"Жена на днях обозвала меня чертом лысым. Подошел к зеркалу: ни рогов, ни торчащих ушей, ни хвоста не обнаружил. На пятках - мозоли, но никак не копыта. Врет, гадская баба. Прошу заступиться". (Из судебного заявления).
Почему Жора обиделся на Моню (родственники в торжественных случаях называют его Моисеем) не ведает никто. Даже всезнающим соседям не были понятны мотивы неприязни Жоры в отношении Моисея. Может здесь таилась многовековая, пардон, тысячелетняя, обида по линии предков? Но все подобные догадки мало чего стоят, пока Жора молчит, как в рот воды набравши, с умным, но обиженным видом. Почему-то, его лицевые мышцы перекашивались при виде Мони, по совершенно не понятным причинам, которые любопытствующим натурам еще предстоит разгадать.
Но вот зачем Софа регулярно высыпала мусор под дверь Рафаэлевой семьи - это не поддаётся никакому объяснению. Судя по всему, она делала этот зейхер инкогнито, желая остаться неопознанной. И это ей удавалось определённое время, пока не забыла изъять из мусора квитанции за уплату, а точнее за неуплату, коммунальных услуг за квартиру.
Имя "Рафаэль" прицепилось к Рафику, после того, как некий интеллигентный человек обозвал его так вслух, разговаривая во дворе личного, пардон, общественного, дома. И соседи это слышали собственными ушами, и их удивлённые брови могут про то подтвердить. Какое было полное имя Рафика, и какую национальность он представлял, в доме многонационального города, не знал никто, но каждый имел своё мнение на этот счет. Дядя Боря, например, добавлял в его имени ещё и букву "т" - Рафтик. И кто на это обижался?..
...Возвращаясь к тёте Софе с её мусором: возможно, предположить, она, таким образом, проявляла свою неразделённую любовь к кому-то из членов Рафаэлевой семьи? И как можно было променять своё божественное имя София, на какую-то Софу, созвучную с вальяжным повседневным предметом мебели - софой. Тьфу! Угореть можно от таких жизненных несуразностей.
...Но самое причудливое, что Рафик, даже узнав о задолженности Софы за услуги проживания в квартире, таким странным образом, не сказал ей ни слова. Вот она загадка мирового сосуществования: совершенно невозможно предвидеть, что разразится за дерзким инцидентом - война или любовь. Соседи, затаив дыхание, ждали продолжения сюжета. К их всеобщему разочарованию, сценарий неоправданно затягивался. А тут ещё Жора, со своей не разгаданной обидой на Моню, действовал на нервы. Можно ли жить после этого в спокойствии и единении с природой, как советуют иные умники? Море их унеси, в недальние края...
Меня во дворе кличут "глупышка-с", потому что имею странную привычку говорить правду. И всегда находятся люди, которым она чем-то неудобна. А я здесь причём? В чём моя вина? "А во всем, - отвечают невесть, на что обиженные личности, - людям жить спокойно не даёшь. Теребишь без надобности их сознание".
"Ничего я не тереблю, - пытаюсь оправдываться я, сам не понимая почему. - Что вижу - то и говорю, а кое-кому это не нравится. Их бы устроило, если бы я ходил с завязанными глазами. Ну, уж дудки..."
Буква "с" в конце гадкого прозвища прицепилась сама того не желая, вместе с присвистом из-за отсутствия переднего зуба, с которым пучеглазый дядя Миша из соседнего подъезда обозвал меня впервые так за то, что я честно сообщил его жене о пребывании затерявшегося мужа в квартире у соседки Лидочки. Зуб после дядя вставил, и свист пропал, но свистящая буква "с" в обидном прозвище закрепилась навсегда. Вот такие тру-ля-ля случаются в жизни, и ничем их не вытравишь, сколько зубов не вставляй.
Да, кстати, этот зуб выпал у дяди Миши как раз после того, как я указал его супруге местонахождение пропажи. Случайное совпадение, а вот, поди ж...
Мама относит мои стремления к правде к недостаточной зрелости и издержкам воспитания, проявившим себя таким образом. Но многие с этим не согласны, и имеют особое мнение на сей счёт. Самое интересное, что их этот счёт совершенно устраивает по отношению к остальным, но никак не подходит к самим себе. Вот и мама говорит, что, сколько в зеркало не смотрись, а реальность совсем иная штука.
- Дядя Жора, - сказал я дяде Жоре. - Я знаю, почему вы обижаетесь на Моисея, - потому, что не можете придумать, за что бы на него обидеться...
Дядя расстроился необыкновенно, услышав вслух эту фразу. Его лицо выразило скорбь, сродни, по убиенной любимой собаке, которой у него никогда не было.
- Пороть вас надо было, чтоб не росли такими разумными, - сказал расстроенно дядя Жора.
Я возразил ему на это, - что нет таких воспитательных норм, и если он сомневается, можно уточнить в полиции. На что дядя сказал, что он убедился лишь в том, что был прав... и, уходя, показал мне массивный кулак из-за спины.
