Телец
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Т Е Л Е Ц
21 апреля - 20 мая
Символ: бык (крылатый), корова (крылатая)
Черты характера: владение, решительность, практичность.
Знак целесообразной решительной силы. Стремится завладеть материальными ценностями. Ценит удобства, довольство, удовольствие; удовлетворения своих потребностей добивается не щадя жизни.
Мой друг - паршивая сволочь. Так его жена называет. Что-то у них с любовью не получилось, когда деньги закончились. Вообще-то, это часто случается среди двух любящих сердец, когда один любит вкусно поесть, а другому, с точно такою же силой не нравится готовить. Получается еще тот краковяк. Со стороны посмеяться, оно-то всегда полезно, пока самого за живое не заденет.
Моего друга зовут Лев (можете называть его просто - Лёва), а жену - Татьяна по прозвищу "Танина Лёва". Они жили вместе долго и нудно, и завершили бы жизнь в вялой возне вокруг бессмысленных предметов, натыкаясь, все реже и реже друг на друга, в опустевшей, после покинувших отчий дом детей, квартире.
В наших краях не водится муха цеце, но одна каким-то странным образом залетела-таки в гости и обозначила свое пребывание тем, что укусила Танину Лёву без спроса, но с последствиями. После этого с Лёвиной женой стали происходить странные вещи. Она загрустила, погрузнела, стала немножко напоминать свиноматку, во всяком случае, нечто массивное, к тому же на нее наступило прозрение, что муж недостаточно обеспечил ее для счастливой и радостной жизни. Она долго и бесперспективно гнобила Лёву за неумение сделать ее женой миллионера, на что тот удивлённо-виновато скалил зубы и закатывал глаза к небу, мол, все в руках всевышнего.
Не видя рвения мужа, обеспечить ее процветание далеко не первой молодости, Танина Лёва надолго задумалась, пропуская мимо себя дни, недели, месяцы. Мысль ее неторопливо блуждала в поисках времени наслаждения, которое где-то затерялось по пути. Ее массивную шею украшала золотая цепь с не менее золотым тельцом, видимо, тем самым, в которого превратился Зевс, чтобы похитить принцессу Финикии Европу. Танина Лёва поглаживая и придавливая двумя пальцами медальон золотого тельца, томилась вопросом, почему могущественный Зевс не похитил ее, ведь она так похожа на пышную Венеру, изображенную Тицианом на картине "Похищение Европы". "Я пышнее ее, на что ни глянь", - хвалилась не состоявшаяся миллионерша, и терла изо всех сил медальон в надежде приворожить божественного Зевса на повторное похищение. "Европу мы отошлем на кухню блины печь", - подзадоривала она себя, все усердней растирая тельца.
* * *
Высоко над Олимпом раскинулось голубое бесконечное небо, сиял ласкающий нежностью свет. Зевс расположился в золотых чертогах, возведенных некогда Гефестом, пируя среди сонма богов, верша мировые дела, определяя судьбы людей. Чтобы эта неблагодарная работа не отягощала Громовержца и его свиту, хариты и музы услаждали пением и танцами хозяев Олимпа. Зевс поднял кубок наполненный нектаром и осушил его одним духом, то ли от печали, тайком прокравшейся в его душу, то ли от последствий деяний Диониса, бога виноделия и религиозного экстаза. Задумчивость посетила его лик, и брови неудовлетворительно вздыбились штормовым предупреждением.
- Достопочтимый Дионис, - обратился он к своему внебрачному сыну, - ты часто бываешь на Земле, путешествовал по странам, твои ноги касались земли египетской, сирийской, индийской, малоазийской, ответь мне: какое впечатление на тебя произвели люди земные, живут ли они по закону, по совести, по любви?
- О, великий Зевс, - ответил Дионис, сидя на козе, и ногами выделывая замысловатые фигуры, - я научил их выращивать виноградную лозу, и получать из винограда божественное вино. Многие из них пристрастились к напитку, вызывающему у одних приступы радости, свободы, полета души к звездам, у других - ярость, бешенную неукротимую энергию, страсть, у третьих - непредсказуемость поступков, свирепость.
Богиня Гера, стоя позади супруга, ехидно улыбалась. Она получала истинное наслаждение от известности того, что было пока недоступно ее грозному повелителю, Вседержителю Зевсу. А секрет был в том, что внебрачный сын Зевса - Адонис, ни совсем был в здравом уме, о чем позаботилась Гера, вселив в него безумие, что забавляло и тешило ее женское самолюбие.
Нежная музыка ласкала душу богов, украшая разговор, и взор тешился танцами, затеянными музами и харитами. Боги любовались их легкими воздушными движениями и вечной юной красотой, подталкивая их к внебрачным союзам. Адонис готов был уже выхватить рожок из-за пояса и затрубить на весь Олимп, славя достоинства вина и вихри страсти им возбуждаемые. Но тут его взгляд наткнулся на улыбку Геры, и желание дудеть на дуде у него пропало.
- Что замолчал, мой друг, говори, ничего не скрывая и ничего не упуская. Я несколько раз пытался создать совершенного человека, заселить Землю людьми, достойных своего создателя. Иногда казалось, что цель достигнута. Но потом все приходилось начинать сначала. Чтобы выправить ошибку я обрушивал на них движение ледников, швырял метеориты, устраивал потопы. Вулканы засыпали их жилища пеплом, землетрясения поглощали города, болезни убивали целые народы. На их земли я посылал новых людей, новые народы, чувствуя, что вот-вот должно получиться задуманное. Расскажи мне об их поступках достойных уважения и не очень, мерзких, гадких, всяких, впрочем, все что видел и слышал, и я вновь и вновь постараюсь выправить творение рук своих.
- О великий, Зевс, отец мой! - торжественно начал Дионис, не забыв прихватить с пиршественного стола кубок с вином, и привстал на козе, выказывая почтение, - у тебя в руках силы природы, огромная власть, боги затевают нечто, и оно свершается, но далее следуют непредсказуемые отклонения. И это вовсе не из-за вина, смею тебя уверить. Ты можешь вызвать потоп, землетрясение, всё, что душе угодно; по твоему повелению всходит и заходит солнце, владеешь всем на земле, в морях и океанах, под землей, и где бы то ни было. Тебе под силу любое диво, но вот последствия деяний часто предсказать трудно. Так и с людьми получилось: ты хотел их видеть мужественными, добропорядочными, храбрыми, мудрыми, а многие из них получились подлыми, завистливыми, трусливыми лжецами. "На все воля божья", - говорят они, не ведая глупости слов своих. Погрязли в прелюбодеяниях, подлостях, жадности и жаждут пресыщения, роскоши и низменных развлечений.
