Фиг вам с крылышками, чтобы какие бы ни было пиротехники такой фейерверк устроили... Искры сыпались из глаз всех оттенков радуги, и немудрено попутать день с ночью. И рухнули потемкинские деревни, подмяв под себя величие идеи... А главное, что все это свершилось от единого удара ботинка с прошитым кантом, в неудачно подставленную кость...
- Перестань гонять дурацкий мяч - от этого умней не станешь, - кричала, высунувшись из окна, своему сыну тетя Бэла. - Разобьешь соседям окно - домой не приходи!
- И не орите так истерически, - добавила бабушка Роза, - иначе я оболью вас с кастрюли прокисшим борщом.
- Ваш футбол напоминает мне возню пауков в банке; а еще - дикие танцы пьяных папуасов... Попробуйте только мячом в окно попасть - я его на куски порежу, - обещал сосед с первого этажа, размахивая костылем.
- Милиция по вам плачет... Все участковому расскажу. А у него палка резиновая имеется, - грозилась со своего окна Мария Петровна с перевязанной полотенцем головой, видно, для утоления боли.
- Эта идиотская страна помешалась на очередной крайности. Кто зарабатывает на этом деньги - тот пусть и гоняет мяч, а вы чего толпой пыль во дворе подымаете бесплатно? - вставила свое мнение Зинаида, женщина средних лет с объемом груди обворожительных размеров.
Когда Лешка Игнатьев катался по асфальту от адской боли, обхватив руками ударенную ногу и изливая всю нецензурщину скопившуюся в его голове к двенадцати годам жизни, береза, росшая во дворе, от смущения склонила свои завитки, замерев. Вместе с ней замер и Женька Некрасов, минуту назад вступивший в спор за мяч с Лешкой. А все через этот чертов футбол... Лешкины белые кеды выгодно отличались в игре от Женькиных черных тяжеловесных ботинок. Кеды легче и мягче, а ботинки, с прошитым кантом - надежнее в деле, особенно, если надо вышибить доску в заборе, или собаку прогнать с дороги, или если местная соплячня неправильное слово молвит, засранцы...
Мяч легче управляется и подчиняется ноге в кеде. Но и ботинок с прошитым кантом на него управу найти может...
И пока Лешка катался по земле, с зажмуренными от боли глазами, Женька убеждал его поверить, что это совсем не больно и скоро пройдет.
- А я предупреждала, что добром не закончится, - обозначила свое мнение на случившееся Мария Петровна, ухмылкой подтверждая свою прозорливость.
- И ко мне пусть не приходят одалживаться, свой костыль взаймы не дам, пусть в ином месте отдалживаются, - предупредил сосед с первого этажа. - Я и так напереживался за свои окна, пока они в футбол гоняют. Ну, теперь не скоро побежит - буденовец...
Прошло немало времени, прежде чем травмированный перестал выть, и, развалясь в прострации, посылал приветствия Женькиным родителям. Его рука неожиданно нащупала камень, и тело, превозмогая боль, приподнялось в броске.
- За что, Леша?! - вскричал недогадливый Женька.
--
За Курскую дугу и Сталинград - скотина ты, этакая, - прохрипел Лешка мстительным голосом.
- Видишь, Леш - не стоило так материться - всего лишь закрытый перелом. Три недели в гипсе - и нога, как новая будет, - поощрил Женька на следующий день друга, после оглашения вердикта врача.
Нога действительно быстро зажила, как и память о травме унеслась куда-то вглубь сознания, и спустя годы, притаилась там вместе с воспоминаниями о проколотой гвоздем ступне; о разбитой бутылке водки, вывалившейся из продранного пакета; об искореженной скамейке, которую громили всей компанией по случаю банального пьянства. Там же в кучу были свалены знания по изготовлению рогатки, стреляющей окатышами или металлической штамповкой, вынесенной с соседнего завода, оставляющими в окне ровное сквозное отверстие, как от пули; приготовление самовозгорающегося бумажного пакета, в который засыпались алюминиевая пудра и марганцовка. Такой пакет можно было подсунуть в портфель товарищу или обычному прохожему, только обязательно хорошо встряхнуть перед применением; и тем вызвать бурю огня, дыма, шквал оваций у ровесников, умилительные взгляды девчонок, и вечерний крик матери о выкормленном балбесе.
Губернатор, в ожидании подготавливаемого документа об экономическом балансе проведения спортивных игр по футболу на Евро-2012, чертил на чистом листке бумаги одному ему ведомые цифры, бормоча что-то себе под нос, по-видимому, приятное. Если бы в его кабинете находился глухонемой инвалид, способный понимать слова по движению губ, он тоже бы улыбнулся изобилию, сыпавшемуся из губернаторских уст.
" ...Часы "Breguet" последней марки, мне и сыну; ничего, что мал - пусть привыкает. Ах, да, еще отцу... да и тестю в придачу... опять же... Пусть будет - десяток, на всякий случай. Даже, пожалуй, маловато... Дни рождения, то там, то сям... Потом бегай, думай, суетись, волнуйся... Теперь о машине: мой любимый "Porsche" приелся за последний год. Все надоедает, все, в этой жизни. До чего же гадко, в этом смысле, она устроена. Чего-то не додумал Владыка, не учел... Опять же, на Адриатике никакой за мной недвижимости не числится, как последний нищий... В Испании есть,.. в Америке тоже, в а Адриатике - шиш... Что сын скажет, когда вырастет; как объяснить, что упущено... Вот и яхта должна быть по вкусу подобрана, этак тысяч пятьсот потянет! Нет, лучше восемьсот... Или быть может... Эх, человек, человек, всего ни просчитать, ни учесть заранее не в силах... А время убыло, и кусай - ни кусай локти, обратно не вернуть упущенной выгоды."
Мнимый глухонемой зашелся бы густым кашлем и глаза полезли бы из орбит, улови он подобные размышления, и привел бы его в себя только настойчивый звонок телефона на столе губернатора.
-- Готово?! Так несите ко мне, чего тянете! - сказал повелительным голосом хозяин кабинета, радуясь в душе приподнятому настроению, лучше которого и не бывает на свете. Он царевал у себя в губернии, и ему очень нравилось, то тут подкрутить гайки, то там ослабить, кое-чего не заметить, через что-нибудь переступить, и слушать лесть от финансовых воротил, заинтересованных в высочайшем покровительстве.