"Что вижу, то и говорю", - сказал я уходящему дяде. А про себя добавил: "...Что кулаков ваших не боюсь", - хотя это было не совсем так. В этот момент я ощутил, как во мне зарождается ложь.
Когда дядя Миша выпьет чего-нибудь немного крепкого, то рассказывает, что холодный свет Месяца, бьющий прямо в глаза, не дает ему уснуть. Он встает, и рассматривает его в бинокль (у него стократное увеличение). И всякий раз замечает усевшегося на Месяце рогатого черта, болтающего ножками и раскачивающими его, как дети качели. А дальше, дядя Миша железным голосом доносит, что накладывает на дьявольское отродье крестное знамение, и завсегдатай ада тут же подхватывается, драпает в темноту и там исчезает. И следом, дядя заявлял, что является хранителем Месяца, чтоб каждому из нас - он тыкал во всех присутствующих кривым указательным пальцем, - спокойно спалось.
Соседи слушали такое признание развесив уши, приоткрыв рты и переглядываясь в поисках ответа: верю - не верю.
Не скоро, но дошла-таки эта молва до его супруги. Она истолковала её согласно женской логики, заявив, что разобьет бинокль и не позволит мужу по ночам заглядывать в чужие окна напротив, где приличные женщины и неопрятные мужчины... прикрываясь Месяцем и чертом... И тем испортила такую историю.
Но кое-кто все же продолжал верить словам дяди, а не его жене. Человеческий разум в таких делах недостаточно изучен, хотя врачи разных специальностей и крутят его туда-сюда, как черта крестное знамение.
То место во дворе, на котором мы играем в футбол, условно называется футбольным полем. Ворота соперничающих команд обозначаются камнями, портфелями или любыми другими предметами. А вот то место, где тётя Цыля сушит бельё, не называется никак, но оно дерзко входит в противоречие с территорией, занимаемой футбольным полем. Тем более, что одна из стоек, к которой привязана верёвка для сушки белья, одновременно являлась и "стойкой" ворот. Пыль, поднимаемая нашими ногами, приводила постиранное и сушащееся бельё тёти Цыли в печальное состояние. Наши потные головы и мяч, время от времени, притягивались бельём с несомненным желанием того тоже поучаствовать в игре, и роднили труд тёти с сизифовыми усилиями. Тётя злилась, кричала и буйствовала от безнадёги и грозила возмездием. Возмездие долго не наступало и тем нас расслабило. ...Пока в один прекрасный день, - а прекрасен он был свежевыстиранным, ласкаемым солнечными лучами, сохнущим на верёвке бельём тёти Цыли, - футбольное поле оказалось усыпано битым стеклом от множества бутылок, да ещё и сияло тысячами лучинок, отражая ясный день и насмехаясь над нами.
"Это не я", - решительно ответила тётя Цыля на мои убедительные доводы про связь битого стекла на поле с развешанным для сушки бельем. Глаза её победно зыркали и стыдливо отворачивались в сторону.
Мы сердились на тётю, она же ненавидела нас. Веко на её глазу подёргивалось, обозначая внутреннее негодование. Члены семьи тёти в футбол не играли, и это делало наше противостояние непримиримым.
Я предложил тёте компромисс, но услышав это иноземное слово, она замахала руками, и проворчала что-то нелестное в сторону неких америкосов, вкладывающих в головы юного поколения вычурные слова и несуразные глупости.
Пришлось освятить наши переговоры реальным содержанием, отбросив импортные слова в сторону. Предложение было вполне здравым и простым по своей форме: предупреждать нас, мальчишек, заранее, в какой день будет сушиться бельё. Но тётя на ровном месте встала на дыбы, найдя в том своё унижение: "Вот ещё... Буду я отчитываться перед всякой мелюзгой..." - и оказалась неправа. Ведь я предупреждал и предлагал: что стоит заранее уведомить о своих деяниях себе же во благо, и мы бы подготовились к моральной потере, занявшись иным делом. Ан, нет. Нашла-таки коса свой камень, а тётя новые заботы.
Мы тщательно подбирали стёкла, косясь на бельё. Бельё почувствовало что-то неладное и стало морщиниться на ветру. Только тётя не почувствовала ничего, хотя гроза приближалась при ясном голубом небе, и грозила хлопотами.
Весь день она рассказывала своим неизменным слушательницам преклонного возраста, как этот глупыш... (то есть, я) осмелился предложить ей советоваться с мелюзгой, когда сушить бельё. Соседки кудахтали...
Свое мнение она высказала Моне, но тот подошёл к вопросу творчески и ответил: "Тётя Цыля, вы хотите спать спокойно и видеть сладкие сны? Так это у вас не получиться. Потому что и днём, и во сне вы будете стеречь ваше бельё". Сказал и ушёл, даже не объяснив, почему так решил.