- Правду ли молвишь, или может вчерашнее вино в тебе бродит, перемешавшись с сегодняшним виноградом? - Зевс посохом ткнул в сторону и перед ним тут же возник волшебный экран изобразивший Танину Лёву, усиленно, двумя пальцами, трущую медальон тельца, расположившегося между могучих грудей ее на толстой золотой цепи.
"Унеси меня телец туда, где я не буду знать нужды и сомнений, где все и вся предо мною повинны спину гнуть в почтении, туда, где в моих погребах будут и грибы маринованные, и рыба по желанию, и всяких яств вдоволь, и главное, денег сундуки, как тот, на котором спала моя бабушка, что в коридоре стоял, во времена молодости. И таких сундуков с добром - столько, чтоб сердце распирало от гордости за саму себя, и зависть застывала на лицах меня созерцающих, зависть и страх, страх и почтение..."
Зевс в гневе ткнул посохом в сторону волшебного экрана и тот, покрывшись паутиной трещин, растаял в воздухе быстрее, чем первый снег, выпавший по глупости в августе:
- А я все думаю, кто меня по спине, как наждаком скребет, а это она... всуе... Пусть же эта баба живет на Земле столько лет и зим, со своими пороками, болезнями, беспомощностью, пока сто двадцать раз не попросит богов изъять ее бренную душу с никчемным телом и водрузить в иные мира. А до тех пор: ни в ад, ни в рай, чтоб духу ее здесь не было, - и разбушевавшийся Зевс хватил посохом об землю, узаконивая наказ.
* * *
Лёва проснулся отягощенный сном, в котором грудастая женщина необычайно крупных размеров придавила его собою, и, дыша чесночным запахом, предлагала: "Давай поцелуемся". Он ерзал головой по подушке, пытаясь высвободиться и уклониться от предлагаемого поцелуя, а, открыв глаза, увидел супругу с кухонным ножом в руке. "Фу-ты, черт, сон в руку..." - не успел подумать Лёва, как встречающая пробуждение мужа жена сказала:
- Отдай деньги "по-хорошему", потому что "по-плохому" будет намного хуже... - она придвинулась угрожающе и приподняла руку с ножом.
У Лёвы возникло нехорошее предчувствие, и он легко смог убедить себя, что это продолжается сон. Закрыв глаза, он снова оказался под женщиной с чесночным запахом, стиснутый весом ее тела, задыхаясь и мотая головой, как накануне. Обреченно двигая руками и ногами, пытаясь высвободиться из-под навалившегося на него веса, очень напоминал черепаху, перевернувшуюся на спину. Каким-то чудом трудности откатились в сторону, и он сел на кровати, приоткрыв сонные глаза. Супруга с ножом, как ни странно, оказалась в реальном мире, и придвинула орудие, предназначенное для приготовления пищи, поближе к Лёвиному горлу, чтобы он, по-видимому, его лучше рассмотрел.
- Я последний раз прошу - отдай деньги, которые по праву должны принадлежать мне, как твоей жене. Тебе они во вред пойдут, потому, что не умеешь ними распоряжаться - ты их экономишь. А деньги повинны обращаться, и ты помеха тому, и этим наносишь ущерб семье, стране, а значит, всему миру. Как мир, такое терпит - для меня загадка.
Лёва ужаснулся от ущерба наносимого им миру, и взгрустнул:
- Значит ли это, что я не должен ходить на работу и получать зарплату? - очень осторожно, с неуверенностью в ходе своих мыслей спросил Лёва.
- Такого полного болвана поискать надо! (Лёва мельком бросил взгляд на зеркало и увидел в нем мужчину средних лет со втянутыми щеками, глубокими морщинами на лбу и выпяченными ключицами, как у людей из бедных африканских племен, которыми киношники пугают телезрителей). На работу ходить ты обязан, иначе на что будешь жить? А вот деньги по доверенности буду получать я, чтоб ты их даже не видел и не беспокоился по-пустому. Всем необходимым - сама обеспечу, и Танина Лёва громко грюкнула стулом, водрузив на него всю тяжесть своего тела. Стул заскрипел, ножки заколебались и неспешно разъехались в стороны (Лёва втянул шею и прикрыл глаза от надвигающегося лиха). Танина Лёва, словно тесто, шмякнулась, растекаясь по полу. Последнюю точку в этом падении поставила голова, цокнув об пол, после непродолжительного сопротивления. Золотой телец, в нормальном положении покоящийся в промежности огромного бюста, вырвался на свободу и облюбовал левый глаз своей хозяйки.
- Они не рассчитаны на ... - Лёва замолчал во избежание нездоровой ответной реакции, виновато пряча глаза.
Он сделал поспешную попытку поднять жену с пола, но его тело не располагало нужной силой, чего не скажешь о супруге. Танина Лёва вцепилась в руку мужа, и вмиг опрокинула на себя, готовая подмять и раздавить хилое инородное тело, мешающее ей радоваться жизни, как большой линейный корабль маленькую канонерку.
- Ага, насиловать беззащитную женщину, - завизжала супруга, - пять лет тюрьмы тебе уже обеспечено. Посидишь на их баланде, сразу поумнеешь...
При этих угрозах, Лёва вырвался из объятий, сам не зная, откуда такая прыть взялась, и вскочил воробышком на подоконник окна, подальше от опасности.
- Ты даже этого... не в состоянии сделать, - язвительным голосом пробасила жена, - зачем надо было жениться, такому беспомощному?
Чего "этого" имела в виду жена, Лёва не стал уточнять во избежание дополнительной конфронтации, и без того чувствуя себя сплошь виноватым.
У них в доме хранилась широкая лопата для уборки снега зимой, и, раскинув мозгами, Лев подумал, что ее вполне можно использовать и не совсем по назначению. Он живо вспомнил снежную бабу и огромные комья снега, которые можно было перекатывать с помощью лопаты. Супруга, сидя на ней, заменила снежный ком, который надо было водрузить на место. Муж выступал в роли дворника. С первого раза, как известно, блин комом, и операция удалась только, когда догадались подпереть ноги жены старым карнизом, а в руки дать полотенце, одним краем которое было привязано к ручке окна. Ручка заскрипела, с треском распалась на части, но дело свое сделала. (Впоследствии, ручку так и не починили).
Танина Лёва, оказавшись на ногах, сразу же обрела былую уверенность и напор:
- А вот за это ты теперь вдвойне заплатишь, и, не откладывая обещанное, она обхватила руками плечи мужа, и коленом, весом с хорошего поросенка, попыталась нанести мужу коварный удар между ног, как показывал, когда-то по телевизору инструктор по боевым искусствам, ведущий передачу "Женская самозащита от посягательств".
Лёва ойкнул, подлетел вверх, и опустился на землю недоотомщённым, без особых повреждений.