"Ничтожный народец бы обкакался, действовать так мудрено и решительно, как я, - подумал губернатор, и ему стало приятно за себя. - Мне везде зеленая улица, хоть в аэропорт по делу еду, хоть без дела в пятницу несусь,.. меня и женщины такого обожают, хоть вес надо и сбросить... А зачем? Я и так любим повсюду и ожидаем везде..."
В дверь постучавшись, вошла с повышенным почтением, ступая на носки, чтобы не было слышно цокания высоких каблуков, секретарша. Влажными от смущения руками, она положила на стол перед губернатором экономические расчеты игр "Евро - 2012".
- Там, в приемной, Владимир Сергеевич, просители; пять человек набралось, - робко осведомила она патрона.
-- Поди, поди, Мария. И тем, ожидающим, тоже скажи. Занят я. Не до них.
"Мне свою прибыль рассчитать надо, - неслышно шевелили губы, выдавая смысл губернаторской занятости, - а вы тут лезете со своими вопросами..."
"Итак, расходы, расходы, расходы... кто бы мог подумать, что столько их предвидится. Государству восемь миллиардов долларов спустить предлагается - это же надо, какие числа повылазили. А доходов - едва на полтора миллиарда набегает. Вот те, бабушка, и Юрьев день... А я уж улыбаюсь яхте в Адриатическом море. Да, тут скандалом дело пахнет; надо бы подальше от этого держаться; да и виновного наперед обозначить. Хотя, кто заказывал музыку, тот пусть и расхлебывает. Мое дело - сторона. Впрочем, это государственные расходы и доходы; это, как бы не совсем мое, - хрустели мысли в губернаторском мозгу, - чего за зря охать, да ахать... А вот в Приложении иная статистика предлагается, - и он прочитал, с замирающим сердцем, приятное для размышления. Доходы строительных фирм, игорных заведений, ресторанов и кафе, фирм, предлагающих разнообразные услуги, приятным образом превосходили не восполненные государственные потери. - Вот он где, Клондайк, запрятан! Э...э, да это я себе мало доходов еще начислил... А ну-ка, давай и Швейцарию к ногтю, с ее швейцарами... - ублажая свой слух, произнес Владимир Сергеевич. - Вот, разве что, средства массовой информации взъерепениться могут?.. И что такое: они же все частные - вот пусть и блюдут интересы хозяйские, а о государственных пусть народ тревожится. Ему жить..."
Губернатор воспрянул духом, нажал кнопку вызова секретаря и рявкнул в микрофон: "Кофе, Мария, - и отключившись, тихо добавил, - в постель..."
- Владимир Сергеевич, батюшка! Что это ты распустил народ, дозволяешь к ужину телефону не умолкать, как, вроде б то, им рабочего дня мало. Укажи: пусть утром на секретаря звонят впустую.
-- Манюша, не сердись, лапонька, дело уж очень важное. Но ты отсылай всех к чертям собачьим, чтоб уважали,.. пока я расчет верный в мозгу не произведу. Тут понимаешь, какая штука - чуть влево, чуть вправо и я не досчитаюсь десятков миллионов, моя лапочка, если не сотен. Где потом такие деньги сыщешь? Закон тут один: куй железо - пока с должности не сняли. Эти олигархи, ох, проворные стервятники, старый жилой фонд сносят, а новый располагают в самых центровых местах. Все "сотами", все "фаллесами" норовят застроить - понятное дело: квадратные метры в элитных районах города решают все. Площади клепают огромные; архитектура то - так себе, дрянь откровенная, но деньги... деньги... Сколько с них за метр квадратный брать? Вот в чем вопрос? Много запросишь - козни начнут строить, а то и прибьют ненароком; мало - себе во вред обойдется, и по уважению удар. Вот и сиди, трясись от переживаний...
Еще этот тендер... Слово, то придумали; в словарь заглянул, а оно обозначает заднюю часть паровоза, где хранится уголь и всякая дрянь. И этот тендер надо в чьи-то руки сунуть, доверить, а под какие комиссионные?.. Хитры, ой, как хитры. И знают же, что мне известно, что у них между собой все договорено, и только марку приличия держат, и пыль в глаза пускают, и меня, как козла на поводке, тянут к "единственно" правильному решению. Да, я сыграю в их пасьянс, но сколько же они мне отстегнут? Вот в чем вопрос, моя лапонька. Как бы себе не прогадать, да вам на черный день, чтоб было...
- Не бережешь ты, себя, душенька. Сгоришь на работе - никто и благодарности не вынесет. Это сейчас они угодливость и дань несут напоказ. А случись что - тотчас забудут. Разве, что похороны показательные организуют...
- Знаю, знаю, мать. Потому и не имею права на ошибку.
Звонок был некстати и трезвонил с наглой настойчивостью. Главный тренер страны организатора Игр, обозначив свое недовольство голосом, сказал в трубку: "Вам лучше перезвонить позже, или говорите очень кратко..."
- Я звоню тогда, когда считаю необходимым. А если ты очень занят, так могу организовать достаточную свободу времени, которая и по ночам будет преследовать от безденежья.
Валерий Васильевич, главный тренер, быстро сообразил, кто дерзнул отвлечь его от работы во время одной из последних тренировок перед началом чемпионата Европы. Он хотел было отключить телефон, но быстро сосчитал в уме потери от такого действия.
- Слушаю вас, Михаил Ахметович, - с уважением в голосе произнес тренер, преодолевая неприязнь.
- Скольких игроков из моей команды ты планируешь выставить на первую игру?
- Четверых, - соврал главный тренер, а про себя подумал: "Все уже знает, олигарх чертов - уже доложили, прихвостни империализма. Ох, уж народ, - зубами готов в горло ближнему впиться, лишь бы урвать кусок или выслужиться".
- Выставишь шестерых, -беспрекословно, с железом в голосе, было указано.
- А где я их возьму? - замешкался в раздумье старший тренер. В вашей команде играют либо южноамериканцы, либо африканцы. А своих-то с гулькин нос - в играх за сборную только граждане страны должны участвовать.
- Возьмешь из запасных, - и трубку повесили.
- Козел! - сказал в сердцах главный тренер. Что я с его баранами буду делать?
- Скотина! - сказал олигарх, на другом конце страны. - Закончатся игры - загоню в стойло, сдыхать...
Нервы Президента федерации футбола клокотали, как мешок с костями, который тянули по ступенькам вниз.
