Например, снимая семейное фото с детьми, Вагнер строит малышам рожи, паясничает и даже, пардон, пукает - чем вызывает у детей неудержимый смех, а у взрослых вполне натуральные улыбки. В результате добропорядочное семейство выглядит на его фотографиях раскованным, естественно весёлым и доброжелательным.
   А вот немолодая степенная пара. Леопольд перед началом съёмки обязательно выпьет с ними пару рюмочек ликёра, вспомнит старое доброе прошлое. И, глядишь, щёки порозовели, глаза заблестели, или, как поётся в песне "...старые яблони вновь зацвели".
  
   Влюблённым Лео крутит на патефоне любовные серенады, с чиновниками беседует о политике, мастеровым делает скидку, торговцам обещает бесплатную рекламу.
   Но более всего ателье Вагнера пользуется успехом у женщин, у всех - от юных гимназисток, до зрелых матрон. Секрет такой популярности прост, но если вы не обладаете неповторимым шармом этого пошляка, не советую вам пробовать повторять его метод. Во время съемки он делает своим клиенткам такие неприличные комплементы, сопровождая их столь скабрёзными комментариями на предмет их женских прелестей, что, казалось, его физиономия должна пылать от жарких пощечин. Но, не тут-то было! Вместо того чтобы лупить Вагнера по щекам, дамы польщено хихикают, называют его шалуном, душкой, лапочкой и... настоящим мужчиной. О, загадочная женская душа!
   Короче, все его отрицательные качества в сумме дают плюс, бывает и такое.
   Вот мои друзья, они поймут и поддержат меня.
   Я плюхнулся на свободный стул и, оттянув пальцем узел галстука, шумно вздохнул. Очевидно, мой вид был достаточно красноречив, так как Йохан, окинув меня удивлённым взглядом, тут же посигналил трактирщику: "Мюллер, будь добр, чего-нибудь покрепче нашему другу и большую кружку тёмного!".
   - Отто, - не удержался от комментария грубиян Вагнер, - выглядишь так, будто тобой вытерли пол в общественном сортире. А рожа, как у провинциального трагика. Разомкни уста и поделись с друзьями своими неприятностями.
   Строгов тоже усмехнулся, но в голосе его прозвучало сочувствие: - Погоди, Лео, дай сначала человеку принять хорошую порцию вересковой водки и прийти в себя. Будь сострадателен.
   Кац, молча, подвинул мне свою тарелку с надкушенной сарделькой.
   Выпив стаканчик вересковой, я с наслаждением закурил и поведал друзьям о событиях сегодняшнего дня. По возможности подробно и объективно. Объективность моя сильная сторона, как вы верно уже успели заметить.
   - Да старина, - выслушав мой рассказ, резюмировал мудрый Иеремия Кац, - хождение во власть невозможно без того, чтобы ни вываляться в грязи.
   Вагнер ревниво поинтересовался: - Значит, ты скоро будешь членом общественного совета, советником по культуре?
   - А что? - запальчиво воскликнул дружище Иохан. - Он этого достоин! Нет в нашем городе другого столь же начитанного и культурного человека.
   - Культурного? - Ехидно поинтересовался Вагнер. - Образованщина и культура - это разные вещи. Человек полжизни проторчавший среди полок с пыльными фолиантами, но при этом при этом не знающий как правильно пользоваться столовыми приборами, ковыряющий пальцем в носу.... Да-да старина, Отто, ты извини, но водится за тобой такая привычка. Так вот, если этот человек носит галстук похожий на дохлую рыбу, а подвыпив, поёт песенку "Моя Мими нагнулась, чтоб сорвать цветочек...", - то о какой культуре может идти речь?!
   - Старый склочник! - Продолжая защищать меня, воскликнул Роом. - Пойми, культура поведения и культура, как комплекс накопленных человечеством знаний - это разные категории. Отто очень образованный человек. И если он, в дружеском кругу, ведёт себя порой несколько непосредственно...
   - Свинья тоже ведёт себя непосредственно!
   - Ты хочешь сказать, что мой многоуважаемый друг свинья? - начал привставать с грозным видом Иохан. Строгов остановил его.
   - Господа, господа. Будьте благоразумны, к чему пустые ссоры, никто никого не хотел обидеть. Мы уклоняемся от сути рассказа дражайшего Штампа. Лично я могу лишь поздравить нашего товарища с предстоящим назначением. Но меня интересует несколько иное. Я проживаю в Гольдштате не более пяти лет. События, связанные с отцом прибывшего сегодня в наш город барона, дошли до меня в виде слухов, поразительных, ужасающих, но на первый взгляд малоправдоподобных россказней. Буду откровенен, как человек верующий, я отнёсся к этим байкам, как к грубой ереси. Поэтому, прошу вас, друзья, поведайте мне, что за мрачные события вершились в этих славных местах тому двадцать лет назад.
   Мы нерешительно переглянулись, над столом повисла тишина. Тема, которой коснулся капитан, в нашем городе была, мягко говоря, непопулярна. Негласное табу. Но, с другой стороны, Семён Семёнович наш друг, и, разумеется, имеет право, на нашу откровенность.
   - Видишь ли, Семён... - Раздумчиво начал Роом, Кому как не ему, историку нашего города и рассказывать. - История, которую ты просишь рассказать, ославила наш Гольдштат на весь мир. Но эта не та слава, которой мы могли бы гордиться. Среди добропорядочных горожан не принято вспоминать те странные события. Правда, находятся ещё пустопорожние болтуны, которые ради сиюминутного желания покрасоваться, готовы навертеть вокруг этой позорной истории всяких нелепиц. Но я расскажу тебе всё, как было. Если в чём-то ошибусь, друзья поправят.
   - Весь внимание. - Кивнул Строгов.
   - Итак. Холодной, дождливой осенью, двадцать лет назад, Гольдштат был взбудоражен странными событиями. Началось всё с того, что на старом городском кладбище кто-то стал раскапывать свежие захоронения и похищать тела усопших. А вскоре свежие (если можно так выразиться) покойники стали пропадать прямо из морга. Дальше больше, из стен медицинского факультета Гольдштатского университета естественных наук (вскоре после повествуемых событий университет был закрыт, а в его помещении открылся музей истории и этнографии, экскурсоводом коего я имею честь состоять) были похищены практические пособия - сосуды с содержащимся в них в спиртовом растворе или формалине мозгом человека, несколько экземпляров. Город полнился самыми нелепыми слухами.
   Тогдашний шеф полиции Ридль, организовал усиленное патрулирование улиц, устроил засады на кладбище, в морге и университете. Но всё оказалось тщетно. Задержать никого так и не удалось. Правда, осквернитель могил прекратил свою деятельность, трупы перестали исчезать.
   Постепенно горожане начали успокаиваться. Но не тут-то было! Всего через пару месяцев серия ужасных убийств потрясла Гольдштат. А потом ещё пропал всеми уважаемый доктор Вальдман.
   В расследовании убийств и поисках пропавшего доктора принимал участие тогда ещё молодой инспектор полиции Йозеф Крог, который установил, что доктора последний раз видели идущим по направлению к замку Франкенштейнов. Инспектор тоже стал наведываться в замок. Осторожно и деликатно (Франкенштейны старинный и влиятельный в наших местах аристократический род), Крог вёл следствие в этом направлении, всё более утверждаясь в мысли, что в замке творятся странные и подозрительные дела. Когда же обнаружилось, что старый знакомый полиции - Игорь, не раз попадавшийся на мелких кражах под покровом ночи регулярно посещает замок, подозрения Крога переросли в уверенность.
   Не буду сейчас вдаваться в подробности следствия, о нём подробно писали тогдашние газеты. Зайдите в библиотеку к Отто, и он предоставит вам необходимые подшивки. Скажу лишь, что в результате расследования и обыска проведённого в замке, открылась поистине фантастическая история, в духе средневековых сказок. Вот послушайте.
   Генри Франкенштейн, единственный наследник древнего рода. Многосторонне образованный, талантливейший человек, прекрасно разбирающийся в таких науках как физика, химия, биология.... И этот блестящий молодой человек употребил свой ум и талант не на всеобщее благо, а на дело тёмное страшное. Обуяло Генри тщеславие безумное, возомнил он себя чуть ли не Творцу равным. И не заметил, как попал в объятия дьявольские.
   Не иначе сам лукавый нашептал сему гордецу идею богопротивную, иначе и не понятно, как подобные мысли могут придти в голову человеку. Оказалось-то что? Оказалось, Генри Франкенштейн взялся сотворить из мёртвой материи материю живую, да не лягуху какую-нибудь, а человека! И взялся за опыты, в ходе которых, из частей мёртвых тел, сотворил он нечто - безобразного монстра и оживил его (!) с помощью электрического тока.
   Франкенштейн вступил в контакт с мелким преступником Игорем, поручил ему достать необходимый для опытов материал (как это ни ужасно, для него тела умерших были только расходным материалом), его давний помощник и ассистент Фриц так же был вовлечён в работу. Но Генри не хватало опытного хирурга. Тогда он пригласил в замок известного врача доктора Вальдмана, продемонстрировал ему первичные результаты своих опытов и предложил продолжить работу над созданием Нового человека (как он собирался назвать своё творение), Вальдман увлечённый грандиозностью замысла, согласился и остался в замке. В башне замка Генри соорудил хитроумную машину, с помощью которой, в грозу, используя энергию молний небесных, оживил созданного им и Вальдманом монстра!
   Скажу сразу, вместо "нового человека" получился тупой и злобный урод, Генри Франкенштейн пытался обнаружить в созданном им существе человеческие признаки, но безуспешно - его создание было дьявольским отродьем, одержимым тёмными инстинктами. Учёный, отчаявшись, практически утратил власть над своим созданием.
   А вот Игорь, со своей порочной натурой, быстро нашёл контакт с монстром. Уж как это у него получилось, не знает никто, но монстр слушался его беспрекословно. Надо сказать, что Игорь принадлежит к тому типу мстительных ничтожеств, которые никогда не забывают и не прощают нанесённые им обиды. Вот он и сообразил использовать своего нового друга для мести. Он стал выпускать по ночам чудовище из замка, указывая тому будущих жертв. Вот тогда-то по Гольдштату и прокатилась волна убийств, поражающих своей звериной жестокостью.
   К тому времени Крог установил прямую связь между убийствами и замком Франкенштейна. Были приняты чрезвычайные меры. Помимо полиции, все кто мог держать оружие, устроили облаву на убийцу.
   Монстр, убив секретаря Франкенштейна - Фрица и тяжело ранив Вальдмана, бежал в горы, где пытался укрыться на старой мельнице.
   Незадолго до гибели, уже предчувствуя неминуемую беду, Франкенштейн отправил жену с маленьким сыном в Америку, где у него был бизнес и дом в Калифорнии. И вовремя, развязка трагедии уже была близка.
   Осознав весь ужас содеянного им, и опасаясь новых жертв, Генри попытался уничтожить своё творение, в одиночку поднявшись на мельницу. Но был убит рассвирепевшим чудовищем. Мельница была подожжена и монстр погиб в пламени.
   Ну, что ещё добавить.... Вальдман, долго лечился, а затем, покинув город, поселился в его окрестности, сделавшись совершенным отшельником. Игорь был арестован, осуждён, приговорён к повешенью. Но, видно сам дьявол его бережёт, во время казни оборвалась верёвка, на которой вздёрнули этого мерзавца. Повторная казнь запрещена законом, пришлось его отпустить. И теперь он, как постоянное напоминание о тех страшных событиях, бродит по улицам, всеми отверженный и презираемый.
   Да.... А вот госпожа баронесса, узнав о гибели мужа, осталась жить с сыном в США. И сегодня барон Вольф фон Франкенштейн, единственный наследник древнего рода, прибыл с супругой и малолетним сыном в наш город и поселился в замке предков.
   Таковы факты!
   - М-да! - Семён Семёнович Строгов откинулся на спинку стула и покачал головой. - Невероятная история.
   - Тем не менее, это правда, - сказал я. - Приходите, Семён, ко мне в библиотеку, я предоставлю вам подборку публикаций на эту тему, убедитесь сами.
  
  
   - Ладно, простые обыватели, посплетничали и забыли, но как отнёсся к этой истории учёный мир, неужто попросту проигнорировал? - полюбопытствовал Строгов.
   - Как бы ни так, - вздохнул я. - Особый раздел в архиве, посвящённый этому делу, отведён комментариям к появившимся в печати публикациям о Гольдштатском чудовище. Большинство отзывов от научных светил сводится к гневному или ироничному отрицанию даже самой возможности подобных опытов. В своих статьях скептически настроенные учёные мужи буквально на пальцах, как дважды два, доказывают, что россказни об оживлении мёртвых не более чем антинаучные выдумки, бессовестно раздутые циничными журналистами вокруг трагической гибели действительно талантливого молодого учёного Генри Франкенштейна. Но это публичная сторона, официальная сторона. А вот в частном порядке некоторые из тех же учёных скептиков присылали письменные запросы нашему бургомистру, в которых, весьма осторожно запрашивали разрешения на доступ в лабораторию покойного барона, в, так сказать, исследовательских целях. Господин мэр переправлял их запросы в службу государственной безопасности, где, надо думать, их любопытство полностью удовлетворялось, так как повторных запросов более не поступало. Конечно, не осталась в стороне и католическая церковь, назвав непозволительной ересью подобные измышления. Видимо газетчики посчитали себе дороже далее муссировать эту тему, публикации о Гольдштатском монстре вскоре прекратились и были благополучно забыты.
   - Очень грустная и поучительная история, господа. - Задумчиво покачал головой Семён Семёнович. - Но это всё в прошлом, не так ли? Так почему же всё-таки приезд молодого Франкенштейна, при внешней восторженности официальных лиц города, вызвал такую настороженность простых горожан? Они опасаются, что Вольф пойдёт по стопам отца? Но это же невозможно! Не так ли?
   - Скажем так: маловероятно. - Осторожно ответил Роом. - Видите ли, есть сведения, что ещё за полгода до приезда молодой барон прислал бургомистру письмо, в котором интересовался сохранностью личных архивов и дневников отца.
   - Но, мне говорили, будто все бумаги Генри Франкенштейна уничтожены во время погрома в замке, устроенного обезумевшей толпой, - возразил Строгов. - Неужели это не так?
   - Отто, что скажешь? - кивнул на меня Йохан.
   Я поперхнулся глотком пива и вытаращил на Йохана глаза. Старый дурак, кто его за язык тянет. Эта информация строго засекречена. О том, что документы Генри Франкенштейна на самом деле вовсе не исчезли и не уничтожены, знали всего несколько человек в городе. В том числе и я - исключительно по служебной обязанности. Дезинформация об утрате всех личных бумаг покойного барона была инспирирована представителями государственных спецслужб, приезжавших в Гольдштат для расследования трагедии. Всяческие попытки опровергнуть эту официальную версию жёстко пресекались. Столько лет всё было спокойно.... И надо же, этот болван при всех.... Как-то за рюмочкой вересковой, я рассказал Йохану, что архив целехонек и сокрыт в надёжном месте. Как другу рассказал, тет-а-тет. Я же подписку давал о неразглашении! А этот возьми, да брякни. Свистулька!
   - Свистулька! Я вскочил и надел шляпу. - Извините, господа, вынужден вас покинуть.
   Лео Вагнер перестав жрать, резво вскочил и повис на мне.
   - Э, не-е-ет! Так не пойдёт. Это как же получается, а? Архивная крыса, ты что-то об этом знаешь, а нам, своим друзьям, ни слова? Выходит, втайне от остальных, ты доверился только своему школьному дружку Роому. Он же самый тупой из нас, хоть и историк. А ты ему доверился, оставив более достойных своих товарищей в неведенье. Как тебе не стыдно, Отто? Мы как братья, как пальцы одной руки и всегда должны держаться вот так - вместе! Он сунул мне под нос, пахнущий солёной рыбой, кулак. - Понял, нет?
   Я попытался вырваться, но подлый Кац подсуетился, блокировав своим пузом путь к отступлению.
   Я сел на место под выжидающими взглядами этих болванов. Они не понимают, во что суют нос.
   - Извини, Отто, - с невинной миной мягко пробормотал Роом. - Я посчитал, что они тоже вправе знать. Кто знает, что нас ждёт впереди, разве не так?
   - Вот видишь, - обняв меня за плечи, наставительно сказал Леопольд, - даже Йохан понимает, как ты был не прав.
   Обернувшись к стойке, Вагнер заказал ещё вересковой и пива. Когда заказ принесли, он удовлетворённо кивнул.
   - Вот теперь мы готовы тебя выслушать. Давай рассказывай.
   Я ещё пытался сопротивляться. Слабо ворохнувшись, промямлил: - Друзья, не могу. Я подписку давал. О неразглашении...
   - Нет, ну вы посмотрите на него, какая сволочь! - восхищённо воскликнул Вагнер. - Подписку давал. И это он говорит нам, своим лучшим друзьям. Да как у тебя язык поворачивается говорить такое. Ты имеешь дело с настоящими мужчинами, твоя тайна - наша тайна.
   Я сдался даже с некоторым облегчением - друзья всё-таки, забодай их колобок! - Это звучное выражение я перенял у Строгова. Как мне с трудом удалось понять из объяснений Семёна, "колобок" - некое существо, из русского фольклора, вылепленное из теста и ушедшее из-под власти его создателей. Видимо, некий аналог легендарного Голема.
   Голем, Галатея, Колобок - у каждого народа в мифологии, так или иначе, присутствует тема человека, стремящегося соперничать с самим Господом. И всегда эта затея кончается плачевно, так как порочна в основе своей.
   Оглянувшись по сторонам в опасении посторонних ушей, я склонился над столом и, понизив голос, начал свой рассказ.
  
  
  

Глава пятая

  
  
   В ночь облавы на чудовище и гибели барона я совершенно не спал. Когда в городе началась паника и стрельба, а по улицам заметались вооружённые люди, я так переволновался, что подскочившее давление буквально взрывало мою бедную голову. Ужасная мигрень, в глазах темно, а пульсирующий гул в ушах мешался с тревожным звоном колоколов, вязко наплывавшим из окна.
   Я человек скромный и со стороны может показаться, что я несколько робок, но это не так - в решительные минуты моей жизни я готов на поступок. Превозмогая дурноту, на подкашивающихся ногах, я ворвался на кухню с криком: "Марта! Дай мне большой разделочный нож и благослови на ратный подвиг. Я проткну чудовищу его чёрное сердце!".
   Возможно, вид у меня был несколько диковатый, а речь нечленораздельна, так как глупая баба, выкатив глаза, заверещала так, что у меня волосы стали дыбом. Я попытался её успокоить и ещё раз озвучил свои намерения. Наконец она всё поняла, опустила стул, которым загородилась от меня и, уперев руки в бока, веско сказала: " Нет! Никуда я вас не отпущу, господин Отто! В таком состоянии вы действительно кого-нибудь пырнёте. Сейчас я дам вам микстуру, натру виски одеколоном, сидите дома. Я пойду, посмотрю, что творится в городе, а после всё вам подробно расскажу. Заприте дверь и никому не открывайте, пока не услышите мой голос".
   Немного поразмыслив, я согласился с её доводами. Марта очень разумная женщина. Но тут меня подкосила страшная мысль, от которой я, покачнувшись, привалится плечом к стене.
   "Линда! Моя девочка! Что с ней? Марта, где моя дочь, беззащитная голубка?"
   Марта, чуть не силой усадила меня в кресло и приладила на лоб холодный компресс.
   "Успокойтесь, господин Штамп. С ней всё в порядке. Она сидит на крыше с вашей подзорной трубой и наблюдает за охотой на монстра. Четверть часа назад она спускалась сюда и сообщила, что несмотря на темноту, по перемещению людей с факелами и фонарями можно судить, что погоня устремилась в горы, перемещаясь в сторону старой мельницы".
   Марта подала рюмку с микстурой, плеснув туда немного коньяка, легко подхватила меня, отвела в спальню и уложила в постель. Лекарство подействовало, мне стало лучше. Немного полежав, я поднялся и пошёл к телефону. Сняв трубку, позвонил в полицейский участок. Долгие гудки.... Наконец мне ответили. Я представился и потребовал соединить меня с начальником полиции.
   "А! Господин библиотекарь. Так нет никого. С вами говорит уборщик Мартинек. Я один в участке, господа полицейские ушли в горы. Сказали, Мартинек, сиди тут, остаёшься за главного, гы-ы. И ушли в горы".
   Я чертыхнулся и повесил трубку. Безобразие!
   Стоя у тёмного окна, тревожно вглядываюсь вдаль. Там, за кромкой Гольдштата, расцветало багровое зарево. С крыши спустилась Линда. Пояснила, что это горит мельница. Она была взволнована, глаза её ярко блестели. Во втором часу ночи вернулась Марта, переполненная впечатлениями. Рассказала, что чудовище, прежде чем его загнали на мельницу, убило и покалечило несколько человек. Рассказала и о гибели барона. Как Франкенштейн в одиночку поднялся на мельницу, где засел рассвирепевший монстр. И как монстр сбросил его оттуда, прямо на камни. Больше смельчаков не нашлось, тогда мельницу попросту подожгли и монстр, оглашая окрестности диким рёвом, сгорел в огне пожара.
   Марта с Линдой расположились на кухне за чаем и делились впечатлениями о произошедших в городе событиях, а я, выпив коньяку, снова лёг в постель и, наконец, уснул.
   Но не тут-то было! Едва я забылся тревожным сном, как меня растолкала Марта. Она была в ночной рубашке с фруктовой маской на лице и в бигудях. Неудивительно, что со сна я принял её за монстра и попытался выброситься в окно.
   К счастью Марта удержала меня, так крепко прихватив за ворот пижамы, что я захрипел.
   "Что с вами, возьмите себя в руки, Отто Фридрих. Вас к телефону, срочно. Лично господин Бютцер".
   Упоминание имени господина бургомистра мгновенно пробудило меня. Шлёпая босыми ногами по полу, я кинулся к телефону.
   Бургомистр был краток: мне предписывается немедленно прибыть в замок. За мной выслан автомобиль. Хрипло выдавив "да, господин бургомистр", я положил трубку, и оторопело уставился на часы, на них было три часа пополуночи. Я велел подавать одеваться.
   Быстро собравшись, вышел из дома и остановился у порога. Кромешная тьма, ветер, моросящий дождь. Расправив зонт, я стоял и курил, гадая о причинах ночного вызова, когда в конце улицы блеснули автомобильные фары. За мной пришла машина.
   Быстро промчавшись по пустынным улицам, добрались до чёрной громады замка. Едва мы въехали через ворота во двор, как я обнаружил, что здесь царит лихорадочное оживление. В свете автомобильных фар сновали люди в полицейских плащах. Кто-то пробежал мимо, невежливо толкнув меня и даже не извинившись. В глубине замка, приглушённые толстыми стенами, послышались звуки выстрелов.
   Я стоял, оторопев, не зная куда идти, что делать. У меня над головой распахнулось окно, и чей-то голос прокричал: "Мы взяли его! Мы нашли его в лаборатории, он пытался уйти подземельями, но мы взяли его".
   На моё счастье мимо проходил секретарь бургомистра Вальтер Штюм. Заметив меня, он воскликнул: "А, господин библиотекарь! Мы ждём вас. Пойдёмте со мной, я вас провожу".
   Надо сказать, что до этой ночи мне не доводилось бывать в замке. Оказавшись под его сводами, я был подавлен мрачной готической атмосферой царившей внутри. За исключением электрического освещения, довольно скудного и проведённого лишь в малую часть жилых помещений, внутри замка мало что изменилось за последние несколько сот лет. Идя по гулким залам, минуя узкие переходы, подымаясь по резным дубовым лестницам, легко было представить, как здесь, лязгая доспехами, прохаживались доблестные предки несчастного барона.
   Наконец, секретарь ввёл меня в большое помещение с высокими стрельчатыми окнами и большой электрической люстрой под потолком. В нескольких метрах от пола зал опоясывала деревянная галерея, а все стены были заняты книжными стеллажами. Я, как профессионал, сразу оценил увиденное собрание - богатейшая библиотека!
   У обширного стола заваленного бумагами, в удобных кожаных креслах расположились бургомистр и начальник полиции. Увидев меня, бургомистр с зажатой в пальцах дымящейся сигарой приветливо махнул рукой. "Вот и вы, Штамп! Проходите, присаживайтесь. Извините, что вытащил вас из постели. Дело не терпит отлагательства. Надеюсь, вы знаете последние новости: чудовище уничтожено, Франкенштейн погиб. Моим распоряжением на все бумаги барона наложен арест. Сейчас в замке проводится тщательный обыск. Обнаружена тайная лаборатория, где барон проводил свои сатанинские опыты. Задержан злодей Игорь, в последний момент пытавшийся разрушить лабораторное оборудование. Там сейчас работает комиссия из наших университетских светил. А вас мы пригласили затем, чтобы вы помогли разобрать и систематизировать архив Генри Франкенштейна. Так же вам поручается составить каталог книг замковой библиотеки. На какое-то время городскую библиотеку оставите на попечение вашего помощника, а сами засядете здесь. Отберёте из книг все те, которые, по вашему мнению, мог использовать барон для своей работы".
   Я обвёл взглядом зал - тысячи томов. У меня заныло сердце.
   "Но, господин бургомистр...".
   "Никаких "но". Работать будете один. Мы вынуждены предельно ограничить количество людей получивших доступ к архиву, в целях максимальной секретности. Вам, Штамп, мы доверяем. Любые документы, книги, всё, что покажется значимым или просто непонятным, будет отобрано вами, архивировано и переправлено на хранение в закрытый фонд городской библиотеки. Там будет выставлен постоянный полицейский пост, об этом позаботится старший инспектор. А теперь, снимайте плащ, устраивайтесь поудобней, и займитесь тем, что уже удалось обнаружить".
   Бургомистр ткнул дымящейся сигарой в сторону бумаг сваленных на столе.
  
