Что вы думаете, сделал Веня Гладышев, после того, как ему под огромным секретом сообщила Фаня Баглай, что назавтра будет девальвация национальной валюты? Не угадаете нипочём. Он купил вина на все деньги и пьянствовал до утра с друзьями, которых у него вдруг оказалось очень много. Его не смущало даже, что некоторых из них он не знал по имени. Наутро, все вложенные в вино деньги, девальвировались в головную боль, и возникла необходимость, что-нибудь предпринять, чтобы избавиться от последствий данной коммерческой операции. Веня не стал церемониться с логическими изысканиями для поиска верного решения. Он просто пошёл в банк и сказал: "Дайте мне кредит. У меня есть, куда его потратить".
"Веня, - сказал банк, - нам не очень интересно, как ты его потратишь, но очень важно, как мы вернём свои деньги с прибылью. Предложи что-нибудь взамен потяжелее того, что берёшь, и нашей благодарности не будет предела. И, кроме того, в знак уважения, получишь комплект китайских шариковых ручек".
"Я могу предложить вам только моих друзей", - ответил заёмщик.
"Друзей кормить надо, а в наши намерения это не входит".
- Ну, если твои деньги закончились, Веня, то мы пошли, - сказали друзья, но двое самых стойких, всё же остались посмотреть, что будет потом.
А больше ничего не было, просто Веня подошёл к буфетчице и сказал:
- Вчера я дал тебе кучу денег, а сегодня утром они все обесценились и превратились в черепки. Так может быть, ты нальёшь мне вина сегодня без денег, ведь вчерашние бумажки всё равно обесценились так же, как обесценятся и сегодняшние. А так, ты сделаешь приятно мне, и сохранишь свой товар внутри меня. А ночью, я тебя в ответ согрею.
- Ты прав, только в одном: в такие времена товар лучше всего держать внутри себя или возле себя, и никого к нему не подпускать. - Так ответила буфетчица, и Веня поменял вчерашнее мнение о ней на противоположное.
Товарищи тоскливыми лицами напоминали две луны, отражённые в речке с рябью на поверхности. Их стаканы были пусты, а глаза тусклые. Заглянув в них, Вениамин уверенной дикцией произнёс:
- Круглый год Солнце, вокруг которого вращаются созвездия, несёт своё тепло и на Землю, где лето сменяет весну, а зима - осень...
- А можно так сделать, чтобы осень не сменяла лето? - слегка потрескавшимися губами, жаждущими чего-нибудь алкогольного, спросил Остап Плешивый, у которого Плешивый было не прозвище, а фамилия, образовавшаяся непонятно как. Из старших родственников у него в живых никто не остался, чтобы спросить, как такое получилось, а раньше он это сделать не догадался.
- Конечно, - ответил Веня, - а почему бы нет? Только для этого надо всё время бежать за солнцем, из одного полушария в другое. - Он был великий астроном.
Игорь Панков был вторым другом, который остался ждать продолжения... Стол нельзя покидать, если даже мифический шанс был на повторное угощение. Это был один из его жизненных принципов, не подлежащий сомнению. Игорь облизал языком сухие губы, вообразив перспективу бегать по полушариям. Он знал, что Земля изображается в школе глобусом, круглым, как мяч, и это когда-то придумали то ли греки, то ли Коперник, то ли их учитель географии - Георгий Петрович по фамилии Напханя, во что он, Панков, в глубине души, не верил, и всё ждал, что учёные, наконец-то, объявят Землю плоской, что было бы закономерно и понятно.
- ...Созвездия наделяют людей, родившихся под их знаком характером, увлечениями, упорством или ленью, и какой в этом смысл? - продолжал разглагольствовать Гладышев, отвлекая друзей от насущной проблемы. - Плюс, Зевс швыряет в них добро и зло из двух больших сосудов, стоящих у врат Олимпа. Мойры вершат судьбы людей...
- Это женщины, что ли? - уточнил Плешивый.
- О, они могут... - согласился Панков.
- ... Мойра Лахесис, вынимает, не глядя, жребий, который выпадает человеку. Так, что ж остаётся нам, людям, своего? И как жить, если всё заранее устроено, предопределено?
Друзья посмотрели на Веню: один - с непониманием, второй - с негодованием.
- И что ты от нас хочешь?
- Знаю, только одно, - не обращая внимания на вопрос, продолжал оратор, - из года в год я проезжаю на своей малолитражке село Литовское, и маленький карапуз на трёхколёсном велосипеде норовит попасть камнем в лобовое стекло моей машины. Это надо же, чтобы звезды наградили таким скверным и настойчивым характером. И с каждым годом сорванец растёт, как и те камни, которыми он швыряет в мою машину. И с каждым разом... Нет, специально напрошусь работать в милицию, чтобы обуздать паршивца. Ведь попадёт же, подлец, рано или поздно...
- А тебя возьмут? - оживился Игорь Панков.
- Конечно...
- Хорошо бы... Тогда всем нашим страданиям конец пришёл бы. Чтобы какая-то баба, буфетчица не налила нам вина?.. У...у мойра противная! - Игорь стукнул пустым стаканом об стол.
- Веня, - жалостно, тяжёлым языком, проскрипел Плешивый, - посмотри за подкладкой, ни закатились ли деньги. Или может быть в носок, запрятал и забыл? Уж очень выпить хочется.
- Я деньги не прячу, у меня они всегда сверху хранятся; а глубже кладу только важные вещи, к которым деньги не относятся.
- Жаль, что я вчера по твоим верхам не прошёлся, сегодня бы не сидели с пустыми стаканами, - заявил Панков.
Вениамин еще в молодости уяснил для себя, что разнообразные мелочи отравляют жизнь человеку. И надо держаться в области больших цифр и крупных событий, поэтому, мелкие долги, как и повседневные заботы ни только игнорировал, но и презрительно глядел на того, кто ими обременял. А назойливым, требующим возврата долга, он говорил: "Ну, что ты за человек такой, наверно, из запчастей собран. Ведь это так просто: сегодня ты меня выручил, а завтра я тебе взаймы дам - вот и квиты. И забудь про эту мелочь, приятель, она того не стоит".
Это звучало убедительно. С девушками было еще проще. Все они рассчитывали на "взаимность", которую Веня, таинственно шепча на ушко, обещал без притворства. Но важные мировые дела никак не позволяли ему вернуться к обещанному наяву.
Сложнее дело обстояло с женщинами зрелого возраста. В них сидел бес, который не позволял познать простую красоту мира - так считал Гладышев, поэтому он обходил их стороной. Нет, не сразу. Сначала умно философствовал, старался покорить, и покорял. Но, как только дело переходило в материальную плоскость, вся их покора куда-то девалась. И Вениамин недопонимал, как такое может быть: "Ведь я перед ними стою голый, ничего материального, ни денег, ни ресурсов, почему же такое не восприятие?" Это бесило его, и накладывало нехороший отпечаток на смысл жизни. Смысл жизни от этого ни капельки не страдал.