Инструктор забыл сообщить заинтересованным телезрительницам, что применяя данный прием против коварных мужланов, женское колено должно быть такой ширины, чтобы могло проникнуть в промежность ног, где и покоилась цель. Колено же Таниной Лёвы превосходило этот стандарт с завидным преимуществом, потому в промежность не проникло, а только подкинуло виноватого во всех отношениях мужа в воздух, словно бодливая коза. После такого выброса энергии, стороны разошлись по разным комнатам, обдумывая дальнейший план действий, и выдумывая новые каверзные подлости для уязвления соперника.
* * *
- Эй, Дионис, трубаголик потехи, хватит дудеть в дуду, спустись-ка ты на землю со своей козой, и там шуми в лесах, сколько духу хватит. Но главное, с людьми сойдись потесней, не зря же, тебе секрет виноградной лозы открыт, узнай, кто чем живет, и как им дышится, об их стремлениях и желаниях мне мигом донесешь, - Зевс топнул тогой от нетерпения получить побыстрей полный отчет, - а теперь ступайте все, побродите в рощах оливковых, послушайте пение райских птиц, желаю с богиней Эйреной словом обмолвиться.
Первой покинула золотые чертоги гордая богиня Гера, а за ней величественно последовали остальные боги и богини вперемешку со смеющимися и забавляющимися играми музами, мойрами, харитами... Процессия походила на веселый карнавал. Райские птички щебетали, угощая рассыпающейся трелью олимпийцев.
- Послушай, мудрая Эйрена, - задумчиво начал Зевс, как это возможно, что для того, чтобы создать бога, мне достаточно войти в связь, с кем бы то ни было из женского пола, а чтобы создать совершенного человека, даже я не знаю, что надо сделать. Я ищу рецепты, но пока все мимо. Вижу, что получается ни то, а что именно, распознать не удается, и все, из века в век, одно и тоже получается. Возможно, ты своею женскою проницательностью заметишь оплошность, на тебя уповаю, раскинь быстрым умом - сотвори чудо, дай верный ответ.
- Все проще, чем ты думаешь, о, великий Зевс. На Земле жизнь не райская, и не богова, а наполнена угрозами жизни и существованию, и срабатывает у землян инстинкт самосохранения, наивысший инстинкт данный им тобою, иначе б всем им грозила недолгая жизнь. Вот, ради сохранения они и идут на подлости, лесть, грабежи, обман, ложь, убийства...
- Позволь тебе возразить, несравненная Эйрена, ведь некоторым из землян дано чрезмерно: в их подчинении подданные, государства, империи... И что же? Им тоже присущи перечисленные тобою качества. Так что, причину надо искать в чем-то ином.
- Смею настаивать, Вседержитель, причина все та же, только так упряталась, что не распознать. Эти царствующие людишки, господствующие над другими, пуще бедных боятся утратить то, чем завладели. Их трусят страхи по ночам, боязнь потери довлеет над ними, и вот пороки - их единственный инструмент, чтобы побороть извечный страх, спастись, как им кажется, отвести упадок, порчу, эпидемию, хворь, остановить руку коварного убийцы, посягателя, обезглавить заговор, отшить завистников, обезвредить врагов. Имея многое, им есть, что терять, и это удесятеряет их страхи, и от них, как от загнанного зверя, можно ожидать всего...
- Так, что же делать, Эйрена? Без чувства самосохранения они будут бездумно бросаться в путину океана, опрометчиво в схватку с дикими животными, и в сражениях будут гибнуть все до одного. Как устранить сие противоречие, чтобы и род человеческий продление имел, и честь с совестью востребованы были?
- Бог не может быть смертен, а человеку не стать богом, за исключением избранных по высочайшему небесному повелению. Потому, пусть все остается, как есть: подлый и низменный будет раскручивать мир в свою сторону, а честный и благородный - в свою. И каждый из них будет считать, что прав, и избранный им путь единственно верный. Вот так и будут соревноваться храбрость с подлостью, отвага с низостью, и смелость с трусостью, поочередно побеждая и терпя поражения. Свои идеалы и мировоззрения надо отстаивать, а каким путем это будет происходить, решит каждый за себя: подлый - хитростью и коварством, мужественный и гордый - в честном бою, неразумный и слабый - бегством. Но самое смешное и нелепое, что каждый из них по-своему прав, и имеет такое же право на защиту своего "я", как и остальные...
* * *
В четверг Лёва обнаружил в почтовом ящике казённую бумажку-бланк, заполненную торопливой рукой, при тщательном изучении оказавшуюся повесткой в милицию. Он удивился, долго вертел, рассматривал, даже обнюхал, но, в конце концов, был вынужден признать, что все пункты документа заполнены верно, и только его фамилия и имя с отчеством вызывали недоумение. В четко назначенный срок, со слегка подрагивающими коленями и предательской дрожью, самым унизительным образом воздействующей на голос, Лёва открыл кабинет инспектора милиции и просипел:
- Мне тут бумажка пришла, ошибочно...
Молодой лейтенант взял повестку в руки, полистал папку с документами и жестко сказал:
- На вас поступило заявление: нанесение телесных повреждений при попытке изнасилования гражданки...
Тут Лёва услышал свою фамилию, и сразу же запутался в логических рассуждениях, ведь выходило, что он сам себя... но следом пришло прояснение, в виде инициалов к фамилии:
- Ах, вон, оно что. Значит, это от жены исходит, интересно... фух, - выдохнул он, - слава богу, всё разъяснилось.
- ...Заключение судебно-медицинской экспертизы имеется, - заключил лейтенант. - Очень нехорошая статья. Вот вам бумага, ручка, пишите чистосердечное... как было дело. И помните об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. - В этот момент он ненавидел исхудавшего, потрепанного жизнью, рано начавшего седеть мужчину, не могущего обуздать "выбрыки" жены, превосходившей габаритами тела мужа в два раза и более, понимая, что этот бытовой конфликт кроме капания в "грязном, вонючем белье", и потери времени, ничего ему не даст. Разве что поиздеваться над вшивым запуганным интеллигентом. Пусть хоть в обморок упадёт забавы ради.
- А что писать-то? - прервал виновник серые думы инспектора.
- Как что? - свирепым голосом, так чтобы стало ясно, кто здесь хозяин, прорычал лейтенант. - Как было дело, и поподробней...
- ...Жена упала, я стал подымать, но она завалила меня на себя, согласно законам физики: тело большей массы перетягивает тело меньшей.
- Я законов физики не знаю, но вот, согласно законов уголовного кодекса, дело тянет минимум на три года, а если супруга подсуетится, то и на все пять потянет. На ней обнаружены следы побоев, что зафиксировано экспертизой. И это факт...
Лёва задрожал всем телом от такого поворота дела. Ведь ни свидетелей, ни доказательств у него нет, и ему на мгновение привиделись нары в темной грязной камере перенаселённой заключёнными.
- Где вы были тринадцатого ноября прошлого года в восемнадцать двадцать? - дошёл до него жесткий вопрос, как будто бы сверху.
