Я не знаю, что это был за день, ясно лишь одно, в один из таких дней Ваня что-то осознал.
Сейчас сложно описать содержание мыслей в его голове, так же как и объяснить, что же
могло сподвигнуть Ваню на такой радикальный поступок.

За несколько дней до случившегося я встречался с Иваном, чтобы обсудить очередные
вопросы, касающиеся политической обстановки в преддверии выборов. Ваня выглядел
опрятно и бодро, но до конца скрыть удаленный запах вчерашнего веселья Ване все-таки не
удалось.

Мы старались очень продуктивно общаться, но почему-то все наши разговоры и мысли
сводились к тому, о чем "ничего нельзя сказать". Безусловно, я не утверждаю, что это хорошо
или плохо, но тогда было как-то неприятно осознавать свою ограниченность. Ситуация
подсказывала, что Ваня, так же как и я, прекрасно это понимал.

Конечно, мы пытались прояснить несколько важных, но не понятных для нас пунктов нашего
общего дела, но сказать с определенной точностью об их причинах мы не могли. Сейчас я
понимаю, что Ваню это волновало явно больше чем меня.

Закончив деловой разговор, я и Ваня подвели общий итог нашей беседы. Слов было сказано
много, но эти слова только мешали уловить целостный смысл того, что мы хотели услышать.
Напоследок Ваня мне сказал, что уже совсем скоро узнает то, о чем мы "никогда не сможем
ничего сказать". Что он тогда имел в виду, я не понимал.

Вчера ночью мне пришло СМС от Ивана: "То самое, о чем мы ничего не могли сказать -
Все", а уже на утро из сводок новостей я узнал, что депутат государственной думы Черепков
Иван Сергеевич покончил жизнь самоубийством, отправившись на тот свет через окно.

Сейчас сложно понять, что мотивировало Ивана на такой радикальный поступок, сложная
политическая обстановка, неудачи в личной жизни или на работе, а быть может что-то очень
философское, то, что могло бы радикальным образом изменить его жизненный путь.