Однажды, он чуть было не женился. Но господь уберёг его избранницу от сего мероприятия.
Между нами говоря, такому событию места в природе трудно было найти, так как Веня просто забывал приходить на назначенные свидания. Чтобы выловить его, приходилось сторожить многие часы у дома, а не каждая дева будет заниматься столь нелицеприятным делом. Венина же голова была забита загадочностью звёзд, их неимоверными размерами, удалённостью, по сравнению с которыми меркли земные проблемы. Это будоражило рассудок и не позволяло сосредоточиться на повседневных радостях. Но всё же, одна дева появилась в гостях у Гладышева. Необъяснимо, но факт. Ёе видели с ним, торопящуюся неизвестно куда, но на лице была отображена надежда. Их наблюдали из окон дома любопытные, медленно идущих под моросящим дождём. В парке они сидели на скамейке, и она беззаботно болтала ногами в то время, как Веня что-то страстно рассказывал своей спутнице, раскачивающей ногами ритмично в такт, словно маятник часов, отсчитывающий время.
Время побежало быстрее, когда Вениамин решил проверить технику и свою спутницу в деле. Дельце сообразилось занимательное, и было связано с расширением кругозора, изучением относительно удалённых районов мира, условия проживания местного населения, архитектуру, обычаи, традиции. Он определил на сбор неделю. Старая малолитражка не ожидала к себе такого отношения: её осматривали, мыли, чистили, подкручивали болты, меняли сомнительные узлы и детали.
Согласно составленного Вениамином списка, паковались вещи, общий перечень которых составил триста двадцать три позиции. Триста двадцать третьим числился в разделе "необходимая обуза" зонтик от солнца. Ехать предстояло в сердце Средней Азии в Узбекистан. Время путешествия специально не подбиралось, просто взялось то, что было на улице, а стоял конец июня. Из каких соображений и чем руководствовался руководитель экспедиции, поступая так опрометчиво для поездки в южную солнечную страну, осталось загадкой, пожалуй, и для самого Гладышева. На самом деле, ничего удивительного в том не было: просто, недоучёл...
Первый глас вопиющего раздался посреди Казахстана, на ужасном солнцепёке, в пустынной малонаселённой местности: кипел радиатор, мотор просил пить. Вместе с ним кипел возмущенный разум Вениаминовой спутницы, которая сама напросилась.
- Посмотри, дорогая, какое странное явление - все термометры одновременно вышли из строя и ничего не показывают. Очень, очень странно... - ему и в голову не могло прийти, что шкалы термометров просто не хватало для измерения температуры окружающего пекла. А показания, надо было ловить в самом, самом верху термометра, повыше шкалы делений.
Они стояли перед дилеммой: либо выпить оставшуюся воду самим, либо вылить в прожорливое горло железного коня. Веня был за коня, спутница - за удовлетворение личного интереса.
Вениамин хотел прочесть ей монолог о героях, покоряющих необитаемые земли, и их место во всемирной истории, но время, место и жара не располагали к этому. Пришлось молча переносить обиду.
Они отошли от разогретого металла в сторону, и укрылись от безумно палящих лучей солнца под зонтом, тесно расположившись на единственном, на многие километры клочке тени. Веня попытался использовать высвободившееся свободное время для любовной утехи, чтобы понять, как местное население размножается в таких экстремальных условиях, но получил кулаком под дых.
Два часа проведённых в молчаливых размышлениях породили у девы мысль (возможно, это было божественное зачатие):
- Веня, пора выбираться отсюда, как стемнеет, обратно, домой.
Гладышев молчал с полчаса, обиженно раздувая щёки:
- А как же минареты, древние торговые ряды, медресе, Самарканд, Регистан, Ферганская долина, Бухара, земля, где живет дух непобедимого Тимура? - произнёс он непослушными губами, печально уясняя, что цель турне заметно удаляется.
- В книгах прочтёшь, по телевизору посмотришь, и заодно, здоровее станешь... я хотела сказать, умнее.
- Коня надо напоить, - неуверенно произнёс Веня.
При этих словах дева прильнула губами к фляге с водой и явно не собиралась от неё отделяться. Мелкий песок хрустел на зубах.
- А коню?! - крикнул Вениамин, выхватив флягу у подруги, и сам приложился не щадя сил. - Вот доедем до арыка... - Вене не дали закончить фразу.
- Не доедем! На кой ляд нужен арык, если у тебя дома ванна есть.
Молчали до темноты.
Через неделю, в Астрахани, дева встала с малолитражки, пересела в первый попавшийся поезд, следующий в европейскую часть страны, и даже не поблагодарила за прогулку, что сильно оскорбило Вениамина. На всю жизнь!..
Ещё через две недели, придя в себя от путешествия, Вене в голову пришла новая идея: он решил разбогатеть "на зло всем". С раннего утра до шести часов следующего дня, он ходил по дому не присев ни на минуту, и всё повторял в неистовстве: "Нужно срочно разбогатеть, чтобы познать всю мерзость и меркантильность человеческих взаимоотношений. Я должен их разоблачить... - кого "их", он не называл, по крайней мере, вслух. - Как это сделать?" - надо понимать, этот вопрос относился к самому Вене, и повторялся с назойливым постоянством.
Ближе к ночи, он взял ручку, листок бумаги и каллиграфическим почерком, очень медленно, обводя каждое слово дважды, записал:
Способы разбогатеть.
--
Найти клад.
--
Сделать открытие мирового значения.
--
Получить баснословное наследство.
Перечитав пункты и недолго поразмыслив, он злобной рукой зачеркнул написанное, до дыр на бумаге. "Чтоб и другим неповадно было чушь читать", - неудовлетворённо шипел.
Далеко за полночь он добавил новый пункт: "освоить специальность, пользующуюся спросом, и досконально ей овладеть".
После этого Веня надолго задумался, и почему-то загрустил.
К рассвету появилась пятая запись: "ограбить банк, кассу... в крайнем случае, взять крупный кредит", - после которой стояло множество вопросительных и восклицательных знаков.
И уже, смыкая глаза, в шесть утра, появилась запись шестого пункта: "создать организацию единомышленников для воспроизведения плодотворной идеи, которая обеспечит успех..." - далее следовало многоточие до конца страницы.
В тот же день, днём, просматривая ночные записи, Веня с грустью отметил факт, что способов разбогатеть немного, и все они утомительно растянуты по времени и требуют значительных усилий, средств или связаны с опасностью для человеческого существования, а заодно и с мало пригодными условиями проживания в случае провала задуманного. Он было хотел и этот день прослоняться в поисках решения поставленной задачи, но поняв тщетность усилий, плюнул в пол и пошёл "в люди", то есть, в ближайший пивной бар. Друзья встретили его многозначительными приветственными жестами: мол, заходи, друг, кормилец, брат... Веня не разделял сегодня оптимизма встретивших его товарищей. Зудящая мысль не позволяла. Он молча потягивал пиво, раздумывая, кого можно принять в единомышленники из присутствующих, способного подать плодотворную идею для воспроизводства денежных знаков в особо крупных размерах. Допив вторую кружку, и перелопатив гору всевозможных вариантов, иллюзорных предположений, откровенно детской фантазии, сам себе чётко ответил: "Никто! Надо расширить поиск", - и вышел на улицу, чтобы распознать носителя заветной идеи.