- Наверно, шел домой с работы...
- А если без "наверно", поточнее...
- Не помню, я только предполагаю...
- А мы не предполагаем, мы обвиняем тебя... - инспектор резко перешёл на "ты", повергая жертву в полуобморочное состояние... - в изнасиловании и издевательствах над гражданкой Бахмут Е.Я. А на прошлой неделе, ты изнасиловал гражданку Сидорову. Все приметы совпадают: не молодой, но еще не старик, роста среднего, худощавый, глаза острые, виноватые, корчит из себя интеллигента. Все совпадает, как ни изворачивайся. Напоминаю и предупреждаю, чистосердечное признание означает раскаяние и облегчает участь злоумышленника. Или будем очную ставку устраивать? Только после неё "чистосердечное" отменяется, и тогда мотаешь полный срок. Понял?
- Я попросил бы обращаться ко мне на "вы"...
- Встать!
Последовал удар ладонью по печени, после которого Лёве стало совсем грустно.
- Вот бумага, вот ручка, пиши "чистосердечное", иначе, гаплык, - лейтенант отошёл к окну, порадовать себя видом природы.
" Чистосердечное признание.
Настоящим признаю, что у моей жены столько же мозгов, сколько у той курицы, что мы водили на поводке по Молдавии, и которая была обезглавлена в праздник, и съедена с удовольствием, запитая вином местного разлива цвета переспевшей вишни. После, губы и язык становятся фиолетового оттенка. Резюме: ни столько той курицы было, сколь воспоминаний".
Инспектор пробежал глазами написанное, и, по-видимому, остался недоволен:
- Ага, под идиота косим. Хорошо. Посиди в камере, подумай...
* * *
Лёва шёл парком, не понимая, зачем он здесь и куда идёт. Тяжёлые мысли тормозили решения, усталость мозгового аппарата грозила завести в чащу. Лицо уткнулось в землю. Он поднял голову от странного запаха, сочетающегося с деревней, травами, коровьими лепешками под ногами, памятью давно забытых лет. Перед ним, сидя на козе, находился престранный человек в бараньем тулупе без рукавов, перепоясанный кожаным ремнём, на котором болтались рожок, изогнутый рог тура, отделанный серебром, огромная фляга и множество медальонов, производившие во время езды, должно быть, бренчание на все лады. "Пастух, что ли?" подумал про себя Лёва и неожиданно выпалил:
- Продай козу!
- Зачем она тебе? Лучше выпей вина, оно тебя взбодрит.
- Затем продам, и испытаю облегчение... - заключил Лев. - Почему такой сильный запах? Находиться рядом никакой возможности...
- Естество натуральное... - ответил "пастух", - иначе не может... К тому же, мчались быстрее молнии.
- А молока много дает? - не понимая зачем, спросил Лёва.
- На, попробуй, сам увидишь сколько, - и огромный кривой рог мгновенно оказался в руке, после чего отказываться было неудобно, и Лев став на одно колено, подставив врученную тару под вымя, стал неумело дергать за соски. Коза недовольно дернулась, но тут же успокоилась, а в рог потекла живительная влага. Радость идиотской улыбкой просияла на лице доильщика.
- Что ж попробуй, каков напиток, - произнес как-то странно "пастух", и Лёва тут же исполнил его наставление, с радостью высвобождая застоявшееся в неудобном положении колено.
Он сделал большой глоток, округлил глаза, и выплеснул содержимое изо рта.
- Что, что такое? - удивился хозяин козы.
- Так это ж вино; откуда оно взялось?
- Я сам удивляюсь, и не могу понять, как такое получается. Кормлю её исключительно виноградом. А она доится бог знает чем; никогда не знаешь, что у неё на уме. Чаще молоко производит, но иногда, вино гонит. Вот такой вино-молочный заводик. А ты говоришь, продай. Да ей цены нет. Жаль только, постоянством не балует, а чаще все наоборот: хочешь молочком побаловаться - она вином потчует; а как о вине подумаешь, так молоком цедит, пока первоначальное желание не погасится. Чувство противоречия, видно, сильно развито. Хороша коза, но при дойке не управляема. Посторонних к вымени не подпускает. Ты - исключение, видно понравился, за своего приняла. Будешь в церкви, свечку поставь за свое здравие... Но я без неё - никуда... Ты хоть распробовал, что за вино? Какой марки, из какого сорта винограда произведено? На, вот попробуй, если козье не понравилось, - при этих словах, Лёва готов был поклясться перед иконой Божьей матери, фляга самостоятельно отвязалась от пояса "пастуха" и без спроса потянулась к его лицу, пробка вывернулась из горловины, и губы сами потянули пьянящий ароматный напиток, вопреки желанию.
Так, во всяком случае, он рассказывал впоследствии, дополняя свой рассказ множеством подробностей.
- Вот до чего жизнь человека довела, - сказал, выслушав историю, Арнольд Хацапурович, уверенный, что у несчастного соседа начались проблемы с головой. "А по возрасту, вроде б то, еще и рановато..." - он скользнул взглядом по Лёве, посмотрел внимательно в глаза, и, убедившись в своем мнении, ретировался, пожелав на прощание всего наилучшего.
* * *
Будучи во хмелю после пития вина из фляги "пастуха", Лёва клялся, что видел свой последний день на Земле, перед тем, как его душа унеслась в космические дали, покинув тщедушное тело. И этот день был далеко не худший в его жизни, хотя и не без приключений.
"Когда моя душа умчится на встречу с бесконечностью, будет солнечный день, и птицы будут щебетать во всё горло. Жаль только, что тело оставлю в непотребном виде; и то, чего его жалеть, с какой стати..." - так говорил Лев про свой последний день, проведенный на Земле.
"Что, что такое?.. - интересовались у него, - что там, с телом?.."
"Супруга, чуть подпортит, а так ничего, если зашпаклевать, то вовсе даже не плохо..."
Лев, лежа в ванне, расслабив мысли и тело, пел песню давно забытых дней, заменяя выпавшие из памяти слова междометиями. Его песня состояла из сплошных междометий. Слуха и голоса у него не было, но это не мешало получать удовольствие от собственного исполнения. Душа его радовалась прелестям жизни, радушно открытых нектаром, полученным из плодов виноградной лозы. Он добавил звук, и ванна ответила эхом. Теплые воды нежили тело и растекались приятными мыслями, лаская мозг иллюзией мирового счастья. Убаюканный благоденствием, ему показалось, что он уснул, на какое-то время, но уверенности в том не было.
