Птицы щебетали звонко, словно колокола на Пасху в руках подгулявшего звонаря. Август куражился во всей красе природой, жаля души мирян и провоцируя на безрассудные поступки. Ожила колокольня на Монастырском острове, призывая прихожан к молитве заливистым перезвоном, скользящим по тихим водам реки. И только большой колокол бубнил металлической строгостью, взывая к послушанию и раболепию.
"Разве можно так металл сотрясать, что аж птицы с деревьев срываются, а в ухе зудит от трезвона, будто напхали в него шестеренок со старого будильника. Только утро, - а уже голова квадратная. Ах да! Вчера было перебрано самогона лишку - тещи соседа привет - руки бы ей повыкручивать за такой перегон. Поди, из бурака закваску делала... ведьма. Точно из свеклы, - весь вечер чем-то красным блевал", - Сергей взял метлу и стал делать вид, что убирает территорию. На самом деле метла служила опорой, потому как мир под его ногами неустойчиво вращался, а наглые воробьи пикировали в опасной близости от раскалывающейся изнутри головы, словно вражеские ракеты. Серега томно ждал окончания рабочего дня и пива, льющегося в глотку: в глазах порхали звезды, кружа голову по проклятому закону тяжкого похмелья. Странное преломление звуков, света, движения и мыслей угнетало сверх всякой терпимости, и навязчиво мерещилась кружка пива с пеной в два пальца. Рот сушило несносно. Ни ругаться матом, ни ворочать языком не было сил.
Старый "ниссан", с правосторонним рулевым управлением, год выпуска которого терялся в потертом техническом паспорте, въехал на территорию водно-спортивной базы. Охранник благосклонно выдержал паузу у открытых ворот, проводив машину ленивым взглядом. В нос ударил запах то ли скверного бензина, которым была заправлена машина, то ли продуктами некачественного сгорания топливной смеси. Попахивало смрадно. Охранник недовольно выдохнул, закрывая ворота, и вернулся к прерванному занятию, - бесконечному перечитыванию книги "Трое в лодке, не считая собаки" - валявшейся в дежурной будке - единственной прочтенной за многие годы. Вновь и вновь смеяться над одними и теми же шутками не получалось, и он просто скалил зубы по привычке. Из чтива в будке охраны была еще брошюра "Инструкция по заполнению бюллетеня для голосования", - в одном из пунктов которой значилось: "...напротив фамилии выбранного вами кандидата, в специальном квадрате, необходимо ручкой поставить знак "Х" или любой иной знак. Разъяснение: если в квадрат, относящийся к данному кандидату, вписано любое слово, например, "козел", то такое волеизъявление относится в пользу кандидата и засчитывается за "голос", поданный в его пользу.
Брошюру и книгу замусолили пальцами читатели - данная литература пользовалась повышенным спросом: некоторые страницы отсутствовали, вырванные торопливой рукой.
Хозяин "ниссана", - волевое лицо, прямой нос, устремленный в будущее взор - мечта скульпторов советской эпохи - бросил молчаливый взгляд на тихие воды Днепра. Задумался. Клацнул скулами, и совершил то, что делал каждое утро на протяжении многих лет: открыв двери гаража, прошел через него в личную мастерскую. Это право он заслужил своим героическим спортивным прошлым. Николай Петрович Третуз являлся двукратным чемпионом мира, чемпионом Европы, трехкратным призером множества титулованных и не очень международных и государственных соревнований. Вес его медалей, полученных за былые спортивные успехи, тянул на многие килограммы. Воспоминания о тех днях остались, увы, в прошлом: счастливое ощущение собственной силы, личной необходимости, радость побед, будоражащий рокот трибун на финише заезда, восторг многочисленных друзей, родственников, поклонников, знакомых и просто случайных людей. На сегодня имелось: машина, ресурс которой вышел еще в прошлом десятилетии, готовая развалиться в любой момент и навсегда, скудная пенсия, стареющий организм, начавший как-то неожиданно давать сбои... и, пожалуй, все; да еще право пользоваться водно-спортивной базой и личной миниатюрной мастерской за былые заслуги.