Владельцы клубов всеми правдами и неправдами пытались втиснуть в сборную своих футболистов, "беря за жабры" и его, Президента, в том числе, таким многоходовым образом, что ни вздохнуть, ни выпустить... "Добром это не кончится. Ведь нельзя втиснуть сорок человек в команду, в которой должно быть - одиннадцать игроков, ну, пусть еще восьмеро запасных. А надо... Иначе..." - и Президенту от этого "иначе" становилось не по себе. Главному тренеру он тоже не завидовал, и давил на него со своей сиюминутной позиции, склонной меняться час от часу. Одним словом, ситуацию можно было определить, как "полный кавардак". Под словом "кавардак" подразумевался общий беспорядок, творящийся в головах ответственных лиц и околофутбольных чиновников. Больное воображение рисовало открытые человеческие внутренности во время хирургической операции, когда ткани разрезаны и видна работа взаимосвязанных органов - ткни какой-нибудь пальцем, и - последствия возникнут непредсказуемо отрицательные. А если бы в них покопался еще и посторонний, грязными руками... Президента покоробило от подобных сравнений.
"Все можно оправдать, но нашей сборной необходимо выиграть, хотя бы один матч, хоть самый ненужный - тогда неудачу можно замутить, оправдать, сославшись на..." - мысли Президента федерации были прерваны звонком телефона. Рука не торопилась поднимать трубку: последнее время из телефона лезли одни гадости.
- Доброго здравия! Как настроение? Готова ли футбольная дружина показать все, на что способна? - звонил Президент страны.
- Покажем все, на что способны, и даже более... - соврал Президент федерации футбола о готовности команды. А про себя подумал: "Какая к черту готовность... С такой подготовкой зайцев по полям гонять, а не в футбол играть. Надерут нам уши соперники, как пить-дать надерут..."
- Верю! Надеюсь. Награды и премии уже приготовлены, осталось определить, кому их вручить. И вот, еще что, Григорий Григорьевич - Ляпко, Данилишин и этот, как его.. такой высокий, лицо с прыщами... ах, да, Фигляр - незаменимы в сборной. Буду с интересом наблюдать за ними на поле во время игр. Желаю удачи! - в трубке раздались короткие гудки.
"Вот тебе, и удача... Они уже и Президента страны под себя подмяли, - с досадой подумал Григорий Григорьевич. - Когда я затеял организацию игр в нашей стране, все посмеивались в кулачок и дули в кармане крутили, а теперь, после стольких затраченных усилий, нервов, денег, всякая нечисть лезет со своими нареканиями и установками. Как же - они при должностях, и их мнение должно быть не только учтено, но выполнено. То, что команда не готова к играм, это полбеды; главное - всему миру покажем: мы хотим и "могим". И в том моя первостепенная заслуга, вымученная бессонными ночами на протяжении стольких лет! Если, что не так случится, не по запланированному - я же первый пострадаю... А если все обойдется, и закончится благополучно, то лавры делить охотников сбежится... и каждый будет вспоминать, как он верное слово в нужный момент пять лет назад, втихую, молвил, а оно теперь в точку пришлось".
Директор строительной фирмы генерального подрядчика Игр-2012 пил рюмку за рюмкой - корвалол разбавленный водой. Водку организм категорически отказывался принимать, как бы Данила Степанович ни пытался его обмануть различными фокусами. Сердце шалило, обремененное нервными перегрузками. Стадион, построенный его фирмой по последнему слову науки и архитектуры, этому последнему слову не соответствовал. В голове всплывали недоработки допущенные строителями, брак в поставках субподрядчиков, ускоренные сроки сдачи объекта и толпа проверяющих разного ранга, отвлекающая от дел, и строго преследующая свой шкурный интерес в первую очередь. Главная боль, засевшая глубоко в сердце директора, Еканурова Данилы Степановича, было отсутствие закладных деталей в бетонных конструкциях, служащих гарантией прочности сооруженного объекта. Субподрядчики дали маху. А он, директор и ответственное лицо за безопасность и надежность конструкции, кинулся когда уже поздно было исправлять допущенные ошибки: сроки и затраченные средства не позволяли вернуться к правильному решению. Без взятки, конечно, не обошлось, но попробуй задним числом, подними вопрос... Тебя же и обвинят во всех смертных... Вот - парадокс: где чист перед обществом, как утренняя роса, и безгрешен, словно младенец, не положив ни копейки в собственный карман - там неприятность и заключена. Ну, нельзя без взятки ни одного подъема преодолеть, ни одного вопроса проскочить. Так бы, хоть знал, за что виновен, а тут - одна обида. Мысли Данилы Степановича вертелись вокруг весов, на одной чаше которых лежали не установленные закладные детали в перекрытиях, а на другой... - другая была пуста, а могла бы на ней лежать кругленькая сумма денег внушительных размеров - все ж таки, моральная помощь в беде.
Полгода простоял стадион, и ничего... Еще месяц продержался бы и неделю, и тогда все можно списать на неблагоприятные обстоятельства, происки недоброжелателей, засушливое лето, холодную зиму... на страховую компанию, в конце концов.
Но, как продержаться этот месяц и неделю, если нервы не позволяют ни есть, ни пить, ни спать, а тут еще жена пристает с капризами...
Данила Степанович накапал себе в рюмку новую порцию корвалола, долил воды и поспешно выпил. Сердце щемило, нервы гуляли, жизнь была не в радость. Деньги приобретенные за время сооружения стадиона, легальные и нелегальные, полученные в виде взяток от субподрядчиков за поставки - не грели душу, а разъедали. Всем остальным плевать, если рухнут конструкции, а с него - спросят. Еще и, как спросят, - не скоро тогда свободу видать... И еще эти ночи... Кошмары, кошмары. То он вместе с шахтерами спускается в лаву, и тут случается обвал; то он срывается с горы и падает, падает... Данила Степанович просыпался в поту, с одышкой, воздуха не хватало,.. и как рыба, выброшенная на берег, судорожно захватывающая раздутыми жабрами ненужный воздух.
Для главного тренера сборной время летело, словно камни катящиеся с горы, от которых приходилось уклоняться даже во сне.
Для Президента федерации футбола, оно же, застыло и пробуксовывало на месте.
У директора строительной фирмы, Динилы Степановича, время ползло, как сопливая улитка по стене, по которой-то и ползти было некуда. Слово "обвал" навязчиво вертелось в голове и не позволяло отвлечься на что-либо иное...