Танина Лёва давно так не торжествовала в душе, как, когда её муж пришёл на подпитии; душа томилась в ожидании подобного случая, и дождалась-таки. Она уединилась в комнате, поставила дисковый телефон на подол, и стала яростно набирать номер за номером, оповещая всех знакомых, родственников, и всех тех, чьи номера нашла в его старой записной книжке, о том, что ейный супруг ведёт себя непотребным образом, и сам, добровольно просится в жёлтый дом на излечение, и очень желает напоследок попрощаться с дорогими родственниками (друзьями, знакомыми). Она резко обрывала разговор, изображая отчаяние, и тут же вызывала следующего абонента. Но самый первый номер, который был набран, принадлежал участковому инспектору, к своему несчастью, оказавшемуся на рабочем месте. Из трубки на него обрушился звуковой цунами, в волнах которого неслись кошмары расстроенного рассудка, и источник этого опасного явления требовал защиты немедленной, неотложной. Инспектор положил трубку телефона на стол, мутным взглядом уставился на стенку напротив. Его воображение нарисовало поверх побелённой штукатурки раскладушку, на которой он мечтал расправить свои члены, и наконец-то, выспаться.
В трубке, что-то трещало, визжало, а затем раздался надрывный женский плач. Инспектор встал из-за стола, отошёл подальше к окну, чтобы избавиться от криков жертвы маньяка, так он для себя определил звуки, лившиеся из трубки. Насладившись видом цветущего палисадника под окном, он вернулся к столу, взял трубку, чтобы узнать, ни произошли ли какие-либо изменения на другом конце провода, и услышал:
"... Всё, я умираю. Мчитесь скорее, и тогда вы еще успеете зафиксировать тепло моего тела". Инспектор положил трубку, затем схватил её, и в ответ на раздавшиеся гудки спешно убедительно проговорил: "Если с вами всё кончено, то торопиться не стоит. И, пожалуйста, письменно, всё письменно изложите!.." - после этого, с чувством выполненного долга, он окончательно водрузил трубку на место.
А второй звонок, она сделала в психиатрическую скорую помощь...
Лёвина впалая грудь колосилась буйной растительностью, чресла прикрывало махровое полотенце, мокрые волосы на голове торчали в разные стороны, словно антенны инопланетянина, на тонких кривых ногах чавкали влагой шлёпанцы. Глаза светились удовольствием, и на лице красовалась лёгкая улыбка. Таким он предстал пред всеми, выйдя из ванной комнаты. Он не перестал улыбаться и тогда, когда несколько десятков глаз сочувственно, осуждающе, оценивающе с любопытством уставились на него, и тогда, когда раздался торжественный голос жены: "Ну, что ту думать, о чём говорить, по-моему, всё ясно, давайте паковать его..."
Врачи психиатрической скорой помощи, прибывшие заблаговременно, растолкав многочисленных сочувствующих, тем или иным образом, имеющих отношение к Лёвиной персоне, окружили объект своего интереса сзади и по бокам, и старший сказал уважительно: "Попрошу вас, пройти с нами в комнату".
Лёва, в торжественном оцеплении людей в белых халатах, хлюпая мокрыми шлёпанцами, переступая с ноги на ногу, озорно играя глазами при виде такого количества людей, непонятно для чего и каким образом собравшихся в одно время в его квартире, почувствовал себя именинником, сделал решительный широкий шаг, поскользнулся и, несомненно, упал бы, если б не натренированные руки его хранителей.
"Бежать хотел! Я же говорила, что от него всего можно ожидать! Прошу занести сей факт в протокол. Свидетелей предостаточно (при этом, каждый из присутствующих решил, что к нему это не относится). Держите крепче, иначе вырвется!" - верещала жена, призывая участников инцидента к бдительности.
Наконец, строптивого мужа завели в отдельную комнату, усадили на стул в центре и усатый врач с огромными кулаками, очень мягко спросил: "Что беспокоит, на что жалуемся, молодой человек?"
Лёва удивлённо улыбался, молча. Усатый врач стал с пристрастием осматривать пациента: заставил кончиком пальца с закрытыми глазами коснуться носа, вслепую присесть, вытянув руки вперед, грозил резиновым молоточком, манипулируя им у самого носа испытуемого. Тот смешно косил глаза, следуя взглядом за инструментом, переместившимся ниже, к коленям, и вдруг больно ударившим по колену, проверяя реакцию. Затем, по-другому.
- Надо доплатить, гражданочка, - обратился усатый к Таниной Лёве, наклоняясь поближе к уху, - у вас очень трудный случай. Больной совершенно здоров, и чтобы его лечить, тут надо очень и очень...
- Как здоров совершенно?.. Я же его так готовила... Этого просто не может быть!
Супруга обиженно сунула в огромный карман врача, пришитый почему-то, посередине халата, сложенную пополам денежную купюру и наставительно сказала: "Только лечите его так, чтобы ни у кого вопроса о: больной он или здоровый не возникало..." Врач вынул банкноту, уложенную в карман, развернул, проверил подлинность на свет, и тоном, не подлежащим обсуждению, сказал: "Таких бумажек надо десять... и то, потому, что сегодня пятница. В остальные дни недели - было бы пятнадцать..."
- Как этакое, может быть? Это же чёрт знает, что за диво... Был бы он болен, я бы сама вылечила, и вас бы не звала! А тут?!.. - она захлебнулась во гневе, нечаянно оплевав доктора. Тот утерся:
- Я же вам сказал, гражданочка: здесь очень сложный случай, ни каждый и возьмётся... К тому же ни факт, что всё гладко получится, препятствий предостаточно... Если у вас сомнение, я возвращаю задаток и ту, дополнительную бумажку, и ауфидерзейн, почтеннейшая.
Таниной Лёве очень было жаль денег, но и не довести затеянное дело до финиша, было обидно вдвойне, тем более, что всё складывалось заманчиво. Она наклонилась, достала из-под буфета пакет, развернула его, повернувшись спиной к врачам, и начала отсчитывать по одной купюре. Вместе с ней, вслух, считали и зрители, стоявшие у приоткрытой двери: "Одна, две,три... Десять. Всё верно", - прокомментировали в коридоре.
- Что б вас... - супруга взмахнула кулаками, поворотившись к докторам, - на-те, подавитесь. Но чтоб, чтоб... - она поперхнулась эмоциями, застрявшими в горле.
Усатый врач снова стал очень ласковый, спрятал молоточек, и приветливо сказал:
- Вас, молодой человек, я попрошу прокатиться с нами. Мы вам поможем, и будете себя чувствовать вновь молодым и счастливым.
Подслушивавшие у приоткрытой двери в коридоре ход обследования родственники и знаковые, бросились в россыпную. Лёву с эскортом проводили, взволнованными взглядами участников корриды, до машины скорой помощи. На плечи "именинника" заботливая рука успела набросить домашний халат с капюшоном в клеточку. Подсохшие волосы-антенны на голове передавали сигналы на неведомые планеты, весело покачиваясь при ходьбе.