Друзья остались недовольны сегодняшним Веней.
Прогулка по улице ни к чему не привела. Идея не шла, мысли топтались на месте.
Однако, загруженный настырной проблемой мозг, загнанный в тупик авантюрной идеи, всё же сжалился над Веней, и через несколько дней, беспрерывной, утомительной работы выдал под утро, еще спящему заказчику, видение лика старика с окладистой бородой, густыми бакенбардами, с растительностью на лице, очень напоминающей гривастого льва. Во взгляде его тоже было что-то львиное. Но он не был Львом, он был Карлом, и в руке держал толстенную книгу, как догадался Вениамин еще во сне, название её было "Капитал". "Вона где, капитал зарыт, - пробормотал Веня уже просыпаясь, и повторяя название заветной книги вслух, чтобы не забыть сон, - ...капитал, стартовый капитал... немедленно в библиотеку".
В этот же день Гладышева видели в публичной библиотеке, где он судорожно листал книгу значительной толщины. Он перелистывал её с начала в конец, а затем с конца в начало.
- Это сколько же страниц в такой книге может быть, и каким ресурсом должен обладать человек, чтобы такое осилить? - полюбопытствовал лысый гражданин за соседним столом сомнительной внешности, которого Веня тут же определил, как сборщика макулатуры.
- Грустная книга, - ответил Гладышев. - А страниц в ней столько же, сколько указано в содержании. Но до него я ещё не добрался.
"Начальный капитал - вот где собака зарыта, - почесал за ухом Веня, ознакомившись с главой о создании оборотного капитала. - Теперь понятно с чего надо начинать, чтобы дело пошло. Стартовый капитал - вот двигатель накопления материальных ценностей, плюс плодотворная идея доведут до задуманной цели. Как же их скрестить так, чтобы одна другой помехой не стала?.." - проносящиеся в Вениной голове мысли приятно шевелили волосы снаружи.
Выйдя из библиотеки, Гладышев продолжал усиленно хмурить лоб в поисках плана по обладанию начальным капиталом. "Всё в нём, проклятом, заложено, - продолжал рассуждать про себя. - Можно его накопить за долгие годы, а может столетия, кропотливого труда понадобятся, если на честность рассчитывать. Пойти другим путём, и позаимствовать у богатого ротозея или у государства в момент неустойчивых законов и реформ очень даже заманчиво, но сложностей и непредсказуемых поворотов - уйма. Возможно, и кредит в банке взять, опять же не понятно, во что вляпаться получится. С другой стороны, украсть побыстрее будет, то есть выгоднее всего, только боязно - а вдруг поймают? Если бы с гарантией... Но тут без высокого чиновного мужа никак не обойтись, а где его взять, если негде?
Вениамин, после долгих мучительных размышлений, решил-таки идти честным путём: выхватить жирный кусок у того, кто зазевается, или же, если государство разрешит по своему недомыслию. Но в любом случае, нужен дирижёр и команда исполнителей. Дирижёром он мыслил себя, а исполнителей придётся подыскивать. Его назойливая мысль о поиске единомышленников трансформировалась в сигнал, который, будучи послан в космические дали, отразился таким образом, что явил на его пути Сеню Задумчивого, известного своими заумными рассуждениями и революционными действиями, если надо было кому в морду дать, или ещё какие решительные действия совершить.
- Сеня, - обратился Веня, - у меня есть к тебе дело, от которого ты сойдешь с ума, если не послушаешься. Я дам тебе предложение от которого станешь счастливым, заимев деньги, и будешь любим окружающими заметно лучше, чем до того. Для того, чтобы так случилось, нужен начальный капитал - заложи свою квартиру в банк в обмен на кредит, а далее, мы придумаем, что делать.
- Вениамин, - ответил Сеня Задумчивый, - я еще не полный дурак, чтобы идти на такой опрометчивый шаг. Стартовый капитал, без сомнения, важная основа, но пусть он возьмётся откуда-нибудь из другого места. Пощади! У меня дети, их кормить надо, и желательно, ежедневно. Если вдруг, какой-нибудь болван предоставит тебе возможность распоряжаться его деньгами, приходи, мы их вмиг освоим. У меня куча убийственных идей на месте в голове. Сам выберешь, на какую деньги высыпать. А сейчас, прости, дела.
Если человек всё время носит какую-нибудь мысль, предмет или слово в голове, то обязательно, рано или поздно, с ним столкнётся снаружи нос к носу. Правда, иной раз в такой форме, что ни сразу и узнаешь.
И вот однажды, Гладышеву сказали: "Веня, иди скорее, Игорь Панков разбогател. Ему отвалилось сказочное наследство на халяву - его матушка решила покинуть этот мир и своё намерение осуществила. Теперь Панков имеет интерес для всех. Только не простой в его голове каламбур устроился. Возможны осложнения несовместимые с размещением понятий".
Вениамин, зная, что деньги имеют свойство быстро таять, независимо от их количества, решил не откладывая, прийти и посмотреть, как обстоят дела на самом деле, а не по сказанному. И он пришёл. Панков сидел в окружении товарищей, перед трёх- литровой бутылью наполненной не очень прозрачной жидкостью.
- А, Веня, - сказал Игорь, - ты пришёл, и это здорово. Я помню о дружбе народов, о чём нам втолковывали в школе, и потому, можешь не сомневаться, налью тебе без сомнения.
- Это что? - спросил Гладышев.
- Самогон, - ответил из-за стола каплаухий собутыльник.
- А почему?.. - у Вени слово оборвалось в бездну.
- ... Дешевле, а значит больше выйдет, - ответил тот же тип. - Разумное вложение денег.
- Игорь, - сказал очень ответственно Веня, - как тебе не будет больно, но мне надо с тобой переговорить с глазу на глаз. И судя по количеству облепивших тебя друзей, это надо совершить, как можно быстрее.
- Я не возражаю, - ответил Игорь, - вот допьём эти литры и обязательно поговорим.
Вениамин, поняв настроение компании, не стал настаивать, видя бесполезность дела, и решил взять Игорька тёпленьким следующим утром: "Нет, не должен он за вечер, пусть даже затянувшийся, пропить всё наследство. Что-то же должно остаться..."