Заведующая базой - Татьяна хозяйским глазом наблюдала за Николаем Петровичем и размышляла, раз за разом, как бы использовать его с толком на хозяйственных работах. Ей не давало покоя, как истиной хозяйке базы, отсутствие права входа и ключа от его мастерской. Женский же интерес - чем он там занимается целыми днями - портил аппетит и раздражал повседневно. Что может быть коварнее неудовлетворенного женского любопытства? Вот только фотографии Николая Петровича, вывешенные в вестибюле базы, на которых он запечатлен с неизменной широкой орденской лентой на груди со своими килограммами медалей, не позволяла кардинальными действиями решить вопрос любопытства и закрепить властные амбиции.
- Александр, не знаю вашего отчества, - обратилась Татьяна, проходя мимо охранника, - вы снова смотрите на реку, вместо того, чтобы держать под наблюдением главные ворота базы. Надо строго бдеть появление начальства или посетителей - это ваша обязанность.
Сашка склонил почтительно голову, говоря жестом: "повинуюсь", и совершенно серьезно ответил:
- Отчество у меня труднопроизносимое. Мне и то не всегда удается выговорить. Главные же ворота я задницей чую и особенно при появлении начальства. Так что не извольте беспокоиться, Татьяна, - и у меня ваше отчество выпало из головы из-за скверной забывчивости, - дерзил, подлец, не по должности.
Администраторша твердо зашагала прочь по делам. Что у нее творилось на душе от Сашкиной болтовни, узнать было не сложно.
"Вся зашоренная какая-то, но красивая, стерва", - сказал о ней дворник базы Серега, выполняющий множество прилипших к нему дополнительных обязанностей, любитель расставлять рыбные сети всюду, где плещется вода, и получатель бесконечных зуботычин от начальства за беспредельную любовь к алкоголю. Алкоголь на него действовал завораживающе и поражающе: он тут же забывал обо всем на свете, и в первую очередь о своих обязанностях. Но противостоять недугу он был не в силах. В их взаимоотношениях было что-то гипнотизирующее, сродни отношения удава к кролику.
Водно-спортивная база в прежние времена имела богатого и щедрого владельца, в лице оборонного предприятия и на зависть остальным подобным комплексам обладала баней, сауной, тремя спортивными залами и толпами осаждающих ее детей, юношей и взрослых желающих заниматься парусным спортом или греблей, кому, что больше на душу ляжет. И тут, нежданно-негаданно, история выбросила фортель и все пошло вспять. Кому сказать тогда - никто б не поверил? Да и в морду получить легко было за такое предположение. Верилось в лучшее. А ныне, выцветшие обои и осыпавшаяся местами штукатурка никого не удивляли, и только в подтверждение зыблемости всего сущего в мире, издавали затхлый запах утраченного величия ушедшего времени.
Тельняшки всегда были предметом зависти и моды. В них влюблялись, ними гордились.
Со всего можно снять сливки. Обычную тельняшку несложно превратить в отменную половую тряпку; а можно порезать на маленькие кусочки-флажки и установить на рабочем месте для удовольствия. Можно стулья перетянуть - полосатая ткань оригинально смотрится на сидении. Но самый шик - дополнить нательное белье морских волков тоненьким женским пояском и подарить жене на день рождения, как платье. Не проходите мимо пустых бутылок, - из них можно и дом построить, и еще о-го-го чего напридумывать себе на пользу с выгодой. Ради того же и дворник Серега, являлся на работу к шести утра, как немец какой-нибудь. Охота пуще неволи. Ворота водной базы в это время были закрыты и он ловко перемахивал через забор. Легкой походкой входил в отведенное ему помещение, вытаскивал надувную лодку и выходил на ней проверять накануне установленные сети. Проверял и ставил снова, проверял и ставил... Время неслось, как ветер, а надо было еще грибы собрать в округе, пока вездесущие старушки с корзинками не объявились. К началу официального рабочего дня, к восьми часам, все было готово: пойманная рыба плескалась в тазике с водой, корзинка с собранными грибами покоилась в прохладном месте - можно сказать - жизнь удалась. Оставалось только дотянуть назойливую службу до завершения рабочего дня. А поутру снова праздничная томь в груди с надеждой на удачу. И так изо дня в день, все дальше, дальше... Чем не сливочная жизнь? Ну, а работу ради этого перетерпеть как-то можно...