Когда через два дня Лёва ступил в халате и шлёпанцах на порог своей квартиры, супруга запричитала, будто бы увидела инопланетянина:
- Как?! За такие деньги, и всего два дня лечить? А ну-ка, братец, ступай обратно, и раньше чем через месяц без справки не приходи. Гады, твари, мздоимцы! Я буду жаловаться в министерство здравоохранения, самому министру обороны! - жена завыла гиеной от такой неслыханной несправедливости.
Лёва виновато пожал плечами и прошёл в ванную комнату.
- Снимай обувь у порога, - крикнула раздосадованная жена вдогонку. - Ты что, так через весь город шёл?
- Так... - муж был немногословен.
- Расскажи подробно, какие тебе сделали назначения, процедуры и как проходило лечение?
- Сказали, что здоров. Главврач лично осматривал.
- Не поделились, сволочи, мои деньги зажали, - жена с досады погрозила небу увесистыми кулаками. Я на них, мошенников, в суд подам, умоются моими страданиями. Тебе я тоже не советую радоваться раньше времени. Временно тебя выпустили, вре-мен-но...
Тут Лёва включил душ и остался наедине со своими мыслями; но и они не задержались в утомлённой от жизни голове - незаметно размякли, раскисли и растворились. И только ласкающая нежностью струя воды восхищала блаженство тела и души; и так стало хорошо, ну просто, как в раю. Хотя, кто там был и что рассказывал?..
* * *
Базар бушевал колоритом запахов, красок, товаров, говора... Солнце щедро поливало лучами кишащий людьми уголок товарно-денежных отношений, место, куда товары доставлялись, складировались, обменивались на деньги и уносились на новое место своего использования.
Дионис с козой стояли посреди базара и любовались картинами жизнедеятельности торговых рядов. Когда они появились, торговцы вежливо уступили место и отодвинулись чуть подальше, так как коза, чувствовалось, давно не уделяла времени личной гигиене, да и хозяин её был непричёсан и весьма сомнительной внешности.
Дионис взял рожок в руки и затрубил сбор. Базар загудел в ответ гомоном толпы, выкриками грузчиков, настойчивыми возгласами зазывал. Стон рожка пронёсся по рядам торговцев рыбой, закружился смерчем вокруг напёрсточников, промышлявших мошенничеством и ловкостью рук, пробежал по лоткам с кондитерскими изделиями, пряностями и мелкой трелью рассыпался по прилавкам торговцев бижютерией, тканями, одеждой, и рассеялся под ногами стариков, сидящих на ящиках из-под овощей и пытающихся продать давно никому не нужные вещи.
Рожок звучал призывно, требовательно, пасторальными переходами завлекая, заманивая...
Чем торгуешь, уважаемый, - обратился к Дионису мужчина ни городской, но и ни деревенский, ни служащий, но и ни рабочий, в пиджаке покроя прошлого века, видно, доставшийся по наследству.
- Виноградной лозой, на которой вырастают янтарные гроздья плодов, производящих на свет волшебный божественный напиток, дядя, - ответил сын Зевса. - Купи, доведи дело до конца, и лоза возблагодарит тебя с лихвой.
- И где же лоза?
Дионис расстегнул ягдташ, прикреплённый к седлу козы, и вынул вьющееся растение с диковинным корнем:
- На, держи, это мускат красный де Мадейра, а если хочешь, могу предложить нектар, или же пино менье, а может ты предпочитаешь мавро кара?
- И что, она принесёт вино? - мужчина разинул рот в недоверчивой улыбке.
- И еще какое ароматное, если потрудишься...
- А сколько трудиться надо?
- Труда немного, больше ожидания, счастливого ожидания - в три года уложишься.
- ...Если бы попробовать заранее, того, ради чего стараешься, оно бы было привлекательней, и стимул разогнал бы все сомненья.
- О, это можно. Стакан имеется?
- А как же, - мужчина порылся в карманах и выудил гранёный стакан, видно, доставшийся по наследству вместе с пиджаком. Осушив залпом налитое, утерев капли, пролитые на подбородок, повеселев, сказал: - Вот это другое дело... А еще стаканчик можно?
- А чего ж нельзя? Для хорошего человека - не жалко, главное, чтоб на пользу пошло, - Дионис налил из фляги, не жалея, от души.
После второго стакана человек оживился:
- Ещё бы столько же вина выпить, лоза и вовсе не нужна. Ну, ладно уж, давай свою лозу, только денег у меня нет.
- Почём вино наливаешь, хозяин, - обратилось помятое лицо в полковничьей папахе без кокарды, и в стоптанных туфлях.
- Вино не продаётся, оно на радость даётся. А виноградная лоза - по червонцу за штуку.
- Твой ответ в отношении вина мне больше понравился. Попробовать можно? - и он протянул перевернутую папаху, - а вот и стакан. - Выпив, он утёрся влажной от вина папахой, и подозрительно спросил: - Я что-то не понял? Вино, что, в самом деле, бесплатно наливаешь? А сколько в одни руки?
- Сколько выпьешь...
Тут подбежала торговка, наблюдавшая за невиданным чудом со стороны, быстро сообразившая, что вина во фляге на всех не хватит, и, словно милицейский сержант, строго потребовала:
- Ну-ка, налей. Но помни, если с вином что-нибудь, ни то, и организм отвергнет - смотри, на небе найду, - и решительно протянула маленькую кастрюльку.
- Может быть, лозу возьмёшь? Она тебе много вина и радости принесёт. Сама побалуешься и друзей угостишь - век благодарны будут.
- Нет уж, сам возись со своей лозой, а мне вина налей, да не скупись, всё ж таки дама перед тобой. А нет, так я сейчас вмиг милицию вызову. Думаешь, не понимаю? Вино налево и направо разливает, добренький какой. Это означает одно - оно ворованное, и нечего на меня бесстыжие глаза пялить. Лей!..
За торговкой потянулись грузчики, за грузчиками торговцы картошкой, мужчины и женщины, с образованием и без, а далее интеллигент с треснутым стеклом в очках, и такие морды, вперемешку с простыми любителями дармовщины, что просто жуть...
- Ты гляди, да у него фляга безразмерная. Может быть он фокусник, или мы находимся во сне? - бурчал муж жене в ухо, толпясь в очереди к фляге.
- Вот увидишь, как только наша очередь подойдет, вино во фляге закончится, - отвечала жена мужу, - и всё ты, со своим везением...
Толпа наседала, увеличивалась, видоизменялась, уже кто-то вопил об украденном кошельке, кому-то кошелку разрезали и опорожнили, облегчая ношу.