  
  

Глава шестая

   Я обвёл взглядом своих слушателей и развёл руками: - Вот так я оказался причастен к этой тайне.
   - Послушай, Отто, - воскликнул Кац. Глаза его горели любопытством. - Ты хочешь сказать, что все бумаги Генри Франкенштейна по сей день находятся у тебя в библиотеке?
   - Да.
   - И ты имеешь к ним доступ?
   - Да.
   - А полицейский пост? Неужели все эти годы там стоит охрана?
   - Нет, разумеется. Пост просуществовал чуть больше года, пока шумиха вокруг этого дела не поутихла. Архив Франкенштейна был переправлен в библиотечное хранилище в строжайшей секретности. По официальной версии лабораторные записи барона были уничтожены. Бронированной двери хранилища оказалось достаточно.
   - И ты все эти годы мог спокойно изучать бумаги покойного барона? - не унимался Иеремия.
   - А что их изучать? То, что в его записях доступно для свободного прочтения, по мнению учёных мужей из университетской комиссии, не представляет особого интереса. А вот дневники, рабочие записи оказались шифрованными. Тетради заполнены беспорядочно чередующимися буквами. Попытки дешифровки применялись. Один из университетских мэтров, математик, увлекался на досуге изучением криптографии, так вот он установил, что шифр не имеет какой-либо сложной методологии, а основан на простом, но очень надёжном ключе - книге, или каком-то другом предмете.
   - Что значит "другом предмете"? - удивился Иеремия. - Как это понимать?
   - Не знаю. Так сказал тот учёный тип.
   - Ну, допустим. И что тут сложного? Конечно, потребуется потратить некоторое время, но никаких особых навыков не требует. И никто не удосужился сесть и расшифровать эти записи? Уму непостижимо!
   - Ишь ты, прыткий какой - усмехнулся я. - А про ключ забыл?
   - Ну, ты же сам сказал: ключ - это книга. Так бери книгу и расшифровывай.
   - Вот! Мы и добрались до главного. Тут для дешифровки нужна только та книга, с помощью которой шифр составлялся. Или, повторюсь, какой-то строго определённый предмет.
   - Да-да! - вмешался Семён Семёнович. Я, как фронтовой офицер, знаком с некоторыми способами шифровки текстов, в том числе и с тем, о котором говорит уважаемый Отто. Как-то раз мне пришлось участвовать в операции по захвату шпионской сети у нас в тылу. Так у всех участников шпионской группы были обнаружены одинаковые книги - какой-то бульварный роман. Именно с его помощью они и составляли свои донесения. Надо сказать, нам повезло, ведь тут надо знать не только название книги, а и где и кем она издана и год издания. Книги должны быть абсолютно идентичны. Иначе, та же книга, но изданная, допустим, в другом формате, даст неверную расшифровку.
   - Благодарю вас, капитан - кивнул я. - Вы совершенно верно объяснили суть проблемы.
   - Какой проблемы? - горячился Кац. - Где проблема-то? Берите ту штуковину, которой пользовался барон и расшифровывайте.
   - А проблема в том, мудрейший Иеремия, что тогда мы понятия не имеем, книга это, или не книга. На это в бумагах Франкенштейна не было никаких указаний. А без ключа расшифровка невозможна.
   Кац поник, разочарованно протянув: - Что, совершенно никаких указаний?
   - Совершенно. Тогда-то господин бургомистр и принял решение спрятать эти бумаги подальше. Возможно, когда-либо их тайна будет раскрыта, сказал он, но чем позже это произойдёт - тем лучше. Лично ему не хотелось бы дожить до этого времени. И архив барона спрятали за стальной дверью хранилища. Вот и вся история, господа.
   Некоторое время мои друзья обдумывали услышанное. Вагнер заказал ещё выпивку. Я махнул вересковой водки, успокаивая потревоженные воспоминаниями нервы.
   Кац, опустив нос в пивную кружку, искоса буравил меня хитрыми глазками. Наконец он откинулся на спинку стула и, отерев пену с губ, небрежным тоном спросил: - Значит, бумаги барона, все эти годы, считавшиеся утраченными, на самом деле лежат в подвале городской библиотеки?
   Я кивнул.
   Иеремия протянул мне через стол пухлую ладонь.
   - Позволь пожать тебе руку, старый товарищ. Всю жизнь я считал тебя мямлей и пустобрёхом, а ты, оказывается, кремень. Ни словом не обмолвился, и если бы не Роом, то молчал бы и дальше.
   - Он дисциплинированный мямля - оценил меня Вагнер.
   - Отто, скажите, - покручивая ус, поинтересовался Строгов, - вот вы видели эти загадочные бумаги, что они из себя представляют?
   - Тетради. Разрозненные и не пронумерованные тетради, заполненные шифрованными записями, графиками и даже рисунками.
   - Рисунками? Что на них изображено?
   Я пожал плечами.
   - Хаотичный набор изображений, чередующиеся сюжеты. На одной странице могли быть изображены наброски внутренних органов человека, кладбищенский пейзаж, нежный профиль баронессы и ночное небо в сполохах молний. Есть портрет спящего монстра. От одного взгляда на этот рисунок мороз продирает по коже.
   - Чертовски любопытно было бы взглянуть. А что представляет собой это ваше библиотечное хранилище?
   Видимо я здорово сомлел от вересковой с пивом и лестного внимания товарищей, иначе этот вопрос должен был меня всерьёз насторожить. Но этого не произошло. Вместо того чтобы прикусить язык, снисходительно пустился в пространные пояснения.
   - Общеизвестно, м-да, что городская библиотека находится на улице Святых мучеников, в здании, некогда принадлежавшем следственному отделу святой инквизиции. Это здание, с мощными стенами, сторожевой башней и обширными подвалами хранит много мрачных тайн. Но не о преступлениях инквизиции сейчас речь, а о том, что именно инквизиторы, как это ни парадоксально, положили начало нашей библиотеке. Да, эти ребята жгли на кострах еретические книги, а порой и их авторов. Но жгли не всё, среди инквизиторов хватало людей образованных, умных и прагматичных. Часть книг не соответствующих церковным догмам, но представляющих интерес с научной или культурной точки зрения, они изымали, но не уничтожали, а помещали в секретное хранилище.
   С тех времён под зданием нынешней библиотеки разветвлённые подвалы. Там и бывшие хозяйственные кладовые, и винные погреба (к сожалению, давно опустевшие), и мрачные пыточные камеры, и казематы, где в стены вделаны железные кольца, а с потолков на ржавых цепях свисают устрашающего вида крюки. Там же, в подвалах, находится книжное хранилище, допуск в которое до сих пор строго ограничен. Надёжное место. Большой сводчатый зал, стены которого сложены из тщательно подогнанных каменных глыб, узенькое вентиляционное отверстие и то зарешёчено - мышь не проскочит. Могучая кованая дверь под замком. Сам зал разделён рядами стеллажей и закрытых шкафов. Стеллажи уставлены папками, коробками, ящиками забитыми документами и книгами, скопившимися за последние пятьсот лет. Многое там уникально и бесценно, но не об этом сейчас речь.
   В семнадцатом веке правопреемниками инквизиторов, стали разного рода секретные службы его величества. Они не только бережно охраняли архив, но и пополнили его.
   Ватикан проявлял серьёзный интерес и неоднократно предъявлял свои права на секретный фонд, но не вышло. Запутанные политические отношения, войны и амбиции королевского дома помешали планам церковников. Редкое собрание до сих пор принадлежит Гольдштату.
   Довольный своей лекцией, я выпил очередную рюмку и обвел взглядом притихших друзей. И только теперь обратил внимание на их подозрительно вдохновенные рожи, азартные огоньки в глазах, перемигивания, переглядывания.
   Что такое, в чём дело? Эти престарелые шалуны явно что-то задумали. Уж не наговорил ли я лишнего.... И тут страшная догадка озарила мой размякший от алкоголя мозг, я понял, что они задумали.
   - Нет! Не надо на меня смотреть. Как вам такое в голову могло прийти? Это секретный фонд. Я подписку давал!
   - Да-да-да. Конечно, конечно - кивали эти мерзавцы, глядя на меня добрыми глазами. - Мы ничего такого и не думаем, что ты разволновался? Разве мы не понимаем - подписка и всё такое...
   - Посторонним вход воспрещён! - взвизгнул я. - Вы не смеете.
   - Налейте ему, пусть выпьет, да и нам не помешает промочить горло. Что ты право, старина, так раскипятился? Крик поднял, на нас уже оглядываются. Вопрос-то пустяковый! Глянем одним глазком и всё - Лео заговорщицки подмигнул.
   - Что ты там мигаешь, гад! - окончательно взбеленился я. - Одним глазком? Да у тебя сейчас вообще глазок не останется!
   Я, опрокидывая кружки, потянулся через стол к Вагнеру. Кац и Роом навалились на меня, а подлый Вагнер обернулся к залу, делая успокаивающие жесты: - Спокойно ребята, всё нормально. Парень немного перебрал.
   Тяжело дыша, я сидел крепко прижатый к стулу.
   - Всё! Отпустите.
   - А ты буянить не будешь?
   - Не буду, отпустите.
   Йохан убрал руки с моих плеч, а Кац перестав душить меня своим пузом, покачал головой: - Хуже нет перепившего гуманитария.
   Нам принесли ещё выпить и горячих сарделек с горохом. Насупившись, я мрачно барабанил пальцами по столу, кляня себя за болтливость.
   Йохан заботливо поправил мне сбившийся галстук и пригладил растрепавшиеся волосы.
   - В самом деле, - мягко сказал он, - друзья всего лишь хотели попросить тебя о пустяковом одолжении, а ты взбеленился, разорался. Нехорошо.
   - И ты, Брут! - только и смог ответить я.
   Строгов, лихо опрокинул рюмку и, вытирая усы, поддержал Роома.
   - Ведь никто не узнает, ваша репутация в безопасности. А нам и впрямь очень любопытно было бы взглянуть на архив в целом и бумаги барона в частности. Да друзья?
   Все, разумеется, кроме меня, отнеслись к словам капитана с одобрением.
   - Сейчас самое время! - подавшись вперёд и брызгая слюной мне в лицо, горячо шептал Вагнер. - Уже стемнело, погода отвратительная. На улицах ни души. Лучшей обстановки для нашего похода не придумаешь. Веди нас, будь нашей Ариадной.
   - У меня вопрос по делу - вмешался рассудительный Кац. - А как мы попадём ночью в библиотеку?
   Эти оболтусы растерянно переглянулись, а Строгов досадливо стукнул кулаком по столу.
   - Вот чёрт, действительно, не хотелось бы идти на взлом.
   Вот тут бы мне и охладить их пыл: вот видите, друзья, как-нибудь в другой раз.... Но я достиг уже той стадии опьянения, когда полное безразличие овладело мной. Да и взлом был бы худшим вариантом. Поэтому я просто сказал: - Ключи от библиотеки всегда со мной.
   - А от хранилища? - уточнил Строгов.
   - В сейфе, у меня в кабинете.
   - Великолепно! - просиял Семён Семёнович. - Тогда ещё по рюмочке и в путь.
   Выпив, мы поднялись из-за стола, расплатились и двинулись к выходу. Меня порядком штормило, но в целом я чувствовал себя очень даже бодро. Накопившиеся за день усталость и раздражение куда-то испарились, оставив во мне лишь чувство счастливой уверенности, что теперь всё будет хорошо.
   Я чуть замешкался, пытаясь застегнуть плащ, и у самых дверей наткнулся на незнакомого бородача похожего на цыгана.
   - Ик-звините.
   - Осторожнее, господин Отто.
   Этого человека я видел впервые, а вот голос, голос бородача показался на удивление знакомым. Странно. Я пожал плесами и вышел на улицу.
  
  
  

Глава седьмая

   В Школярском переулке кромешная темень. Моросит редкий, холодный дождь. Разбитая мостовая раскисла от луж. Мои друзья, сбившись в кучку, топчутся под зонтами.
   - Отто! - завидев меня, хрипло орёт Вагнер. - Я уж думал, ты сдрейфил и убежал.
   - Да уж, конечно, - огрызаюсь я, - ты у нас один герой. В случае чего отвечать-то не тебе.
   - Успокойся, дружище, - добродушно мычит Йохан. - Ты наш вожак, мы твоя стая. Веди нас, могучий Отто.
   - Ладно, - вздыхаю я, - пошли. Слушаться меня беспрекословно.
   Эти идиоты начинают щёлкать каблуками, отдавать мне честь и преданно есть глазами. Жалкие паяцы!
   Мы бредём по пустынным, залитым дождём, ночным улицам Гольдштата. Воздух пропитан влагой, свежий ветер с гор приятно холодит разгорячённое лицо, тишину нарушают только шорох дождя, да наши шаги. Город спит, и его вековые сны кружат у нас над головами.
   Я уже не сержусь на моих друзей. Нагоняя строгости, сам я беспокойства никакого уже не испытываю. Напротив, в душе моей гармония и покой. Нынешний наш поход видится мне уже не глупой и рискованной затеей, а романтическим приключением. А романтики, согласитесь, порой так не хватает в нашей бесцветной, суетной жизни.
   - Друзья мои, - негромко говорю я. - Может человеку стороннему и трудно будет это понять, но я люблю наш Гольдштат. Эти здания с подслеповатыми окнами. Крытые красной черепицей крыши с высокими печными трубами и затейливыми флюгерами. Узкие улицы, чьи мостовые помнят поступь многих поколений некогда живших здесь людей. Да и сам воздух пропитан историей, ароматом прошлых веков. Мрачные тайны и великие подвиги - всё было здесь, в стенах нашего древнего города, по улицам которого мы сейчас идём. И я горжусь тем, что я гольдштатец.
   Голос мой дрогнул от избытка чувств, и я умолк.
   - Отлично сказано, Отто! - Йохан растроганно ткнул меня кулаком в плечо. - В тебе, старый сухарь, где-то - очень глубоко - дремлет большой поэт. Давайте выпьем за наш родной город, за Гольдштат.
   Одобрительный гул голосов.
   Вагнер достаёт бутылку вересковой (мы прихватили с собой пару флакончиков, для профилактики простуды), и, откупорив, пускает по кругу. Сделав по глотку, в отличном расположении духа, мы идём дальше.
   Но, вот показался рубленый контур здания городской библиотеки. Добрались до места. Как и следовало ожидать, кроме нас вокруг ни души. Одинокий тусклый фонарь на углу освещает сам себя.
   - Отто, - шепчет Строгов, - готовьте ключи. Вы идёте первым, мы, скрытно, по одному, короткими перебежками за вами.
   Никогда не бывал тут ночью, может, поэтому знакомый до мелочей фасад здания кажется чужим и зловещим. Подымаюсь по знакомым ступеням и, с замиранием сердца отпираю дверной замок.
   Едва отворив дверную створку, слышу приближающий беспорядочный топот и сдавленный голос Строгова: "Куда?! Я же сказал - скрытно, по одному.... Э, черти". Набежав гурьбой Роом, Кац и Вагнер буквально вносят меня за дверь.
   Последним, один и скрытно, заходит Семён Семёнович. Он смущённо крутит ус.
   - Извините, Отто, я не смог их удержать.
   - Там на двери щеколда, - шепчу я. - Задвиньте на всякий случай. У кого есть фонарик?
   Молчание.
   - Так, понятно. Ну да ладно, я тут и с закрытыми глазами дорогу найду, пошли.
   Тишина абсолютная, даже шум дождя не проникает с улицы. Мы, инстинктивно ступая на цыпочках, осторожно движемся по центральному проходу читального зала. Я помню до мелочей это обширное помещение: ряды столов, застеклённые, под потолок, шкафы с книгами, массивное полукружье дубовой стойки приёма-выдачи книг. С высокого потолка свисает ажурная электрическая люстра.
   Передвигаясь гуськом, осторожно ступая друг за другом, мы уже миновали центр зала, когда, вдруг, тишину разорвал громкий хлопок, сопровождаемый рычащими раскатами. Задребезжали застеклённые створки шкафов, на люстре жалобно звякнули потревоженные хрустальные подвески. Послышался звук падающего тела.
   Я, как был, так и замер с поднятой ногой. Мысли вихрем закружились у меня в голове: Что это, выстрел? Но кто стрелял? Откуда? Почему я не заметил вспышки? Кто-то из наших упал - убит, ранен? Не в силах пошевелится, я ожидал второго выстрела, пули, предназначенной теперь уже мне. Время застыло.
   - Отто, ты долго будешь стоять как цапля на болоте? Помоги поднять этих идиотов и, может, уже пойдём дальше. - Спокойный и даже насмешливый голос Иеремии вывел меня из оцепенения, я опустил ногу и оглянулся. Строгов и Роом пригнувшись, сидели под столами, а Лео Вагнер распластался на полу, прикрыв голову руками. А вот Кац меня поразил. Иеремия стоял совершенно спокойно, засунув руки в карманы, с презрением глядя по сторонам. Кто бы мог подумать, что он такой храбрец!
   - Что? Что это было? - с трудом выговорил я. - В нас стреляли, но я не заметил вспышки выстрела. Тогда что...
   - Что, что? - с раздражение перебил меня герой Кац. - Горох, вот что! Я за ужином слупил две порции под пиво. А вспышки - извините, не получилось. Оплошал.
   - Ах, ты...! - из-под стола, с явным намерением как следует врезать виновнику переполоха, полез Йохан.
   Его удержал Строгов.
   - Не надо рукоприкладства. Уверяю вас, как человек не один год проведший в казарме, знавал я мастеров седалищной артиллерии, но чтобы этак вот! По-своему поразительно, заслуживает аплодисментов. Браво, Кац, вас бы на фронт, вместо гаубицы.
   Семён нагнулся и потряс за плечо затаившегося Вагнера.
   - Артобстрел миновал, подъём! В атаку!
   И тут нас прорвало. Мы хохотали, задыхаясь и всхлипывая, хватаясь друг за друга и сгибаясь пополам. Один Кац стоял с обиженным видом, скрестив руки на груди.
   Перенесённый шок снял напряжение, мы, уже не таясь, топая и похохатывая, прошли во внутренние помещения. В коридоре задержались немного, чтобы сделать ещё по глоточку вересковой. Дальше, по узкой винтовой лестнице, поднялись на площадку второго этажа, куда выходила дверь моего кабинета.
   Здесь было светлее, дождь прошёл, небо прояснилось, и в высокое стрельчатое окно лился лунный свет, холодный и тревожный.
   Достав из кармана ключи, я стал отпирать дверь кабинета и, вдруг понял, что она не заперта.
   - Что за чёрт? - Осторожно повернув медную ручку, потянул на себя. Дверь, ворчливо скрипнув, открылась.
   Залитые голубым лунным светом физиономии друзей вопросительно уставились на меня.
   - В чём дело?
   Я пожал плечами: - Не заперто. Но..., но я всегда, понимаете, всегда запираю её, когда ухожу. Это привычка, доведённая до автоматизма.
   - Подумаешь, а в этот раз забыл, - усомнился Йохан.
   - Этого не может быть. Я запер дверь.
   - Минуточку, сейчас разберёмся, - Строгов нагнулся к замку. - У кого есть зажигалка, посветите мне.
   - Момент! - Кац извлёк из жилетного кармана огромную, ещё отцовскую, бензиновую зажигалку и, поднеся её к лицу Строгова, пару раз скрежетнул рубчатым колёсиком. Зажигалка сделала: "Ха" и выбросив огненный шар, опалила Семёну брови и ресницы.
   Строгов отпрянул, замахав руками и мотая головой.
   - Кац! Вы сегодня как никогда щедры на сюрпризы. Скажу только, что очевидных следов взлома не заметно.
   - Может ещё посмотреть? Внимательней.
   - Нет уж, увольте. Лучше войдём в кабинет.
   Мы вошли, и я сразу увидел, что дверца служебного сейфа приоткрыта. Сердце в моей груди ёкнуло и часто-часто забилось. На ослабевших ногах, я прошёл к окну, задёрнул тяжёлые шторы и зажёг настольную лампу.
   - А ничего, у тебя тут уютненько, - оценил Вагнер. - Девчонок после работы не водишь? Ладно-ладно, задышал. Давай, показывай свой сейф. Ага, вот он. Вроде как открыт. Тоже что ли забыл запереть?
   Вяло покачав головой, и уже зная, что увижу, я распахнул тяжёлую стальную дверцу, попятился и обессилено привалился к письменному столу.
   Связки подвальных ключей не было, она пропала!
  
  
  

Глава восьмая

   Семён Семёнович сразу всё понял по моему лицу.
   - Ключей нет?
   - Нет. Они лежали вон там, на верхней полке.
   Услышав это, Кац подскочил и яростно зашипел: - Как так нет?! Чего ты сидишь как сосватанный? Посмотри хорошенько, может, завалились куда.
   Я глубоко дышал, пытаясь успокоить сердцебиение, и обмахиваясь журналом "Культурные новости", остужал пылающее лицо.
   - Спокойно, друзья! - Семён Семёнович откашлялся и попросил минуту внимания. - Ситуация становится всё интереснее. Похоже, нас опередили. Этого следовало ожидать. Я ведь не только из праздного любопытства расспрашивал вас о событиях двадцатилетней давности. Если кто-то по наивности считает, что всё прошло, забыто и быльём поросло, то это не так. Открытия подобные тому, что сделал Генри Франкенштейн, со счетов истории просто так не сбрасывают. И приезд Вольфа просто обязан был раздуть тлеющие угли старой тайны, погребённой под пеплом молчания и вызвать развитие сюжета. Нас ждут новые потрясения, господа!
   - Что, какие ещё потрясения? - Иеремия всплеснул руками. - Зачем вы нас пугаете, капитан? Я не хочу никаких потрясений!
   - Хотите или нет, роковые события уже начались, - отрезал Строгов. - Между прочим, я предполагаю, что пока мы тут с вами разглагольствуем, неизвестный преступник преспокойно хозяйничает в подвалах.
   - Чёрт возьми, а ведь он прав, - встрепенулся Вагнер. - Скорее всего, взломщик ещё здесь. Иначе, он положил бы ключи от хранилища на место, запер бы сейф и двери, чтобы скрыть следы своего тайного визита и пропажу из хранилища бумаг Франкенштейна. А то, что он явился именно за ними, кажется, ни у кого не вызывает сомнений? Это дало бы ему достаточную фору во времени. Бумаг могли не хватится ещё достаточно долго. Так долго, что ими можно было безнаказанно воспользоваться, попытавшись повторить мрачный эксперимент, создав нового монстра.
   - Я звоню в полицию! - взвизгнул Кац.
   Строгов положил руку ему на плечо.
   - Никуда вы не звоните. Мы возьмём разбойника сами. Ах, как жаль, что я сегодня не захватил свой револьвер.
   - Револьвер..., - прошептал Кац. - Вы думаете, будет перестрелка?
   - А как же? Непременно! И, возможно, рукопашная схватка, - подтвердил сияющий Строгов. - Вооружимся тем, что есть в наличии и вперёд! Я иду первым, Кац замыкающим.
   И вот, мы стоим, сгрудившись на нижних ступеньках лестницы ведущей в подвальный коридор, зловеще подсвеченный красными лампочками дежурного освещения. Я осторожно выглянул из-за угла. Так и есть - дверь в хранилище приоткрыта.
   Мы все немного оробели. Оно и неудивительно, мрачная обстановка подземелья не лучшим образом подействовала на нашу решительность. Нет, я, конечно, не отрицаю своеобразной прелести средневековой романтики, У кого из нас в детстве сердце не билось быстрее, когда мы читали о славных рыцарских подвигах, таинственных руинах и, оглашаемых стонами призраков, глухих подземельях. Всё так, но.... Видимо романтизм из меня с возрастом повыветрился, уступив место радикулиту. Я недолюбливаю библиотечные подвалы. Холодно, мрачно. Пугаешься гулкого эха собственных шагов. Да ещё эти инквизиторские казематы, с проржавевшими цепями....
   Бегло оглядев свой отряд, Семён Семёнович качает головой и задумчиво трёт подбородок.
   Верно, наша компания выглядит довольно комично. Сразу за капитаном стою я, сжимая нож для разрезания бумаг. Рядом хмурит густые брови Йохан Роом, грозно покачивая в руке мраморное пресс-папье. Ушлый Вагнер вооружён декоративной жестяной алебардой, которую стянул по дороге из зала приёмов. А Кац обеими руками держит развесистые оленьи рога, снятые со стены в моём кабинете. Иеремия, стараясь не шуметь, сопя и строя страшные рожи, отрабатывает ими колющие движения.
   - Я иду первым, - шёпотом раздаёт указания Семён. - Как войдём в подвал, рассредоточиваемся цепью, отрезая злодею путь к двери.
   - Вы не вооружены, капитан, - покачал головой Роом, давайте я пойду первым.
   - Не надо, - отмахнулся Строгов. - Я отлично владею приёмами английского бокса, изучал и французский бокс - сават, обойдусь без оружия. Главное соблюдать слаженность действий и не допустить паники в наших рядах.
   Я, Вагнер и Йохан выразили свою полную готовность сражаться до победы, а если надо, то и с честью сложить головы.
   Один Иеремия вёл себя несколько неадекватно. Он прекратил свои фехтовальные эскапады с рогами, и стоял, замерев с расширенными до предела глазами. В этих глазах светилось безумие.
   Когда же Строгов сказал: "Если я буду убит, свою коллекцию спичечных этикеток завещаю вам, друзья". Произошло непредвиденное.
   Крупно задрожав, Кац пошёл волнами и, с криком: " А-а-а! Я так больше не могу", выставив перед собой рога, со звериным рыком бросился к двери, и с грохотом пнув её ногой, ворвался в хранилище.
   Словно цепная реакция прошла в наших рядах. Напрочь забыв указания Строгова, и сбив с ног замешкавшегося капитана, мы все разом кинулись вслед за Иеремией.
   - Туда, туда! Второй стеллаж слева, - кричал я, увлекая за собой бойцов.
   Первым, рыча и подпрыгивая на бегу, мчался обезумевший Кац. Просто берсерк какой-то! Он я явно кого-то заметил, резко повернул вбок и, цепляясь рогами за стеллажи, нырнул в узкий проход. Мы устремились за ним.
   Да, злодей был тут! Некто, в лёгком плаще поверх спортивного трико и полумаске скрывающей лицо, испуганно попятился при нашем эффектном появлении. Он прижимал к груди хорошо знакомую мне зелёную картонную папку с завязками. В ней лежали документы барона Франкенштейна. Мы подоспели вовремя!
   При нашем появлении, неизвестный отпрянул, прижавшись спиной к стеллажу, правая рука его скользнула под плащ и молниеносно выхватила из-за пазухи какой-то предмет - револьвер! Казалось, сейчас грянут выстрелы, но тут злодей разглядел нападавших, и прежде всего рогатого Каца, мчавшегося на него с курьерской скоростью.
   Глаза в прорезях полумаски расширились от ужаса, рот бандита распахнулся в безмолвном крике. Затравленно метнувшись из стороны в сторону, он вскинул руку с револьвером, но было уже поздно. Иеремия с воинственным рёвом врезался в несчастного, поддев его на рога.
   Револьвер полетел в одну сторону, зелёная папка в другую, а поверженный преступник со щенячьим визгом покатился вдоль прохода. Кац, оглушённый столкновением, тоже упал. Перепрыгнув через него, мы устремились к неподвижно лежащему злодею.
   - Ага, попался! - торжествующе вскричал я, коршуном спикировав на грабителя, схватил его за грудки. Казалось, враг повержен, но, вдруг - бац! Человек в плаще ожил, ловко ударил кулаком мне в физиономию. Из глаз моих посыпались искры, а этот гад ещё и двинул меня коленом в живот. Воздух с тихим свистом вышел из меня, и я затих, сложившись пополам.
   Тут, подоспевший Вагнер, залихватски, мощно замахнулся алебардой. Замах был хорош, что говорить. Только вот, Лео не учёл, что позади него нетерпеливо гарцует рвущийся в бой Роом. Древко алебарды угодило Йохану прямо в темечко, после чего он перестал скакать и, выронив из ослабевших рук пресс-папье, надломленным цветком пал на каменные плиты.
   Злодей, оценив потери нападающей стороны, заметно приободрился. Смерив несколько растерявшегося Леопольда хищным взглядом, он снова пошарил под плащом и из его руки, с лёгким щелчком блеснуло длинное, узкое лезвие стилета. Ухмыляясь, он пошёл на Вагнера, а Лео, выставив перед собой бутафорскую алебарду, пятился. Критический момент!
   Тут над их головами раздался лёгкий шорох и со стеллажа на плечи бандита обрушился победоносный Строгов. Рухнув на пол, переплетясь телами, они покатились по полу. Строгов, выбил клинок из рук противника и вцепился ему в горло. Злодей хрипел и извивался в могучих руках капитана.
   - Маску, маску, - рычал Строгов, - сорвите с него маску!
   Вагнер, отбросив алебарду, закружил над ними.
   - Семён, подержите его. Что он так вертится? Сейчас, сейчас я ему в морду вцеплюсь! Ну-ка..., а-а-а! - Едва Вагнер сунулся к побагровевшему от удушья лицу бандита, как тот незамедлительно вцепился крупными, жёлтыми зубами ему в палец.
   Капитан, ослабив хватку на горло, попытался вырвать палец визжащего Лео из цепких зубов, и тут же поплатился за это, получив от бандита удар головой в лицо.
   Оглушённый Строгов на миг откинулся назад, а злодей судорожно рванулся и вскочил на ноги, оставив в руках утратившего ориентацию капитана разорванный плащ. Походя, двинув Вагнера в ухо, и, подхватив с пола папку, он опрометью бросился бежать.
   Семён Семёнович, помотав головой, страшно выругался, встал на ноги и, подняв валявшийся на полу револьвер, бросился следом.
   Гулкое эхо, погуляв по коридорам, донесло до нас удаляющийся топот ног и хриплый окрик капитана: "Стой, стрелять буду"! Бац, бац, бац! Один за другим прогремели три выстрела и всё стихло.
   Конечно, надо было подключиться к погоне и помочь капитану, но никто из нас этого не сделал. Не было сил. Тяжело дыша, мы сидели в круг на холодных каменных плитах и, мрачно переглядываясь, подводили итоги наших военных действий.
   Итоги были безрадостные: преступника мы упустили, папка с документами барона похищена. Мой левый глаз, вследствие полученного удара практически закрылся, опух и наливался ощутимой гематомой. Живот ныл, а на голове зрела шишка.
   Но что там моя шишка, вот у Йохана, в том месте, куда Вагнер заехал ему на взмахе алебардой, стремительно набухала такая опухоль, что казалось, будто у него из макушки росла ещё одна голова-дубликат. В этом багровом уродливом наросте даже угадывались черты лошадиной физиономии Роома, отчего становилось особенно жутко.
   Кац, взяв противника на таран, от переизбытка адреналина лишился чувств. Сейчас, вернувшись в сознание, он сидел с растерянным видом, ощупывая себя руками и удивлённо хлопая длинными ресницами.
   Лео Вагнер обмотал укушенный злодеем палец носовым платком, лицо его было бледным и сосредоточенным.
   - Господа, - сказал Лео, прерывая тягостное молчание, - этот укус беспокоит меня. Как вы думаете, мне надо пройти курс прививок от бешенства?
   - Его тебе давно надо пройти! - зло отозвался Йохан. - Чуть башку мне не разнёс. Только я собрался показать этому чучелу в маске пару коронных приёмчиков, как вдруг - трах - и я в ауте. Тоже мне, друг называется. Что у меня там с головой, скажите, а то мне не видно.
   - С которой? Их у тебя вроде как две, - поддразнил я Роома.
   - На себя посмотри, клоун.
   - Тише, друзья, не надо ссориться, - Кац по-лебединому повёл руками. - Я себя так странно чувствую, такая необъяснимая лёгкость в теле.... И с головой что-то. Помню, побежал. Помню удар, полёт и... звёзды, звёзды. А дальше? Что случилось дальше, где Строгов, где чёрный человек с горящими глазами?
   Я вздохнул: - Всё нормально, Иеремия, ты вёл себя как герой. А вот мы оплошали. Бумаги пропали, Строгов исчез. А чёрный человек с горящими глазами.... Ты, Кац гороховый на бегу так трещал, что он принял тебя за взвод автоматчиков и позорно ретировался.
   Согласен, шутка незатейливая, но она вызвала общий смех, что нам сейчас очень требовалось, разрядка после пережитого.
   Мы ещё хохмили над слабо улыбающимся Иеремией, когда неслышно ступая, появился Строгов.
   - Так! - одобрительно кивнул он. - Я опасался найти здесь груду изувеченных тел, а вместо этого вижу покрытых боевыми ранами, но бодрых и готовых к новым подвигам верных товарищей. Браво, так держать!
   - Семён Семёнович, вы! А мы уже собирались идти вам на помощь, - Вагнер обнял улыбающегося капитана: - Если бы не вы...
   - Полно, полно, друг мой. Вы все приняли на себя основной удар противника. А вот я как раз оплошал - не догнал, упустил негодяя.
   - И хорошо, что не догнали. Он ведь мог вас и того, ножичком пырнуть. - Всхлипнул Вагнер, вспоминая испытанный им ужас.
   - Ножичком?! Да я в штыковую ходил. Что мне его ножик? Просто этот мерзавец в маске оказался исключительно ловок. Он удирал от меня, как таракан от тапочка. Стоило мне чуть приостановиться, чтобы взять его на мушку, он тут же уходил в отрыв, не переставая при этом скакать из стороны в сторону. Да уж, без ложной скромности скажу, я в отличной физической форме. На прямой я его почти достал. А вот на винтовой лестнице он оказался ловчее. Тем ни менее, мне удалось загнать его на башню, на самый верх. Когда я выскочил из люка на открытую площадку, он спокойно стоял меж каменных зубцов и ухмылялся мне в лицо. Путь к люку я отрезал, до земли шестьдесят футов, деваться ему было некуда. Так представьте мой ужас и отчаянье, когда этот тип, вдруг, сделав мне ручкой, шагнул с башни в пустоту! В полной уверенности, что преступник, дабы избежать ареста, решил покончить с собой, я метнулся к краю площадки и заглянул вниз, ожидая увидеть распростёртое на земле мёртвое тело. Как бы ни так! Оказалось, вдоль стены башни, шёл металлический штырь громоотвода, и этот хитрый чёрт с ловкостью обезьяны, спустился по нему и я успел ещё увидеть, как он улепётывает по переулку. Я вскинул револьвер, но тут же опустил - попасть на таком расстоянии в бегущего человека очень сложно, а лишний шум нам ни к чему. Фенита! Он обставил нас, позор на мои седины.
   - Капитан, вы сделали, что могли, - я поднялся с пола, отряхивая одежду. - Друзья, нам надо уходить, по возможности удалив следы нашего пребывания тут. Мы упустили тетради Франкенштейна. Могу сказать лишь одно: либо мы их вернём, либо я пойду под суд.
  