- Опять спал на посту, - по-хозяйски наставительно заметила Татьяна охраннику. - Занавески в будке задвинуты, чтобы вам не мешали ничего не видеть... Так получается? Хорошо хоть ворота воры на металлолом не отнесли. - Заведующая базой всегда являлась на работу в строго положенное время.
- Спать на посту не положено, инструкции читаем; думать же не запрещено. Глаза прикрыл в раздумии. Открыл - утро ясное и вы, ясно солнышко, у ворот маячите, - издевался Сашка, нарываясь на неприятность.
Татьяна гордо проследовала далее заниматься своими начальственными делами.
"Кой черт спать в будке, - сказал Сашка сам себе, - если в корпусе есть приличный диван с мягкими подушками". Его мучил лукавый вопрос, - неужели Татьяна в самом деле думает, что охранники ночью бодрствуют и стерегут заржавелый хлам, некогда ходивший по реке в удовольствие отдыхающим, а ныне пришвартованный навечно у причалов? Если я валяю дурака, то логично предположить, что и она прикидывается. Ответственно прикидывается. Так оказывается, что мы оба умные люди, каждый на своем посту. Вот приятная забава!
Сашкин сменщик, по фамилии Попов, естественно, перешедшей в прозвище - Поп, имел юридическое образование, а после и работу по специальности. Некогда специфическая деятельность наложила нестираемый оттиск на его черты характера, и они проявлялись по любому поводу, где только можно.
- А "Лапоть" где? Сперли, пока ты спал?! - коршуном нападал он на Сашку при смене дежурства.
Под "Лаптем" числился в документах прогулочный катер, ровесник полета собак Белки и Стрелки в космос, морально устаревший еще тридцать лет назад.
Это была шутка. Не утонченная и по надежности напоминающая чугун.
- Нет, не сперли, - отвечал радостно Сашка. - Он пошел ко дну от старости. Нырни, проверь, если желаешь убедиться. Тамочки он примостился на отдых.
Старый "Лапоть" дремал у причала на мелководье и ждал своего часа поступления на металлолом. По-видимому, он мечтал после переплавки попасть на судостроительную верфь и внести свою частичку пользы в новый белоснежный лайнер, который побежал бы по морям-океанам, разгоняя тоску жизнелюбивым пассажирам. Что у человека, что у корабля - одни розовые мечты в голове... А как иначе?
К водно-спортивной базе за годы упадка прибило разных людей. Дни дежурств летели строго со скоростью оторванных страниц календаря.
Серая "тойота" требовательно мурлыкала сигналом клаксона. Сашка, не открывая ворот, строго выкрикнул:
- Прошу, выйти из машины!
Колобкообразный мужчина, немногим за сорок, спрыгнул на землю, после чего охранник добил его фразой:
- Руки на капот! Оружие, наркотики - имеются?!..
- Не имеются, - ответил толстяк, доброжелательно улыбаясь.
- Так какого пинделя вы тревожите меня в семь часов утра? Мешаете наслаждаться благодатным временем... Может быть, я птичий щебет на ноты воспроизвожу, а вы сигналом дудите бессмысленным в перепонки ушей.
- Я здесь работаю... - виновато заметил толстяк.
- И я тоже здесь работаю. Но не сигналю, как сумасшедший ни свет ни заря. А позвольте узнать: почему я о вас не предупрежден? - скатываясь на снисходительные нотки, как бы поинтересовался Сашка.
- Я арендую здесь помещение...
- С какой целью?
- С целью коммерческой деятельности.
- И в какой отрасли находится ваша деятельность, позвольте полюбопытствовать?
- Я врач психоаналитик.
- Псих аналитик? - повторил раздельно слова Сашка, произносимые исключительно слитно по определению. - Опочки, - обрадовался он своей находке, - а к какой концепции, если можно так выразиться, вы склоняетесь в своей психической деятельности: предпочитаете Фрейда, Фрома или Камю с Сартром?