Дионис вскочил на козу, продудел на рожке "в поход", коза рванулась вперёд, храбро пробивая головой проход в толпе, и скакнула прямо над головами на глазах очумевшей публики. Всадник трубил в рожок, коза носилась по базару, мастерски маневрируя среди скученности народа, вино текло из фляги, поливая продавцов, покупателей, милицию, явившуюся незамедлительно на запах вина. Бродяги бросались ниц на землю, слизывая языком, пролившееся на асфальт. Кругом стояли гогот, крики, улюлюканье. Дионис старался напоить всех страждущих, вселить в них радость жизни и плескал ароматный напиток из фляги в подставляемые ёмкости, какие только под рукой имелись. Коза сама выбирала дорогу, несясь среди людей, прилавков, торговых рядов, инвалидов, побирающихся подаянием, тачек грузчиков, снующих тут и там. Следом за всадником на козе, с криками и воплями неслась обезумевшая разношёрстная куча людей, размахивая пустыми бутылками, стаканами, костылями. Кто-то пытался в фуражку собрать брызги струящегося вина, иные ловили проливающуюся жидкость, несущую в себе градусы алкоголя, с помощью снятой рубашки, чтобы позже выкрутить и выжатые капли употребить с пользой иль на худой конец, хоть губами повозить по влажной ткани.
Толпа всё увеличивалась, росла, ломалась, крошилась, передние спотыкались, падали, топтались бегущими сзади, создавали пробку, а затем снова неслись за козой.
"Лови! Держи! Дои!" - раздавалось по базару.
Толпы со всех сторон грохотали по рядам, запутавшись в лабиринте своих страстей, окутав мозги туманом заблуждения. Наконец, произошло ужасное: массы людей, движущиеся с разных сторон, столкнулись лбами, и каждый доказывал, что коза с виноделом находятся в противоположной стороне, то есть, за спиной друг у друга. Дело переросло во всеобщую драку, большинство участников которой, не ведали, за что дерутся, кого бить, а кого миловать. Думать некогда, надо было от кулаков защищаться, ног, ремней, камней, костылей... К повисшей в воздухе какофонии присоединились милицейские свистки, своими пронзительными тональностями терзая нервы базарным ворам, для которых сегодняшний день удался на славу: началась богатая страда по сбору ценностей таившихся в карманах и сумках граждан.
Позже, в милицейском отчёте значилось: " ...неизвестный, используя в своих преступных целях козу, провез на территорию базара от пяти до десяти тонн вина (точная цифра уточняется) и, используя нездоровые инстинкты населения начал раздавать его безвозмездно, что привело к всеобщей свалке, драке и прочим непотребным вещам. В начавшейся неразберихе совершены следующие правонарушения преступного характера:
- телесные повреждения - 283 пострадавших;
- украдено ценностей у шестисот сорока человек на общую сумму пятьсот сорок одна тысяча двадцать три копейки;
- материальных убытков имуществу базара нанесено на 340 тысяч;
- похищено товара у продавцов - на 248 тысяч;
- изнасилований - 8;
- без вести пропало 3 жениха (невесты в наличие имеются, и обвиняют в пропаже козу)...
Некоторые, не совсем трезвые свидетели утверждают, что в конце вакханалии, коза по тюкам забралась на крыши торговых палаток и оттуда, вместе с седоком, взвилась в небо.
Наличие козы подтверждает улика - свежий козий помёт обнаруженный на территории базара в существенном количестве и клок шерсти, того же животного, изъятый с применением силы из крепко сжатой правой руки базарного пьяницы Яшки Мочённого..."
И далее: "...Из выше изложенного, предварительно можно заключить, что на территории базара действовала высокоорганизованная преступная группа. Человек на козе (фоторобот его в настоящее время составляется), привлекши внимание к себе, позволил сообщникам произвести многочисленные преступные деяния. Используя не- опровержимые улики, собранные по горячим следам совершённых преступлений (след козы взят), имеется вероятность скорого раскрытия преступления и изобличение преступной группы"...
* * *
- Ну, что, мой дружок, садись, будешь у меня обедать, если так получилось, и тебя временно отпустили. Только, готовя обед, я учла, точнее, вычла, ту часть продуктов, на которую должны были тебя накормить в больнице. Да, ты это сам почувствуешь. Так что, приятного аппетита, мой дорогой, - и Танина Лёва любезно указала на дверь кухни.
Лёва ни смело зашёл в указанную дверь, словно в чужом доме, и с вожделением уставился на суповую тарелку с поверхности которой, упоительно маняще шёл пар. Он виновато оглянулся назад - не видит ли жена, мгновенно схватил ложку, набрал жёлтую завораживающую жижицу из тарелки и поднёс ко рту, остужая своим дыханием. Содержимое в ложке без сомнения было куриным супом, так и просящимся, чтобы его проглотили. Это было так же несомненно, как и то, что если желание загадаешь, пока падает звезда на небосводе, то оно несомненно сбудется.
Но, вожделенный глоток застрял в горле изголодавшегося организма. Несмотря на красивую окраску, жидкость, первоначально принятая за куриный суп, таковой не являлась. В лучшем случае, была его троюродной родственницей. То ли до безобразия наперчённая, то ли пересоленная, с привкусом посторонних продуктов, вызывающих рвотный инстинкт, эта "родственница" оказывала немеющий эффект на полость рта, что для супа было не характерно.
Лёва ринулся к рукомойнику, надеясь у него найти спасение. Но тут, дверь кухни резко распахнулась и Танина Лёва, с криком: "Куда?!.. - и с веником в руке, проявила ловкость пантеры, для неё не свойственную, мгновенно перекрыв путь супругу к спасению: - Я те выплюну, я те выплюну. Ешь, недоля, что заслужил!"
Но Лёва не стал есть, то, что походило на суп, но им не являлось, а сноровисто взобрался на стул у окна, просунул голову в форточку, и наконец, избавился от зловредного продукта.
Танина Лёва, видя такой сценарий, выдернула скамеечку из-под ног мужа, со словами: "Нечего на стул ногами становиться, болван ".
Муж ударился головой о раму окна, но успел зацепиться руками за опору, а колени сами нащупали подоконник. Так что, он спокойно смог довыплёвывать остатки продукта, застрявшие во рту.
"Ну, нет уж-ки, этот номер у меня не пройдёт", - рявкнула супруга и скалкой ударила супруга по обнажившимся пяткам, а следом, веником, веником...
Лёва взвыл, соскочил с окна, и занял оборонительную позу.
Жена ласково ему улыбнулась:
- Я же говорила, отдай деньги, а то хуже будет. Так, что отдай...
- Нет у меня. Как-то всё прожились... - муж зажмурился, втянув плечи.
Во входную дверь стучали детские ладони, и голос соседского мальчика требовательно просил: "Ну, дайте, дайте мне посмотреть! Я буду тихо..."
На следующий день позвонил участковый инспектор и донёс до сведения главы семьи, что на него поступило заявление в милицию от жены, в котором он обвиняется в нанесении ей материального ущерба на немалую сумму, съев краску для волос, гель для мозолей и суспензию для обработки ног перед бритьём, а также дорогостоящее средство для борьбы с чрезмерным выделением пота. В заключение, жена требовала сообщить о его деянии в психиатрическую больницу, с тем, чтобы они исправили ранее допущенную ошибку.