  
  

Глава девятая

   Три часа ночи. Я уже принял ванну и переоделся в пижаму. Сижу с бокалом коньяка, в своём старом добром кресле отдавшись заботам Марты. У меня такое ощущение, словно я угодил под сошедшую с гор лавину. Каждая клеточка моего тела вопиёт и стонет от боли и усталости. Марта накладывает компресс и повязку мне на глаз, не переставая ворчать. Её гневный монолог бесконечен, но иногда она прерывается, что бы сочувственно вздохнуть. Моя добрая Марта! Я молчу, что я могу ей рассказать?
   Закончив с компрессом, и уже собираясь уходить, она со скорбным видом произносит: - Ладно, можете ничего не объяснять глупой Марте, господин Отто. Только знайте, что с вашей стороны очень не хорошо заставлять меня так волноваться. А если вам это безразлично, то вспомните хотя бы о дочери. Какой пример своим беспутным поведением вы ей подаёте. Хорошо она не слышала, как вы вернулись с прогулки. Бедная девочка прождала вас до полуночи, пока её не сморил сон. Для неё был бы серьёзный удар увидеть своего беспутного отца в таком неприглядном виде.
   Марта смолкает, ожидая от меня каких-то слов, но так ничего и не дождавшись, машет рукой.
   - Допивайте свой коньяк и ложитесь спать.
   Что верно, то верно. Я тут же отправляюсь в постель, сон лучшее лекарство.
   Надежда на то, что утром я почувствую себя лучше, не оправдалась. Проснулся в десятом часу, у меня всё болело, абсолютно всё. Глаз под повязкой зудел и пульсировал, шишка на затылке саднила, да ещё как следствие сиденья на холодных плитах в подземелье, у меня разыгрался радикулит. Попробовав встать, я тут же со стоном рухнул на подушки. Потянул шнурок прикроватного звонка.
   Явилась Марта и, сложив руки на животе, замерла посреди комнаты с непроницаемым выражением лица.
   - Доброе утро, Марта. - С несколько заискивающими нотками в голосе бормочу я. - Э-э, кажется, я немного приболел. Видимо, не смогу пойти сегодня на службу. Не могли бы вы...
   - Не беспокойтесь. Я уже позвонила господину Гинзе, и сказала, что вы ночью пошли по нужде и упали с лестницы.
   - О, Господи! Марта! Неужели нельзя было придумать что-то поделикатнее?! Что сказал Гинза?
   - Выразил соболезнование. Пожелал скорейшего выздоровления и просил не беспокоиться, он прекрасно справиться и без вас.
   - Мерзавец. Спит и видит себя на должности старшего библиотекаря, даже не представляя своим сирым умишком какая это огромная ответственность, каких нервов, знаний и усердия требует эта работа. Он, видите ли, обойдётся.... Ну нет! Марта, помоги мне одеться, я немедленно иду в библиотеку.
   - Лежите уж. Пойдёт он. Вы себя в зеркало видели? Краше в гроб кладут.
   - Не надо мне грубить.
   - А чего вы ожидали? Сочувствия? Не дождётесь. Отто Фридрих, ваше поведение выходит за все рамки приличия. Пьянствуете, дерётесь, шляетесь по ночам невесть где. Я не удивлюсь, узнав, что вы связались с девицами лёгкого поведения из заведения мадам Трюшо.
   Я застонал.
   - Что за фантазии, какой притон? Мы немного посидели с друзьями, отметили приезд господина барона. Вот и всё!
   - Вот как? Это что, теперь так принято? А если к нам в город пожалует еще какой важный гость? Так вы в честь этого упьётесь до белой горячки и зарежете кого-нибудь?
   - Вы утрируете, Марта. Мы с друзьями...
   - Утрирую? Я всю ночь приводила в порядок вашу одежду, плащ придётся отдать в ремонт. После стольких лет притворства, вы, наконец, проявили свою истинную порочную натуру. А ваши так называемые друзья - престарелые хулиганы, моральные уроды, социально опасные идиоты, по которым тюрьма плачет.
   - Что за выражения?!
   - Извините, других не нашлось. Присядьте, я вас побрею, а потом подам завтрак в постель.
   Позавтракав без всякого аппетита, я, с помощью Марты, перебрался в любимое кресло к окну. Выкурив сигарету, попытался было читать, но безуспешно. События прошедшей ночи не давали мне покоя. Антология английских поэтов-романтиков, которая обычно так благотворно влияет на мою нервную систему, в этот раз не помогла. Высокая поэзия оказалась бессильна перед прозой повседневности.
   К тому же Мартины нотации и моё болезненное состояние повергли меня в уныние. Уставившись в окно, я предался мрачному философствованию и уничижительному самоедству. Вздорная, в сущности, мыслишка: а если бы я вчера погиб? - не напугала меня, нет, а привела к самым безрадостным мыслям о собственной жизни. О серых безликих днях, сливающихся в серые безликие годы. И это моя жизнь? За этим я явился в этот мир?
   Банально? Да. А какие ещё мысли может вызвать банальная жизнь, банального человека?
   Неизвестно, как далеко я зашёл бы в самоуничижении, но тут под окном протарахтел автомобиль и скрипнули тормоза. В запах дождя и сырой штукатурки вплелась едкая примесь паров бензина.
   Опустив взгляд на мостовую, и тут же позабыв о больной спине, я вскочил на ноги.
   Что я там вижу! Против нашей двери стоит автомобиль журналиста Моршана, а этот хлыщ собственной персоной целуется с моей дочерью. Среди бела дня, на виду у всех!
   Более того, у противоположного тротуара стоят, замерев с выпученными от любопытства глазами, мадам брандмейстерша и хромая Магда - самая известная сплетница в Гольдштате. Глаза этих мегер горят, ноздри хищно раздуваются, и я понимаю, что не пройдёт и получаса, как весь город будет обсуждать поведение моей дочери.
   - Линда! - Распахнув окно, ору я так, что мадам бранмейстерша от неожиданности валится на руки хромой Магде. - Немедленно домой. А вы, молодой человек, подымитесь ко мне в кабинет для разговора.
   Эти двое перестали целоваться и, задрав головы, посмотрели на меня - Линда с укоризной, а Моршан с весёлым интересом.
   - Папа, зачем так орать, и что у тебя с лицом? - Жалобно прочирикала моя девочка, а Моршан приподнял шляпу над головой в знак приветствия.
   - Немедленно! Или я сам спущусь к вам! - Прорычал я и захлопнул окно.
   В кабинет заглянула Марта.
   - И правильно, Отто Фридрих. Будьте тверды. Или пусть делает предложение, или...
   - Разберусь без вас, Марта. Линду заприте в её комнате, а молодого человека проводите ко мне. И не подслушивайте под дверью.
   Поджав губы, Марта удалилась, а минуту спустя в дверь вежливо постучали.
   Я поправил повязку на глазу, запахнул плотнее халат и рявкнул: - Войдите!
   Робер Моршан вошёл в кабинет с лёгким поклоном, поздоровался со мной.
   - Господин Штамп, позвольте засвидетельствовать вам моё почтение. Благодарю за приглашение, но позвольте осведомиться о вашем дражайшем здоровье. Мне кажется, вы слегка занемогли, несчастный случай? Предполагая серьёзность предстоящей нам беседы, хотелось бы знать, достаточно ли хорошо вы себя для неё чувствуете?
   - Нормально, нормально я себя чувствую. Не надейтесь, под этим предлогом увильнуть от разговора. Садитесь!
   - Благодарю. - Моршан опустился на стул против меня и, закинул ногу на ногу и, покачивая лакированной штиблетой, осведомился: - Разрешите курить?
   - Курите.
   Он протянул мне портсигар, я отказался и закурил свои. Помолчали, меряя друг друга взглядом.
   - И так? Ваш ход, господин Штамп.
   Я откашлялся.
   - Э-э..., молодой человек.
   - Можно просто Робер.
   - Господин Моршан. Довольно продолжительное время вы оказываете моей дочери недвусмысленные знаки внимания.
   - Оказываю. - Вздохнул он. - Недвусмысленные.
   - Ваши действия носят всё более откровенный характер.
   - Стараюсь, господин Отто.
   - Вы должны осознавать, что подобные действия дискредитируют честное имя моей дочери. Даже если Линда, наивная девушка, попустительствует по недомыслию вашим беспардонным ухаживаниям, то вы - как взрослый мужчина должны нести ответственность за свои поступки. Вы - не джентльмен, господин Моршан! - С этими словами я поднялся, тяжело опираясь на кресло. - И если..., - мой голос дрогнул от нахлынувших чувств, кои я больше не в силах был сдерживать. - И если, вам дорога ваша честь, то я, немедленно.... На пистолетах!
   Моршан смотрел на меня, открыв рот, потом подхватился, бросился ко мне, обнял за плечи и помог снова опуститься в кресло.
   - Боже мой, господин Отто, что вы несёте? Вы глубоко заблуждаетесь на мой счёт. Как вы могли подумать, будто я могу причинить Линде боль. Я люблю вашу дочь! И отношусь к ней более чем серьёзно. Но вы с самого начала были против наших отношений, давая понять, что я недостоин её. Поэтому и только поэтому, я не искал с вами объяснения. Впрочем, я должен был предвидеть вашу реакцию, тут моя вина. Прошу простить меня.
   Давайте присядем и всё спокойно обсудим, я полностью в вашем распоряжении.
   Ну, что сказать, рассудительный тон Моршана несколько остудил мою голову. Мне даже стало совестно за излишнюю горячность. В самом деле, как я, старый дурак, мог допустить, что Линда способна полюбить недостойного человека? Конечно, она молода, немного легкомысленна, что, согласитесь, простительно в её возрасте, но Линда плоть от плоти моей, и фамильная честь Штампов ей не безразлична. Да, пусть наш род не знатен и не богат, но не фамильный герб, да тугой кошелёк, а честь и достоинство - вот то, что передаётся в нашей семье из поколения в поколение.
   Та пылкость и искренность, с которой Робер говорил о любви к моей дочери, признаюсь, тронула меня.
   - Но, молодой человек, ваша профессия и образ жизни, не вызывают у меня доверия. Могу ли я быть спокоен за Линду, когда она свяжет свою судьбу с вами?
   - О, господин Отто, вы меня недооцениваете. У меня далеко идущие планы. Не буду скрывать - Гольдштат всего лишь ступень на лестнице моей будущей карьеры. Взглянем на вещи беспристрастно: что бы там не говорили, "Жареная утка" самая успешная газета в этом городишке. И в этом большая доля моих заслуг. Неужели вы не понимаете - именно за такой журналистикой будущее. Сенсации, скандалы, сплетни - вот, что по-настоящему интересует широкую публику. Наш читатель - простой обыватель, живущий серой однообразной жизнью. А чтиво, подобное "Утке", это щелка в другой, такой заманчивый и пугающий мир. Не надо брезгливо морщиться, поразмыслив, вы согласитесь со мной. Я не отрицаю того, что серьёзные, маститые газеты будут благополучно существовать и пользоваться спросом - но только в сравнительно узком кругу думающих людей. Они бульварной прессе не конкуренты. Но бульварная, так называемая "жёлтая" пресса, не однородна и, заметьте, не так уж бесполезна. У "жёлтой" прессы есть два основных направления. Первое - чем чудовищнее ложь, тем она правдоподобней. Я сам презираю газетенки, держащиеся на плаву за счёт высосанных из пальца сенсаций. И второе направление - жёсткое, даже жестокое, шокирующее - правда! Да-да, та самая, тщательно скрываемая от обывателя, правда. Злая, бескомпромиссная, обличающая, правда. Самое распространённое обвинение в сторону такой прессы: ах, зачем вся эта мерзость и грязное бельё? А затем, отвечу, что в этом мире полно ублюдков, позиционирующих себя, как цвет нации и сливки общества. Хотя, на самом деле, они являются отбросами и позором рода человеческого. И мы говорим, говорим, обращаясь к простым людям: оглянитесь, откройте глаза, не поклоняйтесь ложным кумирам, именно они ведут этот мир в пропасть! Журналистика, которой я занимаюсь, это Кассандра нашего времени, её гонят и побивают камнями, но она нужна.
   Пусть я несколько высокопарен, дело не в этом, а в том, что Гольдштат - тихая заводь, слишком мала для такой акулы, как я. Мне необходима, позарез необходима настоящая, ураганная сенсация. Сенсация с большой буквы, отчёт о которой прославит меня на весь мир. О, вот тогда я взлечу! Понимаете? И Линда будет со мной. Это не пустые мечты. Я, Робер Моршан, всегда верил в удачу. И, кажется, мой час пробил. Именно тут, в Гольдштате, произойдут события, которые потрясут мир. А мы с вами будем их очевидцами! Понимаете, о чём я говорю?
   Я пожал плечами.
   - Честно говоря, не очень. Гольдштат, как арена мировой сенсации? С чего бы? Приезд барона Франкенштейна - первое за двадцать лет яркое событие у нас в городе. Если вы думаете, что заметка о его прибытии вас прославит, то сильно ошибаетесь.
   Моршан выкатил глаза и задохнулся от негодования, даже притопнул ногой.
   - Боже милостивый, разве можно быть таким.... Остаётся удивляться игре природы, благодаря которой, такая разумная девушка, как Линда, приходится вам родной дочерью!
   - Что такое?!
   - У-п-ф..., - Моршан покаянно приложил руки к груди, - прошу простить мою бестактность. Погорячился. Давайте попробуем с другой стороны, господин Штамп. Что у вас с лицом?
   - Какое вам дело? Упал.
   - Ах, упали? Бытовая травма? А что если я сообщу вам некую конфиденциальную информацию, полученную от моего человека в полиции. Суть её такова: сегодня, на рассвете, сержант полиции Гофман совершая обход территории между улицей Инквизиции (где, заметим, находится городская библиотека) и Школярским переулком, обнаружил труп неизвестного мужчины. Голова убитого была проломлена неким тяжёлым предметом.
   - И что? - осторожно поинтересовался я. - Уж не станете ли вы утверждать, будто это я его пристукнул?
   Моршан мягко улыбнулся.
   - Я далёк от столь поспешных выводов, господин Отто. Неизвестный был убит внезапным и коварным ударом чуть сзади и сбоку, когда, видимо уже собирался уходить, а не в жестокой драке, о которой свидетельствует ваш внешний вид.
   - Оставьте мой вид в покое!
   - Прошу прощения. Так я продолжу? Гольдштат город маленький, тихий. Воровство, пьяные драки - это да, но предумышленное убийство, которое в данном случае имеет место, это уже исключительное происшествие. Прибыла следственная группа во главе со старшим инспектором Йозефом Крогом. Личность убитого мужчины установили быстро. Им оказался хорошо известный местной полиции вор-домушник Крюгер, по кличке Тихоня. Орудие преступления нашли рядом, в сточной канаве. Довольно необычное, надо сказать, приспособление - тяжёлый медный шар, чуть меньше биллиардного, засунутый в узкий длинный полотняный мешочек. Этой штукой воспользовались как кистенём. Вам известно такое оружие? Круговой взмах и тяжёлый шар обрушивается на затылок жертве.
   Способ убийства понятен, а вот дальше начинаются загадки. Кроме смертельной раны на голове, тело покойного было покрыто множественными синяками и ссадинами, по утверждению эксперта, полученными незадолго до смерти. Где и кем был избит Тихоня? Далее, при осмотре тела, у убитого были обнаружены матерчатые женские перчатки (у Крюгера маленькие, деликатные кисти рук), бархатная полумаска и клочок бумаги с цифрами и буквами. Все эти улики приобщены к делу.
   По мнению полиции, картина преступления вырисовывается такая: Крюгер поссорился с коллегами по преступному ремеслу. Произошла драка. Тихоня спасается бегством, но уйти ему не удаётся. Его настигает убийца, и всё - трагическая развязка. Просто и логично списать всё на бандитские разборки. Прежде всего, такая версия устраивает саму полицию, склонную по-тихому замять это дело. Подумаешь, один бандит убил другого. Вот только одна деталь остаётся неясной, не вписывающейся в стройную схему - маленькая бумажка, с загадочными циферками и буковками. Поэтому полицейские намерены эту бумажку просто-напросто благополучно потерять, и я думаю, потеряют.
   Но то полиция, а я парень дотошный и въедливый. Благодаря связям в полицейском участке, мне удалось осмотреть улики, собранные на месте преступления: медный шар, полотняный мешочек, и загадочную записку. Так вот, шар имеет отверстие с резьбой, вероятно, он использовался как часть декора чего либо, навинчивался на какой-то штырь. Вот у вас, например, на спинке кровати нет металлических шариков?
   - Нет! У меня не панцирная койка, а дубовая кровать с настоящим матрацем. Вы, что продолжаете меня подозревать? - Возмутился я.
   - Нет, нет! Что вы, просто к слову пришлось. Так я продолжу? Хорошо. Далее - полотняный мешочек. Длинна дюймов десять. Ширина - два. В верхней части верёвочная петелька - затягивать отверстие, чтобы не просыпалось содержимое. Мешок довольно грязный, весь в земле, но, при внимательном рассмотрении, мне удалось заметить на материи полустёртую торговую печать. С помощью лупы я разобрал название: магазин семян Гартнера. Мешочек из-под семян! А? Подумайте, убийца - садовод, как мило.
   - Ну и что? Тут полгорода садоводы, цветоводы. Почему бы и убийце, в свободное от работы время не поковыряться в земле?
   - Ладно. Пусть эта улика косвенная. А что вы скажете по поводу записки? Вот. Я на всякий случай скопировал её себе в блокнот. Давайте посмотрим на эти таинственные письмена. Итак, что мы видим? Читаю: ОШ 3001. И следующей строкой: ЛШ 2908. Любопытно, да? Похоже на код, например какого-то замка. Но что это за замок и где он? Вы чем-то взволнованы, господин Штамп? Вам кое-что пришло на ум? Вот и я, едва увидев эти цифры, возбудился не меньше вашего. Меня ночью разбуди и я скажу, что 29 08 - 29 августа - день рождения моей любимой девушки Линды Штамп - Л. Ш.! А, каково?! Тут же я с лёгкостью припомнил, как мы с Линдой ездили выбирать подарок её папе, ко дню его рождения. Чудесные золотые запонки. А день рождения у вас, Отто Штамп, 30 января, вот вам и О.Ш. 30 01. Как вам запонки, понравились?
   - Чёрт возьми! - Более не в силах скрывать свои эмоции, я вскочил с кресла. И тут же, со стоном схватившись за поясницу, рухнул назад.
   - Вам плохо, может воды? - нахмурился Моршан.
   - Лучше коньяку. Будьте любезны, там, в шкафчике возле кровати. И себе налейте.
   Выпив залпом коньяк, и подождав пока Робер усядется на место, я поинтересовался у него: - Вы уже поделились с полицией своими выводами?
   - Успокойтесь, господин Отто, эти умозаключения я оставил при себе. Иначе полицейские уже были здесь и озадачили вас вопросом, - каким образом тихий библиотекарь замешан в кровавую историю с убийством вора-домушника? Ну, теперь-то вы видите, что мне можно доверять? Скажу одно: вы - отец Линды, а значит я на вашей стороне. Но, что бы вам помочь, мне надо знать правду. Давайте, выкладывайте, что вы там натворили!
  
  
  

Глава десятая

   И я выложил ему всё. Без утайки. Как сидел с друзьями в кабачке. Как они подбили меня на глупую авантюру, и я повёл их ночью в библиотеку. Как мы, обнаружив вскрытый сейф, спустились в подвал и застали там грабителя. О схватке со злодеем и о том, как тому удалось бежать, похитив секретные тетради барона.
   Моршан был весьма заинтригован моим рассказом. Вскочив со стула, он взволновано зашагал взад-вперёд по комнате, размышляя вслух.
   - Чёрт возьми! Как я и предполагал, давняя история получила своё продолжение. Значит, бумаги барона Франкенштейна не погибли, как сообщалось в официальных отчётах о тех трагических событиях, а преспокойно лежали все эти годы в затхлом хранилище старой городской библиотеки! Вот зачем молодой барон сюда явился. Теперь понятно, отчего он заливается соловьём: дорогие сограждане..., припасть к корням..., поклониться могилам предков.... А, каков? Значит, кто-то сообщил ему, кто-то решил, что настала пора дать Вольфу информацию о бумагах отца. Но кто, и почему сейчас? Что-то сошлось во времени и пространстве и этот "некто" решил: пора. Но если "некто" решил воспользоваться работами Генри фон Франкенштейна, то зачем ему понадобился Вольф? Видимо у того есть что-то, чего нет здесь, в Гольдштате. Короче, Вольф бросает свой бизнес в Штатах, и мчится из Калифорнии в эту дыру. Зачем? Вывод один - продолжить дело своего папаши. Если у него получится.... Это, это....
   Моршан ухватился за подлокотники кресла и, нависнув надо мной, горячо зашептал мне в лицо: - Если у него получится, это перевернёт мир.
   Я раздражённо отстранил его.
   - Робер, что с вами? Успокойтесь! Молодой барон - приличный молодой человек, вырос в цивилизованной стране. Ему нет дела до мрачных тайн отца.
   Моршан оставил моё кресло в покое, засмеялся и покачал головой.
   - Приличный молодой человек? Вы мало осведомлены. А вот я, узнав о предстоящем визите, не поленился навести справки о наследнике древнего рода Франкенштейнов. Могу вас немного просветить в этом вопросе. Начнём с того, как жена Генри Франкенштейна, по настоянию мужа, срочно покинула Гольдштат, и с маленьким сыном отбыла в далёкую Америку.
   Ретроспекция такая. Баронесса Эльза фон Франкенштейн, прибывает в Соединённые Штаты Америки. Вскоре она получает скорбное известие о трагической гибели мужа. Одна, в чужой стране с маленьким сынишкой на руках.... Покойный барон не был очень богатым человеком, денежных средств оставшихся после его смерти хватило вдове на пару лет безбедной жизни. Дальше...? Дальше полная неопределённость.
   Баронесса всё ещё молода и хороша собой, но абсолютно не приспособлена к самостоятельной жизни. Её судьба могла сложиться весьма печально, но тут, откуда ни возьмись, появляется некий колоритный незнакомец, проявляющий откровенный и недвусмысленный интерес к молодой вдове. Его нельзя было назвать образцом светских манер, внешностью он походил на преуспевающего лавочника, к тому же был на четверть века старше баронессы. Но! Эльза скоро поняла, что денег и власти у него в избытке. Это стало решающим фактором. Баронесса проявила благосклонность к своему ухажёру, тот делает ей предложение и вскоре пышно и с размахом происходит их свадьба.
   Но кто же он, этот пылкий влюблённый, ставший законным супругом Эльзы фон Франкенштейн? А вот, пожалуйста: мистер Энио Монтони. Крупный бизнесмен, деловой человек. Настолько деловой, что при одном упоминании его имени, понимающие люди начинают бледнеть и заикаться.
   Знающих людей в Америке много, но Эльза к ним не относилась. Она принимала всё на веру. Особенно не вникая в дела своего нового мужа, так же как не вникала в дела предыдущего. Бизнесмен? Очень хорошо. Уважаемый, влиятельный человек? Замечательно!
   Вы, господин Отто, - в этом смысле похожи на Эльзу. Поэтому считаю необходимым пояснить для вас персонально: Энио Монтони - один из самых влиятельнейших мафиози, крёстный отец. Да-да, что вы так на меня уставились? Про мафию слышали? И то ладно. Идём дальше.
   Он - сын сицилийского крестьянина, она - утончённая аристократка. Монтони очень гордился знатной красавицей женой. И, что не маловажно, он действительно её любил. Возможно поэтому, её мальчугана он принял, как родного сына, лично уделяя много внимания его воспитанию, в меру своего понимания и менталитета. Сообразительный мальчуган впитывал в себя светские манеры матери и жёсткую жизненную позицию приёмного отца. К двадцати пяти годам Вольф становится правой рукой мафиози Энио Монтони, взяв на себя функции финансового контроля над денежными потоками семьи. Короче, господин Отто, под внешним лоском хорошо воспитанного молодого человека из знатной семьи, таится человек практичный, деловой и безжалостный.
   Выслушав Моршана, я чувствовал себя подавленным и даже испуганным. Перед глазами промелькнули сцены вчерашней торжественной встречи на вокзале. Чрезмерная, как мне теперь уже показалось, восторженность городских властей, и угрюмая толпа горожан под мокрыми зонтами на площади. А ещё.... Ещё я вспомнил сострадательный взгляд голубых глаз баронессы, и её нежный голос, заботливо произнёсший: "Вы не ушиблись?". Неужели и она часть того порочного мира, к которому принадлежит молодой барон? Этот вопрос я произнёс вслух.
   - О, нет! Он познакомился с женой во время учёбы в Оксфорде. Она из старой аристократической семьи. Семьи, хоть и знатной, но не богатой. Возможно, этим можно объяснить согласие её родителей на брак с приезжим американцем. Могли же они навести о нём справки? Могли, и наверняка навели. Но взвесив все за и против - согласились. И, как видим, не прогадали, Вольф очень любит свою жену и их брак в полной мере можно назвать счастливым. А сама баронесса пребывает в сладостном неведенье относительно бизнеса своего супруга, тут история повторяется - Эллис Франкенштейн абсолютно не интересуется делами мужа, так же как это было с матерью Вольфа.
   - Она очаровательна. - С неожиданным для себя облегчением пробормотал я.
   - Вы находите? Да, пожалуй. - Согласился Моршан и с иронией взглянул на меня.
   Я тут же спохватился, что сболтнул лишнего.
   - А впрочем, какое мне до неё дело. Лучше скажите, что мне делать дальше?
   Моршан развёл руками: - Ждать. Ждать дальнейшего развития событий.
   - Как ждать?! - Возмутился я. - А если барон увезёт тетради за границу?
   - А с чего вы взяли, что они у него? Я в этом не уверен. Эти преступления - ограбление библиотечного хранилища и убийство - настолько поспешно и грубо исполнены, что как-то не вяжутся с бароном.
   - Почему? Вы же сами говорили, что он - бандит.
   - Но не вульгарный уголовник. Стал бы он так торопиться и тем более связываться с местным преступным миром. У него есть другие возможности. Понимаете? Мне сдаётся, что это кто-то из местных, поняв, что время пришло, сделал заказ Тихоне, а потом сам же и убрал его. Но вот кто?
   Робер Моршан затушил сигарету в пепельнице, пожал мне руку и, пройдя к двери, снял с вешалки свою элегантную шляпу.
   - Пока у меня больше вопросов, чем ответов, господин Отто. Мне надо навести справки и хорошенько поразмыслить. Вы тоже посидите, подумайте, а самое главное будьте начеку. Дальнейшие события не заставят себя ждать. Я беспокоюсь за вас и Линду. Если позволите, я навещу вас в ближайшие дни. Ведь мы теперь друзья, не так ли?
   Я кивнул, и даже улыбнулся ему. А что мне ещё оставалось?
  