- Предпочитаю, знаете ли, опираться больше на современников и современные технологии...
- И вам помогает?
- Я не себе помогаю, а нуждающимся людям: найти опору в жизни, почувствовать себя более уверенным, опять же, душевное равновесие...
- Так вы, поди, и депрессию лечите?
- Поди... - толстяк перешел на Сашкину манеру изъяснения.
- А псориаз?
- Нет... Не мое направление.
- Болезнь Паркинсона?
- Нет...
- И атеросклероз не пробуете?..
- Нет, это не моя стезя...
- А жаль - в лечении этих заболеваний такие деньги заложены. Пьете?
- Мне моих больных хватает. Умеренно...
- А лечите тех, кто пьет?
- Оказываю посильную помощь...
- И дорого?
- Умеренно...
- Больше мужчин или женщин обращается с этим недугом?
- Больше женщин... Мужчины предпочитают продолжать пить.
- Ладно, впущу вас, открою ворота, посмотрим, каких это женщин вы лечите, - угроза вперемешку со смехом звучали в голосе охранника.
- Разных... - машина въехала на территорию с великодушного разрешения.
Где бы еще так сладко жили дубы и клены, березы и ели, тополя и грибы в приятном количестве, как ни на острове, создавая уют расположившимся по берегам спортивным базам и отдыхающим. Ни пилить их, ни рубить, ни гвозди вбивать в деревья как-то здесь не прижилось - все ж таки зона отдыха. И народ благоговел перед уголком природы, окруженным со всех сторон водой, косяками рыб, привлекающих рыбаков и кочующими стаями уток всех пород, мастей и раскрасок, освоивших благоприятную территорию для своих потребностей на зависть охотникам, у которых сердце екало от такой безнаказанности, однако, окстись...
Всякого люду прибивало к водно-спортивной базе по сплетению жизненных обстоятельств.
Жил на базе и Федосеевич в кладовке для хранения имущества. Низкорослый худощавый старик с узким лицом. Ушел из дома, здесь и поселился, пока терпели. Ушел, потому что страдал аллергией на птичье перо, а дома жил попугай - любимец семьи. С кем-то надо было распрощаться. Судьба выбрала его. И на здоровье, во всяком случае, здесь никто продукты от него не прятал, как дома. Собака "Вязьма" стала ему семьей. И была у них между собой любовь и взаимопонимание. Всю жизнь проработал токарем на оборонном предприятии, которому принадлежала спортивная база - теперь точил поделки для ее поддержания в сносном состоянии, потому и терпели. Вот такая круговерть вышла. Былые заслуги списываются часто с заходом солнца.
Бабушка Елизаровна собирала свою дань с зоны отдыха - стеклянные бутылочки, и накапливала их на пункте сбора - за будкой охранников, чтоб не стырили. Администратор базы, Татьяна, очень строго относилась к нахождению посторонних на вверенной территории. Но Елизаровну не успевала отпугнуть. Уж больно проворная старушка: только нырнет на заповедную территорию, как тут же выскочит обратно. Туда-сюда и всех делов - чрезмерно живая не по возрасту, юркая. Постепенно все и привыкли, пришлось смириться с обстоятельством.
К воротам водной станции подъехала машина, дорогущая, и из открывшейся двери выпрыгнула дюймовочка, очень даже и очень задушевно оформленная.
- Только не говорите, что вы не к Валерию Всеволодовичу!
- Не к Валерию Всеволодовичу, а к Валерию Романовичу.
- Этот старый жулик меняет отчество, как своих пациентов (отчество Всеволодович Сашка ляпнул наобум и не угадал). Вы с ним поосторожнее, барышня. Очень похожее лицо я видел на информационном стенде "Их разыскивает полиция".
- Мусор все это, шваль. Вот еще одна лезет... - В это время через калитку заскочила на территорию базы Елизаровна, оставила бутылочки и тут же выскочила восвояси. - А вон еще один, с метлой, - Серегу так шатало от выпитого накануне спиртного, что нависла серьезная угроза потери равновесия. За Сашкиной спиной стоял неприступной стеной Николай Петрович Третуз. Бугристые мышцы угадывались сквозь легкую футболку.