Объяснение пришло само собой, не особо спрашивая разрешения. Солнце радостно сияло, разбитое бутылочное стекло на футбольной площадке, заигрывая, поблескивало, тётя Цыля взглядом ласкала белоснежные пододеяльники, обдуваемые ветром и прожариваемые солнцем.
Горе легло на сердце дамы в конце дня, когда она пришла снимать свои высохшие постирушки. Материал был подпорчен множеством безобразных пакостей. Тут тебе присутствовали и следы вытертых грязных рук, и маслянистые подтёки чего-то жирного и пахучего - возможно, сала; чёрные угольные полосы беспечно секли свежевыстиранное бельё, и даже засохший кизяк нашёл место, где зацепиться.
"Хоть ты глупы... и порядочное г... - тётя глотала слова, но они угадывались, - черт с тобой, давай свой компромисс, нехристь обесбашенная".
После этого наступили у нас с тётей Цылей благопристойные времена и взаимное уважение. Но чтобы лишний раз не здороваться, она старалась не попадаться на глаза, и нас это вполне устраивало. Мы же не лишний раз убедились, что можно жить мирно на планете, даже при различных интересах и неразделённых взглядах... на футбол.
Короткая юбочка, балкон, скрипка... Эти три предмета ассоциируются у нас с Олей Забориной, пилящей бесконечные фуги на скрипке. Она выглядит... так себе, а играет ещё хуже. Впрочем, мы в тонкостях музыки ничего не понимаем, но скрип её скрипки ноет в душе. Может, этот скрежет и является настоящей музыкой, если так глубоко забирается в нутро? Нет среди нас специалиста музыканта, могущего оценить звучание Олиного инструмента и объяснить, что же такое настоящее искусство.
Наш дом построен буквой "П", и все звуки двора усиливались эффектом "колодца". Для игры Олиной скрипки сложились идеальные условия, и она старалась выжать из неё максимум скрипа.
Мы, всем двором, вынуждены терпеть её выступление, так как его не смогла вынести Олина бабушка, жалуясь на разбитые нервы и невозможность выдержать жесть скрипичных звуков, выпроводив Олю со скрипкой на балкон. Бабушку жалели, но кляли... Отсюда и появились: короткая юбочка, балкон, скрипка, Оля. Балкон стал для неё подмостком перед ожидаемыми успехами на больших и малых сценах.
Её папа тоже предпочитал слушать новости, а не упражнения дочки в музыке. Олины достижения лились на нас безжалостным ливнем, и укрыться от них было негде, разве что в своей квартире, прикрыв все двери и воспользовавшись берушами из аптеки воткнутыми поглубже в уши.
.
"Деточка, спустись на минутку, - жалобно говорила тётя Цыля, - я угощу тебя шарлоткой с яблоками. Пальчики оближешь. Цимус! Отдохни немного, дай покой людям".
Но Оля была непримирима к подобным посулам, даже взглядом не удосуживая просителя. А зря! Могла бы собрать неплохую дань с очумевших от её музыки соседей. Она мыслила другими категориями, и картины будущего, витавшие в юной голове, не позволяли ей спуститься на землю.
Потом Оля пропала, вместе с папой, бабушкой и вечно стремящейся неизвестно куда мамой.
И что вы думаете? Не прошло и недели, как тётя Цыля сказала: "У нас во дворе всегда была музыка, а теперь её нет. Мне кажется, что нас обокрали".
"Она была такая опрятная: ни пылинки, ни соринки", - добавила, проходя мимо, Софочка.
"Чистенькая, потому что ей под дверь мусор никто не высыпал", - огрызнулась в сторону Софы мама Рафика.
Остальные промолчали, боясь разразившегося тайфуна, о котором писали на днях газеты.
"Этот гадский скрип наконец-то исчез. Но что интересно, - рассуждал Моня, - если привыкаешь к чему-либо, даже, если это откровенная дрянь, то после, когда исчезает... как будто чего-то не хватает в твоей жизни. Феномен! - попугал он присутствующих дивным словом".
И тут прорвало: "Как же они там, на новом месте, бедненькие..." - заголосили одновременно старушки, тесно рассевшиеся на дворовой скамеечке.
"Фантастико", - сказал неизвестно к чему прошедший по двору юный музыкант с футляром от скрипки в руках, и занырнул в один из подъездов.
Бабушки на скамейке встревоженно переглянулись.
Пожарная лестница, ведущая на крышу, находилась на глухой стороне в торце дома, и отстояла от земли метра на три - как и баскетбольное кольцо. И то, что баскетбольное кольцо располагалось горизонтально, а первая ячейка пожарной лестницы вертикально, дворовых мальчишек не сильно смущало. Этого совпадения не учёл инженер проектировщик, отвечающий за пожарную безопасность, да и как ему бы пришло в голову занятой важными разностями, подобное. Неприятные совпадения имеют свойство продолжаться, но какое дело до этого проектировщику, действующему строго по нормативной документации, присобачившему пожарную лестницу точно посередине глухой стены дома, хотя допуски лево-право имелись. Это для инженера стена была глухая, а кое для кого, впоследствии, оказалась совсем даже звонкая и громкая. Он остался довольным своей работой: установка высоты лестницы от земли соблюдена, чтобы каждый вольно шатающийся (или невольно шатающийся) гражданин не жаждал взобраться по ней и погулять по крыше. Место крепления лестницы с привязками расстояния к углам дома указано... можно пойти немножко отдохнуть.