  
  

Глава одиннадцатая

   После обеда я, было, вздремнул немного в кресле, но тут в комнату, топоча, вошла раздражённая Марта.
   - Прошу прощения, господин Отто. Но, я им говорила, что вы не здоровы и отдыхаете. Они и слышать ничего не хотят. От них разит, как из винной бочки, ведут себя по-хамски!
   - Что? Что такое? Почему вы так кричите, Марта? Кто - они? Объясните толком.
   - Что тут непонятного? Я же говорю: явились ваши друзья алкоголики, орут, ведут себя по-хамски, требуют вас...
   - Стоп, стоп. Я всё понял. Не надо так кричать. Будьте так любезны, проводите их ко мне.
   Марта чуть не задохнулась от возмущения.
   - Ах, так? Вам мало вчерашнего, хотите, чтобы вам проломили голову прямо дома? Ладно! Но, учтите, если они устроят дебош, я вызываю полицию. - Фыркнув, она с достоинством удалилась.
   Друзья не заставили себя ждать. Они ввалились ко мне запыхавшиеся и взволнованные. Как же я рад был увидеть этих старых ослов! Сидя в кресле, я бодро отсалютовал им, вскинув руку с зажатой в ней грелкой.
   - Отто! - Заорал с порога Йохан Роом. - Слава Богу, ты жив. А то, что же, мы все собрались пораньше, зашли к тебе в библиотеку, а там этот хорёк - твой младший библиотекарь - кривя рожу, говорит, что ты сегодня не вышел на работу. Мы здорово перепугались, и тут же помчались к тебе. Правда, по дороге мы немного задержались - зашли в пивную "Три гуся", чтобы пропустить по кружечке, успокоить растрёпанные нервы. И вот мы, наконец, у тебя, а Марта нас не пускает, заявляя, что ты чуть не на смертном одре.
   Я был тронут их неподдельным волнением. На глаза мои навернулись слёзы умиления и благодарности.
   - Успокойтесь друзья! Всё в порядке. Полученные раны дают себя знать, да и спину прихватило, но мне уже много лучше. Проходите, присаживайтесь.
   - Нет, правда, - прорычал грубиян Вагнер, плюхаясь на мою кровать, - узнав, что ты не явился, как обычно, просиживать штаны и читать старые газеты на свою, так называемую, работу, мы решили, что отбросил копыта. В пивной, я не только поклялся посвятить свою жизнь мщению, но и сочинил небольшую эпитафию на твою могилу. Вот, послушай.
   Не кто-нибудь там кто-то,
   А славный парень Отто,
   Злодеем застрелим,
   Лежит под камнем сим.
   - Тронут. - Сдержанно ответил я. - Рифма немного подкачала, а потом что это за "застрелим". Нет такого слова.
   - Пустяки. Нет, так будет. Я его для тебя придумал, дарю.
   Ко мне приблизился капитан Строгов и крепко пожал руку, из-за его плеча, улыбаясь, подмигивал Иеремия Кац.
   Друзья мои, как же я им рад!
   Строгов пригладил усы и жестом фокусника извлёк из кармана бутылку вересковой водки.
   - Давайте выпьем за то, что мы снова все вместе, живы и относительно здоровы. Не оставляю надежды добраться до таинственного злодея в маске и поквитаться с ним за наше позорное поражение.
   Приняв наполненную до краёв рюмку, и предвкушая последующую бурную реакцию, я небрежно произнёс: - А вот это будет весьма затруднительно, капитан. Так как упомянутый злодей вот уже несколько часов, как мёртв.
   - Что? Как? Откуда тебе это известно? - Перебивая друг друга, загалдели мои товарищи.
   Изобразив снисходительно скучающий вид, подсмотренный на портретах великих просветителей, развешанных в библиотечном вестибюле, я поведал про труп, найденный на рассвете.
   - Откуда вам это известно? - Глухо произнёс Строгов.
   Так как данный вопрос затрагивал мои семейные дела, то я решил уйти от прямого ответа.
   - Да так, - небрежно, но со значением произнёс я, - есть у меня один человечек, со связями в полиции.
   Наступило тягостное молчание. Эти олухи уставились на меня с подозрением, принялись покашливать, перемигиваться, а Иеремия даже взглянул на часы и пробормотал что-то вроде: ах, совсем забыл, мне срочно надо по делу.... Что это они обо мне вообразили, а? Ещё друзья называются! Пожалев, что напустил лишнего тумана, и, обидевшись на невысказанные, но явные подозрения в свой адрес, я примерил на себя вид оскорблённого достоинства, собираясь разразиться гневной тирадой. Но тут Вагнер ткнул в меня пальцем и насмешливо пропел: - А-а-а! Я, кажется, понял, кого имеет в виду, этот темнила. Откуда у бумажного жучка образовался "человек со связями"? Демонстрирую пример натуральной дедукции! Итак, Штамп весь день сидел дома, лелея свои болячки, верно? Кроме нас - старых друзей, кто его ещё мог навестить, кому он нужен? Уж извини, Отто, никому. Марта в качестве своего человека в полиции никак не годится. Тогда кто же? Кто ещё мог приходить в этот дом, знать обо всех последних новостях, и притом иметь с тобой личную доверительную беседу? И тут возникает образ обаятельного проныры журналиста, который волочится за твоей дочерью. Робер Моршан, так?!
   - Так, так. - Проворчал я. - Тоже мне, Шерлок Холмс. И слезь с моей кровати!
   - Хо-хо! - Продолжал веселиться Вагнер. - Зная вашу взаимную симпатию, предположу, что ты здорово надавил на мальчишку, раз он так разоткровенничался с тобой.
   - Да, я был строг с молодым человеком, но он смог найти аргументы в свою пользу. Теперь мы союзники. Что касаемо моей дочери, то...
   - Простите, Отто. - Деликатно кашлянув, перебил меня Строгов. - Мы полностью разделяем ваши отцовские чувства, но всё же вернёмся к рассказу о таинственном убийстве.
   - Пожалуйста, вот факты господа...
   Я изложил известные мне сведенья.
   - Странно это всё. - Потёр подбородок Семён Семёнович. - И способ убийства, и время, и место. Непонятно. Но Моршан прав - вряд ли барон имеет к этому прямое отношение. Он мог, на правах прямого наследника, затребовать тетради отца. И то, если знал, что они сохранились. Какие версии друзья?
   Версии были самые разные, и, разумеется, одна глупее другой.
   - Нет, так не пойдёт, друзья. - Подвёл итоги мозгового штурма капитан. - Пальцем в небо. Мне вот лично не даёт покоя орудие убийства - мешочек с шаром. Далее - бумажка с датами рождения. Логично предположить, что одна из дат - код замка от сейфа в вашем рабочем кабинете. Так? Не надо смущаться, к подобным незатейливым хитростям прибегает большинство людей. С этим как раз просто - Тихоня и сам мог до этого додуматься. Нашёл в городском справочнике ваши данные, выписал на листок. Заодно, зная стереотипное мышление простых обывателей, записал данные вашей дочери, как запасной вариант. Это понятно. А вот интерес простого домушника к библиотечным архивам определённо говорит о заказном преступлении. Заказчика надо искать, заказчика.
   Строгов поднялся и, пожав мне руку, направился к дверям.
   - Друзья, нам пора. Выздоравливайте, Штамп. Поверьте, мы на пороге самых серьёзных событий.
   Друзья ушли, оставив меня взволнованным и растроганным их визитом. Марта сменила мне повязку на глазу и подала крепкого чая с лимоном. Смеркалось, я сидел, задумчиво уставившись одним глазом в окно, наблюдая, как сгущаются тени и меркнут краски, делая знакомый пейзаж похожим на старинную литографию.
   Нет, что ни говори, а я закоренелый провинциал. Мне совершенно чужда шумная суета больших городов. Меня не манят залитые холодным электрическим светом людные проспекты. Я чувствую себя одиноким и беззащитным в хаосе мегаполиса.
   Зато, как я люблю такие вот тихие гольдштатские вечера. Когда в серых сумерках по черепице крыш барабанит редкий дождь, ветер тонко плачет в каминных трубах, а в твоей маленькой комнате тепло, покойно и уютно. Сидишь себе в глубоком кресле, сунув под зад мягкую подушечку, прихлёбываешь чаёк, а то чего и покрепче, и такая благодать накатывает, что все дневные хлопоты и невзгоды кажутся далёкими и пустяшными. Мягкий свет настольной лампы, на коленях старая потрёпанная книга, которую впервые прочёл ещё в детстве. Рассеянно пробегаешь глазами знакомые строчки, а сам уносишься то в мечты, то в воспоминания. И многое передумаешь в такие часы и с грустью и с улыбкой...
   Но, не дано мне было приятно скоротать этот вечер. Едва я разнежился, как мой покой вновь был нарушен.
   - Господин Штамп. - Марта таращилась на меня из приоткрытой двери. - Там к вам важный господин. Топчется в прихожей, просит принять.
   - Какой ещё господин?
   - Важный. Очень. - Марта просеменила через комнату и сунула мне под нос изящную визитку с золотым теснением.
   ... Барон Вольф фон Франкенштейн. - Прочёл я. Комната качнулась перед глазами.
   - Что?! Марта, где этот господин?
   - Так я вам докладываю - топчется в прихожей.
   Я схватился за голову.
   - У нас? В прихожей? Ужас! Проси. Немедленно. Нет! Стой. Где мой фрак? Подать. Нет, слишком долго. Где мой колониальный халат, тот, что я привёз из Лондона в шестнадцатом году?
   - Тот, что ваша покойная жена, земля ей пухом, терпеть не могла? Говорила, что вы в нём похожи на этого, как его...?
   - На попугая. Да, тот самый. Давай его сюда.
   - Так она, супруга ваша, его и продала старьёвщику с улицы Висельников, лет десять уж как.
   Я обессилено обмяк в кресле.
   - Пусть будет, как есть. Проси господина, да подай нам вина.
   Он не вошёл, а вплыл в комнату, как парусник в узкую бухту. Высокий, стройный, элегантный. Поверх небрежно распахнутого пальто наброшено белое шёлковое кашне. Приподнял шляпу, улыбнулся.
   - Господин Штамп, позвольте засвидетельствовать вам моё почтение.
   Я попытался подняться ему на встречу, но Франкенштейн, протестуя, махнул рукой.
   - Сидите, сидите. Наслышан о вашей болезни. Сегодня в сопровождении бургомистра осматривал достопримечательности Гольдштата. И, конечно, не мог не посетить городскую библиотеку. Каково же было моё огорчение, когда нам сообщили, что главный библиотекарь Отто Штамп болен. Что именно его затоптала экзальтированная толпа на перроне. Я был потрясён и расстроен этим сообщением. Выходит, что в ваших увечьях есть доля и моей вины. Поэтому я решил непременно навестить вас и выразить соболезнования, от меня и от моей дражайшей супруги - баронессы Эллис фон Франкенштейн, ставшей очевидицей этого ужасного случая.
   На моих глазах выступили слёзы, а горло перехватило от волнения.
   - О, господин барон, право же не стоило. Я вовсе не так сильно пострадал на вокзале, как могло показаться. Проклятый радикулит не позволяет приветствовать вас стоя.
   Вошла Марта, внеся поднос с вином и фруктами. Оставив поднос на столике, она попыталась изобразить книксен. Затем, пожирая глазами барона, принялась заботливо поправлять на мне плед.
   - Как трогательно! - Барон умилённо всплеснул руками. - Вы знаете, сейчас не так часто встретишь искреннюю заботу слуг о хозяевах. В этой аборигенке живёт дух старой провинциальной Европы.
   Я незаметно ткнул Марту локтем и прошипел: - Марта, помоги господину барону раздеться и можешь быть свободна.
   Вредная баба, с умильной улыбкой пребольно ущипнула меня под пледом и, приняв у барона верхнюю одежду, убралась.
   - Прошу вас, барон, присаживайтесь, располагайтесь поудобней. Разумеется, насколько это возможно в моей скромной обстановке.
   - О, господин Штамп, вы забываете, что я вырос в Америке. Там всё очень демократично, очень, да. Мне так трудно привыкнуть, что здесь меня называют бароном.
   Подойдя к столику с подносом, Франкенштейн налил нам вина и широко улыбаясь, подал мне бокал.
   - Прошу вас, называйте меня Вольф.
   - Но..., как-то неловко...
   - Нет, нет, я настаиваю - просто Вольф.
   Я развёл руками и кивнул: - Благодарю вас. Тогда - просто Отто.
   Мы отсалютовали друг другу стаканами и выпили.
   - Как вам показался Гольдштат, господин барон? - Светским тоном осведомился я.
   - Вольф. - Напомнил он. - Исключительно экзотический городок. Мама увезла меня отсюда, когда мне было всего пять лет. Так что я практически ничего не помню. Даже отца. Только по фотографиям.
   - Это очень печально. А как поживает ваша матушка?
   - О, прекрасно! Годы её не берут. Всё так же хороша собой, всё так же энергична. Вы её хорошо помните?
   - Конечно! Красавица, море обаяния. Весь город её обожал. Жаль, что она не приехала с вами.
   - Вы должны её понять. Тяжёлые воспоминания.
   Мы помолчали.
   - Да, кстати. - Вольф нахмурился и смущённо приложил руки к груди. - Понимаю, сейчас не самый подходящий момент, вы не здоровы, но у меня будет к вам небольшая просьба.
   "Вот оно, начинается". - Внутренне подобрался я. Сейчас объяснится причина его визита. И осторожно произнёс: - Буду рад, если смогу оказаться вам полезен.
   - Перед отъездом, мама просила меня разыскать в замке и привезти ей кое какие вещи связанные с отцом. Так, всякие безделушки. Они дороги ей как память. В том числе она просила разыскать дневники папы. Несколько тетрадей с его записями. Это очень личное, никакой научной или общественной ценности они не представляют, но для неё эти старые тетради с отцовскими каракулями настоящее сокровище, мама очень сентиментальна. Да и мне было бы любопытно заглянуть в них, мне хочется как можно больше знать о своём отце, а кто расскажет о нём лучше, чем он сам. Вы понимаете?
   Я с трудом сглотнул ком в горле и неуверенно кивнул.
   - Так вот. Я обратился за помощью к господину бургомистру, и он, к моей несказанной радости, любезно сообщил мне, что отцовские дневники целы и невредимы, находятся под надёжной защитой в хранилище городской библиотеки. Когда же, прибыв туда, мы попросили вашего заместителя - младшего библиотекаря Гинзу - открыть нам хранилище, оказалось, что он такими полномочиями не наделён. Бургомистр, извинившись за досадное недоразумение, уверил меня, что как только старший библиотекарь Штамп поправится и вернётся на службу, то выдаст мне бумаги отца по первому требованию.
   Хитрый лис Бютцер не стал перечить барону, предоставив сделать это мне. Ну что ж...
   - Господин бургомистр, видимо запамятовал, что эти документы имеют статус особо важных, с грифом "секретно". И выдать я их могу разве что с письменного разрешения не только самого бургомистра, но и старшего инспектора полиции Крога. - Отчеканил я.
   - Так строго? - Изумился Вольф. - Я постараюсь уладить этот вопрос.
   - Да уж постарайтесь.... - Строго буркнул я, поджав губы.
   - Ну, ну, полно вам. Оставим официальные дела. А вот в неофициальном порядке, хочу поговорить с вами ещё об одном деле. Я не слишком утомил вас? Нет? Так вот, господин бургомистр сказал, что вы составили подробный каталог отцовской библиотеки....
   - Да, после гибели вашего батюшки, в замке работала специальная комиссия, созданная при городском совете. Я входил в её состав.
   - Благородное начинание, культурная миссия. - Покивал головой Вольф. - Понимаю.
   Тут я не удержался, добавив голосу долю сарказма: - Дело не столько в культурной, сколько в научной составляющей этой библиотеки. Там было немало технической документации, относящейся к оборудованию, на котором генри Франкенштейн проводил свои зловещие, уж простите меня за этот термин, опыты. Чертежи с техническими комментариями к ним, формулы, графики. Множество специальной литературы по химии, физике, медицине, с пометками вашего отца на полях книг. Мне было предложено попытаться всё это как-то систематизировать и каталогизировать, что я в меру своих возможностей, и сделал. Это была серьёзная работа, доложу я вам.
   - Отец был крупный учёный, безвременно ушедший от нас. И мне очень хотелось, чтобы его труды не пропали, а стали достоянием науки. Я намерен передать эти документы специалистам, передовым представителям мировой научной общественности.
   - Не думаю, что это хорошая идея. Послушайте, Вольф, опыты вашего батюшки носили весьма специфический характер. Не стоит выпускать джина из бутылки. Это очень и очень опасно. Как знать, может было бы к лучшему, если б работы Генри Франкенштейна действительно погибли в огне.
   - Я понимаю ваши опасения, Отто. Но прогресс невозможно остановить. И я не отступлюсь. Вы можете помочь мне? Подберите мне, с помощью вашего каталога, все материалы из отцовской библиотеки, связанные напрямую с его работой. А? Недаром разумеется, недаром. Я готов вам хорошо заплатить за эту работу.
   Растущее раздражение в отношении этого человека утомляло меня. Внезапно разболелась голова.
   - Оставьте, барон. Вы небыли свидетелем кошмара, в которой погрузил этот город ваш отец. Я не желаю повторения. Помешать вам я не в силах, но и помогать не хочу. Берите каталог и занимайтесь этим сами. Прошу простить меня.
   Вольф вздохнул, и посмотрел на меня, как мне показалось, с жалостью.
   - Господин Штамп..., Отто. Вам не за что извиняться, и мне не хотелось бы давить на вас. Но, вы по-прежнему остаётесь муниципальным служащим. Если я обращусь к любезнейшему нашему бургомистру, с просьбой откомандировать вас в моё распоряжение, уверен, он не откажет мне. А вам либо придётся подчиниться, либо решится вашего места, не выслужив пенсию.
   Чёртов мальчишка, он знал, как посадить меня на крючок. Я упрямо молчал, сопел и смотрел в одну точку.
   - Соглашайтесь. Не уж-то вы всерьёз думаете, будто я стану с каталогом в зубах лазать по пыльным полкам и рыться в непонятных мне бумагах? Поверьте, мне есть чем заняться. А вы всего лишь выполните свою работу, не более того. Официально. По указанию вашего начальства, которое полностью несёт всю ответственность за возможные последствия. Отто, мне сейчас нужны толковые помощники.
   Что мне оставалось делать? Я попытался его остановить, не получилось. Помассировав ноющие виски, я согласно кивнул.
   - Ладно. Но всё же обратитесь к бургомистру, буду ждать его распоряжения. Письменного, слышите? Кроме того, я сам не смогу разобраться в отборе нужного вам технического материала, тут нужна консультация человека имевшего непосредственное отношение к опытам.
   - Рад, что мы пришли к взаимопониманию. Консультация, говорите? А что, здравая мысль. Скажите, Отто, может быть есть кто-то из старых друзей отца, помогавших ему в работе?
   - Ваш батюшка был человеком необщительным. Друзей, как таковых не имел. Я знаю, он очень доверял своему секретарю и ассистенту Фрицу, но тот был убит чудовищем. Кто ещё? Ума не приложу. Мало кто был вхож в замок.... Лишь вот... Стоп! Я уж и позабыл про него.
   - Да?! - Вольф встрепенулся, с надеждой уставившись на меня.
   - Доктор Вальдман. Вот кто нам нужен.
   - Вальдман? Это что ещё за фрукт? Впервые о нём слышу. Такого имени мама не упоминала.
   - Мама! Что мама, если даже в Гольдштате о нём не помнят. Или делают вид, что не помнят. Хотя, двадцать лет назад он был весьма уважаемым человеком в нашем городе. Доктор медицины, отличный специалист широкого профиля. Был вхож в лучшие дома. В его пациентах числились сливки нашего общества. И так было до тех пор, пока он не связался с вашим папочкой. Уж простите за откровенность.
   - Ничего. - Буркнул Вольф. - Продолжайте.
   - Ваш отец, по понятным причинам, тоже увлекался медициной. Брал консультации у Вальдмана. Генри был хорошим теоретиком и экспериментатором, но вот практики, в частности хирургической, у него не было. Уж не знаю, научный интерес или щедрая оплата стали причиной того, что Вальдман, согласился принять непосредственное участие в создании монстра. После случившейся катастрофы, в ходе проводимого следствия Вальдман был привлечён к суду в качестве соучастника. Связи и хороший адвокат спасли его от каторги, но ему была запрещена врачебная практика, присуждён огромный штраф, к тому же он вынужден был покинуть Гольдштат. Последнее только к лучшему, так как здесь за его безопасность нельзя было поручиться. Вот кто такой доктор Вальдман. И он, пожалуй, единственный, кто не только был близко знаком с вашим отцом, но и принимал непосредственное участие в интересующих вас опытах.
   - Отто! - Вольф схватил меня за руку. - Вы могли бы познакомить меня с ним? Как его найти?
   - Ну, отыскать его не сложно. Он уехал из города, но поселился тут неподалёку, в горах. У него там маленькое шале. Живёт отшельником, ни с кем не общается. За продуктами и вином для него бегает девчонка, дочь пастуха. Поговаривают, у него здорово не в порядке с головой. В прошлом году к нему заявился налоговый инспектор, так Вальдман выстрелил в него из ружья. Не попал, но сам факт! Больше никто из посторонних к нему не суётся. Так что, вряд ли он вас примет.
   - В налогового инспектора? Из ружья? - расхохотался Вольф. - Да он не так уж безумен, как про него говорят. Слушайте, Штамп, меня он не знает, и чего доброго, действительно пальнёт по мне. А вот вы, наверняка с ним знакомы? Знакомы ведь? Не отводите глаз, Отто, ну я вас очень прошу, поедемте к нему со мной. Я вам заплачу.
   - Что, опять?! Оскорбляете меня деньгами?
   - Простите, глупая американская привычка - решать все проблемы за деньги. Мои извинения. Прошу вас помочь мне, в качестве личного одолжения.
   - Ох, даже не знаю, когда-то он был постоянным клиентом нашей библиотеки и, конечно, прекрасно меня помнит...
   - Вот, видите!
   - Что, видите?! Он же псих. Есть вероятность, что он нашпигует меня свинцом вместе с вами. К тому же, я болен. Да, я болен. Поезжайте сами, Вольф.
   - Отто, я найму лучший автомобиль в городе, и лично помогу вам забраться в него. Это будет отличная прогулка! Вы давно были в горах?
   - Признаться давненько. В молодости любил побродить по окрестностям Гольдштата, - вздохнул я, - а теперь всё как-то недосуг. Места там красивейшие.
   Неожиданно для себя, я вдруг понял, что мне хочется поехать с Вольфом. Меня всё больше затягивала эта история. Да и любопытно было бы, спустя столько лет, взглянуть на старину Вальдмана, ох любопытно....
   Вольф, внимательно следивший за выражением моего лица и мгновенно уловивший перемену настроения во мне, протянул ладонь для рукопожатия.
   - Вот и славно! Как ваша спина, что если завтра?
   - Попрошу Марту растереть меня на ночь барсучьим жиром. Завтра в полдень, жду вас.
   И я пожал протянутую мне руку.
  