"Бежать, уехать, затаиться за границей, пока не закончатся игры, а там хоть трава не расти - выкрутимся. С такими-то деньжищами, которые остались после стройки объекта - обязан выкрутиться. Но если стадион рухнет... завтра, послезавтра или через месяц - не сносить головы. Да к этому времени, нервы порвутся ждать... За границей отсидеться - единственный выход, чтобы не расстроиться разумом - обратно вернуться всегда можно. А вот, вовремя унести ноги - тут уж, интеллектуальная интуиция нужна.
- А что, Махиня, твои пацаны, не утомились ли бездельничать? В чемпионате страны перерыв, так и облениться можно... А мне страсть, как охота поглядеть, как наши ваших с гамном смешают, - а поединок засчитаем разминкой перед Чемпионатом Европы.
- Нет, Булыга, не надейся. Если свара состоится, то своих ты не узнаешь, так что таблички с номерками заранее не забудь к ним прицепить, а то так и закопают неопознанными.
- Ты лучше о своих бойцах позаботься, а мы уж сами разберемся, кого как распознать. Если ты согласен, давай обсудим условия свары.
- Ты прав в одном, перед Чемпионатом Европы провести генеральную репетицию необходимо. Предлагаю схватку забить на нашей территории, выставляем по сто бойцов. Драться без бит, прутьев и иного оружия, голыми руками мы вас разукрашивать будем.
- Ладно! Сам напросился. Наш "Ротор" все равно чемпионом будет в этом году, жаль бойцов терять перед Чемпионатом Европы, но если тебя так распирает - выставляем по две сотни, и на нейтральной территории. Предлагаю Полтаву. В историю влезем, как Вторая Полтавская битва. Их Тюря организует все на нужном уровне - испытанный фан, и понятия у него верные. Осталось согласовать дату и время.
- Пусть будет тринадцатое в тринадцать ноль-ноль.
- Ты нас дьяволиадой пугаешь? Так, знай, умоетесь кровью в этот день в тринадцать часов. Пусть твои родственников предупредят...
- Добро. Посмотрим, чьи свиньи носами землю рыть будут...
Оба бригадира клубов болельщиков именитых команд остались довольны разговором. Их молодые тела налились жаждой битвы, битвы кровавой и беспощадной, без повода и цели, забавы ради.
Жена Данилы Степановича ничего не поняла со сбивчивых слов мужа, кроме самого значительного для нее, что предстоит ей заграничная поездка, пока неизвестно куда именно, и, возможно, надолго, но надо собраться быстро, чтобы не сорвалось, что-то важное. На сборы был дан один день. К полудню, одна из комнат огромной квартиры, была завалена предметами, необходимыми Клавдии Трофимовне, по ее глубокому убеждению, в заграничном турне. Здесь были кипы платьев, брюк, юбок, пончо, кофточек, свитеров, блузок, рубашек, женского нательного белья на три огромных чемодана, косметики несколько вёдер, любимый чай, заварник, джезлочка для кофе, ложечки, вилочки, ведерочки, подставочки, зеркала, париков - на пол казармы лысых солдат, туфли, сапоги, полусапожки, босоножки, кроссовки, тапочки десяти видов каждого наименования. Над всем этим скарбом роилась моль, которую Клавдия Трофимовна пыталась прибить на лету ладонями.
- Надо еще одиннадцать чемоданов, - встретила она мужа, вернувшегося с работы.
- Сколько, сколько?..
- Прости, дорогой, я твои вещи не учла - двенадцать чемоданов.
Данила Степанович вбежал в комнату, забитую снизу доверху вещами. Крылья носа у него раздувались, как у бегуна на длинную дистанцию, вышедшего на финишную прямую, глаза налились злостью и кулаки сжались. Он начал топать и топтать вещи, собранные в дорогу, грубо и беспощадно.
Клавдия Трофимовна заголосила высоким фальцетом. Данила Степанович обрушился на нее низким басом, источающим нецензурную брань, для краткости обозначаемую простым спортивным шахматным словом - "мат".
Клавдия Трофимовна не согласилась с тем, что она - дура, как явствовало со слов любимого мужа, и огрела его шваброй для убедительности своей версии. Данила Степанович сломал швабру и на обломанный конец нанизал несколько экземпляров одежды Клавдии Трофимовны. Жена взвыла, словно от адской боли, и с кулаками бросилась отбивать свое добро, твердо уяснив, что ее супруг подвинулся разумом. Данила Степанович пояснил, с помощью убедительных слов и разъясняющих жестов, что если она, то есть, его любимая жена не уймется, то останется дома, закрытой в одном из этих жутких чемоданов.
Жена закапала слезами на грудь, орошая обильно свой высокий бюст: она страдала от горечи, что заграница не сможет увидеть ее гардероб, и все из-за изверга мужа, поставившего ужасные условия отъезда. Женский мозг не смирился с моральным поражением, и обдумывал, как бы отомстить обидчику за навязанное унизительное ограничение. Выход был найден тут же: одеть на себя пять - семь комплектов одежды, сколько налезет, и кое-что подсунуть в чемодан мужа, благо ему нужны только запасные трусы и бритвенные принадлежности, он все равно не заметит - растяпа.
Сборную команду страны слепили из игроков, по требованию олигархов. В список счастливчиков вошли любимчики, представляющие их клубы. В кулуарах поднялся ропот возмущения, но опротестовывать принятые решения никто не рискнул.
Главный тренер кипел яростью. Он возненавидел тот день, когда согласился, по глупости, занять этот пост. Расплата близилась - от позора могло спасти, разве, что чудо. Но, где его найти при данных обстоятельствах? На невероятное стечение обстоятельств может надеяться либо студент недоучка, либо старая дева в момент душевных излияний. А тут, когда весь мусор вперемешку с гонористым талантом, на который управу найти невозможно, да все это в одну кучу!.. Какая уж тут надежда?!
Игроки сборной, сколоченной потными кулаками олигархов, считавших её своим достоянием, вырванные из им принадлежащих клубов, старались играть исходя из своих клубных интересов. Доходило до того, что внутри команды, одна группа игроков старалась отобрать мяч у другой группы и придерживать его у себя, как можно дольше, несмотря на тренерские окрики и распоряжения. Никакие угрозы, крепкие выражения, убеждения не приносили пользы: игроки строго придерживались своих клубных интересов и наработанных связей. На главного тренера находило уныние, переходящее в безразличие - он стал прикладываться к спиртному накануне ответственных игр.