Но, именно об отдыхе, спустя время, забыл думать гражданин Маслов, волею судьбы получивший квартиру на втором этаже с комнатой, в самый раз на высоте первой ячейки пожарной лестницы - дворового баскетбольного кольца.
И сражение началось... Спорт, энергия, молодость и задор против убеленного сединами возраста, желания отдохнуть и поразмыслить о прожитых годах, - противоборство, уготованное случайным несовпадением интересов.
Звонкий мяч, брошенный в "кольцо", передавал свой лязг металлической пожарной лестнице, а та, далее, надо полагать, через стену заносила его в уши гражданина Маслова. Когда-то его нервы были крепки, а тело весьма атлетическое... Но после того, как он поселился в новой квартире только построенного дома, с ним стали происходить нехорошие изменения. Увы, разрушаются не только стены, но и люди. Хотя странно это: отчего бы?..
Первыми подходили к кольцу школьники средних классов после окончившихся уроков, позже их дополняли старшеклассники и уж, затем подтягивались студенты; следом, обычно, выбегал из-за угла дядя Маслов с палкой и разгонял первых, вторых и третьих. Только выражением лица он вводил в трепет молодость и силу, и та бежала в ужасе от пугающей стремительности и непредсказуемости жизни.
Взрослые тоже, проходя мимо, норовили подхватить мяч, вспомнив молодость, и швырнуть в корзину. Сила в их бросках ещё сохранилась, но сноровка куда-то подевалась, и лестница отзывалась протяжным недовольным презрительным гулом.
В последнее время дядя Маслов стал выбегать чаще, резвее, с выражением на лице... Вы никогда не видели лицо маньяка преследующего свою жертву? - Так вам надо посмотреть на лик дяди Маслова, выпрыгивающего из-за угла, словно чёрт из табакерки, и рассекающего палкой воздух опасными махами.
Надо было что-то решать...
Я рассказал ребятам, как можно смягчить потрясения лестницы и избежать явления "чёрта из табакерки" в лице беспокойного соседа. Предложение было простенькое, но для его реализации необходимы были лестница, материя размером с простыню, которой предлагалось обмотать первую ячейку пожарной лестницы (возьмём из белья тёти Цыли - съехидничал некий умник) и кусок поролона, ватного одеяла или чего-нибудь подобного, способного смягчать удары мяча и примостить его на стенку за кольцом. "Уверен, - добавил я уверенно, - дядя Маслов будет несказанно рад".
С этим предложением, и с надеждой на помощь, мы обратились к взрослому брату одного из нас, и я ему поведал суть идеи.
"Ты, что - глуп-с? - ответил он, не раздумывая. - Кто это всё будет делать и кому оно надо?"
После этих слов наш энтузиазм сильно убавился.
"Это надо всем: и нам, и дяде Маслову".
"Вот пусть дядя Маслов этим и занимается", - бросил фразу старший брат и ретировался.
Его идея насчет дяди нам понравилась, и мы погрузились в рассуждения. Победило следующее утверждение, что дядя ничего этого не захочет, поскольку привык к сложившимся обстоятельствам. Они для него стали ритуалом, зарядкой, хобби, а мы предлагаем ему заняться чем-то новым, что нанесет ущерб его привычкам. Он даже может заболеть от этого. И это предположение оказалось пророческим, в некоторой части...
Руководство к деяниям было подробно описано на листке бумаги и вставлено дяде в дверь.
Мы благочинно разошлись, умиляя себя тем, что все зависящее от нас мы предприняли, и теперь пусть дядя Маслов придумывает, как быть, если устанет выбегать с палкой.
Он и устал, быстрее, чем мы думали. Как-то вечером во двор приехала машина скорой помощи и увезла дядю Маслова.
"Психическая..." - сказали авторитетно бабушки, оккупировавшие скамейку во дворе. Ребята посмотрели на меня с укоризной и заключили: "Хорошо, что не начали работы с лестницей - даром бы время и силы потратили..."
На дверях подъездов нашего дома по старинке установлены пружины для механического закрывания. Не только двери были металлические, но и нервы жильцов должны были быть из того же материала, а иначе, как же... Как понятно любому физику, даже со школьным образованием, если постоянно и часто металлом бить по металлу, то у кого-то должна испортиться нервная система. Но каждый считал, что лично их это коснётся в последнюю очередь и соседи сдерживали себя этой победоносной мыслью при новом "бахе" закрываемой двери. При выходе из подъезда, всяк старался отыграться на других, хлопая погромче. Резкое слово, выброшенное из чьего-либо окна в знак негодования, вполне устраивало доставленным удовольствием, и в приподнятом настроении ходок следовал дальше.