Вновь наступивший день расставил всё так, что получилось, как загадывалось. Веня пришёл, когда Панков еще не проснулся, но уже ворочался томимый адской жаждой. Гладышев, как истинный стратег, заблаговременно приобрёл бутылку пива, чтобы привести в чувства объект заинтересованности. После проведения всех необходимых манипуляций и действий, необходимых для восстановления человеческих качеств, Игорь Панков был усажен в кресло, пустая бутылка из под пива убрана со стола, и, угадав в глазах его проблески вменяемости, Веня начал так:
- Был такой мужик, немец, Карл Маркс... он придумал, как небольшой капитал превратить в большой. Вот я и хочу, чтобы мы его идею в жизнь воплотили, и ты стал богатым.
- Знаю, видел на картинке, бородатый, как цыган.
- Это радует, что ты с ним, хоть как-то знаком. Может быть, есть вопросы? Давай, обсудим.
- Есть. Сколько стоит в пункте приёма стеклотары трёхлитровая банка?
- Не знаю...
- Жаль. У меня их пять со вчерашнего дня сохранилось. А вообще, скажу так: ты умный, но и я не глупее. Да, конечно, сегодня я стал беднее по сравнению со вчерашним. Но у меня есть своя идея, так что не отягощай меня своим бородачом. У него там, в Германии, свои условия, а у нас иные. У них и самогона поди нет? А тебе из-за доверия скажу: "Знаешь же Машку Кандаурову, у которой дом с родителями полная чаша. Вот её и хочу соблазнить своим несостоявшимся состоянием, только она об этом знать не должна, а родители тем более. Главное - это слух, блеф, игра - вот тебе и всесокрушающая идея. Я вчера, ни как ты, просто так орду поил, а с умыслом, сообщив им о баснословном наследстве. Моя матушка доходное положение занимала, и деньги действительно водились, да давно перевелись - я постарался. Вот теперь наверстать нужно, потому соратник нужен надёжный. Хочу жениться удачно, так что ты меня не продай. А за соучастие, я тебе её сестру подсуну. Пока ейные родители кинутся, я столько детей настрогаю, что в её сторону больше никто не посмотрит. И, поверь мне, будут её родоки кормить моих короедов в полном объёме. Ну, а лишний рот, то есть, мой, тоже накормят, я же их Кондауровой дочке такую любовную лапшу в уши закладу, что не посмеют... Чем ни идея? Только бы воплотить не помешали: народ завистливый, сволочной. На мои последние деньги пьют и меня же сдадут за милую душу, ещё и посмеются в кулачёк. А тебе доверяю, будь моим доверенным лицом. Вместе и обогатимся, только я раньше, а ты потом.
Веня чувствовал подвох и уйму слабых звеньев, но разубеждать не стал. Он только понял, что ни его "это", и успокоился душой, смирившись с положением. Это потом, чуть позже, почувствовал - червячок гложет изнутри: хотел Игорька использовать в своём деле, а получилось, вроде б то, как наоборот. Обидно...
"Идеи валяются на земле и их ловко подбирают другие, а я хожу-хожу, а ничего полезного выходить не удается. Игорёк Панков и тот к кормящему источнику присосаться пытается. Значит понял, дозрел, время пришло... Топтать землю надо интенсивней", - Вениамин нещадно тормошил свои мозги, но ни деньги, ни золотоносные идеи не являлись.
Петя Пух был мал весом с детства, и никакое калорийное питание не могло повлиять на его конституцию. А попытки исправить положение предпринимались с юных лет. Родители, пользуясь рекомендациями врачей, пичкали его рыбьим жиром и пивными дрожжами - этими, самыми отвратительными в мире продуктами, с точки зрения детей, от которых последние закрывались в ванной комнате, сбегали из дому, сцепляли зубы крепче крокодила и плевались, плевались... Слава богу, на смену им пришли иные лекарственные формы, возможно, не такие полезные для здоровья, зато имеющие приличествующие таблетке вид, и которые, за умеренную плату, обещанную родителями, вполне можно проглотить. И не надо ни слёз, ни порки, ни насилия.
Петю насиловали рыбьим жиром и пивными дрожжами до тех пор, пока даже врачи убедились в бесполезности проделываемой экзекуции. Он, после этого, стал пуглив, как серна, готовый от малейшего шороха бежать в кусты. Повзрослев, он так и не изменился, ни считая приобретения того магического качества, воистину чудотворного происхождения, которое сделало его богатым. Деньги сыпались на него отовсюду, где бы он ни появлялся, за какой бы угол ни повернул. Это было необъяснимо, совершенно не логично, божественно загадочно, но неоспоримо. "Видно, в детстве много говна съел, - так говорили о нём знакомые - и вот оно теперь каким образом выходит..."
Веня решил использовать это качество, не зря же когда-то они учились в одном классе. Он подстерёг его возле мэрии, воспользовавшись информацией слухов. Годы не выправили Петю: как только Вениамин окликнул его, Пух готов был тут же скрыться за государственной дверью, с ужасом заслышав своё имя, но Веня успел схватить одноклассника за рукав пиджака, и выхватить из пасти дверного проёма.
- Ты чего хватаешься, пугать вздумал, сейчас живо у меня... - ворчал Пётр, стихая, узнав знакомую физиономию. - У меня и охрана есть, - уже доверительным шепотом поведал он.
- Ну и чёрт с ней, с охраной. Ты мне нужен. Хотел с тобой потолковать.
- Ладно, пошли, только быстро. Впрочем, у меня всё равно никаких дел нет, - сознался Пух.
Они сели на скамейку в парке и Петя, как в детстве, оглянулся по сторонам, видно, чтобы удостовериться, не несут ли ему злополучную ложку с рыбьим жиром. Не обнаружив опасности, он метнул взгляд на Веню:
- Ну, чего хотел?
- Хотел тебя видеть, поговорить. Мы как-никак всё же старые приятели.
- Да, к сожалению. - согласился Пух. - Говори, чего надо?
- Что ты заладил "чего-чего", хочу тебя в люди вывести.
- А я уже и так, достаточно не беден... - Петя снова стал озираться по сторонам.
Мы с товарищами организовали общество друзей наследия Карла Маркса, - торжественным голосом начал Гладышев.
- Коммунисты, что ли?..
- Нет, экономисты, - Веня блефовал. - Нас трое, нужен четвёртый. Я помню, как ты в школе учился, поэтому узнай хотя бы от меня, что Карл Маркс прежде всего экономист и только потом, один из создателей известного Манифеста. Очень крупный экономист. Ты когда-нибудь его книгу "Капитал" видел?
- Не-е...
- Очень крупная, с кирпич толщиной. Так что, вначале была она, книга, и только потом - Манифест. В ней как раз и написано, как из тысячи марок миллион сделать, а из нескольких тысяч - несколько миллионов.
- Ну, да? - свистнул Петька.
- Вот те и "ну-да". Так что, можешь стать четвёртым в нашей компании, если несколько тысяч найдёшь, - а про себя подумал: "Я - первый, Сеня Задумчивый - второй, Петька - четвёртый, ну, а третьего, мы без труда найдём, были бы деньги".