  

Глава двенадцатая

   Франкенштейн приехал за мной в назначенное время. Помогая мне усесться в автомобиль, Вольф проворчал: - Это лучшее, что удалось найти. Грехам - Пейдж 1929 года выпуска. Я одолжил его на день у владельца сыроварни, местного крёза господина Хубера. Надеюсь, вам будет удобно. Как ваша спина?
   - Благодарю, много лучше. Мазь из барсучьего жира творит чудеса.
   - Ну, тогда поехали! - весело воскликнул Вольф, мотор мягко заурчал и мы тронулись, сопровождаемые любопытными взглядами из соседских окон.
   Опасаясь сквозняков, я захватил с собой плед, но он не понадобился. Погода стояла прекрасная, что большая редкость для наших мест. Поэтому, едва мы выехали за пределы города, я попросил барона остановиться и поднять откидной верх автомобиля. На что он с удовольствием согласился.
   От города до шале Вальдмана напрямик, было миль пять. Но дорога так причудливо петляла по склонам окрестных холмов, что на автомобиле получалось вдвое больше. Мы медленно катили, наслаждаясь окружающим нас пейзажем.
   Какое, оказывается, высокое небо над нашим Гольдштатом. Как ярко и весело сияет солнце, когда его не закрывают тяжёлые тучи, наползающие с гор. Как ласков тёплый ветерок, напоённый ароматом альпийских трав. Отступает череда серых дождливых буден, мир прекрасен и манящ, чувствуешь себя молодым и здоровым. И хочется экзальтированно воскликнуть: о, мир, ты прекрасен!
   А ведь в жизни всегда так. Когда хлещут чёрные дожди и злые ветра рвут нас на части, жизнь кажется гадкой, будущее пустым и безрадостным. Но стоит барометру нашей судьбы скакнуть на отметку "ясно", как серый унылый быт скукоживается у наших ног, словно прошлогодний снег под весенним солнцем, и вот, мы уже готовы встать на крыло и лететь, лететь, лететь...
   - С вашего разрешения остановимся на пару минут, выкурим по сигарете. Отсюда прекрасный вид на город. - Ворвался в мои мысли голос Франкенштейна.
   Я остался сидеть в машине, а Вольф вышел, прислонился к капоту и закурил, глядя в сторону Гольдштата. Вид действительно был чудный. Отсюда, с подъёма горной дороги, город и возвышающийся над ним замок выглядели искусной декорацией к сказке Гофмана или Перро.
   Барон хмыкнул и пожал плечами.
   - Пытаюсь свыкнуться с мыслью, что здесь в течение нескольких веков жили мои предки. В этих местах время словно остановилось или идёт по кругу...
   - Повторяя один и тот же зловещий сюжет. - Негромко добавил я.
   Вольф резко обернулся: - Что вы сказали?
   - Так, пустяки. Мысли вслух.
   Он внимательно посмотрел на меня, отбросил окурок и вернулся за руль.
   - Ладно, поехали. Далеко ещё?
   - Нет. Вон за тем поворотом, от основной дороги влево уходит небольшой просёлок. Едем по нему, минуем мост через ручей, развалины старой мельницы и ещё через полмили мы на месте.
   Когда мы свернули на давно не езженую дорогу к мельнице, машину начало вести из стороны в сторону и бросать на ухабах. Непрерывно чертыхаясь, барон вцепился в руль, стараясь выровнять машину. Возле ручья, он кивнул в сторону обугленных почерневших руин.
   - Это та самая мельница, Отто?
   - Да, здесь погиб ваш отец. Хотите, остановимся?
   - Нет.
   Мы миновали мост и через пару минут, я тронул его за плечо.
   - Всё, тормозите, приехали. Дальше пешком.
   На зелёном травянистом склоне, усеянном серыми вросшими в землю валунами, стоял одинокий, потемневший от времени и непогоды альпийский дом. Выглядел он весьма романтично: высокая черепичная крыша, с сильно выступающим карнизным свесом, в бревенчатых стенах маленькие окна с аккуратными ставнями.
   - Вот, - кивнул я, - это и есть шале Ене Вальдмана. Ну, что поднимемся к дому?
   - Давайте. - Кивнул Вольф. - Как ваша спина, хотите, обопритесь на меня.
   - Спасибо, не стоит. Спина в норме. А какой чудесный воздух здесь!
   Мы не спеша зашагали к дому, но остановились, не доходя, когда одна из ставен внезапно распахнулась, и в оконном проёме замаячила бледная физиономия Вальдмана.
   Он прокаркал: - Это вы, Штамп? Какого чёрта вам здесь надо? И кого вы там с собой притащили?
   - Доброе утро, Ене! Сколько лет, сколько зим, давненько не виделись. А вы меня сразу узнали? Вот, решил навестить вас, и привёл гостя.
   - Ещё бы мне вас не узнать. Я не выжил из ума, и с памятью у меня всё в порядке. Поэтому и говорю - проваливайте! Мне не нужны никакие гости. Убирайтесь, пока я не достал свою двустволку.
   Я начал злиться, этот старый дурак слишком много себе позволяет.
   - Послушайте, Ене, если вы решили, будто я притащился сюда, ради удовольствия полюбоваться на вашу кислую физиономию, то сильно ошибаетесь. Я приехал, чтобы представить этого молодого человека. Он проделал немалый путь, ради встречи с вами.
   - Немалый путь? Видимо, я должен быть польщён, что этот юный хлюст нашёл время поглазеть на злодея Вальдмана. А потом за кружкой пива, рассказывать об этом своим дружкам в Гольдштате.
   - Он не из Гольдштата. Он приехал из Америки. Что с вами Ене? Наденьте очки, неужели вы не узнаёте его, ведь он так похож на своего отца.
   - Я тоже похож на своего отца. И что с того, с какой стати, я должен его узнать?
   Мне надоело это затянувшееся препирательство.
   - А с такой стати! - Рявкнул я. - Имею честь представить вам барона Вольфа фон Франкенштейна, почтившего своим визитом наш город!
   Вальдман разинул рот, его, и без того лошадиная физиономия, вытянулась ещё больше. Кадык на тощей шее судорожно дёрнулся. С присвистом втянув в себя воздух, Ене хрипло спросил: - Отто, вы хотите сказать, что этот молодой джентльмен - наш маленький Вольф?
   - Да, именно это я и хочу сказать, старый вы дурак.
   - Сам дурак, с этого надо было начинать. Проходите в дом, я иду открывать. Господи, подумать только - маленький Вольф! - Доктор исчез в окне.
   Я взглянул на своего спутника, барон добродушно улыбался.
   - Ну вот, а вы говорили - пальнёт из ружья. По-моему очень милый старичок.
   - Милый? Этот ядовитый гриб - милый старичок? Я удивляюсь вам, Вольф. Пойдёмте, познакомитесь с ним ближе.
   Мы втроём стояли в полутёмной, аскетично обставленной комнате и разглядывали друг друга. Вальдман здорово постарел, с тех пор как я видел его последний раз. Облысел, высох, потускнел. Голый череп, жилистая тонкая шея, круглые немигающие глаза делали его похожим на стервятника. Неприятный запах, исходивший от него, ещё более усиливал это сходство. Одет он был в растянутый несвежий свитер и пузырящиеся на коленях вылинявшие штаны.
   На меня Ене взглянул лишь мельком, а вот Франкенштейна изучал с нескрываемым интересом. Кружил возле молодого человека, придирчиво разглядывая, склоняя свою лысую голову то к одному плечу, то к другому. Наконец, он, кажется, остался доволен осмотром.
   - Да, да. Это наш маленький Вольф. - Растроганно прошамкал Вальдман. - Прости, мальчик, что я сразу не узнал тебя. Ты так вырос, возмужал. Вы правы, Штамп, он похож на отца, порода - её не спрячешь. Так значит, барон, вы приехали взглянуть на родные места? Вот уж не думал, что доживу до этого дня. Годы, годы.
   - Вы прекрасно выглядите, доктор. - Вежливо улыбнулся Вольф. Рад познакомиться. Мама очень тепло говорила о вас, как о ближайшем друге отца.
   - Добрый мальчик! Не надо меня обманывать, это ни к чему. Во-первых, мы никогда не были по-настоящему дружны с твоим папой. Нас связывало общее дело. Ему нужен был я, он был нужен мне. О чём тут говорить: он - интеллектуал, аристократ, а я - всего лишь скромный врач. Во-вторых, твоя мама не могла говорить обо мне хорошо. Эльза терпеть меня не могла. Называла меня вивисектором и шарлатаном. Но всё равно, спасибо тебе за добрые слова.
   Вальдман, окончательно перестал называть барона на "вы", обращаясь к нему исключительно "мой мальчик".
   - Приятно вспомнить. Какое было время! Мы с вашим отцом работали, как одержимые. А ты был тогда вот такусеньким, кудрявым ангелочком. Бегал всё, бегал...
   - Это очень интересно, доктор. Значит, вы много работали с отцом? Принимали непосредственное участие в его экспериментах?
   - Можно сказать и так. - Важно кивнул Вальдман. - Я отвечал за часть работы.
   - В таком случае, доктор, я надеюсь, вы не откажете мне в небольшом одолжении. Дело в том, что мама просила разыскать книги и бумаги отца. Они дороги ей как память. Кроме того эти документы имеют научную ценность, и мама хочется сохранить их для человечества. Но я сам не могу разобраться в том, что напрямую имеет отношение к его опытам, а что - нет. Надеюсь, вы поможете мне разобраться?
   Орлиный клюв доктора вытянулся ещё больше, Вальдман уставился на барона своими круглыми немигающими глазами и саркастически ухмыльнулся.
   - Ах, вот в чём дело. А я-то расчувствовался, сентиментальный старик. Ностальгия, родные места, старушка мать.... Тьфу! Чёрта-с два! Так я и поверил. Ты хочешь, что бы старик Ене Вальдман помог разобрать тебе бумаги отца? Тогда послушай меня, мой мальчик, - забудь! Забудь о делах отца твоего. Не знаю, что ты вбил себе в голову, но это плохо кончится.
   - Но, доктор, вы не правильно всё поняли. - Всплеснул руками Вольф. - Я только хотел...
   - Правильно, правильно я тебя понял, малыш. Поэтому не перебивай меня и слушай, что я тебе скажу. Твой отец - гений. Он разработал уникальные технологии, но у него не было хирургической практики, и он привлёк меня к своей работе. Поначалу я отнёсся к задачам, поставленным передо мной Генри Франкенштейном, как к любопытным, но не имеющим практического значения опытам. Дилетантские увлечения скучающего аристократа. Пусть так, решил я тогда. Барон хорошо платил мне, я делал свою работу. И только! Но так было до поры до времени. Представь, каково было моё потрясение, когда созданный нами гомункулус ожил! Да! Я отлично помню ту ночь. Мрачные тени гуляли в мощных стенах замковой башни, яркие всполохи молний, тревожное гудение непонятных мне механизмов, созданных вашим отцом. Нас было четверо: барон, я, Игорь и Фриц. Мы свершили чудо - оживили мёртвую плоть. Но потом оказалось, что наше творение не сверхчеловек - как рассчитывал барон, а злобное чудовище, монстр, одержимый жаждой убийства. Мы совершили не чудо, а большой грех. В результате двое - Генри и его ассистент Фриц - мертвы, меня монстр серьёзно ранил, едва не убив, кроме того я попал в разряд изгоев. Впрочем, как и Игорь, получивший тюремный срок. Так-то, сынок! Поэтому, я говорю - забудь! К тому же твоя затея обречена, так как, насколько я знаю, бумаги Генри были уничтожены. А в книгах, Штамп разбирается лучше меня, вот с ним и советуйся. Мне больше нечего сказать тебе, сынок. А теперь, я попрошу вас удалиться.
   Мы с Вольфом молчали, какие ещё доводы мы могли привести.
   В наступившей тишине, на втором этаже скрипнули половицы, стукнула дверь. Затем, на лестнице, шлёпая босыми ногами по ступеням, появилась обнажённая растрёпанная девчушка лет двенадцати-тринадцати. С сонным видом, поеживаясь и почесываясь, сошла вниз. Не обращая на нас внимания, прошла через комнату, открыла кособокий облезлый буфет, достала ломоть белой булки, банку какого-то варенья и так и не удостоив нас взглядом, удалилась восвояси.
   Повисла многозначительная пауза. Вальдман, прямо на глазах, посерел и съёжился. Вольф, заломив бровь и криво ухмыляясь, ткнул меня локтем в бок. Сказать, что я был шокирован, это ещё ничего не сказать. Я даже как-то немного ослаб в коленках.
   - Ене, - пролепетал я, - это как?
   - Что "Это"? Ах, это. А это так, девчушка. - Нос Вальдмана заходил из стороны в сторону, как у старого лиса. Шумно отдуваясь, он вынул из кармана огромный клетчатый платок и вытер со лба выступившую испарину. - Уф-ф... Дочка пастуха. Семья у неё большая, живут впроголодь. Вот, значит, э... я и сжалился, решил помочь. Нанял их девчушку, помогать по хозяйству - прибраться, за продуктами в город сбегать, то да сё... Плачу родителям её, плачу немного, так какие у меня доходы, известно - кот наплакал. А ещё я её учу. Да-с, учу всякому этому... Наукам всяким - писать, считать. Она диковата малость, прямо неолит какой-то, и родители её питекантропы, конечно. Так я в плане культурного развития с ней занимаюсь. Уф.... Ну, вы понимаете?
   - Да, Ене, мы-то понимаем. - С нажимом сказал я. - А вот поймут ли гольдштатские обыватели, когда узнают о твоих педо,... педагогических наклонностях? А!
   - А они не узнают. Как они узнают? - Быстро забормотал этот просветитель-надомник. - После того, как я пальнул в того придурка, ко мне больше никто не суётся. И вы не скажете. Ведь не скажете, правда?
   - Может, не скажем, а, может, и скажем. Всё будет зависеть от тебя. - Я кивнул Вольфу. - Вам слово барон.
   Вольф, чуть склонив голову к плечу, разглядывал доктора, как диковинное насекомое.
   - Господин Вальдман, как я уже говорил, мне понадобится ваша помощь. И вы мне её окажете. Да? Иначе толпа разгневанных благопристойных горожан нарушит пасторальную тишину здешних мест. Вас побьют камнями, а эту милую лачугу сожгут.
   - Нет. Не надо! - Вальдман в панике ухватил барона за рукав, но тот брезгливо отстранился. - Вольф, вы не знаете, как ужасна обезумевшая неуправляемая толпа. А я знаю, однажды уже пережил подобное. Давайте не будем ссориться, договоримся по-хорошему.
   - А кто с вами ссорится? Жалкий вы старик. - Звенящим от гнева голосом, отчеканил Франкенштейн. - И не мне с вами договариваться. Будет так: я позову - вы придёте, я спрошу - вы ответите, я прикажу - вы исполните. Ясно? Иначе...!
   - Достаточно. Я понял. - Ене, судорожно потер грудь, сделал пару шагов, и, опершись о стол, медленно присел на расшатанный стул. - Достаточно.
   В этот момент я смотрел на Вольфа и видел перед собой иного - жёсткого, уверенного, привыкшего повелевать человека. Тут я вспомнил всё, что о нём рассказывал Моршан. За маской респектабельного джентльмена из хорошей семьи, прятался хищник. Да, уроки сицилийского отчима не прошли даром.
   Лёгкий холодок пробежал у меня по спине, я поёжился и перевёл взгляд на Ене. Вид у него был неважнецкий.
   - Ене, тебе нехорошо? Тебе помочь?
   Он равнодушно взглянул на меня.
   - Ты мне уже помог. Слушай, Штамп, а ты-то, зачем полез в это?
   - Господин барон, попросил меня помочь разобраться в книгах из его библиотеки, подобрать те из них, которыми Генри пользовался при подготовке своих опытов.
   - Попросил? Ха! Интересно чем он шантажировал тебя? Ведь ты не хуже меня понимаешь, чем всё это может кончиться.
   - Да, но...
   - Доктор, вам незачем так переживать.- Вмешался Франкенштейн. - Я предлагаю вам работу, и я готов за неё платить. Мне кажется, в нынешних ваших обстоятельствах деньги вам не помешают.
   Вальдман уныло кивнул: - Продолжайте, барон, я весь внимание.
   - И так. - Вольф принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Его тон был деловит.
   - Любезный наш господин Отто Штамп, некоторое время будет работать в моей библиотеке. Вы будете ему помогать. Отберёте все книги, которые, по вашему мнению, имеют прямое отношение к отцовской работе. Обращайте внимание не только на тематику, смотрите пометки на полях, подчёркнутые и обведённые места в тексте.... Ну, не мне вас учить, разберётесь. Далее, ищите всю техническую документацию - чертежи механизмов и аппаратуры из отцовской лаборатории. И, самое главное, расшифровка отцовских дневников.
   - Дневники барона уничтожены. - Раздражённо покривился доктор.
   - Нет, Ене. Дневники целы, хранятся в городском архиве. Просто это не афишировалось.
   Вальдман вздохнул и уныло покивал: - Чего-то подобного я и опасался
   - Хватит ныть, доктор. Лучше вспомните, отец, ведя свои записи, шифровал их. Как он это делал? Расскажите, что знаете.
   - Ну, как... - Вальдман пожал плечами. - Пару раз видел, как он это делает, Генри не особо скрывал. Он делал это с помощью рамочки.
   - Рамочки?
   - Да, рамочки с дырочками.
   - Что вы хотите этим сказать? - Свирепо уставился на него Вольф.
   - Только то, что сказал. У него была такая квадратная рамочка из тонкого металла, в ней хаотично проделанные дырочки. Делая записи, барон накладывал её на страницу тетради, быстро-быстро вписывал буквы в эти отверстия, потом как-то по-особому поворачивал рамку и снова вписывал. И так далее. Поверьте, больше я ничего не знаю.
   Вольф ошарашено посмотрел на меня.
   - Вы что-нибудь понимаете, Штамп?
   - Кажется, да. Но.... Но, я не уверен. Прежде чем ответить вам, мне надо посмотреть кое- какую справочную литературу.
   - Посмотрите, Отто. Обязательно посмотрите. Я очень надеюсь на вас. И на вас! - Обернувшись, Вольф ткнул пальцем на Ене. - В ближайшие дни вы мне понадобитесь в замке.
   - В замке? - Пролепетал Вальдман. - Но, я не могу. Я не могу показываться в городе, это не безопасно. Понимаете?
   - Не беспокойтесь, я пришлю за вами автомобиль. Ну, на этом пока всё. Разрешите откланяться.
   Со вздохом облегчения, Ене поднялся со стула.
   - До свидания, барон. До свидания, Отто. Рад, да, хм... рад был вас видеть.
   - А уж мы-то как рады. - Барон дружески ткнул доктора кулаком в плечо. - Берегите себя старина. Вы нам ещё нужны. Не переусердствуйте в своём педагогическом рвении, сердце и всё такое.... Ну, вы понимаете.
   Расхохотавшись, Вольф направился к двери. Я поплелся за ним.
  
  
  

Глава тринадцатая

   Обратный путь, мы проделали в молчании. Каждый думал о своём. Вольф был мрачен и сосредоточен. Только возле самого моего дома, он сообщил, что завтра с утра будет у бургомистра, где решит вопрос о временном переводе меня в его распоряжение, для работы в библиотеке замка. А после полудня, заедет за мной и отвезёт в замок. Пройдёмся с каталогом по стеллажам, посмотрим всё ли в порядке. Так как, за двадцать лет, прошедшие с тех пор, как я наводил там порядок, сохранностью библиотеки никто в серьёз не занимался.
   Вежливо, но весьма сдержанно попрощавшись с господином бароном и, проводив взглядом его автомобиль, нажал на кнопку дверного звонка. Дверь мне открыла Марта и всплеснула руками: - Где вас носит, Отто Фридрих, это с больной спиной-то? Я уже начала волноваться.
   - Всё расспросы потом. А сейчас, будь любезна, приготовь мне ванну. Чертовски устал.
   - Вот это правильно. - Марта обхватила меня за талию, помогая подыматься по лестнице. - Примите ванночку и ляжете. А ужин, я вам в постель подам. Я ему так и сказала: господину Штампу, необходимо с дороги отдохнуть. А он: нет, я подожду. Нахал такой. Третью чашку кофе выхлестал. Я ему пирожков предложила, так он даже не отказался. А ещё культурный человек называется.
   - Стоп, стоп. - Я остановился отдышаться на лестничной площадке, перед дверью в квартиру. - Кто он-то? Где ждёт?
   - Так я же вам и говорю. Господин журналист, уже третий час вас дожидаются. Сидит у вас в кабинете и, между прочим, Линда тоже там, с ним. Я, говорит, Марта, господину Моршану, альбом с моим прошлогодним гербарием покажу, чтобы он не скучал. Они там ваше радио включили, и хихикают. Я, конечно, заглянула, узнать, не надо ли чего. Так гербарий на полу валяется, а они рядышком на диване сидят, за руки держатся. А, каково?! Совсем девчонка от рук отбилась. А вы, вместо того, чтоб дочерью заниматься, развлекаетесь, по горам в автомобиле скачите. Сейчас вышибу их оттуда...
   Моршан, ко мне? Вовремя! Верно, накопал что-то новое. Да и мне надо с ним немедленно посоветоваться. Как он и предупреждал, события развиваются стремительно и в самом неблагоприятном направлении. Мне сейчас ох как нужен умный и мужественный союзник.
   Решительно отстранив Марту, я миновал коридор, и распахнув дверь в кабинет.
   Они целовались.
   При моём появлении, Линда стремительно вскочила.
   - Папа! Надо стучать, прежде чем войти!
   - В свой собственный кабинет? Может мне ещё заранее в охотничий рог трубить, извещая о своём прибытии?
   Моршан с улыбкой поднялся мне на встречу.
   - Добрый вечер, господин Штамп. Битых два часа дожидаюсь вашего возвращения. Извините, что расположились в вашем кабинете. Линда показывала мне свой гербарий.
   - Гербарий, значит? Вижу, что оценили его по достоинству. Вы ко мне по делу? Я только с дороги, устал.
   - Да, по делу. Постараюсь не задержать вас надолго. Мне необходимо с вами переговорить.
   - Хорошо. Линда, дочка, оставь нас.
   Линда надула губки.
   - Но, папа, что у вас за секреты от меня? Можно я останусь?
   - Нет. У нас сугубо деловой разговор.
   - Робер... - Девушка с надеждой взглянула на молодого человека.
   - Тебе будет не интересно, рыбка моя. - Моршан мягко, но настойчиво подхватил Линду под локоток и повёл к двери. - Подожди меня дорогая. Мы немного побеседуем с твоим отцом, а затем, я отвезу тебя поужинать в ресторанчик у ратуши. Там отличная кухня и недурной оркестр.
   - Ладно. Подумаешь, секреты у них. Приятно, что вы хотя бы подружились.
   - Всё хорошо, дочка. Иди уже. - Буркнул я.
   Фыркнув, Линда вышла, а Моршан резко обернулся.
   - Где вас носит, Штамп?
   - Смените тон. - Устало отмахнулся я. - Вы сейчас похожи на мою Марту. Выпьете?
   Я налил нам вересковой и плюхнулся в кресло, с наслаждением вытянув ноги.
   - Так, что там у вас, Робер?
   - Есть кое-что, весьма тревожное. Дело в том... - Начал было Моршан, но тут, внизу забрякал дверной колокольчик, раздались громкие голоса и протестующие возгласы Марты.
   - Кого там ещё несёт? - Сопровождаемый настороженным взглядом журналиста, я распахнул дверь кабинета и крикнул на лестницу: - Марта, что происходит? Кто пришёл?
   - Кто пришёл, те сейчас и уйдут. - Рявкнула Марта в ответ. - Это ваши дружки алкоголики. Я им говорю - нельзя. А они прутся. Сейчас я их шваброй по загривкам...
   - Марта, прекрати. Пусть поднимутся.
   Разъярённая, с багровым от злости лицом, Марта, пыхтя, взбежала по ступенькам. И ткнула мне в грудь жёсткий палец.
   - Отто Фридрих, я подчинюсь вашему тупому деспотизму, но снимаю с себя всякую ответственность. Если вам плевать на своё здоровье, почему оно должно волновать меня? Ха! Когда у вас приключиться белая горячка, я буду только рада. Если моя забота для вас ничего не значит, пусть вас приласкают санитары.
   Приложив к глазам кружевной платочек и всхлипывая, бедная женщина удалилась. А на лестнице, с виноватыми лицами, объявились Йохан Роом и капитан Строгов.
   - Ну и охрана у вас, Отто. - Сконфуженно сказал Семён Семёнович, протягивая мне руку. - Уж простите нас, вломились к вам яко тати, обидели вашу отважную защитницу... Неловко вышло.
   - Я думаю, тому есть серьёзная причина? - Кивнул я, ответив на рукопожатие. Потом обнялся с Йоханом и повёл друзей в комнату, где представил их Моршану.
   Роом неуверенно покосился на журналиста.
   - Ещё раз извини нас за бесцеремонность, Отто, но у нас к тебе срочный и... конфиденциальный разговор.
   - Всё в порядке, друзья, можете говорить при молодом человеке. Прошу, присаживайтесь. Пропустите по глоточку?
   Разумеется, предложение было с благодарностью принято.
   - Э, хм... - Опрокинув в рот стопку и мазнув мизинцем по усам, крякнул Строгов. - Но, мы, кажется, помешали вашей беседе с господином журналистом?
   - Продолжайте. - Кивнул я Роберу. - Я вам рассказывал об этих людях. Это мои ближайшие друзья и соратники. Доверяйте им, как мне.
   - Отличная компания. Я польщен, господа. - Улыбнулся Робер. - Итак, сегодня утром, ко мне в редакцию явился некий господин, пожелавший остаться неизвестным. И заявил, что хочет заказать мне - редактору крупнейшей в городе газеты - статью. Сенсационного характера. А именно: статья должна открыть глаза горожанам на истинные цели приезда в Гольдштат барона Франкенштейна. Цели эти преступны - барон вознамерился продолжить работы своего отца и создать нового монстра.
   Совершенно обескураженный, я, конечно, поинтересовался источником столь скандальной информации. Но заказчик уклонился от ответа, добавив лишь, что если статья будет опубликована в кратчайшие сроки, а именно в вечернем, максимум в завтрашнем утреннем выпуске, то мне будет выплачен крупный гонорар. И назвал цену, весьма недурную.
   Тогда я попросил время на раздумье - посетовав на серьёзную ответственность, связанную с подобной публикацией. Он подозрительно посмотрел на меня, сказал, что был обо мне лучшего мнения, и, с большой неохотой согласился. Договорились, что он позвонит мне в редакцию в семь вечера, за окончательным ответом. На том и расстались.
   - Как? - Вспылил я. - Вы не ухватили негодяя за шиворот, и не вытолкали вон? Вы ещё о чём-то раздумываете? Да разве вы не понимаете, что такая статья просто взорвёт город! Последствия этой публикации могут быть ужасны. Перепуганный обыватель страшнее бешеной собаки.
   Робер умоляюще вскинул руки, пытаясь умерить вспышку моего гнева.
   - Господин Штамп! Отто! Прошу вас, не надо поспешных выводов. Хорошенько поразмыслив, вы поймёте, что я принял единственно верное решение.
   - Да чего там, - не выдержав, вмешался Йохан, - вы, верно, струсили или пожадничали, молодой человек. Отто прав - надо было этому инкогнито сразу дать по сопатке!
   Строгов успокаивающе положил руку на плечо Роому.
   - Спокойнее, друзья, спокойнее. Дадим господину журналисту закончить.
   - Благодарю вас, капитан. А ваши обвинения в трусости и продажности, господин Роом, для меня оскорбительны. Когда я объяснюсь, вы должны будете или принести извинения, или я прострелю вам башку.
   Моршан шумно выдохнул, успокаиваясь, и продолжил.
   - Итак, господа, рассмотрим ситуацию. Чтобы сделал этот таинственный заказчик, укажи я ему утром на дверь? Оставил свою опасную затею? Разумеется - нет! Он пошёл бы в любую другую, пусть даже не столь популярную газету, может даже не одну, и тогда провокационные статьи могли выйти уже сегодня вечером. Я всего лишь оттянул время. Если не удастся предотвратить опасные публикации, то, может хоть как-то подготовиться к их последствиям. Вот так, господа. А теперь, что скажете Роом? Извинения или дуэль?
   Йохан смущённо посопел, и поднялся, протягивая журналисту руку.
   - Простите меня, Робер. Приношу извинения. Погорячился.
   Моршан пожал протянутую руку и обвёл нас взглядом.
   - Это пока всё, что я имел сообщить.
   - У нас есть, что добавить к вашему рассказу. - Мрачно прогудел Семён Семёнович. - Ваш таинственный заказчик всего лишь часть масштабной провокации. По городу бродят какие-то тёмные личности и сеют панику рассказами о том, что молодой Франкенштейн весь в папочку. Мол, в подвалах замка уже кипит работа по созданию очередного монстра.
   Я аж подскочил в кресле.
   - Что?!
   - Да-да. То есть предполагаемая газетная статья ляжет на подготовленную почву. - Кивнул Строгов.
   - Вот как? Любопытно. - Моршан задумчиво потёр подбородок. - А вы не ошибаетесь, капитан, может вы приняли обычную болтовню праздных кумушек за организованную акцию? Что за люди сеют панику? Кто эти подстрекатели?
   - С одним из них я пересёкся сегодня в пивной у рынка. Заглянул туда с утра немного взбодриться, хм, да... ну вы понимаете, И тут же обратил внимание на шумную группу мужчин, за одним из столиков, перед которыми, оживлённо жестикулируя, распинается какой-то господинчик. Я, знаете, подобных собраний ещё в России насмотрелся, знаю, чем эти посиделки кончаются. Поэтому решил прислушаться, а заодно и присмотреться к пламенному оратору. О содержании речи я вам уже доложил. Да и личность подстрекателя оказалась мне известна. Некто Рюдель. Не знаете такого?
   - Не имею чести. - Пожал я плечами.
   - Ну, положим, чести тут никакой нет. А вот как-то раз я имел удовольствие отхлестать этого типа по мордасам. Мелкий шулер, мошенник и плут, этот Рюдель. К тому же штатный полицейский осведомитель. Благодаря чему, мерзавец не раз избегал тюремной камеры.
   Выйдя из пивной, я тут же отправился в полицейский участок. Там меня встретили весьма прохладно. Ко мне, позёвывая, вышел дежурный офицер, рассеянно выслушал, поблагодарил за бдительность, сообщил, что необходимые меры будут приняты, и выпроводил за дверь. Тогда, я обошёл почти весь город, то и дело, натыкаясь на сборища, подобные тому, что я увидел утром. Какие-то паникёры собирают народ. А у магазина охотничьих принадлежностей "Курок и мушка", я обнаружил очередь. Там, кстати, увидел нашего друга Йохана.
   Мы вопросительно посмотрели на Йохана.
   - А что такого? - Напыжился Роом. - Все вооружаются, и я вооружаюсь, патрон к своей мелкашке прикупил. Я и консервами запасся. В случае чего забаррикадируюсь дома, и буду отстреливаться.
   - От кого? - Поинтересовался я.
   - Что "от кого"? - Не понял Роом.
   - Отстреливаться от кого?
   - От кого надо, от того и буду. Вон, люди говорят...
   - Йохан, тебе сейчас битых полчаса толкуют - это провокация. Ты, что, ничего не понял?
   - Я вот думаю, хватит мне две сотни зарядов? А? - Напустив на себя строгий вид, этот осёл, демонстративно отвернулся к окну.
   Я досадливо поморщился.
   - Ну, вот вам пример. Теперь также думает большинство горожан. Что теперь делать, господа? Робер, может, напечатаете в вашей газете опровержение. Так и так - слухи оказались ложными. Не поддавайтесь панике...
   - Полицейский осведомитель, говорите? - Проигнорировав мой вопрос, задумчиво протянул Моршан. - Интересно.... Хотя и непонятно. А ведь Крог - единственно реальная сила в этом городе. Вот только зачем ему это может быть нужно?
   Устало потерев лицо, Робер перехватил мой обиженный взгляд и встрепенулся.
   - Прошу прощения, Отто. Вы что-то предлагали? Опровержение, кажется? Увы, поздно. Если бы не рассказ капитана, я, может быть, с вами и согласился. Но сейчас..., нет - поздно! Кстати, дорогой Штамп, вам, верно, тоже есть, что рассказать?
   Ещё бы! Пришла пора и мне попотчевать гостей своей историей. Стараясь ничего не упустить, я подробно поведал друзьям о нашей с бароном автомобильной прогулке, и встрече с Вальдманом.
   Рассказ удался на славу, вызвав настоящее потрясение среди слушателей.
   - Отто! Вы не перестаёте меня восхищать, постоянно оказываясь в центре событий! - Воскликнул Семён Семёнович. - Выходит, распускаемые слухи не далеки от истины. Барон действительно задумал какую-то пакость.
   - Да. - Согласился Моршан. - Я думал, что завладев бумагами отца, Вольф тут же уедет. Не тут-то было. Похоже, он решил восстановить лабораторию, привлечь нужных помощников и повторить эксперимент. Опасная затея!
   - Но он не в курсе, что дневники похищены. Может и к лучшему, что они пропали? Если сообщить барону об этом, это его остановит?
   - Рискованно. - Покачал головой Робер. - Он перевернет весь город вверх дном, но не успокоится. А в первую очередь это опасно для вас, Отто. Он может решить, что вы специально перепрятали тетради. Затеяли свою игру, с целью шантажа или вымогательства. Я не хочу, чтоб вас пытали калёным железом в подвалах замка.
   Я нервно сглотнул.
   - Вы полагаете, он может...?
   - Полагаю. Ещё как может.
   - А что же мне делать? Ведь рано или поздно придётся сообщить о пропаже бумаг.
   - А ничего не делать. - Прищелкнул пальцами Моршан. - Откуда вам знать, что хранилище обворовано, а? Ведь о ваших ночных приключениях никто кроме нас не знает?
   - Никто.
   - Вот и молчите. Когда пропажа обнаружится, закатите истерику, изобразите смятенье чувств и всё: ваше дело - сторона. Пусть Вольф проводит собственное расследование. А в связи с волнениями в городе, это будет не так-то просто.
   Подумав, я с облегчением согласился: - Вы правы, буду молчать, а там будь, что будет. А как мне быть с приглашением в замок? Он ведь от меня так просто не отстанет.
   - А вот это как раз и хорошо. Нам нужен свой человек в замке. Будете сообщать нам обо всём, что там происходит. - Журналист довольно потёр руки. - Ах, какая любопытная расстановка фигур!
   Тут Йохан, которому надоело дуться и пялиться в окно, рассержено воскликнул: - Это вам не шахматы, господин журналист. Отто может подвергать в замке опасности. Я лично не хотел бы оказаться на его месте. И потом, как он будет держать связь с нами?
   - Да хотя бы по телефону. Конечно, за ним там могут следить, но в любом случае мы найдём способ связаться. И не надо упрекать меня, Йохан. Если б я мог, то с радостью поменялся с Отто местами. Но выбор пал на него. И он не подведёт, мы все знаем господина Штампа, как мужественного и решительного человека. Чтобы не задумал Франкенштейн, если дело примет скверный оборот, мы должны вмешаться.
   - Браво! - Строгов наполнил рюмки. - За победу!
   Я поднялся, чувствуя, как от нахлынувших чувств, слёзы навернулись мне на глаза.
   - Друзья.... Я рад, что вы со мной, и не подведу вас. Пусть мне грозит опасность, но сейчас весь город в опасности. Мы должны попытаться предотвратить беду. Попрошу об одном, если я погибну.... - тут мой голос предательски дрогнул - позаботьтесь о Линде и Марте. Виват, герои!
   Я выпил свою рюмку под аплодисменты.
   Вот только Роом, не терпевший пафоса, буркнул: - По крайне мере эпитафия стариной Вагнером для тебя уже написана.
   План дальнейших действий был намечен, и друзья стали собираться. Моршан, рассыпаясь в извинениях, умчался к заждавшейся его Линде. Строгов, с заговорщицким видом, сунул мне маленькую плоскую карманную фляжку. - Берите, берите. Оружие, конечно, не самое серьёзное, зато, если понадобится глоток для бодрости, она всегда под рукой.
   Капитан дружески хлопнул меня по плечу, мы обнялись.
   Йохан немного замешкался в дверях. Оглянувшись по сторонам, он прошептал: - Слушай, дружище. В случае если тебя там кокнут, ну мало ли.... Пойми меня правильно. Я хотел бы тебя кое о чём спросить напоследок.
   - Спрашивай друг. - Растроганно кивнул я.
   Роом ещё немного помялся и поднял на меня добрые голубые глаза.
   - А вот скажи, Отто, эта девчонка у Вальдмана, пастушка малолетняя, она как - ничего себе так?
   - Ну, как тебе сказать.... - Машинально начал я, и тут же спохватился. - Что?! И это всё, что тебя интересует? Да я даже не смотрел на неё, я демонстративно отвернулся. Какая-то тощая дикарка.
   - Так я и думал. - Покивал Роом. - Значит, хороша.
   Он шутливо двинул меня под дых.
   - Спокойной ночи, старина. Я буду за тебя молиться.
   - Да, уж ты помолишься. - Потирая живот, я закрыл за Йоханом дверь.
   Приняв ванну и наскоро поклевав ужин, приготовленный обиженно сопящей Мартой, я завалился в постель. Уже лёжа в кровати, я услышал, как к дому подъехала машина - Моршан привёз Линду из ресторана. Через пару минут, легко взбежав по лестнице, она постучала в мою дверь.
   - Добрый вечер, папочка. Ты ещё не спишь?
   - Добрый вечер. Как видишь.
   - Зашла пожелать тебе спокойной ночи. - Линда подошла и поцеловала меня в щёку.
   Я погладил её по золотистым волосам. Растроганно подумав: как она похожа на мать.
   - У тебя усталый вид, папа.
   - Всё в порядке. А как ты провела вечер?
   - Замечательно! Мы с Робером поужинали и немного потанцевали в чудном ресторанчике. Ты знаешь, Робер весь вечер нахваливал тебя, уж не знаю, что на него нашло. Но я так рада, что вы подружились. Правда.
   - Да, приятный и разумный молодой человек. Он будет тебе опорой.
   Она внимательно посмотрела на меня.
   - У тебя такой странный голос. Тебя что-то беспокоит?
   - Нет, нет. Всё нормально. А сейчас ступай, мне надо отдохнуть.
   - Спокойной ночи, папа. - Линда ушла, осторожно прикрыв за собой дверь.
   Я погасил ночник, и ещё некоторое время лежал, глядя в темноту. Но думал я вовсе о бароне и его опасной затее. Я думал о дочери. Мне очень хочется, чтобы она была счастлива.
  