- Позвольте спросить вас, если на машине с левосторонним управлением приходится идти на обгон - встречные машины не мешают? Ведь их не видно из-за впереди идущей машины. И как трактуют данную ситуацию правила дорожного движения, довольно смешно послушать?
- Да, неудобство имеется, но привыкаешь и не замечаешь. А полицейские не возражают, главное, чтоб машина была зарегистрирована, и на взятку деньги были. Считают, что голова водителю для того и дана, чтобы учитывать риски: в случае просчета она же и ответит по делу. Если ты такой умник, - возьми ключи от спортивного зала, - я тебя на прочность испытаю, мухомор увядший.
- Не..е, я не умник, если к воротам прикреплен заживо. Тяну лямку, как все, чтобы, иначе, за борт не выбросило. - Он взял-таки ключи и направился к залу в сопровождении чемпиона.
Чемпион смотрел на него, как на шваль, которой необходимо дать возможность подтвердить свое реноме, с его точки зрения.
- Жим лежа, пятьдесят килограммов, - скомандовал Николай Петрович
- Вы что же меня уиграть хотите досрочно? А кто на "боевом" посту стоять будет? Татьяна вознегодует. Подмените, если что?.. - Сашка наигранно медленно, а на самом деле тщательно разминая мышцы, блуждал по залу, ехидно скалил зубы, будто бы примеряясь укусить штангу. Когда-то и он кое-что мог показать, только не хвастался. Да и давно это было. А спорт отпусков не любит, особенно продолжительных. В конце концов, он лег на деревянный помост, поднял руки и ухватил гриф штанги, покоящейся на стойках держателя. - Тяжелая, наверно, - он не мог не подурачиться даже в такой ответственный момент. - А расписочку, однако, все же надо было с вас истребовать на случай расхождения желаемого с действительностью.
Он отжал штангу двенадцать раз.
- На сегодня хватит, - небрежно сказал он, - можно было бы и больше, не мешали бы мысли о заботах будничных думать, о работе. А вы не желаете поиграть железом на моем месте? - обратился Сашка к Третузу.
- Чего мне желать - это обычная моя процедура. Двадцать семь раз...
- Фьють, - присвистнул Сашка. - Неплохо, если так... и правдой окажется. Сам люблю приврать.
- К следующему лету должен сорок раз выжать.
- Вы надеетесь, что за год штанга в пятьдесят килограмм полегче станет? - доброжелательно округлил глаза охранник. - Если так, то и я, с прилетом грачей, свой результат улучшу, надо полагать.
- Мне к соревнованиям надо подготовиться, трепло...
- Республиканским или международным?
- Международным... - нехотя, сквозь зубы, протолкнул слово Николай Петрович.
- ... К Олимпийским играм, что ли? - решил пошутить Сашка, но ответ оппонента ошарашил его.
- Именно... В точку попал. Да ты, я смотрю, в курсе мировых спортивных событий. Читал где-нибудь?
- А то, как же, - интуитивно-подсознательно выкрутился охранник, - мы всегда при делах... Когда соревнования?
- Сентябрь следующего года, Италия! Олимпийские игры среди ветеранов спорта...
- С таким "иконостасом" на груди, - Сашка тонко намекнул на прежние заслуги, - и вашими бицепсами (при этом взгляд его был направлен на по-спартански грозное лицо Трезуба) - золото ваше - остальным и на старт выходить не стоит.
- Плевать мне на медаль! Деньги нужны. А медаль - так, цацка, приятное приложение. Здесь хуже препятствие вырисовывается: шестьдесят четыре стукнет в следующем году. И в нашу группу, шестьдесят и более лет, пару хороших ребят молодых приходят - им по шестьдесят. А в этом возрасте каждый год за пять идет. Это серьезно портит мне настроение. Ну, да посмотрим, у меня иного пути не осталось, как сражаться до конца.
Сашка понимающе вздохнул:
- Я уверен, все будет хорошо, вы победите...