За неделю до первой игры, выпив больше обычного, он набрался смелости и подал заявление на увольнение. Члены федерации футбола, не стали выносить мусор из избы, и, разорвав прошение, на руках доставили тренера на стадион для проведения тренировки. Он страшно ругался и блажил, и это пошло игрокам на пользу: они стали действовать более согласованно и расчетливо. Но что у них в головах творилось на самом деле, знал один лишь бог.
Члены федерации футбола, видя несуразность сложившейся ситуации, уговаривали главного тренера попытаться выиграть, хотя бы один матч в подгруппе, у самой слабой, самой морально неустойчивой команды, в конце концов, подкупить ее тренеров, игроков, судей... благо подобные схемы надежно были отработаны на внутреннем чемпионате страны.
- Да, черт вас дери, сказал старший тренер, чтобы избавиться от наставлений, - играть будем в полную силу, а там, что бог даст, - и он рукой нащупал в кармане флягу с коньяком. - Все, я сказал. Пошли прочь! - ему захотелось остаться одному и приложиться к горячительному напитку, наедине с мечтой, которой не суждено было сбыться.
Когда все вышли, он отхлебнул сколько хватило сил из фляги, и осмотрел себя в зеркале, - на него взрилось хмурое мужское лицо с мешками под глазами, волосы на голове торчали в разные стороны, как будто по ней прокатилась стихия; ширинка на брюках была расстегнута, а на ногах одеты туфли разного цвета. "И это еще не начались игры... надо быть собраннее, и аккуратнее, иначе и на стадион не пропустят, - мысленно сказал себе главный тренер. - А вот после, когда все завершится - будь оно не ладно, отлежусь в деревне: парное молоко, крики петухов по утрам, запах коров, рыбалка... Через полгода все забудется. Будут другие козлы отпущения..." Он сорвал туфель с ноги и швырнул в зеркало. Зеркало треснуло и исказило его лицо со смещением носа, одного глаза и рта; в нижней части - одна штанина оказалась выше другой, а вот распахнутая ширинка удачно прикрылась.
"Вот такая наша жизнь: если имеется минус, то рядом и плюс где-то бродит", - вслух молвил Валерий Васильевич, натягивая туфлю обратно. - Туфли разного цвета - пусть думают, что такая нынче мода - буду ее родоначальником, и плевать на всех".
Он вызвал по телефону капитана сборной команды и чрезмерно жестко приказал: "Тренировка через тридцать минут, мать вашу..."
Разминка прошла в нервозной обстановке, во время которой, старший тренер не выпускал фляги с коньяком из рук. По окончанию, Валерий Васильевич подозвал капитана и указал пальцем на двух игроков, проявивших, по его мнению, недостаточного рвения во время занятий: "Наказать ударом бутсы по заднице. По три удара всей командой каждому. Того, кто проявит недостаточного усердия в этом деле, наказать одним ударом... но тоже всей командой, включая тех двух, нерадивых. В моем присутствии..."
Команда собралась в раздевалке; двое обозначенных футболистов, заняли место лицом к стенке, спиной к товарищам. Каждый взял в руку по бутсе, и подходя поочередно, наносил указанное количество ударов провинившимся по мягкой части тела.
- Лучше бы мы играли в кедах. На них, по крайней мере, шипов нет, - заметил один из наказуемых, почесывая пострадавшее место.
- А еще лучше - в балетных тапочках, - рассуждал второй, потирая и себе ужаленное бутсой тело.
Некоторые из экзекуторов, войдя в раж, наносили дополнительные удары кроме оговоренных. Этим страдали почему-то, в большинстве случаев, игроки противоборствующих клубов. После каждого такого удара сверх нормы, наказуемый, извиваясь ужом, виляя травмируемым местом, кричал: "Перебор! Перебор! Ты что, падла, считать разучился?!"
"Прости, со счета сбился", - с виноватым удовольствием следовал ответ.
По окончанию действа, тренер ткнул пальцем в Иванова, и сказал: "Ты!"
-- Я бил, как все, и даже лучше... - заскулил Иванов, но место у стенки занял.
--
Вот и прекрасно, сейчас будет возможность сравнить... - съязвил один из ранее побитых.
И вновь все прошлись бутсой по уклоняющейся от ударов заднице. После этого команда разделилась на веселых и загрустивших. Веселые были довольны, загрустившие - злы.
- Мыться, жрать, разбор тренировки и спать, - выпалил старший тренер, и хлебнув из фляги оставшийся коньяк, отключил все свои мобильные телефоны, шепнув на ухо своему помощнику: "Пойду, вздремну часок".
- Что ответить, если будут звонить высокопоставленные лица, жена, дети?
--
Жене и детям скажи, чтобы собирались в деревню, и чтоб без скандала и визгов, иначе, я им устрою обрезание... А этим... - и Валерий Васильевич ткнул пальцем в небо, - скажи, что меня понос одолел, и что из туалета не выхожу, и дай бог, чтобы в день игры вышел...
"А вот и расплата за соглашательские действия", - подумал главный тренер сборной, выводя своих подопечных на матч. Как ни странно, он не думал об игре. В мозгу вертелись деревня, курочки и тень, под склонившейся березой у пруда. В эти, благоухающие спокойствием мысли, ворвался рев обезумевшей толпы - команды выходили на поле. У главного тренера стало неуютно в душе, и он по привычке последних дней полез в карман за флягой...
Сражение, накануне разыгравшееся в Полтаве на пустыре, поблизости от парка культуры, так в историю и не попало. Двоих корреспондентов спортивных газет, пронюхавших о готовящейся бойне болельщиков и приблизившихся на опасное расстояние к месту действия из служебного любопытства, так отметелили, что они долго еще не могли понять, что можно написать о видимом ими событии. Это отразилось на последующем состоянии здоровья работников пера, и в целях поднятия своей репутации, корреспонденты возложили вину за избиение на элементы, чьи интересы были затронуты их профессиональной деятельностью во благо государства и народа, переведя, таким образом, банальное избиение обезумевших фанатов в политический ракурс. Это сразу подняло авторитет пострадавших среди пишущей братии и жалостливых читателей. Им в самый раз сейчас было бы поучаствовать в выборах любого уровня в качестве кандидатов в депутаты, но как назло, таких не намечалось... К тому же, футбольная тема затмила интерес к поломанным челюстям и смещенным носам папарацци.