  
  

Глава четырнадцатая

   Я отлично выспался. Мой радикулит успокоился, напоминая о себе лишь слабым покалыванием в пояснице. Синяк под глазом, принял лёгкий желтоватый оттенок и был почти незаметен. Марта нагрела воды мне для бритья, а сама укладывала мои вещи в старый кожаный саквояж. Намыливая кисточкой физиономию, я наблюдал в зеркало за её действиями.
   - Марта, ну зачем ты приготовила мой костюм? Я же сказал - только самое необходимое.
   - Отто Фридрих, если вы думаете, что я позволю вам разгуливать перед бароном с баронессой в затрапезном виде, то сильно ошибаетесь. Неужто вы хотели надеть старые заштопанные брюки и любимый клетчатый пиджак, с чернильной кляксой на лацкане?
   - Не собираюсь я ни перед кем разгуливать. Я еду в замок работать. Ты поняла? Буду целыми днями лазать по стеллажам, рыться в старых бумагах и дышать пылью. Зачем мне выходной костюм, а?
   - Очень хорошо, тогда я ещё приготовлю ваш синий сатиновый халат и беретку.
   Я слабо застонал.
   - Ладно, делай, что хочешь. Меня может не быть несколько дней, а то и неделю. Смотри за Линдой. Сама без нужды в город не выходи. Там, говорят, не спокойно.
   - Ох, что верно, то верно, господин Штамп. Жужжит наш старый Гольдштат. Я вчера была на рынке, так такого наслушалась.
   - Чего, например?
   - Да всё про господина барона, принесла его нелёгкая. Не нравиться мне, что вы с ним якшаетесь. Неподходящая он компания для приличного человека.
   - Что значит - якшаюсь?! - Вспылил я. - Просто исполняю указания бургомистра.
   - Не кипятитесь так, а то порежетесь. Я просто волнуюсь за вас.
   - Ладно, извини. А что говорят? Какие такие слухи?
   - Ох, разное говорят. Повторять неприятно. Ну, будто молодой барон, такой же чернокнижник, как и его папаша.... Да, якобы, Вольф Франкенштейн накопал на нашем кладбище мертвецов, как картошки, целый воз. И будет их электричеством пытать, пока те не встанут и не пойдут. Страсть, какая!
   - Что за чушь! Какой воз мертвецов? Как бы он успел, только приехал человек, и нате вам - уже накопал....
   - Уж не знаю как, а успел. Американец, одно слово. Вы тоже хороши, сами спрашиваете, сами ругаетесь. Так я не буду рассказывать.
   - Нет, нет, говори. Есть ещё что-то? - Смягчив тон, попросил я, чувствуя, как внутри постепенно нарастает тревога.
   - А то, как же. Одна женщина говорит, что лично видела, как прошлой ночью, барон с женой, нагишом, ехали по улице верхом на рогатой собаке. А как пригляделась, не собака то, а сам дьявол. Прости, Господи!
   - Всё, достаточно. - Сполоснув лицо, я сердито зашикал резиновой грушей пульверизатора, обдав себя одеколонным облаком. - Значит так, всякие бредни не слушать, в город зря не выходить, ждать моего возвращения. И..., Марта! Не надо шерстяных носков, что я на полюс собираюсь что ли?
   - Замок, место неприютное, господин Отто, холодный камень и сквозняки, а вам ножки в тепле держать надо. Вы нам с Линдочкой, каждый день звоните, мы ждать будем. - Добрая женщина обняла меня и расцеловала. Чем, признаюсь, растрогала невозможно...
   Около полудня, под окном гнусаво просигналила машина. Это барон, за мной.
   Я торопливо спустился вниз, вышел на улицу. Вольф, с улыбкой, поприветствовал меня, подхватил саквояж, и удивлённо крякнул.
   - Ого! Да вы основательно подготовились.
   - Это всё Марта.... Беспокоится.
   - И совершенно напрасно, в замке есть всё необходимое.
   - Вы сегодня на другой машине? - Поинтересовался я, разглядывая скромный "Форд" мышиного цвета.
   Вольф рассеянно кивнул.
   - Вчера произошёл нелепый случай. После того, как отвёз вас домой, я заехал перекусить в ресторан, тут поблизости. Пока меня не было, кто-то проколол на моём авто две шины. Мальчишки, наверно. А машина-то не моя. Неловко получилось, Пришлось извиняться. Эту я взял в прокате, скромная, но надёжная и простая в эксплуатации. Что ни говорите, американцы знают толк в автомобилях.
   Вольф запустил мотор, и мы мягко тронулись с места. Пара зевак на тротуаре проводили нас взглядом, только сегодня в их глазах читалось не любопытство, а мрачная угроза. М-да, думаю, вчерашние проколотые шины, это только начало.
   Вольф, не замечая перемены в настроении горожан, крутил баранку, благодушно насвистывая игривый мотивчик. Кривые гольдштатские улочки, попетляв, вскарабкались на гору. Через четверть часа, в лобовом стекле замаячила, приближаясь и увеличиваясь в размерах, темно-серая громада замка Франкенштейн. Каждый день из окна своей комнаты я вижу его колючий силуэт на фоне пасмурного неба. И двадцать лет прошло с тех пор, как я последний раз побывал в нём. Ни разу за эти годы у меня не появлялось желания вернуться под его мрачные своды.
   Миновав ворота, наш автомобиль въехал на внутренний двор. К нам вышел диковатого вида хромой старик в овчинной безрукавке, подхватил мой саквояж и куда-то понёс. Тут, распахнулась маленькая боковая дверь и из неё вышла пышнотелая негритянка в чепце и белом фартуке. Мимо неё прошмыгнул светловолосый кудрявый мальчуган и бросился к Франкенштейну.
   - Папа, я жду тебя, жду. Хочу, чтобы ты со мной поиграл. Амалия совсем не умеет играть, заставляет меня есть противную кашу. Пойдём скорее, я тебе такое покажу! Там, в большой зале, где камин, стоит железный человек, а на стене висят копья, сабли и щиты.
   Барон, с улыбкой, погладил мальчика по волосам.
   - Осторожно, Питер. Это оружие настоящее, ты можешь пораниться. Без меня ничего не трогай. Сейчас я немного занят, вот, познакомься - господин Штамп. А вечером, мы с тобой постреляем из арбалета, обещаю.
   Барон передал ребёнка служанке.
   - Амалия, хорошенько присматривайте за Питером. А где миссис Франкенштейн?
   - Она уехала с госпожой Бютцер. Обед в каком-то дамском клубе, сэр.
   - Спасибо, можете идти. До вечера, Питер.
   Негритянка ушла, придерживая за руку упирающегося Питера.
   - Эллис совсем не занимается сыном. - Вздохнул Вольф.
   - Прелестное дитя, - Кивнул я. - Очень похож на вас в детстве.
   - Да? Ну, вам виднее. Что же мы стоим, скорее в библиотеку.
   Библиотека располагалась в первом этаже главного здания, и представляла собой обширный зал, стеллажи тянулись вдоль стен, а винтовая лестница вела на деревянную галерею с резною балюстрадой, где так же тянулись книжные ряды. В своё время, впервые оказавшись здесь, я был поражён количеством книг и их великолепным подбором. Настоящая сокровищница!
   Большой овальный стол, полдюжины удобных мягких кресел и старинный секретер. Всё остальное пространство оставалось свободным, блистая дорогим наборным паркетом, в котором отражался дневной свет, льющийся из огромных стрельчатых окон.
   Я прошёл к секретеру.
   - Каталог, составленный мной, хранился здесь. Ну-ка посмотрим. Ага, вот он. - Я с гордостью продемонстрировал Вольфу толстый, вручную прошитый, журнал.
   - Ого! Внушительно. - Оценил Вольф.
   - Теперь смотрим, как этим пользоваться. - Положив открытый каталог на стол, я принялся за пояснения. - Вот здесь всё, восемьдесят семь машинописных листов. Взгляните, видите - книги переписаны в алфавитном порядке. Рядом с названием, указан номер стеллажа и полка, где эта книга стоит. Отсчёт стеллажей идёт по часовой стрелке, начиная от двери, номер полки - снизу вверх.
   - Отличная работа, господин Штамп. - Одобрил Вольф. - Теперь попробуем поискать то, что нас интересует. А именно: всё относящееся к аппаратуре, разработанной отцом для его опытов.
   - Пожалуйста! Так-так, ага - вот. Видите, у меня написано: чертежи и технические описания, стеллаж номер четыре, полка двенадцать. Сразу скажу, самая верхняя. Я прекрасно помню эти документы. Чертежи объединены в альбомы, да ещё блокноты и тетради с какими-то расчётами, формулами, рисунками.... Да, всё там - четвёртый стеллаж, верхняя полка. Помниться, очень неудобно было поднимать туда эти огромные альбомы, но внизу они бы портили общий стройный вид корешков книг.
   - Да вы настоящий художник в своём деле. - Рассмеялся Франкенштейн.
   Что ни говори, а мне была приятна эта похвала. Я подкатил высоченную стремянку к нужному стеллажу, и стремительно вскарабкался на неё.
   - Осторожно, Отто! Как ваша спина, может лучше я?
   - Нет-нет, позвольте мне, барон. А вы, будьте любезны, включите подсветку. Там, у двери на общей планке ряд выключателей. Нашли? Отлично, уф-ф, я уже на месте и..., смотрю, значит..., так.... Что за ерунда? Ничего не понимаю.
   - Что вы там замешкались, Штамп?
   - Здесь ничего нет. - Дрогнувшим голосом ответил я.
   - Чёрт! Я сам посмотрю! - Стремянка подо мной затряслась и закачалась - барон карабкался ко мне.
   - Осторожно вы нас опрокинете!
   Франкенштейн навалился на меня сзади, сопя мне в ухо.
   - Барон, что вы делаете, это неприлично!
   - К дьяволу ваши приличия. - Прорычал Вольф. - Покажите, где лежали документы.
   - Вот. - Я провёл ладонью по пустой полке, оставив светлую полосу на пыльной поверхности. - Альбомы с чертежами, блокноты... Их нет! Нас опередили.
   Барон стал спускаться вниз.
   - Слезайте. Нам надо подумать.
   Я спустился, взглянул на Вольфа и содрогнулся. Его лицо было искажено бешенством, уголок рта нервно подёргивался. Опустившись в кресло у стола, он открыл сигаретницу, сделал приглашающий жест. Я присел, мы закурили. Ноздри Франкенштейна гневно раздувались, выпуская струйки дыма, сейчас он походил на маленького разъярённого дракона.
   - Итак, что мы имеем? - Вольф пристукнул кулаком по столешнице. - Кто-то присвоил интересующие нас документы. Так?
   - Может их просто переложили в другое место? Прислуга, например. - Неуверенно предположил я.
   - Ерунда! До моего приезда, библиотека была не только заперта, но и опечатана. За замком присматривал безграмотный хромой старик-сторож. Вы его видели во дворе. Тут поработал кто-то, кто не только знал о существовании этих чертежей и блокнотов, но и мог воспользоваться вашим каталогом. Так?
   - Пожалуй, да...
   - Кто был осведомлен о чертежах?
   - Ну, я, конечно. Но не думаете же вы...
   - Вас никто не подозревает. - Раздражённо оборвал меня Вольф. - Кто ещё?
   - Возможно полицейские. Они, в ночь обыска, приносили в библиотеку все бумаги, что находили в замке. Вплоть до ваших ученических тетрадей, Вольф.
   - Полиция? Хм... Ладно, возьмём на заметку. Кто ещё?
   - Ещё? Ну, разумеется, люди, имевшие непосредственное отношение к работе вашего отца.
   - Вот это уже интересно. Назовите их, Отто.
   - Особо и некого называть. Ваш батюшка и его ассистент Фриц погибли от лап чудовища. Вальдман безвылазно сидит в своём шале. Игорь был повешен, выжил, и превратился в городского изгоя. Вот, пожалуй, и всё.
   - Игорь? А ну-ка расскажите мне об этом персонаже подробнее. До сих пор он оставался на периферии моего внимания.
   - Что о нём говорить - мерзкий тип.
   - Рассказывайте, рассказывайте.
   - Его отец работал садовником у Франкенштейнов. Игорь фактически вырос в замке. В возрасте шести лет, он неудачно упал с лошади, сильно расшибся и повредил позвоночник. Мальчику грозила полная неподвижность. Ваш дед, Виктор Франкенштейн, проявил большое внимание к беде, случившейся в семье садовника, нанял хороших врачей, обеспечил достойный уход за больным ребёнком. Игорь пошёл на поправку, правда, полностью последствия травмы устранить не удалось - у Игоря образовался горб. Мальчик очень переживал из-за своего увечья. Стал замыкаться в себе. А насмешки жестоких сверстников и жалостливая снисходительность взрослых, вызывали в нём озлобленность. Игорь, не смотря на больную спину, рос парнем ловким, да ещё и весьма сообразительным. Он лупил дразнивших его мальчишек, а со старшими держался независимо и даже дерзко. К тому же у него появился серьёзный заступник. Молодой барон Генри фон Франкенштейн, бывший всего несколькими годами старше Игоря, взял несчастного сына садовника под опеку. А тот, в ответ, проникся к хозяйской семье, спасшей ему жизнь, искренней благодарностью. Не было у вашего отца более преданного слуги, чем Игорь. А вот горожане, невзлюбили злобного горбуна. И на суде никто не замолвил за слугу барона ни единого доброго слова. В результате, Игорь был приговорён к повешенью, и если бы не случайно оборвавшаяся во время казни верёвка, его уже много лет не было бы на этом свете.
   Я умолк, раскуривая потухшую сигарету.
   - Значит, Игорь хорошо знал замок, и ему не составило бы особого труда проникнуть сюда незаметно?
   - О, да! - Улыбнулся я. - В ночь ареста, он пытался уйти от полиции через подземный ход, ведущий за пределы замка.
   Вольф удивлённо поднял брови.
   - В замке есть тайные ходы?
   - Хо! Сколько угодно. И уж кто-кто, а Игорь ещё мальчишкой имел возможность облазать здешние подземелья вдоль и поперёк.
   - Любопытно. Я как-то сразу не подумал об этом.
   - Есть старые планы замка, если им верить, то замок напоминает муравейник - настоящий лабиринт из ходов, подвалов и тайников. Правда этот план требует уточнения и переработки, часть лазов засыпали, часть обрушилась или затоплена грунтовыми водами.
   - И в библиотеку можно попасть, минуя опечатанную дверь?
   - Разумеется. Я уже точно не помню, не то третья, не то четвёртая панель в западной стене, вот там, под лестницей. Надо повернуть розочку на панели, сработает пружина и откроется ход.
   Вольф потёр лоб и ослабил узел галстука.
   - Чёрт знает, что такое. Не замок, а проходной двор! Значит, этот горбун, в любое время может свободно разгуливать у меня под носом? Так что же вы мне сразу об этом не сказали? Сидим, гадаем - кто, да что.... А ведь ответ на поверхности: Игорь знал про чертежи, имел возможность найти их, и свободно вынести из замка.
   - Весьма вероятно. Давайте обратимся в полицию, пусть его арестуют и допросят...
   - Вы меня удивляете, Штамп. - Рассердился Вольф. - То проявляете чудеса сообразительности, а то - ведёте себя, как дитя малое. Какая полиция? Мы разберёмся с ним сами. Сейчас, немедленно! Где обитает этот ущербный?
   - На городском кладбище. - Я приложил руку к груди, успокаивая внезапно занывшее сердце. - А, может, лучше в полицию?
   - Как на кладбище? - растерялся Вольф. - Вы же говорили, он жив.
   - Он там не лежит, а работает. Сторожит и ухаживает за могилами. Поверьте, это очень неприятный тип, он может быть опасен.
   - Штамп, вы.... - Франкенштейн хотел сказать мне что-то резкое, но, взглянув на меня внимательно, просто дружески хлопнул по плечу. - ...Вы только покажите мне его, а разговаривать с ним я буду сам.
   Я вздохнул: - Ну, что ж, на кладбище, так на кладбище. Вы там ещё не были? Пора. Простите, ...я не в том смысле. Просто там находится фамильный склеп Франкенштейнов. Заодно посетим его, поклонимся могилам ваших предков.
   - Вот и отлично. Как вы думаете, Отто, будет не лишним, если я прихвачу свой револьвер?
  