- Ел? - спросил участковый.
- Ел, - ответил Лёва, который находясь в весьма зрелом возрасте, до сих пор не научился врать - интеллигент вшивый в порванных носках.
- Зачем? - спросил инспектор.
- Я не знал...
- Понятно, - раздалось на другом конце провода, отработанным стальным официальным голосом, который обычно приводил Лёву в неуправляемый парализующий трепет, - но ты же мог соврать, интеллигент вшивый в порванных носках...
- Я никогда не вру, так меня папа выучил... А носки я заштопал, и вшей извёл, так что, ваше обвинение не имеет оснований.
- Зайдёте... зайдёшь, - поправился голос в трубке, - ...в милицию и напишешь объяснение, - ...резанув металлом по стеклу.
Участковый повесил трубку, но с параллельного телефона раздался недоброжелательный смешок жены:
- Ты всё понял? Я же предупреждала, что отпустили тебя случайно, по ошибке, и не
надолго. И я добьюсь, чтобы эту случайность исправили. Так что, если хочешь быть цел - покорись, и я сварю тебе целую кастрюлю куриного бульона... А еще, сниму апартаменты и буду нескучно жить, и ты будешь доволен. Но удовольствие стоит денег, вот и снабди меня ними.
* * *
Поздним вечером, на окраине парка, на разломанной хулиганами скамейке, сидел Лёва и грустил. Грусть его носила бессрочный характер с весьма мутными перспективами впереди.
Частый стук, как будто клювом о дерево, громко, трелью, разнёсся по парку. "Дятел? - предположил Лёва, - вот времена пошли - ночь на дворе, а дневная птица на работу вышла". Но следом вечер принёс навязчивый запах овчарни, и перед ним явилась коза, с гордо восседавшим, весело, с проказой на уме, хозяином.
- Почему скучаешь, когда время забав пришло. Всё веселится и поёт, ночь близится. Послушай, как стрекочут сверчки...
- Я думал - дятел. А это твоя коза так часто ногами сучит.
- Сам - ты дятел, - задорно обозвал его "пастух". Возьми лучше, вот рог, и подои козу, она же тебя за своего признала. А это редкая удача. Да выпей вина, чтобы работа спорилась, - и, чёрт побери, если это не был сон, то, что же тогда: фляга сама отвязалась от пояса "пастуха", пробка вывернулась, а Лёвины губы добровольно потянулись к горловине.
- Нет! Нельзя! - последним усилием воли, чувствуя, что не преодолеть соблазн, заверещал Лев раненным зверем. - Стой! Нельзя! Жена в психушку уложит! Родственников позовёт! Милицию!.. - крик отчаяния захлебнула струя ароматного густого вина десертных сортов. - Ну, всё, конец мне! - успел произнести Лёва, на миг оторвавшись от горловины, и вновь к ней припав.
- Не грусти, дружище. Мы тебе поможем. Это говорю я, Дионис - бог веселья и охоты, виноградарства и потехи, - он выхватил рожок и затрубил в ночной тишине громче тысячи паровозов, сорвался с места со своей козой, при этом фляга оставила Лёву в покое, и поспешила за своим хозяином, и, совершив круг, вернулся на прежнее место. - Ну, теперь говори! - потребовал он.
- Жена!..
- Что жена?
- Жена денег требует, больше, чем есть, - застенчиво молвил Лёва, но уже чувствуя себя заметно бодрее после выпитого вина. - Хочет царицей жить, в апартаментах, и чтобы я обеспечивал её проживание. А иначе, в психиатрическую больницу грозится определить, и больно бьётся веником и скалкой.
- Вот на них-то, мы её и прокатим в царствие радости и печали, - зазорно сказал Дионис, - садись сзади меня на козу и помчимся вершить закон.
- Нет, ты её лучше не трогай, а иначе, она и на тебя милицию натравит и в жёлтый дом упечёт.
Дионис расхохотался во всю мощь своего горла, схватил Лёву за шиворот и усадил на козу, позади себя, продудел в рожок, вызвав в ответ смеющееся, гогочущее эхо, и они мгновенно переместились к окну интересующей их квартиры.
Коза, каким-то чудом, уцепилась копытами за проступок пониже окна, удерживая в таком положении двоих всадников без видимых усилий.
Лёва вцепился в овечий кожух Диониса, не зная плакать ему или смеяться, благодаря вину, чувствуя необычайный прилив храбрости, настолько необычайный, что он даже осмелился поднять глаза и заглянуть в окно собственной квартиры. В комнате у стола сидела жена, и что-то быстро писала на листе бумаги.
- Заявление в милицию строчит, - уверенно прокомментировал "пастух". - А тот, второй лист, - тут и Лёва заметил на краю стола листок бумаги, - в психиатрическую больницу. Но сейчас мы это поправим...
Фляга с вином сорвалась со своего места, и Дионис сделал добрый глоток, а второй задержал во рту. Затем, как пульверизатор, распылил его в сторону окна. Окно отворилось, женщина подняла голову, хотела закричать, и закричала-таки, разинув рот, чуть ли ни в размер собственной головы, но только звука никакого слышно не было. И, уяснив это, она в ужасе попыталась забраться на стул, и с третьей попытки, очевидно, благодаря поддержке божественных сил, ей это удалось. Перед ней тут же явились скалка и веник. Скалка нырнула под руку, и заняла положение, словно термометр у больного, а веник, не менее проворно, расположился между ног. Вся эта конструкция приподнялась в воздухе и стала двигаться по периметру вдоль стен комнаты.
"Разгоняется, наверно", - подумал Лёва, а вслух сказал:
- Из окна не вылетит без денег, ни за что - проверено жизнью. Алчность не позволит.
- А это мы сейчас посмотрим, - и Дионис рассыпал на подоконник камни: здесь были бирюза и опал, сапфир и изумруд, агат и нефрит. - Лети, телец, лети - это твои камни, подзадоривал Дионис, - вот чем мы её подкупим.
И действительно, Танина Лёва, верхом на венике, с "градусником" под мышкой подлетела к окну, зачерпнула рукой камней с подоконника, и так как карманов на её одежде не было, стала складывать их в подол платья. Дионис швырнул камни на тротуар - она за ними, он бросил на дорогу - и она следом, он запустил и раскидал их по небу, и веник понёс свою наездницу выше и выше собирать небесный урожай.
- И всё же, мне хочется, чтобы она пожила, как мечтала... - Лёва задумчиво замолчал.
- Как это?
- Чтобы тепло было и море кругом, природа и счастье.
- Это не сложно сделать. Если способности у неё есть, и желание трудиться, то можно пристроить в хорошее место.