- Стой! - встрепенулся Петя Пух, - а что нужно делать? У меня планида такая - всё получается, если я ничего не делаю. Но стоит только за что-нибудь взяться, как всё летит в тартарары.
- Вот и отлично. Ты только деньгами обеспечь, и лежи себе на диване стриги купоны, а мы за тебя всё остальное сделаем, - оживился Веня интересному развитию событий.
- Я, честно признаться, на такой работе уже и работаю...
- Очень хорошо. Теперь ты будешь на двух работах ничего не делать. Деньги сами за тебя работать будут, уж мы постараемся. И остаётся тебе только радоваться жизни и плевать в потолок, - так говорил Веня, вдыхая полной грудью сказку, которую придумал сам.
Петя денег так и не дал. "Зачем, - сказал он, когда Веня и Сеня Задумчивый составили заумную схему обогащения, которая включала постепенный захват всех отраслей промышленности и народного хозяйства в стране. - Зачем, если на меня и так деньги валятся. Главное, чтобы я ничего не делал и ни к чему не притрагивался. А вы у меня ни к месту деньги просите. За них, за мои деньги, брокеры скупают акции, а затем продают, если срок им наступит. От ваших же схем, прибылью не пахнет, слишком они замороченные".
Веня расстроился. Грандиозная схема обогащения разваливалась на глазах с треском. Но чтобы всё не выглядело так безнадёжно, надо было что-то делать, и Гладышев сказал, подбадривая себя в первую очередь:
- Сеня, - сказал он, - давай разработаем другую схему улучшения нашего благосостояния, не требующую вложения начального капитала.
- Что такое? - переспросил Задумчивый. - Ты у своего Карла Марла, или как там его, читал где-нибудь, что можно начинать дело без стартового капитала?
- Нет... Хотя, книга толстая, может быть где-то и затесалось...
- Что ты мне мозги пудришь, бестолочь. А впрочем... - Сеня усиленно чесал затылок и даже похлопывал по макушке. - Карл твой - германец, и его немецкий ум мог дойти только до относительно законных методов расчёта. У нас совсем другая страна, иной менталитет, и там, где у немцев тупик, у нас - исходная точка для начинаний. Ты прав, немца слушать надо, но ориентироваться на местности самостоятельно, без всяких там законов, теорем, выкладок.
- Ой, ли! Как бы чего не вышло, если без законов, да по бездорожью... - усомнился Вениамин не без оснований.
- Слушай моё мнение и не перебивай, если хочешь, чтобы песнь сложилась. Есть у нас начальный капитал?
- Нет...
- И это факт. Можем мы его быстренько раздобыть?
- Нет...
- И это тоже факт, второй. А два факта - это уже ценная информация, хоть и неутешительная. Из этого делаем простой вывод: честным путём нам не поправить своё благосостояние, и как бы мы не корячились, ни фига нам не светит на этой земле.
- Что же делать? Неужели, никаких перспектив? - разволновался Веня.
- Вместо стартового капитала берём на вооружение "блеф". - Сеня скорчил гримасу, сродни той, что должна была явиться на лицах учёных мужей, открывших мировой закон или что-нибудь в этом роде. - Делаем вид, что владеем огромными деньжищами, в то время, как у нас нет ни шиша.
- А если побьют?
- Да, такую версию исключать нельзя. Но денег то, у нас нет, вспоминай первый факт. А это значит, что долго бить не будут: смысла нет - и вот, он, третий факт.
- И что это нам даёт? - недоразумевал Веня, безуспешно пытаясь понять, куда клонит Сеня, и от этого начинал злиться на окружающую среду. Среда ответила ему голубиным помётом, пролившимся на плечо и растёкшимся книзу, согласно закона всемирного тяготения господина Исаака Ньютона. - Ну же, дальше, дальше что...
- Вон, лучше посмотри, как тебя птица обгадила, - а это к деньгам. Я всё на блюдечке выложил, а ты не гребёшь. Дыши глубже и соображай лучше. И мысли нестандартно, вопреки логике и всем нравственным понятиям, которые, наивные преподаватели, пытались заложить нам в школе. Так вот, заходим в мэрию, и идём к первому попавшемуся заместителю мэра, допустим, по благоустройству города. Жёстко так, ему в глаза смотрим, чтоб сразу почуял с кем дело имеет, и говорим, без зазрения совести, что мы с серьёзными намерениями и крупными деньжищами, желаем город благоустроить ради общей пользы, и что, между прочим, мы от Николай Николаевича. Если промолчит - дальше гнём по заранее продуманному плану. А если скажет, что Николай Николаевич ему ничего не говорил, ответим: "Это хорошо, что не говорил. Хуже будет, если скажет...", - и пусть разгадывает ребусы. Или еще вот, взбеленится и начнёт: "Я знать не знаю никакого Николай Николаевича". А мы ему: "Хуже будет, если узнаете, это вам и Геннадий Михалыч подтвердит", - намекая на принадлежность безвестного Николая Николаевича к органам дознания или правосудия, это уж на что у него фантазии хватит.
- А кто такой Геннадий Михалыч? - спросил виновато Гладышев, чувствуя свою отсталость в делах житейских.
- Если бы я знал, что ты такой дремучий в жизненно важных вопросах, то... - Сеня Задумчивый не сказал, что было бы, но Веня почувствовал, как тяжёлый сапог наступил на его достоинство, - мэр их, ну и наш с тобой, ясное дело.
- Эх, не зря ты мне понравился с первой нашей встречи: есть в тебе этакое, занозистое, да поглубже... Тут-то всё понятно, а что делать дальше?
- А дальше всё просто, по накатанной дороге... ну, как у "напёрсточников". Берём заказ на выполнение работы, нанимаем субподрядчиков для её выполнения и контролируем их. Подписали акт сдачи объекта - получили деньги по контракту. Получили деньги - заплатили субподрядчикам, и комиссионные тому, кто обеспечил это представление. Разницу оставляем себе и ждём следующий заказ. И так по десяти направлениям, мол, на все руки мастера, если бог даст. А он должен дать, ведь мы же будем брать и отдавать, брать и отдавать... Помотаться придётся, но денег повалит столько, что не будешь успевать растыкивать по карманам.
Здесь Веня поморщился, и кисло выдал:
- А не запятнаем ли мы свою честь, при такой не очень чистоплотной деятельности.
- Запомни, Вениамин, - с сарказмом ответил ему Сеня, - интеллигентный добрый человек - это здорово, но не приведи господи тебе им быть. У нас добрый интеллигент - гарантия бедности, неудач и насмешек, и как следствие, очень не добрый конец. А бедность - сама по себе порядочное свинство, особенно в стране, где сатана пирует вволю и правит бал приспешников и воров.
- Сеня, тебя вместо Карнеги в институтах студентам надо изучать.