  
  
  
  
  

Глава пятнадцатая

  
  
  
   Оставив машину у ворот кладбища, мы первым делом направились в сторожку, где жил Игорь. Дверь была заперта. Обойдя кругом, заглянули в хозяйственную пристройку - ворота в приземистый дощатый сарай распахнуты настежь. Тоже никого. Внутри какой-то хлам: секции могильных оград, вёдра с краской, садовый инвентарь....
   - Он где-то неподалеку. - Кивнул я на свежий след колес садовой тележки на сырой земле. - Идёмте, поищем труженика. Заодно посмотрите кладбище.
   А посмотреть было на что. Это кладбище, расположившееся у седых стен старинного собора, существует уже более четырёх веков. Основано в черте города, после того, как ещё более старое кладбище, раскинувшееся некогда на живописном склоне горы, было уничтожено оползнем. Тогда-то, в конце пятнадцатого веке, здесь был заложен собор, и появились первые захоронения. Многие поколения гольдштатцев обрели тут вечный покой. Постепенно кладбище разрасталось, множились печальные аллеи, разрастались деревья средь могильных крестов, заботливо укрывая палой листвой замшелые плиты с полустёршимися словами прощания. Здесь похоронены мои родители, и прочие предки во многих коленах. И, возможно, не так уж далёк тот день, когда я присоединюсь к ним, став частью родной гольдштатской земли.
   Но, пока этого не случилось, я люблю приходить сюда, просто побродить в тишине по тенистым аллеям, пофилософствовать и подумать о жизни. Да, как ни странно, именно среди могил особенно внимательно присматриваешься к собственному бытию, даёшь оценки прожитому и загадываешь планы на будущее, даже не зная, есть ли оно у тебя.
   Время, время! В невинной хитрости своей, мы дробим его на мелкие песчинки. Разделяя отведённые нам восходы и закаты, на часы, минуты и скользящие секунды. Думая этим самым продлить свой век. Но тщетно. Часы, придуманные для измерения единиц времени, - всего лишь условность. Одному Богу ведомо, когда холодный ветер вечности подхватит нас и унесёт в небытие.
   - Вы о чём-то задумались? - Довольно невежливо дёрнул меня за рукав Вольф.
   - Так, некоторые соображения общего характера, навеянные сим скорбным местом. На тему скоротечности нашей жизни.
   - Оставьте ваш провинциальный романтизм. - Скривился Франкенштейн. - Лучше скажите, куда нам дальше? А то иду за вами, как баран на верёвочке, а вы, оказывается, сентиментальный променаж совершаете.
   Мы стояли на развилке, аллея по которой мы шли, разветвлялась налево и вправо.
   - Думаю - на право.
   - Почему?
   - Во-первых - это. - Я ткнул мыском ботинка во всё тот же свежий след садовой тележки. - А во-вторых, в той стороне находится фамильный склеп Франкенштейнов.
   - Вы прямо следопыт. - Усмехнулся Вольф. - Фенимора Купера в детстве почитывали? И что вам дался этот склеп, думаете Игорь там?
   - Откуда мне знать. - Огрызнулся я, раздражённый его тоном. - Если вам угодно, идёмте налево. В конце концов, земля круглая.
   - Ладно вам, Отто. В склеп, так в склеп.
   Мы пошли на право. Это была старая часть кладбища. Многие могилы выглядели запущенными. Разросшиеся кроны старых лип нависали над дорожкой. Сырой, плотный запах прелой листвы висел в воздухе. Через пару минут, за ветвями мелькнул серый куб склепа. Мы подошли ближе.
   Металлический купол был покрыт пятнами ржавчины, ажурный крест на нём покосился. Каменные ступени заросли травой. Замок на двери отсутствовал.
   - Да, разор и запустение. - Покачав головой, констатировал я.
   - Смотрите! - Вольф указал на стоявшую в кустах тележку.
   - Ага, значит, я не ошибся.
   - Дверь не заперта, зайдёмте. Он, верно, внутри. - Переходя на шёпот, произнёс барон.
   Он вынул из кармана револьвер. Мы осторожно поднялись на несколько ступеней. Барон потянул тяжёлую кованую дверь, от противного скрежета свело зубы. Со свету внутри казалось непроглядно черно.
   - Эй! - Окликнул Вольф темноту. - Тут кто есть? Предупреждаю - я вооружён. Выходи, подняв руки.
   Тишина.
   - Давайте войдём, Отто. Чёрт, не догадались прихватить фонарик. Держите мою зажигалку. Зажгите её, и подымите повыше. Я пойду первым.
   Взведя курок револьвера, он медленно двинулся внутрь склепа. Я, выставив руку с зажигалкой над его плечом, за ним.
   В стенах было несколько узких, забранных решёткой окон. Но стёкла в них так заросли грязью, что почти не пропускали дневной свет. Мы шли, ориентируясь с помощью слабого, трепещущего огонька зажигалки. Из темноты смутно проступали ряды каменных саркофагов, занимавших почти всё пространство склепа. Барон стукнулся о какой-то острый выступ, зашипел и согнулся, потирая ушибленное колено.
   - Нет, так не пойдёт. Надо больше света.
   - Да-да, господин барон. Мы напрасно прикрыли дверь. Надо распахнуть её и хорошенько осмотреться. Должно же здесь быть какое-то освещение.
   Едва я это сказал, как позади нас раздался лёгкий шорох и, коротко лязгнув, неплотно прикрытая дверь затворилась. .
   - Не стоит. - Произнёс из темноты чей-то голос. - Распахнутая дверь может привлечь чей-либо любопытный взгляд. А я бы предпочёл, чтоб нам сейчас не мешали.
   Я испуганно попятился. А Франкенштейн нервно воскликнул: - Кто, кто это? Предупреждаю, у меня в руке заряженный револьвер!
   - Успокойтесь, господин барон. Это я, Игорь. Я не причиню вам вреда, нам надо поговорить. Я долго, очень долго, ждал такой возможности. И вот - дождался.
   - О, чёрт, Игорь? Я тоже ищу тебя.
   - Вот и нашли. Минуту, здесь есть керосиновая лампа, сейчас зажгу.
   Мимо меня прошелестели быстрые шаги. Похоже, Игорь ориентируется в темноте как кошка. Сухо чиркнула спичка, звякнуло стекло, и красноватый свет керосиновой лампы растёкся по склепу, причудливые тени заплясали на массивных плитах саркофагов. Возле одного из них, пристроив лампу на каменную скамью, стоял ухмыляющийся Игорь. Он тоже подготовился к встрече - его руки сжимали увесистую кирку. Вид у него был самый отталкивающий: перепачканные землёй штаны, небрежно заправлены в порыжевшие сапоги, бесформенная брезентовая куртка, длинные, неопрятные волосы падают на низкий лоб, из-под которого посверкивают злобные глазки.
   Скривив щербатый рот в подобии улыбки, этот тип слегка поклонился Вольфу. На меня он не смотрел вовсе, словно не замечая моего присутствия.
   - Вы, конечно, не помните меня, господин барон. Последний раз мы виделись, когда вы были ребёнком. А я, хоть уже и был горбат, но ещё не стал кривошеим. Да-а, много времени прошло с тех пор. Но, я всегда верил, что мы ещё встретимся и ждал. Я верил, что когда-нибудь маленький Вольф вернётся и вспомнит о своём старом слуге Игоре.
   - Ты прав. - Франкенштейн опустил револьвер. - Я вернулся и вспомнил.
   - Кровь Франкенштейнов... - Задумчиво кивнул горбун. - Вы вернулись, дабы продолжить дело отца?
   - Да, это так. Ты хочешь мне помочь?
   - Я ждал этого вопроса долгие годы. Да!
   - Тогда зачем украл из библиотеки чертежи и документы, где они?
   Игорь и не думал отпираться, лишь смиренно поклонился.
   - О, нет, не украл. Забрал и перепрятал, они не должны были пропасть, или оказаться в руках полиции. Они успели конфисковать шифрованные дневники вашего отца, ни черта в них не поняли и упрятали за семь замков в хранилище городской библиотеки. Но я и об этом позаботился...
   При этих словах я вздрогнул, а он торжествующе расхохотался и впервые взглянул на меня, словно бы только что заметив.
   - Господин библиотекарь, собственной персоной. Извините, я, кажется, даже не поздоровался с вами. Помогаете барону в его поисках? А вы успели сообщить Вольфу, что бумаги, которыми он интересуется, все эти годы преспокойно пылились в подвале городской библиотеки? Пылились, пылились и, вдруг, раз - и исчезли! Ай-ай, не доглядели, господин Штамп, что теперь скажете барону?
   Вольф уставился на меня тяжёлым взглядом.
   - Это так, Отто?
   - Да. Но.... Видите ли...
   - Господин барон. - Снисходительным тоном произнёс Игорь. - Давайте избавим этого старого шута от ненужных объяснений. Противно слушать. Вам не стоит беспокоиться, я обо всём позаботился. Но об этом чуть позже. Весьма символично, что наша встреча произошла именно здесь, вы не находите? Вы, конечно, желаете сначала поклониться праху ваших предков?
   Вольф едва заметно поморщился.
   - Непременно, но может лучше в другой раз. А сейчас поговорим о наших делах.
   - Мы обязательно вернёмся к этому вопросу. - Всплеснул руками Игорь. - Но, согласитесь, будет так символично, если именно здесь, отдав дань предкам, вы подхватите выпавшее из их рук фамильный стяг.
   - Какой ещё стяг, где бумаги?
   Горбун, с обиженным видом, молча, отвернулся.
   - Ладно, чёрт с вами, предъявите родню и перейдём к делу.
   - Само собой, само собой! - Обрадовался Игорь. - Это не займёт много времени. Немного терпения, барон. Вот, прошу обратить внимание, самое старое захоронение, здесь покоится ....
   Меня совершенно не интересовал экскурс, устроенный этим упырём. По крайней мере, не теперь. Поэтому, я не пошёл за ними, а устало опустился на каменную скамью, где, подёргивая огненным язычком, мягко светила керосиновая лампа.
   Усталое равнодушие охватило меня. "Что я здесь делаю? Зачем во всё это ввязался? Сижу в старом склепе и жду неведомо чего". - Думал я, рассеяно уставившись на ближайший саркофаг.
   Рассеяно-то рассеянно, но верно какой-то особо ответственный участок моего усталого мозга продолжал автоматически изучать и анализировать окружающую обстановку. Совершенно непроизвольно, я отметил некую асимметрию в надгробии, расположенном прямо перед моим носом. Отогнав сонное оцепенение, присмотрелся внимательней.
   Так и есть! Крышку саркофага украшали по углам медные шары размером с куриное яйцо - одного шара не хватало. Вместо него из плиты торчал металлический штырь с резьбой.
   В голове у меня что-то щелкнуло, и проявилась неприглядная картина недавних событий. Труп ночного грабителя - неизвестный заказчик - медный шар - полотняный мешочек из-под семян - исчезнувшие тетради.... Ах ты, гад! - Задохнулся я, поражённый очевидностью внезапной догадки.
   Осмотр завершился, Игорь и Вольф выступив из полумрака, остановились рядом со мной.
   ... А этот саркофаг, который, с таким интересом изучает господин Штамп, принадлежит Генри фон Франкенштейну, вашему отцу.
   Видимо что-то в моём лице было такое, что Вольф лишь мельком скользнув взглядом по угловатым готическим буквам на надгробной плите, с тревогой уставился на меня.
   - В чём дело, Отто?
   Я поднял глаза на Игоря. Сердце громко колотилось у меня в груди.
   - Так значит, это ты сделал, червь могильный?!
   В глазах горбуна промелькнуло беспокойство, но тут же и исчезло, взгляд его вновь стал снисходительно небрежным.
   - Что за тон, Штамп? Постыдитесь, а ещё культурный человек...
   Я указал пальцем на штырь.
   - Шар. Шар, найденный полицией на месте преступления. Он отсюда. Это ты подослал Тихоню выкрасть тетради, а затем убил его.
   С лица Игоря исчезла ёрническая улыбочка, он, покачав головой, восхищённо цокнул языком.
   - Браво, Отто. Тебе бы в сыскном отделе служить. Да, я. И что с того?
   - Ах, ты.... - Я рванулся к могильщику, намереваясь вцепиться ему в глотку, но тут между нами вклинился Франкенштейн.
   - Стоп, стоп! Что происходит, я ничего не понимаю. Какой шар? Кто кого убил? Какие ещё секреты таит ваше захолустье?
   Тяжело дыша и не сводя с могильщика ненавидящего взгляда, я прохрипел: - Дело в том, барон, что тетради вашего отца похитил из хранилища Игорь.
   - Что? - Взревел Вольф, рывком ухватив негодяя за грудки. - Ты и туда свои лапы запустил? Убью!
   Игорь попытался было что-то сказать, но барон так тряс его и мотал из стороны в сторону, что горбун лишь язык себе прикусил.
   - Да, да. - Продолжал я. - Похищены по его указанию. Человек, который это сделал, убит. А убийца вот - он! Где тетради, гад?
   Барон стремительным движением приставил к голове Игоря револьвер. Тот жалобно простонал: - Прошу вас, Вольф, уберите оружие. Я сейчас всё объясню.
   Франкенштейн брезгливо оттолкнул горбуна, тот, едва устояв на ногах, привалился к мраморному надгробью своего бывшего хозяина. Тяжело дыша, могильщик покачал головой.
   - Двадцать лет назад, когда ваш отец погиб, а тот, которого все называли монстром, был убит разъярённой толпой, мой мир рухнул. Великое открытие, способное изменить будущее человечества, было предано забвенью и проклято. Что у меня ещё оставалось? Я был совершенно спокоен, когда меня вешали эти жалкие глупцы. Но случилось чудо - я остался жив. И вот, лёжа в больничной камере гольдштатской тюрьмы, я сказал себе: зачем-то провиденью было нужно, чтоб ты выжил. Пойми - зачем, и твоя жизнь вновь обретёт смысл. Так думал я. Сошло на меня озаренье: сын - сын господина барона, маленький Вольф. Он вырастет и вернётся. Вернётся, продолжить дело отца. И ты, Игорь, сделаешь всё возможное, чтобы помочь ему. Поняв это, я затаился и стал ждать. Ждать и готовиться к вашему возвращению, господин барон. О, это был нелегко. Изгой - одинок, гоним и ненавидим. Люди шарахались от меня, как от бешеной собаки. Но я терпел, веря, что придёт время, когда я поквитаюсь с этим миром...
   Вольф раздражённо взмахнул рукой.
   - Довольно. Меня не интересуют твои личные счёты с миром. Зачем ты украл все бумаги отца? Где они, наконец?
   Игорь сокрушённо покачал головой.
   - Зачем? Я их не украл, я их спас. Едва стало известно о вашем приезде, по городу поползли разговоры и перешёптывания: мол, не к добру это всё, жди беды. Какие-то люди шныряли по пивным и рынкам, призывая бойкотировать ваш приезд, а замок спалить, как рассадник зла. Полиция, выставила у замка посты, но мне-то хорошо известно, на что способна озлобленная толпа. Я решил взять спасение архива в свои руки. Однажды, я уже пробовал это сделать - в ночь гибели вашего отца, когда полиция ворвалась в замок. Запершись в лаборатории, я свалил на пол всякий бумажный хлам и поджёг. Потом взял стопку ненужных бумаг с черновыми расчётами, написанными рукой Генри и, опалив края, бросил тут же. А сам, с двумя самыми ценными тетрадями, попытался бежать подземным ходом. Я надеялся, что полиция решит, будто я уничтожил тетради Франкенштейна и перестанет их искать.
   Но мне не повезло, опять не повезло! Меня схватили, тетради отобрали и спрятали в секретном архиве. Какое-то время я и сам не знал, что они там. Пока, уже оказавшись на свободе, случайно не подслушал разговор двух полицейских, сидевших за соседним столиком в пивной. Один из них был с ночного дежурства, и жаловался товарищу, как ему одиноко сидеть всю ночь у железной двери в подвале, по которому бродят приведения мучеников инквизиции. Трястись от страха, мучаясь насморком от сырости и сквозняков. И всё это из-за бумаг покойного барона, которые хранятся, за стальной дверью.
   Упоминание о подвалах и инквизиции помогло мне, я сразу смекнул, что речь идёт о городской библиотеке. Вот и ладно, решил я, до поры до времени, бумаги там будут в сохранности.
   Прошли годы, полицейский пост у двери архива давным-давно сняли, но я ничего не предпринимал, я ждал. Но вот, город забурлил в связи с вашим приездом. Теперь пора! - понял я.
   В среде добропорядочных горожан, я оставался изгоем. Единственно кто общался со мной без предубеждения и даже с некоторой почтительностью, это представители местного преступного мира. Они иногда прятали в моей кладбищенской сторожке наворованное. Решив воспользоваться этими связями, я, после некоторого размышления, обратился за помощью к вору-домушнику, по кличке Тихоня. Объяснив, что нужно сделать, посулил хорошие деньги. Он охотно согласился на предложенную мной работу, и уже вскоре сообщил, что через уборщика библиотеки навёл все нужные справки. Ночного сторожа в библиотеке нет, сигнализации тоже. Проникнуть в здание особого труда не составит. Ключи от секретного архива хранятся в сейфе главного библиотекаря. Замок у сейфа кодовый, а это очень хорошо, потому как, все мягкоголовые, включая библиотекаря Штампа, не утруждая свои вялые мозги, лепят код из инициалов и дат рождения, как собственных, так и своей несчастной родни. Дело осталось за малым.
   Оценив смекалку и большой жизненный опыт домушника, я тут же заглянул в городской справочник и выписал ему данные Отто Штампа и его дочери. Тихоня взял мою записку и весело подмигнув, велел ждать его следующей ночью с часу до двух на углу Инквизиторской и Школярской.
   Ладно. Ночь. Стою, жду. Прибегает запыхавшийся Тихоня, потрёпанный, морда разбитая. Суёт мне тетради и говорит, что едва ноги унёс. Прямо первый раз такой ужас в его практике. Всё шло как по маслу, он уже взял тетради и хотел уходить, как вдруг, в хранилище врывается какой-то олень, а за ним пьяный библиотекарь с удалой компанией! И давай его, Тихоню, метелить. А потом ещё из револьвера стали палить. Вырвался чудом, страху натерпевшись неимоверного.
   Тут я понял, что дело плохо. Если Штамп с друзьями видели мурло грабителя и дело дойдёт до полиции, его повяжут, а через него выйдут на меня. От этой мысли так и заныла изувеченная верёвкой шея. Этого нельзя допустить!
   Не любят меня гольдштатцы. То и дело находятся желающие пересчитать мне рёбра по пьяной лавочке. Поэтому, я постоянно ношу с собой самодельный кистень - увесистый шар в прочном холщовом мешке, незаменимая в драке вещь.
   Протянул я, значит, Тихоне обещанные деньги, да и обронил, как бы случайно. Нагнулся он за ними, тут я его, с одного удара.... Человека убить и не растеряться, это опыт нужен, а я засуетился, распсиховался чего-то. Кистень свой выронил, будто он руки мне жёг. На колени упал, деньги подобрал, тетради за пазухой спрятал. Показалось, идёт кто, вскочил я, и вдоль стен, в тени, бегом, бегом.... А мешок-то свой с шаром там забыл. Только утром спохватился. Ладно, думаю, обойдётся. Полиция решит, что его свои же завалили, и искать-то никого не станут. Так оно и вышло. Вот и вся история, господа.
   Вольф развёл руками.
   - Ну, ребята, не знаю, что и сказать! Ехал я в ваш тихий захолустный городишко, и знать не знал, какие страсти вызвал мой визит. Схлестнулись библиотечный гений сыска и могильщик-ниндзя. Ну, с этим, - барон кивнул на Игоря, - всё понятно. А вы, Штамп эким молодцом выступили - засаду организовали с лихими людьми. Где вы оленя-то взяли? Вместо кавалерии что ли? Ладно, об этом потом. А сейчас, безумные друзья мои, может быть - на сладкое - ответите своему маленькому Вольфу на главный вопрос: где тетради, чёрт бы вас побрал?!
   Последнюю фразу барон рявкнул так, что я подскочил на месте, и эхо загуляло под тёмными сводами.
   - Они здесь. - Негромко ответил Игорь.
   - Здесь? Где здесь? - недоверчиво осмотрелся Франкенштейн.
   - Они у того, кому принадлежат по праву. Не будете ли вы так любезны, помочь мне?
   Сказав это, Игорь уперся в крышку саркофага Генри Франкенштейна и принялся сдвигать её. Раздался омерзительный скрежет камня о камень.
   Вольф в ужасе отшатнулся.
   - Прекрати, что ты делаешь?
   Багровый от натуги могильщик, распрямился, кряхтя, потёр больную спину.
   - Ай-ай, барон, как вы побледнели. Чего вы испугались? Я всего лишь собираюсь отдать документы, которые вы ищете. Они там. Согласитесь, это идеальный тайник.
   - Штамп, - хватая ртом воздух и оседая на скамью, пролепетал Вольф, - помогите этому кретину. Мне что-то не хорошо...
   Что мне оставалось делать? Я зло зыркнул на Игоря, и мы вместе с ним навалились на плиту. Она поддалась, сдвинувшись на треть. Я отвернулся. А могильщик, бормоча "добрый день, господин барон. Прошу прощения за беспокойство", сунул обе руки в образовавшийся проем, пошарил там.
   -Нет, не то, Ещё раз прошу прощения. А вот, вот оно! - Игорь, с торжествующим видом, вынул из саркофага и протянул молодому Франкенштейну увесистый свёрток, обёрнутый клеёнкой и перетянутый крест- накрест грубой бечёвкой.
   Вольф затравленно качнулся назад, приложив руку к горлу.
   Видя состояние молодого человека, я подумал, что жизнь в семье мафиози не лишила его чувствительности. Мне стало жаль его.
   Шагнув вперёд, я отобрал у Игоря пакет.
   - Дай сюда, идиот!
   Пристроив пакет на скамью, подальше от съёжившегося Вольфа, я вернулся к саркофагу, кивнул горбуну: - Задвигаем быстрее. Вновь навалившись на мраморную крышку, вернули её на место.
   Я достал из кармана носовой платок и, шумно отдуваясь, промокнул вспотевший лоб. А верный слуга своего господина, отерев руки о штанины, уже подступил к Вольфу.
   - Да вы и впрямь сомлели, ну-ка вот, попробуйте моего нюхательного табачку. Прочищает мозги лучше всякой трепанации. - Выхватив из кармана ржавую жестянку, поддел ногтем крышечку и сунул под нос барону.
   Вольф заклекотал горлом, глаза его вылезли из орбит, содрогнувшись всем телом, он повалился на бок.
   - Чего он? - Удивился Игорь, смущённо пряча в карман свою ржавую табакерку. - Натуральный "носовёрт", первое дело при смятенье чувств.
   - Ах ты, гад! - Задохнулся я от страшной догадки, хватая Игоря за грудки. - Убить его хочешь?
   Держа обеими руками за лацканы куртки, я тряс оборотня так, что его голова моталась из стороны в сторону. В эту минуту, весь страх перед этим человеком улетучился, а вот накопившееся отвращение переросло в безрассудную ярость.
   - Ты что натворил? Доктора надо! - рычал я. - А тебя, душегуб, в полицию.
   При этих моих словах, Игорь перестал пассивно сопротивляться, ловко ухватил меня за ухо и пребольно вывернул.
   - В полицию, говоришь? Тебе только этого и надо! Сдать меня хочешь, крыса архивная.
   Дёрнувшись, я боднул его головой в лицо. Он провёл мне подсечку. Мы рухнули и покатились по полу, отчаянно дубася друг друга.
   - Господа, сейчас не время! - Срывающимся голосом взывал к нам Вольф. - Выведите меня на воздух.
   - Одну минуту, барон. - Хрипел я. - Вот только додавлю гада, и на воздух!
   Но надо сказать, я не рассчитал свои силы. Могильщик, весело скалясь, постепенно брал верх. Физический труд явно пошёл ему на пользу.
   Не знаю, чем бы кончилась наша схватка, но тут с грохотом распахнулась дверь склепа, и зычный голос с расстановкой произнёс: - Так-так, кажется я вовремя. Пр-р-р-рекратить!
   Розоватые лучи низкого вечернего солнца, обрисовали в дверном проёме чёрный силуэт.
   Мы с Игорем, тяжело дыша, сидели на каменном полу, привалившись, друг к другу. Барон стоял, опершись рукой на отцовское надгробие.
   - Старик Шекспир, - с иронией добавил вошедший, - по достоинству оценил бы подобную мизансцену. Скорбящий сын у гроба, и двое верных вассалов павших ниц. Браво, браво! А мне, видимо, отведена роль "Deus ex machina", дабы разрешить патовую ситуацию. Но я не Шекспир, и уж тем более не Бог. А всего лишь полицейский.
   Подойдя к Вольфу, он вскинул руку к фуражке.
   - Позвольте представиться. Крог. Старший инспектор Крог. К вашим услугам.
  
  

Глава шестнадцатая

   - Добрый день инспектор. - Вольф демократично протянул руку полицейскому. - Мы, кажется, уже встречались с вами на вокзале?
   - Да, господин барон. Я со своими людьми обеспечивал там порядок. Это, знаете ли, основная моя обязанность - обеспечивать порядок в этом городе.
   Крог обернулся ко мне и Игорю, окинул насмешливым взглядом.
   - Знакомые всё лица. Господин библиотекарь, господин могильщик. Простите, я, кажется, не поздоровался с вами? Здравствуйте. Скрашиваете незатейливый провинциальный досуг физическими упражнениями? Изучаете приёмы борьбы в нижнем партере? Какая неожиданная общность интересов. Похвально. Вот только удивляют время и место.
   Я, чувствуя себя крайне неловко под его взглядом, поспешно поднялся, и принялся приводить в порядок свой костюм. Игорь тоже встал на ноги, вынул из кармана грязную тряпицу и приложил её к разбитому носу.
   Мягко ступая, инспектор прошёлся по склепу, остановился возле меня. Достав из кармана своего чёрного плаща плоский электрический фонарик, включил его и направил яркий луч мне в лицо.
   - Господин Штамп. Так-так.... Что у вас с лицом? Этот плебей поранил вас?
   Я выставил перед собой ладонь, защищаясь от бьющего в глаза света.
   - Нет-нет, ничего такого. Это не он. Это я тут на днях сподобился. Пустяки...
   - Вот, как? - деланно удивился полицейский. - На днях? Изволите регулярно участвовать в импровизированных схватках? Кто бы мог подумать! Под овечьей шкурой скромного библиотекаря таится опасный хищник, опытный уличный боец. На ринге не изволите выступать? А то я с удовольствием схожу, поставлю на вас пару монет из скромного полицейского жалованья.
   По лицу Крога гуляла глумливая ухмылка, а вот выражение его глаз было серьёзным и не обещало мне ничего хорошего.
   Но меня так просто не запугаешь.
   - Уберите свой фонарь от моего лица, инспектор, и перестаньте зубоскалить.
   Крог усмехнулся, неожиданно подмигнул мне, и панибратски хлопнув по плечу, перевёл фонарь на Игоря.
   - Ну-с, а ты что скажешь, шалун? Всё никак не угомонишься? Решил взяться за старое?
   Игорь отнял от физиономии тряпку, внимательно рассмотрел и сунул обратно в карман.
   - Ничего я не решил. Я тут по работе. Иду, смотрю - склеп нараспашку. Непорядок. Вдруг бродяги забрались? Пошёл проверить. Захожу, а мне сразу раз - в морду. В полной тишине. Что такое? Присмотрелся - библиотекарь. Я испугался и, непроизвольно, стал его бить. Исключительно в целях самозащиты. А молодого барона, и вовсе не заметил. Здравствуйте, господин барон.
   Не слушая горбуна, инспектор упёрся взглядом в клеёнчатый свёрток на скамье. Затем,
   вскинул руку, требуя тишины. И обратился ко всем сразу.
   - Господа, позвольте объяснить причину моего появления здесь. Я не случайно набрёл на вашу тёплую компанию, а намеренно искал вас, всех троих. Мне сообщили, что машина господина барона стоит у ворот кладбища. Ну, дальше просто... Я срочно выехал сюда. Дело в том, господа, что вам грозит серьёзная опасность. В городе возникли беспорядки, и связаны они напрямую с вашим приездом, Франкенштейн.
   - Беспорядки? - Удивился Вольф. - А я-то тут причём?
   - А притом. Ещё накануне вашего приезда, по городу поползли слухи, о якобы имеющихся у вас намерениях возобновить работы вашего папеньки, и создать очередного монстра.
   Вольф высокомерно поморщился.
   - И вы верите этому, инспектор? Да откуда местным обывателям знать о моих намерениях?
   - Я, может, и не верю. А вот, как вы выразились, местные обыватели, поверили охотно. Вследствие чего, люди впали в крайнюю ажитацию, которая сегодня достигла своего апогея. Уже с утра на улицах было не спокойно, а в данный момент толпа вооружённых горожан осадила ваш замок.
   - Что?! - Вскричал поражённый этим известием Вольф. - Но, с какой целью?
   Крог вздохнул.
   - Цель проста: замок сжечь, а вас, простите, линчевать и повесить.
   - Какой ужас. Средневековье какое-то. У меня же там семья!
   Полицейский кивнул.
   - Я знаю. Мне удалось взять ситуацию под контроль. Замок оцеплен моими людьми. Мышь не проскочит. А вот обеспечить безопасность вашего передвижения по городу я не в состоянии. Поэтому, лично отправился за вами, чтобы препроводить в замок. Где вы будете находиться без права выхода, до тех пор, пока беспорядки не утихнут. Это приказ.
   - Разумно, весьма разумно. - Взволнованно пробормотал Вольф. - Охотно подчиняюсь. Можем ехать.
   - В таком случае, - небрежно проговорил я, пятясь к выходу, - разрешите мне откланяться. Пойду, пожалуй. Дома беспокоятся - куда я запропал, а мне ещё в библиотеку заглянуть надо...
   - Минуту! - инспектор развёл руками. - Всё вышесказанное мной относится не только к барону, но и к вам Отто. И даже вот к этому висельнику. Дело в том, что гнусные слухи, взбудоражившие горожан, напрямую связывают вас и могильщика с бароном, называя продажными пособниками, прошу прощенья, господин барон, злобного колдуна Франкенштейна. Вы и до ближайшего угла не дойдёте, как вам набросят удавку на шею. Я говорю серьёзно. Игорю что, ему не впервой. А вот вам, старший библиотекарь, это, пожалуй, не к чему, а? Так что не вздумайте от меня улизнуть, далеко вам всё равно не уйти. Поедите с нами в замок, там вы будете в безопасности.
   Я задохнулся от возмущенья.
   - Пособник?! Что за чушь! Я всё могу объяснить своим согражданам, они знают меня много лет.... И потом, у меня дочь! Ей тоже может грозить опасность. Прошу не указывать, что мне делать. Я должен быть дома с родными и близкими.
   Инспектор зло рубанул рукой воздух у меня перед носом.
   - Послушайте, Штамп, я не спрашиваю вашего согласия. Пока за порядок в городе отвечаю я, вы будете делать то, что я говорю. У толпы свои законы. Объясняться с согражданами болтаясь на столбе, вам будет затруднительно. А возле вашего дома я выставил вооружённый пост. Вашей дочери ничто не грозит. Позже вы сможете связаться с ней по телефону. Вашей служанке строжайше запрещено выходить на улицу.
   Крог одёрнул плащ, поправил кобуру.
   - На этом дискуссия окончена. Возле кладбищенских ворот стоит полицейский фургон. Я препровожу вас к нему и отвезу в замок. Прошу следовать за мной. Перед тем как уйти, Вольф истово перекрестился, взял со скамьи пакет с бумагами отца, и крепко прижал к груди. Мы покинули склеп в полном молчании. Инспектор вышел последним.
   Уже почти стемнело. Мы торопливо зашагали по уплывающей в темноту аллее. Игорь, шёл первым. Барон, достав свой револьвер, держался рядом со мной. Крог замыкал процессию. В тревожном напряжении мы добрались до ворот, где возле крытого грузового фургона, нас поджидали два полицейских инспектора. Завидев нас, один из них распахнул дверцу обшитого железом кузова, другой залез в кабину на водительское место.
   - Барон, - Крог протянул руку. - Ваш револьвер, пожалуйста. Давайте, давайте. Машину могут попытаться перехватить, и я не хочу, чтобы вы с перепуга пристрелили кого-нибудь.
   Франкенштейн, пожав плечами, отдал револьвер и первым полез в кузов. Следом запрыгнул Игорь. Крог проследовал к кабине, а оставшийся инспектор помог забраться мне, и, присоединившись к нам, закрыл дверцу изнутри.
  