- Чихал я на твою уверенность. Работать надо, и только это принесет победу, - и он, отвернувшись, важно ушел прочь.
- Не сидите в будке, делайте регулярный обход территории - это входит в ваши прямые обязанности. Откройте занавески, не прячьтесь за ними - ничто не должно мешать обзору! - строго напоминала заведующая базой Татьяна охраннику Сашке Михееву. - И ни в коем случае не допустите, чтобы посторонние находись на территории. Вы за это несете прямую ответственность!
- Не извольте беспокоиться, - Сашка склонил почтительно голову, - охрана надежна - броня - муха не проскочит, мышь не проползет. А вот телочки... я вам скажу, такие здесь водятся, аж дух захватывает. И все к этому... психу Валерию, дохтарю нашему. Я бы лично их обыскивал, чтобы в потайных местах недозволенные предметы не проносили на казенную территорию - будь ваш приказ и воля. Как он их подманивает - ума не приложу. Ей-ей, сам специально в фельдшеры пойду, чтобы к нему помощником наняться и тайну выведать.
Как сверхъестественно манит то, что запрещено, что скрывают и прячут.
Когда ночь укрыла землю и стихли дневные звуки, и только влюбленные прогуливались, не замечая течения времени, завороженные друг другом, охранник спортивной базы Михеев вынес высокий деревянный табурет и установил его под окном мастерской Николая Петровича. На табурет были дополнительно уложена парочка шлакоблоков. Взгромоздившись на этот помост, Сашка смог заглянуть за высокие занавески, задернутые круглосуточно, скрывающие манящую тайну происходящего внутри. В свете луны и редких фонарей, он увидел новую байдарку со странным корпусом, отсвечивающую приглушенным дневным светом, как будто бы корпус смазали фосфором. Он направил приготовленный фонарь на объект изучения, и лодка вспыхнула тысячами искринок, как нежный снег на солнце, как отблески елочных гирлянд при свете множества ламп. Лодка была странна сама по себе: сплюснутые во внутрь корпуса боковые поверхности носа и кормы напоминали носовую часть эсминца. Было что-то в ней загадочно завораживающе, внушающее превосходство. Сашка поводил лучом фонаря по мастерской и наткнулся на весло, лопасти которого были разной формы, к тому же, одна немного изогнута, вторая же совершенно плоская.
"Нонсенс", - пронеслось в голове, этого не может быть, потому что не может быть никогда: противоречие законам физики. Не могут быть на одном весле лопасти разной формы, конфигурации: это нарушит равномерный ход лодки. Бред какой-то. Разве что выставить его на конкурс самых нелепых изобретений. Но тут луч фонаря наткнулся на второе весло, стоящее поодаль со вскрытой рукоятью (у гребцов оно называется "веретеном"), как деталь в разрезе на картинке по черчению. Внутри веретена размещались тяги, втулки, непонятные узлы: "Весло с изменяющейся геометрией лопастей? - изумился Сашка. - Такого в мире еще не бывало". Как действовал механизм, и какой при этом достигался эффект - оставалось загадкой.
"Ай да Николай Петрович! Ай да кудесник, чисто "кулибин". Вот до чего человека нужда в деньгах доводит", - восторгался он многогранностью человеческих способностей. От прикосновения к чужой тайне у охранника внутри распространился холодок. Вдруг Сашке Михееву показалось, что в неосвещенной фонарем точке мастерской, там, возле двери, кто-то стоит. В тот же миг он ощутил легкое прикосновение сзади к своему плечу, и пугающий шелест, сопровождаемый неприятно-резким горловым криком, страхом сковал члены. Сашка слетел с помоста, выронив фонарь. Послышался звон стекла - так фонарь сообщил о завершении исследования.
Неизвестная птица с большим размахом крыльев с шумом маневрировала в просвете между кронами деревьев. "У-у, гадина!" - обозвал охранник птицу, помешавшую ему провести более тщательное расследование. Нечто снова коснулось его плеча, он вздрогнул. Поверх головы свисала ветку липы, слегка колеблемая ветром. Уяснив свой испуг, Сашка рассмеялся: "Ей богу, утром спилю, - пообещал, оправдывая свой страх. - Это же надо, чтобы такие простые вещи могли, чуть ли ни на смерть напугать. И кого? Я ж привыкший к неожиданностям... Опять же, фонарь разбил..."