Дальше было некуда: лязг захлопывающихся дверей стоял по двору, наверное, как в квартире у дяди Маслова при соприкосновении мяча с пожарной лестницей, брошенного сильной молодой рукой. А его судьба нам известна...
Я написал вежливое объявление с просьбой придерживать дверь при закрытии и с самоуверенной гордостью стал ждать победного результата деяния во благо всех жильцов. Прошла неделя, вторая, третья зацепилась за новый месяц, а благо для всех так и не собиралось наступать, и огорчительней всего, что даже ни на сколечко. Тогда мною было сочинено и вывешено объявление в более резкой форме с упоминанием таких полезных животных, как ишак и козёл. Те, кому предназначалось это объявление, явно его игнорировали, или же не причисляли себя к тем лицам, к которым оно относилось.
Прошло полгода, и я стал догадываться о причинах этого явления, инстинктах и, возможно, скрытом смысле жизни. И один из этих скрытых смыслов заключался, как уже давным-давно указывали классики - в борьбе и единстве противоположностей. Так вот, это была именно та часть, которая представляла борьбу: терпеть и огрызаться, терпеть и заставлять других терзаться. Поняв это, я, слава богу, успокоился. А то бы снова глупышкой обозвали...
Софа и Рафик напрасно надеялись, что, если они вышли вечером порознь со двора, а вернулись поздней ночью вместе, то на утро соседи об этом не будут знать.
Нет, и не может быть таких событий во дворе, о которых тут же не узнавали бы соседи. Обладай ученые обуревающем желанием обнаружить новое чувство скрываемое в человеке, - им непременно надо было бы начать изыскания с обследования соседей нашего двора. Их ожидал бы грандиозный успех в случае раскрытия тайны поступления информации из ниоткуда в никуда, но при этом всем становилось ясно... что Софа и Рафик неспроста загуляли так поздно. Самое интересное, что самого факта их возвращения и прогулки никто не видел...
"И зачем надо было высыпать мусор под дверь, если и без того всё могло разрешиться?"
"Это она его таким макаром на любовь вызывала".
"А по-другому никак нельзя было оповестить о том же?"
"Он на неё внимания не обращал, и не обратил бы. Требовалось что-то экстремальное - сбивающее нюх и заморачивающее мозги. Да, и обиделась она немного..."
Вопросы и ответы витали в воздухе, но никому не было дела до того, кто их задаёт, а кто отвечает. Вертелись сами по себе в головах, обласкивая жильцов, очаровательным чувством своей информированности...
Софа и Рафик продолжали держаться на расстоянии - вели свою игру, усиленно делая вид, что им друг до друга нет никакого дела... Но соседи уже поставили свой вердикт, и в противном их убедить было невозможно. Их раскрыли. И какую бы версию они не выдвигали, каких бы свидетелей не предъявляли - кто б им поверил...
Возобладало бесспорное мнение, что, в конце концов, Рафик оплатит Софины долги коммунальному хозяйству. Маму Рафика это угнетало, потому она делала вид, что ничего не знает, и слушать ничего не желает. Самое упоительное, что её желания никто не спрашивал.
Никто не знает, откуда явилась достоверная информация, из каких источников, что дядя Жора и Моня мирно пьют пиво в кафе "Встреча". Так ли это или нет, никто не мог сказать толком, хотя для того чтоб удостовериться в этом или опровергнуть слух, необходимо было всего лишь сходить в кафе. Но никто этого делать не стал. Зачем?..
Достаточно было на следующий день посмотреть на подбитый Монин глаз и распухшую с синевой губу дяди Жоры, чтобы убедиться, что слух был верным и встреча состоялась. Интерес к посиделкам в кафе отошёл в сторону, предоставив место спорам и ссорам в вопросе: как быстро затянуться раны и пойдут ли бойцы снова в кафе обмывать своё выздоровление.
Дядя Жора и Моня ни с кем не разговаривали, держались отстраненно, но через пять дней, да, именно в четверг, стало известно, что они вечером повторят встречу, но теперь уже в пивном баре "На двоих". Кто был инициатором, и почему решили изменить место встречи, никого это не интересовало. Только дядя Боря нехотя бросил, что накануне разговаривал с родственниками из Франции, сообщившим ему, что у них всё в порядке, и... у Жоры есть вяленый лещ, а Моня платит за пиво, пока рыба не закончится. А ещё сказали: если кто будет в четверг вечером в кафе "На двоих", чтобы сделали вид, что их там нет, и не мешали людям разговаривать.