"Ничья!" - согласились бригадиры команд, распихивая своих подбитых фанов по автобусам.
Милиционеры придерживались нейтралитета, и чувствовали себя на высоте, улегшихся после битвы страстей. Они заняли позицию мудрой обезьяны из древней притчи, не ведая того, и были бы приятно удивлены, доведись узнать, что их бездеятельность граничит с мудростью.
- Булыга! - сказал Махиня на прощанье, - неплохо наши хлопцы помахались. А что крови пустили безмерно - так это же с медицинской точки зрения, даже полезно.
- Да, - подтвердил Булыга, - в девятнадцатом веке, больным часто приписывали кровопускание, так что, польза от этого несомненная. А что случайная публика пострадала - так сами виноваты - нечего шастать там, где их не ждут. Жаль только, что сын тренера нашей команды Чемпионат Европы одним глазом смотреть будет, второй, где-то в драке потерялся...
-- Зато уши целы. Комментатор все подробно расскажет...
- Здесь у нас, на носу, Чемпионат Европы дозревает, - губернатор репетировал перед женой речь, предназначенную для чиновников, чтоб ткнуть их физиономией в позорящую город действительность, - а в городе, черт знает, что творится. Народец-то, все больше подлый попадается, недовольный... Куда их злые, изможденные невзгодами лица деть? Закрасить, прикажете?
Именно! Отличная идея. Эту мрачную картину уныния, надо разукрасить. Предпочтительно в цвета национального флага. А если у кого рожа и после этого будет излучать смертельную тоску - добавить розовый цвет с белым вперемешку; и пусть цветет, скотина, как яблоня весной. Ох, уж народ! Люди деньги вбухали для пользы, а они все с недовольными лицами ходят. Такие перекособоченные, что косметики немало уйдет, чтобы рыла выправить. Опять расходы, а им - хоть бы хны. Одним словом - народец-уродец нам достался, а ты ими руководи... Стеклом отделанные трамвайные и троллейбусные остановки молодежь по ночам превращает в кучу битого стекла. Ни сил, ни денег не хватит обновлять что ни день. А мусор? Каждая дрянь бумажку до урны донести не может... А столбы и деревья, на которых объявлений наклеено в три слоя... Где взять такое количество блюстителей порядка, чтобы у каждого столба пост установить? И где гарантия, что гадкий народец со спины не напакостит? Да и стражи порядка, мочатся, где приспичило - никакой тебе нравственности...
- Володенька, солнце мое, не перенапрягай душу, нервы пощади. Ты же знаешь нашу атмосферу - кругом злопыхатели, недоброжелатели и прочий подлый люд - как ни старайся, все равно виноватым объявят. Так может, позволить всему оставаться, как есть? Пусть гости вкусят разгул демократии, рассвет беспредела, глупости и безкультурья. Вдруг, всего этого им и не хватает в их спокойной жизни, чтобы адреналин выпустить. Жизнь полна непредсказуемости; посмотришь, еще и довольны останутся...
- Ну, бабы, как навыдумывают, просто диву даешься, что этакое перекочевряженное сумасбродство, наружу истиной, иной раз, выходит.
Главный тренер сборной, просматривая список игроков, выставленных на первую игру Чемпионата Европы, общими усилиями олигархов и высокопоставленных чиновников, плевался и исходил нецензурной бранью.
Накануне подбора игроков, осужденных выйти на игру, тренера атаковали всевозможные Президенты: страны, федераций и обществ, Председатели союзов, члены правительства и даже, какая-то тетя Мара из Одессы. Когда же позвонила жена мэра столицы, он вытащил все мобильные телефоны из футляров, карманов, барсетки и швырнул их в унитаз, насладившись звуком сливной волны. Проходя мимо кухни на базе подготовки сборной, Валерий Васильевич сунул в карман нож, подвернувшийся так кстати, и следуя по помещениям, обрезал все телефонные провода попавшиеся на глаза, и умиляясь их печальным видом, пустил слюну от удовольствия.
...Отзвучали фанфары, официальные лица произнесли речи, молодые футболисты вытрусили полотно посреди поля с эмблемой Чемпионата Европы, пробежали девушки с ленточками, мальчики с мячами и стадион взвыл восторгом при появлении команд, выходящих на игру. Тренерский состав занял отведенные им места. Прозвучали гимны встречающихся команд.
В петлице пиджака Валерия Васильевича красовалась роза, рядом с которой торчала соломинка. Соломинка через петлицу уходила во внутренний карман пиджака, где ныряла в горловину неразлучной фляги. Фляга приятно оттягивала карман своим содержимым.
Главный тренер не стал ждать, пока капитаны команд и судьи разыграют жребий, кому на какой половине поля играть, и опробовал конструкцию. Все работало исправно.
Стадион ревел, мяч метался по полю, футболисты рвались к воротам соперника не щадя ни своих ног, ни ног противника. Массажисты и врачи выскакивали на поле при каждом столкновении, демонстрируя свое искусство.
Когда мяч, после свалки в штрафной площадке, влетел в ворота хозяев чемпионата, половина фляги с коньяком была опорожнена.
Главный тренер махал руками, что-то кричал, но что именно, понять никто не мог. Трибуны ревели, прыгали, топали, бесновались.
Фима Стискин волновался больше всех. Накануне, он завез огромную партию пластиковых труб из Китая и, пользуясь знакомством с директором стадиона, очень выгодно расположил их во внутренних помещениях под несколькими секторами, экономя на площади, до самого потолка. Беснующиеся болельщики огорчали Фиму своими действиями, могущими, пока не ясно как, причинить вред качеству товара. Легкое беспокойство гуляло по фиминым нервам. Он не любил футбол и презирал болельщиков.
- Софочка, принеси-ка мне чего-нибудь успокаительного. Я не могу спокойно смотреть, как эти нервостеники колотятся на трибунах. Они думают, если заплатили деньги, то могут вытворять что угодно. Я тоже плачу деньги, но не веду же себя, как последний идиот...
- Фима, ты даром хочешь перевести таблетку. Выключи телевизор и мы сэкономим на ней. Лекарства, ныне, так дорого стоят...