  

Глава семнадцатая

   Полицейский фургон, покашливая и постреливая выхлопной трубой, торопливо катил извилистыми тёмными улицам Гольдштата.
   Время от времени машина резко притормаживала, и было слышно, как шофёр хрипло орёт на кого-то. В кузове было темно, пахло скотным двором. На поворотах машину швыряло из стороны в сторону, чтобы не упасть, мы хватались за деревянные лавки, на которых сидели, и друг за друга.
   Ощущение, что тебя везут как скотину на бойню, усиленное всё нарастающим беспокойством, не дало мне усидеть на месте. Дождавшись, когда машину перестанет бросать, я поднялся и приник к маленькому зарешёченному оконцу в боковой стене кузова. Мне, по крайней мере, хотелось понять, где мы едем.
   Ага, понятно - машина взбирается по извилистой дороге к замку. Осталось недолго. Мы обогнули невысокий взгорок, и тут в темноте замелькал свет множества факелов. При нашем приближении, огни пришли в хаотичное движение и, вдруг, разом устремились нам на встречу. Сквозь завывание мотора до меня донёсся нарастающий гул голосов, неразборчивые яростные выклики, площадная брань. Это было похоже на гомон потревоженной воронье стаи.
   Все кто сидел рядом со мной в машине стали тревожно переглядываться, а Вольф срывающимся голосом спросил: - Что? Что там происходит? Отто, что за шум?
   - Там какие-то люди, господин барон. Бегут навстречу нам. Кажется, они настроены весьма агрессивно.
   И точно в подтверждение моих опасений в металлические борта машины забарабанил каменный град. Кузов наполнился адским грохотом. Машину забрасывали камнями!
   Я едва успел отпрянуть от решетки, как в неё ударил брошенный кирпич, брызнув мне в лицо острыми осколками. Я вскрикнул и, закрывшись ладонями, повалился на руки подоспевшему сержанту. Лицо мое было в крови от множества мелких ссадин, но больше всего я испугался за глаза. Убрав ладони, с трепетом разжал зажмуренные веки и увидел склонившиеся надо мной встревоженные лица. Слава Богу, я по-прежнему зряч!
   Тут из кабины долетел полный холодной ярости рёв Крога: - Прочь! Прочь с дороги, свиньи!
   И один за другим грянуло несколько выстрелов.
   - Господи... - Простонал Вольф. - Только этого ещё не хватало. Я надеюсь, инспектор стреляет в воздух?
   - Руки прочь от кабины! - Продолжал реветь старший инспектор. - Эй, вы там, на посту! Что встали олухи? Стреляйте поверх голов, оттесните людей от ворот, дайте нам въехать и тут же закрывайте! Сейчас я их стряхну.
   Машина внезапно тормознула и так же резко рванулась вперёд. Я уже лежал, опираясь о колени сержанта, а вот остальные при этом манёвре кубарем полетели на пол, больно ударяясь о многочисленные острые выступы и углы. А горбун упал на меня!
   Защёлкали винтовочные выстрелы, потом раздался лязг опускаемой решётки, уханье закрываемых ворот, звук мотора нашего фургона отразился от каменных сводов, а шум толпы остался позади. Похоже, мы приехали в замок.
   Едва машина остановилась, дверь кузова распахнулась, мы увидели Крога. Лицо его пылало от возбуждения. Глаза смотрели весело. В одной руке он держал револьвер, а другой вытряхивал из складок плаща стеклянную крошку.
   - Ну, как вы там, все целы? Барон? Вылезайте, приехали!
   Вольф спрыгнул на каменную брусчатку и едва не упал, ухватившись за плечо инспектора. Его заметно трясло, но свёрток с бумагами он держал крепко.
   - Ужасно. Не думал, что всё так серьёзно. Разве мог я предположить, что милые люди, встречавшие меня на вокзале, в одночасье превратятся в диких зверей. Это как во сне, когда нагоняешь знакомого человека, трогаешь его за плечо - он оборачивается и... оказывается чудовищем. Если бы они добрались до нас.... Инспектор, вы нас спасли! Позвольте поблагодарить вас.
   - Будет, будет. Ещё сочтёмся. - Хмуро буркнул Крог, небрежно пожимая протянутую Франкенштейном руку.
   - Что, висельник, штаны не запачкал? - Обратился он к спрыгнувшему вслед за бароном Игорю. - Ты-то хорошо знаешь, как скоры на расправу твои земляки, а?
   Горбун криво усмехнулся и, пуча глаза, шутовски вывалил язык, изображая повешенного.
   Крог расхохотался, так, что эхо разнеслось по двору. Шутка ему понравилась.
   Полицейский, ехавший с нами в кузове, помог мне спуститься. Я зажимал ладонями иссечённое осколками лицо. - А вот и господин библиотекарь. - Прокомментировал моё появление Крог. - Вы невозможны, Штамп. Что с вами опять случилось?
   - Кирпич. - Глухо ответил я сквозь пальцы.
   - Ах, кирпич.... Как же вы, сидя в кузове, ухитрились его словить? Ну-ка, дайте взглянуть. Дайте, дайте. Не надо отворачиваться. Ага, понятно - вы опять сунули свой длинный нос, куда не надо. Ничего страшного, царапины. Вот водителю нашему повезло куда меньше. Брошенный камень пробил лобовое стекло кабины, угодив бедолаге прямо в голову. Парень так и повалился. Пришлось мне сесть за руль. Сейчас кто-нибудь из моих людей перевяжет вас. Не беспокойтесь, они умеют.
   Внезапный срывающийся женский крик: "Вольф, Вольф!", заставил меня вздрогнуть. Из распахнутой двери, с рыданиями, выбежала Эллис фон Франкенштейн. Она бросилась на шею барону. Он крепко обнял её, гладя по растрепавшимся волосам.
   - Вольф, я так за тебя боялась! Что происходит, кто эти люди у ворот? Что им от нас надо?
   - Тише, тише. Всё будет в порядке. Где Питер?
   - Он в детской. Очень напуган. Зовёт тебя. С ним Амалия.
   Кошачьей походкой к ним приблизился Крог, и деликатно кашлянул в кулак.
   - Хм.... Прошу прощенья, барон. Я думаю вам лучше проводить супругу в дом. Давайте пока мне ваш свёрточек, а то не дай Бог оброните.
   Через плечо жены Франкенштейн, состроил инспектору препротивную гримасу.
   - Нет-нет, благодарю вас. Я сам. Действительно, дорогая, тебе лучше подняться к себе. Пойдём, успокоим Питера.
   И он повёл баронессу в замок, заботливо нашёптывая ей что-то в ушко.
   Крог, проводив их взглядом, процедил сквозь зубы: - Мальчишка.
   Я не сдержался: - Старший инспектор, что вы себе позволяете? Конечно, вы спасли нас, но это не даёт вам право....
   Крог не дал мне договорить, чувствительно ткнув меня пальцем под рёбра, подмигнул: - Что, Отто? Недурная девчонка, эта американочка?
   Пока я наливался очередной порцией праведного возмущения, инспектор устало потёр глаза и качнул головой: - Я бы не рекомендовал вам, Штамп, бродить по замку с такой зверской рожей. Кто-нибудь из моих людей ненароком подстрелит. Надо вас немного привести в порядок, подлатать и заклеить.
   Взяв меня под локоток, он поднялся со мной по ступеням, возле двери обернулся и обратился к понуро переминавшемуся возле машины Игорю: - Ты тоже, голубчик. Не изображай из себя садовый куст. Я про тебя не забыл.
   Старший инспектор кивнул одному из своих полицейских, тот положил горбуну руку на плечо и повёл следом за нами.
  
  

Глава восемнадцатая

   Меня и раненного шофёра препоручили заботам щуплого остроносого человечка с бесцветными глазками, оказавшегося судмединспектором.
   Обрабатывая раны на моём лице, он тихо приговаривал: - И не надо так шипеть и гримасничать. Это всего лишь йод. Нет, доложу я вам, с мёртвым телом работать гораздо спокойней.
   Закончив свою работу, этот скрытый садист пожелал мне скорейшего выздоровления и оставил в покое..
   Я вяло поблагодарил его, подошёл к мутному зеркалу над рукомойником, взглянул на своё отражение и невольно отшатнулся. Зловещая рожа в оранжевых разводах, с хаотично наклеенными вкривь и вкось полосками пластыря, таращилась на меня.
   - Вы... вы криворукий коновал! - В отчаянье выкрикнул я.
   - А не надо было вертеться. - Поджав губы, парировал доктор. - Будь вы мёртвый...
   Не дослушав, я выскочил вон, яростно шарахнув дверью. В коридоре ко мне тотчас подскочила юркая бабёнка без возраста, во всём сером.
   - Гыстин Шамт? - глотая слоги и коверкая слова, поинтересовалась она. - Велено проводить.
   Я знал, что к приезду барона, в замок спешно набирали прислугу. Из Гольдштата на работу в замке никто не соглашался. Поэтому пришлось набирать людей из окрестных деревень. Эта серая мышь, очевидно, и была из новой прислуги.
   - Куда идти? Я доберусь сам.
   - В гытинную. Велено проводить.
   - В гостиную? Прекрасно. Я отлично знаю дорогу.
   - Велено проводить.
   Пуф... - Я шумно выдохнул и, стараясь не раздражаться, произнес, глядя прямо в её безликую, как стёртая подошва, физиономию: - Послушай, как тебя звать?
   - Герда.
   - Волшебно! Так вот, Герда, я не маленький братец Кай. Меня не надо за руку провожать.
   - Кай? - Она тупо моргнула маленькими глазками. - А мне сказали - Какой-то Шамт.
   - Не "Какой-то Шамт", а Отто Штамп. Поняла?
   - ... Какой-то Шамт, - не слушая, продолжала она, - которому камнем голову оторвало. Сказали, как ему голову пришьют, приводи его в гытиную. Так?
   - Нет, не так! Это над тобой подшутили. Понимаешь? Послали проводить меня, и заодно подшутили. Вот она, - я повертел головой, - видишь, на месте?
   - Гыстин барон пришили? - Понимающе кивнула баба. - Он, говорят, мертвяков как старые носки штопает и по свету гулять отправляет. Только мертвякам гулять не положено. Им в земле лежать положено. А который мертвяк бродит, где ни попадя на своих двоих, тому кол осиновый в сердце и чеснок в рот. Знаем, учёные.
   Она сунула руку под фартук и вытащила приличных размеров остро заточенный деревянный кол.
   - Гляди, Кай Шамт. Видишь? Так что не выкобенивайся. Враз утихомирю!
   Спорить дальше было не разумно, да, пожалуй, и опасно.
   Повернувшись, я зашагал вперёд. Сумасшедшая Герда, держа кол наготове, семенила за мной, приговаривая: - Ишь ты, спорит ещё, страхолюдина. Башка пришитая, а всё туда же, гонор показывает...
   В гостиной я застал Вольфа, Крога и Игоря. Когда я вошёл в сопровождении служанки сжимавшей в руке осиновый кол, Игорь, мелко перекрестившись, вскочил на ноги, и шарахнулся в сторону, едва не угодив в пылающий камин. А Вольф и Йозеф Крог разразились гомерическим хохотом.
   - Кай Шамт! Получите. - Каркнула Герда и, сплюнув, удалилась.
   Барон от смеха начал сползать на пол, Крог смахивал рукой выступившие слёзы.
   - Не хорошо, господа. - Выждав, строго сказал я. - Своими глупыми шутками, вы сами порождаете новые нелепые слухи.
   - Ах... - Всхлипывая, кивнул инспектор. - Простите, Отто. Вы совершенно правы. Когда нашу машину атаковала толпа, среди прислуги прошёл слух об оторванной камнем голове. И я решил немного пошутить. Знаете, снять нервозность.... Но вы совершенно правы, это было неаккуратно с моей стороны. Невежественные люди приняли всё за чистую монету.
   Крог подвинул свободное кресло к столу.
   - Прошу вас, господин библиотекарь, присаживайтесь, выпейте вина. Сейчас подадут ужин. За ним и обсудим сложившуюся ситуацию. А ты, - кивнул он Игорю, - иди на кухню, тебя там покормят
  
  
  

Глава девятнадцатая

   Когда Игорь ушёл, инспектор устало откинулся на спинку кресла, расстегнув верхние пуговицы кителя.
   - Прошу простить меня, барон, что распоряжаюсь в вашем доме. Но миссис Франкенштейн сейчас в таком состоянии...
   -Что вы, Йозеф. Вы позволите так вас называть? Я даже благодарен вам за это. Боюсь из меня сейчас не получиться гостеприимный хозяин. Прошу вас, не стесняйтесь.
   Подали ужин. Довольно сносный, надо сказать. А вино так и вовсе выше всяких похвал. Огонь в камине жарко пылал. Всё это вместе взятое благотворно подействовало на меня, усталость и напряжение трудного дня отступили.
   Я ел и пил с большим аппетитом, ведь с самого утра у меня маковой росинки во рту не было. Крог так же отдал должное еде и питью. А вот барон, не притронувшись к пище, рассеянно потягивал вино из бокала.
   - Что с вами, Вольф? Почему вы не едите? Вы встревожены? - Участливо поинтересовался Крог.
   Франкенштейн раздражённо взглянул на полицейского.
   - Вы ещё спрашиваете! Дикая ситуация. Меня обложили в собственном замке. Мне надо отправить телеграмму отчиму, сообщить, что придётся задержаться на неопределённый срок. Возможно, мне понадобиться помощь. Но я не могу выйти в город и добраться до телеграфа, а на телефонной станции отвечают, что из-за аварии на линии связь возможна только по городу. Чёрт знает, что такое! Все мои планы летят к чёрту.
   Инспектор достал серебряный портсигар и, угостив меня с Вольфом, закурил сам.
   - Ваши планы? - Выпуская струйку дыма из ноздрей, кивнул Крог. - Что ж, давайте поговорим о них.
   - Простите Йозеф, но я не собираюсь обсуждать с вами мои дела.
   - И совершенно напрасно. В сложившейся ситуации, я единственный кто способен вам помочь. К чему ненужные секреты?
   Поняв, что могу помешать их разговору, я, было, поднялся из-за стола, Но инспектор удержал меня.
   - Нет, нет, Штамп, вас это тоже касается. Сядьте.
   По его тону я понял, что он настроен весьма решительно. Мне ничего не оставалось кроме как подчиниться.
   - Ваши планы... - Спокойно продолжил Крог. - Ваши планы.... Уж кому, как ни мне, дорогой Вольф, принять в них участие? Вот послушайте. Двадцать лет назад, в роковую ночь гибели Генри фон Франкенштейна, я сидел на этом самом месте. Вот тут, на столе лежали в беспорядке вещи и бумаги вашего отца. Я смотрел на них и думал, что рано или поздно, они обязательно кому-то ещё очень понадобятся.
   В ту пору я был в младших чинах и мало как мог повлиять на ситуацию. К счастью, господин Бютцер, наш уважаемый бургомистр, человек разумный и осторожный, распорядился припрятать бумаги подальше, и официально заявить об их уничтожении. Проявив этим исключительную мудрость и дальновидность.
   Таким образом, бургомистр обрёл покой, а я - время, необходимое мне для продвижения по карьере. В таких маленьких городках, как Гольдштат, карьерный рост занимает годы, а то и десятилетия. Здесь не от чего оттолкнуться, дабы проявить себя. Терпение, угодливость и ум, вот, что тут требуется.
   Терпению и угодливости меня научила служба. А ума мне не занимать.
   Звучит не скромно, но это так. Я умён. И очень, очень амбициозен. Вы удивлены? Какие могут быть амбиции у провинциального полицейского? А вот какие. В ту ночь, сидя за этим вот столом, я понял, что именно из Гольдштата я совершу прыжок на самый верх. Мне выпал шанс. Шанс уникальный. И я должен его использовать. Угодливость - ширма, а вот ум и терпение мне реально послужат. Надо только дождаться нужного момента и быть к нему готовым.
   Я не терял время в эти годы, я работал. Бургомистр, муниципалитет, светская власть - это мишура. Настоящая, реальная сила, а значит власть в Гольдштате - полиция. И возглавил её я! Я - власть.
   Местная, так называемая элита, всего лишь кучка бесхребетных, мягкоготелых, трусливых обывателей. Сегодня мне звонил бургомистр, в панике от происходящих уличных волнений, и откровенно поинтересовался: не стоит ли ему на время уехать из города, пока полиция наведёт порядок? Знаете, что я ему посоветовал? Уехать. И ждать известий от меня. А ещё через час после нашего телефонного разговора, ко мне в участок прибыл муниципальный курьер, с официальным документом за подписью господина Бютцера, извещающим, что старший инспектор Йозеф Крог наделяется чрезвычайными полномочиями, для наведения порядка в городе.
   Милый старик Бютцер! Он решил переложить всю ответственность на меня. Что ж, я готов! Тем самым он передал мне власть. Ха! Скорее всего, он и ещё несколько правящих семей из местной знати, сейчас уже трясутся в поезде в направлении Вены, или Берлина.
   Всё это я говорю вам, господа, не из пустого бахвальства, а для того, чтоб вы реально оценили обстановку.
   Крог умолк, внимательно поглядев на меня и Вольфа, наблюдая какое впечатление произвели его слова на нас. Повисла тягостная тишина. Франкенштейн, не поднимая головы, дымил сигаретой, а я..., я смотрел на Йозефа Крога. Смотрел и не узнавал его.
   Куда девался скромный, недалёкий служака? Его простое, грубоватое лицо словно распалось на отдельные фрагменты. Вот голубая жилка нервно пульсирует у седеющего виска. Вот серые глаза с неживым холодным блеском. Уголки тонких губ опустились вниз, ноздри хищно трепещут.... Столько лет зная этого человека, я, в сущности, совершенно его не знал. Кто мог разглядеть в захолустном полицейском чиновнике маниакального властолюбца? А никто. Никто на него внимательно и не смотрел. Ведь все его воспринимали даже не как человека, а как функцию - господин полицейский инспектор. Никто не видел его без мундира, никто не знал каков он вне своих служебных обязанностей. Сняв мундир, он словно исчезал сам. И вот нате вам - гольдштатский Наполеон.
   Инспектор нарушил затянувшееся молчание.
   - Вы позволите? - Взяв пузатую бутылку тёмного стекла, разлил вино по бокалам. - Прекрасное старое вино из ваших подвалов, барон. Чего там, в этих подвалах, только нет! Вы, верно, уже заглядывали туда? Что интересного для себя вы там нашли, поделитесь. Нет? Ну, раз вам угодно молчать, тогда, может, господин библиотекарь позабавит нас, какой-нибудь любопытной историей?
   Крог навалился на стол, и, подперев щёку рукой, с весёлым интересом уставился на меня.
   Этот взгляд и ёрнический тон покоробили меня. Поэтому, пожав плечами, я хмуро ответил: - Сейчас я как-то не расположен развлекать вас, инспектор.
   - Да? А жаль. Что ж вы с бароном буки такие? - Делано изумился Крог. - Тогда, так и быть, я сам расскажу вам кое-что. Вот как вы думаете, я нашёл сегодня вашу тёплую компанию на городском кладбище?
   - Вы уже говорили, - пожал плечами Вольф, - там увидели мою машину.
   - Не просто увидели! Нет. За вашей машиной следили, и докладывали мне обо всех ваших передвижениях. Да-да, мои люди следили за вами, Вольф, с момента вашего приезда в Гольдштат. Мне очень интересно было узнать - где вы бываете и с кем общаетесь. Таким образом, в поле моего зрения попал и старший библиотекарь. Ваш визит к Штампу заинтересовал меня. Тогда, приставив своих людей наблюдать за вами, барон, я сам, по давней излюбленной мной практике, переоделся, загримировался и тем же вечером инкогнито отправился в город. Да! А что вы так удивляетесь? Еще, будучи молодым инспектором, я чётко усвоил, что никакие, даже самые подробные отчёты осведомителей, не дают полной картины жизни города. Во всё надо вникать самому, понюхать, попробовать на зубок! Ох, и увлекательное же это оказалось занятие.
   Частенько, загримировавшись и переодевшись должным образом, я кружил по ночным улицам Гольдштата. Заглядывал в окна, ходил по кабакам, посещал злачные места, притоны. Смотрел, слушал.
   Удивительное, знаете ли, ощущение - незримое проникновение в чужие тайны. Ты - пустое место, человек невидимка, никому до тебя дела нет, а сам всех видишь, всё слышишь. Да, господа, только так можно избавиться от глупых иллюзий, постигнуть всю глубину человеческих пороков.
   Так вот, в тот вечер, когда вы, барон, отправились на приём к бургомистру, я наклеил бороду, усищи, нарядился ремесленником и выбрался на охоту за слухами. Для начала, решил пройтись по пивным, кружечка здесь, кружечка там - о чём говорят, что обсуждают...
   Забрёл, таким образом, в "Невесту свинопаса". А там, за одним из столов, сидит тёплая компания, центр внимания которой ни кто иной, как старший библиотекарь Отто Штамп. Вид у библиотекаря и его приятелей самый заговорщицкий - оглядываются по сторонам, шикают друг на друга, делают страшные глаза.... Ну, классика жанра! Любопытно мне стало, присел невдалеке, слушаю, вникаю.
   А господа заговорщики, хоть и осторожничают, но будучи хорошо в подпитии, то и дело переходят на крик, и чуть ли за грудки друг друга не хватают. Так что особо слух напрягать не пришлось. И что же я из их тайной беседы узнаю?! Оказывается эти головорезы - позвольте я их перечислю, ха-ха, вы только послушайте - библиотекарь Штамп, фотограф Вагнер, музейный экскурсовод Роом и отставной вояка без роду и племени Строгов - собираются на дело! А именно - незаконно проникнуть в секретный архив городской библиотеки. Им, видите ли, любопытно там кой чего полистать. И, разумеется, их внезапный интерес напрямую вызван приездом в город молодого Франкенштейна.
   Так, - думаю, - страшно представить, что эти пьяницы могут натворить. Моим первым желанием было вызвать полицейский патруль и задержать эту тёплую компанию, под любым предлогом. Но.... Но, затем я решил по-другому.
   Дело в том, что мне уже стало ясно - держать архивы Генри в подвале библиотеки дольше нельзя. Надо забрать их к себе, так чтоб об этом никто не узнал. Решение мне подсказали эти идиоты. Пусть идут. Пусть наследят там, как следует. А уж затем, я сам загляну в хранилище. Мне ключи ни к чему, в сейфе полицейского участка имеется такой универсальный инструментарий, что для меня любой замок открыть, как конфету развернуть. А если и хватятся документов: ах, ох, господин старший инспектор, помогите! То я тут как тут, на посту. Приступаю к делу, провожу блестящее расследование, предъявляю изобличающие улики и - упекаю "банду библиотекаря" в местный каземат на необходимый мне срок. На резонный вопрос: где пропавшие документы, поступит резонный ответ: следствие ведётся, ищем. И всё - вопрос закрыт! Документы у меня, мешающиеся под ногами романтичные алкоголики изолированы.
   Поэтому я и не остановил вас и ваших друзей, Штамп. А поторопился следом за вами, кстати, так неаккуратно толкнув вас на выходе из кабачка.
   - Так это были вы? - Воскликнул я. - Бородач, с которым я столкнулся у дверей? То-то мне голос показался знакомым!
   Крог усмехнулся.
   - Я. К счастью, вы меня не узнали. А то пришлось бы вас нокаутировать. Я последовал за вашей компанией. И, когда вы пробрались в библиотеку, остался ждать на улице. Далее, стал очевидцем неожиданного и весьма эффектного бегства какого-то клоуна в трико и полумаске. Причём, как я успел разглядеть, он ушёл не с пустыми руками. Тетради! Я не понимал, что происходит, но упустить беглеца не мог. Осторожно, держась в тени, мчался за ним. О, это было нелегко! Парень был ловок и здорово напуган. Но, я не упустил его и оказался свидетелем убийства, жертвой которого стал человек в трико. А убийца сейчас ужинает на кухне. Игорь забрал тетради.
   Я, конечно, мог задержать душегуба, но не стал этого делать. Количество заинтересованных сторон росло, и мне надо было разобраться в расстановке сил. Вернувшись в участок, я переоделся в форму, дождался сообщения патрульного о найденном трупе, и выехал на место преступления, уже как представитель власти.
   Ночь выдалась хлопотной, домой я вернулся лишь под утро. Проспал до полудня, а проснувшись, позвонил в участок. И что же я узнаю, едва продрав глаза, о передвижении интересующих меня фигурантов? А то, что неугомонный библиотекарь, вместе с бароном Франкенштейном изволили совершить автомобильную прогулку. Целью, которой являлся визит к опальному доктору Вальдману. Не успел я осмыслить эту информацию, как мои запыхавшиеся сыщики примчались с сообщением, что вы, едва заехав в замок, вскоре вновь покинули его и отправились на городское кладбище. Вот тут я понял, что мне надо поторопиться и брать ситуацию под контроль. И не ошибся. Тот свёрток, Вольф, что вы так бережно прижимая, вынесли из склепа, где он?
   Барон устало посмотрел на инспектора.
   - У меня в кабинете. Скажите только, вам-то, зачем бумаги отца?
   Инспектор хлопнул себя по ляжкам и расхохотался.
   - А вы не поняли? Тогда поясню. Я не собираюсь их снова прятать и, тем более уничтожать. Они останутся у вас, но... на определённых условиях.
   - Вы ставите мне условия. - Хмыкнул Вольф. - Любопытно. И какие же?
   Крог всем телом подался вперёд и отчеканил, глядя Вольфу прямо в глаза.
   - Условие только одно. Я хочу, чтобы вы создали нового монстра! Или я открою ворота замка, и толпа разорвёт вас и... вашу семью.
   Франкенштейн удивлённо присвистнул, а я, вздрогнув, опрокинул свой бокал с вином. Заворожено глядя, как пролитое вино мелодраматично растекается алым пятном на белой скатерти, я, вдруг, припомнил слова заунывной немецкой баллады, которую некогда хрипло выкрикивал старый шарманщик под моим окном:
   В проклятый замок над горой,
   Где вьётся вороньё,
   Ушёл мой Тилли, олле-ой!
   Помянемте его...
  
  
  
  
  

Конец первой части

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   0x01 graphic
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"