После этого, дворовые бабушки успокоились, лишь позыркивая глазками по сторонам по привычке. Тень платана бросала ни них отголоски былой молодости. Молодость сморщилась, одряхлела и выражала крайнее недовольство будущим. Будущему было абсолютно наплевать, что на настоящее, что на прошлое - оно их не воспринимало всерьёз, разве что для того, чтобы позабавиться. И надо сказать, было чем... Мировая история на этой почве расцветала, гордо выпячивая былые грехи и несуразности, выдавая их иной раз за разительные успехи. История героизировала поочерёдно то победителей, то побеждённых, которые чередовались между собой повременно, и то торжествовали, то скорбели. Но, слава богу, к этому времени человечество выработало вакцину для познавших поражение, которая их утешала: "У побеждённых спасенье одно - о спасеньи не думать". Ну, а у победителей - пир горой, до тех временных пор, пока сами не окажутся побеждёнными. Ну, в этом случае уже известно, что делать...
На утро мне Вадик с нашего подъезда принёс два сухих рыбьих ребра и предложил пойти выпить пива. Он клялся, что ребра эти именно от того леща, которого накануне разделали дядя Жора с Моней. Хотя никаких ни бирок, ни документов, подтверждающих это, не было. "Опо-на, - обрадовался Вадик моим сомнениям, - вовремя ты это заметил - зачем нам пиво при таком повороте истории? - Пишем и цепляем бирки с убедительным текстом, и продаём эти жмаканные рёбра дворовым пройдохам, - им дешёвые понты, - нам реальные деньги.
- Ну же, - сказал я, - ты всё удачно расставил по своим местам, - действуй же во славу. Я тебе здесь не нужен - сам справишься: тебе и слава, и доход.
- Нет, - возразил Вадик, - без компаньона никак нельзя. В случае удачи, конечно, жалко делиться доходом. Но при потерях, которые вечно бродят рядом с бизнесом, кого-то же надо признать виновным и излить на него скопившуюся дрянь - хоть какое-то утешение, а иначе, будет гнить внутри тебя, как протухшая скумбрия, случайно забытая в сейфе...
Я задумался в вопросе, как бы переключить Вадика на более достойную персону, чем я. И, чёрт побери, пришла прекрасная идея, аж самому стало завидно: предложил подключить дядю Жору с его реальными артефактами (кому ж поверят, если не ему) - что-там ещё могло сохраниться в его карманах, голове, мыслях (может какой-нибудь окровавленный платок?). Красная краска ныне не в дефиците, и используя её, можно нагородить таких рекламных страшилок... выдавая за кровь. А это всё успех и почитание. Бляха-муха... ну, и деньги...
Я, конечно, не сказал про муху, но подумал. А Вадик не подумал, но мухой унёсся... и я догадываюсь куда. Творческих ему успехов.
И что с этого могло получиться? Как всегда - ни то, что планировалось. То ли Вадик не донёс идею с красной краской до дяди Жоры, то ли, тот посчитал, что всё должно выглядеть натурально, только в тот день лицо Мони опять было разбито в кровь, и дядя долго крутился возле него, обтирая платком кровавые подтёки, и изучая несмываемые последствия... Все недочеты должны были уравновесить финансовые поступления.
Наутро соседям было предложено за умеренную плату приобрести пол зуба Марика, выдернутый клок волос, кусок кожицы с уха, волосики из ноздри с козюлькой, и ещё несколько предметов слегка залитых кровью по совершенно умеренным ценам, видно, за счёт количества предлагаемых артефактов... И плюс - те, обгрызенные рёбра от рыбы...
Сколько чего было продано неизвестно, но после распродажи Вадик с дядей Жорой перестали общаться и здороваться. К чему бы это?..
Мама, как-то говорила, что коммерческие отношения сначала объединяют людей, а после, часто, разобщают. Наверно, она права.
Я не стал выяснять подробности у Вадика, а он не спешил делиться произошедшим. На том всё и растворилось в повседневщине.
Дядя Жора с Мариком продолжали встречаться по четвергам в кафе "На двоих", и всегда перед ними лежала вяленая рыба с каждой встречей всё более и более внушительных размеров. Почему так? - Возможно, артефакты повлияли, а после и иные несуразные идеи принесли доход. Откуда плодоносные идеи могли взяться среди мутных мыслей и всклокоченных на голове волос? - Бог их знает, на свете и ни такие чудеса вершатся: может, море выбросило для освежения помутившихся от алкоголя мозгов благодатную струю... или добродушные заграничные родственники чего сообразили...
А вокруг гудела шмелём жизнь. Где-то капал мёд в улики, где-то звенела монета...
Воспоминания о мёде обычно вызывают мысли о деньгах. А деньги в юных головах, обычно, представлены либо разбоем, либо чудотворным наследством, либо картами и, изредка, возможностью заработка.
Так вот, о картах. Точнее о родительских закромах, ушедших на погашение карточных долгов своих деток. Пока родители трудились, наивно полагая, что тратят время, свои навыки и силы, и этим несут достояние в семью, - тёмные силы всё решали иначе, совершенно с ними не советуясь.