За пятнадцать минут до окончания матча, хозяевам вкатили в ворота пятый безответный мяч. Раздосадованность болельщиков своей командой переполнила чашу стадиона. Гул неописуемой силы поднялся вокруг, и перевозбужденный любитель футбола, прорвавшись каким-то чудом сквозь заграждения стражей порядка, выскочил на поле. Он промчался к самому центру поля, снял шорты, и предъявил миру свою, сияющую белизной, задницу. Сотни корреспондентов зафиксировали интимное место болельщика в разных ракурсах. Видя, бросившуюся к нему охрану, нарушитель порядка быстро восстановил приличествующий человеку вид и принялся наматывать круги по стадиону. Наиболее проворный охранник, уже было настиг хулигана, как тот неожиданно, с разворота, вытянутой ногой в туфле с прошитым грубой ниткой кантом, упрочняющим обувь, угодил ему, подло, в самую уязвимую часть мужского тела. Охранник охнул так, что его "ох" отозвался в сердцах десятков и сотен тысяч фанатов обеих полов во всём мире, наблюдающих по телевизору за происходящим, и присел на корточки, обезоруженный.
Обезумевшая от такого зрелища орда болельщиков, не получив удовлетворения за оплаченные деньги, ставшая свидетелем позорного поражения своей команды, решила подбодрить строптивого фана. Пока стражи порядка, подхватив под руки-ноги изловленного беглеца, тащили обмякшее тело с поля, болельщики на трибунах взявшись под руки стали прыгать в такт, скандируя:"По - бе - да! По - бе- ду!", - упиваясь сладкой ложью, взамен горькой действительности.
Какую "Победу" требовали зрители от организаторов соревнований, осталось загадкой. Возможно, машину "Победа", производства пятидесятых годов прошлого столетия?
- И что им на ум взбрело? - удивленно произнес вслух директор стадиона. - Я бы с удовольствием выкатил эту старую рухлядь на поле, чтобы успокоить разбушевавшийся народ, но нет у меня ее, нет..."
- Не прыгать! Не прыгать! - орал сумасшедшим голосом Данила Степанович, наблюдая за матчем по телевизору из заграницы. - Обвалится! Не выдержит! Стоять смирно - кому говорю!
- Господи, боже мой! Разве можно так изводить себя, из-за какого-то футбола, - возмущалась, зайдя в комнату на крики, Клавдия Трофимовна, заодно примеряя на себя вечернее платье, предназначенное для похода в ресторан. - Скажи, милый, когда попадают в пах - это, действительно, так болезненно?..
-- Вон! - заорал вне себя от ярости Гаврила Степанович, и видя, что трибуны на экране телевизора стали медленно оседать вниз, со скрежетом, пылью, дымом факелов при истерических воплях болельщиков, завалился в кресле набок и утратил сознание.
- Насмотрелся футбола, пока кондрашка не хватила. Эк, как человек убивается, было бы ради чего... - возмущенно негодовала супруга, орошая, лежащего без движения мужа водой со рта. - Одна польза от этого: теперь я спокойно могу посмотреть любимый сериал - время для похода в ресторан, как раз позволяет..."
Фима Стискин сначала не понял, что произошло. За событиями на поле он не наблюдал. Его интересовало только поведение болельщиков и возможные пагубные последствия для хранимого на стадионе товара. Но когда любители футбола вместе с секторами начали обваливаться вниз, Фима осознал, что его трубы попали в принеприятнейшее положение, и сейчас масса болельщиков вместе с рухнувшими перекрытиями перемешаются с его бесценными трубами, цену котором он хорошо знал, и от этого ему стало плохо до расстройства желудка, а в голове помутнело...
- Софа! Софа! Воды! Скорее! - успел крикнуть Фима таким голосом, что жена немедленно явилась с банкой меда и заявила утвердительно: "Никакой воды, мед многократно полезней. Мух я всех выковыряла. Возьми на палец, пососи и успокойся..."
Фима посмотрел на нее злыми осуждающими глазами и сказал: "Мы пропали. Они потопчут мои трубы своими грязными ногами", - и закатил глаза, представив эту гадкую картину.
Софа не поняла о чем говорит ее муж, но уяснила, что произошло некое событие, способное нанести её материальному положению существенное беспокойство. Она мгновенно пронеслась на кухню, набрала в кастрюлю воды и окатила ею мужа, одновременно призвав его к действию: "Так сделай, что-нибудь воспрепятствующее, или ты мне уже не муж? Ты что думаешь, Мотя будет воспитывать твоих детей? Или твою жену некому больше в ресторан пригласить поужинать до утра? И мне так идет блузка, которую мне передарила Мона, оказавшуюйся ей широкой в груди... Я даже была подсажена в троллейбус мужчиной серьезного возраста, когда в ней находилась. Ты слышишь, Фима?..
Фима не думал о жене и ее блузке, тем более о том идиоте, который подсадил ее в общественный транспорт; он думал о трубах, и думал о них с тоской.
Президент страны грустил у телевизора в окружении советников о провале первого матча своей страны.
- Что же, выпустили болельщиков с трибун досрочно? Матч-то еще не закончился... - он не понял, что трибуны обвалились из-за технического брака строителей, но то, каким образом покинула стадион часть болельщиков ему понравилось. - Позор, позором, а модернизация стадиона выполнена на высшем уровне: сектора сами опускаются вниз и разводят болельщиков. Вот и мы, хоть в чем-то достигли прогресса.
Советники, стоящие за спиной президента скромно промолчали. "Утро вечера мудренее", - подумали они все одновременно, и загородили спинами экран телевизора, приглашая шефа отужинать, так как смотреть больше было не на что...
В связи со случившимся происшествием, матч был прерван досрочно. Возбужденные болельщики покидали стадион, в гневе готовые разнести все, что попадалось на их пути. А на их пути были: сплоченные ряды блюстителей порядка, подоспевшие бригады скорой помощи и отделения пожарной дружины. А еще Женька Некрасов с Лешкой с огромными пакетами, аккуратно уложенных в них деревянными дубинками, срезанными в соседнем парке. Дубинки предлагались по десять рублей за штуку, и предназначались болельщикам для усиления их аргументов в спорах с соперничающей стороной и всеми теми, кто был с ними не согласен. Дубинки расходились "на ура". Доход обещал быть приличным.
- Мало, мало заготовили... Смотри, какие у них морды разогретые. Раньше полуночи не угомонятся - пожалел утраченную прибыль Женька. - Лешка, беги скорей, готовь новые партии и подноси "снаряды", а я торговать буду. И камни, камни подбирай по дороге. По пятерке пойдут...