- Может быть, может быть, - не без удовольствия принял лесть свежеиспечённый философ, похлопывая себя по груди. - ...Готовим реквизит, ставим свечку в церкви за здравие и процветание, а дальше всё от нашей удали молодецкой зависит.
- Костюмы можно взять напрокат, я подобный маскарад в кино видел. И с бижутерией,- Веня решил внести и свою лепту в общее дело, - проблем не будет. Человек есть, с высшим тюремным образованием, такие кольца, браслеты из бронзы делает, что все модницы нашего района у него пасутся. Хочешь с брюликами - плати дополнительно десятку, и получишь размерами, сколько закажешь карат. Только перед выходом пастой натирать не забывай, и гореть на тебе, блестеть всё будет, как на падишахе - не всякий ювелир на расстоянии подделку разоблачит. И какой-нибудь сапфир так огранит, и таким концом вставит, что затмит всё, что рядом поставлено. Вот оно искусство, которое принадлежит народу. ...Постой, Семен, - недоумение вдруг выросло на лице Гладышева, - как же так получается, ведь мы представляем инвестора, который платит за работу, оплачивает труд субподрядчиков, а где же наши деньги?..
- Дитё! - назидательно начал Сеня задумчивый, - когда мы на берегу расставим сети, и обо всём договоримся с заинтересованными людьми, кто, сколько получит за проведённую операцию, поверь мне, ни у одного, самого безнадёжно тупого чиновника не возникнет желание напоминать нам о случайном обещании.
Был четверг, и утро приятно ласкало свежестью. Два джентльмена, очень прилично одетых, один с тростью, второй, с дипломатом, в слегка затемнённых очках, со свежеуложенными прядями волос на голове, распространяя вокруг завораживающий запах Елисейских полей, браво вошли в городскую мэрию.
Первый этаж был запружен шныряющими чиновниками, просителями, жуликоватыми лицами, непонятно кого представляющих молодых людей, имеющих что-то неуловимо общее с гиенами, то ли вытянутые лица, то ли резкие мгновенные движения, или настороженные уши и носы, способные уловить любое движение обстоятельств. Джентльмены прошли к лифту и потребовали поднять их на четвёртый последний этаж, туда, где располагалась святая святых всех городских проблем, подлостей, мздоимства, расточительства, место сговора и раздела всего и всех.
Вениамин с Семеном без труда вычислили предварительно это заповедное место по окнам с улицы. "Начнём с четвёртого, и там посмотрим, с чем столкнёмся... и какие черти здесь водятся", - решили соучредители несуществующей корпорации.
На приёмную мэра они наткнулись сразу, неожиданно, вдруг, и ноги как-то сами понесли прочь, испуг таки страху нагнал с непривычки, и опустили на третий этаж.
- С третьего начнём, здесь лучше дышится. А в том кабинете еще успеем побывать, как освоимся... - сказал в оправдание бегства Сеня Задумчивый. - Обследуем здешних обитателей, это должно быть как раз то, что нам надо, и смело пошёл к двери с надписью "заместитель мэра по работе с предприятиями".
Жизнь Никиты Кузьмича можно было бы считать прожитой зря, если бы не пикантный случай произошедший, как нельзя кстати. Он работал служащим мэрии по хозяйственным делам, выполняя множество бесконечно мелких поручений и дел, важных для работоспособности столь престижного учреждения, но совершенно тягостных по своей сероватой сущности. В его обязанности входило следить, чтобы вовремя включался и выключался свет в коридорах и на лестницах, контролировать работу уборщиц, следить, чтобы все окна в здании на ночь были закрыты, а в туалетах имелось мыло и туалетная бумага, и чтобы лампочки... и чтобы стулья... и чтобы плафоны... и чтобы мусор, а в кабинетах канцтовары... и всё под рукой, и в нужном месте. И в довесок, всё, что было мало достойно человека - поручали ему. Он трудился сверхурочно, погрязши во множестве мелочных дел, диктующих ему куда бежать, что записывать в журнал, чего не замечать, чему поклоняться и кому угождать - чуть ли не двадцать лет, и имел за это традиционные маленькие радости, полагающиеся служащему мэрии.
И тут, надо же такому случиться, - хотя день был из дрянных: на улице серо, лужи, моросящий дождь, пронизывающий насквозь ветер, нагло пробирающийся в каждую плохо прикрытую часть тела, и совершенно тусклое настроение в груди, - по коридору навстречу мэр в сопровождении председателя комитета по финансовой деятельности предприятий. Мэр, как мэр, ни лучше и не хуже других. Это он в кабинете у себя кричит на подчинённых, а в коридорах всегда так просто "здрасте" сквозь зубы цедит, и взглядом пробирает до кости.
...И так они мирно, но громко беседуют, что председатель решил обмахнуть губы от выделений, и доставая платок из кармана, обронил крупную банкноту иностранного происхождения, которая выпорхнула произвольно и на бреющем полёте залетела под скамью.
Мэр одним глазом проследил случившееся, а вторым, сделал вид, что ничего не заметил. Тут Никита Кузьмич и проявил завидное рвение, накопившееся за долгий срок службы незаметно, само по себе. Видно, что заложено природой, от того ни так просто избавиться - он резко изогнулся, достал из-под скамейки беглянку, и подобострастно произнёс: "Извините, пожалуйста, прощения просим, Геннадий Михалыч, вы вот тут уронили, - и протянул потерянные председателем деньги мэру. Тот мельком глянул на деньги и быстро спрятал у себя в кармане.
Не известно о чём они между собой накануне говорили, но только Геннадий Михайлович сказал резко:
- А вот я его на эту должность назначу, - и уставился, изучая физиономию Никиты Кузьмича, - взгляд преданный, по лицу видно: мозгов лишних нет - умничать не станет, зато проворен и чинопочитания не лишён. Как фамилия, молодец седовласый?
- Золотарёв...
- Вполне подходящая фамилия для предстоящей деятельности. Через десять минут зайдешь ко мне в кабинет, - сверкнул глазами и они пошли далее по коридору с председателем под ручку.
Так Никита Кузьмич с "бухты-барахты" стал заместителем мэра по работе с предприятиями. А ни случись этого - до пенсии таскал бы свои служебные обязанности впереди себя.
- Ну-с, господа, прошу, прошу. Давно вас жду. Уже хотел Геннадию Михалычу звонить, да слава богу, сами объявились.
"Господа" немного смутились от преждевременно тёплого приёма, догадываясь, что чьё-то место, ненароком, заполнили, но благоразумно промолчали, видно, от врождённой скромности.
- Скажите, как ваша фирма называется, я её тут же внесу в список подрядчиков на поставку материалов по благоустройству города.
- "Водолей", и три нуля спереди, - не задумываясь, выпалил Сеня.
- Три нуля, надо понимать, означают "общество с ограниченной ответственностью?"
- Надо понимать, - высокомерно подтвердил Семён Задумчивый.
- Берите много выше - мы учредители этой корпорации.