Кто не хочет разбогатеть особенно смолоду, да ещё и быстро. Вот утрём нос родителям, покажем им кто главнее: яйцо или курица...
Подозрение, что родители в молодости рассуждали и поступали также, сформируется позже... Но заставить их признаться в этом нет никакой возможности из-за течения времени, которое смывает подробности событий, стирает память и сносит важные вехи происшествий, и опорные точки заблуждений. Да и стыд колет своей правдой, не позволяя раскрыться, как должно... И только старые тополя хранят на коре, расплывшиеся от времени, нацарапанные ножом или гвоздём надписи:
"Коля, верни карточный долг или отдай Любу! Иначе - хана!.."
"Люба ждёт тебя, избавитель. Этот подлец бросил её и уехал. Любина подружка Алла. Мой телефон..."
"Лучше, конечно, деньгами. Друг Доброжелатель".
Умудренные жизненным опытом люди говорят, что золото "бежит" от хозяев, и с ним надо быть весьма аккуратным. И особенно рьяно оно любит сбегать из тех семей, в которых проживает любитель игры в карты или иные азартные игры.
А кто же в молодости не желал быстрого успеха, и всеобщего подражания? Да и после, как то... Карты выглядели в этом деле привораживающим инструментом. Счастье было так близко и так быстро... и для этого потребна всего лишь сущая мелочь - немного везения. И чисто случайно, большинству из нас почему-то не везло, из-за этой мелочи... Но сперва с этим мириться никто не хотел, и всяк верил в свою счастливую звезду. Вот тут то и начали происходить чудеса и пропажи предметов в семьях, на которые ранее никто не обращал особого внимания. Во всём были виноваты звезды...
Первыми "убежали" золотые сережки у мамы Серёжки Малинина, который накануне имел неосторожность сделать неверный ход, дуясь в преферанс, и на мизере умудрился прихватить восемь взяток. Обыскали весь дом, и Серёжку тоже... Пусто, и никаких предположений. Со временем списали пропажу на сороку-воровку, влетевшую в открытое окно, привлекшись блеском металла. Постановили: окно впредь открытым настежь не оставлять - времена смутные, добры молодцы через него всю мебель могут вынести, а не то, что мелкие ценности. На чём спать тогда?
Пропажи начали выявляться и в других семьях. То у одних антикварный серебряный подсвечник испарился. "Возможно, он прогорел и рассыпался, - предположил великовозрастный член семьи Вовка-пятикурсник, покусывая рыжий ус, пробравшийся в рот, - а может, смерч унёс?"
...То у других беды наделал, унеся позолоченный столовый набор на шесть персон.
Тот же смерч пронёсся, похоже, по всем этажам и подъездам, зацепив своим появлением, точнее - исчезновением, многих беспечных до поры жильцов. Пропадало много чего, и всё при загадочных обстоятельствах, при полном отсутствии свидетелей. Но, в конце концов, все разрешалось логично, и каждая семья самостоятельно придумывала версию пропаже, при этом гордилась своей сообразительностью, а часто и изобретательностью.
Многие вообще не сообщали о пропажах, по-видимому, остерегаясь вопроса: "А откуда оно у вас, убогих, взялось при таких скромных доходах?"
"А оно вам надо?.."
"Налоговая в курсе чудотворных явлений в вашем финансовом балансе или лишь Господь ведает по своему статусу и божественной бухгалтерии? И что, молчим? - Видно замечтался..."
У дедушки Самуиловича сбежала вставная золотая челюсть, нижняя, на двенадцать зубов. В поисках задействовали дворовую собаку Шавку, но даже она не взяла след пропажи. Просмотрели и промели все свободные пространства под шкафами, столами, батареями отопления. Пусто!
"Дед! - сказал внук Борька, с чувством вины за пазухой, - я знаю, где она. - Члены семьи дружно покосились на него, нащупывая средства наказания. - Она в тебе, - виновато моргая, заявил Борька. - Вчера была в тебе. Вспомни, как ты подавился за ужином и бабушка лупила тебя по спине, чтобы прочистить отверстие... Вот она и вышла в тот момент на свободу, проскочив в желудок. После того, ходил в туалет по крупному? Признавайся? Вот там-то её и искать надо - в гнезде..." Унитаз сняли, проверили гнездо и все закоулки к нему подходящие - пусто. Для порядка посветили фонариком в трубу, уносившую результаты жизнедеятельности в канализацию и... успокоились, пригорюнившись.
У Григория Тимофеевича со второго подъезда из комода сбежали новые кожаные итальянские туфли. Соседи предположили, что они рванули к своим изготовителям в Неаполь, поближе к благодатной почве. Все, кроме самого Григория Тимофеевича, с этим согласились. Но и он, за отсутствием иных версий, вынужден был склоняться к невероятному факту. Но чтобы отвергнуть окончательно свои подозрения, он подобрался к бугорку на лужайке, где расположились картёжники, и заставил всех померяться с ним размером ступни. Пропавшие туфли были заметного сорок четвертого размера. Его сын - Емельян, своевременно обнаружив подход отца, скатился бочкой в заросший травой ров и там благополучно отлежался, не попавшись на глаза бате.