Толпа, гам, драки, врачи в белых халатах, пожарные в камуфляжной форме, крики праведного возмущения, столпотворение, перерастающее в свалки людей, - очень напоминали этюды с картины "Последний день Помпеи" и отдаленно - завершение спортивного мероприятия.
В поле зрения болельщиков попали машины припаркованные возле стадиона, которым пришлось нести полную ответственность и за неудавшийся матч, и за испорченное настроение, а так же за то, что просто попались под руку. Их искореженные и перевернутые кузова удачно дополняли сюжет картины.
Главный тренер проснулся поздним утром, разбуженный собственным криком.
- Людмила! - сказал он сиплым голосом, обращаясь к жене, - мне приснился ужасный сон, что команду соперника не удалось подкупить, и мы на своем поле потерпели поражение с разгромным счетом. Представляешь, этот кошмар? А после, всё куда-то рухнуло, и слава богу, я проснулся.
- Проспался, наконец! - ответила жена, как-то подозрительно. - И ты думаешь, что это был сон?! Ах, ты, пьянь подзаборная! Ты о своем сне больше никому не рассказывай, чтоб не стать посмешищем на всю оставшуюся жизнь.
- Как?! Что?! Не может быть... Ты хочешь сказать, что это была явь? - раскрыл широко глаза муж, и одно веко у него стало судорожно подергиваться.
Телевизор включи, дуралей! Матч не закончился - трибуны рухнули. Счет аннулировали - так, что радуйся - дуракам и счастье.
- Ну ты, не очень... это, хвост расфуфыривай. Еще посмотрим на чьей стороне правда окажется. И чем там все это закончилось - подробности не знаешь?
- Володенька, почему ты нервничаешь? - Убеждала в беспричинности волнений жена губернатора. - Какие твои потери? Одни прибыли. Ну, разве что, пожурят для порядка. Погибших нет, одни травмированные, и тех можно сокрыть. То, что трибуны рухнули - бог с ними, новые отстроят, нам - премиальные...
Пусть строители отдуваются - их это проблема. Вот ими и займись, куралесниками - небось взяток нахватались, что пчелы, вот и завалились, трибуны эти, будь они не ладны. А что престиж страны подпорчен, так ему и так уже падать некуда. Дураки посочувствуют, умные - посмеются. Такова наша устроенность жизни. "Хочешь спать ложись, а хочешь - песни пой..." - как сказал поэт. Так, что ты мой король, не падай духом, и прибыль с нами! А то, что игру проиграли - так, где наша страна выигрывала? Разве что в распространении туберкулеза... Я тебе, голубэ мой, скажу так: пора нам от этих хоккеев и футболов отказываться, а сосредоточиться на каких-нибудь экзотических играх, например, тараканьих бегах или поросят организовать, чтобы они мяч гоняли. Пока весь мир кинется, мы уже в чемпионах будем. Организовать пару-тройку подставных стран, какой-нибудь архипелаг Чумак задействовать, и победа нам обеспечена. Твоя жена плохого не подскажет, сам знаешь, что умна... - и она зарделась от собственного умиления. - Вот тебе плодоносная идея; и на тотализаторе еще деньжат снимем, недостающих до полной победы нашего семейного коммунизма.
- Умница ты, моя, - сказал добродушно губернатор, похлопывая жену по угловатому бедру, жаль только, что дура.
На следующий день после матча, в полдень, к пострадавшему стадиону приехал президент страны. Охрана оцепила его тройным кольцом защиты. Членов Министерства по Чрезвычайным Ситуациям временно отогнали в сторону.
- Дайте мне лопату, - приказал глава государства и засучил рукава. Он с энтузиазмом сделал два ловких движения инструментом. - Я начну, а вы подхватите, - бросил он сопровождающим его лицам. - Важно откапать и живых, и трупы.
Ему под руку подтолкнули специалиста из МЧС.
- Не трупы, а трубы. Фимины трубы, - подсказал осведомленный чиновник.
- Откопаем и Фимин труп и все остальные, - не понял президент.
- Позвольте доложить, - осмелел храбрый офицер, - трупов здесь нет. Не трупы, а трубы. Фимины трубы. Обвалившиеся трибуны не рухнули, а просели на размещенные в нижних помещениях коммерсантом Фимой Мендельсоном трубы. Потому жертв нет, и пострадавших немного.
- Но это меняет дело, - воспрянул духом президент. - Так, этому Фиме орден положен за предусмотрительность... и за спасение людей...
К президенту подошел советник на цыпочках и зашептал на ухо:
- Этого, как раз , нельзя делать. Скандал на всю Европу уже оформлен. Результат не засчитан, поскольку матч не доигран. И, к тому же, трубы хранились в здании незаконно...
- И что же делать в этом случае? Давайте позвоним бабке Параске - она в таких делах дока...
Советник снова наклонился к уху президента и подсказал:
- Не надо бабку Параску... Что случилось, того не изменить - как-то переживем, не в такое вляпывались.
- Добро, - сказал президент. - Дайте, этому Фиме лопату, и пусть разгребает свои трубы. А как разберет завалы - дайте пинка под зад, за незаконное хранение ,этих самых, труб.
Президент отшвырнул лопату в сторону, сел в бронированный автомобиль и умчался вместе со свитой решать следующий государственный вопрос, тщательно занесенный в список мероприятий секретарем на этот день. А следующим важным пунктом значился - обед у губернатора города с помещением сауны.
... Печальный скрипач у дверей магазина, просящий милостыню, разбитые витрины рекламных щитов; вальяжные чиновники в мэрии; перебирающие отбросы в мусорных ящиках люди; машины, движущиеся по газонам парков, огнями фар тревожащие влюбленных; поток машин, пугающий своей стоимостью обычных граждан; девчонки, жаждущие быстро разбогатеть; стаи бездомных собак, бродящие по улицам; роскошные женщины за рулем шикарных автомобилей; дохлая кошка, валяющаяся на тротуаре, которой уже ничего не надо; беспризорные дети, нюхающие кулечки с клеем, желающие впасть в блаженство; богатые рестораны с напомаженной публикой; упитанные крысы у мусорных баков; стаи кричащего воронья над куполами церквей; табличка на дверях адвокатской конторы: "Выиграю любое дело в суде в вашу пользу за плату по договоренности"; объявление у входа в рекламную фирму: "Хотите стать миллионером - оплатите в кассу двести рублей"; битое стекло, хрустящее под ногами; перевернутые урны с мусором...