- Вот и прекрасно, - обрадовался чему-то заместитель мэра, и потёр рука об руку. - Я к тому, что нам понять друг друга будет проще. Ваше предприятие внесено в список поставщиков и подрядчиков. Реквизиты фирмы сообщите вот по этому телефону-факсу, - и он протянул свою визитную карточку. Сеня Задумчивый тут же впарил ему свою в ответ, с золотыми позументами, необычно крупной голограммой и с непонятным, но грозным статусом: "Генеральный учредитель презентариума" (на придумывание последнего слова ушло два дня; что оно означало? - а ничего, просто, красиво звучало и очень весомо). - На ваши реквизиты, продолжал заместитель мэра, будут отправлены договора поставки или подряда, вы их завизируете, подпишите и направите на обратный адрес. Получив деньги на счёт, переводите 25%, куда будет указано мною, и строго выполняете все условия оговоренные в договоре.
- Приятно слышать делового человека, готового для города делать так много... - Сеня Задумчивый протянул распятую пятерню для пожимания, и готов был обнять зама, как брата родного.
Веня стоял с приоткрытым ртом и немигающими глазами, но тоже жадно пожал протянутую руку.
Покинув кабинет, в коридоре, Семён сказал, непонятно откуда вдруг взявшимся министерским голосом:
- Закрой рот - "гава" влетит.
Вениамин клацнул зубами, и с расширенными от удивлениями глазами произнёс:
- Ничего себе! Всё так просто, как в сказке. А я по глупости, собирался всю жизнь горбатиться бесполезно. Только почему так грустно на душе? Хочется запрятаться куда-нибудь и ничего ни видеть, ни слышать.
- Я тебе запрячусь, - по-дружески прикрикнул Сеня, поймав кураж от произошедшего дивного разрешения, - ему, дураку, счастье в руки свалилось, а он - прятаться.
- А откуда ты этого "Водолея" взял?
- Знакомый содержит эту обналичивающую фирму, деньги отмывает.
- Как старатели, на Колыме? - вырвалось у Вени.
- Почти... - согласился Сеня и подтолкнул сотоварища к двери кабинета, на котором красовалась вывеска "заместитель мэра по торговле и культуре обслуживания".
Судьба Фомы Арнольдовича сыграла с ним весёлую шутку, и превратила его в то, чем он был сейчас - уж, о-очень уважаемый человек, хотя в начале его биографии ничего этого не предполагалось. Да, и как оно могло предполагаться, если Фома откровенно не любил учиться с детства, но чрезмерно уважал карты, водку и табак, и очень радовался, если всё это представлялась возможность использовать одновременно. А уже потом, свою молодую стать, навязчиво предлагал подвернувшимся особам противоположного пола.
В школе учителя пугали им школьников младших классов, говоря им назидательно: "Вот какая дылда выросла не путёвая. Её точно ждёт тюрьма, как только за ворота школы выйдет". Но за воротами школы Фому ждало торговое училище, куда его засунули родители, преодолев всевозможные препятствия на этом пути. Фома предпочтения родителей не разделял, хотя в глубине души чуял, что лишь это направление родственно его душе, что не помешало ему дважды с треском быть изгнанным из данного учебного заведения. Но оба раза, родители возвращали его на место с не менее громкими стенаниями. Ему таки удалось окончить училище - ни такие чудеса в мире случаются. Но затем, лет пятнадцать, он испытывал судьбу на прочность: дебоширил, откровенно злоупотреблял спиртным, дрался и вытворял такие штуки, что все знакомые удивлялись, как он после всего оставался цел, невредим, и ночь коротал в своей кровати, а чаще в чужой, предоставленной в аренду сговорчивой девицей, а не на нарах, в какой-нибудь камере предварительного заключения. Судьба! - Ничего не поделаешь. За всё это время, он ни разу не побывал в милиции, а ни то, что в тюрьме, которую ему пророчили все без исключения учителя в школе, а также умники всех мастей, попадавшиеся на его жизненном пути.
И вот однажды, в достаточно зрелом возрасте, который и в дальнейшем не мог предполагать каких бы то ни было улучшений, его вытащили из чьей-то кровати, в которой он неизвестно, как оказался, сунули под холодную воду, долго держали, а после одели, надушили, погрузили в крупных размеров легковую машину, и повезли невесть куда. Это "невесть куда" располагалось совсем недалеко, и представляло такие хоромы, что Фома хотел перекреститься, но не обнаружил нигде ни церковки, ни иконостаса.
"Вот так, вляпался, - стучало сердце в груди, - что это они со мной задумали?"
Его провели в огромную залу и усадили напротив солидного мужчины с огромной головой на плечах и совершенно отсутствующей шеей, чем-то напоминавшим Соловья-разбойника из известной сказки с картинками.
"Соловей-разбойник" презрительно впился глазами в доставленного. "Сейчас свиснет, и я улечу", - подумал Фома, но тот сказал:
- После всего, что учудил, у тебя есть два пути: либо на дно речки-вонючки кормить угрей, либо... жениться.
- Мне давно этого хотелось. Просто никак не представилась возможность с вами это обговорить, - пролепетал Фома, так никогда и не узнав, что же он такого натворил, что был так строго обязан...
Таким образом, произошло чудесное превращение, и с тех пор Фома стал Фомой Арнольдовичем, человеком, разрушившим пророчества учителей, и удивившим всё, что есть живое в его районе проживания.
Сеня смело распахнул двери кабинета, прошёл вовнутрь, мягко подтолкнул предусмотрительно приготовленную шоколадку секретарше, бросив с безотказной улыбкой: "У нас договорено", - и прошёл в дверь, на которой было указано: "Заместитель мэра по торговле и культуре обслуживания", а далее, по-купечески залихватскими буквами - Фома Арнольдович Гусак, а следом тенью Веня, постукивая тростью...
- Мы от Николая Николаевича, - выпалил Семён, и Вениамин тоже растянул губы в улыбке, но у него так обворожительно и искренне не получалось, когда врал.
- Это кто ж такой, Николай Николаевич? - морща лицо всмятку, спросил Фома Арнольдович, - что-то не припоминаю...
Сеня Задумчивый не позволил тягостному напряжению повиснуть в воздухе:
- Никита Кузьмич знает, Геннадий Михалыч обожает, все уважают, а вы не припоминаете. Не хорошо, не хорошо... - Сеня открыл свой дипломат и выудил наружу армянский коньяк, коробку шоколадных конфет, на блюдечке нарезанный сыр и три хрустальных рюмочки. - Это для улучшения памяти очень помогает, - и ловко разлил коньяк по рюмкам.
- На работе не употребляю, - неуверенно сказал Фома Арнольдович, - строго предупреждён.
- Употребим мы, если вы не возражаете, после работы в ресторане "Гнездо глухаря", уже и места заказаны. А сейчас, только ради профилактики, в медицинских, так сказать, целях.