Рождество, Новый год, Рождество, Новый год, - (уж очень эта последовательность ассоциируется с шаманским бубном, в который колдун бьет без устали) отгремели петардами, звоном бокалов зимние праздники. Река замерзла. Мороз ударил назло несущейся навстречу весне, опрокинул ее арьергарды и ненадолго задержал приход. Подоспевшие силы природы навели порядок, и весна зажурчала ручьями, щебетом птиц, гомоном людей.
...Не знала Татьяна того, что ее страстно любил дворник Серега. Боялся и любил, любил и боялся. И так любил, что утечки информации не могло не произойти. Она же, зазноба, гоняла его без устали, как сидорову козу, совершено не догадываясь о его чувствах к ней. Так они и ходили неудовлетворенные и непонятые друг другом. Она его ругала за то, что он от случая к случаю пил на работе, а он не мог не пить от неразделенных чувств. Татьяна не желала верить своим догадкам, что охранники, словно опытные пожарники, спят по ночам без задних ног, накапливая энергию впрок, вместо того чтобы сторожить доверенное обветшавшее имущество. И хорошо, что не верила, а иначе от переживаний могла бы и занемочь, не дай бог, конечно же. Ну, а про то, что охранное агентство, заключившее договор с водной станцией использовало липовых охранников, которые нигде официально не числились, в том числе и Сашка Михеев, о том лучше даже в мыслях не допускать, что могло бы случиться, случись что-либо. А отвечать ей - заведующей базой Татьяне. Такие вот не веселые дела случаются в жизни. Спит себе человек спокойно или бодрствует активно с превеликим удовольствием, а того не знает, какие нехорошие тучи вокруг него кружат. Может и пронесет его, удачливого, судьба, а уж коли нет... то тут уж извини-подвинься, кто спасет, кто поможет?
И был у Николая Петровича Трезуба товарищ, видимо, из прошлых лет дружбан. Он приезжал на водную станцию обычно вечером на машине, говорящей о достатке. Привозил какие-то вещи всегда аккуратно обернутые. Вдвоем они запирались в мастерской Николая Петровича и подолгу там что-то творили. Сашка Михеев догадывался об их совместном интересе и с нетерпением ждал, когда, наконец, чудо байдарка увидит дневной свет и пощупает природную речную воду.
Николай Петрович с товарищем старались не разговаривать при посторонних, и те редкие фразы, которые случайно доносились до посторонних ушей, обычно, ни о чем существенном не говорили. Третуз никогда не упоминал в разговорах жену, а если вдруг мысли к ней возвращались, то недовольно насупливал лицо: далеко не молодая женщина превратилась в сварливую и скандальную фурию под воздействием бытовых условий. Она без конца указывала мужу на тех, кто был намного менее "заслуженный" чем он, - а вон уже где! А он плетется сзади! Она желала одного - разбогатеть, как всякая иная женщина. Возражать можно было, но что толку; приходилось Николаю Петровичу терпеть, сцепив зубы. Не понимала она по-женски, что ее муж не старик из сказки про золотую рыбку и первым делом, что предпринял, разбогатей он, так это оформил бы развод с опостылевшей своими попреками женщиной. Так что счастье ее заключалось в его бедности, но она того не понимала до времени. Так мир устроен: выигрыш одного приводит к проигрышу другого.
Дождался-таки Сашка, заветного дня. Шел май, приятный во всех отношениях месяц. В шесть часов утра под воротами водно-спортивной базы требовательно заныл сигнал клаксона автомобиля. "Кого это нелегкая принесла ни свет, ни заря", - подумал еще не отошедший ото сна охранник и, приводя себя в порядок на ходу, пошел отпирать ворота.