У двоих картежников он определил аналогичный со своим размер ноги, и строго предупредил, что если заметит на них свою потерю, то случится то, что сталось со Стенькой Разиным... и Емеля с ним... Сын Емельян в это время вжался в канаву до остановки дыхания, приняв слова отца на свой счёт.
Картёжники кивнули головами в знак понимания, и пообещали не носить его итальянские туфли.
А после, когда время предложило участникам подсчитать прибыль и убыль от занимательной игры, всё как-то притупилось и отодвинулось до следующей поры зрелости, когда забывчивость возвратит страсти в исходное завораживающее состояние. Но для этого, - время должно проделать свой неугомонный насмешливый цикл...
* * *
Я не смог преодолеть внутреннее желание, и не отправить описание наших повседневных дрязг на литературный конкурс с экзотическим названием "Дупло глухаря", - пусть узнают люди узкой культуры, какой разношерстный, добрый, отзывчивый народ проживает в нашем доме. И отправил-таки, согласно регламенту и условиям. Но моя непоседливость на этом не успокоилась и подтолкнула любознательность подсмотреть, какой же рассказ стал победителем в прошлом году. Так, видно, устроен человек, - не угомонится, пока... одним словом, не сидится ему спокойно...
Автором оказался некий Самураев, возможно, японские корни слегка поучаствовали в победе. А название, вообще, поразило: "Хоть петухом кричи - зерна не получишь".
Стал читать, что-то знакомое, и офонарел... Это был мой рассказ, который только сейчас написал и отправил. Я сравнил два рассказа и в мистическом трепете убедился: всё точь-в-точь, никаких разночтений, и даже проставленные неверно запятые совпадают.
Ветер свистел в моих мозгах от непонимания, возмущения и ещё каких-то безродных эмоций; и тут же, заодно, вертелись воспоминания о дяде Жоре, тете Софе, Моне и прочих, мотающихся взад-вперёд соседях.
Но постепенно, опомнившись, подняв гордо выю, я написал организаторам конкурса возмутительное письмо: как такое могло случиться, и почему посмели...
Степени моего унижения не было предела, когда я получил следующий ответ: "Рассказ был ваш, когда вы его написали, но, как только отправили - он стал "наш". И фамилия автора - наша, и название... - Заканчивалось письмо несуразностью вопросов: "Что ещё хотите от нас, и какие вас домыслы беспокоят? Нет ли тут связи с больным желудком, врача давно посещали?"
Я перевёл дух, успокоился, и ответил: "Как рассказ, написанный мной ныне, смог занять призовое место на конкурсе прошлого года? Как такое возможно?"
Ответ не заставил ждать: "Обратитесь к разработчикам вашего программного обеспечения и предъявите им претензии".
"При чём тут разработчики? - гневно отстучал я. - Как вы могли поместить рассказ на конкурсе в прошлом году, если я написал его только что?"
"Вы такой скандальный, как и жильцы вашего дома, - пришёл ответ после длительной паузы. - Что тут не понятного? Вы написали, мы разместили. И не морочьте голову; когда хотим, тогда и размещаем. Главное - ваша премия за рассказ уже присуждена, выплачена, получена, истрачена и забыта".
"Как? Я же ничего не получал!.. и не мог".
"Не хотите же вы сказать, что мы её присвоили, получив вместо вас? Вот народ: все время им что-то не подходит - пишут и требуют, требуют и пишут. Вы сами-то уверены, что не получали? У нас отмечено, что все финансовые премии разосланы, согласно решению комиссии, победителям. Посмотрите в карманах, возможно, завалялась. А может, потратили и забыли? Записывать надо расходы. Память, хоть и резиновая, но в ней всегда находятся дыры... Или, как всегда, сунули в спешке куда попало, и запамятовали - вечно кто-то виноват у таких... Наш совет: возьмите себя в руки, успокойтесь и пишите новый рассказ; и оставьте занятых людей в покое - не будьте таким зловредным".
Подумав, я взял ручку и начал писать рассказ о значении мистики в жизни человека.
Проснулся. Луч солнца бил в глаз сквозь не задёрнутую штору окна. На столе валялись листки оконченного рассказа. Мысли метались из стороны в сторону. Я раскрыл окно и швырнул дописанные страницы во двор: "Читайте все, мне не жалко. И никакой я не скаредный..." - как прекрасно кружатся белые листы в содружестве с нежным ветром - приятно сердцу наблюдать и на душе спокойней...
Дворничиха Лиза, стоя с метлой, осматривала окна и балконы, чтобы выявить ту подлюгу, которая... Доброе слово у неё рвалось из груди. Солнечные лучи поливали утро радостью, а метла пылью. И слово то было всеобъемлющее...