Веня такой наглости и лжи от партнёра не ожидал, и с любопытством наблюдал, чем это единоборство завершится. Он перевоплотился в зрителя, сидящего в зале театра, и с переживаниями жаждал, вопреки своей выгоде, чтобы победила правда, порядочность и справедливость, а ложь и мошенничество были с позором выставлены за дверь. Театр театром, а жизнь плевать хотела на обывательские вериги, к тому же она женского рода, и ей куда ближе весёлый задорный прохиндей, чем серьезный чопорный педант.
- Мы серьёзные инвесторы, и имеем глубокий план, как разворотить вашу торговлю, чтобы каждый ощутил от этого пользу, - Сеня многозначительно посмотрел на Фому Арнольдовича и налил по второй рюмке...
Возможно, кто-нибудь другой, и стал бы ждать, пока официанты накроют стол согласно заказа, если прибыл раньше оговоренного времени, но только ни Фома Арнольдович. Какого чёрта, терять столько времени, если коньяк на столе, а компания в сборе.
- Неси, что есть, - бросил он официанту, - и нетерпеливо подвинул к себе пустую рюмку, которая тут же была наполнена.
Следом появилась и закуска. Компаньоны очень беспокоились каждый раз, когда заместитель мэра вилкой накалывал маринованный шампиньон или ростбиф, или несколько кусков красной рыбы одновременно. Ужин в ресторане был оплачен деньгами, взятыми в ломбарде, а это таило в себе неприятные последствия, и препятствовало естественному выделению желудочных соков. Веня жевал хлеб и делал вид, что очень увлечён этим занятием.
Через час о закуске уже никто не вспоминал, и, улучшив момент, Сеня бросил официанту:
- Всё, достаточно. Что не успели подать - отменяется, и с воодушевлением принялся рассказывать важному чиновнику о новых проектах по созданию современных торговых рядов на базарах, торговых центров с оранжереями, бассейнами и скульптурами, чтобы достать покупателя из самого центра Европы.
Через два часа возлияний, Фома Арнольдович стал прежним Фомой. Он брыкался, скандалил и сквернословил, а после клялся в любви и уважении к компаньонам, и всё время повторял, что "Водолей" лучшая строительная фирма, которую он знал, и только она должна осуществлять задуманный проект.
Расстались закадычными друзьями и клятвенно божились с утра взяться за дело.
Веня решил, что всё это ему приснилось, после того, как с желудком случилось несварение, и очень обрадовался, что гадкая непорядочность оказалась сном. Но Сеня утром рассеял его заблуждение:
- Бери свою трость, пойдём на рыбалку, - и весело потрусил дипломатом, внутри которого позвякивало.
Пришлось смириться с неизбежным - готовиться стать богатым, и для начала встать с кровати, умыться, привести себя в порядок, и состроить умное выражение лица для хозяйственной деятельности. А если, когда, что насильно, то, как быть - сам не знаешь. Ведь хочется, чтобы еще и нравилась деятельность, а где взять?..
Если бы вы видели глаза Пети Пуха, который встретил Веню в коридорах мэрии по истечении года с начала коммерческой деятельности, то подумали бы, что у него внутри глазного яблока образовался вулкан - так всё на поверхности вспучилось.
- Неужели, этот твой бородач тебе таки помог? - завистливо, глотая слюну, констатировал невероятный факт небожитель Петя.
- Таки, да, - ответил Веня, поигрывая тростью. - Я же тебе рассказывал, как из одной монеты сто сделать, если его книгу усвоить; а ты думал в бирюльки приглашаю играть.
- И как называется та деятельность, которую вы освоили? - из простого любопытства спросил Петя, в поиске темы для разговора.
- Воду мутим, да круги по воде пускаем, и всё это с умным видом, - сказал Веня и тростью почесал за ухом, с интеллектом на лице, как у подводника, погружённого в скафандре в зверско-глубокую впадину мирового океана.
- Наверно, тяжёлая работа... Чтобы добиться результата, о котором я по твоему костюму сужу, надо много пропустить воды по кругу...
- Ладно, пойду, - сказал почему-то грустно Веня, и, вяло опираясь на трость, пошарпал вдруг старческой походкой прочь.
"Дурака, что ли, валяет или Маркса перечитался..." - так и не поняв ничего из разговора, подумал Петя, провожая удаляющуюся спину давнишнего приятеля.
Жить бы поживать, при таком ловком сложении удачи с расчётливой наглостью, да добро проживать... Ан, нет! Клюнул Вениамина, то ли петух жаренный, то ли еще какая диковинная тварь, и главное, не понять, в какое именно место, по какому праву, как посмела... Только он выдал такое, что мало кому из ныне живущих, понять этакое возможно, чтоб умом не тронуться. У кого ни спроси, никто такую глупость оправдать не взялся бы, даже протоиерей местный, у которого девицы лёгкого поведения на подпитии крест стянули. Золотой...
Однажды, находясь в здравом бытии и полной трезвости, выдал он своему компаньону первейшему, Сене Задумчивому, что тоска его заела ни сносная, и по этой вялой причине, не желает он более такой деятельностью заниматься. Сказал, что не могут душа его и разум на подобное сподобиться: врать, изворачиваться, баламутить:
"...воду мутим, круги пускаем, а всё ведь - одна никчемность, ложь, блеф да подкуп". Одним словом, сплошное мошенничество и плутовство, и всё за ради денег. Ничего надёжного, вечного, чарующего, прекрасного. И сказал Задумчивый Вене, мол, как можно так быстро забывать, что было и, что стало; что только начали жить по-человечески, "своими" людьми обзавелись в городе, уважение пристало, и вот теперь, когда всё срослось... Где смысл? Где логика? И сколько потрачено усилий, волнений, страхов...
Сил положенных действительно было жаль, но чувство достоинства пересилило и Веня ответил: "Не справедливо это, неправильно и гадко. Интуитивно чувствую, что закладываем мину замедленного действия. Фундамент плох, а на нём дом строится, и мы за это деньги получаем. У каждого свои ценности в жизни, своё понимание богатства и счастья. Что одному благо, иному, отделаться бы - по жизнь благодарен был бы. Кто их поймёт, этих гомо сапиенсов? Такого напридумывают, натворят, потребуют, что сам Бог запутается выполнять. Два слова в голове застряло: счастье и богатство. А дай каждому, что просит, так через месяц-год взвоют, что не то получили, что хотели. А потому, что всё полученное без усилий, ценность быстро теряет, а вот самостоятельно обретённое - как вечный праздник - всегда с тобой. Вот и пусть Зевс с ними разбирается, или еще кто... если делать нечего".
Но здесь Сеня тоже взбеленился: "Интеллигент ты паршивый. И знаешь, почему паршивый? Потому, что сам ничего не можешь делать, не способен; а сунули в рот соску - сосать не хочешь. Вот так и будешь жить с клопами и блохами".
"Да, ты прав, - не стал возражать Веня, - но не могу я обманным путём деньги зарабатывать!"