Николай Петрович был, как обычно, строг лицом: ни дать, ни взять лишку - вылитый воин Спарты, небрежно кивнул на приветствие. Подъехал к своей мастерской, но машину поставил не как обычно, впритык к дверям, а поодаль. В Сашкиной голове это мгновенно отметилось предположением: "Сейчас что-то произойдет необычное". Скоро, уверенными движениями Третуз вынес из мастерской зачехленные байдарку и весло: Сашка-то ведал, что в чехлах скрывается, да и форма уж очень специфичная. Спортсмен вынес свое имущество на бон, лодку установил на козелки, мгновенно расчехлил и не успел охранник проморгать заспанными глазами, как Николай Петрович показал ему хвост на середине речки. Пока Михеев приходил в себя от быстроты произошедшего, лодка скрылась из виду, как и не было.
Точно такое же действо произошло полтора часа спустя, только в обратной последовательности. Сашка не видел, когда Третуз подошел на лодке к бону, но дальнейшие его действия были настолько быстры и отлажены, что рассмотреть подробнее ни лодку, ни весло не удалось, прежде чем они занырнули в свои чехлы, а очень хотелось... Да и что рассматривать, если секрет внутри спортивного инвентаря таился. А снаружи так, одна видимость.
Те же действия повторилось в семь часов вечера, когда на базе уже почти никого не было. Подъехал Третуз, также ловко вынес и расчехлил лодку и мгновенно скрылся в наступающих сумерках. В дальнейшем эти действия Николая Петровича повторялись регулярно каждое Сашкино дежурство до осени. Ранним сентябрем, приехал Третузов друг, стемнело к тому времени порядочно, вынесли они лодку из мастерской, два весла (оба зачехленных, и лодка, само собой), погрузили сверху на багажник машины и, не прощаясь, выехали с базы.
Сашка с грустью, накатившейся вдруг, долго стоял у распахнутых ворот, сожалея и кляня себя не понятно за что. Возможно, что не смог найти общий язык, заслужить доверие и чем-либо помочь. А еще одолевало чувство, тянувшее к человеку, не смирившегося со своей судьбой...
* * *
- На старт! - последовала команда судьи соревнований.
Природа клубила в небе черные тучи. Некстати.
Зубы заскрипели от бешеной страсти победить. Руки вцепились в весло готовое рассыпаться в пыль от клокочущей внутри человеческой злости, презрения, ненависти. Кости трещали обвитые мышцами.
Вокруг потемнело и повеяло преддождевой свежестью.
"Победа или!.. Победа или!.."
Стремление вперед готово было вырвать лодку вместе с гребцом из воды и понести ее, как птицу по воздуху. Сцепленные желваки угрожающе пощелкивали, готовые растолочь в пыль все, что станет на пути к победе.
- Внимание! - раздалась команда.
Мелкий дождь сорвался с неба и застучал по воде.
В ушах зазвенело, глаза сощурились до рези. Энергия внутри тела закипела извергающейся лавой. В голове на мгновение зазвенело от перенапряжения, эмоций, чувств, стремлений, надежд.
Красная ракета щелчком ушла вверх.
"Пошел!!" - заорал себе Николай, и бешеный пропеллер в его руках замолотил по воде.
"Победа или!.." - мелькнуло в мозгу и отскочило прочь вместе с отлетевшим назад гребком...
Тем временем нависшие тучи прорвались, и жуткий ливень обрушился на землю, болельщиков, судей... покрыв поверхность реки бульбами с коровье вымя. Молнии разили магниевыми вспышками, слепя и одновременно освещая путь, а после пропали, погрузив все во мрак. Берега скрылись в темноте. Где дорожки, где финиш? Ничего не разобрать. Лодки соперников растворились в сгустившейся темени. Повеяло преисподней.
"Попал, что ли, в большие воды реки? Куда грести - не видно ж не зги! Пропадай весь белый свет! Давай! Вперед!" - среди полной темноты и бушующей стихии спортсмен не переставал грести во всю мощь своих мышц, в никуда... И вдруг среди полной непроглядности блеснул надеждой огонек: "Маяк или звезда? - пронеслось в голове гребца. - Какая разница! Туда!" - и с новой силой рассек воду лопастями весла. Мысли о медали, деньгах, славе ушли, как и не было. И остались только зовущий свет таинственного огня и запредельная от перенапряжения работа мышц...